Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Амфелисия изящно оперлась на руку и начала жаловаться на неизбывную усталость, переполняющую ее. Целеста помрачнела. На взгляд Пафнутьева театралка была старовата, да и намазана чересчур густо, но индюкам нравилось. И, верно сказать, грудь у нее была даже больше, чем у Целесты, да и вырез глубже.
Зал шумел, официантки сбивались с ног, разнося угощение — устав пирушек подмастерьев ограничивал наименования разрешенных напитков и блюд, но никак не количество. Йо начал что-то играть, но его никто не слышал. Пафнутьев допил первую кружку и заскучал над второй. Индюки увивались за девушками, ведущими какой-то непостижимо тонкий обмен шпильками, Марвин смотрел прямо перед собой. Гелленболдус вздыхал.
— Я не могу пить пиво, — с надрывом сообщил театральный маг. — Это так по-мужлански! Господа, нет ли у кого вина — утолить жажду истосковавшегося сердца?!
— У меня гномья водка есть, — отозвался Пафнутьев. — Могу в пиво долить, будет вкусно. Хочешь?
Театрал содрогнулся всем телом.
— Я хочу, — подал голос Марвин.
— И мне, — заулыбалась Целеста. — Не пить же мальчику в одиночестве, а?
Пафнутьев сделал большой глоток и долил водки в три кружки.
— Не думала, что вы так пьете, голубушка, — процедила Амфелисия.
— А вы сами-то все больше нюхаете? Результат налицо,— сощурилась ее собеседница.
Неужели так и будет весь вечер? Пафнутьев чуть не застонал, но тут, к счастью, дверь опять отворилась.
— Эй, Герлейв! — заорал он, — Сюда!
Хоть с кем-то можно будет по-человечески посидеть.
— Зачем нам здесь этот мужлан? — зашипел ор-Брехтен. — О, нет, только не это, взгляните, кто с ним!
Вглядевшись, Пафнутьев вынужден был признать его правоту. Вечер определенно не складывался. Следом за Герлейвом шла, покачиваясь и улыбаясь пустой улыбкой, Лута, ученица мэтрессы Клавдии, пророчицы.
Заседание магов, как всегда, началось с длинной и пафосной речи мэтра Бертолуччо Ринальдини, придворного мага и главы городской гильдии. Ханубис, зажатый меж пышных прелестей Флавии, косметички, слева, и Бенцелины, специалиста по гриму — справа, делал вид, что слушает, разглядывая сидящих напротив. С летнего пира с ними произошли вполне предсказуемые изменения — Рупрехт, главный мастер иллюзий королевского театра, еще больше осунулся, волосы поредели, глаз дергается, — а как же иначе при его образе жизни? Ушмян, торговец оберегами, напротив, подрастил брюхо, обзавелся новым подбородком и толстой золотой цепью. А вот мэтр Пердурабо, — кхмм, некромант, — ничуть не изменился. Ханубис чуть повернул голову, чтобы с большим комфортом полюбоваться им. Что-то во внешности Пердурабо сразу же выдавало в нем темного мага — то ли горящие на бледном лице пронзительные глаза, то ли черный плащ с высоким воротником, то ли дохлый нетопырь, с этого воротника свисающий. Сейчас некромант мрачно глядел на остывающее блюдо с печеным осетром, костистыми пальцами барабаня по столу. Ханубис широко улыбнулся. Он очень ценил своего конкурента: к тому шло большинство безденежных и бестолковых клиентов, да и любые колебания фона Санеги молва приписывала именно ему.
Придворный маг разглагольствовал о чести и общественном долге, голос его дрожал от волнения. А как же — если маги откажутся платить по новому тарифу, Эрик не погладит его по головке. Флавия шумно вздохнула, повела плечами, распространяя вокруг запахи мускуса и пудры. На дальнем конце стола слышалось перешептывание. Ханубис переменил позу. Есть хотелось все сильнее. Таковы уж эти пиры — долгие разговоры ни о чем в начале, змеиная возня в продолжении. Из двадцати с лишним городских магов он мог по пальцам одной руки пересчитать тех, кто заслуживал хотя бы симпатии.
