Дважды в одну реку

Вортимер задумчиво погладил фигурку и больно укололся об острый гребень, вымазанный в какой-то склизкой дряни.

* * *

— Драконы, говоришь? — скептически фыркнул рыжий детина. Старик повернулся, откидывая капюшон. Бельма на глазах его явно совершенно не смущали.

— Разумеется, нет. Под крепостью — подземное озеро. Глубокое. Вода, водоворот... Вот и валится постройка. И будет валиться — до воды им копать и копать.

— А если раскопают?

— Ну... — старик захихикал, моргнув раскрывшимися на висках глазами. — Если раскопают, то не только драконов увидят. Могильник в озере. Слуа.

Он рассмеялся, показывая слишком острые и частые для человека зубы.

* * *

Малис с удовольствием щурилась, поглядывая на воспитанников. Ее план претворялся в жизнь. Знакомство, а затем и брак с пожилым воякой, получившим рыцарское звание за подвиги на поле боя, недолгая семейная жизнь и счастливое вдовство. Малис решила умерить аппетиты и выбрала более незаметный вариант, чем рассчитывала ранее. Главное, что она — почтенная вдова благородного рыцаря, дети признаны и считаются законными, а значит, никаких попреков и угнетения. Отыгрывая безутешную вдову, Малис сблизилась с живущими в селе монахами, выразив желание построить монастырь и пожертвовать свое состояние церкви. Монахи аж слюну пустили от таких намеков на светлое будущее, а Малис, терпеливо обрабатывая будущего настоятеля не построенного еще монастыря, приучала его к мысли о том, что его преемником станет вот этот вот лупающий глазами мальчишка, который после проведенной беседы о церковной карьере и прочем был только за. Патрик оказался честолюбивым, как и его сестра, которую мысль провести жизнь в монастыре не смущала. Подумаешь, безбрачие! Юная Мария была слишком циничной, чтобы считать, что обеты и брак или его отсутствие хоть кого-то останавливают. При желании можно все — главное, чтобы скрытно. Зато власть, богатство и уважение — девочку Малис планировала отдать в совсем недавно построенную женскую обитель, как раз очень нуждающуюся в деньгах, — этого у нее будет очень много.

Слушая цветистые восхваления настоятеля, Малис только мысленно облизывалась. Это она хорошо придумала! Детишек ждет долгая жизнь и чудесная карьера. Сначала поднимутся в монастырях, потом и на большее можно замахивается, особенно Патрику. Чудеса стоят дорого и товаром являются редким, главное — правильно их продать.

А так как Патрик с Марией какие-никакие, но маги, то и чудеса у них будут отборные, а под сенью церкви еще и одобренные свыше. Начнут по мелочи, чтоб народ приучить, потом можно и на что-то покрупнее замахиваться, но не слишком часто, чтоб паству и особенно иерархов церкви не разбаловать. На поток ставить ни в коем случае не следует, чудо ценится, когда оно штучное, а не постоянное.

А там, глядишь, и на вершину поднимутся.

* * *

Последней каплей стали новости, принесенные шпионами. Утер времени даром не терял, как и Амвросий, договорившись о помолвках дочерей Игрейны. Для Моргаузы — Уриен ап Киварх, юный король Регеда, только взошедший на престол. Земли неплохие, но людей маловато, да и поддержка юнцу требуется, и на помолвку с вырастающей в красавицу Моргаузой парень согласился, не ломаясь.

С Морганой дело обстояло тяжелее, все-таки ведьма, да еще и в родстве с фейри, причем не рядовой, а королевой. Уже это отпугнуло всех христиан — святые отцы бдили, чтоб волшебная зараза не просочилась к их подопечным. Остальные тоже не были в восторге от перспективы жить под одной крышей с той, что может превратить в жабу щелчком пальцев. Тут с обычной женщиной иногда совладать трудновато, что уж говорить о такой.

