Лесса (общий файл) (заморожено)

Зверь напал.

16

Черная тварь бросилась, сбив Хэффу с ног. Они рухнули, покатились, жрица отмахивалась, но не успевала за врагом, зверь был чудовищно быстр, он кусал, рвал, как стая бешеных голодных вампиров. Зверюга вонзила клыки в запястье, полоснув когтями, распорола мощным ударом задних лап грудь, отскочила и напала вновь со спины, когти полосовали шкуру дракона, как масло. Хэффа не успевала отбиваться от безжалостных, вездесущих клыков, пустить в ход магию не было никакой возможности. Шкура дракона, заново рожденная, спасала от боли, но против когтей отродья, этого порождения древней, запретной магии тех, кто ушел, уберечь не могла. С неимоверным усилием отшвырнув тварь, казалось, состоящую их одних клыков и когтей, Хэффа вскочила, еле удержавшись на ногах, бросила "паутину тьмы". Невидимые лезвия подсекли ножки стола, бабахнуло, звон, грохот и взрывы склянок с ингредиентами оглушили, взметнув клубы разноцветного, едкого дыма, зверь расчихался, затряс головой.

"Ледяной меч" разрубил воздух, "дыхание демона" пролетело сквозь кошку безобидной дымкой. Занялась ткань на столе, полыхнула в клетке под скрюченным телом солома, пламя разгоралось, все ярче освещая комнату, играло на антрацитовой шкуре убийцы. С каждым разом броски хищника все точнее достигали цели, Хэффа едва успевала увернуться, отбить, пару раз она все же задела тварь, но когти только скользнули по густому, длинному меху. Пожар разрастался. Искры летели на пол, начало припекать. Беззвучно скаля клыки, прижав уши, зверь размером с взрослую рысь двигался мягко, бесшумно, казалось, он не касается пола. Хэффа не могла не восхититься работой неизвестных мастеров. Тело хищника было идеально создано, чтобы убивать. Зверь рыкнул, припал к полу, готовясь к прыжку.

У Хэффы закружилась голова, мир поплыл, исчез, она заморгала, но туман сгустился, почернел. Она рухнула на колени, попыталась встать, но не смогла. Тело захлестнула жгучая боль, казалось, её пожирали заживо. Зашипев от нескончаемой пытки, нага оперлась на изувеченную лапу, выставив вторую перед собой, в безнадежной попытке защититься, спастись. Плоть свисала с костей, густая черная смола покрыла кожу, сочилась из ран. Хэффа видела, как следы от кошачьих когтей, вместо того, чтобы затянуться, растут на глазах, ширятся, пускают ростки смерти, наливаясь алым. "Этого не может быть", — подумалось ей. Но это было. Красный цвет крови говорил только об одном — магия уходила. Значит, скоро уйдет и она. Покачнулся, задрожал пол, в голове вспыхнуло, мгла рассеялась, свет пламени стал ярок, невыносим, она видела только глаза хищника, который примерялся к последнему, смертельному прыжку. Зверь припал к полу, сделал маленький, почти незаметный шажок, глаза искали, куда нанести удар. Хэффа схватила горшок с горным порошком, который откатило к её ногам, и швырнула в тварь, бросив вслед Слово. Кошка прыгнула, раздался взрыв.

Хэффу отшвырнуло волной, проволокло по полу, вал огня прокатился по телу, голове, глазам, показалось, лопнули ушные перепонки. Когда глаза смогли видеть, зверь исчез.

Хэффа лежала, собираясь с силами. Ублюдок расправился с ней. Она, жрица, вершина, высшее создание, с силой магии, которой хватит на десятерых, она, нага, сдохнет от кошачьих когтей. Врага рода магического. Убийцы магов. Не таков был её план, но Мать повернула колесо, изменив грядущее по своей воле. Посему так и быть. Решение Хэффа приняла мгновенно, не секунды не сомневаясь, что поступает, как должно.

Она потратила часть силы, что покидала её навсегда, на то, чтобы усмирить пожар, силы приходилось жестко рассчитывать, как крохи пищи в голодный год. Разделавшись с огнем, пожиравшим комнату, Хэффа приступила к главному.