Ринальдини закончил речь особо высокопарной сентенцией и сел. Собравшиеся оживились, загалдели, спеша наполнить тарелки разнообразными яствами, досель бесцельно прозябавшими на столе. Ханубис помог милейшей Флавии добраться до оленины в клюкве, потом галантно наполнил тарелку голубушки Бенцелины печеной морковью. Когда он разливал вино по бокалам соседок, его окликнула Сияна Белоконь, восседающая между Ринальдини и мэтром Эсмуром, терапевтом. Сияна была красива тем видом красоты, что свойственен эльфам — тонкая, светловолосая, почти подросток на вид, — по виду и не скажешь, что она лучший в городе хирург. Впрочем, насколько Ханубис мог судить, эльфьей крови в ней не было.
— Правда ли, что вы оплатили постройку нового лазарета? — спросила она напрямик.
— Да, разумеется, — кивнул некромант.
— Зачем вам это?
О, разумеется, мысленно усмехнулся Ханубис. Зачем бы ходячему олицетворению зла и тьмы заботиться о простых людях? Не из милосердия же... Сияна, по крайней мере, говорит то, что думает.
— Нужно же ученикам где-то практиковаться.
Сияна на миг закусила губку.
— Благодарю вас от всего сердца, — сказала она.
— Щедрый дар, — вступил и седобородый Эсмур. — Большое вам спасибо, мэтр. Инструментарий на нас.
— Не сомневался в этом.
— Вы так добры, мэтр Ханубис, — растроганно сказала Флавия, прижав ладонь к пухлой груди. В восстановлении лазарета она была заинтересована не меньше целителей — часть компонентов, используемых ею в практике, брала свое начало именно там, что, впрочем, не сообщалось клиентам.— Может быть, вы не откажетесь разрешить мои сомнения в одном вопросе? Ровно семь дней назад мне приснился ужасный сон...
Ханубис замешкался с ответом, потянувшись за фазаньей ножкой.
— Бывают сны, которые просто сны, — веско и брезгливо обронил мэтр Пердурабо. — Особенно у женщин — как у существ, более подверженных внутренним перепадам.
— Мне тоже что-то снилось, — сказал придворный маг. — Более того, — вздохнул он. — Проснувшись, я проверил фон, и что же я увидел? Разумеется, зашкаливающий коэффициент Санеги.
Собравшиеся заговорили все разом, обмениваясь впечатлениями, мнениями и догадками. Ханубис мило улыбнулся мэтру Бертолуччо, внимательно глядящему на него кошачье-зелеными глазами.
— Бездне ведомо многое, чего не пристало знать смертным, — надменно сообщил Пердурабо.
Ханубис сделал глоток вина.
— Любезнейшие коллеги, — сказал он. — Я хотел бы попросить прощения за неприятные минуты, доставленные вам. Боюсь, ответственность за них лежит на мне.
— Что же вы такое делали-то?! — возмутился театральный маг.
— Прошу прощения — Ханубис виновато улыбнулся Сияне Белоконь. — Дело в том, что я несколько увлекся. Понимаете ли, я как раз стоял над тушами убитых драконов, и задумался о заклинании, которое использовал при прискорбном инциденте, произошедшем ранее. И... попробовал его воспроизвести.
— И как, получилось? — поинтересовался сидящий по другую руку от Бенцелины мэтр Мбоноганга, чернокожий и красноглазый посол Джамайго в столице.
— Увы, нет, — вздохнул Ханубис. — Но нет худа без добра, — провалившееся заклинание позволило мне сделать пожертвование в пользу Аравет.
— Да и нервов горожанам сэкономило изрядно, — довольно громко пробурчала Деянира со своего почетного места по правую руку главы. Поверила или решила подыграть? Скорее первое, — видимо, эти дни и вправду были для нее тяжелыми.
— Ну, как сказать... Сработай все как надо, откат был бы намного меньше... — пожал плечами Ханубис.
— Зато крику было бы больше...
— Мэтр Ханубис, — сказал Ринальдини. — Вы просто поражаете меня...
— Как вы посмели использовать темную магию такой мощи в городской черте? — гневно возопил Ушмян. Изо рта у него полетели куски полупрожеванной пищи.
