Черная лакированная туфля опустилась у самого лица Постникова. На угольно-черной коже зацепились две крошечные капли, отражающие свет красноватыми бликами. Алексей зажмурил здоровый глаз. На месте правого пылал огонь рвущей боли, расползающейся на всю глазницу.

— Предполагалось, что я заберу тебя, а мои незадачливые ... партнеры ... извлекут из этого необходимый урок. Урок они получили, но несколько иным образом... — задумчиво протянул Доктор таким тоном, что Алексей не сразу понял — обращаются именно к нему. — Поэтому ты мне собственно не нужен. С другой стороны, возможно и пригодишься. Можешь пойти с нами. Можешь оставаться и ждать других.

Постников с усилием поднял голову. Пустая глазница болела все сильнее, но это было лишь бледной тенью ада, что разверзся в душе пациента. Алексей ненавидел Доктора, бездушную тварь, которая зарабатывала извлечением и перепродажей изъятого 'хрома'. Постников отчетливо и ясно понимал, что перед ним мерзавец, разделывающий людей на запчасти заживо — из 'принципа экономии', по словам самого живодера.

И все же...

Наверное, это и называется 'стокгольмским синдромом' — подумалось Алексею. Когда к ненависти примешивается ... благодарность. Да, отчетливая нотка признательности за спасение. И можно сколько угодно повторять себе, что будь гопники чуть поумнее, все сложилось бы иначе, то есть намного, намного хуже. Все равно — он, Алексей Постников, жив. И жизнь ему подарила необычная и страшная пара — доктор-упырь и скромно, однако элегантно одетый боец, калечащий людей с легкостью и бесстрастием робота.

Туфля поднялась вверх — Доктор сделал шаг в сторону. Похоже, он собирался взять кейс и уйти. Тот самый кейс, в котором лежал протез, вырезанный из живого и связанного человека.

'Ждать других' — шепнул над ухом внутренний голос.

'Возможно и пригодишься'

Как можно оказаться полезным для убийцы-вивисектора?.. Что для этого придется сделать? Время уходило. Быстро, необратимо. Жуткая пара не собиралась ни повторять предложение, ни ждать реакции.

Решать нужно было быстро и правильно. Но беда заключалась в том, что выбирать следовало между ужасом и ужасом. Остаться — одному, искалеченным, в чужом городе, смертельно опасном для чужака. Последовать за 'спасителем' — отдавшись на милость убийцы и подонка. Если бы у Постникова оказалась монетка, он бы кинул ее, положившись на волю случая. Но монетки не было, и решать свою судьбу он должен был сам, здесь и сейчас.

— Подождите, — прохрипел Алексей, приподнимаясь на локтях. Несколько красных капель сорвалось с глазницы, кое-как прикрытой липкой повязкой, похожей на слабый пластырь. Горячая струйка скользнула по щеке, обжигая, словно кипяток. По левой щеке.

Не кровь, но слезы. Горячие слезы страха, унижения, презрения к собственной слабости.

— Подождите... Пожалуйста, подождите...

Часть вторая

День за днем

Глава 11

Настоящее

Постников проснулся от гудящего звона в ушах, распространяющегося на затылок. Дентофон у него был самый простой и недорогой, с минимумом функций, однако опция будильника включалась в базовый набор по умолчанию. Алексей ненавидел такие пробуждения, каждый раз казалось, что голову сверлят отбойным молотком. Но особого выбора не имелось — из-за всех приключений, которые пережили зрительный аппарат и черепномозговые нервы, нарушился режим сна. Постников мучился бессонницей, засыпал к пяти-шести утра, и разбудить его до полудня не могли никакие часы. То есть не могли обычные часы. Дентофон передавал звук непосредственно на кости черепа, так что проспать с ним не получалось при всем желании.

— Я проснулся, — тихо сказал Алекс в пустоту, и гуделка в голове прекратилась. Впрочем, еще четверть часа электроника будет отслеживать активность мозга и, если хозяин склонится ко сну вновь, вибрирующий звон возобновится.

Пора вставать.

Алекс, лежащий на боку, перевернулся на спину, закинул руку за голову. Когда под затылком твердая и прохладная пластмасса, просыпаться легче. Левой рукой Постников провел по тумбочке. Пистолет оказался на месте, керамический корпус показался чуть теплым, хотя греться ему было не с чего. Примерно минуту Алекс мечтал о том, что когда-нибудь у него будет настоящий, а не 'глиняный' ствол. Утешился тем, что, по крайней мере, не индийская 'ушлепка', то есть самая дешевая пластиковая штамповка. Почувствовал, что снова тихонько сваливается в дремоту и, не дожидаясь, пока вновь сработает будильник, поднялся сам.

Пистолет лежал на колченогой тумбочке из старой, выщербленной ДСП. Одежда — на полу, куда Постников швырнул ее накануне. В комнате было прохладно, но терпимо. Разумный компромисс между экономией и возможностью вставать, не стуча зубами от холода. Алекс вспомнил, каково это — постоянно мерзнуть — и поморщился. Почти с нежностью глянул на портативный 'телогрей' в середине жилища. Конечно же, не гост, даже не лицензированная сборка, но работает — что еще нужно?

Постников поднялся на ноги, набросил халат, прошлепал босыми стопами в санузел, то есть в противоположный угол комнаты, выгороженный двумя большими пластиковыми панелями и тяжелой занавесью на леске. По пути прихватил с полки диагност.

За круглым окном, перечеркнутым крестом декоративной рамы, занималось серое, мрачное утро. Как обычно по осени — дождь и низкая хмарь, готовая обвалиться на мегалополис и расплющить его. Алекс щелкнул пальцами, по сигналу у квадратного зеркальца, приклеенного без изысков, прямо к стене, зажглась лампочка.

Первым делом — диагностика. Постников снова скривился, глядя на коробочку со спиральными проводами и зеленоватым экранчиком. Диагност напоминал детектор движения из 'Чужих' и пищал почти также. Еще от него было больно, хоть и недолго. Тяжело вздохнув, Алексей приложил коробочку прямо к сфере глазного протеза. Диагност пискнул, а затем — словно тончайшая игла проникла в глазную впадину и двинулась дальше, неспешно пробираясь к мозгу. Аппарат проверял качество работы протеза самым простым способом — генерируя болевые импульсы и проверяя 'отклик' нервной системы, а также время реакции 'прокладки', то есть электроники, обеспечивающей совместимость плоти и 'хрома'. Еще год назад такая технология требовала сложного оборудования размером минимум с телевизор и стоила — мама, не горюй. Теперь же НПО 'Кронос' выбросило в продажу новую разработку, гораздо меньше и экономнее.

Уколы стали чаще и болезненнее, аппаратура переключилась в режим калибровки. Постников в третий раз скорчил гримасу и вспомнил слухи о том, что самым преданным и стабильным покупателем портативных диагностов являлся всевозможный криминал. Дескать, идеальный пыточный инструмент. Алекс совершенно точно знал, что это не так — от самого верного источника, который жил за счет мучений и боли. Для обычных районщиков даже недорогой вариант стоил слишком дорого. А нормальная коалиция имела куда более действенные средства извлечения правды.

Собственно, диагност попал к Алексу после того, как с прибором поэкспериментировал Доктор Эл. 'Стоматолог' счел его непрактичным и продал работнику с большой уценкой, в рассрочку, как и глаз. Доктор любил время от времени поощрить подчиненных... Кроме того, как известно, кредит есть самая выгодная форма продажи.

Перед глазами у пользователя пробежала вереница зеленых цифр, возник логотип в виде квадратика с буквами 'омо', но без остроконечной 'л'. Алекс сморгнул — от временной рассинхронизации бинокулярного сведения снова заболела голова. К счастью ненадолго. Тихий писк сообщил, что диагностика завершена. Постников посмотрел на экран прибора. Там было то же, что и обычно. Электроника в очередной раз воспроизвела условное описание модели и выдала вердикт — работает без сбоев. Через две недели предлагалось провести плановую профилактику.

Да, глаз был хороший, производства ЛОМО, то есть Ленинградского оптико-механического объединения имени В. И. Ленина. Ну, не совсем так, конечно... Контрафактная сборка из украденных со склада деталей, заправленная совершенно левым программным обеспечением. Программист — или 'граф' по местной терминологии — пошутил, в точности подделав цифровой логотип оригинального ПО, но без буквы 'л' в виде остроносого треугольника.

Зато не приходится глотать горстями пилюли от головной боли и смотреть на мир, сшитый из лоскутов цветного и черно-белого.

Проверив таким же образом правую руку, Алекс принялся за умывание. Попутно он думал над тем, как легко все-таки запоминаются и становятся привычными разные жаргонизмы. Скажем 'коалиция' — так называли себя организованные криминальные группировки, причем, как правило, имеющие легальное прикрытие в виде официальных предприятий и контор. Почему сложное и буржуйское слово? Да кто же его знает... А вот 'районщики' и 'гопа' — это низовой уровень уличной преступности.

'Кламмер' — протезы и прочие дополнения, которые не являются жизненно важными и могут быть извлечены без того, чтобы владелец умер. Такие, как у самого Постникова — ведь без глаза и руки жить можно, хотя и непросто. Помимо 'кламмера' есть еще так называемое 'композирование', то есть аналоги жизненно важных органов. И еще местные 'хромировщики' выделяют особую группу 'косметических' аугментаций — 'винир'. Сюда включена масса разных вещей, от моночелюстей, которые могут пережить владельцев на столетия, до пластики лица, эмо-водителей, мнемо-приставок и еще много чего.

'Гост' — хороший, годный товар от проверенного и крупного производителя, с гарантией, но дорогой. 'Яга' — самое отвратное барахло, происходит от презрительной клички, данной калекам с плохими протезами ног. 'Костяная нога', смешно, наверное... И теперь он, пришелец из чужого мира, свободно пользуется этими словесными уродцами.

Алекс вытерся махровым полотенцем. Покрутил правой кистью. Пластмасса, прикрывающая тонкие приводы, тихо шуршала маленькими пластинами подвижного корпуса.

Теперь завтрак и новости.

Но сначала Постников подошел к окну. Глянул наружу, стараясь увидеть кусочек неба, зажатый между сложной конфигурацией двух соседних домов. Иногда получалось... Однако не сегодня. Мелкие бисеринки начинающегося дождя повисли на гладком стекле, словно не хотели скатываться дальше, вниз, погибая в лужах двадцатью этажами ниже. Капли стучали о прозрачную пластмассу тихо-тихо, как будто просили впустить их.

Совсем как в тот день... Почти год назад.

* * *

Былое

Отчаяние — это не когда у тебя все плохо. Отчаяние — это когда все плохо и главное, беспросветно. Совершенно, абсолютно беспросветно. Когда каждый новый день начинается с осознания двух простых вещей.

Первая — все плохо.

Вторая — завтра будет все то же самое. И послезавтра, и через два дня, и далее, до самого конца.

И когда в твоей душе намертво — как длинный заершенный гвоздь — поселится это понимание, вот тогда ты понимаешь, что такое настоящая безнадежность и настоящее отчаяние. Их Постников пил, как яд из неисчерпаемой чаши, уже почти три месяца.

Без малого сто дней новой жизни.

Он проснулся на матрасе, плоском, утрамбованном временем и предыдущими владельцами до состояния жесткого 'блина'. Матрас лежал прямо на бетонном полу, прикрытом желтоватой пленкой из материала, похожего на полиэтилен, только гораздо прочнее. Покрытие защищало от пыли и крошки, но на прослойку-теплоизолят у Постникова уже не хватило денег, поэтому от пола веяло ощутимым холодком. Алексей еще плотнее закутался в тонкое покрывало из скользкой и ломкой синтетик-шерсти. Постарался растянуть подольше мгновения перед окончательным подъемом. Не хотелось ни просыпаться, ни подниматься, ни даже жить. Но приходилось...

Постников сощурился и бегло глянул на свое жилище. Десятый этаж 'общаги' — по местным меркам почти что подвал, да еще под переходом в соседнее здание. Одна комната, одно окно, круглое и намертво вделанное прямо в стену, с декоративной рамой крест-накрест. Решетка вентиляции под потолком, канализационный слив, выходящий в наружную трубу-стояк ... и все. На этом услуги 'Спецстроя' заканчивались. Остальное квартиросъемщик обеспечивал сам — все, что душа пожелает. И на что у него хватит денег.

Насколько понял Алексей, проект 'общаг' вырос из концепции 'хрущевок', доведенной до логического конца. Когда после Конфликта началось становление агломераций и 'консолидированных городских территорий', спрос потребовал много предельно дешевого жилья. Очень много, очень дешевого, возводимого за месяцы, а лучше — недели. Проекты упрощались и перекраивались, пока не дошли до идеи высоченной коробки, лишенной всего, что не представляет жизненной важности. Вообще всего, включая нормальное водоснабжение. Дешевле и проще — уже некуда. В конце концов, вода, тепло, свет — не являются жизненно важными и вполне могут быть куплены отдельно. Тем более, что это оживляет экономику, стимулируя спрос. Постников не слишком оживил экономику своим спросом по причине обычной нищеты, но после недавних приключений следовало радоваться хоть какой-то крыше над головой.

Алексей торопливо натянул тапки, они не грели, но хотя бы защищали ноги от холодного пола. Прошлепал к умывальнику, точнее к конструкции, собранной из пластиковой чаши, пары гофрированных трубок, проволоки и шестилитровой бутыли с технической водой для умывания. Вода была холодной и казалось, что она буквально скребет кожу на лице, как ледяная бритва. Заныла противной тянущей болью пустая глазница. Доктор Эл оказался достаточно 'добр', чтобы оставить пациенту жизнь, но не настолько, чтобы вернуть позаимствованный хром. Время человека с галстуком-бабочкой стоило недешево, кто-то должен был его оплатить.

За бетонной стеной прошуршало — наверное снова робот-'крыса'. Опять-таки для экономии канализация в общагах была представлена трубами, идущими по стенам снаружи, в теплоизоляционных коробах. По ним день и ночь бегали маленькие механизмы, в самом деле похожие на крыс. Они очищали трубы, пробивали затор, счищали наледь. И не давали спать людям с чутким слухом. Слух у Постникова был нормальный, зато развилась болезненная мнительность, страх любой неожиданности. Поэтому его пугало даже невидимое шуршание бездушных машинок.

За стеной громко заголосил сосед, мечтающий со временем выбиться в настоящие уличные музыканты. С талантами у него было не очень, а приступы вдохновения случались внезапно и хаотично, независимо от времени суток.

— Атомная бомба, атомная бомба — КАКОЙ КААЙФ! А-а-атомная бомба, а-атомная бомба — ФАК МАЙ ЛАААЙФ!!!

Песню под названием 'Атомная бомба' придумали после 'урановой войны' между двумя Кореями, которая запалила Конфликт и объединила разделенную страну. Хотя объединила не совсем так, как виделось начавшим потасовку южанам-неоконам... Каноничный вариант песни предполагал далее куплет на корейском, но это оказалось слишком сложно для исполнителя. Он сорвался на фальцет и блеяние, а затем кто-то пробился зычным басом через пару перегородок, рекомендуя певцу заткнуться, пока ему не пришлось протезировать глотку.