За 30 миль до линии фронта Ii часть

Стремительно холодало день ото дня. Иногда моросил мелкий дождь с крупой и отчётливо ощущался скорый приход зимы. Будто сама жизнь становилось медлительней и вялой. Рассвет лишь слегка успел расцветить небо лилово-розовыми мазками, а туман, успевший окутать дорогу к аэродрому, уже поглотил выстраивающиеся в колонну грузовики. Дымка не спешила расползаться и тщетно пыталась задержать людей, цепляясь за колёса и борта машин, облизывала стылым мокрым языком. Город на Неве прислал тулякам лекарства и когда броневик утвердился во главе колонны, а регулировщик махнул флажками, товарищ Сергей сел в предоставленный автомобиль. В просторном салоне 'кадиллака' пахло едва уловимым нежно-сливочным ароматом сандалового дерева и ещё чем-то дурманящим, но не приторно сладким, а скорее необыкновенной свежестью как после грозы. Пытаясь определить причину этой искусственной свежести, он упустил момент, когда задняя левая дверь открылась, и на диван примостился пропавший директор санатория.

— Здравствуйте, товарищ Сергей, — вежливо произнёс он. — Как долетели?

— Вряд ли бывало хуже, но то, что мы разговариваем, не иначе как удачей считать нельзя.

— Непредвиденные сложности?

— Да, именно непредвиденные. Ведь как можно предугадать обстрел своей же зенитной артиллерией? Хорошо, что экипаж попался не из молодых. Если бы не мастерство пилота и высокая скорость , ругал бы я вас сейчас с небес почём зря.

Машина плавно тронулась. Товарищ Сергей никогда до этого случая не ездил в лимузине и был удивлён звукоизоляцией. Ни шума мотора, ни шелеста покрышек, ни посторонних звуков с шоссе, хотя они двигались в колонне с гремящими рессорами грузовиками. Создавалось ощущение нахождения в изолированной от всего мира капсуле.

— Скорее всего, ошибка идентификации, — опуская подлокотник на диване, стал вслух размышлять директор санатория. — В начале сентября тридцать девятого пилоты английского 74-го дивизиона 'Сритфайров' по команде с земли атаковали свои бомбардировщики с истребителями сопровождения и сбили один. Если слышали, событие получило прозвище 'битва при Бэркинг-Крик'.

— Не припомню.

— Не удивительно, событие засекретили. Потому стоит учитывать, что пока не разучат силуэты, любой иностранный самолёт будет восприниматься как вражеский, вот вы и угодили под 'дружественный огонь'. К сожалению, зенитчики, да и не только они, обжёгшись на молоке, дуют на воду. Так что не ругайте генерал-майора Громадина, с нашими РЛСами он делает всё возможное по защите неба и даже чуть больше. Однако, к делу. Вы искали встречи со мной.

— Если коротко, то товарищ Жданов желает вашего возвращения в Ленинград.

— Так же буду краток: нет уж, спасибо.

— Объясните.

— Прежде всего, — после недолгого молчания произнёс Борисов, — у нас возникло глобальное расхождение с Андреем Александровичем в степени соблюдения оговорённых правил...

'Эка как округло выразился, — подумал товарищ Сергей. — То есть утрата доверия. Оно и понятно'.

— ... Существует ли возможность как-то исправить возникшее недоразумение? — продолжал говорить он — Пока не вижу смысла. Ведь единственный способ урегулировать конфликт — предельная честность, а этого от политика не добиться. У меня пропадает интерес к пациенту, который не выполняет предписание. Что же касательно сотрудничества в хозяйственных сферах, то взятые по контрактам обязательства закрыты.

Что-то подобное этому ответу он ожидал услышать и если бы не неопределённое по времени слово 'пока', то можно было возвращаться назад. А так, сохранялся шанс если не уговорить американца, то хотя бы договориться о перспективе. Ведь при правильном подходе не только заяц начинает играть на барабане, но и рак на горе свистит.

