После разговора с боярином отправился к мастерским. Кузнецы на домне, отлили рельсы, не все получились одинаковыми и вышли тяжелее, чем я рассчитывал.

— Вельми много пустой работы ручной. — Пожаловался Савельев. — Работники руками да нехитрым инструментом доводят детали друг к другу. Четыре рельсы с великим трудом друг с другом створили. Думаю, строить таковую дорогу длинную немочно нам.

— Ты Федор голову то не опускай. Здесь ты в сухости да тепле, люди у тебя умелые да быстрые. Тебе надо придумать, как сделать дорогу быстро, да записать, чтоб простые крестьяне под умелым головой могли строить эту дорогу. Например, в теплом сухом сарае трудники готовят кусок пути в шесть сажен, чтоб все части друг к другу роднились, опосля вместе вяжут и крестьяне на дороге просто раскладывают шпалы да рельсы и крепят. Бо чтоб работы дурной было меньше, скажу тебе новый инструмент.

Про пневматический инструмент я вспомнил недавно. Что там надо? Сжатый воздух? Сделает Федор насос от паровика. Баллон металлический? Не вопрос, скуют ковали из пластин, только дай задание. Манометры по моей подсказке Савельев давно на паровики ставит, так же, как и аварийный клапан. Шланги резиновые? Кожаные не хуже. Машинка шлифовальная? Покуда у нас станков токарных не было, дело несбыточное, а сейчас за неделю сделают. Точильный камень только надо сработать с запасом. Коли все это сделать, бессмысленной работы будет в десятки раз меньше.

Об том я Федору и рассказал. Он удивился, конечно, но заявил, что ему эта новина подойдет. Её также продать можно тому, кто по железу много трудится.

Потом показал оси с колесами из дерева, установленные на рельсах.

— Вот княже, таковые колеса хочу соделать на паровоз. — Колеса получились, где-то аршин в диаметре, были они соединены тягами меж собой и вращались синхронно.

— Ты голова. Тебе виднее. Построй поскорее каркас, на коем будет котел стоять, легче станет придумать, что далее творить.

— Сделаю княже вскорости. Азм тебя оповещу.

Бумажная мануфактура была почти готова. Ждали груз льна-сырца. По заказу мастера Вебера изготовили мельницу для измельчения льна, большой котел с герметичной крышкой и мощными запорами, чтоб варить бумажную массу под давлением. Чугунные валки, сита, бутыли с конопляным маслом и ещё кучу всего. По свежее отстроенному сараю бегало семь мальчишек да несколько мужиков. Первую бумагу Бруно обещал через неделю после доставки кудели.

Бумага в Москве стоит шесть московских сабляниц или три новгородские копейки за десть — двадцать четыре листа. Если мануфактура будет выделывать двести листов в день, то есть двадцать четыре копейки, то в год она даст около семидесяти рублей, минус материалы зарплаты и прочее. Короче пятьдесят рублей. Мастеру положили двести рублей. Однако убыток. С другой стороны, бумагодельня это бонус, главное льноткацкая мануфактура, или можно вчетверо увеличить мануфактуру бумажную.

У оптика Иоганна Зилингера было очень тихо. Длинная светлая изба с большими окнами, выходящими на юг, имела просторный двор и была огорожена сплошным забором. На лавках за столами сидели несколько мальчишек и однообразными движениями шлифовали заготовки.

— Как дела Иоганн? — Спросил я немца.

Тот на ломаном русском языке мне ответил:

— Плехо книаз. Сии дер юнге — малчики, грозе не спокойны. Работа с гласес стеклом грозе лейсе тихая.

— Может тебе девочек дать в работу они поспокойнее?

— Найн, медхен думм. Глупые. Пусть малчики.

— Внегда сделаешь мне линзы, коии азм тебе заказывал?

— Через седмицу, книаз будет готов.

— Мальчики слушайте меня. — Обратился я к недорослям. — Трудитесь, во всем слушайтесь уважаемого мастера Иоганна Зилингера, да все подмечайте, как станете мастерами каждому дам денег на свою мастерскую.

Значит, я неделю никому не буду нужен. Надо вплотную заняться второй книгой по медицине, ах да, ямчужные дела и оружейники Тулы. Пришлось опять возвращаться к боярину Лапушкину.

