Крови тогда пролили очень много. Душа уставшего победителя жаждала отдыха. Тут в самом деле забываешь обо всем. Среди архитекторов парка имя императора значится по праву. Редко где созданное человеком удается столь органично вписать в природный ландшафт.
Софи встает. Вытягивается. Разводит руки. Просто светится от счастья.
— Как же здорово, кажется, ещё чуть-чуть — и взлетишь!
— А ты попробуй! Возьми да прыгни. Вдруг получится.
Софи обернулась.
— Давай вместе.
Марина протягивает руку.
Наперегонки плывут к берегу. Софи первая. Как всегда.
Софи растянулась на песке, раскинув руки. Смотрит в небо, улыбается. Марина плюхнулась на живот. Не любит она яркий солнечный свет.
— Водичка чудесная. Словно волшебная, как новой себя чувствуешь. Почему, интересно, дома так никогда хорошо не было?
— Э-э-э... Наверное, потому, что дома или у Эриды все бассейны с подогревом, а тут натуральный солнечный обогрев.
— Марин...
— Чего?
— В кого ты такая зануда?
— Кто бы говорил...
— Тебе тут нравится?
— Если не считать наличия твоей физиономии, то всё чудесно.
Софи весело смеётся.
— Мне тоже всё тут нравится. Так здорово — никаких одергиваний да глупых нотаций. Гуляй хоть целый день, ложись во сколько хочешь, ешь, что хочешь.
— Можно подумать, тебя не кормили.
— Понимаешь, пробивает её иногда на модные диеты. А я знаешь ли не овца, что бы шпинатиком питаться. Да и яйца с лимонным соком я не люблю.
— Бе-е-е, — Марина скорчила рожицу, — овечка.
— Знаешь ли, мой растущий организм нуждается в большом количестве высококалорийных продуктов. Особенно — качественного колониального шоколада. Впрочем, отечественного производства тоже подойдёт.
— Ничего, учеба начнётся, тебе не до шоколада будет.
— Как раз наоборот, он стимулирует умственную деятельность.
— Было бы чего стимулировать.
Софи не обиделась. Слишком все хорошо вокруг, что бы обижаться.
— Слушай, ты диету Сордара посоветуй, что бы самой шпинатик не лопать!
— Не думала, что он знает слово "диета".
— Он много каких слов знает, в основном, тебе неизвестных.
— Ты про диету давай!
— В общем, не знаю, в каком мирренском журнале он нашел якобы диету Кэрдин.
Софи фыркнула.
— Напрасно смеёшься, там на самом деле было написано, что идеальной фигурой Кэрдин обязана строгому соблюдению этой диеты. И эта диета — чуть ли не главная тайна нашей Безопасности. Её, якобы, даже от императрицы скрывают. Притом тираж журнала, где это напечатано — под миллион экземпляров. Тоже мне тайна.
— Миррены много каких глупостей пишут... Сордар-то тут причём?
— Так в той диете каждому продукту было присвоено определенное количество баллов, шпинатик — десять, яйца — пятнадцать, пирожное — сто пятьдесят. Меню на каждый день — не свыше скольки-то баллов. Ну, так и нашел Сордар в диете два продукта, содержащих ноль баллов. Сказал — надумаю на диету сесть— то только на эту. Водка — ноль баллов, жареное мясо — ноль баллов. И без ограничений.
— Обязательно посоветую. Только переименую как-нибудь.
— Юмор могут не оценить!
— Я не прощу не съеденных шоколадок! И пирожных.
— Смотри, растолстеешь, и вправду на диету придётся садиться.
Софи в ответ показала сестре язык. Марина демонстрирует кулак.
Одна из необъяснимых природных загадок для Марины — как Софи килограммами ухитряется трескать сладкое, оставаясь при этом худенькой и с идеальными зубками. А вот Марине со стоматологами общаться уже приходилось. Бр-р-р! Хотя и сладкого вроде ест немного. И не раскусывает из озорства орехи, как сестренка.
