Танцовщица

Я вздохнула и встала. Пошатывает. Нащупала стол, затем стену и прошла к окну.

Священник рвался ко мне. А Эжен говорил, что не стоит беспокоить госпожу.

— Ей, толжно быть, хочется излить душу после всего... — настаивал Святой отец.

Всевышний, дай мне сил!

Солгать, но при этом сказать правду. Как? Что я могу? Должна следовать легенде. Значит, говорить об Этьене нельзя. Даже с учётом того, что похитил меня именно он. Но поплакаться стоит, иначе это будет подозрительно.

Наше венчание Эжен как-то устроил без меня. Как? У него есть свои люди в церкви? Но, судя по всему, в столице, а не здесь. А значит, надо как-то выкручиваться. Рано или поздно с местным священником встретиться придётся.

Что делать? Лучше всё же сейчас поговорить. Излить душу, как он выразился.

Послышались мягкие шаги. Будто крадётся кто. Похоже на Этьена, только не он. Сердце тревожно забилось.

— Госпожа? — обратился ко мне Этьен.

Значит, всё-таки он.

Я повернулась на звук. В нос ударил запах хлороформа. Неужто опять?

В висках зашумело.

— Да?

— Вы узнаёте этого человека? — голос полицейского.

— Какого?

— Вот этого? Он сейчас скажет вам пару слов.

— Госпожа! — Этьен вдруг упал с разгону на колени и принялся целовать мои руки. — Не губите! Прошу вас! Я ошибся! Всякое бывает! Пожалуйста! — говорил он на французском.

От него уже разило. Видно, так и не помылся. — Я раскаялся!

— Кто вы? — спросила, выдёргивая свои руки из его цепких пальцев.

— Я — владелец танцевальной труппы. Я обознался...

— Я слышала от мужа, что вы искали рабыню, за которую меня приняли.

Этьен замялся.

— Госпожа, я не должен был искать рабыню. У меня помутился разум... Просто я люблю её...

— Рабыню моего мужа?

— Нет! То есть, да.

— Вы ведь сознались в похищении меня.

— Да, госпожа, и я готов понести заслуженное наказание. Но моя труппа погибнет без меня. Кому они будут нужны?

Когда похищал уже не принадлежащую ему рабыню, его не волновала судьба людей. Любит он! Мужчин только. Но Варвара Карловна не должна об этом знать.

— Я прощаю вас, но вы должны понести наказание. Пусть супруг решит, какое. Всё же, его рабыня.

— Госпожа... — он принялся вновь целовать мои руки. — Спасибо.

Я ощутила, как напрягся мой щит. Муж его уплотнил. А сам и так истощён.

— Уберите свои руки, господин похититель. И отойдите от меня. От вас разит хлороформом!

Меня уже начинало типать от негодования. Муж едва держится, как бы не упал.

Этьен услышал. Отошёл. И щит ослаб. А я схватилась за подоконник.

— Попрошу вас, господа! — сказал Эжен почти не изменившимся голосом. — Жене плохо.

— Но как же... — начал священник.

— В другой раз, Святой отец!

— Я дам господам показания, — сказал Карл. — Давайте пройдём в отделение, господа.

Этьена забрали полицейские. А я кинулась к мужу. Впилась в него поцелуем.

"Пей!"

На этот раз отказываться не стал. Испил немного. Оторвался от меня.

— Давай отведу тебя в спальню.

— Я бы лучше прогулялась.

Эжен согласился.

Пришлось, правда, дождаться, когда гости уйдут. Потом уже одеться в тёплую одежду и выйти в сад.

Это была моя первая прогулка, тем паче с мужем.

Я дышала и не могла надышаться после приторного запаха, который, казалось, пропитал меня насквозь. Даже голова закружилась. Пришлось себя ограничивать. Муж поддерживал за руку — у нас даже повод для этого имелся — моя слепота. Но зрения всё равно не хватало.

Так хотелось поговорить. Обо всём на свете. Но пришлось себя сдерживать.

— Скажите, Евгений Евгеньевич, как решите вы вопрос с наказанием для моего похитителя? — я нарочно не называла его имени.

— Вы точно решили его простить, дорогая?