— Не буду упоминать все обстоятельства и возникшие по моей вине случайности, — заявил товарищ Сергей — но товарищ Жданов искренен в своей просьбе.

Борисов укоризненно посмотрел, словно услышал какую-то чушь.

— Я уже давно растерял остатки иллюзий в отношении этого человека. Сложная у вас задача: выгораживать начальника и остаться честным самим с собой. Я согласился встретиться не только потому, что после известных событий вы на разрыв души переживали и обрывали телефон, когда можно было прямым распоряжением Жданова задержать самолёт и спасти несколько жизней, а в том числе потому, что никогда ничего не просили для себя.

— В таком случае я попрошу.

— Это так не работает. Или вы запамятовали, что с вами сидит классовый враг и циник?

— Да бросьте вы, — произнёс товарищ Сергей. — Что вы заладили про классовость и врагов. Вам до сих пор открыты двери в партию.

— Товарищ Сергей, я приехал в Советскую Россию сделать лучше жизнь себе и окружающим меня людям за счёт знаний и располагаемых мной ресурсов, и для этого был готов решать проблемы через организацию большевиков. Но их идеи мне совершенно не интересны. Даже сейчас, когда нависла серьёзная угроза, я слышу набор трескучих фраз о пролетарском братстве. Вам штык под горло, а вы продолжаете убеждать народ верить в умершие доктрины. Трудно исправить то, что от природы рождено коряво.

— Вы просто разочаровались в людях и всё видите в чёрном цвете. Даже горбатое дитя имеет право на жизнь.

— Имеет, — после короткого раздумья согласился Борисов. — И я надеюсь, что такие люди как вы сумеют его вырастить достойным и справедливым.

Товарищ Сергей не чувствовал за собой правоты, однако посчитал, что именно сейчас можно будет сделать последнее предложение, а там, что будет то будет.

— Андрей Александрович поступил по обстоятельствам и очень об этом переживает. Каждый из нас совершает ошибки, и только сильный их прощает. Может, забудем?

— Увы, мой друг, — не предвещавшим ничего хорошего голосом стал отвечать Борисов. — О чём мне всегда стоит помнить руководство Ленинградского УНКВД объяснило доходчиво, а провалами в памяти я пока не страдаю. Как отвечающему за всю область секретарю горкома и обкома я могу простить, но как человеку — нет. Вот такая коллизия.

— Вы в своём праве, — не оспаривая очевидного ответа, покорился товарищ Сергей. — И раз Рубикон перейдён, то стоит определиться, как нам работать дальше.

— Да, линия доверия была пройдена, так что вернёмся к старой и проверенной временем формуле 'ты мне я тебе'. Речь пойдёт про так называемый отдельный особый 'Парголовский танковый полк'.

— Вы имели в виду 'Ленинградский'?

— Вот, — вздохнул директор санатория — и вы туда же. Не все представляют, где находится Парголово, поэтому называют по-разному, но эта путаница на нынешнем этапе определённо полезна.

Мимика лица товарища Сергея отражала как минимум удивление.

— Сейчас объясню почему, — продолжал говорить Борисов. — Там собрались не только старички из ОСОВИАХИМа. К ним примкнули добровольцы из Франции, Персии, Калифорнии, Турции, Алжира и десятка стран. Всех присоединившихся объединяет три фактора. Первый, это 'нансеновский' паспорт. Признаюсь, те документы, выданные в Сиаме после очередного переворота, подлежат сомнению даже в Бенгальском заливе. Второй — желание защищать Родину своих предков; а третий, как ни банально прозвучит, деньги. Официально, они приглашённые специалисты на мои предприятия и если в мирное время это замалчивание с паспортами было оправдано, то сейчас нужно быть честными. Я собрал и вооружил что-то вроде интернациональной бригады, как когда-то в Испании. На данный момент они имеют статус народного ополчения с привязкой к месту регистрации Парголовского районного совета. По документам они проходили сборы, и вернуться на западное побережье Ладоги уже не могли по известной причине. В этом и заключается сложность. Сейчас они подчиняются начальнику гарнизона полковнику Иванову и соответственно Жаворонкову, но с созданием Тульского народного полка их переподчинят начальнику IV отдела Управления НКВД Тульской области, а потом переформируют, как это было с дивизиями народного ополчения Ленинграда. Меня это не устраивает, да и бойцы вряд ли обрадуются сокращению денежного довольствия и пайка. Как только это произойдёт, я потеряю всякий интерес к тому подразделению.

