Кто ты? (главы из романа)

— Могли прознать поздно.

— Либо столь же поздно решиться.

— Или дерзость свою явить.

— Отчего князь засаду не почуял?

— Десятник Залата отвлек его. Приглядывают за ним уже.

— Мы на Залату этого тоже отвлечься можем. Попусту.

— Князь Кирилл и сегодня не умеет еще внимать непрестанно, и не скоро обучится.

— Однако соглядатая разглядел.

— И что? Самочинен пока дар княжий.

— Фрязин тот — истинный или ряженый — мог и сам 'позвать' его.

— Зачем?

— Может, дать нам знать, что за противниками нашими такоже наблюдают.

— А отчего князя в живых оставили?

— Что ты говоришь такое, мастер Георгий! Бог с тобою!

Оружейник покачал головой:

— Когда убить хотят — наверняка бьют. Да и после еще... Для верности пущей. Я мечник не из лучших, одначе удар именно с той силою нанесу, что мне надобна. Отче Ворон, князь тебе поведал о порезе на правом виске.

— Да.

— Туда же и удар выверенный был нанесен. Порез тот спрятать. Поэтому вопрос у меня: что же такое с мозгом да разумом они творить научились?

— Может, и не научились, а нас усердно в том убедить хотят — уж больно мудрено выстроено все это. Чересчур.

Белый Ворон поднял голову.

* * *

Группа людей быстро и споро проникла через калитку. Один из них остался у входа в тени навеса привратника, а прочие, пригнувшись, нырнули под кусты аллеек и стали двигаться в сторону братских келий.

* * *

— Это по наши души! — хмыкнул отец Власий. — Не отвлекайся, Вороне. Что там с этим мастером Витигостом?

— Дома он уже, в Кружичах своих. Хоть и не вольной волею убил, одначе повину будет год держать. Есть тут кое-что, братия...

— Да ну! Князь добре в него смотрел!

— Да не туда. Золото было при нем, а кошель — кожи сыромятной. Мягок-то до чего! Так только подольские кожемяки в Киеве умеют.

— И что?

— И гранец его киевской работы, показалось мне.

— Правда ваша, отче, — подтвердил мастер Георгий. — Тамошние зброяры тот бронебой ладили.

— Ага... Уже удумал что-то?

— Поспрашивают мои люди там.

* * *

Быстро осмотревшись, человек присел у двери. Легонько, кончиками пальцев подергал дверную скобу и заглянул в щель у косяка. Дернул головой. Один из его спутников тут же выпустил из рукава железную лапу, сунул под порог, навалился на нее. Дверь взвизгнула, сходя с петель. Они вдвоем рванули ее на себя, опрокидывая, и отскочили в стороны. Седые головы в дальнем углу сумрачной келии повернулись на шум.

* * *

— И в убийстве купца этого, и в отравлении неудавшемся опять дерзость вижу, други мои. И силу показную: дескать, дотянемся до вас, где только пожелаем.

— Может, запугать хотят?

Димитрий усмехнулся:

— Думал ли ты в детстве, мастер Георгий, что старших легко можно вокруг пальца обвести? И я такоже. А в юности моей врагов глупцами почитал.

— Наблюдают, как действовать станем да где и как явим себя?

— Теплее, пожалуй.

— Мнится мне, что отравителя не та рука направляла, что мастера Витигоста, — подал голос отец Власий.

Белый Ворон согласно опустил голову...

* * *

В руках людей на входе холодно и смертно блеснули акинаки.

— Ну что, отцы, — короткие молитвы можно успеть прочитать. Не обижайтесь! — проговорил один из незваных гостей.

— Да мы не в обиде, — отозвались от стола в углу. — Молитесь!

Седые волосы и бороды полетели в стороны, а тяжелый дубовый стол — в нападавших.

— Не они это! Подмена!

— Западня!

— Назад, братцы!

— Бей их! Неоружные они!

Клинки рассекали и разили пустоту. Серые тени заметались по келии. Короткие стоны и булькающие всхлипы завершались лязгом стали о каменные плиты пола и глухим стуком падающих тел. Двое у входа бросились прочь, почти тут же хрипя и валясь на землю. Тени прекратили свой порхающий танец.