Кивнула. Вспомнила,что не вижу, и добавила:

— Он ведь ошибся... С кем ни бывает...

Эжен хмыкнул.

— Можно было б себе труппу забрать... А его всё же на каторгу, в Сибирь.

Сибирь... Как быстро всё меняется. Ещё недавно, там была Великая Тартария — самая большая часть. А теперь туда на каторгу ссылают. Почему? И пришёл ответ: из-за радиации и пустоши,которая на месте некогда великих городов, да даже лесов там теперь нет. Что-то где-то осталось, конечно...

На глаза навернулись слёзы.

— Не переживайте, дорогая, на каторгу ссылать его не будем. Вы очень добры, Варвара Карловна.

Знает ли он, от чего мои слёзы?

Этьена мне вовсе не жаль. Но долг платежом красен. Вот только не причинит ли он нам вновь беспокойства?

— Думаю, потребовать с него участок с дачей и запрет селиться в пятидесяти километрах от нашего дома здесь и в столице.

— Пожалуй, это будет справедливо. А если он нарушит запрет?

— Тогда каторга.

— Зачем вам его дом?

— Фабрику там ещё одну откроем.

— А дачники ругаться не станут?

— Так мои будут земли. Налог государству платить стану.

Хорошо бы.

Хотелось спросить об их с Карлом обмане. Но... Нас могут подслушивать. Когда мы спустились к ручейку, почувствовала, что щит увеличился.

— Что ты хотела спросить?

— Можно?

— Да.

— Ты ведь лгал...

— Нет...

— Но как?

— Карл принял тебя в свой род. Удочерил.

— Как?

— Твоя кровь... Этого достаточно. Принял под именем Варвары. Поэтому ты действительно теперь Варвара Карловна Демонси-Арманд.

Вот как! Значит, я не буду лгать...

— А слуги... Они шпионят за нами...

— Да. По указке церкви.

— Но клятва...

— Я не стал перекрывать внушение. Лишь те, кому ставил магический блок, могут лгать церкви. Пришлось проводить чистку.

— Значит, я могу лгать.

— Можешь. Только иногда можно переборщить и завраться.

— Священник так просто не отстанет...

— Да. Скажешь то, что посчитаешь нужным. Но помни, что сказала, и чтобы всем чужим одно и то же.

— Да, конечно.

— Ты себя совсем загубил, — прикоснулась я к его щекам. Морщинки залегли глубокие.

— Хорошо, что ты меня не видишь, — пробормотал супруг.

А я прикоснулась к его шее. Он постарел. Сильно. Воображение отказывалось рисовать его облик. Наверное, это и к лучшему!

— Пойдём уже домой, — предложила я, решив, что ему сложно держать щит.

Щит разделился и уменьшился до наших тел.

— Пойдёмте, мадам Арманд. К слову, вы — пока единственная мадам в нашей семье.

— Хорошо, месье Арманд. Так вы познакомите меня с вашими братьями?

— Вечером зайдут на ужин. Заведут Дарию.

— Хорошо. Жду не дождусь.

— Я уже ревную.

А я улыбнулась.

С ним рядом тепло и уютно.

Эжен себя не очень хорошо чувствовал, поэтому после завтрака прилёг. Плохо дело. И это тот Евгений Евгеньевич, который домой не приходил, поскольку дел накопилось? Так сильно подорвал себе здоровье? И я, при этом, не могу проявлять чувства!

А я молила Всевышнего, чтобы он не забирал Эжена. Рано ему пока уходить! И не потому, что я неизвестно в каких условиях останусь, просто он мне был необходим. Не представляла жизни без него. Как быстро он ворвался в неё и прочно осел в моём сердце!

Слуги ушли после обеда, и я села рядом.

— Пей! — дала ему стакан воды, а сама впилась в его губы.

Выпил, но совсем немного. Я нависла над ним.

— Жень, пей!

Вместо ответа провёл ладонью по моей щеке.

— Женечка... — прижалась к его руке, — ты мне очень, очень нужен. Не вздумай меня бросать! Нас бросать!

— Иди ко мне... — провёл по губам пальцем, заставляя меня дрожать от предвкушения. Не уверена, что ему сейчас это нужно. Но раз зовёт... — Медленно раздевайся. И шкатулку включи.

По телу пробежал озноб, а внизу живота натянулся толстый узел.

Если это его приободрит, могу даже станцевать.

Наша спальня была самой большой комнатой во всём доме, во всяком случае, так мне казалось и подтвердила Дария.

Завела шкатулку, одним резким движением распустила шнуровку на платье, которое тут же упало к моим ногам. Танцевать без платья оказалось неловко. Представляла как-то проще.

Но муж хотел страстности от танца. Всё время прерывал, заставлял переделывать. Мягче, чем Этьен, но всё равно требовательно. И останавливал, просил отойти в другую сторону. То ли я чуть было не натыкалась на что-то. Вскоре неловкость пропала, мелодия в шкатулке закончилась, но в душе моей заиграла иная музыка. Вот под неё и стала танцевать, отдаваясь ей. Когда я завершила танец рядом с мужем, он расшнуровал корсет и снял его.

— Ты очень красива, хотя и худа.

Провёл шершавой рукой по груди, вызывая волну желания.

— Женечка...

— Варенька, иди ко мне...

Я прильнула к его губам, отдаваясь его ласкам. Неумело беря активность в свои руки. Он не возражал, да и мне нравилось.

Спустились вниз мы лишь к вечеру, когда часы отдалённо отбили семь ударов.

А тут и гости пожаловали. Стоило открыть дверь, как на меня налетел маленький ураганчик.

— Дария, ты что себе позволяешь! — остудил её пыл Эжен. Ах да, чувства показывать нельзя! Бедная девочка!

— Дария! — я отлепила её от себя, при этом нежно проведя по коротким волосам, как бы просто нащупала.

— Простите, Варвара Карловна, — девочка быстро вошла в роль. — Это больше не повторится.

Так больно слышать эти слова из уст дитятка.

— Эмиль, Адольф, — обозначил наших гостей супруг. — Добрый вечер!

— Здравствуйте, прекрасная мадам Варвара, — наклонился ко мне Эмиль, целуя руку. На самом деле он не прикасался. Я ощущала, как взаимодействуют два щита, заставляя меня при приближении реагировать, словно на прикосновение.

— Здравствуйте, месье Эмиль, — ответила я, чуть смутившись. Глаза опустила вниз, прямо глядеть не полагалось женщине. А мне так вообще, хоть закрывай их — так даже проще было.

— Добрый вечер, мадам Варвара! — это уже Адольф. В отличие от брата, он не стал засыпать меня комплиментами. — Забирайте эту егозу, невыносима она.

Он что, детей не любит?

— Да ладно тебе, любопытное дитя, только и всего будто ты в её возрасте иной был, — отмахнулся Эмиль.

— Да, другой, я слушался старших! — возразил Адольф.

— Вот поэтому ты такой и зануда! — поддел брата Эмиль.

А я улыбнулась. Перепалка братьев звучала так искренне, будто я, и правда, оказалась дома. И это мои братья. От тоски сжало сердце. А ведь у меня были брат и сестра.

— Так, Мария, Соня и Тихон, брысь отсюда, — Эмиль церемониться со слугами не стал.

— Но мы ещё не накрыли... — вяло сопротивлялась Мария.

— У нас есть для этого вот это несносное дитя.

— Тихон лучше справится... — начала, было, Соня, но тут же получила отказ.

— Эжен, кажется, у тебя слуги забыли своё место. Завтра подыщу тебе более послушных...

— Не надо, сударь, — женщины бросились на колени.

— Свободны! Живо!

Слуги бежали со всех ног. И дверь за ними захлопнулась. А вот затем я ощутила,как щит накрыл весь дом.

— Дария, иди накрывай на стол. Справишься? — мягко сказал Эжен.

— Да, сударь.

— Вот и отлично! Накрывай на всех в гостинной. Себя тоже не забудь.

— Благодарю.

— Дария, здесь все свои, — напомнил Эмиль.

— Я знаю, — и она убежала.

Меня же проводили на диван в гостинной.

А ко мне подсел Эмиль.

— Что с твоими глазами, сестрёнка?

— Вообще ничего не вижу, — странно, но почему-то Эмиль воспринимался младшим братом. Мишкой. В глазах защипало.

— А к Карлу обращались?

— Да, — ответил Эжен. — Он не может помочь.

— Плохо.

— Какая она красивая, тоненькая вся такая, точёная... — вдруг сказал Эмиль, прямо на ухо, обжигая своим дыханием мою шею. — А запах... — он громко вдохнул.

А я даже растерялась от такого заявления. Он что, серьёзно?

Эжен ни слова не сказал. Неужели не осадит брата?

— Эмиль, долго ты будешь над ним издеваться? — сказал Адольф.

— Пока не отомщу, — спокойно ответил Эмиль.

— Эжен отбил невесту Эмиля, — пояснил Адольф, — с тех пор много воды утекло... И женщин... Поэтому я понимаю, почему Эжен женился тайно. Но, боюсь, вы оказались меж двух огней.

Только этого мне и не хватает для полного счастья. Я грустно вздохнула. Они ведь дружны, неужели нельзя просто простить и жить дальше? Извиниться, в конце концов!

Весь ужин Эжен молчал, а Эмиль осыпал меня комплиментами, и, хоть не касался, но вовсю ухаживал. То наложит что-то в тарелку, то стакан подвинет, то ещё что-то подаст.

Эжен же злился. Это ощущалось. Почему прощает эти насмешки брату?

Дария старательно пользовалась приборами, так, что у меня в ушах звенело, но замечание делать не стала. Не при всех.

Когда ужин всё же закончился, Эжен вызвался проводить братьев. Выпроваживает.

Адольф выступал в роли миротворца, но Эмиль никак не успокаивался.

И вот, наконец, мы одни. Дарию я отослала спать. А сама отнесла посуду на кухню и поднялась вслед за мужем.

Вошла в комнату и споткнулась. Ещё осторожный шаг, но поскользнулась. Еле удержалась от падения.

— Эжен, что происходит?

— Это ты мне скажи, — холодный тон.

— Я? Ты о чём?

— Думаешь, я не видел, как ты реагировала на его ухаживания! — и в стену полетело что-то твёрдое, заставившее меня вздрогнуть.

— Эжен, что ты несёшь?! Прекрати!

— А то что? Это мой дом, имею полное право тут крушить всё, что захочу.

— Что на тебя нашло?

— Ты. С. Ним. Заигрывала, — зло процедил он.

— Нет! Я растерялась. Я всегда замыкаюсь. Тебе ли не знать!

— Ты его не осадила!

— Это ты ему позволил так себя вести! — я начинала заводиться. — Почему я должна терпеть такое? Нормальный мужик уже давно б вызвал обидчика на дуэль! — во всяком случае, так показывали в некоторых спектаклях, о чём решила старательно умолчать.

— С ума сошла? Как я могу вызвать на дуэль брата?

— Что же, пусть и дальше клеится ко мне? А ты свечку подержишь, когда он надумает меня изнасиловать! — вспылила я.

— Он никогда не возьмёт тебя силой! Ты не знаешь Армандов!

— Я думала, что знаю тебя! Как ты мог такое сделать с собственным братом?

— Она сама меня соблазнила!

— Но он — твой брат!

— Да, поэтому я и переспал с этой гадиной! Чтобы раскрыть ему глаза!

— Раскрыл? Скольких он женщин у тебя увёл?

— Не важно!

— А что же важно?

— Что ты — моя!

После его слов стало так тошно. Чувствовала себя разменной монетой. Глаза стало жечь.

Куда я попала? Значит, я всего лишь нужна для того, чтобы доказать, что он — смог? Как же мерзко!

Я нащупала стену и, осторожно ступая, вышла из комнаты. Как же больно!

Ненавижу!

Глава 11

Выбравшись из комнаты и закрыв за собой дверь, вздохнула с облегчением. Тишина. Звукоизоляция отменная! Хотелось выйти на свежий воздух. Одной. Так ведь нельзя же. Да и куда я пойду слепая. И похищения одного мне хватило.

Чуть успокоившись, решила, что Эжен вёл себя неправильно. Но... Я ведь правда, ощущала его нарастающие чувства. И ничего не сделала.

Пожалуй, не стоит выносить сор из избы. Ни малышка, ни кто другой не должны знать.