От ненависти до любви ( старая версия )

— Ран...

— Ммм...

— Почему мы вместе?

— Ири, я тебя сейчас укушу. Почему ты так любишь всё усложнять?

— Я просто хочу понять, — Ири развернулся, и устроившись у него на груди, поднял голову, и покраснел, встретившись глазами с внимательным взглядом Грандина. — Почему мы сейчас вместе? — спросил Ири тихо.

Грандин молчал, думая, что сказать в ответ.

Признаться Ири в своих чувствах?..

Но он и сам до конца в них не разобрался.

Промолчать?...

— Я не знаю, почему мы вместе, — честно ответил он. — Не знаю, что со мной случилось. Я думал, что ненавижу тебя, но оказалось, что всё это время... это были другие, совсем другие чувства. А сейчас, — я не могу позволить тебе уйти. Ты просто должен быть со мной рядом, и я собираюсь добиться этого, любым способом.

— Но я еще не дал своего согласия. Честно говоря, до сих пор сомневаюсь, что мы должны продолжать наши отношения.

Он вскрикнул, потому что Грандин чувствительно ущипнул его за ягодицу:

— Ай!

— Ири, — сладким голосом сообщил Грандин, и, поймав любовника за руку, положил его ладонь, на свой восставший, жаждущий продолжения член. Ири застонал:

— Ра-а-ан... Только не говори, что ты ещё способен...

— О-о, я очень даже способен, — не меняя тона, убийственно подтвердил Грандин. — И ты даже не представляешь, как мне приходится себя сдерживать, до того момента, пока ты не дорастёшь до моих неумеренных аппетитов, радость моя невинная. И поэтому, если ты сейчас же не заткнёшься на эту тему, — я переверну тебя на животик, и займусь твоей соблазнительной задницей, после чего, сидеть ты не сможешь как минимум неделю. Надеюсь, это отвлечёт тебя от навязчивой идеи расстаться.

— Боюсь, после такого, я ещё больше укреплюсь в этой идее, — пробурчал Ири, и был перевёрнут на живот, буквально зарычавшим Грандином.

— Ири, — прошипел он, недвусмысленно нависая над ним, и добавил вкрадчиво, проводя пальцем по узкой, сжавшейся от страха дырочке: — Ты, кажется, что-то сказал?

— Это не честно, Грандин! — возмущенно запротестовал Ири, тщетно пытаясь перевернуться. — Ты не даёшь мне сказать ни слова. Разве это возможно? Ты говоришь об отношениях, но сам в этих отношениях ВИДИШЬ ТОЛЬКО САМОГО СЕБЯ!! У меня ведь тоже есть свои чувства! И желания...

— Мда?... И какие же у тебя желания, радость моя? — мурлыкнул Грандин, целуя его шею и прокладывая влажную дорожку вдоль позвоночника.

Ири забеспокоился, пытаясь ненавязчиво вывернуться из плена.

— Ну, уж явно не те, о которых ты постоянно думаешь, озабоченный. Я просто не хочу ничего менять в своей жизни. Если ты хочешь, чтобы мы встречались, то пусть это просто будет, но это не значит, что я стану твоим компаньоном в академии, или ты объявишь меня своим любовником. Я не люблю излишнее внимание, и ...Ты что делаешь, извращенец?!

— Ири, мой сладкий, откуда такой испуганный голос? Я уже делал это тебе, — и ты был не против. Не отвлекайся, я тебя внимательно слушаю. — Грандин, ласково целуя и покусывая его ягодицы, раздвинул его ноги и провёл по открывшейся для маневров территории языком.

— Ааай... оох...— Грандин, увлёкшись, попытался поставить ему засос. — Прекрати немедленно! Ты не можешь меня слушать так. Это неуважение. Прекрати! — Ири разозлился, потому что Грандин, кажется, не собирался воспринимать его серьёзно. — Я не могу говорить, пока ты не перестанешь...

— Что не перестану?

— Делать это.

— И что же я такого делаю? — Грандин обожал дразнить его. Для Ири, произнести что-то непристойное, было подобно смерти, и Мистраль искренне наслаждался его смущенным замешательством.

Но сейчас Ири был слишком взбешен.