Окунув коготь в чуждое, алое, чем стала её кровь, Хэффа прочертила руну Илья на груди, поверх вырезала руну Крато. Над изувеченной, истекающей кровью ладонью повис огонек. Хэффа прижгла рану. Голос срывался, хрипел, но она прочла "Deammeus meortene" ровно, гладко, без сбоев, как она наставляла учеников. Оборвав жестом незримый круг, завершила аркан. Она забрала у себя жизнь, поставив точку в длинном пути, обретя взамен драгоценные крохи времени. Кадавр довершит начатое.

Кровь остановилась, боль ушла, тепло наливалось странной, чуждой жизни силой. Хэффа с трудом поднялась и, пошатываясь, побрела к дроу. Над его головой кренилась балка, готовая вот-вот обрушиться. На Хэффу сыпались горящие щепки, искры огня, она шла, как только могла быстро, но тело не слушалось. Неуклюже сложившись, нага схватила дроу под руки, оттащила тяжелое, каменное тело к стене, оставляя широкий кровавый след, вернулась за шкатулкой с зельями, которые долгое время были бесполезны. Хэффа сорвала крышку, поддев когтем, выбрала пару флаконов. Рухнув на колени рядом с Рейном, проверила пульс. Тонкая, почти неощутимая нить ещё билась. Слишком часто, слишком слабо.

Жизнь покидала его.

Хэффа открыла первый флакон, из горла которого вырвалось лунное сияние. Разжав зубы Рейна, влила пахнущую гнилью жидкость ему в рот, придержала, чтобы зелье не вылилось. Некоторое время ничего не происходило, кровь продолжала заливать грудь, жизнь уходила с каждым вздохом. Рейн захрипел, в развороченной груди забулькало, его подбросило, выгнув дугой, он задрожал, забился, сник, безвольно раскинув руки. И перестал дышать.

Жрица приподняла ему веко, долго вглядывалась, затем откупорила второй фиал, цвета красного винограда. Разжав сведенные намертво челюсти дроу, влила зелье. Над телом Рейна заструился, заиграл лучами зеленоватый свет. Хэффа прочла "Vivanote's lafierre" и стала ждать.

Или теперь, или никогда.

17

Черный зверь, сливаясь с мраком, крался по погруженным во тьму коридорам. То и дело останавливаясь, он поднимал голову, втягивая в себя затхлый, холодивший нос воздух, и вновь пускался в путь, чутко прислушиваясь к тишине, изредка нарушаемой цокотом мышиных когтей да капелью воды, сочившейся между камней. Чувства были обострены до предела, пьянящие, яркие чувства, они кружили голову, ослепляли, растворяли разум в мире, где есть только охотник и жертва, вкус, запах теплой, свежей крови, бросок хищника и предсмертный крик. Этот мир, мир звуков, красок, полутеней и запахов ошеломлял, пугал. Опасный, чуждый мир, в котором зверь делал первые шаги. Не зная, кто он, кем был, не ведая, кем станет. Но знал, что оставил позади. Огонь, смерть. И тишина.

Такая, что хотелось выть.

У лестницы, ведущей на верхние этажи, он замер, долго, тщательно обнюхивал следы. Запах родного, близкого существа вел, манил, звал за собой, смешиваясь со зловонием его мучителя. Зверь медлил, держа лапу на весу, не решаясь опустить на ледяные камни, но затем, глухо рыкнув, взлетел по ступеням вверх. Туда, откуда несло гарью, кровью и сладковатым, приторным до тошноты запахом смерти. Он остановился в дверях, замер.

Смрад шибанул в нос, но зловоние не могло пересилить страх, боль и безумие, которые грозовым, удушающим облаком повисли в зале.

Догорали лампады, в приоткрытые ставни сочился серый, блеклый свет. Никого. Никого живого. Осторожно подойдя к Свейну, зверь обнюхал дымящийся остов, скользнул к сидящему у стены Прохору. Ткнулся мордой ему в руки и замер, закрыв глаза.

Отмерев, побрел, волоча хвост, к черному кошачьему тельцу. От лап на полу, покрытом тонким слоем сажи, оставались смазанные следы.

Зверь сел, обвил хвостом лапы. Янтарные глаза потемнели, на черной шкуре играли слабые отблески огня, догорающего в огромном камине. Он сидел у кошачьего тела долго, недвижимо, глядя в никуда, затем, лизнув мордочку зверька, рыкнул. Глухо, тоскливо.