— И что нужно от меня?

— На вашей шинели знаки различия комиссара бригады и я предлагаю вам работу по вашему профилю.

Товарищ Сергей отрицательно покачал головой.

— Андрей Александрович разрешил тогда 'Госпитальный резерв' как исключительный случай и то, в качестве штурмовой инженерно-сапёрной бригады в составе своей стрелковой дивизии. А у вас снова планы по созданию банды.

— Послезавтра 'Свободная Франция' через посольство СССР в Лондоне отправит акт конклюдентных действий на участие своих военных в боевых действиях на территории Советского Союза, — раздался в ответ на 'банду' флегматичный голос Борисова. — К примеру, для начала лётчиков из Сирии и танкистов из Алжира. Так же будет приложено письмо от коммунистов города Тюль (на провансальском Тулы). Там будет сообщено о желании отправить отряд добровольцев. Двадцать пролетариев с оружейной фабрики готовы поехать в Россию на защиту одноимённого города оружейников. К сожалению, несмотря на устную поддержку товарища Молотова это предмет обсуждений и согласований не одного дня. На данный момент подразделение самодостаточное и готово вступить в бой, но крючкотворам это не интересно. У вас даже трудопоселенцы не могут пойти добровольцами на фронт. Декрет ВЦИК и СНК РСФСР строго определяет, кто может защищать Отечество, а кто нет. Но сейчас не двадцать второй год и время совсем не мирное. Ориентировочный срок подготовки документов — месяц, после чего отряд на законных основаниях воюет под своим флагом.

'Да что же тебе всё неймётся? — подумал товарищ Сергей. — Мало ли что мог устно поддержать Молотов. Они со Ждановым одного поля ягоды, а как тот может молоть языком, а потом делать удивлённое лицо уж я-то знаю'. Однако вслух произнёс другое:

— Моя шинель — это просто шинель, а знаки различия присвоило государство.

— А я просто директор санатория. Или вы считаете более правильным выставить на убой полторы тысячи необстрелянных тульских рабочих вместо подготовленных бойцов и ветеранов боевых действий. Так как, согласны?

Товарищ Сергей почувствовал, как приходило понимание при просмотре между строк газетных сообщений, что это не последняя черта, за которую готов перейти Борисов, хотя виделся итог большой, сложной, а иногда и рискованной работы, без которой невозможно достичь успеха в чём-то большем. Но в его ли это силах и что ещё важнее, в его ли это компетенции?

— Вам стоит говорить даже не с тем, у кого ромбиков поболее, а с тем, кто имеет власть на местах, — сделал он попытку отвести от себя ответственность. — Жданов, возможно и согласился бы, но только у себя и под полным контролем. А ваши бойцы несколько далековато расположились от Ленинграда. Впрочем, Жаворонков мечтает вновь перебраться в Москву, и если удача впредь будет сопутствовать вам, то поговорите с Василием Гавриловичем. Контингент, о котором вы так печётесь, это бывшие раскулаченные, помещики, фабриканты, которые навсегда останутся под подозрением у советской власти. Никто из них даже советского паспорта не имеет. Может, за редким исключением их детей. Уж поверьте, я в курсе этой ситуации.

— Неужели вы могли подумать, что это происходит без резолюции Сыча?

— Вы и его прозвище знаете? Только я не думаю, что он ознакомлен со всеми нюансами.

— Потерявши голову, по волосам не плачут. Он прекрасно понимает, что сдавши Тулу, в Москве его ждёт только трибунал, так что нюансами он не интересовался. Соглашайтесь с моим предложением. По времени всего ничего. Пока не соберут Тульский народный полк, крайний срок до начала зимы, а в декабре летим в Ленинград и забираем слаженный боевой костяк. Если меня жаждут увидеть, вы продавите такой приказ. Другого комиссара я просто не потерплю, да никто и не справится.

Товарищ Сергей кивнул на лестное заявление и задал вопрос:

— Но почему Франция, а не ваша страна?

— Раньше декабря США не объявят Германии войну, а за два миллиона фунтов-стерлингов Французский национальный комитет уже сейчас обратится не то, что к Сталину, а даже к чёрту. К тому же, я не слышал ни об одной войне, на которой в достатке было солдат.

Машина начала притормаживать. Как догадался товарищ Сергей, колонна въехала в город. По улицам ещё ходил общественный транспорт и к удивлению, сновало большое количество 'грузовых' трициклов. Незаменимые помощники ленинградских баз снабжения получили прописку и в оружейной столице. С мешками и ящиками в кузовах, а иногда и с пулемётом на зенитном станке (FN Tricar T3), они перемещались как муравьи, заботливо неся свою ношу. Через приоткрытую шторку на окне можно было наблюдать готовившиеся к защите улицы Тулы. Заколоченные витрины, заклеенные крест-накрест окна домов, железобетонные короба убежищ, сложенные в каре мешки с песком и множество зенитных орудий. 'Прямо как в Ленинграде' — подумал он и спросил:

— Сейчас мы едем в расположение части?

— В Рогожинский посёлок, — ответил Борисов. — В парк ОСОАВИАХИМ, где раньше располагался лагерь пехотного Таврического полка. Надеюсь, у вас нет предвзятого отношения к бывшим офицерам?

— С чего вы взяли?

— Значит, вы не измените своего мнения в характеристике пилота бомбардировщика, который спас самолёт. Ведь так, Серж де Кнорре?

— Ах вот вы о чём... то-то мне странным показалась наличие ладанки с Георгием Победоносцем и возраст экипажа.

В этот момент товарищ Сергей понял, что последние слова Борисов произносил по-французски, и он даже не обратил на это внимания, как и на то, что он назвал его настоящее имя и фамилию. 'Кадиллак' тем временем остановился и после проверки документов скорость передвижения значительно возросла. Грузовики с медикаментами отправились к линии фронта в Плавск в подвижной полевой госпиталь ?2, а легковая машина свернула на юго-восток, к парку.

— Как давно вы узнали? — спросил товарищ Сергей.

— В Иностранном легионе, сначала в Индокитае, а теперь в Сирии служит ваш старший брат Александр. Судя по фотографии пятилетней давности, вас родная мать не различит.

— Дальше вы навели справки и всё в том же духе...

— Нет, не наводил. Я познакомился с ним в Сайгоне, когда мне потребовался отряд охраны для перевозки опиатов. А в августе этого года он разыскал мой офис в Дамаске.

— Теперь я понял ваше удивление при первой встречи, когда мы пожимали руки.

Борисов усмехнулся, не иначе, память услужливо подсказала прошлогодние события.

— Нет смысла отрицать, удивился — согласился он. — У вас с братом даже голоса чем-то схожи. Однако вернёмся к предмету разговора. С начала боевых действий три сотни легионеров изъявили желание драться с немцами в России и с каждым днём их число неуклонно растёт. Не все смирились с капитуляцией, а уж тем более не собираются воевать со своими однополчанами, что рано или поздно случится. Теперь к ним присоединились легионеры 15-й роты. Я обещал вашему брату, что переправлю их сюда, и транспортники уже ждут погрузки. Он написал вам письмо, Серж.