— Что-то австрийцев, будто, прибавилось? — пробормотал лейтенант Железнов, осматривая в бинокль черный сумеречный горизонт. Размытых темных силуэтов на нем стало действительно больше. Неужели ради выдавливания "Храброго" Австро-Венгрия прислала сюда весь свой флот?

Два снова замаскированные под парусные шхуны русские миноносцы тихо шли вдоль берега назад в Антивари. Неожиданно со стороны гавани, скрытой горой Воловица, донеслась канонада. На русских кораблях дали сигнал тревоги. Матросы, пробираясь среди маскировочных конструкций, заняли места у орудий и минных аппаратов. Когда 213-й и 212-й обогнули мыс Пунта-Воловица с развалинами старинного турецкого форта, впереди был замечен четырехтрубный миноносец. Лейтенант Железнов попытался срочно освежить в памяти данные о флоте Двуединой монархии. Насколько он помнил, таких кораблей у Австро-Венгрии не было, да и не нужны ей были на Адриатике большие мореходные миноносцы. Недавнее приобретение? На неизвестном корабле тоже заметили 213-й и без всяких предварительных запросов открыли огонь, правда, лишь из одного и малого орудия. Рассуждать о причинах неспровоцированной агрессии не было времени. Железнов приказал приготовить минный аппарат к выстрелу. Выброшенная зарядом из трубы минного аппарата сигара самодвижущейся мины Уайтхеда скользнула в воду и понеслась к вражескому (чей бы он не был) кораблю.

На "Оборо" (а это был он) некстати появившуюся рыбачью шхуну, опоздавшую видимо с лова, хотели скорее отпугнуть, чем потопить. Вспышку минного выстрела приняли за взрыв собственного снаряда, а след торпеды в ночи просто не заметили. Потрясший "Оборо" взрыв стал для команды полной неожиданностью. Капитан-лейтенант Фудзивара, командир корабля, даже решил, что "Оборо" сдрейфовал на минное заграждение, которое, всё же, устроили у своей гавани черногорцы. Как бы то ни было, истребитель получил пробоину до самой палубы на стыке между носовыми котельным и машинным отделениями. Его практически переломило пополам, и теперь он быстро погружался в воду. Видя, что корабль обречен, Фудзивара запросил у начальника отряда капитана 1-го ранга Ядзимы разрешения команде покинуть судно, а ему самому совершить самоубийство. Ядзима одобрил первое и запретил второе. "Оборо" уже ложился на борт в клубах шипящего пара и через три минуты после подрыва полностью исчез под темной водой. Спасавшиеся вплавь японцы старались отплыть подальше от русских миноносцев, с которых им кидали спасательные концы. Исключением стал лишь один, он торопливо подплыл к 212-му, схватился мертвой хваткой за канат и тут же был поднят из воды. Голову спасенного украшала чудом не свалившаяся красная феска.

— Что? Турка спасли? — крикнул лейтенант Железнов, подойдя почти борт к борту к 212-му. — А мы командира японца вытащили! Это японцы, чтоб их за ногу! Говорит, тут целая японская эскадра. Сдаваться нам предлагает! Ты, слышь, Петр Петрович! У тебя все мины целы, давай в море, там их большие корабли стоят. А я уже пустой, отстрелялся. Пойду в гавань нашим на подмогу, в тесноте и из пушечек по косорылым пострелять можно.

Русские миноносцы разошлись в разные стороны. Ловя ветер парусами, 212-й поплыл потихоньку в море, 213-й двинулся в Антивари. Миноносец лейтенанта Железнова разрядил свои палубные поворотные минные аппараты по "Сириусу" и "Оборо". Оставалась, правда, еще мина в третьем, неподвижном аппарате над форштевнем. Но перезарядить ее в палубный в море было невозможно, а попасть из носового аппарата обычно удалось лишь в упор и по неподвижной цели. Не случайно, на более современных миноносцах от носовых аппаратов уже отказались. Поэтому, по существу, 213-й шел в Антивари на верную гибель. Попавший в плен японский командир дал Железнову представление о вражеских силах. Минный отряд у японцев по штату состоял из четырех кораблей. Значит, после потопления "Оборо" у врага осталось еще три контрминоносца. Каждый 350-тонный японский корабль вооружен двумя 76-мм орудиями — по одной на носу и корме, а также четырьмя 57-мм орудиями — по две на борт. У 200-тонного русского миноносца всё пушечное вооружение — две 37-мм пушечки по обе стороны от носового мостика и третья, такая же, на корме. Плюс, меньшая скорость, чему японцев. Для дестроера миноносец являлся законной добычей. Но Железнов вел свой кораблик вперед, ведь там вели неравный бой его товарищи.