У окна ожил, заструился прозрачными волнами воздух, словно над костром. Пахнуло магией. В призрачном окне сгустился туман, пошел мелкой рябью. Не издав ни звука, зверь юркнул под стол, накрытый скатертью, подметавшей пол, и застыл, едва дыша.

* * *

Из портала вырвался короткий, яростный смерч. Шквальный ветер пронесся по залу, снес посуду со стола, забряцали, загудели щиты, завыло в трубе камина, покатились по полу блюда, чаши, кубки, подпрыгивая и оглушительно звеня. Серебряная тарелка, отскочив от стены, крутнулась на ребре и угомонилась у пальцев Прохора, на теле Свейна вспыхнули, погасли угли. Смерч стих, как не бывало, лишь облако пепла кружилось в воздухе да ростки пламени в камине боролись за жизнь. Зверь осторожно высвободил голову из складок скатерти, чудом удержавшейся на столе, и замер вновь, янтарные глаза пристально следили за призрачным водопадом, от которого веяло смертельной угрозой.

Мэррил шагнул в зал. Оценив обстановку, сунул сияющий ядовитым светом клинок в ножны, бросил короткий приказ. Из морока один за другим возникали светловолосые, с серо-зеленых одеждах воины, они молча вставали в ряд за спиной мага, обнажив мечи, похожие друг на друга, как братья. Последней на запачканный черным пол шагнула рыжеволосая эльфийка в амазонке цвета крови.

Маг щелчком отправил в полет частицу пепла, севшую на кружевной серебристый воротник, поправил манжеты, улыбнулся. Улыбка походила на оскал.

Зверь окаменел.

* * *

От мужчины несло дикой, странной смесью запахов, от цветочно-мускусного до пряно-горького, он пах чем-то волнующим, будоражащим кровь. Сильнее всех запахов был смрад магии. Его магия была другой, не такой, как у мучителя в подвале, магия светловолосого пахла лесом, грозой. Охотой.

— Мы опоздали? — голос эльфийки был нежен, певуч, но зверь прижал уши. В голосе таились чары.

— Я не опаздываю. Вы с десяткой в подвальные этажи, они внизу. Я догоню. Судя по беспорядку, — он глянул на трупы, — тут вышла небольшая ссора. Будьте начеку, даже раненые дроу и дракон могут доставить нам несколько неприятных минут.

Эльфийка вышла. Бесшумно, один за другим, воины, от которых веяло лесом, грозой, исчезли следом.

Маг проводил отряд взглядом, каменея лицом. Он долго молчал, хмуря брови, затем его губы дрогнули, искривились в легкой, едва заметной ухмылке. Склонив голову к плечу, он заглянул под стол, не сходя с места. Под кромкой скатерти чернела тьма, но он знал, что зверь там, напряженный, как струна, готовый напасть.

— Ну, вот мы и одни, моя illesstainn, — промурлыкал маг. — Я твой друг, а друзей не след бояться. Я ведь твой друг, правда? Ба, да у нас тут прекрасная, сильная, чудная юная пантера. Я в восхищении, — голос чужака не нес в себе угрозы, беды, но его выдал азарт охотника, который ясно ощутил зверь.

Боль пронзила плечо, обожгла, запульсировала, но он не шелохнулся, лишь кончик хвоста подрагивал в напряжении.

Маг подошел, присев, приподнял край ткани. Открытая ладонь предлагала мир, доверие, глаза лучились добротой, улыбкой, светом. Зверь припал к полу, вздыбив шерсть, из горла вырвался глухой рык.

— Ты напугана, девочка. Ты одна. Я помогу тебе, дам пищу, кров, ты займешь место, положенное тебе по праву. Ты достойна лучшего, моя illesstainn. Ты больше не будешь скитаться, тебе не будет больно, страшно, я, Мэррил, даю слово, обещаю тебе. Тебя никто и никогда не обидит, иначе он будет иметь дело со мной. Ты напугана, ранена, я вылечу тебя, согрею, ты больше никогда, никогда, ни дня, ни минуты, ни единого мига не будешь одна.

Зверь слушал, как зачарованный. Голос звал, манил. Теплый, ласковый, любящий голос.

