Нелюди надвигались на них вогнутой дугой, чтобы не дать обойти себя с флангов. Эти твари умели нападать, как волки — сразу всей стаей. Охэйо не дал им этого шанса — он прыгнул, перекатившись на руках, и ударил одну из тварей пятками в грудь.
Боевое искусство Хониара было весьма своеобразным — так как под Зеркалом Мира все живые существа неуязвимы, единственным шансом одержать победу было нанести удар с сокрушительной силой и сбить врага с ног. Здесь эффект оказался ужасным — грудная клетка нелюдя проломилась с отвратительным хрустом. Из его рта плеснула черная жижа, он отлетел назад и опрокинулся на спину, хрипя, выгибаясь и захлебываясь кровью в агонии. Охэйо тоже растянулся на снегу, но его атака ошеломила тварей и дала остальным шанс — они набросились на них, безжалостно раздавая удары руками и ногами. Лэйми встретил своего врага ударом наотмашь в горло — нелюдь квакнул, как жаба, и свалился, суча ногами и раздирая себе ногтями глотку. На ощупь его плоть напоминала мокрую резину и была отвратительно холодной.
На остальных нелюдей это не произвело никакого впечатления. Самый рослый из них, очевидно, вожак, ударил Лэйми прямо между глаз, — неуклюже, но окоченевший парень не успел увернуться. Удар был такой силы, что он тоже отлетел назад.
Под Зеркалом Мира Лэйми не знал, что такое боль. В Пауломе он тоже не успел познакомиться с ней. Теперь же его голову пронзило белое, режущее пламя — к тому же, падая он со всего маху врезался спиной в фонарный столб. Дикая боль мгновенно ослепила его и привела в ярость.
К счастью, он не упал. Опираясь о столб, Лэйми пригнулся и в бешенстве прыгнул вперед. Буквально пролетев разделявшие их два шага, он наотмашь ударил не ожидавшего такой атаки вожака макушкой в челюсть. Оглушенный нелюдь опрокинулся назад, с размаху грохнувшись затылком о скрытый под снегом асфальт. Череп влажно хрустнул, тело отвратительно дернулось и застыло. Сам Лэйми растянулся на животе, совершенно беспомощный — и на него тут же бросилась вторая тварь...
Уже поднявшийся Охэйо преградил ей путь, потом на спешащего добить Лэйми нелюдя мгновенно бросился Наури — тот покатился по земле, по-прежнему не издавая ни звука, а Наури и Лэйит набросились на трех остальных. К их счастью, твари были неуклюжи и дрались только с помощью рук — в то время как Наури и Лэйит предпочитали ноги и весьма умело лягались с разворота. Преимущество в быстроте и ловкости явно было на их стороне и нелюдей смело в одну стонущую кучу. Последний, сумевший встать на ноги, кинулся бежать, но споткнулся и был тут же настигнут Лэйит. Она ударила беглеца кулаком по затылку — тот всхрапнул и грохнулся на четвереньки, тут же снова попытался встать, но второй удар по затылку окончательно опрокинул его. Лэйит, озверев от ярости, принялась бить его пяткой в поддых. Тело при каждом ударе дергалось, словно под электрическим током, потом замерло. Двое нападавших ещё стонали, но остальные не двигались, превратившись в безжизненные кучи. Разгоряченный Лэйми с отвращением смотрел на них.
Его отвлек звук, казавшийся совершенно невозможным в этом месте и в данный момент — тихие аплодисменты. Аннит выглядел совершенно спокойным, словно ничего и в самом деле не случилось.
— Интересно, что было бы, будь нас раза в два меньше?
Лэйми отвернулся. Он прекрасно понимал, что они обязаны жизнью пауломской паре и его терзал мучительный стыд. Но драка тоже спасла их — разгоряченные, они забыли о холоде, по крайней мере, на какое-то время.
Тут до них долетел звук, от которого Лэйит ощетинилась, как кошка — чуждое, какое-то подводное урчание. Справа из тумана выплывали силуэты горбатых фигур — неуклюже переваливаясь, они спешили к ним. Их было много, десятки — сплошь черные, с руками, свисающими до земли. Слева приближалось ещё больше горбатых силуэтов и тело Лэйми словно проросло льдом.
Им оставалось лишь бежать, пока ещё можно, и они нырнули в темноту парка. Неровная, заснеженная земля здесь заметно шла под уклон. Далеко впереди мутная цепочка фонарей отмечала параллельную улицу. За ней стояло огромное уступчатое здание, темным хребтом нависая над озером. Из тысяч его окон пробивался зеленоватый глубоководный свет, не менее жуткий, чем падавший с неба — а путь к нему преграждал пруд, черное зеркало лениво парящей воды. Края его терялись далеко в тумане и оттуда, с обеих сторон, неслись жуткие стонущие, урчащие звуки. У Лэйми перехватило дыхание от страха. Когда он заметил пересекавшую озеро низкую, неровную насыпь, то помотал головой — она поначалу показалась ему бредом, порождением его измученного сознания, пытавшегося ускользнуть от этой невыносимой реальности.
Но насыпь существовала наяву. И оставалась их последним шансом избежать встречи с жуткой толпой нелюдей. Вот только когда они скатились к ней, жирная чернота пруда расступилась. Из неё поднялось что-то темное, похожее на плеть — в несколько метров длиной и толще тела Лэйми. Оно на секунду зависло параллельно воде, потом беззвучно погрузилось в неё, оставив мощные круги. У берега ощутимо заплескало, словно прошел катер.
Лэйми замер, отчаянно желая проснуться. Ему казалось, что Охэйо сошел с ума — словно не замечая чудовища, он пополз на четвереньках по гребню насыпи. Остальные несколько мгновений ошалело следили за ним, но нелюди были уже в двадцати шагах, с трех сторон, и выбора у них не осталось — они поползли за Аннитом. Лэйми полз последним. Ближайший нелюдь полз всего шагах в десяти позади, и, как он ни старался, это расстояние сокращалось.
Теперь он уже не сомневался, что сам сошел с ума — вот он в чем мать родила ползет по мерзлой, покрытой снегом насыпи, по обе стороны которой, в лениво колыхавшейся черной воде, таятся кошмарные монстры — неужели, входя в Башню Молчания, он хотел вот ЭТОГО? К тому же, его выматывал страх — каждый миг он ожидал, что жуткое щупальце, беззвучно протянувшись сзади, обовъется вокруг его горла, и каждый скатившийся в воду комочек заставлял его сердце замирать. Высота насыпи не превышала полутора метров, её гребень был неровным и острым, и они пробирались по нему мучительно медленно. Им надо было проползти всего каких-то метров сто — но это длилось уже словно целую вечность.
Совсем некстати Лэйми вспомнился бывший уже, казалось, в прошлой жизни, пляж Пауломы — широченная полоса солнечно-желтого песка, незаметно переходящая в ухоженные рощицы с тенью, прихотливо-извилистая — по ней можно было идти, наверное, весь день и пейзаж, изменяясь, оставался тем же самым...
Нелюдь, определенно, догонял его; за ним на насыпь вползли ещё несколько. С этим надо было что-то делать.
Лэйми остановился. Поднявшись на колени, он вывернул увесистую глыбу земли — и, размахнувшись, изо всех сил швырнул её, попав твари в плечо. Глыба с глухим звуком разлетелась на куски, но сила удара сбросила нелюдя вниз — он перекатился и шумно плюхнулся в воду. Лэйми тоже упал, отброшенный отдачей — но, в последний миг извернувшись, навалился животом на гребень, ухватившись за комья на другом его склоне. Сердце его замерло, он не смел даже дышать, чтобы земля не осыпалась.
Лэйит, тихо выругавшись, повернулась к нему, помогая взобраться. Опираясь на неожиданно сильную руку девушки, Лэйми выбрался наверх — почти одновременно с нелюдем. На миг показалось, что его страхи напрасны — но тут из воды беззвучно поднялось что-то, похожее на огромный язык. Он почти дружески шлепнул нелюдя по спине, очевидно, прилипнув к ней, — и безо всякого труда стащил его в воду. Пруд забурлил, через несколько секунд нелюдь вновь вынырнул — но "язык" поднялся из воды вслед за ним. На сей раз, он шлепнул его по затылку и завернулся вперед, закрыв лицо. Нелюдь бешено задергался, его огромные руки вцепились в черную скользкую плоть — но через миг его увлекло под воду и теперь уже окончательно.
3.
Взобравшись, наконец, на берег, Лэйми едва мог не то, что думать, но и вообще двигаться — так его трясло. Сознание его как-то странно мерцало и он воспринимал окружающее бессвязными обрывками. Случись с ними ещё что-нибудь — и он, наверно, сошел бы с ума. Его рассудок спасло лишь то, что тварей вокруг пока не было.
Перед ними стоял темный дом устрашающих размеров. Его ступенчатый фасад протянулся метров на триста и поднимался этажей на девять, расплываясь наверху в мутной мгле. Его высокий цоколь был глухим, окна первого этажа — метрах в трех от земли и некоторые из них ещё горели, в то время как все остальные здания здесь казались покинутыми.
Они молча побрели к массивным парадным дверям, покрытым черным лаком. К ним вело высоченное крыльцо и они ещё раз осмотрелись с него. Вокруг них никого не оказалось, однако далеко слева, под мутным светом зеленовато-рыжих фонарей, ползла толпа темных теней, слишком согнутых и низких, чтобы казаться людьми. Тоже какие-то мутанты, но так далеко, что будут здесь только минут через пять.
Лэйми решительно потянул дверь на себя, но она оказалась заперта и на его отчаянный стук никто не ответил. Разочарованные, они пошли направо в поисках другого входа, и, повернув за угол, ступили на засыпанную палой листвой и снегом аллею, ведущую к боковому крыльцу. Здесь, в сквере, тоже было пусто, снег не тронут. Лэйми покосился на уходящие в сумрак дорожки и поёжился. Там, в темноте, тоже толкалось множество горбатых силуэтов, спешивших в их сторону...
4.
Уже не чувствуя ног, они поднялись на высокое узкое крыльцо, но массивная темная дверь и тут оказалась заперта. Лэйми чувствовал, что сил добежать до другого подъезда у него уже не хватит. Он так окоченел, что еле мог двигаться.
Охэйо молча указал Наури на дверь. Ухватившись за массивную бронзовую ручку, он уперся босой ногой в стену и рванул изо всех сил. Наури тоже взялся за неё и они вместе рванули ещё раз, потом ещё. Раздался треск.
Дверь открывалась наружу и после четвертого или пятого рывка она, с хрустом расщепленного дерева, подалась. За ней, по другую сторону проема в толстой стене, была вторая дверь — тоже деревянная, но очень тяжелая и толстая. К их счастью она оказалась незапертой. Когда Наури, навалившись плечом, распахнул её, они попали в просторное, полутемное помещение, выходившее в сумрачный коридор; в него, откуда-то слева, падал голубоватый свет. Вдоль стен здесь стояли длинные черные скамейки, должно быть, для посетителей. Лэйми с ногами забрался на одну, обхватив руками колени. Воздух здесь был теплый, но его била неукротимая дрожь.
Охэйо сел рядом с ним, тоже весь дрожа. Наури и Лэйит устроились напротив. Какое-то время они молча прижимались друг к другу, отчаянно пытаясь согреться. Онемение в ногах у Лэйми прошло, зато теперь они горели, как в огне. Ступни покраснели и опухли, но и эта боль начала постепенно понемногу стихать. Обсуждать случившееся они пока были не в силах.
В себя их привели странные звуки у входа — там что-то царапалось или скреблось. Наури похромал к внутренней двери и запер её на засов — как раз в тот миг, когда она начала открываться. Лэйми поёжился, вспомнив о горбатых силуэтах на улице, но эта дверь была хотя и деревянная, но толщиной дюйма в четыре. Вряд ли её можно было выломать, однако почти сразу в неё начали стучать — судя по шуму, у крыльца собралась целая толпа нелюдей. Затем раздался приглушенный звон стекла.
— Они как-то чувствуют нас, — сказал Охэйо хриплым, незнакомым голосом. Лэйми увидел, что его до сих пор всего трясет. — Не представляю, как ИМ удается выносить этот холод...
— Что всё это значит? Куда ты нас привел? — гневно спросила Лэйит.
— Я не хотел попасть сюда, — хмуро ответил Охэйо, но его голос дрожал. — И вы, я думаю, тоже.
В соседней, выходившей на крыльцо комнате что-то завозилось, потом в её дверь стали бить изнутри чем-то тяжелым. Дверь была массивная и толстая, но всё равно, Лэйми стало рядом с ней неуютно. Доносившееся из-за неё хлюпающее бормотание не имело ничего общего с человеческой речью.
Не желая даже слышать этих звуков, они, хромая, побрели налево, к повороту, за которым горел свет. Освещенный коридор оказался очень длинным и высоким, с лепными украшениями карнизов и серым цементным полом. В крашеных стенах белели филенки высоченных дверей. Кроме равномерного жужжания длинных ламп здесь не было слышно ни звука, но снаружи доносился приглушенный гул — похоже, всё здание окружила огромная толпа нелюдей.
Лэйми вздрогнул. У стен коридора стояло несколько фигур в темной одежде. Он не сразу заметил их, потому что они были совершенно неподвижны — даже их глаза и лица словно застыли.
Вдруг один из них бросился на Охэйо, выхватив "волшебный фонарь", знакомый Лэйми по книгам Вторичного Мира, — штуку размером с электрический фонарик и внешне на неё похожую, но из неё выскочил двухдюймовый свинцовый шар, закрепленный на длинной гибкой пружине. Такое оружие могло не только проломить голову, но и буквально вышибить мозги. Отогревшийся Охэйо едва ли не чудом увернулся уже в последний миг и резким ударом ноги вбок сшиб нападающего. Тот покатился по полу, а его оружие, дребезжа, полетело далеко в сторону.
Второй молчун, самый здоровый, выхватил длинный нож, обходя Лэйми сбоку, и страх превратил парня в дикого зверя — он сам бросился на громилу с ножом, схватил за вооруженную руку и крутанул вокруг себя так, что та с треском изогнулась под какими-то совершенно немыслимыми углами, а её владелец глухо ударился лбом об стену, отскочил от неё и шумно опрокинулся навзничь.
Сбитый Охэйо владелец "волшебного фонаря" поднялся, бросившись ему на спину, но Лэйит схватила его за плечо, развернула к себе и ударила коленом в пах. Ещё один налетел на Наури, но тут же опрокинулся назад, получив два сокрушительных удара — между глаз и в горло. Второй, гораздо более быстрый, змеей выскользнул из клещей пауломской пары и щелкнул выкидным ножом. Аннит схватил его за руку, одновременно врезав противнику в поддых. Молчун охнул, выронил нож и согнулся пополам. Охэйо ударил его сцепленными кулаками по затылку, одновременно наотмашь вбивая колено в его переносицу. Было слышно, как хрустнула и проломилась кость. Тело повалилось безжизненно, словно мешок. На этом всё кончилось.
Один из нападающих был мертв, трое ещё живы, но ненадолго: Охэйо подобрал "волшебный фонарь", Лэйит — длинный нож. Наклоняясь над каждым телом, она вонзала клинок в шею, между позвонками.
Лэйми передернуло от жестокости девушки — хотя он и понимал, что выбора у них нет. Кожа нападавших уже пошла темными пятнами и его сердце замерло от догадки, КЕМ были раньше эти горбатые твари.
Закончив своё дело, Лэйит хмуро посмотрела на него.
— У наших родителей была ферма, — отрывисто сказала она. — Мне приходилось забивать скотину. Ты удивлен?
— Нет. Мне тоже приходилось убивать людей. Что дальше?
Вопрос был к Охэйо, но отвечать тот не стал. Любой из них скорее бы умер, чем надел одежду, снятую с нелюдей, — а нагишом на свету они чувствовали себя очень неуютно и Аннит повел их маленький отряд назад.
Здесь коридор уходил далеко в полумрак. В нем пахло пылью и старой бумагой, в стенах темнели сводчатые боковые проходы. Оттуда доносились странные шорохи — казалось, этаж полон затаившихся людей... или нелюдей. Лэйми это место нравилось с каждой секундой всё меньше, но Охэйо, внимательно оглядываясь, пошел вперед.
