перекресток одиночества 2

"Я и Угрюмов. Мне семьдесят два. Ему восемьдесят девять".

Как-как?

Перевернув фото, я впился взглядом в лицо Угрюмого. На этот раз разглядел за улыбкой раздражение. Левая рука смазана — он поднимал ее к лицу. Хотел поправить чуть сползшие очки или же закрыть ладонью лицо? А затем рявкнуть на фотографа, чтобы не делал снимков без разрешения. И раздраженный рявк был бы понятен любому — его лицо! Как у девяностолетнего старца может быть такое молодое лицо? Это же бред! Какой бы здоровый образ жизни он не вел, попросту невозможно в девяносто лет выглядеть на тридцать лет моложе — а это тот максимум, что я бы ему дал. На вид Угрюмому не больше шестидесяти.

И ведь достаточно сравнить два лица — Антипия и Угрюмова, чтобы сразу озадачиться. Первый выглядит на свой возраст, даже чуть старше. А вот Угрюмов...

Убрав фото в книгу, я захлопнул фолиант, снова откинулся на спинку кресла и принялся массировать раненую ногу. В голове творился кавардак. Будто многоэтажка в пик землетрясения — все хлопают дверями, с криками бегут вниз из шатающегося здания, кто-то застрял и орет в лифте, в подъезде пробка из потных спутанных жильцов... Но на самом деле это не хаос, а наоборот — уже осмысленное упорядочивание всей известной мне на текущий момент информации.

Щелк. Щелк. Щелк...

И все сложилось в очень простую картину. В череду следующих одна за других ярких красочных картинок-воспоминаний.

Слишком сильные и слишком быстрые для своего возраста старики охранники, с легкостью таскающие медвежьи туши.

Цветущая странноватым здоровьем Милена, женщина сорока лет без малого, выглядящая лет на пятнадцать младше своего реального возраста.

Старик Угрюмов которому уже сто лет, если верить записям Антипия и который на неожиданном фото выглядит вовсе не дряхлым девяностолетним старцем.

И у всех этих личностей одна общая черта — все они являются жителями Замка.

— Твою мать — тихо произнес я, покачиваясь в кресле — Вот твою же так мать... да нет...

Чуть повернул голову и взглянул на торчащие из стен рычаги. Около двух из них как раз стояли монахи. Рычаги щелкнули и их тут же опустили вниз, продлевая тепло и свет в Холле.

Как там говорилось? Рычаги отбирают у сидельцев жизнь... по капле, по крохотной доли процента от их жизненной силы, что конвертируется неведомым иноземным способом в энергию дающую свет, тепло и даже электричество...

А вот что еще могут конвертироваться эти капли чужой жизни?

Или их можно употребить кому-то во благо безо всякой конвертации?

Вот ведь дерьмо...

Глава 5

Мои текущие планы остались неизменны.

Разведка. Внутренняя и внешняя. С краткими перерывами на отдых.

Позволив себе хорошо выспаться, пришел в Центр как раз к обеду и с аппетитом съел свой паек. За дополнительный талон получил стакан бульона и термос полный горячего чая. Коротко пообщался с выползшим в общее помещение Шерифом, как всегда окруженным воркующими дамами. Шериф казался полностью довольным жизнью. Улыбчив, уверен в себе, раз за разом рассказывает о нашей схватке с тюремщиками. Ему можно — в тот день он действительно совершил почти невозможное. Без него я бы не хлебал бы сейчас наваристый супчик. За коротким разговором не нашел возможности незаметно спросить о револьвере. Вздохнул и попрощался. В следующий раз — хотя эти очаровательные барышни от него просто не отходят.

Хорошо одевшись, спустил снаряжение с хижины, перебросил парой слов со знакомыми стариками и вышел из Бункера. Уже привычно оценил погоду. Приемлемо. Где-то минус двадцать, ветра почти нет, сквозь частые просветы виднеется небо усыпанное точками летящих по кругу крестов. Вскоре замигали вспышки энергетических выстрелов. Столп принял на себя сотни ударов и рыкнул в ответ. Огненное облако взрыва. В туман провалился разваливающийся крест. Все как всегда. Ежедневная рутина здешнего бытия...

Опустив взгляд, я оглядел снег. Вот полузасыпанные следы стаи снежных червей. Тут прополз совсем недавно особо крупный червь толщиной в мое бедро. Есть ли у них пределы роста? Или все зависит только от количества еды?

Надев снегоступы, зашагал к одному из виднеющихся поодаль пригорков, осознанно двигаясь прочь от холма, на чьей вершине я лежал вчера. Не хочу быть предсказуемым. Каждый день меняю место лежки. Каждый день ухожу от Бункера все дальше. Каждый день вижу больше и понимаю больше.

Вскоре наткнулся на интересную находку — на девственно белом, нетронутом ни единым отпечатком снегу, лежала оторванная по локоть человеческая рука. Она даже не была присыпана снегом. На широком запястье уверенно тикали часы на кожаном ремешке. На безымянном пальце толстое золотое кольцо, на мизинце серебряный перстень. На костяшках пальцев буквы складывающие в слово "Боря". Оценив увиденное, задрал голову и оглядел небо. Учитывая отсутствие следов, оторванная рука могла упасть только сверху. Но откуда именно? От места кружения крестов далеко. Не мог же взрыв так далеко отбросить оторванную конечность?

Присев, снял часы и украшения, ссыпал в карман. Прикапывать руку не стал — смысла ноль. Очень скоро черви отыщут руку и сожрут. Или медведь набредет. Произнес пару подобающих случаю слов и пошел дальше, чувствуя себя немного глупо — тела то нет. Вдруг мужик еще жив? Если так — удачи тебе, Борис, где бы ты ни был.

Но нет... удача Борису больше не понадобится.

Труп без нижних конечностей, с вырванной грудной клеткой и глубоко пробитым животом, изломанный, искромсанный, встретился мне шагов через сорок. Узнал по оторванной по локоть левой руке. Лицо уцелело, искажено мукой. Шея неестественно изогнута. На теле остатки изорванной теплой одежды. Рядом пропитавшийся кровью объемистый рюкзак. И пара лыжных палок. На лбу очки. Возраст мужика крайне солидный. Глубокий старик. Это точно освободившийся узник. И снова вокруг ни единого следа — будто тело упало с неба.

Схватил рюкзак и лыжные палки, сорвал с шеи массивную серебряную цепь, подобрал выпавший из кармана портсигар, охлопал карманы, забрав все предметы, проверил под одеждой и поспешил прочь. Тут дело нечисто и задерживаться здесь не собираюсь. Что за чертовщина?

Обежав холм, взобрался, разбросал снег, торопливо раскатал подстилку, укрылся накидкой, подтащил к себе вещи, поворочавшись, набросал снега. И замер, не сводя глаз с распластанного на белом снегу человека посреди яркого красного пятна. Живо вспомнилась прочитанная в книге запись Антипия:

"На землю смотря в небо поглядывать не забывай! Одевайся в белое! Всегда! Бойся!".

Мертвый Борис одет был в меховой красный комбинезон, удивительно хорошо сочетавшийся с лыжами и очками. Теплый красный комбинезон, что так хорошо заметен издалека — в отличие от сливающейся со снежным фоном белой меховой одежды.

Я наблюдал внимательно. И не пропустил миг, когда густой стылый туман над землей колыхнулся и раздался в стороны, пропуская к земле безмолвную белую тень, что упала на землю подобно тяжелой сосульке, вонзившейся прямо в мертвое тело. Рывок... и белая тень поднялась вверх, унося с собой добычу. Я ошарашено смотрел ей вслед, пытаясь понять, что же именно я только что увидел.

Длинное змеиное тело. Всего две когтистые лапы. Не меньше шести крыльев равномерно расположенных по телу. И очень узнаваемые общие очертания, если не брать в расчет крылья и лапы — я только что увидел пятиметрового снежного червя. Вот и ответ на мой вопрос, до каких размеров растет снежный червь. Только я не мог и предположить, что в финальной стадии своего развития эта тварь получает возможность летать.

