— Даже если он сказал правду — могли обмануть и его самого. Тем более, если это решение не его, а всей шайки... Что, если их натравил кто-то из врагов нашего нанимателя? Ему самому это не нужно, а вот кто-нибудь из свиты запросто мог решить сыграть собственной колодой...

-Ты ставишь на заговор?

— Более всего вероятно. Врагам внешним ещё требовалось разбираться, кто мы такие, а чиновники Юй-вана и его родственники получили вести из первых рук...

— А сам князь? Хотя... Ты права, ему самому это не нужно — от сына он мог куда проще избавиться, — Вышата перебрал струны, — чужаков к такому никто не подпустит. А вот кто-то из дома его мог случаем воспользоваться... Вот что скажу вам, товарищи: крепко следить надобно и за княжичем, и за людьми его, и за Змеёнышем — а за ним особенно, ну да это уж моё дело...

— Ты ведь гусляр? — удивилась Арья. — Или не мерещится мне, и сам ты змеёныш?

— Мерещится, — буркнул Вышата, — не змеёныш я, а змей подколодный...

XIII

Хотя страна Серес славится шелком, но даже и здесь не каждому дозволяется носить одежду из него. Запрещено носить шелковую одежду палачам, могильщикам, убойщикам и другим людям, чьё ремесло почитается нечистым, а также невольникам. Все же прочие стараются иметь хотя бы одну шёлковую вещь, поскольку в их языке слова "шёлк"" и "долголетие" звучат сходно. В обыкновенных случаях простой народ носит одежду из конопляного или крапивного полотна, удивительно крепкого и лёгкого, более богатые и знатные к тому добавляют древесную шерсть и шёлк, благородное же сословие носит лишь шёлк, в холода же все, кто может, носят шерстяную одежду.

("Описание торгового путешествия на Восток, а так же стран и людей, в них живущих, сделанное Евой Айтерзенталь")

Дорога тянулась и тянулась, до границы княжества У оставалось два дня, и до самой границы местность была почти ненаселённой. Разбойники здесь встречались, хоть и нечасто, и за окрестностями следили только наёмницы, остальные же, хоть и держались настороже, но занимались своими делами.

Флёр, пользуясь моментом, расспрашивала принца о княжестве У и — менее подробно — обо всей стране и её соседях. Хороший торговец, едва выйдя в путь, уже обдумывает два следующих, а третий замышляет — а Флёр была хорошим торговцем...

По словам принца получалось, что ничего такого, чего не было бы у самих хитой, их соседи не имели. Более того, всем искусствам и ремёслам, по уверению хитой, соседние страны были обязаны именно им... Что, возможно, было отчасти правдой — по крайней мере, применительно к их юго-восточным соседям. Моны и нго, а также ва, жители восточных островов, действительно во многом были подобны хитой, но вот жители Сицзяна были уже совсем иными. Даже внешностью они куда меньше походили на хитой, а их обычаи, язык и письмо и вовсе не имели ничего общего. Обычаи — если только Цань не шутил — были и вовсе невероятными. Так, по его словам, одна женщина могла выйти замуж сразу за нескольких братьев — дело, для прочих народов неслыханное. Или их странная и мрачная вера, в изложении Цаня чем-то напоминавшая парфянское учение Арамаста... Вера эта, как считалось, пришла из Синда, так что, на взгляд Флёр, что-то из парфянского учения и могло попасть сюда — но куда больше её интересовали северные соседи хитой.

Халга.

И здесь принцу было, что рассказать...

Хитой не любили Степь и боялись степняков, отгораживались лимесами — но избавиться от угрозы не могли. Народы Степи постоянно тревожили страну Серес, отряды хитой платили карательными походами — без особых успехов — и тянулось это многие века. Принц и сам не раз возглавлял такие походы..

Но недавно всё изменилось. Появившийся несколько лет назад новый вождь сперва не привлёк особого внимания — такие вожди, более или менее удачливые, редкостью не были. Обычно ему удавалось объединить всего лишь несколько племён и устроить большой набег... Но этот повёл себя необычно — он действительно решил подчинить всю Степь, а затем и весь мир. Разумеется, никто в его успех не верил... И принесённые Флёр вести оказались изрядной неожиданностью. И, похоже, принц отправился в соседнее княжество именно поэтому, а все прочие разговоры были лишь предлогом и обманкой для лазутчиков.

Если так, то дело это ещё хуже, чем она думала.

Приотстав, Флёр поравнялась с Вышатой и, перейдя на родной язык, изложила свои мысли.

— Почти наверняка, — кивнул гусляр. По-швабски он говорил на восточный манер, словно выходец из Леноса или даже, скорее, Кумерсона. — Не знай я про халга — поверил бы, не задумываясь, да и на самом деле там что угодно может быть. Может, и правда мятеж кто-нибудь замышляет... Но не это главное. Для халга ничего лучше распри у хитой не придумаешь, как ни старайся — им и воевать-то почти не придётся.

Флёр поёжилась — уходя от одной смуты, ей не повезло нарваться на другую... И не известно ещё, что хуже.

