| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Востроухов обладал неслабой устойчивостью к дури, но коктейль собственного изобретения его достал-таки. Не так, как вампира, конечно. Тот вообще только слюни не пускал. Ушел в себя, как продавщица на базу.
Марлена спасло воспитание: детство приучило его транслировать в окружающее пространство некий свой нормальный образ, обманывая собеседников, даже когда ему становилось невыносимо погано, а такое происходило чуть чаще, чем ежедневно. Проклятые эльфеныши и их взрослые воспитатели не должны были видеть слабость полукровки. Ни в коем случае! Он поклялся, он исполнил.
Вот и в кафе Марлен привычным усилием воли наладил с официантом фальшивое общение, совершенно не относившееся к истинному состоянию дел. Наверное, это особый род шизофрении. А возможно, и типичный. Кто бы еще знал, не к психиатру же идти: зафиксируют и обколют уже на стадии объяснения, мол, папа-эльф зачал меня в девятнадцатом веке...
Истинное же состояние дел заключалось в следующем: связь Востроухова с упырем была посильнее цепи, какой западные сценаристы сковывают двух арестантов, чтобы те побегали половину кинофильма плечом к плечу. Это была настолько крепкая связь, что даже попытаться разорвать ее представлялось немыслимым. Пугающее ощущение. Вдруг это сиамское единомыслие — навсегда?..
Кроме того, кафе периодически норовило превратиться в эльфийскую комнату для приема путешественников, что вставляло еще круче телепатической связи. Уютный полумрак вдруг рассеивался, соседние столики и люди за ними оплывали, словно свечи, только быстро. Стены белели, а потолочная роспись медленно сползалась в хорошо знакомый Марлену рунический круг, настраивающий путешественника на верный лад.
Во время таких видений Востроухов старался сразу уставиться на кровососа, который — плоть от плоти местной реальности — никуда перемещаться не собирался.
Правда, Марлен так и не определился, видения все-таки это были, или работал транспортный наркотик...
Он вдруг очнулся от размышлений — в гипнотизирующей чреде плавно протекавших мимо него машин, столбов, людей и огней впереди показался лиловый гибедедешник. Его жезл радостно замахал Востроухову, словно хвост енота. «Всё еще штырит», — констатировал полукровка, плавно нажимая тормоз.
Наверное, он переборщил с плавностью: пришлось сдавать назад.
Опустил стекло. Гибедедешник радостно пробормотал скороговорку, в которой присутствовала часть звуков, из которых состоят его звание-имя-фамилия.
— Добрый вечер. — Марлен дружелюбно улыбнулся.
Гибедедешник улыбнулся еще шире и показал радар. На табло значились сто тридцать пять километров в час.
— Многовато, гражданин. А вы даже не на МКАДе, — с деланным сочувствием прокомментировал енотохвостый блюститель порядка.
— А это точно мои замеры?
— Ваши, ваши. В машине — запись. Документики давайте и пойдем кино смотреть. С вашим участием. «Спиди-гощик», гы-гы.
Вот тебе и подчеркнуто неспешно доехал. Чертова дурь!
Марлен посмотрел в маленькие глаза гибедедешника.
«Сколько зарядить? Наверное, десятку. Пассажир из интеллигенции», — прозвучала мысль гайца в голове Востроухова.
— Нет, десятку я тебе не дам, — возмутился Марлен и только потом понял, что оспорил невысказанную пока цену.
Гибедедешник раскрыл рот и захлопал глазками.
Ну, раз уж чтение мыслей пока никуда не делось, есть вероятность, что и нажим должен получиться.
— Что-то с прибором, не мог же я лететь с такой бешеной скоростью. — Это был не вопрос, а утверждение, и гаец неуверенно закивал, а Марлен продолжил: — Я известный артист и режиссер. Вот чего бы ты действительно хотел, так это взять у меня автограф, пока я не уехал.