Если у престарелого императора-философа опавшие листья и вызывали меланхолию, то у нынешних обитателей парка обилие листвы вызывает совсем другие эмоции. Листьями можно кидаться, их можно засушить на зиму (зачем — непонятно, но ведь можно), их можно намазать клеем, а потом, хихикая, смотреть, как дворник безуспешно пытается их смести в кучу, а потом столь же безуспешно пытается поймать шутников. Листья приклеивали к стенам и даже потолку в холле. Не говоря уж о том, что листву можно банально жечь.
Вряд ли бы Сордар III, появись он в школе своего имени, обиделся, видя, во что превратили его дворец. Он всемерно заботился о развитии образования. Во многом благодаря ему, термин "неграмотный" остался только в учебниках. Хотя излишне шумные развлечения нынешних учеников любитель тишины и не одобрил бы.
Берет Марины вызывает у многих непреодолимой желание сорвать. Ну, или хоть эмблему открутить. Первый попытавшийся осуществить получил синяк под глазом и разбитый нос. Второй на следующий день пересчитал все ступеньки с третьего на второй этаж. Третий отделался вывихнутой рукой. Маленькую забияку стали побаиваться.
Единственное, чего не могут понять — маленькая забияка может устроить драку под носом Ленн (и похоже, она намеренно драки затевает, когда Ленн поблизости) — и ей ничего не будет. Неужто череп на берете и её напугал?
— Дорогая, не обращайте на неё внимания, — две представительницы Великих домов разговаривают по-старогредски, — она просто умственно неполноценна.
Старогрэдский язык очень сильно отличается от современного. Нынешний грэд книги на древнем языке читать сможет, понимая с пятого на десятое. У разговорного варианта отличий ещё больше. Если человека специально не учили, то разговора на старогрэдском он не поймёт. Древний язык начинают изучать в средней школе, большинству поступивших он неизвестен. Почти все аристократы начинают учить детей древнему языку с самого раннего возраста.
Среди выходцев из аристократических семей популярен вид игры или глупого розыгрыша: стоя рядом с кем-либо, не знающим древнего языка, обсуждать реальные или мнимые недостатки этого человека, не особенно стесняясь в выражениях. А обсуждаемый и не понимает, сколько помоев на него выливают.
Только забывать не надо — внешность и манеры бывают очень обманчивы... Такие безобразные игры Марина не выносит. Решили над ней подшутить — что же, готовьтесь к адекватному ответу.
Марина подходит к ним. Одну вроде знает, и в самом деле из Великого Дома Первого ранга. Имечко — язык сломаешь — Яздункотта; именно из-за непроизносимости и запомнено Мариной.
— Ну-ка повтори, что ты сказала, — на безупречном старогрэдском.
Молчание. О дурном нраве странной девчонки уже наслышаны.
Марина чарующе улыбается, так что видны верхние клыки.
— Слушай сюда, свинообразное головоногое неполного цикла превращения, — дальнейшее переводить весьма сложно. Прошлогодний визит к мирренам весьма обогатил лексикон Марины. "На флоте матом не ругаются, на флоте матом разговаривают". Необычайно юркое их высочество постоянно обнаруживалось в самых неожиданных местах линкора, успев подслушать много чего, не предназначенного для её ушек.
Сначала Марина весьма подробно описала, что думает о Яздункотте и её родне до очень отдаленного колена.
Затем набрала побольше воздуха, и в подробностях стала излагать, что она с Яздункоттой и её роднёй будет делать. Боцман парусного флота, отчитывающий провинившегося матроса с подробным описанием интимных контактов с этим самым матросом, его женой, родней и некоторыми деталями корабельной оснастки, выглядел бы просто невинной девочкой рядом с ругающейся Мариной. Ей не полностью понятно значение некоторых терминов, но остренький язычок и богатая фантазия с успехом заменяют незнание.
Яздункотта с подругой идут то белыми, то красными пятнами, и кажется, напару собираются упасть в обморок. Останавливает осознание, что в чувство их будут приводить с помощью струи из пожарного шланга, весьма некстати уютно свернувшегося на противоположной стене.
