Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Льяти между тем поднялся и побрёл вниз по склону гряды — как догадался Антон, в ту сторону, где находился Надир. Файму хмуро следила за ним, но вслед не пошла — прекрасно понимала, что никуда он не денется...
— Ты на нем ещё не женилась? — неожиданно ядовито спросил Вэрка, и Антон усмехнулся про себя — выходит, что и у Файму бывает порой бунт на корабле...
— Вот ещё! — она фыркнула. — У нас вообще возраст не тот!
— Вот и я так же думаю, — с той же ядовитой елейностью согласился Вэрка. — Тебе пятьсот лет, ему двести. Какой тут брак?
— Физически-то мне шестнадцать — а ему пятнадцать всего, — возразила Файму. — И брачный долг тут всё равно фиг, — добавила она неожиданно хмуро. — Нельзя в таком возрасте жениться.
— Ага, зато можно к парням приставать, — не унимался Вэрка.
— Я не пристаю, он просто мне нравится, — не слишком логично возразила Файму.
— Ага, если б тут можно было, ты б его давно невинности лишила.
Файму вдруг смутилась и отчётливо покраснела. Точно бы лишила, с усмешкой подумал Антон. А потом женила бы на себе и загнала под каблук...
— Приставания от ровесников не считаются, — наконец сообщила она. — Это взрослым за такое клизму ставят.
— А от детей на год старше? — спросил Антон, не удержавшись.
— От детей — это проходит по статье �педагогическая запущенность�, — уже обычным своим назидательным тоном ответила Файму. — То есть клизму не будут, а вот ухи и зад таки надерут, и моск через трубгу тоже высосут, лекциями на тему, что нехорошо очень так. Вот совершеннолетним к несовершеннолетним приставать очень не надо. Тут уже по всей строгости.
— А если в три дня разница? — спросил Андрей.
Файму задумалась, очевидно вспоминая.
— Если один товарищ совершеннолетний — то привет. Закон суров, но это закон. Неофициально могут, конечно, снисхождение сделать... но только в плане, что не будут скипидарные клизмы в попу, просто попопе ремнем. И 100500 часов чтения морали. Ну и вопросы будут, почему это у семи нянек дитя без глазу, в смысле, девственность утратило.
— А если утратило как раз не дитя, в смысле дитя лишило девственности товарища старше восемнадцати? — с искренним интересом спросил Антон.
Файму неожиданно смутилась.
— Ну, если по его инициативе именно, то ничего. У нас не настолько суровое общество всё же. После восемнадцати лет это уже личное дело товарища. В смысле, если изнасилования не было, это уже мало кого волнует. Кроме родителей — их как раз волнует очень. Они почему-то в 99 % случаев решают, что эти дева/юнош — не пара, не пара, не пара...
— Вот-вот, — сообщил Вэрка. — Педагогическая запущенность. Ужасный случай. Хоть в учебник.
— Да, — неожиданно подтвердила Файму. — Льяти — ужасно запущенный случай. Педагогический случай. И я пытаюсь его подтянуть, а не что-то там.
— Ага, отсталый представитель империализма, — добавил Антон, вспомнив рассказы Льяти о его детстве, которое прошло в мире под названием Пелипай, и который был уничтожен ядерной войной. Помнил он о нём немного, но и то, что удалось сохранить его памяти, звучало для пионерского уха откровенно дико. Курс по �коммерциализации сетевого статуса� (проще говоря о том, как повыгодней продать свои фото и видео), курс по сохранению здоровья коммерчески ценных органов (что было ни фига не нужно их владельцу, но зато очень выгодно семье) и так далее... Не удивительно, что о возвращении домой Льяти даже и слышать не хотел, да и некуда ему было возвращаться...
— Верно, — с удовольствием подтвердила Файму. — Крайне отсталый, я бы сказала. Но ничего. У нас и не таких перевоспитывали. Даже настоящих мьюрийских шпионов, которых засылали к нам с подрывными целями.
— Помнится, в средние века еретикам подошвы посыпали солью и подводили козу, — задумчиво сказал Сергей. — Которая её слизывала. Подопытные верещали и быстро сознавались в службе дьяволу.
