Аутист

-Просто чудо какое-то! — под конец рассказа искренне вздохнула Петуния, вытирая уголком белоснежного платка совершенно настоящие слёзы. Мисс Рипли успокаивающе похлопала её по руке и что-то шепнула на ухо, явно не в первый раз напоминая, что мальчик растёт и развивается, наука не стоит на месте, и что такой прогресс — повод для радости, а не для слёз.

Поттер обнаружился на кухне. Негромко напевая под нос что-то из Рахманинова, он мастерил пирог из штрейзеля и ярких разноцветных слив: в идеальном геометрическом порядке вдавливал нарезанные на четвертинки фрукты в крохкое тесто, даже при таком скудном разнообразии цветов умудрившись расположить их по спектру.

-Здравствуй, Гарри, — и словно двери больничной палаты схлопываются за моей спиной. Здесь и сейчас я не случайный знакомый в гостях у ребёнка, нет, я — один из методов лечения, именно так, метод, процесс, а не личность, и осознание этого факта отчего-то заставляет сердце бухать растревоженным колоколом.

-Ты пришёл, Северус! — привычно констатирует он, посыпая десерт сахаром. Прогресс очевиден даже мне, далёкому от психиатрии: прежде Гарри бросал все дела, чтобы включиться в беседу, сейчас же даже не сбился с ритма. В глубине души поднимает голову затаённая гордость: в этом прогрессе немало и моих заслуг, но я давлю зарождающееся самодовольство привычным усилием воли. Сколько месяцев я вживую знаком с Поттером? А сколько лет с ним возились врачи? То-то и оно!

Тем временем Гарри отставляет сахар, берёт в руки противень, и на гладком мальчишеском лбу, прорезанном тонким рубцом знаменитого шрама, залегает глубокая складка. Его руки заняты, а пирог необходимо поставить в духовку, просить же о помощи мальчик до сих пор практически не научился.

-Давай я помогу тебе, — на удачу предлагаю я.

-Сто восемьдесят градусов, — сосредоточенно говорит он, но остаётся спокойным. Вместе мы разбираемся с устройством кухонной плиты, причём Гарри совершенно самостоятельно выставляет термометр на ней на нужную температуру. Кажется, я изумлён. И даже немного растроган.

Пока пирог печётся, я помогаю Гарри убрать рабочее место. Он деловито раскладывает по местам муку, сахар и прочие ингредиенты, подметает просыпавшееся, и мне остаётся только вытереть стол.

-Ты молодец! — искренне сказал я по завершении и тут же получил награду в виде робкой, совсем настоящей улыбки, какой я до сих пор у него никогда не видел. Но мгновением позже улыбка пропала, а на лице мальчика вновь появилось озабоченное выражение:

-Ты звучишь как хор.

Я развёл руками, не зная, что и ответить.

-Я объясню тебе! — Гарри поспешил в гостиную — к Петунии и Рипли, к Вернону, отгородившемуся от женского общества свежей газетой (Дадли, как я уже знал, был в школе и раньше Рождества домой не собирался)... и к лежащей на журнальном столике скрипке. Прижавшись щекой к гладкому лакированному корпусу, он, совершенно не нуждаясь в нотах, заиграл что-то из раннего Листа, перешедшего в полнейшую импровизацию, а я неожиданно для себя расслабился в уютном кресле. Музыка обтекала меня точно вода в душе, навевая дремоту и негу, отступили вечно грызущее чувство нехватки времени и страх неминуемого опоздания — впервые с того страшного Хэллоуина восемьдесят первого. Что-то неуловимое, тонкое и нежное, как редкая материнская ласка, коснулось сознания — и пропало, оставив в качестве послевкусия непривычное, детское ожидание чуда, с которым я однажды, тысячу лет назад, ехал в Хогвартс... пока не встретил Мародёров.

Но воспоминание о давних недругах против обыкновения не вызвало привычной вспышки ярости, словно призраки прошлого наконец-то убрались туда, где им самое место: в дальние чуланы памяти, куда и по большим праздникам-то грех с уборкой заглядывать.

