Ваше благородие - 2

Глава 39

Через месяц после окончания училища и обустройства во дворце ЕИВ, я испросил себе отпуск для проведывания своих родственников. ААА я сообщил об отъезде во время свидания в выходной день и дал ключ от своей квартиры, чтобы она периодически наведывалась сюда, когда ей станет грустно, а я постараюсь поскорее оборотиться.

Поехали мы с Анастасом Ивановичем. У него были свои дела в нашем городе.

Мой приезд так бы и остался незамеченным, если бы газета "Губернские ведомости" не сообщила о приезде флигель-адъютанта ЕИВ Туманова О.В. с казенными целями в сопровождении чиновника по особым делам. Откуда они это взяли, одному Богу это известно. И то, что флигель-адъютант в чине корнета, никто и не знал.

Домашние обрадовались моему приезду. Отец и мать, а также брат все разглядывали меня издали, чтобы налюбоваться. Первый в роду офицер, да и не просто офицер, а еще и флигель-адъютант ЕИВ. Строгая форма, серебряные погоны с золотыми вензелями и коронами. Уезжал мальчиком, а через год приехал стройным мужчиной с щегольскими усиками. Мать и отец сами понимали, что это какие-то особенности организма.

Мой старший брат был почти на два года старше меня, но я сейчас выглядел значительно старше. По виду, он мне в младшие братья годился.

Мать мне сказала:

— Я боюсь, что ты еще при нашей жизни станешь старше нас и уйдешь раньше. Я всегда чувствовала, что ты особенный и знаешь столько, сколько могут не знать и десяток образованных людей. Смотри, слишком сильно не показывай все, что знаешь, люди завистливые и становятся врагами тех, кто знает что-то больше их.

Гостей никого не было. С прежними друзьями связи порвались, они простонародье, а мы дворяне — баронеты, хотя и вышедшие из простонародья. С дворянами тоже не было каких-то контактов, они столбовые дворяне, а мы из простонародья, как говорят в народе — из грязи в князи. Чужие среди своих и свои среди чужих. Или наоборот.

На следующий день в наш дом с визитом прибыл полицмейстер.

— Имею честь представиться, — доложил он, — полицмейстер коллежский советник (это как статский полковник) Иванов. Сообщили, что вы прибыли с казенными целями, и вот, не дождавшись визита, решил сам прибыть для знакомства.

Мы пригласили полицмейстера за стол, мама быстро приготовила закуски и поставила графинчик беленькой в центр стола. Мы с коллежским советником сели за стол вдвоем как два официальных лица и выпили по рюмочке смирновской.

— У нас все делается по Гоголю, господин коллежский советник, — сказал я. — Сообщают черт те что, а потом официальные лица начинают думать о чиновниках, прибывших инкогнито. Я, кстати, сегодня хотел зайти в управу, чтобы представиться официальным лицам, как это положено по заведенному порядку. Хотя я и просто в отпуске, но мало ли какая возникнет ситуация, в которой и мне нужно будет принимать участие. Давайте еще по одной и есть у меня один вопрос, личный.

Мы еще выпили, и полковник вопросительно посмотрел на меня.

— Господин полковник, — сказал я. Статские очень любили, когда их называли военными чинами. — Как вы считаете, есть ли в стране нашей предпосылки революционного движения и есть ли элементы революционной ситуации, которые вы учитываете в своей работе. Разговор совершенно конфиденциальный. Если не доверяете мне, то забудьте о вопросе. Это нужно лично мне, чтобы иметь какую-то реальную основу того, что уже выкристаллизовалось у меня по этому вопросу.

Полковник осмотрелся по сторонам, как бы проверяя, не подслушивает ли нас кто-то, а я в это время наливал по третьей рюмке. Мы выпили, и Иванов сказал:

— По моему мнению, революция зреет и все потому, что народ стал жить хуже. А жить он стал хуже потому, что его обворовывают как чиновники, так и те, кто получил жирные куски возле премьерского кресла. И все наши деньги вывозятся за границу или тратятся на безумные дворцы в курортных зонах. Мы могли бы прекратить разграбление страны, но нам связывают руки. А суды и прокуратура глядят в рот правительству. Раньше было совсем не так. Вот и все. Рад был с вами познакомиться, и я ничего вам не говорил, даже под пытками буду отпираться, что у нас с вами был какой-то разговор. Честь имею, разрешите откланяться.

Я сообщил родителям, что познакомился с замечательной девушкой, которая учится на врача и как только она закончит учебу, мы с ней обвенчаемся. Так что, в скором времени снова поедете в столицу на нашу свадьбу. И я показал своим фотографию ААА. Все одобрили мою невесту, а мама даже и всплакнула.

По документам мне уже было двадцать пять, реверс уже не требовался и ничто не препятствовало нашей свадьбе. Правда, мне нужно было идти просить ее руки, но после обручения это было уже простой формальностью.

П моей просьбе брат нашел Шмоню, который работал на заводе и уже числился довольно неплохим токарем. Оказывается, что его зовут Владимир и фамилия его Шимонаев. Вот откуда Шмоня пошел.

Шмоня был очень удивлен, когда увидел меня в офицерской форме. Сначала он меня не узнал и думал, что я из полиции, а потом я рассказал ему, кто я есть и он сел уже спокойно. Мы с ним пили чай и вспоминали наше детство.

— А помнишь, как мы с тобой красавчика в пыль обмакнули? — спросил я. — Он мне кирпич в руки сунул, чтобы я тебя я добил, но мы с тобой поняли друг друга и проучили того, кто в наши дела полез. А ты не знаешь, где сейчас этот красавчик?

— Спрашивал я тогда у своих корешей о нем, — сказал Шмоня. — Говорили, что он приехал и сибирского Энска и специально тебя выслеживал. Вот только зачем, никому об этом не говорил. Если бы ты меня кирпичом стукнул, то тебя бы в детскую колонию определили и прощевай как звали. Да и он вскорости уехал к себе в Сибирь. Да, еще вспомнил, Крысой его кликали.

Мы тепло попрощались со Шмоней, и он ушел.

— Как пойдешь в армию, отпиши мне, — сказал я ему.

— А куда писать-то? — спросил товарищ детства.

— Адрес простой, — засмеялся я, — Петербург, Зимний дворец, Туманову Олегу Васильевичу.

— Ну ты даешь, — засмеялся Шмоня и ушел.

— Ладно, поедем в Энск, — подумал я. — Город чай не чужой. Знаю его вдоль и поперек. Добрые люди помогут найти этого Крысина. Нет Крысова. Нет, Крысякова Вадима Петровича одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года рождения. Это он потом Крысовым стал, когда стал депутатом Госдумы.

Перед отъездом я зашел в свое реальное училище показаться преподавателям и ученикам, с которыми полтора года назад вместе учился.

Сказать, что я ошарашил всех, это значит не сказать ничего. Хотели устроить торжественную линейку учащихся для моей встречи. Еле отговорил начальника училища, надворного советника, это как подполковник по-военному.

— Что я им скажу, господин надворный советник, — объяснял я ему, — поступайте в Николаевское кавалерийское училище? Так туда принимают только потомственных дворян и после окончания кадетского корпуса. То есть реальным туда дорога заказана. Спасибо вам, что они получат среднее образование и могут поступить в университет или пойти на государственную службу и лет через пять стать коллежскими регистраторами. Здравствуйте, Анастас Иванович, а я вас искал. Вот и Анастаса Ивановича спросите, он все петербургские порядки знает.

Анастасу Ивановичу я сообщил, что родных проведал и хотел съездить в город Энск по одному делу, а потом возвращаться в Петербург.

— Вот и славненько, — сказал мой верный идальго, — а я не бывал в Сибири и с удовольствием съезжу с вами, благо билет у меня бесплатный стараниями господина Китченера, который поручил мне помочь вам во всех делах. Кстати, вы свое личное оружие с собой взяли?

— Конечно, — ответил я, — на то оно и личное, что я его покупал за свои личные деньги и оно хорошо укреплено у меня под кителем на поясе. Наше, российское, Тульский Токарева тридцать восьмого калибра. А у вас оружие есть?

