Странник (новый вариант)

Раньше здесь болталось с десяток охранников, но с возведением целой линии обороны их сменил взвод полиции особого назначения. Они так бы и несли охрану, если бы не пришел приказ: сменить их взводом резервистов. К моменту выхода приказа мятеж на Фальстафе начал выдыхаться, так и не сумев набрать полную силу. Силы мятежников были разгромлены наголову в двух городах из четырех. В Истланде и у нас, все еще шли бои, гремели выстрелы и умирали люди, но это ничего не значило. Агония могла затянуться, максимум на сутки, только до подхода "охотников", специально сформированных отрядов, из оставшихся преданными правительству войск. Их ждали в течение ближайших двадцати четырех часов.

Всю дорогу до объекта мы обсуждали эту новость, радуясь нашей скорой победе. Выгрузившись из транспорта и построившись, мы стали ожидать стандартной процедуры приема — сдачи военного объекта, как положено по уставу. С передачей техники, оружия, систем охраны и связи, но вместо этого полицейский взвод, словно по тревоге, загрузился и отбыл в сторону города, провожаемый нашими недоуменными взглядами. Наш командир также не снизошел до объяснений, хотя из его растерянного вида следовало, что он сам, не менее нас, удивлен подобным нарушением несения службы. Дальше началась стандартная процедура: разбивка взвода на караульные смены и наряды. И вот тут начались проблемы. Оказалось, что укрепленные огневые точки, построенные по последнему слову науки и техники, требовали подготовленных специалистов, которых у нас во взводе просто не было. Но лейтенант с Бергом совещались недолго. В результате меня и Толстяка поставили на одну точку, а на другую — Седого и Мориса. В компанию опытных солдат я попал, как специалист, с высшим техническим образованием. Нас назначили без смены, на все время несения караульной службы, а старшим нашей команды поставили Гастона Марше, нашего командира отделения. Остальной состав взвода был распределен между двумя постами. Вечер и часть ночи, я и Толстяк, разбирались в особенностях доставшегося нам оружия. Он изучал свою пушку, а я — напичканное электроникой, длинноствольное чудо под названием "Вулкан".

В отличие от наших товарищей, несущих службу на внешних постах, мы не могли смотреть новости по "голо", зато с неослабным вниманием слушали рассказы дежурных, приносивших нам горячую пищу. Мятеж в городе затух окончательно, чему во многом способствовали прибывшие и с ходу ступившие в бой два усиленных отряда "охотников". После горячего завтрака и оживленного обмена мнениями, я в приподнятом настроении, снова принялся работать с "Вулканом", пока не наступил полдень. Отодвинув в сторону считыватель информации, с помощью которого я изучал документацию, я с удовольствием потянулся, а затем посмотрел на часы. Полдень. И тут неожиданно заработала видеосвязь. На экране появилась физиономия сержанта Марше.

— Готовность номер два! Внешний пост заметил продвижение колонны военной техники в нашем направлении.

Честно говоря, тревоги, по поводу этого сообщения, я не испытывал. Мятежники, можно сказать, разбиты, да и мало ли сейчас военных, разъезжающих по дорогам. Так я и сказал сержанту. Тот немного пожевал губами, а потом спросил чисто по-человечески: — Ну, как техника, парни? Не так страшен черт, как его малюют?

— Полный порядок, сержант! Если у вас завалялось немного мятежников, рота — другая, можете смело гнать на нас. Мы приготовим из них отборный мясной фарш! — бодро отрапортовал Толстяк.

— Так держать, ветеран!

Экран погас, а я задумался.

"Это, скорее всего, полицейских прислали обратно. Мятежников разбили, а их сюда, на охрану. До отмены военного положения. Логично. Так что это, наверно, наша смена".

Я попытался поговорить с Толстяком на эту тему, но тот в кратких и лаконичных выражениях объяснил мне, что ему до одного места, кто там едет. Отключившись, некоторое время, смотрел на переливы цветных огоньков на приборной панели — шел прогон контрольных тестов. Их разноцветное мигание, в какой-то степени, разбавляло аскетически-угрюмый вид внутренней обстановки бункера. Не успело закончиться тестирование, как снова включилась связь, на экране неожиданно появился командир первого отделения: — Отмена тревоги! Прибыла смена караула. Приготовиться к сдаче постов!

В следующую секунду экран погас.

— Не по-онял, — протянул я, пытаясь понять, что сейчас произошло, но мысли уже перебил раздавшийся в наушнике голос Толстяка: — Что это за фигня?! С каких пор этот стручок вместо Берга командует?!

А уже в следующую секунду он вызывал начальника караула, а когда не получилось, попробовал по видеосвязи вызвать внешний блок — пост. Дак ответил сразу. На вид он был спокоен, но я этого парня хорошо изучил, поэтому сразу увидел, что тот в растерянности. Перед тем как ответить, он погладил несколько раз пальцами подбородок, что говорило о его озабоченности, и только потом ответил: — Странно все это, парни. Начальник караула, минуты три, как ушел. Причем вызвал его, похоже, не наш лейтенант.

Минуту мы все молчали, обдумывая ситуацию. Было ясно, что происходило что-то странное. Затянувшееся молчание оборвал сам Дак: — Парни, колонна двинулась в мою сторону. Что делать?

— Не стой столбом, дурень! Вызывай караулку! — последовал приказ Толстяка. — Требуй лейтенанта или начальника караула! Давай!

Только он успел это сказать, как в следующую секунду экран затух, словно пламя свечи, задутое ветром. Несколько секунд я тупо смотрел на черно — белые полосы, бегущие по монитору, пока не понял, что видеосвязь не просто прервалась — ее заглушили. Толстяк, тем временем, пытался вызвать наших соседей по второму внутреннему посту. Когда Толстяк понял, что связи нет, он обратился ко мне: — Дэвид, ты как там?!

— Никак! — буркнул я, чувствуя, как во мне медленно нарастает напряжение.

— Не дергайся раньше времени, парень. Я тут вот что подумал, — он замолчал, видно еще раз обдумывая то, что хотел сказать. — Тут на поле, если ты заметил, находятся два челнока и почтовый бот. Почтовый бот, откидываю сразу, это просто грузовик. Кроме трюмов, там ничего нет. А вот челнок вполне может закинуть на орбиту полсотни человек с тридцатью тоннами груза. Понял, о чем я?

— Ты хочешь сказать, что там за периметром мятежники, и они решили бежать с планеты подобным путем? Предположим. И что дальше? Будут болтаться на орбите? Или ты думаешь, что для них с Земли пришлют корабль?

— Тут, конечно, в моей теории слабое место. Но если...

Неожиданно со стороны наружного поста раздалась стрельба.

— Дак! Дак! Ответь! — закричал я, совсем забыв о блокировке связи.

— Чего разорался?! Они все равно нас не слышат. Глушилка работает. Стоп! Дэвид! Быстро проверь свою электронику! Шевелись! Есть у меня одно подозрение!

В голосе, всегда уверенного в себе, Толстяка я почувствовал нечто такое, от чего у меня побежал холодок вдоль позвоночника. Если уже старый солдат заволновался, значит, что-то действительно пошло не так. Одного взгляда на тактический планшет было достаточно, чтобы понять, опасения ветерана начали оправдываться. Об электронном управлении "Вулканом" можно было забыть. Карта секторов стрельбы на пульте управления огнем не светилась. Переключил на ручное управление, питавшееся от аварийного источника, и облегченно вздохнул — здесь все было в порядке. Отдал приказ на тест — проверку. Огоньки — маркеры, все как один, откликнулись зеленым светом. Снова сделал попытку связаться хоть с кем-нибудь. Черно — белые полосы на экране, на диапазонах — помехи.

— Толстяк, что будем делать? — спросил я ветерана по внутренней связи.

— Что — что! Службу нести! Тебя с поста кто-нибудь снимал?! Нет! Устав караульной службы помнишь?

— Помню.

— Вот и действуй, согласно уставу.

Получив выговор — наставление, задумался. Что происходит? Страха не было, только напряжение, основанное на неясности ситуации. Неожиданно засветилась сетка на планшете, следом засветился монитор. На экране появилось незнакомое холеное лицо штаб — полковника Национальной Гвардии.

— Солдаты! Ваши командиры оказались предателями и мятежниками. Они арестованы и сейчас их допрашивают. Вы — другое дело. Вы подчинялись приказам, и мы это учли. Теперь вы знаете, как обстоит дело, поэтому не усугубляйте свое положение, выйдите из капониров и сдайтесь. В вашем распоряжении три минуты. В случае отказа и попытки сопротивления будете расстреляны на месте как враги народа, согласно законам военного времени.

Оторопев от подобных слов, я пытался сообразить, что происходит, как прорезался голос Седого, солдата из соседнего капонира: — Парни, что будем делать? Если это так на самом деле, то...

— Седой, у тебя что мозги скисли?! Ты же старый солдат! Неужели ты не понимаешь, этот полковник сам мятежник! Они прорываются к челноку! Хотят удрать!

— К челноку?! Толстяк, ты...

— Три минуты истекли. Выходите или отвечайте за последствия вашей глупости, — после этого жесткого ультиматума, видеосвязь снова оборвалась.

— Толстяк, ты только что подписал нам смертный приговор! Если этот полковник...

— Не дергайся, парень! Лишние эмоции отвлекают.

Голос был спокойным и твердым. Я знал, что он тоже волнуется и знает не больше моего, но я поверил ему, потому что очень хотел верить в его правоту. Страх тут же не замедлил появиться. Неуверенность, лежавшая тяжелым камнем у меня на душе, давила все сильнее. Неожиданно, где-то, на границе слышимости взревели тяжелые двигатели.

"Началось!".

Сердце забилось с удвоенной силой. Мышцы автоматически напряглись, готовые действовать по первому приказу. Чувства обострились до предела. И тут ударили выстрелы. В памяти всплыло лицо Дака.

"Ребята! Дак! Черт! Совсем забыл о них. Их там убивают, а я.... Ну, гады! Вы свое получите!".

Резкий всплеск ярости вымыл из моего сознания страх. Руки сами собой потянулись к пульту управления огнем. Неожиданно раздался в наушнике голос Толстяка.

— Дэвид! Слышишь?

— Слышу, Толстяк.

— Скоро наша очередь, парень.

Не успел я ответить, как снова засветился экран монитора: — Солдаты, вы делаете большую ошибку. Даю вам еще один шанс спасти себя.

Подстегнутый недавней вспышкой ярости, я неожиданно сам для себя вступил в разговор с офицером: — Кто вы, сэр? Мы не получали приказа от своего непосредственного командира о переподчинении вам. Прямое нарушение основ устава, сэр. Положение можно исправить, если вы дадите нам с ним поговорить, сэр.

— Ваш лейтенант оказался предателем. Он арестован, и в данный момент дает показания офицерам службы безопасности. Хочешь оказаться на его месте, солдат?

— Никак нет, сэр, — отчеканил я. — Но устав для меня священен, сэр.

— Солдат, я хорошо понимаю тебя, — в голосе офицера появились нотки сочувствия. — Сам старый служака. Тогда сделаем так. Я, со своим адъютантом, приду к вам. Лично предъявлю документы, указывающие на мои полномочия. И мы...

Тут меня словно перемкнуло. Я нагло перебиваю штаб — полковника, словно приятеля в разговоре: — Сэр, а что вам здесь надо?

Проходит несколько секунд молчания. Лицо штаб — полковника медленно багровеет. Губы кривятся и наконец, рот открывается в истошном крике: — Быдло! В порошок сотру! Лично застрелю! Убью...

Тут его голос истончился до противного свиста и исчез вместе с изображением.

— Ну, ты крут, парень, — после короткой паузы, Толстяк не дождавшись моей реакции на свои слова, продолжил. — Хорош ушами хлопать, солдат. Готовь пулемет. Он тебе скоро понадобиться.

Еще не веря, что решился спорить со старшим офицером, я занялся подготовкой к стрельбе. Нажал на кнопку открытия броневой заслонки амбразуры. Раздалось легкое лязганье — сработала автоматика, заставляя пулеметную установку выехать на позицию. Стволы несколько раз дернулись, словно принюхиваясь к воздуху, вливающемуся в амбразуру, и замерли. Одел "сбрую", так называют операторы огня электронную систему, дающую возможность пулеметчику через визоры видеть, что непосредственно происходит на поле боя. Теперь я мог увеличивать и уменьшать изображение противника, корректировать стрельбу в полуавтоматическом режиме, нанося риски на подходящие мишени. Через минуту пришло подтверждение о вхождении всех систем в режим работы с оператором вместе с предупреждением, что стрельба возможна только в режиме непосредственного ведения огня самим стрелком.

— Режим визора.

В следующий миг я увидел панораму, правда, в границах сектора обстрела. Глухую стену внешнего поста, часть периметра, а на фоне этого, въезжающие через ворота, одна за другой, две машины. Они тут же были взяты на прицел автоматикой "Вулкана". Не успел я оценить, как следует ситуацию, как услышал громкие щелчки механизма подачи снарядов, раздававшиеся над моей головой. Шел тест автоматики пушки, что означало подготовку к бою. Неожиданно захотелось бросить все и рвануть, куда глаза глядят. Усилием воли сумел подавить мощный импульс и взял себя в руки, но борьба с самим собой не прошла так просто. Сердце стучало об грудную клетку. По спине и на лбу потекли струйки холодного пота.

— Ты мужик или не мужик, — стал я выговаривать сам себе вслух. — А если мужик, то не дрожи, как заяц. Сидишь за стенами с метр толщиной и трясешься. Что ты, как...

— Мне нравиться твоя речь, — неожиданно послышался в наушнике голос Толстяка. — Здорово бодрит!

"Мать вашу! Совсем растерялся! Даже забыл о внутренней связи".

— Эй, Толстяк! Я не понял... — мои дальнейшие слова застряли у меня в глотке, после того как запищала система обнаружения объектов в пределах видимости.

На нас неслись два бронированных "сивера", представлявшие основную единицу моторизированной пехоты Национальной Гвардии. Увидев машины, стоявшие на вооружении Гвардии, в голову снова закралась мысль: не делаем ли мы ошибку. Может все же это мы мятежники, а не они. Кто-то из вышестоящих генералов — мятежников отдал приказ, а мы его выполняем, тем самым автоматически перейдя в стан врагов. Мысли заметались. Чтобы отвлечься и успокоиться, я взялся за ручки управления. Качнул ими. Стволы слегка развернулись, от этого плавного, уверенного в своей силе и мощи движения, мне словно передалась его часть, стерев неуверенность. Будь, что будет!

Бронированные корпуса машин вырастали на глазах. Некогда большой, неохватный мир перестал существовать, сузившись до сектора обстрела. Я пребывал в некоторой растерянности, пока слившиеся в очередь щелчки подачи снарядов и последовавший за ними грохот взрывов на поле, не привели меня в чувство. Не зря, что Толстяк, что Седой, считались ветеранами. Их пушки точно накрыли обе цели. Очередь бронебойных снарядов Седого достала левый борт одной из машин, чуть не опрокинув ее, но водителю путем сложного маневра удалось удержать ее на колесах. После резкого торможения из нее посыпались солдаты, тут же падая под кинжальным огнем пулемета Мориса. Второму "Сиверу" повезло меньше. Толстяк влепил один из снарядов прямо в лоб машине. Броня выдержала испытание, а вот двигатель нет. Бронетранспортер, завихляв, стал резко терять ход, волоча за собой клубы черного дыма. Солдаты начали выпрыгивать из нее уже на ходу, падая и замирая, вжимаясь в плиты.