— И если мы с тобой правы, то с этой повозки мы никак не соскочим, — продолжил Вышата, — вот уж действительно, в навоз да с разбегу...

— Выкрутимся, — усмехнулась Флёр. — Куда деваться-то?

Послав коня рысью, она вырвалась вперёд, на скаку вскидывая лук — приметное дерево на обочине было отличной мишенью, а недавняя стычка отлично показала, что до совершенства ей далеко... Хотя многие из её знакомых мастеров-лучников уже остались позади.

Пять стрел с глухим стуком вонзились в нарост на стволе, почти в середину — куда и целилась Флёр. Немного левее, конечно, но не настолько, чтобы зверю или человеку стало от такого лучше. Ещё одна попала пальца на три правее, чем надо — похоже, она неправильно учла ветер. И это на скаку — неплохо даже по меркам сколотов, хотя, например, Арья без труда попадала в глаз белке, гоня лошадь во весь опор... Но она и по сколотским меркам была лучницей выдающейся. Да и в бою сколоты больше старались смутить и нарушить стрелами вражеский строй, после чего в дело вступали катафракты...

Подскакав к дереву, Флёр выдернула стрелы, проверила их и вернула в горит. Да, неплохо — но можно куда лучше... И она не собирается останавливаться.

На ночлег остановились уже в темноте — но до границы княжеств оставалась половина дневного перехода.

Страна, в которую им предстояло вступить, была известна лучшим шёлком и искусными ткачами, но не воинами — однако это ничего не значило. Когда в стране назревает мятеж, немало людей неожиданно обретают воинский дух... Чему необыкновенно способствует возможность вволю пограбить. Сколь бы благородными ни были идеи восставших, грабежи были неизбежны... Как и всегда на войне.

— Настроение княжества У мне сейчас неведомо, — скорбно произнёс принц, — но последние вести говорили о спокойствии. Вести эти пришли в день нашего выступления, и я, недостойный, не задумался, как узнать о переменах...

— Я всего лишь странствующий торговец, — поклонилась Флёр, — и знания мои вряд ли нужны воину — но всё же нам нередко случается приходить в страну, не зная её дел...

— И как же поступает торговец в таком случае?

— Он приходит на постоялый двор и не скупится, наливая вино и задавая вопросы. Не расспрашивая прямо, но лишь переспрашивая и удивляясь, услышишь куда больше...

Цань задумался — похоже, и здесь принцам нечасто случается задаваться подобным вопросом... Да и сама Флёр, будучи ещё наследницей, а не приложением к титулу, ни о чём подобном не задумывалась — казалось, ещё рано — а потом стало поздно.

— Нападай там, где враг не защищается, — произнёс, наконец, принц. — Теперь я лучше понимаю... Благодарю вас, почтенная Цэцэг, ведь вы позволили мне взглянуть на известное иначе и тем открыли новую грань истины.

Флёр только покачала головой — все эти церемонии и славословия изрядно утомляли.

Ночь прошла без происшествий, и на рассвете караван снова двинулся в путь. И снова никто не мог сказать, что ждёт впереди...

На заставе, однако, всё было спокойно — настолько, что там даже не было солдат — лишь трое стражников и чиновник. При этом один из стражников дремал у очага, а начальник стражи играл с чиновником в тавлеи. Правда, за дорогой им это следить не мешало, и караван встретили, как подобает... и сразу же потеряли к нему всякий интерес, узнав, что купцы не везут ни соли, ни железа.

И то, и другое в стране Серес принадлежало казне и должно было немедля выкупаться... Чего в княжестве Вэй не было. И одно это говорило о планах князя больше, чем сказала бы сотня подметных писем...

Разумеется, говорить Флёр не стала ничего — лишняя пара ушей в караване имелась, а венценосные особы не любят догадливых... К счастью, у хитой был собственный шатёр, так что вечером можно будет поговорить без этих лишних ушей — и решить, что делать дальше. Ведь тогда получалось, что принц должен не только предупредить о халга и предложить как можно быстрее избрать нового императора — но и собирался вести речь о вполне конкретном новом императоре...

Мирная застава осталась за спиной, впереди лежала столь же мирная дорога — и всё это почти наверняка было обманом. Но в любом случае с повозки уже не спрыгнешь, а значит, стоит подумать, какую прибыль можно извлечь...

Царская память коротка — не то, что грамоты. Verba volent, scripta manent — привилегиум просто так не отбросить, а благодарность курфюрста, избранного императором, будет достаточно велика, чтобы привилегиум дать... Хотя, конечно, ожидать можно и другого — слишком уж царская благодарность переменчива. Правда, и новости среди купцов расходятся быстро — и страну такого неблагодарного монарха торговцы будут избегать, а это для страны скверно... Но было и ещё кое-что.

По ту сторону Танаиса любой правитель знал, что лучшая награда купцу — привилегиум. Временный или пожизненный, на любую торговлю или только на отдельные товары, с правом передачи или без него — вопрос частный... Но каковы обычаи хитой и законы страны Серес? Дозволяют ли они пожаловать привилегиум иноземцу? Больше того — а ведом ли им вообще привилегиум? Не стоит гадать — об этом она спросит толмача, а что до награды — дойти бы сперва, а там будет видно...

