Маруся-2. Попасть - не напасть

Я не могу сказать, что смотрю на него и плавлюсь от умиления. Но ребенок сыт, сух, чист, ухожен, все время при мне... что еще надо-то?

Кто-то мне возразит, что слово 'любовь' подразумевает все вышеперечисленное... так вот — нет! Даже половины не подразумевает. Анна Синютина своих деточек любит. Обожает даже. И?

Так что я на это слово приобрела рефлекторную идиосинкразию.

Да, Анна Синютина...

* * *

У Пети случилась истерика в первую же ночь после приезда.

Мальчишку скрутило так, что Ваня испугался и помчался ко мне. Хорошо, мы с Храмовым спали в разных комнатах, а то конфуз мог бы получиться. Но и так...

Когда Ванька влетел с выпученными глазами, я несколько минут даже не могла сообразить — в чем проблема? Уже потом дошло, и я бросилась успокаивать мальчишку.

Петя рыдал — аж люстра дрожала.

Служанка пыталась его утихомирить, металась рядом со стаканом воды, я посмотрела на это дело, вручила Нила Ванюшке, потом взяла лейку для цветов — и выплеснула все ее содержимое на Петю.

— Добавить?

Хватило.

Водичка там была холодная, отстоянная...

Петя дернулся и посмотрел на меня. Я уселась на кровать, как была, и притянула к себе мокрого братца. И плевать, что ночнушка тут же промокла насквозь, да и сидеть неудобно. Не до того!

— Ты чего распищался, мелочь?

Петя затряс головой. Реветь он перестал, только икал и всхлипывал. Трясся, как осиновый лист, крепко прижимался ко мне, и отодрать его не представлялось возможным. Ваня с сочувственным видом сидел рядом. Прошло не меньше десяти минут, прежде, чем он успокоился, и еще с полчаса, пока я не добилась внятного объяснения. Или хотя бы наводящего слова.

— Арииииина...

— Ну... бывает, — попробовала я утешить мальчишку. — И поумнее, чем она, ловились.

— Она же... я же...

Петя винил и себя в том, что произошло с сестрой. Оказывается, он замечал, что Арина кем-то увлеклась. Но думал — несерьезно. Лакей какой... мало ли их в доме?

А она вот...

Как она могла?

И что мы теперь делать будем?

Пришлось утешать, гладить по голове и обещать, что мы ее обязательно найдем. И даже если она наделает глупостей, все-все исправим.

Я не сильно на это надеялась, но — родственники. И лучше уж Петя с Ваней, чем мой папенька, так-то. Эти меня хоть замуж не выдавали за Демидова.

* * *

Легок на помине, Демидов посетил нас на следующий же день.

Явился с букетом цветов, поцеловал мне ручку.

— Ах, Машенька, Машенька...

Я улыбнулась. Холодно и высокомерно, одними уголками губ.

— Надеюсь, вы понимаете, что подобное обращение меж нами недопустимо? Я замужем, и прошу уважать моего супруга.

Демидова перекосило. Но при плохой игре он сохранил хорошие манеры.

— Ах, Машенька, для вас — любой каприз.

Ага, за мою силу и мои деньги, кто б сомневался. Перебьюсь!

— Мария Ивановна, и надеюсь, мы больше не вернемся к этому вопросу.

Демидов покривился, но спорить не стал. И то, ему было о чем поговорить, кроме соблюдения правил приличия. Это к невесте он мог обращаться — Машенька. А к чужой жене уже не стоит, если не хочешь нарваться.

— Мария Ивановна, может быть, вам не стоило так спешить?

— Что вы, Сергей Владимирович! Я еще поспешу и наследником мужа порадовать! — очаровательно улыбнулась я.

— Наследником? — прищурился Демидов. И так уставился на мой живот, словно ему в глаза рентген встроили. — А...

— Разве не в этом цель любого брака? — я продолжала улыбаться. — Вам тоже хотелось наследников... живых и здоровых.

Намек Демидов понял, недобро улыбнулся, но сказать ничего не успел.

— Машенька, у нас гости?

Храмов явился как нельзя более вовремя. Я развела руками.

