Аутист

Я представил себе ужас человеческой личности, запертой в клетку непослушного тела и калечного разума, которая только успела увидеть свет между смыкающимися прутьями темницы, как безжалостный фонарщик равнодушно уходит во тьму, откуда нет возврата... И устыдился. "Своих не бросаем" — таков был основной принцип слизеринцев во времена моей учёбы, таковым он остаётся и сейчас, в годы моего деканства. И пусть Поттер — не слизеринец (я представил себе лицо Джеймса при известии, что его сын поступил на Слизерин, и не смог удержаться от злорадной гримасы), но я уже признал мальчишку своим, взял на себя бремя присмотра за ним, ввёл его в мир магии, который ему не смогут показать никакие, пусть даже самые лучшие, магловские доктора, но без которого Поттеру не жить. Я привык доводить дело до конца, каким бы безнадёжным оно ни казалось на первый взгляд. И мне очень не хочется думать, что, отступись я сейчас, Дамблдор непременно найдёт мне замену, и кто знает, что станет с мальчишкой тогда?

-Никаких возражений, доктор Робертсон. Давайте обговорим детали.

Ещё дважды до Рождества я посещал дом Дурслей. В последний раз Гарри обнаружился в саду — укутанный в шарф и плед поверх тёплого пальто, он раскачивался на садовых качелях, бездумно глядя пространство неподвижным взглядом. Шёл сильный снег; дорожку и следы на ней давно замело, и казалось, что мальчик сидит здесь давным-давно, позабытый, покинутый, медленно превращаясь в одну из тех садовых скульптур, что так любят ставить в своих садах зажиточные бюргеры.

Я замер, не решаясь потревожить следами сияющее безмолвие: Поттер, страстно не любивший перемены, мог отреагировать на это очень бурно. Он заметил меня, но не сказал ни слова: просто упал с качелей, перекатился на спину и замер, звездой раскинув руки и ноги. Обеспокоенный, я предельно осторожно коснулся его разума: не болен ли ребёнок? — но тот был безмятежно спокоен и тих. Поколебавшись, я шагнул к нему и улёгся рядом, наплевав на то, как это выглядит со стороны. В детстве мы с Лили, сбегая от Петунии в парк, обожали делать снежных ангелов — падать в сугроб, раскинув руки, и долго-долго лежать, глядя в переплетение веток над головой и всегда разное небо, а потом быстро-быстро возить руками, словно пытаясь взлететь, и, поднявшись, спорить, у чьего ангела крылья вышли лучше...

Как давно это было...

-Я хочу пригласить тебя в гости, — бездумно сказал я. Не так нам виделся этот разговор в беседах с Рипли и Робертсоном, но что уж теперь? Не лежать же молча!

-К зельям? — хриплым от долгого молчания голосом спросил Гарри.

-Да, — согласился я. — Только мой дом далеко-далеко отсюда. Дальше, чем клиника. Туда надо ехать долго-долго — на машине, потом на поезде, потом на автобусе и опять на машине. И вокруг будет много людей, никуда не деться.

-Только так?

-Ехать — да. Но есть ещё способ. Волшебный способ. Я ведь говорил тебе, что мы — ты и я — волшебники?

-Говорил, — согласился Гарри. Я машинально отметил, что память у мальчишки и впрямь прекрасная: памятный разговор состоялся единожды и давным-давно, причём Гарри был тогда не в самом лучшем своём периоде. — А мисс Рипли?

-А мисс Рипли — не волшебница. Зато она очень хороший врач.

Мы помолчали, потом он требовательно спросил:

-Какой волшебный способ?

-Есть очень хитрый волшебный секрет, — чувствуя себя дураком, начал я. — Если очень сильно захотеть, можно переместиться мгновенно. Раз — и ты уже в другом месте.

-Правда? — от удивления он даже приподнялся на локте и заглянул мне в лицо. На ресницах его намёрз иней — странно, температура воздуха не была такой уж низкой, я не мёрз в снегу даже без согревающих чар. Ищет зрительного контакта, машинально отметил я. Прежде он всеми способами этого контакта избегал. Ого!