-Вот так, — Гарри опустил скрипку. Я подумал, что в обществе этого мальчишки привычная маска желчного и несправедливого профессора слезает с меня подобно шкуре змеи после линьки. Даже в мыслях никак не удавалось настроиться на привычный саркастический тон, что уж говорить о заранее, многолетним трудом воспитанной заочной ненависти к отпрыску мерзавца Джеймса?

И следует ли эту двойственность считать переменами к лучшему?

-Теперь ты солист.

Кто же тогда дирижёр, подчинивший своей палочке весь этот разношерстный сброд, считающийся моими субличностями? Перед мысленным взором немедленно встал один из наиболее вероятных кандидатов: с бородой, очками-половинками, лимонными дольками и всепрощающей улыбкой. Да и палочка у него на зависть... К мантикорам таких дирижёров, решил я, поглубже упрятывая воспоминания о назойливом работодателе. Всё-таки, при всех его достоинствах, Дамблдор частенько забывал, что я нанялся к нему на работу, а не продался в рабство.

Пирог оказался на удивление неплох — при всей моей нелюбви к сладкому. Женская часть компании предельно осторожно восторгалась кулинарным успехом Гарри, мистер Дурсль отмалчивался, с тоской косясь в сторону газеты. Гарри ссутулился над тарелкой, бездумно гоняя вилкой ломтики сливы: при всех успехах съесть что-либо в такой большой компании для него до сих пор было непосильной задачей.

-Ты странно пахнешь, — в какой-то момент заявил он мне, почти тычась растрёпанной чёлкой в рукав сюртука. Петуния, изменившись в лице, извинилась и отлучилась на кухню под предлогом чая.

-Я варю зелья, — объяснил я, краем глаза отмечая, что Дурсль тоже рад бы куда-нибудь отлучиться. Впрочем, усатого толстяка вообще соседство с ненормальным племянником достаточно сильно нервировало, но я не мог его винить. — Это такие... лекарства. Из трав и других... ингредиентов.

-Ингредиентов, — повторил мальчишка, нахмурив брови. — Я хочу увидеть.

-Я варю зелья в лаборатории, — объяснил я. — Это такая специальная комната. Она защищена, потому что зелья могут быть опасными. Их нельзя готовить в другом месте.

-Я тоже опасен, — равнодушно ответил он. Вернувшаяся Петуния застыла в дверях гостиной, машинально поднеся руку ко рту. — Значит, мы похожи?

-Почему ты решил, что опасен, Гарри? — мягко спросила Рипли.

-Я слышал, — непреклонно сказал он. — Я читал. Такие, как я, другие. Могут сделать страшно. И опасно.

-Люди разные, — я только и смог, что брякнуть банальность. Что Поттер начал использовать обобщения и сравнения, а также анализировать прочитанное и применять к себе — это, конечно, здорово. Но почему таким образом?!

-Ты пахнешь нестрашно, — наконец сформулировал он. — Это почти как музыка. Твоя музыка, Северус! Я хочу понять.

Позже, привычно провожая мисс Рипли домой (добираться до Лондона из Литлл-Уингинга ей было далековато), я ожидаемо поднял этот вопрос.

-Мне бы не хотелось ограничивать его познавательную деятельность, — вздохнула доктор. — Он так изменился за эти недели! Так повзрослел! Мы и рассчитывать не смели на такой прогресс!

-Но не могу же я притащить его в Хогвартс!

-Однозначно, — согласилась она. — Неужели нет других вариантов?

Другие варианты ограничивались жалким подобием лаборатории в моём старом домике в Коукворте. Мордред знает, что там сейчас творится: я появлялся в доме своего детства от силы пару раз в год и тратил визиты отнюдь не на уборку, чаще всего задерживаясь там не более чем на четверть часа. Всё это, а также прочие жирные минусы, как-то: неблагополучный район, дальнее и неудобное расположение, необходимость длительной дороги или же, упаси Мерлин, аппарации, отсутствие примитивных бытовых удобств вроде горячей воды и холодильника, вышедшего из строя ещё в первый год моего преподавания в Хогвартсе, — я изложил мисс Рипли, но, против ожиданий, та не стала сразу же отметать этот вариант.

