Крысолов. Фантастика. Детектив.

Я припарковал машину на автостоянке и вошёл в солидное здание, отведённое для института биологических исследований. В вестибюле меня задержали двое решительно настроенных молодцов в серебристой униформе. Да, это тебе был не серолицый охранник с проходной закрытой лечебницы. Номер с установкой крысоловок здесь бы не прокатил. Тем более что и упаковки с ловушками в багажнике моей машины кончились. Впрочем, у меня имелся другой предлог. Молодцов в красивой униформе я вежливо попросил пригласить вниз моего давнего приятеля Артура — с ним мы работали когда-то вместе в сыром полуподвале, где тогда размещалась наша лаборатория. С тех пор минуло семь лет. (Или восемь?) Именно от него я надеялся получить ответы на мучившие меня вопросы.

Не в пример хозяйственнику из лечебницы, Артур не обрёк меня на получасовое ожидание. Светясь лучезарной улыбкой, он стремительно спустился по крутой лестнице с широко разведёнными для объятий руками. Но обнимать меня, правда, не стал — только поправил свой белоснежный халат, небрежно наброшенный поверх одеяния серебристого цвета.

— Хэнк, старина! Где тебя черти носили всё это время?! Почему ты так давно не появлялся?! — радушно произнёс он. Прошедшие годы мало сказались на его внешнем облике, добавив лишь только важности и самоуверенности.

— Привет, Артур! — пожал я ему руку.

— Пропустить, он ко мне, — сказал он молодцам, вытянувшимся перед ним в струнку.

— Не бойтесь, ребята, воровать ваши пробирки я не буду, — пообещал я им.

— Заверяю, что не будет, — усмехнувшись, кивнул Артур. — Очень рад тебя видеть, Хэнк! Как поживает Зина? Как твои детишки? Прости, забыл их имена. Они, по-моему, какие-то короткие.

— Точно, короткие.

— А ты, значит, по-прежнему прозябаешь в своей крысоловной службе? — Артур, на зависть бодрый и элегантный, вёл меня по полусферическому коридору первого этажа.

— Ага, в ней, — ответил я и обернулся назад — оба охранника стояли, подбоченившись, и провожали меня пристальным взглядом.

— Пойми правильно, старина, но я не смогу показать тебе наш институт. Для этого требуется множество формальностей. Но милости прошу в мои личные апартаменты.

Артур был обладателем роскошного кабинета с изысканной мебелью, кондиционером, телевизором, двумя телефонами и другими полезными предметами, неизвестного мне назначения. От различных электрических подсветок, вмонтированных в потолок и стены, рябило в глазах. Словом, его кабинет не шёл ни в какое сравнение с кабинетом управляющего Камерона. О нашей же конторе крысоловной службы и говорить не приходилось.

— Шикарно тут у тебя, Артур. Прямо фантастика, — не сумел я скрыть своего восхищения, устраиваясь в низком кресле. — Кажется, ты поставил на верную карту.

— Не отрицаю — карта верная, — согласился он и сел за широкий письменный стол напротив меня. — Но, расскажи, как твои дела?

— Нормально. Да, Артур, чтоб не вылетело из головы. Ты можешь сочинить мне справку для моего управляющего, что я был в твоем институте по крысоловным делам? Понимаешь, сейчас всё-таки рабочее время, а не в рабочее время тебя не застанешь на месте.

— Насчет справки не беспокойся. Никаких проблем с твоим управляющим у тебя не возникнет, — подтвердил он свои слова красноречивым жестом. — У тебя что, не сложились с ним отношения?

— Ну его, любит придираться по пустякам. Требует от меня постоянно невесть чего.

— Я знаю Камерона. Хочешь, я поговорю с ним?

— Не нужно, Артур, я сам как-нибудь разберусь с управляющим, — ответил я, мотнув головой. — А у тебя, смотрю, сказочная жизнь, оберегаемая двумя охранниками.

— Что есть, то есть. Не следовало покидать нашу старую лабораторию, и у тебя была бы точно такая.

— Ты же был в курсе моих семейных дел. У меня не хватило средств на ожидание светлого будущего.

