— Я заметила. Консервативен просто до отрицания одежды, — усмехнулась я. А ведь рубашку он все еще не надел, хотя я намекала. Так и светит голой спиной с любопытным узором. Откровенно рассматривать было бы грубо и недостойно, а вот краем глаза замечать все новые детали темно-зеленой вязи на плечах... Забавно. Похоже на крылья. Чуть зеленоватые полупрозрачные крылья с темными прожилками. Что-то я такое слышала. Была у отца книга "Мифы параллельно-перпендикулярных миров, или реальности, которые иногда пересекаются". Кому-то в детстве читали обычные сказки, а мне вот такие вот рассказы о легендах стран, которые практически недосягаемы для нас. Только изредка, когда в другой реальности происходит что-то катастрофическое, вроде свержения богов, их прихода или гибели самого мира, проход открывается и к нам и в другие не менее далекие места, принося с собой артефакты, гостей или целые народы. Когда-то так к нам пришел бог Мрак, старый путешественник, разочаровавшийся в тех созданиях, которые населяли его вселенную, пришли новые твари в Темный и Светлый миры, залетели с жарким ветром семена шиповника, из которого вывели розы... И еще, согласно приданию, на стол мудреца упал свиток. Вообще это только по приданию были мудрец, стол и свиток. Отец всегда усмехался и рассказывал, что на самом деле стопка рваных бумажек упала на голову студенту, запершемуся в туалете из-за тяги университетского повара к экспериментам. Бесценные сведения чуть не пали жертвой несварения.

Так вот в той стопке были рисунки. Яркие, четкие, словно живые. Они уходили в даль бескрайними зелеными морями и дикими, увы, догорающими в синих пожарах лесами. Чем-то похожий на наш, тот мир был слишком резок, ярок и... уже мертв. Сияющий в последнем всполохе собственного существования, он запечатлел свое величие и красоту на листах хроник и рассыпал их щедрой рукой по мирам в краткий момент перед гибелью. На последней странице была не тьма и хаос. Была война и одиноко стоящий мальчишка с тонкими крыльями стрекозы и короткими зелеными волосами. В руках у него был не меч, а чья-то плоть, зажатая длинными тонкими изумрудными когтями и припорошенная инеем, как и все вокруг. Хищно сгорбленная спина и подгибающиеся колени. Но он все еще стоял. Вечно брошенный, выживший ребенок умирающего мира. Могла ли та реальность спасти и его?

Глупость и девичья мечтательность. Надо будет рассказать Рену, чтоб соплявок романтичных очаровывал.

А с другой стороны, кто же он тогда?

Как же наши исследователи называли того мальчишку?

Иль'Рхессе Мааре Рен'Тха.

"Одинокий мальчик с сердцем воина"

То ли с сердцем в руке, то ли в груди. Как же все это трактовалось?

— Рен, ты старые легенды знаешь? — вдруг решила спросить я. Ведь не мог же такой чело...учитель, не читать уважаемых полунаучных трудов по мифологии. Там и артефактов много описывалось. Его сфера.

— Я сам старый. Конечно, знаю.

— А "Мифы параллельно-перпендикулярных миров"?

— Любимая сказка на ночь, — усмехнулся мужчина, упаковывая часы в небольшую коробочку и перевязывая плотную упаковку зеленым бантом.

— Страницы погибшего мира помнишь? Как называли мальчика с зелеными волосами?

— Рен. Мама называла меня Рен. Мир добавил, что я навеки одинок и вложил в руку сердце мертвого врага, — мужчина чуть кивнул в сторону двери. Оказалось, что со стороны лаборатории на ней было прибито... ну, наверное, то самое сердце врага. А по мне так просто кусок мяса в состоянии вечной заморозки.

— Этого не может быть, — взяв коробочку из холодных рук, я чуть не выронила часы на пол.

— Забыла? Здесь не лгут, — суя по голосу, улыбнулся Рен. — Как и за этими стенами не болтают. Все ясно?

— Да, — прошептала я, прижимая коробочку к себе, боясь поднять глаза на мужчину.

С минуту мы молчали, а потом раздался треск. Звук удара. Рвущаяся ткань. Опять треск, будто ломали сухие ветки. Большие такие сухие ветки.

По коже прошел озноб, заставляя сильнее сжимать пальцы на упаковке и наматывать на нее дополнительные слои защиты. Хотя, может, стоило их на себя навесить? Не думала я, что он будет так зол... В том, что это Ричард бушует, я не сомневалась и это раздувало в груди пожар. Страх, ожидание, странная нежность и предвкушение.

Поймав задумчивый взгляд Рена, я улыбнулась, извиняясь. Фей прислушался к не прекращающемуся треску и подмигнул. Неужели понял?

— Что он делает так долго?

— Защиту ломает, — тоскливо вздохнул Рен и чуть дернул уголком губ. — Знаешь, а ведь у него магии нет. Вообще. Наколдовался где-то уже и теперь прёт через вход для простых людишек. Коридорами блуждает, как видишь...слышишь.

— А что же тогда трещит?

