За поворотом, за углом (Поверь мне)

— Ну а ты? Влюбился, наверное? — поддразнила Катя.

— Ни за что! — покраснел Олег. — В эту задаваку и воображалу? У нас в городке девчата куда лучше.

Хотя та, рыжая еще, может быть, и ничего, подумал он о девчонке из параллельного класса, с которой они стукнулись как-то на бегу лбами, второпях не поделив пролет школьной лестницы. Но она, в отличие от других, после драки перестала его замечать. Ну, да ему это по барабану.

— Я тут бумеранг сделал. Хотите запустить первой? — переключился он на более интересную ему тему.

Владимир приблизился к просвету в заборе, заинтригованный зрелищем и звуками за ним: известные ему личности по очереди швыряли вверх палочку и бежали за ней наперегонки с собаками. Шансы на успех уравнивал непредсказуемый, крученый полет палки. Азарт игроков зашкаливал: Катя и Олег с трудом перекрикивали визг и безудержный лай собак. Но вид у всех был настолько довольный, что невольно искушал присоединиться к игре.

Катерина, сияющая, гибкая, с роскошными, отливающими солнцем темными волосами, заворожила Владимира. Когда, выпрашивая палочку, Черныш поднялся во весь рост и уперся в девушку лапами, у него перехватило дух от страха за ее смелость.

"Повезло хмырю", — позавидовал он Катиному жениху, считая, что слышал его голос в телефоне. Памятуя тот разговор, Владимир не хотел обнаружить свое присутствие, но его засекли. Сначала Олег, потом Катерина. И даже позвали, помахав руками.

Удивив самого себя, Владимир, не колеблясь, заложил повыше на плечо лямку тубуса с чертежами, которые взял на дом, подпрыгнул, подтянулся и, не с той сноровкой, в одно касание, как в армии, но сравнительно легко перемахнул через забор. Затем вразвалочку подошел, приветствуя компанию и оценивая ее реакцию.

— Пап, ну ты даешь! Классно! — прокомментировал Олег.

— Калитки вы из принципа игнорируете? — улыбнувшись, спросила Катя.

— Люблю размяться, — Владимир поиграл мускулами. Осмотрев бумеранг, он заключил: — Зашкурить почище, отбалансировать — и будет возвращаться.

Ему идет небритость, разглядывая Владимира, машинально подметила Катя и поправила прядь волос, наброшенную на лоб ветром. Поймав ее взгляд, Владимир потер щетинистую щеку и подбоченился.

— Вот бы на просторе метнуть, в Алексине, — воодушевился Олег. — Мне пацаны письмо прислали. Ждут, когда приеду.

Еще не дослушав, Владимир переменился в лице. Воротничок рубашки стеснил ему шею, пальцы сжали тубус, где среди чертежей лежало письмо. "А если продублировали?" — вздулась на щеке жилка. Нет, совладал с нервами, Олег в неведении, иначе не умолчал бы. Владимир отогнул воротничок, почесал нос и разозлился:

— Подождут. Каникулы — не за горами. Сейчас дел невпроворот, не до Алексина. И вообще, слишком многого сразу хочешь: и на парад, и к дружкам. Пса спровадишь на волю, тогда и поговорим.

"Деспот!" — сверкнула глазами Катя, огорчившись за поникшего Олега.

— Йау-уауу-уаауф, — вдруг проскулила Магда с такой необычной интонацией, что даже Владимир уловил в ней укор и смешался, укрепив Катю в догадке, что приступы его грубости маскируют какую-то тайную проблему. Но это уже не могло вернуть встрече непринужденность и радость, и Владимир, наспех придумав повод, ушел, на прощание пнув скрипучую створу калитки. А Катя, успокаивая Олега и уверяя, что он непременно увидится со своими друзьями, направилась в сторону пустыря, того самого, с которого началась городская жизнь Черныша, и где через двенадцать минут у гаражей ей назначил свидание хозяин квартиры.

Он тоже явился к условленному месту заранее, но не ради нее одной. Рожин — кряжистый, стриженный наголо брюнет, владелец съемного жилья, беседовал с двумя парнями. Один из них, коренастый и кривоносый, олицетворял для Олега все его школьные неприятности.