* * *

Белый Ворон облегченно вздохнул.

— Да, всё уже, — подтвердил отец Власий. — Никто из братий и 'неусыпающих' ущерба не претерпел.

— Слава Тебе, Господи... Никогда всего видеть не можешь. Каждый раз сердце не на месте, пока не окончится.

* * *

Иов огляделся по келии:

— Все целы?

— Все.

По лежащей за порогом двери громыхнули сапоги, в проеме появилась голова:

— Брат Иов, у тебя кровь на лице.

— То не моя, — он провел тыльной стороной ладони по щеке и указал вбок:

— В этого его же сототварищ и угодил — вместо меня. Брызнуло. Остальные живы, скоро оклемаются. Того — у калитки задней — взяли?

— Да.

— Брат Иов! Брат Иов! — Навстречу от колокольни с громким топотом несся маленький помощник звонаря. — Из ельника знак подали!

Инок кивнул:

— Слава Богу — и тех тоже повязали. Всё, братия, — несите. Запирать поодиночке. Прочих позже подвезут.

* * *

Мастер Георгий нерешительно пошевелился, опасаясь нарушить молчание. Белый Ворон кивнул ему, не поднимая головы:

— Говори, брате.

— Отравитель этот...

— Мы даже имени его не ведаем — затворен накрепко. Как и он не ведал, что ждали его. Князь Кирилл едва не помешал — успели братия-то. Пусть теперь пославшие его думают, как и сам князь, что сбежал ото всех да в воду канул. Не всё нам одним головы ломать.

— Отчего-то мнится мне, что коротка цепочка от него к хозяевам, — заметил отец Власий.

— Так...

— Так не умеем мы пока дверей отпирать, брате. Надеемся.

— Отец Паисий чрез друзей да знакомцев своих былых такоже поспособствует, — добавил Димитрий.

— Перед доном Пеллегрино некогда цитадели падали! Хе-хе...

— Это кто таков, отцы? Влиятельный человек?

— Весьма и весьма. Его там нынче падре Паисио кличут.

— Не серчай на отца архимандрита, брате Георгие, — недавно ты у нас.

— А почему князь не должен был видеть, что отравитель пойман?

Отец Власий вздохнул:

— А почему нас ждали здесь — как думаешь?

— Неужто...

— Да, мастер Георгий, да. И пока с этим жить надобно. Так-то... А вот и настоятель к нам грядет уж. Да куда ж ты подхватился-то? При дверях он, да не при этих пока.

— И вот еще что, отцы: а ведь он может и о даре Виданы открыть им.

Белый Ворон покачал головой:

— Его вопрошают — он отвечает, не более. А как спросишь о том, о чем не ведаешь? Да и я приглядываю.

— Сказать по правде, о мире том никогда и ничего наверняка знать не можешь. Девчушку же беречь должно пуще зеницы ока.

— В дубраве ей ничто не грозит.

— В дубраве — да.

Старенький архимандрит с кряхтением высвободился из покойного кресла:

— А вот теперь встречаем...

С галереи донеслись быстрые шаги и дверь распахнулась под сильною рукою.

— Благослови, батюшка игумен!

* * *

Отец Варнава поднес четки к глазам и, задумчиво прищурясь, повертел в пальцах кипарисовую бусину:

— Расспрашивал, вестимо дело. Князь Стерх говорит, что сам решение принимал, кого приглашать. Советчиков не припоминает. Одначе, мысль меня не оставляет, что устроена была поездка наша. Весьма и весьма тонко, да устроена. А тут еще и помощь эта в деле Государевом. Явная услуга со неявным значением.

— Новые друзья у нас объявились?

— Да Бог с тобою, добрый молодец, — покривился Димитрий. — У нас и старых-то нет. Это как в деле торговом: выгодно — не выгодно.

— Ну что — будем звать уж?

— Пожалуй.

Отец Варнава повернул голову к двери:

— Брат Илия!

— Да, отче?

— Можно вызволять витязя нашего.

— Да, отче.