— Мой дорогой супруг, с вашего позволения, я вас оставлю? Я чувствую себя не слишком хорошо...

— Конечно, Машенька.

Храмов поцеловал мне руку и переключился на Демидова. Ну-ну...

Пусть померяются хвостами. Со всей великосветской учтивостью. А мне не до того. Надо бы еще к мамаше съездить.

* * *

Ваню я с собой взяла. Петя остался дома.

Да, Храмов решил, что ребята тоже будут жить с нами. А то выманить меня на них — дело двух минут для умного человека. Синютины не возражали. Их тоже все устраивало. Правда, живность пришлось пристроить по соседям, Петя с собой только щенка забрал, но это не так страшно.

Маман выглядела не просто счастливой — она аж светилась собственным светом. Да и чего бы не светиться?

Лежит, отдыхает, неясно от чего, но ведь устала, бедненькая. Рядом на столе сладости, вино, солнышко светит, птички поют...

И что еще надо в этой жизни?

Ей точно ничего.

А вот как рассказать про Арину?

— Машенька! Ванечка! — обрадовалась маман. И поспешила покрыть нас поцелуями. Признак великой любви-с...

Я не дергалась. Проще потерпеть, да и оттянуть неприятный момент хотелось.

Ага, оттянуть!

А часовый рассказ о том, как все замечательно, не хотите? Ни Петя, ни Арина любящую мамочку не интересовали. В принципе. А вот работа ее пищеварительного тракта, то бишь сколько раз она пописала, когда по-большому сходила и какие у нее проблемы — дело другое. И трещала бы она так до морковкиной свадьбы, если бы мне не надоело слушать и я резко не переключила тему на Арину.

— Арина с нами не приехала.

— Почему? Она меня не любит?

Действительно, другой причины нет? От 'заболела' до 'некогда'. Нет, у маман все завязано четко на нее. Любит, не любит... кошмар!

— Она осталась в Москве.

И что сказала эта достойная дама? Поинтересовалась, где ребенок, с кем, чем занимается? Да ей такое не то, что в голову не пришло — рядом с ушами не проходило!

— Вот и ладненько. Может, она там личную жизнь устроит!

Я щелкнула зубами. И выложила последнее, что могла.

— Я подозреваю, что ее похитили...

Ага, если б мамаша в это поверила! Или дала себе возможность задуматься!

— Ой, да кому она нужна? Сбежала, небось, с каким-нибудь смазливым парнем, вот и вся недолга! Но ты подумай, если она в подоле принесет, это ж какой позор! Надо было ее за Никешу замуж выдать!

Я едва не застонала.

— Ты не понимаешь? Я думаю, что у нее проблемы...

— Да нет у нее никаких проблем, о чем ты говоришь? — отмахнулась маман. — Наверняка по мужикам пошла. Вот, помню я в ее возрасте...

Бессмысленно. Все было бестолку, все слова, все разговоры, ее ничего не интересовало, кроме себя и своих переживаний. Вообще ничего. Толковать с этой любящей матерью о чем-то серьезном, все равно, что кошке квантовую механику объяснять. Долго, упорно...

Бес-по-лез-но.

Ее разум просто ничего не воспринимает, кроме ее проблем. Дочь? И что, что дочь? Она ее любит, вам что — мало?

Ах, хорошо бы и сделать что-то?

Нет, извините. Это — по другому ведомству.

Я махнула рукой, оставила мамаше денег на хозяйство и уехала. Ну ее к чертовой матери!

Лезть к нам она не будет, Храмов позаботился. Денег я ей дам. Дочерний долг выполню. Этого — достаточно.

* * *

Время шло.

Мы собрали второй урожай, начали готовиться к зиме. Озимые нам тоже пригодятся,, но под них надо готовить почву.

Так что моталась я каждый день в Лощину, как на работу.

Вот и сегодня приехала, Ваня остановил бричку где обычно, на краю поляны, я огляделась вокруг.

А хорошо, все-таки. Солнышко светит совсем по-летнему, денек хоть и осенний, но теплый и уютный, птички чирикают, люди работа...

