Дважды в одну реку

Они все остались только в сказках, как с горьким отчаянием вспомнила переданные ей образы королева. Все, все ушли... Как и магия, как и сам Мерлин, на которого она так надеялась!

Значит, придется полностью перекроить план, старый — нежизнеспособен.

Зарычав, Мэб стукнула кулаком в сложенную из гранитных блоков стену: тяжело отказываться от уже проторенной дороги, зато теперь есть шанс на жизнь и власть. Нельзя, чтобы мир терял магию... Нельзя, чтобы чужаки прорвались и пировали на их трупах. Не поэтому ли она проиграла? Ни один маг добровольно не откажется от могущества, никогда.

Вздохнув, королева направилась в свою любимую комнату, где в очагах танцевали саламандры, где можно было свернуться клубком в шкурах и впитывать тепло. С отчаянным стоном Мэб рухнула на кучу шкур, зарываясь в них, сворачиваясь в клубок. Фея отлично понимала, что придется идти на поклон к бесконечно более могущественному существу в поисках помощи, и заранее кривилась от того, что за помощь придется платить. А что может потребовать Король гоблинов — абсолютно непонятно.

Джарет был из Высших, он мог то, о чем Мэб пока что только мечтала, и являлся порождением Хаоса: прекрасное, бесконечно жестокое существо, обладающее такими знаниями и силой, что Мэб чувствовала себя жалкой малолеткой. Но выхода не было: Мерлин уже встретил Нимуэ, и история вошла в ту колею, которая ведет к совершенно нежелательному результату.

А ей необходимо проложить другой путь. Свой собственный, а не определенный судьбой или происками третьих лиц. Нет.

Поворочавшись, Мэб вылезла из нагретого кокона и нехотя направилась к сундукам с одеждой: нужно быть во всеоружии.

* * *

Владения Джарета, как всегда, поражали: многомерный лабиринт, в центре которого высился замок, протыкающий тонкими шпилями меняющее цвет небо. По слухам, Джарет обожал развлекаться за счет дурочек, считающих, что смертный может одолеть бессмертного. Король гоблинов пел им дифирамбы, расточал комплименты, толкал речи о том, что весь такой влюбленный и готовый принять в свои объятия королеву. Очень смешно, все равно что свинью на трон посадить. После чего с интересом наблюдал за мучениями подопытных: то ли сдаться, отказавшись от приза в виде своих родственников, то ли отказать, проявляя стойкость к соблазнам.

Джарет в любом случае был в выигрыше.

Мэб подошла к границе Лабиринта, постучав о белоснежную стену три раза. Стена раздвинулась, открывая проход. Королева сделала только три шага, выходя в огромный зал, по стенам которого стекали лестницы, ведущие в никуда. Острый взгляд Джарета, сидящего на троне, заморозил ее на месте.

— Королева Мэб, — глубокий голос короля гоблинов был полон тонкой насмешки: титул Мэб получила, но не подтвердила до конца. — Какой сюрприз. Что привело тебя ко мне?

Мэб, поначалу решившая было поинтриговать, как заведено, мысленно сплюнула и неожиданно для самой себя вывалила всю правду, как она есть. Джарет, небрежно поигрывающий стеклянными шарами, сначала поднял бровь, потом выпрямился, потом напряженно впился в потеющую под тяжелым взглядом фею. То, что она рассказывала, определенно стоило внимания.

Соскользнув с трона, Джарет принялся наматывать круги вокруг замершей Мэб. Плащ шелестел, струясь по полу, похожий на крылья огромной белоснежной птицы.

— Любопытно, — замер Джарет, подбрасывая в воздух шар, в котором вращалось звездное небо. — Даже очень любопытно. И чего ты хочешь, Мэб?

— Время, — тяжело выдохнула фея. — Я хочу, чтобы ты повернул его поток назад.

— Это будет стоить... — наклонил голову к плечу Джарет. Мэб пожала плечами: небытие пугало ее гораздо больше долгов.

— Я готова заплатить.