Впрочем, среди стада трусов нашелся храбрец, которому море по колено, — Лот, король Оркнейских островов и Лотмана, крайне нуждался в супруге себе под стать, и Моргана, встретившая потенциального жениха во всеоружии, ему понравилась. Земли Лота скудноваты, а народ — весьма воинственный, король только и успевал шастать в походы и порядок наводить, и ему требовалась королева, способная и супостата, припершегося под стены, извести, и, если что, пойти в наступление. Обладающая красотой и мрачноватым, но веселым характером юная красавица ему понравилась. Но что самое главное, самой Моргане понравился Лот: здоровенный детина, завернутый в плед, размахивающий мечом, как соломинкой, он оказался на удивление хорошо образован, мог вести светскую беседу на любую тему и очень уважал магию и волшебные народы. Просто идеальная партия для юной ведьмы, по примеру матери отлично управляющейся с булавой на длинной рукояти.

Узнав о сговоренных браках, Вортимер едва не побился головой об и так потрескивающие стены замка: влияние Пендрагонов распространилось втрое. А значит, медлить нельзя.

Очередной набег саксов был отбит с трудом, шпионы донесли, что Утер готовится идти в поход: Пендрагоны решили еще немного нарастить подвластные им земли, сам Вортимер чувствовал себя в последнее время отвратительно, да и пророчество друида никак не выходило из головы.

Мастера, посланные осмотреть основание крепости, лепетали сущий вздор, он даже сам решил проверить, что ж там такое, что рушатся стены, и едва выбрался наружу: все мерещились огромные спины с острыми гребнями и мелькающие в тенях силуэты. Когда с полки свалилась поставленная на замену фигурка дракона, Вортимер решил, что медлить нельзя, раз судьба так подталкивает. Его не смутило даже то, что попутно разбилась и белая фигурка. В голове стучал набат, перед глазами падали знамена с алым драконом, и Вортимер вновь повел верные войска к славе и добыче.

* * *

Бой был чудовищно тяжелым. Утер вытер полой забрызганного грязью и кровью плаща мокрое от пота лицо, внимательно оглядывая с холма поле битвы. Войска Вортимера отступили, перегруппировываясь, от возможности прорваться их удерживало только неудобное расположение лагеря: Утеру удалось опередить захватчика, заняв удобные возвышенности и разместив несколько отрядов так, чтобы враги не смогли обойти их с флангов. Первые атаки отбили, но Вортимер оказался слишком опытным военачальником, чтобы дать разбить себя сразу, и два войска замерли друг напротив друга, готовясь к решающему бою. Рядом захрустели мелкие камешки: Утер, покосившись, без удивления обнаружил Мерлина.

Маг недовольно хмурился, кутаясь в плащ: дул холодный, пронизывающий до костей ветер, охлаждающий разгоряченных сшибкой людей.

— Что скажешь, Мерлин? — прохрипел Утер, жестом подзывая оруженосца с кубком подогретого вина.

— А что тут сказать, дядя? — пожал плечами Мерлин. — Эта битва будет решающей.

— Поможешь?

— Разумеется, — кивнул Мерлин. — Откровенного чуда не ждите, но мой меч и мои умения к вашим услугам.

— Это хорошо, — Утер отдал пустой кубок, расправил плечи, поправив золотые фибулы, удерживающие алый плащ. Яркий, королевский цвет.

Войска понеслись друг на друга. Ржали кони, свистели стрелы, гремели мечи о щиты и панцири, орали люди. Мерлин ожесточенно рубился рядом с Утером, изредка выкашивая нападающих магическими ударами: после ритуала и попыток оборачивания маг все никак не мог взять под контроль свои возросшие резко и сразу возможности. Неожиданно свистнуло, панцирь треснул от чудовищно сильного удара, Мерлин с трудом отмахнулся мечом, заставляя коня попятиться. Быстрый взгляд открыл нерадостную картину: к ним прорвался Вортимер с личной охраной, и воины теснили Утера, а сам Вортимер с диким лицом замахивался длинным копьем с необычно длинным наконечником, похожим крестовиной у основания на охотничью рогатину.

На лезвии чернели знаки, Вортимер древком копья сбил шлем с Утера и, завершая удар, опускал лезвие прямо на Мерлина. Маг успел подставить меч, но тот от удара просто треснул в руках, разломившись на две части, а затем лезвие ударило в и так пострадавший бок, разворотов ребра, и Мерлин взревел от дикой боли, падая с бешено молотящего по воздуху копытами жеребца.

Вортимер что-то крикнул, поворачиваясь к Утеру, Мерлин свалился на землю, чудом не попав под копыта, хрипя от жуткой боли, расползающийся от раны, а затем мир перевернулся, и мага выломало в спонтанной трансформации.

* * *

Радостно захохотавший Вортимер вскинул копье, готовясь убить остервенело размахивающего мечом Утера, пытающегося помочь раненому племяннику. Тяжелое копье алчно блеснуло странными символами: откуда у него взялась эта вещь, настоящий драконобой, король не вспомнил бы и под страхом казни. Он только знал, что этой штукой можно убить дракона, и это все, что его интересовало.

Крайне смутно вспоминающийся здоровенный рыжий детина с лошадиным лицом не соврал, вон, одного дракона Вортимер уже завалил, сейчас прибьет второго и займется подранком.

Массивное копье с легкостью разбило щит Утера, отбросив того в сторону. Вортимер, весь пузырящийся бешеной, просто безумной радостью, раскрутил копье над головой, готовясь рубить насмерть.

Конь под ним подпрыгнул, завизжав от ужаса, сбив удар, а затем рядом с Утером выросло огромное, багряное, как кровь, чудовище, защитным жестом расправляющее крылья.

Люди замерли, пялясь на невиданное зрелище с открытыми ртами. На миг битва остановилась... А затем дракон взревел, вскидывая к небу рогатую голову, словно обрушивая лавину. Кони визжали, брыкались, скидывая всадников, люди разбегались, лишь к Утеру заспешили отброшенные атакой воины.

Вортимер, видящий лишь цель, замахнулся. Дракон злобно ощерился и выплюнул струю огня, испепелившую даже землю. Соратники Вортимера закричали, началась паника, дракон, все так же раскрыв крылья над поспешно слезшим с коня Утером, повел головой, выжигая все вокруг.

Над войском взлетели знамена с алым драконом, люди одобрительно заорали, на волне воодушевления бросившись в атаку, войска уже покойного Вортимера отступили.

Дракон осмотрелся, слегка присел... И взметнулся в небо, поднимая ударами крыльев ураган.

Глава 11 Отлив

Почему его занесло в Брокенский лес, Мерлин так и не понял. Он просто несся куда глаза глядят, а глядели они куда-то туда, и вот результат — он в месте, пользующемся крайне дурной славой, хорошо хоть, соображать начал понемногу, и все еще в чешуе.

Вокруг угрюмо шелестели деревья — лесные гиганты, по сравнению с которыми он сам как ящерка. Кроны закрывали небо практически полностью, стволы уходили ввысь — гладкие, словно выточенные из гранита, подлесок отсутствовал, земля была твердой и будто спекшейся.

Чувствовал себя Мерлин просто отвратительно: сознание мутилось, ему никак не удавалось сосредоточиться, чтобы осознать себя-дракона как человека и начать обратный процесс превращения. Он был животным с редкими проблесками понимания, что он — нечто большее, иное, но понять этот факт до конца никак не получалось. Осложняли процесс осознания себя человеком несколько факторов: он свалился прямо в магическую часть Брокенского леса, и дикая природная магия лилась со всех сторон, буквально вырубая разум, как хороший удар боевым молотом. Ладно, можно выбраться в менее богатые магией части леса, а там полегчает, вот только, хотя лететь помогли инстинкты, вовремя проснувшиеся, с посадкой вышли проблемы: нанесенная Вортимером рана ныла, развороченные ребра срослись при превращении, но исцеление оказалось таким стремительным, что само по себе причиняло боль. А еще и неудачное приземление на поляну: крылья задели одно из деревьев, и тонкая перепонка, проткнутая сучками, по остроте соперничающими с лезвиями мечей, сочилась кровью и мучительно пульсировала от боли.

