Бракованный мозг и Орден Феникса

— У Дурслей их, пожалуй, сделаешь... — проворчал я. Не говорить же, что мне и в голову не пришло, что здесь существуют школьные летние задания. — Они мои школьные вещи на лето в кладовке запирают.

— Как? — ужаснулась Гермиона. — Гарри, ты никогда не говорил мне об этом.

— Ну вот теперь сказал. И что?

— Я дам тебе список, и ты немедленно сядешь за задания. А потом я их у тебя проверю, — менторским тоном сказала она.

— У меня всё равно палочки нет, — повторил я слова Рона. — А без палочки в школе делать нечего.

— Гарри, а ты ешь и не переживай, — подключилась к ней миссис Уизли. — Дамблдор сейчас очень занят, но для тебя он найдёт время.

— Да не переживаю я! Это я расстройством кишечника маюсь после того, как они вчера меня опоили! — я мотнул головой на близнецов.

— Фред! Джордж! Что вы сделали с Гарри?!

Две хитрые рыжие морды переглянулись.

— Ничего, мама!

— ...самая капелька огневиски в сливочное пиво...

— ...это же никому еще не вредило...

— Самая капелька? — недоверчиво переспросила миссис Уизли.

— ...конечно, мама!

— ...нам самим было мало, а мы еще с ним поделились...

— ...ага, думали, Гарри у нас уже мужчина...

— Нет, я еще девственник, — отгрызнулся я под хохоток Рона и смущённое хихиканье Джинни. — И про зелье болтливости не забудьте.

— ...а что в нём плохого?

— ...наше лучшее экспериментальное зелье...

— Вот на себе и экспериментируйте!

— Немедленно выкиньте эту дрянь! — одновременно со мной рявкнула миссис Уизли. — Я сейчас же пойду и перетрясу вашу комнату, посмотрю, чего вы туда натащили!

— Гарри, предатель...

— ...а еще наш партнёр... — укоризненные глаза близнецов уставились на меня.

Разумеется, никаких угрызений совести я не почувствовал. Они торопливо покидали в себя еду и смотались из кухни — прятать свои сокровища от рассерженной матери. Я тоже отодвинул недоеденную овсянку и стал вставать из-за стола.

— Гарри, подожди! — раздался требовательный голос Гермионы. — Дождись меня, я дам тебе список домашних заданий.

— Пока у меня не будет палочки, я никаких заданий делать не буду, — наотрез объявил я.

— Но ты не успеешь их сделать, если будешь ждать палочку! Вдруг тебе её купят в последний день?!

— Это моя проблема, а не твоя.

— Но если ты их не сделаешь, преподаватели рассердятся и у тебя снизится успеваемость!

— Это тоже моя проблема, а не твоя.

Надоеда захлопнула рот, а я пошёл искать укромное место, чтобы без помех разобраться с защитой особняка. Разумеется, с помощью Кикимера, знавшего здесь все потайные уголки. На самом деле дом был значительно больше, чем выглядел снаружи и даже изнутри, где для свободного доступа, насколько я понял, была открыта только средняя часть особняка с жилыми и хозяйственными помещениями. Библиотеки, лаборатории, хранилища ценных артефактов и другие особые помещения особняка родовая магия всё еще держала закрытыми. Кикимер перенёс меня в деловую комнату, небольшую и по-старинному обставленную, которую назвал кабинетом главы рода.

Насколько я понял из письменных источников и объяснений портретов, родовую магию можно схематически представить в виде системы сообщающихся сосудов с широким главным резервуаром и личными резервуарами членов рода, узкими и высокими по сравнению с ним, наподобие пробирок. Магическое тело колдуна всегда вырабатывает магическую силу, избыток которой развеивается в пространство, но в случае принадлежности к роду этот избыток переливается в общий родовой резервуар. Если же маг начинает расходовать силу, она вливается в него из родового резервуара, пока не сравняется с общим уровнем.

Если продолжить сравнение с сообщающимися сосудами, сквиб — это короткая открытая пробирка, верхушка которой ниже общего уровня жидкости в системе, а слабый маг — тоже короткая пробирка, но исключающая переливание через край. Из-за этого сквиб — всегда непрерывная утечка родовой силы, а слабый маг хоть и безвреден для системы, но бесполезен и постоянно испытывает давление с её стороны, небезопасное для его здоровья. Поэтому сквибов изгоняют из рода, а от слабых магов ради них самих же избавляются либо через брак, либо выделением в побочную линию.

Для рода Блэк я оказался находкой — уровень моей силы подходил для родового эталона. А есть учесть превосходную регенерацию моей магии, попавшей в это тело вместе со мной, я за несколько лет вполне мог в одиночку восстановить обмелевшее средоточие родовой силы.

Кикимер то ли знал сам, то ли ему растолковали портреты, но первое, что он сделал, притащив меня в кабинет — завопил, что "хозяин должен хорошо питаться", и ненадолго исчез, а затем вернулся с тарелкой, на которой красовался сочный огнедышащий бифштекс с жареной картошкой, украшенный зеленью. Стряпать эльфу было некогда, значит, он обнёс какую-нибудь магловскую закусочную. Вокруг всё-таки целый Лондон общепита.

Я не стал придираться ни к способу добычи угощения, ни к состоянию своего желудка, ни к тому, что мясо утром не едят. Пусть мне будет хуже, но я это съем.

Хуже мне не стало. Бифштекс изумительно пошёл под виноградный сок — я почувствовал себя не перегруженным, а работоспособным, и приступил к родовым делам. Интересно, что в кабинете не было ни одного портрета. Кикимер объяснил, что главе рода не должен мешать никто, но если мне нужен совет, портретная напротив кабинета.

В течение часа я ознакомлялся с родовыми документами — чтобы разобраться в них досконально, понадобится не один день — а затем приказал Кикимеру перенести меня в ритуальный зал для управления защитой дома. И снова подготовку проделал эльф при содействии портретов, а мне осталось только провести сам ритуал. Я поделился с родовым камнем своей кровью, произнёс изменённые формулы запретов и допусков — и защита была перенастроена.

Главное, что нужно было сделать немедленно — отсечь посторонних от магии особняка. Несмотря но то, что она едва держалась, орденцы за немногими исключениями были ещё слабее и впитывали здешнюю магию в себя. Для них она была чужеродной, поэтому им уже было здесь не по себе, а поскольку отсечение оказывает антимагическое воздействие, им здесь станет совсем неуютно. Не отсёк я только Сириуса, хотя он тоже был слабее, чем хотелось бы. Портреты утверждали, что так было не всегда, что его ослабило отречение от рода, а затем тюремное заключение.

Сириус стоял особняком в орденской компании. За эти дни я познакомился с ним поближе и обнаружил, что в его натуре лежала собачья верность, но не вожака, а рядового пса, безоговорочно следующего за вожаком. Уже по этой причине Сириус не мог справиться с грузом главы рода и всеми силами отбивался от него. В школе его вожаком был мой отец, наполовину Блэк, присоединившийся к Ордену Феникса ради своей жены-грязнокровки — Сириус последовал за ним. Когда Джеймс погиб, Сириус потерял не только друга, но и вожака, поэтому натворил глупостей и безропотно позволил упечь себя в Азкабан, где безвольно и бесцельно провёл более десяти лет. Из тюрьмы его вывела не ответственность за меня, а упоминание о предателе и открывшаяся возможность отомстить за вожака — обо мне он в то время и не помнил.

Только увидев, что внешне я как две капли воды похож на отца, Сириус стал заботиться о сыне Джеймса, хотя на самом деле неосознанно пытался найти во мне прежнего лидера — собачья верность отдаётся один раз в жизни. В глубине души он чихал на идеи Ордена Феникса, они интересовали его лишь постольку, поскольку соответствовали его потребности в анархическом существовании — то есть, были нужны ему, чтобы сбежать от родительского гнёта, и были уже лишними, если начинали требовать от него такой же самоотдачи, как род Блэков. Сейчас Сириус служил Ордену Феникса и его идеям, потому что считал, что это нужно мне.

Видимо, Дамблдор понимал это в Сириусе и не доверял ему. Это был не его пёс, а я был его коротким поводком, на который он посадил эту чужую неуправляемую псину.

Зато если я окажусь вожаком, это будет мой пёс. Поэтому я не спешил с отсечением Сириуса.

Сейчас у него появилась возможность забрать меня у Дурслей — и он второй день не вылезал из библиотеки, закрыв глаза на всё, что происходит вокруг. Точь в точь собака, взявшая горячий след.

— Хозяин Тубан прикажет что-нибудь ещё? — спросил Кикимер, потому что я довольно долго простоял посреди кабинета в раздумьях. После того, как я его вызвал, он всё время оставался рядом.

— Так... слушай сюда, эльф. При чужих называй меня только Гарри Поттером и не вздумай назвать хозяином. При своих можешь называть меня как положено, но своих у нас только я, ты и родовые портреты, пока я не прикажу тебе что-то другое. Если боишься запутаться, всегда зови меня Гарри Поттером.

— Кикимер не запутается, хозяин Тубан.

Вдруг до моего магического восприятия... не знаю, как его назвать — зрением, слухом или чем-то ещё, потому что оно сообщало сразу полную картину происходящего... так вот, до этого замечательного органа магических чувств донёсся некий оклик, а вместе с ним и ощущение, что меня окликает защита дома. Я не видел смысла делить родовую магию на функции, поэтому впредь решил считать, что это всегда она. В доме что-то происходило, и родовая магия сообщала мне об этом.

— Кикимер, что у нас происходит на третьем этаже, во второй комнате направо от главной лестницы?

Кикимер исчез. Отсутствовал он не более минуты, я успел усесться за письменный стол, но еще не надумал, чем заняться дальше.

— Это комната двух одинаковых рыжих обезьян, хозяин Тубан, — отчитался он по возвращении. — Они там колдуют друг на друга.

Ну если друг на друга, то ладно. Главное, чтобы не колдовали на мою собственность. Я сообщил поправку защите, а заодно определился со своим первоочередным делом.

— Иди сюда, я тебя подкормлю, сколько нужно, — с учётом изменившихся обстоятельств я влил в него магии под завязку. Кожа эльфа разгладилась, бледно-серые глаза заблестели, словно два Люмоса, а сам он помолодел, расправился и даже стал крупнее. — А теперь слушай мои распоряжения. Ты никому здесь на глаза больше не попадаешься, ни на чьи приказы не отвечаешь. Всё сколько-нибудь ценное переправишь в закрытые участки дома, для чужих пока оставишь только самое необходимое, вроде кухонной утвари и постельного белья. Под угрозу их жизни не ставь, я не хочу себе таких проблем, но если у незваных жильцов начнутся мелкие бытовые неприятности, меня это только порадует. Сириуса не задевай, он мне нужен. И поменяй себе лохмотья на то, что положено приличному эльфу из старинного рода.

Оборванные тряпки, в которые был облачён Кикимер, мгновенно сменились на табард с гербом Блэков.

— Кикимер может приступать? — радостно спросил меня он.

— Подожди, у меня еще есть вопросы.

Когда я просматривал дом по оклику родовой магии, я обнаружил в нём около десятка движущихся магических пятен разной величины. Сейчас я вгляделся в них пристальнее. Они не слишком различались и, по всей видимости, были здешними жильцами, причём у большинства из них прослеживалась некая общность. Очевидно, это были члены семейства Уизли. Пятно побольше находилось в библиотеке — значит, это был Сириус. Два пятна виднелись там, где, насколько мне известно, была комната Джинни и Гермионы. Одно из них, похожее на остальных Уизли, наверняка принадлежало Джинни, а другое, поменьше и иного качества — по-видимому, Гермионе. Двумя этажами выше обнаружилось здоровенное магическое пятно, которое вряд ли принадлежало человеку.

— Кикимер, а что у нас на четвёртом этаже над комнатой девушек?

— Там спальня госпожи Вальбурги, хозяин Тубан.

— Там сейчас кто-то проживает?

— Плохой бывший хозяин Сириус поселил там гиппогрифа, на котором прилетел сюда.

— Так... — воззрился я на Кикимера. — Ты хочешь сказать, что спальня матери Сириуса служит сейчас стойлом для гиппогрифа?

— Кикимер не мог противостоять этому, хозяин Тубан. У Кикимера нет таких прав согласно договору.

— Ясно, — в подобных договорах с сущностями нижних планов всегда указывалось, что без прямого приказа они не могут выступать против коренных обитателей мира, в который их призвали. Собственно, у нас это было обязательным требованием конвенции магов, при несоблюдении которого отберут лицензию на призыв. — И давно этот гиппогриф там живёт?

— Уже больше года, с тех пор, как плохой бывший хозяин Сириус прилетел на нём.

— Он зачем-нибудь нужен?

— На нём можно летать, хозяин Тубан. Ещё с него можно получать перо и коготь гиппогрифа.

— Он используется для этого?

— Нет, хозяин Тубан.

— Кто его кормит?

— Кикимер, хозяин Тубан.

— И сколько он съедает в день?

— Кикимер приносит ему двадцатифунтового поросёнка раз в два дня.

— Ты мне вот что скажи, Кикимер. Ездовой гиппогриф — это предмет первой необходимости?

— Нет, хозяин Тубан. Аппарировать или пройти через камин будет гораздо быстрее.

— А насколько ценны его перья и когти?

— Это дешёвые ингредиенты, хозяин Тубан. Предложение на них всегда превышало спрос.

Стало очевидно, что гиппогриф совершенно бесполезен, если не хуже. Даже если принять за несущественную мелочь то, что он осквернял спальню бывшей хозяйки рода, он в течение года здесь только жрал и гадил, жрал и гадил. Зато это было большое волшебное существо, а я сейчас как раз ломал голову, как бы поскорее восстановить родовую магию. Если с моего тощего полудетского тела туда перепадало в час по чайной ложке, то принесение в жертву такого существа, каким виделся гиппогриф в магическом восприятии, могло заметно продвинуть процесс.

— Спроси у предков, годится ли этот гиппогриф на жертву для усиления родовой магии. Если годится, ночью проведём ритуал. А сейчас перенеси меня куда-нибудь в жилую часть, — меня наверняка уже хватились, надо показаться, — и приступай к выполнению приказов. С отчётом ко мне не подходи, когда ты понадобишься, я сам тебя позову.

Как оказалось, спохватился я даже позже, чем нужно. Гермиона только на минутку забегала к себе в комнату сказать Джинни, что её ищет мать, а до этого они с Роном бегали по всему дому и разыскивали меня. Увидев меня в коридоре, эти двое устремились ко мне, как коршуны к воробью.

— Ох, Гарри, а мы тебя повсюду ищем! — я уже заметил, что Гермиона на удивление отходчива во всём, что касается нашей дружбы. — Ты где пропадал?!

Мне оставалось только страдальчески вздохнуть:

— Рон, ну хоть ты скажи ей, что у мальчиков бывают дела, в которые девочки не должны совать свой нос.

— Я только хотела как лучше. — Гермиона даже не смутилась. Начала уже привыкать к тому, что я намеренно шокирую её. — Рон тоже еще не сделал домашние задания, поэтому вы будете делать их вместе.

— Гарри, ну хоть ты скажи ей, как она достала уже со своими домашками, — взмолился Рон.

— Гермиона, — строго и раздельно произнёс я. — Ты нас с Роном — достала.

Странные отношения у меня сложились с этими двумя. Я не говорил им, что простил их, и без крайней необходимости не заговаривал с ними первым, но тем не менее они подзабыли о ссоре и вели себя так, словно её не было. Пока я соглашался поддерживать разговор, моей холодности для них попросту не существовало. Пока я подчинялся их притязаниям, моё настроение вообще ничего не значило для них.