Марину похлопали по плечу. Оборачивается. Возле неё стоит высокий старшеклассник. Показывает значок старосты.
— Херктерент, если не ошибаюсь?
— Ага. Марина.
— Наказание...
— До начала учебного года не имеете права накладывать. См. 55 пункт правил.
Если и удивился, то вида не подал.
— Верно... Впрочем, год скоро начнётся...
— Тогда и поговорим!
— Сейчас тебе лучше пройти в ваш корпус. Пожалуй, я отведу тебя туда, "Страх-и-Ужасу" следует знать, с каким сокровищем предстоит иметь дело.
На улице староста заговорщически подмигивает Марине.
— Я Ярн, а Хейс не бойся, она вовсе не страшная.
— Я и не боюсь! — отвечает Марина; Хейс не знает, а раз не знаешь, то зачем бояться? Сначала посмотреть надо, а после уж решать.
— Ну, ты их и отчитывала! И правильно, таких, считающих, что из-за денег отцов или длины титулов, им всё можно, нужно время от времени на место ставить. Выдала ты им! Я даже заслушался. У меня отец во флоте служил, но таких слов я от него не слышал, даже когда он с крыши свалился. Я с десяток новых слов узнал. У тебя отец тоже моряк?
— Брат старший во флоте служит, отец тоже, можно сказать, во флоте, но на берегу, — нехотя сообщает Марина.
— А зовут-то тебя как? — спохватившись спрашивает Ярн, словно позабыв, что Херктерент уже представилась.
— Марина.
— Ну и имечко, словно у принцессы. Знаешь, что означает?
— Да не интересно мне как-то— с едва скрываем раздражением выцеживает Марина. Ей вовсе не улыбается так засветиться чуть ли не в первый день.
— Морская. Тоже из морской семьи, как и я. У тебя брат часом, не на учебных парусниках служит?
— Нет. С чего ты взял?
— Отец рассказывал, они даже по флотским меркам матершинники ещё те.
Марина промолчала. Количество умных в школе не сильно преувеличено. К сожалению и немалому огорчению Марины.
Служить на парусниках Сордар не служил, а вот в кругосветку на паруснике, будучи курсантом, ходил. Рассказывал и о виртуозно ругавшемся боцмане — вылитом мирренском пирате из приключенческих романов. Марину всегда забавляло, как Сордар пытался воспроизводить высказывания боцмана, заменяя непечатные обороты цезурными аналогами. Получалось весьма образно. А на линкоре Марина ознакомилась и с оригинальными вариантами.
У дверей корпуса их встречает высокая девушка. Та самая, что Сордара не испугалась.
— Ярн! Чем Херктерент отличилась на этот раз?
— Вижу, ты с ней уже знакома.
Марина не сразу сообразила, что высокая и есть пресловутый "Страх — и — Ужас". Чего в ней страшного такого? Вроде, не уродка, похоже, из Приморья. И степень противности в разы ниже, чем даже у Софи, когда у той настроение хорошее.
Марина устроилась на берегу озера. Тепло, тенечек, ветерок, книжка про морские сражения, одна из глав Сордаром написана. Красота! Даже компания в воде во главе с Софи не слишком пейзаж портит. Марина неторопливо листает страницы, время от времени поглядывая на собравшихся на берегу.
Кажется, решили посоревноваться — сплавать до островка и обратно. Марина нет-нет, да одним глазом посматривает. Чувства двойственные — с одной стороны прекрасно знает, если среди учеников не замаскировался чемпион страны по плаванию — то победит Софи, с другой — лучше бы чемпион обнаружился, а то больно уж надоело на сияющую от бесконечных побед физиономию сестренки любоваться.
Результат заплыва оказался предсказуемым. Марина хотела вернуться к чтению, но передумала. На берегу появилась Ленн. Увидела Марину. Лицо одеревенело. Мимо прошла, словно там пустое место.