— А это он моим скелетам челюсти ломает. — Как раз в этот момент в стену со стороны коридора что-то ударилось и, кажется, разбилось. — А теперь и черепа. Ну вот как он может быть таким ласковым в постели, таким осторожным в исследованиях и таким грубым с моими творениями?

— Если тебя утешит, в исследованиях он, конечно, аккуратен, но тоже мер и границ не признает.

— А в постели?

— Спит он спокойно, — пожала я плечами. — Только ногой иногда дергает.

— Правой?

— Ага.

— Как мило, — усмехнулся мужчина, чуть поводя пальцами по воздуху, будто перемешивая собственное дыхание. — Привязывать не пробовала?

Интересная магия, но уловить даже легкий ее отголосок очень сложно. Она...зелёная. Просто зелёная и все. Не песчинки силы, не нити заклинания, выплетенные словами, ни поток энергии. Просто дымка, чуть зеленоватый воздух, который чуть светился и тут же растворяется, как пар изо рта в зимний мороз.

— Что ты делаешь? — спросила я и подсела чуть поближе, чтобы рассмотреть зеленое дыхание Рена. Оно послушно смешивалось с моим и становилось привычно бесцветным, но чуть погодя снова проявлялось зелеными бликами по комнате.

— Тебе понравится, — улыбнулся мужчина и... распустил крылья. Те самые, что прозрачной сетью лежали на плечах и спускались по спине в бедрам. Четыре крыла, как у мифических фей, которые только пару раз заглядывали в наш мир, но так и не остались. Теперь он остался один такой. Зеленый.

Изумрудные капли, в которые собралось дыхание Рена, повисли в воздухе по всей комнате, искажая свет магических ламп и наполняя лабораторию духом чем-то воистину таинственного и... искушающее запретного.

А потом он усадил меня себе на колени. Нет, не как маленькую девочку, чтобы шептать сказки на ушко, а чтобы прижать к себе и прикусить это самое ушко, улыбнуться тонкими губами, обжечь зелеными глазами и... снова выдохнуть зеленый пар. Отогнать его крыльями стрекозы, добавляя еще капли дурмана в густой воздух комнаты. Черты лица Рена еще больше заострились, придавая облику мужчины хищности, к которой хотелось прикоснуться, как к изящным линиям тела смертельно опасного животного, чтобы почувствовать хоть каплю той дикой силы и грации в под собственными пальцами.

Гладкая зеленоватая кожа плеч потеплела, сильная шея, гладкие щеки, на которых, кажется, никогда не пробивалась борода манили, и просили прикоснуться. Не удержавшись, чуть дергаю заостренные кончики ушей, которые прятались под нефритовыми прядями. Хитрые глаза чуть прижмурены и... ждут.

Я тоже жду, не двигаясь, зарывшись пальцами в волосы мужчины, обхватив ногами его бедра, ощущая... да ничего не ощущая. Как и Рен, впрочем.

Последний удар обрушился прямо на дверь лаборатории и пробил остатками магии скелета заклинания, когда-то осевшие узорами еловых лап на двери.

Дождались.

Вот только я так и не смогла пройтись губами по коже Рена, не смогла отвернуться.

Он был лишен магии? Как бы не так! Я не знаю, какими силами Рен наполнил комнату, чтобы хоть немного притянуть меня к себе, но Ричард развеял зеленый дурман одним своим взглядом. Или я просто перестала замечать изумрудные завитки в воздухе, провожая взглядом каждую каплю алой крови, которая стекала по рукам и капала со сбитых костяшек на руках Ричарда? Кажется, я даже перестала дышать, когда увидела... тихий ужас на посеревшем лице.

— Ну и какого демона ты приперся? — все же дрогнувшим голосом, спросил Рен, поднимая руку, чтобы приобнять меня, но так и не решившись опустить ее на мою талию.

— За ней, — устало прислонившись к косяку, ответил Экзор.

— А зачем она тебе? — вроде бы как удивился Рен.

Ричард лишь улыбнулся. Натянуто, вытирая капельку крови из уголка губ чуть трясущимися пальцами.

— Нужна.

— Зачем? — спросил Рен ерзая подо мной, явно намекая, что не против чтобы я встала.

— Ты знаешь, — криво улыбнулся, стараясь унять дрожащие губы, мужчина. И оттолкнулся от косяка, медленно ступая по полу, подходя на пару шагов ближе, будто боясь спугнуть или разозлить смертельно опасного зверя. — Отдай ее.

— Ты хоть что-то понял, мальчик? — вдруг сурово спросил Рен поднимаясь и не отпуская меня. Твердо прижимая к груди обеими руками и не обращая внимания на мои попытки вырваться. Зеленый пар снова закружился по комнате, затрепетали крылья за спиной Рена, закружилась голова от душного воздуха.

— Понял. Отдай. Не играй так со мной. Отдай.

Голос Ричарда трепетал, срывался, хрипел, дрожал. Он умолял.

— Рен, отпусти меня, — зашипела я, пытаясь поцарапать сильные руки последнего фея.

— Надеюсь, и ты кое-что поняла, воробушек, — в последний раз притянув меня к себе, Рен поцеловал мою растрепанную макушку и грубо толкнул к Ричарду. — Убирайтесь с города. Завтра. С утра.