Гибедедешник расцвел: только что ему было тревожно, ведь хотелось что-то взять, кажется, деньги, но выяснилось — автограф! Точно, это же артист какой-то или режиссер, очень знакомое лицо...
— Это ведь вы, да? — робко спросил гибедедешник.
— Конечно.
— А дайте автограф, пожалуйста...
Он порылся в карманах, роняя то жезл, то радар, и протянул Востроухову фотографию. На фото был сам гаец, только в гражданском, а также мясистая дамочка, видимо, жена блюстителя, и юный фанат фастфуда, очевидно, сын их совместных ошибок трудных.
Марлен достал ручку и перевернул фото.
— Как вас зовут?
— Леша. — Гибедедешник расплылся в улыбке.
«Борцу за безопасность движения Алексею от Марлена Хуциева. Serve and protect, дорогой Леша!» — размашисто начертал Востроухов и отдал фотографию борцу.
Тот взял под козырек.
— Доброй вам дороги!
— Спасибо, и вам удачи, — ответил Востроухов и аккуратно стартовал.
Теперь он следил за спидометром, удерживая стрелку в районе пятидесяти километров в час. Как же медленно уплывал вдаль счастливый гибедедешник!..
Нет-нет, думал Марлен, в таком особом состоянии никак нельзя к Свете. Лезть в ее голову — кощунство! Это нечестно. Разве что, дать ей каплю моего «отварчика». .. Тоже гнилой вариант. Надо дождаться, пока отпустит. И на будущее снизить концентрацию.
Он остановил BMW в одном из парковочных карманов, достал мобильный, набрал домашний номер.
— Ага, lupus in fabula! — обрадовалась Светлана.
Востроухова передернуло: латинская поговорка будто нарочно намекала на представительский пароль-отзыв.
— Ну да, ну да, легок на помине, — проговорил он. — Как прошел день?
— Лучше бы спросил, в чем я. — Света подпустила в голос хрипотцы.
— В чем ты?
— В ванне. И мне, Востроухов, скучно. Мне скучно, бес.
Марлен растер висок свободной рукой.
— Поверь, мне еще скучнее. Но я просто обязан задержаться еще на пару-тройку часиков.
— У тебя есть другая? Я выцарапаю ей глаза. Когтями ног!
— И ради вендетты ты пожертвуешь педикюром? — Он притворился удивленным, казня себя за то, что и со Светланой прибегает к этому своему второму «я», которое остается в лавке, когда первому хреново.
— Не такой уж он и педик, Юра-то. Взревнуй же! — витийствовала она, и Востроухов слышал плеск воды, рассекаемой воинственной дланью.
— Я тебя люблю, — сказал настоящий Марлен и повесил трубку.
Включил радио, откинул спинку кресла, закрыл глаза и стал слушать.
Говорило одно безграмотное ничтожество с другим. Оба старались убедить друг друга в том, что более прекрасных и умных людей, чем собеседник, не существует. За каждым пассажем Марлену отчетливо слышалась уверенность ничтожества в своей истинной крутости. Когда эти двое возвели друг другу языками по памятнику нерукотворному церетелевых масштабов, Востроухов не выдержал и переключился на другую станцию. В салон автомобиля плавно и упруго втек лаундж.
«Все мы, как эти два клоуна, — подумалось Марлену. — Только они гротескны в силу своей неизощренности, простоватости этакой. Потому и клоуны. У каждого за душой ни шиша, только статус, урванный у таких же дурилок картонных. Вот прошел я войну, но доблести в этом не вижу. Не с тем я к ней подступился, с чем было бы не стыдно... Дурак по молодости был. А теперь, выходит, стал дурак постарше. Служу менеджером игрового салона для эльфов. Пожалуйте в мой мир стратегии разворачивать. Один развернул — тысячи людей без денег остались. Еле успел домой сбежать. Другой убивать стал... А я их, подлюка, покрываю. Знаю об этом и десятилетиями продолжаю служить и защищать».
Остановив приступ самобичевания, Востроухов стал думать о Светлане — персональном луче света в его темном царстве.