— А как же, — улыбнулся мой спутник, — трудно жить в деревне без нагана. Тоже тульский самовзвод, семизарядный.

Глава 40

В Энск ехали на поезде первым классом. Транссибирская железнодорожная магистраль давно перешла на тепловозную тягу, а часть пути готовилась к электрификации. Уже не было того стойкого запаха горелого угля и скрипа его на зубах. Цивилизация двигалась вперед, но не семимильными шагами, как бы хотелось, а как-то так на цыпочках, как бы боясь что-то делать так, за что тебя лишат наработанного или будут доить лихие люди, работающие в тесном контакте с полицией.

Мне, вышедшему за рамки военной структуры и закрытого пансиона, сразу бросилось в глаза большое количество серых людей вокруг. Это были люди, одетые во все серое: брюки, пиджаки, рубашки, галстуки, ботинки и обязательный серый котелок, вошедший снова в моду лет десять назад. И количество серых людей было фифти фифти с количеством нормальных людей, то есть одетых в нормальные людские цвета. Сразу вспомнился один поэт из моей первой жизни. Он писал про нашу страну, что у нас половина людей преступники, а половина их конвоирует. Полстраны угодники, а полстраны доносчики. Полстраны уже сидит и полстраны готовится.

У меня был незамыленный взгляд и все странности сразу бросались в глаза. Да и все мои знакомые намекали, что многих людей уже нет в приличном обществе, получается, что и все наше общество стало неприличным.

В наше спальное купе вдруг вошел господин во всем сером, сел, закурил и довольно развязно спросил:

— А что, господа, если мы сбросим с нашей шеи ярмо парламентаризма и отдадим всю власть нашему горячо любимому премьеру, который денно и нощно заботится о благе всего российского народа?

Ни слова ни говоря, я врезал ему по моське, извините за жаргон и издержки пролетарского происхождения, и с серого сразу свалился котелок.

— Ааааа, — заорал он, доставая из жилетного кармана какой-то жетончик на цепочке, — я агент охранки, я тебя в лагерях сгною, — и тут же получил еще один неслабый удар по физиономии, от которого успокоился.

Я посмотрел на жетон. Металлический овал из светлой латуни. Сверху оттиск двуглавого орла, ниже написано "Государственная тайная полиция", еще ниже буква E и через дефис шестизначный номер. Это получается, что таких тайных агентов не менее миллиона курсирует по необъятным просторам нашей родины, провоцируя людей на антигосударственные преступления. А что если люди поведутся на призывы и встанут в ряды борцов? Куда побегут эти владельцы жетонов? Во внутреннем кармане плоский малокалиберный пистолет, из которого убить и не убьешь, но можно ранить серьезно.

Я отцепил жетон, протер его платком, взял пистолет этим же платком протер и его, и выкинул все в окно. Затем высморкался в платок.

Вместе с Анастасом Ивановичем мы оттащили "карбонария" к проводнику и сказали, чтобы он вызвал полицию для задержания преступника, пытавшегося напасть на должностных лиц Российской империи.

Где-то через час в наше купе заглянул полицейский офицер в чине губернского секретаря и осведомился, все ли у нас в прядке и не будем ли мы так любезны сообщить, что говорил задержанный ими человек.

Мы сообщили, что человек в сером призывал к свержению нашего парламентаризма и к передаче всей полноты власти премьеру. Записав что-то в своем блокноте, офицер полиции пожелал нам счастливого пути и откланялся.

Сутки пути пролетели незаметно. Мы вышли на вокзале большого города, и я снова удивился тому, что практически все железнодорожные вокзалы на ТСЖМ построены по одному проекту и походили друг на друга как близнецы-братья. Даже колер был один. Это хорошо сделано. Ни один пассажир не потеряется на любом из этих вокзалов и мгновенно найдет, что ему нужно.

Еще в дороге я продумывал, что и как я буду делать. Идти к бывшим знакомым нельзя. Да их уже и не было в живых, а если кто и остался, то прибытие к нему старого знакомца в молодом виде будет расценено как прибытие Ангела за его душой и может досрочно прервать жизненный путь доживающего свои годы человека.

Мы сразу идем в полицейское управление и ищем одного из родственников покойного депутата Госдумы. Родственника зовут Крысяков Вадим Петрович двадцати пяти лет.

В полицейском управлении мы прошли на прием к полицмейстеру. Все-таки погоны флигель-адъютанта даже малого чина имеют свои преимуществ среди прочих.

Пока мы пили чай, дежурный офицер организовал поиск интересующего нас лица. Все было сделано быстро. Через десять минут офицер подошел к своему начальнику и положил перед ним записочку.

Полицмейстер прочитал ее, потер пальцем по переносице, посмотрел на нас и сказал:

— Хочу сообщить вам, господа, что интересуемое вас лицо является потенциальным преступником и состоит в банде налетчиков, грабящих запозднившихся горожан и приезжих. Грабят чисто, трупов нет и свидетелей нет, чтобы можно было предъявить им обвинение.

— Прошу прощения, господин полковник, — спросил я, — тогда откуда известно, что эта банда грабит? Вдруг есть какие-то другие грабители?

— В том-то и дело, что других банд нет, мы их всех поймали и недавно последних отправили этапом на каторгу, — сказал полицмейстер, — а грабежи не прекратились. Поэтому я и не рекомендовал бы вам встречаться с интересующим вас лицом. Если есть большая необходимость во встрече, то я могу отрядить вам охрану из числа городовых.

— Спасибо, господин полковник, — сказал я, — мы постараемся справиться своими силами. Я могу написать расписку о том, что вы нас предупредили о предстоящей опасности.

— Не могу мешать вашим действиям, — сказал полковник, — но вы, пожалуйста, держите меня в курсе дела и перед отъездом прошу заглянуть ко мне с визитом.

Глава 41

К визиту в бандитское логово или в "малину" мы готовились основательно. Во-первых, мы переоделись в цивильную одежду. Появление в том районе в мундирах с золотыми погонами и петлицами со звездочками могло походить на появление в кухне ресторана ассенизатора с гофрированной трубой отсасывающей машины. Хотя, это вполне естественно, потому что конечной точкой приготовления и поглощения изысканных блюд является выгребная яма, хозяином которой является ассенизатор, без которого мы все бы погибли от эпидемий и сменили свои гастрономические предпочтения.

Если посмотреть на нашу одежду, то первое впечатление относит нас к образам Шерлока Холмса и доктора Ватсона, литературных героев Великобритании, чрезвычайно модных в то время своей борьбой с организованной преступностью и преступниками высшего света и полусвета.

Экипировкой занимался Анастас Иванович и все претензии по нашему внешнему виду нужно адресовать ему. Одни только ботинки чего стоили. В такие ботинки обували учащихся профессионально-технических училищ и по-английски они назывались "рашен бутс", а в среде простого народа у них была точная характеристика — говнодавы.

Не без помощи графа Китченера в американской фирме "Дюпон" (Dupont) мы заказали две футболки из ткани, которая применяется для армирования автомобильных шин. Ткань называлась кевлар и у нее было еще много сфер применения, до которого просто не дошли создатели и потребители этого продукта.

Пройдет с десяток лет и кевлар будет широко применяться для изготовления кабелей, тормозных колодок, индивидуальной брони и брони боевых машин.

В службе безопасности Зимнего дворца я получил в повседневное пользование два диктофона с проволочным носителем. "Мезон" был весом граммов четыреста и размером с небольшую конфетную коробку, к которой подключался микрофон, похожий на плоскую круглую коробочку для женских румян. Батареек и магнитной проволоки хватало на полтора часа записи. Зато второй диктофон был новинкой техники звукозаписи и носил загадочное имя "Лилипут". Батарейки в виде таблеток, которые можно подзаряжать, магнитной проволоки хватает на пять часов непрерывной записи. Сам аппарат весом граммов двести был сантиметров пятнадцать в длину и пять в ширину и толщиной сантиметра четыре. И микрофон как маленький кусочек пиленого сахара-рафинада. Все это мы разместили в одежде, чтобы задокументировать все, что с нами может случиться и, если понадобится что-то предъявить в качестве доказательств.

Завершением моей экипировки был маленький фотоаппарат с пленкой шириной в десять миллиметров в маленьком фотоаппарате с объективом автоматической фокусировки. Сам фотоаппарат был такой же по размеру, как и "Лилипут", но толщиной пятнадцать миллиметров и, вероятно, из-за семимиллиметрового объектива был назван "Точка". Для того, чтобы прикрепить фотоаппарат, нужно было пробить отверстия в рубашке и в галстуке, вставить в эти отверстия объектив и накрутить на него насадку в виде зажима для галстука. К фотоаппарату крепился привод, совсем как как тросик сцепления на рукоятке мотоцикла, завершающийся механизмом в виде ручного эспандера, на который нужно было с силой нажимать, чтобы перевести кадр и щелкнуть затвором фотоаппарата.

Оружие тоже было наготове. Мой девятимиллиметровый ТТ был шедевром оружейной техники. Его прадед трехлинейного (тридцатого) калибра прошибал насквозь череп бегущего на вас кабана и вам еще приходилось улепетывать от него со всех ног. Пуля ТТ тридцать восьмого калибра так била кабана в лоб, что он садился на задние ноги, мотал головой в обе стороны и как бы говорил:

— Вы что там, совсем охренели.

Вот смотрите. Разница в калибре мизерная, а действие абсолютно другое. Примерно так же, как было во время Второй мировой войны в моей первой жизни. Два танка. Советский Т-34-85 (пушка калибра 85 миллиметров) и "Тигр" с пушкой калибра 88 миллиметров. Разница в калибрах всего лишь три миллиметра, вы ее на глаз и не увидите, а зенитная немецкая пушка сшибала башни наших танков, чего не всегда получалось у наших орудий. И вывод здесь один. Если в чем-то отстаешь, то не лезь со своей хренью, а бери то, что уже апробировано и доказало свою эффективность. Посмотрите, как скаканула наша промышленность после победы над фашистской Германией. Но это было в той, в первой моей жизни. Тогда сразу и ракеты наши полетели, и атомная бомба рванула как следует, и появились как бы отечественные автомашины презентабельного вида, и жены наших начальников и вельмож стали ходить в накидках из чернобурок и соболей.

— Ну что, Анастас Иванович, — сказал я, — двинули на промысел? Надеюсь на вашу защиту со спины. Если что, лупите наповал. Нам с ними детей не крестить. Хотя, нужно действовать по обстановке. Не весь мусор бывает бесполезным.

Как бы мы ни одевались, но в районе городских трущоб мы даже в одежде городских апашей выглядели снобами, желавшими вкусить экзотики. Да и хрен с ними. Кому какое дело, чего мы там собираемся вкусить.

Улица, которая нам нужна, в 1904 году называлась Думская, после 1917 года получила наименование улицы Троцкого, а в 1927 году стала улицей Десять лет Октября. Так вот на этой улице я в первой моей жизни и получил по кумполу темной ночью, очутившись на Думской улице в 1907 году.

Итак, улица Думская, дом 75. Частный дом. Вошли в калитку. Из будки выскочила собака, но я так рыкнул на нее, что она быстренько убралась в свое жилище подальше от неприятностей.

— Не хватало мне еще стать повелителем собак и прочей живности, — подумал я, остановившись у двери.

По свету в окне, в доме были люди, а вот как к ним постучать, чтобы не наделать переполоха и еще хуже, перестрелки на улице.

— Думаем, — сказал я себе. — С легкой руки Александра Сергеевича Пушкина, во всех казино мира самыми популярными цифрами являются тройка, семерка и туз, единица. А вот какую цифру выбрали себе обитатели этой хазы? Тут думать надо или полагаться на волю случая. Полагаемся на волю случая, и я стукнул в дверь семеркой, то есть два раза с увеличенным интервалом и три раза быстро.

Дверь почти сразу открыл молодой парень, который получил по голове кулаком и был втащен в горницу с его сдавленным криком: фараоны!

— Всем сидеть, — крикнул я, — кто дернется, получит пулю в лоб. Я больше предупреждать не буду.

В это время Анастас Иванович вывел из запечка верзилу с чашкой закуски.

— Привет, Крыса, — сказал я, увидев в красном углу своего старого знакомого.