— Что ж... — внимательно посмотрел Джарет, подходя ближе. Белоснежная кожа прекрасного лица казалась прозрачной в свете свечей, плавающих над головой, как и плоть, и Мэб едва подавила дрожь, бесстрастно глядя на золотые кости черепа, на миг проявившиеся. — Срок?

— Тринадцать плюс три плюс один.

Джарет хмыкнул.

— Хорошо... — он вернулся к трону, небрежно развалился на нем. — Я поверну поток вспять, но платой будет твое изменение, Мэб.

— То есть? — насторожилась фея. Король снисходительно ухмыльнулся.

— Время — это та река, в воды которой можно войти дважды. Вопрос лишь в том, на какой берег ты выйдешь, каким ты выйдешь, и выйдешь ли вообще. Время — это всегда изменение. Если ты хочешь изменить будущее, изменив прошлое, то и сама должна измениться. Иначе — никак. Ты меняешь мир, а значит, меняешь свое восприятие. Ты согласна?

— Каким будет это изменение?

Джарет изящно пожал плечами, радужка глаз расплылась, переливаясь такими цветами, каких никогда не видели на Земле.

— Кто знает. Это зависит от тебя.

Мэб втянула воздух, прикрывая глаза. Плата была... высокой. Кто знает, как она изменится? От Хаоса можно ждать всего, включая вариант перерождения человеком.

— Согласна. Согласна. Согласна.

Джарет хлопнул в ладоши, хлопок набатом разнесся по залу и дальше. Лабиринт дрогнул, неуловимо меняясь и перестраиваясь. Мэб сделала шаг, очутившись возле небольшого дерева, с ветви которого свисала на тонкой нити странная подвеска: несколько тонких колец, вложенных одно в другое, покрытых символами. Джарет коснулся подвески рукой, и она завращалась, и с каждым оборотом Мэб чувствовала, как ее словно затягивает в ураган. Под ногами появилась тропинка, ведущая прямо к Лабиринту, как с ужасом поняла фея.

— Тринадцать. И три. И один, — голос Джарета звенел колоколом. — Плата определена и установлена. А теперь... — король оскалил в слишком широкой ухмылке зубастую пасть. — Беги.

И Мэб побежала.

* Максвелл — шотландское имя, значение — поток.

Глава 2 Потоп

Изменения — это всегда больно.

Мэб из последних сил доползла до ступенек парадного входа дворца Джарета, коснулась их рукой и просто рухнула навзничь.

Тело болело зверски. Стертые до мяса колени сочились кровью — идти Мэб последнюю милю уже толком не могла, полуоторванная щиколотка не давала встать на ступню нормально, и фея ползла на четвереньках, прыгала на одной ноге, опираясь на сломанную ветку, ковыляла и шла, шла, шла... Как могла. Это смертным дурочкам Джарет иногда, издеваясь, открывал пути, рассчитанные на младенцев, перед тем, как затравить зверями, Мэб же он развлек по полной программе.

Никогда еще ей не приходилось так сражаться за собственное выживание. Впрочем, раны тела зарастут, и быстро — щиколотка, укусы и вырванные оружием гоблинов куски мяса уже начали исцеляться, важнее было то, что и сама Мэб тоже изменилась, и сейчас, валяясь на пороге дворца короля гоблинов, фея ощущала, как эти изменения встраиваются в ее сознание, личность, перекраивая и сшивая заново.

Теперь она поняла, что имел в виду Джарет: фея не чувствовала себя прежней, той Мэб, что стремилась достичь успеха, а сама наделала фатальных ошибок. Ушло дурное самомнение, теперь она знала, и чего именно хочет, и как этого достичь, и какими именно ресурсами обладает. Фея чувствовала себя... взрослой, вылупившийся из кокона и расправившей крылья.

Стальные руки с обманчиво изящными пальцами вздернули ее в воздух, поднимая. Длинный шлейф раскинулся тяжелой грозовой тучей, языки тьмы обвили тело, шевелясь сами по себе в воздухе. Глаза Джарета казались бездонными дырами, ведущими в хаос.

— Приветствую королеву! — зычно выкрикнул он, и фея гордо вскинула голову. — Приветствую Маб, королеву Воздуха и Тьмы!

