Палаццо Сольяно. З.К. Модиньяни

— Кто это? — спросила Урсула, стоя на лестнице.

Она увидела младшенького, Джанни, и рядом с ним Марию Соле де Маджистрис.

— Мама! Что ты здесь делаешь? — спросил молодой человек, поднимаясь.

— Здравствуйте, синьора Сольяно

Мария Соле была девушкой Джанни, и единственной дочерью судовладельца, испытывающего серьезные финансовые проблемы с тех пор, как стоимость проката судов резко упала. Пострадали и торрийские акционеры, решившие вложить средства в его небольшую судоходную компанию.

— Это мне хотелось бы знать, что ты тут делаешь, да еще и в такой час.

— Мама, это же вечер субботы!

— И что? — Урсула строго посмотрела на сына, а потом обратилась к девушке:

— А твои родители знают, что ты ночуешь у Сольяно? Ведь именно этим вы и собрались заниматься.

Джанни молчал, а девушка покраснела. Они находились на первом этаже, и Урсула жестом пригласила всех в кухню.

Они зашли в огромное помещение, Урсула открыла холодильник, взяла бутылку молока и наполнила себе бокал. Джанни был самым чувствительным из ее детей, такой хрупкий внешне, он самом деле обладал способностью чаще всех влипать в неприятности. Мария Соле была все еще несовершеннолетней, и ее отец сразу бы воспользовался возможной беременностью девушки, чтобы сбагрить ее с рук и хоть как-то облегчить финансовое бремя.

— Сколько ночей вы уже провели в моем доме?

— Но я же должен был приехать за тобой завтра! — запротестовал Джанни, избегая ответа.

— А я решила сделать тебе сюрприз, и вот я здесь, и жду ответа.

— Сегодня был бы первый раз, — прошептала девушка, стараясь не расплакаться.

Урсула подумала, что материнский инстинкт помог ей и в этот раз. Сейчас ей одной предстоит заниматься детьми, она больше не может рассчитывать на Эдуардо. Если Саверио, Кристина и Паола, ее старшие, были уже взрослыми и ответственными людьми, то Джанни и Джульетта все еще нуждались в присмотре.

Урсула велела сыну отвезти Марию Соле домой и извиниться перед ее родителями за опоздание.

— Спокойной ночи, синьора. Простите меня.

Урсула улыбнулась девушке, встала из-за стола, и обняла ее.

— Ты чудесная девушка, Мария Соле. У твоих родителей достаточно поводов для беспокойства, постарайся не создавать им новых.

А потом с балкона Урсула наблюдала, как они уезжали. Она вздохнула, вернулась в кухню, допила молоко и пошла к себе. Урсула переодевалась, когда Джанни постучал в дверь спальни. Она быстро надела халат, открыла дверь и обняла сына.

— Я люблю тебя, мой безобразник.

— Ты понимаешь, что опозорила меня?

— А ты подумай, как бы ты опозорился перед ее родителями, если бы я тебя не остановила.

Урсула уселась на кушетку и жестом пригласила сына присесть рядом.

— Конечно, мои братья и сестры, как всегда, совершенны, и только я один гадкий утенок!

— Но когда гадкий утенок вырастет, от превратится в самого красивого лебедя. Помнишь, я часто читала тебе эту сказку, когда ты был маленьким...

— Бла-бла-бла! Правда в том, что я не хочу изучать бизнес, а семейное дело не вызывает у меня энтузиазма. Саверио с этими двумя ведьмами, Кристиной и Паолой, презирают меня, и я не знаю, что мне делать со своей жизнью. Когда мы хулиганили малышами, папа всегда обвинял меня. Сейчас его нет, а ты обращаешься со мной, как с младенцем.

— Из всех моих детей ты самый одаренный. Тебе осталось только воспользоваться своими талантами.

-Это все пустые слова. Каким придурком ты выставила меня перед моей девушкой!

— Мне жаль, — извинилась Урсула.

— А уж мне как жаль! — зло хлопнул дверью Джанни.

Женщина спрятала лицо в ладонях и тяжело вздохнула. Может, ей надо было принять другую стратегию с Джанни и Марией Соле. Но какую? Поздороваться и мило спросить, какие кроссворды они собираются решать? Она вспомнила свою мать, от которой ей передалась импульсивность. Урсула частенько обижалась на нее, но потом понимала, почему та поступала именно так, а не иначе. Ее сын отвергал все доводы разума, и так как его самооценка была низкой, очень беспокоил Урсулу. Урсула легла в постель, и думая об ушедшем муже, прошептала: "Как мне тебя не хватает..."

Урсула уснула, и проснулась еще более уставшей, чем легла. Именно в этот период ей нужно решить много важных проблем, и она сомневалась, удастся ли ей.

Она вспомнила слова монсиньора Бартиромо: "Если тебе нужна духовная поддержка, ты знаешь, где меня найти, если тебе нужна практическая помощь, обратись к своей семье и работникам Эдуардо". Она почувствовала, что пришло время спросить совета у старого пастора. И надо бы еще посоветоваться с Онорато, которому она доверяла почти так же, как и Эдуардо. В этот момент, будто прочитав ее мысли, ей позвонил нотариус.

— Свекровь сообщила тебе, что нам всем нужно встретиться по поводу завещания Эдуардо? Я думал было прийти к вам, чтобы избежать нашествия Сольяно в моей маленькой студии.

— Когда и во сколько?

— Давай завтра вечером в семь, когда все рабочие и служащие уйдут. Как прошел твой миланский отдых?

— Ужасно. Столько событий, столько эмоций... Я расскажу тебе, когда мы останемся одни, мне надо принять столько решений...

3

На следующий день Присцилла приехала в Казерту для чтения завещания Эдуардо. Ровно в семь вся семья собралась в конференц-зале, ожидая, когда нотариус Онорато Спинелли откроет желтый, запечатанный воском конверт. Розария подала напитки, и ушла в кухню, помогать Титине с ужином.

Молодежь нервничала. Джульетта утром попыталась отказаться и не прийти, говоря, что не хочет слышать ни о каком завещании: "Меня не волнует, что там оставил или не оставил мне папа. Он должен был оставить нам прежде всего себя".

Урсула убедила ее присутствовать, и сейчас девушка молча сидела за общим столом. Тетушка Аркетта надушилась и накрасилась, считая, что в этот важный момент она должна выглядеть наилучшим образом. Ее же сестра Присцилла присутствовала лишь по чувству долга. Она ничего и не ожидала.

"Завещание — означает деньги, а у меня все есть, хвала небесам. Когда меня не станет, салон достанется моим племянникам. В моем присуствии нет особой необходимости". Но сейчас и она ждала вместе со всеми.

За день до оглашения завещания, Джанни признался бабушке: "Если папа мне кое-что оставил, я сверну пару рубашек в узел, и уйду. Я хочу уйти и путешествовать по миру, как можно дальше от семьи, которая душит меня".

— Ты можешь объездить весь мир, но никогда не будешь свободен от кораллов. Это как наследственная болезнь, с которой ты примиришься или будешь сражаться всю жизнь, — ответила Маргарита.

— Ну это мы еще посмотрим, я просто хочу быть свободным, как дедушка-сапожник, которого я никогда не знал. Он был бедным и счастливым. А папа, со всей его собственностью, со всем богатством, всю жизнь работал как проклятый. Вот он и был рабом коралла. И в итоге его сердце не выдержало. Какой смысл во всем этом?

— Бедный мой внучек! Ты не знаешь, что такое бедность. В двадцать лет ты все еще веришь в воздушные замки, и если ты не ценишь того, что тебя окружает, этим ты предаешь память своего отца, и обижаешь не только меня, но и всех Сольяно, что существовали до нас. Коралл был их величайшим приключением, авантюрой, красотой, фантазией, искусством. Коралл это не просто вещь, это мечта, что живет в голове и в сердце. Я надеюсь, что твой отец оставил тебе денег, что ты их все потратишь, и только тогда поймешь, что значит жить без денег и без мечты.

Саверио и две сестры, Паола и Кристина, не делали никаких комментариев, они знали, что в любом случае будут уважать решения своего отца, который был их кумиром. Урсула со свекровью расположились во главе стола, по левую сторону — нотариус Онорато между двумя сестрами Эдуардо, на противоположной стороне сидели юные Сольяно. Нотариус Спинелли открыл конверт, достал несколько листов, и списанных крупным почерком, прокашлялся и начал читать.

"Мне исполнилось пятьдесят, и я не знаю, когда погаснет моя жизнь. Учитывая, что члены моей семьи живы, и чтобы поддержать свою супругу Урсулу, на чьи плечи ляжет управление семьей и предприятием, после длительных раздумий, утверждаю:"

В этот момент нотариус сделал паузу — все видели, что и он был растроган. Онорато трубно высморкался и пробормотал:

— Это непрофессионально, я знаю, но мне так тяжело это читать. Эдуардо был мне как брат.

Он отхлебнул горячего чаю и продолжил.

"Моя жена полностью наследует все мое движимое и недвижимое имущество. В подходящее время именно она разделит нашу собственность между нашими детьми. И я желаю, чтобы между моими наследниками не было противоречий.

Когда умер мой дед Эдуардо, его дети пришли к соглашению, и моему отцу Саверио достались дворец и предприятие. Надеюсь, что и мои дети будут столь же разумны. Урсуле надлежит также позаботиться о моей тетушке Аркетте, которой ничего не принадлежит, но в то же время принадлежит все — у нее всегда должно быть достаточно уважения, внимания и любви.

У моей сестры Присциллы нет финансовых проблем, но однажды забота может понадобиться и ей, моим наследникам в таком случае надлежит принять ее в доме, где она родилась и жила много лет.

Моей матери я доверяю задачу быть рядом с Урсулой, ведь именно ее мудрость станет для моей жены большим подспорьем.

Я желаю также, чтобы у моих детей никогда не было ни перед кем долгов, в особенности перед банками. В случае отсутствия наличных им надлежит ждать лучших времен. Сольяно всегда придерживались этого правила и никогда об этом не жалели.

Также желаю, чтобы мои наследники с вниманием и осторожностью давали взаймы. Если дашь в долг другу, рано или поздно он станет врагом. Им следует научиться никогда никому не открывать истинных размеров состояния, не распространяться о коммерческих успехах и никогда ни по какой причине не выставлять их напоказ.

По любым финансовым и юридическим проблемам обращайтесь к Онорато Спинелли, моему нотариусу, и адвокату Антонио Скарпетта — они всегда отлично выполняли свою работу.

Моим сыновьям Саверио и Джанни оставляю наручные часы, а дочерям — запонки, коммерческая стоимость данных предметов одинакова.

Если кто-то из моих детей решит вступить в конфликт с мамой, я достану их и с того света, и у них больше не будет спокойных ночей. Ведь именно вашей маме я обязан так многим, что вы не можете себе даже представить. Она была бесценной опорой, понимающей и любящей меня и мою семью."

Нотариус остановился снова — все плакали, в течение многих лет он встречал разную реакцию на последнюю волю покойных — от слез до яростных ссор и даже поножовщины, и поэтому искренний плач родных Эдуардо был редкостным явлением даже для него.

— Должен сказать, мой друг оставил в наследство огромную любовь.

— Он что-то еще говорит?— спросил Джанни с глазами, полными слез.

— Осталось заключение,сейчас прочитаю.

"Моя дорогая семья, я вас всех люблю. Мама, тетушки, дети, и ты, моя Медведица, я никогда не покину вас, ведь в сердце каждого из вас я занял тепленькое местечко. Вы и кораллы — смысл моей жизни. В ваши руки я вверяю огромное наследие, содержащее бесценную честность, красоту и искусство. Реализовывайте самые амбициозные проекты, уважайте ваших ближних, тех, кто вас любит и кто помогает вам."

4

Воцарилось молчание. Солнце уже зашло, а с моря дул легкий бриз, играющий с тюлевыми занавесками на окнах.

Нотариус поднялся.

— Если у вас нет вопросов, я пойду. Вам надо побыть одним.

— У меня есть вопрос, — сказала Аркетта. — Что же все-таки оставил мне мой брат?

Нотариус посмотрел на семью, и семья посмотрела на него. Урсула ей улыбнулся, поднялась ей навстречу, обняла и сказала:

— Эдуардо тебе оставил одно из самых главных сокровищ семьи, то, что ты всегда хотела и всегда боялась попросить. Знаешь, о чем я говорю?

— Нет!

— Напряги-ка память, дорогая тетушка. Эту вещь ты любишь всего. Я знаю, ты не помнишь, но давай я побуду твоей памятью.Тридцать лет назад, когда я только вошла в семью, ты провела меня по музею. Среди самых бесценных и старинных украшений ты показала мне что-то, говоря: "Не знаю, чтобы я отдала за одну только возможность поносить ее, но это нельзя трогать. Совсем-совсем!"

— Диадема императрицы! — прошептала Аркетта, распахнув глаза.

— Эдуардо оставил ее тебе, и ты можешь носить ее тогда, когда тебе захочется, — пообещала Урсула.

— Какой замечательный подарок! — воскликнула Аркетта, и спрятала лицо в ладонях, пятаясь скрыть эмоции.

Эта диадема из коралов, жемчуга и бриллиантов была создана прадедом, Джузеппе Сольяно, и составляла часть комплекта украшений — кольца, колье и браслета — которые были запечатлены на известном портрете Марии Луизы Австрийской, когда она стала герцогиней Пармы. А сейчас портрет императрицы висит в Лувре. В начале двадцатого века комплект был выставлен на лондонском аукционе, и деду Эдуардо Сольяно удалось заполучить ее. Сегодня диадема хранилась в сокровищнице семьи.

Маргарита, Присцилла и молодежь не осмеливались даже дышать, настолько их поразила инициатива Урсулы: она решила сделать счастливой тетушку Аркетту, которая не знала цены вещам и деньгам, да и деньгами она не умела пользоваться.

— Я не буду надевать ее на улице, потому что такую красоту наверняка украдут. Я надену ее этим вечером на ужин, — заявила Аркетта.

Маргарита объяснила ей со всей возможной нежностью:

— Этим вечером уже включили сигнализацию, и до завтрашнего утра мы не сможем достать твою диадему. Давай ты наденешь ее завтра вечером, хорошо?

— Хорошо. Я так счастлива!

— Завтра вечером ты станешь королевой, и мы устроим праздник, — уверила ее Маргарита, благодарная Урсуле за то, что она сделала счастливой ее дочь.

Все стали расходиться, дети разошлись по комнатам, Паола и Кристина отправились помогать пожилым горничным готовиться к ужину, а Урсула отправилась проводить Онорато.

— Так как все-таки прошла твоя миланская поездка?

— Незабываемо, я же говорила.

— Хочешь увидеться завтра?

— Сначала мне нужно поговорить с монсиньором Бартиромо. И мне нужно знать мнение донны Маргариты.

— Позвони мне сама. Завтра мы ужинаем с друзьями, мне очень хотелось бы, чтобы и ты пришла. Тебе позвонит Эмануэла, в любом случае.

Навстречу Урсуле выбежал Джанни, держа в руках телефон.

— Монсиньор Бартиромо, тебя.

Она взяла переносную трубку, ее сын наклонился, чмокнул ее в щеку и пробормотал: "Я люблю тебя, мамочка".