А и Б сидели на трубе

А вот про сараи отдельно, если позволите. Это дело было разрешено целым постановлением райисполкома в те же туманные довоенные годы. Тут же чуть менее, чем полностью, контингент из сельских жителей состоял, а там у каждого свой огород был и сени, они же чулан, они же скотный двор. Вот и облегчили сельскому контингенту таким образом адаптацию к городской жизни — кое-кто даже и грядки ухитрялся распахать под окнами, но сами понимаете, что под грядки места в городе почти не было. А вот под сараи пожалуйста, десять квадратных метров на каждую квартиру это без проблем, на них народ и возводил эти халупы из необрезных досок. Кое-кто даже и кур с гусями ухитрялся в них держать, но в основном использовались сараи для хранения разного барахла, велосипедов-мопедов, заготовок овощей и фруктов на зиму и просто как место тусовки и проведения досуга. Голубятни очень многие заводили, было и такое.

Вот и на нашу семью пришлась такая вот халабуда... нет, нам-то она как-то без особенной надобности была, велосипедов-мопедов у нас не было, банки с огурцами на зиму мать не крутила, досталась от предыдущих хозяев нашей квартиры. Вот и снесли мы туда всё, что не особенно нужно в текущей жизнедеятельности, но и выбрасывать жалко. Вот в сарай этот и лежал мой путь, когда я слез с ЛТО-шного автобуса на улице Пионерской, помахав на прощание девочке Леночке. Почему туда, а не сразу домой, спросите вы, а я логично отвечу — потому что надо было где-то спрятать сокровища, не домой же их тащить. А лучшего места для хранения я как-то не придумал.

Ну и теперь настала пора рассказать, почему это золото исчезло из сторожки и оказалось у меня... всё не просто, а очень просто, граждане — в ночь, последовавшую за днем, когда я запрятал золото в тайник, мне не спалось. И когда я в очередной раз вышел на улицу в надежде, что нагуляю наконец сон, мне вдруг стрельнула в голову одна мысль. Не буду рассказывать, какая, но я тихо проследовал в сторожку, вытащил оттуда наволочку с монетами и тупо перепрятал её в свой рюкзак. И оказался прав — иначе потерял бы всё на следующий день. А как же советы чекиста-привидения, продолжите допытываться вы? Да пошёл он подальше, советчик херов, отвечу вам я.

Ключ от сарая у меня на связке был, во дворе никого, кто мог бы отследить мои перемещения, не было, так что я беспрепятственно переложил наволочку с деньгами в ящик, где лежала старая битая посуда (почему её не выкинули, большая загадка), на самое дно зарыл. А уж после этого поднялся на свой пятый этаж в тринадцатом подъезде.

Домофонов на тот момент ещё не придумали, так что проник я в свой подъезд беспрепятственно. На лавочках тоже почему-то не сидело ни одного пенсионера, так что некому было меня спросить, откуда я свалился. Кто же у меня дома-то может быть, гадал я, поворачивая ключ в замке... а никого и не оказалось там — среда же, 15 июля, мать в школе, она учительницей математики там работает, отец на Заводе, перевыполняет встречный план... какой там у нас год пятилетки-то идёт? Завершающий, кажется, вот план его он, значит, и перевыполняет. До этого были начинающий, продолжающий, решающий и определяющий.

Анекдот не к месту вспомнился — 'Теперь у нас новые названия дней недели вводятся, начинальник, продолжальник, решальник, определяльник и завершальник. А суббота с воскресеньем? Это субботник и воскресник'. Немного антисоветский анекдотик, согласен, но рассказывали его все вплоть до высших заводских и партийных начальников, время такое...

Бросил свой рюкзак на пол в прихожей, теперь хорошо бы помыться не под тонкой струйкой холодной воды из бочки. Горячая вода есть, отлично... вообще-то её очень редко отключают, всё-таки дом-то элитный, сам генеральный директор тут проживает, вон в той высотной части (так-то все Топтыгинские дома пятиэтажные, но есть два восьмиэтажных кусочка, и в этих двух подъездах даже лифты функционируют.

