Столь внушительная речь такого маститого ученого, подкреплённая методично собранными доказательствами и солидными аргументами, не могла пройти незамеченной и остаться без понимания и поддержки. Насчёт одобрения сказать, однако, затруднительно по причине весьма неоднозначного отношения учёного совета к своему председательствующему. Но и в самом деле, большинство коллег Егора Васильевича не могли не обратить внимания на столь разительные перемены, происшедшие с ним.

Поэтому вполне логичным выглядело решение учёного совета, единогласно (что, согласитесь, все-таки редкость) проголосовавшего за временное отстранение Егора Васильевича Милькова от исполнения служебных обязанностей, к которым он сможет вернуться после прохождения полного медицинского обследования в Государственном научном центре социальной и судебной психиатрии (ГНЦССП) им. В.П. Сербского.

Вслед за таким оглушительным научным советом возник неизбежный слушок об адекватности восприятия Егором Васильевичем окружающей действительности, а тут уж недалеко было и до вопроса о здравости его рассудка.

* * *

Придя после совета домой, то ли от грустной усталости то ли от безысходности, Егор Васильевич начал ощупывать карманы любимого пиджака. Делал он это машинально, бессознательно, а может, и интуитивно. Вдруг его пальцы нащупали во внутреннем кармане что-то незнакомое. И этого "чего-то" он точно туда не клал. Сердце ёкнуло, дрогнула рука, как-то сама выскочив из кармана. "Да... В Сербского, говорят? Оно и верно...Нервы ни к чёрту... Знаю же, что ничего не будет, а волнуюсь, как перед первым поцелуем".

Егор Васильевич попробовал было снова залезть рукой во внутренний карман. Рука не слушалась.

"Да я псих! Псих и неврастеник, — с весёлым удивлением подумал он, — ладно, перекурим и попробуем снова". Перекурив со всем усердием, на которое он только был способен, Егор Васильевич повторил попытку. Никотин, вопреки данным, регулярно доводимым до сведения людей Минздравом, не только не ухудшил, а, напротив, укрепил нервную систему учёного. Попытка увенчалась успехом с первого раза.

Пальцы крепко ухватили нечто и вытащили наружу предмет неправильной формы, совершенно неопределённого цвета и явно неземного происхождения. Его можно было бы принять за причудливым образом разрезанный конверт или очень тонкий портсигар, только многоугольной формы. Самым же необычным было то, что он был теплый — словно живой.

Егор Васильевич сильно надавил на него — предмет оказался твёрдым, и на нём не появилось ни вмятинки. Тогда учёный потёр его пальцами — несильно и нежно. О, чудо! Эта коробочка стала как пластилин — мягкой и податливой к прикосновениям. Ясно было только одно — от контактов с обычными, земными предметами таких ощущений ждать было невозможно. Предмет этот действительно был внеземной. Становилось совершенно очевидно, что это тайный дар Лантея, о котором он, почему-то не счёл нужным сообщить полярнику.

— Вот, оно! Доказательство! — в восторге воскликнул Егор Васильевич, — надо срочно показать его всем нашим, этому псевдоучёному совету... Наверняка они уже не станут крутить пальцем у виска, это же сенсация! Они прислушаются ко мне... и мы успеем спасти хотя бы часть людей, всех не успеть — осталось меньше часа...

Но не успели отзвучать его мысли как предмет издал звук, похожий на писк комара, и смолк. Затем сам по себе повернулся на девяносто градусов, разъехался посередине и стал похож на раскрытый портсигар, с той лишь разницей, что никаких папирос внутри не наблюдалось. По верхней половине заструился белый свет. От инопланетной вещички пошёл легкий и очень приятный аромат, уже, как ни странно, где-то слышимый Егором Васильевичем, что окончательно привело его в чувство. Где же он мог его слышать?

Где же? Учёный напрягал память, лихорадочно вспоминая значимые для него события и моля все неведомые силы помочь ему в поиске. Его мольбы, очевидно, были услышаны: яркая мысль озарила его — этот запах появился тогда, когда он впервые увидел мальчика! Стрекочущий звук нарушил тишину кухни, и на маленьком экранчике показалось лицо Лантея...

Оно стало увеличиваться, увеличиваться, постепенно выходя за рамки коробочки и, наконец, зависло посередине комнаты. Только лицо — и больше ничего... Ни шеи, ни туловища... от потолка до пола! Сказать, что Егора Васильевича парализовало — недостаточно, но слов, чтобы достойно описать его состояние просто не находилось. Он как бы завис между мирами, онемел и замер. Спустя несколько мгновений ему всё же удалось сконцентрироваться и даже встряхнуть головой, произнеся звук, который отдалённо походил на "Бр-р-р".

Лантей заговорил:

— Привет тебе, мой лучший знакомый на этой планете, мой друг... Если ты слышишь меня, это значит, земляне тебя не поняли.

Я рад, что всё закончилось благополучно и ты добрался до дома. Надеюсь, твоя рука не доставляет тебе ни малейших болезненных ощущений, а ум твой также ясен. Я хочу верить, что после моего обещания встретиться с тобой снова, в твоей душе поселилось спокойствие и уверенность во встрече. Мы встретимся...

