— В преддверии приезда комиссии хорошо было бы каким-нибудь образом сделать этот двор... менее доступным.
Доктор Блодвидд махнула рукой, и стену с аркой, ведущей во дворик, в минуту затянуло сверху донизу густым плющом.
С тех пор студенты, которым нужно было именно в этот дворик на занятия, пролезали на ту сторону, раздвигая стебли, и плющ смыкался за ними. Случайному же человеку вообще не могло прийти в голову, что это не сплошная стена.
* * *
В субботу Дион Хризостом внезапно произнес эмоциональную речь, направленную против вощеных табличек, и разом перевел первый курс на папирус. Он принес целый ворох папирусов и показал, как на них пишут. Писали на них тростниковой палочкой с заостренным концом.
— И если вы напишете какую-нибудь глупость, — а вы ее напишете, не сомневайтесь, — Дион склонился и быстро начертал: "Нет в мире мыслителя более великого, чем Дион Хризостом", — то поступайте вот как.
Все с любопытством смотрели, как же надо поступать. Пользуясь тем, что чернила были из растительных компонентов, Дион быстро слизнул запись языком и показал всем чистый лист.
— Да, — заметил он. — Это удается, если папирус свежий и хорошей выделки. В остальных случаях приходится скоблить.
Вчетверо сложенный лист папируса назывался опять-таки тэтрас, так что в начале урока по-прежнему звучало традиционное "Откройте-ка ваши тэтрадас". Вощеные таблички побросали в угол.
— Так вот: про величайшего поэта Архилоха и как он обрел поэтический дар, — сказал Дион Хризостом. — Кой черт у вас там за щекой, МакКольм? Набили камней за щеку? А зачем? Ах, ну да, я и позабыл... Я же сам вам велел брать пример с великих людей древности. Но не на моих уроках! Горонви, сын Элери! Переводите, только без свойственных вам развязных оборотов.
— Великий поэт Архилох был всего лишь простым рыбаком и в юности рыбу ловил, до тех пор, пока не столкнулся с большой неудачей.
— У вас бывает три состояния, — заметил Дион, обращаясь ко всем. — Или вы не понимаете слов и потому неправильно переводите, или даже понимаете слова, но переводите все равно неправильно, или же вы переводите все правильно, но все равно не понимаете смысла в целом, — я вижу это по вашим глупым рожам. Впрочем, продолжайте.
— Странная история, — робко заметил Горонви.
— Да, история странноватая, — согласились все.
— Ах, странная? — сощурился Дион. — Так переводите, пожалуй, по очереди, — распорядился он, — чтобы никого не выставлять дураком. Опозоритесь, так все вместе.
— Однажды, уставший, он брел в деревню домой на закате. По тропке навстречу ему шли бабы толпой с Геликона и, разговор заведя, стали заигрывать с ним, — сказала Финвен.
Дион начал неудержимо улыбаться, но ничего не сказал.
— Он же, — сказал Ллевелис, — при виде их очень взбодрился, однако запутался в неводе. Хотя отвечал им прекрасно, но никак подойти к ним не мог.
Дион, кусая губы, удерживался от того, чтобы не расхохотаться.
— А бабы, — сказал Гвидион, — слово за слово, стали шутить с ним и словно бы в шутку просили вечерний улов им продать.
— Архилох им в тон отвечал, — продолжил Клиддно, сын Морврана, — что продать улов он не против, только если достойное что он получит от женщин взамен.
— В ту минуту заснул, где стоял, он, а проснувшись, увидел, что рыбы его уже нет, а рядышком с ним черепаха, с коей он не умел обращаться, — перевела Керидвен.
Дион уже даже не смеялся: он начал хмуриться.
— Э-э... Тогда Архилох, взяв черепаху ту в руки, принялся с ней играть и увидел, что может он песни слагать, — с некоторым недоумением перевел Дилан.