* * *

Кирилл сделал вид, что дочитал до какого-то места, и только тогда с недовольством поднял глаза на брата Иова.

— Что, княже, — поинтересовался тот, — славное чтение?

— Увлекся, знаешь ли.

Инок, повернув книгу к себе, открыл титульный лист: 'Рачительный Огородник. Как закладывать, сушить и хранить навоз, а такоже Иные Доброполезные Наставления, составленные смиренным монахом Клеопою к вящей пользе единомысленных братий'.

— Ну да. Не хочу отрывать тебя, но пора.

— К гостям на смотрины, я так разумею?

— Да. Книгу с собою можешь забрать — жаль будет недочитанного.

* * *

Кирилл переступил с ноги на ногу. Прежде, в ожидании этой встречи, он думал, что будет чувствовать себя круглым дураком. Или наоборот — ощутит нечто эдакое... Возвышенное или возвышающее, что ли. А на самом деле внутри вдруг не оказалось ровным счетом ничего. 'Забавно...' — отстраненно и равнодушно проплыло в голове.

— Дальше-то как жизнь свою мыслишь, княже?

— От вас, отцы всечестные, ждал узнать о том.

— Свое слово скажем, да и тебя послушать надобно.

Загодя заготовленные в достойных выражениях ответы расползлись в клочья и упорхнули в серый туман.

— Отец покойный меня сюда отправил — значит, волю его я исполнить должен.

Мастер Георгий как-то быстро и виновато взглянул на отца Власия — тот нахмурился.

— А с другой стороны — вотчина родовая без меня остается... — ощутив стыдный толчок изнутри, он быстро поправился:

— Без князя, то есть.

— До совершеннолетия твоего Государь опекунство учредит, — подал голос отец Варнава. — Пожелаешь ли назвать кого по имени?

— На волю Государеву положусь.

— До указа за вотчиною приглядывать согласие дал князь Единец, сосед ваш.

— Ага.

Отец Власий подался вперед и уставил на Кирилла сухой темный палец:

— На княжение думаешь вступать?

— Боле некому, отче.

— А как мыслишь сие? Ни опыта у тебя, ни умения. Стало быть, чужим разумом да советом поначалу жить придется. И, может статься, не токмо поначалу, а подоле. Потерпишь ли? Найдешь ли узду крепкую на гневливость да гордыню свою?

Снизу медленно начала подыматься строптивая волна. Кирилл перевел взгляд за окно. Огромная еловая лапа помахала ему успокаивающе.

— Княжье служение великого терпения и смирения требует. О смирении же сугубо памятовать должно, ибо оно — первейшая заповедь не токмо для князя, а для всякого доброго христианина, в каком бы звании не пребывал он... — продолжал каверзно многословить отец Власий. Палец его все так же мерно покачивался в полном согласии со взмахами клочковатой седой бороды, но слова вдруг потеряли всякий смысл и стали исчезать в пляшущем солнечном луче.

Кирилл впустил этот луч в себя и улыбнулся. Хитреца в глазах архимандрита сменилась непониманием, даже растерянностью.

— Лучших наставников чем вы, отцы мои, я и помыслить бы себе не смог. То честь для меня и радость великая. От всего сердца говорю.

— Да видим, видим...

— Отче Вороне, а почему у нас с Виданою мысленно встречаться боле не выходит?

— И Ворон, княже, не всегда ответить может.

— А отчего не любопытствуешь, что за обучение ждет тебя?

— Даже и не знаю. А если думать сейчас стану, отчего так, то запутаюсь да совру нечаянно. Не хотел бы.

— Ишь ты...

— Просьба одна есть.

— Проси! — отец Власий царственно взмахнул рукою и приосанился. — Хе-хе...

— Нельзя ли мне прежде в Гуров съездить?

Отец Варнава пошевелился:

— Княже, мы ведь говорили о том. Новых вестей нет. Знаю тебя — свое дознание мыслишь учинить.

— И не помышляю, отче. Могилам хочу поклониться да службу поминальную отстоять, — ему показалось, что в глубине глаз отца Варнавы метнулось нечто. — А с людьми переговорить да расспросить — разве не вправе я?