Держась в тени горы Воловица, 213-й проскользнул к стоянке "Храброго". Канонерской лодки на месте не было видно, зато в отдалении от берега сигнальщики заметили два или три низких четырехтрубных судна. Японцы! Лейтенант Железнов приказал спустить на воду обе бывшие на миноносце шлюпки и загрузил их пассажирами — пленными революционерами с "Сириуса" и японцами с "Оборо" под охраной жандармов. Когда шлюпки ушли к берегу, командир окинул взглядом своих матросов, стоявшим под фальшивыми мачтами на узкой палубе миноносца:

— Ну что, братцы! Тыщи верст мы с вами вместе прошли по морям на кораблике нашем, а сегодня уж особенно хорошо постарались для матушки России. Два неприятельских судна на дно пустили. Бог, как говорится, троицу любит! Покажем желтым чертям, как русские моряки воевать и умирать умеют! Пока не скажу, с места своего не сходить. А как скажу, что пора, бросайтесь, ребята, в воду, к берегу плывите. Господь, коль будет милостив, спасет, а коли нет — так двух двум смертям не бывать, а одной не миновать! Все по местам! В бой!

Выполнив боевую задачу, "Инадзума" и "Акеброно" занялись стоявшим без хода "Икадзучи". Поврежденный дестроер было решено выводить на буксире. Однако, как оказалось, широкий вход в бухту, который облегчил японцам проникновение в Антивари, теперь создавал серьезные затруднения. Большие волны, которые гнал с моря усилившийся западный ветер, препятствовали буксировке. Несколько раз канаты, заведенные на "Икадзучи" с "Инадзумы" рвались, и дело надо было начинать сначала. Неожиданно темноту со стороны входа в залив, где находился "Оборо", озарила вспышка, через секунды докатился гул далекого взрыва. На запросы прожектором "Оборо" не отвечал. Командир "Инадзумы" капитан-лейтенант Суга, принявший командование отрядом, дал радиограмму на флагман, доложив о сложившейся ситуации. Вице-адмирал Уриу с "Касаги" дал приказ "Инадзуме" и "Акебоно" оставить "Икадзучи" и срочно искать "Оборо", оказав при необходимости помощь ее команде.

Почти выведенный из бухты "Икадзучи" снова бросил якорь и продолжил ремонт. Все силы экипажа были брошены на восстановление развороченной взрывом паровой магистрали. На другие повреждения — пробоины от малокалиберных снарядов и осколков — не обращали внимания. Не сразу обратили внимание и приближающийся парусник, по непонятной причине держащий курс прямо на дестроер. Но когда прожектор, постоянно шаривший вокруг, в очередной раз осветил странное суденышко, командир "Икадзучи" капитан-лейтенант Сайто наконец-то встревожился. Об этих черногорцах каких только историй не рассказывают, вдруг местные удальцы решились попытаться на простой лодке взять на абордаж боевой корабль Императорского флота? Сайто вызвал ко второму 57-мм орудию полный расчет, оторвав канониров от участия в ремонте, и приказал расстрелять наглого рыболова.

После первого же выстрела непонятное судно внезапно полностью переменило свой облик. В свете прожектора было видно как высокие мачты с раздутыми ветром парусами вдруг упали за борт, туда же с легкостью полетела коробчатая надстройка, опали, будто бумажные, высокие борта и вот... На месте парусника в круге света прожектора оказался узкий хищный силуэт миноносца. Из его труб повалил дым и посыпались искры, перед форштевнем вырос белый бурун, за исчезнувшей почти под накатившими волнами кормой развернулся бело-синей птицей русский флаг. Сайто разглядел на мостике напряженную фигуру вражеского командира, вцепившегося руками в ограждения, склонившихся к легким пушкам комендоров... Миноносец шел полным ходом на "Икадзучи"!

— Все к орудиям! Беглый огонь!

Два японских контрминоносца уходили, оставив неподвижного третьего. Железнов решил, что на нем случилась поломка либо, на что хотелось надеяться, он был поврежден в бою с "Храбрым". Появлялся шанс подойти, пользуясь маскировкой, поближе и пустить в ход единственное действенное оружие 213-го — носовую мину. Однако японцы оказались настороже. Перед атакой Железнов просил канониров носовых пушек постараться уничтожить хотя бы одно японское орудие. Молодцы-канониры старались как могли. Но слишком сложной была задача. Вывести из строя вражеское орудие могло лишь прямое попадание в ствол или тумбу лафета, а выбить расчет не был способен даже близкий разрыв слабой 37-мм гранаты — весом в 500 грамм с ничтожным 20-граммовым зарядом пороха. Попадать во вражеский корабль они, верно, попадали, но ни одна из японских пушек не замолчала, а их воздействие на русский миноносец было куда сильней. Особенно ужасающий эффект производили 76-мм японские фугасы, который весили 5,7 кг и содержали почти полкилограмма взрывчатки.

Всего за полторы минуты такого обстрела правая пушка миноносца была совершенно разбита, а у левой, вроде уцелевшей, полег на месте расчет. Японскими снарядами была снесена мачта, пробиты дымовые трубы и палуба во многих местах. Вокруг лежали изуродованные тела убитых и тяжелораненых. Самого лейтенанта Железнова спасло лишь то, что убитый у штурвала рулевой заслонил его телом от осколков. К счастью, рулевое управление осталось исправным, обходили пока стороной снаряды и котлы с машиной. Однако весь корпус корабля был издырявлен, на полном ходу в него захлестывали целые водяные потоки. Было ясно, что скоро 213-м либо затонет, либо, в лучшем случае, потеряет ход, и тогда японцы добьют его уже без спешки. Оставалось воспользоваться последним шансом.

— Новой минный, товсь!

Над форштевнем 213-го поднялась крышка минного аппарата.

Раненый осколками в плечо и шею Железнов, взявшись за скользкий от крови рулевого штурвал, из последних сил удерживал корабль на курсе. Наводить неподвижный носовой аппарат на цель можно было только всем корпусом корабля.

— Носовой, пли!

Только бы аппарат не был поврежден! Ура! Мина вырвалась из-под исковерканного карапаса миноносца и с тяжелым всплеском упала в воду, уходя вперед корабля. Дойдет или нет?! Попадет или нет?! Рванет или нет?! Железнов знал, как бывают ненадежны эти изобретения австрийского инженера Уайтхеда...

Если бы "Икадзучи" имел ход, то японцы наверняка уклонились бы от замеченной ими торпеды. Но в нынешней ситуации капитан-лейтенант Сайто мог отдать только приказ перебить цепи передних якорей и надеяться, что волны развернут дестроер к торпеде носом или, хотя бы изменят угол ее встречи с корпусом корабля, чтобы не сработал взрыватель. Торпеда ткнулась в "Икадзучи" под левый якорный клюз. Небольшой поворот корпуса даже помог ей ударить взрывателем по перпендикуляру. Раздалось легкое шипение, а потом у борта взметнулся громадный водяной столб. Форштевень "Икадзучи" бы полностью оторван, мостик сдвинут взрывной волной, носовая 76-мм и две 57-мм пушки сбиты с лафетов, мачта упала за борт. Через полминуты полузатопленный русский миноносец довершил разрушение, на полном ходу врезавшись в искалеченную носовую част "Икадзучи". Первый раз пригодился тяжелый таранный форштевень, которыми с непонятным упорством русские снабжали свои легкие минные корабли. Узкий миноносец со страшным скрежетом вонзился в японский истребитель и глубоко проник внутрь корпуса, ломая переборки и распирая наружную обшивку. 213-й и буквально нанизанный на него "Икадзучи" вместе медленно погружались в воду, а на их палубах схватились врукопашную команды. Численно уступая японцам вдвое, русские матросы, в основном уцелевшие кочегары, с угольными лопатами, ломами и разными попавшими под руку обломками ринулись с яростным криком на "Икадзучи". Не опомнившиеся после столкновения японцы под таким напором были загнаны в трюмных отсеки или оттеснены на корму, откуда кидали ручные бомбочки, вели огонь из револьверов и карабинов, и даже пробовали стрелять из оставшихся пушек вдоль палубы.

