Мертвый Змей и Узники Азкабана

— Природная магия состоит в том, что использующий её договаривается с растением или животным. На совмещении отдельных аспектов природной магии с заклинаниями основана легилименция, окклюменция и другие разделы так называемой ментальной магии.

— Это ты ушла в сторону, — прервал её Гарри. — Итак, природная магия это диалог. Проблема здесь в том, что большинство животных не воспринимают многих понятий, доступных разумным существам. А с растениями дело обстоит ещё хуже.

— Это я знаю.

— Так вот, — продолжал Гарри, — чтобы решить эту проблему, надо, грубо говоря, привести себя и животное на примерно один уровень. Это основа природной магии. А вот на следующем можно не только вести разговор или, скажем, управлять корнями. Можно, например, почти слиться с драконом и лететь вместе с ним по небу. Можно оседлать химеру или мантикору. А ещё можно перенять у зверя какое-нибудь качество. Например, огнестойкость саламандры. К сожалению, я специализируюсь на змеях и моей связи с саламандрами недостаточно, чтобы обзавестись какой либо их способностью на постоянной основе, как это было с парализующим взглядом василисков. Но на несколько минут — почему бы и нет.

С этими словами Гарри осторожно отпустил ящерку назад в костер.

— Научишь? — спросила Гермиона.

— Почему бы и нет. Но начать тебе придется со змей.

— А каков предел? Сколько способностей можно перенять, — спросила Падма Патил.

— Вопрос неоднозначный... Перенять и поддерживать несколько способностей одновременно крайне затруднительно. Зато их можно оперативно менять. Например, настоящий мастер природной магии способен тасовать пару десятков иммунитетов к различным группам заклинаний, присущих магическим существам, меняя один на другой за считанные мгновенья. Тем самым, у современного аврора с его довольно скудным набором заклинаний, которые, к тому же, он не способен применять инстинктивно, почти нет возможностей повредить мастеру. Если, конечно, не брать в расчет Аваду.

— Теперь я понимаю, почему этот раздел запретили, — сказала потрясенная Падма. — Если у такого мага найдется ещё что-нибудь атакующее...

— Найдется. Например, большой и смертоносный домашний зверек. Или, если бой происходит в лесу, можно обратить ресурсы всего леса против своих врагов. Впрочем, не все так мрачно, настоящих владык природы никогда не было много, да и мастер боевой магии природника победит без особого труда.

* * *

Профессор Люпин вел себя нервно, периодически оглядываясь, хотя ещё не дошел до того состояния, в котором шарахаются от каждой тени. Впрочем, в качестве компенсации за подобное поведение, выглядел профессор значительно менее истощенным, чем это бывало после предыдущих полнолуний.

— Похоже, Селена всерьез взялась за его дрессировку. Глупую войну со своим волком он прекратил, — прошипел Гарри.

— Что-то явно изменилось к лучшему, — ответила ему Гермиона. — Но ведет он себя так, будто боится нападения.

— Твой серпентарго все лучше. А ведь совсем недавно ты едва половину фразы могла прошипеть...

— Не сказала бы, что это было "недавно". Хотя, если сравнить с твоей практикой в природной магии...

— Хорошо, уже довольно давно ты могла половину фразы донести до змеи, так что прогресс не очень...

— Ты...

— Змееусты, шипите там потише, — оборвала их Падма. — Что баллы упорный профессор Люпин за нарушение порядка все же снимет, а не добавит, это не проблема, но другим мешаете.

— Ладно, со змеиным у тебя все нормально, так что можно работать над углублением слияния и его использованием, — тихо прошипел Гарри. — В том числе, как я на уроке Хагрида сказал, учиться перенимать способности различных видов змей.

— В том числе?

— У природной магии есть много возможностей.

* * *

Когда Гермиона после окончания занятий подошла к ожидавшему её у выхода из школы Основателю, тот только невозмутимо кивнул и распахнул двери.

— Тренироваться, естественно, будем не в школе. Мне её ещё жалко, — сказал Основатель.

— Лес?

— Спалишь же. Нет, нужно место, где огонь не сильно навредит, и откуда я тебя быстро увести смогу. Так что добро пожаловать в Пределы Лета.

Со следующим шагом сидхе мир вокруг вспыхнул, и равенкловка очутилась на голой скале под многоцветным небом.

— Подходит, — сказал Основатель.

— А разве здесь есть что-то, на чем можно отрабатывать огненные заклинания?

— Камень, потоки магии, то, что ты бы назвала воздухом, — пояснил сидхе. — Гнев Лета и так сжигает почти все. А при должном на то умении, того, что в Гневе Лета не горит просто потому, что огонь чего-либо не замечает, остается крайне мало. Хотя назвать Гнев Лета огнем, и даже говорить, что он сжигает — не совсем корректно. Скорее Гнев Лета преображает, хотя и странным с точки зрения смертных образом. Но на твоем уровне достаточно знать, что Гнев Лета это способ разрушительно воздействовать на окружающие тебя предметы путем, скажем так, воплощения одной из своих эмоций при помощи магии. Способы вывести твою магию и свою ярость вовне могут быть разные. Результат одинаковый — Гнев Лета.

— И как его вызывать?

— Последние столетия волшебники пользуются заклинанием Фламаэ Ираэ. Кстати, хотелось бы повстречать того идиота, который обозвал Гнев Лета Адским Пламенем придумал эти слова для заклинания. Обозвать Гнев Лета в честь того места, которого никогда не существовало... За это можно обрести долгое и интересное посмертие. Или это неумышленная ошибка, а следствие латинизации заклинаний... Сложно сейчас сказать. Итак, начнем урок.

* * *

— Небольшой пожар, — констатировал Салазар Слизерин, глядя на полыхающее плато.

— Ничего себе небольшой, — тихо сказала Гермиона, которая только что пришла в себя и еще лежала на руках Основателя, вытащившего теряющую сознание равенкловку из огня.

— Своевременность сна. Следствие в невнимании огня. Чувства притихли и магия с ними.

— Я потеряла контроль...

— Контроль. Ты попыталась его контролировать. Я что тебе говорил? Гнев Лета это воплощение твоих чувств через твою магию, им надо жить, а не предпринимать попытки контролировать. Потому что идеального контроля не бывает, а это пламя, с определенной точки зрения, и есть ты, ближе некуда. А уж повод гневаться на себя найдется у любого разумного существа. Так что попытки контроля приведут только к тому, что ты выжжешь себя. В лучшем случае — сожжешь тело, это быстрая смерть. В худшем — заработаешь ожоги на своей магии и сущности. Эта смерть медленнее. Гнев Лета нельзя контролировать, им надо жить.

Салазар Слизерин замолчал и вернулся к наблюдению за постепенно угасающим пламенем.

— А пламя здесь...

— Отсутствие помех. Площадка тренировок молодежи, — Основатель на мгновение задумался. — Это не лес и не город, здесь почти нечему гореть.

— А разве подобные заклинания используют в городах?

— Лондиниум, семнадцатый век по нынешнему счету.

— Великий Лондонский Пожар?

— Именно. Впрочем, при всей своей разрушительности, Гнев Лета не оставляет отравленных пропешлин, как это новомодное магловское оружие. Придумали тоже мне, с распадом материи играть. Маглы это любят — придумать разрушительную гадость, с которой бороться не умеют, и загадить внушительную территорию. А разгребать потом столетиями. Во всяком случае, пока надежный метод исправления не придумают. Но в этом столетии они превзошли сами себя — оружие на распаде материи. Как там оно, ядерное, кажется?

— Откуда вы...

— Откуда я знаю? Последние годы некоторые сидхе из моего Дома активно изучают, чего достигли маглы. Просто на всякий случай. В целом, выводы пока простые — маглы нашли способ необычайно расплодиться и много способов загадить мир вокруг себя. А вот с уборкой своего мусора дело обстоит плохо. В общем, как и всегда — эти безответственные существа не понимают, что такое род и не осознают необходимость оставить приемлемое место для жизни потомкам. А уж на мнение всех остальных существ, делящих с ними этот мир, маглам наплевать. Ладно, вернемся к тренировке. Теперь уже в другой части Пределов Лета, так как тут ещё пожар. Сейчас я найду ещё одну тренировочную площадку, а ты пока отдохни.

* * *

Январь незаметно сменился февралём, а холода всё ещё держались. Приближался матч Гриффиндора и Равенкло, в связи с чем, квиддич вновь стал распространенной темой для разговоров, пробравшись, в том числе, и в гостиную Равенкло.

Если верить пятикурсникам, то после каждого урока заклинаний капитан квиддичной команды приставал к декану с расспросами о том, как продвигается изучение "Молнии" и когда её вернут. После того, как они проиграли Слизерину, Роджер будто с цепи сорвался, а у квиддичистов едва хватало времени на учебу и сон.

Но, к его превеликому сожалению, после того, как профессор Флитвик провел над "Молнией" все стандартные тесты, он решил проверить метлу ещё и на редкие проклятья вроде Молниеносного рывка.

Сам же Гарри давно выбросил из головы метлу, предпочитая проводить время не за выслушиваний сетований квиддичистов, а за книгами — он наконец-то нашел время, чтобы добраться до "Книги Потерь", надежно укрытой от лишних глаз в Тайной Комнате. Нет, учить заклинания на практике Гарри пока не собирался, но считал нужным как минимум ознакомиться. Гермионе же часть свободного от учебы времени посвящала опять же учебе, только у Салазара Слизерина. Полигоны горели один за другим, равенкловка выматывалась почти до беспамятства, но постепенно наловчилась удерживать единение с Гневом Лета на протяжении примерно минуты. В особо удачных случаях она даже успевала его погасить, прежде чем пламя обращалось на неё.

Исследование Выручай-Комнаты почти застопорилось — равенкловцы наловчились заставлять комнату воспроизводить большинство известных им книг и менять планировку, но комната все ещё оставалась просто комнатой — заставить её создать проход в лабораторию Ровены Равенкло ни у кого так и не получилось, хотя длинного коридора, ведущего напрямую в гостиную Равенкло добиться иногда удавалось. Многие считали, что им просто не хватает точности в формулировке того, что они хотят от комнаты. К сожалению, "ритуальный зал Основательницы" — довольно расплывчатое понятие, так что не было ничего удивительного в том, что комната равенкловцев не понимала.

* * *

— Ничего себе, — заявила староста, листая свежий номер "Пророка". — Мне их жаль...

— Ты о чем? — поинтересовался у Пенелопы Терри Бут.

— Министерство дало дементорам разрешение применить Поцелуй на беглецах, если их найдут.

— Поцелуй Дементора? Тот самый, которым они вытягивают душу? — спросил Энтони Гольдштейн.

— Я бы не стал говорить о душе, — покачал головой Гарри. — Магловские представления довольно наивны. Но в целом, если не обращать внимания на формулировку, ты прав.

— Это ужасно, — сказал Терри.

— Знаете, когда я читаю о дементорах, — сказала Гермиона, — я иногда думаю, какая же из сторон в прошедшей войне была более жестока — темные с безболезненной Авадой или светлые с Азкабаном? И выводы мои мало согласуются с красивой сказочкой о добре...

— Кое-кто сказал бы, что беглые Пожиратели это заслужили.

— Смерть возможно и заслужили. Кое-кто, теоретически, и на пытки мог наработать. Но десятилетие в Азкабане и Поцелуй Дементора? Нет уж, это слишком. Но Авада на людях так противоречит имиджу добреньких и светленьких, что они ищут другие методы. И находят такое...

— А ведь совсем недавно дементоров не откармливали, а уничтожали, — вздохнул Гарри.

— Совсем недавно это несколько столетий назад? Тебе не кажется, что это совсем не недавно?

— Эй, не начинайте спор сейчас, настало время идти на уроки, — прервала их Гермиона.

* * *

— Гарри, а Поцелуй Дементора обратим? — спросила Пенелопа, когда после ужина равенкловцы направлялись к Выручай-Комнате, дабы проверить одну идею. — Ты как-то говорил, что смерть можно повернуть вспять, и что на самом деле ту Аваду ты не пережил...

— Обернуть Поцелуй Дементора? С одной стороны, это даже проще, так как тело вполне себе жизнеспособно. С другой, вырвать из дементора, скажем так, сущность жертвы надо очень быстро. Да и чтобы закрепить её в теле придется сильно постараться. Но при достаточной практике в области некромантии это возможно. Правда, восстанавливаться воскрешенному придется долго. К сожалению, с современным уровнем некромантии лучше жертву Поцелуя сразу добить, чтобы не мучиться, глядя на это. Нет, хорошие некроманты среди волшебниц, я думаю, ещё остались, но найти их вряд ли возможно. Они, подозреваю, отшельничают и совсем не горят желанием быть легко находимыми. Что же касается сидхе Смерти, то заинтересовать их чем-либо будет проблематично. А надеяться на то, что какая либо сидхе возьмется вернуть в этот мир жертву Поцелуя просто из интереса...

Гарри покачал головой.

— В общем, можно считать Поцелуй Дементора необратимым.

— А обязательно искать женщину некроманта? — спросила Луна Лавгуд, чью идею, собственно, и вознамерились проверять.

— Почему же, можно и мужчину. Но, вообще, к той части некромантии, что отвечает за переход между жизнью и смертью, склонны женщины. Мужчины больше на нежити специализируются, как я уже говорил своему курсу. Впрочем, и женщины могут создавать нежить, как, например Ровена Равенкло, основательница нашего факультета. Точно также и мужчины могут возвращать к жизни. Но для них это гораздо труднее — многие пути в этом разделе некромантии для них закрыты и приходится искать обходные. В общем, женщину-некроманта требуемой для восстановления после Поцелуя квалификации найти будет проще, чем мужчину, и даже есть надежда столкнуться с не очень серьезной охраной. Хотя это тоже будет крайне затруднительно.

— Короста! Бедная Короста! — неожиданно донесся до равенкловцев женский вопль со стороны гостиной Гриффиндора.

— Короста? Это же крыса шестого Уизли, — с трудом припомнил Гарри. — Теперь, похоже, седьмой. Наверное, что-то с этой крысой произошло.

— Сбежала или кошка съела, — сказала Пенелопа. — Такое иногда бывает в Хогвартсе, если не следить за своей крысой, а у кота кого-то из соседок проснется охотничий инстинкт. Похоже, грядет очень большой скандал...

— Это точно, — сказал Гарри, стоило отзвучать очередному воплю второкурсницы-гриффиндорки.

— Иногда я думаю, что набор разрешенных животных довольно странный. Кому только пришло в голову составить список из жабы, крысы и совы с кошкой, которые оную крысу с удовольствием съедят.

Глава 13. Квиддич и ночное вторжение.

Так началась великая война гриффиндорских второкурсниц, о которой вскоре узнала вся школа, ведь седьмая Уизли унаследовала громкость голоса от своей матери, широко известной по вопиллерам.

Кто именно из соседских кошек съел несчастную Коросту, Уизли так и не смогла выяснить, поэтому закатывала профилактические скандалы всем гриффиндоркам-кошатницам. Братья как могли пытались успокоить девочку.