— И в третий раз прошу прощения. Причиной всему — моя рассеянность. Подобное больше не повторится.
— Возмутительно!
— Кошмар!
— Да ладно, случается, — вдруг скрипуче сказал с дальнего конца стола мэтр Ясь, за глаза, а зачастую и в глаза называемый 'Ясем Безумным'.— Задумался человек, со всяким случиться может. Вот я в свое время...
— .. собственно, почему этот трактир так и назвали, — увлеченно взмахнул руками Герлейв. — Стоит он в лавке, ждет, пока ему подушки завяжут. А он как раз о пиротехнических прибамбасах думал, ну и увлекся... и тут лавка как полыхнет! Так он и остался без подушки, а лавка сгорела вся. Подушку уже мне купить пришлось, и то... — он улыбнулся воспоминаниям, от чего его широкое, бандитское лицо вдруг стало совсем мальчишеским. — Насилу купил, продавать не хотели.
— Н-да, — вздохнул Пафнутьев. — Бывает. У меня так как-то постель загорелась. Я связки вспоминал, чтобы... ну... отвлечься... Отвлеклись, оба.
— А девушка что? — жадно спросила Целеста.
— Ну что... тушить помогала.
Гелленболдус томно вздохнул.
— Да, у меня был похожий случай, — взмахнул он ресницами, — однажды мы поднялись в номера с одним неземным созданием, дабы почитать друг другу сонеты Буцонни. Сначала все было прекрасно, мы, как певчие птахи, воспаряли на крыльях поэзии. Но вот когда, ощутив жажду, мы, тихо, как мышки, выбрались в коридор, оказалось, что все помещения засыпали... незабудки... Да чему вы смеетесь, пошляки?
— Мне однажды козлячья шерсть в приворотное зелье попала, — с отсутствующим видом произнесла Лута.
— А я как-то вздумала соседа приворожить — это еще до госпожи Флавии было, — вмешалась Целеста. — В вино ему капнула, а он стакан этот пить не стал, так жена его хлобыстнула. А у него жена такая страшная была, рожа — во, жопа — вот такущая, — и повадилась она, значит, за мной ходить...
— ... и так мой кузен приобрел свой меч, работы самого мэтра Семунда, — втолковывал раскрасневшийся ор-Хейер безмолвному Марвину. — Меч тот был хорош по всем качествам, кроме одного — он был трусом, и каждый раз на поле боя принимался стенать и жаловаться на превратности судьбы.
— Одну минутку, Людвиг, — вмешалась Целеста, — ты мальчика загрузил вконец, дай ему хоть рот открыть! Милый Марвин, — улыбнулась она, перегнувшись через стол так, что прелести ее стали еще более очевидны, и касаясь его руки. — Вы все молчите, а я ни за что не поверю, что вам нечего рассказать! Прошу вас, не мучайте меня, расскажите что-нибудь о себе!
— Что именно? — поднял на нее глаза Марвин.
— Что-нибудь профессиональное... — протянула она, улыбаясь. — Или что-нибудь пикантное... Да что-нибудь.
Боевой маг наблюдал за ними с некоторой досадой. С ней-то все понятно, но вот Марвин мог бы и не пялиться так.
Глядя в глаза Целесте, Марвин улыбнулся — шальной, неверной улыбкой.
— Прошу простить меня, — сказал он. — Я всецело поглощен учебой, а мой учитель говорит, что личные связи с клиентами есть признак непрофессионализма, — так что рассказать мне нечего.
От удивления Пафнутьев расхохотался, и Амфелисия, досель молчавшая над пивом, поддержала его глубоким, с хрипотцой, смехом. Разговоры за столом как-то резко стихли.
Целеста наморщила лобик, облизнула губы. Понимание медленно проступило на ее лице. Пробормотав что-то грубое, она отвернулась. Марвин снова уткнулся глазами в стол.
— Обожаю юных некромансеров! — объявила Амфелисия. — Есть в них эдакий инфернальный шик... Хотя натуры приземленные и не могут оценить его. Целеста, душенька, а помните милашку Кловиса? Что же он такое рассказал в ответ на эту вашу просьбу... что-то про оргию на кладбище, да?