За меня не волнуйся. Я немножко слукавил, и притворился, что ушёл. На самом деле я остался на станции и видел и тебя, и твоих друзей. Увиденное мной только подтвердило моё мнение о тебе — ты лучший. Я знаю, что ты видел меня из вертолёта и тоже видел тебя. Потом мне удалось благополучно добраться до своего корабля. Меня уже искали, и даже нашли, но не стали мешать, за что я очень благодарен всем и, прежде всего, Маме и Папе.

На корабле я был сразу же изолирован и надо мной начали проводить медицинское исследование — не заразился ли я у вас вирусом агрессии, ведь до сих пор наши ученные не могут разгадать загадку вашего появления!

Конечно, по возвращении я получил большой нагоняй за все свои проступки и, больше всего, за то, что отключил идентификатор. Ведь я знал, что это категорически запрещается при посещении космических объектов вроде вашей планеты. Передо мной стояла реальная угроза полной изоляции.

Но я так хотел сам разобраться, кто вы такие на самом-то деле... Благодаря моему таланту убеждать, я смог найти логические обоснования необходимости отключения идентификатора. Я говорил, что хотел понять вас без помощи наших учёных, что о вашей цивилизации слишком много противоречивых сведений... Мне очень хотелось найти правду, и я нашёл её! А помог мне в этом — ты.

Меня понял и простил наш главный Лититикан! По-вашему — руководитель, наверное.... Но предупредил, что если я вытворю что-либо подобное ещё, меня пожизненно оставят на корабле, без права выхода за его пределы. Меня, конечно, всё равно наказали и поместили в куб для провинившихся. Но это не самое страшное! Переживу, как говорил ты! Я многому у тебя научился и уже никогда не стану прежним. Пока я стараюсь это скрывать, что, по правде говоря, в кубе сделать совсем нетрудно.

Наш Лититикан ошибочно считал вашу цивилизацию агрессивной и опасной для мироздания. Я не мог сказать тебе правду, ты прости меня... Просто не мог. У нас были указания освободить вашу планету от людей для заселения созданных генным способом разумных сообществ. И мы для этого, собственно, и прилетели к вашей Земле. Ваша солнечная система давно занесена в реестр перспективных звёздных систем, но при самых первых посещениях наши учёные с удивлением обнаружили, что на планете, как вы её называете —

"Земля" уже существует жизнь, сам факт возникновения которой объяснить трудно, ибо никто её сюда не завозил. Однако факт остается фактом. И наши умы решили до поры до времени не вмешиваться в эту жизнь, а если и вмешиваться, то только в случае крайней необходимости. Иначе говоря — если от вас идёт угроза уничтожения, или война с другими разумными видами, или что-то похожее. Пока такого не было...

И все же до нас постоянно доходили тревожные сведения о вас: постоянные войны, межрасовые конфликты, борьба различных религиозных концессий. Мы это постоянно отслеживали и относили к недостаткам, вернее, проблемам развития разумной жизни, родившейся спонтанно.

Мы даже оберегали вас, потому, что в нашей Галактике, которую вы называете "Млечный путь", нигде больше не случалось подобного незапланированного и пока необъяснимого зарождения разума. Везде зарождение жизни было искусственным, привнесённым... Вы явились исключением.

В созданных искусственно, генным способом разумных сообществах никогда и никаких войн, конечно же, не будет и быть не может. И не потому, что там делить нечего, а потому, что делить незачем! Как я уже говорил, мы прибыли с миссией освободить планету под заселение. Всё было уже приготовлено, ваше население ничего бы не заметило, заснули и всё! А на рассвете проснулись бы совершенно обыкновенные, но другие жители планеты На корабле была объявлена тревога, в связи с моим исчезновением. Во время разведывательного полёта, такого не случается, а если и случается, то объявляется тревога высшей степени опасности!

Мне еще повезло, Лититикан пребывал в прекрасном расположении духа, когда меня доставили к нему. Это обстоятельство выручило меня во всех смыслах, и отчасти благодаря тебе! Сейчас поясню: помнишь, ты говорил о выдержке, если требуется достичь очень высокой цели! Так вот, пока говорил Лититикан, я молчал и слушал! Молчал и слушал!

У нас это не принято: следует отвечать сразу, и в том же тоне. Он долго за мной наблюдал, внимательно всматривался, и наконец, сказал: "Видимо, не зря ты сходил к людям, населяющим эту планету! Ты научился у них, значит, у них есть, чему научиться. Хорошо. Мы дадим их цивилизации еще один шанс! Но он будет последним." Потом он глубоко задумался и добавил: "Пожалуй, мы назначим тебя ответственным за эту планету.

Ты уже достаточно сформировавшийся член нашего уровня! Полагаю тебе можно доверить такую ответственность. Твой отец начинал так же, в том же возрасте, и доверие оправдал вполне! Когда мы вернемся на базу, ты и приступишь! Но раньше, ты должен понести наказание за содеянное — ты отправишься в куб".