— Минеральной воды?

— Пожалуй, не помню уже её вкуса, — ответил я и подумал, что он мог бы предложить и перекусить своему старому приятелю, а не накачивать его водой, пускай и минеральной. У него, наверное, в холодильнике полным-полно натуральных продуктов.

— Или, может, желаешь выпить сухого вина?

— Да нет, выпью его как-нибудь в следующий раз. Но ты, однако, богато живешь.

— У нас институт городского подчинения. Наши власти, наконец, поняли, что в любом обществе без науки нельзя обойтись. Как следствие, у нас появились деньги, в том числе и на охранников. А если бы не поняли, то мы бы заставили их это понять.

— Вот даже как! — удивился я. — Артур, у меня не совсем тактичный вопрос. Извини, если не секрет, сколько тебе платят?

— Ах, Хэнк, тебя всегда волновала меркантильная сторона дела, — смиренно улыбнулся он. — Понимаешь, не важно, сколько получаю я — важно, что деньги стали выделять на науку. Впрочем, если это тебя интересует, то я сейчас соображу... Умножь свою зарплату со всеми дополнительными доходами примерно раз на десять-двенадцать.

— Неплохо. Легко упрекать других в меркантильности, когда у самого деньги девать некуда, — проворчал я, отхлебнул из стакана минеральной воды и спросил: — Но объясни мне, что происходит?

— Ты о чём?

— Да о том. Например, комиссия по сбору семейных архивов для музея ваша затея?

— Какая комиссия?

— Обыкновенная.

— Тебе говорили, что ты плохо выглядишь? — спросил Артур, смотря поверх моей головы. — Похудел, осунулся, весь какой-то нервозный, дёрганный. Дружеский совет: тебе необходимо как следует отдохнуть, даже подлечиться.

— Спасибо за совет, но я интересовался вашей комиссией, — напомнил я.

— Хэнк, что у тебя за характер! — театрально воскликнул он. — Поверь, незачем всё драматизировать и нагнетать страсти. Да, нами создана комиссия, которая изымает для музея у населения лишние и зачастую вредные документы. Заметь, за приличное вознаграждение. Людей необходимо освободить от груза ненужных сведений — это сведения скверно на них влияют. Нам пора начинать новую жизнь, не отягощённую наследием прошлых лет. А сейчас прости, мне некогда.

— Все средства массовой информации тоже под вашим контролем?

— Я же сказал, что мне сейчас некогда, — повторил он, давая понять, что наш разговор окончен.

17

В субботу я опоздал на работу. Вчера решил, что если сведу к минимуму свое общение с домашними и лягу раньше в постель, то высплюсь, и меня не будут мучить головные боли. Но в результате проспал и опоздал на работу.

В нашей конторе Лаэрт, сидя за моим столом, инструктировал двух молодых парней, стоящих перед ним навытяжку. Он был так увлечён этим занятием, что не заметил моего появления.

— Вам следует гордиться тем, что вы попали к нам, — говорил он. — Теперь, когда жизнь налаживается, наша служба приобретает важнейшее значение в округе. Поскольку она, наряду со службой общественного порядка, призвана обеспечивать спокойствие его жителей. О ваших прямых обязанностях я расскажу позже. Но главное, что вам необходимо сейчас уяснить так это то, что вы во всём должны слушаться старших и особенно меня.

— Почему они должны слушаться особенно тебя? — поинтересовался я.

— Здравствуй, Хэнк! Ты не понял. Это, когда нет другого начальства, они должны слушаться меня.

— Тогда дело иное.

Я пожал руку каждому из парней. Парни заметно смущались. Они оба были невысокого роста, худощавые и удивительно походили чертами лица на Лаэрта. Одного звали Альберт, второго — Сигизмунд.

— Очень приятно, — сказал я.

— Управляющий вот прислал нам новых практикантов, — пояснил Лаэрт, освобождая мне моё место за столом, — а то в нашей службе, считай, почти никого не осталось. Но, чувствую, с этими ребятами мы сработаемся. Они не пропадут, как некоторые. Верно, ребята?