— Боярин, запамятовал азм об ямчужных делах да тульских оружейниках с тобою обговорить. — Обратился я к окольничему. Тот с дороги собирался отдохнуть.

— Об чем сказываешь?

— Надобно нам соделать так, чтоб огненное зелье во всех пороховых избах было едино по силе своей, бо внегда из пушек зачнут палить, на разные дальности будут лететь ядра. Да научить мастеров выделке большей доли ямчуга надобно такоже. Да тульским оружейникам указать, как выделывать железо в домнах великих, да мастерить пищали единые с угличским обычаем. Что ты думаешь?

— А об чем тута думать? Прикажу, пущай придут, да лучшую манеру работы учат. Оне государевы люди, бо мы с тобою первые над ими. Како скажем, так и соделают. Сё воинское дело, тута шутковать некому. Коли кто портачит и кнута изведает и на дыбе могет повиснуть. Ступай княже с богом азм сеунчей зашлю кому надо, або дело твоих мастеров станет обучить сих людишек. — Безапелляционно заявил окольничий.

— Азм прикажу ключнику выдать денег прогонных для мастеров. Ты мне бумагу подай кому сколько, азм опосля с Бориса Федоровича стребую.

— Ни к чему баловать. Сами доедут.

— Мне сказывали дворяне, бо долги случаются за казной государевой воинским людям. Азм про то говорить не желаю, аще хочу твердо знать, бо приедут мастера без задержки. Посему выдам денег, кому и сколько скажешь. Это государево дело и азм не желаю из-за копейки время золотое терять.

— Ты что княже войну скорую ждешь?

— Нет покуда. Но чем раньше зачнем готовиться, тем лучше.

Через две недели заработала бумагодельня. У нас появилась собственная бумага. Отбеливание бумажной массы хлоратными соединениями дало снежно белый цвет. В этом времени ни у кого такого продукта не было. Выделив часть выделываемой бумаги на удельный двор, остальное повелел отправлять в Углич на типографию, а также на продажу. Приезжие торговые гости дивились на белизну и качество, и рядились делать покупки бумаги большими партиями. Видя такой спрос, дал задание построить Бумажный двор на окраине Устюжны, чтоб выделывать бумагу на сотни рублей в год. В связи с экономическим спадом из-за засухи безработица в Устюжне выросла, так что людей на новую фабрику хватит с излишком. Всем купцам, кто пожелает, пообещал продать метод производства бумаги, для основания бумагоделен в других городах. Сложных технологий в Московском царстве практически не было, почти все продукты глубокой переработки завозились из-за рубежа.

Ждан продал четыре самоходных струга. Купцы, видя, что льда на реках нет, пригнали к Устюжне с дюжину кораблей, и на паровые буксиры уже стояла очередь.

Оптик Зилингер наделал мне два десятка различных линз. С помощью простого перебора я подобрал схему зрительной трубы с оборачивающей системой. Теперь требовалось создать мануфактуру по её производству и снять сливки с рынка. Как мне сообщил Джакман на мои расспросы, подзорные трубы здесь не известны, как и телескоп. Телескоп сделать проще, оборачивающей системы не надо. Закажу мастеру Иогану большую линзу, сделаю телескоп и жене подарю. Она у меня умница, пусть порадуется.

Станочники уже построили шесть токарных станков. Настоящих, здесь таких ни у кого нет. Но база, то есть максимальная длина обрабатываемой детали была около метра, а максимальный диаметр около шестисот миллиметров. Сейчас мне нужны были станки для обработки колес паровоза, то есть больше аршина в диаметре, а также станки для внутренней и наружной обточки бронзовых стволов пушек. Велел набрать ковалей рукастых, для ускорения работ.

Окольничий с Бакшеевым отстрелялись из пушек и пищалей. По результатам стрельб свейских ручных пищалей в целом подтвердились параметры, о которых сообщал боярин Лапушкин. По орудийной стрельбе обобщить данные не получилось по причине хаоса среди пушек, в виду разных калибров и длин стволов. Но взяли несколько орудий за эталонные образцы, например, свейская пушка калибром девять вершков с длиной ствола один и шесть десятых аршина показала дальность стрельбы около двух тысяч аршин; свейская пушка калибром двенадцать вершков с длиной ствола два и две десятых аршина показала дальность стрельбы около двух тысяч шестисот аршин.

По воспоминаниям из срочной армейской службы двадцатого века калибры орудий нужного нам диапазона в Российской армии были сто, сто двадцать, сто пятьдесят два, двести десять миллиметров, а дальше не помню. Сведя результаты стрельб в таблицу, собрал своих советников.

— Вячеслав Валерианович, Афанасий Петрович, что вы думаете по результатам стрельб?

— Чего желаешь знать Дмитрий Иоаннович? Азм не пойму? — Спросил у меня Афанасий.

— Ты Афанасий Петрович отстрелял свейские ружья и нашенские угличские ружья тебе знакомы. У свейских пищалей каков калибр? И каков калибр стволов угличских ружей?

— У свеев, по угличской манере калибр тридцать — тридцать пять ногтей, длина стволов от сорока до шестидесяти вершков. У устюженских ружей калибр восемнадцать ногтей, длина стволов девяносто три вершка.

— То есть чем меньше калибр и длиннее ствол ружья, тем дальше и точнее летит пуля. У наших ружей лучшая дальность ныне, значит менять покуда нечего. Вячеслав Валерианович? Что молвишь по пушкам на поле, коии нам требуются?

— Нам вестимо, чем больше пушка, тем лучше, бо думаю коли оставлять единые меры для пушек, то ставить надобно десять али двенадцать вершков. Ежели обесчаешь, або легкие станут орудия и далее стрелять, то лучше нету.

— Колесные станки свейские глянулись тебе?

— Справные тележки, дубового дерева, четыре либо шесть лошадок могут тянуть вместе с пушкой сию тяжесть.

— Нам таковые надобны в войско?

— Надобны, для поля лучше нету.

— Значится так, и порешим для стрельцов покуда, нынешние ружья устюженские годны. Для поля надобны пушки в десять или двенадцать вершков. По длине ствола будем думать, как получим на станках первые пушки точеные. Каковая длина ствола даст нашему войску большую пользу, таковые и станем точить. Такоже надобно соделывать дубовые станки на высоких колесах для скорого движения вместе с войском. Вячеслав Валерианович составь грамоту об результатах стрельб, и наших решениях, да подай её оружничему боярину Годунову, да государю. Нам же надо сотворить отливки бронзовые, каковые в послед станем точить. Мастера-литцы пущай отольют нам в московском дворе полные пушки, с пяток на десять и пять на двенадцать вершков, азм тебе чертеж соделаю, бо твои люди привезли нам в Устюжну. Азм же ныне, близко возьмусь за мастеров моих, дабы сотворили станок особый для дел наших.

Спустя несколько дней, так как лед на реке так и не встал, решил рискнуть, и боярина Лапушкина отправил в столицу по служебным делам, на самоходном струге. И пушки отвезет и струг самоходный покажет царю да Годунову, а то обещал лучшие пушки, а полгода уж прошло, и нету ничего. Себе для образца колесных лафетов оставил свейские орудия в комплекте. Пусть будут, мало ли что.

В течении следующих трех недель я практически не покидал терема. 'Переводил' медицинский трактат. Нельзя все время опекать людей, на то и голова, то есть хозяин, чтоб самому решать свое дело. К удивлению, моему, написание второй части книги прошло гораздо быстрее. Может плотная белая бумага помогла, может перо стальное, избавившее мои пальцы от судорог. Хотя, наверное, то, что значительную часть медицинских знаний я подзабыл. Тем не менее, главное, зачем я оказался в этом времени я сделал. Передал нынешним людям медицинские знания из будущего.

Вызвал к себе Баженко.

— Здрав будь на долгие годы господин мой, князь Дмитрий Иоанович.

— И тебе здравствовать. Книгу, что азм тебе дал, выучил?

— Как есть государь, бо половины не смог понять. — Похвалился и одновременно повинился врачеватель.

— Почто же не пришел и не спросил у меня?

— государь, откель тебе-то знать, что врачеватели иноземные ведают? — Удивился Тучков-младший.

Мнда, вот так и палятся на очной ставке.

— Потому, как азм книги перетолмачил, да не все смог на словенском языке утвердить. Но понять-то понял. Не зря ж меня казатели латыни учили. Тако ты спрашивай. Бо азм коли вспомню, что из трактата, то подскажу тебе. — Надо ему сделать градусник и фонендоскоп подумал я. — Вот тебе вторая часть. Даю тебе неделю на чтение. Опосля, придешь ко мне расскажешь, чего не понял. Потом поедешь в Углич, там Семейка Головин печатный двор наладил. Прислал на днях двадцать своих учебников по счислению. Как приедешь в Углич явишься к Семейке и передашь мой приказ: слово в слово напечатать две книги по медицине, что азм тебе дал. По сто штук каждой.

— Государь мой, зачем так много? — Удивился Баженка.

— Затем, что будем открывать школу для врачевателей, и тебе казателем в ней бысть.

— Княже, азм сам ничего не розумию. Како же сподоблюсь казать прочим людям врачебные тайны. — Запаниковал Тучков.

— Угомонись! Азм так решил. То не скоро будет. Лет через пять. Покуда, учи врачеванию тех ребят, что ныне набрал. Нонешние лечцы иноземные лишь деньгу могут грести, бо целить человека не способны. Ты како книги сии выучишь, да опыта лечебного правильного наберешься, при оказии встретишься с именитыми лечцами заморскими, да обговоришь с ими медицинские случаи. Вот тогда посмеешься вволю, бо эти индюки како слепые в лесу светлом. Ходют, деревьев не видят, стукаются головами, да дрова ломают. Да вот что, скажешь Семейке, або азм приказал ему обучить тебя латыни. Всё, ступай. За книги головой отвечаешь!

Глава 14.

Все же приятно в чем-то быть первым. Вчера сидел и собирал первую подзорную трубу. Конечно, от меня требовалась только сборка, все линзы были выточены по моим размерам в оптической избе, а у токарей части колен из бронзы. Повезло, собрал сначала всю конструкцию на живую нитку, и чуть все не испортил. Отполированная бронза бликовала и мешала пользоваться трубой. Пришлось её разобрать и изнутри покрасить в черный цвет. Теперь подзорная труба была как из магазина 'Турист', только тяжелая больно. Зато, после того как я её показал Афанасию, тот трубу из рук не выпускает. Пришлось наградить. Почти добровольно.

Определив набор линз, загрузил заказом, на двадцать комплектов, оптиков, и токарей. На днях Иоганн обещал линзу диаметром в пятнадцать вершков, так что скоро у нас будет телескоп.

Март близился к концу. Хотя холода, конечно, случались, постоянного снежного покрова за всю зиму так и не образовалось. Озимые на полях полегли, но крестьяне надеялись собрать хоть часть урожая, при этом пророча, что, так как на пашне нет снега, и коли не будет летом дождей, случится великая сушь.

Станочники переделали один из токарных станков на увеличенную базу по высоте. Теперь мы можем на макете заменить деревянные колеса стальными. Наверное, этот путь и приведет нас к цели. Постепенная замена деревянных деталей на металлические. Заканчивалась работа над большим станком для обработки пушек и осей колесных пар для паровоза.

Размышления о грядущих голодных летах не оставляли меня. Насколько я помнил столь долгое похолодание, было вызвано грандиозным извержением вулкана. Значит, в Европе тоже будет холодно, но, наверное, не так как у нас. Для поставок в Московское царство продовольствия Европа не подойдет. Слишком густо населена, хлеб дорог. Но есть еще юг. Для нас это нейтральная Персия. Имея дешевый водный путь, за летнюю навигацию, можно вывезти довольно много покупного хлеба. На продажу стекло, шерстяную ткань, огнестрельное оружие и порох. Если с персидским шахом уговориться в голодные года на поставки хлеба в обмен на товары Московского царства, это может в какой-то степени сгладить проблему с продовольствием. Надо обговорить эту мысль с тестем. Выработку оружия можно увеличить, опять же тульские мастера, уже прибывшие в Устюжну Железнопольскую на практику, ныне работали с кузнецами на домнах и в оружейной мануфактуре. Устюженские работные люди построят станки для обработки стволов и деревянных ружейных лож, а я подарю их тульским умельцам. Для меня это не большие траты, а унификация ружей в московском войске будет полезна. В Туле окольничий Лапушкин обещал поставить царскому окладчику в обязанность приемку в казну только годных ружей по образцу устюженских. Нам тоже надо увеличить выделку пищалей, а также изготовление паровиков на самоходные струги, для доставки больших грузов из Астрахани за навигационный сезон.