— Приветствуем! — карканье, рык и шипение подданных Джарета доносилось со всех сторон. — Приветствуем!

Фея гордо кивнула: той, прежней Мэб, она больше не являлась.

Джарет протянул руку, Маб положила ладонь сверху, позволяя вести себя. Пространство плавно переместилось, и король с гостьей снова очутились на холме, с которого открывался прекрасный вид на Лабиринт.

— Иди, — подтолкнул ее в спину Джарет. — У тебя есть тринадцать и три и один год. Как ты и хотела. Цена выплачена. Долгов нет. Иди.

Маб, не оглядываясь, направилась вперед, спускаясь с холма, и стеклянные шары, слетевшие с ладони Джарета, один за другим взмывали в небо, рассыпая звезды.

* * *

Горменгаст встретил свою хозяйку вечным буйством стихий. Маб прошла в купальню, вымылась, отскребая с себя кровь, грязь и чужие слюни, разорила кладовые и, как была, голой завалилась на свою любимую кучу шкур с гусиной ножкой в зубах: плевать ей было на манеры. Острые зубы перемалывали мясо и кости, Маб выплевывала осколки в огонь, напряженно размышляя о камне преткновения всего плана — Мерлине.

На этот раз Маб не собиралась позволять глупостям верховодить, на этот раз она будет умнее.

И начнет она с основы — с семьи.

В прошлый раз Мерлин был крестьянином, сыном деревенской ведуньи: роковой просчет, стоивший думавшей непонятно чем Мэб всего. На что она рассчитывала, позволяя расти своему Чемпиону в грязи и нужде? Естественно, он не понимал и не хотел понимать тех, кто выше по положению! Да и слушать бывшего свинопаса заносчивые благородные, сами потомки смердов, совершенно не собирались.

Поэтому данный просчет требовалось исправить сразу же и кардинально.

Мерлин еще даже не зачат, требовалось подобрать ему таких родителей, что, с одной стороны, дадут статус, который невозможно потерять, а с другой — данный статус не должен отвлекать от поставленной перед ним задачи. Маб поскребла спутанные волосы, перебирая в уме все подходящие кандидатуры, пока не остановилась на той, на которую вроде как и заглядываться не стоит. Хотя...

— Начнем! — азартно махнула рукой Маб. Скупиться не стоило — фея лучше многих знала, что Удача любит щедрых и никогда не осыпает скупцов своими дарами. Так, отца она выбрала, птицу высокого полета. Мать? Тут стоило подумать еще тщательней. Простую крестьянку не подсунешь, нужна как минимум равная. И где такую взять? Конечно, можно подсунуть благородную даму, с радостью согласившуюся согреть постель высокому гостю, но... Тогда результат получится незаконнорожденным. С одной стороны, отлично, не будет возни с наследованием и прочим, с другой... Бастардов режут, как кур, кто гарантирует, что мать не избавится от плода или малыша потом не удавят где-нибудь в леске?

А кто у нас равная?

Маб начала перебирать кандидатуры девушек, когда до нее неожиданно дошло. Фея даже замерла, не донеся очередную гусиную ножку до рта. Опять. Опять она полезла не в те дебри.

— Что я делаю? — задумчиво пробормотала королева, вгрызаясь в жестковатое мясо. Острые зубы перемололи его вместе с костями, фея выплюнула в огонь недогрызенное, сполоснула руки в чаше с ароматной водой, вытерла белоснежным вышитым полотенцем и свалилась на шкуры, заворачиваясь в меховые одеяла. — Опять. Пора отучаться. Пора мыслить глобальнее.

Маб уставилась в потолок, вороша оставшиеся от пересекшего время и пространство смертного воспоминания. Максвелл знал не все, но фее и этого было достаточно для выводов. И сейчас, пересматривая и перетряхивая знания, фея все больше понимала, что пора выйти на следующий уровень. Да, она решила дать Мерлину благородных родителей. Но это сразу же добавляло столько проблем, что впору за голову схватиться. Благородные потомки не обучаются колдовству. Никто не отдаст малолетнего колдуна в обучение ведьмам или друидам, скорее его бросят монахам, и что тогда?