— Да! — подтвердили те в один голос. — Мы не пропадем!

— Значит, Венка опять не пришла?

— Естественно. Ни слуху ни духу от твоей заместительницы. Как в воду канула, старуха.

— А где Семён?

— Я послал его на тридцать восьмую улицу к этому... к товарищу Вану.

— К кому? — переспросил я.

— К товарищу Вану. Ты же сам, Хэнк, из-за него поставил всех нас на уши. Говорил, что этого ветерана нужно как можно скорее избавить от крыс, чтобы этот старый хрен не строчил на нас больше жалоб и кляуз. Помнишь, как из-за Вана тебя песочил управляющий?

Дальше я не стал слушать Лаэрта и поспешил на улицу. Я гнал свою машину так, как никогда до этого. За ветровым стеклом быстро мелькали фонарные столбы, кривые деревца, разрушенные и целые здания. Все мои мысли были только об одном — как бы мне не опоздать. Практикант Семён был моим подчиненным, и на мне лежала вся ответственность за него.

В доме Ванов мне долго не открывали дверь, хотя я звонил, стучал кулаком и даже, повернувшись спиной, бил по ней подошвой ботинка. Наконец, дверь приотворилась, и в образовавшейся щели показалось настороженное лицо товарища Вана и наведённый на мою грудь ствол ружья. Из дома лилась громкая джазовая музыка.

— В чём дело? — недовольно спросил ветеран.

— Я из крысоловной службы.

— Знаю.

— Разрешите мне войти.

— Зачем?

— Чтобы проверить ловушки.

— Вчера проверял, — напомнил он.

— Наш практикант сейчас у вас?

— Какой ещё практикант?

— Самый обыкновенный.

— Ну, приезжал какой-то паренек от вас. Когда он узнал, что у меня ему нечего делать, то быстро убрался восвояси, — сказал товарищ Ван и начал закрывать дверь, но я успел уловить в паузе между джазовыми композициями подозрительные звуки, доносившиеся из глубины дома. Однако рваться в дом было опасно — его хозяин мог сдуру выстрелить в меня. Впрочем, не обязательно, но такая вероятность существовала. Как там ни было я не стал возвращаться к своей машине, а, пригнувшись, пошёл рядом со стеной вдоль дома, свернул за угол и приблизился к мутному окну кладовки.

Так и есть! Я не ошибся! Тусклый свет лампочки, горевшей на потолке в кладовке, позволил различить мне нашего практиканта. Семён с нечастным видом сидел на полу, прислонившись спиной к стене, со связанными руками и кляпом во рту.

Конечно, пытаться освободить его одному и без оружия было полным безумием. Но, с другой стороны, если пойти за помощью, то, вернувшись, можно было уже не застать его в живых. Товарищ Ван постарается замести все следы и надёжно спрятать свою очередную жертву.

Я осторожно выдавил стекло в окне — звякнув, оно разбилось, упав на пол кладовки. Затем скинул куртку на мёрзлую землю — она помешала бы мне — и полез в окно, чувствуя, как рвется мой свитер и брюки о гвозди, торчащие из рамы. В кладовку я, скорее, ввалился, чем влез — и, в общем, вполне благополучно, если не считать мелких порезов о битое стекло на ладонях.

При моем появлении глаза Семёна радостно засверкали, он весь подался мне навстречу, силясь что-то сказать, но из-за кляпа во рту у него получалось лишь мычание. Сверху из одежды на нем была одна порванная фланелевая рубашка в пятнах крови. Всё его тело дрожало мелкой дрожью.

Я подскочил к нему, вынул изо рта кляп и принялся, обламывая ногти, развязывать узлы на веревках, которые стягивали его руки.

— Они... они, эти ветераны, совсем ополоумели, — пожаловался он с придыханием и готовый расплакаться. — Лаэрт послал меня сюда, чтобы я проверил старые ловушки и поставил новые. Они, ветераны, говорят, сними куртку — так будет легче работать. А когда я снял куртку, как набросятся на меня, и давай кусать. Я отбился и хотел убежать, но товарищ Ван пригрозил ружьём, и его жена меня связала. Чтобы я не кричал, затолкала в рот мой шарф. Если бы вы не пришли, то они бы закусали меня до смерти. Они были такие страшные и злые. Чистые звери.

— Ну-ну, Семён, успокойся. Проехали. Главное, ты не бойся, — сказал я, освобождая его веревок.

— Я и не боюсь.

— Вот и молодец. Теперь тебя больше никто не тронет — обещаю. Всё позади.

— Если бы, — пробормотал Семён убитым голосом. Я обернулся, проследив за его взглядом, и увидел, что в кладовку пожаловала поджарая жена товарища Вана. Несколько секунд она молча, облизывая губы, смотрела на нас с Семёном. Потом, вытянув вперед руки и оскалившись, ринулась на меня. Я увернулся и резко толкнул женщину в её впалую грудь. Но она была гораздо сильнее, чем могло бы показаться на первый взгляд. Она устояла на ногах и крепко вцепилась руками мне в горло, почти вплотную придвинув своё лицо к моему подбородку. От женщины пахло какой-то кислятиной и не свежим бельем.

Мне стало не хватать воздуха. Ждать помощи от Семёна было бесполезно — он отполз в дальний конец кладовки и испугано взирал оттуда на то, что происходило. Изловчившись, я стукнул кулаком жену Вана по голове, а когда она освободила мое горло, то — в лицо. Женщина отлетела на метр — у нее заплелись ноги, и она шумно рухнула на пол.

В этот момент прозвучал выстрел, и над моей головой просвистела пуля. В дверях кладовки стоял товарищ Ван с ружьём наперевес, из ствола которого вился дымок.

— Не смей прикасаться к моей жене, мерзавец! — прокричал он. — В следующий раз я не промахнусь и снесу половину твоей глупой башки!

— Да, в следующий раз мой муж не промахнется. Клянусь здоровьем. Он очень меткий стрелок, — подтвердила женщина, поднимаясь на ноги и отряхивая красное байковое платье.

— Сильно он тебя ударил? Тебе не больно?

— Пустяки. Могло бы быть хуже, — отмахнулась она. — Как мы с ними поступим, дорогой?

— Я ещё не решил. Прикончим, наверное.

— Умоляю, не надо нас приканчивать, — попросил со своего места у стены Семён.

— Да, не советую вам этого делать. На моей работе знают, куда я поехал, и если я не вернусь, то искать меня станут в первую очередь у вас в доме, — заметил я.

— Ха-ха. К тому времени, когда кто-нибудь приедет искать тебя, мы смоем всю кровь и надёжно спрячем ваши трупы, — усмехнулся товарищ Ван. — Я скажу, что ты действительно был здесь, но не застал у нас этого парня и уехал. Куда, мне не известно.

— Тебе не поверят.

— Не сомневайся, поверят. Я умею убеждать.

— Точно, это ты умеешь. Особенно с ружьём в руках, — кивнул я. — Зачем ты убил Курта и Венку?

— А сам разве не понимаешь?

— Нет.

— Тогда объясню. Иногда сложно сдержать свои желания, — покачал он головой. — Рад бы, да ничего не могу с собой поделать. Потом, сколько можно терпеть? Вот мы и не выдержали. Когда приехал тот первый крысолов — ты говоришь, его звали Курт?

— Курт.

— Что ж, приятно было с ним познакомиться. Бывает, что к некоторым людям испытываешь непреодолимое влечение. Твой коллега относился именно к их числу. Поэтому я не стерпел и покусал его, моя жена — тоже. Курт нам так понравился. Он был покорный и не драчливый, но главное — с мягким, не жилистым телом. Только долго ваш крысолов не выдержал наших укусов и умер. От разрыва сердца, по-моему. Перед смертью он громко кричал. Чтобы не услышали соседи, нам пришлось включить на полную громкость музыку.

— А как было с Венкой?

— Это такая худая девица, что ли?

— Какая она худая? Нормальная молодая женщина, — возразил я.

— Ну, это по твоим меркам она нормальная. По нашим — нет. Кусать её было совсем не интересно — кожа да кости.