Год Дракона, или Возвращенная призраками

Безликий тоже что-то хмыкнул в своем духе — кажется, соглашаясь с утверждением Камадзи.

Лабиринты Ёми полнились криками и стенаниями невидимых существ, от которых остались лишь голоса. Иногда эти звуки становились нестерпимыми, ввинчиваясь в виски и в барабанные перепонки. Да, это были чертоги смерти и загробных страданий...

23. Прививка от клаустрофобии

— А теперь слушайте, — сказал напоследок многорукий дед, обращаясь сразу к ним обоим. — Если придется вам уносить отсюда ноги — бегите, не оглядываясь, и по дороге бросьте за плечо сначала это.

Он взял руку Тихиро, поднес к рюкзаку и приложил к какому-то предмету в одном из карманов. Девушка нащупала ножик.

— Если преследователи не отстанут — тогда это, — Камадзи поднес к самому ее носу один из трех персиков, и она чуть не потеряла сознание от аппетитного аромата: желудок свернулся в узелок, мечтая заполучить хоть кусочек этой божественной пищи.

— Что это даст? — спросила она, давясь слюной и поскорее пряча фрукты обратно.

— Там, где упадет нож, треснет земля, преграждая путь вашим врагам. Персики прорастут множеством деревьев, создавая непроходимую чащу.

— Спасибо вам! — Тихиро наугад обняла истопника и поцеловала в заросшую щеку. — Вы ведь вернетесь обратно, если мы сумеем...

— Когда вы сумеете! Когда, а не если! Я уверен! И до встречи, ребятки! Эй, парень, говорю тебе как зрячему: видишь вон те колонны у поворота?

— Ах! Ах! — согласился Безликий.

— Веди ее туда: Арэти там. Удачи!

Оставив деда позади, они шагнули в неизведанное.

— Юкити, — шепнула Тихиро, — смотри во все глаза, потому что мне и так страшно, а у меня еще и очень богатая фантазия. Поэтому нож швыряй первым!

Каонаси сжал ее пальцы в знак того, что она услышана. И тут их остановил звонкий, очень молодой женский голос:

— Если мне не мерещится от одиночества, здесь объявился живой? Живой и... Ого!.. и призрак-оборотень?!

— Вы не ошиблись и вам не мерещится, госпожа Арэти! — с почтительностью откликнулась Тихиро. — Я пришла к вам из мира живых в сопровождении призрака из пограничного мира.

— Как там, в моей Дикой Пустоши?

— Душновато, госпожа Арэти.

Девушке почудилось, будто чья-то рука забралась в ее черепную коробку и потрогала мозг острыми ноготками. В голове помутилось и сразу стало больно в затылке, как в тот вечер, после автокатастрофы. Терпя муки, она изогнулась, но тут что-то отшвырнуло невидимую конечность, и голос Ведьмы ответил смехом:

— Какой ревнивый кавалер! Мне ведь не сердце твоей барышни нужно и даже не ее молодость, а всего лишь воспоминания! Ах, да ты же и безгласный! В самом деле, кто это меня посетил — сам Безликий безгласный оборотень! Жаль, жаль, что это не случилось раньше: много бед можно было бы избежать, получи он тебя еще в те времена, когда шла война... Ну да снявши голову по волосам не плачут. Из воспоминаний этой девчонки я узнала, что вы уже встречались с моими пажами... Вы ведь встречались, не правда ли?

— Вы говорите о тенях, которые напали на нас недалеко от станции?

— Да, и которых ты так шустро извела индейским талисманом. Значит, он уже точно знает, где вы...

— Вы хотите сказать, что Коллекционер лиц направил ваших темных косё остановить нас?

— Или, скорее, попытаться захватить его, твоего кавалера. Ты сама Собирателя не интересуешь, просто не мешай — и ты ему не враг.

— Я думала, теней и всадников Ёми послала Юбаба...