— Так, хватит, — сказал Дион, который, услышав последнюю фразу, ужасно рассердился. — Если бы вы хорошо знали глагольное употребление, Горонви, вы бы не сказали "столкнулся с большой неудачей" вместо "обрел большую удачу"! Слово συμφορά означает "исход", а уж удача это или неудача — по контексту! "Шли бабы толпой с Геликона"! Ну, знаете! — варварство тоже должно иметь свои пределы. Здесь стоит "геликонские девы", то есть музы! Навстречу ему по тропе спускались стайкою музы! Теперь слово 'αμφίβολον, которое значит не только "невод", но и "замешательство"! Он не "запутался в неводе", как вы пытаетесь представить дело, мой друг, а лишь "пришел в замешательство"! "Он же при виде их оживился, хотя в замешательстве был. И как будто впопад отвечал им, но на деле понять их не мог". "Подойти" и "понять", конечно, очень похожие глаголы, сюниеми, сюнэйми... да, но уже различать их пора бы! Теперь черепаху из нашего текста изгнать бы хотелось. Безо всяких разумных причин она в наш рассказ заползла. "А проснувшись, увидел, что рыбы его уже нет, а рядышком с ним лежит лира, на коей он прежде играть не умел". Лира лежит! Дар муз! Χέλυς — это и "черепаха", и "лира"! Лира делалась из черепахи! И тогда Архилох, взяв лиру ту в руки, попытался играть и увидел, что может он песни слагать. Так по милости муз-пиерид, — а вовсе не баб пиерийских, — в круг великих вступил Архилох, обретя поэтический дар!
— Слушайте, ну точно та же история, — громогласно оповестил всех Фингалл МакКольм, — приключилась у нас с Эндрю МакГрегором, который заплутал на Чертовых лужках и которому сиды всучили скрипку!..
* * *
В пятницу профессор Финтан устроил зачет по метаморфозам свойственным ему способом: он придал всем первокурсникам иное обличье, после чего выгнал их из класса взашей и запретил возвращаться за зачетом иначе как приведя себя в человеческий вид.
Бервин, сын Эйлонви, имевший очевидный талант к предмету и потому заботливо посаженный профессором отдельно от остальных, в сторонке, чтобы никому не подсказывал, недолго зеленел в виде дуба. Он вернулся через три минуты, сгибая и разгибая слегка одеревеневшую руку, получил 598 баллов из 689-ти возможных и, разумеется, предпочел не выяснять, отчего не 599. Керидвен, дочь Пеблига, после страшных усилий, часа через два, отфыркиваясь, перестала быть морской свинкой.
С остальными было хуже. Не обладая ни природным даром, ни прилежанием, они только и могли, что сдаться на милость кого-нибудь из преподавателей, кроме Финтана: от профессора Финтана милостей ждать не приходилось.
Потратив часа четыре в попытках обрести человеческий облик, бурундучок-Ллевелис прибежал и припал к ногам доктора Рианнон. Рианнон почесала ему шейку под подбородком и превратила его обратно, ни о чем не спрашивая, — мало ли, какие у человека случились неприятности. Но Гвидион скорее провел бы ночь под стропилами башни, чем обратился за спасением к доктору Рианнон. Летучие мыши прямо не летают, и некоторое время Гвидион украшал вечернее небо над школой своим рваным полетом по непонятной траектории, пока не залетел в окно кабинета Тарквиния Змейка. Змейк сидел в глубине, за письменным столом, и работал. Гвидион метнулся к нему и повис вниз головой на бронзовой настольной лампе слева от Змейка.
— Что вы себе позволяете, Гвидион, сын Кледдифа?.. — начал сквозь зубы Змейк.
Гвидион умоляюще сложил крылья и жалобно пискнул.
— А, вы не сдали метаморфозы, — разобрался в ситуации Змейк. — Что ж, подождите, я занят. Повисите пока, вам полезно немножко... отвисеться.
Гвидион тихо висел на лампе, зацепившись коготками, и смотрел на сложнейшую химическую формулу, появляющуюся из-под руки Змейка на пергаменте. Но не имея привычки подолгу висеть вниз головой, а главное — не вполне свыкшись с особенностями своих лап, он постарался посильнее вцепиться в бронзовую завитушку, отчего тут же оборвался и шмякнулся на стол.