Целеста ответила короткой орочьей идиомой. Театралка рассмеялась опять.
— Ой, только не стройте оскорбленную невинность, — а то я не знаю, из кого вы варите мыло с Флавией на пару?
Подмастерья старались избегать скользких вопросов профессионально-этического качества — не стоит отравлять собратьям редкую возможность напиться даром. Гелленболдус немедленно склонился к товарке, что-то зашептал на ушко. Ор-Брехтен сказал чрезмерно доброжелательным тоном:
— Кстати, ор-Мехтер, знаете, у нас есть обычай — когда в наши ряды вступает новый член, он должен выступить перед всеми, дабы представиться и подтвердить свою лояльность нашему братству. Мне кажется, подходящий момент как раз наступил, а вам как кажется?
— Да? — Марвин оторвался от созерцания столешницы, глянул окрест, будто не понимая, куда попал.
— Угу, точно, — быстро сказал Пафнутьев. Да что же за напасть такая? Совсем из головы вылетело... Пока это недоразумение ходячее тихо сидело за столом, все было вполне терпимо, а что он перед всеми отчебучит? Ну куда его — такого — тащить выступать? 'Позаботься, чтобы его хорошо приняли, — сказала Винсент, — и чтобы он почувствовал себя на своем месте'. Нет, ввести в компанию робкого желторотика — хорошее дело, но Винсент не говорила, что этот самый желторотик будет на грани обморока! Куда, к Духу, смотрит его учитель? Но как бы то ни было...
— Ор-Брехтен прав, Марвин. Пошли, скажешь ребятам пару слов, пока они еще под столы не попадали.
Схватив подопечного за руку, Пафнутьев попытался вытащить его из-за стола, но тот неожиданно уперся, явно пытаясь притвориться мебелью.
— Я не знаю, что им сказать, — пояснил Марвин без всякого выражения. Вытащив руку из хватки боевого мага, он потер запястье.
— Какая прелестная застенчивость! — растрогалась Амфелисия. — Правда ведь, Геллен?
— Ну, что... — протянул Пафнутьев. — Скажи, как ты рад всех видеть и гордишься знакомством, и хватит с них. Но сказать хоть что-то надо обязательно. Герлейв, пошли вместе, а?
К его облегчению, Герлейв согласно заворчал, вставая. Это хорошо. Человек, уже семь лет живущий с Ясем Безумным, совершенно точно справится и сейчас, какой бы оборот ни приняли события.
— Девушку лучше не представлять. И не подавитесь, Марвин, — потусторонним тоном сказала Лута. Пафнутьеву показалось, что она пытается проявить дружелюбие, но уверенности в том у него не было. Лута всегда так разговаривала, о чем бы ни шла речь, и либо несла полную околесицу, либо пророчествовала, — но отличить одно от другого было непросто. Какую еще девушку, во имя демонов Бездны? Онуфрий покосился на Марвина, но и тот, судя по его виду, ничего не понял в речах пророчицы. Но встал, по крайней мере.
Герлейв ласково потрепал Луту по белесым волосам.
— Сейчас вернемся, цветик.
Знакомство подмастерьев с Марвином прошло куда лучше, чем Пафнутьев мог надеяться. Его отмороженный подопечный без запинок повторил, как он рад и горд, ответил на десяток личных вопросов с разных концов зала, и даже бровью не повел, когда под его ногами вспыхнуло пламя, а сцену заволокли клубы густого дыма. Он-то не повел, а Пафнутьев от неожиданности чуть было не сшиб его со сцены. Головы бы иллюзионистам оторвать за такие шуточки...
Небольшой конфуз произошел лишь под конец, когда новичку преподнесли огромную кружку пива, которую, по традиции, он должен был осушить. Марвин подавился на третьем глотке, и долго кашлял, пока Онуфрий и Герлейв хлопали его по спине. Впрочем, откашлявшись, он все допил, и с кружкой в руках вернулся на свое место, — продолжать разговор со столешницей, судя по всему.
— А чего ты на взводе был, я не понял? — спросил Герлейв, когда официальная часть закончилась, а трактир снова наполнился разговорами и звоном посуды.
— Ты что, не заметил, в каком он состоянии? — поразился Пафнутьев.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |