Племя вихреногих-3

Глава первая:

встречи в пути

Мы от песен отрядных своих

Зажигаем зарю на рассвете.

Сто дорог впереди,

И на каждой их них

Мы друзей обязательно встретим.

Опять мы на поверке,

Опять в пути сейчас.

Характер пионерский,

Характер пионерский

Товарищи, у нас!

Нам страницы прочитанных книг

Часто кажутся крыльями чаек.

Манят вдаль за собой,

И у нас, у самих,

Будто крылья растут за плечами!

Беспокойные ветры зовут

Нас в поход за мечтой и за счастьем.

Будет солнце и дождь,

Будет песня и труд -

На дорогах, распахнутых настежь.

Музыка: С. Соснин. Слова: К. Ибряев.

Вокруг было темно — непроницаемая, в плывущих лиловых разводах чернота, но не бездонная, пугающая, а... замкнутая, какая-то... уютная? Холодные мокрые камни под босыми ногами казались другой реальностью. Холодный сырой воздух мягко обтекал обнаженное тело, и все волоски на нём встали дыбом, словно вытягиваясь во все стороны. Света здесь не было совсем, но Антон всё же видел Ирису — только смутно, словно тоже проступающую из какой-то иной реальности. Он не очень понимал, как может её сейчас видеть, да это не очень его и волновало. На девчонке тоже ничего не было, и то, как она беззвучно скользила в темноте, как изящно переступала ровными босыми ногами, заставляло сердце мальчишки замирать...

По шороху потревоженных камешков он понял, что они в пещере. Но впереди вдруг возник свет, и они, как-то сразу, вышли к нему. Подземелье было похоже на большую комнату с ровным полом, засыпанным мягким песком. В передней стене зияла широкая расселина. Расширяясь, она превращалась в ущелье, стиснутое чудовищными массивами утёсов.

Уже занималась заря. Зеленовато-серебристое, туманное сияние стояло над восточным горизонтом. Ущелье выходило на восток — откуда приходят души, чтобы быть рождёнными, и при мысли, ЧТО ему предстоит здесь сделать, сердце мальчишки, казалось, остановилось совсем...

Не чувствуя ног, он подошёл к расщелине и замер, глядя на бесконечно далёкий горизонт, от которого порывами налетал ветер. Сырой, холодный воздух был на удивление свежим. Сердце всё ещё замирало — сладко-сладко — и Антон медленно повернулся к Ирисе. Её грациозное тело было совершенно, прекрасно. В сиянии рассвета он видел его уже совершенно отчётливо — и при одном взгляде на него начинала кружиться голова...

Взглянув на мальчишку, Ириса улыбнулась, царственно изогнув нагой стан. Его сердце отчетливо ёкнуло, когда он осознал, ЧТО всё это значит, — и ёкнуло ещё раз, когда Ириса, выпрямившись, шагнула к нему.

Сейчас, подумал Антон, чувствуя, что словно стремительно летит куда-то. Прямо вот сейчас...

Он протянул к ней руки — и проснулся.

* * *

Какое-то время Антон сонно смотрел на лениво колыхавшийся над головой океан сплетённых крон, потом зашипел от досады — угораздило же его проснуться именно сейчас! Когда между ним и Ирисой должно было произойти что-то такое... такое... после чего весь мир открылся бы ему, и...

Мальчишка изо всех сил зажмурился, пытаясь вспомнить сон, но тот, как почти всегда бывало, ускользнул с издевательской легкостью. Осталось лишь ощущение душевного трепета перед неизбежностью чего-то потрясающего и невероятного — но вот добраться до этого невероятного ему никак не удавалось. Он никак не мог его представить — и каждый раз из сна его словно выталкивало...

Возмущённо фыркнув, Антон сел — и тут же замер. Ириса сидела у весело потрескивающего костра, на котором пеклось (разогревалось, скорее) добытое и поджаренное вчера мясо — и смотрела. Прямо на него. Так внимательно, словно видела всё, что ему снилось!..

Мальчишку обдало мощной волной тепла, и он понял, что не только уши и щёки, но даже грудь у него покраснела. И она, конечно, это видит! Черт бы побрал её, черт бы побрал его с его глупым любопытством!..

Антон уже в тысячный раз пожалел, что вообще попал на ту полянку — и увидел там то, чего никак не должен был видеть. Глупое стечение обстоятельств. Которые стеклись почти случайно. Тогда, два дня назад, когда их застала ночь, Файму постаралась накормить парней до отвала — чтобы они заснули, словно суслики. Антон, однако, заснуть никак не мог — нудно болела рука, которую он вечером обжёг об какую-то зловредную местную крапиву. Да и постель была, честно сказать, вовсе не самая удобная. Крутясь на ней, он неожиданно заметил на нижних ветках деревьев отблеск огня — кто-то поблизости развёл в лесу костёр!..

Антон вскочил... и тут же обнаружил, что девчонок в лагере нет. Это по идее должно было напугать его — но он почему-то не стал будить спящих друзей, а начал пробираться к костру. Сам толком не зная, зачем...

То, что он там увидел, едва не вышибло из него дух. Девчонки танцевали. Вернее, танцевала Ириса, а другие, сев в кружок, молча смотрели на неё. И она... она...

Обычно Ириса ходила с переплетенными тугими ремнями ступнями (вроде сандалий, но без подошв), в легком пояске и браслетах из пёстрого меха, ну и ещё в прицепленной к этому пояску юбочке из травы. Сейчас же на ней ничего этого не было. Правду говоря, не было вообще ничего. И она...

Она плавно поворачивалась то в одну, то в другую сторону, изящно переступая босыми ногами, изящными и ровными. Её ладошки были сомкнуты, вытянутые вперед руки и сильные бедра двигались, как волны. Она насмешливо посматривала то вправо, то влево, на её губах застыла задумчивая улыбка. Мерцающий свет костра струился по её гладкой, темно-золотой коже, словно нарочно задерживаясь на её нагой груди, на подвижной плоскости впалого живота, на выпуклых, дерзких и твердых изгибах её узкой талии...

Антон замер, удивлённо приоткрыв рот. Ничего подобного он раньше не то, что не видел, а просто не мог себе представить. При каждом движении волосы девчонки взметались, словно черное пламя, её гибкое, сильное тело казалось невесомым, а лицо было задумчивым и вдохновенным...

Мальчишка не знал, что с ним сталось бы, смотри он на всё это дальше — наверное, свихнулся бы или просто помер на месте — но Файму, сидевшая как раз напротив, заметила его и шикнула подругам...

О дальнейшем Антону вспоминать не хотелось. Все девчонки вскочили, глядя на него — и их взгляды не обещали ему ничего, кроме немедленной ужасной смерти. Он бросился бежать, тут же споткнулся об какую-то ветку и упал. Девчонки настигли его, начали драть ухи, таскать за волосы, щипать — а Файму крепко зажимала ему рот, так что вся зверская экзекуция совершалась почти что беззвучно.

Раньше Антон и представить не мог, что руки у девчонок такие сильные, цепкие и беспощадные. Потом они всё же отпустили его, и полуживой мальчишка кое-как сумел сесть. Девчонки, пересмеиваясь, вернулись на полянку, но Ириса, однако, осталась. Она смотрела в сторону. Антон, не в силах отвести глаз, рассматривал её удивительно стройное, тонкое в профиль тело. Тяжелая грива густых, золотисто-черных волос в красивом беспорядке рассыпалась по её спине, её лохматые пряди слабо отблескивали, обрамляя широкое, с твердыми и чёткими чертами лицо. Чувственный рот, длинные глаза, опушённые густыми и длинными ресницами, постоянно подрагивающими, словно их касались чьи-то легкие пальцы... всё это он уже видел раньше, но сейчас, в зыбком, трепещущем свете костра ему вдруг показалось, что он видит это в первый раз...

— Отвернись, — наконец сказала Ириса.

Антон неохотно подчинился. Скосив глаза из-под падающих на них волос, он заметил, как она надевает свой весьма небогатый наряд. Тем не менее, сердце мальчишки часто билось. Он уже понимал, что то, что он увидел тут, на этой полянке, будет вспоминаться ему до самой его смерти — а может, и существенно дольше...

— Я тебе нравлюсь? — наконец спросила Ириса, закончив наряжаться.

— Да, — буркнул Антон, отвернувшись. Он очень хотел сказать �нет!� — но после того, как он, разинув рот, на неё пялился, это выставило бы его круглым дураком.

— Хочешь быть со мной?

— Э? — Антон как-то запоздало понял, что опять глупо приоткрыл рот. Он не вполне понимал, о чём она ведёт речь.

— Ну, быть со мной, с нами, вступить в племя, — нетерпеливо пояснила Ириса.

— А можно? — ляпнул Антон.

— Почему нет? — удивилась она. — Матвей же вступил.

— А он разве того... этого... э-э-э... — Антон захлопнул рот, поняв, что из него летит какая-то совсем уже дикая чушь. В голове у него всё перемешалось — ещё больше, хотя это, казалось, было уже невозможно. Мысль о том, что он сможет быть с Ирисой и ныне, и присно, и до конца дней буквально захватывала дух. Вдохновляла. Но...

Но он же любил Ирку! Её, а вовсе не Ирису! И бросить её, бросить друзей — сама эта идея была совершенно немыслима. Но...

Но Ирка вовсе не такая вот... эффектная, подумал вдруг мальчишка. И она не станет щеголять в таком вот... э-э-э... наряде. И точно не станет танцевать нагишом у костра. Тем более, танцевать ТАК. Так, что начинает кружиться голова и сердце подкатывает к горлу. И самое главное — она не дочь другого мира, о котором ему так много хочется узнать...

* * *

Недовольно помотав головой, Антон всё же поднялся, изо всех сил потягиваясь и стараясь не смотреть на Ирису. Он совсем не представлял, чем кончилась бы та встреча у костра — вернее, боялся представить — но сопение и возня девчонок всё же разбудила друзей, и явившийся к костру зевающий Сергей положил конец мероприятию. С тех пор Файму посматривала на него несколько косо, а Ириса тоже посматривала на Антона — но уже совершенно иначе... и в голове у мальчишки разразилась бесконечная битва. Он боялся смотреть на неё — но, словно против воли, его глаза возвращались к ней снова и снова. Антон не раз ловил себя на том, что глядя на неё он глупо улыбается, а когда она улыбалась ЕМУ, его сердце ёкало и ухало. От мыслей о том, что могло бы случиться и просто от счастья. И от страха. Перед тем, что он всё же бросит Ирку — и не сможет простить себя за это до самого конца своих бесконечных тут дней...

Проще говоря, в голове у мальчишки творился жуткий кавардак. Временами ему хотелось всё бросить и с воплями убежать в лес — и удерживало его от этого лишь понимание, что от самого себя-то не убежишь! И просвета впереди видно не было. Антон даже понятия не имел, сколько им придеться таскаться по миру в поисках этого проклятого всеми богами восприимца в компании Маахисов вообще и Ирисы в частности. Пару раз он даже заводил с друзьями разговор, что было бы неплохо расстаться с этим не в меру активным племенем, но Серый только хмурился, сжимая в кулаке бусины Ключа, а Андрей, казалось, вообще не понимал, о чём идёт речь. Он откровенно пялился на другую девчонку Маахисов, на Ириа, — и Антон подозревал, что и его подкосила та же зараза...

* * *

К счастью, времени на все эти размышления у него было немного. Утро есть утро — сначала мальчишке пришлось наведаться в кусты, потом к ручью для умывания, а там пришло и время завтрака. Всё же, такая орава девчонок — это совсем неплохо, подумал Антон, за обе щеки уплетая поджаристое, истекающее горячим соком мясо. По крайней мере, голодать парням не приходилось — стоит только им что-нибудь добыть и разделать, как добычу приготовят в лучшем виде и натурально подадут к столу, пусть даже никакого стола тут и нет...

И волноваться, что к столу пожалуют незваные гости, уже не приходилось тоже. Антон с удивлением узнал, что ещё до эпической битвы с Хорунами они пересекли границу Ойкумены, а значит, змееволки и другая мерзкая живность их уже не потревожит. И Хорунов тоже не... потревожит. Не помешает им счастливо догнить, утратить всё человеческое...

При этой мысли Антон досадливо поморщился. Угораздило же его вспомнить об этом именно в это вот утро! После такого прекрасного, несмотря на всё, сна!..

Но чудесное ощущение близости чего-то необычного, какого-то невероятного счастья исчезло. И уже не вернется — если не вернется сам сон. Обидно...

Тем не менее, Антон был отчасти благодарен неожиданно прорвавшемуся воспоминанию. По крайней мере, оно отвлекло его от бесконечных сравнений Ирки и Ирисы, от которых он порой начинал чувствовать себя пресловутым ослом между двумя охапками сена. И несколько отдалило от него её манящий образ, хотя в том памятном... мероприятии она участия не принимала. О нём Антон никак не мог забыть — хотя, правду говоря, и старался. Но воспоминания прорывались вновь и вновь, иногда в самые неожиданные моменты, и радости отнюдь не доставляли. Хотя сам Антон, в общем, и сам не участвовал в нём, разве что помогал Файму дотащить до поляны тяжеленных пленников. Тем не менее, Хоруны, похоже, сочли его организатором всего... процесса, и при этой мысли мальчишке становилось нехорошо. Не то, чтобы он сожалел о случившемся — он до сих пор не представлял, как тут можно было поступить иначе — но жутковато было думать о встрече с кем-то из них. И... стыдно — словно он виноват в том, что не смог придумать ничего иного...

* * *

Но, какие бы переживания не терзали Антона, на его аппетите это никак не отражалось — хотя ему порой казалось, что переживает один парень, а лопает вовсю совсем другой. На других ребятах, если они вообще переживали, это тоже никак не отражалось, и завтрак, как обычно, прошёл в деловой обстановке — проще говоря, трескали все усердно и молча. Потом Файму наконец поднялась на ноги, окинула взглядом наличное население и сообщила:

— Если мы сегодня поспешим, то уже к вечеру выйдем из леса.

Это объявление вызвало радостный шум — и не только у землян. Лес всем надоел до чертиков. Ещё больше надоели обитатели леса. Антон до сих пор не знал, дошли бы они хоть куда-нибудь, не будь с ними Маахисов. Но здесь, в пределах Ойкумены, оказалось ещё хуже. Каждую ночь в лесу что-то жутко завывало, стонало и ухало. Из темноты на свет костра метко летели шишки и ветки, кто-то возмущенно сопел и топтался за зыбкой границей отброшенного костром света — порой мальчишке казалось, что вокруг лагеря бродит целое стадо одышливых слонов. Или кого как похуже...

Когда Файму сообщила землянам, что это самые натуральные лешие, Антон ей просто не поверил. Но потом, когда Серый, доведенный до белого каления выходками лесной нечисти, запустил далеко в заросли пылающей головней, Антон успел заметить в её свете... существо. Очень странное существо — не больше метра, наверное, ростом, с похожим на чурбан телом, так густо заросшим бурым волосом, что нельзя понять было, где кончаются собственно волосы и начинается спутанная борода. Среди волос сверкали золотом жёлтые глазищи — похожие на совиные, но больше наверно раза в три. Антон успел разглядеть торчащий, похожий на сучок нос и голые узловатые руки, похожие на ветки — трёхпалые! Длиной они были, наверное, с само существо, и мальчишку передёрнуло — на человека это было уже совершенно не похоже. Поверить, что и он может стать таким же, было совершенно невозможно, и только это помогло Антону не испугаться, наверное, до смерти...

Юока тут же бодро объяснил, что на людей лешие, конечно же, не нападают, только пугают (что, надо сказать, неплохо у них получалось, подумал Антон) — но зато запросто могут �обвести� неосторожного путника, заведя его в такую дикую глущобу, откуда вовек уже не выйти. Такому большому отряду, как у них, не стоило бояться заплутать, но еженощные концерты изрядно портили всем настроение. К тому же Файму пришлось выставлять часовых — пусть лешие и не нападали, но запросто могли стянуть что-нибудь полезное, а спящего пребольно ущипнуть или вовсе напугать по полусмерти. Антон подумал, что и помереть можно, увидев над собой такое диво. А ведь были в этом лесу твари и похуже — в ночной теми жутко горели парами зелёные глаза, мелькали на границе света тени, а порой доносился такой вой, что кровь просто застывала в жилах. И про оборотней (а никем иным эти твари просто не могли быть) Юока уже не говорил, что они безобидны. Правду говоря, о них он и вовсе старался не говорить...

Всякая тварь в этом лесу давала понять, что гостям здесь вовсе не рады, и что если они вздумают тут задержаться, намёками дело уже не ограничится. Во время первого их похода по этим краям ничего такого не творилось, и Антон без труда догадался, чьих рук это дело. Шамана Куниц, кого же ещё? Кто ж ещё тут умел повелевать лесной нечистью?..

Мальчишка быстро понял и почему им уготован именно такой приём: нарочно или нет, но Файму оставила Хорунов во владениях Куниц, и те точно не были такому рады. Правду говоря, он и сам был бы не рад, навяжи ему кто такое вот соседство. Конечно, ему всё ещё хотелось потрясти этого шамана за шкирятник — ведь быть не может всей этой чертовщины, наверняка есть какое-то простое, ясное, логическое объяснение! — но все эти мысли приходилось задвигать подальше. Дома, в уютной спальне, над лешими и другими персонажами сказок хотелось разве что смеяться. Здесь, в лесу, они вовсе не казались забавными, и мальчишка был рад, что ночевать в нём ему уже не придётся...

* * *

Вздохнув, Димка опустился на упавший ствол, с наслаждением вытянув гудящие ноги. Был уже вечер — вечер второго дня их похода на восток. Солнце заходило, мгла под гигантскими кронами стала золотисто-зелёной. Картина была загадочно-красивая — прямо хоть в раму вставляй — но скоро спустится ночь, а с ней и непроглядный жуткий мрак, в котором замогильные стоны Червя, пусть и заметно ослабевшие, но до сих пор отчётливо слышимые, вновь начнут игру на его и без того изрядно потрёпанных нервах. Всё это будет дополнять мерзкий скрип трущихся друг о друга ветвей и резкие крики местной ночной живности. Об облике которой ему не хотелось даже думать...

Но хуже всего была всё же темнота. До этого проклятого похода мальчишка не представлял, какой мрак может царить ночью под пологом леса, под который и свет солнца-то пробивался с трудом. И ладно бы только мрак! В непроницаемой тьме на земле мертвенным, обманным, не освещавшим ничего светом тлел странный узор истлевающей гнили. Димке казалось, что он провалился в бездну какого-то совершенно чуждого мира, и после того, как он, засыпая, смотрел на него, ему всю ночь грезились сны, от которых он вскрикивал, просыпаясь, и потом долго не мог заснуть вновь...

Даже вспоминать о них ему не хотелось, но и наяву они упорно лезли в голову. Сны о мире без света, тьме, где зрение заменяли ощущения словно бы вывернутого наизнанку тела — тьме, в которой он ощущал всю глубину этой бездонной черной пропасти. И в ней были обитатели, да. Бесплотные, но мыслящие. Когда сознание Димки соприкасалось с ними, он познавал всю бесконечную чужеродность этих существ, их память, уходящую в такие бездны времени, что они сами не ведали их дна. Они хотели ввергнуть в свою тьму его родной, привычный мир — и это желание отзывалось в душе Димки диким ужасом. Он не знал ничего страшнее, чем жить в мире мрака — даже не потому, что он не сможет там видеть, совсем нет. Потому, что он сможет чувствовать... как бы ощупывая мир вывернутыми внутренностями, и эти его чувства, его боль будут тянуться в места, где даже мёртвая материя вопит от ужаса...

В общем, это были совершенно не те вещи, о которых ему бы хотелось размышлять. Асэт уверял его, что всё это — влияние Червя, и что когда они вернутся в Ойкумену, минуют её Грань, это всё прекратится. Димке хотелось в это верить — правду говоря, он не сомневался, что иначе не может и быть, — но предстоящая ночь... пугала. И тем, что могло вновь явиться во сне, и просто жутким мраком. Тут очень помогли бы костры — но в проклятом лесу нечему было гореть. Сырые гнилушки в лучшем случае тлели, выпуская едкий дым, а о том, чтобы нарубить дров, нечего было и думать. Стволы чудовищных деревьев толщиной в два или в три его роста покрывала странная, волокнистая и смолистая кора, при ударе об которую намертво вяз даже остро заточенный стальной топор. К счастью, сегодня Вайми пообещал найти заросли кандеи и набрать знаменитой горючей смолы — только на это Димка и надеялся. Коротать и вторую ночь в этом мраке было бы... неприятно, если не сказать больше. Да и вообще, этот громадный однообразный лес мало был похож на те леса, что он любил. Правду говоря, даже без стонов Червя он пугал до чёртиков. Димка буквально шкурой ощущал здесь истинную суть Природы — могучей и бездушно-враждебной к человеку, которого тут только терпят, но не больше...

Вспомнив про Вайми, он вздохнул. Для Астера тут был дом родной — по крайней мере он, едва ли не один, сохранял тут бодрость и цветущий вид. Причём настолько, что порой тащил Димку смотреть на местные диковинки. В основном на поляны, образованные рухнувшими от старости деревьями — они напоминали какие-то экзотические ботанические сады, где Димка не мог даже понять, что к какому растению относится. Жизнь буквально бурлила на них. Бабочки, громадные, как ладонь, походили на осколки перепутанных радуг, отливавших жирным металлическим блеском. Они вились мягким смерчем, и от мелькания их крыльев у Димки рябило в глазах. Слитный аромат бесчисленных цветов был настолько густым, что он с трудом дышал им и уходил с этих полян ошалевший. Вайми вёл отряд мимо них, потому что вблизи их на деревьях жили крохотные пёстрые лягушки, слизью которых он смазывал свои стрелы. Их яд убивал за несколько ударов сердца, и им достаточно было коснуться даже крохотной царапины на теле — а здесь всюду торчали твердые, как железо, колючки...

Но даже в глубине леса пройти было трудно. Бурелом тут, понятно, никто не убирал, и обильно обросшие поганками стволы всё время приходилось обходить. Ещё хуже были глубокие лужи гниющей воды. Покрытые плесенью, на первый взгляд они казались причудливыми цветными коврами. На гребнях холмов, где деревья не росли так густо, Димка мог встретить все прелести опушек — в придачу с непроницаемыми зарослями колючих кустов. Здесь иногда мелькала тень зверя, бесшумно исчезая в сумраке, часто быстрее, чем мальчишка успевал узнать его породу. Хорошо ещё, что их шумная орда распугивала всю живность далеко вокруг — змееволки, хоть и крались поодаль, приближаться к отряду не решались, а настоящие чудовища, вроде пресловутого ри`на или палулукана, на их пути пока что не встречались...

Задумавшись, Димка опустил глаза — а когда поднял их, то вздрогнул, увидев стоявшего всего в трёх шагах парня. Это было совершенно неожиданно... и мальчишка крепко испугался. Он уже дважды видел его — один раз на опушке и второй раз в лесу, при вспышке молнии... нет, ещё раз, во сне! Трудно было забыть эту неестественно светлую кожу и длинные густые черные лохмы, тяжелые от вплетённых в них ниток радужных бус. Ооль, вот как его звали. Теперь правда он был без шпаги, лишь в каком-то пёстром платке, небрежно повязанном вокруг бедер. Только вот внимательные холодные глаза неопределенно-светлого — неуловимого! — цвета смотрели в упор, не мигая. Без всякого вызова, равнодушно, словно на какую-то тумбочку или там горшок...

Димка вскочил и выдернул из самодельных ножен оставленный исчезнувшим Вадимом меч — короткий клинок сверкнул мрачным свинцовым блеском.

Вот теперь на лице Ооля точно появилось выражение. Испуг. Он быстро отступил на два шага и поднял руки к груди, ладонями вперёд, давая понять, что безоружен.

— Убери... это! — лицо его исказилось. Казалось, что один вид клинка причиняет ему едва ли не физическую боль.

— Не уберу, — хмуро сказал Димка. Сначала ему показалось, что он просто свихнулся, увидев наяву парня из сна, а это точно не подняло ему настроения. К тому же, Ооль говорил его собственным голосом! Это мальчишке уже совершенно не понравилось. Слухи про Белокожего тут ходили самые разные, но добрых среди них не было. — Ты вообще кто, и что тебе здесь надо?

Ооль отступил ещё на два шага. Димка заметил, что под его ногами не треснула ни одна веточка. И сам он выглядел немного странно — словно сам свет падал на него как-то неправильно. Мальчишка не мог пока понять, в чём странность — но она безусловно была.

— Я хочу тебе помочь, — с явной обидой сказал Ооль. — А ты в меня этим вот тычешь! — он обвиняюще ткнул в меч.

— Ладно, — Димка осторожно убрал меч в ножны, но вот руку с рукоятки убирать не стал. Незваный гость не внушал ему ни малейшего доверия. Если верить местным байкам, многих после встречи с ним никогда больше не видели. — Ты кто? Ооль? — так звали пропавшего в этих лесах соплеменника Льяти.

По лицу парня прошла неожиданная судорога — словно он вспомнил вдруг нечто такое, что вспоминать ему совершенно не хотелось.

— Не я. Больше нет. Хотя, можешь звать меня так.

— Ладно, — не хочет представляться — его дело. Димка тоже не очень спешил назвать ему своё имя. — Чего тебе тут надо-то?

Ооль вдруг присел на корточки, всем своим видом являя полнейшее дружелюбие. Ага, а вскочить и броситься вперёд из такой позы — секундное дело, подумал вдруг мальчишка. Даже удобнее, на самом-то деле. Стоит только чуть нагнуться и отставить назад одну ногу — и вот вам спринтер на низком старте, а дистанция тут очень уж короткая...

Сам почти того не замечая, он отошёл немного в сторону — чтобы не оказаться на линии внезапного броска. Ооль пристально следил за ним, и разобрать в полумраке выражение его лица было сложно...

Димка вдруг заметил, что вокруг царит тишина — лес замолк, замолк и лагерь. Это ему уже совершенно не понравилось. Словно их двоих вдруг накрыли огромным прозрачным колпаком. Прозрачным... но непроницаемым.

— Я хочу помочь тебе, — сказал Ооль, и задумавшийся мальчишка невольно вздрогнул.

— Чем помочь? — не очень-то вежливо спросил он. — Кулёк конфет вручить? — сон вспомнился уже отчётливо.

Ооль досадливо мотнул головой.

— Конфет?.. Ах, нет, — он помолчал, наверное, сбитый с мысли. — Я хочу помочь тебе. Исполнить твоё самое заветное желание. Я это говорил уже.

— Ну, хорошо, — Димка вздохнул. — Ты знаешь, что сейчас с Машкой и другими?

— Они в опасности, — Ооль вздохнул с сожалением. Почти искренне. Почти... — В большой опасности. И по твоей вине, кстати.

Димка нахмурился. Он и сам казнил себя за то, что оставил девчонок в том лагере — но тащить их сюда, в этот лес и в этот Безвозвратный Город не согласился бы и под страхом расстрела. Он до сих пор был твердо убежден, что видеть всё это девчонкам совершенно не стоило. Особенно пыточные застенки Кащуё и особенно богомерзкого идола Червя. Да и самих Хорунов видеть тоже не стоило. Ему и самому-то о них даже и думать не хотелось...

— Это я и без тебя знаю, — буркнул он. — Ты скажи лучше, как им помочь.

— Разбить Метиса, освободить Столицу, — Ооль вдруг ухмыльнулся, и Димке показалось, что он держит его за дурака. — Но это ты и без меня знаешь.

— Так что ты от меня хочешь-то? — Димка уже начал злиться. Бесконечных хождений вокруг да около он не любил ещё в детстве. В итоге его всегда отправляли на скучные именины к каким-то дальним родственникам, а то и вовсе к зубному врачу.

— Чтобы ты перестал всё тут баламутить, — сказал Ооль. Тон его изменился, теперь он был совсем не дружелюбным. — Ты и так перебаламутил тут всё на тысячу лет вперёд, хватит уж! Удовольствуйся тем, что уже есть.

— И что, мне вернуться в Столицу, сесть царём на троне и сидеть там до конца времён? — возмущённо сказал Димка.

— Ты так говоришь, словно это что-то плохое, — Ооль вдруг ухмыльнулся. — Многие тут душу бы продали, лишь бы оказаться на твоём месте.

— Да не нужно мне это место! — заорал Димка. — Я домой хочу! Домой! Где мне не надо думать, что делать со злодеями, которые не хотят умирать!

— Вот как раз в этом я могу тебе помочь, — обрадовался Ооль. — Дай мне руку — и я перенесу тебя домой. Сей же миг. И ты окажешься в своей комнате, словно ничего не случилось. Никто и не заметит, что ты куда-то исчезал.

Димка сунулся уже вперёд, протягивая руку, — и лишь шага через два опомнился.

— А Машка? Серый? Остальные?

Ооль вздохнул. Его огорчение было вполне искренним. Ну, или казалось таким, подумал вдруг Димка.

— Прости, но я могу помочь только одному человеку за раз. Сейчас — тебе.

— Нет уж, — буркнул Димка, убирая руки за спину. — Или мы вернемся все вместе, или...

— Не вернётесь, — спокойно закончил Ооль. — Все — никогда. И ты-то о друзьях думаешь — а они о тебе? Машка твоя, может, уже по самые уши в этого Метиса втюхалась — он, знаешь, парень видный, да и к девчонкам подход знает. А для Серого ты всегда клованом был. Он и держал-то тебя лишь затем, чтобы ты веселил его своими ужимками.

— Врёшь, гад! — выкрикнул Димка, снова хватаясь за меч. И тут же, противореча себе, спросил: — Откуда ты-то это знаешь-то?

Ооль усмехнулся. Ухмыльнулся, скорее.

— А ты забыл, что я вообще всё знаю? Что такое мир на самом деле, кто такой Бог, куда ты попадешь после смерти и всё такое прочее. А уж такую мелочь и подавно.

— А ты чёрт, что ли? — ни рогов, ни копыт, ни других чертовских атрибутов у Ооля не было, да и на Мефистофеля он не очень-то походил. Совсем не походил, по правде говоря.

Ооль снова ухмыльнулся.

— Может, и так. Тебя, во всяком случае, я вижу насквозь.

— Врёшь, — сказал Димка, но уже не очень уверенно.

— Вру? Я? — веселье Ооля становилось всё более бурным. — Ой, а не ты ли мечтал наподдавать Серому за то, что рядом с ним ты нескладёхой себя чувствуешь? Не ты мечтал с Машкой на необитаемый остров попасть, где вы в нибезчего бегать будете? Не ты мечтал таким гением стать, чтобы все друзья тебе в рот смотрели?

— Откуда... — Димка прикусил язык. — Да ну, это всё глупости же!

— Глупости, — спокойно согласился Ооль. — Только вот ты о них всё равно думаешь. И лезешь всеми командовать, хотя и не знаешь, что делать.

— Оно само так вышло, я не больно-то хотел, — буркнул Димка. Он и в самом деле очень, очень хотел, чтобы на его месте оказался Максим или Серый или хотя бы Антон — он-то в самом деле поумнее его будет!..

— Не хотел? Так ведь не отказался же! Хотя и понимал, что не по тебе это. Не по Сеньке шапка Мономаха.

— Ну и что? — Димке начало казаться, что всё это происходит во сне, что он спорит сам с собой, а этот странный парень ему просто мерещится. — Хоруны-то всё равно разбиты. Рабов я освободил. Вернусь в Столицу, дам Метису этому по шее, устрою всё по уму, как положено. Чтобы ребята тут нормально, дружно жили.

— И ты думаешь, что все будут тебе за это кланяться и благодарить неустанно? — насмешливо спросил Ооль.

— Да не хочу я, чтобы мне кланялись! — возмутился Димка. — И благодарность их не особо мне нужна.

— Тогда какого, извини меня, фига ты всё это затеял?

— Я помочь всем хотел, — буркнул мальчишка.

— Так прямо и помочь? — уже ядовито спросил Ооль. — А не историю творить? Оно ведь очень удобно — творить историю, ведь это самое достойное для человека... а за последствия своего творчества, которые ломают жизни простых, обыкновенных людей — не отвечать.

— Ну и что я тут такого... натворил? — хмуро спросил Димка. — Исторического идола грохнул? Сараи для рабов спалил? Или ты за Хорунов переживаешь?

— А ты, я вижу, их уже во Вселенское Зло записал? — хмыкнул Ооль. — Они, между прочим, добра всем не меньше твоего хотели. Пока не познакомились поближе с местными умниками, да пока те не начали им гадить, да в спину нож втыкать. Вот и осерчали они малость.

— Малость?.. — возмутился Димка. — Да за то, что они с рабами делали, их расстрелять всех мало!

— А ты что, думаешь, что рабы их все — овечки безвинные? — хмыкнул Ооль. — Ана-Ю такое тут творили, что когда их Хоруны разбили, им злейшие враги в ноги кланялись. Да и без того мерзавцев там хватает. А ты их всех на волю...

— Ну и что? — хмуро спросил Димка. — Всё равно, нельзя людей в рабстве держать. Даже если они гады.

— Ты ж, думаю, уже в курсе, что у Хорунов только тем доставалось, кто непокорство выказывал. А кто смирные — те совсем неплохо жили. Невесело, это так, но сытно, да и думать ни о чём не надо было. И они-то как раз вовсе не рады, что ты их на волю. Где самому обо всём думать надо, и никто миску каши за поклон низкий не даст.

— Что-то назад в рабство никто не просился, — хмыкнул Димка. — Даже Турени вон — драпанул от хозяев дорогих так, что аж пятки засверкали.

— Так а кто тебе возражать будет-то? У тебя войско, ты тут царь, а с царём спорить дураков нет. Себе оно дороже.

— Да не царь я! — возмутился Димка.

— Царь, царь — пусть и без короны пока, — ухмыльнулся Ооль. — Только вот за спиной-то у тебя шипят — и чем дальше, тем больше. А там глядишь и заговор устроят. И проснёшься ты как-нибудь с ножом в спине. Так сказать в благодарность за всё хорошее.

— Так что ты от меня хочешь-то? — спросил Димка. — Сказал, что хочешь помочь — а сам обзываешься только.

Ооль снова взглянул на него — вновь без всякого выражения.

— Хочу. Хочу помочь понять, что ты на самом деле хочешь.

— Я хочу, чтобы всем тут хорошо было, — буркнул мальчишка.

— Прямо-таки ВСЕМ? — голос гостя просто засочился ядом. — И разбойным Морским Воришкам, и подлым насквозь Буревестникам, и мерзким этим Хоргам, и тупым Горгульям? Ради них ты тоже готов в лепешку прямо расшибиться?

— Есть же нормальные... — буркнул Димка, опустив глаза. В запале он хотел сказать �да!� — но это уж точно было бы чистой воды враньём. Ложиться костьми за благо Буревестников и Хоргов он точно не стал бы.

— А кто? — не унимался Ооль. — Ну, назови! Куницы эти тупые, которые и видеть вас не хотят? — он едва не сплюнул, упомянув о них. — Нурны с Квинсами, которые едва вас до нитки не обобрали? Паскудные эти Бродяги, которые от трусости давно уж все рехнулись? Или, может, Астеры, которые так нос перед всеми дерут, что аж видеть их не желают?

— Есть же нормальные, — повторил Димка, смущаясь всё сильнее. — Виксены те же, Певцы, Волки, наконец...

— Раз, два, три — вот и кончились люди... — хмыкнул Ооль. — Волки, помнится, не очень-то тебе показались, с их �Аллой Сергеевной�. Виксены хотели, чтобы вы за них пахали да сеяли. А Певцы и вовсе все тронутые. Носятся со своими песнями, как с писаной торбой, а на деле что? Шиш!

— У Певцов-то я был, — зло уже сказал Димка. — Они-то ребята отличные, просто мир их тут зажал.

— Мир? Зажал? — Ооль презрительно хмыкнул. — Трусы они, вот и весь сказ. А ты за них прямо горой...

— Так что ты от меня хочешь-то? — возмутился Димка. — Чтоб я всех разогнал и сделал, как было? Так это невозможно же. Да я и не хочу.

— В том-то и беда, что невозможно, — Ооль вздохнул. — Ты хоть понимаешь, что натворил-то?

— А что я натворил? — хмуро спросил Димка. — Ну, спалил я этот Безвозвратный Город — но не весь же! Да и пользы от него никакой тут не было, вред один.

— Да не в городе дело, — Ооль досадливо поморщился. — Вернее, не в одном только городе.

— А в чём тогда?

Ооль вздохнул.

— В Поющем Черве. Который много, много лет уж спал — а вы его пробудили. И это вовсе не к добру. Уж поверь.

— Ну, пробудили, — буркнул Димка. — И что? Пусть поёт себе. Не рабов же ему скармливать!

Ооль склонил к плечу голову, глядя на Димку с неким нехорошим интересом.

— А ты думаешь, что тут, в нашем мире, всё было как попало устроено? Нет, дорогой. Всё тут было на своём месте. Волки те же — на своём, Хоруны — на своём. Да, зло они, кто ж спорит! Да только вот польза и от них была, и польза немалая. Никто, кроме них, жертвы Червю приносить не мог. И не стал бы. А теперь некому уже.

— Ну и что? — Димку стал злить уже этот разговор.

— А то, что теперь Червь освободится. Не сразу, быть может, но уже обязательно. И миру тогда конец придёт. И тебе. И Машке твоей, между прочим.

— И что? — про всё это он слышал не один уже раз. Только не очень-то верил.

— А то, что ждёт тебя лютая погибель. Не погибель даже, а то, что ты в снах сейчас видишь. Только наяву — и вечно. А парень ты всё же хороший, пусть и слишком горячий пока. Вот и хочу я тебе помочь. Домой вернуть.

— Да ты это говорил уже! — голова у Димки пошла уже кругом. — А в обмен что? Душу продать?

Ооль вдруг аж дёрнулся — словно кто ткнул его в задницу вилкой, подумал вдруг Димка.

— Не говори так, не надо, — с каким-то испугом даже проговорил он. — Об этом мы после с тобой потолкуем. Когда ты дома уже будешь.

— Да не хочу я домой! — возмутился мальчишка. — Что я там один буду делать? Зная, что друзей на лютую погибель бросил? В петлю только лезть, — его передёрнуло.

— А если я тебе скажу, что всё это, — Ооль небрежно обмахнул рукой лес, — понарошку? А? — он вновь склонил голову к плечу и глаза его вдруг заблестели, светло и страшно. — Не бытиё, а так, одна видимость? И ты тут — вовсе не ты, а лишь твоя копия? А ты настоящий уже Новый Год встречать готовишься, да Машку на пироги зовёшь?

Димка похолодел. Вот об этом он и сам часто думал — и от таких вот мыслей ему становилось тошно и жутко. Словно у него украли его жизнь...

— Врёшь ты всё, — ожесточенно ответил мальчишка, изо всех сил боясь поверить, что нет. — А если и не врёшь, так ничем не поможешь уже.

— А я могу, — Ооль широко улыбнулся. — Только я это и могу. Так могу сделать, что сознание того Димки — пфф, улетит в страну прошлогоднего снега. А твоё — на его место. А там и дом, и мама с папой, и Машка, и все друзья твои. Никто и не заметит ничего. Стоит тебе только взять меня за руку — и всё. В один миг будешь дома. На каникулах и с Машкой на коленках возле ёлки.

— А остальные? — повторил Димка. — Все мои друзья тут?

— Ничего не поделаешь, — Ооль, вздохнув, развёл руками. — Прости, мы всё-таки не в сказке. Так не бывает, чтобы всем и сразу хорошо. Чем-то приходится жертвовать.

— А мне-то за что такая честь? — хмуро спросил Димка. — Сам же на меня всех собак тут повесил! То разорил, то расточил, конец света устроил... А теперь...

— А тут ты ни к чему, — хмуро сказал Ооль. — Не к месту и не ко времени. А дома тебя великая судьба ждёт.

— Ага, там я великим артистом стану, звездой малых и больших театров, — зло сказал Димка. — Или генералом. Или на Марс полечу.

— А почему нет? — спокойно спросил Ооль. — Всё возможно. Особенно если я тебе немножко подсоблю.

— А за что мне такое счастье-то? — хмуро повторил Димка. — Я ж к нечистой силе отношения не имею.

Ооль улыбнулся. Неприятно.

— А мы тебя, родной, давно уж заприметили. Как перспективного кадра. Яму у шоссе помнишь? — Димка вздрогнул. Невольно. Никто же этого не видел! Кроме него... и, выходит, того, кто сидел-таки в этой мерзкой яме... — Вижу, что помнишь. И понимаешь теперь, что мы — вообще везде. И тут, и у тебя дома даже. И то, что вы в нас не верите — нам очень-очень на руку, уж поверь мне. У вас мы работаем свободно, не то, что раньше, когда попы против нас народ настраивали. Потихоньку, полегоньку — но лет через двадцать будет у вас наша власть. Так что лучше уж быть с нами, чем без нас — а тем более против. Ничем хорошим это для тебя не закончится, уж поверь мне. Кончишь свои дни в психушке, и все дела. А вот с нами — с нами ты сможешь великие дела провернуть. В нашу пользу понятно, но и в свою тоже. Будут тебе и деньги, и власть даже. Может, и небольшая, но жить ты будешь как король, это я тебе обещаю. И дом у тебя будет, как дворец, и машин полный гараж, и бабы такие, что вокруг все от зависти сдохнут. А на досуге книжки сможешь писать. Про светлое прошлое и ещё более светлое будущее. Тут мы, кстати, и не против совсем. Если ты своё дело будешь как нужно нам делать. Без обмана и подвоха.

— А в обмен-то что? — напомнил Димка. — Пергамент из человеческой кожи, а на нем подпись кровью?

— Нет, зачем? — Ооль вновь поморщился. — Я тебе сейчас кое-что покажу. Кое-кого. Тебе надо будет только раз всего глянуть и сказать �Я принимаю и служу�. Не словами, в мыслях просто. И всё.

— Кому служить-то? — деловито осведомился Димка. — Великому Повелителю Тьмы? Шайтану?

— Шайи... нет! Ты не смеешь произносить... нет! — Ооль вскочил. Очертания его странно задрожали — словно на киноплёнке склеили вразнобой кадры. На миг Димке померещилось нечто совершенно несуразное — громадная, метра в полтора, восьмиконечная звезда, с глазом на каждом луче и огромным ртом в центре. Не с пастью, а именно со ртом — чувственным, скорей похабным даже...

В тот же миг видение исчезло, но Ооль вдруг бросился на Димку. Не бросился даже, а скорей поплыл, прямо по воздуху, словно привидение, протягивая вперёд руки. Мальчишка настолько ошалел от всего этого, что не смог даже двинуться — лишь рука его дёрнулась, выхватив из ножен меч...

Димка едва успел выставить оружие остриём вперёд, как Ооль животом напоролся на него. На миг мальчишке показалось, что остриё упёрлось в какую-то тугую плёнку... потом вдруг что-то словно лопнуло и Ооль... исчез! Исчез, не дотянувшись до его горла какого-то, наверное, сантиметра. В лицо дохнуло холодным, как из могилы, воздухом, пахнущим затхло и горько. И... всё кончилось. Словно и не стоял здесь никто...

Мальчишка безвольно опустился на ствол — ноги его не держали. Как-то вдруг вернулись звуки — шум листвы, гомон совсем близкого лагеря...

Димке казалось, что он говорил со странным гостем полчаса, если не час — но всё ещё был вечер, даже пятно солнечного света на соседнем стволе совсем не сдвинулось!

Мальчишка понял, что пока он говорил с... (ЧТО это такое было-то?!) время попросту стояло — и вот тогда испугался уже по-настоящему...

* * *

Как Файму всех ни подгоняла, выбраться из леса в этот день не удалось. После полудня небо затянули низкие, тяжелые тучи, пошёл дождь, и ей быстро стало ясно, что продолжать путь в такую погоду не стоит. Что-то прикинув, она повела отряд на запад — и вскоре вывела его к небольшому озеру, на берегу которого они остановились на привал. Здесь росли странные деревья, похожие на земные ели, но с плотной, кожистой листвой вместо иголок. Ветви их шатрами спускались к земле, и под ними было совершенно сухо — только вот темно и пахло гнилью, а разводить тут костёр, даже самый маленький, не стоило, чтоб не подпалить всё дерево.

Плюнув на всё, Антон разделся до плавок и сел на берегу озера, глядя на дождь. Странное здешнее солнце скрылось за тучами и вокруг не осталось ничего, кроме серого неба, такой же серой, спокойной воды и темной, поникшей зелени. Если б не отчетливо зеленоватый оттенок облачной хмури и вовсе казалось бы, что он где-то у бабушки в деревне, и мальчишка печально вздохнул. Пусть Ириса и красавица — но домой всё равно хотелось. И сильно. Здесь, в этом мире, он наприключался уже так, что хватило бы на три жизни вперёд — и больше приключаться не хотелось...

Старею, наверное, с усмешкой подумал Антон, устраиваясь поудобнее. Травяные заросли здесь, на берегу, были настолько густыми, что под ними не чувствовалась земля...

Как-то вдруг ему вспомнился один весьма... трепетный сон про Ирку — как он гнался за ней по бескрайней травяной равнине под бесконечным полем хмурых туч, словно летел в обдающем нагое тело холодном, влажном ветре... а такая же нагая девчонка бежала впереди, и он знал, что если получится её догнать, то случится нечто... невероятно потрясающее...

Антон вздохнул, вспомнив Ирку, её широко расставленные миндалевидные глаза, темно-серые и очень блестящие, составлявшие странный контраст с чувственным ртом... и ещё более странный контраст с её черными волосами и смуглой кожей. В своё время эти глаза буквально свели его с ума — он и думать ни о чем не мог, пока с Иркой не вышло подружиться. Смешно, но лишь узнав её поближе он понял, что глаза — вовсе не самое лучшее в ней. Ирка была умной, начитанной, с удивительно живым характером, и...

Словно решив напомнить о себе, Маахисы затеяли купаться. Не нагишом, слава богу, однако их... э-э-э... костюмы и без того отличались крайней практичностью. В них можно было спать и купаться, не испытывая никаких неудобств. Антон правда не знал, понравилось ли бы ему всё время ходить так (и босиком!) — но смотреть на это было приятно. На девчонок, по крайней мере...

Мальчишка усмехнулся, вспомнив, как Аглая отказывалась брать его с остальными на пляж — не затем, что он заплывал за буйки, а потому, что он повадился с недавних пор подсматривать за купавшимися и переодевавшимися девчонками, даже не стесняясь — для него в их красоте не было ничего постыдного, а вот интересовала она почему-то теперь очень...

Рядом с ним на траву плюхнулся Серый, тоже в плавках, и Антон смущенно покосился на него — за купавшимися девами он предпочёл бы наблюдать в одиночестве...

— Ты заметил? — вдруг спросил Сергей.

— Что? — Антон невольно закрутил головой.

— За всё время Маахисы ни разу ни поссорились. Ни разу. Между собой, по крайней мере.

— И что? — удивился Антон.

— Вспомни, сколько мы с тобой цапались, хотя мы и друзья? До мордобоя порой доходило! А они — ни-ни. Похожи на детишек из назидательной книжки: �Да, мам!�, �Нет, мам!�, �Можно мне ещё раз подмести пол, мам?�

Антон фыркнул.

— А вот непохожи. Скорее, на привычных к дисциплине.

Серый всё ещё как-то странно смотрел на Маахисов.

— Хорошо воспитали, похоже.

— Угу — ремнём и линейкой, — буркнул Антон. В его представлении ничем иным нельзя было воспитать таких вот... образцовых детей.

— Пониманием осознанной необходимости.

Мальчишки вздрогнули, потом обернулись на беззвучно подошедшую сзади Файму. Она смотрела на них сверху вниз, но без той суровости, какую Антон невольно ожидал. А потом и вовсе села рядом, поджав босые ноги и глядя на озеро. Мальчишка невольно поёжился — ему стало неловко, но уйти он всё же не решился. Получилось бы невежливо... да и смотреть на Файму тоже было очень приятно, чего уж там... Только вот она Антона немного пугала. А иногда — и больше, чем �немного�. Всё в ней было... чуть слишком, даже на его весьма широкий взгляд. И красота в том числе. Она тоже была... немного слишком. И сама Файму... пугала. В качестве главы отряда её ещё можно было терпеть, а будь она, к примеру, его старшей сестрой, он бы, наверное, давно утопился бы в кислом молоке или стал этим... как там его... неврастеником. А то и вовсе заикой...

— Нам тоже про �осознанную необходимость� твердили, — наконец буркнул он. — Только толку-то...

— У вас ведь ещё социализм, да? — быстро повернулась к нему Файму. Тон у неё был такой, словно она сказала что-то вроде �У вас ещё хвосты не отвалились, земноводные�. — А у нас коммунизм. Давно уже.

— А как это — коммунизм? — спросил вдруг Серый.

— Ну... — Файму задумалась. Похоже, ей никогда раньше не приходилось отвечать на этот вопрос, с усмешкой подумал Антон. — У нас бессмертие, я говорила же. А у мьюри вот помирают. И огорчаются при этом чрезвычайно.

— А что это за мьюри-то?

Файму вздохнула. Потом мотнула головой, видимо сообразив, что об этом она ещё им не рассказывала.

— У нас один народ, но две системы. Два государства — Союз и Федерация. У нас, в Союзе, коммунизм, а в Федерации — капитализм. Мерзость. Там даже дети вынуждены себя продавать всяким извращенцам, чтобы заплатить за обучение. Я сама в сети видела... ролики рекламные, где они предлагают... всякое такое, — её перёдернуло.

— А у вас не предлагают? — насмешливо спросил Сергей.

Файму посмотрела на него волком.

— А у нас всё бесплатное. Так что ребенкам невинным у нас нет нужды через попу зарабатывать — их и так неплохо кормят. Тем более, что секс с ребенком — у нас вообще что-то с трудом представимое. Если про такого товарища узнают... ой, это ему не понравиться. Смертной казни у нас нет, а вот вдумчивое лечение электричеством и скипидарными клизмами бывает иногда. То есть с этой стороны ребенкам ничего не угрожает. Так что ролик-то такой повесить можно, но все ж решат, что детская фантазия. А потом ухи надерут. И зад.

— Это здорово, конечно, но как вы там жили? — упрямо спросил Антон.

Файму вновь задумалась.

— Плохо помню уже, — наконец неохотно признала она. — Это, знаешь, полтысячи лет назад было. Да и видела я не так, чтобы очень много. Когда я сюда попала, мне всего шестнадцать лет исполнилось.

— А всё же?

— Дружелюбие. Это, наверное, главное. Никто никого не задирает, не оскорбляет, тем более, не требует ему служит. Один из главных законов Союза, кстати — у нас в принципе нет прислуги из разумных существ. Даже официанты в ресторанах или там в гардеробе сотрудники всё равно считаются таковой и плевать, сколько сил уйдёт на автоматизацию. Если надо — делаем роботов. Даже если будут проблемы с искусственным разумом. Просто запрещено платить за такую работу, и всё тут.

Антон удивленно вскинул голову.

— Стоп — при коммунизме деньги?..

Файму не менее удивлённо взглянула на него.

— А как без них-то? То есть, коммунизм коммунизмом, а бюджет у нас есть, и зарплата, и хозрасчёт даже. Это детям только всё бесплатное.

— А, это как у нас при товарище Сталине были всякие артели, — сказал Сергей. — То есть, деньги у вас есть, но не буржуям, а каждому по труду?

Файму кивнула.

— Да. Штрафы за антиобщественное поведение тоже есть. И премии на производстве. И Государственные премии даже, огромные. Но это честно заработанные деньги за гениальные открытия, а не буржуинская спекуляция акциями.

— А официантам и гардеробщикам почему платить нельзя? — напомнил Антон.

— Нельзя использовать неквалифицированный труд. Почти единственное исключение — медперсонал, да и то... там по возможности тоже роботов ставят. Работать не обязательно руками... можно и головой.

Файму заговорила какими-то не своими словами — должно быть теми, что ей вдалбливали в школе, и Антон невольно усмехнулся. Аглая вела себя так же, и иногда получалось смешно...

— Это прекрасно, конечно, — но как вы все такими стали? — спросил Серый. — Это самое важное же.

Файму прикусила губу. Видно, ей не очень-то хотелось отвечать на этот вопрос... только вот деваться ей было уже некуда. Сама завела разговор на эту тему...

— Всё началось с того, что Джаннэт Лирон, основатель Союза и великий учёный, изобрел детектор личности, с помощью которого и стал отбирать себе сторонников. Образцовых коммунистов и так далее.

— Прямо один всех и отобрал? — не удержался Серый.

— Образцовые товарищи и отбирали. А потом отбирали отобранные товарищи, и так далее. Цепная реакция.

— Коммунизм для избранных, — буркнул Антон. — Фай Родис с её диссектором психосущности одобряет.

— Естественно, — усмехнулся вдруг Серый. — Но там плюшки же. И в итоге кто-то учится дурить детектор.

Файму пренебрежительно фыркнула.

— Для этого товарищу надо сознание параллелить научится, так что в итоге может получиться и неплохо. Главное было начать, а там товарищи уже и сами справились. Джаннэт этим проектом руководил не так, чтобы очень долго.

— Жаль, что у нас такого детектора пока нет, — вздохнул Антон. — Фай Родис — это фантастика только.

— Жаль, — согласилась Файму. — Но вы ж его сами наверное придумаете, рано или поздно. Ну и мы, Аниу то есть, тоже можем помочь. Если мы, конечно, как-то вернемся домой и наши ученые разберутся во всех этих... смещениях.

Антон невольно представил Файму в родной школе. Вместе с её братьями. Только уже взрослых. И с толпой... коллег. Он вовсе не был уверен, что хочет такого вот счастья.

— А никакого морального разложения у вас разве не бывает? — спросил между тем Серый. — Все только и думают, как в светлое будущее идти? А в карты там или самогон — ни-ни? Даже когда никто не видит?

Антон невольно усмехнулся. Аглая только и твердила, что о �моральном разложении�. В её представлении это было что-то вроде заразы, которая передаётся через жвачку, джинсы и пластинки с буржуазной музыкой. Подержал их в руках — и всё, на тебе уже порча, словно взялся за перевёрнутый крест или кость колдуна, как шепчутся темные бабушки...

— А правда, — поддержал он. — У нас вот такое бывает. Интересно, как у вас выявляют всяких жуликов и воров? Всех через детектор этот регулярно прогоняют? Или как?

Файму вновь хмыкнула.

— Союз — информационно открытое общество. Реестр собственности — всей, что у кого есть, общедоступен, до уровня �идём с очками дополненной реальности и прямо на особняке высвечивается: куплен тогда-то таким-то, заявленная цель такая-то, потрачено столько средств со счетов в таком-то банке, профессия владельца такая-то, средний доход по профессии такой-то�. Это пример — особняков как таковых у нас обычно нет, разве что на входящих в Союз бывших планетах Федерации. Но базы эти — есть и доступны, вопрос только в наличии программы для очков. А сами эти системы — наследство Федерации, но Союз не считает нужным их убирать. Почти всем — нравится. Ну и да — воспитание. Хорошее. Но не такое всё же, что за каждый чих утюгом по башке били.

Антон ошалело помотал головой. Ему показалось, что Файму вновь заговорила на каком-то не слишком понятном языке. На вид она была чистой дикаркой — такой впору околачивать кокосы с пальмы на каком-нибудь острове и падать в обморок при виде самолёта — но на самом-то деле она была вполне настоящей девой из будущего. Лет так на тысячу, а то и больше...

Сергей, однако, впечатлился явно меньше.

— И что, никто не может нагнуть эту систему в сторону каких-то важных лиц? Узурпаторов там или ещё кого.

Файму снисходительно усмехнулась.

— Нет. Эта система же не только с домами работает. Но и с людьми тоже. Вот пример — если смотришь на президента, который не совсем честно на своё место пролез: �на 45% участков были сбои системы электронного голосования. Проверка ПО систем голосования НЕ была произведена нужным количеством независимых экспертных групп. Исходники не были предоставлены для всеобщего доступа в установленные сроки. 85% экспертов считают, что исходники — предоставлены формально, и это промежуточный код. Корреляция с данными экзит-пулов не превышает 30%. Также была сделана, в нарушение установленной процедуры, попытка обновления логического ядра АСГУ� — в норме его готовит... ну, скажем так, не Совет. �По проведённому Автоматизированной Системой Государственного Управления опросу товарищ набрал 26% голосов от общего числа, и не пользуется поддержкой народа�. И теперь думаем, ЧТО с ним происходит, когда это видят ВСЕ?

— Нафиг его, наверное, посылают? — предположил Сергей.

Антон вновь ошалело помотал головой. Теперь-то ему точно показалось, что Файму вдруг заговорила на каком-то непонятном языке. Наверное, в школе обществоведение или как там это у них называется, было её коньком, подумал он. И спросил:

— А что это за Автоматизированная Система Государственного Управления?

Файму удивлённо взглянула на него.

— Верховный Суд у вас наверное же есть? Вот, это то же самое. Только автоматизированное. И работает всё время, днём и ночью. Все распоряжения правительства обязательно ей подтверждаются, на предмет соответствия законам. И полномочия членов правительства тоже подтверждаются. То есть, пролезть на командные посты в обход законов в принципе-то можно, но АСГУ эти полномочия всё равно не подтвердит. И тогда командные системы флота, даже гражданского, либо просто НЕ передают распоряжение, либо дописывают комментарий про нарушения на выборах. При выделении денег на проекты автоматика будет тупо ставить флаг, что товарищ не имеет право подписывать финансовые документы. И либо надо его убирать, либо подписывать ВСЕМ остальным, кто имеет право без него, по резервной схеме �не может президент — может правительство�, ЦЕЛИКОМ именно. И при этом команду на проведение повторных выборов система примет... много от кого, и Союз это — устраивает.

— То есть, у вас всем управляет машина? — удивлённо спросил Антон.

Файму вздохнула.

— Нет. АСГУ приказы отдавать НЕ может, может давать рекомендации только. Ну и права правящих товарищей подтверждать... или нет.

— А у этой... Федерации такая система тоже есть? — спросил между тем Сергей.

Файму вздохнула ещё раз.

— Есть. И за игнорирование её рекомендаций... ну, скажем так, выполняются они там всегда. А если кто-то мешает НЕ из высшего класса — значит, ему не повезло, и все это знают. Если из высшего — спорят иногда, но если АСГУ не отзывает рекомендацию — выполняют. Причина в том, что у Федерации ОЧЕНЬ плохо с пониманием своих же инфосистем. Понимание, как нужно обществом управлять, тоже во многом утрачено, а их аналога АСГУ это не коснулось. У нашей — нет ни физической возможности, ни желания, у ИИ — это очень глубоко вшито — в управление лезть. Обе АСГУ — действует в интересах общества... своего, так, как указаны директивы. Эта система с АСГУ создана ещё до разделения на Союз и Федерацию. Но АСГУ — консультант, а НЕ система управления.

Антон снова помотал головой. Он всё ещё не был уверен, что понимает всё это... а то, что он всё же понимал, не очень ему нравилось. Раз уж даже коммунисты из будущего не слишком-то доверяли людям и решили доверить контроль за соблюдением своих же законов машине...

— А с главным у вас как? — между тем, спросил Сергей. — Ну, от каждого по способностям, каждому по потребностям? А то потребности, знаешь, о-очень широкие бывают.

— Потребности у нас никто не ограничивает, — усмехнулась Файму. — Если тебе что-то надо — бери и делай, вот и всё.

— Значит, хочешь яхту с авианосец — строй, мы ж не против? — удивился Антон.

Файму пожала плечами.

— Ну, в общем да.

Антон улыбнулся. Картина маслом, подумал он: какой-нибудь Рокфеллер в цилиндре и фраке клепает шпангоуты яхты или делает роботов, чтобы клепали за него. Не очень-то тут размахнёшься!

— То есть, нужен тебе автомобиль — учись на механика и делай? — спросил он.

Файму кивнула.

— Ну да. Если хочешь. А хочешь — сделай что-нибудь своё, что тебе нравится делать и удаётся лучше, чем другим, и сменяй на автомобиль.

— Для этого у каждого товарища личный завод должен быть, — сказал Сергей. — Тогда, правда, приставать ни к кому уже не нужно будет.

— У каждого нет, — вздохнула Файму. — Это обычно в кораблях или в городах на планетах. Они всё же достаточно большие. И не всегда свободны. Очереди там... бывают. Ну и если ты хочешь что-то нестандартное делать, то неплохо бы знать, как. Помощи просить тоже можно, конечно. Только никто не будет помогать делать вещь глупую или ненужную. В теории, по крайней мере. Парни, чтобы деву прекрасную охмурить, готовы прямо мехом внутрь вывернуться, — она вздохнула, явно вспоминая что-то...

— А такого, чтобы советы всем давать, у вас разве не бывает? — спросил между тем Сергей, явно намекая на саму Файму. — Бывают, знаешь, такие вот люди — которые одни знают, как правильно, а на всех вокруг смотрят, как на дураков. Которых не грех и пинком направить на путь истинный. И наврать им с три короба. Якобы для их же блага.

Антон напрягся... но Файму то ли не заметила намёка, то ли не приняла его на свой счёт.

— У мьюри есть. У них позиция �у меня супермозг и потому я тут главный� как раз очень распространена. И привычка смотреть на окружающих как на инструменты — тоже.

— �Мы все глядим в Наполеоны, двуногих тварей миллионы — для нас орудие одно�, — процитировал Антон.

— Капитализм, — Файму вздохнула и задумалась, снова вспоминая что-то. — Люди в Федерации дикие, почти как звери. Представляешь — они наши же ролики берут, где дети физкультурой занимаются, и на их примере объясняют, как у нас над детьми издеваются. Нарушают их право ничего не делать. Нагуливать жир, лёжа на диване, и так далее.

Антон усмехнулся.

— Фильм, где пионеры руками картошку чистят — это для мьюри вообще фильм ужасов, видимо.

Сергей тоже улыбнулся.

— Хуже — они там её, наверно, ещё и выкапывают!

— Руками. В смысле лопатой, — подтвердила Файму. — А руками моют. А потом в костре пекут, потому что при строе нет посуды. И вообще, продукты получают в магазине!

— А ГДЕ они должны их получать? — удивился Антон.

— В магазине, — улыбнулась Файму. — Где платят за них деньги, а не ходят жрать в бесплатную столовую. Где весь персонал получает ужасную моральную травму за свой бесплатный труд. А если дети руками морковь дёргают — так это такие пытки, и вообще, там за кадром стоят часовые с собаками. И нет, это не смех, это дети кричат от ужаса. Наши эксперты уверены. И вообще, сами попробуйте ту морковь руками подёргать. Через пять минут умрёте в страшных корчах, потому что там в земле Микробы.

Серый не удержался и заржал. Антон тоже улыбнулся.

— А если кто-то попробовал и не умер? — спросил он.

Файму тоже хихикнула.

— Подразумевается, что никто пробовать не будет. Все будут ужасаться и писать своему конгрессмену. Ну а если кто-то попробовал и не умер, то он на сто процентов шпион и вообще агент влияния. В случае Федерации правда... вполне возможно такую вот морковь сделать. Там агрокорпорации не раз уже обвиняли, что они такое делали, что купленное — можно кушать, а ворованное или ещё как незаконно полученное, — поели и через сутки обезображенный труп.

— Это вообще как? — ошалело спросил Антон.

— Морковь с наноботами, которые съедают неавторизованного пользователя, — небрежно пояснила Файму.

Мальчишка помотал головой.

— То есть, её просто в руки брать опасно? Или она вообще сама подкрадывается, а потом прыгает в рот?

Файму улыбнулась.

— Ну зачем же есть чужое? И это не нано, это биотех. Бионано. Которое само ни на кого не бросается, но в рот его брать не надо. Если прав доступа нет или не оплачены.

— А в чём смысл такого вот зверства? — удивился Антон. — Или это от особо наглых зайцев?

— �Вы есть изволили мою морковь. Сейчас прольется ваша кровь!� — насмешливо процитировал Серый.

Антон задумался, что бы такое на это ответить... но тут из зарослей появился Талка. Перед ним понуро брёл коренастый светловолосый парень с круглым, похожим на тарелку лицом, одетый в смешную юбочку из больших глянцевых листьев, с множеством каких-то бус и украшений. Кожа на нём свисала складками — верно, когда-то он был весьма упитанным, а сейчас здорово отощал. Да и вообще, вид у него был какой-то запаршивевший — грязный, чумазый, в волосах словно ворона гнездо вила. Глаза у него испуганно бегали — верно, он очень хотел сбежать, но не решался, и Антон наконец узнал его. Пампус Винкельман, комиссар по терпимости Содружества Эймейден. Вот куда его выкинуло...

Он невольно вспомнил, с каким надменным видом Пампус нёс им всякий бред... и как умер, свернув шею об стену хижины, когда Андрюха врезал ему ногой в грудь.

Мальчишку передёрнуло. Он знал, что здесь не умирают — но встретиться с тем, кто умер на твоих глазах, было всё равно, что со вставшим из гроба покойником...

— Из лесу вышел, — между тем сообщил Талка. — На запах еды, — он усмехнулся.

— М-да, — Файму презрительно фыркнула, окинув Пампуса взглядом с головы до ног. — Наслаждаешься свободой? От всего.

Пампус затравленно взглянул на неё — уж верно Файму он совсем не рад был видеть. Ну да, она же встречалась с ним раньше, вспомнил Антон. И составила о нем своё мнение. Не очень-то отличное от моего. А то и ещё худшее — хотя такое уже трудно было представить...

— Я тоже его знаю, — сказал Серый. — Он нас к Хорунам в рабство хотел продать.

Пампус дёрнулся, всё же решившись сбежать, — но Талка цапнул его за загривок, и Хорг тотчас замер. Он был заметно крупней Маахиса — по крайней мере шире в кости — но вырваться и не пытался. Файму задумалась. На миг.

— В озеро его, — распорядилась она. — Пусть отмывается, а то воняет, как козёл, — она демонстративно сморщила нос. Пампус что-то пискнул, но возражать ей не осмелился. — А потом пусть яму под сортир копает — я совсем забыла про неё. А дело-то ведь нужное!..

— Я не умею... — выдавил наконец Пампус. Вид у него точно не такой бравый, когда он грозил нам чёрт знает чем, усмехнулся про себя Антон.

— Не знаешь — научим, не хочешь — заставим, — сообщила Файму. — Будешь палку-копалку осваивать. И да, пока не выроешь такую яму, какая мне понравится, жрать не получишь, — Пампус невольно сглотнул и переступил с ноги на ногу, словно ему вдруг очень захотелось в туалет. Файму взглянула на брата. — Если начнёт вдруг возникать — дай ему по шее, — она развернулась на пятке и с царственным видом скрылась в зарослях.

Талка, решив не откладывать дело в долгий ящик, потащил Пампуса к воде, и мальчишки торопливо последовали за Файму. Смотреть на стирку этого слизняка (а Талка, столкнув Пампуса в озеро, сунул его рожей в воду и принялся натурально болтать туда-сюда, словно полоскал бельё) почему-то совсем не хотелось...

— Как она его, а? — с невольным восхищением спросил Антон. — Это не девчонка, это сотона какая-то...

Серый посмотрел на заросли, в которых скрылась Файму.

— Это не сотона, — он вдруг усмехнулся. — Это хуже.

* * *

— Что это было-то? — спросил Димка, закончив свой рассказ. Весьма нервно, надо сказать, спросил. Уже спустилась ночь, и за кругом света от маленького костра тьма казалась уже совсем непроницаемой. Хорошо хоть, что Астер не соврал насчёт смолы и удалось разжечь костёр — о том, что с ним сталось бы теперь в этой темноте, мальчишке даже думать не хотелось...

Вайми хмуро взглянул на него, держа в руках ветку, и Димка вздрогнул под взглядом его синющих глаз. Сейчас, в пляшущих отблесках пламени, золотокожий Астер сам казался каким-то духом огня.

— Демон это, — толстая, в два пальца, ветка с треском сломалась в его сильных руках, и Димка вновь невольно вздрогнул. — Небольшой, но точно демон.

— Да ну, хрень всё это, — возразил Борька, не поднимая, правда, глаз. — Демонов же не бывает.

Вайми лишь пожал плечами.

— Сам я их не встречал, врать не буду. Но слышал много. В том числе и от тех, кто имел с ними дело.

— А Червь — тоже демон? — нервно спросил Сашка.

Вайми вновь пожал плечами.

— Кто знает? Его-то я видел, давно только уже. Но близко не подходил, не тянуло как-то, знаешь... Только демоны-то обычно бесплотные. Ну, если чьё-то тело не захватят.

— Постой, ты сказал �небольшой�? — переспросил Димка. — Выходит, что бывают и больше?

— Бывают, — Вайми взял ещё одну ветку. — Так говорят, по крайней мере.

— Спасибо, — ядовито сказал Димка. — Порадовал. А что со мной было бы, если бы он меня коснулся?

Вайми вновь коротко взглянул на него.

— Сожрал бы. Не тело, так душу, не душу, так волю. Так что не волнуйся, не много ты там потерял.

— А то, что он мне говорил? Это правда?

— Демоны не лгут, — вторая ветка тоже треснула, сломавшись, в руках Астера, но взгляда он так и не поднял. Верно, и ему было несколько не по себе. — Но и правды не говорят. Всё, что им надо, — напугать и запутать. Власти своей волей нападать у них нет. Надо, чтобы человек сам их призвал. Хоть бы по незнанию. Ты вот чуть имя не сказал...

— Спасибо, — вновь ядовито буркнул Димка. — Сначала Червь, потом демоны... Не мир, а гадюшник какой-то.

— Какой уж есть, — буркнул в ответ Вайми.

— А что это вообще за мир-то? — спросил Димка. — Ты же тыщу лет уж тут живёшь, всё должен знать.

— Знаешь, лучше, наверно, этого не знать, — Вайми невольно поёжился. — Говорят, что тыщу лет назад сам Бунго Великий, основатель Империи Оламера, которая на всю Ойкумену тогда раскинулась, очень хотел это узнать. Экспедиции повсюду рассылал и всё такое. Только не добился ни фига. И решил демона вызвать — они ж всё вообще знают.

— И?.. — невольно спросил Димка, хотя и знал уже эту историю...

— И вызвал. Как — не скажу, не присутствовал. Только от рассказа того демона он рехнулся на месте. Совсем обезумел. Нёс сплошной бред про белое яйцо, ползущее по краю обрыва, плоских людей, оживший тростник и всё такое. А потом с разбега звезданулся кумполом об стену — и пропал. И никто его больше не видел, а если и видел, то не говорил. И вся Империя его тут же прахом пошла. И на том закончилась эпоха Великой Дружбы, — Вайми вздохнул. — И началось то... что началось. В итоге мы тут и оказались.

— А что это за Бунго Великий-то? — спросил Юрка.

— Вы о нём даже не слышали да? — Вайми вновь вздохнул. — Он был... ну, великий. Великий путешественник, великий воин, великий кто угодно. Перемирил все племена, ввёл законы, почту создал даже. Только в итоге-то... — он лишь махнул рукой.

— Ладно, а мне-то что делать с этим демоном?! — нервно спросил Димка.

— Второй раз они ни к кому не являются, если нарочно не призвать. Так что забудь.

— А если он ещё к кому-нибудь пристанет?

— Это уже не в твоей власти. Что будет, то будет.

— Да ну тебя! — разозлился Димка. — Правильно он говорил. Все вы, Астеры, пофигисты самовлюблённые, а на всех других вам наплевать!

Вайми фыркнул.

— Каждый сам кузнец своей судьбы — так я считаю. Хочешь всю ночь дозором вокруг лагеря ходить — твоё дело. А я спать буду. Нам ещё завтра идти надо. И послезавтра.

Димка надулся, но ответить ничего не смог. В самом деле, устал он, как собака, а завтра его никто на руках не понесёт, хоть он тут вроде как и царь...

— А мир? — напряжённо спросил Сашка. — Что, если это всё — в самом деле иллюзия, а мы — вовсе и не мы? Копии какие-то — а настоящие мы ни сном, ни духом?

— То мне неведомо, — Вайми коротко взглянул на него. — Для меня разницы никакой нет, да и для тебя, думаю, тоже.

— А кому ведомо-то? — уныло спросил Димка. Все эти местные загадки достали его уже до чертиков.

Вайми вновь одарил его взглядом своих синющих глаз.

— ЕМУ. Хозяину, Мастеру или как его там... Ему-то точно ведомо.

— Я до него доберусь, — мрачно пообещал Димка, обводя взглядом собравшихся у костра ребят. — И спрошу.

* * *

Его разбудил вопль — вопль внезапной и ужасной боли, и он моментально вскочил, ошалело осматриваясь. Уже начинало светать, сквозь прорехи в зелёном своде крон струилось зеленоватое сияние неба, расплываясь колдовским облаком в утреннем лесном тумане. Видно всё было пока что не очень хорошо, но источник вопля Димка разглядел — Акмай стоял буквально в десяти шагах, наступив босой ногой на спину какого-то здоровенного парня. Хорга, судя по спутанным светлым волосам. Правая рука Хорга была отогнута за спину под неестественным углом — а Акмай, ухватившись за неё своими, тянул её ещё дальше. Димку не удивило, что парень так вопил. Даже смотреть на эту сцену было больно...

— Прекрати! Ты ему сейчас руку сломаешь! — заорал он изо всех сил.

Акмай вздрогнул, взглянул на него — взгляд у него был совершенно дикий — но руку Хорга всё же отпустил. Она безвольно упала, словно плеть, а сам Хорг уткнулся лицом в землю, подвывая от боли.

— Он меня во сне хотел зарезать, гад! — Акмай быстро нагнулся и поднял с земли каменный нож. Неказистый, с обмотанной обрывком шкуры рукоятью, но вполне пригодный для совершения злодейства. — Хорошо, что сплю я чутко.

Началось в колхозе утро, мрачно подумал Димка, оглядывая собиравшихся вокруг ребят. Нечего и говорить, что дикий вопль Хорга перебудил весь лагерь — те, кто ещё не вскочили, сидели на земле, ошалело крутя головами. Кое-кто спросонья похватал оружие. Мекали и блеяли разбуженные скоты. Некоторые девчонки от испуга ухватились друг за друга. Утро кретинской казни, вновь мрачно подумал Димка. Он чувствовал, что заснуть уже не сможет, да вообще-то уже и пора было вставать, путь сам себя не пройдёт...

Неспешно подошёл Вайми, держа в руке сделанный буквально на ходу лук — без стрелы и без тетивы даже, помахивая им так, словно раздумывал, не треснуть ли кого тут по лбу. Сонно взглянул на творящееся безобразие — и душераздирающе зевнул, жмурясь так, что на его лице остался, казалось, лишь разинутый во всю ширину рот — с отчётливо различимыми клыками, и Димку вдруг передёрнуло. Свободной рукой Вайми отбрасывал с лица свои лохмы, из-за чего его голова показалась едва ли не в два раза длиннее, чем на самом деле, и это напомнило мальчишке что-то совсем уже жуткое из сна — но вот что, он никак не мог вспомнить...

Вайми с отчетливым стуком захлопнул рот и вновь воззрился на лежащего на земле Хорга. Сонная его физия по-прежнему не отражала ничего, словно просыпаться по утрам от истошных воплей для него самое обычное дело...

— Ну, и что нам с ним делать? — спросил возникший рядом Борька.

— Прикончить, да и весь сказ, — Акмай, нагнувшись, поднял с земли своё копьё. Держал он его так, словно готов был всадить остриё между лопаток лежащему. — Это Йорд Шелл, самый из них, гадов, вредный. Это он меня в рабство к Хорунам сдал.

— А ты, верно, не забывал ему об этом напоминать? — Димка вновь посмотрел на лежащего Йорда. На голой спине его отчетливо виднелись синяки. И уже подживающие, и вполне ещё свежие. И верно, были они не только на спине...

— Ну да, что-то типа того, — Акмай ухмыльнулся, но всё же опустил копьё.

— Так, — Димка по привычке сунул большие пальцы за ремень штанов, но вспомнил, что на нем лишь плавки, и смутился. — Ты руку ему вывихнул, — буркнул он, краснея. Здесь собралась уже масса девчонок — и многие откровенно глазели на него. — Думаю, он уже достаточно наказан. И да, — он повысил голос. — Бить пленников никто не будет. Если они сами не нарываются, — добавил он всё же, и обвёл взглядом лица собравшихся. Чего-то тут явно не хватало...

Вернее, кого-то. Стоило случиться хотя бы небольшой сваре — и тут же, как из-под земли, появлялся Турени, и глазел на неё с жадным любопытством. Сейчас же его тут не было. А уж такое зрелище он точно не пропустил бы...

— Где Турени? — спросил Димка.

Все заозирались, потом заговорили друг с другом. Всего через минуту оказалось, что Турени вообще нет в лагере.

— Он в кусты ночью пошёл, — буркнул один из Волков, назначенных этой ночью в часовые. — И не вернулся.

— Что ж ты тревогу не поднял, чучело? — хмуро спросил Димка. — Тебя зачем поставили вообще?

— Да ну этого Турени! — буркнул парень, опуская всё же глаза. — Одна вонь от него. Решил свалить — туда и дорога.

Димка вздохнул. Он-то очень сомневался, что Турени, как бы ему не было противно общество бывших рабов, решил вдруг ни с того, ни с сего убежать в этот жуткий лес. Да ещё ночью и безо всего! А если б на него в кустах напал какой зверь, истошный визг Турени перебудил бы весь лагерь. Уж в этом-то Димка не сомневался. Значит...

— Демон унёс, — стоявший рядом Юрка хихикнул.

Но Димке это совсем не казалось смешным.

* * *

Наскоро позавтракав, отряд пустился в путь. Запасы еды уже подходили к концу, и под нож пришлось пустить уведённую из Безвозвратного Города живность. Кое-какое навьюченное на неё барахло пришлось попросту бросить, но об этом никто особенно не сожалел. Всем — и Волкам, и бывшим рабам, и даже пленным Хоргам не терпелось убраться из этого проклятого леса, где сквозь шум листвы ещё пробивались порой замогильные стоны Червя. Путь, к счастью, подходил к концу. Уже этим вечером они могли выбраться из леса — если поднажмут. И каждый в отряде был преисполнен мрачной решимости выбраться в степь до темноты. Подгонять никого не приходилось, и Димка был этому рад...

Быть царём наверное здорово, иногда думал он, — но во дворце. А в походе, когда всё время мечешься туда-сюда, глядя, не отстал ли кто, гасишь всё время дурацкие ссоры, следишь, наконец, все ли вымыли руки перед едой (здесь, в этом царстве заразы, забвение этого смешного дома обычая могло запросто привести к смерти) — здесь это сплошное беспокойство и никакого удовольствия...

Глядя то по сторонам, то под ноги, Димка всё время вздыхал. По мере их продвижения на восток лес становился всё гуще и непроницаемее, словно собирал все силы для того, чтобы остановить, погубить наглых людишек, посмевших ускользнуть от его власти. На душе было неспокойно, мысли об услышанном от демона уже против воли бродили в голове, навевая отчаяние и безнадёжность. Но постепенно, когда он час за часом брел под зелёными сводами, в его душе воцарился сонный, лесной покой...

* * *

Весь этот день они шли почти без привалов, и к вечеру мальчишка устал так, что смотрел только под ноги. Вдруг он с удивлением понял, что становится светлее. Странный, бледно-зелёный свет падал откуда-то спереди.

Димка поднял голову — и вздрогнул. Впереди, всего метрах, наверное, в двухстах, лес обрывался, как отрезанный ножом — и там, между могучими колоннами стволов, стеной стояло странное зелёное сияние, по которому шли серебристые волны. Несколько секунд мальчишка удивлённо смотрел на него, потом понял, что это всего лишь поросший травой склон холма. Холма за Грань-рекой, холма за Границей, за которой кончалась злая власть леса...

Сердце Димки вдруг туго толкнулось в ребра, и он ничуть не удивился, что по колонне за спиной побежал, нарастая, возбуждённый, ликующий шум. Они всё же дошли до степи! Дошли, несмотря ни на что!..

* * *

Выход из леса, словно укрепление, заграждал сплошной вал из мелколесья и кустов, шириной наверное во много метров. Но здесь, в этом месте, его прорезало русло лесной речки и ребята, толкаясь, бросились вперёд, продираясь сквозь заросли, не обращая внимания на царапины. Вывалившись из них прямо в воды Грань-реки Димка невольно заорал — он и думать забыл, что вода в ней холодная! Но после бесконечной душной жары леса и это казалось настоящим чудом...

Шумно взбивая бурлящую вокруг реку, мальчишка по пояс в воде побрёл вперёд. Он уже видел над серединой реки завесу из дрожащего воздуха и рвался к ней так, словно от этого зависела его жизнь. Точно так же к ней рвались и другие, но сейчас Димке было не до них...

Он вломился в призрачную дрожь Границы — и невольно передёрнулся, ощутив очень слабое, но всё же явственное сопротивление. И замер, хватая воздух широко открытым ртом, так жадно, словно только что вынырнул из омута. Воздух здесь был другой — теплый, свежий, пахнущий травой. Мальчишка хватал его, точно воду, и никак не мог напиться. Как ножом отрезало душную жару, затхлый запах лесной гнили, визгливые крики лесных птиц — всё то, что давило его тяжким грузом. Уже почти неслышимые, но всё равно ОЩУТИМЫЕ стоны Червя тоже смолкли, словно их и не было.

Димка не знал, сколько ещё он бы стоял здесь, но от холода воды начало сводить ноги, и он вновь бросился вперёд. На четвереньках вскарабкался на крутой глинистый берег, потом выше, на поросший травой склон. Обернулся и плюхнулся на траву, с широкой улыбкой глядя на шумную толпу переходивших реку вброд ребят. Мрачная колоннада леса всё ещё зловеще нависала над ними, но сейчас Димке было уже наплевать на зиявшую за ней черноту. Её злая власть кончилась. Они победили её.

Глава вторая:

восприимец и Ключ

Горны трубят и бьют барабаны,

Толпы прохожих смотрят на нас.

Мы — мореходы,

Мы — капитаны,

Самых высоких, самых далёких,

Самых крутых — космических трасс!

Был пионером Юрий Гагарин,

Первый из первых, смелых орлов.

В нашей дружине

Так мы решили:

К подвигам славным, к подвигам славным,

К подвигам славным — каждый готов!

Красное солнце, встань над страною!

Наши колонны — счастьем полны.

Может быть, завтра,

Мы — космонавты,

С Марсом далёким, с Марсом далёким,

С Марсом далёким — будем дружны!

Музыка: Р. Бойко Слова: В. Семернин.

Антон споткнулся об корень и тихо зашипел от боли. От таких вот неприятностей потрёпанные кеды защищали не слишком хорошо. Чудо ещё, что они вообще продержались столько времени, но сейчас это не очень занимало мальчишку. Выход из леса был уже близко. Так близко, что Файму решила пренебречь ночёвкой и повела отряд дальше, прямо в сгущающийся мрак, надеясь заночевать уже в степи.

Под пологом леса уже царила настоящая ночь. Между кронами запутались клочья тумана. Сквозь их пелену слабо просвечивали разноцветные огни звезд. Здесь было прохладно и влажно. С деревьев капала вода. Её капли падали на лицо и стекали по шее. В лесу было тихо. Только ветер монотонно шумел в кронах деревьев...

Идти в такую темень было невозможно, поэтому Маахисы соорудили примитивные факелы из веток, обмотанных какими-то стеблями и обмазанных наспех добытой смолой. Свет их, казалось, бесследно растворялся в лесу и мальчишка видел почти что одно пламя. Дороги они почти не освещали, землю скрывали сплошные тени, которые, к тому же, шевелились и прыгали вслед за движениями рук, сжимающих эти факелы, словно щупальца самой ночи. Картина была странная и дикая, словно в каком-то бредовом сне, но страшно Антону не было. Напротив, он чувствовал радостное возбуждение. Уже скоро! Скоро они выйдут из этого проклятого леса — и, если ему повезёт, сюда он не вернется уже никогда...

* * *

Факелов хватало ненадолго, так что они не столько пробирались вперёд, сколько торопливо делали новые, пока старые ещё хоть как-то горели. Антона злили задержки — и одновременно ему нравились эти метавшиеся в глухом мраке леса огни. В них было что-то карнавальное, они создавали ощущение праздника. Победы — это действительно была победа. Они прошли сквозь такие испытания, какие не во всякой книге встретишь, — но вот-вот уже это всё закончится...

* * *

Заросли вокруг стали ещё гуще, почти непроницаемыми, потом вдруг отступили. Факелы почему-то полетели наземь, стало почти совершенно темно. Сильный прохладный ветер бил в лицо, трепал их волосы, со всех сторон, то усиливаясь, то затихая, их окружил шум травы. Антон не сразу понял, что они идут уже по склону поросшего травой холма. Поднимаются, казалось, прямо к полю кружевных облаков, освещенных золотистым светом непривычно большой луны. Арисфены, как называл её Льяти. За ней сверкающим зеленовато-серебряным диском плыла малая луна — Армея, окруженная тонким бледным ореолом. Картина была почти неправдоподобно красивая, и мальчишке вдруг захотелось, чтобы этот склон был бесконечным, чтобы он мог шагать и шагать вверх, наслаждаясь удивительным ощущением победы...

* * *

Склон и в самом деле оказался очень длинным, но луны скоро скрылись в плывущих над степью облаках, как бы намекая на то, что до настоящей победы — до возвращения домой — ещё очень и очень далеко. Антон запыхался от подъема, кеды скользили по траве — но он не замедлял темпа, стараясь скорее добраться до вершины. И понял, что добрался, когда склон вдруг пошёл вниз. Мальчишка замер, чуть проехав на пятках, и осмотрелся.

Здесь оказалось темно. Он видел лишь падавшие в бреши облаков лучи лун, ползущие по равнине призрачными пятнами света, да где-то на горизонте, на самом краю земли, мерцали туманные огни костров — неутомимые Астеры плясали вокруг них невидимым сейчас за облаками звездам...

Жаль, что не довелось встретиться с ними, подумал Антон. Он плюхнулся на траву, с наслаждением вытянув гудящие после бесконечного подъема ноги. Но может ему повезёт — впереди ещё неделя пути до Столицы, было бы здорово познакомиться с этим странным племенем...

Смешно, но Антон был благодарен им — огни их костров казались ему огнями далеких посёлков, давали понять, что этот бесконечный простор не пуст, что и здесь живут люди...

Рядом плюхнулся на склон, так же вытянув ноги, Сергей, с другой стороны сел Андрюха. За ним на траву сел Эдик. Какое-то время мальчишки молчали, переводя дух.

Антон смущенно покосился на Сергея — на голой груди у того светились густо-фиолетовые и сочно-жёлтые бусины Ключа. Самый ценный артефакт, какой только есть в этом мире. И бесполезный без Истинного Восприимца, которым вполне мог оказаться какой-нибудь дикий парень, вольно бродящий сейчас в северных лесах или в бесконечных восточных плавнях. Но и эта мысль не испортила мальчишке настроения — так хорошо было просто сидеть тут с друзьями, глядя на бескрайний простор открытого им мира...

* * *

Идиллия, как всегда и бывает, продлилась недолго. Предусмотрительная Файму навьючила своё племя вязанками дров, так что на вершине холма быстро развели костёр, на котором начали готовить ужин. Маахисы возбужденно шумели, смеялись, толкались — но Антон мог их понять. После сотен лет, проведенных на западе, в Багряном Лесу, им должно быть было очень радостно оказаться на просторе...

Посиделки, правда, оказались недолгими. Даже неутомимые Маахисы устали от целого дня почти безостановочной ходьбы, а Бродяги явно ощущали себя здесь не в своей тарелке — жались друг к другу и тревожно осматриваясь.

Антона, правда, не слишком трогали их переживания. После сытного ужина тело словно налилось свинцом, глаза слипались. Мальчишки распаковали рюкзаки, вытащили уже изрядно потрепанные, как и всё прочее, одеяла. Потом с вздохами растянулись на траве. Здесь оказалось совсем не так неудобно, как ожидал Антон — земля была неожиданно мягкой... но холодной. Ночной ветер тоже был прохладен, но почти сразу его окутало мягкое тепло — было просто удивительно спать в тепле под прохладным ветром. Антон невольно подумал, как тут будут спать Бродяги, у которых, в соответствии с названием, не было ни кола, ни двора... и заснул.

* * *

Проснувшись, мальчишка несколько секунд удивлённо моргал — за последний месяц он отвык от открытого пространства и сначала подумал, что оказался в удивительно подробном сне. Зеленоватая заря сияла вдоль восточного горизонта. Над ней в безмерной дали зависли редкие сиреневые облака. В бездонной синеве небес виднелось лишь несколько самых ярких звезд. Армея, малая луна, плыла над западным горизонтом ущербным зеленовато-серебристым диском. Антон несколько секунд смотрел на него, потом выбрался из-под одеяла и поёжился от утреннего холодка. Повел плечами, осмотрелся. Все остальные крепко спали. Маахисы от холода сбились в кучу, и мальчишка задержал на них взгляд — вид перепутанных полунагих тел был... волнующим. Дальше, в такой же куче, спали Бродяги. К ним Антон особо присматриваться не стал. Немного спустившись по склону, он бодро пожурчал на травку, потом вернулся к одеялу. Закутался в него... и вздрогнул, когда рядом появился Серый — он явно тоже удалялся... пожурчать, только на другой склон холма. Сергей тоже завернулся в одеяло и замер, глядя на него.

— Как ты думаешь, нам долго ещё бродить тут в поисках этого... восприимца? — очень тихо, чтобы никого не разбудить, спросил Антон.

Серый помолчал. Он смотрел вверх, и глубокая синева предрассветного неба отражалась в его глазах.

— Чёрт его знает, — так же тихо сказал он. — Хотелось бы поскорее, но кто знает, как всё сложится? И хорошо бы, если бы это оказался кто-нибудь из наших, но надежды на это, сам понимаешь, мало. Чёрт знает, кому подойдет этот Ключ, чёрт знает, что он сделает с миром, если всё это вообще не брехня...

— А ты что, не веришь, что это в самом деле Ключ от Надира? — встревожился Антон.

Сергей пожал плечами.

— В это верю. Но что такое Надир? Никто не знает же.

— Доберёмся — узнаем, — буркнул Антон.

— Ага, — Серый откинулся на спину и забросил руку на лоб, глядя в небо. — Только вот мы пока толком не знаем, ни где он, ни как туда добраться. Так что если и найдем этого... восприимца, — это прозвучало уже почти как ругательство, — пользы от него нам будет явно мало.

— Ещё Драконова Флейта есть, — напомнил Антон. — Ну, Найу, который знает, как её сделать. Можно так попробовать. Это вернее. Я так думаю.

— Ага. А можно просто на юг, к Цитадели Хозяев поплыть — и будь, что будет, — буркнул Сергей.

— Направо пойдёшь — Змея-Горынча встретишь, налево пойдешь — Бабу-Ягу в ступе. Прямо пойдёшь — Кощей Бессмертный тебя по черепушке мечом-кладенцом хряпнет, — пробормотал Антон. — Не жизнь, а сказка прямо.

— Во-во, — сказал Сергей. — Знаешь, в чём наша проблема, Тошка? Мы играем по чужим правилам, которые придуманы невесть кем и невесть для чего. Пойди в лес дремучий, сорви цветочек аленький, да плыви с ним на остров Буян, да поймай там зелёного единорога, да вставь тот цветочек ему в жо... — Антон невольно хихикнул, и Серый замолчал. — Тебе смешно, а я себя уже таким вот золоченым дятлом чувствую, который бегает по миру с тем цветочном аленьким, в поисках серого волка, чтобы тот цветочек засунуть ему в жо... — Антон вновь хихикнул. — Нет, правда. Какой-то козёл повернутый эту хрень напридумывал, а теперь поди животик надрывает глядючи, как мы по миру сломя голову бегаем, с бусами этими дурацкими, да не знаем даже, на кого их тут навесить...

Антон вздохнул.

— Знаешь, я с тобой согласен на тысячу процентов, — сказал он. — Я тоже иногда дураком себя чувствую среди всех этих местных примочек. Только что ты предлагаешь-то? Кинуть те бусы в ручей, да пойти на все четыре стороны? Так мы вечность будем так бродить. Буквально, кстати.

— Правила надо ломать, — буркнул Серый. — По чужим правилам мы тут шиш без масла выиграем — даже если всё это просто не шутка этого хрена в ступе, Хозяина, Мастера или как его там, пса смердящего...

— Так я же за, — сразу же сказал Антон. — Только что ломать-то? Ключ? Может, он и фуфло, — а вдруг нет? И тот, кому он подойдёт, впрямь обретёт власть божественную?

— А ты бы с... ну, с хомячком своим ей бы поделился, если бы она у тебя и была? — хмуро спросил Серый. — Вот, я в такой суперприз тоже как-то не верю.

— Ну так а что ты предлагаешь-то? — Антон начал злиться. — Всё равно у нас больше ни фига нет. И ни у кого тут нет, по правде говоря.

— Я? — Серый задумался. — Забить нафиг на поиски этого... восприимца. Всё равно ж неясно даже, где тут начать и чем кончить. Да если он и найдётся, и не фуфло это всё, он свои желания исполнять будет, а не наши. Двинуть сразу в этот Город Снов. Там, говорят, даже электричество есть. Горячая вода, ванны, всё такое...

— Я б от ванны тоже не отказался бы, — буркнул Антон. — Только на ванне мы домой, знаешь, не уедем.

— Балда ты, — без обиды впрочем сказал Серый. — Там хоть техника какая-то есть, а техника — это шанс. И побольше, чем все эти �поди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что...�

— Ну, шанс, — согласился Антон. — Только мы туда даже дороги не знаем. И Файму тоже, кстати.

— Туа-ти знают. И Вороны тоже. А они как раз где-то в этих краях бродят.

— О, это дело, — Антон заинтересовался. — Только вот мы тут не одни, знаешь. А с Файму и с племенем её. А у неё всё сурово. Шаг вправо, шаг влево — побег, прыжок вверх — провокация.

— Она тоже, знаешь, не дура и понимает, что шанс восприимца этого найти в Городе Снов куда как повыше. Там, говорят, тысячи ребят живут. Десятки тысяч. А тут нам за каждым паршивым племенем тысячу лет бегать...

— А с нашими как быть? — спросил Антон. — Они ж все, наверное, уже давно в Столице, а там эта �Алла Сергеевна�, у которой тоже не шибко попрыгаешь. А мы ей ещё Файму приведём. И они там мигом двуединую монархию установят, для полного уже счастья. Будем в сортир строем ходить и какать по приказу. И радоваться, что не в неделю раз.

Серый помолчал, глядя в небо. Верно и ему такая перспектива не нравилась.

— Мне бы хоть паршивый наган с сотней патронов, — вдруг сказал он. — Это бы поменяло ситуацию кар-ди-наль-но, — он нарочно отчеканил последнее слово.

— Нагана нету, — сразу же сказал Антон. — И не будет.

— Я хотел у отца ружьё в поход попросить или хоть старую мелкашку, — буркнул Сергей. — Но потом представил, как Аглая разорётся...

— Зря представил, — вздохнул Антон.

— Да, наверное зря, — Сергей пошевелился, устраиваясь поудобнее. — А знаешь, в чём мы сейчас маху дали?

— Не-а. В чём?

Серый приподнялся на локте, взглянув на него.

— Что мы тут с тобой два героя, а остальные наши — так, тюфяки с глазами... Мы вон вчетвером натуральный подвиг совершили — Ключ взяли, Хорунов побили... А остальные наши-то чем хуже? Ой, не всё, я думаю, в Столице так тихо...

— Думаешь, придём, а там �Алла Сергеевна� эта толчки драит, а Макс на неё покрикивает? — предположил Антон.

— А почему нет? — Серый вновь откинулся на спину. — Я бы, знаешь, совсем не удивился. Он парень, конечно, не напористый, но если им командовать начнут... ой, им это не понравится, — Серый вдруг душераздирающе зевнул. — Ладно, спать давай. Утро вечера мудренее.

Мальчишки ровно задышали, расслабившись. Сон не шёл, им казалось, что они очень долго лежали, сонно глядя сквозь лениво качавшиеся метелки травы на бездонное небо. Армея плыла по нему крохотным зеленовато-серебряным кружком. А ведь ни фига это не луна, это такой же спутник Таллара, как и мы, — лениво подумал Антон. И заснул.

* * *

Утром его разбудил дымчато-багровый солнечный свет. Антон долго, до дрожи, потягивался, чтобы размять оцепеневшее тело — он спал на холодной траве и замёрз. Но при том он чувствовал себя очень легким и счастливым...

Поднявшись, мальчишка подумал, что спать на земле неудобно, но вовсе не настолько, как ему вспоминалось. Потом замер, ошалело глядя на открывшийся ему мир.

Внизу, насколько хватал глаз, простерлась волнистая равнина, поросшая пышной травой. Над ней, волоча по земле свои бесконечно длинные тени, плыли величественные кучевые облака, окрашенные пурпуром и золотом восхода. Вдали, на западе, высились снежные горы, розовые от этого восхода. Над горами он разглядел серебристый диск Арисфены — он сам казался странным круглым облаком...

Мальчишка замер, зачарованный пейзажем. После многих, многих дней в лесу он казался настоящим чудом, но вопль Файму �Подъем! Подъем, товарищи!� разбил странное очарование утра. Маахисы завопили, запрыгали по траве, тоже пытаясь согреться. Бродяги испуганно таращились на открывшийся простор, Файму сыпала совершенно ненужными по мнению Антона указаниями... но всё это на самом деле было очень даже здорово. Казалось, что всё зло осталось позади, в лесу, и впереди ждёт лишь хорошее...

* * *

Завтрак прошел энергично и быстро — все деловито доели оставшееся от вчерашнего ужина мясо. Потом невольно выстроились в линию, глядя на лежащий впереди мир. Прохладный, сильный ветер бил в спину Антона, трепал, словно флаг, его отросшие волосы. Облака целыми массивами плыли на юг, низкие, пугающе огромные, солнце багровым шаром ползло между них, не спеша подниматься — ну да, здесь же очень длинный день... Внизу же ничего не двигалось, кроме волн, гонимых ветром по густой, высокой траве. Лишь случайно он заметил одинокую белую фигурку, пробиравшуюся в текучих волнах травяного моря...

* * *

Какое-то время Антон молча смотрел на неё... потом сердце его вдруг бешено зашлось. Это был, безусловно, человек, очень светлокожий... и что-то в его манере двигаться вдруг показалось ему очень, очень знакомым. Неужто это...

* * *

— Да это ж никак Льяти! — Сергей поднёс к глазам руку и прищурился, стараясь разглядеть далекого путника получше. — Точно он!

Да кто ж ещё из светлокожих Виксенов будет шариться в одиночку по степи с утра пораньше? — с усмешкой подумал Антон. Эх, жаль, что Серый отдал свой бинокль Максу — с ним они бы мигом опознали путника...

Вспомнив о бинокле, Антон вдруг нахмурился. Серый послал Макса — вместе с Сашкой и Эдиком — в эти самые края, на поиски Астеров и Туа-ти. Эдик теперь тут, Сашка, наверное, в Столице, а Макс отправился вместе с Воронами им на помощь... Так что неудивительно было бы встретить тут его, вместе с этим племенем. Но... Льяти был один. Или...

Антон тоже прищурился. Нет, Льяти (или кто ещё там?) точно был один, никаких попутчиков с ним не наблюдалось...

Сердце у мальчишки снова ёкнуло, теперь совсем уже недобро. А Льяти ли это вообще? Или тот странный парень из леса, который предлагал ему выполнить его самое заветное желание? С такого расстояния фиг различишь же...

Едва ли понимая, что делает, он помчался вниз.

* * *

Антон сам удивился, как лихо слетел с крутого склона холма высотой в две сотни, наверное, метров — только ветер в ушах засвистел! И побежал, кстати, далеко не он один. Серый, как лось, вырвался вперёд, Эдик и Андрюха отстали — но сейчас мальчишке было не до них. Он мчался вперёд, думая только об одном — пусть у ребят всё будет хорошо, и слушать дурные вести ему в этот раз не придётся...

* * *

Скатившись в лощину, он, разумеется, потерял Льяти из виду, а на дальнем её склоне потерял и темп — бежать вверх, да ещё и по высоченной траве, было мучением, сердце быстро начало выпрыгивать из груди.

Мальчишка остановился, уперев руки в колени, стараясь отдышаться. Потом вновь упорно полез вверх. Красота окружающего мира теперь болезненно била по глазам — ей не было никакого дела до того, что его друзья, возможно, уже... что? Здесь не умирают же...

Эта мысль немного успокоила Антона. Мало радости, конечно, что ребят — если случилось наихудшее — забросило на другой край этого мира... но они, по крайней мере, безусловно живы. И они обязательно найдут их, если...

Взобравшись на гребень проклятого холма, Антон остановился, вновь уперевшись руками в колени. Сердце уже подкатывало к горлу, он даже испугался, что ему может стать плохо, словно пожилому дедушке...

Отдышавшись, мальчишка заставил себя выпрямиться, глядя вперёд. На несколько ужасных секунд ему показалось, что там никого нет... потом он заметил светлую фигурку, бодро бегущую вниз по склону соседнего холма. Уже точно было видно, что это парень в одной набедренной повязке — черноволосый, светлокожий... и Антон вдруг опустился на траву. Парень точно их заметил... и то, как он помчался к ним, тоже о многом говорило...

Но сомнения всё равно остались. Антон помнил, как Льяти умер, исчез прямо на их глазах, едва ускользнув от таинственной Серой Хозяйки. Только... ускользнул ли? Или теперь это уже совсем не он, а непонятно что, как тот странный незнакомец в лесу?.. И встреча с ним сулит недоброе...

Мальчишка помотал головой, стараясь выбросить из неё явно лишние мысли. Так или иначе, но уже скоро он обо всём этом узнает...

Но тут на гребень холма высыпали приотставшие было Маахисы и парень замер. Поднёс к глазам руку, явно разглядывая их, потом всё же вновь двинулся вперед, но уже шагом и неспешно...

Антон вздохнул. Время и так тянулось мучительно медленно, а теперь, казалось, вообще остановилось. Уже было видно, что лука у парня нет — он держал в руке копьё, и Антон снова встревожился. В самом деле, Льяти ли это? Тот ни за что не расстался бы со своим луком...

Но парень подходил всё ближе, и в какой-то миг Антон понял, что все пришедшие ему в голову мысли были чушью — это и в самом деле был Льяти. Пусть без лука, но явно он.

— Кстати, а что он тут делает? — вдруг спросил Серый. — Домой идёт? С чего бы это?

— А куда он должен был идти? — удивился Антон.

— В Столицу, например. Где другие наши.

— Может, он там и был, да его �Алла Сергеевна� нафиг послала, — предположил Андрей. — Вот он домой и идёт.

Это казалось похожим на правду, и Антон вздохнул. Вот же гадство, в тысячный уже наверное раз подумал он. Ни радио, ни телефона, ни даже простого бинокля. Сиди и гадай, что и как, и что расскажет тебе встречный путник...

* * *

Расстояния в степи обманчивы, и мальчишке показалось, что Льяти добирался к ним никак не меньше часа. Навстречу ему никто однако уже не спешил — сам дойдёт, зачем ноги бить? Да и слышать возможные дурные вести никому не хотелось. Все движения парня говорили о том, что приближается он к ним без всякой радости, просто потому, что так положено обычаем, да ещё из желания узнать новости, не больше. Это Антону уже совершенно не нравилось, и он едва ли не жалел теперь, что заметил его. Впрочем, не заметил бы он — заметил бы кто-то другой...

Наконец, парень остановился ниже по склону, шагах в двадцати от них. Остановился и замер, как статуя, сложив руки под наконечником упёртого в землю копья. Теперь, вблизи, стало видно, что это уже совершенно точно Льяти — с ножом на поясе, с дорожной котомкой за плечами. Но вот физия у него была непривычно хмурая. По крайней мере, никакой особой радости от встречи с пропавшими друзьями на ней не отражалось. И виной тому были явно не стоявшие вокруг Маахисы — с ними, насколько помнил Антон, отношения у Льяти сложились более-менее нормально. По крайней мере, не так, как с немцами или Куницами...

Ежу ясно, что последний месяц у парня выдался явно тяжелым, подумал Антон. Или случилось что-то такое, что перебило даже его упорную весёлость, бывало, так злившую его в иные дни...

Льяти, тем временем, водил взглядом по шеренге встречавших — справа налево и обратно. По удивленной его физии было понятно, что он никак не ожидал встретить тут Маахисов. Да и их четверых встретить не особенно рассчитывал. И не особо был им рад...

Взгляд Льяти, между тем, остановился на Сергее. Он замер, всматриваясь внимательней, потом вдруг мотнул головой и своей быстрой, упругой походкой пошёл к нему. Остановился в трёх шагах, пристально глядя на светящиеся бусины Ключа.

— Это у тебя что? — удивлённо спросил он.

Сергей усмехнулся. Снисходительно.

— Ключ. Ключ от Надира. Хочешь примерить?..

Льяти издал какой-то нечленораздельный звук — но Серый уже стащил бусы-Ключ с шеи и протянул ему. Льяти пару секунд как-то ошалело смотрел на них, потом вдруг быстро шагнул вперед, стремительным движением цапнул, почти вырвал из руки и торопливо набросил на шею. И... И...

Ключ вдруг засиял ярко-ярко, а сквозь ошалело смотревшего на всё это Антона прошла явственно ощутимая волна тепла. Или чего-то другого...

Льяти замер, тоже ошалело моргая. Вид у него сейчас был такой, словно он только что проснулся и не понимает, где он и кто он. Сияние Ключа потускнело, но оставалось явно ярче, чем было только что...

— Я думаю, — наконец сказала Файму, — что вопрос поиска восприимца следует считать закрытым...

* * *

С минуту, наверное, висела изумлённая тишина — все, включая самого Льяти, пытались осознать случившееся. Наконец Льяти вдруг часто-часто заморгал, словно стараясь не расплакаться, глубоко вздохнул и успокоился. Отчасти. Физия у него была всё ещё обалдевшая.

— Как ты? — спросил Серый.

Льяти удивлённо моргнул, потом повернулся к нему.

— Тепло, — он накрыл ладонью Ключ. — Он... он поёт мне. И я... я чувствую Надир. Вон там, — его рука поднялась точно и плавно, указывая куда-то на восток. — Я думаю, мне надо... надо идти туда. Чтобы исполнить обещанное.

— А что с тобой было-то? — спросил Антон, опомнившись. — Лук-то твой где?

Льяти быстро повернулся к нему. Несколько секунд удивлённо моргал, словно не понял вопроса. Потом вдруг его лицо стало очень хмурым. Он обвел взглядом шеренгу смотревших на него ребят, явно что-то прикидывая... потом вдруг усмехнулся. Иначе, чем усмехался раньше. Как-то... по-взрослому. И не очень приятно, кстати говоря...

— Сломал я свой лук. А... — в животе у него вдруг громко заурчало, и он сразу же переменил тему. — Жрать у вас есть что? Я с прошлого вечера голодный.

Вздохнув, Файму добыла из заплечной сумки изрядный кусище жареного мяса — всё, кстати, что осталось от завтрака! — и протянула его Льяти. Тот цапнул его почти так же жадно, как и Ключ, и принялся жадно жевать, буквально не сходя с места. Остальные молча смотрели на него, словно на явившегося прямо с небес ангела...

* * *

Наевшись, Льяти устало уселся на траву. Ребята сели вслед за ним. Теперь их всех скрыли высокие шелестящие заросли, над ними простерлось бескрайнее небо, полное розовеющих воздушных гор, неторопливо плывущих на юг. Трава шумела и клонилась под ветром, словно оплакивая что-то...

— Ну, рассказывай, что с тобой было-то? — спросил Сергей. — Где ты сломал свой лук и вообще...

Льяти вновь хмуро взглянул на него. Помолчал, явно что-то вспоминая. Потом вновь усмехнулся — очевидно, своим мыслям. Словно знал нечто такое, чего не собирался нам говорить, вдруг подумал Антон. Что-то очень-очень важное... только вот что?.. И почему это не хочет?..

— Да ничего такого, в общем, — наконец сказал Льяти. — Выкинуло меня в западный лес, едва ли не под нос к Хорунам. Они меня, гады, чуть не сцапали. Насилу отбился. Лук вот об гадов сломал. Еле-еле из того леса выбрался. Ну и решил, что нафиг всё это. Домой пошёл. А по пути вас встретил. Вот, в общем-то, и всё.

Антон вздохнул. В рассказе Льяти ему вдруг померещилась некая неправильность — не он ли сам говорил, что погибших выкидывает аж на другой край мира? — но никаких особых правил на этот счёт, насколько он знал, тут не было. Можно было попасть вообще куда угодно — чем, говорят, даже пользовались тут некоторые особо любопытные товарищи, сигавшие с высоченных деревьев и скал в надежде, что их выкинет в какое-то необычное место...

Хмурость Льяти его рассказ, конечно, объяснял преотлично — в самом деле, мало радости помереть, а потом проходить через тот же кошмар едва ли не с самого начала, да ещё и в одиночку. Да ещё и потерять любимый лук! Но всё же, какая-то неправильность в его рассказе скребла Антону душу. Сама манера этого рассказа давала понять, что Льяти что-то от них скрывает, о чём-то не хочет говорить. Может, как Хоруны всё же взяли его в плен и он едва от них утёк... а может, и что-то другое. Ну да подозрения к забору не прибьёшь, а кидаться на Льяти и трясти его, как грушу, требуя рассказать невесть о чём — чистой воды идиотизм. Наверное.

— А что ж ты в Столицу не пошёл? — спросил между тем Серый.

Льяти как-то странно взглянул на него.

— А что мне там делать? Там �Алла Сергеевна� же, а она меня не очень-то жалует, знаешь...

— Там наши ребята же, — сказал Антон.

— Ваши, — вновь нахмурившись, сказал Льяти. — А я домой хочу. К Иннке. Моя удача и так исчерпалась до донышка. Ну, так я думал, — он вновь потрогал бусины Ключа. — А верно шаман говорил. Моё всё же это...

Антон ощутил вдруг острый укол ревности. Ключ-то взял всё же Серый, и от Хорунов унес его тоже Серый, пройдя сквозь самый натуральный ад. А Льяти пришёл на готовое... Но что теперь поделаешь? Хорошо хоть, что судьба избавила их от поисков этого самого восприимца, которые могли растянуться... ну, не на тысячелетия конечно, но на много лет. И могли обернуться такими приключениями, которых никто из них больше не хотел...

— Товарищи, наши планы меняются, — между тем провозгласила Файму. — Очевидно, что мы должны как можно быстрее доставить вос... э-э-э... Льяти к Надиру.

Лицо её сияло — да и было, от чего, подумал Антон. Сначала в её руки угодил Ключ — а теперь и восприимец Ключа. И она, верно, считала всё это своей личной заслугой...

— А вы дорогу в Город Снов знаете? — быстро спросил между тем Льяти. — Я вот не нашёл.

Файму прикусила губу. Похоже, что такой вот пробел в её великих планах совсем ей не нравился, с усмешкой подумал Антон. Потому что Ключ без Надира — всё та же фигня...

— Нет, — наконец неохотно признала она. — Но Туа-ти точно знают, — добавила она после короткого раздумья. — Поэтому наша ближайшая задача — найти их в кратчайшие сроки.

— А ты уверена, что они согласятся провести тебя в этот Город Снов? — вдруг насмешливо спросил Сергей.

Файму вскочила, глядя на него сверху вниз. Верно, и об этом она как-то не подумала, усмехнулся про себя Антон.

— Я думаю, что смогу их убедить, — она вдруг стремительно взмахнула своим копьём — и мальчишки невольно отпрянули, когда срезанная трава с легким шелестом полегла у их ног...

* * *

Файму, между тем, уже и не собиралась садиться. Приставив ладонь к глазам, она окинула степь взглядом — так, словно Туа-ти бродили где-то поблизости. Но никого, понятно, не заметила — кроме тащившихся к ним по степи Бродяг и навьюченного барахлом, как ишак, пленного Хорга. Который, кстати, имел сейчас все шансы сбежать — о нём просто забыли — но так и не решился. Да и куда ему ещё идти? — подумал вдруг Антон. Тут хотя бы жрать дают, а в степи он, неумеха, натурально помрёт с голоду...

— Положимся на удачу, — между тем решила Файму после короткого раздумья. — Пойдём на восток, до самой пустыни. Если по пути не попадутся Туа-ти, повернем на юг, потом пойдём на запад до самого леса. Потом снова на юг и на восток по степи. И так — пока их не встретим.

Антон вздохнул. Один этот поход туда-сюда занял бы добрый месяц — не говоря о втором и прочих — но альтернативы, увы, не было, адресное бюро тут не завели...

— Бродяг придется оставить, они ходоки так себе, — между тем деловито предложил Вэрка.

— Нет, они пойдут с нами, — отрезала Файму. Заполучив в руки журавля, она явно не была настроена упускать и синицу. — По крайней мере, пока не встретим этих Туа-ти, — тон её говорил, что и в этом случае она ещё основательно подумает.

— А мы? — спросил Сергей.

— Вы нашли Ключ, я не могу вас отослать, — Файму навесила на лицо широченную улыбку. — Мы вступаем на перелом истории, думаю, вы достойны присутствовать при этом.

И я не хочу, чтобы вы растрепали всему миру, что у меня в руках и Ключ, и восприимец, и тайна Драконовой Флейты, — без труда закончил за неё Антон. Вот же блин!..

Осознав, наконец, ситуацию, мальчишка почувствовал, как у него ёкнуло сердце. Он уже понимал, что если они сейчас отправятся с Файму, то друзей уже никогда не увидят. Ни Макса, ни Димки, ни Юрки, никого... И Ирку он тоже никогда не увидит. А если они плюнут на всё и пойдут в Столицу — то ни Файму, ни Льяти, ни Ключа они тоже никогда не увидят. И предсказанный Файму �перелом истории� совершится без них. И домой они точно никогда уже не попадут...

А если мы пойдем с Файму — то, может, и вернёмся домой, подумал мальчишка. Только вот наши друзья — уже вряд ли... Вот же гадство!..

По глазам товарищей Антон видел, что и им больше всего хочется схватить Льяти и Найу в охапку и со всех ног бежать в Столицу, к девчонкам и друзьям. А по глазам Файму видел, что уж она-то точно не упустит из своих рук того, что к ним вдруг прилипло. И её товарищи по племени всецело её в этом поддержат, и вовсе не только на словах...

А выбора-то у нас и нет, понял мальчишка. Если мы попробуем сейчас уйти — грянет грандиозный скандал и скорее всего драка. В ходе которой нас, наверняка, просто заколют, как свиней. И нас тупо раскидает по всему миру, и бог весть, когда мы снова соберёмся вместе, и соберемся ли вообще. И от Ключа всё равно никакого толку, пока мы не знаем пути к Надиру. А знают его тут одни Туа-ти, и значит их в любом случае нужно искать, не откладывая дело в долгий ящик. А вот когда всё же найдём — тогда и настанет момент истины, который решит тут всё и вся...

* * *

Файму, между тем, уже сочла вопрос закрытым.

— Двигаться будем по лощинам, чтобы сэкономить силы и остаться незаметными, — вещала она. — А на вершины холмов высылать разведчиков. Талка, Вэрка, Ириса — вы первые, — указанные ей товарищи тут же бодрой рысцой побежали к вершинам сразу трёх видневшихся поблизости холмов. — Мы ждем тут Бродяг, потом сразу выступаем.

Антон отметил, что землянам она пойти в разведку не предложила. И Матвею тоже. И, как он уже догадывался, и не предложит. И сама она в разведку тоже как-то не рвалась, явно решив не отходить от Льяти ни на шаг. И Дэй тоже в разведку как-то не спешил — поблизости он не вертелся, но, как заметил Антон, не спускал с Льяти глаз. Да и остальные Маахисы на него тоже всё время посматривали. Дружелюбно. Очень даже. Как сам Антон маленьким смотрел на торт...

Влип я, словно кур в смолу, — мрачно думал он, глядя на неспешно подходящих Бродяг. Все влипли — и мы, и они, и даже сам Льяти, хотя он, наверное, этого ещё не знает. А я вот знал, что всё в итоге так и будет. Знал! Только вот проку-то оказалось от этого моего знания...

Он посмотрел на Серого — и тот вдруг ухмыльнулся. Широко и многообещающе.

От этой ухмылки у мальчишки сразу отлегло от сердца. Пусть Файму думает, что ухватила Бога за бороду, — усмехаясь уже про себя, подумал он. Пусть. Нас, землян, тут всё же четверо — и мы вовсе не такие уж и лохи, как она, похоже, думает. Придёт срок — и мы очень её удивим. Очень-очень...

Он покосился на Льяти — Файму стояла рядом с ним и что-то втолковывала. Льяти внимал — весьма благосклонно, на вид, по крайней мере...

А ведь все наши разборки — это теперь фигня, буря в стакане мочи, понял вдруг мальчишка. Там, у Надира, решать, что станет с миром, будет он и только он. Файму с её гениальными советами, да и все мы окажемся просто за бортом. Не очень-то весёлая перспектива — Льяти парень хоть и симпатичный и в целом вполне правильный, но без царя в голове... и Ключ ему я бы ни за что не доверил. Но вышло так, как вышло... и всё, на что теперь можно надеяться — что за оставшееся им всем время он, Антон, и другие земляне смогут заронить в лохматую голову Льяти достаточно ума...

Глава третья:

беседы и сны

Новый день впереди,

Небосвод голубой.

Огневая заря

Алым знаменем поднята.

Это с ночи опять

Ждёт нас встреча с тобой,

Добрым солнцем твоим,

Наша светлая Родина!

Трубите сбор, горнисты,

В дорогу, в добрый час!

Весёлые зарницы

Горят в глазах у нас.

Отчизны свет,

Твой свет неугасимый

В глазах всегда по жизни мы несём,

Он светит нам повсюду и во всём.

Дороги нами пройдены,

Твоих, Отчизна, подвигов,

На знамени твоём!

Прямо в синюю высь

Можно дверь отворить,

А вокруг - вся Земля

На владенье нам отдана.

В нашем сердце звенят

Все дороги твои,

Все победы твои,

Наша светлая Родина!

Константин Ибряев

— А всё же, хорошо здесь, — сказал Юрка.

— Ага, — Димка кивнул.

Всласть накупавшись, они сидели на берегу Моря Птиц, глядя на набегавшие на песчаный пляж валы. Вполне морские по виду, хотя это было, конечно, не море, а только огромное озеро с пресной водой. Значит, где-то тут есть сток, есть река, впадающая в настоящее море, насколько Димка помнил географию. Эх, найти бы её, да проплыть от истока до устья, посмотреть, каково здесь настоящее море...

Он вздохнул. Работа по постройке флота оказалась однообразной и тяжёлой — Димка с друзьями брал на лесоповале очередной тяжелый ствол, забрасывал его на плечо, нёс сюда, на пляж, к примитивной верфи, возвращался за новым — и так до самого обеда. Тяжелая на самом деле работа, но на залитом солнцем берегу моря, под глубоким зеленовато-синим небом, где сильный ветер высушивал проступающий на теле пот, а горячий песок ласкал босые ноги. Кеды уже ощутимо дышали на ладан, и их явно стоило поберечь — новых-то тут взять негде, а опускаться до дикости, обёртывая ноги обрывками шкур, не хотелось...

Не царское конечно дело брёвна таскать — но постройкой флота руководил всё же Игорь, который куда лучше в этом разбирался, и он, Димка, по сути, остался не у дел. А бездельничать ему вовсе не хотелось. Тем более, что самой сложной работой было свалить здоровенные стволы с помощью каменных топоров, обрубить их сверху и снизу, очистить от веток. А уж перетаскивать их к берегу, где ребята под руководством Игоря подгоняли их и собирали в плоты, было куда как быстрее и не занимало много времени. На одно же дерево у лесорубов уходил иногда не один день. Димка бесился порой от неспешности их работы — на неё ушла уже неделя, и конца до сих пор видно не было. Но вариантов, к сожалению, не имелось. Добраться до Столицы вплавь при всём старании не вышло бы, слишком далеко она от берега...

Димка сразу же выслал к ней разведчиков — они вернулись лишь сегодня, но смогли сказать только, что Столица высится на положенном ей месте, а угнанные Метисом и его бандой плоты стоят в бухте возле неё. Димка бесился от мыслей, как там их девчонки в мстительных руках �Аллы Сергеевны� — но теперь с удивлением понял, что мысли о них занимают его всё меньше. Это вызывало у него облегчение — и страх. Облегчение оттого, что жить так было куда как попроще, а страх потому, что разлюбить Машку ему всё же не хотелось. Но он не видел её уже несколько недель, и образ девчонки в его памяти всё же несколько потускнел. Тем более, что за это время прошла словно бы целая жизнь...

Жизнь здесь, у моря, тоже оказалась непростой — прежде всего в плане того, чем прокормить две с половиной сотни ребят. Раньше было больше — но добрая половина бывших рабов, разбившись по прежним своим племенам, отправилась бродить по миру в поисках нового пристанища. Димка не стал их задерживать, хотя Игорь и говорил, что это сильно замедлит работы. Димка, правда, с ним не согласился — он и боролся за то, чтобы освободить рабов, да и оставшихся было не так просто накормить. И так большую часть времени ребята занимались рыбной ловлей и сбором съедобных плодов в близком лесу — и это была вовсе не простая работа, учитывая змееволков и разную другую гадость. Так что Димке просто совесть не давала бездельничать. К тому же, здорово было заняться иногда простым физическим трудом и перестать забивать голову мыслями о том, какие козни строят ему оставленные в Безвозвратном Городе Хоруны и Метис с �Аллой Сергеевной� в Столице, где сейчас обретается Серый с Андрюхой и Антоном, что сталось с отправленным к Нурнам Эдиком, не освободился ли уже Червь, и так далее, и так далее, и так далее...

Нельзя было сказать, правда, что его жизнь тут состояла из одних только забот и хлопот. Он — как и все прочие — вволю купался, сидел по вечерам у костра, к тому же, Вайми приохотил его к песчаным ваннам — то бишь к тому, что друзья наваливали на него целую гору песка. Едва в силах дышать под массой горячего, нагретого солнцем груза, чувствуя, как туго в его теле пульсирует кровь, Димка ощущал какое-то нутряное, животное удовольствие. Ну и усталость эта процедура снимала просто замечательно...

Он покосился на сидевшего рядом Астера. Вайми был здесь личностью в каком-то смысле легендарной, известной под множеством имён — Золотой, Бродяга, Сочинитель. Последним именем Вайми был, конечно, обязан своим россказням о мире за пределами Ойкумены. Димка в них не верил — хотя и признавал, что слушать их интересно. Его отношения с Вайми до сих пор оставались... сложными. Называть Астера слабаком и трусом уже не получалось — он умел и любил драться, прекрасно плавал, бегал и лазал, используя, как он говорил, опыт детства. Димке до сих пор было стыдно вспоминать, как он не смог влезть на дерево, на которое Вайми взлетел, как по лестнице, да ещё и удостоил его фразы: �если ты не видишь, за что уцепиться, то ты — идиот�. Это было обидно, но тут уж Димка поделать ничего не мог. Не все рождаются такими вот здоровыми, как Вайми или например Максим...

Димка понимал, что отчасти его отношение к Астеру порождено обычной завистью. Но лишь отчасти. Что-то в нём было такое, что не позволяло им подружиться так, как он, например, подружился с Максимом. Может, воспоминание о том, что Вайми сделал со жрецом... а может, и что-то другое.

— Слушай, а тебе самому не мерзко было это делать? — всё же не удержался он.

Вайми быстро повернулся к нему. Золотистая физия его так и лучилась нехорошим, злым весельем.

— Ничто так не бодрит, как убийства. Особенно убийства душ. Ты это ведь хотел услышать?

Димке захотелось смущённо опустить глаза... но он не стал. Не девчонка же он, на самом деле!

— Я серьёзно спрашиваю, между прочим.

Теперь Вайми смотрел на него весьма хмуро.

— Знаешь, что я сказал, когда просил сделать меня... тем, кем я есть сейчас? Я сказал, что у меня есть только одно желание. Стать огнём, бегущим по лесам и равнинам, огнём, пожирающим племя черных душ.

Димка всё ещё не опускал глаз.

— Ты не огонь.

— �Я — это пламя. Я — это... смерть�. Так сказал один дракон.

— Дракон?..

Вайми уже откровенно скалился, и Димка понял, что никакого ответа не получит. Вот за это я его и не люблю, подумал он. Никогда не поймёшь, когда он говорит серьёзно!..

— Прибой-то какой, а? — вклинился Юрка с преувеличенной бодростью.

— Прибой хороший, — согласился Димка, радуясь возможности отвести взгляд от синих, как штормовое море, глаз Вайми. В самом деле, купаться в море было гораздо интереснее, чем в каком-нибудь пруду. Волны казались ему почти что живыми существами, с которыми можно бороться и играть, хотя плавать в настоящем солёном море и легче...

Краем глаза он заметил, что Вайми тоже отвернулся, явно не желая продолжать ссору. Димка вздохнул. Он понимал, что его понесло — и далеко не в первый раз — но ничего не мог с собой поделать. Чудовищный вопль жреца звучал в его ушах до сих пор. Димка уже тысячу раз проклял себя за то, что позволил Вайми сделать то, что он сделал, — но, по большому счёту, винить в этом он мог только себя, а делать это ему вовсе не хотелось, хотя так и было правильно...

— У меня дома, на родине, тоже было море, настоящее, — с неожиданной грустью сказал Вайми. — Солёное, то есть. С приливами и отливами. Во время отлива можно было бродить по литорали и собирать всякую вкуснятину. Как сейчас помню копченый йалах...

— А что это? — с интересом спросил Борька, всегда неравнодушный к еде.

— Йалах? Такая штука, вроде гусеницы с присосками, — Вайми развёл руки, показывая, что �штука� была длиной с его предплечье. — Её потрошат, потом нанизывают на палочки и коптят в нисовом дыму. Ничего вкуснее я до сих пор не ел, — он вздохнул. — Знаете, я думаю, что люди, — ну, по крайней мере, моё племя, — и произошли в таком месте. Там, где тропический лес смыкается с морем, и приливы в полночь добегают до скал... — он замолчал, очевидно, вспоминая дом.

— Товарищ Ефремов, помнится, писал, что диплодоки произошли как раз в приливной зоне, где волны выкидывали на берег всё, что размерчиком поменьше, — не удержался всё же Димка.

— Ну да, — сказал Сашка. — Но побережья ж разные бывают. С рифами, в том числе, где такого прибоя нет. Вот там очень удобно происходить. Пляж, море, мидии и прочие морепродукты даром. Акулы садятся на мель, а тигры тонут.

— Крокодилы, — ответил Димка. — Которые и по суше очень шустро бегают.

— Крокодилы в море не живут, им от солёной воды кирдык быстро приходит, — возразил Сашка.

Димка попытался вспомнить, есть ли какие-нибудь морские крокодилы... но не смог. Надо было дома больше налегать на зоологию, с тоской подумал он.

— Крокодилов у нас не было, — сказал между тем Вайми. — Были морские игуаны, здоровенные. Но они нас не ели, да и мы их тоже...

— Табу? — предположил Димка.

— Ага, что-то типа того, — Вайми вздохнул. — Я знаешь, не очень хорошо уже это всё помню.

Димке захотелось сказать что-нибудь про склероз у малолетних... но потом он вспомнил, что Вайми тысяча лет. По крайней мере, так говорил он сам, поправился мальчишка. Доказательств-то никаких! А придумать что угодно можно...

С другой стороны, людей с ума сводить он ведь где-то научился, подумал вдруг Димка. Или это природное? Вот же гадство! Ужасно плохо знать так мало и ни в чём не быть уверенным... даже в том, не водят ли тебя сейчас за нос, то ли шутки ради, то ли и с умыслом. Только вот если он будет тут героически молчать, то так ничего и не узнает...

— А на мага тут обязательно учиться? — вдруг спросил он. — Или так можно стать?

— Зависит от того, как магия работает, насколько нужен самоконтроль, и опасен ли маг самому себе, если НЕ имеет подготовки... — принялся рассуждать Сашка. Он больше всех приставал к Вайми с расспросами и сделался большим специалистом в данной области. В своих глазах, по крайней мере.

— Самоубиться своей магией довольно-таки трудно, а вот кого-то ещё укокошить по ошибке очень даже можно, — между тем ответил Вайми. — Или волю, например, украсть. То есть, самоконтроль всё же нужен. Во избежание.

— Кольцо возможно? — деловито спросил Сашка. — Ну, когда два мага друг на друга это... принуждение накладывают?

Вайми задумался.

— В норме нет. Маги на магов его обычно НЕ накладывают, ибо чревато. Даже если попытаются — это два заклятья по времени должны совпасть, что почти невероятно.

— А на самого себя наложить?

— Такое тоже крайне затруднительно. Я о таком не слышал. Или не помню, — он нахмурился.

— А на тебя не накладывали? — не унимался Сашка.

Вайми косо взглянул на него. Физия у него была хмурая. Умница Сашка, с невольной усмешкой подумал вдруг Димка. Уел всё же паразита — видно же, что отвечать Вайми совершенно не хочется... но об этом он уже говорил, и соврать у него не получится, разве что выставив себя полным уже дураком.

— Да, — наконец буркнул он.

— И как это было? — спросил Сашка. — Как ты себя при этом чувствовал?

Вайми вздохнул. Видно было, что ему до смерти не нравится этот разговор... только вот и прервать его хоть более-менее вежливо у него уже никак не получалось...

Ну-ну, подумал Димка. С любопытством Вайми он уже познакомился — с тактом тот был знаком мало и запросто мог спросить о вещах, о которых обычно не спрашивают. Пусть теперь на своей шкуре ощутит, как это, когда из тебя клещами тянут информацию, наплевав на твои личные чувства...

— Как дурак, — наконец сказал Вайми, без всякой, понятно, охоты. — Который до смерти услужить рад, — тон его явно намекал на то, что эту тему лучше всё же закруглить, а не то разговору конец. А такого тут никому всё же не хотелось — других развлечений на горизонте видно не было...

— А как на магов учат? — вернулся к прежней теме Димка. Не то, чтобы он во всё это верил... но тема была интересная. Всяко интереснее традиционного тут разговора о еде — кто что когда ел, да чего хочет...

Вайми насмешливо взглянул на него.

— Мне мастер Фейн рассказывал, что есть такая штука — Обучающий Камень. На самом деле, не камень это вовсе, но не суть. В общем, если на него особое заклятье наложить, он будет тебе знания в самую голову закладывать. Не только про магию. Про то, что заложено в него, — бывают, знаешь, разные... Ну вот, значит, он учеником ещё тот Камень у учителя стянул, ну и запустил, чтоб, значит, сразу всё узнать. Да только забыл, что запускает-то Камень одно заклятие, а останавливает совершенно другое. Которое он выучить забыл. Да и Камень тот был вовсе не про магию, а про торговлю коврами, — он хихикнул. — В общем, он там едва ли не сутки сидел, торговую премудрость впитывая. Пока учитель не вернулся. Чуть не свихнулся, потому что долго-то Камень использовать нельзя, знания-то там не абстрактные какие-то, а воспоминания тех, кто знает. И, если меры не знать, раздвоение личности можно заработать, а то и что похуже. Он мне потом говорил, что начал математику с грамматикой про себя твердить — тем и спасся. Ну, правда потом какое-то время не совсем в себе был.

— В смысле, в голове были одни дроби и знаки препинания? — усмехнулся Димка. — А что — метод, — он даже пожалел о том, что в его мире нет таких вот Камней. Это ж и учиться совсем не надо! Приложил на часок такой к башке — и всё, можно в школу не ходить, не долбить ту же математику, словно дятел — тысячелетний дуб. Эх, везёт же некоторым...

— Метод, — Вайми тоже усмехнулся. — Но там трудно отключиться было, потому что Камень на то и Обучающий, что постоянно новые знания пихает.

А сидеть, как суслик, в рабстве, да ещё и под принуждением магическим, да курсировать двенадцать часов в день по маршруту �колодец — грядка с репой� — можно натурально околеть от скуки, — подумал Димка. — Это ж ад самый настоящий. Особенно для столь любопытной личности. Которая, впрочем, не сдавалась, и в итоге убежала аж сюда...

Эта мысль удивила и даже отчасти рассердила мальчишку — это что же получается, выходит, что ОН сочувствует этому... этому засранцу босопятому?!

Но себе-то не соврёшь — сочувствовал. Себе такой участи Димка совершенно точно не желал — а, раз так, совесть не давала желать такого вот и кому-то другому. Тем более, что Вайми побывал ещё и в самом простом, обычном рабстве. Но там всем совершенно пофиг было, что юнош начинающий думает — лишь бы вёдра бодро таскал...

Димка недовольно помотал головой. Думать о Вайми ему вовсе не хотелось, в таком, по крайней мере, ключе. Потому что этак недолго и поверить во все его россказни, а тогда останется лишь, развесив ухи, внимать великому приключенцу и путешественнику... хотя на самом-то деле он всего лишь барон Мюнхгаузен местного разлива. По крайней мере, должен им быть. Иначе получится совсем уже нехорошо...

Димка вновь недовольно помотал головой. Он сам не вполне понимал, что именно получится нехорошо, но внимать, развесив ухи, ему точно не хотелось. Очень уж велика была вероятность, что на эти самые ухи ему деловито навешают лапши. С другой стороны, подумал он, лучше уж Вайми в самом деле знать дорогу в этот Город Снов, потому что других проводников тут как-то не предвидится. А если он бывал там, то почему бы ни бывать и дальше?..

— А ты сам не свихнулся, когда тебя этому учили? Ну, людям кошмары в голову вкладывать? — почти не подумав ляпнул он, и тут же смутился. Довольно глупо, как он сам понимал. Но слово, увы, не воробей...

Вайми зверем взглянул на него — такой вопрос и впрямь выглядел, как незамысловатое приглашение к драке, а подраться он был не дурак. К счастью, Сашка тут же спас положение.

— А это точно — кошмары? — быстро спросил он. — А то мне, знаешь, тоже много чего снилось в том западном лесу, только я-то не свихнулся.

Вайми перевел свой сумрачный взгляд на него... потом вдруг усмехнулся.

— Хочешь проверить?

Сашка моментально надулся — предложение точно было не из лучших — но тут в разговор вступил Максим.

— А ты такой один или есть ещё кто-то?

Вайми взглянул на него... и вздохнул.

— Здесь, в Ойкумене — наверное нет. По крайней мере, я не слышал ни о ком... таком.

— А... вообще? — спросил Сашка.

Вайми фыркнул.

— Способ этот не для меня, великого, наверное придумали? Даже в Эменнае отменно делают ловушки для телепатов, мозгокрутов и любителей ментального порабощения, потому что обычная-то магия Серым не опасна, а вот ментальная — так очень даже. Там есть легенды про ту же леди Элис, но с точки зрения, что она всё же не такая плохая, в принципе, — Вайми усмехнулся. — Одна личность из семи. А остальные — сволочи и агенты Серых Магов. В реальности так было. Хотя в Эменнае она, конечно, остаётся героическим борцом с подлыми Вольными Магами, которые нагло жрут младенцев и вообще все извращенцы.

Димка ошалело помотал головой — от таких вот россказней она натурально шла кругом. Казалось, что ему приоткрыли самый краешек какого-то невероятного, невозможного мира... или не казалось?..

— А жрут? — между тем деловито спросил Сашка.

Вайми насмешливо фыркнул.

— Это для дураков в тавернах россказни. Чтоб не забывали, как хорошо им в Эменнае живётся.

— А на самом деле? — допытывался Сашка.

Вайми хмуро взглянул на него.

— А на самом деле там много что бывает. Только не такое пошло-жуткое. Мозгокруты, например, бывают. И Замок Душ. Там мне намеренно устроили разделённое сознание, и ничего — нормально всё, правда там всё мастер Фейн контролировал. У Эменная с его агентами — такое часто. Или у человека вообще шиза, и он осознаёт, что это — диагноз, но частично управляет.

— А зачем это разделённое сознание надо-то?

Вайми насмешливо взглянул на него.

— Для маскировки? Плюс разные субличности имеют разные способности и восприятие мира — и можно их подставить под воздействие, что ИМ нравится. Обычно Серыми Магами делается две-три субличности, а правила перехода между ними задаются, хотя вообще-то считается, что это тоже ментальное порабощение. Если не хуже.

— Так у тебя-то там что? — допытывался Сашка.

— А я знаю? — неожиданно хмуро спросил Вайми. — Я же в себя заглянуть не могу. Там тоже не чистые кошмары, а субличности... не вполне нормальные, скажем так. Или даже очень ненормальные. Которые могут копироваться в чужое сознание, и фиг их оттуда выведешь. Именно потому, что это не бред, а всё же сознание, пусть и совершенно психованное.

Димка с сомнением посмотрел на Вайми. Психованным он совершенно точно не выглядел — скорей уж самоуверенно-наглым. Настолько, что ему хотелось врезать в ух. И никаких вопящих призраков вокруг его башки тоже не кружилось — башка как башка, правда, жутко лохматая и нечесаная. Верить в его россказни до сих пор не хотелось — потому что картинка Большого Мира за пределами их детской Ойкумены получалась довольно-таки жуткая. Со всеми этими шпионами, которые не знают даже, что они шпионы, и самыми натуральными магами, способными запихнуть в одного человека несколько разных личностей...

А ведь мне лучше ему верить, вдруг хмуро подумал мальчишка. И как раз не потому, что я ему доверяю. Совсем наоборот. Потому что если он простой пацан с не очень-то здоровой фантазией, от моей веры в его бредни плохого ничего не будет — сейчас, по крайней мере. А вот если всё это правда, и он в самом деле тысячелетний дяденька с огромным и весьма специфическим опытом, то считать его смешным вруном — это глупость. И очень большая. А я не могу позволить себе делать глупости, слишком уж дорого это мне обойдется. Да и не только, кстати, мне. Вот же блин...

— Ты сам, между прочим, к магам на садистские опыты напросился, — напомнил между тем Сашка.

— А что там за такое-то? — спросил Димка. Монополии слушать россказни Вайми у него, понятно, не было, да и тот как-то не клялся раскрывать рот лишь в его присутствии. — Получение энергии пытками от добровольных жертв?

Вайми усмехнулся.

— И это тоже. В Замке Душ, кроме всего прочего, учили быстрому получению магической энергии, и из себя — тоже, — он вновь усмехнулся. — Знаешь, там — ну, в Большом Мире, — я много наслушался о том, как какой-нибудь некромант из рода некромантов получал энергию из страданий и боли.

— А это правда? — довольно нервно спросил Сашка.

Вайми вновь усмехнулся.

— Правда. Некоторые маги МОГУТ получать энергию из страданий и боли. Прежде всего, своих собственных. Очень удобно, особенно когда злобные враги бьют в морду и по многим другим частям тела.

— И из тебя тоже... получали? — спросил Сашка, с несколько болезненным, на взгляд Димки, интересом.

Вайми фыркнул.

— Нет. Но учил меня дипломированный в разных областях... специалист. Правда, часть однокурсников, когда узнали, к кому меня направили, решили, что это такое наказание и что больше не увидят меня...

— К палачу? — предположил Димка. — Чтобы ты помучился и попутно зарядился.

Вайми усмехнулся.

— Бывает и так. Кто сказал, что стать магом легко?

— Почему им не начать с себя? — хмуро предложил Сашка. Похоже, что такой вот способ обучения совсем ему не нравился. Правду говоря и у Димки по коже пробегали мурашки. Стать магом наверное здорово — если это всё же не враньё — но учиться в такой школе ему как-то не хотелось. Не хотелось мучить себя — а других и того меньше.

— Так ведь и начинают, — удивился между тем Вайми. — Своя боль доступнее же. Но надо же больше энергии.

— Ты это говорил уже, — буркнул Димка. — Лучше расскажи, как ты удовольствие от рабства получал.

— А что, и так тоже бывает? — сразу же влез Сашка.

Вайми усмехнулся.

— Бывает. Любовь к прекрасной госпоже, и лучше бы взаимная, а то возможны сюрпризы, неприятные.

Сашка усмехнулся в ответ.

— Ну, односторонняя любовь может быть тут вредна, — он вдруг нахмурился. — Я тут с бывшими рабами говорил уже. Многие из них считали, что ну, судьба такая, и что лучше так, чем быть свободным и умирать с голода и болезней. Всё время.

Вайми кивнул.

— И это тоже. Хоруны говорили же, что рабство у сильного господина — это привилегия.

— �Пройдут года и скажешь сам надменно — пускай я раб, но раб царя Вселенной!� — процитировал Максим.

— Раб Божий, — добавил вдруг Юрка.

Вайми спокойно кивнул.

— И это тоже. К счастью, в эту сторону меня ни разу не тянуло. Религии там все не очень-то приятные.

— Зато к обычному рабству тянуло, — не удержался всё же Димка.

Вайми взглянул на него — и не сказать, что очень дружелюбно.

— Нет. Классическим рабством меня, знаешь, совратить не удалось — оттуда я сбежал при первой же возможности. Вот с неклассическим всё вышло гораздо интереснее. Меня в тот раз в рабство к одной деве продали. Офигительной во всех смыслах.

— Плохо быть красивым юношем, — хихикнул Юрка. — Девы прямо жизни не дают.

Вайми насуплено взглянул на него.

— Недаром же я ушел жить в степь и носил маску из коры, чтобы чужие девы моей физии прекрасной не видели. А то ж целый гарем набежит — и чем их прикажете кормить?

Димка тоже не удержался от смеха.

— Стараться. И жениться бы тебе надо, и не на одной девчонке, и вообще ты сам виноват, что такой вот красивый.

Вайми смутился. Уши у него отчетливо покраснели.

— В степи и так со жратвой неважно, а тут ещё и девы набегут. Тем более, что в племени уже свои есть.

Вероятно оттого юнош прекрасный оттуда и сбежал, подумал вдруг Димка. А то ухи всем почеши, рыбы налови, картошки дикой накопай — а когда самому жить?..

— Офигительной во всех смыслах — это как? — несколько запоздало поинтересовался Юрка.

Вайми усмехнулся.

— Красивой. Только вот повернутой на садизме. Но она знатной мастерицей была... сексуальных опытов. Ощущения, конечно... интересные, но просто не получалось иначе с этой девой быть — ну и что, что есть стоя приходилось?..

Димка ошалело помотал головой. Он сам не знал, как повёл бы себя, если бы ему предложили пойти в рабство к деве офигительной наружности... мастерице сексуальных опытов. Но всё же...

— Это зависит от человека, — неожиданно хмуро сказал сидевший рядом Асэт. — И что именно за опыты.

Два десятка глаз с крайним интересом уставились на Вайми в ожидании подробностей. Димка увидел, что Астер начал краснеть — сперва уши, потом всё лицо, потом краска поползла по плечам и груди. Казалось, что Вайми, словно хамелеон, вдруг сменил цвет — с сияюще-золотого на бронзовый, а потом на темно-медный. Мальчишка даже представить не мог, что человеческая кожа может менять цвет так быстро и так... интенсивно. Зрелище само по себе было крайне занимательное и говорящее очень о многом...

— А надо в деталях расписывать, как... — Вайми буквально подавился воздухом.

— А как? — с искренним интересом спросил Димка. Вайми не ответил, уткнувшись пылающей физией в поджатые колени, и мальчишка посмотрел на Асэта. — У вас такого не было?

Асэт, прислонившись к стволу пальмы, сложил руки на груди, глядя на Вайми с видом профессора, обнаружившего крайне редкий случай.

— Такого-то нет — но зачем с ним это делали, хотя он не сопротивлялся, и при том не стали ломать?

— Развлечения ради, — буркнул Вайми, всё ещё не поднимая головы. — Богатая скучающая дева, то ли графиня, то ли герцогиня даже, купила на рабском базаре прекрасного юноша — и что прикажете с ним делать? Пыль вытирать — и так есть кому. А положение обязывает к самодурству и всяким нехорошим излишествам. В том числе и в сексуальных опытах на юношах прекрасных. Не обязательно же каждый раз по попе, можно и по прямому назначению употребить. А вот если что не так — покусал или ещё что там — то можно и наказать плохого мальчика.

Димка ошалело помотал головой, чувствуя, что и сам начинает... менять цвет.

— А тебе не противно было? — спросил он. — Просто игрушкой для неё быть?

Вайми вздохнул.

— Я её любил, знаешь. Серьёзно. И к... естественным влечениям пытался склонять всё равно.

— И? — с крайним интересом спросил Димка.

Вайми нахмурился.

— Ну, я же здесь...

— Да? И тебя не пороли каждый раз за �естественные влечения�? Значит всё же — любила.

— Может, и пороли, — хихикнул Юрка. — Просто он об этом не рассказывал. Может, там не одни мучения были.

Физиономия Асэта, однако, оставалась хмурой.

— Вообще — вспоминаю вот нами пережитое... Сам факт, что он может ходить и говорить, и шрамов не видно, означает, что не такая уж дева была и садистка.

Димка всё же не удержался от улыбки.

— Видимо да. Ну так и юнош же ценность именно в комплектном виде, то есть, вырывать ему ноги или там глаза смысла особого нет. Вот плетью по попе постегать или там на муравейник посадить, чтобы волнительно помучился — это всегда можно.

— Сломать психику — не захотели или не смогли? — всё так же хмуро спросил Вайми Асэт.

Тот со странной смесью чувств — свирепости и смущения — взглянул на него.

— У неё не такой продвинутый садизм был всё же. И на муравейник сажала не затем, чтобы съели, а чтобы слегка понадкусывали, — он невольно передёрнулся.

Димка невольно хихикнул — посадить эту зловредную личность голым задом на муравейник он и сам не отказался бы.

— А когда ты на опыты к магам напросился? — напомнил между тем Максим.

Вайми вскинул голову, явно до смерти довольный переменой темы.

— Там ощущения были... совсем странные, — он задумался, явно вспоминая. — Как будто твоё тело — уже и не твоё. Как будто тебя... куда-то вытесняет. Потом — только тьма. И в темноте...

— Что? — спросил Димка, когда пауза затянулась.

Вайми вновь задумался.

— Миры. Каждый раз я попадал в... пространство, где были видны какие-то ДРУГИЕ миры. Это было не небо, нет! В смысле, там не было планет, звезд, всякого такого...

— А ЧТО тогда было? — удивленно спросил Сашка.

— Облака... ну, клубки образов, словно думаешь или там сон видишь. Только много-много. И можно было в какой-нибудь из них войти. Ну, не физически, конечно, а как во сне, когда взгляд есть, а тела нету.

— А ты наш мир видел? — спросил Димка с неожиданным волнением. Впервые за всё время пребывания здесь он наткнулся хоть на какую-то, пусть призрачную, возможность выхода!

Однако Вайми посмотрел на него с искренним недоумением.

— А какой мир — ваш-то?

Мальчишка смутился, чувствуя себя так, словно с разбегу налетел на каменную стену. В самом деле, как объяснить, как выглядит его родной город человеку, который и на Земле ни разу не был?

— Ну... здания всякие... машины... — наконец, буркнул он.

Вайми вновь задумался.

— Такое было, — наконец, сказал он. — Не один раз даже. Я видел здания, уходящие в облака...

— Это не у нас, — смущённо буркнул Димка. — У нас такого нет. Пока.

— А что есть? — спросил Вайми совершенно искренне.

Димка задумался.

— Ну, Кремль, — Вайми всё ещё ожидающе смотрел на него — это слово ему явно ничего не говорило, и мальчишка добавил: — башни такие, с красными звездами.

Вайми задумался, вспоминая.

— Нет, такого вот не видел.

— Такие дома, длинные, пятиэтажные, из серого кирпича, — нашелся Сашка. — Под шиферными крышами.

Вайми вновь задумался.

— Такие вот видел, — сказал он, и сердце Димки ёкнуло. — Между ними деревья, и такие штуки ездят на колёсах...

— Вот, это наш мир и есть! — радостно подтвердил Сашка.

Вайми посмотрел на землян — с неким новым интересом.

— У вас я бы хотел побывать. У вас... — он задумался, очевидно подбирая слово. — Уютно.

— А можешь? — с волнением спросил Димка.

— В принципе могу — если найду Мастера Снов, и мне повезёт вновь на ваш мир наткнуться.

— Нет, на самом деле побывать. В своём теле.

Вайми вздохнул и вдруг нахмурился.

— В своём — нет. Я про такое вот не слышал даже.

— Но мы-то — вот тут! — Димка даже ногой притопнул, для наглядности. — Значит, есть способ!

— Способ-то есть, — согласился Вайми. — Только вот я его не знаю.

— А кто знает?

Уголки губ Вайми тронула невеселая усмешка.

— Мастер знает. Ну, Хозяин.

— Я и сам знаю, что знает! — разозлился Димка. — А ещё? До Мастера-то нам не добраться. Ну, пока что.

Вайми покачал головой.

— Димка, я не знаю. Не слышал даже, что кто-то в другие миры тут путешествовал. А я много что слышал...

— Но люди-то тут появляются! — продолжал напирать Димка. — И всякие твари. И целые города даже. А кто-то, говорят, и исчезает. Так что есть какой-то выход.

Вайми усмехнулся — невесело.

— Надир есть. Который Ось Миров. Он пронизывает их все, пронизывает всю Реальность и может смешивать Сущее.

— Это мы слышали уже, — буркнул Димка. — Только вот к Надиру тому нужен Ключ, а Ключ то ли у Серого с Тошкой и Андрюхи, то ли ещё скрыт в горах, то ли в лапах Хорунов вообще...

Все помолчали — тема точно была не самая весёлая. А Димке и без того было тошно — он буквально каждый час ожидал нападения глупо освобожденных им Хорунов, и вполне буквально чувствовал, как истекает отпущенное им время. Не то, чтобы он ВЕРИЛ, что Червь может освободиться... но ИСКЛЮЧИТЬ эту возможность он тоже не мог, и её приходилось учитывать. Только вот и изменить что-то он не мог. Без флота им не добраться до Столицы, не освободить девчонок — а без девчонок им не двинуться куда бы то ни было. Бросить их было просто невозможно, немыслимо... хотя порой Димка ловил себя на том, что вполне всерьёз обдумывает и эту возможность. И не очень-то она его пугает...

Мальчишка поёжился. Он сам понимал, что этот вот мир изменил его. Да что там �изменил�! От прежнего Димки Светлова, обычного ученика седьмого �Г� класса, можно сказать ничего не осталось, — а ведь и времени, вроде, прошло не так много... Но слишком уж много невозможного оказалось возможным, слишком многое из того, во что он верил, оказалось... м-м-м... неточным. Вот они, пионеры, спокойно рассуждают о магах, заклятьях, сексуальных опытах — о всём таком, о чём раньше и думать не стали, а узнав, только посмеялись бы. А здесь в этом ничего смешного нет. Здесь это реальность. И реальность страшноватая...

Димка не знал, до чего он в итоге бы додумался бы — то есть, совершенно — но его отвлёк поднявшийся в лагере шум. Мальчишка вскочил и легко взбежал на склон низкой дюны, лишь на секунду опередив остальных. Потом поднёс ладонь к глазам и прищурился, всматриваясь.

Со стороны леса к лагерю двигалась целая толпа. Димка без труда узнал отряд мальчишек, отправленных на лесоповал — их было добрых человек сто, эта работа сейчас была главной. Среди них мелькали и ещё фигурки — разведчики его армии. Пока отряд Ллейэйнтала Эй бегал к Столице, он места себе не находил, да и теперь ему стало лишь немного спокойнее. Он отправил разведчиков в лес — чтобы Хоруны, подкравшись, не утащили никого из лесорубов, — и вот, что-то случилось. Но не нападение — народ был скорее возбуждён, чем испуган. И (Димка прищурился сильней) в толпе мелькали и какие-то незнакомые ребята! Явно не Хоруны — он видел рыжие и жёлтые волосы, очень редкие в этом вот мире. Интересно, кто бы это... — подумал он... и стремительно побежал к ним.

* * *

Бежать пришлось совсем недалеко. Вокруг гостей — а он уже не сомневался, что это именно гости, а не пленники или кто-то ещё, очень уж бодро гомонил собравшийся вокруг народ, — сомкнулась изрядная толпа, но перед ним расступились. Димка ничуть не удивился этому... но зато удивился своему не-удивлению. Он привык уже, что перед ним расступаются... а ведь дома, в школе, ничего такого не было! Там, если собиралась толпа, — например, в раздевалке, — ему приходилось вовсю орудовать локтями, и даже это помогало далеко не всегда. Теперь же...

Все мысли вылетели у него из головы, едва он взглянул на незнакомцев. Их было всего пятеро, но смотрелись они достаточно сурово — голые по пояс, мускулистые, в кожаных штанах и сапогах. На шеях — черные платки, как у каких-то ковбоев из фильмов (таким платками, как помнил Димка, они завязывали себе морды, когда шли грабить банк или ещё что-нибудь). Длинные распущенные волосы схвачены яркими повязками, красными или зелёными. Сами волосы у одного рыжие, у троих — ярко-жёлтые. Жесткие, словно рубленые черты лиц не оставляли никаких сомнений, кто это. Немцы, кто ж ещё. �Шмайссеров� у них, правда, не было, но на поясе у каждого висел колчан, а за спиной — длинный лук в налучи. В руках у парней были копья — но не обычные здесь длинные палки с обожженными на костре остриями или даже с каменными наконечниками, нет. Кожаными ремешками к ним были примотаны ножи. Самые настоящие, с тускло-серыми, как зимнее небо, клинками. Совсем не страшные на вид — но на древках под ними виднелись темные пятна, и Димка без труда понял, что это такое. Кровь.

Как-то вдруг он заметил, что вид у гостей довольно неважный. Всё они были ранены — каждый перевязан какой-то корой в двух или трех местах, а мелких порезов и ссадин и вовсе десятки на каждом. Тем не менее, смотрели они на всех вокруг так, словно те собрались на торжество в их честь.

Димка без труда опознал предводителя маленького отряда — мальчишку лет тринадцати. Едва толпа вокруг расступилась, тот сам пошёл к нему и остановился шагах в пяти, откровенно разглядывая — рослый, крепкий, круглолицый, с внимательными пристальными глазами и русой короткой стрижкой. Совсем не похожий на немца, честно говоря. Но смотрел он... как-то странно. Без ненависти, но как-то напряженно. Димка, впрочем, мог его понять. Если бы они впятером припёрлись в такое большущее племя, которое возглавляет немец, то тоже ощущали бы себя в нём... неуютно. Мягко говоря.

Он отыскал взглядом командира разведчиков. Лэйнтал Эйно (или как там его звали? Димка с ужасом понял, что не помнит...) смотрел на него... как-то расслабленно. Словно не таились совсем рядом, за речкой, злобные Хоруны... или в самом деле больше не таились?..

Он вновь взглянул на немцев, на их израненные тела и общее небольшое количество. Вывод, как говориться, напрашивался. Озвучить его он, правда, не успел.

— Ты вождь? — отрывисто спросил парень. По-русски, совсем без акцента, которого Димка невольно ожидал. Впрочем, так тут говорили все. Или всем просто казалось, что другие говорят на их родном языке...

— Да, — вождем себя Димка не считал, но решил не углубляться в терминологические тонкости. Немец, однако, всё ещё выжидательно смотрел на него, и мальчишка, вздохнув, представился: — Димка. Дмитрий Светлов.

— Генрих Тойзен, — немец протянул ему руку, и Димка без дальнейших рассуждений пожал её.

* * *

На этом церемония знакомства и кончилась — шумная, возбуждённая толпа повалила в лагерь. Димка — да и никто вообще — это не приказывал, так вышло как-то само собой. Димка, впрочем, не возражал, да и к чему? Всё равно, скоро уже он всё узнает...

Лагерь, правду говоря, ничем не поражал воображение — разве что необычными в этом мире размерами. На поляне возле неширокой степной речки сгрудилось несколько десятков шалашей — не бог весть какое жильё, но оно всё же защищало от дождя и ветра, а ничего больше от него и не требовалось. Холодов тут не бывало никогда, да и вообще, в этих шалашах только спали. Они и не годились для другого...

Димка, правда, пожалел об отсутствии места, где он мог бы подобающе принять гостей, — и невольно усмехнулся этой мысли. Похоже, он и впрямь начал незаметно превращаться в самого настоящего царя, озабоченного тем, как бы попышнее пустить пыль в глаза иноземным послам...

Но, увы, Зимнего Дворца под рукой как-то не было, не было вообще никакого дворца, так что коллектив без затей расположился вокруг горевшего в центре поляны большого костра — в нём пеклась обмазанная глиной пойманная рыба и накопанная в степи дикая местная �картошка� — мелкая и жестковатая, но вполне сытная и съедобная, в печеном, по крайней мере, виде...

Димка от всей души порадовался наличию в лагере девчонок — они не только ухитрялись доставать тут еду буквально из-под земли, но и ещё вполне по-земному вкусно её готовить. По крайней мере, печеная картошка с рыбой не удивила бы его, отведай он её где-нибудь в школьной столовке — не бабушкины пироги, ясное дело, но вполне можно утолить голод, не морщась...

Немцы устало опустились на вытоптанную траву. Девчонки поднесли им забавные местные �тарелки� — плоские плетёные корзинки, накрытые большими листьями, с буквально наваленной на них разнообразной снедью. Жареной рыбой, �картошкой�, набранными в лесу фруктами...

Глядя на то, как жадно немцы жрут, Димка поморщился — дела с едой тут обстояли неважно. Никто не голодал, конечно, но и особенной сытости не было, пусть и потому, что на такой еде не разожрёшься. А немцы жрали буквально за троих каждый, словно их сутки не кормили... но ведь, скорей всего так оно и было...

Димка вспомнил, как они сами неслись по этому проклятому лесу, спеша убраться подальше от замогильных стонов Червя — и передёрнулся. Но у них, по крайней мере, были запасы еды, позволявшие убегать хоть на сытый желудок — а немцы, похоже, бежали вообще налегке, не останавливаясь даже затем, чтобы поохотиться или нарвать каких-то фруктов. И он вполне мог их понять...

* * *

Нажравшись, немцы сразу осовели и обмякли, физии их как-то разгладились — страшноватое, чего уж там, выражение звериной готовности отбиваться сразу от всего исчезло с них, и Димка невольно подумал, что старинный обычай немедленно кормить гостей не на пустом месте взялся — голодный гость страшней лютого волка...

Ежу ясно было, что больше всего сейчас немцам хочется завалиться спать и продрыхнуть сутки, как минимум, но вся наличная общественность, не исключая и самого Димки, с нетерпением ждала их рассказа, и они не стали её разочаровывать...

— Четыре дня назад мы спасли мир, — явно без излишней скромности заявил Генрих. Вокруг, разумеется, тут же поднялся шум — удивлённый и растерянный. Дождавшись, когда он затихнет, немец продолжил — едва ли не торжественно: — Хоруны направлялись на запад, чтобы предаться Червю, и тем освободить его. Но мы — мы уничтожили их, хотя многие из нас погибли!

По рядам собравшихся раскатился ликующий вой — бесконечное ожидание �ответного визита� Хорунов изрядно вымотало всем нервы — но в груди у Димки ёкнуло. Гуманист сраный, зло подумал он про себя. Сминдальничал, пожалел гадов — и едва не погубил весь мир. И, если бы не...

Он взглянул на Генриха. Немец тоже смотрел на него. И совсем не сонно. Довольно зло на самом деле, и в груди у мальчишки снова ёкнуло. Конечно, по дороге сюда немцам уже успели рассказать о �вдохновителе наших побед�, и о том, что именно он, Димка, решил отпустить пленных. Не подумав, прямо скажем, к ЧЕМУ это может привести. И теперь они все — в долгу у немцев. В неоплатном долгу, на самом-то деле. И вот это было очень, очень неприятно. В основном потому, что он, Димка, устроил всю эту ситуацию единственно по своему слабодушию. Которое сослепу принял за благородство. И другим пришлось проливать кровь, пришлось гибнуть, чтобы исправить его, Димки Светлова, ошибку... Не насовсем, слава богу — иначе, наверное, он вообще не смог бы жить — но так погано ему не было, наверное, ещё никогда в жизни...

Тут же он вспомнил, что жить ему в любом случае придется — и от этой мысли ему стало ещё гаже.

Димка никогда не представлял, что станет жалеть о недоступности смерти, как последнего выхода, — однако же пришлось. Лишь теперь он понял, что этот мир, при всей его внешней несерьёзности и даже сказочности, намного, намного более жесток, чем его родной. Из него нет выхода — то есть, никакого и совсем. Что бы он тут ни натворил, ему придётся с этим жить и жить, и не дай ему боги сотворить что-то такое, после чего он не сможет жить — и не сможет умереть...

* * *

Задумавшись, Димка не сразу заметил, что немцы куда-то исчезли. Впрочем, вскочив и покрутив головой, он тут же обнаружил, что они угодили в руки девчонок — те, ясное дело, не могли пройти мимо увечных и калеченых...

В душе снова шевельнулось раздражение, но его Димка благополучно подавил. Это и вовсе было глупое, бессмысленное чувство, на которое уж точно не стоило тратить сил и времени. Особенно имея перед носом куда как более серьёзные проблемы. Например то, что теперь очень многие начнут думать о том, что он, Димка — попросту слизняк, который не решился сделать то, что нужно было. А это было чревато пусть и не переворотом — всех здешних боевых ребят Димка числил в друзьях — но тем, что народ просто плюнет на него и разойдётся. И тогда его планам — конец. С двумя или тремя десятками ребят ему никогда не отбить Столицу у Метиса, не освободить девчонок, а тогда...

Димка яростно помотал головой, словно стараясь вытрясти из неё эти мысли. Думать о том, что он попросту боится лишиться власти было противно. Но он таки боялся. И ещё, ему не нравилось, что совершенно натуральные недобитые фашисты вылезли в спасители мира — в этом было что-то, категорически неправильное. Хотя, если подумать, как раз в этом он был виноват сам...

Димка вдруг понял, что идёт назад, на пляж, — ему надо было обдумать случившееся, и не посреди шумной толпы. Но идёт вовсе не один — за ним увязались Борька, Юрка, Сашка, Максим — в общем, все бывшие тут земляне. И не только они. К ним присоединился Игорь — и, разумеется, Вайми. Последний понятно не затем, чтобы что-то обсудить, а просто погреть уши. Имелась у него такая привычка — появляться там, где говорят, но самому не встревать, а только слушать, словно радио. Впрочем, радио-то тут как раз нет, и порой Димка думал, что привычка эта не такая уж плохая...

Тем не менее, ему захотелось шугануть Астера — просто по привычке — но на сей раз Димка сдержался. Остановило его воспоминание о том, что не так давно он уже послал Вайми — вместе с Максимом! — в дикий лес, и ничего хорошего из этого не вышло, чуть не испортил всё совсем...

Вспомнив о том, что случилось со жрецом, мальчишка передёрнулся — но на сей раз совершенно по другой причине. Смог бы я превратить свою башку в обиталище кошмаров, смертельную ловушку для тех, кто хочет украсть мою волю? — вдруг подумал он. И тут же понял, что даже думать о таком вот ему совершенно не хочется...

Всё же, я редкая сволочь, мрачно подумал он, поднимаясь на дюну. Мало того, что сам не хочу делать то, что надо сделать, так ещё и ворочу нос от тех, кто делает. А сам хочу остаться чистеньким... фу, даже самому противно...

Мальчишки остановились на пляже, глядя на прибой. Большущее здешнее солнце уже склонялось к закату, но до него оставалось ещё часа три длиннющего здешнего дня...

— Ну, что делать будем? — наконец спросил Димка, привычно сунув большие пальцы за ремень штанов.

— А что делать? — удивился Юрка. — Хорунам конец, и дело с концом, — неожиданно скаламбурил он.

— Это мы должны были их кончить, — мрачно сказал Димка. — А я их отпустил. И теперь я слизняк, а немцы герои...

Борька длинно присвистнул. Юрка нахмурился. Сашка отвернулся, ковыряя босой ногой песок, — верно и он думал о чём-то похожем...

— А кто кончать должен был? — не менее мрачно спросил Игорь. — Ты? Или я, быть может?

— Может, и я, — буркнул Димка.

— Боишься, что народ этого Генриха выберет в цари? — уже ядовито спросил Борька. — Зола всё это, плюнь.

— Это-то зола, — угрюмо согласился Димка. — А вот то, что Червь едва не вырвался...

— Так не вырвался же! — разозлился Игорь. — Не вырвался — и слава богу. Я всё равно считаю, что ты поступил правильно, — упрямо добавил он. — Делай, что должно, случится, что суждено. Вот и случилось. Не думай, пожалуйста, что всё тут только от одного тебя зависит. А то и в самом деле начнешь царём себя считать, золотой трон потребуешь...

— Ладно, — Димка вздохнул. На душе у него необъяснимо отлегло — всё же друзья, это великая вещь... — А ты что скажешь? — он повернулся к Вайми.

— Я? — Астер подозрительно взглянул на него, верно, стараясь понять, не скрыт ли в вопросе какой-нибудь подвох. — Я тебе на своём опыте скажу — палачом быть мерзейшее дело. Даже если очень надо. Так что если можно кого-то не казнить — то лучше не казнить. А немцы эти с Хорунами вполне стоят друг друга. Что те, что эти — редкие гады. Разобрались друг с другом — вот и славно. Нам забот меньше.

А ведь и правда, подумал Димка, успокаиваясь. Поступи я так... как сейчас хотел, я бы казнил себя за то, что стал сволочью и палачом. А проклятые немцы явились бы сюда сытые и здоровые. И не пять, а десять. Или пятнадцать. Или сколько их там было. И ситуация здесь стала бы намного более неприятной... В общем, пронесло. Уф-ф-ф...

— Что делать-то будем? — напомнил между тем Сашка.

— А ничего, — Димка плюхнулся на песок, чувствуя прямо-таки неземное облегчение. — Немцы нажравшись точно до завтра продрыхнут. Тогда и посмотрим, как и что...

* * *

Какое-то время мальчишки сидели на пляже, глядя на закат. Зеленовато-золотистое солнце, казалось, зависло в зеленовато-голубом небе, чистом и безоблачном. Блекло-зелёные волны шумно набегали на берег, тут же откатываясь — чтобы накатиться снова... Лишь угрюмо темневший справа лес портил впечатление. Никаких звуков оттуда не доносилось, но против низко стоящего солнца чернота под сплетёнными кронами казалась непроглядной, почти что противоестественной...

Димка невольно передёрнул плечами, вспоминая, потом перевёл взгляд на юг. Там ничего видно не было — только тающая в дымке морская ширь. А ведь так просто всё казалось в начале — поднять местных ребят, построить корабль, приплыть на остров Хозяев и заставить их вернуть всех домой... Теперь же даже непонятно, сколько продлятся эти затянувшиеся сверх всякой меры каникулы, точнее, приключения, и будет ли у них вообще хоть какой-то конец...

— Что делать-то будем? — между тем повторил Сашка.

— С чем? — спросил Максим.

— Ну... — Сашка задумался. — Вообще. Метис этот со своими дуболомами — это фигня. Как мы плоты достроим и доплывём до Столицы — тут им и конец. Их там тридцать всего, а нас за две сотни. Только вот потом-то что?

— Надир же есть, — ответил Вайми. — Который, говорят, вообще всё может, в том числе и вернуть вас домой. Он в Городе Снов, а дорогу туда я знаю.

— Ага, только вот без Ключа пользы от того Надира, как от свистка в аквариуме, — мрачно сказал Сашка. — А Ключ у ребят, которые сами непонятно где.

— Да придут они в Столицу, — сказал Димка с уверенностью, которой, однако, не чувствовал. — Мы придём, и они придут. Никуда не денутся.

— А если всё же денутся? — хмуро спросил Сашка.

— Искать пойдем, все, — сказав это, Димка нахмурился. Финал их приключений был, в общем, уже близок — стоит им получить Ключ, и исход будет в целом решён. Но мальчишка боялся, что злая судьба или ещё более злой хозяин этого мира подложит им свинью как раз в шаге от спасения...

— К Ключу ещё восприимец нужен, — напомнил между тем Вайми. — Которым вообще любой может быть.

— Спасибо, обрадовал, — буркнул Димка. Как раз об этой мелочи он счастливо забыл — и совсем не рад был вспомнить. Нет, всё же гад этот Мастер, подумал он. Показать, что вроде бы есть выход — но обставить такими условиями, что хрен их вообще выполнишь...

— А правда, ребята, что делать? — вновь уныло спросил Сашка. — Если этот проклятый восприимец не найдётся, или ещё что пойдет не так, и мы здесь застрянем?

— Жить, — сказал бесшумно подошедший Асэт. — Просто жить.

— Немцы как? — спросил невольно вздрогнувший Димка. Он так и не привык к тому, что здесь все ходят босиком — и могут подойти так тихо, что даже не заметишь...

— Дрыхнут твои немцы, — Асэт тоже плюхнулся на песок, глядя на море. Его невероятную — любой девчонке на зависть! — черную, вьющуюся мелким бесом гриву слабо шевелил дующий на берег ветер.

— Жить? — между тем возмутился Борька. — Всю вечность сидеть на этом сраном пляже? Да ну нафиг! Раз мы сюда как-то попали, то и выход тоже есть. И мы его найдём.

Асэт покачал головой.

— Ложная надежда не дает тебе покоя — лишь мудрый, взрослый человек способен отбросить её.

— Зачем? — удивился Борька. — Чтобы вечно гнить на этом сраном...

— Надо отречься от иллюзий, и всё, — резко сказал Асэт. — Тогда будет... не больно.

Сидевший рядом Вайми вздохнул.

— Тот, кто отрекается от иллюзий — лишь разделяет мир на чёрное и белое, настоящее и ненастоящее, в то время как здесь нет границы, чёткой грани...

— Ты хочешь сказать, что здесь всё... полунастоящее? — растерянно спросил Сашка.

— Ой, да заткнитесь уже, — буркнул Димка. — Развели тут фЕлософию. Мне факты нужны, а не фантазии.

— А фактов нет и не будет, — возразил Асэт. — Ничего не будет. Надо научиться жить... без всего этого.

— Да ну, нафиг всё это! — возмутился Борька. — Нам надо что-то делать, иначе...

— Здесь нет смысла что-то ДЕЛАТЬ, — вдруг сказал Вайми. — Можно просто... существовать. Спокойно и бездумно. Довольные, разучившиеся думать люди сперва даже не замечают, как начинают терять разум, а затем начинают считать распад своей души своего рода просветлением, очищением от �мирской грязи�, от всего �наносного�, уже не сознавая, что лишаются и всего, что составляет их �я�. Это спокойная и приятная, но смерть.

— Для тех, кто тут жить не научился, — возразил Юрка. — Ребята, вы только подумайте — здесь же бессмертие! Причём такое, что умереть вообще никак нельзя! Такого, наверное, нигде больше нет. И вечная юность — ну, подростковость. Болезней никаких — разве что покалечишься или отравишься чем, но даже самые тяжелые увечья здесь легко лечатся — воскрешением. Вечное лето, никаких хищников, никаких бурь, жратвы вокруг полно... это же рай, самый настоящий!

Вайми покачал головой.

— Этот мир даёт благополучие, но забирает волю. Без воли, без желания, без стремления куда-то его жители путаются в нём, как мухи в паутине, и уже не желают для себя другой судьбы. Тебе, как и остальным, не хватает того, что у меня дома называли цуррас — стержня личности, силы воли, опоры и основы, способности и желания идти и держать удар.

— Я б на ТВОЮ силу воли посмотрел, просиди ты с моё в рабстве, — обиженно сказал Асэт. — Там плохо. Очень.

Вайми усмехнулся.

— Почему плохо? Я вот вообще очень ценный — ввиду моих исключительных внешних данных. К тому же, ещё я умею танцевать, петь, играть музыку (хотя, если он попробует, его в пыточную отправят ту музыку играть — чтобы сознавались быстрее, — подумал Димка.) — В общем, меня не на плантацию как болвана какого-то продадут, а богатому меценату, ценителю искусств, который будет кормить прекрасного меня тортиками, слагать в мою честь оды, ваять мои статуи и так далее.

Димка фыркнул.

— Ага, ЩАС. Как же. Чтобы ТАК продали — надо постараться ещё. Я вот читал одну книгу, где некая дева хотела, чтобы её продали в гарем к султану. Так ей пришлось постараться — там конкурс был целый. Продали-то успешно, но были проблемы потом. С местью других... претенденток.

Вайми, однако, не сдавался.

— Но я же красивый! Не как бог, конечно, но очень даже. И лет мне пятнадцать всего. На вид. То есть, шансы есть.

— Ага — попасть не на галеры или в свинцовый рудник, а в гладиаторскую школу или сразу в лупанариум гоморреум второй категории, — сказал Игорь. — Там уж вожделенного разврата точно будет много — только совсем не кавайного вот, и вообще, попу больно.

Вайми натурально вызверился на него.

— По попе тебе сейчас будет. И вообще, я не к извращенцу какому-то пойду, а к настоящему ценителю Прекрасного. И можно будет гордо рассекать в нацепленной на Себя, Любимого, фигне, снисходительно давать чесать себе ухи, служить моделью для шедевров и так далее. В общем, посильно продвигать Красоту в виде Себя.

— Так просто это не получится точно, — фыркнул Димка. — Прикажут огород копать — и всё.

Вайми улыбнулся.

— А раб совсем не обязан выполнять ВСЕ требования свободных. В том числе потому, что нет четкой грани, кто свободный, кто нет. Ну и сам подумай, чьи приказы он обязан слушать, а чьи нет?

— Как бы по идее — только хозяина, — буркнул Димка. — А то любой прикажет огород копать.

— У Хорунов — именно всех их, — хмуро заметил Асэт.

— Прямо коммунизм какой-то, — буркнул Димка. — Общественная собственность на средства производства.

Вайми усмехнулся.

— Ты ж говорил, что это хорошо? Хотя я вот в такой коммунизм как-то не очень хочу. Одному хозяину лапшу на ухи куда как проще вешать.

— Если найдёшь ещё такого идиота.

Вайми пожал плечами.

— Мечтать не вредно. Я ж дома у себя ещё практиковался впечатление на дев производить — танцы там всякие, опять же бусы на всех местах, плюс несравненное искусство изготовления украшений для ушей из лапши и других подручных материалов. То есть, шансы как бы есть.

Сашка фыркнул.

— Ну да, может быть и меценат — но вспоминаем историю мальчика, которого свинцовым суриком покрасили, в театральных целях, а он вдруг взял и помер, потому что свинец таки яд. Ну или таки древний ученый, ага — который анатомией очень интересуется и смотрит, как живые органы работают, а что рентген пока не завезли — ну так рабы дёшево. Или что за хамство хозяину таки тупо дерут, а кнут из бегемотовой кожи — это совсем не весело и не забавно, потому что кровь на потолке, и это ещё повезло — бывает сильно хуже...

Вайми ухмыльнулся.

— Мне в этом плане повезло — на опыты меня всё же не сдали — ну, такие. И суриком даже не красили. А в рабстве я был, и много раз, — он повернулся к Асэту. — Сначала как ты вот, под мороком, потом по своей воле уже.

— Чтобы ухи чесали? — насмешливо предположил Димка.

Вайми снова ухмыльнулся.

— И это. Но в основном чтобы восстания готовить, побеги и так далее. В роли домашнего любимца это очень удобно делать. Времени полно же, охранники не трогают...

— И получалось? — хмуро спросил Асэт.

Вайми вздохнул.

— Когда как. Бывают рабы, которые натурально счастливы от рабства. И не под мороком даже. И даже если им ухи не чешут, а совсем наоборот даже. Бывают такие люди...

— И что с такими делать? — спросил Димка. — Прикончить, чтобы не мучились? Или помогать? Искать доброго хозяина?

Вайми фыркнул.

— Ничего. На волю-то они всё равно не пойдут.

— И всё?

Вайми пожал плечами.

— Иногда рабы срываются. Даже самые забитые.

— И убивают хозяина вилочкой для улиток? — спросил Сашка.

Вайми усмехнулся.

— Вилочкой — не слышал про такое. Но вообще в таких ситуациях да — бывает, что прилетает сюрприз нехороший. Особенно от дев, кстати.

— А парни бывают такие?

Вайми вновь усмехнулся.

— Ну, я же есть. Рабство я, конечно же, люблю — но чтобы непременно золотой ошейник, стихи в мою честь три раза в день и вообще, не будите до обеда. А если таки будите, то скоро вопросы начнутся, где тут выход на второй уровень.

— Что? Куда выход?

— Это анекдот про тех, кто с такими, как я, повстречался, — пояснил Вайми. — Попал такой вот господин типа в ад, вилы у чертей отобрал, бегает и кричит �где тут выход на второй уровень?!� А выхода-то и нет. Или есть, но без толку, потому что всё это в бреду.

Димка невольно поёжился. Его шутить на такую вот тему не тянуло, слишком уж жутко всё это выглядело в реале...

— От такого и самому можно свихнуться, — буркнул Сашка.

Вайми вздохнул.

— Кстати да. У меня личности-ловушки в норме в подсознании сидят, а если кто-то в сознание моё лезет... ну, свято место пусто не бывает. И вообще, нехорошо порабощать несовершеннолетних ментально.

Юрка усмехнулся.

— Как говорится, купи прекрасного раба и получи личность маньяка-мазохиста в подарок.

Вайми широко ухмыльнулся.

— Ага. Бывает такое. Только купят юноша прекрасного — а ему уже убегать приходится, потому что господин рехнулся. Или потому, что господин вдруг совершил особо зверское самоубийство — например, снял с себя кожу и посыпался солью.

— Видимо дома набор для садистских опытов держать — не самая хорошая идея, — усмехнулся Димка. — А то у некоторых начинающих товарищей совсем извращенные фантазии бывают.

— Жалко, тебя там не было, — буркнул Асэт.

Вайми усмехнулся.

— Я-то как раз был. Я, юнош прекрасный, пожертвовал самое дорогое, то есть свободу, — а в обмен что? Тортики маленькие, стихи мне посвящают плохие, портреты ещё хуже, скульптор пьян, хозяин прячется под лестницей — в общем, в гроб такой сервис.

— Ага, а в том Замке Душ, где тебя учили, вообще учили человеческие жертвы приносить, — буркнул Димка.

Вайми возмущенно фыркнул.

— Не жертвы. Там речь шла про получение энергии всякими способами и учили получать её БЫСТРО. И из себя тоже.

— Из собственных страданий? — удивился Димка.

— Да, если надо.

— То есть наступать себе на ноги, бить башкой об стену, щипать себя за бока и так далее?

— Нет. Там более простые и быстрые средства. Инструментами.

— Хватать себя клещами за все выступающие места? — спросил Димка. — Или поджигать на себе штаны, для вящего эффекта?

— Можно и так, — буркнул Вайми.

— И ты думаешь, это нормально?

Вайми пожал плечами.

— Во время странствий меня пугало не то, сколько людей имеют обычаи и убеждения, столь отличные от моих собственных. Меня пугало то, что они считают эти обычаи столь же естественными и очевидными, как я — свои. Хотя с моей точки зрения это дичь просто. Но иногда — прекрасная дичь, — он задумчиво улыбнулся.

— Вы все не понимаете, что такое рабство, — мрачно сказал Асэт. — Это отсутствие у человека самого себя. Отсутствие права выбрать, чем заняться и куда пойти. Отсутствие свободы воли. И — полнейшая зависимость от воли чужой. И — важнейшее! — отсутствие человеческого достоинства. Низведение Человека — до вещи. Да, раб — особенно если он красив и молод! — может лениво прислуживать господину за столом или по полчаса в день ублажать его в постели. Раб может жить так роскошно, как не снилось многим и многим свободным. Наконец, он может иметь и немалую власть — над другими рабами и даже над свободными!

И всё равно он остается рабом. Живой вещью, которую по простому капризу хозяина могут продать, сломать, переделать во что угодно — и наконец просто уничтожить любым, каким угодно диким и жутким способом! И самый забитый, замученный непосильной работой крестьянин, живущий в зарытой в землю халупе и спящий в ней в обнимку со свиньями, даже нищий на паперти будет тогда несравненно выше и счастливей его. Просто потому, что он — не раб.

Вайми вскочил, смерив его откровенно злым взглядом. Верно, на языке у него вертелось немало не менее злых слов — но он просто развернулся на пятке и размашисто зашагал прочь. Асэт, не глядя на ребят, тоже поднялся и ушёл — в другую, разумеется, сторону. Пару минут все молчали.

— Вредный всё же тип, — наконец сказал Димка, имея в виду, разумеется, Вайми. — Кого хочешь достанет.

Игорь усмехнулся.

— Иногда тянет сдать его назад, в рабство, — но там, боюсь, хозяин впрямь повесится, потому что юнош данный с припездью, как говорила наша завуч. Как наш десятиклассник Бобриков, который к девчонкам приставал. Только вымогать Вайми будет не интим, а тортики, стихи в свою честь и ваяние себя в виде шедевра искусства.

— А если тортик маленький или стихи плохие — хозяину не повезло, — усмехнулся Димка. — К обладанию таким шедевром природы, как товарищ Анхиз, надо относиться крайне ответственно, иначе последствия будут невообразимы.

Игорь рассмеялся.

— Да. В общем, сказка, боюсь, кончится тем, что хозяин таки и повесится, оставив начинающую личность в глубоком недоумении. А, скорее всего, и не начнётся.

— Потому что трудно найти рабовладельца, который от раба типа Вайми не повесится, не убежит за море или натурально не выпорет его хотя бы?

— Ну да, что-то типа того, — Игорь вздохнул и вдруг задумался. — Тебе вся эта... дискуссия ничего не напомнила?

Димка фыркнул.

— Мне напомнила — о том, что иногда можно потерять себя, если не рисковать.

— Если бы ты не рискнул — мы бы до сих пор в Столице кисли, под чутким присмотром �Аллы Сергеевны�, Асэт в рабстве гнил, а Хоруны в городе своём жировали, — напомнил Сашка.

— Ага, — Димка вздохнул. — Только я к власти, знаешь, никогда не рвался. Просто так вышло, что некому больше.

Игорь усмехнулся.

— Инструментов не бывает слишком много — и раз нам в руки попался такой инструмент, как власть, то глупо не использовать его по назначению.

— Ну так я и использую... стараюсь, по крайней мере, — Димка поднялся и потянулся изо всех сил, глядя на уже совсем низко стоящее солнце. — Ладно, айда в лагерь, а то точно ужин пропустим...

* * *

Утром Димка решил, прежде всего, обстоятельно поговорить с немцами. Но оказалось, что они уже собираются в дорогу, точнее пакуют натащенную благодарным народом жратву в кожаные мешки. По многу пакуют — наверное, по столько, сколько можно унести без натуги. Никаких особых разносолов там не было — в лагере их и не водилось — но Димка, тем не менее, заметил копчёную рыбу и тщательно отмытые от клейкого сока семена ксорны, похожие по вкусу на скатанный в комок хлебный мякиш. Не бог весть что — но лучшей жратвы в лагере всё равно не было, от уведённой из Безвозвратного Города живности Хорунов остались буквально рожки да ножки...

Эта картина поначалу вызвала у него раздражение — опять эти фашисты недобитые народ обирают! — но тут же Димка мысленно махнул рукой. Валят — вот и славно, скатертью дорога. Для такого дела ничего не жалко...

Он отыскал взглядом Генриха — и тот довольно бодро подошёл. Похоже, что отдых и усиленное питание пошли ему на пользу...

— Уходите? — спросил Димка, стараясь придать голосу подобающее случаю огорчение.

— Уходим, — Генрих смерил его взглядом и вдруг усмехнулся. — Доволен?

— Э... — Димка понял, что краснеет. Он и в самом деле был доволен, проницательность немца была неприятна...

— Ясно, — Генрих покачался с пятки на носок, сунув руки в карманы. — Хочешь знать, как всё было?

— Хочу, — упрямо сказал Димка.

Немец вновь смерил его взглядом, словно взвесив.

— Мы ушли из долины Тегернзее, когда запел Червь — больше не могли там оставаться. Уже понятно было, что Безвозвратный Город пал, и Червь не получил... подношений, — Генрих усмехнулся, неприятно... — Я решил, что Хоруны, кто уцелел, пойдут к нему, чтобы стать жертвой... и не ошибся.

— Как это пошли? — недоуменно спросил Димка. — Они, что, рехнулись совсем?

— Не по своей воле. Червь овладел ими, — мрачно пояснил Генрих. — Они и раньше не были людьми, а теперь превратились просто в зомби. Когда мы преградили им путь, они дрались с таким осатанением, что едва не одержали верх, -его всего передёрнуло, невольно...

Димку тоже передёрнуло — от фразы немца.

— Люди — это только те, кто в вашем племени, остальных можно убивать и жечь? — зло спросил он. — Или как у Куниц — обзываешься, получи каменным топором по башке, ибо грех страшный злых духов призывать...

— А ты Хорунов людьми считаешь? — спросил Генрих. Димка не нашёлся, что ответить. — Ну вот. Если бы Червь их сожрал, то наверняка освободился бы.

— То есть, вы предотвратили конец света, — иронично сказал Димка.

— Отсрочили — да, — спокойно сказал немец. — Предотвратили ли... не знаю. Не забывай, что на самом-то деле Хоруны не умерли — просто разбросаны теперь по всем концам мира. Пойдут ли они теперь к Червю и когда доберутся — того я не знаю... — он как-то странно посмотрел на Димку. — Поторопи своих людей. В западном лесу всё бурлит и движется. Я не знаю, куда — к Червю или от него — но скоро здесь может стать горячо...

— А вы куда пойдёте? — спросил Димка, невольно поёжившись — новость точно была не из приятных...

Генрих усмехнулся.

— Искать своих, Вальфрида, что ещё?

— А потом?

Немец пожал плечами.

— Погуляем по миру. Пощупаем за вымя тех, к кем у нас есть счёты — Куниц, Маахисов, Нурнов этих...

— И всё? — удивленно спросил Димка.

Немец вновь как-то странно взглянул на него.

— А что ещё? Домой нам пути нет. Даже если бы и был, что нам ТАМ теперь делать? Повергать Хозяев? Спасибо, занимайтесь этим сами, мы уже пробовали... А вот надрать зад паре-тройке шаек наглых мерзавцев — это будет весело!

— А скольким вы уже надрали? — спросил Димка с интересом. Искренним таким...

Генрих вновь смерил его взглядом. Покачался с носка на пятку, с пятки на носок. Усмехнулся.

— Многим.

— То-то вам потом пришлось в западных горах ото всех прятаться, — не удержался всё же Димка. — Неужели это вас не... утомляет?

Генрих усмехнулся.

— Чужая ненависть? Ха! Ненависть — это борьба, борьба же — жизнь!

Димка ошалело помотал головой — с таким вот подходом он пока что не встречался. В его голове немедленно родился примерно миллион возражений на данную точку зрения. Но потом он вспомнил, что говорил Асэт о необходимости найти способ жить здесь — жить, не теряя в себе всё человеческое. И потому промолчал.

* * *

На проводы немцев собрался весь лагерь. Народ ещё долго вопил и махал руками вслед короткой цепочке фигурок, неспешно поднимавшейся по склону прибрежного холма. Глядя на неё, Димка вздохнул. Впереди у него осталась лишь тяжелая работа — и он был полон решимости закончить её как можно быстрее...

Глава четвертая:

призраки будущего

Кому знаменосцем не хочется стать,

Горячее знамя, как факел, поднять?

Нет права почётней у наших ребят —

Вести за собой пионерский отряд!

Полыхает, на подвиг зовя,

Пионерское знамя.

Это юности нашей заря

Разгорается ярко над нами.

Это юности нашей восходит заря,

Разгорается ярко над нами!

Кому знаменосцем не хочется стать?

До дальней планеты рукою достать?

Кому не охота пройтись по Луне?

Не знаю, как вам, но не терпится мне!

Кому знаменосцем не хочется стать?

Для этого надо не только мечтать.

Учись и работай, участвуй в борьбе —

И красное знамя доверят тебе!

В. Семернин.

Антон остановился на краю широкой, пологой ложбины, внимательно осматриваясь. Он ещё никогда не бывал здесь, так далеко на северо-востоке. За ложбиной возвышался огромный холм, а на вершине холма стояла башня. Каменная, полуразрушенная, с наклонными внутрь стенами и с окнами на каждой стене и на каждом этаже. Большие птицы кружили над ней. Сейчас верхушка башни обвалилась, и в ней осталось всего четыре этажа. Кто построил её здесь, посреди дикой глуши?..

Файму предположила, что это бывший форпост Империи Оламера, тысячу лет назад объединившей всю Ойкумену. Вслед за ней Антон вновь пошёл вперёд, сначала вниз, потом вверх. Другая сторона долины оказалась круче той, по которой он спускался. Наконец, из-за холма показалась пустошь. Согнувшись, он медленно поднимался на него. Земля снова и снова выплывала к нему из-за горизонта.

На вершине Антон остановился, положив руку на колено и тяжело дыша. Всё, что он видел впереди, — это неизменная равнина, простиравшаяся до призрачного горизонта. Скудная жесткая растительность покрывала её, насколько доставали глаза. Лишь у подошвы холма выстроились низкие деревья. А дальше — ничего между ним и бесконечностью...

Весь простор этой безмолвной пустынной равнины был омыт чистым золотым светом низко стоявшего на западе солнца, чётко выделявшего каждую деталь ландшафта. Небо над равниной было чуть розоватым — верный признак грядущей бури. Антон понял, что пройти дальше сегодня не получится, да и не нужно. Они дошли до края мира...

Он оглянулся. Столица где-то там, на западе, в шести днях ходьбы. Для птицы совсем недалеко. И для всадника верхом недалеко. А если быть богом, то тогда и вовсе нет расстояний...

Мальчишка снова посмотрел вперёд, и его охватило чувство, что там, вдали, лежит другой мир, который он никогда не сможет увидеть. И ещё ему показалось, что внизу находится что-то живое...

Он оглядел склоны холма, но не увидел ничего, кроме скал и камней. Только где-то вдалеке виднелись развалины, напоминавшие о том, что здесь когда-то жили люди. Не было ни звука, ни движения, ни малейшего признака жизни. Только ветер раскачивал верхушки деревьев внизу. Неожиданно холодный ветер, кстати...

Отдышавшись, он подошёл к башне. Жившие в её руинах огромные черные птицы при его приближении взмыли в воздух, кружа над его головой, словно гневные духи прежних обитателей. Антон вдруг подумал, что так вполне может быть...

О, Льяти должно быть прав, подумал он. Когда-то этот мир был другим, полным тайн и чудес. Когда он говорил об этом с Серым, тот сказал, что это неважно. Важно то, что они уже не могут ничего тут изменить, важно то, что они не должны попусту терять драгоценное время. Если они начнут копаться в руинах здешнего прошлого, то никогда не вернутся назад. Но Антон вдруг подумал, что знание важнее всего...

Как бы в ответ на его мысли птицы полетели прочь, гневно хлопая крыльями. Он смотрел на них, пока они не скрылись из виду, и он не остался один на этом бесконечном пространстве.

* * *

Пока Файму распоряжалась насчёт лагеря, Антон вошёл в башню. В ней было темно и пахло затхлой плесенью. Она оказалась очень странной. Её стены были сложены из камня, но подпирающие потолок главного зала колонны выглядели так, словно были выточены из песчаника. В центре зала зияло отверстие, в которое можно было пролезть, но слишком маленькое для колодца. Тогда Антон решил исследовать другие помещения башни. Он обошёл все, комната за комнатой, и везде было то же самое. Всё похоже на руины, но в каждом помещении было нечто необычное. В одном сохранилась древняя мебель в виде круглого стола и стула. В другом он обнаружил дверь, ведущую в темную комнату, где было так холодно, что он не мог там долго находиться. Затем он нашёл дверь, которая вела в помещение, находящееся глубоко под землёй. Он спустился по лестнице и обнаружил, что это помещение вырублено в горе. Но оно было совершенно пусто. Там остались только камни и пыль. Он решил вернуться на поверхность, потому что ему очень хотелось есть.

Антон вышел в комнату, где была дверь, через которую он пришёл сюда, и оказался в большом зале. Здесь его уже поджидали друзья.

— Ну, и как тут? — спросил Серый.

— Ничего. Всё растащили давно, — буркнул Антон. — Давай сверху осмотримся...

* * *

Выйдя из башни, он положил свой мешок и копьё на землю, разулся и стал подниматься наверх по наружному склону стены, используя каждый выступ в ветхой кладке, чтобы ухватиться за него или поставить ногу. Наконец он поднялся на верх башни и осмотрелся. Сначала он искал Туа-ти — тут была их территория. Но равнина была совершенно пустынна. Ни одного живого существа не встретил его взгляд. Лишь вдали из-за горизонта незаметно поднимались облака.

Холодный ветер подул с новой силой, и у мальчишки заныли босые ноги. Он поджал зябнущие пальцы. Мысли его плыли в голове, неспешные и неисчислимые, как эти облака, плывущие над равниной. Может, они плыли к нему от таинственного Города Снов...

Льяти никогда не выходил из Ойкумены, никто не выходил. Может быть, он сочинил эти тайны? И всё же, тут была тайна. Глядя на бесконечный мир вокруг себя, Антон замер в благоговейном трепете. Кто создал всё это? Для чего?..

Он знал. Но знал и то, что ни он, ни его товарищи не смогут найти дорогу домой. Да и не надо им это. Они здесь, в этом мире, и они счастливы. По крайней мере, пока счастливы. А потом? Когда счастье закончится? Или может, оно вообще никогда не закончится?..

Вдруг в долине у подошвы холма он заметил шевельнувшиеся заросли жестких кустов. Присмотревшись, он увидел четвероногие живые существа, ниже его роста почти вдвое. Они были покрыты мехом и напоминали какой-то отряд.

Антон с нетерпением смотрел на них, как будто они могли дать ответы на вопросы, которые так волновали его. Но это явно было стадо стагов или тибисов, лишённых разума и речи. Антон очень долго смотрел на них, но они шли так медленно, что их движения вперёд почти не было заметно. Ничто не предвещало опасности. Но, направив бинокль на север, он заметил, как зашевелились кусты. Из них выступил человек. Это был Хорун. Он поднял голову, и его взгляд встретился с взглядом мальчишки. И Антон закричал, указывая Файму вниз...

* * *

Выйдя на берег реки, Антон удивлённо замер. За рекой лежала обширная заросшая пойма, а вдали поднимались синие силуэты огромных зданий. Да, это был город! Тот самый город, о котором он рассказывал Льяти. Город, в котором он родился и вырос... Город как будто бы был построен на болоте, но на этом болоте росли деревья. И трава.

Антон, конечно, знал, что в мире есть много разных городов, но он никогда не думал, что они могут выглядеть вот так. От радости ему хотелось петь и кричать, но он сдержался и только улыбнулся. Он вспомнил, как Льяти рассказывал им с братом, что когда-то давно, когда он был ещё совсем маленьким, их город был похож на этот. Но потом началась война, и на город напали чужие. Он превратился в развалины, среди которых Льяти вырос. А сейчас Антон видел родной город. Но не мог добраться до него. Ведь он был слишком далеко. К тому же, на пути лежала широкая река, а Антон не умел плавать. Он пошарил взглядом по берегу, надеясь отыскать там лодку или плот. Но их тоже не было.

Вдруг с противоположного берега реки раздался страшный треск, и там взметнулся огромный фонтан воды и грязи, потом ещё один. Огромные волны, высотой метров в пять, накатывали на берег, и, разбиваясь в брызги, снова уходили в реку. И так несколько раз. Это было настоящее цунами...

Через минуту всё стихло. Только на берегу реки, как по волшебству, появились две огромные дыры. Антон не мог понять, как это произошло, но, судя по размерам, в этих ямах могли поместиться два самолёта. Не то, чтобы кто-то стал помещать их туда, подумал он. Но что же случилось? Взрывы были такие, словно упали огромные бомбы! Но он не видел никакого самолёта. И не слышал. Всё произошло совершенно неожиданно...

Тут же раздался страшный свист, и Антон невольно присел. На берегу вновь раздался взрыв. Теперь он был похож на огромный огненный шар. Багровый свет бил в глаза, мальчишка замахал руками, стараясь прикрыть их... и проснулся. Его разбудил свет взошедшего солнца, бьющий в лицо. Ничего себе сон, подумал он. Совсем реальный. Если не считать откровенно жуткого конца...

Он изо всех сил потянулся, потом встал и с любопытством осмотрелся. В этот раз Файму вновь решила разбить лагерь на вершине гряды, и под ним лежала необозримая равнина, окруженная далёкими холмами. Над ней плыли окрашенные багрянцем восхода облака. Они плыли на юг целыми мирами, массивами, пугающе огромные, рельефные. Между них сияло зеленоватое небо. Солнце замерло над горизонтом, не спеша подниматься. Почти всё — как неделю назад, и мальчишку на миг охватило странное ощущение — словно он вдруг провалился на неделю в прошлое, и он недовольно мотнул головой...

Файму, разумеется, уже тоже проснулась — как всегда, восход солнца разбудил сразу всех. Вставая и потягиваясь, она вела себя непривычно кротко, не рассыпая направо и налево приказы, и Антон с облегчением вздохнул: идти по восемнадцать часов в день было, мягко говоря, утомительно. Даже и сейчас, после долгого сна, у него гудели ноги, так что объявленный на сегодня привал был как нельзя кстати...

Прикрыв ладонью восходящее солнце, мальчишка посмотрел на восток. Залитая светом равнина тянулась до горизонта, совершенно однообразная, гладкая, бледно-жёлтая. Вдалеке высились стройные, замеченные ими ещё вчера силуэты — как сказала Файму, деревья румут, сейчас уже лишённые своих летающих шаров. Небо, над головой голубое, как на Земле, у горизонта приобретало отчётливо зеленоватый оттенок. На севере начиналась возвышенность, поднимавшаяся плавными горбами. Вот, собственно, и всё. Трава, покрывающая склон холма, вытягивалась в пустыню длинными языками, постепенно сходившими на нет. Они шли вдоль края обитаемого мира, но дороги дальше просто не было...

* * *

За подъёмом, как обычно, последовал завтрак, состоявший из запеченных в костре плодов ти — маленьких местных �ананасов�, похожих на картошку в скорлупе. По пути они собирали их в растущих между холмами рощах, но на лежавшей впереди равнине рощ видно не было. Льяти правда говорил, что там водятся змеи и вараны, вполне съедобные, но Антона подобная диета не прельщала. Тем более, что дальше к востоку пустыня, по словам того же Льяти, становилась уже совершенно обычной, песчаной, а затем песок сменялся щебнем, и вот там-то не было ни пищи, ни воды...

Деловито лопая мучнистые, уже изрядно приевшиеся ти, Антон хмуро посматривал на Льяти. В здешнем мире это была легендарная личность, известная в некоторых племенах как Бледнолицый или Лунная Моль — хотя вряд ли кто посмел бы бросить подобное прозвище в глаза. Лунной молью здесь звали лишённое мозга синекрылое ночное насекомое, летящее в огонь костра. Данным, не слишком-то уважительным прозвищем Льяти наградили Куницы.

Вспомнив, как Льяти извивался и вопил в мстительных руках их девчонок, Антон невольно усмехнулся. Он не отказался бы узнать, как им удалось отловить данного прекрасного юноша, избежав оцарапываний и покусов. Но, так или иначе, в тот раз Льяти получил по заслугам...

Теперь же, получив Ключ, он, как говорили в родной школе Антона, �зазвездился� — общаться предпочитал в основном с Файму (которая, правду говоря, бессовестно охмуряла его), а от землян откровенно воротил нос, а иногда и вовсе зыркал на них диким зверем, словно они его обидели. Мальчишек это злило, но тут они ничего, увы, не могли сделать — насильно мил не будешь. Серый мало что не плевался, глядя как Файму и Льяти гуляют по степи едва ли не под ручку. Антону тоже не слишком это нравилось, но против столь замечательной девы у них, по сути, не имелось шансов. Он сам не знал, как повёл бы себя, начни Файму ему строить глазки. К сожалению, своего парня среди Маахисов у неё не было (Антона это ничуть не удивляло), и никто не мешал ей охмурять Льяти столько, сколько ей хотелось...

Наевшись, Файму уселась на траву. Они последовали её примеру. Идти куда-то никто пока не рвался, бешеная гонка вымотала даже выносливых как лоси Маахисов. Над головой неспешно плыли огромные низкие облака, золотящиеся по краям. На востоке кущи румутов иногда окутывались тучами пыли — там видно сильно дуло, а здесь, на гребне высокой гряды, Антон вообще не ощущал ветра, и это было странно...

— Какие планы на сегодня? — спросил между тем Серый.

— Сегодня отдыхаем, — сообщила Файму не слишком-то радостным голосом. — Завтра пойдём туда, — она ткнула рукой на северо-восток. Очевидно, возвращаться в Ойкумену, когда цель уже так близка, ей совершенно не хотелось. — Если прохода через пустыню нет и там, пойдём на юг, до моря.

— А если и там нет? — нетерпеливо спросил Льяти.

— Проход есть. Туа-ти и Вороны там бывали же, да и Астеры, говорят, тоже. Будем искать, пока не найдём. Они же нашли, значит, и мы сможем найти тоже.

Антон вздохнул. Эта перспектива не слишком ему нравилась, но выбора, к сожалению, не имелось. Став обладателем величайших в Ойкумене сокровищ, Файму совершенно не хотела рисковать. Вчерашняя стычка с воскрешённым Хоруном (которого она загнала и убила, словно зверя) лишь укрепила её в этом ценном мнении. Рано или поздно он известит остальных о том, где они, и за ними начнётся охота...

Льяти между тем поднялся и побрёл вниз по склону гряды — как догадался Антон, в ту сторону, где находился Надир. Файму хмуро следила за ним, но вслед не пошла — прекрасно понимала, что никуда он не денется...

— Ты на нем ещё не женилась? — неожиданно ядовито спросил Вэрка, и Антон усмехнулся про себя — выходит, что и у Файму бывает порой бунт на корабле...

— Вот ещё! — она фыркнула. — У нас вообще возраст не тот!

— Вот и я так же думаю, — с той же ядовитой елейностью согласился Вэрка. — Тебе пятьсот лет, ему двести. Какой тут брак?

— Физически-то мне шестнадцать — а ему пятнадцать всего, — возразила Файму. — И брачный долг тут всё равно фиг, — добавила она неожиданно хмуро. — Нельзя в таком возрасте жениться.

— Ага, зато можно к парням приставать, — не унимался Вэрка.

— Я не пристаю, он просто мне нравится, — не слишком логично возразила Файму.

— Ага, если б тут можно было, ты б его давно невинности лишила.

Файму вдруг смутилась и отчётливо покраснела. Точно бы лишила, с усмешкой подумал Антон. А потом женила бы на себе и загнала под каблук...

— Приставания от ровесников не считаются, — наконец сообщила она. — Это взрослым за такое клизму ставят.

— А от детей на год старше? — спросил Антон, не удержавшись.

— От детей — это проходит по статье �педагогическая запущенность�, — уже обычным своим назидательным тоном ответила Файму. — То есть клизму не будут, а вот ухи и зад таки надерут, и моск через трубгу тоже высосут, лекциями на тему, что нехорошо очень так. Вот совершеннолетним к несовершеннолетним приставать очень не надо. Тут уже по всей строгости.

— А если в три дня разница? — спросил Андрей.

Файму задумалась, очевидно вспоминая.

— Если один товарищ совершеннолетний — то привет. Закон суров, но это закон. Неофициально могут, конечно, снисхождение сделать... но только в плане, что не будут скипидарные клизмы в попу, просто попопе ремнем. И 100500 часов чтения морали. Ну и вопросы будут, почему это у семи нянек дитя без глазу, в смысле, девственность утратило.

— А если утратило как раз не дитя, в смысле дитя лишило девственности товарища старше восемнадцати? — с искренним интересом спросил Антон.

Файму неожиданно смутилась.

— Ну, если по его инициативе именно, то ничего. У нас не настолько суровое общество всё же. После восемнадцати лет это уже личное дело товарища. В смысле, если изнасилования не было, это уже мало кого волнует. Кроме родителей — их как раз волнует очень. Они почему-то в 99 % случаев решают, что эти дева/юнош — не пара, не пара, не пара...

— Вот-вот, — сообщил Вэрка. — Педагогическая запущенность. Ужасный случай. Хоть в учебник.

— Да, — неожиданно подтвердила Файму. — Льяти — ужасно запущенный случай. Педагогический случай. И я пытаюсь его подтянуть, а не что-то там.

— Ага, отсталый представитель империализма, — добавил Антон, вспомнив рассказы Льяти о его детстве, которое прошло в мире под названием Пелипай, и который был уничтожен ядерной войной. Помнил он о нём немного, но и то, что удалось сохранить его памяти, звучало для пионерского уха откровенно дико. Курс по �коммерциализации сетевого статуса� (проще говоря о том, как повыгодней продать свои фото и видео), курс по сохранению здоровья коммерчески ценных органов (что было ни фига не нужно их владельцу, но зато очень выгодно семье) и так далее... Не удивительно, что о возвращении домой Льяти даже и слышать не хотел, да и некуда ему было возвращаться...

— Верно, — с удовольствием подтвердила Файму. — Крайне отсталый, я бы сказала. Но ничего. У нас и не таких перевоспитывали. Даже настоящих мьюрийских шпионов, которых засылали к нам с подрывными целями.

— Помнится, в средние века еретикам подошвы посыпали солью и подводили козу, — задумчиво сказал Сергей. — Которая её слизывала. Подопытные верещали и быстро сознавались в службе дьяволу.

— Козы тут нет, и соли тоже, — с искренним сожалением сообщила Файму. — Но это и не нужно, такие ужасные методы, — её даже невольно передёрнуло. — Сама наша культура со временем оказывает целительное действие.

— Даже самые стойкие агенты, почитав классиков галактического коммунизма, во всём каются и пишут заявления о приеме их в Партию? — спросил Антон.

Файму усмехнулась.

— Не факт. Но вот когда приходят признаваться, что бывает, их обычно выслушивают, а потом дают посмотреть кое-какие записи. Про них.

— Как они воруют продукты в бесплатных магазинах? — спросил Андрей.

Файму вновь усмехнулась.

— Там невозможно воровать.

— Потому что всё прикручено шурупами и откручивается тремя разными отвёртками, после предъявления паспорта и справки о благонадежности? — спросил Антон.

Файму фыркнула.

— Нет. Потому, что воровать — это когда деньги в обмен на товар не дают. А если там их вообще не дают? И да — фокусы с иммигрантами иногда бывают. Которые тянут всё. Относятся обычно лояльно.

— В смысле, приезжают товарищи в белых халатах, и ставят диагноз �клептомания�? — спросил Серый.

Файму удивлённо взглянула на него.

— Нет, зачем? Если совсем уж — просто будут спрашивать, зачем и куда ставить. Ну и товарищ что — намеренно ресурсы переводит? Девать же некуда 33-й коммуникатор, и 34-й тоже.

— А если товарищ шпион, которому поручили таким вот образом подорвать экономическую базу коммунизма? — спросил Антон. — И заставляет себя есть черную икру, чтобы честным коммунарам не досталась? Или в самом деле клептоман?

Файму задумалась, вспоминая.

— На уровне частных личностей обычно соцрейтинг показывает, что можно запрашивать — как мера защиты от совсем уж растраты ресурсов.

— А можно соцрейтинг себе так накрутить, чтобы заказать звездолет? — сразу же спросил Сергей.

Файму пожала плечами.

— Нельзя. У нас вообще нет частных.

— А, ну, вертолёт какой-то?

— Если надо — его и так выдают. Только на права попросят сдать.

— А если там дворец у моря?

Файму усмехнулась.

— Вот роботы. Камень можете в карьере брать, чертежи, если интересно, в архивах где-то были. Через два лунокруга покажете, что вышло. Что? Другой проект хочется? Ну, тут была одна дева, которая дизайнила новый проект — можете с ней договориться и сделать совместный. Не умеете управлять роботами? А зачем пришли?

— Говорить: �ну, я же, типа, этого достоин!� видимо не стоит? — насмешливо предположил Антон.

Файму фыркнула.

— Нет. Это как раз самый лучший способ выставить себя на посмешище, — она задумалась и её лицо вдруг стало очень хмурым. — Наверное, я вспомнила слишком много, — наконец сказала она. — Слишком много о том, чего лишилась здесь. Это... тяжело.

Антон усмехнулся.

— Лучше уж так, чем постепенно забыть вообще всё, и превратиться в лесную нечисть, в лешего...

— Раз уж я не превратилась за эти пятьсот лет, то наверное и не превращусь, — возразила Файму. — Тут другое. Там, в Багряном Лесу, я... пришла в равновесие. Там мне всё время было шестнадцать лет. Это замечательный возраст. В нём мне было хорошо и весело до... потери памяти, а сейчас неуютно и страшновато, словно я вернулась в старый, позабытый дом, и никак не вспомню, где что стоит, так и спотыкаюсь обо что-нибудь — а оно оказывается важной вещью, о которой я и думать забыла!

— Помнить лучше, чем НЕ помнить, — серьёзно сказал Антон. Ему было страшно представить такое — ему вечно четырнадцать лет, и он не помнит, что прожил уже сотни...

Файму вздохнула.

— Память — это проклятие всех, долго тут живущих. Без неё, без её тяжести, мы становимся быстрыми, гибкими и свободными. Но как только эта память возвращается... — она вдруг поднялась и пошла прочь.

* * *

После завтрака все разбрелись по склонам гряды — поодиночке и парами. Какая бы ни была дружба, но видеть одни и те же рожи всем тут надоело до чёртиков. Антон с Серым и Матвеем сели на западном склоне, глядя на степь — смотреть на пустыню никому не хотелось. Высота была изрядная — метров триста, быть может, — в лицо дул теплый ветер, по траве к ним катились блекло-серебристые волны, над головой плыли не такие уж далёкие облака, и мальчишке иногда казалось, что они летят в этот бесконечный простор...

Антон покосился на Матвея. Коллега-пионер из параллельного мира с каждым днем нравился ему всё больше — немногословный, основательный, очень спокойный. Совсем не похожий на быстрых на всякие чувства Маахисов, рядом с которыми он иногда чувствовал себя, словно в клетке с тигром — не знаешь, то ли он тебя оближет, то ли съест. Ждать от Матвея неожиданной реакции на какую-нибудь невинную на первый взгляд фразу — вплоть до разных маловразумительных восклицаний и размахивания руками, чуть ли не переходящего в какие-то ритуальные танцы! — не стоило. А горячность Маахисов откровенно пугала. С той же легкостью они могли перейти от спокойствия и к беспощадной ярости. Это Антон уже видел — в бою, и больше ему видеть такое не хотелось. Хотя в общем-то уже понятно было, как этот непоседливый народ забрался так высоко, как не удавалось ещё, наверное, никому...

— Это правда? — тем не менее, вдруг спросил он. — Ну, всё, что Файму рассказывает? Ты же с ними уже много лет.

— Дома у неё я не был, — Матвей даже головы не повернул. — Хотя слышал в самом деле много. Она всё время мне твердит, что между коммунизмом и капитализмом есть коренные отличия...

— Отличия? Какие? — деловито спросил Серый.

Матвей усмехнулся.

— При коммунизме есть звездолеты и бессмертие. Ну, так Аниу детям говорят, по крайней мере.

— А при капитализме — нет? — спросил Антон.

— Звездолеты вообще-то есть. У мьюри. Вот бессмертия на самом деле нет, но это потому, что Аниу живут в Верхнем Крае, а мьюри — таки в Среднем. Но всё это мелкие, не относящиеся к делу детали.

Мальчишки помолчали. Файму много рассказывала им о своей Галактике, поделённой на Зоны, — в которых уровень тупизны нарастал от периферии к центру. И если на окраинах Галактики царило царство разума и безграничного развития, то мьюри были где-то ближе к мрачному царству кретинов и паровых арифмометров.

Интересно, неужели у нас в Галактике так же? — подумал Антон и вздохнул. Верить в такое не хотелось, очень уж неприятной получалась картина...

— То есть на самом деле там всё зависит от того, кто какое место занимает, чисто физически? — спросил он.

— Я думаю, что да, — согласился Матвей. — Хотя не думаю, что легко было ЗАНЯТЬ это место. Файму ж уже рассказывала вам про Богомолов...

Антон кивнул. Естественно, рассказывала — но верить в бесконечную войну с психованной цивилизацией машин-убийц как-то тоже не хотелось. Он всё же представлял себе будущее несколько иначе...

— Интересно, в нашем мире они тоже есть? — спросил между тем Серый.

— Бр-р-р, надеюсь, что нет, — Антон даже невольно передёрнулся. — Я бы в таком мире жить точно не хотел. Коммунизм — это здорово, конечно, но когда с одной стороны — психованные машины, а с другое — космические буржуи, тоже вполне себе психованные...

— А может, и НЕ психованные, — сказал вдруг Матвей. — Файму много что про их нравы рассказывает... но мне не во всё как-то верится. Вэрка тоже говорит, что она там подвирает кое-где...

— А где? — с крайним интересом спросил Серый.

Матвей усмехнулся.

— У него отец у мьюри бывал, по торговым делам. И говорил, что мьюри очень обижаются на то, как их Аниу представляют в своих школах и так далее. Пропаганда же в обе стороны работает. Если девочки-модели ночные пижамы рекламируют — это ж сто процентов реклама сексуальных услуг.

— О как, — сказал Серый.

— Обычно не так грубо. Но как бы и мьюри показывают всяких девочек, посыпанных химическим оружием Аниу. Угу, и не краснеют. А вот за то, что у них дети через попу на образование себе зарабатывают, им как раз обидно очень. Хотя возможность такая у них там вообще-то есть.

— А реально? И насколько часто таким пользуются? — хмуро спросил Антон.

Матвей усмехнулся.

— Случаи реальные. Все 24 штуки. Там обычно родители платят. Примерно в ста процентах случаев. Но исключения, когда дети на обучение сами зарабатывают, в том числе и через попу — они таки бывают. И Аниу очень ценятся. Потому что доказывают изначально тлетворную природу всех мьюри.

— Они же сами тоже мьюри, по происхождению, — удивился Антон.

Матвей фыркнул.

— Ага. Только вот им об этом говорить не надо, если не хочешь, чтобы тебе ухи и зад надрали. Официально Аниу вообще новый биологический вид. А у мьюри, соответственно, дегенеративные признаки вырождения и вообще, это такая пережиточная форма жизни...

Антон подумал, что данная точка зрения вообще-то имеет определённые основания — если верить тому, что рассказывала о мьюри сама Файму — но всё же, это было... немного чересчур. Дома про империалистов тоже говорили много что хорошего — и заслуженно! — но объявить их дегенеративной формой жизни никому пока не приходило в голову...

— Кстати, она говорила, что у мьюри �парки выживания� есть, — вдруг добавил Матвей. — Где любой желающий может пожить на лоне дикой природы. Как мы вот.

— Даром? — усмехнулся Серый.

— Кстати да. То есть, что ты там сам поймал или сделал — то и твоё. А если крокодил не ловится, не растёт кокос, и вообще, зуб там заболел — жратву вертолетом пришлют и даже врача на дом, только вот уже не даром. И вход-то бесплатно, а дальше, если руками не умеешь, ходи голый и босой, ибо даже трусы из берёзовой коры там денег стоят.

— Может, и у нас тут того... парк? — задумчиво спросил Антон.

— У нас тут бессмертие с воскрешением есть, которого у мьюри нет ни за какие деньги. И у Аниу тоже, кстати. Сама Файму говорила, что даже не знает, какая тут нужна технология, чтобы тело мгновенно ре-атомизировать, да ещё с телепортацией. У них там никто даже не слышал про такое.

Мальчишки помолчали. Новость, мягко говоря, не радовала — могущество Мастера выходило едва ли не божественным. И всё равно, это ему не поможет, вдруг с усмешкой подумал Антон. Так или иначе, но мы доберёмся до него — и заставим вернуть нас домой...

* * *

Идиллия, как это всегда и бывает, продлилась недолго. Воды на вершине гряды, само собой, не было, к тому же на юге, где-то над Морем Птиц, начали собираться тяжелые, грозовые облака. Ветер теперь был южный, так что не оставалось сомнений, что гроза придёт сюда. Под травой тут часто попадались оплавленные дырки, какие остаются в земле от ударов молний. Они ясней ясного говорили, что место обещает стать жарким — во всех смыслах.

Несмотря на ещё не прошедшую до конца усталость всем пришлось собирать барахло и двигать вниз — к видимой издалека роще, обещавшей хоть какое-то укрытие. Спускаться с крутого травянистого склона было куда легче, чем подниматься, — кое-где ребята просто со смехом съезжали на задницах — но вскоре он кончился, а до вожделенной рощи оставалось ещё далеко. К тому же, они шли прочь от Надира, что уж точно не добавляло Льяти настроения — он всё время хмурился, то и дело оглядываясь назад. Землянам, напротив, было легче — сейчас они шли в сторону своих. Бродяги тоже не казались особенно угрюмыми — привыкнув за тысячелетия к жизни в лесу, они неуютно чувствовали себя на открытом месте, а уж идти в пустыню им и вовсе не хотелось. Землянам не хотелось тоже — только вот выбора у них не было...

* * *

Идти по траве было, в общем-то, несложно — всего-то повыше поднимать ноги, чтобы не спотыкаться всё время о скрытые под ней кочки, — но весьма утомительно. Антон вроде бы давно приноровился, и давно прошла надоедливая и нудная боль в бедрах и заду, изводившая его в первые дни в этом мире, — но всё равно, идти было не в радость. Не ходьба даже, а работа, на первый взгляд и нетяжелая — подумаешь, перешагивать через кочки, да раздвигать высоченную, до пояса, траву! — но к концу дня ощутимо выматывающая. Теперь же едва начавшая было отступать усталость быстро навалилась с новой силой. Мальчишка механически переставлял ноги, думая только об одном — об обычном городском асфальте. Таком скучном и унылом дома, и таком желанном и недоступном здесь, в мире без дорог...

— Товарищи! Нас настигает гроза!

Звонкий голос Файму заставил Антона вздрогнуть. Он перевёл взгляд. На юге уже полнеба скрыло нагромождение туч. Вверху они клубились зеленоватой белизной, внизу зловеще темнели. В этой темноте то и дело весело сверкали молнии и волнами катился негромкий пока гром...

Он вновь перевёл взгляд вперед. Там, между двумя пологими холмами, приглашающе темнела невысокая роща — но до неё оставалось ещё с добрых полчаса ходьбы. Неприятный расклад — с местными грозами Антон сталкивался уже много раз и знал, что шанс получить молнией по черепушке в степи отнюдь не иллюзорен. Конечно, молния тут не убьёт, но оказаться одному на другом краю мира тоже радости мало. И мало радости сидеть на корточках в траве, прикрывая рюкзаком голову от наотмашь лупящего града величиной с лесной орех...

Файму, впрочем, понимала всё это никак не хуже его, и ждать грозы никак не собиралась.

— Товарищи, бегом! — крикнула она. — Поднажмём!

Ругаясь про себя, Антон перешел с шага на бег. Идти тут было тяжело, бежать ещё тяжелее. Рюкзак, пусть и изрядно полегчавший за последние месяцы, неприятно дёргал плечи, кеды скользили по траве. Теперь это был уже не поход, а бегство — они старались убежать от дождя, и эта затея, чем дальше, тем больше, казалась мальчишке идиотской. Файму неслась впереди всех, словно лось, нетерпеливо подгоняя отставших и издавая радостно-дикие крики, но кончилось всё это тем, что они на всём ходу влетели в глубокую, по колено, лужу, тоже заросшую сверху травой и потому незаметную. Антон поскользнулся на ней — и со всего маху рухнул лицом вниз, подняв тучу брызг и едва не захлебнувшись.

Выбравшись на берег, он понял, что бежали они зря. Устрашающе-черные тучи уже нависли над ними, а по холмам с гулом катилась серая стена дождя. Никакого укрытия тут не было, и они, ругаясь, сбились в кучу на травяном берегу, задыхаясь в тучах несомой шквалом водяной пыли, а теплый ливень хлестал по их полунагим телам.

К счастью, града в этот раз не было, и Антон подумал, что им повезло... но тут ослепительная молния воткнулась в лужу в каком-то десятке шагов, и мальчишка едва не оглох от ударившего по ушам злого треска...

* * *

Место оказалось явно не самое удачное, и когда шквал немного утих, превратившись просто в ливень, Файму вновь погнала всех к роще. Бежать по мокрой траве получалось не очень, отряд нёсся каким-то странным аллюром, который Файму называла �тропотой� — полушаг-полубег. Антон прилагал все усилия, чтобы не ругаться вслух. Температура, как иногда бывает во время грозы, падала буквально на глазах, дождь бил в лицо, вовсю сёк полуголое тело, особенно почему-то живот. Промокшие штаны противно липли к коже. Мокрые ноги уже ныли от холода. Мальчишка начал дрожать. Бр-р-р! Ещё никогда, наверное, ему не было здесь так холодно. Ладно, потерпим, немного же осталось...

* * *

Когда они всё же добрались до рощи, гроза, как назло, тут же кончилась. В бреши между тучами ударило солнце. Все они замерли на огромной поляне, поросшей высокой, темно-зеленой травой — дрожащие и мокрые. А костёр развести не получится, это Антон уже знал...

Файму, конечно, подобные мелочи не смущали.

— Разминаемся, товарищи! — провозгласила она, воткнув своё копьё в землю — и, подавая пример, прошлась по траве колесом...

* * *

Ёжась от холода, Антон сбросил кеды и выбрался из промокших насквозь штанов. Невольно передернул плечами — и, невольно заорав для храбрости, наотмашь кинулся вперед. Врезался ладонями в землю, кувыркнулся, снова встал на ноги — слегка обалдевший, с ощущением, что перевернулся мир...

— Молодец, — Серый усмехнулся, и, сбросив рюкзак, тоже лихо кувыркнулся на руках...

* * *

На несколько минут поляна превратилась в филиал сумасшедшего дома — мальчишки и девчонки носились, прыгали, играли в чехарду. Наконец, запыхавшись, Антон уселся на траву, глядя на всё ещё бегавших и игравших в пятнашки Маахисов. Солнце вовсю горело в разъяснившимся небе, каждая капля воды на траве сияла зеленоватой звездой, в прохладном, свежем воздухе метался шорох травы, смех, возмущенные вопли �запятнанных�...

Справа от мальчишки на траву плюхнулся такой же запыхавшийся Сергей, слева Андрюха. Маахисы тоже выдохлись и побрели к роще, пересмеиваясь и отжимая волосы. Лохматость у них была невероятная — не сразу отличишь парня от девчонки. Тем не менее, смотреть на них было приятно — словно на табун породистых лошадей на выпасе, вдруг с усмешкой подумал Антон. Щекотавшее душу волнение, возникавшее дома, стоило ему лишь взглянуть на хоть немного раздетых девчонок, здесь постепенно исчезло, и это было даже не странно, а просто — никак...

Мальчишка задумался над причиной столь необычной перемены, но развить мысль не успел — к ним подошёл запыхавшийся Матвей и тоже плюхнулся рядом. Земляне покосились на него, но возражать никто не стал — Матвей был всё-таки свой, хотя и из другого мира...

— Над чем задумался? — он толкнул и в самом деле неподвижно застывшего Антона. — Нравятся девчонки?

— Ага, — дома мальчишка возмутился бы от одной постановки вопроса, и может быть даже полез бы в драку, но сейчас это было... никак. Просто вопрос. — Красивые. Но... — он вновь задумался. — Не волнующие. То есть, волнующие, конечно, — он смутился, глядя на энергично махавшую руками Ирису, — но... — Антон замолчал, окончательно запутавшись в словах, да и в своих мыслях тоже...

— Не влекущие, — насмешливо закончил Матвей. — Секса тут нет же. В смысле, совсем. За хвостик себя хоть до посинения можешь дёргать — но приятного не будет ни фига.

Антон поморщился от такой грубости — но Андрей оказался менее стеснительным.

— А у них дома есть?

Матвей вытянул ноги, потом насмешливо взглянул на него.

— Есть, конечно. Хотя везде по-разному. Они ж не в одном месте живут. Всякие корабли-города, колонии, и обычаи в них, понятно, везде очень разные.

— А такие, где секса нет, ну — официально, бывают?

Матвей усмехнулся.

— Бывают. Почему нет?

— А как там тогда размножаются? — с крайним интересом спросил Серый.

— Никак. Бессмертие же, дети не нужны. Хотя слухи там конечно ходят всякие, что народу-то запретили размножаться, потому что неправильный, а сами...

Антон фыркнул.

— Правительство скрывает тайные ясли и детские сады. Тайная Родительская Ложа тайно внедряет в наши ряды детей! И распространяет листовки с тайной технологией размножения!

— Маточные репликаторы, — пояснил Матвей. — Аниу детей могут в банках выращивать, как у нас в фантастических книжках. Такое у них тоже бывает.

— И контрафактные дети, произведённые по нелегальным технологиям?

— Нелицензионным. У Аниу на ребёнка родителям надо лицензию получать. Как у нас дома на ружьё. И не всем ещё дают.

Антон представил, что на НЕГО родителям пришлось бы получать лицензию — которую ещё запросто могли и не дать! — и невольно передёрнулся. Жить в таком вот обществе он точно не хотел бы, даже несмотря на все его звездолеты, бессмертие и остальное...

— Хреновый у них там мир, — озвучил его мысли Сергей, глядя, как Файму, собрав вокруг себя своё племя, что-то бодро ему втолковывает — не иначе, раздаёт ценные указания. — Мы-то думали, что в будущем всё совсем иначе будет — Великое Кольцо Разума, всё такое. А там тупик какой-то. Сколько они там уже в космос все летают? Никто даже не помнит же. И ничего не меняется. Даже техника, и та не развивается.

— Развивается, — возразил Матвей. — Медленно, но развивается. У тех, кто хочет. И часто — в тех областях, что хотят.

— Типа новых компьютеров и так далее? — спросил Антон. Ничего другого ему просто не пришло в голову.

— Хуже. Новые компьютеры у нас — это разработка новых процессоров, новой памяти и так далее. Там, где живут Аниу, электроника не может идти дальше определённого предела. Пусть далеко не все цивилизации там вообще до него добираются, но предел есть. Зоны же. Без них, правда, всё было бы ещё хуже. Потому что и так везде виртуальная реальность, где народ вместо того, чтобы нормально жить, в капсулах лежит и эльфами себя считает. Или чипы вставляет в башку, чтобы думать быстрее. Оно и думается, только вместо людей — ну, других существ, — полуроботы бездушные получаются, как у нэйкельцев всяких.

— А кто вставляет-то? — спросил Антон. — Учёные?

— Не только. Банкиры, занимающиеся трейдингом или там крупье в казино. Чтобы хозяевам больше прибыль приносить. У мьюри с этим всё ещё хуже — добавляем сюда же добывальщиков мечей +100500 в виртуальной реальности, которые их потом продают и на это живут. У Аниу же ВР с полным погружением запрещена настолько, что, например, если на борту корабля в рубке капсула стоит, ЗНАЯ, что она — пилотская, попросят официальное заключение, что это НЕ игровая капсула, потому что иначе пилота обязаны задержать. За игровые капсулы погружения срок там... немалый. За использование тех немногих капсул погружения, что нужны для других целей как игровых — тоже. При этом в гиперсети Союза висит фильтр, который даже просто при заходе на сайты таких игр выдаёт предварительной информацией текст от правительства с указанием, какая это уголовная статья и сколько лет. А у мьюри это считается нормальным. У младших членов Союза просто отрубают коммерцию обычно, ну и рекомендуют в армию записываться, если хочется экстрима, но сами игры — не запрещены. Если это не полная виртуальность, понятно.

— Брр! — озвучил свои мысли Антон. — Как там они все вообще мирно уживаются?

— А и не уживаются, — усмехнулся Матвей. — Войны там часто бывают. У Аниу с мьюри войны нет, но там тоже далеко не всегда мирно всё. На всяких станциях космических особенно, где контрабандисты всякие тусуются, и вообще...

— А как там тогда, если НЕ мирно? — спросил Серый.

Матвей вздохнул.

— Не мирно... могут быть, например, внезапные отказы систем жизнеобеспечения. Но повреждение СЖО у космиков... чревато. Очень. И невозможность жить рядом с кем-то — считается, что лечить надо, пока до плохого не дошло. И лечат. Бывает, что и штурмовым бластером сразу.

— Бывает, — сообщила незаметно подошедшая Файму, и Антон едва не подскочил. Вот же зараза — только что маячила где-то вдали и вот, уже стоит за спиной, словно её нечистая сила принесла. — Потому что дураки неистребимы. Сколько их ни стреляй — всегда найдётся новый, твёрдо уверенный, что ему-то всё сойдёт с рук. А есть места, где на улицу вообще выйти опасно, потому что гарантий, что на борт вернёшься — нет, и обычно как раз в таких местах на станциях если наши прилетели, то капитан требует брать с собой оружие и броню, и не типа-гражданское, а игрушки, из которых ранить — затруднительно очень, убить — проще. Если члены экипажа или пассажиры умеют обращаться. И готовы использовать. Или таскать с собой охранных дроидов и живых охранников. Лучше — своих, а то с местными есть вопросы доверия.

— А если кто-то местный? — спросил Антон. — В смысле, нужный вам?

Файму пожала плечами.

— Прямо вешать игрушки, вроде костюма рабыни, и включать маяк на тему, ЧЬЯ это собственность... правда есть риск, что за порчу — штраф заплатят, и всё. Или иметь маркер, что под защитой кого-то из местных. Но тогда вопрос, насколько эти местные могут защитить, и нет защиты от НИХ, — она окинула суровым взором собравшихся мальчишек, после чего неспешно удалилась, вызывающе покачивая бедрами. Хорошо всё же, что тут этого самого нет, — невольно подумал Антон, наблюдая за её едва прикрытой фигурой. Иначе у меня от такого вот зрелища сердце из горла выпрыгнуло бы...

— А так вообще бывает? — несколько запоздало спросил Андрей. — Коммунары с рабынями и так далее?

Матвей усмехнулся.

— У мьюри вообще общество... своеобразное. Официально, конечно, ничего такого нет. То есть рабство запрещено и всё такое. Но по факту — очень даже есть. Не для работы, понятно, а для этого самого — и именно на частных контрактах и на том, что есть возможность эффективно на мозги капать. Мол, любая работа хороша, если за неё хорошо платят. И ещё Аниу ругают за то, что у них это самое для удовольствия только — мол, не дают девушкам достойно заработать, и вообще, это у НИХ рабство.

Антон хмыкнул.

— То есть там не любовь к извраЩЩениям, а просто люди деньги зарабатывают? Ну — чем умеют, тем и зарабатывают. А у буржуев никакого удовольствия не бывает?

Матвей хмыкнул.

— Бывает. Но когда одна из сторон работает за деньги, а то и с надбавкой �за извращения�, и отношения, что предоставляет услуги — вот и пусть предоставляет, и можно не заботиться о том, чтобы партнёру тоже было хорошо.

Андрей усмехнулся.

— Это мощный аргумент в пользу коммунизма. И если там контракты, что рабыни, и что их что угодно можно заставлять делать... их можно и в огород послать. Копать.

— А делают так? В смысле, заставляют рабынь грядки полоть и так далее? — спросил Антон. Послать Файму копать огород он точно не отказался бы.

— Иногда — но именно что ради игр. Или в наказание просто.

Антон фыркнул.

— Ну так и меня в огород не затем посылали, чтобы потом морковь на базаре продать. А в воспитательных целях. И Ирка приходила на заборе посидеть и помочь ценным советом, — вспомнив об Ирке, он вздохнул и нахмурился. Друзья — это, конечно, здорово и интересно, но девчонка всё же совершенно другое...

— А Аниу так делают? — спросил между тем Серый. — В смысле, рабынь на огород и так далее?

Матвей усмехнулся.

— Делают. Тем более, что это вполне законный способ с собой нужную деву таскать в таком виде. А мьюри просто хочется, например, заявить по телевизору, какие У НИХ хорошие печеньки, и вообще, все к нам иммигрируйте.

— У нас дают дев в рабство и вообще? — усмехнулся Антон.

— У нас просто Справедливое Общество... по нашему мнению. Каждый может заниматься теми извраЩЩениями, какими пожелает. Если заплатит с них налог.

— А какими извращениями-то? — с крайним интересом спросил Андрей.

— Бегами, например, — сказал незаметно подошедший Талка, и Антон вновь едва не подскочил, — сговорились они все, что ли?.. — В смысле, запрягают в коляски дев прекрасных и не только, в интересных костюмах. И подгоняют, как могут, хлыстом, например. Правила ничего не запрещают же.

— А может быть и скипидарная клизма, для скорости? — насмешливо спросил Андрей.

— Может быть много интересного, — хмыкнул Талка. — И эксперименты — ведут. Деньги там бешеные крутятся же, и целые институты на эту тему есть, где учёные работают.

— И учёные степени получают?

— Свои. Доктор клизматических наук и всё такое.

— С признанием их в других местах видимо есть проблемы? — насмешливо спросил Антон.

— В других, конечно, есть, — согласился Талка. — Только им пофиг же.

— И никто там не возмущается, что у них такое? — хмуро спросил вдруг Сергей.

— Ой, этого-то много там, — Талка даже махнул рукой, плюхаясь рядом на траву. — Запретить бега, конечно, пробуют. Только толку-то? В ответ просто говорят, что им же самим нравится. Но тут обычно платят. Много. И не придерешься к ним, потому что по их закону все участники лицензию должны иметь, и всё строго добровольно, по взаимному согласию, и за вред, моральный и физический, отдельная компенсация потом. А государству за всё это ещё и налоги идут.

Антон хмыкнул.

— Значит, у мьюри можно какие угодно извраЩЩения, если найти добровольца или профессионала с лицензией, заплатить добровольцу гонорар, заплатить государству налог и купить лицензию на право заниматься извраЩЩениями?

Талка хмыкнул. Об этом он землянам уже рассказывал. В деталях и подробностях.

— Желательно. Последний пункт нужен потому, что страховка от последствий сильно ниже тогда.

Антон рассмеялся.

— Так там ещё и страховка нужна? И оборудованное помещение, заверенное санэпиднадзором? И девайсы, одобренные тамошней ассоциацией проктологов? И ещё надо платные курсы на лицензию заканчивать? Тогда народ будет сплошь за традиционный секс — он дешевле.

— Ага, в этом и смысл, — Талка усмехнулся, показав очень белые зубы. — Мьюри в целом не дураки же. И понимают, что факельные шествия устраивать можно, но без толку. А вот по карману бить куда надёжнее. Ну и доход там выходит немаленький совсем.

Посмотрев на удивленные лица землян, Талка хихикнул и тут же умчался к своим — словно и не было его...

Какое-то время все молчали, пытаясь уложить в головах картину такого вот, с позволения сказать, общества. Получалось, надо сказать, плохо. Дома в рубрике �их нравы� тоже много что писали — но ничего даже отдаленно похожего на это не было...

— А что Аниу-то? — наконец опомнился Антон. — Почему они-то со всем этим не борются?

Матвей усмехнулся — благо, Файму и остальных Маахисов рядом с ними сейчас не было, они разбрелись по роще на предмет поисков пропитания. Лишь Льяти сидел на опушке, глазея на облака — ему-то беспокоиться о пропитании теперь не надо, Файму и так всё поднесёт на блюдечке...

— Аниу-то как раз борются, — между тем сказал Матвей. — И малоразвитым расам помогают, и вовсе планов по эксплуатации их нет — а если кто-то не понимает своего счастья... ну, трёх спутников на стационарной орбите конечно мало, и это делается не спутниками вообще...

— Просто спрашиваем, любит ли товарищ Дорогого Руководителя — и если решаем, что не любит, то бьем палками по пяткам? — насмешливо спросил Антон.

Матвей вздохнул.

— Аниу могут устроить, например, массовое медобследование... с интересной техникой, а после неё, если надо, идеология будет та, что надо.

— Потому что нейронные связи населения откорректированы в соответствии с решениями XXXVIII съезда Партии? — не менее насмешливо спросил Андрей.

Матвей кивнул.

— Да, но как именно — особый секрет. У Аниу КУЧА ограничений на данные технологии именно поэтому, и ограничения на экспорт — тоже поэтому. Только они им не очень и нужны, потому что они и без них тоже убеждать умеют. Особенно пиратов всяких. Да — это не в 100 % случаев удаётся, но уже были случаи, что пираты всякие сдавались добровольно, — видимо, противник оказался слишком убедительным.

— Или знает наизусть правила проведения китайской казни для таких вот засранцев, каковые им и зачитывает? — насмешливо спросил Антон. — После чего пираты меняют подгузники и переходят на сторону народной демократии?

— Переходят, — согласился Матвей. — Если понимают, что лучше — добровольно, потому что вытаскивать-то их никто не будет, а коммунизм всё равно придется строить.

— В смысле, товарищей таких высадят на дикой планете, а там пусть сами коммунизм строят? — спросил Серый.

Матвей вздохнул.

— Не так. Скорее, от мьюри будет получено формально заявление, что они пираты, и да-да, не наши люди. А затем — применены методы лечения массовых психических заболеваний от Аниу — нанотех, плюс ИИ, плюс команда поддержки в капсулах контакта. И глубокое перепрограммирование личности. Всех личностей, которых вышло отловить. Потому что нанотех-то влезает прямо в мозги. И перестраивает. Так, как надо совершенному обществу.

— Так это ж хорошо, — сказал Серый. — Не надо товарища в тюрьму на годы отправлять, чтобы исправился. Дал этого нанотеха — и всё.

Матвей вздохнул.

— Нанотехнологии, если Файму верить, — очень хорошая вещь, обещающая революцию в медицине, сфере развлечений, производстве... Есть только небольшая проблема — если цивилизация развивается в военном конфликте, то первые наноботы появляются в военной области, и в лучшем случае — ставят на колени одного из противников за часы после удара. У Аниу, кстати, как раз так и было. Они с помощью своего свежепридуманного нанотеха отхватили едва ли не половину Федерации. В худшем — живого ничего не остаётся. Богомолы так вот своих создателей грохнули.

Антон помотал головой. Звучало это жутковато... но было слишком далеко от привычного ему, и потому почти что не пугало...

— А просто ума с помощью нанотеха прибавить можно? — спросил между тем Серый.

Матвей покачал головой.

— Корректировка интеллекта взрослой личности — это сложно само по себе, плюс проблемы с тем, что это серьёзно меняет личность. Часто нужно ещё и дополнительно коррекцию психики делать, так как гениального идиота-математика например очень легко получить. Так что у Аниу это делается редко, в основном потому, что нужно много рабочего времени команды квалифицированных медиков — именно врачей по нескольким разным специализациям, плюс дорогое оборудование и расходники. Массовый тираж-то снизит цену... если это надо. Но обычно НЕ надо, потому что у Аниу и так слишком умных хватает. Но с детьми это проще, и чем меньше возраст — тем проще. С новорождёнными проще всего. Только не делают, потому что стрёмно очень. Не только кстати им. Соседям тоже. Поэтому они обычно тихо стараются сидеть.

— Потому что им придут ума прибавить? — спросил Антон.

Матвей вздохнул.

— Не ума. Аниу ж могут массовую реморализацию попробовать... не то, чтобы не получится — утром все проснутся и будут думать правильно, только проблемы...

— Недолго они будут так думать, потому что мозги немного повредились в процессе? — насмешливо спросил Сергей.

— Нет. Потому что свобода воли тут нарушена напрочь. И можно с управлением замучиться потом. Потому что сами товарищи думать перестанут совсем.

— И получатся натуральные зомбики? — спросил Антон.

Матвей хмуро взглянул на него.

— Да. Такое вот — бывало. И не раз.

— Теперь вот понятно, почему дон Румата был против позитивной реморализации, — сказал Андрей.

Матвей вздохнул.

— Это — можно сделать правильно. Но нужно специально готовится как к самой операции, так и к тому, что придётся управлять территорией. И если мы сильно меняем общество — то не только на высшем уровне управлять. И ОЧЕНЬ большие вопросы этики... вмешательство-то серьёзное. И просто поменять мораль на правильную — не поможет. Структуру общества тоже надо менять. Поэтому Аниу предпочитают прямое вмешательство. То есть не дона Румату посылают, а официально прилетают и официально же включают в состав. И такого, чтобы пятилетку за три года — всё равно нет. Все понимают, что процесс долгий и сложный.

— А если товарищи против? — спросил Серый. — Ну, не все, а их власть хотя бы? Что тогда делать? Десант высаживать?

Матвей пожал плечами.

— У Аниу такое... ну можно, да. Иногда делают.

— Когда товарищи совсем уже берега потеряли? — спросил Антон.

— Когда Союз считает, что это — оправдано. Просто нет юридически разницы между этим и откровенным вторжением. Зато между вторжением и помощью — вполне есть. Только иногда бывает надо и вторжение. Вот ОМП стараются всё же не использовать. У многих членов Союза вообще нет, например, кораблей планетарного подавления. Правда вот все, кому надо — в курсе, что стараются не использовать — не значит, что нет, и что не смогут. Обычно если уже явно видно, что иначе никак — запрашивают помощь у Аниу, у которых всё же есть. Ну, те и демонстрируют. По ненаселённым планетам. Но попытки взять на понт, что вы ж гуманисты, вы не будете... в общем, очень редко, но случается, что и по населённым мирам. Правда, это когда не только сдаться отказались, но и штурм признан нецелесообразным, потому что население останется враждебным без тотальной психокоррекции... потому что фанатики поголовно... и при этом запрос экстерминатуса через структуры Союза получил всеобщее одобрение, и не только у самих Аниу, но и во всём Союзе.

— Это как раз где всякий фашизм с сумочками из негров и всеобщим желанием умереть за фюрера? — спросил Андрей.

Матвей кивнул.

— Да.

Антон усмехнулся.

— Понятно. Пришлось помочь господам исполнить их желание.

— Да. Попытки молиться Аниу, кстати, тоже есть. Но это не очень хорошая идея.

— Они могут потребовать поста и пития настойки из мух, чтобы впредь было неповадно? — насмешливо спросил Антон.

— Ну да, что-то типа того, — Матвей усмехнулся. — Но это если местные товарищи откровенно тупят. Обычно именно что честно им помогают. За какую-то чисто символическую плату, чтобы совсем глупых подозрений не было.

Антон вздохнул и задумался. Мысли в его голове бродили сейчас откровенно невесёлые.

— Ребята, я вот что сейчас подумал, — начал он. — А если сейчас к нам на Землю прилетят такие вот добрые инопланетяне и предложат нам много-много всяких технологий в обмен... ну, скажем, на еловые шишки — много У НАС найдётся противников такого вот союза? То есть сомневаться, конечно, сначала будут многие, но вот, время идёт, всё по честному, шишки берут, технологии дают, завоевывать никого не собираются, наоборот, пускают на свои планеты без ограничений, учат в своих школах — многие смогут отказаться от таких отношений, поняв, что надо нам самим развиваться, а не получать готовое от чужих?

— Так делали всякие колонизаторы в девятнадцатом, да и в двадцатом веке, — добавил Сергей. — Давали бусы и ткани в обмен на жемчуг и кокосы. Дети вождей ехали в университеты учиться и в города — развлекаться. Это приводило чаще всего к полному растворению туземцев в более развитой культуре. Потому что если тебе кто-то умный подсказывает каждый шаг, ты постепенно перестаёшь думать и становишься просто марионеткой. Которую чужой умный дядя спокойно использует в своих личных интересах.

— Аниу младшие расы в своих интересах не используют, — возразил Матвей. — По крайней мере так прямо, что те будут работать, а они деньги за них будут получать. Закон про права младших рас есть, что нельзя у них ресурсы забирать и так далее. Только вот расы, которые в космос вообще никак не вышли, Аниу цивилизованными не считают, и прав за ними никаких не признают. И если на планете разные страны ещё есть, а в космос не все ещё вышли... не вышедшим не повезло, с ними говорить никто не будет. И если те, кто вышел, захотят их в состав... Аниу им помогут, потому что такая раздробленность — это плохо, с их точки зрения.

— Хорошо, а что тогда делать-то, если Аниу вдруг к нам, например, прилетят? — спросил Антон.

Матвей пожал плечами.

— Правильно тут было бы провести контакт тихо и узнать все особенности, вроде того закона про права младших рас, тихо свозить ваших дипломатов к звездам, куда попросят, дать политическую карту, возможно вообще НЕ сообщать пока про контакт другим странам, кто точно не контактный и явно не скоро будет, потому что в космос вообще летать не умеют, а затем медленно готовиться к открытому контакту, начав с создания единого космического агентства планеты, потом создание при нём парламента, у которого постепенно растут полномочия... и не успели контактёры обернуться, как имеется фактически конфедерация всех вышедших в космос стран планеты, а потом можно и открыто контакт.

— То есть, конфедерация СССР и Америки, а остальные страны пофиг? — удивлённо спросил Антон.

— Ну да, что-то типа того, — согласился Матвей. — Я, конечно, не знаю, как там у вас всё, но не думаю, что большие проблемы были бы. Потому что с Аниу не поспоришь совсем и ясно, что будут реформы... в плане движения к коммунизму, а так хоть гарантия есть, что будут интересы учитывать, ну и в состав много кого можно по ходу включить.

— А всё же, не хочется мне, чтобы пришельцы какие-то у нас дома порядки свои наводили, — упрямо сказал Серый.

Матвей пожал плечами.

— Может, у вас другая вселенная, где никаких Аниу вообще нет. Файму говорила же, что множество вселенных есть похожих, где история по-разному пошла. Только для Аниу это вопрос теоретический совсем. Да и для нас тоже. Я из одного Союза, ты — из другого, Игорь — из третьего. И никто нигде ни про каких пришельцев не слышал. Хотя Файму говорит, что у них всякие расы уже много тысяч лет в космосе летают. Похоже, что наша Земля везде в Медленной Зоне. Где никакого сверхсвета нет даже в принципе.

Мальчишки помолчали. Мысль точно была не самая весёлая. С одной стороны конечно здорово, что к родной Земле никто не прилетит — ни психованные космические буржуи, ни самозваные �благодетели�, — подумал Антон. С другой, мы тоже не особо куда полетим, когда всё же сможем. Гипердвигатель-то не заработает, хоть пополам тресни. Разве что фотонную ракету строить, а потом десятки лет пилить на ней до ближайшей звезды. А до более далёких — так и сотни. А кто знает, как далеко от Земли граница этой Медленной Зоны? Может, за тысячи световых лет, и людям никогда до неё не долететь...

Антон недовольно помотал головой. Сюда-то эта самая Медленная Зона — если она вообще существует — им никак не помешала попасть. Непонятно, конечно, где относительно Земли находится этот вот мир — может, на том же самом месте. Но не всё ли равно, летать ли к звездам или путешествовать по бесчисленным вариантам родной Земли? Это даже наверное удобнее — никакой звездолет тут не нужен, попасть сюда можно буквально своим ходом. Или не совсем своим, но без всяких скафандров, прививок и прочего...

Мальчишка вновь недовольно помотал головой. На самом деле никто здесь, конечно, не знал, как он попал сюда. Даже слухи про Хозяев или Хозяина, Мастера, оставались всего лишь слухами. Никто их — или его — не видел, никто не знал тех, кто видел, никто даже не знал толком, откуда вообще взялись эти слухи. Во всяком случае, Файму с её пятисотлетним опытом не знала, а кого-то старше под рукой не было...

Антон подумал, что стоило бы хорошенько расспросить Туа-ти — те были самым старым племенем — но как раз их вокруг не наблюдалось. Вторым по древности тут было племя Воронов — они жили в Ойкумене уже три тысячи лет — но с ними Маахисы успели насмерть поссориться, да и где они сейчас бродили, тоже было совершенно непонятно...

Ещё — опять же, если верить гуляющим по Ойкумене слухам — дорогу в Город Снов знал кто-то из Астеров, но искать это племя отшельников в здешней бесконечной степи было делом заведомо безнадёжным... как, наверное, и сам этот поход вдоль границы пустыни... но Антон вдруг с удивлением понял, что ему нравится быть первооткрывателем. Нравится каждый день видеть новые земли — пусть путешествовать приходилось не на каравелле и даже не верхом на лошади, как Пржевальский, а просто на своих двоих. В конце концов, точно так же, на своих двоих, пришли в Сибирь его предки, и самому стать землепроходцем было на самом деле здорово... только вот сейчас мальчишка откровенно скучал. Дома он привык к совсем другому ритму жизни и неспешность здешней, почти лишённой новостей, порой его откровенно бесила. В основном от того, что сделать что-то с этим он не мог, и это тоже было непривычно...

Грустные мысли разбил бодрый гомон вернувшихся из рощи Маахисов — они тащили полные котомки ти. Файму махала руками, видимо распоряжаясь насчёт обеда, к которому уже явно шло дело...

Блин, живу тут как какой-то бездельник в �Крокодиле�, подумал Антон. После завтрака мечтаю об обеде, после обеда — об ужине... но тут к ним бодро направился Талка, за которым тянулись остальные Маахисы. Интересно, почему это... — успел подумать мальчишка, но тут Талка остановился шагах в пяти, глядя на Сергея сверху вниз. Довольно-таки вызывающе глядя, и Антон догадался, в чём дело, ещё прежде, чем Талка успел открыть рот.

— Ты мне должен кое-что, — с ходу заявил он, многозначительно касаясь груди — как раз там, где когда-то были ссадины от шипов ботинка Серого. Сейчас там не осталось никакого следа, но сам Талка об этом, конечно, не забыл...

— Матч-реванш, значит? — Серый упруго поднялся на ноги, насмешливо глядя на него. — Не советую, — добавил он с искренней заботой. — Ушибешься, расстроишься...

После таких слов Талка, понятно, натурально вызверился на него.

— Боишься? — вызывающе заявил он.

— Боюсь, — спокойно согласился Серый. — Боюсь тебя, дурака, помять. Больше, чем необходимо.

— Да я тебя сейчас... — возмущенно начал Талка, но тут Файму положила ему руку на плечо.

— Спокойно, товарищи. Давайте решим вопрос цивилизованно.

— Хорошо, — неожиданно вежливо согласился Талка. — Мечи, — заявил он, словно какой-то средневековый граф на дуэли, всё ещё нехорошо глядя на Сергея.

— Как только Ваша Светлость изволит принести, — Серый картинно развёл руками.

Файму очень по-девчоночьи фыркнула. Дэй изъял у неё копьё и пошел вдоль опушки, высматривая заготовки. В руках мелкого страшное копьё казалось непомерным — но это не слишком-то ему мешало. Один короткий взмах — и два молодых деревца толщиной с запястье оказались срублены на уровне груди. Второй взмах срубил их на уровне колена. Дэй ловко перебросил их Талке. Тот не менее ловко поймал их, тут же сел в траву, скрестив босые ноги, и, выдернув из чехла нож, принялся за дело. Из-под черного, мрачно отблескивающего рубином, явно не металлического клинка очень бодро полетела стружка. Льяти рассказывал, что в его родном Пелипае делали �безопасные� керамические ножи — но ЭТО оружие как-то не тянуло назвать �безопасным�...

Всего через несколько минут Талка закончил работу, убрал нож, легко поднялся на ноги и протянул оба изготовленных �меча� Файму, которая придирчиво изучила их, очевидно, на предмет травмоопасности. Потом всё же кивнула и протянула один Серому. Тот провёл по деревянному �клинку� ладонью, потом несколько раз взмахнул им, пробуя.

Фигня конечно, подумал Антон. Не сравнить даже с тем деревянным мечом, которым он махал в школьном театре. Но, на один раз...

— Итак? — спросил Серый, опустив оружие. — Кто на новенького?

Все взгляды сошлись на Талке. Других кандидатов как-то не было — Дэй откровенно скалился, а Файму... нет, конечно, это будет очень весело, подумал Антон. И наверное даже очень познавательно — только вот шансов на победу тут не наблюдалось даже в теории...

— Я, — с неприятной усмешкой сказал Талка.

— Хорошо. Не зашиби его — нехорошо получится, — очень серьёзным тоном ответила Файму.

Мальчишка насмешливо взглянул на сестру и взял из её рук второй �меч�. Потом — не так насмешливо — взглянул на Серого с деревянным �клинком�. Тот, конечно, не в первый раз держал в руках такой �меч�. Он был лучшим в их школьном кружке фехтовальщиков — и здесь, в их редких тренировках, тоже. Только вот и Талка как-то мало был похож на картинки из брошюры �Мьюри и дегенеративные признаки вырождения�, которую сам им пересказывал. Его гибкое, состоявшее словно из одних тугих мускулов тело казалось отлитым из гладкой золотистой стали.

Но, глядя на него, Серый улыбнулся. Снисходительно. Настоящим мастером клинка он не был... но таких поединков прошёл достаточно. И повидал немало разных противников.

— Ну... начали! — Файму далеко развела ладони и хлопнула в них со звуком пистолетного выстрела.

Всё остальное произошло очень быстро. Талка — только что он стоял столбиком, праздно уперев �меч� в землю — вдруг сомкнул на нем ладони и с ощутимо страшной силой ударил снизу вверх, целясь в �меч� Серого у самой рукояти и явно имея в виду выбить оружие из руки. С кем попроще такой приём может и прошёл бы... но рука Серого с неуловимой быстротой ушла в сторону, и сила удара Талки обернулась против него же — его �меч� ушёл несуразно высоко вверх, а сам он невольно развернулся на пятке, едва ли не боком.

Ничего больше он сделать уже не успел — �меч� Сергея, заранее отведённый в сторону, рванулся вперёд и ударил его точно в солнечное сплетение. Будь он настоящим — наверное, просто проткнул бы Талку насквозь. Но и так ему вполне хватило — он ёкнул и согнулся, опустив оружие. Серый мог треснуть его по загривку (и запросто перебить позвоночник) — но просто шагнул вперёд и с разворота лягнул мальчишку в живот.

Талка, смешно взмахнув руками, опрокинулся на спину, выронив �меч�. Тем не менее, он оказался на удивление крепок — тут же приподнялся, собираясь сесть... но Серый сделал ещё два шага и небрежным... не ударом даже, простым толчком ботинка! — опрокинул его. Его �меч� упёрся в кадык Маахиса.

— Убит, — безжалостно констатировал Серый. — Дважды.

Да. Уж! — с усмешкой подумал Антон. Боевое фехтование — оно такое. Одна ошибка — и ты труп. Или, в данном случае, дурак. Наглядный и несомненный.

Талка вдруг оскалился, обнажив вполне зверские, как у всех Маахисов, клыки. Небольшие конечно, но не слишком-то приятные на вид. Потом он вдруг быстро отбил в сторону деревянный �клинок� Серого, а левой рукой — очень точно и сильно — треснул его под коленку. Сергей потерял равновесие. Талка сцапал его за ногу и изо всех сил дёрнул, повалив на землю. С яростными воплями мальчишки покатились по траве, мгновенно теряя человеческий вид.

Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но Файму как-то вдруг оказалась рядом, очень ловко сцапала драчунов за загривки и одним рывком поставила на ноги, попутно оторвав друг от друга.

— Хватит! — рявкнула она. Вид её ясно говорил о том, что иначе она просто отправит их прилечь, смачно столкнув лбами... и мальчишки прониклись, мгновенно остыв. Файму отпустила их и вернулась на место, словно ничего не случилось.

— Ты поступил бесчестно, — мрачно сообщил Серый, поддёргивая штаны и попутно растирая загривок — рука у Файму была, верно, тяжелая. — После драки кулаками не машут — это первое, что понимают земные мальчишки.

— А вот нефиг об меня снова ноги вытирать, я тебе не коврик! — возмущённо заявил Талка. На груди у него в самом деле виднелся грязный отпечаток ботинка.

— Такова цена поражения, — сказал Серый безразлично. — Не хочешь быть ковриком — дерись лучше. Или НЕ дерись, если не умеешь.

Талка яростно обтирал грудь пучком травы, демонстративно игнорируя его. Файму скептически хмыкнула — то ли в его адрес, то ли в адрес землянина. Остальные Маахисы смотрели с откровенным любопытством. По крайней мере, вступаться за Талку никто не спешил — все понимали, что поединок честный, да и предупреждение было дано...

Талка между тем бросил траву, вздохнул и вновь посмотрел на Сергея. Теперь уже очень задумчиво.

— Покажи мне, как ты это делаешь, — не попросил даже, а потребовал он. — Только без ударов в поддых и всякого такого, — он невольно потер явно всё ещё ноющий живот.

Удивительно, насколько умнеют люди, получив всего-то пару-тройку затрещин, насмешливо подумал Антон.

Серый широко улыбнулся. Ухмыльнулся, скорее.

— Тренироваться хочешь? — с совершенно искренним удивлением спросил он. — Так сразу бы и сказал! Я-то решил, что ты уже всё знаешь!

Талка буквально зашипел от злости, — словно змея, которой наступили на хвост. Антону даже показалось, что из ушей у него сейчас натурально пойдёт дым. Но так же быстро, как вспыхнул, Талка и успокоился. Подобрал �меч� и замер, всем своим видом выражая полную готовность. Антон усмехнулся. Похоже, этот день обещал стать не таким уж и скучным...

* * *

— Товарищ генерал, всё готово! — Игорь лихо козырнул, вскинув руку к лохматой голове. Димка слышал, что к пустой голове руку не прикладывают, но фуражек тут всё равно не было, да и вопросы субординации волновали его весьма мало. Так или иначе, всё в самом деле было готово — на мелких волнах у берега покачивалось восемь плотов с тростниковыми парусами. Не бог весть какой флот — каждый плот был размером где-то пять на шесть метров, что означало, что теснота будет почти как в автобусе. Но для двух недель работы и это было невероятным достижением...

Конечно, Димка понимал, что здорово рискует — налети вдруг гроза, и от его войска ничего не останется. Эти плоты нельзя было и сравнивать со �Смелым� — просто грубо связанные брёвна, треногие мачты с парусами и всё. Ни навеса, ни палубы. Он не отказался бы от более внушительной флотилии — только вот выбора, к сожалению, не имелось. Генрих не соврал — с каждым днём живность в западном лесу становилась всё агрессивнее. Змееволки были вполне ожидаемы, но какие-то сумасшедшие жабы, которые натурально напрыгивали на ребят, да ещё и пребольно кусались, по мнению Димки были уже совершенно лишними. Как и какие-то сопливые, то есть покрытые премерзкой слизью змеи, которые далеко пахли и к тому же так и норовили вцепиться в ногу. Вайми правда уверял, что они никакие не змеи, а амфибии, то есть те же жабы по сути, но, по мнению Димки, сути дела это не меняло. А позавчерашний шипонос совсем не был забавен — не окажись рядом Акмая, который прикончил тварь метким броском копья, дело наверное не обошлось бы без жертв...

Но Димка понимал, что если из глубины проклятого леса выйдет настоящее чудище, вроде приснопамятного палулукана или ри`на, на этом всё и кончится — шансов одолеть их просто не было. Поэтому он и подгонял всех, заставляя работать буквально по восемнадцать часов в сутки — и, как оказалось, не зря. Сегодня окончательно охреневшие змееволки порвали сразу четверых мальчишек и число раненых перевалило за дюжину. А что будет там завтра, ему даже и представлять не хотелось...

— Здорово. Завтра прямо с утра можно отплыть, — сказал стоявший рядом Борька.

Димка посмотрел на зловеще черневшие на фоне заката кроны леса. Сейчас там творилось что-то явно неладное — ошалевшее от стонов Червя зверьё устроило такой адский концерт, что мурашки пробирали даже здесь. Оставаться здесь на ночь ему совершенно не хотелось.

— Всё и в самом деле готово? — обратился он к Игорю. — Можно отплывать?

— В принципе можно, — удивлённо сказал тот. — Но скоро ночь же.

— А, наплевать, — Димка обвел взглядом собравшихся вокруг ребят. — Отплываем немедленно!

* * *

К радости Димки, никаких возражений не последовало — напротив, народ с радостным воем бросился собирать вещи. Соседство с лесом всем надоело до чёртиков — да и невиданный адский концерт оптимизма как-то не внушал. Все понимали, что если они немедленно не уберутся отсюда, произойдет что-то совсем уже скверное...

Димка снова посмотрел на пламенеющий над лесом закат — багровое зарево пробивалось сквозь кроны, словно за ними полыхал невиданный, в полмира, пожар. Как-то вдруг вспомнилось прошлое лето — жаркая июльская ночь, он в одних трусах лежит на крыше сарая на даче, глядя на почти такое же зарево негаснущего летнего заката над недалёким лесом, время от времени припадая к огромному блюду с клубникой и перечитывая затрёпанную �Ночь Большого Прилива� при свете ручного фонарика. И, понятно, бессовестно фантазирует, воображая себя в роли главного героя. Настолько бессовестно, что даже голова кружилась и что-то сладко замирало внутри — от царившей вокруг непривычной тишины, от пылавшего за лесом заката, просто от того, что впереди ещё больше половины лета, а крылья фантазии несут его всё дальше и дальше, в такие неизведанные края, что натурально перехватывало дух...

Сейчас эти фантазии вдруг показались мальчишке какими-то глупыми и даже чужими — словно это был и не он, и всё это случилось не год, а целую вечность назад. И от этой мысли почему-то стало очень грустно...

Прочувствовать её как следует у него правда не вышло — из лагеря уже валила шумная толпа, таща в охапках инструменты, оружие, припасы и прочее барахло. Без долгих церемоний народ тут же полез в воду, а из неё — на быстро оседавшие плоты. Димка встревожился — но бревна были толстые и плоты, хоть и здорово осев, всё же уверенно держались на поверхности. Как-то вдруг поняв, что ЕГО вещи так и остались в лагере, мальчишка развернулся на пятке и стремительно помчался за ними...

* * *

Лагерь встретил его непривычной пустотой и тишиной, и Димка даже на секунду замер, на миг забыв, куда это все делись. Внутри шалашей уже сгустилась зловещая темнота, и в ней ему вдруг померещились созвездия злобных красных глаз — хотя там, понятно, никого быть не могло. Зато из-за Грань-реки катился уже буквально адский вой — казалось, что всё зверьё, сколько его есть в лесу, собралось на берегу и вот-вот пойдёт в атаку...

Мальчишка передёрнулся и торопливо нырнул в свой шалаш. Торопливо запихал в рюкзак разбросанные вещи, возмущённо ругая себя (мог бы подумать об этом и раньше!), закинул его на плечо и даже не оглядываясь помчался к берегу...

* * *

Весь народ уже сидел на плотах — не так тесно, как боялся Димка, но всё равно, очень кучно, и он, торопясь — словно могли уплыть без него! — бросился в воду. Плоты уже успели отпихнуть от берега, и ему пришлось пройти метров десять по полого понижавшемуся дну, погрузившись в итоге по пояс. Димка выбрался на шершавые брёвна, бросил рюкзак, торопливо стащил и выжал промокшие насквозь штаны (и об этом он мог бы подумать заранее!) — потом осмотрелся.

Вокруг царила непривычная тишина — все замерли, словно ожидая чего-то. Плоты едва заметно покачивались на волнах, слабо плескавших о брёвна. Вой в лесу вдруг стих, но внезапно наступившая тишина оказалась намного более жуткой...

— Чего ждём? — наконец нервно спросил Димка.

— Приказа, — Игорь усмехнулся.

— А, — Димка торопливо вскочил на ноги, вытянувшись во весь рост. — Товарищи! — крикнул он во всю мощь легких. — Отплываем немедленно! Освободим Столицу от Метиса и его дружков-предателей! Надерём им зад!

Ответом ему был раскатившийся над морем радостный вой. Тут же десятки крепких мальчишек на каждом плоту навалились на шесты. Плоты закачались и начали понемногу отползать от берега. Димка с облегчением перевёл дух. Выматывающее душу ожидание кончилось, началось дело...

* * *

Когда до берега было уже метров сто, шесты перестали доставать до дна и плоты замерли. Солнце уже закатилось и горы неясной зубчатой массой темнели на фоне пылающего неба. На востоке, за морем, в небе загорались первые звезды, но их было ещё мало. Слева, от леса, доносился какой-то шум, похожий на движение большого стада.

Вдруг Димка заметил скользящие по берегу низкие темные силуэты. Змееволки! Твари всё же прорвали Границу и ворвались в Ойкумену — чего не бывало ещё, наверное, никогда. А за ними неспешно двигался массивный длинноногий гигант, в котором Димка без труда признал ри`на. Сердце у мальчишки ёкнуло. Промедли он всего какую-то пару минут — и...

Змееволки метались туда и сюда вдоль кромки прибоя, выли и тявкали, явно досадуя на упущенную добычу, но всё же, к громадному облегчению Димки, не решались бросаться в воду — плавать они, похоже, не умели. Чудовищный ри`на же, который мог запросто растоптать все плоты, двигался как-то неуверенно — верно, не знал, что делать за пределами привычного леса, а потом и вовсе повернул на север.

Мальчишка с облегчением перевёл дух. Случайно или нет, но они отбыли буквально в последний миг. На берегу двигалось ещё что-то мелкое — скорей всего, пресловутые калты, изрядно истрепавшие нервы всем, кто бывал в лесу, но отсюда в сгущавшихся сумерках их уже не удавалось разглядеть. Наверное и к лучшему, решил Димка.

— Паруса! — между тем звонко крикнул Игорь.

На каждом плоту мальчишки потянули за торопливо сплетённые верёвки. Привязанные к реям толстые рулоны с шелестом развернулись, превратившись в квадратные паруса. Ветер, к их счастью, был западный, ровный и сильный. Плот ощутимо качнулся, потом у его края появился маленький, но вполне заметный бурун. Теперь плоты плыли сами — пусть и со скоростью медленно идущего человека. Шесты полетели на �палубу�, мальчишки, облегчённо гомоня, расселись на брёвнах. Теперь на ногах осталось лишь по двое с каждой стороны плота. Ловко орудуя рулевыми веслами (на самом деле, просто крепкими шестами с привязанными к ним кусками толстой коры), они направляли плоты к югу, в обход пологого изгиба берега. Всего два или три дня при таком попутном ветре — и они будут в Столице. А там...

Димка, повернувшись, посмотрел назад — туда, где во всю свою мощь полыхал закат. Он был поразительно красив — над горизонтом парили широкие полосы малинового, жёлтого, зелёного свечения, словно невероятная лежачая радуга. На её фоне громоздились далёкие грозовые тучи, отбрасывая в небо огромные лучистые тени. В них, едва заметно, трепетали вспышки молний. Над лесом, очень далеко, из коричнево-алых туч вздымался рыжевато-темный силуэт западного горного хребта. Гор Безумия, как их тут называли. Не даром называли, как убедился Димка. Но Великий Восточный Поход всё же начался, и он знал, что видит их в последний в жизни раз. Эта глава их истории закончилась.

Глава пятая:

девиз мой — справедливость...

Когда собирается молодость мира,

То вся пионерия тоже в строю.

От белой Чукотки до синего Крыма,

Повсюду, где горны заря протрубила -

Отряды встают!

Солнцу — не гаснуть,

Звездам — не меркнуть,

Если мы Землю согреем дружбой,

Солнечной дружбой своей!

Когда собирается юность планеты,

То крепче нам верится в нашу мечту.

Пусть видят все дети на всех континентах

Высокое небо в лучистых рассветах,

А Землю — в цвету!

Когда собирается звонкая юность,

То песни призывные льются кругом.

Чтоб каждое сердце в ответ встрепенулось,

Чтоб счастье всем людям в глаза улыбнулось,

Войдя в каждый дом!

Константин Ибряев

— Эй, соня! Подплываем!

— А? — Димка дёрнулся, проснувшись, и ошалело уставился на толкнувшего его Борьку. Сон на сучковатых брёвнах оказался тем ещё удовольствием — он ворочался на них всю ночь, а потом дремал урывками весь день. Плоты плыли без остановки, днём и ночью — после увиденного при отплытии приставать к берегу никто не хотел. Благо, ветер всё время оставался западным, дул ровно и сильно. В итоге все отлежали бока и стали злыми, как черти, но их мрачное упорство всё же принесло плоды. Всего за три местных дня они добрались до цели, проделав путь, который по суше занял бы неделю. Пусть плоты плыли и небыстро, но зато круглосуточно и неустанно. Преимущества водного транспорта...

Димка помотал головой и осмотрелся. Как и три дня назад, был закат, громадное здешнее солнце висело над морем, но мальчишка знал, что за горизонтом оно скроется лишь ещё через час — день здесь был раза в полтора длинней земного. Зато остров Столицы был виден очень хорошо — до него оставалось всего-то километра два, минут сорок пути даже на такой небольшой скорости. Была видна и собственно Столица, и даже развевавшийся над ней на шесте красный флаг.

Взглянув на него, Димка сжал зубы. Хватило же у Метиса и �Аллы Сергеевны� совести творить под ним свои грязные делишки! Ну ничего, уже скоро он это исправит...