С обидчиками довелось увидеться не только Олегу. Разрыв петарды когда-то оглушил и ослепил Магду, но запах убийц самого дорогого для нее человека сохранился в собачьем мозгу навеки. И Черныш не забыл железный привкус пополам с кровью от удара тяжелого темного ботинка в ночь, изменившую его судьбу.

С вздыбленной шерстью, тигриным рыком Черныш остервенело мстил ненавистному ботинку, вгрызаясь в ногу Катиного домовладельца, а Магда исступленно атаковала брючины парней...

II

Контрастом с улицы Владимира обдало жаром непроветренной квартиры. Он настежь открыл окна, разгоняя духоту, а с ней и досаду, что опять нагрянул домой первым. Один гуляет, другая задерживается на работе — Владимир чувствовал себя покинутым.

Чтобы охладиться и поднять настроение, распечатал баночку джин-тоника из холодильника, из запасов от Санчоса. Хлебнул, сощурился, представляя, как опустошив, дополнит ею коллекцию сотоварищей на верху кухонного шкафа. Потом в зеркальной дверце ящика, под впечатлением от давешнего загадочного взгляда Катерины, осмотрел небритые щеки и подбородок. От самосозерцания его оторвал телефонный звонок.

— Дежурный ОВД Обручевского района, Новаторов двадцать, сержант Ловцов. Задержан мальчик с собакой. Утверждает, что ваш сын. Явитесь для установления личности и разбора происшествия.

— За что он задержан? — Владимир хрустнул недопитой банкой.

— Нападение собаки на человека, — выдал дежурный и отключился.

"Доигрались", — екнуло сердце Владимира, а он ведь предостерегал. Уж не Катя ли пострадала от Черныша? Конечно, только у самого закостенелого милиционера повернулся бы язык назвать красивую девушку сухим словом "человек", однако тревога не отпускала Дремлева, и на подходе к опорному пункту она сильно выросла.

Под кустом сирени возле здания милиции на привязи сидели Черныш и колли Катерины. Видя, что их удерживает лишь брючный ремень Олега, пропущенный через ошейники и пристегнутый к хлипкому стволу растения, которое кренится при малейшем движении, Владимир поспешно заскочил в опорный пункт и плотно закрыл за собой дверь.

Внутри гудели лампочки и голоса. По обеим сторонам стола дежурного, молодого сержанта, разморенного жарой и долгой сменой, но пытающегося добросовестно нести службу и рассудить курьезный, в его представлении, случай, напротив друг друга, на четырех прикрученных к полу стульях и приставленной табуретке, разместились "злоумышленники" и их жертвы.

Раненых нет, успокоило Дремлева первое впечатление. Молодчики перед ним, по виду, сами обидят кого угодно. По борцовской привычке он сходу разделил их по степени угрозы и темпераменту на мордоворота, хорька и тугодума. Катерине, сев рядом с ней на место Олега, Владимир буркнул:

— Гадалки не надо: если сын влип в историю — без вас не обошлось.

— Значится так, гражданин Дремлев, — вступил милиционер. — Ваш пес напал на гражданина Рожина, испортил ему обувь. — Мордоворот задрал штанины, демонстрируя ботинки, превращенные Чернышом в галоши. — По закону ущерб, причиненный собакой, должен быть возмещен ее владельцем.

— "Гриндерсы" укандохал, ушлепок, — встрял Рожин, — за сто баксов.

Прямо как сапоги Елены, перевел в рубли Владимир, и больше, чем он зарабатывает за месяц. Аналогичные расчеты занимали и Катерину: за оригинальные джинсы Levis и Wrangler по цене, озвученной парнями, ей пришлось бы отдать жалованье и стипендию до последней копейки. Но если кончина ботинок была неоспорима, то дыры и разрезы на старых джинсах хорошая портниха залатала бы незаметно, в крайнем случае, они годились на шорты — обстоятельства, по мнению Кати, требующие существенной корректировки суммы ущерба.

Но ребята не сбавляли цену и глумились, в особенности младший — наглец с гадливой физиономией: перекошенным ртом, торчащими скулами и перебитым носом.

— На мыло пущу кабыздохов, на ленточки порежу! — брызгая слюной, он кривил и без того пакостное лицо.

Второй парень, тоже неприятной наружности, отечный, с землистого оттенка кожей и сальными волосами, в черной, не по погоде теплой толстовке с длинными рукавами, вертел свисающий с пояса на цепочке ножичек. Иллюзии хотя бы на рассрочку рассеялись, когда Катя поняла, что Рожин, квартирный хозяин, не поручится за нее, что кривой, Толя Краб — именно тип, травивший Черныша, а его подельник смотрит сквозь нее, не моргая, мутными, водянистыми глазами. "Пьян или психически нездоров", — заподозрила она уже в милиции, наблюдая, как ему тяжело сконцентрироваться, усидеть на месте и унять руки. От домыслов Катю отвлек Владимир.

— А если собака — не моя? — сказал он сержанту. — Приблудная, например.

— То есть как не ваша? По признанию вашего сына... — удивился милиционер, но быстро нашелся: — Если не ваша, тогда, конечно, платить не нужно. Но пса, как беспризорного, отправят в ветприемник и усыпят.

— О-о! Туда ей и дорога, на мыло! — тявкнул Краб.

— Нет! — закричал Олег и кинулся к выходу, но был остановлен появившимся откуда не возьмись вторым милиционером, знакомым Кате участковым-усачом.

— Не спеши, — крепко ухватил он Олега и обратился к сержанту: — Тимофей, почему по отделению дети галопируют? И что это у нас за зоопарк под крыльцом?

— Не зоопарк, товарищ майор, — известил дежурный, — а улики, практически, орудия преступления. Покусали людей, повредили имущество.

— Да ну?! И та, с лисьей мордой, кусала? Ну-ка, поподробнее.

После доклада сержанта участковый решил выслушать каждого. Рожин, ссылаясь на личный опыт собаководства, нудно порицал безалаберных владельцев и предлагал примерно наказывать за хулиганство. Владимир, смирившись, что откреститься от Черныша — не вариант, с Рожиным не спорил, соображая, как разойтись в денежном вопросе. Раздражал Владимира хорек-Крабов, который исподтишка задирал Олега и Катерину, предрекая собакам отстрел или газовую камеру.

— Уймись, а! — сказал ему Владимир. — Или для разнообразия меня чем напугай. Есть страшилки не из пионерлагеря?

— Слышь, ты, баклан! — разъярился Крабов. — Нарвешься!

— Прикуси язык, молокосос! — Владимир был хладнокровен. — Герой — перед мальцом и девушкой, а когда за штаны взяли, небось, папу-маму звал?

— Да ты!.. — навис с кулаками хорек.

— А я не кусаюсь, но уши оборвать могу, — безмятежно закончил Владимир.

Разгорающийся конфликт потушил майор, резко призвав Крабова к порядку. Однако даже намека на поблажку Кате, с которой когда-то усач балагурил о безобидности колли, от участкового не последовало. Сурово он растолковал ей и Владимиру, что эта история обернется для них не только возмещением материального ущерба, то есть уплатой немалого штрафа, но, если медицинская экспертиза выявит ухудшение здоровья потерпевших, то и уголовной ответственностью. После чего выдал Рожину и парням ручки и бумагу и стал советовать, как оформить заявление. Тон фразы "привлечь к ответственности" подействовал на Катю и Владимира угнетающе.

— Денег у меня таких нет и не будет, — начистоту объяснился с Рожиным Владимир. — Могу загладить вину по бартеру: виски "Джек Дэниэлс", коллекционная бутыль, полтора литра. Тоже, между прочим, из Америки.

Рожин пожевал губами, поскреб короткую толстую шею и мотнул головой:

— Годится.

— О-о! Может, и ты нам натурой компенсируешь? — Крабов придвинулся к Кате. — Колян, чикса-то ничего. Приласкает обоих, мы долг и простим, — непристойно подмигнув, он загоготал.

Владимир вместе с Катей ощутил гнев и омерзение и отреагировал инстинктивно: взвился с места, сгреб в комок футболку на груди Крабова и рванул его со стула:

— Ты, муравей похотливый! Слюни подбери!

— Чё, обурел?! — всхрапнул вздернутый на цыпочки хорек, размахивая руками в тщетном старании достать Владимира. Предупрежденный отчаянным криком Кати "Володя, слева! У него нож! Осторожно!", Дремлев свободной рукой пригвоздил поднявшегося на подмогу дружка Крабова к табуретке, как вкопал, и зло отчеканил:

— Блок "Мальборо" на двоих — и вы без претензий к девушке. Договорились? Не слышу!

Он легонько встряхнул хорька, чтобы услышать придушенное "Да..." Только тогда вмешались милиционеры.

— На пятнадцать суток, под арест захотели? Нож сюда! — заорал участковый, разнимая Владимира и парней. nbsp;

— Всё-всё-всё! Сразу бы сказал, что девчонка за тобой, и базара нет, — Рожин похлопал по плечам Крабова и Владимира и повернулся к майору. — Командир, молодо-зелено, погорячились и забыли. Какой там нож — игрушка перочинная!

Но участковый все-таки нож отобрал и, невзирая на перемирие, настоял на письменном заявлении от пострадавших: отзовете после возврата долга, убедил он Рожина и парней, а Владимиру и Кате, проверив прописку, велел убираться вон, пообещав, что, если потребуется, вызовет их или навестит.

Выбравшись наружу, Катя с чувством сказала Владимиру:

— Спасибо вам! Я все верну, постепенно, через месяц.

— Непременно, — согласился он. — Натурой. Я — о сигаретах, а вы о чем подумали? — уточнил Владимир, увидев, как девушка запылала огнем. — Шучу. Забудьте — как химчистку пальто и мою неуклюжесть в автобусе.

Протесты отмел:

— Это добро я получаю даром, от кореша за границей. Пить-курить вредно, потому избавление от соблазна мне только на пользу.

И, взглянув на Олега, робко переминающегося с ноги на ногу у куста с привязанными собаками, предложил Кате:

— Пойдемте, я немного провожу вас, раз уж наши звери в одной упряжке.

Олег, все более удивляясь отцу, чтобы не спугнуть удачу, шустро подхватил с куста импровизированный поводок-ремень и на почтительном расстоянии последовал с Чернышом и Магдой за взрослыми.

— Еще утром не поверила бы, что со мной такое приключится, — нахлынули на Катю эмоции, — милиция, штраф — позор! Как закоренелый преступник. А это ведь я сама привела всех сюда... Зачем? Струсила быть с этими наедине, на пустыре...

— Три амбала — и я бы струсил, — поддакнул Владимир.

— Врете. Вы ножа не побоялись.

— Так я это... потом испугался, — выкрутился он и посерьезнел. — Смех смехом, но с собаками пора что-то решать.

— Это я услышу вечером не раз, — Катя вообразила фирменную пилку от Ксюши. — По-вашему, собаки вышли из-под контроля? Неужели вам не показалось, что той троице досталось неспроста? Парни — форменные садисты. Слышали, как Крабов жалел, что когда-то не добил Черныша?

— Возможно, из-за его давней тяги к дорогой обуви, — допустил Владимир, — разорительной не для меня одного. Я вот что скажу, не обижайтесь. Сегодняшние проблемы — результат вашей с Олегом безответственности. Считаете, посюсюкали с псиной, домой взяли — добро ей сделали? Дни напролет зверь величиной с пони один в квартире, как в конуре. Куда ему энергию девать? Вот с ума после и сходит. И дальше. У Олега планы на лето: лагерь спортивный, друзья в Алексине — кому ухаживать за его игрушкой? Вы соберетесь отдохнуть на море, куда пса денете? Так— то, — он сделался странно угрюм. — Да с чего, вообще, уверенность, что ему у вас лучше? Лелеете, а он свинтит туда, где кости сахарнее, мясо толще и не ругают...

— Собаки не предают, — возразила Катя, — они не падки на корысть. Магда пришла ко мне сама, в дом своего хозяина, потому что до сих пор любит его. И я отдаю себе отчет, что она не принадлежит мне и, если захочет, вольна уйти.