— Козы тут нет, и соли тоже, — с искренним сожалением сообщила Файму. — Но это и не нужно, такие ужасные методы, — её даже невольно передёрнуло. — Сама наша культура со временем оказывает целительное действие.
— Даже самые стойкие агенты, почитав классиков галактического коммунизма, во всём каются и пишут заявления о приеме их в Партию? — спросил Антон.
Файму усмехнулась.
— Не факт. Но вот когда приходят признаваться, что бывает, их обычно выслушивают, а потом дают посмотреть кое-какие записи. Про них.
— Как они воруют продукты в бесплатных магазинах? — спросил Андрей.
Файму вновь усмехнулась.
— Там невозможно воровать.
— Потому что всё прикручено шурупами и откручивается тремя разными отвёртками, после предъявления паспорта и справки о благонадежности? — спросил Антон.
Файму фыркнула.
— Нет. Потому, что воровать — это когда деньги в обмен на товар не дают. А если там их вообще не дают? И да — фокусы с иммигрантами иногда бывают. Которые тянут всё. Относятся обычно лояльно.
— В смысле, приезжают товарищи в белых халатах, и ставят диагноз �клептомания�? — спросил Серый.
Файму удивлённо взглянула на него.
— Нет, зачем? Если совсем уж — просто будут спрашивать, зачем и куда ставить. Ну и товарищ что — намеренно ресурсы переводит? Девать же некуда 33-й коммуникатор, и 34-й тоже.
— А если товарищ шпион, которому поручили таким вот образом подорвать экономическую базу коммунизма? — спросил Антон. — И заставляет себя есть черную икру, чтобы честным коммунарам не досталась? Или в самом деле клептоман?
Файму задумалась, вспоминая.
— На уровне частных личностей обычно соцрейтинг показывает, что можно запрашивать — как мера защиты от совсем уж растраты ресурсов.
— А можно соцрейтинг себе так накрутить, чтобы заказать звездолет? — сразу же спросил Сергей.
Файму пожала плечами.
— Нельзя. У нас вообще нет частных.
— А, ну, вертолёт какой-то?
— Если надо — его и так выдают. Только на права попросят сдать.
— А если там дворец у моря?
Файму усмехнулась.
— Вот роботы. Камень можете в карьере брать, чертежи, если интересно, в архивах где-то были. Через два лунокруга покажете, что вышло. Что? Другой проект хочется? Ну, тут была одна дева, которая дизайнила новый проект — можете с ней договориться и сделать совместный. Не умеете управлять роботами? А зачем пришли?
— Говорить: �ну, я же, типа, этого достоин!� видимо не стоит? — насмешливо предположил Антон.
Файму фыркнула.
— Нет. Это как раз самый лучший способ выставить себя на посмешище, — она задумалась и её лицо вдруг стало очень хмурым. — Наверное, я вспомнила слишком много, — наконец сказала она. — Слишком много о том, чего лишилась здесь. Это... тяжело.
Антон усмехнулся.
— Лучше уж так, чем постепенно забыть вообще всё, и превратиться в лесную нечисть, в лешего...
— Раз уж я не превратилась за эти пятьсот лет, то наверное и не превращусь, — возразила Файму. — Тут другое. Там, в Багряном Лесу, я... пришла в равновесие. Там мне всё время было шестнадцать лет. Это замечательный возраст. В нём мне было хорошо и весело до... потери памяти, а сейчас неуютно и страшновато, словно я вернулась в старый, позабытый дом, и никак не вспомню, где что стоит, так и спотыкаюсь обо что-нибудь — а оно оказывается важной вещью, о которой я и думать забыла!
— Помнить лучше, чем НЕ помнить, — серьёзно сказал Антон. Ему было страшно представить такое — ему вечно четырнадцать лет, и он не помнит, что прожил уже сотни...
Файму вздохнула.
— Память — это проклятие всех, долго тут живущих. Без неё, без её тяжести, мы становимся быстрыми, гибкими и свободными. Но как только эта память возвращается... — она вдруг поднялась и пошла прочь.