Минут двадцать я стоял под горячим душем, наслаждаясь подзабытым комфортом, а потом переоделся в чистую одежду (майка и спортивные треники с эмблемой завода, подарок отца) и решил позвонить родителям, что приехал. Да, у нас и телефон в квартире имелся, сиреневой расцветки, стоял на холодильнике ЗИМ на кухне. Немного поколебался и выбрал звонок к матери, отец поди по цеху бегает, не дозовёшься его, а мать вполне может и в учительской сидеть.

— Здравствуйте, Марию Алексеевну можно позвать? — осторожно сказал я в трубку, когда её подняли с того конца. — Сын это её спрашивает, Витя... спасибо большое.

Мама естественно обрадовалась моему внеплановому приезду, сказала купить тортик, вечером отпразднуем. Деньги в шкафчике под шкатулкой лежат. Ну вот и славно, значит идём за тортиком, сказал я, забирая синенькую пятёрку из-под шкатулки с рисунком павильона Карельской ССР на ВДНХ.

Ходить далеко не пришлось, всё было прямо в нашем Сером Топтыгинском доме на первом этаже... тут имелся и овощной тебе магазин под незатейливым названием 'Дары природы', рядом дежурная аптека и фотоателье, за углом Гастроном без названия, но с номером три, а еще дальше обувной и детская библиотека имени Серёжи Тюленина. С другой стороны дома тоже что-то было из торговых точек, но ребята из нашей половины туда почти никогда не ходили, был серьёзный риск нарваться на неприятности с Северной командой. Так они сами себя называли, потому что жили в северной половине дома.

Я туда и не пошёл, а заглянул сразу в Гастроном. Вот что меня всегда больше всего бесило в советских магазинах, так это замшелая организация оплаты — сначала отстой очередь, чтобы взвесить весовой товар, потом другую очередь в кассу, которая у каждого отдела своя, не забыв при этом точную сумму покупки и номер отдела, а затем тебя ждёт третья очередь, чтобы забрать взвешенное. Дикие и непроизводительные потери времени и нервов.

Но мне, слава те господи, взвешивать на этот раз ничего не надо было, поэтому количество очередей для меня сократилось до двух — взял кремовый тортик с розочками за рупь-восемьдесят. А потом подумал и в 'Дары природы' заскочил на удачу, вдруг чего-нибудь дефицитное выбросили на прилавок? И попал очень удачно, давали апельсины — всего-то сорок пять минут и три рубля, и два кило этого оранжевого чуда лежало у меня в авоське (кто не знает, название этой сеточки произошло от того, что ей засовывали в карман на 'авось, чего-нибудь выбросят').

На оставшиеся от пятёрины двадцать копеек прикупил в газетном киоске 'Советский спорт' и странным образом оставшийся непроданным номер 'Литературной газеты' или попросту 'Литературки'.

А когда поднимался на свой этаж с тортиком и апельсинами под мышкой, проверил почтовый ящик — в Советском же Союзе люди активно пользовались услугами всесоюзной Почты, не как сейчас. Там лежала две газеты, 'Комсомольская правда', 'Известия' и целый журнал 'Вокруг света', отлично, будет чего полистать до вечера.

Но до своего пятого этажа тринадцатого несчастливого подъезда я сразу не добрался, потому что на четвёртом из-за двери квартиры номер 73 раздались истошные крики. Она как раз под нами была, эта квартирка, и имела она репутацию 'нехорошей' — там коммуналка была, в каждой из трёх комнат своя семья жила, и каждая из них имела очень нездоровую репутацию.

А если поподробнее, то в одной комнате тут жила так называемая тётя Маруся с двумя великовозрастными сыновьями, все трое алкаши, в другой семья казахов, Гульнара с Тимуром, без детей, про них ходили тёмные слухи, что они анашой приторговывают, ну а в третьей жили те самые белобрысые братаны, Саша с Вовой, вместе с папашей. И вот оттуда, значит, очень сильно кричали что-то вроде 'Аааа, убивают, спасите-помогите!'. Ну как тут не помочь убиваемому гражданину, нас в СССР воспитывали именно в этом духе. Я и толкнул дверь этой нехорошей квартиры, а она оказалась незапертой и распахнулась с первого же раза.