Большинство поступивших из аристократических семей прекрасно знают Софи.
— Не понимаю, моя дорогая, — с искусно поставленным так называемым аристократическим акцентом говорит, — как можно при столь сиятельном происхождении снисходить до общения с подобными личностями.
Окружавшие Софи попятились. Ленн не Хейс, первую боятся, вторую — уважают. Нету у Хейс болезненного самомнения и самолюбия Ленн. Нет и доведенного чуть ли не до патологии желания возвышаться самой, унижая других. Ленн обожает ставить простолюдинов на место. Наказания всегда накладывает в зависимости от происхождения провинившихся. Софи даже за самое масштабное безобразие от Ленн ничего не будет. А вот прочим участникам...
Софи шагнула вперед. Подбородок задран, спина прямая, в глазах огонь. Только Марина догадалась, что сестра в крайней степени бешенства. Хотя отсюда не видно, но Марина уверена — сестра сейчас бледна как смерть. Попасть под гнев Черного Еггта! Хе-хе, сестрёнку в гневе даже Марина побаивается. Немного. Чёрный Еггт в бешенстве! Оказаться на пути катящейся лавины, и то безопаснее.
— Моя дорогая благородная госпожа, видите ли, высота моего происхождения позволяет судить о людях не с точки зрения глупца, забравшегося на высокую гору. Глядя с вершины, тебе все кажутся маленькими, но другим кажешься маленьким ты сам.
Ленн даже рот разинула, мучительно подбирая слова для ответа. Вокруг стали посмеиваться. Сначала тихо, потом, сообразив, что Ленн сейчас не до них, всё громче.
Софи демонстративно протягивает руку долговязому парню, приплывшему вторым. Рукопожатие.
— Я выбираю друзей не по длине титулов! Но и подлостей тоже не прощу, и на титул не посмотрю!
Кажется, Софи оттрепала Ленн гораздо лучше, чем Сордар.
Ленн поворачивается. Посреди дорожки, уперев руки в бока и ухмыляясь до ушей, стоит Марина.
Далеко не всем присутствующим известно, что такое парабола. Но именно по этой фигуре Ленн и свита обходили Марину. Хохот им вослед не смолкал ещё долго.
Весть, что среди вновь поступивших несколько представительниц Древних Великих Домов, распространялась под строгим секретом, так что вскоре стала известна всей школе. Старшую дочь императора и дочь соправителя вычислили быстро, тем более, что девочки из аристократических семей откровенно кичатся знакомством с Софи и демонстративно игнорируют Эриду.
Софи помалкивает, что драчливая Марина Херктерент — её родная сестра. Марина тоже о родстве с Софи не распространяется.
Высоченная ученица выпускного класса, кареглазая красавица Хейс. Прозвище — "Страх-и-Ужас" — дано кем-то из учениц, завидующих её уму и красоте, или же одной из аристократок, презирающих её за абсолютно не знатное происхождение. Она — староста одного из корпусов. Как раз того, где поселились Софи и Марина.
Школьные шутники и безобразники боятся её, как огня. Она увлекается астрономией, так что ночь — далеко не лучшее время для проказ, а если учесть, что она и днём, словно по волшебству, появляется там, где что-то замышляется... При этом, ябед и доносчиков, она не выносит. С предпоследнего класса ясно, что значок лучшего выпускника будет красоваться на её груди. И на выпускном балу в первой паре будет она. Скорее всего, пару ей составит Ярн. Она с ним не больно-то то и дружит, но и не враждует, как, впрочем, и со всеми. За одним исключением — Ленн и её подруги. Хотя эта нелюбовь взаимна.
Директор достаточно умен, чтобы не ссориться с учениками, чьи родители достаточно влиятельны, как и с учениками вроде Хейс, которой блестящее будущее пророчат все, кому не лень.
— Вызывали, директор?
— Да, Хейс. Вам известно, что среди вновь поступивших три ученицы принадлежат к самым высшим слоям общества?
