Как раз этого Флёр и хотела избежать... Но от княжеского приглашения не отказываются, и она рассыпалась в благодарностях, уверяя, что никогда не смела и мечтать о подобной чести и расспрашивая, что подобает делать и говорить, чтобы не причинить по невежеству бесчестья князю.

Всё это могло бы затянуться очень и очень надолго, если бы не подоспевший толмач. Молодой Цай действительно оказался молодым — попросту мальчишкой младше Вышаты, лет, пожалуй, пятнадцати, не больше. И Флёр он сразу не понравился...

— Смазливый щенок... -проворчала она на родном чернолесском диалекте.

Дело, впрочем, было не в возрасте и не в смазливом лице — хотя такие и не нравились Флёр — а в глазах. Мальчишка упорно не смотрел никому в глаза, как того и требовал этикет хитой, но иногда поймать его взгляд удавалось...

Это был взгляд лазутчика и убийцы. Взгляд человека, которого с пелёнок воспитывали лазутчиком и убийцей... И если это всего лишь толмач, то она — императрица ромеев. Нет, приставить к чужакам соглядатая — это правильно, но Цай на простого соглядатая не тянул никак. То ли хитой всем чужакам не доверяли до такой степени, то ли только им — значения это не имело.

— Бедовый юнак, — тихо сказал Вышата на родном языке. — От такого добра не жди...

— Не твоё ли дело за такими следить? — поинтересовалась Флёр.

— И оно тоже, — согласился Вышата. — А только его прозванье — Змеёныш... А я всё ж не ёж, чтобы змей душить.

— Змеёныш... — протянула Флёр. — Ладно, уж коли святому по силам было изгнать змей из Ибернии, то и мы с божьей помощью с одним змеенышем совладаем.

Змеёныш Цай, несмотря на все подозрения, был весьма полезен. Он прекрасно знал язык торков, лингва франка Востока, и не стеснялся указать на ошибку, если та могла навредить. Быть может, все подозрения и беспочвенны — да только доверчивые вольные торговцы долго не живут. Не просто соглядатай Змеёныш Цай... Но без него не вышло бы должным образом приготовиться к княжеской аудиенции.

Князь — или ван на языке хитой — был почти самовластным правителем области, выше которого стоял только сам император. Вот только императора не было... И князья уже примеряли императорскую корону. Конечно, ещё будет рейхстаг, на котором мудрецы назовут "ближайших по крови и достойнейших по духу" возможных преемников... Но война уже неизбежна. Ваны — курфюрсты — были родичами императора, и любой из них был вправе принять корону... И кого бы ни назвали мудрецы, кто бы ни был избран рейхстагом — подчинятся ему не все. Влезать в хитросплетения чужих интриг не хотелось... Но, кажется, уклониться не выйдет. Что же, придётся играть в тарок чужими картами — обычное дело для вольного торговца...

Явиться к князю подобало в лучшем платье и с лучшими драгоценностями — и это было непросто. Драгоценностей у Флёр и в лучшие времена было немного, а уж теперь... Пожалуй, один только драконий браслет, подарок царя сколотов. Браслет, похоже, был местной работы, и каким путём попал к сколотам — кто знает? Впрочем... Откуда бы знать такое гостье из далёких стран?

С одеждой было проще — подходящий сколотский наряд у неё имелся, да и её спутники что-то припасли, а что выглядит оно непривычно — тем лучше. Сразу видно, что люди издалека пришли и местных обычаев не знают — и если делают что не так, то не желают оскорбить.

Но сперва гостей, разумеется, пригласили в баню.

Баня оказалась столь же необычной, как и всё в стране Серес. Здесь мылись в больших — по плечо глубиной — бочках, воду в которых грели раскалёнными камнями. Камни подбирались такой величины, чтобы долго и равномерно остывали, а вода в бочке была почти невыносимо горячей, кроме того, следовало время от времени выбираться и омываться прохладной водой... А после всего купальщик ложился на скамейку, и сурового вида монах— костоправ тщательно разминал всё тело.

После такой бани Флёр чувствовала себя словно заново родившейся. Исчезла усталость, словно и не было долгого пути, расслабились натруженные мышцы, ушли то и дело донимавшие дурные мысли...

— Эх, хорошо! — вторя её мыслям, высказался Волмант, крутя ус. — А всё ж с нашей баней ничего не сравнится!

Баня что у ливов, что у рутов была одинакова, и испытав её на себе, Флёр не могла не согласиться. Но и здешняя была хороша...

В последний раз взглянув на отражение в полированной бронзовой пластине, Флёр поправила шапку и чуть сдвинула ножны акинака. Вряд ли кто-то сейчас признал бы в сколотской воительнице Цэцэг Флёр Боланд фон Айтерзенталь... Да только здесь её нет — в отличие от воительницы. Флёр и сама не знала, кем сейчас была в большей степени, да и значения это не имело — она, как и всегда, была только собой, и неважно, какое платье и какое имя носила сейчас...

Впрочем, сейчас не время предаваться отвлечённым размышлениям — слишком уж серьёзный предстоит разговор. Вряд ли князя просто так заинтересовали гости из дальних стран — наверняка ему что-то от них нужно, и возможных вариантов не так уж много. Кто нужен государю, замышляющему войну? Воины, торговцы и лазутчики. А вольные торговцы — почти всегда лазутчики... Но какой прок от лазутчика, не знакомого со страной? Ну, к примеру, он может отвлекать внимание от настоящего лазутчика... И, равно чужой для всех, может провести в своей свите лазутчика туда, куда бы его иначе не пустили. Или, не пользуясь ничьим особым доверием и не участвуя в распрях, может передать слова одного князя другому, не привлекая к ним внимания... Всё это Флёр случалось делать, и всё это она ненавидела и всеми силами старалась избегать — но сейчас, кажется, не выйдет. А впрочем, зачем гадать — ещё немного, и она всё узнает...

Юй-ван, правитель области, был невысок, широкоплеч и одноглаз — правую глазницу занимал поддельный глаз, выточенный из ясписа. Будучи правителем приграничной провинции, он неплохо говорил по-торкски, так что услуги толмача не требовались... Чему Флёр была только рада.

— Добро пожаловать в Серединную Державу, — произнёс ван. — Легка ли была ваша дорога?

— Не труднее, чем нам посильна, — ответил Волмант. — Благослови тебя бог за твою заботу, княже.

— И вас пусть не оставит Небо своей милостью, — князь коротко поклонился стоящему в нише стены маленькому алтарю. — Но лишь невежа станет держать гостей на пороге, потому прошу вас присоединиться к нашей трапезе. Правда, многие наши кушанья чужестранцы находят слишком необычными...

— Необычное не значит дурное, — с поклоном ответила Флёр. — А покуда не отведаем — не узнаем, хорошо оно для нас или дурно.

Кухня страны Серес оказалась весьма богатой и изысканной, хотя некоторые блюда — например, заквашенные яйца — гости отведать не рискнули.

Столовые приборы тоже сперва причинили немало неудобств — хитой употребляли для еды две длинные палочки, которыми действовали с удивительной ловкостью. Однако и с ними освоились, пусть и изрядно позабавив хозяев...

Говорили за столом о пустяках — у хитой полагалось не говорить за едой о серьёзных делах и громко чавкать, показывая своё удовольствие. Но вот подали та, ван сам заварил его, разлил по чашам — и разговор пошёл всерьёз.

— Итак, страна ваша велика и богата, хоть и не столь обширна, как наша, — князь вдохнул аромат напитка и только после этого сделал крохотный глоток. — но, верно, и у вас благородным юношам, родившимися вторыми, трудно устроить свою судьбу?

— Такова жизнь, — пожала плечами Флёр. — Не все могут уделить младшим детям достойное наследство.

— Но если эти благородные юноши получат достойную цель и достойную награду — разве откажут в помощи нуждающемуся в их отваге?

Флёр поднесла к губам чашу, наслаждаясь ароматом и размышляя. За возможность сплавить далеко и надолго младших сыновей немало дворян ещё и приплатит, да и император не откажется отделаться от межевых рыцарей — а им и вовсе нет разницы, из чьей казны получать жалование. Желающие найдутся... Но только ли в этом дело? Плох тот курфюрст, что не примерял императорскую корону, а Юй-ван плох не был...

— Тяготы пути могут отвратить некоторых, но довольно храбрых воинов охотно двинутся в путь, чтобы снискать славу и защитить справедливость, — ответила она. — Но, думаю, и в Серединной Державе сыщется немало людей, чья доблесть не находит достойного применения?

— Увы, ничто не совершенно, кроме Просветления, — вздохнул князь. — Думаю, среди них довольно сыщется тех, кто готов помочь правому делу...

А вот это уже было интересно. Похоже, Юй-ван немало нуждался в воинах, которые не смогут переметнуться к врагу — по крайней мере, не сразу — а значит, не слишком доверял своим людям. Да и если посмотреть, кто ещё с ними за столом... Наследник, советник-евнух и капитан гвардии — княжеские клиенты... И всё. Ни вассалов, ни семьи, ни придворных... Ну да, доверчивый князь, конечно, не живёт ни долго, ни счастливо — но этот определённо вышел за обычные пределы. Этим надо пользоваться...

— Заранее прошу благословенного Юй-вана о прощении, если мои слова — пустой страх, — Флёр снова отпила та, — но наш разговор напомнил мне кое-что... Думаю, вам ведом народ халга?

— Одно из множества племён степных варваров с севера? Да, мне они известны, хотя мы и не уделяем им большого внимания — они далеки от нас.

— Боюсь, скоро это переменится, — Флёр поставила опустевшую чашу. — Говорят, среди них явился вождь, коего, следуя пророчеству, называют сыном волка и лани, жеребцом, который покроет весь мир. Вождь этот объединил многие племена, и, быть может, провозглашён уже великим ханом. Зная о поразившей вашу страну усобице, не сюда ли он направит своё войско?

Лица хитой было трудно прочесть, а князю и вовсе подобало сохранять невозмутимость — но новости явно оказались для него неприятным сюрпризом.

— До нас доходили слухи, — медленно произнёс он, — но, вижу, мы не оценили их по достоинству. Если вы не ошиблись, дело может обернуться большой бедой...

— Как и для нас, — включился в разговор Бела. — Мой народ — жители степей, не так давно сами бывшие кочевниками, и из всех народов Ойкумены всего более угрожают они нам. Между тем, если бы короли Ойкумены, царь сколотов и вы, князь, хотя бы знали друг о друге, то могли бы при нужде подать помощь против халга, хотя бы просто ударив в тыл уходящему войску. Если вы, князь, обретёте корону, то будете иметь уже готовый союз, пусть даже и союзники ваши будут далеко...

Князь благожелательно внимал. Союзники, до которых добираться полгода, много пользы в битве не принесут... Но одно дело армия, а другое — торговая миссия, которая может хоть и раз в год караван снарядить, зато не одну сотню хаптагаев с погонщиками нанять. А это — железо в крицах и кожи, если уж не мечи и доспехи, лес, хлеб и полотно, и наёмники — "охрана" каравана, вместо которых, к тому же, легко послать солдат... Всё, что нужно для войны, и пусть идти придётся почти полгода — уж столько даже княжество продержится, не говоря уж о всей империи.

— Всё это ново и необыкновенно, и требует размышлений, чтобы труды не пропали даром... — задумчиво произнёс князь. — Но начинать всё же подобает с малого... Позволено ли спросить, куда проляжет ваш дальнейшей путь, или это почитается дурным?