А где, собственно, все?

Почему такая тишина вокруг? Почему никого нет?

Не поняла?

— Маша? — Ваня вопросительно посмотрел на меня. — А почему никого нет?

— Не знаю. Слезть помоги, — цыкнула я. Сейчас мы все выясним.

Беременность пока не была заметна, но прыгать все равно не стоило. Ваня слез сам и протянул мне руки — снимаю.

Я сползла на землю. Мои охранники уже спешились и осматривались по сторонам. Искали... следы?

Да, наверное.

И мы их нашли. За одним из бараков.

Они все там лежали, небрежно стащенные в кучу. Все.

Разум даже не сразу осознал представившуюся мне картину. Не вязалась она никак, ни с чем...

Несколько десятков трупов, сложенные едва ли не в поленницу. Мои рабочие, их охрана... как?

Они просто лежали. И я пока ничего не могла понять. Никого не видела... что происходит?

Моя сопровождающие переглянулись. И казаки отправились осматривать трупы. Переворачивали, что-то показывали друг другу... я покамест молча ждала вердикта. Сама лезть не торопилась — не хотелось мне трогать мертвяков, лучше подумать о другом.

Что можно сделать в такой ситуации?

Вариант первый — удрать. Только не факт, что получится. И по дороге не напорешься на засаду.

Вариант второй — остаться и осмотреться. Тоже можно нарваться, хоть так, хоть этак. Но хоть поймешь, к чему готовиться. Сколько было нападающих, что им надо, куда уехали...

Что мы единогласно и решили, не сговариваясь.

А что еще делать? Какая из нас боевая сила?

Я, Ваня, двое казаков в охране. С кем мы справимся?

С тремя-четырьмя налетчиками, не больше. Остальные нас возьмут тепленькими.

Магия земли — это вам не огонь или ветер, она ни разу не боевая, пока докричишься... заготовки у меня были, но то заготовки. А как сработает?

И как на ребенка подействует?

А еще со мной Нил. И им я тоже рисковать не могу. Змееныш и так нервничает, дрожит...

— Аким, — окликнула я казака, — что случилось? Как думаешь?

— Никак, бандюки, барышня, — отозвался казак. — Подозреваю, в побег сорвались... и следы тут от обмоток, и сделано грубо, и сапоги поснимали, и...

Я задумчиво кивнула.

Ну да.

Где рудники, там и каторга. А где каторга...

— А с ошейниками как?

Спросила — и тут же поняла, что глупость сказала. На каждую хитрую попу есть кое-что с винтом. Если побег устраивали под конкретного человека.

Если на каторгу угодил кто-то с магическими способностями.

Если у кого-то нашелся 'ключ'...

Вариантов хватает.

Да и сами ошейники — они почти срастаются с кожей, но заклинание-то не вечное! Его надо проверять, подновлять, а это деньги. И силы. И магия.

Поленился хозяин или там, надсмотрщик, проверить, понадеялся на кандалы-решетки — и не уследил. А они ослабли. И 'выгорели'.

Такое тоже бывает.

Или купили у какого-то не слишком щепетильного мага 'ключ', да и передали. Запросто.

И сорвалась орава каторжников в побег. И пошла... куда?

Этот вопрос я и озвучила казакам. Аким посмотрел на Митьку, младшего из казаков, который сейчас как раз бродил, осматривая поляну.

— Что скажешь, Мить?

— Плохо. Их человек тридцать, может, и побольше.

Других слов, кроме 'мать-перемать' у меня и не осталось. Тут и привычный ёжик не поможет.

Тридцать.

Человек.

— Нам не справиться.

Спорить никто из казаков и не стал.

— А до города как? — Ваня озвучил то, что волновало всех. И верно...

Каким чудом мы добрались сюда? И ни на кого не наткнулись? Ни с кем не встретились?

— Как давно все произошло? — поинтересовалась я.

— Кровь еще свежая, — отозвался Аким.

И — не договорил. Понял...

Я отвязала ребенка от груди и протянула Ване.

— Начнется драка — беги. Хоть его спасешь.