Кошка рыкнула. Тихо, не грозно, а, скорее, жалобно. И вопрос, и страх, и боль слились в этом рыке. Она осторожно, медленно вылезла из-под стола, не в силах отвести взгляд от лица Мэррила, утонув, растворившись в бездне его зеленых глаз. Радужка глаз сменила зелень на синеву вечернего неба, кожа лица потемнела, волосы посветлели до снежной белизны. Опасения ушли, ей чудилось, что она в безопасности, что перед ней друг, спаситель.

Тот, кто остался лежать там, внизу.

Маг говорил, протягивая к ней руки, маня теплом, звучавшим в голосе, искоркой улыбки, сияющей в глазах. Добротой. Плечо кольнула боль. То же лицо, но запах... Запах другой. Подушечки лап легко, почти неощутимо защекотало. Опустив взгляд, она увидела тонкие, шевелящиеся змеями ветви лиан.

Она взвилась, напала, ударив Мэррила в грудь, сшибла его с ног и бросилась прочь из залы, разорвав, как паутину, магическую сеть.

* * *

Мэррил сел, отряхнул куртку, снял с плеча черный волос. Открыв кулон, свил его в кольцо, вставил в полость, сиявшую серебром, и защелкнул крышку. На его лице расцветала улыбка.

Дитя из пророчества, убийца магов, вертера. Шесть долгих лет ожидания дали плоды. Она здесь, рядом.

И скоро будет в его руках.

18

Вокруг была вода. Не было ничего, кроме воды, только мутная, гнилостно-зеленая бесконечность. Высоко над собой он заметил слабый, крохотный огонек. Рейн взмахнул руками, рванулся к свету. Боль пронзила легкие, толща воды давила, тянула вниз, но он упрямо поднимался, видя над собой лишь звезду в ореоле мягкого, живого сияния. Окатило холодом, рядом пронеслась огромная тень, сшибла, закрутила. Рейн камнем рухнул вниз, в черную, хищную, ненасытную муть, клубящуюся глубоко под ним, в бездне. Вода заледенела, став густой, вязкой, он замолотил, забил руками, задохнулся, камнем пошел вниз. Ярость придала сил, он простонал, выругался. И открыл глаза.

В геенне несло дымом, гнилью и магией. Перед глазами плыла красная пелена, мокрый шелк лип к телу, холодя грудь, плечи, живот. Картина собственной смерти встала перед глазами отчетливо, ярко, живо. Алое на черном, железо, пронзившее грудь... Мертвец, как пить дать. Если только по чьей-то прихоти его не оживили.

На лицо упала щепка, обожгла, он мотнул головой, открыл глаза и содрогнулся. И представить себе не мог, что первым, что увидит в чертогах Матери, будет изувеченная рожа ящерицы-переростка.

Жрица смотрела на него, приблизив к самому его лицу тошнотворную морду, распаханную до костей когтями неведомого чудовища. От Хэффы несло мертвечиной.

Он помнил, что должен её убить, но не помнил, почему. Какая разница. Должен, значит, убьёт. Рейн попытался приподняться, но не смог. Он был еще слишком слаб. В груди кружила вьюга из осколков льда, тело горело от боли, так горят отмороженные пальцы, когда отходят в тепле.

— Я убью тебя, — пообещал он и закрыл глаза.

— Я мертва.

И тут Рейн вспомнил. И пожалел, что жив. Он попытался сесть, упал, повернув голову, обежал взглядом комнату. В комнате погулял сбрендивший огненный элементаль, дымились, догорая, волосы несчастной Трии. Смердело магией. Значит...

Лессы нет.

Захотелось кричать. Тяжело дыша, слыша только биение сердца, рвавшегося из груди, он смотрел на врага. Кровного.

— Рейн рода Дэминиэллей, маг клана Скарабеев. Именем королевы я отдаю тебе приказ. Слушай и запоминай, времени на пустую суету не осталось, — глаза Хэффы покрылись серой пленкой, потемнели. Голос звучал размеренно, тихо, ровно. Безжизненно. — По преданиям, тогда, когда было две луны, альвы создали уникальных, изумительных по способностям воинов. С их помощью древние уничтожили тех, чье имя не произносят вслух и по сию пору. Потом была гибель луны, смена Вех. И вертеры, воины-тени, вымерли вместе со своими создателями.