— Лапы летучих мышей устроены таким образом, — ровным тоном сказал Змейк, не глядя подбирая его со стола и подвешивая обратно на лампу, — что захват происходит в расслабленном состоянии. Напряжение, напротив, нужно для того, чтобы отпустить предмет, за который держишься.
Гвидион повис, сложив кожаные крылья, и постарался висеть расслабленно, опасаясь, как бы снова не шмякнуться и не вывести учителя из себя. Наконец Змейк закончил писать, встал, одним взмахом руки вернул ему обычный облик и проводил до двери.
Вскоре после этого у Змейка состоялся разговор с Финтаном.
— Объясните, коллега, почему, когда вы экзаменуете первый курс, ученики залетают ко мне в окна не в своем виде? — холодно осведомился Змейк.
— Ну, это естественно, — вскинулся Финтан. — Когда человек пребывает в облике летучей мыши, ему нужно где-то летать.
— Я не заметил, чтобы данный ученик обуян был страстью к полету, — бросил Змейк еще холоднее. — И потом, сейчас мы говорим не о потребностях учеников. Я мог быть серьезно занят, мог частично отсутствовать, мог быть не один, наконец!.. Почему мне на голову должны сыпаться первокурсники в виде сколопендр, ящериц и попугайчиков?
Профессор Финтан, чтобы прекратить этот неприятный для него разговор, извинился и поспешно отправился собирать по школе учеников, не превратившихся в самих себя до девяти вечера — им пора было к профессору Мэлдуну на астрономию. Через четверть часа его можно было видеть пытающимся выманить из норки пятнистую крысу со словами: "Ну что вы, Афарви, я не собираюсь вас ругать. Ну и что такого? — ну, не сдали, бывает".
* * *
...Тарквиний Змейк изловил всячески пытающегося улизнуть Мерлина на верхней галерее Южной четверти, твердо взял его за локоть, подвел к перилам и показал вниз.
— Инспекция может приехать со дня на день, — сказал он. — И на что же упадет ее взгляд? На Диона Хризостома, неисправимого киника. Вон он во дворе льет вино в фонтан, вызывающе провозглашая, что оно не более способно изменить и улучшить состав воды, чем образованные книжники, влившись в общую массу невежд в этом мире, способны улучшить человечество. Так зачем учиться? — спрашивает он, и посмотрите, какую толпу он уже собрал.
Действительно, Дион делал именно то, что описал Змейк, причем вокруг него собралась группка учеников и последователей, да и посмотреть на это зрелище сбежались многие.
— О боже, Тарквиний, — сказал Мерлин, отмахиваясь от Змейка обеими руками, — пойдите превратите эту воду в вино или сделайте еще что-нибудь, что мне, вас учить, что ли? Примите вызов.
— Хорошо, — зловеще сказал Тарквиний. — Но приготовьте свежий, чистый и сухой хитон.
Заслышав, что речь пошла о хозяйственной части, со всех сторон набежали хлебопечки и вопросительно воззрились на Мерлина.
— Да, — сказал Мерлин, подтверждая требование Змейка. — Хитон, пожалуйста. С виноградной лозой и меандром16 по краю.
Тарквиний Змейк сбежал по лестнице, мгновенно очутился во дворе и еще с расстояния простер вперед руку, отчего софиста швырнуло в фонтан, где он поднял тучу брызг. Собравшиеся вокруг студенты отскочили: их всех промочило насквозь.
— Вот какой эффект может произвести всего лишь один софист, попавший в фонтан, — пояснил Змейк. — Достоинство и сила людей образованных в этом мире не в их плотности на душу населения, но в тех концентрических кругах, которые от них расходятся.
Дион Хризостом в фонтане уже встал на ноги и, нисколько не обидевшись, весело и беззлобно обратился к Змейку, отжимая волосы:
Хоть и не скажешь, мой друг, что тобой разбит я всухую,
Мокрый весь, признаю я пораженье свое.
И облачившись в поданный хлебопечками белый хитон с виноградной лозой и меандром по краю, он важно направился к себе в башню, сопровождаемый когортой учеников. Тарквиний Змейк сказал ему вслед энглин17:
Мне свидетель сам Аполлон:
Если впредь будут штучки эти,
То на первом же педсовете
Вы из школы пойдете вон.