Арэти отозвалась юным, заразительным смехом:

— Глупость, милая, невообразимая глупость. "Послать всадников Ёми!" Ха-ха! А это недурственный анекдот! Как не стали бы гонцы ада подчиняться приказам кого-то, кроме его величества Эммы, так и мои бывшие слуги проигнорировали бы веления этой старой скряги. Косё созданы нами с... с Демоном... то есть, когда он был Демоном. Из капель нашей с ним крови. И подчиняться они будут или мне, или ему. Кровь не обманешь. Тебя ведь наверняка уже просветили, кем мне доводился мерзавец?

Тихиро так и представляла себе восседавшую на богатой, обшитой атласом или шелком софе томную молодую красавицу в европейской одежде XIX века, в широкополой шляпе, и обмахивающуюся огромным веером из страусиных перьев. Такая одним лишь смехом своим запросто вскружит голову даже самому владыке преисподней! Вот оттого, видать, и не хочет расставаться с нею грозный Эмма...

— Значит, вы хотите сказать, что всадники были ряжеными?

— Нет, я хочу сказать, что Эмма так же, как и все остальные правители, заинтересован в том, чтобы изловить Собирателя, и его верные псы — это, пожалуй, единственная категория нежити, способная навеять ужас моему негодяю.

— А вы могли бы удержать его, если бы царь дал вам возможность снова воплотиться в верхнем мире?

— Удержать? Удержать — кого? Собирателя?! А-ха-ха-ха, девочка, да в уме ли ты? Попробуй удержать цунами волнорезом!

Судя по восхищенному и чуть надменному тону, Арэти даже не скрывала гордости за своего любовника, который на самом деле никогда ей не принадлежал и не собирался принадлежать. Ни ей, ни кому бы то ни было еще. Но примешивалась к этому тону еще какая-то неопределенная и вдобавок зловещая нота.

— Хорошо, тогда просто скажите, мог ли он захватить облик Юбабы и можно ли как-то с этим бороться?

— Он мог всё. А вот бороться с ним... — она явно переместилась на своей роскошной софе, грациозно качнув точеной шейкой и поведя покатыми плечами над лифом черного платья с декольте. Тихиро казалось, что еще чуть-чуть — и она увидит ее собственным зрением. И тут в голосе Ведьмы засквозила злоба: — Если кому-нибудь удастся наказать эту сво... Словом, тогда я буду валяться в ногах у его величества Эммы ради пяти минут воплощения и возможности насладиться тем, как сдохнет изверг! А потом — хоть вечное небытие или адовы пытки на столбах! Я хочу увидеть его смерть! Я хочу увидеть его смерть!

— И я! — пронзительно вскрикнул кто-то у них за спинами.

Зал осветился огнем вспыхнувшего факела. Перед Тихиро возникла восседающая в грязной луже тварь о десяти складках на месте подбородка, гнилая, в чирьях, обтекающая гноем и слизью, с копошащимися в пустых глазницах червями. Аромат нежных духов сменился жуткой вонью отхожего места. Девушка истошно завизжала и шарахнулась в сторону, чтобы не угодить в стоявшего позади них незнакомца с факелом, огонь которого выхватил из темноты протуберанцы призрачных волос и оголенный череп вошедшего или вошедшей.

— Ты унизила меня, и эти двое стали свидетелями моего унижения! — истерически заорала Арэти но мадзё незваному гостю, вскакивая на кривых коротких ножках, а из пляшущих теней комнаты на них с Каонаси бросились похожие на очень уродливых женщин чудовища, более отталкивающие, чем мертвая Ведьма. — Взять их! Убить их! Обоих! Немедленно!

С диким воем монстры кинулись в погоню. От страха Тихиро напрочь забыла все наказы деда Камадзи, и лишь нагнавший ее в пещере Безликий успел на бегу выдернуть из рюкзака нож, чтобы швырнуть его за спину. Удирали они так, что даже грохот обвала позади не заставил их обернуться.

Когда, казалось бы, погоня прекратилась и они замедлили бег, шлепанье и цокот по стенам, даже по потолку тоннеля оповестил о новом преследовании. Тихиро выхватила персики и по очереди кинула все три штуки через плечо. Вмиг выросший лес заскрипел вековыми стволами, затрещал ветвями, которые не в силах были переломать адские твари.