Цая удалось расспросить только на привале — и пришлось немало постараться, объясняя, о чём идёт речь. Но разъяснить всё же удалось — и Цай ответил:

— Такая вещь есть, но её можно дать только на некоторые товары и не более, чем на пять лет. Или волей Сына Неба...

Намёк весьма прозрачный... Вот только у Флёр не имелось и тени желания лезть в политику ещё глубже. Один раз уже попробовала — хорошо хоть, успела ноги унести... Да и деньги тоже — конечно, кое-что она припрятала, но золото на две тысячи тренни на дороге не валяется, да к тому же это всё равно больше, чем все её схроны. А уж теперь... Даже с тем, что у неё есть, она получит раз в двадцать больше, чем выручила бы за меха... А если удастся всё задуманное — даже без гильдейской доли она заработает едва ли не больше, чем стоит весь Айтерзенталь.

Привилегиум, пусть даже временный, мог бы немало в этом помочь. Однако жизненно необходимым он не был — лишь упрощал дело. Постоянный привилегиум дал бы куда больше... Но тогда придётся бросить кости за одним столом с сильными чужой Ойкумены... Нет. Снова нет — как ни своди прибыль с тратами, тут убытки такие, что вовек не покроешь.

Торговец, тем более вольный, не избегает риска — но тщательно взвешивает его. И если выгода не стоит опасности — отступает.

Здесь выгода не стоила опасности — никто не садится за игру, не зная правил...

Ночь прошла спокойно, и к полудню караван достиг города Вэйян — первой цели их путешествия. Здесь Цай немедленно ускользнул по княжеским делам, телохранителям пришлось остановиться на постоялом дворе — и толмачом пришлось поработать принцу.

И с этим он прекрасно справился, лишь укрепив свою личину — уж теперь в нём никто не заподозрил бы благородного человека.

Принц Цань не просто переводил слова Флёр — он ещё и торговался так словно от этого зависело спасение души и выигрывал иной раз до трети цены... За что и получил от Флёр пять ляней в награду.

— Друг мой, — сказала она, вручая серебро, — если судьба лишит вас нынешнего достояния, смело избирайте путь торговли, ибо у вас есть несомненный талант. Поистине, лишь в ученики вам гожусь я, недостойная!

— Ничем не заслужил я ни речей, ни награды, — заявил в ответ Цань, — ведь я всего лишь повторял то, что приходилось мне видеть, не задумываясь о сути — словно учёная сорока, повторяющая слова, но не разумеющая сказанного!

Правда, отказываться от серебра он не стал...

Цай вернулся только вечером. Принц, выслушав его, глубоко задумался, а позже, созвав спутников, сообщил:

-Дела наши переменились, и завтра утром нам необходимо двинуться в Ухань, главный город княжества. Вышел бы я и сегодня, но не хочу вызывать подозрения... Потому что я узнал две новости, одна другой горше. Умер Сыма-ван, правитель У, муж рассудительный, справедливый и честный — а значит, остудить горячие головы будет некому... И всё же это меньшее бедствие, чем другая весть — Шао-ван, правитель Южного Ся, разослал своих людей возмущать народ и смущать умы. Именно поэтому я должен как можно скорее встретиться с Сунь-ваном, новым правителем У. Он мой названный брат... Но дела государственные могут разрушить любые узы.

— В этом, к несчастью своему, я не могу вам возразить, — тяжело вздохнула Флёр. — Итак, завтра мы выходим в путь...

— Да, и к ночи придём в Ухань. Отец мой отправил туда мою свиту, будто бы со мной, она придёт через три дня — тогда и я объявлюсь, а до того переговорю с Сунь-ваном тайно. Потому, когда это случится, мы расстанемся, я выпишу вам подорожную и найду толмача — Цаю придётся остаться со мной...

— Верно говорят: кому суждена виселица, тот не утонет, — вздохнула Флёр. — Изгнанная смутой, покинула я родные края — но смута пришла за мной...

— Но ведь смута открывает и новые пути, — заметил Цань. — Быть может, Куан-Коу, покровитель странствующих торговцев и изгнанников, ведёт вас, дав возможность преумножить достояние? Да, смута — великое бедствие, но тот, кто сумеет оседлать тигра и взнуздать дракона, тот, поистине, уподобится святым бессмертным...

Караван привычно двинулся в путь на рассвете. Флёр, не слишком довольная новостями, всё же молчала — от таких предложений не отказываются... Тем более — посреди чужой страны, за десятки тысяч миль от дома. Положиться на честь принца — всё, что им оставалось, и будь что будет. В конце концов, если дела пойдут совсем уж плохо, можно бросить хаптагаев — а небесные кони унесут от врага...

Но пока что такого конца ничто не предвещало, и караван, не задерживаясь, шёл в столицу княжества — решили даже на ночь не останавливаться, пока не достигнут города. Ночью они и придут — но задержавшийся караван всё равно пропустят, хоть и продержат до рассвета под стражей, а ничего другого им сейчас не требуется...