Мерлин тряхнул головой, пытаясь сбросить наваливающуюся сонную одурь, осторожно, взрыкивая и дергаясь, подобрал крылья, и медленно, неуверенно перебирая лапами, пошел в сторону, откуда, как ему казалось, он прилетел.

Уверенности в том, что он ковыляет в нужную сторону, не было, но и сомнений в том, что идет в противоположную, — тоже. Он неторопливо шагал, припадая на одну сторону, — ребра болели просто зверски, добавляя страданий. Ныла срастающаяся перепонка — хорошо хоть, регенерация у дракона оказалась воистину волшебная, вот только боль он чувствовал, процесс исцеления был совсем не безболезненным, к счастью, сознание чуточку прочистилось, и он перестал натыкаться на деревья.

Мерная и неторопливая ходьба постепенно успокоила, Мерлин брел и брел, высоко над головой тихо шелестели кроны, но внизу царила тишина и удушливая сырость, вот только ни росы, ни даже просто влаги на земле и деревьях не оседало. Лес казался бесконечным, постепенно Мерлин успокоился, впадая в сонное состояние, его уже не удивляло, что он все идет и идет, лапы с глухим звуком ударяют по твердой, как камень, земле, и день все не заканчивается и не заканчивается. Тянуло остановиться, свернуться калачиком на одной из маленьких, залитых теплым солнечным светом полянок и уснуть. Дремать, прогреваясь, чтобы никто не беспокоил... Веки опускались сами собой, Мерлин сделал вялую попытку проснуться, лапы переступали все реже. Он остановился, покачиваясь... Крыло потащило вниз, словно само раскрываясь и падая на землю мокрой тряпкой. Резкий укол в почти сросшейся перепонке заставил вздрогнуть. Мерлин повернул голову... И заревел от ужаса, инстинктивно выплевывая струю огня.

Длинные черные канаты с присосками: щупальца, как у морских гадов, — понял резко пришедший в себя маг, — отдернулись, пара штук скукожилась, лопаясь и обугливаясь, но к крыльям, хвосту и прочим частям тела уже тянулись другие, толщиной с мужскую ногу, и крючья, торчащие из центра присосок, впивались в бронированную шкуру, протыкая чешую, кожу и мышцы, пытаясь удержать, одновременно причиняя мучительную боль.

Мерлин забился, визжа и рыча, плюясь огнем, но прячущаяся в тени тварь отдергивала травмированные конечности и атаковала не пострадавшими. Ему даже показалось, что он слышит издевательский смех — удивительно человеческий, пусть и с какими-то хрипами, словно смеется простуженный старик.

Обстановка разительно изменилась: еще несколько мгновений назад Мерлин был уверен, что сейчас — разгар дня, а теперь вокруг стремительно сгущались сумерки, на глазах превращаясь в непроглядную ночь. Он перекусил толстое щупальце, выплюнул тугую плоть, продолжающую извиваться, одним точным плевком превращая ее в воняющий горелым комок, и раздраженно переступил лапами. Когти царапнули землю, хвост дергался из стороны в сторону, со свистом рассекая воздух острой костяной пикой на конце. Мерлин подобрал крылья, сейчас удивительно четко воспринимая себя как человека в облике дракона. Сейчас он мог бы обернуться, но это означало оставить себя уязвимым на какое-то время: пусть на несколько секунд, но этого достаточно. Тварь спряталась за толстенный ствол дерева, что-то шипя и отчетливо ругаясь. Это уже настораживало.

Мерлин еще раз внимательно осмотрел несколько валяющихся на земле откушенных щупалец и похолодел. Гладкие, черные, с серебристыми присосками и крючками-когтями. До сих пор шевелящиеся. Длинные. Если б он был в море, то принял бы это за части тела Кракена, но вокруг суша, сейчас ночь, тварь разговаривает, и он слышит словно шлепки ладонью... Слуа.