Но Лититикан не мог принять такого решения без консультации с Межгалактическим Советом. На нашем корабле он и прошёл. Это впервые для всех обитателей нашего корабля — никогда ещё Межгалактический Совет не проходил в таких условиях. Но Лититикан настоял на этом по причине особой важности вопроса: обсуждался вопрос вашего существования, согласись — он самый важный для вашей цивилизации. На время этого Совета меня выпустили из куба!

Обсуждение перспектив развития Вашей цивилизации шёл долго... Несмотря на то, что я ещё не стал "взрослым галакчанином" как особи, вступившей в непосредственный контакт с вами за последнее время, мне было дано разрешении присутствовать на обсуждении и при голосовании. В момент голосования, когда перевес голосов был не в вашу пользу, я попросил слова и долго рассказывал, что именно узнал о вас от тебя, так сказать, информацию в высшей степени достоверную!

Я рассказал, как ты меня лечил от простуды и положил с собой в постель, чтобы согреть, как ты меня учил играм, в которые играют ваши дети, и как они радуются при этом... Я пояснил им, с твоих слов, что подобные игры развивают мышление юных землян, и учат хорошему, учат взаимовыручке, всему тому, что нам неизвестно. Просто мы рождены уже совершенными и все эти качества присущи нам с рождения. Я даже высказал предположение, что из-за этого, мы много и теряем. У нас нет обычной человеческой радости, радости познания нового, неизвестного, доступной вам — землянам. И я вам завидую!

Члены Межгалактического Совета растрогались и расплакались бы, если бы они это умели делать. За отсрочку решения уничтожить вашу цивилизацию после моей речи проголосовали единогласно! Лично я поднял две руки: они пытались возмутиться, но я им сказал, что это твой голос, и добавил, что ты тоже житель Галактики и имеешь такое же право голоса, как и все мы! Самое главное мое мнение посчитали объективным, и полностью заслуживающим доверия.

Намеченная экспансия временно отменена! Постарайся же сделать так, чтобы у нас не было даже малейшего повода вернуться к этому вопросу...

Вот чем для меня обернулось знакомство с тобой, и я этому крайне рад! Благодаря тебе я, наконец, стал взрослым! Ровно через десять ваших земных лет мы сможем видеться чаще!

Самое главное не забудь про список, где указаны места и время и магнитуда, землетрясений!

Да, совсем забыл... Запах, который ты чувствуешь — это запах моей планеты! Я посмел взять с собой запах твоей и теперь он всегда будет со мной. Надеюсь, ты не очень рассердишься на меня за это!

Очень грустно покидать ваш мир. Он для меня теперь ассоциируется с тобой. Отныне я твёрдо знаю, какой ты — такой и ваш мир! До скорой встречи! Как у вас говорят: не поминай лихом!..

Изображение, висевшее в воздухе, так же медленно сложилось обратно в предмет, отдаленно напоминающий портсигар. После этого коробочка закрылась, стала уменьшаться, утончатся и, в конце концов, исчезла совсем, только легкая тень осталась на столе!

Егор Васильевич попытался её пощупать, но ничего не вышло — ладонь просто скользнула по абсолютно ровной столешнице.

-Да-да! — только и смог произнести, с грустью в голосе, теперь уже не владелец загадочного инопланетного доказательства. — Что же я сижу?

Я не желаю ждать десять лет! Я беру свои слова обратно! Я лечу с тобой, Лантей, мой мальчик!

Егор Васильевич помчался в ближайшую кассу по продаже авиабилетов. В голове неустанно пульсировала одна единственная мысль: надо успеть, надо успеть, надо успеть. Я еще так много не сказал ему!

Через час он вернулся и прошёл на кухню. По-прежнему работало радио, играла ненавязчивая музыка. На столе все ещё была видна тень, которую нельзя было уже ни перевернуть, ни ощутить: тень она и есть тень! Только она стала совсем прозрачной, и скорее всего, скоро исчезнет вовсе!

"Тень, на экспертизу не примет никто!" — устало и обречённо подумал Егор Васильевич. Перевел взгляд на лежащий перед ним авиабилет, со странным маршрутом... В голове пульсировало сочетание: Москва — Неизвестность! Москва — Неизвестность! Билет был оформлен только в один конец! С неистовой силой нахлынули воспоминания обо всех трех, не поддающихся восприятию обыкновенного человека днях, о самых лучших днях его жизни, а главное — его собственный отказ от приглашения полететь с мальчиком.

Внезапно музыка оборвалась. Чёткий голос диктора сообщил о небывало крупном землетрясении магнитудой 8 баллов, случившимся в 13.31 минуту по всемирному координированному времени на континенте и в месте, предсказанном Лантеем. Диктор бесстрастно, как Левитан во время войны, сообщал о жертвах и разрушениях, вызванных землятресением. Все соответствовало тому, что было написано в "трактате", как его презрительно именовали учёный совет и старшиё научный сотрудник Плюмберг Исаак Карлович.

Егор Васильевич отчетливо понял, что никуда он не поедет, слишком поздно. Он не выполнил того, что ему завещал Лантей — он не сберег цивилизацию. Не смог доказать, обосновать, убедить...и ещё чего-то не смог, пока даже неизвестно чего.