Услышав у себя за кормой стрельбу, а потом и взрыв, "Инадзумо" и "Акебоно" повернули назад, в бухту. Они прибыли в самый разгар абордажного боя, осветив свалку на палубе своими прожекторами. Увидев, что к японцам подошло подкрепление, лейтенант Железнов приказал своими людям прыгать в воду, а сам, вернувшись на 213-й, зажег фитили к заранее приготовленным подрывным зарядам. После взрыва русский миноносец стал стремительно погружаться кормой; его нос, поднимаясь вверх, еще более разрывал корпус японского истребителя. Когда "Инадзумо" и "Акебоно" подошли, 213-й уже исчез под водой, а "Икадзучи" доживал последние минуты на поверхности. Забрав с палубы остатки экипажа, и вытащив барахтавшихся в воде, два японских истребителя повернули в море. Из 55 японцев команды "Икадзучи" было спасено 32 человека. Было взято и 14 пленных, пятеро русских моряков добрались до берега, они плыли, цепляясь за разбитый японский сампан.

* * *

Лейтенант Шмидт без затруднений провел свой миноносец сквозь цепь австрийских сторожевых кораблей. Похоже, австро-венгры приняли 212-й за обычный черногорский парусник, удиравший со всех ног из Антивари, где, судя по всему, происходило нешуточное побоище. Пусть бежит! Австрийцы не хотели вмешиваться в то, что творилось сейчас между японцами, русскими и примкнувшими зачем-то к ним черногорцами. Однако, если бы на "Питоне" или "Кобре", между которыми проскользнул замаскированный 212-й знали в тот момент, что лейтенант Шмидт, приняв в темноте их кораблики за японские истребители, готовился отдать приказ о минной атаке, австрийцы не были бы так спокойны. Но Шмидт рассудил, что может найти себе цель покрупнее, и повел свой миноносец дальше.

Навстречу 212-му шел малым ходом крейсер "Читозе". Вице-адмирал Уриу, озабоченный отсутствием четких сведений от 2-го отряда истребителей, решил послать своим дестоерам подкрепление в виде бронепалубного крейсера с 8-дюймовой артиллерией. Судя по канонаде со стороны Антивари, отряд капитана 1-го ранга Ядзимы встретил неожиданно сильное сопротивление. Командир "Читозе" капитан 1-го ранга Танин Ямай получил приказ действовать со всей осторожностью. Когда ему доложили о замеченном справа по борту паруснике, видимо, рыболовном судне из Антивари, Ямай распорядился не трогать суденышко. Конечно, будь это где-нибудь в Желтом море, он, не задумываясь, приказал бы потопить подозрительное судно — китайское или корейское. Но здесь, всё же, Европа! Ямай помнил, сколько проблем доставило русским случайное потопление эскадрой Рожественского нескольких английских рыболовов. А ведь этот парусник может оказаться не черногорским, а, например, итальянским. Не случайно ведь дестроеры Ядзимы выпустили его из гавани.

При виде силуэта идущего встречным курсом 6000-тонного двухтрубного крейсера типа "Касаги", лейтенант Шмидт не мог уже сдержаться. Такой случай бывает раз в жизни! Он наклонился и крикнул в переговорную трубу:

— Машинное! Готовьтесь через минуту держать полный ход!