Внутри было темно и сыро почему-то, расположение комнат тут такое же, как и у нас было, так что я сразу сориентировался, что орут из дальней большой комнаты, которая выходила окнами во двор, а остальные на проспект Свердлова смотрели. Я и проследовал в эту большую комнату, большую во всех смыслах, а по метражу она под тридцатник была, и в высоту почти четыре метра, при Сталине строили всерьёз и надолго. В комнате же этой имела место безобразная сцена, оба двое братьев-близнецов пинали ногами своего папашу, а он отбивался. Я его знал немного, папашу этого, алкаш-алкашом, странно, что его родительских прав давно не лишили. А матери у этих близнецов отродясь не было, я по крайней мере её никогда не видел.

— Ну что вы тут устроили? — укоризненно сказал я, — и двое на одного...

— Те чо надо? — вызверился на меня старший близнец, тот который имел виды на Леночку, — иди куда шёл!

И тут папаша воспользовался возникшей паузой и лягнул по руке Санька, и у него из кулака вылетела и упала, зазвенев, на пол монетка. Я краем глаза успел заметить, что она очень похожа на николаевский червонец, тот самый. Саня быстро нагнулся, взял монету и сунул её в карман.

— Слышь, ты... Мальчик, — назвал он меня уничижительным прозвищем, — ты ничо не видел и не слышал, поал? Вали отсюда, пока цел!

— Да понял я, понял, — отозвался я, — я пошёл, куда шёл, но вы папашу-то прекращайте пинать, а то я ментов вызову, поал?

Вот так мы друг друга поняли и разошлись, как в море корабли, а я, прыгая по ступенькам на свой этаж, размышлял про эту монетку... по-всякому получается ведь, что это та самая недостающая 120-я штука и снарядного набора... которую я не отыскал, а Саня сумел... и что теперь с этим делать? Открыв дверь и положив покупки в холодильник, я пришёл к тому же выводу, что и незабвенная Скарлетт О'Хара — подумаю об этом завтра, а пока прессу почитаю.

Начал с Известий — они сообщили, что сегодня ожидается старт совместной советско-американской космической экспедиции, ну и некоторые дополнительные подробности этого дела. А ещё там было про эпохальные стройки завершающего года десятой пятилетки и почему-то про то, что острова Зеленого Мыса стали независимым государством. Посмотрел Советский спорт... Спартакиада народов СССР (дурацкое название, не один же Спартак там участвует) занимала львиную долю газетной площади, а на оставшихся крохах разместился репортаж о футбольном матче Динамо-Тбилиси — Динамо Минск и маленькие новости о том, кто где и как пробежал, прыгнул и толкнул.

Ладно, посмотрим, что нам приготовил журнал Вокруг света... так, 'Бангкок город контрастов' пропускаем, 'Могикане Восточной Африки' тоже, 'Этна — вулкан и люди' ну его нах, а, вот оно — 'Берег скелетов', четвертая часть, предпоследняя... вот же что надо печатать для молодёжи, а не унылые приключения выдуманных героев на ударных стройках пятилетки.

Старина Клайв Касслер знал своё дело очень туго, написал за свою жизнь под сотню приключенческих романов, изданных дикими тиражами... около 100 миллионов кажется. Причем вот этот вот 'Берег' у него довольно проходная вещь, между делом сочинил, а так-то он сериями работал, по 10-15 штук сиквелов и приквелов. Ладно, не будем мы его пока читать, старину Клайва, а пойдём-ка мы лучше прогуляемся в направлении, указанном товарищем Фроловым-Фролищевым.

Улица Комсомольская совсем тут недалеко пролегала, параллельно Пионерской, так что до 12-го дома я добрался одним махом. Мдаааа... барак и есть, двухэтажный правда, но всё равно барак. Произошло это слово, если вдруг кто-то не знает, от итальянского baracca, что значит 'хижина'. Поначалу так называли временные кавалерийские казармы, потом госпитальные сооружения в период эпидемий, и, наконец, в концлагерях тоже строили их же самых. Так что коннотации у этого слова самые нехорошие... ну тогда заменим его на какой-то подходящий синоним... конура, времянка, блок, будка, сторожка, палатка, жилище... вот это последнее подойдёт наверно.

Жилище у зубного врача Самуила Абрамыча то ещё было — не крашеное с тех пор, как его возвели тут сорок лет назад, сортир на улице, за водой надо в колонку ходить, да и отопление тут печное, значит, дрова надо на зиму запасать и аккуратно следить за процессами их горения в печках, чтобы не угореть не дай бог. Класс... хотя может это у него конспиративная квартира такая, а живёт он в современной девятиэтажке, кто его там знает.

На лавочке возле входа в первый подъезд сидела одинокая бабка, и отчётливо видно было, как ей скучно. Я сел рядом и начал издалека:

— Здрасть, а подскажите пожалуйста, Семёновых сейчас где найти можно?

Назвал одну из самых распространенных русских фамилий и попал.

— Из третьей квартиры что ли? — сразу отреагировала бабка, — так на работе оба, а сын ихний, Лёшка-лоботряс, на речку пошёл.

— На какую речку? — чисто для конспирации спросил я.

— Да на нашу речку, к Текучке, они все туда ходят.

— Жалко, — продолжил я, — меня тут просили передать Лёшке одну штуку, так, может, я её у соседей оставлю? В четвёртой квартире кто-нибудь есть сейчас?

— Абрамыч там живёт, — сухо ответила старушка, — яврей. Оставляй, конечно, но я бы не советовала... опять же и его тоже дома нет, вечером он приходит.

— Ну ладно. Спасибо за совет, — поднялся я со скамейки, — будьте здоровы, а я вечерком тогда зайду.

И я вернулся в свой Топтыгинский дом на углу улиц Пионерской и Свердлова. По пути попалась на глаза афиша кинотеатра 'Время', он у нас один был такой большой на весь район. Обещали там показывать в ближайшие два дня 'Афоню' (вот это да!), а далее до конца недели 'Зорро' с Аленом Делоном. А чего, можно и сходить...

Дождался я таки своих родителей ближе к семи вечера, сначала мать пришла, а следом отец, хмурый и неразговорчивый, из чего я сделал вывод, что с перевыполнением встречного плана у него серьёзные проблемы.

— Ну рассказывай, — сразу же с порога начала мама, — как работалось, почему раньше вернулся?

— Работалось нормально, поначалу спина болела, потом втянулся, — отрапортовал я, — а раньше вернулись по моей вине.

— Так-так-так, — вступил в разговор отец, — провинился что ли в чём?

— Не, придумал орудие малой механизации, — скормил я им облегчённую версию нашего досрочного возврата, — называется 'полольник'. С помощью этих орудий мы всю программу прополки и выполнили на три дня раньше.

А про взрывы пусть они сами узнают, подумал я, только не сегодня.

— Ну-ка нарисуй, — заинтересовался отец, он по профессии вообще-то инженер-механик.

— Пожалуйста, — пожал плечами я и начиркал на тетрадном листочке в клеточку примерный разрез того, что я там в фойе дебаркадера сочинил. — Берёшь, значит, в обе руки черенок, опускаешь эту трапецию на землю и волочишь за собой. Мало того, что нагибаться не надо, так и скорость прополки раза в три вырастает.

— А ты молодец, — задумчиво ответил папа, изучив мои каракули, — надо тебе тоже на механика пойти учиться.

— Вот кстати об учёбе, — вспомнил я, — я тут подумал-подумал... когда эти полольники сочинял... и решил, что хорошо бы мне в другую школу перейти, где больше знаний дадут.

— Это в какую же например? — встревожилась мама.