-Правда. Только надо очень-очень хорошо знать, куда ты хочешь попасть.

-Я не умею так сильно хотеть, — он лёг обратно.

-Это не беда. Я умею. Так сильно, что смогу перенести кого-нибудь ещё. У меня получилось перенести даже мисс Рипли, а ведь она совсем не волшебница.

-Я тоже так смогу?

-Мы можем попробовать, — предложил я. — Только обязательно спросим мисс Рипли, ведь она следит за твоим здоровьем. А если захочешь, можем прокатиться на поезде — далеко-далеко.

-Не хочу людей, — чётко сказал он и умолк — на этот раз окончательно. Так мы и молчали, пока, обеспокоенная долгим отсутствием, в сад не заглянула Рипли и не увела нас в дом.

Близилось Рождество. Первый — самый неоднозначный — вариант Антиликантропного уже можно было предъявлять учёному совету, хотя я не оставлял надежд, что сумею ещё немного улучшить рецептуру до презентации. Разумеется, эту модификацию никто бы не пустил в коммерческую разработку, мне всего лишь предстояло продемонстрировать, что я не впустую трачу выделенный грант и ценные ингредиенты, а уж для этого моё зелье вполне годилось. Школьники стонали от непрерывных контрольных и возросшего домашнего задания, преподаватели сбились с ног, готовясь к концу года, и даже директор поотстал от меня: у него и без того хватало дел.

Поттер же загремел в клинику на очередное обследование. На этот раз не выдержала Петуния: мальчик практически перестал нормально спать, толком не ел и либо лежал на полу, уставившись в пространство отрешённым взглядом, либо торчал на кухне, раз за разом повторяя один и тот же рецепт: штрейзель со сливами.

-Постараемся удержать его от очередного отката, — пообещала измученной миссис Дурсль Рипли, усаживая пациента в машину.

-Сенсорная перегрузка, — определил доктор Робертсон и порекомендовал Гарри полный покой.

Конечно же, все наши планы на Коукворт отложились на какое-то неопределённое "потом". Спешно выдернутый в Лондон запиской от мисс Рипли, я только понапрасну потратил время: увидеться с Гарри мне не дали, мотивировав категорическим запретом доктора на посторонние посещения.

-Извини, — вздохнула девушка, ставя кружку с кофе из больничного буфета на заснеженный бортик беседки. Для разговора мы выбрались в больничный сад, где в это время года посетителей было исчезающее мало. — Выходит, я зря тебя сорвала.

-Ничего, я только рад возможности вырваться хоть ненадолго из того бедлама, в который школа неизменно превращается перед праздниками.

-Жаль, что так вышло. Гарри уже так изменился...

-Вы же сами объясняли мне механизм откатов и прорывов. В прошлый раз откат был гораздо тяжелее.

-А прорыв — очень значительным, — кивнула доктор. — Будем надеяться, что в этот раз выйдет не хуже...

Помолчали. Мисс Рипли грела ладони о чашку, отпивая кофе мелкими глоточками, я бездумно любовался укутанным в снег садом.

-Где планируешь встречать Рождество?

-В Хогвартсе, — машинально ответил я, огорошенный столь внезапной и кардинальной сменой темы. Надеюсь, она не предложит встречать его... совместно? Крайне неудобная выйдет ситуация.

-Я тоже на дежурстве, — она одним глотком допила кофе и отставила чашку. — Привыкла за столько лет. Дома-то всё равно никого, а пациентам помощь нужна и в праздники, и в будни. Пусть лучше выходные возьмёт кто-нибудь семейный.

-Согласен, — я вообще недолюбливал праздники. Единственный плюс их в том, что большая часть студентов разъезжается по домам, и школа на короткое время становится приемлемой для обитания. Но год за годом я был вынужден принимать участие в глупых рождественских ритуалах вроде совместного праздничного ужина для преподавателей и тех несчастных малышей, что по каким-то причинам остались в замке. Альбус наверняка сделает всё, чтобы выставить профессоров в унизительном виде: к примеру, придумает какой-нибудь дурацкий розыгрыш или велит эльфам развесить всюду омелу, или... Да чего только не перевидал я за годы преподавания в школе! Директор говорит, что делает это для сплочения коллектива и создания домашней атмосферы, но я уверен, что ему просто нравится над нами издеваться. А мне ведь ещё и не повезло родиться сразу после Нового Года!

В самом деле, сбежать, что ли? Отговориться... да хоть теми же экспериментами с зельем. Ведь могут у меня идти процессы, которые нельзя прервать даже ради торжественно обставленного приёма пищи? Как-нибудь обойдутся без моей унылой физиономии, им же лучше: аппетит портить не буду. Или вовсе ничего никому объяснять не стану, предупрежу, что на праздники покину замок, и топчись оно всё гиппогрифом...

Перспектива блаженного одиночества встала перед внутренним взором недоступной фата-морганой. Определённо, эту мысль стоит подумать.

Я подумал, и когда через пару дней в учительской подняли вопрос о распределении праздничных дежурств, сообщил, что на все выходные намереваюсь отбыть из замка.

-Как же так, мальчик мой? — укоризненно сказал директор, после педсовета вызвав меня к себе. — Прежде ты себе не позволял так манкировать своими обязанностями.

-Директор, — предельно вежливо сказал я, — последние полгода я в дополнение к основным своим обязанностям вожусь с вашим недоделанным героем, Поппи в последний месяц требует зелий в три раза больше против обычного, послезавтра у меня первая защита проекта, а вы ещё хотите навесить на меня дежурства? Могу я позволить себе хоть немного отдыха? Уж как-нибудь преподавательский состав справится с десятком-другим школьников. Не думаю, что порядок в Хогвартсе поддерживается исключительно благодаря мне.

-Но, Северус...

-Альбус! Думайте, что хотите, а я отправляюсь в отпуск. Уверен, что Попечительский совет меня поддержит.

-А как же твои эксперименты?

-Я завершил первую часть исследований, теперь дело за приёмной комиссией. Нет смысла начинать следующий этап без их визы.

-Ну, хорошо, — директор пожевал старческими губами. — Не ожидал от тебя такого, но что уж... Как-нибудь поскрипим старыми костями, управимся, даст Мерлин.

Ага, прибедняйся побольше, так я тебе и поверил.

-Но будет у меня к тебе ещё одна небольшая просьба. Уж выполни, не побрезгуй, уважь старика.

Переигрываешь.

-...Передай мальчику, да смотри не говори, от кого. Пусть думает, что от Санта Клауса, хе-хе, — коротко хохотнул директор, вручая мне невесомый свёрток, упакованный в яркую рождественскую бумагу.

-Гарри не верит в Санта Клауса, — машинально ответил я. — Для него недоступны такие абстракции, и подарков он обычно пугается. Что там?

-Совершенно ничего опасного, уверяю тебя.

-Мне придётся объясняться с лечащими врачами, — я не торопился принимать подарок. — Не хотелось бы проблем с персоналом клиники. У Гарри очередной откат...

-Придумаешь что-нибудь, — безапелляционным тоном сообщил он и выставил меня вон. С подарком, чтоб его пикси съели.

Коллеги отнеслись к моему грядущему отсутствию гораздо более лояльно.

-Дело молодое, — философски объявила Помона, переглянулась с Поппи, и дамы с одинаковыми ухмылками чокнулись кружками, в которых, подозреваю, кроме вечернего чая была и капелька-другая бренди.

Канун Рождества ознаменовался таким снегопадом, какого Англия не видывала лет пятьдесят. Ковыляя по сугробам Коукворта, я радовался, что не обременён автомобилем или иным громоздким средством передвижения: тут и там виднелись свидетельства превосходства стихии над творениями рук человеческих. Убранный и отремонтированный, родительский дом показался почти уютным — по сравнению со стенами Хогвартса так и вовсе королевским убежищем! Во всяком случае, здесь меня не достанут ни школьники, ни педсостав, а от директора я как-нибудь отобьюсь. Школьные эльфы без проблем согласились снабжать меня провизией, так что от бытовых неудобств я был избавлен.

Давненько у меня не выдавалось таких спокойных праздников! С мисс Рипли мы обменялись предельно нейтральными подарками: шоколад и качественная тетрадь для записей (в кожаной обложке и с прилагавшимся вечным пером) для неё и набор превосходного чая и кофе для меня. Признаться, я до последнего сомневался в необходимости этого жеста, но счёл, что подобное пренебрежение традициями будет вопиющей невежливостью.

Подарок для Гарри мы с доктором вскрыли сами. Провались пропадом директор с его интригами, я не собираюсь вредить ребёнку и усложнять работу медперсоналу!

-Что это?! — ахнула Рипли, вынимая из обрывков бумаги крупный лоскут текучей, легчайшей, нежнейшей ткани.

-Легенда, — я прикоснулся к подарку и убрал руку. — Мифическая мантия-невидимка. Никогда не думал, что увижу её вживую.

-Но зачем она Гарри?

-Понятия не имею. Видите ли, директор упрямо не хочет понимать, что Поттер действительно отличается от обычных одиннадцатилетних детей и не сможет эту вещь ни оценить, ни использовать.

-Детям такие игрушки вообще ни к чему.

-Вы совершенно правы, но Дамблдор слывёт чудаком даже среди магов, а это что-то да значит!

Короткая записка, приложенная к подарку, не содержала подписи, но я сразу узнал и почерк с завитушками, и изумрудные чернила. Внутри глухо заворочалась притихшая было боль потери.

-Вот как, — медленно произнесла Рипли, прочтя записку. — Наследство отца, значит.

-А ведь будь у Поттеров той ночью эта мантия, они, вполне возможно, остались бы живы...

-История не знает сослагательного наклонения, — грустно сказала девушка. — Что толку сейчас жалеть и вздыхать о былом? Его не вернёшь... Надо думать, как жить дальше.

-Как быть с мантией?

-Не представляю, зачем бы нам отдавать её мальчику. Что он будет с ней делать?

-У меня не настолько богатая фантазия, — хмыкнул я. — Давайте спросим у доктора Робертсона? Как по мне, я вернул бы её в родовой сейф Поттеров и забыл.

-Гарри может очень интересно отреагировать на такой подарок, — задумчиво проговорила доктор, не торопясь выпускать мантию из рук.

-А как же откат?

-К счастью, удалось обойтись малой кровью. Гарри отдохнул и уже почти пришёл в себя. Сейчас мы его беспокоить не будем, возможно, позже... Конечно, если разрешит доктор Робертсон.

Доктор Робертсон — не без помощи Рипли — сам связался со мной в последний день каникул.

-Видите ли, мистер Снейп, я в тупике! — жизнерадостно, как всегда, произнёс она, едва я переступил порог его кабинета. — Гарри спросил меня "как увидеть волшебство?", а я, к стыду своему, не нашёлся с ответом!

-Пусть посмотрит на творимые им разрушения во время выбросов. На мой вкус, очень наглядно.

Доктор замахал руками:

-Что вы, что вы! Этак будет у нас очередной откат, вот и всё.

-Могу познакомить его с профессором МакГонагалл — той, что превращается в кошку, помните? Или же вот, меня просили передать Гарри наследство его отца, вот только я сомневаюсь, стоит ли? Наденет он эту мантию, и как вы его искать будете?

По горящим искренним любопытством глазам доктора я понял, что меня ждёт очень долгий разговор и не один эксперимент с этим недоброй памяти артефактом.

Гарри был тих и задумчив. Подарок долго держал в руках (заново оборачивать мантию в бумагу мы не стали — ни к чему лишний раз заставлять ребёнка нервничать), молча выслушал объяснения (это волшебная мантия. Мантия-невидимка. Её передал тебе... один волшебник. Мантия — это такая одежда. Если её надеть, станешь невидимым. Никто тебя не будет замечать...).