В лучшем варианте мальчишку определят в пажи, потом дослужится до рыцаря, будет исполнять волю сюзерена и никуда не рыпнется. В самом лучшем случае будет крутиться возле короля, надеясь на подачку.

Вспомнив про Утера, Маб заскрежетала зубами. Именно он начал кампанию против друидов и прочих, именно он поспособствовал укреплению христианства, именно он стал еще одним камнем преткновения. Артур и Мордред только довершили разгром того, что Маб надеялась укрепить... Не выдержав, фея вылезла из под одеял, забегав по комнате. Языки пламени плясали в очаге, тени метались по стенам, белоснежная кожа феи матово сияла в отблесках, словно самый дорогой мрамор.

Маб шагала, перебирая и перебирая варианты, заменяя одно нежизнеспособное начинание другим, но интуиция подсказывала, что результат будет один. Тот, который ее не устраивает.

В конце концов Маб злобно махнула рукой и отправилась спать, надеясь, что ее осенит.

Осенило ее только дней через десять, когда совершенно зашедшая в тупик королева сидела в ванной, безуспешно пытаясь расслабиться. Над курильницами вился ароматный дымок, Маб размеренно водила пальцами по поверхности воды, пляшущие по купальне саламандры поддерживали комфортную температуру, но фея все равно не могла сказать, что наслаждается купанием. Мысли крутились вокруг одной и той же темы, Маб в сотый раз буркнула нелестную характеристику Утера, когда ее буквально пронзило осознанием, что она зашла не с той стороны.

— Вот же ж... — потрясенно протянула фея, одним коротким жестом выгоняя саламандр. Маб поднялась по ступенькам, заворачиваясь в ткань, и чем больше она размышляла, тем безумнее становился ее оскал. Человек ведь дал ей все подсказки! Надо было только обратить внимание на эти теории, и она уже давно бы решила свою проблему. — Действительно.

Фея промчалась в зал, хлопком вызывая помощников. Вороны закружились, вылетая в окна, из непонятно какой щели вылез Фрик, все это время не показывавшийся на глаза.

— Мне нужна вся информация о Пендрагонах, — властно вскинула руку Маб. — Немедленно.

* * *

Поездка была долгой и монотонной. Не тяжелой — все-таки встречали их с комфортом, да и на постоялых дворах можно было передохнуть, но монотонной, выматывающей похуже долгого боя. Амвросию казалось, что объезд королевства никогда не закончится, что он так и умрет в пути, рассыплется в пыль, и его прах затопчут боевые кони очередного войска, идущего в поход, и колеса крестьянских телег.

Утер угрюмо нахохлился в седле, бросая на него полные праведного негодования взгляды: отъезд оторвал принца от очередной горячей леди, радующей своего сюзерена несколько ночей подряд, и выковыривать его из кровати пришлось едва ли не силой. Утомленный Амвросий, которому было не до жарких взглядов всех попадающихся на глаза особей женского пола, лишь порадовался, что за его братом не волочится отряд бастардов, потому как если бы понесла каждая пятая облагодетельствованная принцем дама, то из потомков Утера можно было бы собрать маленькую армию.

Хоть еще одно королевство основывай... Или завоевывай.

Покосившись на ставшего резко мечтательным брата, масляно поблескивающего глазками — явно одну из своих дам вспомнил, — Амвросий только горестно мысленно вздохнул: не готов его брат править. Не готов.

Сам Амвросий воспринимал управление королевством как тяжкий труд, а вот Утер, недаром названный Ужасным, полностью оправдывал свое имя. Он, словно кошмарный дракон, любил войну, любил повергать и завоевывать, любил пиры, женщин и власть, но не любил вникать в проблемы и разбираться в законах. Плохой выбор для королевства — король-воитель. Время завоеваний закончилось, теперь наступило время строительства, а с этим у Утера было туго. Амвросий все больше впадал в тоску, понимая, что, скорее всего, ему наследует именно брат: он все не мог определиться с кандидатурой супруги, а бастардов не было. Совсем. То ли проклятие, то ли еще что... Даже Утер, пашущий поле наслаждений постоянно, не мог похвастать обильными ростками дикого овса — два потомка, и те девочки.