* * *
После завтрака все разбрелись по склонам гряды — поодиночке и парами. Какая бы ни была дружба, но видеть одни и те же рожи всем тут надоело до чёртиков. Антон с Серым и Матвеем сели на западном склоне, глядя на степь — смотреть на пустыню никому не хотелось. Высота была изрядная — метров триста, быть может, — в лицо дул теплый ветер, по траве к ним катились блекло-серебристые волны, над головой плыли не такие уж далёкие облака, и мальчишке иногда казалось, что они летят в этот бесконечный простор...
Антон покосился на Матвея. Коллега-пионер из параллельного мира с каждым днем нравился ему всё больше — немногословный, основательный, очень спокойный. Совсем не похожий на быстрых на всякие чувства Маахисов, рядом с которыми он иногда чувствовал себя, словно в клетке с тигром — не знаешь, то ли он тебя оближет, то ли съест. Ждать от Матвея неожиданной реакции на какую-нибудь невинную на первый взгляд фразу — вплоть до разных маловразумительных восклицаний и размахивания руками, чуть ли не переходящего в какие-то ритуальные танцы! — не стоило. А горячность Маахисов откровенно пугала. С той же легкостью они могли перейти от спокойствия и к беспощадной ярости. Это Антон уже видел — в бою, и больше ему видеть такое не хотелось. Хотя в общем-то уже понятно было, как этот непоседливый народ забрался так высоко, как не удавалось ещё, наверное, никому...
— Это правда? — тем не менее, вдруг спросил он. — Ну, всё, что Файму рассказывает? Ты же с ними уже много лет.
— Дома у неё я не был, — Матвей даже головы не повернул. — Хотя слышал в самом деле много. Она всё время мне твердит, что между коммунизмом и капитализмом есть коренные отличия...
— Отличия? Какие? — деловито спросил Серый.
Матвей усмехнулся.
— При коммунизме есть звездолеты и бессмертие. Ну, так Аниу детям говорят, по крайней мере.
— А при капитализме — нет? — спросил Антон.
— Звездолеты вообще-то есть. У мьюри. Вот бессмертия на самом деле нет, но это потому, что Аниу живут в Верхнем Крае, а мьюри — таки в Среднем. Но всё это мелкие, не относящиеся к делу детали.
Мальчишки помолчали. Файму много рассказывала им о своей Галактике, поделённой на Зоны, — в которых уровень тупизны нарастал от периферии к центру. И если на окраинах Галактики царило царство разума и безграничного развития, то мьюри были где-то ближе к мрачному царству кретинов и паровых арифмометров.
Интересно, неужели у нас в Галактике так же? — подумал Антон и вздохнул. Верить в такое не хотелось, очень уж неприятной получалась картина...
— То есть на самом деле там всё зависит от того, кто какое место занимает, чисто физически? — спросил он.
— Я думаю, что да, — согласился Матвей. — Хотя не думаю, что легко было ЗАНЯТЬ это место. Файму ж уже рассказывала вам про Богомолов...
Антон кивнул. Естественно, рассказывала — но верить в бесконечную войну с психованной цивилизацией машин-убийц как-то тоже не хотелось. Он всё же представлял себе будущее несколько иначе...
— Интересно, в нашем мире они тоже есть? — спросил между тем Серый.
— Бр-р-р, надеюсь, что нет, — Антон даже невольно передёрнулся. — Я бы в таком мире жить точно не хотел. Коммунизм — это здорово, конечно, но когда с одной стороны — психованные машины, а с другое — космические буржуи, тоже вполне себе психованные...
— А может, и НЕ психованные, — сказал вдруг Матвей. — Файму много что про их нравы рассказывает... но мне не во всё как-то верится. Вэрка тоже говорит, что она там подвирает кое-где...
— А где? — с крайним интересом спросил Серый.
Матвей усмехнулся.
— У него отец у мьюри бывал, по торговым делам. И говорил, что мьюри очень обижаются на то, как их Аниу представляют в своих школах и так далее. Пропаганда же в обе стороны работает. Если девочки-модели ночные пижамы рекламируют — это ж сто процентов реклама сексуальных услуг.