— Сказать по правде, княже, нам и самим то неведомо, — ответил Волмант, поглаживая усы. — Купец идёт за выгодой, потому мы и домой отсюда можем повернуть, а можем и дальше двигаться, ежели будем знать, где можно товар сыскать.

— Я слышал, что в дальних странах шёлк в большой цене, — заметил князь, — а лучший шёлк делается в княжестве У, и цена его там пусть и не мала, однако ж меньше, чем здесь.

— Это добрый совет, — признала Флёр, снова отпив та. — Но как мы можем отблагодарить князя за него?

Их компанию совершенно явно втягивали в местную политику, и это был как раз тот случай, когда уж лучше самим вызваться, да на своих условиях, чем ждать, пока силой загонят или хитростью заманят.

— Княжество У — давний наш союзник, но в стране назревают мятежи и беспорядки, и даже с большой свитой может быть рисковано путешествовать. Торговцы же, тем более — чужестранцы, пройдут свободно, и если вместе с ними обыкновенным воином пройдёт наследник...

— Быть может... — задумчиво протянула Флёр. — Но всегда есть риск, что маску сорвут, не так ли?

— Конечно же, тот, кто совершил бы это деяние, снискал бы благодарность в обоих княжествах... — князь собственноручно наполнил чаши та, и торг начался.

XII

Язык хитой не похож ни на один известный нам, хотя имеет немалое сходство с языками сопредельных стран. Каждое слово в их языке произносится одним из семи тонов, подобных тону музыки, и от того, хотя бы и слова эти звучали для непривычного слуха одинаково, они совершенно различны и записываются разными знаками. От этого язык хитой похож на птичьи трели, и чужаку весьма сложно его изучить.

Столь же удивительно и письмо хитой. Для каждого слова есть у них отдельный знак, каковой может быть употреблён и как слог, пишут же они справа налево и сверху вниз, так что каждое новое слово стоит под предыдущими. Письмена их весьма сложны и изысканны, так что искусство каллиграфии хитой считают самым почтенным.

("Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь")

— Ты уверена, что это было правильно? — Бела явно не был в восторге от её согласия.

— Нет. Но так мы, по крайней мере, знаем, во что нас втянули и можем хотя бы без больших потерь выкрутиться, а то и прибыль получим. Не согласись я на это — и втравили бы нас во что другое, а мы и не знали бы. А уж тут никак не извернуться — разве что чудом... А в чудеса я не верю. — Флёр тяжело вздохнула.

В какую навозную кучу они вляпались, она понимала лучше всех — опыт имелся... Но и она давно уже не та наивная девочка — жизнь вольного торговца избавляет от всех иллюзий. Но риску и цена полагалась соответствующая — а привилегиум стоил риска.

Привилегиум — и копьё неистового огня.

Принцу полагались телохранители — хотя бы двое, а каждому телохранителю полагалось по два огненных копья и припасы к ним. "Копьё", собственно, копьём не было — это была бамбуковая труба, на четверть пустая. В эту четверть помещалось огненное зелье, а перед ним — смесь тёртого угля и густого земляного масла, после чего отверстие закрывалось пробкой. Пропущенный через пробку фитиль поджигал зелье и масло, и оно со страшным шумом вылетало шагов на десять, поджигая цель. Иногда вместо масла засыпали камни или осколки глиняной посуды — получалось не хуже пращи...

Правда, хватало такого "копья" всего на два-три раза.

Впрочем, как раз это Флёр не волновало — огненное зелье было куда важнее, даже если его не получится добыть...

Они вышли с рассветом, полдень миновал с час назад — но все разговоры в караване вертелись вокруг их договора — как будто они могли что-то изменить. Первым к этому выводу пришёл Вышата, и принялся учить Арью лингва франка. Флёр, немного понаблюдав за ними, тоже отбросила мысли о прошлом и сосредоточилась на будущем. На принце Цане, притворявшемся наёмником... И его слуге Цае по прозванию Змеёныш.