— Не придуривайся. Я хочу, чтобы ты относился ко мне с уважением. Иначе я не буду...— голос Ири постепенно начинал срываться. Грандин Мистраль действовал на него подобно наркотику, — не буду с тобой встречаться.

Грандин выпустил его из плена, и, вытянувшись вдоль его тела, улёгся рядом, уткнувшись носом в шею.

— Боюсь, этого я не переживу, — сказал он, и Ири снова не смог понять — говорить он серьёзно или шутит. Его рука неожиданно крепко обвилась вокруг груди Ири, вызвав тайный, разочарованный вздох. Ему хотелось, чтобы Грандин продолжал, но признаваться в этом он не собирался. — Но ты понимаешь, что я не собираюсь скрывать свои чувства и зажиматься с тобой по углам, — на этот раз голос Грандина звучал абсолютно серьёзно. Он развернул Ири к себе, и теперь выжидающе смотрел ему в глаза, подперев голову рукой. Ири ощутил, что растворяется в их магнетическом, бархатистом притяжении. У Грандина был необычный разрез глаз — миндалевидной формы, а суженные уголки — слегка уходили наверх, придавая его лицу что-то мистическое.

— Но... — слова протеста разом исчезли.

— Ири, — с нажимом пояснил Мистраль. — Я уже не пятнадцатилетний мальчик, и не хочу бегать к тебе в комнату каждый раз, когда мне захочется увидеть твои прекрасные глаза. К тому же, здесь чертовски неудобная кровать. Если ты рассчитываешь, что я буду проводить наши ночи в ней, то ты глубоко заблуждаешься.

— Я тебя сюда не приглашал, — резко отозвался Ири. Всё-таки, Грандин был самым несносным типом, которого он когда-либо знал.

— Нет. И это означает, что завтра утром... — он мельком посмотрел на часы. — Ого, уже сегодня. Ты соберёшь свои наиболее ценные вещи и переедешь ко мне. В отличие от тебя, — я более гостеприимный.

— Нет, — Ири резко сел. — Я так не могу, Ран пойми...

Грандин опрокинул его обратно.

— Все твои глупые отговорки, оставь при себе. В них нет никакого смысла, кроме желания досадить мне, — непреклонно заявил он. — Если ты хорошо поразмыслишь, то поймёшь, что я прав. А теперь, — он поцеловал Ири и развернул к себе спиной, укрывая одеялом. — Будь умницей и закрой глазки. Ты ещё успеешь поспать.

— Слушай, я не собираюсь переезжать...

— Спи.

— Не командуй! Ты не у себя дома. И вообще, — ты меня бесишь. Ты самый несносный тип, которого я... Ай! Убери оттуда руку. Убери немедленно! Не трогай там. Нет... не надо! Ты что, сдурел?! Нет, только не пальцы. И это тоже нет. Ооой... Ран, ну ты что делаешь?... — Ири беспомощно забился, и всхлипнул, ощутив, что лежит зажатый между стеной и Грандином, который выполнил своё обещание — насадив его на себя, как беспомощную бабочку, и от души прижав ягодицами к своему животу.

— Пусти... ооой... Аааай... Нет...

— Ири, у тебя есть выбор, — зевая, проговорил Грандин, и неторопливо сделал несколько глубоких, мучительно долгих движений. — Ты всё ещё можешь убедить меня в том, что предпочтёшь заткнуться и уснуть.

— Грандин, я тебя ненавижу... ооой... Ааах...

— Радость моя, ещё немного, и поверь — я уже не смогу остановиться.

— Да. Чёрт, ненавижу тебя, Ран. Ооох... Ладно, ладно. Я молчу и не двигаюсь.

— Вот и умница.

— Вытащи его.

— Спи, мой сладкий.

— Но я не могу уснуть, когда ты находишься во мне.

— Ну, считай это маленькой, предупредительной контрмерой.

— Твоя "маленькая контрмера" сейчас мне задницу разорвёт! — заорал Ири, отчаянно краснея, и почти заныл, уткнувшись лбом в подушку: — Господи! И как я только согласился на это? Когда это могло показаться мне приятным? Я никогда больше не буду заниматься с тобой сексом. Это отвратительно...

Грандин глубоко, почти мученически вздохнул, и, отобрав у Ири подушку и всё остальное, за что тот ещё мог ухватиться, притянул к себе и впился губами в затылок.

— Знаешь, Ири, — сообщил он, после недолгого раздумья, успев исцеловать и искусать его ушко, шею и плечи, и опуская руку вниз, чтобы найти начавшую просыпаться плоть. — У меня, начинает складываться стойкое ощущение, что ты меня специально провоцируешь.

— Не правда. Мне... это... неприятно... оооох Раан... Не останавливайся...

— И кто кого здесь имеет? — спросил Грандин философски.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Наутро оба были бледные и не выспавшиеся; что касается Грандина — он к тому же был зол.

Ири не желал подчиняться и упрямился, словно ребёнок, не признавая его правоту. Грандин был на грани того, чтобы увести его силой и устроить неделю блаженства, после которой, глупый мальчишка, наконец поймёт все преимущества новой жизни, и угомонится. Но с другой стороны — он отчаянно желал, чтобы и сам Ири, приложил хоть немного усилия и предпринял хотя бы какие-то шаги. Но это было бесполезно. Ири был младше его на два года, и сейчас, видя перед собой этот детский сумасшедший дом, Грандин судорожно вспоминал — каким он был сам.

Но никак не мог вспомнить. В свои семнадцать, он был достаточно зрелым и рассудительным юношей, и, по его мнению, ничем не отличался от себя теперешнего. Когда он, приняв душ и переодевшись, вошёл в комнату Ири, чтобы разбудить его и пригласить на завтрак, то был встречен выпученными глазами и красным лицом.

— Я не хочу, чтобы кто-то знал о нас! — вопил Ири. — Иначе я не буду с тобой встречаться!

— Ири, радость моя, — если все будут знать, а ты не будешь со мной встречаться...— ты хоть сам-то себя понял?

— Уходи из моей комнаты! А вдруг нас увидят?!

— Не волнуйся, сладкий мой, я всем сказал, что иду к тебе. После такого секса, какой у нас был вчера — я просто не мог тебя бросить. Кстати, здесь довольно слабая звукоизоляция.

Душераздирающий стон Ири был действительно слышен далеко за пределами комнаты.

— Я никогда не выйду отсюда! Как ты мог, — так поступить со мной?!

И как с этим мириться??

Впрочем, сейчас у Мистраля было полно других проблем, не связанных со своей невменяемой любовью.

Первое, он получил письмо от Рандо, и новости, которые ему сообщал дядя, не казались ему приятными. Его соперник — правый министр, господин Лан — начал решительные действия по поводу борьбы с коррупцией в министерстве. И хотя это была разумная и давно ожидаемая мера, тем не менее, начавшиеся разбирательства затронули честь одной высокопоставленной семьи, и разгоревшийся скандал грозил выплыть наружу. А так как эта семья оказывала покровительство левому дому, то положение Рандо сейчас оказалось довольно шатким.

К тому же, ему следовало разобраться с Реамом. И хотя, остыв, он уже не горел желанием убить Андреаса, тем не менее, бывшему компаньону следовало убедительно внушить, — что Ири для него отныне запрещённый объект, недосягаемый для общения, или каких-то нападок.

Реама он нашёл до занятий. Видимо понимая, что их отношения для Грандина не пустой звук, Андреас и не думал скрываться. Он сам назначил встречу и теперь ждал его в оранжерее.

— Всё теперь кончено между нами, — его лицо было грустным и печальным. В руках он вертел цветок "разбитых сердец". Грандин, собиравшийся говорить с ним в жёсткой манере, кивнул.

— Андреас, я мог бы сказать, что между нами никогда не было ничего. Быть рядом со мной — твоё желание.

— Ты всё так же жесток, как и всегда, — Андреас грустно улыбался.

— Тебе не стоило трогать Ири, — Грандин был слишком зол, для того чтобы проявлять снисходительность. В глазах Реама плясала отчаянная обида.

— Но ты ненавидел его, Грандин. Ты говорил, что ненавидишь его, а теперь оказывается, что всё это время...

Грандин смутился, испытывая лёгкое ощущение вины, и проговорил поспешно, желая закрыть эту тему:

— Я испытывал другие чувства. Просто не понимал их.

— Ты хочешь сказать, что влюбился в этого мальчишку... — горько прошептал Реам. Цветок выпал из его ладони. Он наступил на него ногой, но не заметил этого, инстинктивно рванув к Грандину — словно пытаясь схватить его. И замер, боясь двинуться.

Грандин стиснул зубы. Покорность Реама вызвала в его душе чувство вины, и в то же время, памятуя о том, что произошло, ему хотелось чётко донести до Реама, что он играет с огнём. Реам был опасен для Ири. В этом Мистраль был почти уверен, так же, как он единственный знал — за мягкой услужливостью Реама, подчас, пряталась и почти мелочная мстительность.

— Реам, держись от Ири подальше, — сказал он резко, желая прекратить этот разговор. — Если ты ещё раз вобьёшь между нами клин — пощады не жди. Кстати, со следующей недели ты будешь переведён в параллельный класс, и моли богов, чтобы больше не попадаться на моём пути. В следующий раз, я убью тебя, — с этими словами, Грандин развернулся и ушёл, оставив Реама одного, в бессильной ярости сжимать кулаки, и в то же время впадать в отчаяние.

Грандин Мистраль был жесток с теми, кто вставал у него на пути. И ему, было абсолютно плевать, на то, что ещё несколько дней назад, Реам, не задумываясь, отдал бы за него жизнь.

Грандин Мистраль не любил никого. Потому что его сердце и помыслы принадлежали одному человеку, который был не в состоянии оценить и принять этот дар: Ири Ар.

Когда он вошёл в класс, Ири уже сидел за своей партой. Всё так же у окна, на самом последнем ряду. Грандин покачал головой и решительно направился в его сторону.

Одноклассники — один за другим — выпали в осадок, потому что Грандин Мистраль преспокойно уселся рядом с Ири, положив перед ним роскошный букет алых роз.

Больше доказательств не требовалось.

И если Ири, до этого момента, и пытался всячески отрицать, что между ними что-то было, — неубедительно бормоча, что Грандин спятил, находится во власти психопатического бреда и прочее, — то теперь, все стало абсолютно очевидным. Между непримиримыми противниками действительно что-то произошло, и, судя по сияющим глазам Мистраля, это произошедшее сделало его счастливым.

Ири покраснел, и, издав какое-то нечленораздельное мычание, уткнулся в учебник, упорно игнорируя букет Мистраля, и делая вид, что их обоих здесь нет. И лишь уши, полыхающие огнём, выдавали его истинное состояние.

Мистраль отобрал у него книгу, и взяв Ири за подбородок, легонько чмокнул на глазах всего класса. Ири взвыл вырываясь:

— Мистраль! — заорал он, почему-то страшным шёпотом. — Ты что себе позволяешь?! Ты спятил, да?!

— Что-то не так? — Грандин начал хмуриться. — Я не могу тебя поцеловать?

— Но, — Ири готов был рухнуть в обморок, — ВСЕ ЖЕ СМОТРЯТ!!!

— И очень завидуют, — Мистраль ободряюще улыбнулся, и обнял Ири за плечи. — Ири, все уже знают о нас. Успокойся. Я ведь сказал — скрываться мы не будем. Если кому-то интересно, — заявил он громко, — Ар — мой любовник, и я убью любого, кто посмеет косо посмотреть в его сторону.

— Если вы принимаете поздравления, — небрежно отозвался Ильт, яростный сторонник Ири, — то мы за вас рады, — раздался смех. — Блестящая тактика Ара, привела к полной капитуляции Мистраля. Грандин, — с деланным презрением выдал он, закатывая глаза, — как ты мог, так низко пасть, чтобы покорно прийти...

— С цветочками! — подхватил Альфонсо. Снова раздался смех, и теперь, он был тем более непринуждённым, что Грандин, обнимая пылающего Ири одной рукой, впервые снисходительно и дружелюбно улыбался, с удовольствием принимая участие в перемывании своих костей.

Уже одно это могло стать сенсацией.