— О как, — сказал Серый.
— Обычно не так грубо. Но как бы и мьюри показывают всяких девочек, посыпанных химическим оружием Аниу. Угу, и не краснеют. А вот за то, что у них дети через попу на образование себе зарабатывают, им как раз обидно очень. Хотя возможность такая у них там вообще-то есть.
— А реально? И насколько часто таким пользуются? — хмуро спросил Антон.
Матвей усмехнулся.
— Случаи реальные. Все 24 штуки. Там обычно родители платят. Примерно в ста процентах случаев. Но исключения, когда дети на обучение сами зарабатывают, в том числе и через попу — они таки бывают. И Аниу очень ценятся. Потому что доказывают изначально тлетворную природу всех мьюри.
— Они же сами тоже мьюри, по происхождению, — удивился Антон.
Матвей фыркнул.
— Ага. Только вот им об этом говорить не надо, если не хочешь, чтобы тебе ухи и зад надрали. Официально Аниу вообще новый биологический вид. А у мьюри, соответственно, дегенеративные признаки вырождения и вообще, это такая пережиточная форма жизни...
Антон подумал, что данная точка зрения вообще-то имеет определённые основания — если верить тому, что рассказывала о мьюри сама Файму — но всё же, это было... немного чересчур. Дома про империалистов тоже говорили много что хорошего — и заслуженно! — но объявить их дегенеративной формой жизни никому пока не приходило в голову...
— Кстати, она говорила, что у мьюри �парки выживания� есть, — вдруг добавил Матвей. — Где любой желающий может пожить на лоне дикой природы. Как мы вот.
— Даром? — усмехнулся Серый.
— Кстати да. То есть, что ты там сам поймал или сделал — то и твоё. А если крокодил не ловится, не растёт кокос, и вообще, зуб там заболел — жратву вертолетом пришлют и даже врача на дом, только вот уже не даром. И вход-то бесплатно, а дальше, если руками не умеешь, ходи голый и босой, ибо даже трусы из берёзовой коры там денег стоят.
— Может, и у нас тут того... парк? — задумчиво спросил Антон.
— У нас тут бессмертие с воскрешением есть, которого у мьюри нет ни за какие деньги. И у Аниу тоже, кстати. Сама Файму говорила, что даже не знает, какая тут нужна технология, чтобы тело мгновенно ре-атомизировать, да ещё с телепортацией. У них там никто даже не слышал про такое.
Мальчишки помолчали. Новость, мягко говоря, не радовала — могущество Мастера выходило едва ли не божественным. И всё равно, это ему не поможет, вдруг с усмешкой подумал Антон. Так или иначе, но мы доберёмся до него — и заставим вернуть нас домой...
* * *
Идиллия, как это всегда и бывает, продлилась недолго. Воды на вершине гряды, само собой, не было, к тому же на юге, где-то над Морем Птиц, начали собираться тяжелые, грозовые облака. Ветер теперь был южный, так что не оставалось сомнений, что гроза придёт сюда. Под травой тут часто попадались оплавленные дырки, какие остаются в земле от ударов молний. Они ясней ясного говорили, что место обещает стать жарким — во всех смыслах.
Несмотря на ещё не прошедшую до конца усталость всем пришлось собирать барахло и двигать вниз — к видимой издалека роще, обещавшей хоть какое-то укрытие. Спускаться с крутого травянистого склона было куда легче, чем подниматься, — кое-где ребята просто со смехом съезжали на задницах — но вскоре он кончился, а до вожделенной рощи оставалось ещё далеко. К тому же, они шли прочь от Надира, что уж точно не добавляло Льяти настроения — он всё время хмурился, то и дело оглядываясь назад. Землянам, напротив, было легче — сейчас они шли в сторону своих. Бродяги тоже не казались особенно угрюмыми — привыкнув за тысячелетия к жизни в лесу, они неуютно чувствовали себя на открытом месте, а уж идти в пустыню им и вовсе не хотелось. Землянам не хотелось тоже — только вот выбора у них не было...
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |