Ваше благородие 2 (Наставник Его Величества)

Глава 36

Десятичасовое построение в училище началось с торжественной "Зари".

Это такой церемониал, исполняемый при нахождении частей в лагерном сборе в дни праздников и посещении частей высочайшими особами.

Военное училище — это именно такая часть, которая постоянно находится в лагерном сборе. Простая "Заря" исполняется на трубе перед отбоем на ночь, а торжественная заря предполагает наличие оркестра, встречу высоких особ, проведение торжественным мероприятий, игру государственного гимна и прохождение подразделений части торжественным маршем перед высокими гостями.

Сам сигнал "Заря" звучит на трубе очень просто, прислушайтесь: тап тууу, тап тууу, тап тууу. А вот весь церемониал торжественной "Зари" расписал придворный капельмейстер императора Павла Первого Дмитрий Болтянский и в таком виде он существует до сегодняшнего дня.

В Морском Уставе Петра Первого сначала так и писалось: "Играть тапту". Затем этот сигнал русифицировали и назвали "Вечерняя заря".

Я все время думал, что это за сигнал такой "тап-тууу". Оказалось, все очень просто. Петр Первый привез его из Голландии, когда он там учился столярному ремеслу. Голландцы, сейчас они нидерландцы, шибко любили пиво и готовы были пить его сутками напролет. И вот чтобы умные голландцы не спивались, их правительство установило сигнал "тап-туу", исполняемый сигнальщиками на трубах и обозначающий "Закрыть кран", чтобы в пивных в начале ночи закрыли кран и выпроводили своих гостей по домам.

Если вы спросите любого выпускника Николаевского кавалерийского училища о том, каким был его выпуск, он обязательно ответит, что его выпуск был самый особенный. Это все равно, как любой командир отделения считает, что его отделение всегда находится на острие атаки и супостат собирается уничтожить именно его отделение.

Наш выпуск не исключение и у меня есть все права назвать его особенным, потому что на выпуске присутствовал ЕИВ Алексей Второй вместе с наследником цесаревичем Николаем Алексеевичем. Номер третий ему поставят, если он взойдет на престол.

Наш выпуск был выстроен прямо перед трибуной, и кто же был во главе выпускного курса? Угадайте с трех раз. Знаю, что отгадали многие, но не все. Так вот, во главе свежеиспеченных корнетов стоял корнет-экстернат, баронет и флигель-адъютант свиты ЕИВ Туманов Олег Василевич, блистая золотом императорских вензелей. Мой мундир был великолепно пошит. Когда я спросил портного, не Кац ли он по фамилии, он повернулся к одному мастеровому и сказал:

— Вот видишь, сынок, Кац — это самая известная фамилия во всем мире, а ты собираешься креститься и брать себе фамилию Воронов.

Так как училище было кавалерийским, то и ЕИВ выехал на коне и встречал его начальник училища тоже верхом. После рапорта они объехали курсы училища. Цесаревич сидел впереди отца на специальной полочке, прикрепленной к передней луке седла.

— Здравствуйте, господа офицеры, — крикнул ЕИВ и почти полтораста глоток ответили:

-Здрам желаем ваш императ величво!

— Поздравляю с производством!

— Уррааа! Уррааа! Уррааа!

Когда они проезжали около меня, то цесаревич помахал мне рукой и улыбнулся. Детская непосредственность, но она была отмечена всеми.

После прохождения торжественным маршем господа офицеры были приглашены в специальные палатки с накрытыми столами, чтобы отметить такой важный в каждой жизни день.

П своему нынешнему положению, я был в конце начальнического стола рядом с ААА, которая была рада этому не меньше чем я и она шепнула мне:

— Похоже, что с каждой минутой ты увеличиваешь количество своих завистников и врагов.

Да я и сам это понимал, благо не первый раз в армии.

— Когда ты сделаешь мне предложение и оповестишь своих и моих родителей? — спросила ААА.

— Дай мне сначала сесть в седло, а потом я скажу, что нужно делать дальше, — сказал я.

— Ты стараешься быть похожим на Айвенго, но я тебя никому не отдам, — сказала ААА, — А кто та красивая женщина с похожим на тебя полковником?

— Я не знаю, — сказал я. — Это люди из прошлого века, и кто они были, разве нам так интересно? У нас новая жизнь и настанет такое время, когда кто-то снова спросит: а кто эта красивая женщина с полковником очень похожим на тебя?

— Ты у меня такой фантазер, что я даже начинаю бояться, что ты умчишься от меня в неведомое будущее, а я останусь здесь, не зная, вернешься ты ко мне или нет, — сказала ААА.

— Я без тебя никуда не исчезну, — сказал я, — а сейчас посмотри, к нам направляется их Высочество.

К нам действительно приближался Их Императорское Высочество Николай Алексеевич в сопровождении своего дядьки — рослого матроса Гвардейского экипажа. Его задача — физическая охрана цесаревича путем удара по окаянной морде пудовым кулаком. И так с внутренним замахом на удар он смотрел на всех окружающих цесаревича.

— Ты чего так на меня уставился? — рыкнул я. — А ну шаг назад!

Матрос щелкнул каблуками ботинок, четко козырнул и отступил шаг назад.

По всем показателям, он отступил от инструкции, но он точно выполнил команду офицера, отданную четким командным голосом и только того офицера, которого он знает и кому доверяет.

Я не знаю почему, но после моей команды в палатке установилась такая тишина, что можно было услышать полет мухи, которая бы сумела пролететь через кордон официантов.

— Господин флигель-адъютант, — сказал цесаревич, — а чему вы сможете меня научить? Я умею делать все, а в стрельбе мне нет равных.

— Ваше высочество, — сказал я, — нет равных только Господу Богу нашему, а все остальные соревнуются в достижении высокого результата и тот, кто однажды показал рекорд, может завтра и сегодня этот рекорд не подтвердить.

— Ваше величество, — сказал цесаревич, — пусть поставят с десяток пустых бутылок из-под шампанского, и мы посмотрим, насколько искусен в стрельбе господин флигель-адъютант.

Так, интриги уже начинаются. Только что, ну не только что, а час назад, цесаревич приветственно махал мне рукой, а сейчас требует проверить меня на искусность стрельбы. То ли ему кто-то дал хлебнуть крымского шампанского или уже напел песни про меня. Придворная жизнь несколько напоминает свинарник, где все хрюкают друг против друга.

Интрига получила всеобщую поддержку, и все начали аплодировать:

— Просим! Просим! Просим!

Вы когда-нибудь видели офицеров, которые после виноизлияния или виноизливания и вливания не стреляли по пустым бутылкам? Или охотников, которые после неудачной охоты не расстреливали все боеприпасы по бутылкам? Я таких не видел. Если вам посчастливилось увидеть таких, то считайте, что вам крупно повезло.

Так как палатки стояли возле пистолетного тира, то очень быстро были найдены козлы, на которые положили доску и поставили больше десятка бутылок.

— Из чего предпочтете стрелять, господин флигель-адъютант? — осведомился цесаревич.

— Из личного оружия, Ваше высочество, — сказал я. — Только прикажите, чтобы на доске оставили девять бутылок.

Официанты быстро пересчитали бутылки и оставили девять штук.

Только сегодня, практически перед самой церемонией я купил свое личное оружие, пистолет Тульский Токарева тридцать второго калибра с емкостью магазина девять патронов. И пистолет находился у меня на пояснице за ремнем. И я прекрасно знал, что на мероприятиях с участием высочайших особ никто не должен иметь при себе оружия, кроме охраны.

Стрелять из чужого оружия это все равно, что надевать чужие тапочки или носки. Продавец сказал, что пистолет замечательно пристрелян и у целика выбита цифра ноль. Будь что будет.

Я достал пистолет из-за полы мундира, передернул затвор, поднял пистолет стволом вверх, прошептал: Господи, благослови, — прицелился и произвел подряд девять выстрелов. Ни одной целой бутылки на доске не осталось.

Сначала все было тихо, затем закричали и зааплодировали молодые офицеры:

— Да здравствует Николаевское кавалерийское училище! Да здравствует корнет Туманов!

Я подошел к своему месту у стола, налил граненый стакан водки, сделал себе хороший бутерброд с ветчиной, выпил залпом водку и закусил бутербродом. Шампанского я вообще не пил, чтобы утром не валяться в постели с головной болью и жесточайшим похмельем.

Затем я повернулся, чтобы спросить у Его высочества, как ему понравилась моя стрельба, и увидел, что за моей спиной стоит ЕИВ.

— Я должен вернуть Вам вензеля? — спросил я.

— Нет, — ответил ЕИВ, — с завтрашнего утра вы приступаете к своим обязанностям, и я думаю, что при вашей помощи Его высочество будет знать офицерский этикет и не хвастаться своими способностями.

— Так точно, Ваше величество, — сказал я и уже предвкусил, как молодой зазнайка будет постигать азы военной науки. И начнет он с чистки унитаза. Пусть сначала говно за собой поубирает.

Глава 37

По окончании всех церемоний я проводил ААА домой, а сам пошел на свою квартиру. Порядки в то время были пуританские и приглашение девушки к себе на ночь было нечто таким из рук вон выходящим.

Утро следующего дня был окрашено скандалами. И не простыми скандалами, а скандалами с царственными особами.

Ровно в шесть часов утра я прибыл в покои цесаревича и отослал всех слуг, в том числе и двухметрового матроса из Гвардейского экипажа, пообещав, что арестую каждого на десять суток, если они появятся здесь до моего приказа.

Ровно в шесть тридцать утра я заорал зычным голосом:

— Рота!!! Подъем!!!

Как я не любил эту команду. Спишь себе, спишь сладким сном и вдруг это мерзкое: Рота!!! Подъем!!! Все мечты, все сны улетали прочь. И это еще не все. Среди наших сотоварищей находились еще такие, которые вставали до подъема и уговаривали дежурного по дивизиону дать им возможность крикнуть: Рота!!! Подъем!!!

Мой крик только на секунду вздернул цесаревича и в следующее мгновение он укрылся с головой пуховой периной. Как бы не так. Я сдернул с него пуховое одеяло и плесканул холодной водой из ковша.

Выражение лица цесаревича нужно было видеть.

Я зажег спичку и скомандовал:

— Тридцать секунд туалет и построение на физзарядку.

Спичка прогорела, а цесаревич из туалета не появлялся. Дверь в туалет я вышиб пинком ноги и за шиворот выволок маленького гвардейца на улицу. Он так и остался в ночной рубашке, а я сзади поливал его холодной водой, понуждая бежать быстрее.

На первый раз пятнадцатиминутной физзарядки было достаточно.

— Пятнадцать минут умывание и заправка койки!

Я внутренне смеялся, как он бегает вокруг огромной кровати с балдахином, пытаясь ее заправить.

— Отставить! — сказал я. — Умывание.

Что такое умывание, даже представить нельзя. Я снял китель и показал, как должен умываться настоящий офицер с мытьем шеи и обтиранием водой по пояс.

Заглянув в унитаз, я был поражен. Бедные более аккуратно ходят по-большому, чем богатые.

— Вымыть унитаз? — приказал я.

— Я не буду мыть унитаз! — заверещал цесаревич.

— Будешь! — твердо сказал я. — Еще как будешь.

— Не буду! Я капитан, а ты корнет!

— Приношу свои извинения, господин капитан! — Я вытянулся во фронт и отдал честь. — Разрешите отбыть по месту дислокации?

— Разрешаю, — и цесаревич вальяжно махнул рукой, а вокруг уже суетились горничные и повариха с калорийным завтраком для чада.

Я пришел в приемную ЕИВ и просил доложить о моем прибытии.

Доклад о моем прибытии был сделан после окончания визита начальника отдела протокола, прошло еще минут тридцать, и я довольно основательно отдохнул в мягком кресле. Наконец, пригласили и меня.

— Как результат первого дня? — Спросил ЕИВ.

— Результат нулевой, — сказал я. — Господин капитан изволили отпустить меня к месту моей дислокации, и я могу считать свою функцию исполненной.

— Какой еще капитан вмешивается в вашу работу? — возмутился ЕИВ. — Скажите его фамилию, и он не будет капитаном, и вообще его в дворце не будет. Запишите, — сказал он секретарю.

— Записывайте, — сказал я секретарю, — капитан Романов Николай Алексеевич, одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года рождения.

— Так, зачеркните все и выйдите, — сказал ЕИВ секретарю. — Что случилось? — это ко мне.

— Я не могу командовать капитаном, чей чин дан лично вами, — сказал я.

— Вы хотите, чтобы я вас сделал подполковником? — спросил ЕИВ.

— Нет, — сказал я, — я хочу, чтобы вы капитана сделали юнкером или хотя бы младшим портупей-юнкером.

— Я подумаю, — сказал ЕИВ, — а завтра с утра начинайте все сначала. Это мои недоработки, вы уж простите нас.

Глава 38

На следующее утро я пришел к шести часам поутру, чтобы осмотреться на местности. Спальня цесаревича была близка к идеальной. Пустая комната. Солдатская кровать. Тумбочка. Табуретка. На табуретке лежат шаровары защитного цвета и гимнастерка с погонами портупей-юнкера. Рядом с табуреткой стоят яловые сапоги, на голенища которых намотаны портянки, чтобы они в течение ночи просохли. Все по-солдатски, разве что дверь в санузел.

Прислуга сгрудилась у дверей и не знала, что делать. Пришлось им расписать распорядок дня, и кто и что должен делать. Нашлось дело и для матроса Гвардейского экипажа.

Ровно в шесть часов тридцать минут поутру леденящее душу "Рота!!! Подъем!!!" цесаревича как будто ветром с кровати сдуло. Это уже неплохо. Усадив мальчика в кровати, я показал, как лучше накручивать портянки так, чтобы не сбить ноги и в какой форме нужно выходить на физзарядку. Для физических занятий предназначена гимнастическая рубаха, которая стала повседневной и стала называться гимнастеркой.

— А завтра, господин портупей-юнкер, мы будем тренироваться в одевании и раздевании на время за сорок пять секунд, — сказал я. — Вы должны одеться и быть готовы к действиям за то время, пока в моих руках горит спичка.

— А зачем это нужно? — спросил цесаревич.

— Понимаете ли, молодой человек, — сказал я, — бывают случаи, когда противник делает ночную вылазку, а все солдаты спят и видят сны. Командир дает команду "тревога", а противник в трех минутах ходьбы. Вот тут и нужно одеться за сорок пять секунд, схватить оружие и отбить атаку противника.

— А зачем нужно раздеваться за сорок пять секунд? — продолжал допытываться цесаревич.

— А это совсем просто, — пошутил я. — У солдата каждая секунда на счету, когда дело касается его сна. Вот поэтому он и раздевается за сорок пять секунд, чтобы больше поспать.

Я не был "дядькой" цесаревича, а только наставником в качестве старшего товарища. Есть такая дисциплина как офицерский этикет, который мало чем отличается от дипломатического этикета. Давайте будем честны, что это так же и общечеловеческий этикет. Почему-то с развитием общества этикет начинает сжиматься и превращаться в обыкновенный подхалимаж снизу-вверх и хамство сверху вниз. Первое считается способностями человека, а второе волевыми качествами эффективного менеджера.

Обучением будущего офицера-монарха занимались специально приглашенные преподаватели и мне иногда приходилось регулировать количество занятий, чтобы не перегрузить молодой организм лишними знаниями.

Я представляю, как сейчас подпрыгнут мои "доброжелатели", мгновенно объединившиеся в многочисленную свору, чтобы в унисон закричать, что лишних знаний не бывает.

Я снисходительно и даже с сочувствием отнесусь к малограмотным гражданам, для которых лишняя крупица знаний все равно как медаль за отвагу в битве или орден за взятие какой-нибудь цитадели.

А если обратиться к специалистам с высшим образованием? Они что скажут? Большинство из них постарается отмолчаться по этому вопросу, а малая часть заверещит, что знаний лишних не бывает. Так вот, если прислушаться к мнению начальника Пробирной палатки Козьмы Пруткова, что специалист подобен флюсу, то именно специалисты знают все о предмете специализации, а если у человека с высшим общим, а не специальным образованием нет флюса, то они вовсе не специалисты. Про них можно сказать, что они знают все и не умеют ничего, то есть они не специалисты, они даже не могут систематизировать свои знания.

И еще спросите у специалистов, что они исключили бы из программы обучения в высших учебных заведениях. И я уверен, что половина программы была бы исключена и ничего от этого плохого для подготовки специалистов не случилось.

Как сейчас вспоминаю из первой моей жизни, нахрен мне сдались история коммунистической партии Советского Союза, марксистко-ленинская философия и научный коммунизм для охраны государственной границы. Это, считайте, минус один год обучения. Или же расширение программы специальных дисциплин в рамках обозначенного времени обучения. И это не только у пограничного училища. Возьмите медиков. Вот им-то ну совсем нахрен сдались история коммунистической партии Советского Союза, марксистко-ленинская философия и научный коммунизм.

Основная моя работа заключалась в разборе и оценке почты военно-технического характера, приходящей на имя ЕИВ. Затем эти письма с высочайшими резолюциями отправлялись в соответствующие структуры для реализации или для последующей проработки.

Одно письмо меня заинтересовало особо. ЕИВу пишет из Ижевска инженер-конструктор коллежский асессор Перевозчиков Василий Семенович. Неужели это сын моего старого знакомого, оружейника кадетского корпуса из города Энска коллежского регистратора Перевозчикова Семена Федоровича? Несомненно, это он.

Суть письма. Мирный период мирового развития сильно затянулся. Не исключено, что в ближайшее время в ключевых странах мира и в подведомственных им территориях произойдут революционные изменения, которые перекроят карту мирового разделения сфер интересов. А это чревато возникновением новых локальных войн, которые могут перерасти в войну мировую, чем могут воспользоваться радикальные элементы с лозунгом превращения мировых войн в войны гражданские. А посему, государство российское должно воспользоваться мирным периодом для создания новых видов оружия, которое позволит иметь преимущество перед всеми и, кроме того, иметь народный характер. Почему так. Прошло уже много времени, а знаменитая винтовка капитана Мосина образца 1891 года во всем мире до сих пор называется винтовкой Мосина-Нагана. Коллежский асессор предлагает проект новой автоматической винтовки под промежуточный патрон трехлинейного калибра и для ускорения доводки образца до производства тайно пригласить немецкого конструктора Хьюго Шмайсера, который занимается примерно такой же схемой. А для того, чтобы показать русскую сущность и демократичность нашего государства новому оружию дать имя фельдфебеля Бубликова, который нарисовал немыслимое количество схем автоматов, любую из которых можно приложить как новацию в оружейном деле.

Затем коллежский асессор написал подробные тактико-технические характеристики новой автоматической винтовки, которые нужно получить. Чувствуется порода старорежимных идеалистов, для которых был главным лозунг: "Жила бы страна родная и нету других забот".

Я дал положительную рекомендацию предложению инженера и предложил именовать проект ПШ — Перевозчикова-Шмайсера. А фельдфебель Бубликов пусть рисует свои схемы, может, если он будет учиться, станет инженером и действительно создаст свою перспективную систему оружия, то пусть его оружие называется, например, пулемет или автомат Бубликова.