* * *
По коридору кометой пронесся Мэлдун в арабской накидке и сунул в руки Керидвен какой-то конверт, сказав только: "Вам письмо от вашего прадедушки".
— От какого прадедушки? Как от прадедушки? — завопила совершенно растерявшаяся Керидвен. — Э! Как? Он же странствует неизвестно где!
— Я встретил его в пустыне Руб-эль-Хали, — сказал Мэлдун, — и в беседе упомянул, что знаю одного человека из его рода. Он дает там свой адрес, — и Мэлдун, искрясь, испарился.
Керидвен распечатала письмо и долго вчитывалась в него, шевеля губами.
— Уф-ф-ф... Со мной вышел на связь прадедушка Кледвин, сын... сын... Махрета. Это наконец наш шанс снять со всей семьи ужасный позор! От того, что я отвечу, зависит доброе имя нашего рода. Нужно расстараться. Итак: "Кузнец сделал два таких фонаря, у Кинвора был такой же", — забормотала Керидвен. — Но здесь нет обратного адреса! — воскликнула она наконец. — Мэлдун, Мэлдун... где же Мэлдун?
Она взлетела на башню Невенхир и подскочила к Мэлдуну, который как раз разматывал какую-то линялую тряпку и отдирал ее от раны.
— Давайте я помогу, — предложила Керидвен. — Зачем же заматывать рану такой... негигиеничной тряпкой?
— Зато на этой тряпке, — мрачно сказал Мэлдун, — написана сура Корана. Должно было помочь.
— Какой ужас! Что это? — закричала Керидвен, смотав до конца тряпку и увидев рану.
— Это укус верблюда. Так в чем дело?
— Где обратный адрес? — Керидвен затрясла письмом.
— Вот этот красивый орнамент по верхнему краю конверта, — усмехнулся Мэлдун, — это арабское письмо. Это и есть обратный адрес.
— Сведу под копирку, — решила Керидвен.
Как только она спустилась во двор, к ней приблизился на тонких ножках младший каприкорн и принялся умильно выпрашивать конверт, сделанный из какой-то душистой бумаги и пахнущий травами.
— Хорошо, хорошо, — закричала Керидвен, — сейчас! — вбежала к себе в комнату и, схватив лоскут пергамента поприличней, живо перевела арабский адрес прадедушки Кледвина на просвет, приложив обе бумаги к стеклу окна, в которое, по удачному стечению обстоятельств, било предзакатное солнце.
* * *
В школу не было проведено электричество. В свое время Мерлин, заслышав о том, что люди как-то используют чудодейственную силу янтаря, — как он обтекаемо выразился, — прибежал к тогдашнему преподавателю примет времени, посовещался с ним и сказал, что проводка — это слишком хлопотно, да к тому же и небезопасно, а вот сама идея ему по душе. Мерлин ушел к себе в башню и некоторое время, кашляя, возился там. С тех пор в любой комнатке в школе можно было зажечь яркую лампу, хотя она никуда не подключалась и никто никогда не видел, чтобы в ней меняли батарейки. Мерлин, обходя иногда под вечер комнаты учеников и глядя, удобно ли они устроились, потирал руки и говорил: "Да, смотри-ка, а ведь ловко я тогда!.." — причем по его смущенному виду ясно было, что он сам забыл, как же он в тот раз исхитрился, и повторить этот подвиг не смог бы.
— "Всадники скачут с востока, о мальчик. Вьются плащи их, — бубнил Гвидион. — В небе вращаются туч жернова, снегом засыплет долины... Коналл и Фланн в этой битве падут, воинов Фодлы отряды пойдут к Дому Донна завтра наутро". Отправятся на тот свет, значит, — деловито говорил он сам себе, слюнявя палец и долго копаясь в комментариях. — Фодла — это Ирландия, поэтическое название. Дайре Донн, Король Мира — древний бог смерти. К Дому Донна пойдут... Многие ирландские воины завтра отправятся на тот свет, — вот что здесь сказано.