— Вправе. Добро, отправишься с братом Иовом.

— А когда?

— Вскоре, княже.

Палец отца Власия помахал наставительно своду келии:

— Молодость терпения не взыскует, ей — чтобы сейчас да вдруг. Потому стоит она у врат обители, да привратника едва за бороду не хватает: а подать, дескать, мне князя Ягдара не медля! Хе-хе...

Каменные плиты пола ушли из-под ног Кирилла.

— А почто ты дернулся-то так, княже? Перепугался чего?

— Отец архимандрит, ты меру-то знай,— неодобрительно заметил Димитрий.

— Отцы всечестные... — начал Кирилл, стараясь обуздать голос.

— На этом всё, княже. Ступай, ступай.

— А скоропоспешное да неразмыслительное устремление к юным девам...

— Довольно, отче Власие. Старость тоже может за бороду ухватить-то...

На углу у столярных мастерских он едва успел пригнуться и проскочить под бревном, которое несли на плечах двое послушников.

— Простите, братия!

— Экий ты прыткий!

— А перепрыгнуть — слабо, княже?

Отец Варнава усмехнулся, отходя от окна:

— Что, отцы: улов сейчас разбирать будем?

— А сколько их всего?

— С теми, что в ельнике поджидали, ровно дюжина выходит.

— Я-то есть хочу! — сварливо объявил отец Власий. — Может, все уж потрапезничаем перед тем? Да и Димитрию добрый обед на пользу пойдет — так ли, старче? Авось, и подобреешь.

Глава 13

Долговязый послушник, сложившись над нею почти вдвое, что-то говорил и указывал рукою вверх по улочке. Видана вдруг перестала кивать, повернула голову. Ее глаза встретились с глазами Кирилла. В воздух взметнулась и затрепетала растопыренная ладошка:

— Ягдар, вот он, вот он! Я нашла его!

На одном из пальцев робко поблескивала маленькая голубинка.

Послушник разогнулся, смущенно взмахнул руками и поспешно зашагал прочь.

Кирилл почувствовал, что на лице его расплылась самая глупая из улыбок, но почему-то ощутил от этого невыразимое наслаждение.

— Я сама нашла его, сама!— продолжала твердить Видана, запинаясь и переходя на шепот. — Твой подарок... Мой перстенек... Мой... Ягдар...

— Ты меня простишь?

— Ты прости меня!

Они сказали это в один голос, тут же от того рассмеявшись ясно и легко.

— А и вправду все так и вышло! До чего же хорошо — да, Ягдар?

— А что вышло-то?

— И матушка, и батюшка говорили, что ты не помянешь ничего, даже таким вот малюсеньким словечком не укоришь, а просто сразу и простишь. А я не верила и боялась — вот дура-то, да?

Кирилл замотал головой.

— Ягдар, а она красивая, княжна эта?

— Так ты же видела ее!

— Ну, видела. Как по мне... А для тебя?

— Для меня ты красивая, Видана.

— Еще раз скажи.

— Красивая. И краше всех, правда... А отчего ты по имени ее не называешь?

— Не хочу — и все. Ягдар, а что ты любишь?

— Ну... 'Деяния Славных Мужей', особенно о древних люблю, германские саги да зинги героические очень хороши, из греческих любомудров да риторов...

— Нет-нет-нет! Вот из такого: если пироги, то с чем? А если сладкое, то...

— А-а-а... Ага... Да много чего — и землянику с молоком, и окост свиной, и рыбу иудейскую, и творог, если с медом да со сметаною намешать... А что?

— Матушка говорит: 'Ты князя порасспроси, что любит он, сама то сготовь да угости с ласкою — лучше того, дочушка, мало что быть может'. Ой... Зря я про это сказала, да?

Кирилл опять замотал головой и спохватился:

— Что ж мы посередь улицы-то все стоим?

— А где ты живешь, Ягдар?

— А вот если вверх пройти да налево свернуть, да опять налево, то там настоятельские палаты будут. А во втором ярусе — келии гостевые. В одной из них и мы с Иовом. Так отец Варнава благословил. Ты в обители не бывала еще? Хочешь, покажу? Пойдем.