Во что там верили наши предки? Что однажды любая змея может превратиться в дракона?

Может кто-то из предков побывал в этом мире?

Ибо здесь это не легенда, а чистая правда.

— Каждый день новые сюрпризы — пробормотал я — Что в Бункере, что снаружи.

А ведь такого размера тварь может охотиться и на медведей — только с меньшей успешностью из-за их сливающимся с местностью цветом шкуры. Пике летающего червя меня впечатлило. Невероятная скорость, полная тишина полета, сокрушительной силы финальный удар. Если придется вскользь по плечу — руку срежет разом. Если в голову... Да тут как не крути — все одно смерть. Либо сразу, либо умру от кровопотери и болевого шока.

— Арбалет — озвучил я свои мечты — Срочно. Хотя...

Каковы мои шансы попасть из арбалета по стремительно пикирующей твари, даже будь я отменным стрелком, коим не являюсь? А извечные здесь снегопады и вздымаемые с земли центнеры снежной крупы резко сокращают видимость.

Информация. Мне нужно больше информации по этим уродам — в какие часы охотятся, какая погода у них нелетная, каким образом работает их зрение, сколько здесь этих тварей... вопросов миллион. Ответов ноль.

И ведь никто из Бункера меня об этих летающих кошмарах не предупредил. Не знали? Или не стали ставить в известность, чтобы не перепугать начинающего добытчика и не отвратить его от охоты?

Антипий знал точно. Но вот он вряд ли бы стал предупреждать кого из старичья — невыгодно. Ведь порой ему требовалась помощь, чтобы дотащить мясо до бункера. И знай старики, что в любой момент на их голову может обрушиться страшный крылатый монстр — они бы ни за что не покинули безопасных стен.

Знал ли Замок?

Определенно да. Знали. Не могли не знать. И не сказали мне ни слова.

Вставать я не спешил. Продолжал лежать, дожидаясь следующих гостей. А они обязательно пожалуют на запах крови. Я хотел знать, как быстро они явятся. И кто придет за ними следом.

Первыми, как и ожидалось, показались черви. Дырявя снег, скользя по ледяному насту, они быстро добрались до кровавых пятен и принялись их жадно поглощать.

Следующим прибыл средних размеров медведь. Пробив снежный холм, подтянув тушу на вытягивающихся лапах, он разинул пасть и пробороздил ею немалый участок, разом проглотив окровавленный снег и червей. Сделав круг, он ненадолго замер, припав к моим следам и явно принюхиваясь. Глядя на зверя, я не двигался, ожидая его действий.

Задрав голову, зверь коротко проревел. И мне стоило огромных трудов остаться неподвижным, когда из-за моей спины донесся ответный и куда более протяжный рев. Медленно повернув голову, чуть довернув корпус, я посмотрел вниз и увидел еще одного медведя, что шел на зов первого. Вопрос заключался в одном — пойдет ли медведь через облюбованный мною холм или же предпочтет обогнуть препятствие?

Обогнул.

Сметая сугробы, кроша наст, оставляя за собой борозду, медведь описал полукруг и вскоре исчез в стылом тумане, двигаясь точно по следу куда-то отправившегося собрата.

Пара?

Скорей всего. Возможно, неподалеку ползает и их потомство. Буду рад, если посчастливится заколоть медвежонка.

Убедившись, что видимые окрестности и небо чисты, я, не вставая, сполз по склону вниз и распластался на краю оставленной проползшим хищником борозды. Под сметенным снегом обнаружился мутный лед с замеченным мной ярким пятном. Варежкой сметя остатки снега, вгляделся в мутный монолит. И невольно отпрянул, когда наткнулся взглядом на ответный взор и оскаленные зубы. Я лежал поверх вмороженного в лед седобородого старика в красной шапке с белой оторочкой. В прижатой к груди руке зажат посох.

Проклятье...

Меня чуть не охватил мистический ужас.

Окажись на трупе красная шуба — и я бы решил, что наткнулся на труп сказочного Деда Мороза.

Я с детства знал, что это выдуманный фольклорный персонаж — бабушка позаботилась о том, чтобы как можно быстрее выбить из моей головы придурошную веру о том, что где-то в мире существует добрый дедушка раздающий бесплатные подарки всем хорошим мальчикам и девочкам.

На замороженном трупе оказался подпоясанный армейским ремнем ватник. Вокруг шеи намотан клетчатый шарф. На плечах видны рюкзачные лямки. Посох в руке — обрезок алюминиевой трубы, если судить по цвету металла. Образ довершали желтые штаны, белые кроссовки и сломанное колено — уродливо вывернутая нога немного выпирала из ледяной тюрьмы.

Еще один освобожденный узник, что так и не добрался до тепла и света.

Вытащив нож, я принялся мелко долбить лед, периодически поглядывая по сторонам и не забывая глядеть в небо. На мне по-прежнему белая меховая накидка поверх белой же одежды. Если крылатые твари наводятся зрением — меня им не углядеть.

Вырубить труп изо льда оказалось делом не самым быстрым. Но вид рюкзака и посоха придавал мне сил. Вскоре я уже стаскивав с промерзшего тела хрустящие лямки рюкзака. Подергал за трубу и убедился, что вытащить ее из скрюченных пальцев не получится. Но я в любом случае не собирался оставлять тело здесь — жители Холла нуждаются в очень многом. В том числе и в одежде. Так что в обратный путь я тронулся, волоча за собой легко скользящий труп, прикрытый белой накидкой придавливающей найденные дрова. Лицо трупа прикрыл тряпкой. Очень уж зябко мне в этой ледяной пустыни становилось от одного только вида оскаленных в последнем усилии зубов, упрямо открытых замерзших глаз и сведенных бровей. Старик умирал в бою. Судя по позе, судя по положению трубы, перед смертью он лежал на спине и полз, отталкиваясь здоровой ногой и трубой. Но не повезло дважды — угодил в небольшую то ли трещину, то ли смерзшуюся лежку большого медведя, откуда выбраться уже не смог. Хотя пытался — на льду множество царапин, оставленных концом трубы. Глядя в черное небо, дыша воздухом свободы, семидесятилетний старик упрямо бился за жизнь. Но не преуспел. Когда затих и перестал дышать, ему, судя по всему, повезло первый раз — со склона холма соскользнул намерзший лед, превратившись в крепкое и прозрачное надгробие. Червям он не достался.

Я же получил не только трофеи и груз за спиной, но и новую информацию для размышления — чует ли здешнее зверье запах пищи сквозь лед, а не снег?

И если сквозь лед не чует — что, как мне кажется, вполне логично, как это можно использовать?

Волоча за собой труп, я улыбался.

Сразу по многим причинам.

Я получил неплохой заряд мотивации от старика в красной шапке. Бороться надо до конца!

Тяжелый рюкзак и труба — неплохая добыча.

Старик получит достаточно достойное погребение.

Я получил новые знания о природе — чего только стоят летающие твари.

И я понял, что и как мне следует делать дальше. Пусть только в общих чертах, но я это понял. И уже сегодня сделаю первый шаг в нужном направлении.

Пригнувшись, я прибавил шагу, бдительно поглядывая по сторонам и ломая голову над тем, как бы половчее, побыстрее и дешевле осуществить свою задумку. Не главную, далеко не главную, но интересную и несколько авантюрную задумку.

* * *

Раздавшиеся при моем возвращении радостные голоса осеклись, когда клубящиеся у пола облака морозного пара рассеялись и стало ясно, что сегодня охотник притащил не медвежью тушу, а промороженный до стеклянного звона посинелый труп.

Отвязав веревку — не волочь же со скрежетом мертвое тело по полу — оставил покойника у входа и зашагал к "монастырю". Далеко идти не пришлось — монахи сами поспешили навстречу.