— Маша, — оторопел брат. Но ребенка на руки принял, хоть и не понял пока, что к чему. А я уже все понимала. И смотрела на кое-как построенные бараки. Там и рабочие непогоду пережидали, и я с семенами возилась, и инвентарь хранился — было, где укрыться. Там-то нас и ждали.

И верно, зачем гоняться по лесу за добычей, рискуя ее упустить? Проще дождаться, пока она сама тебе в руки придет.

— Сообразительная, — протянул ехидный голос.

Из бараков выходили люди.

Один. Два, три...

Какая разница?

Их все равно было слишком много. И двое уверенно сжимали ружья, а у остальных был сельхозинструмент. Между прочим, мой! За свои деньги купленный!

Почему-то это было обиднее всего.

Впереди стоял здоровущий мужик, обросший бородой по самые глаза. И выглядел он...

Опасный подонок.

Вот не было у меня других слов, кроме этих. Есть те, кого жизнь заставила, а есть патологические твари, которые от своей тварьности еще и удовольствие получают. Этот — из вторых. Любую мерзость сделает и кайф словит. Еще и сам дополнит какими-нибудь гадостями, такому подсказывать не придется.

— Бросайте оружие, — приказал он казакам.

— А ты отними, — ощерился Аким.

Грохнул выстрел.

Аким успел уклониться, но плечо ему все равно продырявило. Правое... не боец.

Казак и с одной рукой многое сделает, но кровь... его сейчас бы перевязать. А то потеряет сейчас крови много... хотя на то и рассчитано. Не убить.

Взять живьем.

Пока — живьем, только вот такая жизнь хуже смерти окажется.

Есть у меня одно плохое качество. Умные люди старались от драки уйти а я, когда понимала, что надежды нет — первая лезла. И до последнего дралась, кусалась, царапалась, кидалась...

Вот и сейчас я ощутила те же эмоции.

Может, я здесь сегодня и лягу. Но вас, тварей, со мной зароют!

Я сделала шаг вперед. Никто меня не остановил, не ждут опасности от бабы. А зря... просто магия земли — не моментальна. Мне нужно пару минут, чтобы активировать заклинание. И вы мне их дадите!

Страха не было. Только ярость.

— Что вам нужно?

— А ты не догадываешься? — мужик смотрел так... Он победитель! Он меня уже раздел, облапал, поимел, прекратил в дрожащий и воющий от боли кусок мяса... он все это предвкушал. И сделает. И своим людям на потеху бросит... что ж! Меня и совесть мучить не будет! — Храмов за свою подстилку много чего сделает, да и за ублюдка тоже...

У меня пальцы сжались в кулаки.

И здесь?!

Ах ты, мразь!

И ведь сделает... в этом мире еще не развита так культура терроризма, народ еще спокоен. Но ростки пробиваются.

— Обзовись, тварь, — почти выплюнула я.

— Что? — не понял мужик.

— Ты кто такой?

— Федор Сивый! Не слышала, нет?

Мужчина торжествовал победу. Аркан силы раскручивался над моей головой, невидимый, но от того не менее страшный.

— Слышала, — процедила я. Ох, как слышала.

Тварь та еще, на большой дороге разбойничал, никого не пожалел за всю свою жизнь... а коли так, то и я его не пожалею.

Маги земли — не боевые маги?

Конечно, конечно... если фантазии не хватает!

А мне и нужно-то было несколько минут. Заклинание я составила еще в Москве, а вот опробовать решилась только сейчас.

Что такое человек?

Да набор химических элементов.

А земля из чего состоит? Никто не догадывается?

Принцип — один и тот же, управление людьми, управление металлами... мозги только приложи.

И последняя подсказка.

Какой металл обеспечивает жизнь человека каждую его секунду? Их, конечно, много, но один...

Гемоглобин — знаете?

Один — глобин, четыре гема, то есть железо.

А железо — металл. А металл подвластен магам земли. И у меня нескромное преимущество. Здесь пока не подозревают про валентности, электроны и прочие радости, которые в моем родном мире начинают вбивать детям на химии еще в восьмом классе. Худо ли, бедно...