— Мы плывём со стороны солнца. Они нас не видят и не ждут, — сказал сидевший рядом Игорь.

Димка взглянул на него, потом вновь перевёл взгляд на Столицу. В самом деле, на фоне темного уже восточного горизонта она выделялась очень чётко, словно освещённая прожектором. На западе же в глаза било низко стоящее солнце. Действительно, приплыли они так, что удачнее и не придумать. Сейчас-то их, наверно, уже видели — потому, что паруса плотов чернели на огненном фоне заката, — но заметили наверняка недавно, а не за полдня, как вполне могло быть, прибудь они, например, на рассвете...

Димка вновь посмотрел на Столицу. Пересчитал торчавшие в бухте мачты плотов. Все были на месте. В самом деле, против ветра из бухты под парусом не выйдешь, а времени толкать плоты шестами вокруг острова уже не оставалось. Метис не уйдёт от расплаты. И поняв это, мальчишка усмехнулся. Очередной круг беготни по всему здешнему миру, беготни за этим мерзавцем — которая могла запросто растянуться на годы, если вообще не на века — отменялся...

* * *

Тем не менее, когда до берега осталось всего метров сто, Димку начало потряхивать от волнения. Слишком долго он ждал этого дня, слишком много о нём думал, и сейчас почти не мог поверить, что всё это, наконец-то, происходит наяву. И не знал, конечно, чем всё это кончится. Это чувство изводило его, доводя почти до сумасшествия. Он, наверное, душу бы продал за возможность заглянуть в будущее хоть минут на пять...

Стараясь успокоиться, он глубоко вздохнул. Столица с её пятью ярусами была видна идеально — подойди они ещё ближе и уже не хватит широты обзора, чтобы охватить её всю. Теперь уже ясно было, что их всё-таки ждут — на берегу никого, могучие ворота закрыты. Наверху тоже вроде никого. Издали Столица казалась покинутой, но теперь Димка замечал за циновками мелькающие то тут, то там лица. Они исчезали быстрее, чем он успевал их разглядеть, и это страшно его злило. Он совершенно извелся от мыслей о Машке и был бы безмерно рад, доведись увидеть её хотя бы на миг — это сняло бы с его сердца не то, что камень, а целую гору. Но девчонки видно не было, и от неизвестности он изводился ещё больше. И злился тоже. И на себя — за то, что бросил Машку, и на Метиса — за его измену. Попадись тот сейчас Димке в руки — ему совсем не поздоровилось бы...

Как всегда бывает в таких случаях, время, казалось, замерло на месте. Лучи солнца падали уже почти горизонтально, оно пылало алым, и мир вокруг окрасился в зловещий багровый цвет. Над морем висели громадные, похожие на горы облака — пурпурные внизу и золотисто-белые сверху. Мир вокруг был похож на картину или на иллюстрацию к какой-то невероятной книге — и он ощущал себя её героем, проще говоря, смотрел на себя откуда-то со стороны, не вполне веря в то, что всё это происходит с ним на самом деле, и битва, к которой самой природой оформлены такие драматические декорации, начнётся и закончится ещё до темноты...

Берег надвигался медленно, но плавно, словно во сне, и мальчишка вздрогнул, когда плот с неожиданно сильным толчком уткнулся в него. Ещё пару секунд он сидел неподвижно, не веря, что они всё же приплыли, но тут на берег ломанула шумная толпа и Димка, очнувшись, вскочил на ноги...

* * *

Толпа ребят устремилась к воротам Столицы, и Димка, опомнившись, заорал, требуя разбиться на отряды и окружить её — ему очень не хотелось, чтобы Метис со своими присными удрал. Умом он понимал, что предосторожность, мягко говоря, запоздавшая — Метис мог запросто сбежать, едва они показались вдали. Но бежать с острова ему было в общем-то некуда, до берега здесь добрых километров пять. Правда, если взять сшитую из шкур байдарку или просто рискнуть поплыть в обнимку с каким-нибудь бревном...

В общем, Димка подозвал разведчиков и велел им обежать остров по периметру, забраться на места повыше и посмотреть, не удирает ли кто к берегу или к другим островам — до ближайшего было поближе, километра три. Неплохо было бы и обыскать весь остров — чтобы избежать всяких неприятных сюрпризов, типа ударов в тыл, — но тот протянулся не на один километр, на нём рос лес, и мальчишка понимал, что они просто не успеют обыскать его весь до темноты, а там...

К счастью, тот, кого он так хотел найти, не прятался. Едва Димка — с друзьями и экипажем �Смелого� с Игорем во главе — подошёл к воротам, над ними, словно чёртик из коробочки, показался сам Метис. Вместе с ним появилось и несколько парней в синих одинаковых туниках, с копьями и луками. Его личная гвардия, вспомнил Димка и обмер — до ворот оставалось лишь несколько метров, а с такой дистанции даже неумелые стрелки легко превратят его в ёжика, а то и просто пришпилят копьём, словно какого-то жука в коллекции...

Момент для бесславной смерти был самый подходящий, но ничего такого к его счастью не случилось. По собравшейся за его спиной толпе волной прошел возмущённый шум, и Димка увидел десятки поднятых луков. Попробуй стрелки наверху что-то такое сотворить — и превратиться в ёжиков придётся уже им...

Метис, впрочем, ничуть не выглядел испуганным. Он смотрел на них сверху спокойно — не иначе, задумал какую-то гадость, подумал Димка. И решил взять дело в свои руки.

— Слезай оттуда! Открывай ворота! — крикнул он.

За спиной согласно зашумели. Как-никак, большинство ребят тут сами были из Столицы. Коротать ночь на земле, да ещё и в виду узурпаторов, никому не хотелось. Да и запасы продуктов, и прежде небогатые, откровенно подошли к концу...

— Я не могу, — сказал Метис едва ли не печально, и Димка вздрогнул — так спокойно, рассудительно прозвучал его голос. — Вы подняли мятеж против законной власти! — теперь его голос поднялся и раскатился над всеми собравшимися. — Вы поставили под угрозу саму цивилизацию!

— Слезай оттуда, гад, приспешник Хорунов! — возмущённо заорал Димка. — Им конец пришёл, и тебе тоже придёт, если не слезешь!

На несколько секунд повисла тишина. Димка догадался, что о падении Безвозвратного Города тут никто не знал, и новость ошарашила защитников, как полновесный удар палкой по лбу. Метис, верно, думал, что мы все сгинули в лесу или попали в рабство, и даже разведку не выслал, с усмешкой подумал мальчишка. И теперь верно люто клянет себя за глупую самоуверенность. Да только поздно, поздно, мы стоим у ворот и никуда не денемся отсюда...

— Убирайтесь! — крикнул Метис, и теперь его голос звучал неуверенно, почти зло. — Вам всё равно не взять Столицу. У нас тут жратвы на много дней. А у вас?..

А у нас шиш, подумал Димка. И так небогатые запасы схарчили по дороге. И штурмовать четырёхметровый частокол из толстенных, в обхват, брёвен тоже в самом деле нечем — спеша попасть сюда, об этом он как-то не подумал. Да и вообще, от одной мысли, что придётся драться со своими, в общем-то, ребятами на душе становилось тошно и паскудно. А значит...

— Слушай, давай решим всё, как мужики! — заорал в ответ Димка. — Один на один. Победишь ты — мы уйдём. Проиграешь — вы сдаётесь. Тогда мы никого не тронем. Честное слово! — Метис не реагировал, и тогда Димка добавил: — А иначе все узнают, как ты с Хорунами шашни крутил! Мне Мэцеё всё рассказал!

Это, конечно, была чистой воды ложь — но Метис отчетливо побледнел. Вид у него сразу стал какой-то затравленный. В точку, мрачно подумал Димка. Вот же гад!..

Вокруг разнёсся возмущенный шум — на сей раз, уже не только из-за спины Димки, но и из-за стены. А ведь меня там все слышат, догадался мальчишка. Заткнуть всем уши Метис как-то не додумался. Да даже и не знал, что нам это известно. Правда, я и сам только что это не знал...

Метис между тем толкнул стоявшего рядом парня — наверное, командира �гвардии�, решил Димка, — и что-то быстро зашептал ему. Но парень отшатнулся, глядя на него уже злобно. А ведь он, сволочь, приказал ему меня убить, холодея, понял мальчишка. Чтобы я натурально не разболтал лишнего. Только вот слово — не воробей, и какие бы словесные кружева не плёл вокруг �гвардии� Метис, сейчас они явно рвались в клочья. Всё же это-то были не Хоруны, а вполне обычные ребята, которых Метис запутал в своих кознях...

— Ну, хорошо! — уже откровенно зло крикнул тот. — Поединок, так поединок! Но раз вы меня вызвали, я сам выберу, с кем буду драться! Я буду драться с ним! — он ткнул рукой в Борьку.

— Давай, давай, сволочь! — крикнул тот, и Димка мысленно охнул. Метис был всё же далеко не дурак. Он видел, что Димка дошёл до последнего градуса бешенства и в любом случае превратит его в котлету. А про Макса даже говорить нечего — тот и вовсе прихлопнет его, как таракана. А Борька, конечно, парень крепкий и не дурак подраться — так что никто не упрекнёт Метиса в том, что тот выбрал слабейшего противника. Вот только он был на год старше физически и гораздо, гораздо опытней, а это тут решало всё...

* * *

Метис и компания исчезли с надвратного балкона, и в груди у Димки вновь похолодело. Солнце садилось, задержись Метис совсем немного — и ждать поединка пришлось бы до утра, а кто знает, что случится здесь за ночь?..

Но ждать, к счастью, пришлось всего минуту — правда, длиной как бы не в вечность. Потом за воротами загремело — с них снимали бревно-засов — и они со скрипом приоткрылись. Из них вышел Метис — почему-то в сине-зелёной клетчатой рубахе с короткими рукавами, мятой и потрёпанной. Вместе с ним появился его главный подручный Аристарх и десяток �гвардейцев� с большими прямоугольными щитами и с копьями. Вид у Арика был скорее недовольный, чем испуганный — казалось, что его оторвали от какого-то важного дела и он намерен как можно быстрее вернуться к нему...

За его спиной выстроилась вторая, вдвое более многочисленная цепочка �гвардейцев� — она сдерживала собравшуюся у ворот толпу из жителей Столицы. Димке показалось, что в ней мелькают их девчонки, и сердце у него ёкнуло, а потом вдруг забилось так сильно, что едва не выпрыгнуло из груди. Наверное, даже хорошо, что Метис вызвал Борьку, невольно подумал он. Тут бы от волнения не сдохнуть...

Как-то сами собой гвардейцы развернулись полукругом, в центре которого оказался Метис. Вторую половину круга составили прибывшие ребята. В него вышел Борька, и Димка замер, глядя на друга. Он хорошо понимал, что шансов победить у него нет. Игорь рассказывал, что ещё у себя дома Метис ходил на какое-то �каратэ�, где научился лягаться, как лошадь. И одолеть его не мог, собственно, никто в Столице... Вот только об этом не забыл и сам командир �Смелого�.

— Поединок должен быть честным. Поэтому никаких ног, — предупредил Игорь, хмуро глядя на Метиса. — Опять начнешь ими размахивать — я их тебе переломаю.

Это прозвучало очень всерьёз, по-взрослому даже, и Метис так же хмуро кивнул. Посмотрим, на что он способен без ног, насмешливо подумал Димка.

Способен он был, как оказалось, на многое. Едва мальчишки сошлись, Метис выбросил вперёд правую руку, безо всяких затей целясь Борьке в нос. Тот легко уклонился, тут же ударил в ответ... но Метис принял удар на подставленное предплечье и врезал Борьке в ухо. Удар, конечно, не сбил мальчишку с ног... но Борька на миг замер, оглушённый, и Метис ударил его ещё дважды — в челюсть и прямо между глаз. Борька так и не упал, но зато сел на задницу. В толпе недовольно зашумели... но Метис не обращал внимания на неё.

— Я победил, — глядя прямо на Димку, нагло сказал он. — А теперь убирайтесь вон с моего острова!

Димка замер — он совершенно не знал, что теперь делать... но тут за спиной Метиса раздались яростные крики. Толпа в едином порыве рванулась вперёд. Ошалев, Димка увидел, как смяли внутреннюю цепочку �гвардейцев� — всё же, их было только двадцать, а в толпе сотни три ребят...

Аристарх повернулся лицом к схватке, но ничего больше сделать не успел — из неё вынырнула ни кта иная, как Аглая! Хорошенько размахнувшись, она треснула его своим посохом по башке. Глаза у Арика закатились, выражение лица стало каким-то идиотским — и он беззвучно повалился в пыль. Аглая упёрлась посохом в землю и пробормотала что-то вроде �мать-перемать, прости Господи!�

Глядя на неё, Димка невольно ухмыльнулся. Дома она была абсолютно уверена в том, что матерная ругань для девушки не только непристойна, но и попросту не нужна. Зачем ругаться, если можно просто от души врезать раздражающему тебя человеку?..

Между тем, схватка уже выплеснулась за ворота. Волна ребят накатилась на внешнюю цепочку �гвардейцев�. Её разорвали на куски, вокруг которых тут же закипела драка. В воздухе мелькали палки, мальчишки и девчонки яростно вырывали у �гвардейцев� оружие. В бой бросились и все прибывшие, и через какую-то минуту всё было уже кончено — изрядно помятые и обезоруженные �гвардейцы� сидели на земле, испуганно глядя на окруживших их ребят. Димка наконец заметил Машку и других девчонок — но они, вопреки ожиданиям, вовсе не спешили бросаться мальчишкам на грудь. Смотрели они на них недружелюбно, почти зло, и в груди у Димки снова ёкнуло. В самом деле, удрав бить Хорунов они бросили девчонок на милость (точнее, конечно, на немилость) Метиса и его присных — и им явно пришлось нелегко. Впрочем, они могли пока и подождать...

Он повернулся к Метису. Тот не участвовал в схватке, и его никто не стал бить, даже подходить близко — ребята просто собрались вокруг, глядя на бывшего уже вождя Столицы мягко говоря недружелюбно. Должно быть, его правление было не очень-то и популярным, подумал вдруг Димка. Одно дело — двигать из-за кулис надменную �Аллу Сергеевну�, на которую и валятся все шишки, а другое — отдавать приказы самому, да ещё когда все твои козни раскрылись...

— Вот и всё, — сказал он Метису. Несмотря на разгром, тот смотрел на него спокойно, даже с неким превосходством, и это вдруг очень не понравилось мальчишке. — Я победил.

— А почему должна быть твоя победа? — Метис рывком сунул руку под рубаху, словно у него вдруг ужасно зачесался живот. Вот только когда она вынырнула, в руке у него был длинный черный пистолет. ТТ, как сразу же определил Димка. И дуло этого пистолета смотрело ему прямо в лоб.

* * *

К своему ужасу, Димка не смог не только что-то сделать, но даже подумать толком что-нибудь — настолько его ошарашило появление оружия, совершенно неожиданного, и, казалось, вообще невозможного здесь...

Акмай — он стоял ближе всех к Метису — замахнулся копьём... но, каким бы быстрым он ни был, он не смог опередить Метиса, которому оставалось всего-то чуть повернуться и нажать на спуск...

Пистолет выплюнул вспышку жёлто-белого огня, по ушам ударил резкий треск выстрела. А всего через миг всё тело Акмая вспыхнуло ослепительно-голубым огнем — и исчезло с ещё более резким, похожим на взрыв треском. Лишь копьё мальчишки зависло на миг во взметнувшейся на его месте пыли — а потом упало наземь.

* * *

На несколько долгих, страшных секунд повисла абсолютная тишина. Все замерли, словно замороженные. Свет и грохот оглушили толпу и привели всех почти что в невменяемое состояние. Казалось, что в руках у Метиса не старый потёртый ТТ, а какой-то жуткий аннигилирующий бластер, способный одним выстрелом уничтожить человека целиком. В каком-то смысле так оно и было. И хотя на самом деле Акмай конечно же не умер, никто сейчас не вспоминал об этом...

— Ну всё, пошутили и хватит, — наконец сказал Метис, обводя толпу взглядом. Лицо его буквально светилось от злобного торжества. Потом он повернулся к Димке. — Прикажи своим клоунам сложить оружие. Я не хочу, чтобы ещё кто-то пострадал. И не дерзи, пожалуйста, это может повредить лицу.

— Иди в жопу, — Димка не сразу понял, что это его собственный голос.

Метис широко улыбнулся, словно мальчишка только что тонко пошутил.

— Нет, родной, — очень спокойно сказал он. — В жопу как раз сейчас пойдёшь ты. В жопу мира, вот как это называется.

Улыбка сошла с его лица, оно стало вдруг злым и красивым. Отрицательно качнув головой — словно Димка ещё просил пощады — он шевельнул рукой, готовясь нажать спуск.

* * *

Выстрелить он не успел. Игорь, единственный, кого не сковало оцепенение, вдруг нагнулся, вывернул из земли увесистый кусок камня, и изо всей силы швырнул. Его гибкое тело распрямилось, словно стальная пружина. Он стоял сбоку от Метиса, и тот не успел вовремя заметить, что...

Ярость не лишила мальчишку меткости, и камень ударил Метиса в висок, с такой силой, что брызнула кровь. Тот упал, так и не выпустив оружия из рук.

* * *

Ещё несколько секунд царила потрясённая тишина — внезапное падение Метиса ошарашило всех никак не меньше, чем само появление оружия и пугающе яркая гибель Акмая. Затем по толпе волной прошел рёв. Она дружно качнулась вперёд — и Димка изо всех сил заорал �Стойте!� Он понимал, что Метис сейчас будет просто затоптан — и хорошо если не разорван на клочки — а он с ним ещё не закончил...

Толпа вновь замерла, уже с некоторым недоумением глядя на него. Метис, между тем, зашевелился и застонал — камень ударил его вскользь, лишь рассадив кожу. Заметив это, Игорь быстро подошёл к нему. Небрежно наступив на руку, вывернул из неё оружие, отбросил в сторону. Потом, нагнувшись над Метисом, влепил ему пару крепких оплеух. Тот открыл глаза и рванулся, хватаясь за висевший на поясе нож. Игорь вырвал его и отбросил, как и пистолет, а потом одним рывком поставил Метиса на ноги, словно куклу. Димка не знал, что он такой сильный...

Едва Игорь отпустил его, Метис вновь рванулся — за оружием — но Игорь и подоспевший Максим снова схватили его, завернув руки за спину. Метис рвался как бешеный, но вырваться из рук двух крепких ребят всё же не мог.

— Смотри, — ровно сказал ему Димка, достав из сумки ожерелье вождя Хорунов. — Твой мир — мир измены и подлости — мёртв. Может, это многому тебя научит.

Метис ничего не ответил.

* * *

Неожиданно к ним подошёл очнувшийся от своего обычного созерцания Вайми, и Димка невольно отступил в сторону. Метис тоже попытался отступить — но, конечно, напрасно. Он и Вайми долго смотрели друг на друга. Димка очень боялся, что Метиса сейчас постигнет участь жреца... но, к его удивлению, он выдержал гневный взгляд огромных синих глаз Астера, сиявших, словно пламя. Золотое твердое лицо Вайми застыло в холодной ярости.

— Этот мир — хорошо ли, плохо ли — существовал пять тысяч лет, — наконец сказал он. — А теперь, так или иначе, его история закончится. И во всём этом виноват ты! Твой сговор с Хорунами, благодаря которому они смогли вырастить Червя. Вороны предупреждали вас, что так оно и будет, если позволить им остаться в западном лесу. Но ты — ты решил сесть поудобнее на тёплом месте, наслаждаясь покоем и властью. И в итоге потерял и то, и другое, как всегда бывает с людьми, которые уклоняются от своего долга.

— Нет, родной, во всём виноват ТЫ, — Метис злобно посмотрел на Димку. — Ты и твоя кретинская вера в справедливость. Если бы не ты — Червю регулярно приносились бы жертвы, он молчал бы, и всё шло бы своим чередом, как было установлено. Жаль, что я пристрелил твоего дружка, а не тебя. Это надо было сделать сразу же, как я тебя заметил.

Димка замахнулся, собираясь дать ему по морде... и Метис дёрнулся так, словно уже получил удар, испуганно зажмурившись.

— Нет, во всем виноват ты, — повторил Вайми. — Ты и твоя подлая трусость, — он отступил на шаг, обводя взглядом толпу — словно призывал всех в свидетели. — Позор трусу, позор роду труса! — провозгласил он, потом развернулся на пятке и размашисто зашагал прочь.

* * *

Ещё несколько секунд вокруг царила тишина. Димка невольно подумал об Акмае, пропавшем так внезапно. Пропавшем, не погибшем. Он ощутил вдруг ужас за те миры, где нет Дара Возрождения, как это тут называли. Но всего больше его снова поразил Метис — тот стоял с таким видом, словно перед ним не происходило ничего, и не шевельнулся даже когда Димка подошёл к нему. По его жесту Макс и Игорь отпустили Метиса, но он не двигался. Хотя и смотрел на Димку с откровенным страхом, совсем не похожим на недавнее злобное торжество над ним же...

— Ну и что нам с ним делать? — опасно высоким тоном спросил Юрка.

— На кол его, гада, — кровожадно предложил Борька. — Пусть помучается.

Димка резко повернулся к другу.

— У тебя что, блюдце от рождения с трещиной? Нет. Мы — не они, — он вновь повернулся к Метису. — И я — не ты. Я держу обещания. Мы с тобой будем драться. Один на один. Победишь ты — мы заберём девчонок и уйдём. Побежу я — набью тебе морду. За всё хорошее. Идёт?..

* * *

По одному жесту Димки ребята разошлись широким кругом. Лица у всех были напряжённые — в победе вождя мало кто тут был уверен, а уж плыть чёрт знает куда на ночь глядя и вовсе никому не хотелось. Над морем стоял купол заходящего малиново-зелёного солнца, и мир вокруг окрасился в странные тона — Димка до сих пор не мог привыкнуть к ним. Ему казалось, что он перенёсся куда-то в конец времён, как в �Машине времени� Уэллса. Впрочем, сейчас в этой порядком затянувшейся истории и впрямь будет поставлена точка.

Метис вышел в центр круга, вновь глядя на него с откровенной ухмылкой. Видно было, что разбитая башка не очень-то беспокоит его. В конце концов, он был просто старше, здоровее, опытнее Димки. И откровенно презирал его за глупое, по его мнению, благородство...

Димка молча пошёл вперёд, неотрывно глядя на ухмылявшегося Метиса. Сейчас ты получишь, урод, подумал он, собирая всю волю в кулак, наливая себя яростью от ещё не пришедшей боли. Получишь за всё. Ибо надоел...

Димка почувствовал, как сердце послушно убыстряет удары до самого предела — и уходит далеко за предел. Багровая мгла начала затягивать взгляд, но теперь мальчишка ЗНАЛ, знал совершенно точно, ЧТО сейчас случится. И это ЗНАНИЕ — делало его непобедимым...

* * *

На поляне повисла тишина. Метис с откровенной тревогой смотрел на идущего к нему мальчишку. Застывшее лицо Димки сейчас бы могло напугать даже опытного взрослого мужчину — но Метис был всё же не робкого десятка. Он пригнулся и поднёс к подбородку кулаки, готовясь отразить атаку... вот только никакого значения это уже не имело.

Димка бросился вперёд — слепо и неудержимо. Кулак Метиса врезался ему в лицо. Голова взорвалась белой, ослепительной болью — но он ЖДАЛ этой боли и был к ней готов. И в ответ на неё в нём словно что-то взорвалось в ответ...

...то, что случилось потом, поразило даже много повидавших тут бойцов. Руки Димки вдруг рванулись вперёд, ладони с невероятной силой ударили по ушам Метиса. Тот замер, оглушённый... кулак Димки врезался ему в поддых, согнув крючком... мальчишка выпрямил его сокрушительным ударом в челюсть, заработал кулаками, как машина, вновь нанося страшные удары по ушам и небрежно перебрасывая Метиса вправо-влево, словно тренировочную грушу — раз, два! Раз, два! И закончил расправу, рывком наклонившись и изо всех сил врезав Метису макушкой в лицо. Тот столбом опрокинулся на спину, карикатурно раскинув руки. Лицо его превратилось в отбивную, изо рта, носа, ушей ручьями текла кровь. Было ясно, что ТЕПЕРЬ он встанет ещё очень не скоро. Вот тебе! — зло подумал мальчишка. — Вот тебе, бешеный урод!..

— Таким, — процедил Димка, обводя пылающим, ещё несытым взглядом испуганно — да-да, испуганно! — замерших �гвардейцев�, — будет конец любого, кто поднимет руку на моих друзей! Запомнили, скоты?! Запомнили?!

Над поляной повисла тишина. Удивлённая... и уважительная. Похоже, что побить Метиса тут никому ещё не удавалось, — подумал Димка. До сих пор. До... меня.

* * *

Ощутив, как по губам на грудь течёт что-то горячее, Димка утёр лицо рукой. И удивлённо уставился на окровавленную ладонь. Над горизонтом осталась лишь горбушка солнца, пылавшая ярким зелёным огнем — и в этом удивительном свете кровь казалась почти черной. Всё же нос мне разбил, гад, подумал он, глядя на Метиса. Игорь между тем подобрал пистолет и разрядил его.

— Три патрона осталось, — сообщил он Димке. — Это мой пистолет, кстати. Мне его как командиру пионерского отряда выдали, на крайний случай. А как мы в Столицу попали — пистолет у меня спёрли. Я долго искал, кто, но даже подумать не мог... — он снова зарядил оружие и сунул его за пояс. — Что с ними делать-то? — он показал на Метиса и на Арика. Тот уже пришёл в себя и поднялся, но стоял пошатываясь. На его макушке набухала здоровенная шишка, выражение лица до сих пор было какое-то дурацкое. — В озеро?..

— В лазарет, — коротко сказал Димка. — Обоих. Мы не фашисты, чтобы с ранеными воевать.

— А её? — Игорь показал на �Аллу Сергеевну�, стоявшую свободно, но в кружке недружелюбно смотревших на неё ребят.

Димка тоже взглянул на неё. Он много, много дней мечтал, как, освободив Столицу, устроит грандиозный суд над ней и её присными. Но сейчас у него жутко болела голова, а из тела словно выпустили воздух. Страшный взрыв ненависти опустошил его — сейчас мальчишка ничего не чувствовал. Ни ненависти, ни радости от встречи с Машкой — ничего. Едва страшное нервное напряжение, изводившее его месяцами, покинуло его, всё тело словно налилось свинцом.

— Её? — он ещё раз взглянул на �Аллу Сергеевну�. Она смотрела на него испуганно и зло. Боится, что я ей морду набью, как Метису, подумал Димка. Ему вдруг стало противно от одной этой мысли. — Возьми её и отвези... куда она там сама ребят ссылала?

— На остров Черепа, — буркнул Игорь.

— О как. Отвези её на остров Черепа. На... а, там видно будет.

— Сейчас? — удивленно спросил Игорь. Солнце, как по приказу, зашло, как-то сразу опустились сумерки. Над морем пылал невероятный радужный закат — темно-пурпурная, малиновая, зелёная полосы переходили друг в друга сотнями оттенков. Зрелище было потрясающе красивое, но Димка уже привык к нему, да и сейчас ему было всё равно...

— Сейчас, — сказал он. — Чего тянуть-то?

— Ладно, — Игорь вздохнул и пошёл к �Алле Сергеевне�, на ходу скликая экипаж своего �Смелого�.

Димка несколько секунд смотрел ему вслед, потом перевел взгляд на �гвардейцев�. Они собрались вместе и смотрели на окруживших их ребят испуганно. Димка нашел взглядом их командира. Святослав, вот как его звали, наконец-то вспомнил он. Вздохнув, Димка подошёл к нему. Больше всего ему сейчас хотелось спать, но и это дело не ждало отлагательства...

— Что вам Метис наплёл? — с ходу спросил он.

Святослав опустил глаза, словно нашкодивший мальчишка.

— Что ты свихнулся и других свихнул, — не поднимая глаз, буркнул он. — И что Хоруны возьмут всех вас в рабство.

— А потом? — требовательно спросил Димка. — Когда мы вернулись?

Святослав наконец-то взглянул на него. Лицо у него до сих пор было офигевшее. Было бы, чем фигеть, а повод найдётся, с усмешкой подумал вдруг Димка.

— Сначала — что Хоруны плывут сюда, вернуть себе Столицу. Это было очень убедительно, знаешь...

— А потом?

— Потом — что вы пираты и разбойники, которые восстали против законно избранной народом власти.

— Это вы-то — народ? — спросил Димка, и мальчишка снова опустил глаза. — Дурачьё вы, вот вы кто. Знаешь, как овец на бойню водят? Вот вы это и есть. Метис — козёл, а вы — просто бараны.

— И что с нами теперь будет? — спросил Святослав, всё ещё не поднимая глаз.

Димка вздохнул.

— Высечь бы вас всех, как следует, — только противно, да и лень, честно говоря, — он сунул большие пальцы за ремень штанов, глядя на понурых �гвардейцев�. — В общем, так. �Гвардию� вашу я упраздняю. Как не оправдавшую доверия. Пойдёте работать. Как все. Будете искупать честным трудом, так сказать. Всё, разойтись!

Димка махнул рукой собравшимся вокруг ребятам и посмотрел на девчонок. Одна Аглая была в своём замшевом, расшитом бисером платье, подаренном ей ещё Виксенами до начала похода сюда, а нынче уже основательно потрёпанном. Остальные, так сказать, окончательно освоились — на них сейчас было что-то вроде обёрнутых вокруг бедер местных полотенец и таких же местных домотканых шарфиков, весьма небрежно повязанных вокруг груди. Раньше Димка бы, наверное, натурально разинул рот, глазея на их голые ноги и гладкие, подтянутые животы — но сейчас ему было просто всё равно...

Недовольно мотнув головой, он подошел к Машке. Она смотрела на него внимательно и остро. Непонятно смотрела.

Димка растерялся, не зная, что ей сказать, — но искать слова ему и не пришлось. Коротко размахнувшись, Машка вдруг врезала ему в живот. Куда-то в пупок. Димка совсем не ожидал такого и громко ёкнул, словно упавший на пол баян.

— Маш, ты чего? — выдавил он, согнувшись. Он и не знал, что Машка, при её вовсе не могучем сложении, может бить так сильно.

Вместо ответа Машка врезала ему ещё раз, на сей раз в ухо. В голове у Димки зашумело и он покачнулся, чувствуя, что может и упасть. Но тут Машка бросилась к нему — и заключила в объятия с такой силой, что из груди Димки вырвался какой-то писк. Вот теперь я точно сойду с ума, подумал он с каким-то даже облегчением.

* * *

Проснувшись, Димка несколько секунд смотрел в массивный бревенчатый потолок. Ощущение у него было такое, словно он спал целый год — и вспомнить, где он, и, собственно, кто, получилось далеко не сразу...

Приснится же такая хрень, подумал Димка, потягиваясь. Хоруны, этот жуткий Безвозвратный Город...

Низ живота свела острая резь, и мальчишка ошалело вскочил, чувствуя, что сейчас просто лопнет. Судя по солнцу, времени было уже около полудня — он проспал сутки по земному счёту времени. Неудивительно, что...

Не глядя вокруг, Димка помчался вниз, в туалет. Потом, ощутив себя едва ли не родившимся заново, побрёл обратно. На него с любопытством смотрели, и он почувствовал себя неловко. В одних плавках, встрёпанный — дома он точно получил бы полотенцем по попе, появись он на глазах родителей в таком диком виде...

Добравшись до постели, Димка натянул штаны (кстати, уже изрядно затасканные — ещё пара месяцев, и ему тоже придётся переходить на местное) — потом причесался. Тут же ему со зверской силой захотелось есть.

Беспокоиться на эту тему ему правда не пришлось, потому что тут же появилась Машка. Она едва ли не с натугой пёрла местное �блюдо� — плоскую корзинку, накрытую большим листом. На �блюде� было горой навалено жареное мясо пополам со съедобной местной зеленью.

Теперь, при свете дня, Димка смог рассмотреть Машку более внимательно. Темная грива её была связана в хвост, из одежды — только обернутый вокруг груди пёстрый зёлено-сине-желтый шарфик и два куска ткани на бедрах, соединенных шнурком. Ноги между ними были видны до самого этого шнурка — но Димку сейчас куда больше интересовала еда. Он плюхнулся на пол и принялся деловито лопать, запивая молоком из принесенного девчонкой сосуда-тыквы. Вкусно было до невозможности — и он и не заметил, как стрескал всё. Потом снова посмотрел на Машку. Она заметно похудела, руки и голые ноги были ободраны. И взгляд её стал совсем другим — она смотрела на него, словно прицеливаясь. Не самый приятный взгляд для девчонки, честно сказать. Да и для кого угодно, если уж на то пошло, подумал Димка.

Но сейчас он был ещё не в том состоянии, чтобы углублённо ощущать эмоции — голова до сих пор болела, всё тело было, словно ватное. Даже свались сюда сейчас какие-нибудь злобные стрекозоиды из созвездия Малого Клопа — он, наверное, совсем не удивился бы. Просто нечем было.

— Прости, Маш, — наконец сказал он, опустив глаза. — Но так было нужно. Вам там, в Безвозвратном Городе, нечего было делать, правда.

— Я в курсе, — ответила Машка. — Ребята рассказали.

Голос у неё тоже стал другой. Ровный, спокойный. Голос взрослой женщины, понял вдруг Димка. Её тоже перепахал этот мир, подумал он, да так, что не узнать. Вдруг ему до боли стало жаль безвозвратно ушедшего детства, когда — всего-то несколько месяцев назад! — они с Машкой могли кидать друг в друга снежки и ржать как сумасшедшие — просто так, от радости жизни, не думая вообще ни о чём...

— Ну вот, — сказал он, всё ещё не глядя на неё.

— И что ты будешь делать дальше? — спросила вдруг Машка. — Хорунов ты разгромил. Метису набил морду. �Аллу Сергеевну� сослал на остров. Только вот всё это ни на волос ни приблизило нас к возвращению домой.

— Приблизило, — сказал Димка, наконец-то взглянув на неё. — Вайми вот нашёлся. Он знает дорогу в Город Снов. А там Надир, который вроде как может открыть выход.

— Только вот Ключа к нему у нас нет, и Драконовой Флейты тоже, — безжалостно напомнила Машка. — И Тошка с Андрюхой и Серым тоже непонятно где.

— Спасибо, я в курсе, — буркнул Димка. Настроение окончательно испортилось. В самом деле, что толку от нашей победы? — подумал вдруг он. Как сидели в Столице — так и сидим. Всей радости — что освободили рабов... Но это было немало. Совсем даже не мало... — Но зато нам будет не стыдно вернуться домой.

— Не стыдно, — спокойно согласилась Машка. — Потому что мы не вернёмся.

— Не говори так, — Димка начал злиться. — Иначе в самом деле не вернёмся.

— А ты веришь, что всё это правда? — спросила вдруг Машка. — Этот Надир, Ключ и так далее?

— Верю, — буркнул Димка. — Потому что если НЕ верить — то что делать-то?

— Можно пойти на восток и наловить плодов румута, — деловито предложила Машка. — Они готовые воздушные шары. А потом дождаться попутного ветра и полететь на них к цитадели Хозяев. В воздухе нас никакие роботы не достанут.

Димка ошалело взглянул на неё. Эта новая Машка — Машка холодная, инициативная, смотревшая на мир будто бы сквозь прицел снайперской винтовки, буквально вводила его в ступор. Он и не подозревал, что она может стать такой... впрочем, и сам Димка не подозревал, что из обычного ученика седьмого �Г� класса станет победителем в войне и царём. Ну, не царём, а �товарищем генералом�, всё равно...

— Зато их в самой Цитадели наверняка полно будет, — наконец сказал он.

— Может да. А может, и нет, — ответила Машка. — Говорят, что и никаких Хозяев давно нет. Остались только их машины. А с ними можно справиться, если найти пульт управления.

— Вайми говорит, что Хозяев в самом деле нет, а есть Мастер, — буркнул Димка. — Который здесь вроде бога.

— Богов не бывает, — безапелляционно ответила Машка. — Это поповские сказки. Может, там только один человек с кучей машин, который рехнулся и стал считать себя богом. А может, и он давно уже помер.

Димка удивлённо замер. Эта идея до сих пор не приходила ему в голову, но показалась вдруг очень верной. Богов ведь в самом деле не бывает, подумал он. А вот техника всякая — очень даже бывает. Пусть неизвестная пока на Земле и даже совершенно фантастическая — но именно ТЕХНИКА, а не какая-то мистически-божественная хрень, с которой неясно, что делать...

— Маш, ты гений, — искренне сказал он. — Теперь я знаю, почему я так тебя добивался.

— А ты — герой, — ответила Машка тоже совершенно искренне. И наконец улыбнулась.

* * *

Пообедав, они с Машкой отправились на поиски друзей — народ в Столице, как всегда днём, разбрелся по делам, и она стояла почти что пустой. Спустившись с её платформ на землю, Димка с удивлением заметил Игоря — тот, вооружившись черпаком, вдумчиво очищал выгребную яму.

— Это за что тебя сюда? — ошалело спросил он. Ничего другого ему просто не пришло в голову.

Игорь удивлённо взглянул на него.

— Аглая попросила, — ответил он. — Да и давно пора уже.

— Разве нельзя было отказаться? — удивился в свою очередь Димка.

— Да можно, — Игорь усмехнулся. — Никто не заставляет же. Но кто-то же должен это делать. Почему не я?

Не найдясь, что ответить, Димка смутился. Вот же Аглая зараза, привычно подумал он. Игорь, можно сказать, нас всех спас (ему и думать не хотелось, куда его могло выбросить и как скоро он свихнулся бы, думая о том, что случилось с Машкой и другими) — а она послала его выгребать говно...

Но и эта мысль ничего в нём не затронула. Былая неприязнь к Аглае давно растворилась, да и была ли она, эта неприязнь? Так, обычная мальчишеская дурь...

Следующим им встретился Юрка. Он отреагировал на Машку в своей обычной манере — взмахнул несуществующей шляпой, пал на колено и присосался к её руке с видом счастливого человека, имеющего иммунитет к любым бактериям. Димке захотелось дать ему по шее — тоже по старой памяти — но Машка вдруг хихикнула, и эта мысль как-то вдруг прошла...

— Ребята где? — спросил он.

— А тебе кто именно нужен? — спросил Юрка, очень бодро вскочив на ноги. Вид у него был смущённый.

Димка задумался. Правду говоря, он и сам этого толком не знал.

— Макс где? — наконец спросил он.

— Я его в последний раз в бухте видел. Ребята там решают, что с вашими плотами делать — разобрать на дрова или оставить.

— А, — простившись с ним, Димка вышел за ворота. Часовых у них не было, и это ему не понравилось — победа победой, но ведь по миру ещё бродят убиенные немцами (и тут же воскресшие) Хоруны, лесные твари и бог весть кто ещё. Мало ли кто мог приплыть сюда ночью, а потом...

Димка недовольно мотнул головой. Так и свихнуться недолго, подумал он. Если всё время думать, кто, как и откуда может напасть. Но ведь — могут, вот в чём гадость...

Макса искать долго не пришлось — он, вместе с кучей других ребят, вытягивал их плоты на берег, обвязав их верёвками. Похоже, что вопрос об их судьбе был уже давно решён.

Димка ощутил вдруг острый укол ревности — он помнил, как они надрывались, строя эти плоты, но рядом с настоящими плотами Волков это была просто рухлядь, да и дров Столица потребляла много, как ни крути. Пусть топить тут и не нужно, но зато надо готовить еду уже для полутысячи, без малого, ребят...

А ведь это всё моё, подумал вдруг Димка, глядя на плоты в бухте и на возвышавшиеся одна над другой могучие платформы Столицы. Моя земля, мой народ... по праву мои, вот что забавно...

Он не знал, насколько серьёзна эта мысль, и недовольно мотнул головой. Потом помахал рукой Борьке с Максом, подзывая их. Они сразу же подошли к нему — оба в одних трусах, мокрые — лазили в воду, закрепляя верёвки...

Остальные тоже бросили работу, с интересом глядя на них. Точнее на Димку, и тот вдруг смутился. Не так-то здорово на самом деле быть царём, подумал он. Все пялятся на тебя и ждут указаний, словно своих мозгов нет...

— Чего тебе? — спросил Максим. Он явно не испытывал особого восторга от того, что его оторвали от работы.

— Надо наших собрать, решить, что дальше делать, — сказал Димка.

— А, — Макс подогнул босую ногу, ожесточённо почесал грязную пятку. Вопроса, кто такие �наши� у него не возникло — их кружок сложился ещё в Безвозвратном Городе. Он, Игорь, Димка, Юрка, Борька, Асэт, Акмай...

Вспомнив про Акмая, Димка вздохнул. Особой дружбы с ним у него не сложилось, да наверное и не могло, учитывая обстоятельства их знакомства, но он невольно начал уважать этого смелого и стойкого мальчишку. И вот теперь он неизвестно где, даже без оружия...

Димка вдруг понял, что, как бы ни сложилась здесь их судьба, Акмая он больше не увидит. Не услышит рассказов про его родной мир, про его многочисленных сестер и братьев. И это было очень, очень грустно...

* * *

Они собрались на плоском выступе скалы над морем — отсюда открывался роскошный вид на Столицу и на далёкий берег озера. Или Моря Птиц, как его тут называли, хотя никаких особых птиц тут Димка пока что не заметил...

Он мотнул головой, глядя на ребят. Все земляне были здесь — Юрка, Борька, Сашка, Макс... Из девчонок присутствовала одна Машка. Других Димка приглашать не стал, вполне справедливо решив, что они всё равно последуют за парнями, так или иначе. Из местных присутствовали Игорь и Асэт. Вайми сидел чуть в стороне, ловко скрестив босые ноги и посматривая на них с откровенным любопытством. Теплый влажный ветер трепал его черную гриву, спутанную крупными кольцами, на диковинной и диковатой золотой физии Астера играли отблески волн. Отношение к нему у Димки до сих пор оставалось сложным. С одной стороны, он признавал, что в нелёгком деле борьбы с Хорунами Вайми сделал едва ли не больше их всех, вместе взятых. С другой, Димка злился на него за то, что до появления тут землян Вайми не делал, в общем, совершенно ничего...

Он вновь мотнул головой, выбрасывая из неё лишние мысли. Обстановка вокруг была самая что ни на есть идиллическая — высоко в зеленоватом небе сияло золотое солнце, теплый ветер мягко обтекал полуобнаженное тело. Негромко плескали внизу небольшие волны, на деревьях шелестела листва. Вдали сновали по делам мальчишки и девчонки. Но вот настроение у Димки было далеко не радужное. Головная боль прошла, но он до сих пор ощущал себя каким-то вялым, и это было непривычное и неприятное чувство...

— Итак, товарищи, — наконец начал он. — На повестке дня у нас всего один вопрос: что делать после нашей славной победы над гнездом реакции и мракобесия...

— А что тут думать-то? — тут же отозвался Юрка. — Надо Серого с ребятами искать.

— Угу, а где? — сразу же ответил Димка. — И как?

— Как, как... — буркнул Юрка. — Снова разобьёмся на отряды и двинем, делов-то...

— Нет, — Димка нахмурился. — Один раз мы уже разбились — еле собрались, и то не все. А снова разбредёмся — в такие приключения влипнем, что можем и вообще не встретиться. По Ойкумене ж теперь бродят твари из западного леса, и чёрт знает, сколько их здесь.

— Тогда все вместе пойдём, — Юрка пожал плечами. — Большому-то отряду никакие твари не страшны.

— Угу, а куда? Снова по миру бродить, да всех встречных расспрашивать? Так у нас времени на это уже нет. Чёрт знает, когда освободится Червь, и что тогда будет...

— Ну а что ты предлагаешь-то? — спросил Макс. — Плюнуть на всё и ломануть на восток, в Город Снов?

— А знаешь, это мысль... — Димка взглянул на спокойно слушавшего их Вайми. — Проводник у нас есть, а тут ждать всё равно особо нечего. Соберёмся, да и двинем...

— Ага, а чем такую ораву в дороге кормить? — тут же спросил Игорь. — Мы и тут-то бегаем сейчас, как наскипидаренные, чтобы голодухи не было, а в пустыне?..

— А зачем всех с собой тащить? — удивился Димка. — Мы пойдём, в смысле, наш отряд, с девчонками. И твой. И всё. Остальные-то всё равно не захотят, им и тут хорошо. Да и зачем? Мы ж не войной на тот город идём. Всё равно, там ребят столько, что наша армия для них смех один.

— А со Столицей тогда что? — вдруг спросил Асэт.

Димка задумался. Потом вздохнул. Оставлять Столицу в самом деле очень не хотелось, слишком уж дорого она им досталась. Вот только выбора особо не было — не сидеть же в ней всю вечность, даже если она здесь ещё будет...

— Здесь и до нас неплохо жили, и без нас тоже не помрут, — наконец сказал он. Остальные молча смотрели на него, и он неохотно добавил: — Ребята, я понимаю, что вы все устали, и что здесь вообще здорово. Но мы это проходили же. Помните, как мы в селении Виксенов застряли? Если бы не Серый, до сих пор там сидели бы. А здесь то же самое будет, в квадрате. Обрастём местными делами, корни пустим — и всё. Будем кайфовать и расслабляться. До самого конца света.

— А Серый с ребятами как? — упрямо спросил Юрка.

Димка нахмурился. То, что он хотел сказать, ему совсем не нравилось... только вот и других вариантов он не видел. Сидеть и ждать тут совершенно не годилось, это он чувствовал уже просто нутром...

— Как, как... Если они сюда придут, то узнают, что мы в Город Снов ушли. И придут за нами.

— Ага, а как? — не сдавался Юрка. — Дороги-то они не знают.

— Вайми знает и расскажет здешним, как пройти, — Димка посмотрел на Астера. Тот однако сразу же набычился. Верно, делиться секретом дороги в Город Снов ему не очень-то хотелось, и Димка разозлился. — Ну что ты, как маленький? — спросил он. — Боишься, что там всю колбасу съедят?

— Дорога туда длинная, — буркнул Вайми, смущённо опустив глаза. — И опасная, между прочим. Очень. Ты думаешь, что просто так туда никто тут не шляется?

— И что? — упрямо спросил Димка.

Вайми хмуро взглянул на него.

— Там совсем не рай, знаешь. Многие потом жалеют, что пришли. Только поздно уже. Тут-то как хочешь себя можешь вести — хоть голышом по холмам бегай, хоть песни ори до рассвета, хоть рабов заводи, если наловишь. А там нет. Там Хранители есть и Защитники.

— А в чём разница-то? — спросил Димка.

Вайми вздохнул.

— Защитники — они вроде армии. То есть бдят, чтобы никто не попал в город снаружи. Напрасный труд, на самом деле, но многим нравится. Можно оружие на виду у простецов таскать и всё такое. А Хранители — птицы совершенно другого полёта. Они город хранят от врагов унутренних.

— То есть на самом деле власть свою берегут? — без труда догадался Юрка.

— Ну да. Пусть и мало той власти — но есть. И желающие отнять её тоже имеются. Поэтому всякие шептуны и шпионы у Хранителей в большом почёте. А наказание за заговор там всегда одно: выведут на башню привратную — и поджопником в ров. А там высота ой-ой какая. Да даже если и не убьешься сразу, то из рва выхода нет, стены там отвесные. Побарахтаешься сколько-то часиков — и тихо утопнешь. А воскреснешь, понятно, совсем не в городе уже. Поэтому почти все там стараются сидеть тихо и осанну Хранителям петь. Ибо после уютной квартирки, да столовок с бесплатной колбасой в степь дикую попасть — ровно что в ад. А назад фиг вернёшься уже. Попадались мне такие страдальцы, я от них дорогу туда и узнал... Очень жалели, что нехорошо себя вели — да только поздно уже. В Город Снов-то ведь просто так не пройдёшь, даже если знаешь секрет входа. Надо с собакинами договориться — а это очень непросто. Они за проход через свою землю поклониться им требуют. Ну и дань. Не рабами, по счастью, но и не едой там. Семенами чиа, например, они целебные. А кто заранее не озаботился их запасти — пусть идёт назад и запасает. А если не хочет — так помогут. Дротиком в сердце. Разговор с незваными гостями там короткий совсем. А тут семян чиа набрать негде, это надо в северный лес идти. Так что я не уверен, что нам повезёт и что вообще стоит. Ключа-то нет у нас, и восприимца его тоже.

— А ты за других уже взялся решать, что для них лучше? — резко спросил Димка. — Метис вон тоже взялся. И что?..

Вайми вновь взглянул на него — непонятно. Вздохнул, так и не найдя, что возразить.

— Ну... ладно. Расскажу, что знаю. Только не уверен, что Волки всё потом не переврут.

— А ты запиши.

Вайми показал ему растопыренные ладони.

— Я писать не умею. Нужды, знаешь, не было учиться.

Димке показалось, что Вайми просто издевается над ним — уж дураком он точно не был, да за тысячу лет можно и китайскую грамоту выучить. Но поделать что-то с этим было, к сожалению, нельзя. Начни он нажимать на Вайми — тот просто обидится и уйдёт, и что им всем тогда делать?..

— Ладно, просто расскажи тогда всё, что знаешь, — решил он. — Или хоть карту нарисуй. Рисовать-то ты умеешь?..

— А мы что, в самом деле, уйдём, бросим ребят? — тут же возмутился Юрка.

— Во-первых не бросим, — мы же просто не знаем, где они, — рассудительно сказал Димка. — Может, сами в тот Город Снов пошли. А во-вторых, что ты предлагаешь-то? Тут их ждать? А сколько? Неделю, месяц, год? А если червяк этот поганый и в самом деле вырвется, и конец миру придёт?

— Искать их идти надо, — буркнул Юрка, опуская глаза.

— Так я не против, а куда? — разговор пошёл по кругу, и Димка снова начал злиться. Таких вот вещей он не любил ещё дома, в школе. Просто как тупую трату времени.

— В лес на север, — буркнул Юрка. — Или на запад. Они ж туда куда-то пошли.

— Нет уж, спасибо, — Сашка даже поёжился. — Благодарю покорно. Сыт по горло.

— А если они в рабстве там где-то? — спросил Юрка.

— Серый в рабстве?! — возмутился Димка. — Ты чушь-то не пори.

— Акмай тоже храбрый воин был, — вдруг сказал Асэт. — Только вот не помогло это ему. И мне тоже, кстати. Морок — такая штука, что никто не знает, подействует на него или нет. Я вот тоже храбрился, а потом... — его передёрнуло.

— Олаеёц всё, — напомнил Димка, невольно покосившись на Вайми. — И Мэцеё тоже. А больше и некому уже.

— А ты уверен? — Асэт сам хмуро взглянул на него. — Мало ли что там с ними было? Сперва сошли с ума, а потом взяли и поправились.

Ну вот, опять за рыбу деньги, — возмущённо подумал Димка, чувствуя, как его вновь охватывает мучительная неуверенность. С одной стороны, его со страшной силой тянуло в путешествие — пусть в основном и потому, что ему хотелось что-то делать для возвращения домой, чем по какой-то иной причине. С другой — а вдруг Серый с ребятами в самом деле в беде, в рабстве у Хорунов или ещё каких-то уродов? Или просто бродят по миру в их, друзей, поисках — а друзья, между тем, доберутся до Надира, да и свалят, навеки бросив их тут? Да и покидать Столицу тоже не хотелось, чего уж там...

Димка с удивлением понял, что ему нравится руководить, отдавать приказы. Чувствовать себя самым главным — и заслуженно! И возвращаться к прежнему статусу рядового члена пионерского отряда не очень-то хотелось, честно говоря. Пусть Аглая больше и не рвалась всеми ими командовать, подчиняться Димке она тоже не рвалась, а за ней и другие девчонки...

Он покосился на Машку, которая пока что только слушала с непроницаемым, совсем не типичным для неё видом.

— Маш, а ты что думаешь? — спросил он.

Машка хмуро взглянула на него.

— Я думаю, что надо идти, — ответила она. — Здесь мы в самом деле ничего не высидим, не куры. А в Городе Снов хотя бы узнаем что-то новое. Там же центр этого мира. И, может, Надиром можно управлять и без Ключа, просто с какого-то пульта секретного. Мастер ж им как-то управляет.

Вот тебе и на, подумал Димка. Он-то думал, что Машка начнёт возражать, ссылаясь на здешние удобства и различные опасности пути, как раньше поступали девчонки — но это была глупая мысль...

— А Серый с ребятами как? — упрямо спросил Юрка.

Машка перевела взгляд на него.

— Да уж наверное лучше, чем мы. Я вот иногда даже думала, что Димка рядом с Серым пентюх, — Димка надулся, но это была, если можно так сказать, не обидная обида... — И что? Так что это он нас скорей выручит, чем мы его.

Юрка на этот раз смолчал, и Димка обратился к Вайми.

— А ты-то сам что делать хочешь? — несколько запоздало спросил он.

— Я? — Вайми задумчиво взглянул на него. — Я в Город Снов идти не хочу, путь туда тяжелый и опасный, да и тамошней жизни я нахлебался по горло... — он помолчал. — Только вот и тут мне смысла сидеть уже нет. Опять тупеть начну от безделья, забуду всё, — он вздохнул. — Не хочу больше так. Не думал, что вернусь туда — да придётся.

— И когда?

Вайми пожал плечами.

— Да как соберетесь. А если не соберетесь — пойду один, здесь мне делать всё равно больше нечего уже. Племя родное мне давно надоело до чёртиков, да и я им тоже, честно сказать. Да и жизни в степи теперь не будет всё равно из-за орд лесных тварей. Наши скорее всего в северный лес свалят, под крылышко Виксенов, а что мне там делать? С Ойкуменой-то в сущности всё — жизни тут уж никому не будет, все загнутся — кто раньше, кто позже... То есть не загнутся, но адок будет тот ещё... Даже если Червь не вырвется, только тут, на островах, и жить можно будет. Разве что лесные твари с голоду тут передохнут, но после них же и людям жрать будет почитай что нечего.

— И скоро пойдёшь? — хмуро спросил Димка. Нарисованная Вайми перспектива его совершенно не радовала. Не то, чтобы он совсем в неё верил, но нашествие тварей видел своими глазами и понимал, что береговым по крайней мере племенам скоро придётся очень даже кисло...

Вайми в ответ вновь пожал плечами.

— Несколько дней могу подождать. Но не больше. Неуютно тут, шумно. И пойти особо некуда. Остров маленький.

Ну вот и приплыли, подумал Димка. В то, что Серый с ребятами появится здесь в ближайшие несколько дней он, честно говоря, не верил — уже успел убедиться, что злая судьба не делает ему таких подарков. А значит, всё равно придется решать — так или иначе... хотя решать, по большому счёту, нечего. Если Вайми уйдёт, они все тут намертво сядут на мели, буквально до конца света, даже если он всё расскажет про дорогу и нарисует карты. Просто потому, что никакие карты не заменят тут настоящего живого проводника, который запросто может пропустить в них что-то крайне важное...

Димка недовольно мотнул головой. Гадко всё же зависеть от другого человека, подумал он, глядя на Вайми. Особенно от такого, которому, по большому счёту, на всё пофиг, и который повинуется желаниям своей левой пятки, а на весь мир смотрит, как на выданное лично ему развлечение. И прекрасно понимает, что силой от него ничего не добиться — особенно здесь, где для побега из любой тюрьмы достаточно лишь помереть. И особенно в деле, где проводник запросто может стать полупроводником — типа Ивана Сусанина. И завести не туда в самом прямом и грубом смысле. Поневоле начнёшь понимать Хорунов, которые крутили своим рабам мозги...

Эта мысль вдруг очень напугала Димку. Стать таким, как Мэцеё, он совершенно точно не хотел. Хотя и мог. И уже вполне наглядно видел ведущий к этому путь, где каждый конкретный шажок казался совершенно разумным и логичным — только вот финал был откровенно жутенький...

Нет уж, гневно подумал он. Пора в самом деле завязывать со всем этим царством, иначе сам не замечу, как превращусь в натурального деспота, который рубит всем бошки, искренне негодуя на неблагодарность подданных, ради которых он трудится денно и нощно...

Он снова посмотрел на Вайми. Тот наблюдал за ним со спокойным любопытством, и Димка невольно подумал, насколько его мысли отражаются на лице.

Если бы у меня была способность крутить людям мозги, подумал он, это как раз привело бы меня к ужасному концу... Ко всему прочему, он понял, что откровенно завидует Вайми. Чего там, здорово знать, что никто в этом мире тебе ничего по большому счёту не сделает, и потому вести себя просто как хочется. И отвечать, по сути, лишь за самого себя. Только вот стать и таким Димка не мог, хотя ему и хотелось — просто совесть заела бы до смерти...

Он вновь недовольно мотнул головой, словно выбрасывая из неё лишние мысли, и вздохнул. То, что он хотел сказать, ему опять не очень нравилось, но и вариантов он, как и обычно, не видел...

— В общем, так. Ждём здесь, пока Вайми не решит уходить. Потом уходим уже в любом случае. Вариантов-то всё равно нет.

Асэт вдруг как-то странно взглянул на него. Вздохнул, задумавшись. Потом всё же решился.

— Я никуда не пойду, — сказал он. — Останусь здесь.

— Почему? — удивился Димка.

Асэт вновь вздохнул.

— Вы уплывёте, Игорь уплывёт — и кто тут останется? Кто просто за порядком будет следить, не говоря уж о том, чтобы Метис с Ариком снова власть не захватили?

Димка открыл рот, чтобы пылко возразить... но так и не нашел — что. Вот же гадство, подумал он. Сначала Акмай, теперь Асэт... а я с ним и про его мир не поговорил толком — всё занят был, да и зачем спешить, если впереди всё равно вечность?.. Только вот, как оказалось, даже вечность может быть весьма короткой...

— Ладно, — неохотно сказал он. — Только ты уж осторожней тут...

Асэт отмахнулся.

— Да это-то как раз не проблема. Хороших ребят тут полно — и из Волков, и из бывших рабов. Только вот место тут всё же нехорошее, от Хорунов ещё...

— Да ну, — буркнул Димка. — Я вот ничего такого тут не чувствую...

— Да не в этом дело... — Асэт вновь вздохнул. — Просто плохо, знаешь, когда такая куча людей живёт в одном месте. Здесь ж всё время чего-то не хватает — то дров, то жратвы, то кремней на инструменты. И все день напролёт крутятся, плывут за чем-то на плотах...

— Так это ж хорошо, — удивился Димка. — Иначе народ тут вконец обленился бы и одичал.

— Всем этим кто-то руководить должен, — печально пояснил Асэт. — А тут и оглянуться не успеешь, как наверх вылезет какая-то хитрая сволочь, типа Метиса или �Аллы Сергеевны�. И начнёт слишком свободолюбивых гнобить — сперва тайно, а потом и не очень. Мне здешние ребята много что уже рассказали — как �Алла Сергеевна� тут �народный суд� устраивала, как ссылала... А Метис вон вообще с Хорунами снюхался, чтобы королить спокойно не мешали. И итог такой, что неясно даже, уцелеет ли мир...

— А что ты предлагаешь-то? — спросил Димка.

— Я? — Асэт вздохнул. — Будь моя воля, я бы всех тут расселил по островам, просто племенами. Как тут раньше, до Хорунов и Ана-Ю было. Пусть в гости друг к другу бы плавали, ну и помогали, если нужно. А Столицу, со всем её барахлом, спалил бы нафиг. Чтобы соблазна не было.

— Ну, ты завернул, — возмущённо сказал Борька. — Император Нерон прямо...

Асэт с любопытством взглянул на него — верно собирался спросить, что это за Нерон и чем прославился — но потом лишь махнул рукой.

— Это всё мечты, знаешь... Всё равно никто не захочет же. Люди любят в куче жить.

— Нет уж, никаких пожаров, — недовольно сказал Димка. — И так едва Столицу не спалили...

В самом деле, пока он спал, возмущённая толпа сожгла домик �Аллы Сергеевны�, предварительно дочиста разграбив его. Домик был плетёный, стоял он на верхней платформе, пол его был засыпан песком — и всё это уберегло Столицу от пожара. Правда, сгорела и стоявшая рядом наблюдательная вышка, и шест с флагом, и это возмутило Димку — новый достать было негде. Разорила толпа и знаменитый музей �Аллы Сергеевны�, ставший �символом режима�. Правда, с куда более практичной целью — его помещение заняли под жильё бывшие рабы, решившие остаться в Столице. Но многочисленные экспонаты, изделия местного �народного творчества� и диковины местного животного и растительного мира, которые масса экспедиций собирала едва ли не сорок лет, тоже выбросили во двор и сожгли. А я там так и не был, мрачно подумал Димка. И не буду уже никогда...

— Никто не знает же, что дальше будет, — спокойно возразил Асэт. — Может, скоро весь наш мир исчезнет, и мы вместе с ним. Может быть, случится чудо, и мы все вернёмся по домам, целые и невредимые. А может, всё как раньше останется. И на этот случай надо думать, что дальше, Димка. Если ты не будешь всё время думать о будущем, его у тебя и не будет.

На сей раз, никто не возразил ему, и Димка закрыл заседание.

* * *

Димка с Игорем шли по узкой, утоптанной тропе, извивавшейся среди могучих травяных зарослей. Трава была пышной и темно-зелёной, небо — бездонно-чистое, и в нём сияло громадное золотистое солнце. Влажный, удивительно свежий воздух был холодным, как это бывает иногда в такие ясные дни. Он, правда, пропах здешней горьковатой зеленью, но к этому Димка уже успел несколько привыкнуть...

Тропинка вывернула от старого, заросшего лесоповала в широкую расщелину, стиснутую обросшими мхом скалами. Миновав её, они вышли на новую тропинку и остановились, лениво осматриваясь. Прямо перед ними была прозрачная роща — она занимала просторную, пологую ложбину, плавно понижавшуюся к небольшому круглому озерцу. Справа лежал луг, окаймлённый темным лесом. На нём виднелись группки танцующих ребят с девчонками, между ними горели костры и доносились чуть приглушенные дистанцией задорные песни — там до сих пор отмечали их победу. Слева поднималась Столица, и они повернули в ту сторону.

Димка до сих пор чувствовал себя как-то странно: всё вокруг было вроде бы такое же, как и в его родном мире, но глаз то и дело натыкался на детали, внешне совершенно неприметные, однако поражавшие ум своей до сих пор непривычной чужеродностью. Скажем, в его мире под камнями росла бы крапива. А здесь какое-то другое растение, с цветами, похожими на маленькие кругляшки оранжевой плоти. Димка даже не знал, как оно тут называется...

Вдруг все ботанические раздумья вылетели у него из головы: впереди, у распахнутых настежь ворот Столицы, стояла Ирка, почему-то одетая лишь в легкие черные шаровары, уже довольно заношенные, стянутые резинками на талии и нижней трети икр — она раздобыла их в домике Метиса, где нашлось множество пропавших у жителей Столицы вещей. Она стояла в потоке солнечного света и буквально сияла на фоне пыльной серости частокола.

Димка бессознательно отметил её изящные руки и плечи, тугие выпуклости груди и поджарый живот. Несмотря на всё это, он как-то смог сохранить невозмутимый вид, и, проходя мимо, даже вежливо поклонился, прижав ладони скрещенных рук к груди. Приветствие было местное, и мальчишка лишь потом понял это...

Они пошли дальше, как ни в чём ни бывало, но мысли Димки всё крутились вокруг этой, вообще-то совершенно случайной встречи. Проходя мимо ворот, он заглянул во двор — в надежде увидеть там Машку — но заметил лишь Вайми в его нелепой юбочке из листьев...

Он вспомнил, что Ирка стояла босиком на рассыпанном у ворот остром гравии — и это ей явно нравилось, нравилось это прекрасное утро и весь окружающий мир. Встреча с ней взбудоражила его душу, хотя он и сам не мог сказать, чего именно хочет. Игорь тоже стал каким-то хмурым и задумчивым — он смотрел себе под ноги, его губы беззвучно шевелились. Наконец, он поднял голову, посмотрел на Димку и улыбнулся.

— Я думаю, нас ждёт хороший день.

Но день оказался не таким уж и хорошим. Вдруг Димка заметил бегущего к нему со всех ног мальчишку, и сердце у него упало. Он понял, что злая судьба поднесла им ещё один — и наверное самый неприятный сюрприз...

* * *

Гонец оказался одним из разведчиков-Квинсов, невысоким и худеньким, как все они. По настоянию Димки, все они привели себя в относительно приличный вид — то есть, нарядились в набедренные повязки из местной домотканой холстины — но бритые головы всё равно придавали им вид довольно странный и отчасти даже смешной. Ехидный Юрка даже прозвал их �черепашками�.

Добежав до них, мальчишка замер, пытаясь перевести дух. Потом, на одном дыхании, выпалил:

— Там Горгульи... приплыли!

* * *

Вслед за гонцом Димка помчался на берег. Вначале он подумал, что Горгульи напали на них, но тут же отбросил эту мысль. В Столице сейчас жило почти полтысячи ребят, а в племени Горгулий не набралось бы даже двух десятков. Да и какой-то особой воинственности за ними не водилось...

Выбежав на берег, Димка с удивлением понял, что сюда прибыло всё их племя. На берегу лежало несколько плотиков, с которых Горгульи обычно ловили рыбу. На них они и добрались сюда. Оружия у них, кстати, вообще не было, зато на плотах лежало какое-то барахло. Похоже, что Горгульи в панике бежали от чего-то, и сердце Димки ёкнуло...

* * *

Стараясь успокоиться, — в голову сразу же пришла жуткая мысль, что мимо селения несчастных Горгулий прополз освободившийся Червь, и значит, всему миру конец, — Димка покрутил головой, осматриваясь. Море было пустое, сюда никто больше не плыл (впрочем, и некому было — разве что Певцам...) а на берегу стояло всего несколько местных ребят, удивших здесь рыбу. Похоже, что новость ещё не успела распространиться, но Димка уже знал, что это ненадолго...

— Что случилось? — спросил он, подойдя к беглецам.

Один из парней — тот самый, что говорил с ними, когда они впервые вышли на берег этого моря (теперь Димка узнал его), внимательно посмотрел на него, потом вдруг вышел вперёд — и натурально упал на колени.

— Не прогоняйте нас, господин! — воскликнул он. — Позвольте нам жить здесь! Мы готовы быть вашими рабами!

Димке захотелось силой поднять его на ноги и надавать оплеух — противно было, что перед ним так унижались, — но потом вспомнил, как тот же самый парень, брезгливо цедя слова через губу, предлагал им убраться с их земли. И махнул рукой. Хочет ползать на коленях — его право.

— Не прогоним. Что случилось-то? От кого вы бежали? — быстро спросил он.

— Зверь, господин! — воскликнул парень. — Огромный страшный зверь!

Сердце у Димки подскочило, едва не выпрыгнув из горла. Если это всё же Червь...

— Что за зверь? — спросил он, сам удивляясь своему спокойному голосу.

— Огромный зверь, господин! С руками, как мечи!

Димка вспомнил чудовищного гиганта ри`на, с которым они чудом разминулись при отплытии. Выходит, он уже добрался и сюда. А с ним наверняка и змееволки, и разная прочая лесная гадость. Это, конечно, был не Червь... но предупреждение — первое, оно же и последнее. Вздохнув, он повернулся к Игорю.

— Собирай людей. Всех. Мы отплываем на восток.

* * *

В самой Столице просто не было места, чтобы собрать такую массу ребят, поэтому все собрались на обширной поляне перед ней — на той самой поляне, где Димка дрался с Метисом. Сейчас ему уже казалось, что всё это было целую вечность назад...

С волнением взглянув на недоумённо (и испуганно, чего уж там...) гудевшую толпу, он поднялся на скальный выступ, игравший тут роль трибуны. Шум тут же стих, словно отрезанный. На Димку смотрела добрая тысяча глаз — и ему пришлось собрать волю в кулак, чтобы не сбежать. Выступать перед столь многочисленной аудиторией ему пока не приходилось. И не придётся, скорее всего...

— Товарищи! — начал он. — Все вы уже знаете, что северный берег нашего озера захвачен тварями из западного леса. Их сюда выгнало пение Червя. Это знак того, что час его освобождения близок, — по толпе вновь волной прошёл испуганный шум. Подождав, пока он утихнет, Димка продолжил. — Я и мои люди немедленно отплываем на восток, в поход к Городу Снов, чтобы попытаться спасти мир, — это прозвучало глупо и пафосно, но никто не засмеялся... — Вместе со мной отплывает Игорь Денисов и его люди. Наместником Столицы я назначаю Асэта, сына Лархо. Слушайтесь его, как меня!

— Мы плывём с тобой! — тут же крикнул Шиан Та. — Я и мои люди!

— Хорошо, — Димка невольно улыбнулся. Невероятно пронырливый и изворотливый Шиан показал себя отличным разведчиком — и помощь его будет точно не лишней...

Он подождал, не найдутся ли ещё добровольцы, но толпа сохраняла молчание.

* * *

Как и всегда, хлопот со сборами оказалось значительно больше, чем ожидал Димка. Начать с того, что �Смелый� Игоря оказался слишком тесным для такой оравы и пришлось снаряжать второй плот, �Стойкий�, — а потом ещё и третий, �Отважный�, для Шиана и его ребят. Они, к счастью, умели им управлять — всё же, детство их прошло в приморском городе, — но вот Игорю пришлось разделить свой экипаж. Землянам тоже пришлось разделиться — на �Смелом� плыл Димка, Макс, Борька, Юрка и Машка, на �Стойком� — Сашка и все остальные девчонки. Это никому, естественно, не нравилось, но и тесниться на �Смелом� тоже никто не хотел. Правду говоря, даже и на трёх плотах было весьма тесно...

Вайми, конечно, тоже плыл на �Смелом�, флагмане их маленькой армады. Димке хотелось, чтобы он перебрался на другой плот — лучше вообще к Квинсам — но сказать об этом не осмелился. Весь успех их похода зависел от этой непредсказуемой в своих поступках личности, которой со страшной силой хотелось надрать ухи...

Сборы оказались долгими — всё время не находилось то одного, то другого, — и под вечер Димке начало казаться, что они вообще никогда не закончатся. Но как-то вдруг он понял, что всё, собственно, уже готово. Все припасы погружены и увязаны, плоты выведены из бухты и стоят у восточного берега острова, готовые пуститься в путь — достаточно лишь поднять якоря (роль их играли просто обвязанные веревками тяжелые камни) и развернуть паруса. На берегу снова собралась толпа — наверное, все жители Столицы. Все чего-то явно ждали, и Димка вдруг понял — ждут его прощальной речи...

Вздохнув, он приказал садиться на плоты. Потом, по колено в воде, перебрался на �Смелого� и посмотрел на берег, уже отделённый от них полоской воды. Снова, как и два дня назад, был закат, но на сей раз солнце скрывалось за лесом и здесь, на восточном берегу, уже царил сумрак...

Там, куда лежал их путь, небо тоже сумрачно темнело, и это как нельзя лучше подходило к настроению Димки. Эта часть их истории тоже подошла к концу — они выходили на финишную прямую, если так можно сказать. Путь впереди ещё лежал долгий, и неясно было, что ждёт их в конце, но тут все их долги были уже розданы, а дела завершены...

Димка чувствовал, что никогда не вернётся сюда, в эту страну ребят, так похожую на ту, о которой он мечтал ещё дома, сидя на уроках в школе. Сволочь всё же Метис, подумал он. Разрушил такой мир. И в то же время он понял, что благодарен ему. Не нависни над миром такая страшная угроза — они так и остались бы здесь, вечно наслаждаясь вольной, счастливой, но и лишенной смысла жизнью...

Недовольно мотнув головой, он набрал в грудь побольше воздуха.

— Товарищи! — начал он. — Все мы одержали много славных побед. Мы победили и свергли коварную диктатуру �Аллы Сергеевны�, которая скрывала своё зло под красивыми лозунгами. Мы победили казалось бы непобедимых Хорунов и служащее им Зло. Мы, наконец, победили изменника Метиса. Помните об этом! Сейчас я и мои друзья отплываем в Город Снов, чтобы найти способ остановить Червя и найти выход из нашего мира, — Димка вовсе не был уверен, что у них это получится, но говорить про такое явно не стоило... — Мы не знаем, сможем ли вернуться (знаем, что не вернёмся, тут же подсказал неумолимый внутренний голос). — Но я знаю, что вы достаточно сильны, чтобы сохранить то, что мы завоевали. Сохранить свободу. Это всё, что я хотел сказать.

На самом деле, Димке хотелось сказать ещё и �прощайте, товарищи!� — но его вдруг охватил какой-то суеверный страх, словно его слова могли сами воплотиться в реальность. Он невольно ждал, что кто-нибудь выступит с ответной речью, но все молчали. Лица у всех были хмурые и даже испуганные. Испуганные новостями и тем, что их вождь и его люди покидают их в такой нехороший момент. Димка ощутил себя едва ли не предателем... но выбора у него не было. Отсутствие желающих присоединиться к их великому походу говорило само за себя, и мальчишка нутром чувствовал, что решение покинуть местный народ верное...

Делай, что должно, случится, что суждено, вспомнил он слова Асэта. Сам Асэт стоял перед толпой, но тоже ничего не говорил. Лицо у него было напряжённое — словно он не мог дождаться, когда Димка скроется из глаз и он получит тут всю полноту власти. Это, конечно, была чушь, и Димка недовольно мотнул головой. Ему вдруг стало ужасно жалко, что он навсегда покидает этих ребят, которые пошли за ним, которые вместе с ним совершили невозможные вещи...

На глаза вдруг навернулись слёзы, и Димка с ужасом понял, что вот-вот может заплакать. Так и сказав ничего, он махнул рукой, подав сигнал к отплытию. Мальчишки из экипажа тут же подняли на палубу якоря, за спиной Димки зашелестел развернувшийся парус. Плот дернулся, и берег медленно стал уходить назад. Димка, словно в трансе, смотрел на расширявшуюся полосу воды. Толпа молча смотрела им вслед — пока не растворилась в наступающих сумерках.

* * *

Ветер по-прежнему был западный, и держать плоты на курсе было нетрудно. Они плыли шеренгой, повёрнутой на восток, всего метрах в двадцати друг от друга — так, чтобы можно было переговариваться, не особо повышая голоса. Пока, правда, никто это не делал — все были подавлены и молчаливы. Димке было тяжело — а ведь он ни с кем из оставшихся не успел толком подружиться. У Игоря же и его ребят там остались настоящие друзья — и Димка даже думать не хотел, каково им сейчас...

Уже стемнело, и на мачты подняли масляные фонари — чтобы плоты не потерялись ночью. На западе ещё пылал закат и на его фоне угрюмо чернел горб острова Столицы. Вдруг Димке показалось, что закат пылает слишком уж ярко. А потом на его фоне поднялся мощный столб дыма. Горела Столица. Асэт сделал то, о чём и мечтал.

* * *

Как ни странно, даже сейчас никто ничего не сказал. Все молча смотрели на пламя заката и на перечеркнувший его огромный дымный шлейф. Перечеркнувший их прошлое.

Внутри у Димки всё застыло. Он не мог поверить, что Асэт — такой спокойный, такой рассудительный! — решится на подобное безумие. А ведь я должен был ему поверить, вдруг холодея, понял Димка. Асэт сотни лет пробыл в рабстве. Испытал унижения, которые и представить-то нельзя. Не удивительно, что он люто ненавидит Хорунов и всё, что с ними связано. Есть люди, которые не прощают.

Потом он подумал о том, потрудился ли кто-то вывести Арика и Метиса из лазарета, когда вспыхнул пожар... потом, словно умирающий, ушел в стоявшую на �Смелом� хижину, плюхнулся на постель и уткнулся лицом в руки, мечтая лишь, чтобы весь мир вокруг него исчез.

Глава шестая:

превратности судьбы

С мечты начинается доблестный подвиг,

Земная дорога и штурм высоты.

Давайте, ребята, присядем сегодня

К большому костру пионерской мечты.

Незримо пылает костёр наш заветный,

Но каждому светит он в дальнем пути.

И пламя звенит, окрылённое ветром,

И манит навстречу мечте и пути!

Пусть искры костра, как волшебные зёрна,

Потом в наших юных сердцах прорастут.

И жаждой открытий, и силой задорной,

И жаркой влюблённостью в песню и труд.

Гори, наш костёр, негасимой зарёю,

Неси своё пламя навстречу весне...

Мы всё, что в грядущем найдём и откроем,

Подарим друг другу и нашей стране!

Константин Ибряев

Утром Антона, как всегда, разбудил дымчато-багровый солнечный свет. Вставая и потягиваясь, мальчишка с удивлением понял, что уже привык спать на земле. Уютная родная квартира и собственная комната с мягкой постелью казались ему теперь каким-то сном. Счастливым сном, это так, но не больше. Словно вокруг всегда была эта бесконечная степь — и такое же бесконечное небо над ней...

Запрокинув голову, мальчишка посмотрел вверх. Прозрачные перистые облака почти незаметно плыли на север, уже зеленовато-белые, как днём. На востоке, до самого горизонта, виднелась плоская, как стол, равнина. На западе протянулись холмы, поднимавшиеся плавными горбами. Всё тоже почти как всегда. Но они, можно сказать, дошли до точки: далеко на юге, в конце длинного, почти незаметного склона блестело Море Птиц...

* * *

После весьма скудного завтрака Файму объявила, что к морю они сегодня не пойдут — хотя отсюда было видно, что здесь линия берега поворачивает на юг. Слева от неё, на юго-востоке, виднелась высокая скалистая гряда, но Льяти сказал, что за ней начинается та же бесконечная пустыня. Уже несколько раз они сворачивали в неё, но, не найдя нигде источников воды, каждый раз возвращались. Вне всякого сомнения, источники там были — пересекали же Вороны и Туа-ти эту пустыню! — но они оставались их тайной. Файму это откровенно бесило, но её недовольство тут ничего не меняло. День не пить они ещё могли, но пустыня тянулась на недели пути, и ежу было ясно, что им не пересечь её на чистой силе воли, как иногда предлагал всё тот же Льяти, рвущийся к Надиру. Так что они действительно дошли до точки...

Дальше же было только два выхода: или невесть сколько времени болтаться по степи в поисках этих самых Туа-ти, рискуя нарваться на Воронов (Антон уже знал, что они — злейшие враги Маахисов), либо осуществлять план самой Файму: соорудить тележки с бочками для запаса воды, достаточного, чтобы пересечь пустыню. Антон подозревал, что она сама толком не знает, где тут начать и чем кончить, но других вариантов не было. Свернув лагерь, они все неохотно потащились на запад...

* * *

Бескрайнее пространство лежало под таким же бескрайним небосводом с высоко стоящим огромным золотым солнцем. С гребня холма, как с гребня исполинской волны, неожиданно вознёсшейся на равнине, виднелись поголубевшие вершины юго-восточных гор, бесконечная восточная пустыня — открывшиеся с высоты полосы залитых солнцем барханов, и зелёная шуба трав, покрывающая холмы на западе, откуда плыли нагромождения тяжелых туч. На юге же заманчиво блестело море. Антон подумал, что там они смогли бы наловить рыбы — печёные плоды ти, которыми они теперь питались, всем надоели до чёртиков, — но Файму объявила этот день (точнее, остаток его) выходным. В общем-то и не зря — двигаясь ускоренным темпом на юг, они все устали. Особенно вымотались не отвечавшие своему названию Бродяги — они исхудали, пропылились, а не ныли только из-за страха получить затрещину от Маахисов. Антон удивлялся, почему они ещё не ушли от них, но идти Бродягам было некуда. Про родной западный лес они вспоминали только с ужасом, а другие племена могли оказаться ещё хуже Маахисов. Те, по крайней мере, не издевались над ними просто так...

После привычно скудного обеда все разбрелись в разные стороны — кто-то высматривая те же ти на ужин, кто-то отдыхать. Земляне сели на вершине холма, наблюдая за Маахисами. Быстро утомившись сидеть, они затеяли шутливую возню, похожую со стороны на попытки разучить какие-то странные танцы.

— Тебе не кажется, что они похожи на котов? — спросил Антон, просто чтобы не молчать.

— У них уши круглые, — равнодушно ответил Серый. — И хвостов у них вроде как нет же.

— Вот это, конечно, недостаток... — вздохнул Антон. — Хотя при прямохождении хвост не нужен. Но зато нужен для красоты. И многозначительных жестов.

— Да! — Андрей вдруг улыбнулся. — Я примерно о том же... А ещё им окна можно мыть. Хотя лучше всего съёмный хвост, который можно одевать...

— Какие интересные фантазии: одевать хвост... — задумчиво сказал Антон. — В платьица с оборочками?

Андрей откинулся на спину, глядя в небо.

— Надо будет подумать на эту богатейшую тему. Гардероб для хвоста ещё совершенно не охвачен современной наукой...

Какое-то время мальчишки молчали. Солнце словно застыло в зените, тени кучевых облаков медленно ползли по равнине, они громоздились на плоских основаниях, похожие на белые острова. В какой-то миг Антону даже показалось, что облака стоят на месте, а земля вместе с ним плывёт куда-то среди них — и у него вдруг закружилась голова...

Серый, между тем, наблюдал за Бродягами. Они собрались в кружок в стороне от Маахисов и что-то бурно обсуждали. Бурно для себя, конечно, — то Юока, главный охотник их племени, то Найу, хранитель тайны Флейты, взмахивали руками, словно призывая в свидетели высшие силы. А может и в самом деле призывая, кто их знает?..

Антон невольно подумал, о чём они там спорят. Наверное о том, остаться ли тут или пойти на все четыре стороны. Словно это от них, бедняг, зависит...

Серый, между тем, перехватил его взгляд.

— Что ты о них думаешь? — вдруг спросил он.

Антон пожал плечами.

— Странные они. Вроде обычные ребята — а вроде и нет.

— Странные, — согласился Серый. — Мне Найу рассказал, что у них каждая девочка в шесть лет выбирает жениха. То есть выбирала. Дома.

— Это и у нас бывает сплошь и рядом, — усмехнулся Антон. — Жених обычно уползает под диван и отбивается оттуда паровозиком. Я вот от Ирки отбивался.

— Зря отбивался, — фыркнул Серый.

Антон вздохнул.

— Да, зря, — он тут же вспомнил Ирку и настроение испортилось. Сразу же всплыли мысли — где она, что с ней?..

— Ребята, а вы не думали, что тут просто рай для этнографов? — так же вдруг спросил Андрей. — Которые всякие первобытные племена изучают? Их тут хоть попой ешь, не надо по всяким Амазониям мотаться...

— Мы ж не этнографы, — вздохнул Антон. — Кстати, Конрад Лоренц работу по этологии начинал с изучения уток...

— Начать с них как бы сильно проще, чем с горных африканских горилл или фейолетовых жужелиц острова Пасхи, — хмыкнул Серый. — Только этология — про поведение животных же.

— Ну... — Антон смутился, поняв, что не к месту решил блеснуть эрудицией. — Люди — те же животные, — наконец нашёлся он. — Биологически.

— Ты Файму только это не скажи, иначе она сама тебя к горным гориллам отправит, — сказал Серый. — Мне вот интересно, почему все Маахисы её слушают? Не потому же, что она у них старшая? Когда всем по пятьсот лет, разница в два-три года — это ни о чём.

— У неё воображение хорошее очень. Творческое, — сказал беззвучно подошедший сзади Матвей, и Антон едва не подскочил от неожиданности. — Поэтому и слушают. У Аниу это вообще-то историческое, от древних мьюри ещё, у которых в первобытные времена товарищи, способные придумать что-то новое — хоть новый способ лова корюшки — были большой редкостью и всячески ценились, как посланные свыше.

— А у них разве есть корюшка?.. — начал Антон и осёкся. К ним бодро направлялась ни кта иная, как Ириса. Свет солнца струился по её гладкой, темно-золотой коже, прикрытой лишь прицепленной к легкому пояску юбочкой из травы...

При первом же взгляде на неё сердце у мальчишки ёкнуло — одновременно сладко и испуганно. Стать объектом внимания столь прекрасной девы было замечательно, но любил Антон всё же Ирку, а любовь к Ирисе могла завести его слишком далеко, во всех возможных смыслах...

— Привет, ребята, — она остановилась в трёх шагах, глядя на мальчишек сверху вниз. — Я вам не помешаю?..

— Нет, нет, что ты!.. — пылко ответил Антон и тут же смутился — он ведь не хотел говорить это, и вот...

— Хорошо, — Ириса вдруг повернулась к ним боком, поднесла руку к глазам, словно рассматривая что-то в море. Антон же невольно косил глазами на её удивительно стройное, тонкое в профиль тело. Тяжелая грива густых, золотисто-черных волос Ирисы в красивом беспорядке рассыпалась по её нагой спине, шевелясь под ветром, как живая.

— Что там? — наконец спросил Серый. Он, как и сам Антон, явно не видел там ничего...

— Ах, померещилось, — показав себя в наиболее выгодном ракурсе Ириса вдруг села, удивительно быстро и ловко. Только что стояла, и вот, едва Антон моргнул — уже сидит, скрестив босые ноги и глядя на него. Потом подняла руку, отбросив назад свою гриву. Мальчишка понял, что не может отвести взгляд от её длинных глаз, опушенных густыми ресницами, постоянно подрагивающими, словно их касались чьи-то легкие пальцы... его пальцы...

— Чего тебе? — наконец грубовато спросил он, недовольно мотнув головой.

— Мальчишка без девчонки — всё равно, что стебель без цветка, — едва ли не пропела она, явно цитируя кого-то.

Антон открыл рот, чтобы сказать, что у него уже есть девчонка... но почему-то не осмелился, хотя сравнение было не самое лестное, чего уж там. Лох — это не оправдание, подумал он. А отягчающее обстоятельство.

— Какие новости сверху? — между тем спросил Серый, явно имея в виду Файму. Она как раз собрала своих мальчишек в кружок и что-то им втолковывала. Негромко — отсюда слышно не было.

— Наверху есть мнение, что завтра мы двинемся дальше на юг, — сообщила Ириса, с очаровательной улыбкой игнорируя то, что Серый — не очень-то вежливо — вклинился в их разговор. — Файму хочет дойти до плавней, а потом перевалить через горы и поискать путь там.

— Льяти говорит, что там прохода нет же, — возразил Антон. Он основательно вымотался в пути, и мысль о том, что придётся ещё и взбираться на горы, не радовала.

— Он не знает, есть или нет, — спокойно возразила Ириса. — Но ходят слухи, что Вороны и Туа-ти уходят именно туда, прежде чем... исчезнуть. Из Ойкумены, я имею в виду.

— Слухи... — Серый выдернул травину и намотал её на палец, глядя на юг. — Кто вам это сказал?

— Льяти, — Ириса, словно против воли, взглянула на Виксена. Тот сидел на склоне холма, метрах в ста от них, неотрывно глядя на какую-то точку на востоке. Туда, где находится Надир, подумал Антон. — Сам он не видел, иначе смог бы проследить за ними. Ему Буревестники рассказывали.

— Буревестники — известные лгуны, — возразил Серый.

— Ничего лучше у нас всё равно нет, — Ириса пожала плечами. — Но мы знаем, что выход существует, не так ли? И что он где-то здесь, на востоке. Нам нужно лишь найти тропу. Это — последнее препятствие. Вообще последнее. Потом мы достигнем Надира и вернёмся домой.

Антон отнюдь не был уверен, что они вернутся домой, даже если и доберутся до Надира, но решил держать свои сомнения при себе.

— А ты сама ХОЧЕШЬ вернуться домой? — вдруг спросил Серый. — Тут ты пятьсот лет прожила — а дома от тебя давно даже костей не осталось бы.

Ириса вздохнула.

— Не знаю, — честно сказала она. — Файму хочет. Чтобы рассказать нашим обо всём, что выяснила тут. Но кто знает, что там изменилось за эти пятьсот лет?..

— А что там МОГЛО измениться? — спросил Антон.

Ириса задумалась.

— Не знаю, — наконец повторила она. — Но много что могло. Наш мир был... не самым спокойным.

— У вас же коммунизм, — с усмешкой напомнил Серый.

— Не везде. Нам в школе рассказывали, что наш мир опасен, — задумчиво сказала Ириса. — И не только опасен, но ещё и безумен. Тут и Джагган примером, и Дайрон. И любители развлекаться в стиле �чипы в башку� — у нас хоть идеология есть, которой все следуют, а у нэйкельцев, похоже, власти всем программируют сознание.

— У вас идеологии следуют добровольно, а у них — потому, что у всех чипы? — насмешливо спросил Антон.

— Ну а как ещё-то? — удивилась Ириса. — У них там вообще технократический строй. Мерзость.

— А у вас дома чипы не ставят? — спросил Серый.

Ириса улыбнулась.

— Нет. Разве что пленным джаго — их не жалко. Всё равно тупые же. И злобные, как мало что другое.

— Только им? — с интересом спросил Серый.

Ириса пожала плечами.

— Да чуть ли не все власти этим развлекаются. Насколько могут, настолько и развлекаются.

— То есть, у вас там у всех зомбирование? — спросил Антон, вспоминая рассказы Маахисов. — И насколько хватает морали делать это для блага народа и с ведома народа, а не для блага народа, но без ведома народа?

— Джаго не хватает, — хмыкнула Ириса. — Там народ же тупой, блага своего не понимает. Они там вообще любители лотерей, мясных и молочных.

— В смысле, молоко или говядина? — спросил Антон.

— Да. Перенаселение же, потому что 18 детей в семье — это норма, а гуманизм... ну, не завезли. Ну и каннибализм же — национальная традиция джаго. Сила съеденного врага переходит к нам и всё такое. Население девать некуда, поэтому девочек на ферму, молоко натуральное давать, а мальчиков, на кого жребий падёт, на мясо. И ещё киберморф-цивилизации есть, типа тех же нэйкельцев. И просто любители лагеря смерти строить, как те же джаго. Или Нарайн — где с ними попробовали вступить в контакт соседи-сторки и поделиться технологиями с младшими, а те в ответ вынесли �команду по контакту�, а потом вообще объявили войну из-за несходства взглядов, отправив при этом в космос корабли с приказом нанести удар возмездия. Есть правда вопросы, что там на самом деле было. И какое отношение имеет эта официальная точка зрения властей Сторкада к реальности. И Рейнджеры — кто их заметит, могут сразу расстрелять.

— В самом деле, гадюшник, — сказал Серый. — Мы-то думали, что в будущем Великое Кольцо Разума будет. С процветанием. Автоматизация заводов и всё такое прочее.

— Не всё так просто, — вздохнула Ириса. — Автоматизация промышленности — она далеко не всегда в плюс. Обществу тогда персонал требуется совсем минимальный для её поддержания, но нужны умные люди для развития. Но большинство населения уже ушло в виртуальную реальность, а экономика вполне это обеспечивает, сначала с поддержкой учёных, но потом ВР затягивает все слои населения — и привет. Вот Илла-Ву ЗНАЛИ, что можно влипнуть, ЗНАЛИ, что чудом ранних ловушек избежали. И всё равно их через вирт накрыло. Только не в форме �всех затягивает и всем плевать, вирт оказался слишком хорошим�, а люди начали путать реальность и вирт.

— Реальность тоже слишком хорошая, видимо? — спросил Антон. — Иначе как спутать-то?

Ириса кивнула.

— Да. Итог — уничтожение от себя же, возможно кто-то всё же выжил, но связь с их миром утрачена.

— Кто-то прислал хитрую программу для самовыпила туземцев? — спросил незаметно подошедший Матвей. — Или сами постарались?

Ириса вздохнула.

— Сами. Ловушка... неочевидная. Тормозится экспансия, резко падает рождаемость и желание вообще иметь детей, даже через маточные репликаторы. Серьёзные проблемы с комплектацией даже личного состава десанта, не говоря уж о боевом флоте, и тем более — Корпусе Дальней Разведки. Церра вот этот барьер не прошла, но в общем-то близко подошла. Йенно Мьюри прошла — и теперь усиленно помогает всем желающим разбить об него голову, ещё и деньги с того получают. Технологии записи сознания и создания развитого железа ИИ у них, кстати, вполне есть, они могут создавать ВР с ускоренном временем — машинный транс, угу, дозапись. При отказе тела — получается по сути срыв, когда сознание в ВР вполне себе живо... только вот выйти из неё уже нельзя — тела-то нет, а клонирование с загрузкой сознания не освоили, сложно это. А играть в игру и жить в ней — это немного разное всё же. Не все любят. И не всегда это вообще можно. Поэтому могут просто стереть, если товарищ место не оплатит.

— А у вас что было? — спросил Антон.

Ириса вздохнула, вспоминая.

— Технологии загрузки и записи сознания, и за счёт этого — бессмертие для всех. Но память-то всё время растёт, а мозги не резиновые. Поэтому таких товарищей приходится переселять в специально отведённую ВР. А это тоже сложно, потому что объём. Ну и с файлами можно напутать, а тогда не будет сознания. Перед тем, как мы сюда попали, говорили, что мы на грани появления сверхсознания скоро будем.

— И что тогда? — спросил Антон.

Ириса пожала плечами.

— Внедрение новых технологий становится мгновенным. Массовое и полноценное использование нанотехнологий с саморепликацией и так далее. Но я не знаю, дошли ли мы. Богомолы этот барьер давно прошли, правда, потеряли человечность.

— Как бы до космоса тоже далеко не так просто дойти, — дипломатично заметил Антон. То ли от его красивых глаз, то ли просто от скуки, но Ирису, как говориться, �понесло�, и она заговорила о вещах, о которых Маахисы обычно говорить избегали, ссылаясь на то, что человечество к ним ещё не готово...

— После выхода к звездам общество обычно достаточно сильно меняется, — возразила Ириса. — Но да. Вообще, наши ученые заметили одну закономерность: этап выхода к звездам проходится достаточно быстро, а торможение развития техники после него не сильно тормозит общее развитие, если строй — именно фактический строй, а не тот, что официально заявлен:

— коммунизм. Тормозится на нашем уровне... если тормозится вообще, но масс-переход одни мы потянули же;

— абсолютная монархия, как на Сторкаде. Там, правда, напортачили с системой воспитания наследников, есть риск, что получат торможение, и, возможно, смену строя. И нужны работающие механизмы как по вылету из дворян, так и по приёму в их ряды, а у сторков с этим... плохо;

— конституционная монархия, как у мьюри до Федерации, но власть монарха НЕ формальность, и тоже нужны работающие механизмы как по вылету из дворян, так и по приёму. У мьюри их не было, на чём они и погорели;

— технократия нэйкельского образца, тоже монархия по сути, — дворянство в виде Уважаемых Семей у них вполне есть;

— в некоторых редких случаях религиозная диктатура, с ОЧЕНЬ широким пониманием религии — это может и идея какая-то быть. Дайрон в общем-то сюда. Тормозится где-то на уровне мьюри, а в некоторых случаях и Богомолов.

А вот если демократия, по факту — олигархия или что ещё хуже — реально власть народа, то всё плохо. То, что есть сейчас у мьюри, — это уже очень хорошо. Да, бывают исключения. Но цели у общества должны быть, и на воспитание надо очень серьёзно закладываться. И о �правах ребёнка� не слишком много думать, иначе будет очень плохо.

— Детей пороть полезно или нет? — немедленно спросил Антон.

Ириса смутилась.

— Иногда таки полезно.

— Иногда почему? — продолжал напирать мальчишка.

— Чем выше контраст эмоций при обучении — тем чётче реагируют нейросети мозга, — наконец нашлась Ириса.

— А почему это только детей касается? — спросил вдруг Серый.

Ириса пожала плечами.

— Взрослых тоже можно. У нас иногда делают.

— В каких ситуациях? — тут же спросил Антон.

— Сушка котов в микроволновке и прочее такое всё, — она задумалась. — Вообще говоря, привитие всяких положительных принципов — штука полезная и необходимая, но воспитание, классическое, по крайней мере, предусматривает систему безусловных запретов, за нарушение которых таки заухи и попопе. Что повышает КПД привития положительных принципов примерно на 100500 %. Хотя технология да — допускает возможность сразу вбить правильное отношение. У нас запрещено создавать такие вещи кроме как по специальному разрешению, ну и использовать их тоже нужно разрешение. Но тут могут быть варианты, ЧТО будет разрешением.

— Если товарищ не уважает наш строй — он даёт нам разрешение вбить в него уважение? — усмехнулся Антон.

Ириса поморщилась.

— Так нет. Это к нэйкельцам.

— Бегает по улицам и кусает прохожих, называя себя графом Дракулой? — спросил вдруг Матвей.

— Да. У нас считают, что разумное существо не должно заплывать жиром. Поэтому правило простое: или товарищ найдёт себе занятие — или занятие найдут ЗА него. Если он что-то делает, хотя бы на берегу речки сидит, его никто никуда тянуть не будет.

— И что на берегу делают? — спросил Антон.

Ириса улыбнулась.

— Занимаются творческой работой. То есть сочиняют стихи и пишут картины. Ну, придумывают их, по крайней мере. А ещё там рыбу ловить можно. А вот если товарищ лежит на диване кверху попой в режиме 24/7 — вот тут ему обеспечат культурный досуг. Хотя реально так бывает редко.

— Такая сознательность? — насмешливо спросил Антон.

— Скучно ничего не делать, — Ириса пожала плечами. — Хотя, конечно, находятся иногда экземпляры...

— А у мьюри что? — спросил между тем Серый.

— У них демократия. Хочешь — работай, не хочешь — помирай с голоду. Капитализм.

— И обучение платное? — спросил Антон.

Ириса задумалась, вспоминая.

— Государственное да, — наконец ответила она. — Корпоративное — нет. За счёт фирмы. Прогуливать можно, но...

— Не сдашь экзамен — будет тебе попопа? — насмешливо спросил Антон.

Ириса улыбнулась.

— Да. Точнее, даже так: �не сдашь экзамен, я подумаю что с тобой делать, есть несколько вариантов...�

— Посадить в карцер, послать копать огород, поставить в угол на горох? — спросил Андрей.

— Нет. Напрасная потеря времени.

— Ремень, розги, крапива? — предположил Антон.

Ириса снова улыбнулась.

— Можно и так.

— Богатый выбор... — буркнул Серый.

Ириса снова улыбнулась, на сей раз, уже ему.

— Пунктов больше. Даже фирмы специальные есть. Которые предоставляют услуги по стимуляции учащихся.

— Видимо, там богатейший выбор различных девайсов, — сказал Матвей. — Включая дохлую змею — или даже НЕ дохлую — и крапиву 100500 сортов. Специально выведенную для попопы.

Ириса кивнула.

— Да. Необучаемого всё равно устроят на работу... адекватную навыкам. Но специалисты нужны. Поэтому тут более традиционный вариант. И более выгодный для корпорации — защита инвестиций, так сказать. В образование.

— Брр! — Антона даже передёрнуло. — Не хотел бы я учиться в такой школе...

— Мьюри тоже не хотят, — уже хмуро ответила Ириса. — Даже часто требуют перевести их в нормальную школу, то есть в государственную, где хотя бы не бьют. Только вот почему-то такие требования кончаются хорошо если долгосрочным контрактом с выбором условий не самой личностью вовсе, и не на Мьюри Прайм, а где-нибудь в колонии Змеиная Дыра. Потому что если ты в семье работников корпорации родился — будешь учиться в корпоративной школе и работать будешь там, куда пошлют. Астероид пилить какой-нибудь.

— Всех берут в космонавты? — насмешливо предположил Антон.

Ириса кивнула.

— Да. Многих очень.

— Всех, кто хочет? — спросил Андрей.

— Да. И даже многих, кто НЕ хочет, потому что им и дома хорошо.

— И родители детей пугают — будешь хорошо учиться, заберут в космонавты, будешь пилить ёлку на далёкой планете, а тебя волк будет грызть? — предположил Антон.

— Нет. Образование — это гарантия, что работа не будет совсем уж рабской.

— А уровень образования какой? — спросил Серый. — У корпов и у госов?

— А примерно как у меня дома в Атлантиде, — ответил Матвей. — В частных школах всяких, где руководство готовят — хороший очень. Конкуренция же — протупишь, конкуренты сожрут. Поэтому приходится вон из шкуры лезть. В общенародных всяких школах... мы ж не можем истязать детей негров алгеброй. Пусть растут дебилами.

— Да, — кивнула Ириса. — Быдлу ж вредно много знать, а надо работать. Мне у мьюри не раз встречались книжки и фильмы, где рабство для персонажа или группы — это в плюс. При том, что в реальности — обычно в минус.

— Ну, юноша прекрасной красоты, типа Талки, могут ваять и тортиками кормить, а какого-нибудь манагера — НЕ прекрасной красоты — приставить выгребать говно и вообще бить палками, потому что манагеров много, а юнош прекрасной красоты один, — предположил Матвей.

Ириса кивнула.

— Да. Хотя обычно это называется свободным выбором — в камеру распыления или ошейник на шею и на аукцион, и не факт далеко, что не будет ошейник медленной смерти.

— Это вообще как? — спросил Антон.

— А так. Не купили в течении указанного времени — значит, товарищ никому не нужен. А содержание рабов тоже денег стоит. Поэтому если ошейник не сняли — при покупке так положено делать — через указанный срок он вводит яд. Такой, чтобы кончина была максимально зрелищной — конвульсии, пена изо рта, всё такое.

— Это за что там? — Сергей нехорошо прищурился.

— За забывчивость. При покупке дома, например. Покупает некий господин дом — но, вот беда, недоплачивает. И полиция тут как тут. Вам сообщили неверные данные о цене? Всё верно сообщили — и цену, и отдельно сумму налогов, которую вы НЕ заплатили. И тем самым оскорбили Уважаемого Граждана-продавца, который право имеет не платить налоги. Ну и если товарищ отказывается уплатить, с учетом штрафа полиции, конечно, а начинает шутки шутить с налоговой службой Йенно Мьюри, как раз есть шанс попасть на аукцион. Налоги там очень любят собирать. Капитализм же. Приставы, банкротство, продажа ликвидных активов, тушки — тоже. Кое-кто из так попавших после ознакомления с доступными вариантами просил сразу в камеру распыления.

— Ошейник ещё хуже?

— Медленной смерти? Да. Но есть и другие варианты, где не прибьют сразу, но будут очень жалеть, что не.

— Например? — напряжённо спросил Антон. Такое вот будущее ему совершенно не нравилось. Пусть не на Земле, пусть чёрт знает где в глубоком космосе — всё равно...

Ириса пожала плечами.

— Электроды в нервы и болевая стимуляция, с отслеживанием состояния организма и перерывами на сон, и даже с питанием — либо будут трубку изо рта убирать каждый раз после питания, потому что надо ж дать клиенту возможность выразить голосом свои чувства, либо просто дырку в груди сделают и будут лить питание через зонд. При этом вполне можно �клиента� вмонтировать в мебель, часть дырок открыть для использования, ненужные части тела — отрезать. В общем, это надолго.

— Это за что там такое? — ошалело спросил Антон.

— За убытки родной корпорации, например. Там ущерб такой может быть, что никакой контракт пожизненный уже не покроет. И даже распил тушки на органы не покроет. А у нас, конечно, демократия, но это НЕ значит, что по долгам не надо отвечать. Тем более способом, с которым согласились при подписании контракта на работу. Или за нарушение одного из базовых законов — вы ж клятву давали, когда принимали гражданство, а клятвопреступление — страшное зло.

— У нас просто паспорт выдают, и клятвы никакой не требуют, — буркнул Антон.

Ириса пожала плечами.

— На Йенно Мьюри гражданство даже по рождению — требует принятия. С клятвой верности правительству. Не принимать можно... но чревато — вышлют нафиг. А если личность финансово несостоятельная — нужно ей помочь выполнить свои обязательства. И не надо это сравнивать с продажей рабов с аукциона на всяких там Джагганах. Да — нельзя делать пожизненный контракт, но данный товарищ отработает обычный срок в 10 лет... и тут же получит требование оплатить остаток долга. И по новой, с новым владельцем — ну, будет каждые 10 лет новый жизненный опыт. В конце концов, есть лаборатории, которые объекты на опыты закупают, и совсем не обязательно под хирургические лазеры медкапсулы постоянно. Просто поставят исследовательский вариант нейроимплантов — не серийный, а который все сигналы наружу выдаёт и позволяет точное воздействие. Ну и что, что вместо черепа у вас теперь конструкция сложная — внешняя часть защитный кожух, внутренняя — распределение сигналов, а из затылка торчит кабель, идущий в модуль обработки на спине. А если его отключить хоть ненадолго — товарищ не факт, что вообще думать сможет, и хорошо, если для работы сознания не нужен ещё стационарный кластер. При этом на месте глаз и ушей интерфейсные коннекторы, чтобы входящие сигналы тоже контролировать. Тело тоже может быть не совсем своим, но это от конкретных задач зависит уже.

— Бррр! — Антона передёрнуло. — Тут в самом деле лучше ошейник с ядом. Или это тоже повезло?

Ириса хмуро взглянула на него.

— Бывает даже и так. �Нихель� продаёт, например, �биоискинов�, для поддержки монстров �c интеллектом, сравнимым с человеческим� в ВР. Причём это даже не мебель с дырками, а гораздо хуже. Психика искорёжена в конец, общения нормального нет, стимуляция болевых центров и так далее.

— Мозг в банке, который играет за орка, и все аЩуЩЩения, когда того орка файерболлом жарят — натуральные? — непонятно предположил Матвей.

Ириса кивнула.

— Да. Только не за орка — орки ещё говорить могут. Хедкраба какого-нибудь. Который только пищит, когда его в 100500-й раз бьют монтировкой.

— А у вас такого нет? — спросил Серый.

— У нас нет. Были, правда, случаи, когда товарищи либо сами отказывались входить в состав Союза, либо получили отказ на заявку, потому что муравьиный лжесоциализм... ну и вели исследования в данной области, успешно. Конечно же, не на рабах, а на молодых добровольцах, готовых на любой подвиг, чтобы послужить знанию. На студентах обычно — у профессора они всегда под рукой. У них же не капитализм. Так были созданы первые нейропроекторы и проведены глубинные исследования разума, что много им дало. Настолько много, что власти Союза ОЧЕНЬ забеспокоились на тему того, что самим хочется такие технологии. Потому что получились очень умные товарищи.

— Получается, что у них, этих лжесоциалистов — преимущество? — хмуро спросил Серый.

Ириса кивнула.

— В данной области да. Но, к счастью, в Союзе есть Устав, а в нём написано, что надо контролировать потенциально опасные технологии. А боевой флот всё же только у нас, то есть у Аниу, ну и в Союзе есть мнение, что ставить опыты на людях нехорошо. Ну и уговорили товарищей поделиться железом и провели исследования для всех видов, входящих в состав. В научных целях, конечно же. Что там в итоге получилось — никто не знает.

— И где искали добровольцев? — спросил Антон.

— Как и у товарища Ефремова — вешали объявление, что нужны добровольцы на смертельно опасный опыт, — пояснил Матвей. Он-то, конечно, слышал про всё это далеко не в первый раз. — Народ, естественно, валил толпой. Почётно ж знанию послужить, ну и шанс получить IQ 500 — он не лишний.

— И сразу получилось? — с сомнением спросил Антон.

Ириса вздохнула.

— Нет. На самом-то деле эти опыты не опасные... в смысле, для жизни не опасные. Но сначала чаще всего был исход, что выживут, но пожалеют... если смогут. Потому, что IQ будет 50, а не 500. А дураком никто не хочет стать. Поэтому придумали схему, когда НЕуспешные результаты ликвидируются. Не учёными, конечно, просто аппаратура так настроена, что если результат неудачный — будет труп. Автоматически. А героям, павшим во имя науки, — слава и почести. Поэтому поток добровольцев не иссякал.

— Это, видимо, были не настоящие коммунисты, а злостные оппортунисты, типа тормансианских, где тоже любили опыты на психике — откуда-то там же взялись покаятельные змеи и разная другая гадость, — заметил Антон.

Ириса кивнула.

— Да. Я уже говорила же, что лжесоциализм.

— И что, у вас тоже внедрили? — спросил Серый.

Ириса вздохнула.

— Нет. Оказалось неудобно, мягко скажем.

— Неэтично? — предположил Антон.

— Нет. Просто не учли долговременные последствия использования.

— От которых таки падает IQ? — спросил Матвей.

— Не падает. Просто снимать аппаратуру по сути нельзя. Сразу большие проблемы. Хотя общепринятая точка зрения — Союзу данные технологии не требуются. Настоящие коммунисты и так станут гениями, а Великая Теория Воспитания всегда им поможет.

— Всегда-всегда? — не удержался Антон.

Ириса пожала плечами.

— Ну, если мы в данную точку зрения верим... Гений — не тот, кто гениален, а тот, кто использует свою гениальность эффективно.

— �Верим� и �всегда поможет� — это разные вещи немного, — возразил Матвей. — Бет Лона вот тоже учили по ВТВ — но почему-то аспирантки ему кофе в постель подают, в голом виде, и говорят, что сами так хотят. И вообще безмерно рады служить столь великому ученому. А вот почему — то ли Бет Лон тестировал на них ментопроектор, то ли местную версию приворотного зелья, то ли просто мужчина 100500 % — кто ж теперь скажет? И нет, это не гарем, это семья счастливого будущего. Которое наступит, когда Божественный Император Бет Лон будет править миром.

Антон подумал, что в мире Матвея �Туманность Андромеды� тоже была какая-то альтернативная, потом недовольно помотал головой. Она и так пухла от всего услышанного.

— А сами мьюри как? — несколько запоздало спросил он. — Неужели всё это свинство им нравится?

Ириса пожала плечами.

— Попытки эту систему прикрыть есть, но анализы мьюрского МВД показывают, что сейчас имеем хоть в рамках законов какой-то контроль, а будет всё хуже. Либо надо намного жестче наказывать вообще всех, кто как-то замешан, а с этим серьёзные проблемы, и придётся бороться с импортом с Нэйкели разных полезных вещей. Да — Йенно Мьюри вся из себя высокоморальная... вот только запрещать то, на что спрос есть и будет — бесполезно. По этой же причине, кстати, проституция там официально разрешена. Но достаточно жестко контролируется.

— Чтобы была достойная зарплата и отпуск в санатории? — удивился Антон. — А никакой борьбы за облико морале там нет разве? Ну там скауты какие-то, которые ходят по домам и выливают виски, как в Америке при сухом законе. Или выпивают.

Ириса улыбнулась.

— Есть. Но вот только если очевидно, что какая-то деятельность нужна мьюри и не создёт совсем уж серьёзных проблем и ущерба государству — запрещать её не будут. Только обложат налогом.

— Брр! — в который уже раз сказал Антон. — Не общество, а гадюшник какой-то.

— Ну так революция же не на ровном месте случилась, — заметила Ириса. — И мы, Аниу — потомки тех, кто всю эту мерзость отверг. Раз и навсегда.

— И у вас, конечно, облико морале? — спросил Серый.

— Да, — Ириса улыбнулась. — Как результат — любые психоактивные средства — вообще любые — запрещены. Пиво тоже. Но врач может разрешить, если надо.

— Прописать больному водку? — удивился Антон. — Вроде бы у нас в XIX веке прописывали.

Ириса улыбнулась.

— Да, если надо. Но придётся обосновать, зачем, и это вполне могут проверить, и проверят. И если что, у врача могут быть проблемы. Или у того, кому выписали. Если, допустим, было сказано лежать дома и пить, а товарищ решил покататься — статья за нарушение постельного режима. Ещё по законам Союза разрешить может командир в армии — потому что боевая химия сюда же подпадает или капитан корабля в отношении подчинённых. Если это что-то стандартное — надо просто запрос на синтез, но система запишет, чей запрос. Если экзотика — можно купить. Но обоснование тоже спросят. И за последствия спросят. И принудительное лечение бывает. Попытки же сказать, что это наш национальный напиток или там часть религиозных обрядов... в общем, не стоит так делать. А уж торговать — тем более. Милиция, если заметит, имеет право к медикам оттащить силой, для обследования, а потом проблемы будут у всех замешанных. И говорить, что это крафтовое пиво импортное — не надо. Статью за импорт добавят, будут искать импортёра. Если сами сделали — отдельная статья. За самогоноварение.

— Вот это по-коммунистически, — усмехнулся Серый. — Но почему вы у мьюри хотя бы порядок не наведёте?

Ириса нахмурилась.

— В Союз могут принять БЕЗ ведома самой цивилизации кстати, но по уставу реально спрашивают.

— То есть, не прилетают и не говорят, что наступил коммунизм и фабрики рабочим, а буржуев на фонарь? — спросил Антон.

— Нет. Запрет вмешательства. Потому что проще хоть такой порядок, чем кровь лить. И потом придётся ж кому-то ещё под управление их брать, а кто виноват окажется, что тут пришлось всех поголовно расстреливать? Можно, конечно, если уже готовятся напасть, нанотехом воздействовать, когда сами буржуины организованно строят лагеря для военнопленных и сами туда идут, или вообще забывают про свои планы и начинают каяться. Обычно так не делают, потому что слишком уж давление на разум. От такого все могут просто свихнуться.

— Но иногда приходится? — спросил Серый.

Ириса кивнула.

— Бывает. А можно и больше же. Когда господа самоликвидируются. Но меры противодействия тоже есть у большинства цивилизаций, сложные и геморройные, но можно заранее заметить нападение, и можно защитить военных и высшее руководство, и вылечить большую часть зараженных. Потом, если не рухнет медицина.

— Меднанеты? — спросил Матвей. — Если есть.

— Есть, — вздохнула Ириса. — Эффективные. Или считают, что эффективные, потому что тут тоже гонка вооружений на случай, если потребуется вдруг.

— Считают, что эффективные — а на самом деле на те деньги давно куплена вилла на Йенно Мьюри? — спросил Антон. — И если страшно грянет вирус, народу придётся лечиться подорожником и лопухами?

— Возможно, — Ириса пожала плечами. — Точно никто не знает же. Военная тайна, всё такое.

— А всё же, нехорошо так, — упрямо сказал Серый. — Вы там все в белых фраках — а у мьюри и других фашизм какой-то. Или хуже даже.

— Нехорошо, — согласился Матвей. — А что делать? Турболазерами жарить, требуя ввести коммунизм ну вот прямо сейчас? Так много жарить придётся. Представь, что те же Аниу прилетели на Землю лет пятьсот назад, во времена Средневековья, и решили защитить еретиков и прочих атеистов. И долбят по городам с орбиты, чтобы туземцы запретили инквизицию, крестовые походы и так далее. И у них вышло бы, ты думаешь? Ведь почти всё человечество тогда состояло из верующих, им пришлось бы уничтожить их до последнего человека, и осталась бы лишь горсточка этих еретиков и атеистов. Были бы они этому рады? Не думаю.

Серый не нашёл, что ответить, и нахмурился.

* * *

Какое-то время все молчали. Антон смотрел на блестевшее далеко на юге море, и настроение у него было... сложное. Он уже не в первый раз слышал рассказы Маахисов об их мире, но до сих пор его не оставляло чувство обиды. Он верил в счастливое будущее — до сих пор. Только вот не у всех оно оказалось счастливым...

Он недовольно помотал головой и посмотрел на Ирису. Она тоже посматривала на него, и это делало его чувства ещё более сложными. С одной стороны ему было тепло и хорошо от того, что столь умная и прекрасная дева откровенно льнет к нему. С другой он не хотел бросать Ирку, и это раздвоение чувств страшно злило его...

— А что остальные про вас думают? — вдруг спросил Андрей. — Которые не из вашего Союза?

Ириса пожала плечами.

— Плохо думают. Очень. Мол, раз даром помогают — с жиру бесятся, видимо. Да ещё и помогают не всем. Не раз нас в это тыкали.

— Что зайцы в лесу голодают? — насмешливо спросил Антон.

Ириса улыбнулась.

— В том числе. Хотя в общем-то мы всем помогаем, когда считаем нужным, даже если нет выгоды прямо сейчас.

— В кредит? — спросил Серый.

Ириса удивлённо взглянула на него.

— Зачем? Просто планы могут быть долгосрочными. И даже если выгода есть — принуждать не будем, всё и так сделают, что надо, ну и можем просто помочь.

— В йенно-мьюрском смысле? — спросил Матвей. — Ну да, помогаем, нет, мальчиков в гарем не требуем... а что товарищи нам кланяются и благодарят неустанно — так их никто не заставлял же. Ну и в ряды вступают — не можем же мы им это запрещать и так зверски попирать права человека.

— Не пытайся быть циничным, это глупо, — Ириса отчётливо поморщилась.

— А что делать туземцам, если к ним мьюри прилетают? — быстро спросил Антон, просто чтобы перебить возможную ссору.

Ириса пожала плечами.

— Пробуем учиться у пришельцев хоть чему-то. Пробуем договориться, чтобы наших детей учили, чтобы они смогли занять место среди Звездных Людей...

— Место определят люди? — предположил Серый.

Ириса кивнула.

— Да. Кто какое заслужит. Поэтому ищем, чем можем быть полезны. Получаем демографический взрыв, если мьюри решают, что надо помочь грязным крестьянским детям не умирать прежде, чем они вырастут, потому что потом штурмовая пехота недорого. Пробуем встроиться в управление теперь уже не нашими территориями. Ну, или пробуем таки партизанить. После провала выясняем, что против нас даже не армия была, а служба отлова беспризорных животных. Если крестьяне поднимают восстания или соседи решают на нашу бывшую страну напасть — видим, ЧТО мьюри называют �наёмными отрядами�: дома просто горят в огне, люди — тоже. Если же каким-то чудом удаётся разбить войско мьюри — горят уже города от огня с небес. Не все, конечно, решают так просто сдаваться. Но после знакомства с действием теплового луча всё равно придётся. Можно, конечно, занять позицию �наш народ не сдаётся! Никогда!� — но это значит, что всех уничтожат. Или перевоспитают.

— Научат приносить мячик и гулять на поводке? — не удержался всё же Матвей.

— Нет, так не делают, — вновь поморщилась Ириса. — Официально, конечно, это вообще не считается завоеванием. Диких туземцев освобождают от тирании их диких вождей. Предлагают им провести учредительное собрание и так далее. Только вот от всего ценного по меркам Йенно Мьюри тоже... освобождают. Ну и некоторые предложения формальные.

— Вы согласны, чтобы вас переработали на колбасу? — не унимался Матвей. Похоже, у него был на Ирису зуб.

Та вновь поморщилась.

— Нет. Это к джаго вообще. Вы станете полноправными гражданами Федерации... когда отработаете вступительный взнос. Всего-то через 99 лет.

— Всего-то? — не удержался Антон.

Ириса вздохнула.

— Туземцы так не думают. Только вот цели облагодетельствовать кого-то, пусть даже через сто лет, мьюри не ставят. Да, у них Демократия, но не все к ней готовы. Надо избавить туземцев от варварских пережитков и лишнего имущества — не даром, конечно, а за бусы и огненную воду. И вообще, права человека ещё заслужить надо. Усердной работой на Небесных Господ. И расизма у них нет, конечно. А те, кто клевещут, что есть, забывают, что у них в Конституции прямо записано �Всё для блага человека!� Только вот человеком считается лишь подданный Федерации или приравненный к нему по статусу. Остальные... как получится.

— Апартеид какой-то прямо, — буркнул Антон.

— Конечно, — согласилась Ириса. — Но у мьюри туземец хоть гражданство получить может. А у сторков, например, только два варианта — если воевать умеешь, будешь вассалом. Не умеешь — просто рабом. Обычным. Без декоративной рамочки вообще. Потому что для сторков в рабстве ничего дурного нет. Если конечно они, а не их.

— Дикость какая-то, — буркнул Антон. — Древний Рим прямо.

— Сторки — дети природы, — Ириса пожала плечами. — У них как с самого начала рабовладельческий строй был, так и остался. И общество не менялось вообще. Безродные, Малые Роды, Средние, Высокие... только они и могут там что-то поменять, но...

— Но, видимо, не хотят, потому что не идут штурмовать дворец Верховного Олигарха? — предположил Антон.

Ириса удивленно взглянула на него.

— М-м, нет. На Сторкаде нет такой должности.

— Только Главный Пират?

Ириса усмехнулась.

— Нет. Там власть Советов.

— Советов пиратских депутатов? — предположил Серый.

— Они уже не пираты.

— Благородные пираты?

— Благородные люди. Высокородные. Правят Советы Глав Родов. Остальные — подчиняются. И у Высокородных в этом плане всё ещё хуже. Особенно у женщин.

— Надо взамуж к виконту Крампфусу XVII, а что он даун и дегенерат — а пофиг, зато род древний? — предположил Антон.

— Нечто вроде, — согласилась Ириса. — Для Высокородного долг — превыше всего. Обычно этим не злоупотребляют. Ну, или общество считает, что не злоупотребляют.

— А на самом деле брак там только по расчёту?

Ириса пожала плечами.

— Ну — считается, что любовь будет потом, часто бывает.

— Любовь зла, полюбишь и козла? — предположил Серый.

— Да. Не все, правда, это понимают. Побеги дев из-под венца... бывают иногда. Некоторые даже до нас добираются.

— Или решают, что долг Высокородного в том, чтобы пить, гулять и веселиться? — предположил Антон.

Ириса кивнула.

— Такое — там тоже бывает. Только с парнями. И недолго обычно, потому что долг Высокородного — добывать для Сторкада новые земли и богатство. А за его забвение может быть и дуэль, и кофе с мышьяком, и просто нож в спину.

— То есть, захватывать и грабить? — спросил Серый.

— Ага. Это сторки умеют замечательно. Технология ограбления планет у них отработана идеально. Внезапным нападением выносят флот и системы орбитальной обороны, если есть, потом бьют по планете ЭМИ-бомбами. И всё.

— А какой у них там радиус действия? — спросил Матвей. — Чтобы целую планету так забить — надо ядерное ЭМИ, ну и стойкая к ЭМИ электроника и у меня дома уже для военных систем стандарт.

— Ядерные. И это не анти-военная система.

— Анти-гражданская? — удивился Матвей. — В смысле, гражданскую электронику выносит, а военную нет?

Ириса кивнула.

— А смысл тогда? Стреляют-то военные.

— Террор. Воевать сторки не очень-то любят — потери же, да и грабить потом уже нечего. А вот запугать врага и заставить сдаться — другое дело. Особенно мьюри, которые и так не сильно храбрые. И помирать не спешат.

— У народа сгорают смартфоны, он впадает в панику и сдается тем, у кого смартфоны есть? — предположил Матвей.

— Не только. Дома света нет и тепла — у нас же �умный дом�, да и энергостанции выбило. Воевать... ну можно, только смысл, если в тылу везде уже паника и гуманитарная катастрофа? А тут ещё и жертвы будут, и чем дальше — тем больше.

— И что в добычу грабить, если все смартфоны-ноуты-игровые приставки сгорели? — спросил Матвей.

Ириса ухмыльнулась.

— �Гуманитарные единицы�, как сами мьюри говорят. Рабов, то есть. Поэтому слаборазвитые расы в наш Союз обычно очень хотят, а не к сторкам или мьюри.

— И что это даёт? — спросил Антон.

Ириса удивлённо взглянула на него.

— Что даёт Союз? Право просить военную помощь — вообще, это взаимная оборона, но понимается очень широко.

— Профилактические удары? — предположил Серый.

— Бывает и так.

— Было сочтено, что эта цивилизация может представлять угрозу, и потому мы её уничтожили?

Ириса поморщилась.

— Нет, не так. Но базы агрессоров, которые ОПЯТЬ лезть собираются — да. Плюс право просить помощь при катастрофах. Реально первые два пункта вообще на автомате, и помогают обычно без вопросов и без денег совсем. Плюс свободная миграция граждан и смена гражданства — нужно просто экзамен по отличиям сдать, чтобы иметь политические права, но его можно сдавать сколько хочешь, и это жестко контролируется, Советом Разума в том числе. Плюс помощь в гармоничном развитии всего возможного потенциала. Плюс защита граждан в других мирах Союза, особенно слабых.

— Потому что в сильных не выходит? — насмешливо спросил Андрей.

— Потому что там — не надо. Там милиция очень хорошо работает, и суд не кенгуровый. Например за рабство официально — ВМСЗ, читать Совет Разума примет меры. На это при СР есть Координационный Штаб Обороны и его подразделение — Корпус Разведки. Есть Исследовательский Координационный Совет, Совет Звездоплавания — координация исследований космоса, Совет Горя и Радости — этический анализ действий остальных органов Союза, часто споры. По уставу может отдать приказ о вмешательстве во внутренние дела члена Союза. Единственные, кто могут. Не делали почти никогда, но могут неофициально вмешаться. Плюс Совет Взаимодействия — координация внешней политики. Плюс его спецотдел �Гибридная рабочая группа� — эти по Йенно Мьюри. Секция Контакта — часть Совета Звездоплавания. Занимается протоколами Первого Контакта и подготовкой, а также первоначальными дипломатическими вопросами. Плюс Отдел Особых Обстоятельств, который, по сути, нарушает правила про невмешательство, но тихо. Работает в контакте с соответствующими структурами КШО.

— А слабые миры тогда откуда? — спросил Антон.

— Не все миры Союза из развитого капитализма — хотя большинство.

— Есть которые прямо от первобытного коммунизма перешли к научному? — спросил Серый. — Возможно, с небольшой помощью извне.

— Не первобытного, но с феодализма — было. Коммунизм в Союзе чётко выделен — официальная власть народа и неофициальная тоже, подчинение личности интересам общества, частной собственности на землю и ресурсы нет, и это — критерием. Вообще, приоритет интересов общества — главный критерий. Есть ещё ассоциированные члены Союза — 2/3 членов Союза согласны, что стоит принять потому, что есть элементы, по сути, это коммунизм, но нет выполнения каких-то формальных критериев.

— Как тогда стать членом Союза? — спросил Антон.

Ириса пожала плечами.

— Выполнять базовые критерии коммунистической цивилизации, плюс 2/3 голосов членов Союза �за�. И всё.

— А есть ещё какие-то критерии? — спросил Андрей.

— Есть. Открытая информация и способы воздействия на власть, которые автоматически доступны всем, кроме гостей и вообще посторонних. Особенно если это вещи из серии �гражданин может ознакомиться с... если подаст запрос�, но там достаточно эффективные меры защиты.

— От возможных сатрапов режима?

— От того, чтобы злоупотребляли. Право голоса — у всех, кто нормально изучал обществоведение и принципы построения своего общества, в школе или потом.

— А кто плохо изучал, тот не голосует? — спросил Антон. — Ибо не сдал избирательный экзамен?

— Ну, примерно так. Но можно сколько угодно раз пересдавать. Просто право голоса с задержкой после экзамена даётся, в десять лет. Чтобы товарищ в обществе освоился и голосовал не совсем наугад всё же. Также есть несколько вариантов гражданства. Точнее, есть гражданство Союза и приближенные к нему статусы, и несколько вариантов присяги — в некоторых �приближенных� случаях её вообще нет.

— Рабы не клянутся? — спросил Серый.

Ириса смутилась.

— Ну, не так. Если товарищ не имеет права голосовать, то и права клятвы давать тоже.

— И решать, что ему делать? — догадался Антон.

Ириса пожала плечами.

— Свобода — это осознанная необходимость.

— Вышестоящие товарищи лучше знают, что полезно, и мы делаем то, что скажут и если скажут, а то прилетит флаер скорой психиатрической помощи. Это уже как бы не вполне коммунизм, а что-то другое, — буркнул Антон.

— Это конкретно так товарищ воспринимает и считает что это — неправильно, — фыркнула Ириса. — Что там реально прилетает — вопрос отдельный. Вообще, в Союзе есть два типа коммунизма: более-менее мягкий — воспитание и свобода, это классический вариант, и жесткий — где мягкие псимоды и всё такое. И частной собственности вообще нет. Точнее, на предметы личной гигиены есть статус — выделено в пользование, а потом уничтожить.

— Но не отдать врагу? — насмешливо спросил Андрей. — А то ж будут ходить вокруг буржуи, подбирать выброшенные зубные щетки, а потом ими спекулировать.

— У нас, Аниу, такой дикости нет. Личные вещи сколько угодно можно. Техника — просто заказываем, но кто угодно может, просто не всем надо. Дворец на сто комнат — служба соцконтроля задаст вопросы, но в общем-то можно построить, если очень надо.

— Но при этом личные зубные щетки нельзя? — не унимался Матвей.

Ириса усмехнулась.

— Нет. Точнее можно, но потом в расход щетку.

— Расстрелять её из личного нагана? — насмешливо предположил Серый.

— Нет. Это не у нас, — Ириса начала злиться. — У нас хоть дворец можно. Правда вот роботов для постройки будет сложно получить. Жажда обладания — это психическая болезнь. Опасная.

— Тогда товарищу не дворец должны дать, а галоперидола в попу, — сказал Андрей.

Ириса кивнула.

— Да, бывает и такое.

— Это когда психиатрическая помощь прилетает? — спросил Антон. — А милиция у вас не прилетает?

Ириса смутилась.

— Ну, вообще-то прилетает. Но только когда товарищ начинает бросаться с ножом на картины великих художников, витрины бить и выражаться.

— Это в действительности или на самом деле? — ехидно спросил Матвей.

Ириса вдруг улыбнулась.

— В действительности картины великих художников бывают из серии �это дешевле, чем новые обои�. На самом деле иногда хватает жалоб общественности, что товарищ заговаривается, занимается дегенеративным искусством и вообще смотрит как-то странно. Не факт, что прилетают ну прям всегда, но бывает. Бывает, что прилетают к товарищам, которые жалуются, что сосед просверлил им дырку в стене и пускает сквозь неё отравляющих газов. Всякое бывает.

— А если товарищ в основах строя сомневается? — спросил Антон. — Что тогда прилетит? Ракета?

Ириса фыркнула.

— Нет. Но консультанты вполне могут прилететь. Галоперидол колоть не будут, но сову разъяснят... или просто встретится дева, которая побеседует и попробует понять степень проблемы, а потом доложит. Корочки не покажет.

— Но есть? — спросил Серый. — И если товарищ будет плохо себя вести — то таки предъявит?

— Не предъявит, но учтёт в докладе. В большинстве миров Союза это часть службы общественного здоровья. Реально будут разбираться и пробовать помочь, хотя может и скажут, что такие таланты лучше реализовать вне Союза или что могут помочь с лечением.

— А откуда берутся такие? — спросил Антон.

— Брак в воспитании, — Ириса вздохнула. — Разобраться, почему все методы не со всеми работают так и не смогли, только поняли, что люди — отличаются.

— Наверное, не такие уж хорошие методы, — предположил Серый.

— Может быть, — Ириса пожала плечами. — Я, знаешь, не успела это толком изучить.

— Зато вылечить там могут всех, — заметил Матвей.

Ириса быстро взглянула на него.

— Вот теперь вижу, что у тебя между ушей — сквозная дырка. Служба Здоровья всегда старается получить добровольное согласие, если вообще есть возможность его получить.

— Добровольное — это �паяльник из попы уберите пожалуйста� или добровольное? — насмешливо спросил Андрей.

Ириса пожала плечами.

— Даже если человек явно неадекватен — согласие стараются получить от близких хотя бы.

— А если человек не разделяет идеологию? Коррекцию получит? — спросил Матвей.

Ириса вновь пожала плечами.

— Может, если захочет. Но вообще-то мы не делаем из диссидентов проблемы. Даже есть договоренности с мьюри о нормальной эмиграции. В оба конца кстати работает.

— И к вам своих тоже отпускают? — удивился Антон.

— Конечно. Если выгодно — то почему нет? Капитализм же. И своих граждан любят. Эмигрантов полезных Федерации — тоже. Но лучше б они брали гражданство, если дают.

— Ибо всё равно придётся, но уже в форме �я согласен, только паяльник из попы уберите�? — насмешливо спросил Антон.

Ириса удивлённо взглянула на него.

— Далеко не всем, кого в Федерацию берут, предлагают гражданство. Другое дело, что иногда бывают случаи, которые воспринимаются так посторонними. Многие считают, что если товарищ в цепях и ошейнике, то его силой принуждают. С точки зрения мьюри — это не так.

— Товарищ просто любит цепи и ошейник? — ошалело предположил Антон.

— Да. И такое там считается нормой, и могут помочь с этим, НЕ мешая работать по специальности. Но не все диссиденты к буржуинам хотят. Потому что отказать-то они права не имеют, только вот нигде не сказано, что с такими гостями нельзя делать.

— То есть, принять обязаны, а куда — уже их дело? — спросил Антон. — И можно сразу в утилизатор?

Ириса пожала плечами.

— Обычно — гражданство нулевого уровня и пусть валят на велфер. А меры по криминалу — минимизируют. Часто это значит, что пошлют в ВР. Принудительно. Закрыть, завинтить — и привет, Матрица. Но даже в ВР, где мечи +100500 надо добывать, МОЖНО сделать карьеру. Так что шансы проявить себя всё же есть.

— Добытчик мечей 100500-го левела и энцилоп не имеет права бить его по ночам? — непонятно спросил Матвей.

— Угу. И жилой блок получше. Там даже туалет есть. Не в конце коридора.

— И с настоящей туалетной бумагой? — спросил Антон.

Ириса усмехнулась.

— Там конструкция... не требует бумаги. А что юзеры не любят... ну и что?

— Небольшая пескоструйная машинка для очистки попы? — предположил Антон.

— Вода. Под давлением в 10 атмосфер и горячая. Или холодная.

— И всё? — спросил Сергей. — Никто не помогает наивным эмигрантам получить интересную работу на лесоповале, или в глубоких рудниках, или профессиональной жертвой в клубе садистов-извращенцев?

— Нет. Считают, что случайно в такие вещи влезть сложно.

— А на самом деле просто? — спросил Антон.

— Преступники, кто втянут, везде есть. Придурки — тоже. Но всё же это редкость.

— Наверное, лучше вообще не выпускать, раз там такие с ними делают, — сказал Антон.

Ириса кивнула.

— Да, но право на эмиграцию есть, и это контролируется жестко и внутри Союза.

— И валят от вас больше те, кто хочет много денег? — предположил Антон.

Ириса пожала плечами.

— Скорее больше те, кому Воспитатели сказали, что тут или ментокоррекция или вам будет лучше ВНЕ Союза, да — ошибка в воспитании.

— А Воспитателям попопе не бывает за педагогический брак и за работу на усиление буржуазного империализма? — спросил вдруг Серый. — Или бывают такие безнадежные случаи, что только расстрелять? Но так как общество у вас гуманное — выслать нафиг.

Ириса вздохнула.

— Бывают.

— Логично, — заметил Матвей. — Повышайте качество продукции. И сами, блин, соблюдайте облико морале. Не надо курить при воспитанниках эти ужасные буржуазные сигары и читать журнал �Плейбой�.

— Такие в Воспитатели не попадают, — Ириса фыркнула от возмущения. — Их высылают ещё в раннем возрасте. И мьюри охотно берут, как образцовых капиталистов.

— И вы тоже принимаете всех? — спросил Андрей.

Ириса задумалась.

— Некоторые НЕ имеют права на гражданство Союза, даже если и хотят. Граждане Сторкада, Джаггана, Нэйкели и подобных держав — ответ будет в стиле �если нужно — заявку через МИД, и, кстати, ордер на вашу депортацию УЖЕ выписан�. Вообще формально нарушение, но просто не любят. Но это ещё хороший вариант. А то могут же принять... а потом в номере гостиницы найдут наркоту, или листовки подрывного содержания или там мальчика несовершеннолетнего в постели — что значит �сам через форточку залез�? Не верим! — и привет, урановые шахты.

— А разница тогда в чём? — хмуро спросил Серый. — Выходит, что везде одинаково плохо.

— Везде одинаково хорошо, — сказал подошедший к ним Талка. — Ириса в школе на спор написала и обосновала хорошо так доклад, что в Джаггане идеальный общественный строй для всех.

— Это было нетрудно, — Ириса улыбнулась. — Просто надо ПРАВИЛЬНЫЕ материалы использовать.

— То есть те, которыми посольство Джаггана пудрит соседям мозги? — насмешливо предположил Матвей.

— Не соседям, СЕБЕ они тоже пудрят, — возразила Ириса. — Ну и значительная часть населения там реально счастлива... а каким образом это достигнуто — не важно.

— Употреблением чудесной белой пудры, которую латины называют �херроин�? — предположил Матвей.

Ириса улыбнулась.

— Не так грубо, но да. Или там мелочи вроде средней продолжительности жизни населения Джаггана в 100 лет, но потому, что у 10 % населения — 200 лет, а у 90 % — всего 20. У мьюри тоже в пропаганде сплошное бескорыстие и благотворительность, а реально не так.

— В Йенно Мьюри все жадные-жадные, и за деньги готовы хоть крокодилом в зоопарке работать? — предположил Антон.

Ириса улыбнулась.

— Да — свобода выбора... между смертью от никакой медицины — на соцминимуме ж там долго не живут почему-то, или возможностью пройти модификацию сознания так, что и работа крокодилом понравится. И некоторые таки выбирали модификацию.

— Как обычно, упущены разные мелкие несущественные детали, — сказал Талка. — Например, сколько платят там за непопулярную работу.

— Или что у Джаггана — недовольна существующей ситуацией некоторая часть командного состава флота и большая часть промышленников и инженеров, а вот рядовое население даже не задумывается или вполне довольно своей ролью, — возразила Ириса.

— А чем они там недовольны? — спросил Антон.

— Лотереями мясными и молочными, произволом олигархического режима, политикой дебилизации населения и другими няшными вещами? — насмешливо предположила Ириса.

— А у них строй — какой? — вновь спросил Антон, чувствуя, что начинает путаться в этом пролившемся на него бурном потоке полупонятной и вовсе непонятной информации.

— Олигархический, — повторила Ириса. — Есть господа, которым Всё Можно, потому что у них дофига денег, есть те, кто им прислуживает, а есть просто быдло, которое эти господа используют в своих личных интересах.

— Ну и зачем политика дебилизации, если они на них же и работают? — удивился Матвей.

Ириса фыркнула.

— Дураками легче управлять. Ну и не сказать, что это требует таких уж титанических усилий. Повальной тяги к знаниям у джаго нет же. Вот к дешевому бухлу и сексу с извращениями — очень даже есть.

— А как обслуживающий персонал готовить нормальный? — удивился Матвей. — И своих же детей олигархам?

Ириса улыбнулась.

— Вузы Йенно Мьюри всегда ждут студентов. Если те студенты платят.

— А толку? — удивился Антон. — Если дураки?

— Ну, не все же. Студенты из Уважаемых Семей вполне себе сообразительные, они понимают, что знание — это сила, и что каждый работает на себя в меру своего понимания. А в меру своего НЕ понимания на того, кто понимает больше. Ну, или студенты, которым приказали учиться, а не то можно и в суп угодить, по доброму джагганскому обычаю.

— Помимо вузов на Мьюри Прайм есть масса развлечений, — напомнил Матвей. — Ты сама же про это говорила. При таком подходе быстро получим рухнувшую техносферу. Вряд ли она у джаго автоматизирована на 100% — ИИ же нет.

— Нет, — согласилась Ириса. — Фирмы с Йенно Мьюри, которые технику продают по сходной цене — вполне есть.

— А чем платить, если всё покупное? — удивился Антон. — Рабами?

Ириса кивнула.

— По сути да. Это наёмники на службе Йенно Мьюри для тех случаев, когда не надо себя совсем уж светить или свои дорого. И концессии мьюри на добычу всяких ценных ресурсов. И война со сторками силами джаго. Вот на секс-рабов спрос очень маленький — слишком уж джаго похожи на обезьян, а зоофилов среди мьюри не так много.

— А господа, которые о работе совсем не думают на командных постах? — спросил Матвей.

Ириса вновь улыбнулась.

— Бывают там такие. Но тупить совсем уж не выходит — борьба кланов там очень популярна же, и не в виде шахматных турниров. Система у джаго так построена, что власть получают самые хитрые и злобные. Сторки правда говорят, что после того, как сама Йенно Мьюри накроется, Джагганский Каганат быстро прекратит своё существование. А сторки ему в этом помогут. Ибо надоел со своими кровавыми оргиями. Или что мьюри со своей помощью однажды доиграются до того, что дадут джаго возможность их уничтожить, которой те с удовольствием воспользуются. А сторки им поаплодируют, потому что мьюри играют в галактике роль центра вселенского зла, ибо просто обожают использовать в своих злых кознях джаго и разных других недочеловеков.

— А джаго что про это думают? — спросил Антон.

Ириса пожала плечами.

— Большинство ни о чём не думают. Им и так хорошо.

— Кормят регулярно, порют мало и только по праздникам? — предположил Серый.

Ириса улыбнулась.

— Да. У мьюри в колониях тоже полная свобода и налоги даже можно не платить, но вот многие сервисы, которые на Мьюри Прайм — государственные... в колониях это просто кооперативы со всеобщим членством. Можно не платить им взносы, но если потребуется их участие — пошлют.

— В том числе и полиция? — удивился Антон.

Ириса кивнула.

— Полиция там не единая структура, и расследованиями чаще всего занята НЕ полиция, но да. Капитализм.

— А расследует тогда кто? Частные детективы?

Ириса задумалась, вспоминая.

— По сути, самый близкий аналог �платите нам страховку и будет вам расследование, если на вас наедут�.

— А не будете — не будет?

— Ну, в общем да. Соцминимум, правда, там везде есть, но у нас же свободная страна, а идиотов лечить... напрасный труд. В корпорациях в контракте обычно пишут, что за серьёзные ошибки или там лень или идиотизм наказать могут НЕ только деньгами. У многих корпораций наказания разрешены... разные.

— В том числе и физические? — спросил Антон.

— Да. Вообще, это редко используется именно как наказание, а не часть стимуляции, потому что начальству прибыль повышать надо, а не злость вымещать. Товарищу обычно дают обучающий курс в ВР, а что его там за недостаточно низкий поклон директору бьёт током — ну, бывает. Могут просто высечь за непочтение к начальству и всякое такое. Хотя тут уже можно получить иск за психологический ущерб.

— Там уж и физический вполне может быть, — заметил Серый.

— Если обеспечили лечение, то не считается, а медицина у мьюри хорошая, — возразила Ириса. — Товарищу ещё работать надо, сидя. За невыполнение плана, нормативов по продажам например, розги тоже могут быть, это допустимо, если согласовано в контракте, и это НЕ редкость.

— Вот почему у них производительность труда такая высокая, — заметил Талка.

Ириса хмуро покосилась на него.

— Потогонная система как есть. Там старший начальник вполне может младшего спросить — он сам справится с ремнём или использовать специализированный сервис?

— А там есть такое? — удивился Антон. — Порка детей недорого?

— Не обязательно детей. Просто если там есть право у кого-то подвергнуть сотрудников наказанию в рамках контракта — можно на аутсорс услугу. Себя, кстати, тоже можно заказать, в целях личностного роста. Иногда делают.

— Буду ночью ходить к холодильнику — выпорите меня, пожалуйста? — насмешливо предположил Антон.

Ириса удивлённо взглянула на него.

— Да. Для мьюри это именно — очень актуально. И есть те, кто предоставляют услугу. Спрос рождает предложение.

— Это не общество, а цирк какой-то, — буркнул Серый.

— Цирк, — спокойно согласилась Ириса. — Но страшный. Сотрудникам корпораций уволиться пробовать... ну, не надо. Особенно если знают коммерческую тайну.

— За разглашение — смерть? — предположил Антон.

— Не факт.

— Такой штраф, что лучше бы смерть?

— Можно блокировку всей критичной информации и лишение гражданства заработать.

— С дальнейшей депортацией на Джагган? — предположил Матвей.

— Зачем так далеко? — удивилась Ириса. — Просто на внешние колонии, или можете валить, куда возьмут. Сторки, например, сразу возьмут. Приманкой для тигров на охоте. А вот если шпионаж в пользу конкурентов, там всё гораздо серьёзнее.

— В поликлинику на опыты? — предположил Матвей. — По изучению максимальной пропускной способности болевых волокон.

Ириса задумчиво взглянула на него.

— Скажем так — были там такие случаи. Формально там свобода выбора, а реально таки оно. Потому что законы родной корпорации надо соблюдать, и нарушения их — наказываем. С озорством и фантазией. Потому что как именно — в законе не прописано, и сотрудникам службы наказаний можно хоть в сексуальное рабство, хоть работу на дом брать и заниматься ролевыми истязаниями в личной камере пыток. Правда, такой сотрудник НЕ имеет права сам кого-то ликвидировать. Должен отдать соответствующим лицензированным органам, и те ещё могут отказать.

— В очередь записываться не надо? — спросил Матвей. — А то палач в отпуске или у топора санитарный сертификат отозвали или правило приняли, что плаха должна быть только из канадской реликтовой сосны.

Ириса пожала плечами.

— Можно в очередь. А можно и к сторкам... у которых есть чудесный народный обычай брать меч и отрубать от пленных по кусочку. Как говориться, за папу, за маму, за тетю, за дядю. Кровная месть, дикие люди.

— Сторки ж вроде враги мьюри, — заметил Матвей.

Ириса кивнула.

— Враги. Но бизнесу во взаимно интересных областях это не мешает. Хотя пиратством на территории мьюри заниматься... ну, не надо. Если поймают — корабль конфискуют, а экипаж... Если их официально арестует командование флота и будет судить — это, видимо, повезло. У корпоратов предложат как минимум оплатить �спасательную операцию� или отработать, а если пленные откажутся... заставят. Или, что куда хуже, сдадут в психушку. И придётся работать понями на бегах для извращенцев. Потому что после �терапии по снижению агрессивности� осмысленно что-то делать уже всё равно не получится.

— Мерзость какая, — Серого даже передёрнуло. — Лучше уж сразу расстрелять.

— Зависит от локальных законов. Корпорации разные.

— То есть, если повезёт, можно к доброму хозяину попасть, у которого чистая клетка и тортики по пятницам? — предположил Антон.

— Упрощенно — можно и так понять.

— Ментальное порабощение рабами бывает? — вдруг спросил Талка. — Когда юнош такой прекрасный, что ему и тортики с чаем, и стихи посвящают, и попопе не бьют, хотя он и раб?

Ириса пожала плечами.

— Бывает. Если хозяин дурак.

— А в норме не должно так быть? — спросил Матвей. — Даже если хозяин хочет побыть ценителем прекрасного?

Ириса быстро взглянула на него.

— С точки зрения службы безопасности — нет.

— А что там обычно с пленными-то бывает? — спросил Серый.

Ириса перевела взгляд на него.

— Обычно? Всякое бывает. До тушенки из мяса сторков вплоть. Капитализм.

— А откуда они сторков берут, если бизнес? — спросил Матвей. — Или это те пираты?

— У джаго пленных покупают. Тех, которых те сами не съели.

— Брр! — Серого вновь передёрнуло. — Неужели самим мьюри не противно?

— Тем, кто хорошо зарабатывает, пусть и в ВР, — им всё там нравится. Ну и мозги мыть... стараются.

— Что наш слон — совсем не то, что заграничный? — предположил Антон.

Ириса удивлённо взглянула на него.

— Ну — да. Но альтернативные варианты тоже изучают, пусть и меньше, и не только в стиле, какие у нас все гады.

— И при этом снимают фильмы, как в страшном Союзе мозги на лагерных воротах? — спросил Матвей.

Ириса улыбнулась.

— Иногда про это. Иногда — про санаторно-курортное лечение вместо лагерей. Где несчастных поэтов и художников лечат электричеством за недостаток любви к Партии, а ещё более несчастных школьников посылают на морковь. И где несчастным людям приходится самим одеваться, потому что кровавый режим не предоставил им рабынь.

— А в газетах про Союз что пишут? — спросил Антон.

— Разное. Собственности нет, денег нет, всё общее, брака нет вообще.

— И нет? — удивился Антон. — Общие женщины, общие дети?

Ириса пожала плечами.

— В разных мирах Союза по-разному.

— А общие женщины бывают? — с крайним интересом спросил Андрей. — И Союз это одобряет?

Ириса улыбнулась.

— Бывают. Но либо имеем масс-эмиграцию, либо женщины сами согласны. Права-то у них есть.

— Преимущества коммунистического строя, — хмыкнул Серый.

— Ну да, — Ириса, похоже, не поняла иронии. — Это у мьюри всё частное и платное. Там даже наёмному убийце выгоднее не спешить, а заранее клиенту о претензиях сказать.

— Чтобы он имел шанс удалиться на покаяние в уединённый монастырь? — предположил Антон.

— Нет. Попробовать решить проблему миром.

— �Выпрыгни из окна, ну чего тебе стоит? — предположил Серый. — Патроны дорогие, а нож потом от крови чистить�.

Ириса фыркнула.

— Нет. Денег больше попросить, чем обещали. Многим кстати такая вот система нравится. Даже из других миров на Йенно Мьюри едут. Но их систему тоже надо знать. Опять же работа, допустимая с точки зрения мьюри, может быть �ужас-ужас� с точки зрения, например, сторка.

— Бордель? — предположил Антон.

Ириса смущённо взглянула на него.

— Ну зачем сразу бордель?

— Армия служить? — предположил Серый.

Ириса удивлённо взглянула на него.

— В армию, не граждан или только-только получивших гражданство?..

— Не берут? — предположил Матвей. — А берут только канализацию чистить? А что там всякие тентаклевые монстры — ну, им тоже кушать надо.

— Не так, — Ириса поморщилась. — Просто там есть федеральная армия, а есть всякие ЧВК. От корпораций. И туземные части. А сами мьюри воевать не любят — убить же могут, да и зачем, если можно нанять дураков?

— То есть, �давайте наймём в Иностранный Легион ещё 100500 негров, пусть они умирают за наши интересы�? — предположил Сергей.

Ириса кивнула.

— Да. Хотя феодальному крестьянину стать штурмовиком Йенно Мьюри сложно. Так, чтобы ещё и деньги платили, а не дезертиров на сук.

— Хайнлайн, помнится, долго распинался, какие бронескафандры сложные, и как трудно народ в Мобильную Пехоту набрать — дураков слишком много, — заметил Матвей.

— А зачем скафандр? Бронежилет, и... хорошо, если бластер, а не автомат копеечный. И вперёд, пушечное мясо. А сзади заградотряд в бронескафах с плазменными миниганами. Ну и в некоторых случаях всё же можно туземца обучить, если учить ребенка начать.

— Дикость это — так воевать, — хмуро сказал Серый.

— Дикость, — согласилась Ириса. — А как быть, если на помощь к противнику подоспела вдруг эскадра, и десант на чужой планете бросили, потому что корабли терять дороже? В плен? Так его ещё заслужить надо. Сторки, например, если противник, по их мнению, бесчестный, могут просто выгнать. В голом виде. В лес. На чужой планете. А что в лесу тигры съедят — ну, товарищам не повезло. А если в плен к дайрисам попасть? Они, напротив, большие гуманисты — убивать не будут, только открутят разумность до уровня пятилетнего ребенка — и в сад. Детский. Сами можете убедиться, все живы и счастливы. Кушают манную кашку и играют в куклы. И даже домой не хотят, ибо не помнят.

— А если в космосе бесчестные? — спросил Сергей. — Всё равно ж надо куда-то везти и куда-то сдавать.

— За борт выбрасывать, видимо, нельзя? — предположил Антон. — Потому что засорение космоса и вообще...

— Нельзя, — согласилась Ириса. — У сторков, по крайней мере. За нарушение — штраф. Нехорошо ж мусор бросать, где попало. Только Высокородные богатые же. Могут и заплатить. Поэтому воевать с ними мьюри не любят.

— Ну, если они знают, что этим кончится, значит, не будет никакой сдачи, — сказал Серый.

Ириса кивнула.

— Если потом вытащить реально никак — то нет. С рабством-то часто можно.

— А у них в контракте прописано, что можно в плен сдаваться? — с нехорошим прищуром спросил Серый. — А то все захотят же — в бою же и убить могут, а тут всё равно вытащат... в рабстве быть невесело, но живой зато.

Ириса пожала плечами.

— Ну, наёмники, кто сдаются на ровном месте — плохо им потом жить, а регулярный флот — тем более.

— А у них в контракте прописано в плен не сдаваться? — спросил Матвей.

— Наёмников можно привлечь за нарушение контракта. Повешение за счёт фирмы, мыло в подарок. Только не все хотят почему-то такие контракты заключать, хотя там и надбавка за риск, и вообще... Ну и у военных другие контракты, где сдаваться можно, но если потом вдруг окажется, что был выбор — трибунал, ведь присяга НЕ формальность. И за её нарушение есть статья �Государственная измена�.

— Со смертной казнью через растворение в кислоте? -предположил Матвей.

Ириса поморщилась.

— Обычно наказания не такие жестокие. Лишение гражданства с депортацией. На Джагган. До принятия присяги могут предложить пройти ментокоррекцию на этот предмет, и если речь НЕ про гражданство по праву рождения, отказ от неё может быть основанием отказаться от найма.

— Тогда её всем надо делать, иначе получается дискриминация, — заметил Антон.

— Обычно её предлагают, если товарищи не учились на Йенно Мьюри.

— Обучение на Йенно Мьюри заменяет ментокоррекцию? — насмешливо предположил Серый.

Ириса быстро взглянула на него.

— Да. Тамошние СМИ могут испечь мозги не хуже.

— А сами мьюри к пленным как относятся? — спросил Антон.

Ириса ухмыльнулась.

— Они как раз обычно хорошо. Если пленные сами сдались. Геройство против мьюри проявлять... ну, не стоит. Могут показательно казнить в особо зверской форме. И иногда так делают, в интересах тех, кто в плен берёт, — убедить остальных, что так не надо. А сдавшимся добровольно курорт могут устроить. И не стесняются рекламировать.

— У нас есть печеньки, прекрасные девы и юноши бесплатно, достойно оплатим вашу Военную Тайну? — насмешливо предположил Матвей.

Ириса улыбнулась в ответ.

— Да. �Мы не смогли вас убедить — ну, вы не хотели�.

— То есть, там над позициями мьюри реклама висит �Сдавшимся в плен сегодня 9000 печенек!�, �Вступайте в клуб военнопленных!�, �Горячий секс для изменников Родины!� и всякое такое? — ошалело спросил Антон.

Ириса кивнула.

— Да. �Там, где возможно, используйте предательство. Предательство обходится дешевле любой армии�, — процитировала она. — У мьюри это принцип. Лучше потратить деньги, чем ракеты. Тем более, что покупать обычно надо не всех, а только туземных вождей и генералов. Не так уж и дорого они обходятся, кстати. Жизненный уровень на Мьюри Прайм высокий. Обеспеченных граждан много. И живут они часто куда лучше туземных вождей, потому что купить набор бытовых дроидов и флаер не проблема.

— А за пределами Йенно Мьюри бытовых дроидов и флаеров ну вот прям нигде нет, даже у нэйкельцев? — спросил Матвей.

— У нэйкельцев? — Ириса задумалась. — Есть. Но в таких случаях речь не про Нэйкели обычно. Уровень ниже будет.

— Корпус не золотой и даже инкрустаций из бриллиантов нет? — насмешливо спросил Антон.

Ириса пожала плечами.

— Как раз золота там может быть больше, особенно у джаго. Но...

— Но вот летает тот флаер как-то фигово, ибо качество не той мануфактуры? — предположил Антон.

— Нормально летает. Просто есть разница, золото для украшения и как материал обычный.

— А у мьюри таки обычный? — удивился Антон. — Оно ж непрочное. Флаер погнётся.

Ириса задумалась, вспоминая.

— Мьюри мало используют.

— Только на украшения? А золотых унитазов не делают всё же?

— В сплавах некоторых только. Вакуумные уплотнения, — пояснила Ириса. — Говорят, из золота хорошо получаются.

— А у вас тогда что? — спросил Сергей.

Ириса взглянула на него.

— Украшения? Обычно спецсплавы используют, красивые и весьма дорогие в производстве. Камни сложные в синтезе тоже используют.

— А что за спецсплавы-то? — спросил Антон. — Ювелирная сталь и ювелирный же карбид вольфрама? У нас есть же.

Ириса улыбнулась.

— В том числе. Вот если кто-то не очень развитый, типа джаго, хочет уровень свой показать, тут будет и золото десятками килограммов на тушку — ходить с ним сложно, да, ну так и сами джаго здоровенные, и громадные бриллианты например — синтез, конечно. Если что, джаго не умеют большие камни синтезировать, особенно с примесями, чтобы красиво было очень. Поэтому покупают у мьюри, очень дорого.

— Фейолетовые бриллианты? — удивился Антон.

Ириса улыбнулась.

— Да. Поэтому когда богатый джаго идёт, он на ворох драгоценностей похож. А вокруг вообще цирк — обнаженные рабыни с опахалами, верные абреки и нукеры с кинжалами в зубах и всё такое... — она вдруг повернула голову и прислушалась. Антон тоже повернулся. Ниже по склону Вэрка складывал костёр, а Файму махала рукой, подзывая Ирису. — Ну вот, — вздохнула та. — Пора ужин готовить...

* * *

Когда Ириса и Талка ушли, ребята какое-то время молчали. Антон с удивлением заметил, что солнце стоит уже низко — заболтавшись он и не заметил, как прошел изрядный кусок дня. Настроение у него было... сложное. С одной стороны, он был очень рад, что ему не приходится жить в том феерическом гадюшнике, который достался Аниу. С другой ему страшно хотелось попасть туда и навести там порядок, хотя он и понимал, что желание глупое. Раз уж целый союз цивилизаций во главе с Аниу не смог разгрести эти авгиевы конюшни, что сможет там один мальчишка? Пусть даже не один, а с друзьями, всё равно...

Он недовольно мотнул головой и взглянул на Матвея. Тот так и остался сидеть, глядя куда-то на запад, и лицо у него было грустное. Не иначе, тоже дом вспоминает, подумал Антон. Андрей, между тем, откинулся на спину, глядя в небо.

— Смешно, — вдруг сказал он.

— Что смешно? — спросил Антон, удивлённо осматриваясь. Он ничего смешного вокруг не видел.

— Ситуация, — Андрей рывком сел, глядя на него. — Мы тут запросто рассуждаем о галактической политике — а сами как папуасы какие-то корешки в степи копаем...

— Маахисы-то уж точно папуасы, — буркнул Антон, глядя на их едва прикрытые фигуры. — На острове каком-то встретишь — не поверишь, что они в космос летали...

— Неизвестно ещё, как МЫ тут через пятьсот лет будем выглядеть, — буркнул Андрей.

— Никак, — сказал Серый. — Я тут оставаться не хочу.

— А кто спросит? — уныло ответил Антон. — Маахисы вон тоже не хотели — а толку?

Серый вздохнул, тоже откинувшись на спину и глядя в небо.

— Маахисы... Если бы вы знали, как мне хочется взять в руки простой обыкновенный наган...

— У Льяти была кольчуга хорошая — не его личная, конечно, а утащенная у какого-то попаданца сюда из средневековья, — вдруг сказал Матвей. — Только вот он забыл, что за ней надо ухаживать. Ну не воин он...

— В смысле, шнурком обматывать, чтоб не распалась? — насмешливо спросил Антон.

— Не. Смазывать и от ржавчины беречь. Вот она её и поела. С концами.

— Жаль, — Серый вздохнул. — Дураку досталась.

Антон бездумно нашел взглядом Льяти. Тот уже пристроился к костру, очевидно ожидая, когда поспеет ужин, — пекущиеся в том костре ти. Файму, как всегда, сидела рядом, что-то втолковывая ему. Не иначе, как им на пару переустроить мир, подумал Антон. Жаль, что Ключ подошел этому обормоту, только что же теперь делать...

— А Маахисы как? — спросил он. — У них дофига разного барахла было — коммуникаторы, мини-компьютеры, ещё что-то там, они сами рассказывали же...

Матвей быстро повернулся к нему.

— Там ещё смешнее было всё — они в Ойкумене первый раз в жизни столкнулись с тем, что надо всё это железо заряжать. Жили-то они в помещениях, где большая беспроводная зарядка во многих поверхностях, а малая по мощности — по всему помещению.

— А тут зарядок нет, а батарейки слабые? — догадался Антон.

Матвей вздохнул.

— Батарейки не то, чтобы слабые. По моим домашним меркам они ОЧЕНЬ крутые. Кстати, одна из причин, почему сломать коммуникатор Аниу... сложно, а разобрать — нужны специальные инструменты. Все модели прямо запрещено разбирать где-то, кроме сервис-центров, потому что батарея — это бомба в прямом смысле.

— Сверхпроводниковая? — Файму уже кое-что рассказывала им на эту тему.

— Были и такие. А были и резервные. На химии.

— Такие же зловредные?

— Да. Топливные элементы на фторе. Потому и защита.

— И где теперь те коммуникаторы? — спросил Серый.

Матвей пожал плечами.

— Это ты у Файму спроси. Мне она не рассказывала. Да и что теперь толку от них? Электричества-то тут нет, батарейки заряжать нечем.

— Жаль, что их оружие тоже того... разрядилось, — буркнул Серый.

— Кстати, а какое у них там оружие? — запоздало поинтересовался Антон. — В армии их, в смысле?

— Хорошее оружие. Штурмовые бластеры, метатели плазмы — в общем всё, про что у нас в книжках фантастических пишут. Но это тяжелые игрушки очень.

— Сколько там тот метатель плазмы весит? — спросил Серый.

— Военный? Ну вообще-то Файму его в руках удержит. Наверно. Двумя руками. Но вот прицелиться тупо не сможет. Там вес от тридцати кило. Можно правда энергоблок снять и стрелять один раз, с накопителя. В норме там надо либо бронескаф, либо дрон-носитель, вручную такие вещи не поднимешь. Это не для пехоты обычной игрушки.

— Для пехоты тот самый штурмовой бластер? — спросил Антон.

— Не знаю, — Матвей пожал плечами. — Штурмовой значительно легче. Всего-то пятнадцать кило. Всё равно у военных Аниу обычно бронескафы с силовым приводом. Но даже такой бластер наш земной танк просто в лужу металла превратит. Правда, либо мы его подключаем к тяжелой десантной броне, где можно воткнуть микрореактор, либо зарядов... мало. А стрелять на малой мощности такие вещи умеют плохо. В норме по пехоте просто другие типы оружия используют. Лазеры всякие.

— А ещё что? — спросил Серый. — Танки там, артиллерия?

— Артиллерии нет. Есть полевые гранаты. Ну, обычные, для поля боя. В смысле, у Аниу обычные. Там мощность регулируется, где-то до тонны. И регулируется, как она будет — плазма, свет, ЭМИ и направление.

— До тонны тротила? — удивился Серый. — И сами Аниу не страдают?

— Не обязательно ж такое руками бросать, гранатомёт в помощь. Дорогая штука, но Аниу проще массово клепать их, чем делать пушки. Там накопитель — сверхпроводниковый контур, куда перед боем заливается энергия с реактора.

— Тогда откуда там тонна тротила? — удивился Антон.

— Не знаю. Это ты у Файму спроси. О, она нас уже есть зовёт...

* * *

Ужин прошел так же, как и все прочие в этом походе, — все молча жевали горячие, до смерти опостылевшие ти, похожие по вкусу на картошку, только без масла и соли, которых тут, конечно, неоткуда было взять. Помереть от такой вот диеты было, наверное, нельзя, но Антон лишь вздыхал, вспоминая ненавистные запеканки в детском саду — сейчас и они казались ему изысканным деликатесом. Но выбирать было не из чего, так что эта трапеза стала для него чем-то вроде чистки зубов — не очень приятная процедура, без которой, однако, никак не обойтись...

После ужина все вновь разбрелись в разные стороны. Земляне сели в стороне от Бродяг и Маахисов. К ним, впрочем, присоединился Талка — из всех Маахисов он оказался самым общительным. Антон не возражал. Вид у Талки был конечно странноватый, но если на него не смотреть, а только слушать, быстро забудешь, что он, вообще-то, настоящий пришелец, и не только из будущего...

Сейчас Талка сидел всего шагах в пяти, поджав босые ноги, положив руки на колени, глядя куда-то на восток, на бесконечный простор пустыни. Лицо у него было задумчивое. Тяжелую гриву его черных волос трепал сильный и ровный на такой высоте ветер.

— Слушай, вы всё про флаеры рассказываете, а что это вообще за штуки? — спросил Антон.

— Флаеры? — Талка повернулся к нему. — Машины такие летающие.

— Это я знаю уже, — буркнул Антон. — КАК летающие?

— Реактивные, — Талка задумался, очевидно, вспоминая. — С термоядерным реактором.

— Но всё равно это атмосферный аппарат?

— Да, по сути это самолёт с крыльями, который в космос не может, потому что только турбореактивный двигатель. Собственно разница между атмосферным флаером и самолётом в том, что самолёт не умеет вертикально садиться, ну и работает всё же на химическом топливе. А у флаера реактор гонит плазму в турбину, которая работает в обычном атмосферном режиме, а забортный воздух использует как рабочее тело. Аэродинамика там на сверхзвук оптимизирована, потому что обычно на нём такие птички летают.

— А быстрее нельзя? — удивился Андрей.

— Смысл на гиперзвук переходить, если мы НЕ выходим на орбиту? — удивился в ответ Талка. — Быстрее на другой материк попасть? А зачем? Всё равно теплозащиту надо делать и так далее. У мьюри, если там только атмосферные двигатели — турбореактивные, но с электроприводом, от мощных батарей, то птичка не факт, что даже на сверхзвук способна выйти. Гиперзвуковик, который не может из атмосферы... обычно так не делают. У нас, по крайней мере. У нас, собственно, вообще таких вот флаеров не делают. Нет — можно в принципе НЕ иметь режима работы с бортовым запасом рабочего тела, но зачем? Всё равно же, то на корабль, то с корабля. Универсальный челнок тут удобнее намного.

— Кому как, — буркнул Антон. — У нас вот даже дозвуковых флаеров нет.

— Будут, наверное, — Талка вздохнул. — У нас на кораблях не только челноки, на них можно и планетолеты с ТЯРД перебрасывать, на внешней подвеске. Очень полезные штуки, кстати. Мьюри вот до самого начала революции тупо не заметили, как эти планетолеты по системе Мьюри Прайм летали... в качестве груза на джампфрейтерах, в зоне наблюдения, конечно. А эти планетолеты могли ещё и астероиды разгонять, в облаке Оорта, где никакого наблюдения нет. А астероиды, летящие на скоростях в тысячи километров в секунду, фиг перехватишь же. Наши так кучу военных баз разнесли, где федераты ядерное оружие держали.

— Мы против стран, владеющих варварским ядерным оружием, — хмыкнул Антон. — И готовы оказать им посильную помощь в разоружении, причём, совершенно бесплатно.

— Не надо ёрничать на эту тему, — Талка хмуро взглянул на него. — Ничего смешного тут нет. Это была тяжелейшая в истории мьюри война — да и в нашей истории тоже. Мы, Аниу, были тогда лишь политическим движением, а не расой. И воевали с такими же, как мы. С собратьями. С обеих сторон погибло примерно два миллиарда — половина всех живущих тогда мьюри. И половину нашей общей тогда территории мы так и не смогли освободить — на ней и до сих пор творятся невероятные мерзости. А сторки и нэйкельцы воспользовались удачным моментом и заняли половину этой оставшейся половины. С крайне печальными последствиями для её населения. Большую часть этих территорий мьюри так и не удалось отбить, хотя потом они продолжили свою экспансию в других направлениях...

— Извини, — буркнул Антон, смутившись. — Я не знал.

— Наши предки сделали то, что надо было сделать, но мы не любим вспоминать об этом, — печально пояснил Талка.

Антон открыл было рот, чтобы сказать, что у него дома тоже была гражданская война... но так ничего и не сказал. Это была точно не та тема, о которой ему хотелось говорить.

— У вас там силовые поля есть? — спросил он первое, что пришло в голову, просто чтобы перебить неприятную тему.

— Есть, — Талка взглянул на него почти с благодарностью. Верно, развивать эту тему не хотелось и ему... — Они, собственно, у всех космических цивилизаций есть. Штука не такая уж и сложная на самом деле.

— И как работают?

Талка откинулся на спину и забросил руку на лоб, глядя в небо.

— Знаешь, я не вспоминал об этом, наверное, целую вечность, — он задумался.

— Как магнитное поле? — предположил Андрей.

Талка вздохнул.

— Не совсем. Принцип другой. Тут скорее фальшивая материя, но я плохо это помню. То есть, интересовался дома, разумеется, но мне ж четырнадцать лет всего было...

— А у нас такое можно сделать? — вдруг заинтересовался Серый.

Талка вновь задумался.

— Судя по тому, что вы о своём мире рассказали — можно, хотя, конечно же, не сразу и с ограничениями, из-за которых именно как средство защиты в бою — не выйдет, а вот как средство создать простой термоядерный реактор — вполне. Правда, ограничения в принципе решаемые. Там не в теории проблема, а в том, что надо возиться с системой управления конфигурацией полей. Для реактора минимальная обвязка — это около тысячи управляемых электромагнитов, которые очень быстро и очень резко могут перестраивать мощность, и компьютерный контроль этой мощности. Делать контроллер придётся специально — видимо, спецсхемы на FPGA, потому что скорость. Ну и энергии оно кушает не так уж и мало.

— И что получается тогда? Гравиполе сверхмощное?

Талка пожал плечами.

— Просто �стена� из виртуальных бозонов, �материализованных� внешним переменным электромагнитным полем. По крайней мере, так я помню.

— Это какой там мощности поле получается? — спросил Антон. Он не вполне понимал, о чём идет речь. Талка выглядел чистой воды дикарём — из одежды на нём был лишь плетеный поясок с весьма скромной юбочкой из травы и разноцветные бусы, намотанные на запястья, щиколотки и талию. Но теперь он заговорил, словно какой-то доктор физических наук. Сразу верилось, что он из будущего...

Талка усмехнулся.

— Средняя мощность поля совсем небольшая. Средняя. Переменность поля и закон его изменения имеет значение. Как и интерференция полей — эмиттеров там не зря больше сотни, и меньше никак. С точки зрения обычной физики — оно так не работает. Только вот установка собирается без особых проблем. Там две проблемы с железом, обе — простые: генераторы поля — электромагниты, которые БЫСТРО могут менять напряжённость и расположены по сфере, в простейшем варианте, — ну да, материалы не самые дешёвые, но решаемо, и управляющий блок. Он с очень высокой скоростью должен работать и учитывать отклонения из-за наводок, но датчики их там тоже не особо сложные.

— А у нас его можно сделать?

Талка лишь пожал плечами.

— Раз уж у вас уже всякие транзисторы и вычислительные машины есть, управляющий блок можно наверно собрать... другое дело, что там несколько топовых FPGA — ну, не обеспечить иначе быстродействие, если контроллер нужно без нанопринтеров сделать. Но с серийным выпуском сложность точно будут — всё производство перепроектировать придётся, чтобы сделать пригодную для практических целей версию. Сам принцип такого фокуса в вихревых генераторах используется, хотя цель и детали там совсем другие.

— А какие? — спросил Серый.

Талка вздохнул.

— Там совсем другой технический уровень и совсем другие возможности. Но у нас из-за местных особенностей, скажем так, и при наличии определённого техуровня можно сделать динамический и самоподдерживающийся солитон, который будет тянуть энергию из любых фоновых полей — да, включая гравитацию, даже можно с энергии вакуума немного брать, нужно только знать теорию и отработать её на чём попроще. Нужно иметь неслабое железо для инициации, но в простейшем варианте с веществом оно взаимодействует... нехорошо, просто вызывая распад связей в зоне действия, хотя эффект можно экранировать. А ещё при желании и если УЖЕ есть более-менее приличные знания по физике и созданию космических кораблей, можно сделать гипердвигатель. Технология обычно считается простой, хотя это одна из переходных технологий, потому что даёт прямой выход на почти неограниченную энергию и на создание силовых полей, а силовое поле с его возможностью сделать объем частью И нормального пространства И одновременно гипера — это основа гипердвигателя в простейшем варианте. А его создание — это возможность для выхода в галактику.

— Офигеть, — честно сказал Антон.

* * *

Какое-то время все молчали. Антон был ошарашен тем, что совершенно случайно заданный вопрос навёл его на важнейшее для земной цивилизации открытие. Но ведь нельзя было представить, что Талка — да и вообще любой из Маахисов! — имеет столь ценные сведения. А им бы наверное и в голову не пришло рассказывать о них, просто потому, что они считали эти вещи решительно общеизвестными...

Нам надо вернуться домой, вдруг понял Антон. Любой ценой. И притащить с собой Маахисов — или хотя бы Талку. Потому что сведения в его башке — не просто уникальные, им вообще нет цены. Они могут подарить землянам звезды. И, что самое обидное, мы уже знаем, КАК вернуться. У нас есть ключ к Надиру, который открывает выход из этого мира, есть даже восприимец этого Ключа. Всё, что нам теперь мешает, — это преграждающая путь к нему пустыня. И даже она, собственно, не препятствие, а одна большая дорога. Только вот в ней нет воды. Вернее, где-то есть, но где именно — мы просто не знаем. Всего один коротенький рассказ о пути к оазисам или где там ещё есть вода — и мы перевернём историю Галактики. Только вот рассказать это некому. Кругом пустыня, дичь и голь, в которой, наверное, на недели пути во все стороны нет ни одного человека. Смешно...

Антон недовольно помотал головой. Даже тропа через пустыню не была неразрешимой проблемой — о ней знали ходившие по ней Туа-ти, и оставалось всего-то найти их... но среди этих проклятых холмов можно разойтись в километре друг от друга и не заметить. А наугад тут можно бродить буквально годами — и не только не обрести желаемое, а растерять то, что уже есть. Если бы у них был вертолёт или хотя бы простой воздушный шар, который позволил бы осмотреться с высоты...

Взгляд Антона зацепился за далекие, голые сейчас стволы румута. В голове у него промелькнула некая сумасшедшая идея... но тут Файму позвала их, и она осталась неоформленной.

* * *

Собрав вещи, они двинулись вниз по склону холма, к видневшейся в лощине роще. Солнце уже садилось и до темноты надо было отыскать ночлег, а затем озаботиться поисками пропитания на завтра. Запасы еды иссякли окончательно, да и спать под открытым небом, под ветром, а иногда и под дождём всем уже надоело до чёртиков. Возможность провести ночь под крышей, даже если это весьма условная крыша древесных крон, казалась Антону невероятно манящей...

Идти вниз было очень легко — словно что-то подталкивало его при каждом шаге. Антону ещё с раннего детства очень нравилось это ощущение, хотя ему редко приходилось испытывать его...

Как и всегда в последние недели, их отряд разбился на три кучки. Впереди бодро шагали Маахисы вместе с Льяти, за ними земляне, а в самом хвосте тянулись Бродяги с приставшим к ним Пампусом. Антон бездумно отметил, что уж ему-то явно пошёл на пользу этот поход — бывший комиссар по терпимости Содружества Эймейден похудел и превратился из комичного пухлика во вполне симпатичного плотного, коренастого парня. Даже круглая физия его утратила прежнее приторно-слащавое выражение и стала весьма хмурой. Неудивительно, конечно — Маахисы до сих пор относились к нему, словно к какому-то забавному казусу, вроде говорящего таракана, но такое её выражение нравилось Антону куда больше. Глядишь, забудет о своей придури и станет человеком...

— Печально всё же, что за пятьсот лет здесь они не додумались ни до чего полезного, — вдруг сказал Андрей, глядя на золотистые спины шагавших впереди Маахисов. До них было добрых шагов пятьдесят. Вроде бы и вражды никакой между тремя группами не было, но в походе они держались так, чтобы их разговоры не были слышны соседям...

— До чего? — бездумно спросил Серый.

— До оружия, конечно же. Которое там, у них. Это очень бы всё упростило. А то припрёмся мы в этот Город Снов — а у нас отберут Ключ и скажут �до свидания�. И что мы тогда ответим? Полшестого?

— А ничего, что тут надо не дубины более удобные и прочные делать, и не копья поострее, а развивать физику, химию, математику и прочие науки, чтобы потом получить бластеры? — возразил Антон. — А с наукой тут неважно — одна степь кругом.

— Бластеры может быть и у нас дома скоро придумают, — возразил Серый.

— Возможно, но заранее не знают, — ответил Антон. Как иногда с ним бывало, сперва он сказал, а потом задумался над сказанным. — В смысле не знают, что МОЖНО сделать бластеры, — поправился он. — Вот ведь в чём гадость-то. Мы вот тут кругами ходим, ищем этих Туа-ти, хотя они, может, сейчас за соседним холмом. А наши ученые дома тоже, наверное, кругами ходят и не знают, что до звезд почти рукой подать и изобретать почти ничего и не надо...

— Интересно, а вокруг чего сами Аниу у себя дома кругами ходят? — вдруг спросил Сергей.

— Не знаю, — Антон задумался. — Это они сами не знают же. Иначе бы и не ходили.

— А мы не знаем, чего они знают, — возразил Серый. — Про военные корабли, например, — или про них Файму забыла и остальные Маахисы тоже?

— Ну, космический флот у них был же, — заметил Андрей.

— Был, но здесь-то нет, — возразил Антон. — Учебников у них тоже нет. И даже тем, кто на этих кораблях летал, свои знания записать не на чем. Производство бумаги — это не такой простой процесс.

— Можно же на скалах выцарапывать, — усмехнулся Андрей. — Или охрой рисовать, если найдут. Ещё с берёз можно кору драть на грамоты, если они тут есть, конечно.

— Не смешно, — буркнул Антон.

* * *

На опушке рощи они остановились. Солнце разбухшей красной дыней только что коснулось горизонта, на небе синел прилив туч. Обычной в это время дня прохлады до сих пор не ощущалось, было всё ещё душно...

Сбросив на траву немногочисленные вещи, все разошлись в поисках родника. Антон прошёл рощу вдоль и поперёк — но ничего не обнаружив вернулся на опушку. Замер, глядя на пылавший багрянцем испод облаков, простёртых от горизонта до горизонта. Роща стояла на краю широкого распадка. Степь под ней уже скрывала вечерняя тень, на фоне которой заходящее солнце казалось особенно ярким. Зрелище было красивое — из тех, на которые хочется смотреть бесконечно — но куда больше мальчишке хотелось пить...

Антон подумал, что на предмет поиска воды стоило бы хорошенько расспросить бывавшего в этих краях Льяти, благо, тот сидел на опушке рощи, тоже глазея на закат, но связываться с ним, рискуя нарваться на грубость, не хотелось. За время этого похода характер у него совсем испортился, общаться с землянами он больше не желал, только молча зыркал исподлобья. Когда-то веселого и общительного парня словно подменили, и Антон невольно задумался о том, какая муха его укусила. Ведь вроде и причин никаких не было! Напротив, расставаясь с ними Льяти был конечно испуган, растерян, но не обижен. Значит, что-то случилось потом, и это что-то было связано с...

От пришедшей ему в голову мысли Антон невольно вздрогнул. А что, если после своего воскрешения Льяти встречался с другими землянами — с Димкой, Борькой, остальными? Встречался — и поссорился. А теперь перенёс обиду на них. Тогда всё вроде бы логично. Но что это за обида такая, чтобы дуться на них неделя за неделей и даже не сказать, за что?..

Эта мысль настолько возмутила мальчишку, что он тут же поднялся и размашисто зашагал к Льяти — благо, Файму и остальных Маахисов рядом с ним сейчас не было. Они разбрелись по роще на предмет поиска пропитания, а Льяти заниматься этим, видимо, счёл ниже своего достоинства...

Льяти поначалу не замечал его, потом резко вскочил и уставился на подходящего землянина — и не сказать, что очень дружелюбно. Ладно хоть не стал хвататься за копьё или нож, тогда всё было бы совсем уже скверно...

— Ну? Чего тебе? — хмуро глядя на мальчишку, спросил он.

Антон вздохнул. Он уже понимал, что его несёт куда-то не туда, но остановиться не мог. Необъяснимая враждебность со стороны Льяти изрядно вымотала ему нервы, и терпеть это и дальше он не собирался.

— А того! — с ходу заявил он. — Что мы тебе такого сделали? С чего ты волком на нас смотришь?

— Хочу — и смотрю, — задиристо заявил Льяти. — Думаешь, мне приятно из-за вас помирать было?

— Не думаю, — сумрачно сказал Антон. — Но ты же сам туда нас повёл, никто тебя туда не тащил.

— Дурак был потому что, — буркнул Льяти.

— А теперь поумнел, да? — Антон понимал, что нарывается на драку с парнем старше и сильнее себя, но ему было уже всё равно. Раздражение от изводившей его жажды сложилось с раздражением от невозможности передать домой полученные от Талки знания. И на всё это наложилось раздражение от незаслуженного, прямо скажем, хамства Льяти...

— Поумнел! — почти выплюнул тот. — Понял, что от вас, скотов, добра не дождёшься!

— Да что мы тебе должны-то?! — взвился Антон.

— Вы-то ничего, — лицо у Льяти пошло красными пятнами. Его, как говориться, �понесло�, вряд ли даже сам он сейчас понимал, что говорит и кому. — А вот Димка ваш много что должен!

— Да что он тебе сделал-то?! — не столько удивился, сколько возмутился Антон.

— Я ему жизнь спас, на стене, когда мы Безвозвратный Город брали. А он... он... он меня в лес выгнал, как собаку!..

— ЧТО?! — Антон обалдел, словно ему врезали палкой по лбу. Он-то думал, что Димка скучает в Столице, дожидаясь их вместе с другими ребятами, и не мог даже представить, что в Ойкумене случились такие глобальные события...

— Да они без меня вообще его не взяли бы! — возмутился Льяти. — Я первый в башню ворвался, побил троих Хорунов, лук об них сломал, самому ногу чуть не перешибли — а меня послали... под подол... — он буквально подавился воздухом и смолк.

— А за что послали-то? — Антон окончательно ошалел. Казалось, что Льяти на месте сошёл с ума...

— А за ключи, которые я у Верасены взял! — снова возмутился Льяти. — Он, гад, припёрся — и при всех меня вором! А потом... потом... — Льяти вновь задохнулся от возмущения. — А Димка на его сторону встал! И выгнал меня!

Антон ошалело помотал головой. То, что нёс Льяти, походило, честно говоря, на бред. Он так и решил бы, только вот всё это отлично объясняло странности в поведении самого Льяти...

— Что значит �взял�? — спросил он.

— Взял, — упрямо сказал Льяти. — Всё равно, зачем ему? Восприимец-то я! Я всегда это знал! А он, как собака на сене!..

— Постой, — Антон плюхнулся на землю и сжал руками голову, пытаясь хоть как-то разобраться в том, что на неё сейчас свалилось. — Что вообще случилось-то? Димка и ребята сейчас где?

— В Безвозвратном Городе были, — буркнул Льяти, уже немного успокоившись. Похоже, эта тайна не давала жить и ему, и едва ли не сама вырвалась на волю...

Антон поднялся на ноги, глядя на Виксена. Ему сразу же вспомнились все трудности этого бесконечного похода на восток — в то время, как друзья были на западе, во взятой, как оказалось, столице Хорунов. Он почувствовал, как в душе закипает незнакомая до этого темная, тяжелая злость.

— А почему ты нам это сразу не сказал?! — возмутился он. — Из-за тебя, лгуна паршивого, мы на другом краю света оказались!

Льяти начал вдруг неудержимо краснеть — так ярко, как краснеют только светлокожие: сперва уши, потом лицо, потом даже плечи и грудь. Наверное, ему стало стыдно... но Антона тоже понесло, он уже не мог и не хотел сдерживаться.

— Сука ты, — с чувством сказал он, глядя прямо в зелёные глаза Виксена. — Хуже даже. Падла. Лжец.

Льяти молча размахнулся, собираясь врезать ему между глаз. Вот только Антон чего-то такого как раз и ожидал — он выбросил вперед ногу, и его тяжелый туристский ботинок с глухим стуком врезался в голень Льяти. На этом всё и кончилось — Льяти, согнувшись, ухватился ладонями за отбитое место и зашипел от боли. Антон развернулся на пятке и не оглядываясь зашагал прочь.

* * *

— Ребята, что делать будем? — спросил Антон, закончив свой не очень-то длинный рассказ.

— Подумаем, — буркнул Сергей.

Они сели на заросшую травой кучу земли — след чьей-то неудачной попытки построить тут землянку — и загляделись на краешек зелёного, как изумруд, солнечного диска. Зрелище было невероятно красивое, но почти не трогало Антона, который до сих пор кипел от возмущения.

— Ну? — наконец нетерпеливо спросил он.

— А что тут думать? — хмуро ответил Сергей. — Ежу ясно, что с Льяти наши дороги расходятся. Навсегда и окончательно. Валить отсюда надо.

— Так тебя Файму и отпустит, — буркнул Андрей.

— А мы её не спросим, — Серый вдруг ухмыльнулся, неприятно... — Они с Льяти на ночевку в роще устраиваются. А мы устроимся снаружи. А когда Маахисы заснут — уйдем по-английски. Не прощаясь. И Бродяг с собой прихватим. Им тоже до смерти надоело за Маахисами таскаться.

— И куда пойдём? — спросил Антон.

Серый вновь ухмыльнулся.

— На запад мы пойдём. На запад. К нашим.

Словно по заказу солнце в этот миг зашло. На мир опустились сумерки.

* * *

Как ни хотелось мальчишкам переночевать в роще, они устроились над ней, на склоне, так, что забравшиеся в её середину Маахисы точно не могли их видеть. Бродяги тоже расположились на склоне, метрах в пятидесяти от землян — верно, спать рядом с Маахисами не хотелось и им. Это крайне облегчало дело, но сердце у Антона всё равно ёкало и ухало. Он прекрасно понимал, что если их побег заметят, ничем хорошим для них это не кончится. Маахисов было куда больше, да и драться с Ирисой или Талкой не хотелось вообще...

Что ж, у всех этих волнений была и одна, причем мощная положительная сторона — спать ему не хотелось совсем. Уже давно стемнело, небо затянули тучи, так что в мире царила почти абсолютная тьма. Лишь на востоке между облаками пробивались лучи Арисфены, призрачными пятнами света ползущие по равнине. На западе, очень далеко, мерцала красная звезда какого-то костра — должно быть, Астеров, а на севере сверкали зарницы далёкой грозы. Вокруг простерлась бесконечная степь, ветер гнал по ней широкие травяные волны. Её шум был единственным звуком вокруг и странно успокаивал мальчишку — должно быть потому, что был очень похож на шум моря. Тем не менее, Антон всё думал об этой вообще-то совершенно случайной стычке, давшей столь неожиданные результаты. При мысли, что он мог так и не узнать правды, его начинало потряхивать. Похоже, что Льяти не рассказал ничего и самой Файму, и она пребывала в неведении относительно сложившейся в мире обстановки. Впрочем, в данных обстоятельствах это было лишь к лучшему...

Антон испуганно дёрнулся и едва не вскрикнул, когда кто-то тряхнул его за ногу.

— Спишь? — шепотом спросил Серый, и лишь тогда Антон узнал его. Рассмотреть его в этом мраке было нельзя.

— Нет, — тоже шепотом ответил он.

— Хорошо. Маахисы вроде спят. Пошли.

Сердце у Антона вновь ёкнуло. Он чувствовал, что если они уйдут сейчас, то ни Льяти, ни Маахисов никогда больше не увидят, да и в Город Снов не попадут, но оставаться здесь и смотреть на рожу Льяти дальше было просто совершенно невозможно...

Вещи Антона были уже собраны, так что он просто обулся, свернул одеяло и сунул его в рюкзак. Втроём, невольно пригибаясь — хотя в царившей вокруг темноте едва различали друг друга в двух шагах — они пошли в сторону жалкого лагеря Бродяг. Антон всё время прислушивался к тому, что происходит внизу, в роще, но оттуда доносился только шелест листвы. Тем не менее, сердце его замирало. Поговорить с Бродягами они не успели, и как они отнесутся к их предложению сбежать, представить было невозможно...

В царившем здесь мраке они едва не прошли мимо Бродяг. Тех выдало слабое посвистывание кого-то из них во сне. Антона ослепила внезапная вспышка — Серый на миг включил фонарик — потом он услышал его шепот:

— Просыпайся. Ну?..

— Чего тебе? — Антон узнал голос Юоки. Вокруг завозились проснувшиеся Бродяги, и сердце мальчишки замерло — достаточно хоть кому-то из них просто заговорить громко...

— Тихо все, — прошипел Серый и возня сразу стихла. — Мы валим от Маахисов. На запад. Вы идёте с нами?

В воздухе повисла тишина, и сердце Антона вновь замерло. Он чувствовал, что сейчас решалось что-то невероятно важное — судьба всего мира, быть может, — и всего один крик, одно громкое слово, сказанное по дури всё разрушит...

— Идём, — коротко ответил Юока, и Антону показалось, что засиял весь мир...

* * *

Не сговариваясь, они быстро пошли вверх по склону — на восток, в другую сторону. Но дующий им в лицо ветер быстро сносил тучи, скоро покажется луна — и на открытой равнине они станут видны, как на ладони. Укрывшись же за гребнем холма они могли чувствовать себя в безопасности...

Идти вверх по склону было тяжело. Густющая трава мешала, путала ноги, уставшее за день тело сразу словно налилось свинцом. Хотелось спать. Хорошо хоть, не пить. Найти родник им так и не удалось, но Файму приказала вырыть яму в середине рощи. В неё быстро набралась мутная, но вполне пригодная вода — хватило утолить жажду...

Светящаяся кромка облаков плыла по небу, словно меч самого Рока — и ребята шли, как могли быстро, выбиваясь из сил. Едва они поднялись на гребень, их залил лунный свет. К удивлению Антона, лун оказалось сразу две. За Арисфеной сверкающим серебристо-зеленоватым серпом плыла малая луна, Армея, окружённая тончайшим бледным ореолом.

Мальчишка замер, глядя на простор огромной открытой равнины, залитой призрачным светом. Он чувствовал себя словно во сне под лучами двух лун — слишком уж непривычным до сих пор было зрелище. Потом помотал головой и обернулся, глядя на запад. Земля под ним изгибалась исполинскими мягкими волнами серебристо-зелёных просторов. Над ними парили острые плоты облаков, словно скользящие над стеной непроглядной тени. Далеко внизу лежало темное пятно рощи. Никто не мчался за ними с копьями наготове — и, спускаясь по обратной стороне холма, Антон вдруг широко улыбнулся. Файму и всё её племя таки остались с носом...

* * *

Пройдя ещё шагов пятьдесят, они остановились, переводя дух. Холм был высотой метров в двести, так что ноги у Антона гудели, а сердце билось слишком часто...

— Куда дальше? — тем не менее, спросил он.

— На север, — Серый махнул рукой. — Файму собиралась на юг. Мы пойдём вдоль гряды, а утром повернём на запад. И двинем к Безвозвратному Городу.

— Нет, нет! — неожиданно пылко возразил Найу. — Нам тоже надо на юг. В плавни.

— Зачем? — коротко спросил Сергей.

— Файму ни за что нас не отпустит, — пояснил Найу. — Она не выпустит из рук секрет Драконовой Флейты, потому что её власть больше, чем власть Надира. Она может призвать драконов — а драконы неподвластны Мастеру. Да и ей тоже — она же не знает секрет Песни. И боится, что драконы разрушат то... что она там задумала с Льяти.

— И что? — Серый явно не был впечатлён.

— В степи нам от них не укрыться. Маахисы очень быстрые — через неделю максимум нас выследят и загонят. А в плавнях найти кого-то невозможно. Даже если искать будет целая армия. Кроме того...

— Что кроме того? — уже раздраженно спросил Серый.

Найу помолчал, очевидно, собираясь со смелостью.

— В плавнях мы сможем сделать лодки из тростника, — наконец сказал он. — И поплыть прямо на остров Белого Древа. Там я смогу сделать Флейту. А с ней мы сможем поплыть к Певцам. Им останется только пойти на Драконий Пляж и ждать, когда там появится кто-то из драконов. И... всё.

Вот же гадство, подумал Антон. Мы удрали от Маахисов, чтобы встретиться с ребятами, — только вот никак это не выйдет. Потому что перед нами легла финишная прямая, и мы, что бы ни случилось, не сможем сойти с неё, ведь ТАКОЕ везение бывает только раз. И если мы упустим этот шанс, то второго не будет. Никакого и никогда...

— Ну что ж... — наконец сказал Серый. — Делай, что должно, случится, что суждено. Теперь всё зависит от того, нагонят нас Маахисы или нет. Идти будем всю ночь. На юг.

* * *

На востоке посветлело небо, и звезды начали бледнеть, но Антон не сразу заметил это. Он шагал механически, как шагал уже многие часы. Усталость накатила и прошла, сменившись каким-то странным состоянием — собственное тело стало казаться ему каким-то далёким и чужим, словно душа уже отлетела от него и болталась где-то рядом. Антон не верил в душу, но всё равно никак не мог отделаться от этой мысли. Да и не хотел. Ему казалось, что стоит его душе вернуться в тело — и он тут же свалится, чтобы уже и не встать...

— Всё, ребята, — хриплым от нечеловеческой усталости, почти незнакомым голосом сказал вдруг Серый. — Скоро начнём падать. Переходим гряду и ищем место днёвки.

Антон споткнулся и замер на миг, удивленно осматриваясь, словно проснувшись. Уже начинало светать, высокие облака светились серебром на темно-синем небе, словно странные галактики из сна. Слева лежала пустыня. Справа поднималась пологая холмистая гряда. Пологая, но высокая. При одном взгляде на неё мальчишка ощутил, как дико ноют ноги и каким тяжелым стало всё тело. Но выбора у него просто не было. Он сжал зубы и зашагал на запад, вверх по склону.

* * *

Антон очнулся, когда Серый дернул его за руку. Похоже, он ухитрился заснуть на ходу и даже не заметил, как поднялся на гребень холма. Осознав это, он замер, ошалело осматриваясь. Далеко впереди лежала новая гряда. Первые проблески зари резко очертили верхушки её холмов, к которым уже протянулись длинные тени, — малая луна, Армея, склонялась к западу. Степь простёрлась под ними смутным темным ковром с редкими бликами озёр. Невесомым облаком рыжеватого света над волнистым восточным горизонтом застыла заря, пронизанная острыми росчерками безмерно далёких сиреневых облаков. Другие облака, редкие, серебряно-синие, зависли в небе, словно неведомые острова.

Арисфена, большая луна, плыла, казалось, над самой землей огромным, вдвое больше земной луны, тускло-золотистым серпом, заполненным пепельным светом, уже не освещая ничего, но бросая на воду какого-то озера цепь мерцающих бликов. Они казались тропой в какой-то другой мир...

Не сговариваясь, все опустились на траву, отдыхая после тяжелого подъёма. Антон тут же задремал и ошалело вскинул голову, когда Серый ткнул его в бок. Дремал он недолго, но уже рассветало — в бездонной синеве неба мерцало лишь несколько самых ярких звезд. На востоке уже наливались розовым тонкие, длинные облака.

Осмотревшись, Серый заметил внизу какие-то развалины — невысокие, но массивные — и повёл отряд к ним. Когда-то, наверное, несколько веков назад, тут было нечто вроде одноэтажного дома, но теперь от него остался лишь квадрат лишённых крыши стен. Когда они вошли в них, их со всех сторон окружило мягкое тепло нагретого солнцем камня, не успевшего остыть за ночь. Между древних стен росла трава. Едва понимая, что делает, Антон вытащил из рюкзака одеяло и растянулся на нём. Постель вышла скудная и совсем неудобная, но он почти сразу же заснул.

* * *

Его разбудил ворвавшийся в руины ветер, разгулявшийся в степи. Проснувшись, Антон какое-то время лежал неподвижно, глядя на плывущие над головой синевато-малиновые облака. Ощущения у него были странные. Судя по небу, было ещё раннее утро — но он чувствовал себя необъяснимо хорошо отдохнувшим, хотя спал никак не больше часа...

Увы, как обычно бывало по утрам, долго валяться не вышло. Всего через пару минут Антону пришлось торопливо подняться и выйти наружу, к углу — где он и замер, невольно удивляясь тому, как жарко этим утром...

Покончив с наиболее насущным, он запрыгал по траве, маша руками — в основном, чтобы размяться после сна. Это вполне удалось — и, отдышавшись, Антон ощутил себя неожиданно бодрым. Впрочем, никогда раньше он не чувствовал, что от него зависит судьба мира...

Всё ещё не зная, что делать, он рассеянно осматривался. Развалины стояли высоко на склоне холма, и под ним лежала обширная вогнутая равнина, уже погруженная в тень. Над ней невозмутимо плыли громадные кучевые облака, окрашенные багрянцем заката — изнуренный ночным походом, он проспал весь день! На западе мягко изгибались холмы, темные на фоне пылающего неба. Вокруг же ничего не двигалось, лишь ветер гнал волны по густой, высокой траве. И тут он заметил золотую искру, сверкнувшую между текучими волнами травяного моря и небом...

* * *

Антон невольно прищурился и поднёс руку к глазам — но их остроты не хватило что-то разглядеть, расстояние было слишком большое...

Он ещё раз вздохнул и осмотрелся. Солнце скрылось за западной грядой, но пока не зашло — ну да, та крохотная золотая искра сверкнула не в тени, потому он и смог её заметить... или ему просто показалось?..

Искра вновь на миг сверкнула рубином — словно закатное солнце блеснуло на полированном металле — и Антон вдруг понял, что видит Файму с её копьём. Она стояла на отроге восточной гряды и очевидно осматривалась. Это очень не понравилось мальчишке. Он-то надеялся, что они оторвались от Маахисов — а сейчас их разделяло не больше пары километров. Похоже, что они проспали свою фору — в самом прямом и грубом смысле...

Опомнившись, Антон нырнул в развалины и потряс за плечо Серого. Тот рывком сел, ошалело глядя на него.

— На северном отроге Файму, — не тратя времени, сказал Антон. — Всего в паре километров где-то.

— Что за... — опомнившись, Серый тут же вскочил и, уперевшись пальцами босой ноги в выступ древней кладки, энергично подтянулся, выглянув из-за стены. Замер на несколько секунд. Потом спрыгнул вниз. — Вот же сука!.. — он выругался, потом энергично потёр ладонями лицо. Проснувшиеся Бродяги испуганно смотрели на него. — Так. Собираем барахло и валим отсюда. Немедленно. Ступаем между кочками, траву не топчем. Всё!

Торопливо запихивая в рюкзак одеяло, Антон яростно ругал себя — уж об этом-то они могли подумать раньше!..

Уже через минуту они зашагали вдоль склона, прячась за развалинами. Обернувшись, Антон заметил на севере, ещё очень далеко, рой мерцающих золотых точек в травяном море — опоздавшую погоню. Он так и не узнал, заметили ли Маахисы их и что подумали, когда вдруг оборвался след.

Глава седьмая:

битва пяти армий

Кончены сборы,

Жаркие споры,

Вещи уложены -

Всё, как положено,

Стройся, отряд!

Подняты флаги,

Едем мы в лагерь

Рощами, сёлами,

Песни весёлые

Ввысь полетят.

Вьётся дорога,

Радости много,

Ветер к нам ластится,

Легкие платьица

Он теребит.

Солнечный лучик,

Славный попутчик,

Нам улыбается,

Следом за нами спешит.

Здавствуй, опять, пионерское лето,

В гости скорей принимай!

Вновь расцветает, улыбкой согретый,

Край наш любимый, солнечный край!

Ждёт нас немало -

Отдых привала,

Дом парусиновый,

Даль неба синего,

Светлый простор!

Вспыхнет зарница,

И растворится

В сумраке вечера,

Песнями встреченный,

Наш пионерский костёр.

Пусть они льются,

Им отзовутся

Нивы широкие,

Горы высокие,

Реки, леса.

Пусть над родною

Нашей страною,

Ветром подхвачены,

Снова звенят голоса!

Константин Ибряев.

Всю эту ночь Димка проспал, как убитый, измотанный переживаниями и пережитыми потрясениями. Ему грезились какие-то дикие, бредовые сны, и он нырял из одного в другой, думая, что просыпается, — и тут же проваливался в очередной кошмар. Когда он действительно про-снулся, всё ещё отчасти ошалевший, то какое-то время удивлённо глядел в низкий потолок хижины, не в силах понять, где это он и что с ним. Он лежал на смятой травяной постели, на спине, его заброшенные за голову руки упирались в шершавую циновку. Голова нудно ныла, но чувства его уже пришли в норму, словно пожар Столицы случился много лет назад...

Димка потянулся, заставив задрожать каждый мускул, зевнул, потом начал осматриваться. Машка спала рядом, на соседней постели, смешно приоткрыв рот. Димка покосился на неё, невольно думая, как бы веселее разбудить это прекрасное создание... но низ его живота свела острая резь, и он, выругавшись про себя, торопливо полез наружу...

* * *

Когда Димка выбрался на палубу, всё остальные ещё крепко спали, и он облегчённо вздохнул — не пришлось, как обычно, лезть в воду, делая вид, что ему просто захотелось освежиться...

Разобравшись со своим делом, Димка перебрался на нос �Смелого�. Вокруг простёрлась зыбкая равнина моря, зеленоватая заря бросала на неё призрачный отблеск — ещё темно, но уже не ночь. Сзади волнами налетал холодный ветер, властно обтекавший его почти нагое тело — и под этими прикосновениями всю кожу мальчишки покрывал озноб, а твердые и гибкие мускулы под ней натягивались как струны и начинали невольно вибрировать. Ему вдруг страшно захотелось полететь вслед за этим ветром, к заре, и он не знал, что с ним сталось бы, не подойти сзади проснувшаяся вслед за ним Машка.

Димка вздрогнул от неожиданности — босая девчонка подошла совершенно беззвучно — потом покосился на неё. Машка была в одних трусиках и мысли вновь лихорадочно запрыгали — Машка в купальнике, плещущая ему водой в лицо... Машка в женском наряде Виксенов... Машка, лезущая на дерево в куцем платье... но эти мысли были уже совсем не влекущими, словно обрывки очередного бредового сна, и Димка мотнул головой, очнувшись от воспоминаний. Сейчас он смотрел лишь вперёд, стараясь не переводить взгляд...

Высоко над морем висела пара здешних лун, расплываясь в тонких облаках, словно в мутном стекле. Эти луны казались ему сейчас очень странными, словно он видел их в каком-то провале из этой вот реальности в сон. Он помнил, что там, во сне, с ними было связано нечто бесконечно важное... но оно никак не хотело вспоминаться. А лицо Машки, одновременно освещенное и лучами рассвета, и призрачным отблеском лун, тоже казалось таинственным и чужим...

Машка, казалось, сейчас не замечала его, глядя на встающий над морем рассвет, и Димка смущённо покосился на неё. Длинные темно-русые волосы тяжелой растрепанной гривой падали ей на спину. Светлое лицо, удивительно чистое и открытое, было едва тронуто загаром. Живые и печальные глаза были темно-карими, черты лица — очень правильные и красивые, но казались почему-то незнакомыми...

Он любил её — как можно любить только единственную на свете девчонку, спасённую им от опасности. Он знал, что опасности ещё не миновали и впереди их ждёт много новых, но сейчас, когда они были одни, было очень хорошо стоять вот так, вместе. Их жизни отныне оказались связаны, но это вовсе не пугало мальчишку...

* * *

Димке хотелось, чтобы они стояли тут вечно, но неотвратимо разгоравшаяся заря быстро разрушила колдовское очарование рассвета. Вслед за Машкой поднялся и экипаж �Смелого�, и на плоту сразу стало тесно и шумно. Вайми влез на мачту, покрутил головой, после чего приказал повернуть на юго-восток — чтобы срезать путь. Игорь набычился — ему очень не нравилось, что кто-то командует на его плоту, — но возражать всё же не стал. В конце концов, Вайми единственный тут знал дорогу в Город Снов — по крайней мере, говорил так...

Весело же будет, если он заведёт нас в пустыню, а потом скажет, что просто пошутил и никакого Города Снов нет, подумал Димка. Опасение было, наверное, бредовое, но он никак не мог избавиться от него.

Вот же зараза, подумал он. Всё время боюсь, что случится какая-то гадость, словно неврастеник какой-то. Но может ведь! Налети например вдруг гроза — и наше героическое плавание закончится быстро и очень однозначно...

Димка недовольно помотал головой, выбрасывая из неё неприятные мысли. Небо было ясное, ничто не предвещало, что сегодня случится гроза. Западный ветер посвежел, несмотря на перемену курса плоты шли довольно быстро — по крайней мере, у носа �Смелого� отчётливо виднелся бурун. Димке нравилось чувствовать, что буквально каждый миг приближает их к цели — особенно потому, что им ничего не приходилось для этого делать...

Он напомнил себе, что это лишь первая часть их пути, причём, самая легкая. В степи им будет тяжелее, в горах — ещё тяжелее, а уж каково им придётся в пустыне, не хотелось даже представлять...

Он вновь недовольно мотнул головой и пошёл завтракать.

* * *

После завтрака мальчишки сели на приподнятую палубу плота, удобно уперевшись босыми ногами в бревна. По морю гуляли небольшие волны, и их то и дело захлестывала прохладная вода, но это Димке нравилось. Плеск волн ласкал слух, глаз отдыхал на россыпях золотых бликов, играющих на глади озера. Курорт, да и только...

Он невольно повернул голову и посмотрел на Вайми. Сразу после завтрака тот вновь забрался в �воронье гнездо� на вершине мачты — то ли всерьёз играя роль лоцмана, то ли просто чтобы побыть одному. Больше тут уединиться было негде, что создавало порой серьёзные трудности — особенно когда в экипаже есть девчонка. Не даром, ох, не даром моряки считали, что женщина на корабле — к несчастью, подумал Димка. Особенно когда на борту нет гальюна...

— Ты заметил, какие они все тут лохматые? — бездумно спросил Юрка, тоже посмотрев на Вайми. Черная грива Астера развевалась на ветру, словно пиратский флаг.

— Ну, даже у него грива всего-то до лопаток, а не до попы, — так же бездумно ответил Димка. — С допопы он бы замучился волосы мыть и чесать.

— А чтобы до попы не отрастали, он их стриг, что ли? — вдруг спросил Борька. — А чем? Ножниц-то нет тут.

— Не стриг, — заметил Игорь. — Длиннее тут они и не растут. У парней, по крайней мере.

— А почему? — немедленно спросил Димка.

Игорь лишь пожал плечами.

— Не знаю. Коты не обрастают же. Или там зайцы.

Димка попытался представить себе обросшего зайца — и невольно улыбнулся...

Юрка нервно пригладил свои отросшие волосы.

— Мне давно стричься пора, — вздохнул он. — А то тоже на девчонку стал похож.

— Плюнь, — посоветовал Игорь. — Ножниц всё равно нет же. И всем пофиг.

Димка пригладил свои лохмы и невольно подумал, как он выглядит со стороны. Таких длинных волос у него никогда ещё не было, дома он стригся каждый месяц. Хорошо, наверное, что тут нет зеркал...

— Мне сегодня дом снился, — вдруг сказал Юрка. — Как я в школу опоздал. Дома от такого сна я словно зайчик вскакивал — а вдруг правда?! А теперь грустно очень... — он вздохнул.

— Мне часто Серый снится, — вздохнул Димка. — И не даёт спокойно жить. Или бежать-бежать куда-то надо, или патроны ему подносить или защищать родную школу от нашествия каких-то мерзких динозавриков. Которых надо ловить и выбрасывать в окно, а они высоко прыгают и кусают за ух. А иногда мне снится, что это Я Серый и тогда я думаю, какой этот Димка тупой. Никак не может понять... а что понять, я не могу понять, — он ещё раз вздохнул.

— В Вольных Землях есть эликсир, который помогает видеть сны другого человека, — сказал, сев рядом, Вайми и Димка едва не подскочил. Он так и не привык к тому, что люди здесь босые и потому подходят бесшумно — и даже не затем, чтобы напугать его... — На любом расстоянии, кстати. Только в нём должна быть кровь этого человека. И эликсир этот... от него потом такие побочные действия, что и здоровому мало не покажется, а уж больного могут вовсе в гроб загнать.

— Розовые крокодилы, голубые слоны и маленькие зелёные чертенята? — тут же предположил Юрка.

— Нет, — Вайми мотнул головой. — Души можно лишиться. Её как бы... ну, вытягивает. В... междусонье.

— И что будет, если... вытянет? — хмуро спросил Димка.

Вайми удивлённо взглянул на него.

— Как что? Помрёшь, вот и весь сказ. Если повезёт. А если нет — на место твоей души дух какой-нибудь проскочит или даже демон. И превратишься ты в нежить — или во что-то, куда как похуже...

— Да ну нафиг, — буркнул Димка. — Это всё сказки. Души не существует же.

— В Замке Душ бестиарий есть — как раз из тех, в кого что-то вселилось, — возразил Вайми. — Я сам видел.

— Может, они просто чокнулись все, — буркнул Димка.

— Нет. Потому что, знаешь, у чокнутых не отрастают рога, копыта и всякое такое...

— Да ну тебя, — буркнул Димка. — Нет никакой души.

— Есть, — возразил Вайми. — Хотя никто не знает, из чего она. Просто считается, что души создает лично Господь Бог, и душа есть натурально у каждой твари, которая вообще-то — тварное создание, то есть это почетное название.

— �Я — тварь Господня, меня сотворил лично Бог!� — тут же съязвил Юрка. — Ну — по крайней мере душу.

— Ты так говоришь, словно это что-то плохое, — удивился Вайми. — Многие гордятся.

— Ты, между прочим, говорил, что сам другие миры видишь, — напомнил Димка. — А это круче чужих снов.

— Иногда, — Вайми вздохнул. — Иногда их, чаще нет.

— А что тогда?

— Бездну. Ничто.

— Ничто нельзя видеть, — возразил Димка.

Вайми нахмурился.

— Нужно самому видеть, чтобы понять, — наконец ответил он. — И ты никогда не чувствовал Бездну.

— А ты-то что чувствовал?

— Ощущение, что наш мир на самом деле — это сыр, зияющий дырами в пустоту. И в каждой дыре — новые дыры в ещё более пустую пустоту, а в них — ещё, ещё и ещё! Дна нет, — Вайми задумался, видимо пытаясь передать непередаваемое. — Нельзя пережить такое и остаться прежним.

— Ой, да хватит! — разозлился Димка. — Нечего жуть тут наводить. Иди рыбу ловить лучше...

* * *

День проходил неожиданно сонно и лениво. Они, все семеро, в основном сидели на палубе — в трусах, уже совсем не стесняясь Машки, отдыхая и принимая воздушные ванны. Море, к радости и облегчению Димки, оставалось пустынным. Ему всё время казалось, что за ним из Столицы кинутся в погоню — то ли чтобы отомстить за выходку назначенного им наместником Асэта, то ли чтобы призвать назад на царство, а он не хотел ни того, ни другого. Но за весь день они никого не заметили, и под вечер мальчишке показалось, что они незаметно попали в какой-то совсем другой мир из его сна...

* * *

На закате Димка сам поднялся в �воронье гнездо� на вершине мачты �Смелого�. Солнце уже скрылось за призрачным силуэтом гор Безумия, тех самых зловещих западных гор, в которых ему не довелось побывать. Южнее, далеко в море, темнел силуэт какого-то острова. Длинные облака, как пластины литого золота, повисли над огненным озером дали. На их фоне вновь чернел чеканный силуэт дымного столба.

Вытянувшись струной, Димка всматривался в безмерно далекий пожар — отсюда он не мог даже понять, на берегу моря или за ним. Затем огненное озеро заката померкло, вслед за ним померкли краски облаков, ставших серо-фиолетовыми призраками. На западе поднялось несколько новых дымных столбов. Их силуэты казались теперь ещё чернее, и Димку передёрнуло — в покинутой ими Ойкумене сейчас творилось что-то страшное...

— Это степные пожары, — сказал Вайми. Димка не заметил, как он поднялся вслед за ним, и едва не подскочил от неожиданности. — Пошли назад.

* * *

Когда они спустились вниз, на них начали вопросительно посматривать, но Вайми не стал ничего рассказывать, и Димка, подумав, тоже. Настроение у всех и так было невеселое и незачем портить его ещё больше. Но Борьке с Юркой он всё же рассказал — просто потому, что они были друзьями...

— Не иначе, Волки степь жгут, чтобы отпугнуть тварей, — тут же хмуро предположил Борька.

— Ага, местный Рим сожгли, теперь за степь принялись, — не менее хмуро сказал Юрка.

— Рим ещё Нерон сжёг, тоже дело серьёзное, не дули воробьям показывать, — буркнул Димка, уже жалея о своём рассказе. Он понимал, что никогда не узнает, что случилось там, в степи, и был искренне рад этому...

* * *

Эту ночь Димка, к громадной своей радости, проспал, словно убитый. Если ему и снились какие-то кошмары, он напрочь их забыл при пробуждении, и это было хорошо, хотя, честно говоря, он здорово сейчас заспался...

Поднявшись на ноги, мальчишка осмотрелся. Море и горизонт были совершенно чистыми. Висящее низко на востоке солнце светило им своим блистающим оком — �Смелый� шёл прямо навстречу восходящему светилу. Длинная тень паруса извивалась на смальте умеренно волнующегося моря. Воздух был напитан светом и восхитительно бодрил. Налетавший с запада ветер ласково трепал его отросшие волосы. Димка смотрел на всё это с удовольствием. Он радовался жизни, ощущал её во всём, наслаждался каждым её мгновением. Он был счастлив...

С удовольствием потянувшись, мальчишка вдохнул полной грудью. Потом подошёл к борту, встал на колени и, зачерпнув воды, напился. Вода была солоноватой и отдавала йодом, но всё же это была чистая вода. Димка выпил её всю и почувствовал себя гораздо лучше. Уже много дней он не чувствовал себя так хорошо. Так прекрасно было ощущать силу, играющую в туго натянутых мышцах, что он вдруг невольно подпрыгнул, и, перевернувшись в воздухе, снова встал на ноги. Пожар Столицы был уже очень далеко от него...

* * *

После полудня на востоке тоже показались горы, но они плыли ещё два дня, прежде чем берег показался вблизи. Перед ними простёрлась волнистая равнина. Сами горы зеленоватыми силуэтами высились далеко впереди. Их голые каменистые склоны таяли в жарком свете стоящего над ними солнца, и Димке казалось, что край неба там оборван — смешной и глупый образ, но ему было лень бороться с ним...

Он поднялся в �воронье гнездо� на вершине мачты �Смелого�. Отсюда, с десятиметровой высоты, казалось было видно всё море, залитое ослепительным солнцем. Невероятно далеко, за берегом, виднелись зеленовато-синие силуэты гор, изгибы холмов, спички редких деревьев... мощный поток теплого ветра непрерывно омывал почти нагое тело Димки, и он смеялся, чувствуя, что летит в мягких качаниях мачты... запрокидывал голову так, что весь обзор его ошалелых глаз занимало бездонное сине-зеленое небо, и хотел, чтобы это длилось вечно...

* * *

Увы, берег надвигался медленно, но неотвратимо, словно первое сентября. Вдоль побережья шла полоса низких дюн и Димка не видел, что скрывалось за ними. Он понимал, что бояться нападения пиратов или ещё каких-то злодеев не стоит — в этих диких краях попросту никто не жил — но, всё равно, сердце у него замирало. Впереди лежала неизвестная земля и он понял, что ощущали древние мореплаватели. Вовсе не один только восторг первооткрывательства, но и что-то типа страха упасть за самый край света...

Вдали от берегов плоты, казалось, стояли на месте, но как-то вдруг Димка понял, что скорость у них не такая уж маленькая. Он невольно вцепился в хлипкое ограждение и напрягся — тормозить было нечем, да и незачем, собственно...

Метрах в сорока от берега �Смелый� налетел на отмель. Димку мягко толкнуло вперёд, вокруг плота в волнах заклубился взбаламученный песок. Плавание закончилось.

* * *

Он быстро соскользнул с мачты, к остальным. Ребята уже собрали вещи, но смотрели на берег напряжённо. Никто, кроме Игоря и его команды, ещё не бывал здесь, да и ленивые дни путешествия расслабили. Тяготы пешего похода пугали...

— Ну, товарищи, приехали, — наконец сказал Димка. — Сходим на берег.

— А плоты как? — тут же спросил Юрка. Справа и слева от них причалили �Стойкий� и �Отважный�, но и с них спускаться никто не спешил. Все стояли, словно ожидая что-то...

Димка вздохнул.

— Оставим здесь. Не с собой же их тащить...

— Просто так оставим? — Юрка красноречиво окинул взглядом громаду �Смелого�, столько раз выручавшего их...

— Ну а что делать? — сказал Игорь. — Никто же не захочет здесь остаться. Да плоты нам больше и не пригодятся.

Моё последнее плавание здесь, подумал вдруг Димка. Понимание этого было неожиданным и неприятным. Но и поделать что-то с этим он не мог — не ждать же в самом деле конца света...

— Всё, товарищи, — печально сказал он. — Пошли.

* * *

На берег они выбрались с трудом — за отмелью вновь стало глубже и пришлось идти по грудь в воде, подняв рюкзаки над головой. За нешироким пляжем начинались дюны, и Димка, глубоко увязая босыми ногами в песке, поднялся на одну, чтобы осмотреться. Он боялся коварной засады, но равнина, насколько хватал глаз, оказалась совершенно безлюдной. Лишь в небе на юге что-то смутно белело.

Димка прищурился и поднёс к глазам ладонь, стараясь рассмотреть, что это. Ему показалось, что он видит прозрачный белый пик, очертания которого постоянно менялись. Внезапный страх охватил его, пока он не понял, что видит не ожившую гору, а тучу белых птиц, кружащих над невидимыми отсюда плавнями. Они и дали название этому морю, но побывать там ему никогда уже не придётся...

* * *

Заглядевшись на необычное зрелище, Димка едва не подскочил, когда рядом появился Вайми — понравилось же паразиту беззвучно подбираться со спины!..

Вайми, впрочем, не заметил его испуга — или сделал вид, что не заметил. Он тоже поднёс ладонь к глазам, озирая равнину. Ветер трепал его длинные волосы.

— Ну? — наконец спросил Димка. — Куда дальше?

— Туда, — Вайми вскинул руку, указывая прямо вперёд. Лишь присмотревшись Димка заметил там зазубрину на гребне гор — более глубокую, чем остальные. — Там перевал.

— Тогда пошли, — буркнул Димка. — Нечего ждать.

* * *

Ребята уже отошли от берега, и, решив срезать путь к ним, Димка немедленно влетел в сырую грязную ложбину между склонами дюн, где и увяз едва не по колено. Вайми протянул ему своё копьё — как оказалось, крайне полезную штуковину — а потом с неожиданной силой вытянул на берег. С невозмутимым видом, за что Димка был ему благодарен — насмешек он бы точно не вынес...

Всё же я наверное дурак, мрачно подумал он, вслед за Вайми обходя коварную ложбину. Ведь нормальный же он парень, понимающий, — а я думаю о нём чёрт знает что, задираюсь от зависти, словно девчонка...

Развить эти плодотворные мысли он правда не успел — обогнув дюну, они присоединились к ожидающему их отряду. Димка смущенно покосился на свои голые ноги — на них были просто сапоги из грязи — но смеяться и тут никто не стал...

— Ну? — сразу же спросил Юрка. — Чего придумали вожди?

— Вожди видят прямой путь к счастью, — буркнул Димка, потом покосился на Астера. — Веди давай...

* * *

После высадки все были мокрые, но полотенец у них с собой не осталось, а тратить время на то, чтобы обсохнуть, никому не хотелось. Они так и двинулись в путь не одеваясь, таща на голых плечах рюкзаки или узлы с припасами. Куда более тяжелые, чем нравилось Димке, но ему хотелось, чтобы эти узлы стали ещё тяжелее — припасов у них было всего дней на десять, и он не знал, хватит ли этого...

Уже очень скоро песок под ногами перешел в степь. Идти босиком по траве было невероятно здорово. Она, правда, как оказалось, резала чуткую кожу между пальцами ног, но Вайми в самом деле знал здесь все тропинки. Уже довольно скоро они выбрались на лысый гребень невысокого увала и двинулись к горам по нему, словно по дороге. Пусть неровной и плавно изгибавшейся то вверх, то вниз, но куда более удобной, чем высоченная, по пояс, трава, коварно скрывавшая бессчётные рытвины и кочки...

Эта природная дорога казалась бесконечной, но Димке она очень нравилась — они шли над залитой солн-цем равниной, под бескрайним, в перистых облаках, не-бом, где сильный горячий ветер мгновенно высушивал проступаю-щий на теле пот, а горячая пыль ласкала нагие подошвы. Попадались на пути и пятна раскалённого от солнца колю-чего гравия, обжигающего босые ноги, но и шагая по нему Димка упивался странно сладкой болью. Порой он даже закрывал глаза и шёл в жаркой темно-те, радуясь тому, как точно �держит курс�...

Наконец Вайми объявил привал и они поели, прикончив изрядную часть взятой с плотов провизии. Нажравшись, Астер лёг на живот, прямо в глубокую мягкую пыль, сомкнув подошвы босых ног и удобно подтянув под го-лую грудь руки. И, похоже, мгновенно заснул.

Димке ничего не оставалось, как растянуться рядом в той же позе. Очень удобной, как оказалось. Дорога была не такой уж и легкой. Постоянные подъёмы и спуски с грузом за плечами выматывали — и отдых оказался далеко не лишним. Да и вообще лежать под теплым солнцем в волнах жаркого сухого воздуха было здорово...

Так он продремал до вечера, рядом с другими, а потом они вновь двинулись в путь...

* * *

Пока они спали, солнце ушло им за спины и далёкие горы выступили почти с пугающей отчётливостью. Казалось, они совсем не приблизились, и это очень не понравилось Димке. Он понял, что сегодня они точно не доберутся до них. И завтра, может быть, тоже...

Димка уже привык к спокойствию равнины и удивлённо вздрогнул, когда Шиан Та вдруг громко цокнул, подавая знак тревоги. Тонкая рука Квинса указывала вправо-назад, и Димка быстро повернулся.

Всего лишь метрах в сорока от них, на гребне небольшого холма, стояла пара темно-золотых мальчишек лет пятнадцати — хмурых, пухлогубых, черноглазых, совершенно нагих. Их лохматые спутанные гривы до-ходили до плеч и тоже были чернее самой ночи. Димка вновь вздрогнул — он никак не ожидал встретить здесь людей. Тем более таких. Оружия при них не было — правду говоря, не было вообще ничего, — но эта встреча вовсе не казалась ему доброй...

Прежде, чем кто-то успел что-то сказать, мальчишки исчезли — нырнули за склон холма с такой скоростью, что Димка на миг даже решил, что ему просто померещилось...

— Догнать?.. — нетерпеливо предложил Шиан. В руках у него уже был маленький, игрушечный на вид лук с наложенной на тетиву стрелой. Остриё её было темным и влажным от анмы — зловредного парализующего зелья Квинсов. Вспомнив своё знакомство с ним, Димка передёрнулся.

— Нет, — вдруг возразил Вайми. — Это Ана-Ю.

Предчувствия меня не обманули, мрачно подумал Димка. Он сразу же вспомнил, что говорил ему демон, Ооль: �Ана-Ю такое тут творили, что когда их Хоруны разбили, им злейшие враги в ноги кланялись�...

— А что это за Ана-Ю? — немедленно спросил Юрка.

Вайми быстро повернулся к нему.

— Племя такое. Было. Добро всем несло. Как понимало. А понимало оно его так, что все должны помогать им в построении светлого будущего...

— Ну и что в этом плохого? — удивился Юрка.

— А то, что помогать им никто не хотел. Потому что будущее это было светлым лишь для самих Ана-Ю. Их это очень огорчало. Поэтому они начали ловить ребят и делать из них дураков...

— Это как? — ошалело спросил Юрка.

— А так. Про теркуп ты уже слышал же? От которого не сдохнешь, но крыша у тебя поедет — таким пофигизмом накроет, что жить не захочешь, но и помереть — тоже. А Ана-Ю хитрее поступили. Придумали э`конг — зелье, превращающее человека в дурака. Не в идиота, не в �овощ� — а именно в дурака. Опоенный оставался вполне вменяемым, сохранял память и навыки, мог внятно говорить и работать. Просто становился дураком. И начинал слушаться умных. Ана-Ю, то есть.

— Брр! — Юрку даже передёрнуло. — И они хотят нас... того? — он испуганно осмотрелся.

— Эти — нет. Скорее всего. Когда Хоруны тут появились, у них с Ана-Ю была большая война. Они их разбили и выгнали из мира. Эти, наверное, убитые. Бродят тут уже вторую сотню лет, одичали до животных...

— Куда выгнали-то? — хмуро спросил Димка. Его вдруг охватило недоброе предчувствие. Он понимал, что путь будет нелегким — но не настолько же!..

Вайми молча показал вперёд — на горы.

* * *

Какое-то время все шли молча. Димка чувствовал, что начинает закипать. Он слишком хорошо помнил, какой ценой им досталась победа над Хорунами, а теперь оказалось, что здесь есть и другие рабовладельцы, ещё более мерзкие, и как раз на их пути...

В довершение всего, им пришлось спуститься с увала и идти по траве, чтобы не маячить на всю степь. Это оказалось утомительно, к тому же Димка всё время крутил головой, глядя, не подбирается ли кто к ним. Потом путь им преградил поперечный увал с довольно крутыми склонами. Здесь им чуть ли не полчаса пришлось ждать, пока Шиан Та и его ребята лазили наверх, чтобы убедиться, что за ним их не поджидает засада и степь пуста во все стороны, насколько хватал взгляд. Уже перед закатом они упёрлись во второй, более высокий увал. За ним тоже ничего видно не было, и здесь им опять пришлось ждать возвращения разведчиков...

Поднявшись на него, уже в сумерках, они увидели впереди известняковую гряду, розовато-белую в неярком отблеске заката. Димка удивился её сходству с рядом разрушенных зданий. Дома ему такого не встречалось. Но гряда тянулась в обе стороны, насколько хватал взгляд, и от одной мысли, что придется лезть ещё и на неё, ноги у него заныли.

— Может, туда мы уже завтра полезем? — предложил он.

Вайми прикинул на глаз расстояние, потом кивнул.

— Да, завтра. Темнеет уже. Но дойти до неё всё равно надо. Здесь, на равнине, слишком опасно ночевать. Мало ли кто может подобраться в темноте?..

Димка вздохнул, тоже прикидывая расстояние. В самом деле немаленькое. Километра три, по крайней мере.

— Не степь, а гадюшник какой-то, — обиженно сказал он.

— Ничего необычного, — с усмешкой возразил Вайми. — Здесь же край изгоев. А Ана-Ю — как раз изгои. Кстати, видите вон тот утёс? В нём есть уютная пещера. Если мы доберёмся до него, то сможем спать под крышей. И наши приключения кончатся. На сегодня, по крайней мере.

Но дойти до утёса, чей треугольный массив таинственно белел вдали, не удалось, — стемнело, идти в темноте по кочкам оказалось невозможно, да и их силы, в общем, уже кончились...

Ночь они провели в укромной ложбинке, тесно прижавшись друг к другу. Похоже, что поднялись они уже высоко — вечерняя прохлада быстро перешла в холод. Им пришлось вывернуть свои рюкзаки и одеться. Но холодная земля словно высасывала тепло из их тел, и под утро Димка промёрз так, что дрожал, отчётливо щёлкая зубами. Развести костер тут было не из чего, да и нельзя, и пришлось завтракать копчёной рыбой. Потом они двинулись дальше в синей предрассветной мгле — на сей раз замерзшие, не выспавшиеся и злые.

Земля здесь оказалась неровной, так что шли они медленно, обходя бугры и рытвины. Это изрядно злило Димку, и он порой свирепо пинал попадавшиеся по пути кочки. Но понемногу он согрелся, а потом и успокоился. В бледном сиянии рассвета степь была удивительно красива. Тихо шелестела на ветру трава, горы впереди казались темными силуэтами на фоне светлеющего неба. Очень ясно, воздух чист и свеж...

Димке захотелось, чтобы они шли так вечно, но уже перед восходом путь им преградила скалистая гряда, та самая, до которой они не успели дойти вчера. Маленькие бледно-малахитовые кустики причудливым узором покрывали россыпи розовых в свете зари светлых камней. Дальше, над пологим склоном, торчал высокий зубчатый гребень самой гряды, словно хребёт сахарного дракона. Под ним были разбросаны куски известняка, точно снежные глыбы среди зеленой травы, и здесь Вайми решил остановиться на привал — скорей всего просто потому, что место было очень красивое, а лезть на скалы всё же никому особо не хотелось. Странные кусты в полном цвету росли здесь вокруг поодиночке, как яркие жёлтые шары по полтора метра в диаметре, разливая сильный и пряный запах, похожий на запах каких-то экзотических духов. Не Земля...

Быстрое движение согрело Димку, но, едва они остановились, снова стало холодно, и он бездумно полез вверх, просто затем, чтобы согреться. Высота гряды была немалая — метров сорок, быть может, но она оказалась всё же не отвесная, со множеством трещин и уступов, и подниматься было не так сложно, как он думал...

Добравшись до гребня, Димка увидел, что дальше путь открыт. Впереди простёрлись голые равнины — вначале поросшие травой, потом каменистые. Они плавно поднимались вверх, к скалистой иззубренной стене хребта. Уже хорошо была видна седловина перевала — всё ещё, увы, очень далёкая. Бесконечно высоко в чистом зелёно-голубом небе над ней парили легкие зеленовато-серебристые облака.

Димка вздохнул и повернулся к западу. Там, над морем, ещё залегла уходящая тень. У подножия гряды беззвучно суетились маленькие фигурки. Голосов на такой высоте слышно не было и Димке показалось, что он сейчас один во всём мире. И лишь далеко внизу, уныло и размеренно, под рассветным ветром шумели неутомимые волны травяного моря...

Мальчишка повернулся, чтобы спуститься вниз... и краем глаза заметил на севере, у подошвы гряды, далёкую, но, тем не менее, отчётливо видную цепочку людей. Сердце у него ёкнуло — пустынная степь оказалась совсем не пустынной. Людей было не так много — примерно с дюжину — но и эта встреча не показалась Димке доброй. Он понял, что злая здешняя судьба не оставляет их в покое и приготовила им очередной, точно не самый приятный сюрприз...

* * *

Он вновь посмотрел вниз, на своих. Их отряд был едва ли не в три раза больше, но беспокойство мальчишки не уменьшилось. Он вспомнил про нашествие зверей, прорвавшихся в Ойкумену... и про то, кто мог бежать от них. Кто это — Буревестники, Астеры, Горгульи?.. А, неважно. Уже очень скоро они это выяснят. Отряд шёл прямо к ним — может, случайно... а может, и нет. Кто знает, чьи глаза могли видеть их вчера днём, и кого могли привести убежавшие Ана-Ю?..

Кричать на всю степь не хотелось, и Димка торопливо полез вниз. Едва не сорвался, повиснув на одной руке, замер, пытаясь отдышаться — от страха, как легко и глупо мог потерять вообще всё — потом снова полез вниз, уже осторожнее. Сердце у него всё ещё часто билось — и от пережитого страха, и от волнения. Мальчишка уже чувствовал, что эта встреча будет очень важной. Судьбоносной, можно сказать.

Он и представить не мог — насколько...

* * *

Антон проснулся в распадке между скалистой грядой и склоном низкого холма, прикрывавшего его с запада. Они остановились здесь, чтобы укрыться от ветра, но это не очень-то им помогло. За ночь он замёрз и даже покрылся мурашками от холода, потому что спать пришлось буквально на земле. Но единственным другим вариантом были камни, так что приходилось терпеть. К тому же, он не мог спать в одежде, а уже изрядно истрёпанное одеяло защищало не очень-то...

Решительно отбросив его, Антон вскочил, и, торопливо размявшись, влез на крутой склон холма, где и замер, невольно ёжась от скользившего по коже холодного утреннего ветра. Солнце уже взошло, но на востоке поднимались скалы, а за ними скрывались зубцы гор. Оно ползло где-то там, не спеша подниматься, и мальчишка огорчённо вздохнул: солнечное тепло сейчас пришлось бы как нельзя кстати...

Глядя вниз, на проснувшийся лагерь, Антон ещё раз вздохнул. Их бегство продолжалось уже три дня. Вчера, ближе к закату, они вышли к этой вот цепи холмов, увенчанных грядой известняковых скал, очень светлых, порой почти белых. Весёлый тон местности дополнялся перистыми гривами травы. Её полосы вились на склонах холмов, клонились и струились по ветру серебрящейся в свете ясного дня и как бы текущей над землей дымкой, словно тень ряби на дне мелкого потока. Скалы бесконечной полуразрушенной стеной тянулись слева, они пестрили белыми известняками и сочно-жёлтыми шарами цветущих кустов. Справа поднимались зелёно-серебристые в травяных шубах холмы. Эти холмы, тянувшиеся впереди в призрачную даль до горизонта, казались мальчишке новым, радостным и неизведанным краем. В его короткой жизни было мало таких ярких впечатлений, как поход по этой стране света. По солнечной холмистой степи где-то вдали медленно ползли серо-зелёные пятна облачных теней. Когда солнце спустилось к закату, зелёные оттенки стали розоватыми и теплый день закончился прохладным вечером. С севера порывами задул холодный ветер, но пылающие пики светлых скал, возвышавшихся над морем золотисто-зелёных трав, выглядели по-весеннему весело...

Чтобы запутать след, они поднялись к самой гряде, стараясь ступать по камням. Перья травы на равнине под ними блестели в лучах заката и вся она казалась залитой струящимся золотом. Лишь тени холмов зияли темными провалами, а лощины между ними казались потоками черной воды...

Антон невольно вздрогнул, когда из-за холма на севере показалась цепь золотистых фигурок — Маахисы. Он-то надеялся, что вчера им удалось оторваться от них, а сейчас их вновь разделяло не больше пары километров. Похоже, что они встали на их след ещё на закате и шли всю ночь, неустанно сокращая расстояние, так что сегодня погоня подошла к концу...

Он скатился вниз так быстро, что едва не полетел кувырком. На него уставилась дюжина испуганных лиц, всё ещё полусонных.

— Маахисы на севере, — выдохнул Антон, едва переведя дыхание. — Всего в километрах двух отсюда. Идут к нам.

По рядам Бродяг прокатился испуганный ропот. Даже Андрей выглядел теперь как-то неважно. Один Серый сохранил присутствие духа.

— Так. Собираемся и уходим. Быстро!

* * *

Всего через минуту жалкий лагерь был свёрнут и маленький отряд вновь устремился на юг. Сердце у Антона ёкало. При побеге их скрыла темнота, но сейчас день только начинался, к тому же они, по сути, оказались в ловушке. Слева поднималась скалистая гряда, через которую едва ли выйдет перелезть, справа тянулись холмы, скрывающие их от погони. Но они становились всё ниже, и всего-то через час, не больше, их отряд заметят. Если не заметили его, Антона, раньше — глаза у Маахисов были острей, чем у людей. Можно было, конечно, повернуть назад или просто остановиться здесь и ждать, когда Маахисы пройдут мимо — но Антон чувствовал, что не пройдут. Внезапное их появление показало, что ходить по следам они умели отлично. Похоже, что история их подошла к концу, и он покосился на шагавшего рядом Серого. Во всём этом краю они были одни и не могли рассчитывать на чью-то ещё помощь. Спасти их могли лишь они сами...

* * *

Вдруг мальчишка заметил, что по отвесному, казалось, склону скалы далеко впереди что-то движется — что-то крошечное, как букашка. Но это, конечно, мог быть только человек. Человек, который медленно спускался вниз. Антон сразу же понял, зачем это он туда забрался — осмотреться с высоты, конечно. И понял, зачем он спускается — сообщить своим об их отряде. Сердце у него ёкнуло. В какой-то миг ему даже показалось, что Маахисы обогнали их и теперь высматривают. Но это совершенно точно был не Маахис. Расстояние было, конечно, большое, к тому же, этот склон гряды скрывался до сих пор в тени, но Антону показалось, что этот парень (а это совершенно точно был парень) одет. Одет в штаны и рубашку, и сердце у него вновь ёкнуло, но уже совершенно иначе. Так одеваться в этом диком мире могли только свои...

* * *

Он повернулся к Серому, чтобы поделиться с ним новостью, но тот, конечно, уже тоже заметил разведчика, и, прищурившись, старался рассмотреть его. Заметив взгляд Антона, он вдруг усмехнулся.

— Я не уверен, но это вроде Димка, — сказал он. — По крайней мере, штаны и рубаха его.

— Димка?.. — удивился Антон, чувствуя себя в этот миг дураком — уж его-то одежду он точно должен был узнать! — А что он там делает?

Серый вновь усмехнулся.

— Это мы скоро услышим от него.

* * *

Как могли быстро, они вновь зашагали на юг. Антон бы даже побежал, но как раз бежать здесь было невозможно — на каменистой земле он запросто мог сломать ногу. Настроение у него резко изменилось. Только что они были обречёнными беглецами, отданными в полную власть Файму и её ненормального племени. Теперь же... ситуация стала, как минимум, неоднозначной. Антон, конечно, не надеялся, что впереди их ждёт всё племя Волков с боевыми знамёнами — этот мир изрядно изменил его, смахнул пыльцу невинности, если выражаться совсем высокопарно. Но чудеса здесь не всегда были злыми — это он тоже уже знал...

* * *

— Что там? — нетерпеливо спросил Игорь, едва Димка спрыгнул на землю. Он уже явно догадался, что мальчишка что-то заметил. Что-то необычное...

— Сюда идёт отряд, — выдохнул Димка, всё ещё чувствуя, как часто бьется сердце. Он был крепким и спортивным мальчишкой, но такое вот упражнение оказалось всё же... утомительным. — С севера. Дюжина человек где-то. Будут здесь через полчаса, может, даже меньше.

— И что делать будем? — немедленно спросил Юрка.

— А зачем тут что-то делать? — удивился Димка. — Ждать будем. Вряд ли они решат пройти мимо...

* * *

Известие о появлении второго отряда вызвало возбуждённый шум. Не испуганный правда — никто не верил, что дюжина незнакомцев решит напасть на них. А вот узнать последние новости, какими бы они ни были, хотелось всем...

Не сговариваясь, они поднялись на гребень протянувшегося вдоль гряды невысокого увала, глядя на изгиб пролегающей между ними долины — тот, из-за которого должны были появиться незнакомцы. Или, как вдруг подумал Димка, как раз знакомцы. Разглядеть чужой отряд он почти не смог, но ему отчаянно хотелось верить, что это как раз свои — Андрей, Серый и Тошка, которые каким-то чудом отыскали их здесь, на самом краю этого дикого мира...

* * *

Как всегда бывает в таких случаях, ожидание показалось Димке страшно долгим, словно он стоял здесь, на холме, целые дни, хотя на самом-то деле прошло никак не больше обещанного им же получаса. Просто стоять и пялиться на изгиб долины оказалось страшно утомительно, и Димка сел на глыбу, бездумно глядя на север и не выпуская из ладони руки Машки. Так время шло если не быстрее, то хотя бы приятнее. Над головой у него уже сияло чистое зелёно-голубое небо. В его мягком свете башни, гребни и глыбы светло-серых скал тоже казались зелёными. Они сбегались группами, словно замки на сторожевой стене, и Димке начало казаться, что он попал в какую-то волшебную страну. Словно вот-вот откроются ворота и выедет король на белом коне, во главе рыцарей в сверкающих доспехах, с яркими знамёнами и трубачами, возглашающими что-нибудь радостное...

Он вздрогнул, когда из-за склона холма в самом деле показались люди. Как всегда бывает при таком долгом ожидании, их появление застало его врасплох. Дистанция теперь была совсем смешная — метров сто, быть может, свет гораздо ярче, и видно их было теперь очень хорошо. Отряд оказался чуть больше, чем он насчитал в первый раз — четырнадцать ребят; верно, издали он просто не всех разглядел. Одиннадцать из них точно были местными — тощие, с длинными, чуть ли не до пояса, русыми лохмами. Почти голые, лишь в каких-то поясках и фартучках. И совсем без оружия, что по местным меркам смотрелось совсем уж необычно. А вот трое парней, идущих впереди этого жалкого племени...

Димка завопил от радости и бросился вниз.

* * *

Он едва не свернул себе шею, скатившись с крутого каменистого склона, но осознал это уже потом. Инерция разбега понесла его вперёд, так быстро, что он едва успевал переставлять ноги, и с трудом остановился, едва не налетев на Серого. Тот даже подался назад, чтобы не быть сбитым Димкой. Димка же замер, пошатнувшись, потом выпрямился, глядя на него. За ним с холма катилась шумная, галдящая толпа, но он едва это замечал, глядя на друга. Серый был всё тот же — конечно, оброс и обтрепался, как и все они, но в остальном не изменился. Разве что взгляд его стал пристальней и жестче — но таким же, наверное, стал и взгляд самого Димки...

Долго смотреть на товарища у него, конечно же, не вышло — Серый заключил его в объятия и Димка только охнул. Он и думать забыл, какой здоровый парень Серый. Тот похлопал его по спине, потом всё же отпустил, внимательно глядя на него.

— Димка, чёрт! Живой, — наконец заговорил он.

— Живой, — подтвердил Димка. Голова у него закружилась. Он не мог поверить, что всё это происходит наяву... но так оно и было. Они всё же встретились — вопреки всему... — А это кто? — он показал на малорослых туземцев. На вид им было лет по тринадцать, не больше.

— Это? — Серый оглянулся на попутчиков, потом вдруг широко улыбнулся. — Бродяги. А это вон Найу, — он показал на мальчишку, который выглядел зашуганным даже на фоне соплеменников. — Он знает секрет Драконовой Флейты.

— Сама-то Флейта где? — Димка вернулся, так сказать, с небес на землю.

Серый вздохнул.

— Нету никакой Флейты. Вернее была, да сгнила. Три тысячи лет же прошло. А Флейта была деревянная. От неё даже трухи не осталось. Но Найу знает, как её сделать. Надо только добыть сук Белого Дерева и обработать его как-то.

Димка замер, приоткрыв рот, словно его треснули палкой по лбу. Он ожидал, конечно, что вести вряд ли будут добрыми, и что злая здешняя судьба ещё жестоко пошутит над ним, но это точно было слишком. Вновь тащиться назад, на другой конец мира, ради какого-то сучка!.. Да и встречаться вновь с Ны`ай`оэгом и его придурочным племенем мальчишке совершенно не хотелось. Очень уж он напоминал пресловутую �Аллу Сергеевну�, которая до сих пор сидела у Димки в печенках. Попадись ему вновь этот �служитель культа�, он с наслаждением надрал бы ему ухи, а может, и этим не ограничился бы. С некоторых пор Димка страшно не любил тех, кто вешал людям лапшу на уши. Мысль о том, что с жрецом придётся встречаться ещё раз не радовала. Наверняка он заведет занудное бла-бла на тему �кощунства над Священным Древом� и тогда придётся применять силу, а ещё одной войны Димке совершенно не хотелось. Да и времени на все эти идиотские метания туда-сюда-обратно тоже, честно говоря, уже не было. Повезёт ещё, если его хватит просто на дорогу в этот Город Снов, хотя что они будут делать там, до сих пор совершенно неясно...

Краем глаза Димка заметил, что Макс смотрит на Серого как-то смущённо. Очень даже...

— Ну? Чего мнёшься? — хмуро спросил Серый. — Не рад меня тут видеть?

Максим вздохнул, словно бросаясь в воду.

— Меня Димка за вами отправил. Вместе с Верасеной. А меня Вайми в Безвозвратный Город увёл. Сказал, что мол без меня его туда не пустят, а ему с жрецом надо покончить.

Серый молча покатал желваки под скулами. Потом хмуро взглянул на него.

— Раз сам признался — морду бить не буду. Но и другом тебя считать после этого тоже.

Димка вздохнул, стараясь подавить закипавшую ярость. Мало ему Флейты — так ещё и лучшие друзья ссорятся!..

— А вы-то тут что делаете? — между тем спросил Серый. Он уже вполне опомнился от потрясения и тоже хотел узнать новости.

— В Город Снов тащимся, — вздохнул Димка. Сейчас ему уже вовсе не казалось, что это правильное решение. Он и принял его в основном потому, чтобы хоть что-нибудь делать, а не сидеть в Столице бараном, но теперь, когда все они, земляне, наконец-то собрались вместе, оно начало казаться Димке просто глупым. Дойти-то до Города Снов через горы и пустыни может и удастся, а что им делать там? Сидеть на дармовой каше до самого конца света?..

— В го... — Серый вдруг икнул. — А вы что, туда дорогу знаете?

— Он вон знает, — Димка показал на Вайми, который с откровенным обалдением созерцал начавшуюся суматоху. — По крайней мере, говорит так. А что?

— А то, что мы Ключ нашли, — неожиданно хмуро сказал Серый. — И даже восприимца. Только вот дороги в Город Снов не знаем.

— ЧТО?! — Димка снова почувствовал себя так, словно его треснули по лбу. Это уж точно была совершенно неожиданная новость... хотя что ещё можно было ожидать от Серого? Он-то, наверное, ещё и не такое может... — Покажи хоть.

— А он не у меня уже, — хмуро сказал Серый. — Восприимец-то не я.

— А кто? — Димка закрутил головой, пытаясь понять, кто же из прибывших ребят восприимец.

Серый вздохнул. Ещё более хмуро взглянул на него, явно не слишком-то желая говорить. Потом всё же решился.

— Льяти это.

— ЛЬЯТИ?! — Димке показалось, что в башке у него разорвалась настоящая бомба. ЭТО было уже точно слишком — во всех смыслах — и он, не сдержавшись, заорал диким голосом.

* * *

Вокруг мгновенно повисла тишина. Димка понял, что на него все смотрят — причём, с полным обалдением, но ему было уже наплевать, честно говоря... Из всех злых шуток здешней судьбы эта оказалась самой злой. Узнать, что Ключ найден, что найден уже и восприимец, — то есть узнать, что все их проблемы решены и остался лишь бодрый марш до этого Города Снов, — и буквально мгновение спустя узнать, что восприимцем Ключа оказался парень, которого он презирает и ненавидит сильнее всех в этом проклятом мире! Тут поневоле поверишь в козни дьявола, злой рок и бог весть ещё какую чертовщину... или просто свихнёшься на месте.

— Что это с тобой? — обманчиво мягким голосом спросил Серый. — Никак сам надеялся стать восприимцем?

— Поссорились они, — хмуро сказал стоявший рядом Борька. — Прямо насмерть. Льяти, как оказалось, у Верасены, вождь Воронов который, ключи от Ключа спёр. А тот его при всех вором назвал. Ну и Димка в стороне не остался. Послал Льяти на три буквы... ну, он и ушел.

— М-дя, — задумчиво сказал Серый. — Кстати, без этих ключей мы бы Ключ не взяли, никогда. Так что Льяти-то выходит, был прав. Да и Ключ-то — его. Он восприимец.

Теперь Димке стало совсем уже гадко. Теперь он понимал, что поступил в отношении Льяти подло — причём, подлость его была отнюдь не мелкая, а, так сказать, космического масштаба. Когда он вспомнил, ЧТО наговорил Льяти в запале, ему едва не стало дурно. Скажи ему кто-то такое — он не успокоился бы, пока не избил бы обидчика до полусмерти, да и потом не простил бы всё равно. Льяти же, с его и так не самым приятным характером, наверно, не остановился бы и на этом. И, что самое поганое, извиняться перед ним Димке не хотелось. Он слишком хорошо понимал, что в тех обстоятельствах он и не смог бы поступить иначе, а значит, и сожалеть об этом просто глупо. Вот только и вариантов, увы, не было. Ведь теперь именно от Льяти зависела судьба всего этого мира, в том числе, и их возвращение домой. А в том, что тот теперь окажет им такую услугу, Димка очень сильно сомневался. Доберись Льяти теперь до Надира — и он уж верно не упустит случая воздать всем обидчикам по первое число. И особенно лично ему, Димке...

Мальчишке захотелось заскрипеть зубами — но он, смешно, не знал, как это делается. Бешенство буквально душило его. Мало того, что Ключ достался не ему (насколько бы тогда всё упростилось!), он достался тому, кому он меньше всего этого желал. И с этим уже ничего нельзя было поделать. Все здешние легенды уверяли, что восприимец может быть лишь один и поменять его нельзя никаким образом.

А ведь это, наверное, вышло не случайно, подумал вдруг Димка. Наверняка этот Хозяин, Мастер или как его там, подшутил так надо мной и над нами всеми, а теперь надрывает животик, глядя на то, как он, Димка, сейчас мучается...

Эта мысль не уменьшила бешенство мальчишки, но придала ему, если так можно сказать, более конструктивную форму. Так или иначе, но во всех их несчастьях был виноват именно Хозяин — и теперь Димке страшно захотелось проникновенно посмотреть в его глаза, крепко держа его за глотку. Он понимал, что отчасти это похоже на желание достать луну с неба, но от этого понимания меньше оно не становилось. И появление Найу давало ему пусть призрачную, но надежду, что его желание всё же сбудется...

Димка глубоко вздохнул и провёл ладонями по лицу, стараясь успокоиться. Он понимал, что сейчас психанул, как девчонка, и ощутил, что неудержимо краснеет...

— Льяти сейчас где? — спросил он, стараясь не смотреть на Серого. Смотреть на него было просто стыдно...

— С Маахисами он, — буркнул тот. — Они за нами, кстати, гонятся.

— Так их вы тоже нашли? — удивлённо спросил Димка. Ничего умнее ему сейчас просто не пришло в голову.

— Нашли, теперь вот потерять никак не можем, — буркнул Серый. — А вон, кстати, и они, легки на помине... — он протянул руку, указывая на что-то на севере.

Проследив за ней взглядом, Димка увидел на гребне увала цепь золотистых фигурок. Их оказалось неожиданно много, десятка два. Впрочем, не все они были золотистыми. Три оказались отчётливо светлыми. Расстояние было ещё очень большое — километра полтора наверное — и разглядеть ещё какие-то подробности пока не удавалось.

— Смотри, вон это, наверное, Льяти, — Серый показал на светлую фигурку во главе колонны. — Рядом с Файму, которая их вождица... вождачка... тьфу, в общем главная. Вон тот, — наверняка Матвей, он тоже из Союза, только из другого, Волков. А который в конце — Пампус Винкельман, из Хоргов. Ему Андрей шею свернул — ну, не прямо, а просто врезал так, что он башкой в стену неудачно впечатался, когда мы с Хоргами сцепились. А потом он к нам из лесу вышел... на запах еды, — Серый вдруг усмехнулся. — Ну, Файму его к полезному труду и приспособила. Видишь — какой-то узел тащит...

— А что они за вами гонятся-то? — спросил Димка. — Они же вроде как не злые, с Хорунами даже воевали...

— А Тошка тоже с Льяти поцапался, когда узнал, что он нам наврал про то, что не был с вами в Столице. А про то, что вы Безвозвратный Город взяли — не сказал. Вот мы вместе с ним сюда и попёрлись, дорогу в Город Снов искать...

— И правильно попёрлись, — сказал Димка. — Потому что Червь... запел и того гляди освободится. А тогда миру этому конец придёт. Ну, говорят так. В Ойкумену из западного леса уже всякие гады ордами валят, мы от них еле ноги унесли. Хорошо, что всё это кончилось, короче. Делать-то что будем с этими Маахисами? — как ни велико было расстояние, Димка видел, что у них есть копья. А с ним были девчонки, и вступать в бой не хотелось, честно говоря...

— А ничего не будем, — вздохнул Серый. — Мы ж им ничего не сделали, да и они нам пока тоже. Мы от них сбежали, чтобы на рожу Льяти больше не смотреть. Ну и потому, что решили, что ещё и секрет Флейты оставлять им — слишком жирно будет.

— Тоже верно, — Димка с удивлением понял, что чувствует себя теперь почти нормально. Всё же, присутствие Серого... успокаивало. — А Файму, значит, хочет этого Найу назад?

— Наверное. Я её, знаешь, об этом не спрашивал. Но Найу говорил, что она ни за что не выпустит из рук секрет Драконовой Флейты, потому что её власть больше, чем власть Надира. Она может призвать драконов — а драконы неподвластны Мастеру. Да и ей тоже — она же не знает секрет Песни. И боится, что драконы разрушат то... что она там задумала с Льяти.

— Тогда хрен ей, а не Найу, — мстительно сказал Димка. Впервые во всём так внезапно свалившемся на него кошмаре что-то забрезжило, пусть пока и смутно. Он не знал, правда, что она там задумала с Льяти — но точно ничего хорошего для них, землян, а раз так, иметь такой вот козырь в рукаве было очень полезно...

Он поискал взглядом хранителя тайны Флейты. Попутчики Серого сбились в кружок и смотрели на обступивших их ребят испуганно — верно, не привыкли к такому многолюдству.

— Слушай, а они вообще кто? — несколько запоздало спросил он.

Серый усмехнулся.

— Бродяги же. Племя хранителей Флейты. Тайны Флейты, конечно. Три тысячи лет аж хранили.

— А, — вспомнил Димка. — Трусы же отборные, даже не охотятся, говорят...

— Ну, трусы, конечно, — согласился Серый.

— Трусы ничего, кроме презрения, не заслуживают, — сообщил Димка, глядя на Бродяг. Теперь он был вовсе не рад их появлению. — Найу ещё ладно — но от других точно не будет никакой пользы. Будут всё время ныть и скулить, да ещё жрать, как не в себя, — а припасов, между прочим, у них с собой нет. А у нас тут не пионерский лагерь, мы мир спасаем. И времени носиться с кучей этих малорослых шибздиков у нас тоже попросту нет. Так что пусть валят отсюда.

— С одной стороны, ты кругом прав, — ответил хмуро Серый. — А с другой — Бродяги разве виноваты, что они все такие вот тощие и дохлые? И что им никто тут не помог?..

— Наверное, нет, — буркнул Димка. — Но мы тут не в поход прёмся для самоутверждения. Мы мир спасаем, — повторил он приглянувшуюся мысль. — Вполне буквально, кстати. А жратвы у нас не то, чтобы очень уж много. Вас троих мы ещё прокормим, а вот их...

— Нам бы сперва с Маахисами разобраться, — возразил Серый.

Димка взглянул на их отряд. В самом деле, пока они тут болтали, Маахисы заметно приблизились — верно, шли они очень даже быстро. Уже было видно, что возглавляет их рослая дева с копьём, длинный наконечник которого отчётливо блестел металлом. Да и у других были не копья, а что-то вроде перекованных на алебарды кос, как у повстанцев Костюшко из учебника...

— У них что, металл есть? — ошалело спросил он.

— Есть, как видишь, — буркнул Серый. — И ножей стальных пара. Так что постарайся обойтись без драки...

* * *

Как-то вдруг все разговоры стихли — все молча, и, что там, нервно смотрели на приближавшийся отряд. Очень уж решительно и быстро двигались к ним Маахисы, явно ничуть не смущённые встречей с такой неожиданной в этом мире толпой. Того и гляди, рассыплются цепью и побегут в атаку с копьями наперевес, — подумал Димка. И что тогда делать?..

Он уже отчётливо видел шагавшего рядом с Файму Льяти — это сочетание очень светлой кожи и длинных черных волос трудно было не узнать...

В груди у него снова ёкнуло. Чёрт знает, как к ним всем отнесутся Маахисы, но его лично Льяти вполне мог убить. Броситься на него с таким желанием, по крайней мере. Димка вспомнил их первую драку-знакомство... и невольно проверил, как ходит в самодельных ножнах оставленный Вадимом меч. Короткий, да, но тоже из очень острой стали...

Несите бремя белых -

Винтовку �Браун Бесс�,

А также �парабеллум� -

С прикладом или без.

И если нелюдимых

Увидишь дикарей -

Взводи затвор �максима�

И пули не жалей!

— пробормотал стоявший рядом Борька и Димка невольно покосился на него. Он не был уверен, что Киплинг написал именно это, но стих был уместен в этой ситуации. От �Максима� он сейчас не отказался бы. Или, на худой конец, от �парабеллума�. Но ни того, ни другого у него, к сожалению, не было. Димка вновь проверил, как ходит в ножнах меч — фигня, честно говоря, но куда лучше обычных тут копий с кремневыми наконечниками, а то и вообще без них...

* * *

Последние минуты ожидания оказались очень неприятны. Димку так и подмывало самому броситься в атаку — просто чтобы оборвать его — и он с громадным трудом сдерживался. Противно всё же, когда такое важное решение зависит не от тебя, а от чужой прихоти, а то и от чего похуже...

Бросаться в атаку Маахисы всё же не стали — остановились метрах в десяти, разглядывая их. Правда, всё же развернувшись цепочкой — может, лишь для удобства обозрения... а может, и не только. Глаза у них были удивительного темно-синего цвета, словно чистое вечернее небо. Ярче даже — казалось, что их радужка сияет сама по себе. Волосы черные, с удивительным отливом, словно присыпанные золотой пыльцой. Кожа тоже золотая, светлая или темная, разных оттенков. Да и вообще, Маахисы были рослые, очень поджарые, но притом вовсе не тощие. Даже очень выпуклые в... определённых местах, если говорить о девах. Самая рослая из них, конечно, была Файму, главная в их племени. Она была старше приснопамятной �Аллы Сергеевны� — на вид добрых лет шестнадцати, одетая лишь в смешной передник на шнурке, совсем не скрывающий широких, с вызывающим изгибом бедер, и, ясное дело, в обязательные для девчонок бусы. Лицо у неё было короткое и широкое — в самый раз под длинные, далеко посаженные глаза, внимательные и синющие. Небольшой, плоский, очень аккуратный нос, пухлые, насмешливо изогнутые губы, очень красиво очерченные... Небольшие, округлые, очень аккуратные ушки дерзко торчали из-под спутанной крупными кольцами, отливающей золотом гривы. Она широким куполом обрамляла лицо и падала ей на спину, доставая до изгибов бедер.

Даже для своих шестнадцати лет дева была рослой и крепкой. Мальчишка вдруг смутился и опустил взгляд. Пупок у Файму был похож на круглую кнопку — рука так и тянулась нажать... но в руке у неё было копьё с ярко блестевшим мечом-наконечником, на поясе — длинный нож. Даже кортик, скорее. Рядом с ней стоял мальчишка лет десяти на вид — худощавый и гибкий, точно так же одетый лишь в бусы и передник на шнурке. И грива волос у него была точно такая же, разве что покороче — всего-то до плеч. На боку у него, правда, на том же шнурке висел нож. Явно фабричный, если судить по пластмассовой рукояти. Нож этот смотрелся на пацане откровенно смешно, но в нём самом ничего смешного не было, смотрел он пристально и неприятно...

Остальные Маахисы тоже были вооружены нехило — копьями, только наконечники на них оказались не стальные, а из когтей хорошо знакомого Димке ри`на — жуткими на самом деле изогнутыми штуковинами длиной сантиметров по тридцать. Неприятно похожими на косы и в самом деле острыми с одного края. Да ещё, вдобавок, и зазубренными. В общем, при одном взгляде на эти наконечники Димку пробирал озноб. Оставалось лишь гадать, где Маахисы смогли раздобыть их... правда вот луков у них не было — то ли они не умели с ними обращаться (что очень вряд ли, подумал вдруг Димка), то ли зачем-то не считали нужным делать их. Правда у всех, даже у девчонок, на поясах висели вполне серьёзные кремнёвые ножи, а рядом с ними, в плетёных из растительных волокон кошелях, — вполне настоящие бола. Вообще-то здорово придумано, подумал Димка. Стрелой крупную зверюгу вряд ли остановишь, а бола сработает наверняка...

При других обстоятельствах встреча могла получиться не такой уж неприятной... но рядом с Файму стоял Льяти — тоже с кремнёвым ножом на поясе, с дорожной котомкой за плечами. Новый лук он себе так и не сделал, но в руке у него было грубое копьё, просто палка с обожженным на костре остриём. Правда, и такой здесь вполне можно убить, подумал вдруг Димка...

— Ну что, видите?! — Льяти похлопал себя по голой груди, на которой висели бусы — стеклянные, самые обычные на вид... хотя нет, как раз НЕ обычные — несколько самых крупных бусин были словно налиты изнутри сочным светом, зелёным, жёлтым или фиолетовым... — Это — Ключ от Надира и я — его восприимец! — это известие вызвало шум, удивлённый и взволнованный. — Когда я до него доберусь, я вам всем превращение в свиней с пятачками устрою! А из тебя, — он ткнул пальцем в Димку, — я вообще удава узловатого сделаю, и буду тобой свой унитаз прочищать!

Димка невольно хихикнул. Страшные угрозы Льяти прозвучали как-то... по-детсадовски, честно говоря. Верно, злиться по-настоящему он просто не умел...

Льяти ошалело моргнул, глядя на него, — верно, он ждал какой-то другой реакции — а потом набрал в грудь воздуха, собираясь сказать что-то ещё... но тут Файму ткнула его локтем в поддых. Льяти ёкнул и согнулся, хватаясь за пострадавшее место.

— Приветствую вас, товарищи! — провозгласила она, подняв вверх своё копьё, очевидно, в качестве салюта. — Я — Файму Йэннти, председатель отряда юных коммунистов �Маахисы�, Союз Многообразий Аниу.

Димка вздохнул, понимая, что бессовестно пялиться на неё, не в силах ничего поделать... но тут Серый чувствительно ткнул его в бок и мальчишка опомнился.

— Дмитрий Светлов... э-э-э... — он чуть не ляпнул �царь� и торопливо закончил: — пионер Советского Союза.

В другой ситуации он чувствовал бы себя увереннее, — но сейчас перед ним была уже почти взрослая дева, и эта дева смотрела на него — именно на него! — с очень профессиональным интересом, словно опытный натуралист, отловивший, наконец, особо редкого и ценного зверя. Интересно, что это про меня ей рассказал Серый, невольно подумал Димка. Наверное, что-то очень занимательное...

— Пионер — это высшее здесь звание? — между тем спросила Файму. Довольно-таки ехидно, как показалось Димке.

— Он — наш вождь, — просто сказал Юрка.

— Так. Понятно, — она покосилась на Льяти, потом вновь взглянула на Димку. Слегка склонила голову в качестве приветствия. — Жаль, что приходится начинать с этого, но данный вопрос нужно решить как можно быстрее. Ты, — она ткнула пальцем в Димку, — поступил с Льяти очень несправедливо. Оскорбил его. Теперь ты должен извиниться. И немедленно.

Димке снова захотелось заорать дурным голосом... но на сей раз он всё-таки сдержался. С невероятным трудом, надо сказать. Унижаться перед Льяти — да ещё и на глазах у всех! — ему совершенно не хотелось. Но он и в самом деле был виноват перед ним, да и вариантов, честно говоря, не было — не посылать же Льяти нафиг ещё раз, хотя как раз этого ему сейчас и хотелось. Ничем хорошим это точно не кончилось бы, да и с надеждой на возвращение домой тогда пришлось бы точно проститься навсегда...

Глубоко вздохнув — чтобы поглубже проглотить слова, которые ему на самом деле хотелось сказать, — Димка посмотрел на Льяти. Тот смотрел на него мягко говоря недружелюбно, и Димке вообще расхотелось что-то ему говорить. Деваться, однако, было некуда. Отец не раз говорил ему, что главное качество мужчины — это умение признавать свои ошибки, как бы это ни оказалось тяжело, и был конечно кругом прав. Честнее, да и просто смелее признать свою вину, а не юлить и извиваться, словно гадюка под вилами, потому что так недолго и скурвиться, окончательно и бесповоротно. Вот только говорить красивые слова, — это одно, а следовать им, как уже понял Димка, совершенно другое...

— Льяти Быстроногий... — начал он, в основном затем, чтобы выдохнуть распирающий уже грудь воздух. — В отношении тебя я поступил подло и несправедливо, — слова звучали неожиданно, словно говорил сейчас кто-то другой. — И я... прошу твоего прощения.

Льяти глубоко вздохнул — судя по выражению его лица, чтобы сказать что-то, крайне далёкое от принятия извинений, — но Файму вновь треснула его локтем, и он снова подавился воздухом. Потом она повернулась, весьма сурово глядя на него, — похоже, что Льяти обещал ей принять извинения, если Димка ему их предложит. Было невооруженным глазом видно, что его тоже буквально распирает... но и ему деваться оказалось некуда. Файму была явно не из тех, кто позволяет нарушать данные ей обещания.

— Я прощаю тебя, — наконец буркнул он, не глядя на Димку. Ежу было ясно, что на самом деле не простил... но формальности, по крайней мере, были исполнены. У Димки словно с души камень свалился — сейчас он и сам не мог поверить, что решился попросить прощения у Льяти...

— Итак, товарищи, — между тем, провозгласила Файму, — между нами больше нет разногласий... я надеюсь. Как видите, у нас есть восприимец Ключа, — она снова взглянула на Льяти, на сей раз одобрительно. — Всё, что нам теперь нужно — это узнать дорогу в Город Снов, к Надиру. Нет ли среди вас того, кто знает её?

— Я знаю, — немедленно сообщил Вайми, и Димке вдруг показалось, что в воздухе вокруг них что-то треснуло... или сместилось. Все детали головоломки наконец встали на место, понял Димка. У нас есть Ключ, у нас есть восприимец Ключа, мы знаем дорогу к Надиру... и значит, дело решено. Осталось лишь дойти до этого Города Снов — а там...

В этот миг Шиан Та крикнул, указывая рукой на север. Проследив за ней, Димка с удивлением увидел там ещё один отряд...

* * *

Этот отряд был поменьше, чем отряд Маахисов, — наверное, десятка полтора. Он тоже шёл по гребню параллельного гряде увала — по их следам, как догадался Димка. Состоял он из каких-то рослых светловолосых ребят в туниках из шкур и в чём-то вроде сапог. Димка без особого труда разглядел их — оставалось до них не больше километра. Заболтавшись с Маахисами, они все потеряли бдительность. Впрочем, и так уже было ясно, кто это...

— Вороны, суки, — сообщил Льяти. Пальцы его сжались на древке копья так, что даже побелели, и Димка невольно подумал, что злиться он может и не умеет, но вот ненавидеть — вполне...

— Да, это Вороны, наши смертельные враги, — хмуро подтвердила Файму и повернулась к Димке, точнее, ко всему его отряду. — Боюсь, товарищи, что теперь дело точно не обойдётся без битвы...

* * *

Сердце у Димки вновь ёкнуло, и на сей раз очень гадко. Он понимал, конечно, что этот жутковатый мир не отпустит их без боя, но не ожидал, что это будет так... буквально. Вороны не слишком ему нравились, но воевать с ними Димке совершенно не хотелось. Во-первых, они были лучшими бойцами в этом мире, и значит битва, начнись она, в любом случае станет страшной и кровавой. Во-вторых, противно было лезть в чужие разборки и оплачивать своей кровью чужие счета...

Только вот выбора-то у меня и нет, подумал Димка. Льяти, понятно, меня ненавидит — но Верасену, вождя Воронов, он ненавидит гораздо сильнее. И если я хочу с ним помириться — не на словах, а на деле, я должен драться на его стороне. Да и вообще, если его сейчас укокошат, мир наверняка погибнет — и мы все вместе с ним...

Файму, между тем, вновь окинула взглядом его отряд. Уже более практически.

— Итак, товарищи, — начала она, — нам предстоит сейчас бой с реакционными силами. Мы его не хотим, но избежать уже не сможем. Вороны — фанатики, говорить с ними бессмысленно и не о чем. Их можно только перебить, что мы и собираемся сейчас сделать. Ваша помощь тут будет решающей, я это не скрываю. Итак... есть ли добровольцы?

Все взгляды немедленно сошлись на Димке, отчего ему стало ещё гаже. Правду говоря, он понятия не имел, что там не поделили Вороны и Маахисы — причём до такой степени, что готовы были буквально перебить друг друга. И кто из них, собственно, прав. Но решать надо было прямо здесь и сейчас... а Димка попросту не знал, что делать. То есть вообще. Он не знал, на чью сторону встать... и не хотел вставать вообще на чью-то сторону. Никак. Категорически.

— Ну?.. — потребовала Файму. — Время уходит, — в самом деле, до Воронов оставалось всего метров пятьсот, несколько минут быстрой ходьбы...

Димке показалось, что он падает в пропасть... и тут — молнией — его осенило. Он понял, что должен сказать.

— Это ваша война, не наша, — начал он. — Мы не хотим в ней участвовать... но и не можем остаться в стороне, — это впрочем и ежу было ясно. Если две группы людей дерутся насмерть, зрителям тут места нет... — В общем, так. Я не хочу здесь войны, и никто из нас не хочет. Постарайтесь решить дело миром. Очень-очень постарайтесь. Если Вороны всё же нападут на вас — мы вам поможем. Если вы нападёте на них — мы поможем ИМ. Мораль ясна?..

Файму вдруг ухмыльнулась.

— Очень даже. Обещаю тебе, что нападать мы не будем.

* * *

Если Вороны и были удивлены тем, что здесь их поджидает без малого сотня людей, они никак этого не показали — шли вперёд быстро и неудержимо. Не было похоже, что они вообще намерены останавливаться, как не способна остановиться стрела, летящая к цели, или рухнувшая с гор лавина, сметающая всё на своём пути...

Мы — жертвы!.. Мы гневным отмечены роком.

Погибель тверда впереди.

И тот, кто послал нас на подвиг ужасный,

Без сердца в железной груди...

— всплыли вдруг в голове строчки из эпиграфа �Цусимы�, и Димка недовольно мотнул ей. Он был всё же не адмирал Рожественский, и проигрывать бой не собирался. Да и неслась на него отнюдь не эскадра японских броненосцев, а всего лишь одно местное племя. И за спиной у него был не слабый отряд. Может, вообще лучший в этом мире. Тем не менее, мальчишку начало потряхивать. Он прекрасно понимал, что если бой всё же начнется, ничем хорошим для них он не кончится, даже если выйдет одержать победу...

Маахисы однако стояли твердо, как скала, никак не подавая виду, что им страшно, хотя им наверняка было... Как-то само собой так получилось, что они сейчас стояли в долине между скалистой грядой и увалом, по которому к ним приближались Вороны. Земляне же и остальные остались наверху, наблюдая за полем будущей битвы...

Маахисы развернулись цепочкой, угрожающе наклонив копья. Пампуса Файму отослала наверх, под надзор землян, и явно не без оснований. Хорг выглядел так, словно хотел оказаться как можно дальше от этого места, и стрелял глазами во все стороны, явно прикидывая, как сбежать, но Димка вполне его понимал. Ему и самому очень не хотелось тут быть. Только вот его, как всегда, никто не спрашивал...

Он вздохнул, глядя на Маахисов. Ближе всего к нему, с левого фланга, стояла дева лет четырнадцати на вид. В руке она держала какой-то толстый чешуйчатый стебель.

Лишь заметив на её бедре небольшой аккуратный колчан, туго набитый короткими стрелками, Димка понял, что это духовая трубка. С другой стороны висел вполне современный кинжал в ножнах. Похоже, что Маахисы основательно подготовились к этой битве, да и вообще были не так просты, как ему сперва казалось...

Он быстро взглянул вправо, потом влево. Свои тоже были готовы — насколько возможно. Квинсы растянулись цепочкой слева, держа наготове свои небольшие луки — смешные на вид и в целом безвредные... если не думать о том, ЧЕМ смазаны их стрелы. Их присутствие давало определённую надежду на то, что дело не кончится совсем уж большим кровопролитием — анмы, парализующее зелье Квинсов, действовало быстро, это Димка знал и по своему опыту...

Смешно, но когда-то он считал их безнадежными мерзавцами и желал им всего наихудшего. Впрочем, это казалось случившимся страшно давно, в какой-то совсем другой жизни. Теперь же они были едва ли не главной его надеждой на то, что всё закончится благополучно, насколько это вообще тут возможно...

* * *

Атаковать с ходу Вороны всё же не стали, к большому облегчению Димки, да и наверное всех остальных, остановившись метрах в двадцати от Маахисов. Теперь, вблизи, стало видно, что неслись они за ними без отдыха и очень сильно устали. Раны их, правда, всё же зажили, да и вместо наспех обломанных веток Вороны вооружились тем, что нашли в Безвозвратном Городе, у Хорунов, — длинными копьями, увенчанными зазубренными кремнёвыми наконечниками и тяжелыми дубинами, усаженными острыми кремнёвыми же осколками. Духом они тоже не пали — на худых, волчьих лицах упрямо блестели синие глаза. Только вот волосы, стянутые в пучок на макушке и пропущенные через резные костяные трубочки, портили впечатление. С ними Вороны почему-то напоминали Димке цирковых лошадей...

Но смеяться над ними не хотелось. В деле их он не видел, но репутация лучших бойцов Ойкумены говорила сама за себя, да и то, что Вороны прожили в ней три тысячи лет, не утратив дух и душу и сохранив человеческий облик, тоже значило очень и очень многое. Вступать с ними в бой Димке тоже совершенно не хотелось — но это, увы, зависело не от него. Декорации зловещего спектакля были расставлены задолго до того, как ему пришлось принять в нём участие...

Верасена, между тем, оторвался от созерцания Маахисов и взглянул на него. Димка невольно поёжился. Костюм вождя — туника из шкуры стага и перетянутые ремешками сапоги из неё же — на взгляд мальчишки смотрелся откровенно смешно, благодаря отсутствию у Верасены штанов. Но вот в самом вожде Воронов ничего смешного не было.

— Не вмешивайтесь в этот бой, это наше дело, — сказал он, и Димка невольно вздрогнул. Голос у Верасены был самый обычный, мальчишеский, без всякой хитрой игры гаммой интонаций и ударений, которую иногда так любят взрослые. Но всё же, в нем было нечто такое, что заставляло... прислушиваться. Верасена между тем уже потерял к нему интерес и вновь повернулся к Маахисам.

— Вы обещали нам, что навсегда удалитесь в западные леса и не будете больше вмешиваться в дела мира, посвятив все свои силы войне с Хорунами, — не сказал, а, скорее, провозгласил даже вождь. — Теперь же я вижу вас здесь. Вы солгали нам, нарушили ваше обещание!

— Подлое и злое племя Хорунов больше не существует, мы уничтожили его, — спокойно возразила Файму. — И с нами восприимец Ключа, — она безо всякой нужды показала на Льяти, который смотрелся сейчас весьма нервно. — Как и было предсказано, его появление отменяет все прежние обеты. Мы здесь, чтобы спасти мир. Ибо Червь вскоре освободится и ничто не остановит его, кроме силы Надира.

— Ключ!.. — это слово Верасена почти выплюнул. — Он мой по праву!

— Ни фига! — возмущённо заорал Льяти. — Я восприимец Ключа, а не ты!

— Ты — подлый вор! — верхняя губа Верасены приподнялась в судороге гнева, как у волка. — Я, а не ты пришёл к Мастеру! Мне, а не тебе он даровал власть над этим миром! Я, а не ты прошёл за ключами к Ключу в Город Снов, за непроходимой пустыней и степью, населённой злыми тварями! Я, а не ты вырвал их из рук злого и подлого ордена Хранителей! Я, а не ты вернул их в наш мир! А ты — ты подло украл их у меня!

— Всё равно, я восприимец! — заорал Льяти. — Ключ принял меня, а не тебя!

— Ты лжёшь, — возразил Верасена. — Ключ может принадлежать мне и только мне, ибо я привёл его в мир. Впрочем, довольно пустой болтовни. Отдай мне Ключ — и убирайся на все четыре стороны. Иначе я отберу его силой.

— Не отдам! — зло уже заорал Льяти. — Все знают, что у Ключа может быть лишь один восприимец — и это я! Ключ выбрал меня! Без меня мир погибнет!

— И пусть! — не менее зло ответил Верасена. — Если Мастер обманул меня, пусть весь этот подлый мир сгинет без следа! Тогда души наши обретут наконец освобождение и отправятся к предкам, которые ждали их так долго!

Да он же просто псих, с ужасом понял Димка. Совсем как Мэцеё, жрец Хорунов. Только тот повернулся на ненависти к �слабакам�, а Верасена — на своей избранности. В груди у Димки гадко ёкнуло. Он понял, что битвы не избежать — уже очень скоро все слова у сторон кончатся, а тогда...

— Сам отправляйся к предкам! — крикнул между тем Льяти.

— Довольно! — Верасена яростно взмахнул копьём. — Если ты немедленно не отдашь Ключ — я уничтожу тебя! И в этот раз окончательно! Серая Хозяйка пожрёт тебя!

Как-то вдруг Димка заметил, что на холме, где-то в километре от них, кто-то стоит. Не старуха с косой, конечно, — вообще не человек. Больше всего это походило на нелепо согнутый вперёд, словно палец, конус из полупрозрачного, сероватого тумана. Или на сгорбленного человека, завёрнутого в плащ с остроконечным капюшоном. Только вот раза в два выше обычного человеческого роста...

* * *

При одном взгляде на эту смутную далёкую фигуру Димку передёрнуло. Серой Хозяйкой здесь называли Смерть. Правду говоря, он не верил во все эти россказни, как не верил в Красную Руку, Черную Простыню и разную прочую жуть, о которой доморощенные сказочники вещали после отбоя в спальне пионерского лагеря. Но Серая Хозяйка оказалась совершенно не сказкой — и от одной мысли об этом внутри у него всё леденело. Льяти рассказывал, что Серая Хозяйка давно уже гоняется за ним, но из западных гор ей хода нет. Теперь это изменилось, как изменилось и многое другое...

* * *

Льяти, конечно, тоже заметил эту далёкую фигуру. Он дёрнулся, словно его ткнули шилом в зад, потом вдруг страшно побледнел — это было видно даже отсюда. Но отступать он был всё равно не намерен. Копьё в его руках дрогнуло, но потом твердо повернулось к Верасене обожженным на костре остриём.

— Отбери, сволочь! — зло и отчаянно выкрикнул он.

Верасена вдруг широко ухмыльнулся — не самое приятное зрелище, подумал Димка. Так улыбаться могла бы только сама Смерть, увидевшая долгожданную поживу...

— Значит, — спокойно сказал он, — быть по сему.

— Довольно! — Файму предупреждающе подняла своё короткое копьё с длинным, похожим на меч наконечником. Ни фига, кстати, не каменным — он ярко блестел. Нержавеющая сталь, наверное, подумал Димка. Интересно...

Остальные Маахисы повторять её движение не стали, — они просто молча и угрожающе опустили свои копья-алебарды остриями вперёд. Им наверняка тоже было страшно, не могло не быть, но они это не показывали...

— Довольно! — повторила Файму, уперев копьё в землю. — Мы не ищем с вами ссоры. Ступайте своей дорогой.

Верасена вновь обвел взглядом строй стоящих на холме ребят. Его верхняя губа опять приподнялась в судороге гнева. Дураком он явно не был и достаточно верно истолковал их угрожающую готовность.

— Сейчас, — выкрикнул он, — мы избавим наш мир от давно оскверняющего его Зла в лице этого подлого и бесчестного племени. Если вы посмеете помешать нам, вы горько пожалеете об этом!

Димка вдруг ощутил, как внутри у него что-то начинает вибрировать, всё быстрее и быстрее. Страх, вот что это было. Пока ещё чисто физический, далёкий от сознания — но продлись это ещё одну минуту...

К сожалению или к счастью, этой минуты у него уже не было. Верасена вновь взмахнул копьём, словно перечеркивая Маахисов.

— Умрите! — яростно выкрикнул он. — Умрите огнём и мечом!

Ни огня, ни меча у него, правда, не было, но Верасена не слишком в них нуждался. Вновь взмахнув копьём, он бросился в атаку. А вслед за ним — и всё его племя.

* * *

Димка замер с приоткрытым ртом. Он понимал, что должен крикнуть, послать своих ребят в атаку, но его парализовала мысль, что из неё вернутся не все. Это было чудовищно ужасное, бесконечное мгновение — но от него, как оказалось, уже ничего не зависело...

* * *

— В атаку! — яростно крикнула Файму, на миг повернувшись к холму, и не ослушаться её сейчас было просто невозможно. С ужасным ощущением — словно он сорвался в пропасть — Димка увидел, как волна ребят дружно покатилась вниз. Квинсы мгновенно натянули свои маленькие луки — и так же мгновенно отпустили тетивы. А потом произошло то, что ещё много, много лет являлось к Димке во снах...

* * *

Стоявший слева от Файму худощавый мальчишка вдруг бросился вперёд, мгновенно выхватив из ножен нож. Не каменный и даже не стальной — его узкий клинок был из синевато-зелёного прозрачного кристалла. Это оружие казалось очень хрупким, но, судя по тому, как держал его мальчишка, было совершенно настоящим...

Верасена резко повернулся, удивлённо глядя на него. Повернулись и другие Вороны. Но, несмотря на свой нелепый вид, они были настоящими воинами, мастерами своего дела. Одной встречи с мёртвым, застывшим взглядом мальчишки им вполне хватило, чтобы полностью понять его намерения. Сразу трое Воронов с кошачьей грацией тренированных бойцов двинулись к неожиданному противнику. У каждого в руках было тяжелое копьё, взятое в городе Хорунов — и они без раздумий нацелили оружие. Три зазубренных кремневых наконечника уставились на отчаянного мальчишку. И...

...то, что произошло потом, Димка не смог бы представить даже в самом бредовом, диком сне. Мальчишка вдруг как-то странно изогнулся, припал к земле... а потом с чудовищным, рвущим уши воплем вдруг буквально ВЗЛЕТЕЛ вверх, с такой дикой, НЕВОЗМОЖНОЙ скоростью, словно им выстрелили из пушки. Его босые пятки врезались в лоб первого Ворона. Раздался мерзкий, влажный хруст, голова воина страшно, неестественно запрокинулась назад и вбок, он начал медленно заваливаться... но сам мальчишка не упал! Нет! Он сделал сальто в воздухе, приземлился на плечи всё ещё лишь начинающего падать воина, сжался в комок — и вновь со страшной, невозможной силой выстрелил себя вперёд! Он взвился метра на три над землей — и уже сверху, словно атакующий сокол, врезался пятками в лоб второго воина, с тем же жутким влажным хрустом свернув ему голову набок. Невероятно, невозможно ИЗВЕРНУЛСЯ в воздухе, — и, оттолкнувшись от груди всё ещё СТОЯЩЕГО воина вновь прыгнул вперёд — на третьего, который успел лишь повернуться к нему, страшно МЕДЛЕННО поднимая оружие... словно жуткое живое ядро, врезался пятками в его лоб, переламывая шею... вновь отпрыгнул, молниеносно перекатился по земле и вскочил. Держа в руке копьё, на лету выхваченное из руки всё ещё ПАДАЮЩЕГО воина. Копьё, направленное на Верасену. Всё это заняло не более одной секунды.

Вождь дернулся, словно заводная кукла. Его рука метнулась к рукояти висевшего на поясе кремнёвого ножа, куда более грубого, чем стальные земные ножи, но в такой опытной руке не менее смертоносного. И... замерла, словно замороженная. Наконечник тяжелого копья Хорунов смотрел ему точно в лицо. И тонкая рука, сжимавшая тяжелое древко, не дрожала, словно отлитая из стали. А затем воздух, одна за другой, разодрали три ослепительных бело-голубых вспышки. Тела сраженных воинов исчезли в них, едва коснувшись земли...

* * *

На несколько секунд всё замерло — все, собравшиеся здесь, были ослеплены и оглушены страшным треском. Дюжина уцелевших Воронов застыла, не добежав до Маахисов всего-то несколько шагов. Лицо Верасены стало бледным, словно он мгновенно потерял всю кровь. Его усыпал крупный пот. Трусом он не был, но расправа с тремя прирождёнными, опытными воинами потрясла вождя Воронов до ступора.

— Если дёрнешься, мразло, — тем же мертвым, безжизненным голосом произнес мальчишка, — твоё ублюдское племя лишится вождя. Ты понял?!

Димка подумал, что на этом всё и кончится — наступательный порыв Воронов был уже сбит, к тому же добрая половина их ожесточенно выдёргивала из тел короткие стрелы Квинсов. Все они, конечно, были щедро смазаны анмы, а действовало это адское зелье, как помнил Димка, очень быстро. И минуты не пройдёт, как из двенадцати Воронов на ногах останется едва полдюжины, а тогда даже им вряд ли придёт в голову бросаться на добрую сотню ребят...

— Вождь, стрелы отравлены! — испуганно крикнул один из воинов, и Димка понял, что анмы уже начало действовать. Но вот того, что случилось потом, он никак не ожидал...

Лицо Верасены вдруг страшно исказилось — он тоже понял, что проигрывает, что УЖЕ проиграл. Димке показалось даже, что вождь вдруг надел маску демона — ничего человеческого в его выражении не осталось. Потом Верасена тоже вдруг взвился в воздух в длинном, невозможном прыжке. Целью его неистовой атаки был Льяти — но путь к нему преградила сама Файму...

Теперь бой больше походил на танец — удары, уклонения, выпады, такие быстрые, что глаз едва замечал их. Но Файму оказалась быстрее. А также просто здоровее, сильнее в десять раз, подумал Димка. Вождь пропустил несколько ударов острого, как бритва, наконечника — скользящих, но легко рассекающих кожу, — и, наконец, сокрушительный удар босой ногой в грудь, снёсший его с ног, словно бомба...

Верасена покатился по траве, выронив копьё. Файму уперла своё копьё древком в траву, тяжело дыша — верно и ей этот бой дался совсем даже нелегко...

Само сражение, между тем, уже почти закончилось. Какими бы хорошими бойцами не были Вороны, их просто смяли, задавив количеством. Особенно отличились сами Маахисы со своими алебардами — они атаковали каждого Ворона парами, и если от одного бойца с таким неуклюжим оружием легко можно было увернуться, то против двух нападающих одновременно с разных сторон шансов почти не оставалось. Уворачиваясь от одного, Ворон часто попадал под удар другого. Будь их больше, эта нехитрая тактика не прошла бы, но трое их воинов уже исчезли неведомо куда, а половина оставшихся получила порцию анмы и двигалась всё неувереннее с каждой секундой. К тому же несколько дев Маахисов стреляли в них из своих духовых трубок — и крошечные стрелки, как без труда догадался Димка, тоже были отравлены. И уже не анмы, а самым настоящим, убивающим ядом. Подействовать в полную силу он уже не успевал, но быстро начинал сковывать движения, а этого в таком вот бою было более чем достаточно. Пленных Маахисы не брали — смысла в этом просто не было — и по глазам вновь ударили вспышки. В какой-то миг Димке даже показалось, что в лощине рвутся осветительные бомбы. Глаза у него заболели от страшного блеска, он прикрыл их ладонью и прищурился, пытаясь понять, что происходит...

* * *

Всего через минуту всё стихло и Димка опустил руку, ошалело глядя вниз. Вороны просто... исчезли. От всего их племени остался только Верасена и ещё один парень — он неподвижно лежал на земле, должно быть, оглушенный крепким ударом по башке. Маахисов тоже поубавилось — их осталось не более дюжины. Из землян, к его громадной радости, никто вроде бы не погиб. Вайми тоже был жив и явно вполне цел — к их общему счастью, потому что без него они все мертво застряли бы здесь. Смотреть дальше Димка не стал и просто побежал вниз.

* * *

Первое, что он увидел, с трудом остановив свой бег — казалось, что вниз его понесла какая-то нечистая сила и он едва успевал переставлять ноги, — был Льяти. Виксен сидел на корточках, сжимая ладонями голову. Крови, правда, на нём видно не было — похоже, что кто-то изо всех сил засветил по ней древком копья. Были б мозги — сотрясение было бы, машинально подумал Димка, потом перевёл взгляд.

Вайми стоял рядом с Льяти, весь забрызганный кровью, словно только что резал кроликов. Только это, разумеется, была вовсе не кроличья кровь. Конец его копья тоже был в крови — сантиметров на тридцать, и Димку передёрнуло, когда он понял, что конец этот только что побывал в человеческом теле. При первом знакомстве он показался Димке смешным клоуном, но ничего смешного в нём сейчас не было.

Потом он заметил Игоря, — тот стоял неподвижно, словно оглушенный, держа в руке свой старый ТТ с отошедшим назад затвором.

— Двоих застрелил, — каким-то незнакомым, глухим голосом сказал он. — Одного прямо между глаз, а второго... в живот. Потом в горло, — он взглянул на бесполезный пистолет и вдруг отбросил его в сторону, словно он обжигал ему руку.

Димка тоже не чувствовал никакой радости. Напротив, ему стало так мерзко, как не было, наверное, никогда в жизни. Единственной светлой его мыслью было то, что всё это уже кончилось... но и она оказалась разбитой. Верасена был до сих пор жив — до сих пор жив здесь, поправился Димка, — и уже вполне пришёл в себя. Файму подошла к нему и мрачно улыбнулась, опустив, правда, своё копьё — наконечником вниз. На нем тоже была кровь — кровь Верасены. Вождь был сейчас буквально залит ей, вытекающей из нескольких глубоких порезов. Смотрелось это откровенно жутко и Димку передёрнуло. Крови в своей жизни он видел не так уж и много, и совершенно об этом не жалел. И это ведь ещё нет настоящих ужасов рукопашной битвы, вроде отрубленных голов и выпущенных на траву кишок, мрачно подумал он.

Верасена между тем поднялся и встал, растирая грудь и мрачно глядя на Файму. Она хмуро смотрела на него. Улыбка с её лица исчезла.

— Ты признаёшь поражение? — наконец напряжённо спросила она. Похоже, что этот вопрос был почему-то очень важен для неё...

— Нет, — вождь вдруг усмехнулся. — Побеждён только тот, кто сам признал себя побеждённым. Мы всё равно соберёмся — и вышвырнем вас из мира, так или иначе. И это был нечестный бой. Твоё оружие куда лучше моего.

Файму презрительно хмыкнула.

— �Если бы у меня был настоящий меч, а мой противник был связан как следует по рукам и ногам...� — сказала она голосом, очень похожим на голос Верасены, но куда более противным. Димка даже не знал, что люди так могут. Впрочем, Файму, конечно, и не была человеком...

Лицо вождя буквально почернело. Файму перешла черту, понял Димка. Это — было уже оскорбление. Настоящее.

— Довольно! — совсем другим, ВЗРОСЛЫМ голосом сказал Верасена. — Давай же закончим наш спор — раз и навсегда. Без оружия, как подобает на суде богов. Нападай же... ведьма. Если посмеешь!..

Файму кивнула, деловито воткнув в землю копьё. Потом — как-то вдруг, сразу! — бросилась на него. И... вдруг ничком рухнула на землю, издав странный ёкающий звук, словно упавшая на пол гармошка. Вождь — казалось, он вообще не двинулся — страшновато улыбнулся. Верно, в рукопашной он был вообще непобедим...

Файму мгновенно перекатилась и вскочила. Глаза её пылали. Она тоже озверела от того, что из неё гармошку сделали, понял Димка. Вот только никакого значения это уже не имело. Верасена был уже рядом с ней. Копья у него не осталось — правду говоря, не осталось вообще ничего, кроме стягивающего тунику пояса... но на нём висел кремнёвый кинжал в кожаных ножнах. Верасена мгновенно выхватил его и без особых затей вонзил в её грудь — со взрослой, сокрушительной силой. Девчонку развернуло и она вновь рухнула ничком в траву. И уже не двигалась.

* * *

На какой-то жуткий, бесконечный миг всё замерло. Димка ждал вспышки... но её всё не было. А вот мелкий пацан, отдышавшись после своего ужасного кульбита, снова пошёл в бой. Верасена повернулся к нему и пригнулся, выставив нож, — но второй бой с ним кончился едва ли не быстрее, чем первый. На сей раз, никаких особых приёмов пацан изобретать не стал и просто врезал по ногам вождя древком трофейного копья — неожиданно быстро и с такой силой, что наверняка перебил бы их, не успей Верасена подпрыгнуть. В прыжке вождь метнул нож, но пацан как-то отбил его всё тем же древком. Рукоятка ножа треснула Маахиса по шее, но он даже не поморщился. И, пока Верасена не успел отпрыгнуть от него, пацан достал его длинным колющим выпадом — прямо в поддых. Верасена ёкнул и согнулся, зажимая ужасную рану — и смачный удар древком в ухо отправил его наземь. Упасть, правда, он уже не успел. Так и не коснувшись земли, его тело растаяло в ослепительной вспышке...

* * *

На несколько страшных, бесконечных секунд вновь повисла тишина — но на сей раз её нарушила сама Файму. Она перекатилась на спину и села, держась за грудь. Из-под её ладони текла кровь, но вовсе не ручьём. Димка не знал, разумеется, насколько острым был кремневый кинжал Верасены, но при такой силе удара это едва ли имело значение. Кинжал должен был войти в грудь Файму по рукоять и пронзить сердце — но ничего такого явно не случилось...

К Файму бросилось сразу несколько Маахисов и помогли ей встать на ноги. Мелкий парень осмотрел рану, но явно не нашёл ничего страшного. Файму что-то сказала ему, и он вдруг улыбнулся...

Здесь что-то нечисто, понял Димка. Человек не может получить такой удар и выжить — а никакой брони на Файму не было. Но, опять же, она не была человеком...

Её окружили девчонки Маахисов, доставая из своих поясных сумок какие-то травы и бинты, и Димка отвернулся. Кинжал Верасены пришёлся ей точно между грудей — и смотреть на... э-э-э... манипуляции с этим местом мальчишке было неловко. Почти сразу же он заметил Борьку — тот, морщась, осматривал свой рассеченный скользящим ударом копья бок, из которого живописно лилась кровь. В руке мальчишка держал свою рубаху, которая, впрочем, превратилась в разодранную, залитую кровью тряпку. В груди у Димки снова ёкнуло — при мысли, что он мог только что потерять друга... но это была уже запоздалая, почти что нестрашная жуть...

— Последняя рубаха, — Борька поднёс её к глазам, а потом с отвращением бросил наземь. — Теперь буду сверкать голым пупом, как папуас какой-то...

— Да плевать, главное, что ты жив, — буркнул Димка.

— Жив, только больно зверски, — Борька снова морщась посмотрел на бок. — Я ведь и не успел ничего, только подбежал — а гад этот меня сразу копьём. Я еле увернуться успел...

— Хорошо, что успел, — вновь буркнул Димка.

К Борьке уже подбежали девчонки, возбужденно вереща, как всегда, когда с мальчишками что-то случалось, и он, смущенный, отошёл. Он-то как раз ничего сделать не успел — стоял на холме, словно Наполеон на Бородинском поле, — и от этой мысли ему было невыразимо гадко...

* * *

Через несколько минут суматоха улеглась. Раненых перевязали, те, кто получили по башке, пришли в себя. На последнего уцелевшего Ворона нехорошо косились, но он не пытался на кого-то бросаться, просто сидел на земле и что-то напевал, делая вид, что даже не замечает победителей...

Димке вдруг стало его жалко — последний из своего племени, разбросанного сейчас по всему миру, но слишком гордый, чтобы признать поражение. Но дрались Вороны на самом деле страшно. У Маахисов погибло восемь ребят и девчонок, из отряда Игоря — двое парней. Погиб и один из Квинсов — кто-то из Воронов достал его неожиданно дальним и метким броском копья. Серьёзно раненых, по счастью, не было — если удары Воронов всё же достигали цели, они просто убивали наповал — но полдюжины мальчишек всё же зацепили копьями. Кроме Борьки пострадал Антон — ему едва не сломали руку ударом дубины — и Максим, которому наконечник копья пробороздил грудь. Кто-то из Воронов подсёк ему ноги и попытался прикончить, но мальчишка смог перехватить копьё, а потом метким ударом пятки между бедер вывел противника из строя. Но Димка понимал, что им всё равно невероятно повезло. Если бы не стрелы Квинсов и не три патрона в ТТ Игоря, всё могло закончиться куда как хуже...

Тем не менее, никакой радости Димка не чувствовал. Весь этот бой никак нельзя было назвать честным, да и правым — лишь с большим трудом. Они сделали то, что должны были, но гордиться тут было совершенно нечем...

* * *

Как-то вдруг Димка понял, что все разбились на две группы — Маахисы и все остальные. Они широко улыбались, глядя на землян, но эти улыбки открывали их клычки, которые больше не казались Димке забавными. Они не были, конечно, упыриными и напоминали больше клыки котов, на которых Маахисы, надо сказать, вообще здорово походили, — но перед ним были не люди, и от одной этой мысли по спине пробегали мурашки...

— Я рада, — между тем заговорила Файму, — что все вы сделали правильный выбор. Мы понесли тяжелые потери, но всё же, благодаря вам, смогли одержать победу в этом, не побоюсь этого слова, решающем бою истории...

Димка смущённо опустил глаза. Файму перевязали крест-накрест — и это неким непонятным образом совершенно вызывающе подчеркивало её грудь. Ничем, кстати, не прикрытую. Как и у других их девчонок, но у них она была всё же не настолько... развитой. Здорово всё же, что здесь нет других взрослых дев, вдруг подумал он. Кое-какие их... особенности всё же здорово мешают думать...

— Теперь, — продолжила Файму, — мы рады представиться вам. Это, — она положила руку на плечо вышедшего из толпы Маахисов мальчишки, того самого, который за секунду убил трёх Воронов, а потом и их вождя, — мой младший брат Дэй, наш Мастер Войны.

Димка хорошо помнил тот бой. На самом деле, он не думал, что когда-нибудь сможет забыть это жестокое чудо, но сейчас Дэй всё равно казался лишь десятилетним шкетом, судьба которого в драке с любым старшим парнем — быть неизбежно и жестоко битым. Тем не менее, никто здесь уже не обманывался насчёт его вида. На мальчишку смотрели внимательно и настороженно.

Из толпы Маахисов вышел ещё один парень, ровесник землян, то есть, лет четырнадцати. Точно так же одетый лишь в бусы и передник, но гибкий, отлично сложенный. И физия его не оставляла никаких сомнений в том, кем и он приходится Файму...

— Талка Йэннти, — представила парня она. — Средний брат. Мораль, я думаю, понятна?..

Она явно намекала на то, что раз её младший брат смог победить трёх Воронов и самого Верасену, то средний и вовсе должен быть чуть ли не сказочным богатырем. Но Димка сомневался в этом. В бою Талка ничем себя не проявил — по крайней мере, Димка не заметил, чтобы он совершил что-то выдающееся...

Файму явно собиралась продолжать в том же духе, лично представив всех членов своего племени, но Димке уже надоело слушать её откровенные хвастушки. Мягко говоря неуместные после всего, что тут только что случилось...

— Я рад, — сухо сказал он, — что мы смогли помочь вам отбить нападение Воронов.

Маахисы дружно поклонились в ответ, очевидно, выражая одобрение, а потом начали представляться сами. Димка, к своему стыду и ужасу, никого больше не запомнил — имена были слишком непривычные, да и сами Маахисы казались ему пока что на одно лицо. Потом начали представляться земляне и другие, и это затянулось надолго...

* * *

За победой, по идее, должен был последовать пир, но желания пировать ни у кого не было, да и будь оно, пировать особо было нечем. Пампус, как запоздало, увы, обнаружила Файму, не упустил случая и таки сбежал, вместе с навьюченными на него припасами. Искать его, правда, ни у кого желания не было — особой пользы от него не наблюдалось, да и смотреть на его кислую рожу тоже никому не хотелось...

Интересно, что он будет делать тут, в степи, где бродят одичавшие Ана-Ю, подумал Димка, потом недовольно мотнул головой. Серый наконец-то был с ним — и пора было узнать о его приключениях...

* * *

— Ничего себе... — только и смог сказать Димка, когда Серый закончил свой рассказ. Голова у него снова пошла кругом. Он и представить не мог, что его друг прошел через ТАКОЕ — страшный и таинственный Туман, чудовищный ледяной город никсов, тролли, кобольды и прочие невозможные в его родном мире чудища... — Ты просто герой.

— Пришлось, — Серый коротко усмехнулся. — Просто бояться обходится дороже, чем быть смелым.

— Да уж, — это Димка мог сказать уже и по своему опыту. — Делать-то что дальше будем?

Вопрос был, как говорится, интересный. Идти в Город Снов было надо — просто чтобы закончить навсегда всю эту жуткую историю. Но и идти за Драконовой Флейтой тоже было надо — потому что в милосердие Хозяина, Мастера или как его там, Димка не верил ни на грош. Вполне могло быть, что Ключ с Надиром — просто очередная дьявольская шутка над заброшенными в этот мир ребятами, и на самом деле это просто миф или пустышка, а то и что-то, куда как похуже...

— А что делали, то и будем, — Серый вновь коротко усмехнулся. — Вы пойдёте дальше, в Город Снов, а мы поплывём на остров Белого Древа. Благо Игорь со своей командой здесь, до �Смелого� недалеко... Тащиться в плавни и возиться с постройкой лодок не придётся.

Димка вновь замер с приоткрытым ртом. Чувствовал он себя так, словно его треснули дубиной по башке — все мысли в ней перемешались.

— Ты с ума сошёл... — только и смог сказать он.

— А что ты предлагаешь-то? — хмуро уже сказал Серый. — Сидеть на попе ровно и ждать, когда прилетит волшебник в голубом вертолёте? Не прилетит. Никто нам здесь не поможет, кроме нас же.

— Можно послать нахер эту Файму и поплыть на остров, — буркнул Димка. Правду говоря, тащиться чёрт знает куда через горы и пустыни ему теперь совершенно не хотелось. Особенно в компании Льяти, которого он до сих пор мягко говоря недолюбливал. А уж расставаться с другом — почти наверняка навсегда! — и подавно. После всего, им тут пережитого, это точно было слишком уж...

— Можно, — Серый вздохнул. Верно, и его такая перспектива не радовала. — У меня эта Файму уже в печенках сидит. Льяти тоже сволочь та ещё. Вайми этот... Только выходов-то из этого мира всего два. Может, лишь один из них — настоящий. Может быть, оба. А может, и не одного. Но испытать надо оба — и не по очереди. На это у нас просто нет времени. Да и оставлять без присмотра Файму с Льяти глупо. Быть может, Надир этот — просто миф. А что, если нет? И если с его помощью на самом деле можно изменить мир? Ты представляешь же, что Льяти натворит, дорвись он до такой возможности?

Димка хорошо представлял, и кончить свои дни в облике удава узловатого ему ну совсем не хотелось. Но он, увы, не представлял, что тут можно сделать. Если Льяти не доберется до Надира — миру наверняка придет конец. А если доберется, конец мог прийти как раз ему, Димке...

— Проследить-то можно, — буркнул он. — Но мне, правду говоря, наплевать, как там Файму в Городе Снов развернется. Я за ней не нанимался следить.

— А за Льяти? — хмуро спросил Серый.

— А что я с ним сделаю? — не менее хмуро ответил Димка. — Волшебной палочкой взмахну и заставлю делать то, что нужно? Так не стал бы, даже если бы и мог.

— Воспитательную работу среди него проведи, — Серый вдруг усмехнулся. — Он не такой уж плохой парень, кстати. Только с ветром в голове. Привык творить всё, что левая пятка захочет.

— Ага, всю жизнь мечтал, — буркнул Димка.

Серый растянулся на траве, подпёр голову руками, глядя на него снизу вверх.

— Димк, ты знаешь, в чём твоя главная проблема?

— В том, что с дураками не хочу возиться? — хмуро предположил Димка.

Серый усмехнулся.

— Нет. В том, что ты сам в свои силы не веришь. Ты же по натуре вождь и победитель. А Аглая тебя на пальце вертела, словно погремушку.

— Ну... — Димка смущённо опустил глаза. Вспоминать об этом было неприятно. Тот, прежний Димка в самом деле казался ему сейчас каким-то зачуханным дурачком, которым помыкали все, кому не лень. Хотя тогда, конечно, он считал себя гордым и независимым героем в окружении враждебных сил... когда ему было не лень думать об этом...

— А теперь ты стал самим собой, — продолжил между тем Серый. — Стал вождём. Сверг эту �Аллу Сергеевну�, победил Хорунов, рабов освободил... и ноешь, что не сможешь вправить мозги одному пацану.

— Это совсем другое, — буркнул Димка и замолчал, пытаясь собраться с мыслями. — Если бы Льяти у нас в школе был, я бы ему ума на раз вложил — дал бы пару раз по шее и сделал внушение. Но он же восприимец! Я ж не могу его заставить думать так, как мне нужно. И не хочу даже, честно говоря. Насмотрелся уже на таких...

— Да, это проблема, — Серый перекатился на спину, глядя куда-то в чистое зеленоватое небо. — Но последняя, кстати. До Города Снов вы точно доберетесь. Вороны же добирались, и Туа-ти, и Вайми в одиночку даже...

— Доберемся наверное, только что нам там делать? — уныло уже спросил Димка. — Я же не могу пойти с Льяти к Надиру и за него там решать, что ему с миром делать.

— А почему это не можешь? — Серый вновь перекатился на живот, внимательно глядя на него. — Чёрт знает, конечно, что это за Надир, и как он вообще работает, но уж пойти-то к нему вместе с Льяти тебе точно никто не запретит. А там... кто знает, что получится там?..

— Льяти точно против может быть, — буркнул Димка. Тем не менее, в голове у него словно что-то зашевелилось. Это и в самом деле был шанс. Скорей всего призрачный — но и такой шанс был куда как лучше никакого...

— Это уж точно не проблема, — хмыкнул Серый, всё ещё внимательно глядя на него. — Ему же наверняка самому будет до чёртиков страшно туда идти. Не думаю, что он начнет особо возражать, если кто-то захочет пойти с ним. Почему бы и не ты?..

— А знаешь, это мысль... — Димка тоже откинулся на спину, глядя в небо. В голове у него вдруг что-то щёлкнуло — все детали головоломки встали наконец на место, навсегда и окончательно. Путь домой был ясен и открыт, оставалось лишь пройти по нему до конца...

Глава восьмая:

будущее начинается сегодня

Если друга, если друга хочешь встретить -

На рассвете вместе с солнцем выходи.

Пионер шагает по планете,

Открывая все пути.

Чтоб к счастью вели все дороги,

Пионеры уходят в поход.

Честь и совесть великой эпохи

Пионер, словно знамя, несёт.

Чья дорога, чья дорога на рассвете,

На рассвете садом сказочным встаёт?

Пионер шагает по планете -

Следом вся земля цветёт.

Чтоб смеялись, чтоб смеялись всюду дети,

На рассвете, чтоб мечта звала в полёт,

Пионер шагает по планете -

Прямо к звездам завтра он шагнёт.

В. Коркин

— ...Дайрисы — это полимерно-кремниевая форма жизни, которая, в основном, обитает на тяжелых, холодных планетах. Они постепенно переходят от индивидуума к синцитиуму: расщепляемые колонии, низкий уровень личностного развития, правдоподобны только следы психической жизни... — вдохновенно рассказывала Файму. Её удивительно гладкая кожа буквально сияла на солнце темным золотом и отливала серебром в тени. Свет, словно жидкость, разливался на её крепких плечах, тугой высокой груди, поджаром гладком животе, — и Димка ошалело помотал головой. Смотреть на неё было куда как интереснее, чем на очередного лектора из общества по распространению, да и лекция её была увлекательнее банального �Есть ли жизнь на Марсе�...

Димка не знал, есть ли жизнь на Марсе, но в родной галактике Файму она точно была. Нэйкельцы — разновидность головоногих, до сих пор стояли перед его глазами, как живые, — существа с металлическим цветом кожи, голубоватые, быстрые, их необычные ленточно-щелевые глаза, их поселения, их симбиоз с какой-то разновидностью насекомых...

Стояли перед ними правда и антиподы коммунистов-Аниу — мьюри, повёрнутые на наживе и капитализме, и свирепые рабовладельцы-сторки, и кровожадные некропедофилы-джаго. Жить в такой галактике ему точно не хотелось, несмотря на звездолёты и всё прочее...

Димка помотал головой и вздохнул. Время, как и раньше, поджимало, но в путь пока никто не торопился, даже рвавшийся к Надиру Льяти. Он, правда, по уважительной причине — отлёживался, получив древком копья по башке...

Хорошо, что башка у него крепкая, подумал Димка. А ведь могла и проломиться. И мы все оказались бы сейчас в глубочайшей жопе...

Он вновь помотал головой и вздохнул. Всем им надо было опомниться после битвы, выбросить из голов то, что до сих пор стояло перед глазами (и будет стоять до конца их дней, как подозревал Димка). Здесь Файму с её рассказами о своём удивительном (и жутком, чего уж там...) мире пришлась как нельзя кстати. Но и она уже выдохлась — рана её, хотя и не опасная, наверняка сильно болела, да и поединок с Верасеной, вроде бы короткий, отнял массу сил. Дэй после своего невероятного подвига тоже до сих пор отлёживался. Пусть Маахисы и знали какой-то тайный способ сверхконцентрации всех сил, позволявший им творить поистине невероятные вещи, восполнять эти силы потом приходилось долго...

Сейчас был уже полдень. Солнце висело высоко в чистом зеленоватом небе, под ним простерлась пустынная, молчаливая степь — ветер почти стих, а с ним стих и неумолчный шум травы...

— На Землю бы их, — вздохнул Борька, глядя на отдыхавших Маахисов. — Чтобы всё нашим ученым рассказали.

— Это вряд ли, — вздохнул Димка. — Они ж не меньше нашего к себе домой хотят.

— Пусть тогда нам всё расскажут, — хозяйственно предложил Борька. — Как звездолёты строить и всё прочее.

— Это если они помнят, — сказал Юрка. — Ты вот по Черному морю аж на теплоходе плавал — и много знаешь о том, как его построили?..

— Ну, отец у Файму кораблестроителем был же, она сама это говорила, — смущённо возразил Борька.

— Был, но здесь-то его нет, — сказал Сашка. — И даже если он эти корабли строил и что-то ей рассказывал, ей свои знания записать здесь просто не на чем.

— Можно на пергаменте писать, как в старину, — немедленно предложил Юрка. — Его же из шкур как раз делали.

— Можно, пусть учатся, — согласился Борька.

— Прогрессивная технология клинописи на глиняных табличках, — вновь предложил Юрка.

— Не смешно, — буркнул Димка. — Звездолёты и нам не помешали бы. А просто с чьих-то слов я даже сортир не взялся строить бы.

Мальчишки помолчали, лениво посматривая вокруг. Обсуждать недавнюю битву никому не хотелось, да и просто говорить тоже. Все тут понимали, что это, возможно, последний день, который им доведётся провести вместе, и каждый желал, чтобы этот день был бесконечным...

* * *

Под вечер погода неожиданно испортилась. Большая низкая туча наплыла с севера, оттуда порывами задул холодный ветер, и лагерь словно бы проснулся. Ночевать здесь, на месте битвы, никому не хотелось, и как-то так само собой вышло, что все стали собираться в путь. Сборы получились короткими — палаток у землян не осталось, а просто упаковать в рюкзаки вещи оказалось недолго...

— Итак, товарищи, — провозгласила Файму, — время не ждёт. Хотя сейчас и вечер, нам пора в путь. Вайми укажет нам дорогу, — она посмотрела на стоявшего рядом Астера.

Вайми буквально цвёл и пах — верно, ему нравилось указывать путь такой толпе людей и заодно буквально спасать этим мир. Димка вполне мог его понять, но у него настроение было далеко не столь радужное. Он тоже посмотрел на Серого, Андрюху и Антона — они и уходили втроём, как пришли. Рядом с Антоном, держа его за руку, стояла Ирка, это было ожидаемо и совершенно понятно...

— Ребята, может, передумаете? — почти что против воли спросил он. — Игорь с Бродягами пусть уж идёт, но вы-то?..

— Надо, Димк, — Серый вздохнул, поправив лямки рюкзака. — Игорь, конечно, парень серьёзный и ребята его тоже, но в Ойкумене теперь же чёрт знает что творится. Да и Файму с Льяти я сыт уже по горло, честно говоря. И с Максом у нас... нехорошо очень получилось, и не по моей вине.

Димка вздохнул, потом посмотрел на Антона.

— А ты?

— А я с Серым, — Антон пожал плечами, словно удивлённый вопросом. — Да и надоело, знаешь, между Иркой и Ирисой метаться, — Димка уже знал, что так звали девчонку Маахисов, в которую ему не повезло втрескаться. — Чужое, знаешь, хоть и лучше, да только не своё, — он покосился на Ирку и вздохнул. Верно и ему не легко дался этот выбор...

— А ты? — Димка повернулся к Андрею.

— Я?.. — Андрей вдруг усмехнулся. — С ребятами я. Да и горами сыт уже по горло.

Димка вздохнул и отвернулся. В душе у него набухало какое-то неприятное чувство, весьма похожее на обиду, хотя для неё вроде бы и не было никаких причин. Но этот мир уже слишком сильно изменил их. Каждый из них шёл своим путем — и теперь эти пути расходились, быть может, навсегда...

* * *

— Товарищи, пора в путь, — напомнила между тем Файму. — До заката нам нужно хотя бы пересечь гряду.

Димка вздохнул. То, что он собирался сказать, наверняка ей очень не понравится... вот только выбора у него — как, впрочем, и всегда, просто не было...

— Игорь и Бродяги не пойдут с нами, — набрав побольше воздуха, сообщил он. — Они поплывут на остров Белого Древа, чтобы сделать Драконову Флейту и вручить её Певцам. А они с её помощью попробуют установить контакт с Драконами, и, если это получится, попросят их помочь нам в нашем весьма сложном положении...

Известие это вызвало легкий шум — для Маахисов оно точно оказалось неожиданным. Файму нахмурилась.

— Это глупое решение, — вполне ожидаемо возразила она. — Драконова Флейта, скорее всего, просто миф. Даже Ерн и Йо, её создатели, не проверяли её в деле. Конечно, нам нужна помощь. Хотя мне всегда казалось, что и самые уважающие драконов люди понимают: это опасные, склонные к тирании твари...

— Тем не менее, это МОЁ решение, — хмуро сказал Димка. — И не тебе говорить, глупое оно или нет!

Теперь в глазах Файму отчетливо блеснул гнев — но никаких логичных аргументов против этого похода у неё, понятно, не было, а озвучивать вслух своё желание просто подгрести под попу всё, что попало в её загребущие руки, она всё же не осмелилась.

— Пусть идут, — вдруг сказал Льяти. Он уже вполне оправился и стоял рядом с Файму, правда, опираясь на копьё.

Мотивы его были ясны, как день: видеть Серого с Тошкой после их ссоры ему совершенно точно не хотелось. Но сейчас это играло на руку Димке. Файму оглянулась на Вайми, но тот лишь пожал плечами.

— Пусть идут, — наконец сказал он. — Два шанса всегда лучше одного.

Файму уже окончательно надулась, но дурой она всё же не была и хорошо понимала, что спорить тут дальше — только ронять свой авторитет, которым она явно дорожила. А удерживать ребят силой и вовсе было глупо, ничем хорошим это не закончилось бы. Маахисы остались в меньшинстве...

— Ладно, — сказала она. — Пусть идут. Я никого не держу тут против воли. Но всё равно, это глупое решение. Никто не знает, что ждёт нас в Городе Снов. Каждый боец там может быть важен.

— Драться там нам не придётся, да и не стоит, — немедленно возразил Вайми. — За порядком там следят Хранители, а когда я уходил оттуда, их было сотни три. Как бы хорошо ты ни дралась, ты не сможешь справиться со всеми.

Файму вновь надулась. Верно, её не слишком радовала мысль, что есть ещё какая-то власть, помимо её собственной, но сама она в Городе Снов не была, так что крыть ей снова оказалось нечем.

Серый вдруг усмехнулся, глядя на неё.

— Когда-нибудь я вернусь и расскажу тебе, у кого это было глупое решение.

Он повернулся к Димке.

— Ну, это всё, в общем. Долгие проводы — лишние слёзы. Пошли, ребята.

Спускаясь с холма, они пошли на запад — прямо на заходящее солнце. Димка с минуту смотрел им вслед, потом вдруг отвернулся, опасаясь заплакать.

* * *

Вздохнув, он спустился с холма к ожидающему его отряду. Файму смотрела на него нехорошо. Верно она не любила, когда выходило не по её воле, и уж точно припомнит ему этот день, едва у неё появится возможность, — но Димка вдруг с удивлением понял, что ему на это наплевать. Нож в спину она ему всяко не воткнёт, а всякие возмущенные фырканья, косые взгляды исподлобья, гордые повороты спиной и разные другие фокусы, на которые горазды возмущённые девчонки, его теперь совершенно не трогали. Смешно, но он, похоже, вырос из возраста, когда такие вот вещи ранили его в самое сердце и едва ли не отнимали само желание жить...

Ещё раз вздохнув, он взглянул на стоявшего рядом с Файму Льяти. Тот выглядел каким-то смурным и совсем не довольным готовым начаться вот-вот походом к вожделенному Надиру. Башка у него, верно, раскалывалась и вообще он явно чувствовал себя не очень хорошо, — но и его тоже никто не спрашивал, хочет он идти или полежать в тенечке, и Димка невольно усмехнулся. Неизвестный воин Воронов, засветивший по башке Льяти древком копья, оказал ему громадную услугу. Честно говоря, Димка не знал, смог ли бы он вообще ужиться с Льяти, будь тот по-прежнему бодр и зол. Сейчас же Льяти явно мало волновало окружающее. Судя по страдальчески сморщенному лицу, ему хотелось лечь и сдохнуть, или хотя бы поваляться в постели с недельку. Ненавидеть его в таком вот страдающем виде никак не выходило. Скорее, он даже вызывал сочувствие, а сочувствовать Димке было всяко приятнее, чем ненавидеть...

Лишь теперь он смог как следует рассмотреть висевший на груди Льяти Ключ — на самом деле всего лишь нитку бус. Бусы были стеклянные, разноцветные — густо-фиолетовые, сочно-жёлтые, глянцево-черные, в общем, самые обычные на вид. За исключением нескольких бусин, которые светились, как маленькие фонари. Светились сами по себе, без всяких батареек и прочего, уже три тысячи лет, если верить Верасене, и это безвредное в общем свечение необъяснимо пугало и тревожило...

Вспомнив о Верасене, Димка невольно перевёл взгляд на последнего уцелевшего Ворона. Его не стали бить или вязать, даже вернули оружие. Но мальчишка казалось не заметил даже этого — стоял с таким же равнодушным видом, словно вокруг вообще никого не было. Димка подошёл к нему.

— Мы не желаем тебе зла, — сказал он. — Ступай своей дорогой.

Мальчишка взглянул на него. Лицо у него было печальное, без ненависти, которую Димка невольно ожидал.

— Вы дрались подло и бесчестно, и потому ваша победа — не победа, — тем не менее сказал мальчишка. — Судьба ещё накажет вас за это, и ваши предки отвернутся от вас, — он сам развернулся и быстро зашагал прочь.

* * *

Глядя ему вслед, Димка вздохнул. Что-то такое он и ожидал услышать, но всё равно было неприятно. Он понимал, что бой и в самом деле не был честным, и что они влезли в чужие разборки, ничего в них не понимая и не зная, ту ли сторону выбрали...

Но жалеть об этом было уже поздно, а потому и бессмысленно. Нужно думать о будущем, а не жить в прошлом, подумал Димка. Жизнь не стоит на месте, нельзя смотреть на мир сквозь темное стекло, иначе быстро опустятся руки — а вот тогда его точно не ждет ничего хорошего...

Он повернулся к ожидающим его ребятам.

— Всё. Выступаем.

* * *

Все взгляды на сей раз сошлись на Вайми — который, конечно, не заставил себя ждать.

— Сейчас, — бодро начал он, — нам нужно пересечь гряду. Дело не такое уж и сложное, но нужна осторожность. Помогайте раненым, страхуйте друг друга. Будет очень обидно, если кто-то всё же разобьется.

— Куда идти-то? — задумчиво глядя на гряду, спросил Юрка.

— Туда, — Вайми показал куда-то вправо, где гряду рассекала глубокая расщелина.

На этом все церемонии и кончились — отряд нестройной толпой двинул в указанном направлении. Так непритязательно начался их великий поход...

* * *

Перебраться через гряду на деле оказалось непросто — хотя ничего запредельно сложного им всё же тут не встретилось, благо все раненые в битве могли двигаться самостоятельно. Их подсаживали, поддерживали, и никто и в самом деле не упал, хотя было несколько опасных моментов...

Поднявшись в рассекавшую гряду широкую расщелину, Димка посмотрел назад, на запад. На равнине вдали ещё виднелась неровная цепочка людей — отряд Серого, идущий к побережью. Димка вздохнул и отвернулся, стараясь прогнать чувство, что видел друга в последний раз...

* * *

Спускаться, естественно, было сложней, чем подниматься, к тому же, скала оказалась вовсе не такой надёжной, какой выглядела снизу, — куски монолитного вроде бы камня часто отваливались, стоило за них взяться рукой...

Ненавижу горы, подумал Димка, спускаясь. Малейшая невнимательность здесь может убить, а упавший камень — покалечить. Только вот как раз туда нам и надо...

* * *

Спрыгнув на землю, мальчишка с облегчением перевёл дух. Самая трудная на сегодня часть их пути уже осталась позади, теперь он вёл вниз по склону, сначала довольно крутому, потом всё более пологому. Он выводил на равнину, усеянную похожими на башни утёсами, венчавшими низкие холмы. Она, в свою очередь, вдали плавно поднималась к горам, уже пылающим золотом в свете низко стоящего солнца. Картина была величественная и прямо-таки просилась, чтобы её запечатлели маслом на холсте или, на худой конец, на фотографии. Но фотоаппарат Антона приказал долго жить во время их скитаний в лесу, а холста с маслом тут и подавно не было. Унести этот образ Димка мог только в памяти...

* * *

Идти вниз было очень легко — по крайней мере когда склон стал более пологим и перестали попадаться торчащие из земли камни. Ребята буквально покатились по нему, спеша воспользоваться неожиданной удачей и пройти побольше до темноты. Вокруг посвистывал поднявшийся к закату ветер, впереди сияла золотая стена гор и Димка как-то незаметно позабыл о своих переживаниях. Слишком уж хорошо было идти так, в простор незнакомой земли...

* * *

Едва солнце зашло за гряду, равнина погрузилась в тень, и Вайми остановил отряд. Переведя дух, Димка осмотрелся. На холодном сумрачном просторе ему сразу стало неуютно, и он бездумно полез на плоский верх ближайшей из скал, ещё облитый багрянцем заката. Но когда он поднялся туда, солнце и здесь скрылось за грядой, которая отсюда, снизу, уже казалась настоящими горами. Вообще-то и к лучшему — оно больше не слепило его, так что мальчишка обошёл край круглой площадки, глядя в степь. Вблизи точно никого не было, а даль уже плохо получалось разглядеть, так что он торопливо полез вниз. Вокруг уже темнело и в степи становилось откровенно страшновато. Костёр здесь разжечь было не из чего, воды тоже не нашлось. Хорошо ещё, что Вайми предложил сделать запас, благо, мехи из шкур у них с собой были, как раз на этот случай...

— Что там? — немедленно спросил Юрка.

— Ничего, — буркнул Димка. Он не хотел говорить, что глупо погнался за уходящим солнцем, как малыш...

— Вот и хорошо, что ничего, — сказал практичный Борька. — Часовых выставлять не будем.

Димка вздохнул, чувствуя, как усталость борется в нём с осторожностью. Усталость победила.

— Ладно. Завтра будет трудный день. Давайте спать.

* * *

Проснулся Димка вполне предсказуемо, то есть от кошмара. Но приснилась ему отнюдь не битва, а нечто совершенно неожиданное — симметриада из �Соляриса� в форме невероятно огромного черно-зелёного водяного дерева, с которого свисали, извиваясь, бесчисленные водяные же щупальца. Он летел под ними, и это было очень страшно...

Спасибо и на этом, мрачно подумал Димка, поднимаясь. Лучше уж ЭТО, чем битва. Но сон всё равно был жуткий, в основном потому, что всё в нем казалось совершенно реальным. Давно ему не снилось такой жути. Но, наверное и Солярис тоже где-нибудь наверняка есть, раз уж есть лешие и драконы. И он во сне попал как раз туда...

Мальчишка недовольно мотнул головой. Видеть во снах другие миры было наверное здорово — если бы в них не было ещё так страшно. Вот же зараза, подумал он. Ни разу не перечитывал �Солярис�, но всё равно приснилось...

Как-то раз ему приснилась ещё планета Железной Звезды из �Туманности Андромеды� — и тогда Димка проснулся с ощущением, что не проснись он в тот же миг, он не проснулся бы вовсе. Детали, к счастью, быстро забылись, осталось лишь общее ощущение беспросветного ужаса...

Одеваясь, он посмотрел на чёткие, словно нарисованные тушью горы на восточной стороне долины. Низкие тучи висели над перевалами, окутывая зубцы и пики клочьями тумана. И сегодня мы должны подняться туда, подумал Димка. Медлить нельзя, вчерашняя битва служила тому хорошим подтверждением. Того и гляди, даже сюда докатится волна беженцев — а за ними и тварей из западного леса. Хорошо ещё, что теперь их от приморской равнины отделяла скалистая гряда, неприступная для самых крупных. Но при мысли, что сюда могут пожаловать и никсы с кобольдами из западных гор внутри у него всё заледенело. Может, Червь ещё и не освободился, но срок годности этого мира явно подходил к концу...

* * *

Подъём, как всегда, превратился в жуткую суматоху — в основном потому, что никаких кустов вокруг не наблюдалось и пришлось прибегать к старому проверенному способу �мальчики направо, девочки налево�. К тому же, утром стало холодно и земляне, как ненормальные, прыгали босиком по росе, стараясь быстрее одеться. Развести костры опять же было не из чего — вокруг росла одна трава — и согреваться пришлось физкультурой. Наконец, известняк скал зарделся розовым в красных лучах низкого солнца. Оно почти не давало тепла, но настроение у всех сразу повысилось. Здесь, где никакого электричества не было и в помине, солнце стало кем-то вроде бога, гнавшего прочь холод и темноту ночи...

* * *

Завтрак прошёл быстро и деловито — чему весьма способствовал утренний холод. Лопая сушеную рыбу, Димка осматривался. На востоке мрачно чернела гряда гор, из-за зубцов которой неспешно выползало солнце. На западе поднимались известняковые скалы, розовые от этого восхода. Почти вся равнина впереди ещё лежала в тени и мальчишка невольно поёжился — их путь лежал в эту страну мрака...

* * *

К счастью, чем дальше они шли, тем быстрее тень убегала от них, словно испугавшись. К полудню она вообще исчезла и горы словно бы выплыли из своих призрачных силуэтов. Как раз в это время они дошли до неширокой речки, бурлившей по камням, где, понятно, решили устроить привал. Прохлада воды пришлась очень кстати, так как от утреннего холода не осталось и следа — напротив, повисла душная жара, усугублённая почти полным отсутствием ветра. Обедали они в этот раз рассевшись на невысоком обрывчике берега, словно на скамейке. Судя по нему, в период дождей речка становилась весьма бурной, но сейчас воды в ней было едва по щиколотку, смотреть на неё было приятно...

Лопая, Димка лениво осматривался. Впереди возвышались рыжеватые громадины гор, всё ещё полупризрачные со дна жаркой долины. Северные их стороны пока оставались в тени, а та, в свою очередь, таяла в мареве жаркого воздуха. Несмотря на всё это, горы впечатляли. Они подошли к ним уже вплотную — собственно, от этой самой речки начинался пологий поначалу склон, поднимавшийся прямо к их скалистым основаниям...

После обеда Димка пришёл в благодушное настроение — но Вайми немедленно испортил его.

— Дальше будет трудно, — сообщил он, едва отряд поднялся на ноги. — Ни в горах, ни в пустыне за ними воды нет. Так что наберите её во всё, во что только можно. И храните как зеницу ока. Не пейте, пока я не разрешу. Жажда — штука неприятная, но её можно вытерпеть. Вот помирать от жажды очень гадко, — Вайми отчётливо поморщился, явно вспомнив что-то...

— А за пустыней что? — хмуро спросил Димка. Ему не слишком-то понравилось, что Вайми начал вдруг распоряжаться, пусть и по делу.

— Лес, потом степь, потом море. На его берегу и стоит Город Снов.

— Это мы слышали уже, — Димка начал злиться. — Как пройти-то к нему? А то вдруг ты с гор свалишься и башку проломишь о камень. И что нам тогда делать?

— Не свалюсь, — буркнул Вайми. — Я много раз тут ходил.

— Ну а вдруг? — не сдавался Димка. — От этого судьба мира зависит, между прочим.

— Ну... ладно, — Вайми вздохнул, признав наконец его правоту. — Когда вы подниметесь на горы...

— Нет, так дело не пойдёт, — прервал его Димка. — Ты карту нарисуй. Чтобы сразу ясно было, чего и куда.

— На чём? — Вайми удивлённо взглянул на него.

— А вон, — Димка показал на белевший у реки песчаный пляжик.

Ещё раз вздохнув, Вайми подошёл к нему. Чертить копьём ему видимо было неудобно, так что он воспользовался большим пальцем ноги. Ребята собрались кружком вокруг него. Вайми, поначалу мявшийся, явно не зная, с чего ему начать, быстро вошёл во вкус, и схема, выходившая из-под его руки, точнее ноги, получалась весьма сложной. К тому же, никаких подписей, понятно, не было и приходилось слушать пояснения босоногого картографа.

Путь их лежал не прямо на восток, а с уклонением к северу, к чему-то типа оазиса — острову леса в самом сердце пустыни. За ним поднималось мёртвое скалистое плато, на другой стороне которого снова рос лес, правда, уже настоящий. За лесом начиналась степь, идущая до самого моря. Она, по словам Вайми, обещала стать самой трудной частью пути, так как обитавшие в ней собакины славились весьма хамским и вздорным характером, по крайней мере в отношении людей, которых откровенно презирали, и, мягко говоря, не привечали. Пробиваться же с боем тоже было не самым лучшим вариантом, так как собакины владели грубой, но действенной магией — они могли швырять людей, словно мешки, совсем не прикасаясь к ним...

Юрка тут же заявил, что это никакая не магия, а самая обычная левитация, основанная на телекинезе, после чего Димка молча показал ему кулак. На его взгляд, между магией и телекинезом не было никакой разницы. Верить в то, что эта антинаучная хрень существует, мальчишке не хотелось, но для пользы дела стоило. Хорошо хоть, что эта психодинамическая сила действовала лишь на расстоянии всего-то нескольких шагов — правда, это не мешало собакинам метать с её помощью камни и дротики. Без хороших лучников в степи делать было нечего, а такой лучник в отряде был всего один — Льяти. Правда, без лука и не в самом лучшем состоянии — Файму пришлось буквально вести его под ручку, причём весь день. Она обещала озаботиться изготовлением луков сразу же, как они доберутся до настоящего леса, и Димка решил отложить этот вопрос. Проблемы надо решать по мере поступления и не забивать зря голову — это он уже вполне усвоил...

* * *

Когда Вайми закончил свой рассказ, все ещё несколько секунд молчали. Путь к Городу Снов должен был занять пару недель в самом лучшем случае, и не обещал быть ни легким, ни простым. Наверное, Вайми в чём-то был прав, решив не вываливать на нас все трудности предстоящего похода сразу, подумал Димка. Иначе наш энтузиазм точно сильно поубавился бы. Теперь же поворачивать назад уже поздно, да в общем и некуда. Спалив Столицу, Асэт оказал нам на деле огромную услугу — никакой надежды на сытую и ленивую жизнь в ней не осталось, путь лежал только вперёд...

* * *

До отказа заполнив так предусмотрительно прихваченные с собой бурдюки, они двинулись к горам. Идти пока было нетрудно, но уже не прогулка. Надоедливо булькающий бурдюк с водой давил на плечи, земля поначалу почти незаметно, но уже неизменно вела вверх. Разговоры постепенно прекратились, все молча и упорно топали вперёд, час за часом, лишь изредка делая небольшие привалы. Солнце, поначалу маячившее справа, незаметно ушло за спину. Вновь поднявшийся ветер сбил жару, но появилась другая напасть — трава тут стала редкой и сухой, ветер вздымал с земли пыль и Димка то и дело чихал. Как, впрочем, и другие...

Громадность окружающего пейзажа подавляла — казалось, что они топчутся на месте. Но степь незаметно осталась позади и их отряд вдруг показался Димке очень маленьким на огромном пустынном склоне. Спускавшееся к западу солнце уже окрасило закатным золотом громады вздымавшихся впереди гор и весь окружающий мир. Заметив это, мальчишка удивился — ему уже начало казаться, что этот день тянется целую вечность...

* * *

Чем выше они поднимались, тем круче становился склон. К тому же, здесь его прорезали затопленные уже тенью овраги, отростки которых то и дело приходилось обходить. Рыжая глина их обрывов пламенела, составляя зловещий черно-красный узор, и Димка невольно помотал головой. Пейзаж был чуждый и странный, словно на другой планете. Впрочем, это же и есть другая планета, подумал он.

Наконец, Вайми скомандовал привал. Подняв голову — сейчас он смотрел в основном под ноги, чтобы не споткнуться на попадавшихся уже камнях, — Димка удивлённо замер. Громады гор вблизи уже нельзя было охватить взглядом. Они возвышались над ними, словно грозовые тучи, но не туманные, а твердые, пугающе реальные, в рыжих ребрах выступов и синих извивах ущелий. Их острые золотые вершины вонзались в зеленоватую синеву неба на страшной высоте.

Димка оглянулся назад. Вся Ойкумена лежала перед ним огромной чашей, наполненной дымчатым воздухом. В нём, плавно спускаясь вниз, растворялась наклонная равнина. В этом призрачном море парили синие острова облаков, — уже не вверху, на одном уровне с ними. На таком расстоянии они казались неподвижными, и это было очень красиво...

Всё вместе — пики хребта, вздымавшиеся над бескрайней равниной, необозримый простор, огненное полотнище заката — всё это вызвало у Димки странное ощущение сна, очень счастливого, какие снились ему в раннем детстве. Он не хотел, чтобы этот сон кончался... и недовольно помотал головой.

* * *

Вайми вывел их к рассекавшему горы ущелью, которое, как он сказал, носило название Солнечных Ворот — потому что солнце на закате просвечивало сквозь них в восточную пустыню. Димка не знал, кто дал им это название — может, сам Вайми, но окружавший их пейзаж был невероятным сновидением. Громадины скал по обе стороны ущелья казались окаменевшим пламенем в лучах заходящего солнца. По его дну разлилась густая сине-зелёная тень, столь глубокая, что казалась настоящим океаном. Возвышавшуюся над ней стену алого огня рассекали синие провалы, из них вздымались башни и шпили острых скал, тоже ярко пылавшие — целый фантастический город из пламени. Впереди, в теснине Солнечных Ворот, сходились две стены: левая — пламенная, правая — сумрачно-синяя. С севера наплыла туча и под ней, прямо над пылавшими скалами, шли низкие, быстрые алые облака, словно табун огненных коней, мчавшихся прямо по темно-лиловому небу. Зрелище было столь впечатляющим, что все они замерли в невольном молчании. Димка подумал, что только ради него им стоило подняться сюда, несмотря на все нужные для этого усилия...

* * *

На ночевку они устроились с куда большими удобствами, чем накануне — в своеобразном природном амфитеатре, врезанном в скалистый склон. Справа и слева его обрамляли могучие массивы камня, впереди распахнулся необъятный простор. На сглаженных ветром уступах скал, как оказалось, вполне удобно можно было сидеть. Файму объявила ужин, но все они не столько сейчас ели, сколько смотрели на мир, который становился сперва сочно-малиновым, а потом, на несколько невероятных секунд — ярко-зелёным. Наконец, солнце ушло за бесконечно далекий горизонт, утонув в висевшей над ним дымке, палевой сверху и темно-фиолетовой внизу. Ветер стих, необъятное молчание повисло вокруг. Только где-то вверху, на изломанных башнях утёсов, размеренно и печально кричала какая-то незнакомая птица...

Закат угасал. Дымка на западе поднималась всё выше, а над равниной легли волшебные сумерки. Воздух был очень прозрачен и в то же время пропитан палево-зеленоватым светом, словно невероятной чистоты топаз. Тени растаяли в нём, всё темное стало вдруг чётким, словно чугунным, далекое или светлое — легким, воздушным. Всё вокруг было необычно чисто и свежо в этом удивительно мягком сиянии, и Димка сел, скрестив ноги, любуясь вечером. Туча уплыла на юг, бесконечно высоко над головой ещё пылали алым перистые облака, на равнину внизу ложились густевшие тени — а он словно парил здесь, где-то между небом и землей...

* * *

Димке хотелось провести этот вечер в покое — он здорово устал за этот день, поднимаясь в гору, но долго его покой не продлился. К нему, разумеется, подсели друзья, а молчать, сидя рядом с ними, было просто невозможно...

— Смотри-ка, Файму жениха нашла, — сказал Юрка, махнув рукой в её сторону. Файму, тоже сидя на выступе скалы, о чем-то распиналась перед Вайми. Тот сидел перед ней на земле, скрестив босые ноги, и слушал очень внимательно, иногда даже отводя ладонями волосы с ушей — то ли чтобы подчеркнуть, что слушает внимательно, то ли предлагая Файму надрать их...

Димка подумал, что эта уж парочка отлично подходит друг другу — даже цвет их волос и кожи совпадал. Да и на фоне Вайми Льяти имел, в прямом и в переносном смысле, бледный вид...

Он поискал взглядом Виксена, но тот уже дрых, завалившись в уютное углубление нагретой за долгий день скалы. Ему подъем дался тяжелее, чем прочим, без помощи Файму он точно не смог бы одолеть его...

— А правда, что она ему втирает? — спросил Димка. Файму вещала хоть и вдохновенно, но негромко, и отсюда он не мог разобрать её слов.

— А ты уверен, что ему? — хмыкнул Борька. — По мне так это Вайми её охмуряет. Ушки вон кажет...

Димка невольно подумал, что если бы Вайми... тьфу, Файму села у его ног, буквально заглядывая ему в рот и этак многозначительно трогая себя за ушки, он бы точно быстро забалдел, может быть и до потери воли... и недовольно мотнул головой. В отношении Файму его терзало раздвоение чувств: с одной стороны, он сам готов был мехом внутрь вывернуться, чтобы заслужить благосклонность столь удивительной девы, с другой она его попросту пугала.

Димка вспомнил, как она полосовала Верасену своим копьём, нанося удары совсем не с женской силой и жестокостью — и его невольно передёрнуло. Нет уж, подумал он, всё ещё невольно ёжась. Вайми пошёл на великий подвиг — вот и слава ему, а я уж как-нибудь обойдусь...

— Интересно, что он ей обещает? — спросил он.

В самом деле, Вайми сейчас держал ответную речь, что-то попутно изображая руками — они буквально летали по воздуху, словно пара вспугнутых птиц.

— Не иначе, предлагает её до самого Города Снов на руках отнести, — предположил Борька. — Или вареньем поделиться, если у неё есть.

Юрка вдруг хихикнул.

— У Носова, помнится, некий начинающий юнош тренировал счёты. И обещал, что они сами научатся решать задачи по арифметике — некой деве, к которой он под это дело ходил пить чай с вареньем. Получалось не очень, ну так и цель была не в том, а чтобы пить чай с прекрасной девой...

— И чем всё кончилось? — машинально спросил Димка. Он такого рассказа не помнил...

Юрка снова хихикнул.

— Дева треснула юноша счётами по башке, за враньё. Потому как решать задачи сами они так почему-то и не начали, а вот варенья больше не осталось.

— Я бы тоже треснул, — и поделом, — Димка невольно улыбнулся. — Ой, блин...

Вайми, закончив своё представление, поднялся, развернулся на пятке — и бодро зашагал прямо к ним. Димка несколько запоздало вспомнил, что кроме охмурения дев у ушек есть и основная функция — а слух у Вайми был отличный, и то, что он не смотрит, ещё не значит, что не слышит...

Сам Димка терпеть не мог, чтобы его так вот заочно обсуждали, и запросто мог сказать болтунам пару ласковых, а Серый за такое мог просто молча сунуть в табло, и был вообще-то прав. Отец недаром говорил Димке, что обсуждать других людей за глаза — это мерзкая обезьянья привычка и попросту трусость, страх сказать то же самое в лицо...

Но Вайми если что-то из их разговора и слышал, то решил не подавать вид. По крайней мере, бить он никого не стал, а просто плюхнулся рядом на камни, с явной надеждой найти и здесь применение своим ушкам, проще говоря погреть их. Димка не очень-то любил таких общительных товарищей, которые лезут не в свою компанию, но и ссориться с Вайми ему не хотелось. Не хватало ещё, чтобы эта обидчивая личность бросила их где-то посреди пустыни и ушла, а в том, что такой исход вполне возможен, Димка не сомневался. Вайми в общем и в целом ему нравился — за исключением одной мелкой, но противной детали: он смотрел на мир как на выданное лично ему развлечение. Каких-то особых убеждений у него не было, по крайней мере, он никак их не демонстрировал. Проще говоря, в разведку с ним Димка ни за что не пошёл бы, просто потому, что не слишком-то доверял человеку, который мог поменять свои планы в один миг...

Никто из ребят не спешил начинать разговор — чтобы не кормить нахала, как говорил в таких случаях отец. Сам Вайми тоже не решился завязать его — просто сидел, глядя на закат, и лицо его постепенно становилось грустным.

— О племени своем грустишь? — догадался Димка.

— Ага, — Вайми вздохнул. — Когда я с вами пошёл, то и подумать не мог, что всё так вот повернётся. А теперь даже не знаю, смогу ли вернуться — и будет ли к кому...

Димка смутился. Он-то совершенно точно знал, что не смог бы оставить своих — ради какой угодно цели. Даже ради спасения мира — хотя когда Вайми уходил из племени, ни о чём таком ещё не было и речи. Астера вела чистая любовь к приключениям, да и попросту желание разогнать скуку...

— Сволочь этот Мастер, — вдруг неожиданно мрачно сказал Юрка. — Натащил в этот мир всякой дряни, а мы теперь мучаемся. За этого Червя его в ад отправить мало...

— А ты смог бы послать кого-то в ад? — Вайми вдруг быстро повернулся к нему. — На буквально вечные муки?

— А что? Первые пару веков тяжело, потом привыкнешь, — Юрка хихикнул.

Вайми вдруг нахмурился.

— Душа не может привыкнуть к вечной боли. Точнее, привыкнуть-то может, но перестанет быть душой. Она теряет разум, распадается, превращается просто в автомат для ощущения боли. Это хуже, чем смерть. Бесконечно хуже.

— Ой, а ты и в аду тоже бывал? — спросил Юрка.

Вайми удивлённо взглянул на него.

— Ты псих, что ли? Нет.

— Бог в ад только так посылает — и ничего, — авторитетно заявил Борька.

— Это если он вообще есть, — возразил Димка.

— А если есть? — вдруг спросил Вайми.

— Может ли бог сотворить камень, который сам не сможет поднять? — немедленно спросил Юрка.

Вайми хмуро взглянул на него.

— Запросто. Сдуру и не то сотворишь. Или от скуки.

— Бог вездесущ и непознаваем, для него нет разницы, существует ли он реально, — заявил Димка.

Вайми быстро поднялся и откровенно покрутил пальцем у виска.

— Вот ты точно псих, — он снова развернулся на пятке и ушёл.

* * *

Несколько минут мальчишки молчали. Разговор с Вайми получился откровенно дурацкий, какие иногда случаются, но в голове Димки начался настоящий бардак, и он заподозрил, что Астер слышал-таки их разговор о нём и отомстил, подкинув им эту шараду. Сейчас ему казалось, что он вот-вот поймёт, что этот босопятый засранец действительно имел в виду — но вот это никак не получалось...

— И что делать будем? — сам не зная о чём, спросил он.

— Рыбы пожрём, — буркнул Борька, зарываясь в свой рюкзак. — Она уж попахивать начинает. А внутри всяко целей будет...

* * *

Пока они ели, закат окончательно угас. Взошедшая за горами Арисфена осветила их далекие вершины, легкие перистые облака в её свете засеребрились тысячекрылой стаей больших птиц. Звезды между них горели особенно ярко. А под серебристыми стаями облаков, паривших между звездами, стелилась до горизонта таинственная и темная земля...

* * *

Костер здесь развести тоже было не из чего, так что едва погасли сумерки, лагерь быстро затих. Все слишком устали, чтобы травить байки или просто болтать, как обычно делали вечером. Димка ещё какое-то время сидел на выступе скалы, глядя в ночь. Ночная прохлада странно просветляла мысли, словно он только что родился на свет. Невероятно, но теперь он не чувствовал себя усталым. Ему было хорошо и легко, только в голове тихонечко так звенело, то ли от высоты, то ли всё же от усталости. Так или иначе, но и ему надо было спать, завтра они поднимутся все вместе...

Раздеваясь, Димка бездумно поставил босую ногу на землю и тут же запрыгал с проклятиями — в чуткую подошву впилось несколько адски острых иголок. Оказалось, что вся земля кругом покрыта зверскими колючками — чем-то вроде крохотных орехов с торчащими во все стороны шипами. Причём повезло персонально ему, все другие улеглись вполне тихо. Наверное и тут Вайми постарался, подумал Димка, но это уж точно была чушь — он и сам не знал, где ляжет...

Ругаясь про себя, Димка перебрался на другое место и кое-как устроился на каменистой земле. Когда вернусь домой, год не буду вылезать из кровати, подумал он, и тут же улыбнулся от этой мысли, уже ныряя в сон...

В этот раз ему ничего не приснилось.

* * *

Как ни странно, эта ночёвка прошла удачнее, чем прежняя, — скалы защищали их от надоедливого ветра. Выспавшись, они торопливо позавтракали и с первым солнечным лучом вошли в ущелье.

Подъем по нему был испытанием. Осыпи, угрожающие обвалом обрывы, за каждым высоким завалом из огромных глыб открывается новый, ещё выше. Всё нагоняло тоску однообразием, отсутствием малейших следов жизни. Вайми горным козлом взбегал наверх, разведывая путь, остальные еле догоняли его со своим водяным грузом. Тем не менее и это было куда лучше, чем штурмовать горы прямо в лоб — такой подвиг они точно не осилили бы. В довершение всего, небо затянули тучи и пошёл дождь, надоедливый и непрестанный. Намокшие глыбы стали скользкими, вместе с ручейками сверху срывались немаленькие камни. Когда скалы хребта, наконец, расступились, Димка увидел между ними лишь хмурое закатное небо — карабкаясь вверх и вниз по камням он и не заметил, как прошёл день...

За перевалом открылась долина, тоже совершенно мёртвая. Впереди, между её темными скалистыми склонами, простерлась огромная открытая равнина, светло-желтая, покрытая барханами. Над ней висели тяжелые розовато-серые облака, но дождь уже кончился, и небо начинало проясняться. Тем не менее, о спуске туда сегодня не могло быть и речи. После торопливого ужина все расползлись по щелям между глыб, растирая ноющие от бесконечных подъёмов ноги.

В этот раз Димка долго не мог уснуть, как иногда бывает от сильной усталости. В глубочайшей темноте, затопившей ущелье, жутковато завывал разгулявшийся ветер. Между его обрывистых стен на западе мерцала большая красная звезда — и там, высоко над ней, мчались длинные полупрозрачные облака, похожие на легионы потерянных душ.

* * *

Проснулся Димка ещё до рассвета, и это очень ему не понравилось — это значило, что весь день он будет чувствовать себя варёной курицей, что было сейчас совершенно некстати. Молча ругаясь, он оделся и подошёл к началу спуска, глядя на лежавшую внизу пустыню. Высоко в небе висел узкий серп Арисфены, окруженный гигантским дымчатым кольцом. Её смутный золотой свет лился на западные склоны гор, а далёкие вершины восточных барханов резко и угрюмо чернели на уже розовеющем горизонте. Пейзаж был мягко говоря недружелюбный, но это Димку уже не смущало — горы они одолели, одолеют и пустыню, а за ней преград, кроме мифических пока что собакинов, не останется. Что ждёт их в Городе Снов, пока оставалось неясно. Вайми не очень-то охотно говорил о нём, но и это особого значения уже не имело — когда они дойдут туда, то сами всё увидят. Верасена что-то вещал про злой орден Хранителей, который взялся беречь Надир от восприимца, буде таковой появится, но Димка не думал, что он станет такой уж серьёзной проблемой. Всё же, взрослых в этом Городе Снов нет, а с ребятами, даже прожившими тысячелетия, вполне можно найти общий язык. Тот же Вайми служил хорошим подтверждением...

Димка вновь едва не подскочил, когда зевающий Вайми бесшумно появился сбоку. О чёрте речь, а чёрт навстречь, подумал он. Но Вайми конечно не хотел его напугать, просто он привык двигаться бесшумно...

— А, Димк, привет, — он вновь душераздирающе зевнул. — Тоже плохо спалось?

— Угу, — буркнул Димка. Отрицать столь очевидную вещь смысла не было.

— Плохо, — Вайми вздохнул. Верно, ему тоже не слишком-то хорошо спалось на камнях после этого жуткого марша. — Сегодня мы должны спуститься туда, — он махнул рукой в глубину долины.

— Только спуститься? — удивился Димка. Спуск с горы вовсе не казался ему сложным делом — это же не карабкаться наверх!

— Только, — Вайми усмехнулся. — Не переломав рук и ног, не разбив бошек о камни и так далее. Не так уж и мало.

* * *

Ясное и неожиданно тихое утро окружило Димку, когда он сел завтракать. Надоедливый ветер затих, что пришлось очень кстати — не очень-то удобно есть, если еда норовит улететь прямо из-под рук. Вайми уже рассказал им, что перед рассветом в пустыне ветер обычно разгуливался и прекрасная тихая ночь могла закончиться песчаной бурей.

Завтрак прошёл в молчании. Потом взошло солнце и Димка увидел внизу гигантское ущелье. Багровые восходные лучи словно подожгли его жёлтые, рыжие, красные, довольно обрывистые стены. А из них циклопическими башнями торчали всевозможных очертаний скалы, словно руины исполинской крепости. Солнце стояло ещё очень низко и ущелье зияло тенями, сине-зелёными, лиловыми, даже черными в самой глубине. Воздух был так прозрачен, что казалось, до ближайших скал можно рукой до-тянуться. А за ними уходила вдаль пустыня, укутанная легким рыжим маревом...

Вайми вежливо покашлял, прочищая горло.

— Сегодня, друзья, мы должны спуститься вниз. Идите за мной, я буду указывать дорогу. В стороны не уклоняйтесь, спуск опасный. Запросто можно сорваться или попасть под обвал. Воду внизу пить нельзя. Идти надо быстро и закончить спуск до заката. В темно-те мы здесь убьёмся.

Димка присмотрелся. В самом деле, здесь на первый взгляд вообще нельзя было пройти — сплошные обрывы. Никакого тебе пологого склона, по которому они поднялись сюда с восточной стороны хребта...

— А ты сам здесь ходил? — с сомнением спросил он.

— Ходил. Много раз даже. Ну, что, пошли?..

* * *

Спускаться на деле оказалось нетрудно, но неудобно. Иногда Димка действительно сбивался с пути. Но Вайми махал ему снизу, и следуя его указаниям он всё же мог найти к нему дорогу. Может, это в самом деле был лучший здесь путь, но порой Вайми вёл отряд к большим глыбам, между которыми еле протиснешься, порой по зыбким каменным осыпям, которые жутко шевелились, сползая под ногами. Наконец, Димка зашёл в тень — и только здесь почувствовал, какое же уже стоит пекло. Восточный ветер дышал жаром из пустыни, как из печки. Мальчишка снял рубаху, сунул в рюкзак, подумав, добавил к ней штаны, вновь влез в лям-ки...

Исчерченный расщелинами склон был похож на наклонный лабиринт. Вроде бы несложный — все дороги тут вели вниз — но манящие удобством тропинки то и дело выводили прямо к жутким обрывам, никаких перил у которых, ясное дело, не было...

* * *

В полдень отряд остановился на обед. Сушеная рыба уже откровенно пованивала, вода в бурдюках степлилась и стала противной на вкус. До того, как она вообще протухнет, явно оставалось недолго, и Димка понял, что поход будет намного сложнее, чем казалось. К счастью, обрывы остались позади и теперь спуск стал легче. Отряд заторопился. Новая крутая осыпь, потом ещё, ещё... Этот спуск оказался неожиданно длинным. Димка невольно подумал, что ущелье было глубиной в километр, а может, и в два...

Чем выше поднималось солнце, тем больше частокол скал терял загадочность, превращаясь просто в грубые каменные пики. Ближе ко дну ущелья отряд остановил-ся уже на ужин — солнце скрылось позади, за черными громадами утёсов, лишь высоко наверху ещё пылали рыжие отвесные скалы. Жара, тем не менее, достигла апогея. Дующий с востока ветер обжигал лицо, босая часть отряда сбила ноги о камни. Квинсы, непривычные к горам, начали ныть, требуя повернуть назад. Но нужны были уже дни только чтобы добраться до перевала, взбираясь на тысячи метров вверх через сплошные завалы и обрывы. Оставалось лишь идти дальше...

Вскоре открылось самое дно ущелья. Никаких растений, один жуткий, неизменный всюду мёртвый пейзаж: сплошные обрывы скал на километры, громадные, пугающе крутые осыпи, зловещие жерла карстовых воронок вперемешку с чашами провалов, неправдоподобно огромные снизу утёсы, щебенчатые поля, усыпанные откатившимися глыбами... Всё тускло-ржавое, рассыпавшееся, мёртвое. Словно огромная свалка строительного мусора. А впереди, между скалами, — барханы пустыни до самого пылающего горизонта...

В самом низу стало прохладно, воронки и расщелины дышали затхлой сыростью. Отряд петлял между затопленными ямами. Вода держалась в них у края — но попробовав её, Димка едва отплевался: она оказалась горько-солёной мерзостью. Скалы здесь уходили к зениту — приходилось запрокидывать голову, чтобы взглянуть на их острые вершины. Солнечный свет не доходил сюда — разве что рано утром. Царство мрака и сырости. Самое дно — сплошь облезлая, потрескавшаяся глина. В восточной части ущелья неожиданно ярким пятном выделялось озерцо на редкость ядовитого желтовато-зелёного цвета, которое Вайми обошёл стороной. Налетающий с востока ветер нес едкий запах солёной пыли.

Димка вздохнул с облегчением, когда отряд, наконец, вышел на равнину, остав-ляя мёртвое ущелье позади. Раньше ему никогда не приходило в голову, что пустыня может быть красива. Но бескрайняя череда золотых барханов, испещрённая синими провалами теней, показалась прекрасной после мрачных мёртвых гор. Клочковатые лимонно-рыжие облака плыли, казалось, прямо над его головой. Далеко-далеко впереди, над неведомым пока что морем, словно ало-золотые башни стояли кучевые облака — первый признак того, что они идут не в царство смерти...

На землю здесь ещё падали лучи солнца и Димка невольно оглянулся. Спустившись к западу, оно светило сзади, в треугольную расщелину между горами и низко плывущей над ними огромной темно-лиловой тучей. Вся эта равнина стала светло-золотой в полукольце черных гор. Впереди она изгибалась, скатываясь вниз, в огромную, пологую долину с дном из ровной, заметённой пылью глины. На её восточном краю высились первые небольшие барханы. Дальше они превращались в настоящие горы песка высотой с сорокаэтажный дом, и Димка смотрел на них, как во сне. Он не мог поверить, что эти невыразимо огромные и безупречно правильные массивы создал неустанный ветер...

* * *

Когда они спустились в долину, западный её край уже исчезал в темноте. Черная стена гор закрыла багровое заходившее солнце, лишь слева оно освещало их северный отрог, возвышавшийся над пустыней, словно нос исполинского корабля. Что-то додревнее таилось в его ярко алеющем выступе, освещающем эту сумрачную и пустынную долину...

Димка вдруг подумал о людях, проходивших здесь за пять тысяч лет здешней истории, и образы этих далёких времен невольно возникли перед ним. Он сам показался себе каким-то первобытным юношей — босым, в одной набедренной повязке из шкуры, с грубым, тяжелым копьём — разведчик, в одиночку поджидающий враждебное племя. Этот образ получился столь ярким, что он на миг забыл обо всём остальном.

Но солнце опустились уже совсем низко, выступ потемнел, лишь через брешь открытого на запад ущелья на цепь барханов впереди лился яркий алый свет и они казались волнами раскалённой лавы на фоне сумрачно-лилового неба. Провалы синих теней разделили их гигантские холмы, резко очертив острые полумесяцы вершин, странные вишневые отсветы легли на сумрачные в тени склоны...

Ветрено, пусто и угрюмо было в этой огромной долине, даже когда они вышли на свет. Лежавшая на земле пыль в последних лучах заходящего солнца казалась багрово-фиолетовой, а склон впереди стал кроваво-красным.

Солнце уже исчезало за острым краем гор. На несколько мгновений мир стал темно-пурпурным, потом зелёным и погас. Равнина потухла, барханы начали сереть и в сумерках приняли страшный свинцовый оттенок. Горизонт впереди тоже темнел с каждой минутой. Но, как только они поднялись из этой долины наверх, сразу сделалось светлее, хотя последние отблески заката уже гасли под приливом тяжелых, коричнево-фиолетовых туч. Долина внизу медленно таяла в тенях, призрачная в перетекающих оттенках синевы. Лишь на востоке светлели огромные барханы. Странно правильной серпообразной формы, они бесконечными рядами уходили во мглу густеющих сумерек. Зловещая пустыня лежала перед ними, как путь мрачной судьбы в мёртвой стране, и у Димки вдруг до боли сжало сердце...

* * *

Его разбудил странный, зловещий рассвет. Багровое марево пыльного восхода озаряло свисавшие вниз драные клочья серых мохнатых облаков. На западе от склонов гор поднимались косые веера мутного отражённого света. В них парила бледная изломанная радуга — углом, а не дугой, как обычно. Пылевой радуги Димка не видел никогда и даже не слыхал о подобном явлении — или может быть знамении?.. Все вокруг ещё спали и ему стало вдруг очень одиноко. К тому же, он замёрз, даже под теплым одеялом...

Ёжась от холода, Димка свернулся клубком, как собака, спрятал лицо в руки — и вновь незаметно уснул. Когда же проснулся, солнце уже стояло высоко — он проспал ещё четыре часа и недовольный Борька растолкал его. Впрочем, все они проспали, измученные спуском, совсем не таким легким, как им поначалу казалось...

Наспех позавтракав, отряд двинулся в путь. Плато, на которое они поднялись из долины, выглядело угрюмо: растительность здесь явно сдавала позиции в сражении со струями песка, которые нёс горячий, как из печки, восточный ветер. Из барханов торчали почерневшие, словно обугленные кусты с жесткими кожистыми листьями, осыпавшимися от малейшего прикосновения. Было уже очень жарко. Раскалённый воздух дрожал. Димка физически ощущал давление солнечных лучей на лицо. Их тени становились всё короче, кеды глубоко проваливались в раскалённый песок, слышался только шорох штанин и бесконечный шелест ветра. Залитые потом, с пересохшими ртами, они все медленно тащились вперёд. Пить Вайми строго запретил, опасаясь, что воды не хватит, да и брать в рот эту горячую уже гадость не хотелось...

— Проклятые пески, — пробормотал Борька, упрямо распахивая ногами зыбкую, сыпучую массу. — Надо будет всё тут мелиорировать к чёрту...

— Какие пески? — немедленно съязвил Юрка. — Да у тебя видения на морозе!

Борька ошалело взглянул на него, потом хрипло рассмеялся. Димка тоже невольно улыбнулся. Пусть Юрка и казался иногда трепачом, он был свой в доску, неунывающий парень, не ноющий, даже когда на самом деле было тяжело...

Вайми, шагавший впереди отряда, повернулся, глядя на них, потом замер, осматриваясь. Лицо его стало хмурым.

— Мы потеряли много времени утром, — хрипло сказал он. Верно, и ему тоже не легко давался этот переход... — Если будем тащиться так и дальше, воды точно не хватит. Тогда мы все умрём — сперва здесь, потом окончательно, когда Червь доберется до Надира. Дальше придётся наддать. Если постараемся, завтра в полдень доберёмся до оазиса.

Новость Димку, мягко говоря, не обрадовала. Он и так-то чувствовал себя, как загнанная лошадь, и предложение �наддать� звучало откровенно издевательски. Но помирать от жажды было гораздо неприятнее, так что возражать никто не стал...

Но лишь на пятый час пути, когда солнце уже перевалило за полдень, Димка начал втягивать-ся в бешеный темп движения. Приноровиться к походке Вайми ока-залось очень трудно. Если он шёл, то отставал, если пускался бегом — перегонял его. А Вайми не шёл и не бежал. Это было нечто среднее — аллюр, который по земным понятиям назвался тропотой. Полушаг-полубег, довольно быстрый, но не изнурительный. В теории, по крайней мере. В конце Димку спасала только гордость: неужели он, победитель Хорунов, не выдержит?!

Тяжело, конечно, было всем, особенно девчонкам. Льяти и вовсе весь позеленел и держался на ногах лишь благодаря твердой руке Файму. На привалах отряд валился замертво и лишь отдышавшись Димка усилием воли заставлял себя съесть кусок сушеной рыбы и проглотить порцию уже откровенно протухшей воды, которую разрешал выпить Вайми...

В последние часы перед закатом Машка несколько раз доходила до отчаяния и начинала просить его просто оставить её здесь, в пустыне. Димка не слушал её, просто молча и упрямо тянул её за руку. И, сколько мог, старался не показывать друзьям свою уста-лость, хотя смысла в этом не было — все они превратились просто в стадо загнанных животных, добитых жарой...

Усилием воли Димка заставил себя не думать о том, как они могли бы сейчас лежать на третьей палубе Столицы в своих уютных гамаках, и, прикрыв глаза, наслаждаться покоем и тишиной. Он должен быть счастлив. Они все должны быть счастливы. И они будут счастливы. Когда вернутся домой...

* * *

На следующий день Димка проснулся ещё до рассвета... и с удивлением ощу-тил в себе новый запас сил. Всё тело ныло, особенно ноги, но как после побеждённой уже болезни. Мальчишка приподнялся на локтях, чув-ствуя, как свежий ветерок обмахивает голые плечи.

Чёрт, совсем уж она меня задавила, эта пустыня, недовольно подумал он. В конце концов, это последняя преграда на нашем пути, и что бы нас ни ждало в этом Городе Снов, вместе с пустыней закончатся и наши страдания. Что же я, собствен-но, так вдруг раскис?..

Машка спала тут же, на маленьком островке жесткой травы. Подняв голову, Димка посмотрел вверх. Над ним в чистом небе маняще и таинственно мерцали бессчётные искры звезд. А пологие барханы на востоке, едва освещенные встающей за ними Армеей, были ещё не тронуты их следом, обещая новые испытания в пути...

* * *

В этот раз они выступили рано утром и идти было легче. Поначалу. Потом, как-то незаметно, всё слилось в один бесконечный, наполненный жаждой кошмар. Жаркий, пыльный воздух обжигал пересохшее горло, пот, едва выступая на коже, мгновенно испарялся. Тело, понемногу наливаясь свинцом, казалось непослушным и чужим. Всё, что сейчас поддерживало Димку — мысль о том, что чем быстрее они будут сейчас двигаться, тем быстрее всё это закончится. Здорово всё же, что Бродяги пошли в другую сторону, на ходу думал он. Здесь, в пустыне, им точно пришел бы кирдык.

Правду говоря, он вполне мог прийти и землянам тоже. Девчонки ныли, выли, начинали отставать — и мальчишки подталкивали их в спины. Самое обидное, что путь их весьма напоминал сейчас след пьяной гусеницы. Лезть на барханы было бессмысленно, да и опасно, оползавший тоннами песок легко мог похоронить заживо — и их приходилось обходить, что удлиняло и так непростую дорогу в несколько раз. Хорошо хоть, что сбиться с курса было невозможно — Льяти всегда чувствовал, в какой стороне сейчас Надир, да и небо оставалось ясным...

Солнце уже подходило к зениту, когда пейзаж начал всё же меняться. Песка становилось всё меньше, длинными, плоскими грядами из-под него выпирала рыжая, сожженная солнцем земля. Кое-где её покрывали островки мёртвой белесой травы. Под ногами она хрустела, распадаясь на истлевшую, похожую на бумажный пепел труху. Тем не менее, идти по твердому сразу же стало полегче...

Голой земли становилось всё больше, кое-где её покрывали ослепительно блестевшие на солнце пятна соли. Начали попадаться и странные, словно бы костяные деревья — от их стволов отходили плавно изогнутые, вновь сливавшиеся с ними отростки, что делало их очень неприятно похожими на торчавшие из земли руки колоссальных скелетов. На концах �пальцев� росли огромные, темно-багровые шары в сетке фиолетовых прожилок.

Димка уже знал, что это и есть те самые румуты, лёт диковинных плодов которых он как-то наблюдал в Столице. Созрев, наполненные водородом шары отрывались от веток и уносились прочь по воле ветра. Так они дрейфовали в воздухе какое-то время, а потом ярко взрывались, разбрасывая семена. Сейчас для лёта был ещё не сезон, но ветки уже тянулись вверх, давая понять, что шары уже почти созрели. Размер самых больших достигал метров шести, а сами деревья были высотой метров в пятнадцать. Из-под шаров свисали неопрятные космы тонких веток, усыпанных жесткими листьями без черешков. Вайми рассказывал, что расти румуты могли только здесь, на засолённых равнинах, и старался избегать их. Димка понял, почему, когда одно дерево вдали вдруг взорвалось, далеко разбросав пылающие обломки — просто само по себе. Через несколько секунд до них долетел глухой гул взрыва, и мысль полетать на связке таких вот шаров умерла сама собой...

Пейзаж понемногу изменялся. Барханы становились всё реже и всё ниже, всё больше встречалось тускло-зелёных румутов, которые они обходили. Вскоре пески и вовсе остались позади, вдали показались изрезанные, плоские сверху возвышенности, спадавшие к равнине крутыми обрывами и ущельями — край каменистого плато, их последней преграды на пути к восточной степи. Их подножия покрывала темная чаща странного сине-фиолетового леса и отряд немедленно прибавил ходу. Под ногами хрустела мертвая трава, покрывавшая землю здесь сплошным ковром. Похоже, что тут случилась засуха, на ходу подумал Димка. Или бывает какой-то сезон дождей, когда всё растёт и зеленеет...

Лес оказался ниже, чем он думал, — пониже трехэтажного дома и потому ближе, чем казалось. Всего-то через полчаса они добрались до него, но внутрь Вайми не пошёл.

— Там дурное место, — пояснил он. — Воздух отравлен, вода, какая есть, тоже. Заходить туда ещё можно, но ночевать нельзя. Не проснётесь. Вернее, проснётесь, конечно, но уже не здесь.

— Тогда какого хера мы сюда тащились? — мрачно спросил Борька.

Вайми устало плюхнулся на землю.

— Потому, что это место по пути в Город Снов, и его не обойти. А нам всё равно нужно сейчас отдохнуть...

С этим, естественно, никто не спорил. Весь отряд вслед за Вайми расселся прямо на земле, в тени опушки. Димка расшнуровал и стащил с ног пропотевшие, потрёпанные уже кеды. Потом глубокомысленно уставился на свои красные, словно обваренные ноги — они и впрямь едва не сварились от жары. Впрочем, ноги босых Маахисов и Квинсов выглядели не лучше. Каково им было идти босиком по раскалённому солнцем песку, Димке не хотелось даже думать...

Отдыхая, он от нечего делать рассматривал растущую вокруг траву, здесь, в тени, ещё вполне живую. Её побеги — багровые трубочки с прожилками — увенчивали зеленоватые, похожие на горошины пузырьки.

— Знаете, что тут самое смешное? — вдруг спросил Юрка. — Я дома хотел попасть в пустыню. Никогда не думал, что тут так... — он запнулся на мгновение, — жарко.

Димка не ответил и лишь досадливо поморщился, когда к нему подошёл Шиан Та.

— Не хочешь сходить на разведку? — спросил он, показав рукой на лес.

Димке захотелось послать его подальше... но он лишь вздохнул, поднявшись на ноги. Не то, чтобы ему действительно хотелось... но он был должен. Да и посмотреть на странный лес тоже было интересно — мальчишка прекрасно понимал, что вернуться сюда он не сможет, да и не захочет...

— Пошли, — буркнул он, невольно проверяя, как ходит в самодельных ножнах короткий меч Вадима. Не то, чтобы Димка верил, что эта штука сейчас пригодится ему, но всякое могло быть. Обуваться он правда не стал — ноги взвыли от одной мысли об этом...

Невольно оглянувшись на Вайми — тот растянулся на земле, явно потеряв интерес к окружающему, — Димка вслед за вождём Квинсов зашагал к лесу. Смешная всё же штука жизнь, подумал он. Не так уж давно мне хотелось привязать Шиана к дереву и забрасывать тухлыми яйцами и осиными гнёздами до полного удовлетворения. Или подвесить за ногу над котлом с кипящим коровьим дерьмом, ме-е-е-едленно опуская туда и очень вежливо предлагая раскаяться во всех своих грехах. Сейчас же он мне вполне друг, и я даже не жду, что он вот-вот выкинет какое-то гадкое коленце. Хотя он вообще-то вор и предводитель воров, и каяться не очень-то спешит...

Шиан Та замер на границе леса, осматриваясь и нюхая воздух — только что ушами не шевелил. Самого Димку лес не поразил — ну, похожи деревья на сосны с громадными, треугольными, сине-фиолетовыми листьями, ну, пахнет тут почему-то горьким миндалём — ну и что с того? Не жить же им здесь, в этом лесу...

— Деревья, похоже, в самом деле ядовитые, — сказал Шиан, прекратив наконец нюхать. — Пахнут плохо.

— А ты что — собрался кору грызть? — удивился Димка. — Давай, пошли, пока и в самом деле не нанюхались...

* * *

Идти по лесу босиком оказалось... неудобно. Не то, чтобы Димка боялся поранить ногу — битого стекла тут точно не было — но на земле лежала масса опавших сухих веток, и натыкаться на них было больно. Ступать пришлось осторожно и небыстро, всё время отставая от Шиана, который шлёпал босиком с бездумной ловкостью. Ну да, он-то как раз жил в лесу, пусть и в другом, и видит ногами, как, кажется, как-то сказал Вайми, сам когда-то лесной житель...

Димку раздражала и даже пугала тишина. Огромные, редко висевшие листья не шуршали — ветер тревожно затих, не пели птицы, не шебаршилась в подлеске незаметная с высоты роста живность... Лес словно бы вымер — впрочем, кто знает, как он тут должен выглядеть?.. Сами деревья, невысокие, светло-коричневые, смотрелись как-то неприятно — засохшие ветки торчали из разлапистых корней-подпорок во все стороны, как колья. Явно не просто так, а чтобы какие-то местные зверюги не объедали кору. Если судить по этим веткам, они ростом метров в пять — этакие жирафы...

В частоколе стволов впереди наметился просвет. Оттуда доносились неразборчивые, но несомненно человеческие голоса. Шиан замер, вслушиваясь в них, потом вдруг неуверенно оглянулся. В лесном полумраке его расширенные глаза казались совершенно темными, дикими. Ну да — бедняга привык жить в крохотном вообще-то коллективе своего племени, где все лица знакомы едва ли не с рождения, подумал Димка, и встреча с другими, незнакомыми людьми казалась ему чем-то, почти невероятным...

— Ладно, не бойся, я с тобой, — он усмехнулся, вновь проверяя в ножнах меч. — Пошли.

Но вышли они лишь к родному лагерю.

* * *

Димка ошалело помотал головой. Ему показалось, что кто-то — но не местный леший же! — посмеялся над ним, сперва исказив до неузнаваемости голоса друзей, а потом и вовсе едва ли не за шкирку выдворил из леса. Но желание броситься назад с кулаками и требованием сатисфакции было откровенно глупым, так что он лишь вздохнул...

* * *

Отдых оказался куда более коротким, чем Димке бы хотелось. Не прошло и получаса, как задремавший вроде бы Вайми поднял отряд.

— И куда дальше? — хмуро спросила Файму. Верно, ей тоже не очень-то нравилось, что какой-то дикарь тут распоряжается всем. Да и выглядела она очень похоже на пыльное чучело. Впрочем, Димка понимал, что сам сейчас точно выглядит не лучше...

— Туда, — Вайми махнул рукой на лес. — Обходить его слишком долго. Пройдем напрямик, потом поднимемся на плато. Там будет уже не так сложно.

Особого оптимизма его слова правда не вызвали. Но других вариантов не было, так что отряд молча вступил в лес. Теперь по верхушкам деревьев прокатывались волны проснувшегося ветра, землю под ними то обсыпал дождь солнечных зайчиков, то накрывала тень. Кое-где между корнями-подпорками виднелись бледные мясистые цветы, пахнущие разложением. По грубой коре стволов стекали капельки темной смолы, её горький запах уже теснил грудь. Шедший впереди Борька даже замедлил шаг и недовольно сказал:

— К чёрту, не нужно было сюда забираться. Не лес, а душегубка какая-то...

Димка не ответил. Почва здесь сделалась заметно мягче — она напоминала подсохшее болото. Идти по ней было неприятно, ноги глубоко проваливались, иногда под ними даже что-то чавкало, как намокшая глина, но нигде не было и следа воды. Они услышали вроде бы шум ручья и приостановились, потом снова пошли дальше. Временами шум ослабевал, иногда пропадал совсем, иногда становился громче, но отыскать ручей не удалось. Потом земля плавно пошла вверх — и вдруг Димка оказался на краю круглой котловины поперечником метров в пятьдесят. В её центре торчало нечто, похожее на громадный перекошенный конус, точнее, на хвост глубоко вбившейся в грунт черной трехгранной рыбы, только громадный, в пятиэтажный дом. Несколько румутов росли вокруг него, внизу. Они стояли почти ровным кольцом и казались очень старыми — ветки изогнулись дугами, уже неспособные поддерживать массивные шары, и от этого румуты походили на нелепые облезлые пальмы. Сквозь заросли на дне котловины кое-где виднелись ржавого цвета наплывы спёкшейся пузырчатой массы, очень похожей на шлак.

— Что это? — удивлённо спросил Димка. Ничего похожего ему до сих пор не встречалось.

— Не знаю, — Вайми лишь пожал плечами. — В этом месте я никогда не был. И никто. По крайней мере, я за всё время здесь даже не слышал о таком...

— Надо посмотреть, — распорядилась Файму.

Талка сразу же скатился по невысокому, но обрывистому склону, и удивительная вещь — как только он очутился внизу, Димка понял, что котловина эта — воронка от взрыва, место случившейся когда-то катастрофы...

— Похоже на упавшую ракету, — сказал другой Маахис, Вэрка. Он стоял на краю обрыва и смотрел, как Талка подошёл к большим обломкам у подножия трёхгранного остова и начал растаскивать их, чтобы освободить себе дорогу внутрь, с хрустом ломая оплетавшие их толстые сухие стебли.

— Это может быть радиоактивно! — несколько запоздало крикнул сверху Льяти.

— Нет, — ответил Талка и исчез между изломами лопнувшего от удара корпуса, частично вдавленными вглубь, частично оплетёнными засохшими побегами растений.

Повисла тревожная тишина. Лезть в эту яму никому больше не хотелось, и не только из-за усталости. Очень уж неприятно смотрелась эта черная штуковина...

Через несколько долгих минут Талка вынырнул из остова с другой его стороны, весь усыпанный ржавой трухой. Обрыв оказался слишком крут для мальчишки, но к нему тотчас же протянулось несколько рук. Он выбрался наверх, и, видя выражение ожидания на лицах друзей, рассмеялся.

— Я не знаю, что это, — признался он. — Понятия не имею. Там что-то вроде атомной камеры — по крайней мере, сохранились остовы отражателей, как в старых ядерных двигателях, но никакого реактора там нет. Дальше шахта, то есть туннель со свинцовыми защитными переборками, но они все расплавились, вытекли вглубь, понимаете? Там, внутри, пусто, ничего нет. Только дотла выжженный металл. Судя по коррозии, это что-то очень старое — может, триста лет...

— То есть, это не наша ракета? — спросила Файму.

— Может, ещё одни попаданцы? — предположил Вэрка. — Межзвездные полёты начались восемь тысяч лет назад. Кто угодно мог добраться сюда, начиная с нэ йкельцев.

Талка лишь пожал плечами.

— Нет. Это не межзвездный корабль, по крайней мере, там нет никаких гипердвигателей, — ответил он. — Всё там ужасно примитивно.

— Хозяева?

— Скорее, всё же что-то местное. Вряд ли ИМ вообще нужны ракеты.

— Возможно, произошла катастрофа, — предположила Файму. — И цивилизация Хозяев подверглась регрессии.

— Возможно.

Они молча обошли кратер и снова углубились в заросли — туда, где они были пониже, медленно сходя на нет. Выйдя из леса, Димка удивлённо замер. Впереди вновь лежала широкая полоса светлого песка — а за ней поднимался...

Сначала он решил, что это город — плотная масса причудливых строений высотой в два или в три этажа. Но присмотревшись, он не увидел ни одного дома. Какие-то башенки, теремки, даже горки — всё это походило на какой-то детский парк, но совершенно немыслимых размеров. Масса построек тянулась вправо и влево, насколько хватал глаз.

— ЧТО ЭТО?! — ошалело спросил Димка. Меньше всего он ожидал увидеть тут, посреди мёртвой пустыни... вот это.

— Не знаю, — теперь Вайми выглядел ничуть не менее ошалевшим. — В прошлый раз тут ничего такого не было, только голый песок. Правда, я был тут двести лет назад...

— Мастер добавил, — предположил Льяти. — Все знают, что он иногда добавляет в мир что-то новое.

— Ага, а где он ЭТО взял? — всё ещё ошалело спросил Димка. — Кто мог вообще ЭТО построить? И зачем?

Ответа на этот вопрос, понятно, не было, так что Вайми, пожав плечами, зашагал к постройкам. Димка хмуро взглянул на него. Ему идти туда точно не хотелось, слишком уж это скопище горок и прочего было ненормальным, — но его, увы, никто не спрашивал. Да и другого пути вперёд не было...

Вздохнув, он сам пошёл вперёд. Ноги глубоко вязли в сухом мелком песке, и Димке вновь пришлось разуться. Идти босиком оказалось не легче — но точно приятнее. Нагретый на солнце песок приятно обжигал подошвы и кожу между пальцами. Само солнце, правда, радовало куда меньше. С безупречно ясного неба оно палило нещадно. Ещё меньше радовала царящая вокруг тишина. В лесу всё время были какие-то звуки — хотя бы шелест листьев. Здесь же...

Дойдя до ближайших строений, Димка остановился. Все они были деревянные, на вид довольно новые. Из множества маленьких окошек на него смотрел мрак, и мальчишка невольно поёжился. Заходить туда, внутрь, не хотелось, и он, вздохнув, пошёл вперёд, сжимая рукоять меча.

Висевшая здесь тишина давила на нервы. Почти сразу Димке начало казаться, что за ним наблюдают, и вскоре он поймал себя на том, что крутит головой, как ненормальный, и далеко не он один. Это уж точно никуда не годилось — и, осмотревшись, он полез на крутую деревянную лестницу соседней горки. Горка оказалась высоченная — с трёхэтажный дом — и выбравшись на её верхнюю площадку, Димка осмотрелся уже более основательно.

Он оказался чуть выше основной массы построек. Вокруг поднимался лес деревянных башенок и шпилей, но горизонт более-менее был виден. На западе сплошной полосой темнел лес. На востоке, довольно далеко, виднелся низкий скалистый склон плато. Над ним раскинулась ослепительно-белая — Димка даже прищурился — грозовая туча. Снизу она темнела, казалось, до абсолютной черноты, и он невольно поёжился. Тем не менее, плато давало хоть какой-то ориентир, чтобы побыстрее покинуть это место, и он, скатившись с лестницы, побрёл в ту сторону...

* * *

Вскоре тучу заметили все — она поднималась над плато, словно воздушная гора. Вид её вызвал удивлённый шум, потом радостное оживление — гроза была точно самым лучшим, что они могли сейчас желать. Димка, тем не менее, смотрел на тучу с беспокойством.

— И часто здесь такое бывает? — спросил он у Вайми.

— Ни разу не видел, — неожиданно ответил тот. И, подумав, добавил: — Мир сдвинулся с места. В нём происходит такое, чего никогда не было и не будет. Говорят, что это знак.

— Чего?

— Конца.

* * *

Спасибо, дорогой, захотел сказать Димка... но не сказал. Они приближались к концу всей этой истории, и не в переносном, а в самом прямом смысле, так что такие вот чудеса наверное были ожидаемы. И, в данном случае, очень уместны. Собственно, лишь сейчас Димка понял, как же им повезло — воды осталось всего чуть, да и та уже окончательно протухла, превратившись в смердящую жижу, которую нельзя было не то, что пить, а просто набрать в рот. Без этой вот грозы шансов дойти до цели у них попросту не было, и Димка невольно подумал о том, случайное ли это совпадение. Неужели кто-то ТАМ — он невольно посмотрел на небо — решил им помочь? Но вот кто?.. В бога Димка не верил, в милосердие Мастера тоже — точно не после всего, тут увиденного. Есть ли в мире ещё кто-то, такой же могучий?..

Гадать об этом, впрочем, было глупо, и мальчишка быстро зашагал вперёд.

* * *

Первый порыв неожиданно холодного ветра ударил в лицо и Димка замер, словно проснувшись. Низкие, черно-синие тучи уже затянули всё небо, стемнело. Лишь откуда-то сзади, где ещё сияла полоса чистого неба, падал бледный свет, заливая бессчетные витые колонны, крыши, карнизы причудливых, похожих на маленькие дворцы построек, красно-зелёные, ярко-синие, золоченые. Между них уже виднелись выступы скал, и Димка невольно перешёл на бег. Оставаться в этом месте ему совершенно не хотелось, особенно в такой вот темноте. Слишком уж оно было бредовое, словно в кошмаре. Того и гляди, из-за угла навстречу выйдет тигр или психованный клоун с топором...

— Стойте, стойте! — вдруг громко заорала Файму, показывая на обрамлявшие крыши водостоки. — Надо тщательно промыть мехи и потом набрать воды! Иначе на плато мы загнёмся от жажды!

И вот так всегда, подумал Димка. Только решишь отдать приказ, как Файму успевает первой...

* * *

Гроза оказалась бурной, но короткой. Им едва хватило времени, чтобы напиться, промыть мехи льющейся с бессчетных крыш водой, а потом наполнить их. В процессе этого Димка вымок до нитки, но это как раз было очень здорово. Теперь он ощущал себя едва ли не родившимся заново...

* * *

Едва тучи рассеялись, солнце начало жарить едва ли не с удвоенной силой. От сырых досок пошёл пар, жара стала влажной и душной, словно в перетопленной бане. Не сговариваясь, они быстро зашагали вперёд, спеша выбраться из этого странного и жутковатого, чего уж там места. Димку, правда, терзало нехорошее предчувствие. Он вспомнил, что именно во время странной грозы они и попали в этот вот невероятный мир. Что, если сейчас они попали в какой-то другой, откуда, быть может, уже нет выхода? Или просто заблудились и теперь идут совсем в другую сторону...

Округа скрылась за странными постройками, и Димка почти готов был увидеть за ними что-то совершенно незнакомое. Но когда они наконец расступились, он увидел всё то же овражистое плато. Его восточные склоны виднелись уже совсем близко. Голые холмы с плоскими вершинами давили на глаза серо-зеленовато-бурым всевозможных оттенков и казались руинами заплесневевшей, разрушенной и обветшавшей земли. Ничего не росло здесь на рыхлой и бесплодной почве, лишь у самого устья ущелий высились странные круглые кочки. Их сплошь покрывали кусты с неестественно темной зеленью и жуткими шипами. Зной и духота, едкая солёная пыль вновь царили в этих затхлых горах. Дождём здесь даже и не пахло, что подкрепило подозрения Димки...

Шаг за шагом, сжав зубы, они побрели вверх по склону. Левее и ниже, на спускавшейся к равнине осыпи, Димка заметил какое-то животное — оно медленно двигалось вправо. Расстояние было слишком велико, чтобы рассмотреть его в мареве нагретого воздуха. Видно было лишь, что оно серого цвета и большое, но Димку вдруг пробрали мурашки: ему показалось, что форма этого существа была слишком уж... изменчивой.

— Что это? — наконец спросил он.

— Это морок, — сухо ответил Вайми, почти не разжимая губ. — Там нет ничего, что могло бы оставить след, но чем ближе ты к нему подходишь, тем более реальным он становится. Если ты подойдёшь слишком близко, он убьет тебя.

Димка счел за благо прекратить расспросы. Казалось, само это место давно проклято, и они все старались как можно быстрее покинуть его. Уже скоро, подумал мальчишка, мы доберёмся до Надира и положим конец всему этому карнавалу жутких чудес...

* * *

Невысокий казалось бы склон оказался длинным и неровным, и они миновали его только к концу дня. Нырнув в теснины ущелья, Димка попал в угрюмый мир кирпично-красных скал и красновато-коричневых теней. Вечер, как назло, выдался жаркий. Солнце палило нещадно, пока он, обливаясь потом, пробирался в лабиринте промоин, то и дело спотыкаясь об камни, словно плавая в жарком и душном застойном воздухе. Здесь, на дне узких оврагов, в сырых и глубоких расщелинах скал росли крупные белесые цветы на длинных липких стеблях. Их сильный дурманящий запах, издали приятный, вблизи становился отвратительным, словно сладковатая вонь трупной гнили. Ветер вырезал необычные формы в крутых рыжих стенах, за каждым поворотом почему-то новые. Из одной выступали громадные столбы — сужаясь сверху и снизу, они выстроились, как ряд чудовищных бочек. На другой вдоль затенённого склона протянулся бесконечный ряд полуколонн, а напротив, под залитым солнцем гребнем, из скалы выступали словно бы огромные песочные часы, раздёленные геометрически точной сеткой теней. Дальше в отвесных стенах ущелья между двумя слоями твердого камня зияли тысячи глубоких ниш — по их сторонам ветер вновь изваял точёные полуколонны со вздутиями и перехватами. Все эти формы, повторяясь без изменений и конца, вызывали необъяснимую тревогу и даже страх, словно Димка наткнулся на след исступлённого фанатизма какой-то додревней, непостижимой для человека расы...

Поднимаясь всё выше, они наконец добрались до самого края плато, под красное пыльное небо с низкими тучами. Цепь острых скал, словно сторожевых башенок, стояла у края мрачно-черной, удивительно плоской и зловещей равнины. Димка лишь секунду смотрел на неё, потом повернулся спиной и сел на кромке обрыва. На востоке над сумрачной пустыней из тяжелых серых туч синими столбами падал дождь. С запада пугающим багровым маревом надвигалось низкое облако, просвеченное сиянием заката. Добравшись до него, оно выбросило, точно щупальца, струи мелкого песка и пыли, несомой ураганным ветром, и Димка бросился вниз, в расщелину, пытаясь прикрыть лицо воротником рубахи. Настроение его резко испортилось — он уже понимал, что пустыня не отпустит их без боя...

* * *

Буря бушевала несколько часов, как нельзя лучше отвечая скверному настроению Димки, но забившись в щель между скалами он впервые за последнее время почувствовал себя в безопасности и крепко заснул. Какая бы жуть не бродила вокруг, буря не дала бы ей даже высунуть носа...

* * *

Когда он проснулся, была уже глубокая ночь. Буря давно кончилась, и в прояснившемся небе царила восходящая Арисфена. Непроглядно-черные тени лежали вдоль подножий восточных обрывов, клиньями взбирались по промоинам, рассекая гребни скал на отдельные выступы, словно парившие в глубокой темноте. Рыжие днём, они сейчас казались отлитыми из тусклой синеватой стали. Отполированный ветром крупный черный щебень на плато блестел, словно куски стекла. Тишина здесь стояла такая, что Димка отчётливо слышал стук собственного сердца. Не верилось, что всего-то несколько часов назад тут бушевал дикий ураган, несущий тучи пыли и завывающий в скалах, словно тысяча чертей...

— И что дальше? — спросила Файму у их проводника.

Вайми бессовестно зевнул и посмотрел на восток, куда-то туда, где черное небо смыкалось с черной землей.

— Дальше будем спать. Идти ночью по камням опасно. Можно сломать ногу, и вообще...

Возражений, как легко понять, не последовало.

* * *

Проснулся Димка с легким удивлением — он был твердо уверен, что ночью непременно случится какая-то гадость, явится то, что Вайми назвал �мороком�, какая-нибудь жуткая местная тварь или банда обитающих в здешних ущельях психов. Ничего такого, к счастью, не нашлось, но поднявшись на плато он увидел уходящую вдаль бескрайнюю равнину — зловещий полог полной черноты. Сплошной покров отполированной ветром щебенки был столь густо-аспидным, что казался настоящей бездной, присыпанной битым стеклом. Ни единой былинки не росло здесь. Никакое движение не нарушало мёртвой неподвижности равнины. Лишь вихри нагретого воздуха бродили по ней, искажая очертания мрачного пейзажа — от огромных и едва заметных до узких, пугающе-черных от перетертого в пыль камня. Они, словно армия призраков, шествовали, изгибаясь, над россыпью безжизненного щебня. В них далёкие вихри, словно плавясь, сами принимали зыбкие, струящиеся очертания...

Усыпанное блескучим щебнем плато тянулось до самого горизонта. Отсвет его черных просторов лег на небо, и его потускневшая синева приняла страшный железный оттенок. Казалось, что эта равнина ведёт прямо в ад, и Димке страшно не хотелось идти дальше. Но это была уже последняя преграда на пути...

* * *

Из всех их испытаний в пустыне это оказалось самым трудным. Черная, выжженная солнцем равнина простиралась бесконечно, теряясь в знойном мареве. Её сплошь покрывали камни, по большей части маленькие, плоские, отшлифо-ванные ветром и песком. Они вышли на эту равнину — и потерялись на ней, как цепочка муравьёв поте-рялась бы на Красной площади. Чер-ные камни жгли жарой, словно каменка в бане. Хорошо ещё, что у них был теперь запас воды...

Почти весь день они шли по этому ровному, как стол, плато. Никаких ориентиров — ни дерева, ни скалы, ни холма. От этого у Димки даже возникло ощущение, что они топчутся на месте. Переход через раскаленную пустыню был ужасен, но настроение у мальчишки, как ни странно, было хорошее. Так или иначе, но большая часть пути осталась уже позади...

Миновав каменную пустыню, они вошли в низкий беззвучный лес. Как исполинские канделябры, из песка торчали зеленые ветвящиеся стволы без листьев — что-то похожее на земные кактусы, только без колючек. Оставалось лишь удивляться изменчивости здешних ландшафтов...

Здесь уже была жизнь, но неприметная, беззвучная. Мелкие быстрые ящерицы пробегали под ногами, оставляя тут же исчезавшие на мелком песке следы. Не жужжа, молча летали и роились насе-комые. Тихо скользили между �кактусами� пёстрые, безвредные по словам Вайми змейки...

Здесь, в лесу, их застигла новая песчаная буря, к счастью, несильная. Ветер был слабый, но нёс мелкую сухую пыль, до такой степени наэлектризованную трением, что всё вокруг сухо потрескивало, а с протянутой руки Димки стекали отчётливо видные голубые искорки. Пришлось замотать лицо рубахой, чтобы не задохнуться в ней...

Вода в мехах протухла ещё днём, их пришлось выбросить. Теперь, под вечер, жажда стала нестерпимой. Вайми указал на �кактусы� — как оказалось, в них, как и в земных кактусах, под плотной гладкой кожей скрывалась водянистая сердцевина. Срезав вершину, её можно было разболтать остриём копья, а потом проткнуть ствол внизу...

Разделавшись со своим �кактусом�, Димка подставил котелок, в который потекла ядовито-зелёная, но вполне пригодная к питью жижа. Вкус у неё был такой терпкий, что у мальчишки до боли свело скулы, а желудок, казалось, вообще заледенел, но сейчас ему было наплевать, честно говоря. Сушеная рыба тоже частью протухла, частью просто кончилась — но Вайми подбил своим копьём какого-то местного варана длиной метра в полтора. Одного его, конечно, было мало, пришлось затеять настоящую охоту. Готовить добычу, правда, было не на чем. На ужин в этот день было мясо, похожее на сырую курятину...

Здесь же, в лесу, разбили лагерь. На высоте ночью стало холодно, ночевать на голом песке под ветром было очень неуютно. Приходилось зарываться в него, выкапывая окруженную валом ямку, чтобы укрыться в ней хотя бы от ветра. Но утром далеко впереди появи-лись белые кучевые облака — первые, какие Димка видел здесь, на плато...

В полдень вновь изменился ландшафт. Равнина превратилась в очень пологий, но бесконечный склон, плавно поднимавшийся к востоку. Кое-где из песка торчали остатки выветренных древних скал. Как ни жгло солнце, здесь, на высоте, не было так мучительно жарко. Потом с востока начал дуть легкий освежаю-щий ветер, и Димка понял, что их цель уже близко. За неделю пути он похудел, но теперь ощутил новый прилив сил, нытьё в ногах уже казалось приятным. С молчаливого согласия Машки Димка переложил её груз в свой рюкзак. И следующим утром, на третьи сутки путешествия по плато, увидел цель их тяжкого пути.

Вайми, погнавшись за очередным вараном, ушёл далеко вправо, оставив отряд. Димка брёл, оставляя глубокие следы в песке, согнув-шись под тяжестью двойной поклажи, которую сам же на себя навьючил. Плато уже заметно поднималось к востоку. Из-за крутого подъема горизонт всё время был рядом, казалось, что они идут прямо в небо. Он оказался ещё и утомительным. Димка чувствовал, что силы его уже на исходе. Донимала нарастающая с каждым шагом усталость и боль в ногах. Но край плато как-то вдруг оказался совсем рядом. Когда они вышли к нему, в лицо ударил ветер.

Димка замер на краю обрыва, осмотрелся. Высота его была приличной — метров тридцать. Внизу склон покрыт щебнем, дальше островки травы, ещё ниже луга, огромная равнина с зелёными коврами лесов. Земля обетованная...

Какое-то время мальчишка стоял, пораженный открывшимся ему зрелищем. Луга покрывали холмы, как в Ойкумене, за ними темнела полоса леса. За ней до горизонта открытая, зелёная, тающая в необозримой синеве равнина степи. Там, очень далеко, виднелись такие же холмы, за ними, справа, парили смутно-синеватые острые силуэты гор. А всё пространство между степью и цепью холмов занято деревьями. Сплошной лес шириной в десятки километров...

— Ну и где этот Город Снов? — спросила Файму. Верно, ей представлялись чуть ли не из-за горизонта торчащие стрельчатые контуры каких-то неправдоподобно высоких строений.

— Там, — Вайми показал на горы. — У подножия.

Димка вздохнул. Далеко... Но самая трудная часть их пути уже осталась позади, да и цель была уже, в общем, видна, и он ощутил вдруг неожиданную грусть — удивительное их путешествие уже подходило к концу...

— Где тут спуститься-то? — между тем спросил Льяти. Вид у него до сих пор был неважный — он исхудал, пропылился. Путешествие через пустыню далось ему тяжелее, чем прочим, сказались последствия зверского удара по голове...

— Там, — Вайми показал куда-то вправо, где уступы обрыва образовали подобие пусть очень крутой, но всё же лестницы...

Двинулись в ту сторону, потом долго, страхуя друг друга, спускались, сперва по обрыву, потом по каменистой осыпи под ним. Добравшись до травы, Димка тут же плюхнулся на неё, глупо улыбаясь. Потом оглянулся на увенчанный обрывом склон. Он был высотой в добрых метров сто, и мальчишка не мог уже поверить, что они только что спустились оттуда, с этой крутизны... Перед ним раскинулись холмы.

На миг Димке показалось, что он вернулся в Ойкумену, но темневшая впереди полоса леса говорила иное. Он обещал воду и еду получше, чем надоевшая сырая варанятина, и после короткого отдыха отряд вновь устремился вперёд. Идти под уклон было очень легко, трава покорно ложилась под ноги. Димка наслаждался пейзажем и общим ощущением победы. Это была действительно победа, давшаяся нелегко, но потому ещё более весомая...

* * *

Расстояние до леса было больше, чем показалось Димке сверху, и до него они дошли лишь в полдень, хотя двигались быстро, почти без остановок. Он невольно крутил головой в поисках возможных местных обитателей, но вокруг никого не было, да и Вайми рассказывал, что в этих краях никто и никогда не жил, все уходили в близкий Город Снов...

Перед стеной леса отряд помедлил — выглядела она не очень-то гостеприимно. Другой дороги, правда, не было, так что они вступили под его сень. Димка невольно ожидал, что здесь с ними случится какая-то гадость — например нападёт какой-то местный тигр или даже злобные дикари, но ничего такого пока не наблюдалось. В этом лесу было так же тихо, как и в горах. Но, в отличие от горных склонов, он казался не спокойным, а угрожающим. И не только потому, что здесь не было слышно птичьих голосов. От этого леса веяло опасностью. Казалось, можно было услышать, как за каждым деревом, за каждым кустом прячется что-то страшное...

— Здесь всегда так тихо, — заметил Вайми. — Ни людей, ни животных. Поэтому тут и не живут.

Сам лес был очень странный — какие-то огромные, свернутые в спираль листья, похожие на часовые пружины, темно-фиолетовые мохнатые шары на толстых гладких стеблях, невысокие деревья с треугольными листьями, окрашенными в безумный оранжевый цвет... Всё это выглядело так, словно они оказались в какой-то экзотической оранжерее. Хорошо ещё, что воздух теплый, но не жаркий и не душный, каким, по идее, должен быть воздух в тропическом лесу...

Вайми в этом лесу буквально расцвёл, это была, так сказать, его природная среда. Он шагал быстро и упруго, то и дело посматривая по сторонам, и они едва поспевали за ним...

Вывел он их к лесному озеру, в которое все они бросились едва ли не с ходу, чтобы смыть пыль и пот пустыни. Вода оказалась неожиданно теплой, словно в ванне. Да и само озеро смотрелось точно лучше, чем окружающий его лес — нечто вроде склонённых к воде пальм, увенчанных пухлыми шарами огромных перистых листьев. Их почти потусторонний густо-фиолетовый цвет действовал Димке на нервы. Слишком уж всё это чужое. Этот лес не был создан для людей, и теперь он понимал это очень отчётливо...

Тем не менее, он заставил себя отключиться от окружающего и сосредоточился на реальности, данной, так сказать, в ощущениях. Он всласть накупался, потом сел на берегу, обсыхая и закрыв глаза. Так тут оказалось очень даже уютно, словно он и не покидал никогда пляжей родного города... и лишь воспоминания о поведении Льяти портили неожиданную благодать. Он как ненормальный плюхался вокруг землян, брызгал водой, стараясь попасть в глаза, не в шутку хватал за ноги, стараясь утопить. А теперь сел напротив них, буквально сверля взглядом. Неужели всё ещё дуется? — подумал наконец Димка. Ведь вроде бы уже давно закрыли тему. Наверное, у него до сих пор башка болит после удара копьём Ворона, и наш дорогой восприимец слегка зол...

— Ну? — вдруг спросил его Борька. — Или говори, что хочешь, или иди в жопу. Не мнись, как девчонка.

Льяти злобно взглянул на него... и решился.

— Я тебя спас. И не один раз даже, — напомнил он Димке. — А ты меня перед всеми унизил, засранец.

— А вот нечего было воровать, — буркнул Димка. — Воруют только трусы.

— Почему?.. — удивление Льяти перебило даже злость.

Димка задумался над тем, что только что сказал, — кстати, далеко не в первый раз...

— Ты же мог просто попросить у Верасены эти ключи от Ключа? — наконец спросил он. — Нормально, по-человечески. Но побоялся. Предпочёл стащить исподтишка.

— Он меня послал бы на... далеко послал бы, в общем, — буркнул Льяти.

— Послал бы, — согласился Димка. — Но расклад тогда был бы уже совершенно другой, понимаешь? Ты вежливо попросил, тебя грубо послали. Как говориться, если вас незаслуженно обидели — вернитесь и заслужите, — он невольно улыбнулся. — А ты сразу же ключи стащил. И ещё обижаешься, что тебя назвали при всех вором.

— Верасена гад, — буркнул Льяти, снова начиная заводиться. — Но ты-то его поддержал! Наговорил мне всякого. Такого, за что вообще убить мало...

— Ну, наговорил, — Димка не видел смысла отрицать очевидное. — Но ты же сам этот Безвозвратный Город видел, плети, станки эти пыточные... От такого кто угодно взбесился бы. А ты ж Ключ сам взять всё равно не смог. И ключи от него никому не отдал, тем же Волкам, Игорю, например... Сел на них, как собака на сене. Ну и чем ты лучше Верасены?

— Я восприимец, — мрачно заявил Льяти. — А он нет.

— Ну, ты, — согласился Димка. — Только взять-то Ключ ты не смог, силы воли не хватило. И кому-то ещё взять не дал. А в это время Хоруны рабов мучили, �Алла Сергеевна� эта мозги ребятам крутила, ссылала непокорных на необитаемый остров, Морские Воришки безобразили... А ты по лесам себе гонял, и тебе плевать на это было. Вот я и психанул.

— Всё равно, я восприимец, — упрямо повторил Льяти.

Димка вздохнул. Разговор уже начал его раздражать, но послать Льяти подальше он не мог, надо было продолжать пытаться достучаться до него...

— Ты. Значит, кто бы ни взял Ключ, он бы в итоге всё равно тебе достался. А ты сам себе нагадил, от дури и жадности. Сам Ключ взять не смог и другим не дал. Так и бегал без толку по лесам. А мог бы давно уже к Надиру топать.

Льяти опять мрачно надулся, но в этот раз ничего не сказал. И Димка понял, что лёд всё же тронулся...

Глава девятая:

Драконова Флейта

Барабан, и горн, и наша песня -

Лучших нам друзей и не сыскать.

С ними нам в походах интересно

По просторам своей Родины шагать.

Всё вперёд, всё в гору путь-дорога,

Нам по ней завещано идти.

С комсомолом, старшим братом, в ногу,

Не страшась преград и трудностей в пути.

Идём мы по полям,

Плывём мы по морям,

Взбираемся на горы высоченные.

Мы видим с высоты,

Страна, какая ты -

Огромная, как мир, как вся вселенная!

Галстуки тюльпанами пылают,

Галстуки гвоздиками цветут.

Это пионерия шагает,

По стране отряды ленинцев идут.

Где ещё на голубой планете

Так прекрасно дети могут жить?

Кто ещё на всём на белом свете

Крепче Родины умеет нас любить?

Сергей Гребенников.

Спускаясь с холма на запад — прямо к заходящему солнцу — Антон Овчинников пребывал в крайне запутанных чувствах. С одной стороны, топать по степи рядом с Иркой, которую он уже и не надеялся увидеть, было просто невероятно здорово. Да и ничего серьёзного ему уже не предстояло — день пути по красивой, но безлюдной степи, неделя, самое большее, плавания до едва ли не сказочного Острова Белого Древа, сколько-то дней бездельной жизни там, пока Найу будет делать свою Драконью Флейту, ещё дня три плавания до пещеры Певцов и Драконьего Пляжа... и, собственно, всё. Дальше можно будет просто валяться на песочке этого самого пляжа и ждать, когда Драконы соизволят обратить на них внимание — может быть, дни, может, недели, может, месяцы...

Как раз поэтому Антон ощущал себя едва ли не дезертиром. Димка, Максим и остальные ребята уходили на восток — в дикие горы и ещё более дикую безводную пустыню, за которой лежала никому тут толком не ведомая степь, населённая таинственными собакинами и ещё бог весть какими тварями. И путь их лежал в откровенно мифический уже Город Снов, про который никто тут не мог сказать толком, есть он или нет, и если есть — кто живёт в нем. Слухи на этот счёт ходили очень разные — от толпы разожравшихся гедонистов, проводящих всё время в пирах и других увеселениях, до самых настоящих живых мертвецов. В них Антон, правда, не верил, но в то, что путь Димки и других будет очень трудным, не сомневался ничуть...

С другой стороны, а так ли прост будет их собственный путь? До острова они, наверно, доплывут без проблем — но со слов Димки и самого Игоря его обитатели, Типнаи, были отборными придурками, которые встречали гостей стрелами и натуральными людоедскими танцами в самодельных крыльях и нечеловеческой окраске. А их предводитель, Ны`ай,оэг, был, по словам Димки, большой мастер пудрить мозги...

Мысль о том, что придётся иметь дело с каким-то древним фанатиком, не радовала. Наверняка он поднимет вонь на тему �кощунства над Священным Древом� и тогда придётся драться с ним, а ещё одной битвы Антону совершенно не хотелось. Ему и сегодняшней-то хватит по самый гроб жизни... да и участвовать в ней особо уже некому. Сейчас в их отряде было девятнадцать ребят — но одиннадцать из них Бродяги, тощие, с длинными, чуть не до пояса, русыми лохмами. И без оружия, то ли из-за застарелой трусости, то ли из-за какого-то древнего табу. Пользы в бою, случись он, от них не оказалось бы, а от отряда Игоря после сегодняшней битвы осталось всего пятеро мальчишек. Да и те вооружены всего лишь крепкими, высотой до плеча, палками. У двух, правда, за спинами были длинные луки — но страшноватые на вид трезубые стрелы они делали затем, чтобы бить ими рыбу. Человека они могли только ранить, пусть и крайне болезненно, но не опасно...

Антон покосился на висящий на поясе Игоря нож и вздохнул. У Серого тоже был отличный нож, отобранный у приснопамятной Сабины ещё в начале их восточного похода, но у него самого и у Андрюхи из оружия были лишь деревянные копья с обожженными на костре остриями, и даже на таком вот фоне они смотрелись откровенно жалко...

Мальчишка вздохнул и недовольно помотал головой, выбрасывая из неё лишние во всех отношениях мысли. Так или иначе, до встречи с Типнаями оставалось ещё никак не менее недели, а до этого он может вообще забыть о них и просто наслаждаться последним, наверное, путешествием в этом странном мире. И, конкретно, этим последним походом по степи — что бы ни ждало их тут в будущем, идти вот так, вниз по склону, на заходящее солнце, им точно уже не доведётся. Перья травы на равнине блестели в лучах заката и вся она казалась залитой струящимся золотом. Лишь тени холмов зияли темными провалами, а лощина между ними казалась потоком черной воды, в которую они погружались, как в неведомое будущее...

* * *

Путь к морю преграждал крутой, и, казалось, бесконечный увал, протянувшийся с севера на юг. Поднявшись на него, уже в сумерках, Антон увидел впереди второй такой же увал, только пониже. Над ним в полнеба поднималось тревожное багровое зарево. Обернувшись, он взглянул на оставшуюся за спиной известняковую гряду, пламенеющую в ярком отблеске заката и тревожную, словно развалины... но сейчас его волновали не скалы. Сумерки казались зловещими, а развести костер тут просто не из чего, да и небезопасно. Кто знает, кто — и что — пожалует здесь на огонёк?..

— Дальше сегодня не пойдем, — решил Игорь, обозрев окрестности в свой капитанский бинокль, обычно висевший на груди. — Темно уже, да и до берега ещё почти день пути. Ночевать будем там, — он показал куда-то вперёд, в самую глубину лежавшей за увалом тени, и Антон лишь вздохнул...

* * *

Ночь они провели в укромной промоине, тесно прижавшись друг к другу. Здесь было холодно и сыровато, но хотя бы не так донимал гуляющий по степи ветер. Часовых выставлять Игорь не стал — шансов, что кто-то наткнётся на них в темноте было очень мало...

Спать по сути дела в яме было неуютно — но Антон уже почти привык к такому, да и масса тел вокруг неплохо согревала. Тем более, что и ночь оказалась не такая холодная, как рассказывал Игорь о своей первой ночёвке в этом месте...

Спалось в этой шевелящейся куче правда не то, что бы очень спокойно, так что с первым же светом Игорь объявил подъём. Лагеря никто не разбивал, так что наскоро позавтракав копчёной рыбой они двинулись дальше в синей предрассветной мгле. Впереди протянулся всё тот же увал, и лежащего за ним моря пока что видно не было. Траву густо покрывала роса, холодный ветер жадно лизал ступни, обутые лишь в самодельные сандалии на босу ногу, и пробирался под легкую рубаху. Антон невольно ёжился, чувствуя, как промокают штаны. Но, поднявшись на гребень увала, он всё же согрелся и замер, осматриваясь.

В бледном сиянии рассвета степь была таинственно-красива. Тихо шелестела трава, далеко впереди сумрачно синело наконец-то открывшееся море. Восточные горы темнели зубчатыми силуэтами на фоне светлеющего неба. Очень ясно, воздух чист и свеж, как родниковая вода...

Антону хотелось постоять здесь и полюбоваться пейзажем — в конце концов, второй раз он сюда уже никогда не попадёт — но Игорь деловито потопал вниз, и отряд потянулся за ним. Там, над морем, ещё залегла уходящая ночь — и именно туда лежал сейчас их путь. Говорить никому не хотелось, так что над отрядом висела тишина. И лишь вокруг, уныло и размеренно, под рассветным ветром шумели неутомимые волны травяного моря...

* * *

Неспешно, как всегда здесь, рассвело, потом взошло солнце — но степь вокруг ещё скрывалась в тени оставшихся за спиной гор. Антон невольно подумал, что Димка и другие топают сейчас к ним... и, вздохнув, подбросил на плечах рюкзак. Забывать о друзьях конечно же не стоило, но перед ними лежал собственный путь, и они должны были пройти его с честью...

* * *

Солнце неспешно, но и неотвратимо поднималось за их спинами, и Антон вдруг заметил, что степь впереди уже золотится в его лучах. Они приближались к краю тени, и это было, разумеется, неплохо... но там, в свете солнца, золотились и две крошечных фигурки. Всего миг спустя мальчишка заметил рядом с ними третью — светлую...

— Что за... — начал Игорь и тут же схватился за висевший на груди бинокль. Прижал его к глазам, через несколько секунд опустил и ошалело взглянул на ребят. — Это Ана-Ю. Те самые, которых мы встречали на пути сюда. А с ними ещё кто-то...

— Дай сюда, — Серый протянул руку за биноклем. Тоже приложил его к глазам — и тут же присвистнул. — Это Пампус. Он Ана-Ю как-то ухитрился приручить, один из них его рюкзак тащит...

— И что они тут делают? — удивлённо спросил Антон.

— Скоро узнаем. Они у нас прямо по курсу...

* * *

Довольно скоро их заметили, и два отряда двинулись навстречу друг другу. Но расстояние оказалось немаленьким и до встречи прошло добрых минут двадцать. Антон изводился от нетерпения, даже понимая, что уже скоро всё узнает. Наконец, когда странная троица остановилась метрах в десяти от них, он разглядел стоявших рядом с Пампусом темно-золотых мальчишек лет пятнадцати — хмурых, пухлогубых, черноглазых, совершенно нагих. Оружия у них не было, не было вообще ничего, кроме рюкзака Пампуса, но смотрели они подозрительно и недружелюбно, не спеша подоходить ближе, так что землянам и прочим пришлось топать к ним...

Наконец, отряды встретились. Пампус тоже смотрел на них напряжённо, и, пожалуй, встревожено. Антон понял, что их привела сюда вовсе не жажда общения...

— Ну что, ирод, отбегался? — наконец насмешливо спросил Серый.

Пампус злобно взглянул на него — но тут же торопливо опустил взгляд.

— В степи змееволки. Мы видели по крайней мере две стаи, к счастью, пока далеко. Мллю и Йали, — он оглянулся на своих нагих спутников, — сказали, что нужно побыстрее уйти в плавни. Мы пошли на юг, а тут...

— А тут мы, — снова с усмешкой закончил Сергей. — Хотите к нам?

— Ну... — Пампус вновь опустил взгляд. Сейчас он был разительно не похож на себя прежнего — самоуверенного наглеца... — А вы куда идёте?

— К берегу. Там у ребят плоты есть, — тут же ляпнул кто-то из Бродяг. Серый тут же гневно повернулся к нему — но слово, как известно, не воробей...

— А! — на лице Пампуса отчётливо промелькнула досада. Верно, он жалел, что сам не догадался пойти к берегу, где его ждал такой подарок. — А куда плывёте?

— На остров Белого Древа, — буркнул Серый. Врать он не умел и не любил.

— А, — повторил Пампус. — Я слышал о нём. Хорошее место, говорят, лучшее даже. Возьмёте нас с собой?..

Серый нахмурился. Антон отлично видел, что больше всего ему хочется послать Пампуса подальше. Но ежу ясно было, что он от них всё равно не отвяжется, будет со своими присными тащиться за отрядом и одним своим видом мотать нервы. Да и бросать его и Ана-Ю здесь, среди тварей, было всё-таки нехорошо...

— Ладно, — наконец буркнул Серый. — Можете пойти с нами. Но первая же попытка поднять хвост — и ты пойдёшь лесом, полем, лесом. Это ясно?

— Да, — мрачно согласился Пампус.

* * *

Не было печали, мрачно думал Антон, стараясь не коситься на тащившегося сбоку от отряда Пампуса и его странных компаньонов. Принёс же бог попутчиков!..

Серый, правда, тут же отобрал у Мллю рюкзак с припасами и навьючил его снова на Пампуса. Тот сопел, пыхтел, но возражать всё же не осмелился. Верно, желание оказаться в безопасном месте пересилило даже его вздорный характер...

Тем не менее, Антон поглядывал на шагавших рядом Ана-Ю. Серый заставил их соорудить из травы юбки и прикрыть ими задницы и срам, но смотрелись они всё равно диковато. Да и что ждать от них, было совершенно непонятно...

Но и шагать рядом с незнакомыми ребятами, и не говорить с ними было тоже совершенно невозможно. Андрей не выдержал первым.

— Слушайте, а вы вообще откуда? — спросил он у Мллю, того Ана-Ю, который был повеселее.

— Найлар, — ответил Мллю. Голос его звучал как-то невнятно, словно он почти разучился говорить. Впрочем, наверняка так и было. Бог весть, сколько он с Йали бродил в одиночестве по этой дикой безлюдной степи...

— Найлар? А что это?

— Колония. Наша. Мьюри, то есть. Плохо помню, — Мллю смущённо потёр лоб. — Давно не вспоминал. Да и вообще, это всё было... давно.

— А зачем вы из ребят дураков делали? — резко спросил Серый.

— Дураков? — на полусонном лице Мллю на миг проступило совсем иное выражение. — Мы назвали их успокоенными.

— Да как ни назови, суть одна. Зачем?!

— А зачем ум тем, кто всё равно не умеет им пользоваться? — удивлённо спросил Мллю. — Вы же видели здешних. Им ничего, кроме как пожрать, не нужно.

— И потому их нужно обращать в рабов? — не выдержал Антон.

— Не в рабов, а в успокоенных. Мы никого не били, не заставляли работать. Просто говорили, что нужно.

— Но зачем?!

Мллю удивлённо взглянул на него.

— Чтобы возродить цивилизацию, конечно. Так-то никто здесь работать не будет, уж поверь мне.

— Какая, нафиг, цивилизация?! — возмутился Антон. — Попробуете хоть кусок железа выплавить — Мастер роботов пришлет, и они всё разгромят.

— Ну, не обязательно же железо, — Мллю вдруг улыбнулся, неприятно... — Есть металлы, за которые Мастер не карает. Золото, например. А оно могущественнее любого железа. Не само по себе, конечно, а в умелых руках. В виде монеты. За которую людишки не то, что работать, а натурально удавиться готовы. Алайта, наша главная, смогла найти россыпь в западных горах — но, сам понимаешь, добывать его там непросто. Нужно много рук, а где их взять? Не самим же нам горбатиться. Ещё мастера нужны, чтобы золото плавить, и кузнецы, печатать монету. Вот нам и пришлось...

— А для чего всё это? — с искренним интересом спросил Антон. — Ну, наделали бы вы денег. Ну, охмурили бы туземцев, чтобы они за них тащили вам жратву и шкуры, словно индейцы какие-то в факторию. Но потом-то что?

— Потом — цивилизация. Строительство города, за которое Мастер тоже, кстати, не карает. Хорунов, говорят, не покарал, и нас не покарал бы, займись мы строительством...

— Ага, дворцов для себя.

— А для кого ещё-то? — буркнул Мллю, явно недовольный поворотом разговора. — Сам о себе не позаботишься, кто позаботится? Разве ты не хотел бы во дворце жить и чтобы красивые девчонки в нибезчего тебе еду на коленках подавали и кланялись пониже?

— Дурак ты, — с чувством сказал Антон. — Непроходимый. За тыщу лет ни фига не понял и не научился ничему.

— Так, хватит, — резко сказал Серый. — Ругань в дороге — последнее дело. Так что помолчим.

* * *

Идти по траве было не так уж и просто — она постоянно путалась в ногах, в тысячный раз заставляя сожалеть о пыльном скучном городском асфальте. Но Игорь вывел их на лысый гребень невысокого увала и они двинулись к морю по нему, как по дороге, куда более удобной, чем высоченная трава, коварно скрывавшая бессчётные рытвины и кочки...

Эта природная дорога Антону очень нравилось — потому, что они шли над залитой ярким солн-цем равниной, под чистым зеленовато-синим не-бом, где сильный теплый ветер приносил запах нагретой на солнце травы, похожий на запах полыни...

В полдень они остановились на привал. Солнце стояло высоко в ясном небе, под ним простерлась пустынная, молчаливая степь. Ветер почти стих, задушенный полуденной жарой, а с ним стих и неумолчный обычно шум травы...

Серый растянулся прямо на земле, на животе, подложив руки под голову. Антон растянулся рядом в той же позе и вздохнул. Дорога оказалась не такой уж и легкой, и лежать под теплым солнцем, в волнах жаркого сухого воздуха было здорово...

Мальчишка, прищурившись, смотрел на лежавшую внизу полуденную степь. Слева призрачно синело море, далекие вершины гор казались в дрожащем мареве сизыми силуэтами. Он вновь подумал о Димке и прочих, топающих к ним, и вздохнул. Пока что их собственный поход оставался вполне обычным походом, и он чувствовал себя дезертиром...

* * *

До моря оставалось уже не так много, и всего через пару часов они добрались до него. Вместе с остальными Антон поднялся на гребень прибрежной дюны. Игорь очень опасался за плоты, но они оказались на месте. �Смелый� стоял метрах в сорока от берега, приткнувшись к отмели, справа и слева от него к ней приткнулись �Стойкий� и �Отважный�. За ними до самого горизонта голубело пустынное море.

Антон вздохнул и обернулся, глядя на волнистую равнину. Уже далеко за ней высились мозаичные силуэты гор. Их рыжеватые гребни выпирали из зеленоватой тени, словно паря в воздушной смутной дымке, и они казались сейчас просто эскизом к какой-то довольно унылой картине...

Он боялся появления тварей, но равнина, насколько хватал глаз, оставалась совершенно пустынной. Лишь в небе на юге белело что-то вроде смутного, полупрозрачного облака. Туча птиц над плавнями, как сказал не раз бывавший там Игорь. Антон вдруг понял, что сам он никогда там не побывает, не увидит, что лежит за этими далёкими уже горами, и его охватило незнакомое, горькое чувство. Их путь в этом мире завершался и они покидали его, так и не познав всех его тайн и чудес...

* * *

Наконец, все взоры обратились на тройку незваных попутчиков. Даже просто шагать рядом с ними оказалось не очень-то весело, а проводить с ними неделю на плоту и подавно никто не мечтал, судя по общей мрачности физий. Даже тихие Бродяги смотрели на них неодобрительно.

— В общем, так, — наконец хмуро сказал Серый, глядя на Пампуса и Ана-Ю. — Тут три плота. Мы поплывём на �Смелом�. Вы можете выбрать любой из оставшихся и плыть, куда вам угодно, хоть к самой Цитадели Хозяев.

— Но я не умею им управлять! — возмущённо заявил Пампус. — Это не моё дело, и вообще, я...

— Научишься. Пошли, ребята.

* * *

До плота они добрались с трудом — перед отмелью оказалось глубоко и пришлось идти по грудь в воде, подняв рюкзаки над головой. Наконец, Антон с облегчением выбрался на палубу �Смелого�. Он был большим, из толстых бревен, с высоко поднятым дощатым настилом, даже с перилами — сделанный добротно и на совесть. Команда его тут же деловито забегала, проверяя всё, что можно и готовя плот к отплытию.

Усмехнувшись, Антон взглянул на берег. Пампус и Ана-Ю всё ещё стояли там, растерянные, и он был рад, что никогда больше их не увидит.

* * *

Снять �Смелого� с отмели оказалось непросто. Поднятый парус не помог, не помогли и запасённые командой шесты. Пришлось вновь прыгать за борт и отгребать песок теми же шестами и ногами. Это заняло чуть ли не целый час, но в конце концов плот всё же снялся с мели и неторопливо поплыл на запад...

* * *

Отдыхая, мальчишки сели на теплую палубу плота, навалившись на перила и удобно уперевшись босыми ногами в бревна. По морю гуляли невысокие волны, их то и дело захлестывала прохладная вода, но Антону это нравилось. Он молча смотрел на медленно уплывавший назад берег. Пампус с Ана-Ю всё же перебрались на �Стойкого� и сейчас возились на нём, пытаясь поднять опущенный на палубу парус с тяжеленной реей. Получалось не очень. Всё же, троих для такого маловато, понял Антон. На �Смелом� это было непросто и для них восьми, несмотря на блоки...

Ему стало стыдно... но и иметь таких попутчиков не очень-то хотелось. И без них на плоту оказалось довольно-таки тесно — помимо них троих и экипажа Игоря тут были ещё и Бродяги, очень довольные тем, что их приключения уже в любом случае закончились...

А наши? — невольно подумал Антон. Ну, доплывём мы до этого острова, ну, разберёмся с этим жрецом, ну, сделаем Флейту, ну, приплывём с ней к Певцам... а дальше что? Сидеть на Драконьем Пляжу и ждать бог весть сколько, пока кто-то из Драконов туда прилетит? А что, если это просто очередная местная легенда, и вся наша возня ни о чём?..

Мальчишка недовольно помотал головой. Думать о таких вот вещах совершенно точно не стоило. Так или иначе, они довольно скоро узнают, правда ли это...

* * *

День проходил сонно и лениво. Мальчишки сидели на палубе, отдыхая и принимая воздушные ванны. Море, к радости и облегчению Антона, оставалось пустынным. Ему всё время казалось, что Пампус с Ана-Ю поплывёт вслед за ними — то ли чтобы отомстить за то, что их бросили, то ли чтобы просто попасть на остров Белого Древа, а он не хотел ни того, ни другого. Уж кем ещё, но Пампусом он был сыт по горло. Да и Ана-Ю не казались приятными соседями, несмотря на их вежливость. Всё же, есть люди, которых жизнь ничему не учит, мрачно подумал мальчишка. И которые будут упрямо гнуть своё, даже если уже и ёжику понятно, что оно не гнётся... Или виноват всё же странный здешний мир, который консервирует не только возраст, но и, так сказать, характер?..

Антон вздохнул, понимая, что правды он никогда не узнает — разве что доведётся спросить у самого Мастера, если он вообще тут существует и захочет с ними говорить. Потом осмотрелся. Бродяги жались в кружок посреди плота — бескрайняя водная гладь их пугала. Игорь с ребятами был занят своим делом. Юго-восточный ветер посвежел, плот шёл довольно быстро — глядишь, и неделя не потребуется, они доплывут до острова раньше...

Антон вновь вздохнул, поймав себя на мысли, что ему уже не очень-то хочется возвращаться. Целый незнакомый мир вокруг, Ирка под боком — чего ещё надо?.. Но и это от него уже не зависело. Всё решил Димка, когда разбил Хорунов и разгромил их Безвозвратный Город. Теперь пути назад уже не было, только вперёд — и домой...

* * *

Солнце неспешно плыло на запад и горы проступали всё отчетливей, превращаясь из мозаики выступающих гребней в иззубренную рыжеватую стену. Вечером, облитые закатным багрянцем, они стали куда величественнее, словно целая стена пламени. Их вершины ещё долго розовели, когда внизу уже стемнело, а потом таинственно серебрились на фоне темно-синего неба, становясь далёкими призраками и постепенно растворяясь в темноте...

Ночью горизонт растаял в смутной мгле, но ориентироваться было несложно — впереди, на западе, поднимался смутный купол Таллара. Антон подошёл к носу �Смелого� и замер, глядя на него. Сзади налетал ветер, влажными и теплыми волнами обтекая его. Ощущение было почти чувственное, словно всё его почти нагое сейчас тело одновременно ласкают сотни призрачных рук. А когда все они вдруг исчезали, весь миллион чутких волосков на его коже начинал нетерпеливо вибрировать во всё нарастающем ритме — и, когда ветер обдавал его вновь, Антон весь вздрагивал, расставляя пальцы босых ног и мягко поджимая живот. Руки его невольно поднимались, словно он собирался взлететь, но вот это уже никак не получалось. Сердце его невольно замирало при мысли, что впереди ещё целая ночь — ночь посреди моря...

* * *

Весь следующий день Антон иногда поглядывал назад — он всё ещё боялся, что Пампус с Ана-Ю плывёт за ними. Но они никого не заметили — ни днем, ни новой ночью, и теперь мальчишке казалось, что они остались последними людьми в мире бескрайней воды...

* * *

В полдень следующего дня горы окончательно растаяли в воздушной дымке. Заметив это, Антон вновь вздохнул. Видеть, как скрывается за горизонтом земля, по которой ему уже никогда не доведется ступать, было очень грустно...

— Чего вздыхаешь? — спросил сидевший рядом Серый. — Нам всего-то дней пять плыть осталось. Или четыре даже. И всё. Игорь говорит, что там просто рай. Ливадия.

— Пять дней — это долго, — буркнул Антон. — Раньше я, дурак, хотел на плоту через океан поплыть, как Тур Хейердал. Ну вот, плыву. Сбылась мечта идиота... Тесно, скучно, на обед — сырая рыба...

— Да лучше уж так, чем пробиваться через подземелье с кобольдами, — хмыкнул Серый.

— Да уж! — Антон невольно передёрнулся, вспомнив их безумную поездку на аэросанях по ледяному туннелю. Сейчас он сам уже не мог поверить, что всё это было с ним на самом деле. — Но не в этом дело. Просто... грустно, что мы, по сути, возвращаемся уже. А что мы тут видели, кроме кобольдов и леса этого поганого? Почти что ничего. Ни здешних знаменитых плавней, ни пустыни с румутами, ни Города Снов. Даже Столицу — и ту не посмотрели толком. А теперь и не посмотрим.

— Так остаться не выйдет уже. Теперь или мы мир спасём, или Червь его сожрёт и вся недолга.

— Да я понимаю всё это, — буркнул Антон. — Но всё равно... могли же хоть в Столице задержаться на недельку, поговорить с ребятами про их племена, про миры, откуда они родом...

— Мне тоже грустно, если хочешь, — признался Серый. — Я же тоже хотел пройти по здешнему миру, со всеми тут познакомиться... а оно вон как вышло. Всё здесь держалось на том, что ребят Червю скармливали. Нафиг такой мир.

— Ну, нафиг, — согласился Антон. — Но сердцу не прикажешь же.

— Не прикажешь. Но мы же не прямо сейчас отбываем. Остров этот увидим, пляж Певцов ещё... там мы не один месяц наверняка будем сидеть. А может, и больше.

— Ага, именно что сидеть. Ждать у моря Дракона. Который запросто может и не прилететь. Или послать нас нафиг с нашей Флейтой. Если Найу вообще не придумал это всё...

— Да ладно тебе, не дрейфь, — Серый сжал его плечо. — Как говориться, доплывём — увидим.

* * *

Ещё четыре дня спустя Антон стоял у перил �Смелого�, глядя на приближающийся уже остров Белого Древа. В самом деле, где-то в его середине возвышалось громадное, метров в сто высотой дерево с белой, словно у березы, корой, но невероятно толстое и разлапистое, похожее на какой-то африканский баобаб. Отсюда оно казалось ещё небольшим, но сердце у мальчишки пело: неделя плавания на тесном плоту изрядно задрала его. Романтика, конечно, но даже сходить по нужде тут оказалось непросто, все были на виду. Страждущим приходилось слезать в воду и делать всё, держась за специальную поперечину на корме, да ещё и в нарочно сделанной деревянной клетке, чтобы шустрые морские обитатели не откусили самое дорогое. Это называлось �покормить рыб� и служило вечной мишенью для не слишком-то приличных шуток — но все ходили хмурые и злые, стараясь не замечать друг друга, и лишь железная дисциплина, установленная Игорем, позволяла избегать ссор...

— Хорошо идём, — сказал стоявший рядом Серый, и мальчишка покосился на него. Когда друг рядом — это здорово, конечно, но когда он всё время рядом — это напрягает...

— Через час где-то будем на месте, — добавил Игорь, и мальчишка повернул голову. — Ветер сегодня хороший.

Антон кивнул. В самом деле, ветер, несмотря на жару, дул сегодня ровно и сильно — не совсем в нужном направлении, но и это тоже хорошо. Им же не только туда, но и потом обратно, а прямо против ветра не попрёшь, не пароход...

— Надеюсь, что всё обойдется без шума, — сказал он, повернувшись к Игорю. — Ты же общался уже с этими Типнаями, они вроде бы нормальные ребята...

— Они-то да. Но вот жрец их, этот Ны`ай`оэг... чёрт знает, что он запоёт, когда узнает, что нам нужна ветвь их священного Белого Древа, в котором они прямо живут...

— Ну, это мы скоро от него лично услышим...

* * *

Антон знал, что так оно и будет, но его терзали скверные предчувствия. В конце концов, их здесь всего восемь (Бродяг можно было не принимать в расчёт), а Типнаев — всё-таки десятка три. Если им предложат пойти нафиг — на этом сказка и закончится. Останется лишь высадиться на какой-нибудь необитаемый остров и ждать там конца света...

Антон недовольно мотнул головой, выбрасывая из неё мрачные мысли. Остров Белого Древа был уже близко, и теперь он мог хорошо его рассмотреть. Он в самом деле очень походил на парк: совершенно земные мачтовые сосны и редко растущие тануры, высокие, узкие, цилиндрические деревья с очень плотной листвой, такие идеально ровные, словно их выточили на токарном станке. Смотрелось всё это красиво, словно они и впрямь оказались где-нибудь в Ливадии, а не посреди озера-моря в диком мире...

Уже можно было рассмотреть и собравшихся на берегу туземцев, одетых в стиле Виксенов — в весьма скромные по размеру желтенькие фартучки и бусы, намотанные, наверное, вообще на все места, где они только могли удержаться. Игорь в больших красках рассказывал, как Типнаи встретили их настоящим представлением, раскрасившись с головы до пят и даже нацепив на спины поддельные крылья. Сейчас никаких людоедских танцев не было, они просто стояли, глядя на плот. Оружие у них правда было, но, как и говорил Игорь, фиговатое: тонкие, явно самые простые луки, копья без наконечников — просто длинные заостренные палки, плетёные, декоративные скорее щиты... Да и им они размахивать не пытались, смотрели скорее с интересом...

Наконец, �Смелый� мощно ткнулся в берег — и Антон, в числе первых, спрыгнул на песок. Один из местных мальчишек вышел им навстречу. Как без труда догадался Антон, это и был Ны`ай`оэг, жрец Высокого Неба, главный здесь. Как и все его соплеменники, выглядел он странновато — небольшая голова, широкие скулы, раскосые глаза, крупный нос. Кожа у него, как и у всех Типнаев, была красновато-жёлтая, этим они очень походили на индейцев. Фигуры у них тоже были странноватые — тонкая, удлинённая талия, широкие плечи, длинная шея. Игорь рассказывал, что гравитация у них на родине меньше местной и жить в этом мире им поначалу было очень тяжело. Впрочем, всего через пару лет они обросли неплохой мускулатурой и в общем приспособились...

— Приветствую вас, — вежливо сказал жрец, по здешнему обычаю прижав скрещенные ладони к груди и даже слегка поклонившись. — С чем пожаловали?

Антон оглянулся на Серого — но тот замялся, видимо, подбирая слова. Найу тут же вышел вперед.

— Я — хранитель тайны Драконьей Флейты, — с неожиданной важностью сказал он. — Сделать её можно лишь из ветви Белого Древа, и я пришёл сюда, чтобы сделать это, ибо время настало. Наконец-то настало!

По нестройным рядам Типнаев пробежал удивлённый ропот. Даже физия жреца стала откровенно ошарашенной. Уж верно менее всего он ожидал услышать это...

Сердце у Антона замерло — в этот миг решалась судьба всего мира, ни больше, ни меньше...

— Воистину настало! — провозгласил Ны`ай и повернулся к соплеменникам. — Близится срок Вознесения, и наше пребывание здесь уже почти закончено. Ликуйте же, братья!..

Антон длинно выдохнул.

* * *

Шагая вслед за жрецом, он непрерывно крутил головой. Остров Типнаям достался роскошный, и впрямь очень похожий на парк, с округлыми кустами и аккуратными тропинками. Мальчишка то и дело задирал голову, глядя на тридцатиметровые, наверное, свечки тануров. Вблизи они казались ещё более неестественно правильными, хотя Ны`ай и уверял, что ничья рука их не касалась. Землю покрывала густая невысокая трава, там и сям её щипали йерики — что-то вроде небольших здешних оленей, которых Типнаи приручили. Хищников на их острове, ясное дело, не водилось вообще — в самом деле рай, да и только...

Жили они здесь уже, без малого, пятьдесят лет — с тех самых пор, как сбежали сюда с побережья, где в те годы ещё властвовали Хоруны. Обо всём этом Антон уже знал от Игоря, но всё же вежливо слушал жреца. Хотелось спросить, кто жил в этом благодатном месте до Типнаев — ну не пустовало же оно! — но он чувствовал, что вопрос будет некстати...

Дойдя до Белого Дерева мальчишка запрокинул голову — и замер, ошалело приоткрыв рот. Теперь, вблизи, он увидел, что дерево это не растёт из земли, а как бы парит над ней. Внизу оно расширялось конусом, словно Останкинская телебашня, но это был не сплошной ствол, а корни — исполинские наклонные колонны толщиной в два или в три метра, сплошь обросшие каким-то мхом. Просветы между ними перекрывал ощетиненный вал из торчащих во все стороны кольев, лезть на который совсем не хотелось. А над ним, словно мраморная башня, поднимался белокорый ствол, и уже на высоте двадцатиэтажного дома во все стороны звездой расходились исполинские кривые сучья. Крона накрывала всю поляну, словно зелёное облако, и из неё на землю тек глухой мощный шум, похожий на гул ливня, — на ветру шумели бесчисленные листья. Но ещё больше Антон обалдел, когда они вошли внутрь — ствол колоссального дерева оказался полым, словно внутренность огромной дымовой трубы. Его заполняли бессчётные мостики, площадки, гамаки, лесенки — целый город, уходивший на десятки этажей вверх...

* * *

За прибытием гостей последовал вполне ожидаемый пир. Отнюдь не такой аскетичный, как Антон боялся: парное и холодное молоко (непривычное на вкус, но вполне приятное), сыр, неожиданно похожий на адыгейский, весьма профессионально закопченное мясо, аккуратно нарезанные ломтики маути — Антон уже знал, что и растёт он как раз на самом Белом Дереве, так что Типнаи могли прокормиться буквально не выходя из дома. Росли тут и бананы, правда, мало уже похожие на земные, но вполне приятные на вкус, разве что слишком мучнистые. Впрочем, как оказалось, их можно запечь, а потом пересыпать жареными и растёртыми орехами айла — тогда получался настоящий торт, разве что без завитушек и надписей из крема. К нему полагался и вполне натуральный чай в глиняных чашках, терпкий и немного слишком вяжущий, но хорошо освежающий и вполне бодрящий...

Вот застольная беседа оказалась уже вовсе не столь приятной — пара плотов с беглецами из внешнего мира до острова всё же добралась, так что Типнаи были в курсе и о сожжении Столицы, и о нашествии тварей из западного леса, и даже о скором освобождении Червя. И новости эти их не радовали. Так что прибытие Найу с его Драконьей Флейтой оказалось как нельзя кстати...

* * *

После пира гостей — тоже вполне ожидаемо — потащили на экскурсию. Для начала, конечно, все поднялись на Дерево. Дело оказалось не таким уж простым — Типнаи карабкались по верёвочным лесенкам с легкостью необычайной, а вот у гостей они вызывали опасения — треснуться с многоэтажной высоты никому не хотелось. Типнаи же даже спали здесь, в гамаках из прочных плетёных циновок, хотя Антону это показалось весьма глупым. Против гамаков он ничего не имел, но только пока они не подвешены на такой вот офигенской высоте...

Все эти мысли вылетели у него из головы, когда они, наконец, поднялись наверх. Он словно оказался в лесу — вверх и в стороны расходились толстенные, словно столетние дубы, ветви, между них шли вогнутые дорожки, засыпанные мягким растительным прахом. Вид отсюда открывался потрясающий — все остальные деревья вокруг были ниже, так что горизонт распахнулся во всю ширь. Отсюда видна была даже Цитадель Хозяев — вернее, её пирамидальная, сияющая на солнце верхушка. Ны`ай сказал, что там обитает Небесный Хозяин, к которому его племя и обращает молитвы, чая скорейшего вознесения в рай. Антону это показалось очень глупым, но смеяться вслух он всё же не стал...

* * *

Затем гостей повели по острову, где нашлись и скалы, и песчаные пляжи, и даже вполне приличное озеро. Ну а потом, ясное дело, начался праздник в честь великого события, с песнями, танцами, прыжками через костёр и всем прочим, что обычно бывает в таких случаях, но туда Антон уже не пошёл. Башка и так гудела от избытка впечатлений. Смешно, но он привык к здешнему неторопливому ритму жизни, да и музыка Типнаев, все эти дудочки, свистульки и барабаны, была, на его вкус, не очень мелодичной. В общем, незаметно улизнув с праздника, он припёрся на пустынный сейчас берег — поглазеть на закат. С ним, правда, тут же увязались Андрюха и Серый, но Антон не возражал. С ними было даже лучше...

Закат тут оказался красивый — по небу плыли растрёпанные, серо-фиолетовые облака, густо просвеченные закатным золотом. Громадное здешнее солнце висело под ними, утопая в золотистом тумане. Впереди во всю свою ширь раскинулось море. Лишь справа виднелась смутная полоска холмистого берега и проклятые горы неясной зубчатой массой темнели над ней на фоне пылающего неба...

— Красиво тут... — неожиданно грустно сказал Андрей. — Настоящий курорт. А Типнаи тут уж полвека живут, безо всяких путёвок.

— Никак остаться хочешь? — Серый толкнул его локтем.

— Да не, у нас же дело есть... — Андрей вздохнул. — Но остров у них замечательный, да и жить здесь удобно...

Устав щуриться на солнце, Антон повернулся. На востоке редко, словно в каком-то крымском парке, торчали могучие сосны и цилиндрические, идеально правильные кроны тануров, мощно пламенела розовым гладкая кора Белого Дерева. Картина была впечатляющая — не дерево, а целая зелёная гора...

— Повезло Типнаям — отхватили лучшее место в Ойкумене, — сказал Серый, тоже повернувшись и глядя на пейзаж.

— А до них тут никто не жил разве? — удивился Антон.

— Да жил, конечно. Ты же сам видел, какие тут развалины. Одних земляных городищ штуки три — это только те, что нам сегодня показали. Плюс замок настоящий — только совсем старый уже, тысячу лет, наверное, заброшен. Ны`ай говорит, что его сам Бунго Великий построил, основатель Империи Оламера, которая на всю Ойкумену когда-то раскинулась. Тут его столица была, он всё тут и устроил. Рай этот. Это потом тут всё по фигне постепенно пошло.

— А, — Антон вздохнул. Солнце постепенно заходило, над всей землей распространилось туманное предзакатное сияние. Над их головами летели какие-то здешние морские птицы. Свист их крыльев слышался повсюду. Они летели по направлению к золоту запада.

— Офигеть, — выдохнул Андрей, когда всё закончилось. Сейчас над их головами пламенели разорванные облака, тоже неспешно плывущие на запад. Под облаками, то ныряя в них, то снова появляясь, кружила пара хрустальных драконов. Сейчас они сверкали, как рубиновые, и Антон вновь замер, затаив дыхание. Картина была неправдоподобно красивая, словно он наяву оказался во сне...

— Драконы, по крайней мере, тут есть, — сказал Серый, тоже глядя в небо. — Надеюсь, они будут и на Драконьем Пляже, когда мы, наконец-то, доберёмся до него...

— Бог весть, кто на нём ещё будет, — буркнул Андрей. — Там же место открытое совсем. А по степи гуляют сейчас лесные твари. Драконы могут и не захотеть прилетать туда.

— Типун тебе на язык, — буркнул Антон. Разговор совсем уже перестал ему нравиться.

— А если всё-таки не прилетят? — упрямо спросил Андрей. — Что тогда делать? Сидеть тихо под веником и никуда не лезть до самого конца света?

— Типнаи же не лезут, — сказал Серый. — Песни вон поют...

Антон вздохнул. Пели Типнаи и в самом деле хорошо, с одной мелодией, но с различными тембрами и ритмом. Получалось странновато, но и в самом деле красиво...

— А чем мы вообще тут займёмся? — спросил он. — Найу будет Флейту делать. А мы? Валяться на пляже кверху попами?

— Нет, зачем? — Андрей смутился. — Просто поживём тут дня два-три, дольше Найу вряд ли провозится. Посмотрим всё, песни их послушаем... Всё равно, спешить нам некуда же.

— На несколько дней тут вполне можно задержаться, — согласился Серый. — Кормежка же за счёт хозяев. Впрочем, если хочешь, можешь на Пляж вообще не плыть.

Андрей насупился, но возражать всё же не стал, хмуро глядя на запад. Там, ниже дотлевающих уже облаков, протянулась полоса красновато-золотого зарева, бросая текучие блики на волны. Его свет, рассеиваясь, поджигал висящую над морем дымку, стиравшую далёкий горизонт.

— Так что нам делать-то? — наконец спросил он.

— Назад пошли, — усмехнулся Серый. — Спать пора.

* * *

Антон стоял на берегу моря, глядя на набегавшие волны. Вокруг был идеально пустой пляж, позади — глухой дикий лес. Мальчишка помнил, что пробирался через него много дней, чтобы увидеть море. И увидел, наконец. Но море оказалось злым, чужим и тревожным. По его сверкающей поверхности словно перекатывались чудовищные мускулы, как будто под ней двигалось что-то огромное. Огромное и злое. Антон чувствовал это, но не мог уйти. Ему нужно было море...

— Ну, и что? — наконец спросил он у себя. — Что дальше? А ничего, — ответил он вслух. И, повернувшись к морю, принялся наблюдать за происходящим.

Поверхность воды вдруг вспучилась и вздыбилась, словно нарыв, потом из неё поднялась огромная голова. И не какого-то там динозавра или ещё какого-то чудовища, а человеческая. Она была размером в рост Антона. Но за ней тянулась длинная, совсем не человеческая шея.

Поднявшись метров на пять, голова застыла, словно в раздумье. Затем в море с шумом обрушился водопад, вода вскипела на месте головы, в воздух поднялись тучи брызг. Голова тяжело опустилась на дно, но тут же снова поднялась, снова брызнула вода, взметнулась муть...

Что там происходило дальше, Антон уже не видел. Он повернулся и изо всех сил бросился бежать. Огромная голова полетела за ним, жутко хохоча и щёлкая зубами. Мальчишка споткнулся и растянулся во весь рост. Это конец, подумал он... и проснулся.

* * *

Испуганно вскинувшись, Антон ошалело осмотрелся. Никаких летающих голов вокруг, разумеется, не было, только длинная гостевая хижина, отведённая для них предусмотрительными Типнаями. Селить их в своём Древе они всё же не стали, и Антон был им благодарен — проснись он с таким вот на высоте, он бы наверное тут же свихнулся бы или вообще с диким воплем полетел бы вниз...

Господи, приснится же такая жуть, подумал мальчишка, успокаиваясь. Теперь он понял, что заспался — бьющее в окошки хижины солнце стояло уже высоко. В нескольких гамаках ещё дрыхли засидевшиеся вчера допоздна Бродяги, но в соседних никого не было. Друзья уже встали и сейчас, наверное, как раз завтракали. И мне не помешало бы, подумал Антон, и упруго спрыгнул на пол...

* * *

Выйдя наружу, он сразу же заметил своих — не всех, но Серый с Андрюхой уже явно позавтракали, и Игорь тоже.

— ...остров Алых Скал совсем рядом, и мы можем... — он заметил Антона и замолчал.

— Привет, — зевая, сказал тот. — О чём спор?

— Решаем, что делать, — сказал Игорь. — Я хочу к соседнему острову сплавать, а то скучно тут сидеть.

— Я тоже, — сказал Серый. — Тут красиво, конечно, но таки скучно, и вообще, не то как-то тут... А ты как?

— Я? — Антон задумался. Побывать на таинственном острове Алых Скал ему очень хотелось, но... — Я бы тоже хотел туда поплыть, но оставлять Найу без присмотра как-то стрёмно. Мало ли тут что. Беженцы эти Буревестники же, да и Горгульи мне как-то подозрительны...

— Ну что ж... — вздохнул Игорь. — Тошка прав вообще-то. Сидим и ждём, что там смастерит Найу...

* * *

Ждать им пришлось ровно три дня. Найу заявил, что его священный труд должен свершаться в полном уединении, так что Ны`ай отвёл его в какое-то тайное святилище, Антон даже не знал, где тут это... Как продвигается работа, было совершенно непонятно, оставалось только ждать. Нельзя сказать, что ожидание было неприятным — кормили землян-спасителей от пуза, да и ежевечерние концерты были в общем не так плохи. В других обстоятельствах Антон наслаждался бы заслуженным, чёрт побери, отдыхом, на который после всего, им тут пережитого, имел полное право. Но теперь его всё время изводили мысли об оставшихся вдали друзьях, и мальчишка гнал от себя мысль, что скорей всего расстался с ними навсегда...

* * *

Утром четвёртого дня Антон проснулся от неуместного утром концерта. Звуки музыки и радостные песнопения Типнаев медленно приближались и мальчишка понял, что это не праздник, а торжественная процессия, которая направляется как раз к ним. Не приходилось гадать, чем она вызвана — Найу наконец-то закончил свой священный труд, и мальчишка вскочил, торопливо одеваясь. Этого события ждали тут три тысячи лет, и встречать его в одних уже живописно пестревших дырками трусах было более чем неприлично...

* * *

Драконья Флейта, к удивлению Антона, оказалась вообще не флейтой, а чем-то типа изогнутого рога высотой в человеческий рост. В верхней части этой полой ветви Белого Древа было круглое утолщение с двумя дырками — чтобы дуть и для регулировки тона. Внизу было более длинное, изогнутое утолщение, похожее на стручок. Найу проделал в его твердой, темно-голубой древесине длинную, причудливой формы прорезь, окружив её полосками белой краски и канавками. Смотрелось всё это очень странно, а уж когда Найу для пробы подул в неё, раздался могучий низкий звук, от которого у Антона даже заложило уши.

— Ничего себе флейта... — сказал он.

— Название не я придумал, — буркнул Найу, смущаясь. — Ну, в общем, это всё. Забирайте.

— А ты с нами не поплывёшь разве? — удивлённо спросил Серый.

— Нет, зачем? — Найу тоже удивлённо взглянул на него. — Я знаю, как её сделать, но и только. А остальное — к Певцам. Они же её и придумали, только не знали, как сделать.

Антон вздохнул, осматриваясь. Было ещё раннее утро, солнце стояло совсем низко, его золотисто-зеленые лучи пронизывали густые кроны тануров, осыпая их мерцающими блестками на листьях. Картина была невероятно красивая — но он понимал, что видит её уже в последний раз...

* * *

Он ещё раз вздохнул и осмотрелся. На поляне под Белым Древом собрались сейчас все — и Типнаи, и Бродяги, и даже с десяток незнакомых ребят, вчера добравшихся сюда на плоту. Все внимательно смотрели на них. Момент, как ни крути, был исторический, его ждали тут долгих три тысячи лет. Такое просто не укладывалось в голове...

— Ну что ж, тогда не будем тянуть время, — сказал Игорь. — Давайте ребят собирать. Позавтракаем — а там и отплывём. Ветер сегодня попутный. Уже завтра к вечеру будем у Певцов, а там — как положит Судьба...

Конец третьей книги