-Возможно, мне следует сперва самой осмотреться там, а потом уже принимать решение относительно Гарри, — дипломатично сказала она.

-Скажите уж прямо, что вам самой до смерти интересно побывать в логове настоящего колдуна!

-Разумеется! — она стрельнула глазами, я предпочёл сделать вид, что не заметил.

-Ничего интересного, уверяю вас. Пыль, разруха и убожество, как и в любом месте, откуда давным-давно ушли хозяева.

-Давай всё-таки проверим! Вдруг всё не так безнадёжно, как тебе кажется?

Она меня уговорила. Вероятно, как твердил Люциус ещё в годы учёбы, я и впрямь в глубине души был подкаблучником, вопрос лишь в отсутствии подходящей юбки... Я покосился на ноги мисс Рипли, обтянутые синими джинсами, и решил, что этого огорчительного звания мне ещё далеко. Всё дело в том, что мне смертельно надоел Хогвартс, вот я и ищу любую возможность вырваться из осточертевших стен на волю. Инспекция своего жилища — повод не хуже прочих!

Директор к моей инициативе отнёсся с прохладцей: ставить его в известность о грядущих гостях я не собирался, а отсутствие известий о его любимом Золотом Мальчике бесило старого колдуна неимоверно, я видел это безо всякой легиллименции! Но Гарри всё ещё пребывал в доме своей тётушки, и даже Альбус не был настолько безумен, чтобы настаивать на моих регулярных визитах к ней. Формально он никак не мог мне запретить отлучки: в Англии стояли очень спокойные времена, дела на вверенном моему попечению факультете шли прекрасно, зелий для Больничного крыла было наварено с запасом, для экстренных же случаев есть Слагхорн и Мунго. На косые же взгляды коллег мне и подавно было наплевать. В крайнем случае намекну, что давнишний слушок о внезапно появившейся у меня новой сердечной склонности не на пустом месте возник, и к драклам репутацию!

Как только очередная модификация Антиликантропного зелья позволила мне без опаски покинуть лабораторию, я договорился с мисс Рипли и в одну из морозных декабрьских суббот перенёсся вместе с ней на окраины Коукворта.

Городок на первый взгляд выгодно отличался от той помойки, которую я запомнил по своему детству. Кое-где жители, готовясь к скорому Рождеству, уже развесили на окнах разноцветные гирлянды и украсили растущие в палисадниках ёлки разноцветными шарами. Зима в этом году выдалась снежная, и высившиеся тут и там сугробы, с которыми не справлялись никакие коммунальные службы, заснеженные деревья, в кои-то веки скованная льдом грязная речушка, протекавшая через город, вызывали не привычное отвращение, а удивление: надо же, оказывается, и эта дыра может выглядеть почти прилично!

В тупике Прядильщиков заметно поубавилось пустующих домов, а приличных машин на дорожках перед коттеджами наоборот, прибавилось. Может, вновь открылась давно закрытая фабрика, или же здесь резко подешевела земля, и народ ринулся сюда, стремясь сэкономить свои кровные, — меня это не интересовало. Не бродит по улицам пьяная шпана, приставая к случайным прохожим и развлекаясь швырянием камней в окна, — и ладно.

Я сознательно не стал прибираться перед визитом мисс Рипли — отчасти из-за нехватки времени, отчасти из желания произвести максимально сильное впечатление и отбить у неё всякую охоту тащить сюда Гарри. Но девушка оказалась на удивление стрессоустойчивой и даже храбро предложила посильную помощь в уборке, чего я, разумеется, ей не позволил. Следующая пара часов прошла в примитивном махании палочкой, чего я очень не любил (для бытовых нужд есть эльфы, но не тащить же сюда соглядатая из школы!), зато отчищенный чарами от многолетней грязи, подновлённый бесконечными Репаро дом выглядел не так уж кошмарно, как можно было бы ожидать. Для починки водопровода и канализации придётся вызвать мастера, тут уже никакое Репаро не справится, зато газовые трубы на удивление были в полном порядке, а уж скромный перекус и всё, что нужно для чая, я догадался захватить с собой.

-А тут ничего так, — заметила Рипли, дуя на чашку. — Жаль, от Лондона далековато. В прежние времена я вполне смогла бы тут жить, арендная плата в столице весьма высока для скромной студентки.

Я вспомнил её уютную квартирку и промолчал. Было ли это комплиментом или реальной возможностью, я не знал и знать не хотел. Рипли — давно уже не студентка, а ценный сотрудник, научный работник с очевидно приличным доходом, и жильё в захолустном индустриальном городишке ей точно без надобности, даже если я вконец обезумею и предложу лично аппарировать каждый день из Коукворта в Лондон и обратно.

-Рискну предположить, что с этим местом у тебя связаны не лучшие воспоминания, — осторожно сказала она.

-Это правда, — неохотно признал я. — Но я не хочу об этом говорить.

Мы допили чай и продолжили. Лаборатория не так уж и пострадала от времени: выкинуть испорченные ингредиенты, обновить оборудование и защиту — и можно работать. Конечно, высшие зелья здесь не сваришь, но для всякой мелочи условия вполне подойдут, а большего мне и не надо.

Договариваться с мастерами насчёт ремонта предстояло Рипли: она сама предложила, а я не видел причин отказываться, сам-то в этом практически ничего не смыслю. Для этого предстояло выбраться в Коукворт посреди недели и желательно днём: рабочие тоже люди и хотят отдыхать. С трудом, но нам удалось утрясти расписания и уговориться о встрече: я не хотел напрягать мисс Рипли сверх необходимого и заставлять её трястись в поезде или автобусе. Визитом к Дурслям придётся пожертвовать... Что ж, не разорваться же мне? Обещаний я не давал, безрезультатные ожидания Гарри не грозят, ему это очень вредно.

-Профдеформация, — вздохнула мисс Рипли, при которой я имел неосторожность озвучить свои колебания. — Быстро же тебя накрыло! Часом, не мечтал в детстве стать врачом, а, Северус?

Я неопределённо пожал плечами. Зельеварение тесно связано с медициной и наоборот. Сложись моя жизнь по-иному, и я вполне мог бы сейчас варить зелья для Мунго... Да и для экспериментов с зельями, подобных моему, не пришлось бы выбивать гранты: по слухам, в Мунго очень трепетно относились к исследовательской деятельности сотрудников и средств на это не жалели.

Оставалось решить самый сложный вопрос: как доставить сюда Гарри?

Но перед тем надлежало получить разрешение от доктора Робертсона: разумеется, мы и не думали проворачивать эту авантюру тайком. К моему удивлению, доктор с горячим энтузиазмом поддержал идею Рипли о визите Гарри в лабораторию, заставив меня усомниться во всём недолгом опыте общения с ним и его клиникой.

-Поймите, мистер Снейп, — сказал он в ответ на моё закономерное недоумение, — мы столько времени и сил потратили на то, чтобы вытащить Гарри из его скорлупы, что такой явный познавательный интерес просто не можем оставить без поощрения! Он не всегда будет ребёнком, ему необходимо учиться жить в этом мире, учиться изучать его, простите за корявую формулировку! Познание без страха, но с удовольствием и любопытством — вот то, чему мы стремились обучить Гарри, разбудить в нём этот интерес, и сейчас мы видим верное движение в этом направлении! Мы бы ни в коем случае не стали нагружать вас, но ведь вы сами предложили свою лабораторию.

Крыть было нечем. Нет, разумеется, я могу вернуться в образ саркастичного и неуживчивого профессора Снейпа, разругаться с доктором и забыть о клинике как о страшном сне, но... Не хочу? Пикси раздери, мне в самом деле интересно! Неведомо почему, я чувствую ответственность за ребёнка, к которому неожиданно нашёл непонятный даже мне самому подход.