И вот когда впереди уже забрезжил свет мира живых, а Каонаси, ухватив ее за талию, прибавил скорости, Тихиро почувствовала на лодыжке чью-то хватку. Девушку выдернуло из объятий призрака, и, едва не оставшись без сапога, она пребольно подвернула руку. Еще три голодные фурии сумели пробиться через персиковую чащу, но теперь отвлечь их было нечем. Снова обретая плоть, Безликий прыгнул к ним со своей катаной, но клинок беспрепятственно проходил сквозь фальшивые тела, нисколько не мешая им тянуть и рвать силы из Тихиро. "Мы погибли!" — поняла она и скорчилась на полу пещеры. Прийти им на помощь уже некому, везение закончилось, нет энергии бороться, нет желания жить, а дыхание Ёми-но-куни уже опалило ее и оставило страшную печать на душе...

Сильная рука решительно схватила ее за хвост волос, дернула, сорвала волшебную заколку. Вопли и звуки боя стихли. Никто больше не сосал из нее силы. Вместо всего этого Тихиро услышала жадное чавканье и, открыв глаза, увидела, как три кошмарных монстра пожирают на земле лиловую гроздь винограда.

— Ах! — услышала она над собой; схватив Каонаси за предплечье, невероятным усилием воли заставила себя подняться и пробежать с ним последние шаги к свету...

...Абсолютно ошалелые, они сидели под горой на берегу ручья. На том самом месте, где только что сомкнулся вход в ужасный тоннель, отсекая их от чудовищ, а Ёми — от них. Теперь здесь все затянуло диким виноградом и плющом.

Перегнувшись через валун, Юкити припал пастью Безликого к воде и не мог оторваться, пока не налакался до отвала, после чего окунул голову в ледяной поток по самые плечи и не вынимал оттуда целую вечность. Тихиро раскинулась на камнях в позе морской звезды. Небо было сиреневым, в нем кружились стрижи и пролетали пушинки одуванчиков. Она не верила, что осталась жива.

— Знаешь что? — сообщила она выкарабкавшемуся из ручья и подползшему к ней на руках, влача ноги, полупризраку-получеловеку.

— А? — простонал Безликий, уткнулся мокрой маской в сброшенный ею рюкзак и тоже обессилено вытянул конечности во все стороны.

— Кажется, теперь я навсегда излечилась от своей клаустрофобии...

24. Подозрения

Сколько Тихиро помнила себя, с малолетства у нее была своя игра, о которой она никому и никогда не рассказывала. Даже маме и папе. Гуляя по улицам городов, где жила или куда приезжала, — городов, наполненных толкотней, шумом и запахами современности, хромированных и стеклянных, простирающихся к звездам пиками небоскребов, — девочка нет-нет да закрывала глаза возле какого-нибудь старинного здания. Так она принуждала свое воображение поверить, что вокруг нее сейчас царит легендарное и таинственное средневековье. Но не то, полное крови и страданий, которое было в исторической действительности. И не то обыденное, монотонное и по своей незначительности мало чем отличающееся от нынешних серых дней, бегущих друг за другом такой же чередой, как всегда, разве что теперь в сопровождении технологических ухищрений, которые позволяют жизни утекать не так скучно, как это было у далеких предков, но зато куда быстрее и незаметнее. В фантазии Тихиро рождалось идеальное, освещенное солнцем до самого основания, как освещается до самого дна чистая океанская бухта в погожий день, прошлое. Сказка из самых ярких и радужных детских снов, мечта, от которой замираешь и вслушиваешься в каждый звук, цепочка невероятных совпадений, которые — и ты точно это знаешь! — вот-вот приведут тебя к разгадке чего-то важного, чего-то главного, от которой уже сейчас, в предчувствии, захватывает дух...

И словно слой свежей краски, на которую плеснули разбавитель, современность стекала с холста былых времен, обнажая город таким, каким он был, когда по улицам его передвигались конные повозки и всадники на лошадях, на дорогах не было ни асфальта, ни плитки, ни даже булыжника, и, раскисая во время ливней, они превращались в бурое месиво, где вязли ноги животных и людей, застревали колеса повозок. Всюду были лавки вместо нынешних бутиков, никакого стекла, неона, люминесцентной рекламы, билбордов — только крики зазывал и смесь запахов, как на деревенском рынке: морепродукты, соседствующие с пряностями, фруктами, овощами, завезенным из других земель парфюмом на все вкусы и пристрастия...

Когда ее игра внезапно так реально и даже жестоко воплотилась двенадцать лет назад, по приезде семьи Огино в этот захолустный городок, нахлынула волною призраков — гостей Юбабы, оглушила грохотом неземной и даже пугающей музыки, маленькая Тихиро никак не могла поверить, что все это правда. А по возвращении и вовсе забыла о своем приключении и всех, кто был с нею в те несколько дней, помогал или мешал, пугал или защищал. Но о своей игре девочка не забыла. Может быть, именно игра и не позволила ей полностью забыть отголоски иного мира, спрятанного за тоннелями, доступного не всякому смертному. Или же стойкости послужила заколка-талисман, которую спряли и связали для нее Дзениба, Безликий, Бо и доппельгёнгер Юбабы? Главное — что теперь Тихиро снова была здесь, но не чувствовала того уюта и безопасности, как в своих идиллических видениях, куда любила прятаться от действительности.

Каонаси слушал ее молча — что еще ему оставалось, если гаджет окончательно вышел из строя, а даже при частичном восстановлении человеческого облика, которое волей-неволей, нахлынув, происходило, окажись они с Тихиро в опасной близости друг от друга, голос не прорезывался ни в малейшей мере?.. Полного превращения не было, а частичное доставляло немало хлопот: он надолго терял способность исчезать и вдобавок, как ей казалось, испытывал при этом какие-то болезненные ощущения. Помимо этого Тихиро ни на миг не забывала, что на них может напасть Коллекционер, а тому как раз и нужен облик недопроявленного Безликого, ведь бесплотный Каонаси в качестве жертвы — такое же ничто, как и сам охотник, а Юкити, коли тому посчастливится невероятным образом снять с себя проклятье и стать полностью человеком, для него уже не будет уникальным трофеем. Положить столько сил, чтобы в итоге завладеть личиной обычного смертного, кем бы он ни был? Глупо и недостойно истинного знатока ценностей!

Она смотрела на бога-бродягу, на горы, которые они преодолевали в своем путешествии, и думала: вот доберутся они до Юбабы; если повезет — найдут ее, останутся при этом в живых и даже уговорят встретиться с Дзенибой и Кюби. И тогда ей, выполнившей условия соглашения, придет время возвращаться в свой мир, к Нигихаями, который наверняка даже ни о чем не подозревает... А Тихиро уже и не знала, хочется ли ей обратно. Нет, она, конечно, скучала, вспоминая родителей и брата, но одновременно с ужасом осознавала безжалостную истину: ей не по себе думать о Хаку, о том, как всё было с ним здесь, двенадцать лет тому назад, как стало в последнее время, и — тем более — как может обернуться в дальнейшем. Сравнивать. Горевать об утраченном. Одна мысль об этом заставляла ноги подгибаться и отбивала всякое желание выполнять задание старой волшебницы и советника ками Инари. А ведь там, в том мире, еще ненавистная работа и начальник-самодур, там у нее не будет снадобья Дзенибы, и головная боль снова причинит ей множество страданий, напоминая о глупой автокатастрофе.

— Юкити, а что будешь делать ты, если нам удастся справиться? — спросила Тихиро на третий день странствия по горам, ведущим к "Абурая", где их не беспокоил никто, кроме изредка появлявшегося вдали, над снежными вершинами гигантского призрака Седой Бьякко. — Вернешься колоть дрова Дзенибе?

Он пожал плечами и протянул ей на вишневой ветке обжаренный над пламенем костра кусочек сыра.