Незаметно он задремал, и ему приснилась то ли периодическая таблица наркотических веществ, то ли третий закон психодинамики. Очнулся Марлен внезапно, будто в мозгу сработал тайный включатель.
Глянул на часы, как раз два часа прошло. Вроде бы, и цветность в норме.
Завел мотор, покатил к дому. Да, восприятие откалибровалось — скорость воспринималась адекватно, мысли не путались, жизнь наладилась.
Втиснув машину между соседскими, Марлен зашел в подъезд. На площадке первого этажа было темно — снова перегорела лампочка... Или ей помогли.
Востроухов почуял чье-то присутствие. И тут же ему в спину уперлось что-то твердое.
— Не двигайся, полукровка. — Голос был густым, как обступавшая Марлена тьма. — Где Владимир?
Кроме говорившего здесь было еще не меньше двух человек. Точнее, упырей.
Услышав их специфический запах, Востроухов пожалел, что действие дури прошло, а новая доза, как назло, в кармане пиджака...
Его тут же обыскали и лишили заветного пузырька.
Значит, вампиры. Телепаты.
— Ваш князь у меня в офисе. Отсыпается, — спокойно сказал Марлен. — А еще мы договорились, что вы снимете слежку за мной и моей девушкой.
— Не врет, — прогудел прежний голос, остальные сохраняли безмолвие.
«Унылая пора, очей очарование, приятна мне твоя прощальная краса», — стал декламировать в уме Востроухов.
— Тоже мне, телеканал «Культура», — оценил кто-то помоложе.
— Поедем за князем, — приказал первый. — И не дергайся.
Выйдя из подъезда, Марлен рассмотрел гоп-команду упырей: седобородый немолодой мужик и пара вампирчиков лет по двадцать пять каждому. Пехота.
— Сам ты пехота, — огрызнулся тот, что пощуплее.
— Шавку приберите, — сказал Востроухов седобородому.
Тот, очевидно, отдал мысленный сигнал. Щуплый зыркнул недобро и начал подчеркнуто пялиться по сторонам.
Сели в BMW.
Всю дорогу Марлен работал маленькой литературной радиостанцией. Телепаты прослушали несколько стихотворений Пушкина, потом случился прозаический отрывок из «Мертвых душ»:
«Что ж за притча, в самом деле, что за притча эти мертвые души? Логики нет никакой в мертвых душах, как же покупать мертвые души? где ж дурак такой возьмется? и на какие слепые деньги станет он покупать их? и на какой конец, к какому делу можно приткнуть эти мертвые души? и зачем вмешалась сюда губернаторская дочка? Если же он хотел увезти ее, так зачем для этого покупать мертвые души? Если же покупать мертвые души, так зачем увозить губернаторскую дочку? Подарить, что ли, он хотел ей эти мертвые души? Что ж за вздор, в самом деле, разнесли по городу? Что ж за направленье такое, что не успеешь поворотиться, а тут уж и выпустят историю, и хоть бы какой-нибудь смысл был... Однако ж разнесли, стало быть, была же какая-нибудь причина? Какая же причина в мертвых душах? даже и причины нет. Это выходит, просто: Андроны едут, чепуха, белиберда, сапоги всмятку! это, просто, чорт побери!..»
— На что вы намекаете, Марлен Амандилович? — тихо спросил седобородый. — «Мертвые души», «мертвые души». .. Зачем ребят злите? Мы никакие не мертвые, это чепуха киношная.
Марлен промолчал, мысленно повторяя фразу о сапогах всмятку.
— Не дает ответа, — сказал главный подручным, улыбаясь.
Полукровка затянул «Демона» и сам для себя незаметно зачитался. Ему органически нравился Лермонтов, хотя разумом он понимал: как поэт Михаил Юрьевич не столь блестящ, нежели иной Пушкин. Чувство естественности только посещает его стихи, но не живет в них. И штампы эти вечные... Однако цепляет и несет вслед за печальным духом изгнанья.
Так, подменяя мысли чтением наизусть и стараясь не вспоминать о «Защите Лужина», Марлен привез упырей к представительству. Всё же установка «не думать о белом кролике» сыграла с Востроуховым злую психологическую шутку: вампиры подслушали обрывки его воспоминаний о беседе с Владимиром.
Выходя из машины, седобородый сказал:
— Если вы содеяли с князем что-то непоправимое, эльфам потребуется новый наместник в Москве.
— Дешево выступаете, а ведь немолоды. — Вот пригодилась и эльфийская заносчивость.
Седобородый лишь хмыкнул.
Пока поднимались по лестнице и шлепали по лабиринту, Востроухов изводил свой эскорт кусочком из «Мцыри»: «Ко мне он кинулся на грудь, но в горло я успел воткнуть свое оружье, он завыл, рванулся из последних сил, и мы, сплетясь, как пара змей, обнявшись крепче двух друзей, упали разом, и во тьме бой продолжался на земле: ко мне он кинулся на грудь...»
Гоняя в уме закольцованный бой, Марлен то галопировал, то изображал эпический порыв, то пел эти строки на мотив «Всё хорошо, прекрасная маркиза», как если бы отвечавший ей по телефону конюх перечислял вместо ущерба действия Мцыри и барса.
К концу путешествия гневно засопел даже седобородый.
Довольный собой Востроухов отпер дверь представительства. Здесь царил полумрак, свет давала только настольная лампа. Полукровка привел вампиров к комнате отдыха, отпер и ее, затем отступил в сторону:
— Добро пожаловать! Забирайте своего князя.
Упыри мягко, но настойчиво втолкнули Марлена в комнату, зашли сами.
Хозяин щелкнул выключателем.
Зажглись галогенные лампы.
— Ну и? — спросил седобородый.
Диван, на котором Востроухов оставил Владимира, был пуст.
Седобородый посмотрел на Марлена, ожидая пояснений. Тот молчал.
— Может быть, господин наркоман, вы здесь заперли галлюцинацию? — Подозрений во вранье-то у телепата не было.
Востроухов лишь развел руками, глядя на одежду князя.
Глава 14. Яша. На двойном дне
Выяснив, что не могу расширить контекст, я сначала хотел драться, но быстро передумал, ведь в гостиной было три отличных вражеских бойца. Второй вариант — броситься на клопапу и постараться умертвить его до того, как меня порвут на части.
Перехватив мой взгляд, Ту Хэл покачал головой, откладывая пневмошприц на каминную полку. Не успею, значит.
Разоряхер откровенно наслаждался ситуацией. Такова природа клопоидолов — они получают подпитку от любого негативного переживания. Низкая, но существующая вероятность успеха моей атаки также питала Иудушку Каиновича.
Извращенные они существа, паразиты эти.
Получалось, надо успокоиться и послушать, что они скажут. Как в шпионских фильмах.
Я без приглашения сел в кресло. А также вернул себе человеческий образ, который я не смог удержать, когда меня поставили перед фактом провала.
— Итак, господа...
Клопапа сцепил пухлые короткие пальчики волосатых рук, сложил губы бантиком и выдохнул.
Здесь я не удержусь от пояснения. Если Нагасима Хиросаки, чей взгляд сверлил сейчас дыру в моем затылке, умела навевать иллюзии, оставаясь богомолихой, то клопоидолы, так же как и я да берсеркьюрити, были мастерами трансформации.
Свой облик Разоряхер продумал не менее тщательно, чем я свой. Острые глазенки, невротически стреляющие из-под густых бровей, прямой длинный нос с вяло обвисшим кончиком, тонкие губы, редко остающиеся неподвижными, даже морщины и вечный пот на плешке и лбу — всё выглядело так, чтобы произвести максимально отталкивающий эффект. Клопапа играл и на антисемитизме, и на асексуальности образа, и тупо на сходстве с Березовским — главным медийным демоном девяностых.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