Зеленые полупрозрачные крылья взмахнули в последний раз и осыпали меня искорками чужой магии. Тело вдруг стало легким-легким, а витающий в воздухе песок прилипал к коже, проходя через одежду и прорывая нити, чтобы прикоснуться к телу... проникнуть в него, зазвучать в крови дикой ноткой магии.

Еще один взмах и песчинки летят к Ричарду, оседая на бледном лице и чуть жаля ранки на руках, пробираясь под потрепанный свитер и штаны. Чем больше искорок стремилось к телу, тем больше дырок оставалось на одежде. Зеленое сияние под кожей же только разрасталось, становилось все ярче и бродило в крови все быстрее.

— Приятной ночи, — последний взмах и мы...летим. Это не телепортация в понятии магов, это не временное прекращение существования демонов, разлетающихся на мельчайшие частички, это был полет. Парение души и только удары сердца напоминали, что мы еще живы и мы все-таки люди, а не легкие перышка в потоке теплого ветра, несущего нас через дома и неожиданно заснеженные улицы. Черный цвет покинул Форгост на эту ночь, и мы разбавили белизну домов своими душами, чуть позеленевшими от магии одинокого мальчика.

В доме у Ричарда было холодно, особенно остро это ощущалось вновь обретенным телом. Но кто бы дал мне посидеть в рванье на холодном полу? Сдирая с меня одежду, укутывая в одеяло, сжимая в своих руках, чуть укачивая, Экзор не давал и слова сказать. Да и слов не было.

Пальцы Ричарда были холодными и все же обжигали не хуже раскаленной спиртовки. Самыми кончиками пальцев мужчина прошелся по моей скуле и зарылся рукой в короткие волосы, отбрасывая отросшие пряди с лица. Снова поглаживая кожу, чуть натирая большим пальцем, продвигаясь от виска ко лбу, он будто слепой, пытался заново узнать черты моего лица, чтобы проверить я ли это и все ли со мной в порядке.

И его дыхание...он был так близко, что горячее дыхание зажигало румянец на моих щеках даже больше, чем полубезумный взгляд.

— Ричард, — я попыталась вырваться из плена одеяла. Не из объятий мужчины, а просто... хотелось прикоснуться в ответ. Согреть непривычно холодные руки. До чего нужно было довести бывшего одержимого, чтобы у него так понизилась температура? А если он заболел?! — Почему ты такой холодный?

Экзору хотелось рассмеяться. Зарыться носом в волосы девочки и истерически ржать от облегчения. Эта забота в голосе встряхнула расшатанные нервы мужчины и заставила хоть чуть-чуть расслабиться. Думать чуть яснее. Но руки не разжимались. Не разжимались и все тут.

— Укройся, ты тоже полуголый, — легкий шепот чуть пошевелил волосы на его виске. — И холодный. Давай я чаю сделаю? Или вина нагрею с травами. Посидим перед камином. Я даже не буду проситься к тебе на колени.

На последних словах девочка не удержалась от горькой иронии, а Ричард от такой же ироничной усмешки. Пожалуй, сейчас бы он с радостью устроился в кресле с бутылкой вина и Эллисон рядом. Нет, даже не рядом. Усадил бы между ног и заставил бы откинуться спиной ему на живот. Чтобы голова девушки легла ему на плечо, и он мог иногда целовать ее лоб, спускаясь ниже, дразня покрасневшие от нервных покусываний губы. И поить ее чаем, укрывать теплым одеялом, подарить наконец-то новые чулки и заботливо снять их вечером, когда она уснет за книгой.

— Я просто немного устал. — Еще как устал. Магии — ноль, физические силы выпил дом Рена, а моральных уже просто не осталось.

Элли все же выпутала из одеяла маленькие ладошки и обхватила ими шею мужчины.

— Я больше так не буду. Прости, — теплое дыхание снова коснулось его кожи. — Мы артефакт делали. Ничего больше, честно-честно. Рен тебя позлить решил... ну и я... дура. Прости.

— Рен. Да, он мог. Он не позлить меня хотел, Элли. Научить. Как всегда. Скотина зеленая. Хер с крыльями. Никогда больше не иди к нему. Никогда, — зло прошептал Ричард, усаживая девушку именно так, как хотелось. Между разведенных коленей, но лицом к лицу чтобы говоря ей каждое слово, чуть касаться теплой кожи губами.

— Почему?

— Он мог бы забрать тебя, — тяжелые слова и чистая правда. Мог бы. Просто потому что ему понравилась Элли и она была дорога Экзору. Рену этого хватило бы для очередной попытки побороть проклятие.

— Не понимаю, — теплые ладони скользнули по лицу, а нежная девичья щека чуть потерлась об отросшую щетину Ричарда. — Ничего не понимаю, Ричард. Объясни мне. Ты боишься и мне от этого еще страшнее.

— Он понимает, что ты для меня значишь, и осознает, что просто так я не стал бы держать возле себя обычную девчонку для постели. Значит, ты что-то стоящее. То, что я ценю и... он ценит то же. Он хочет того же. Он забрал бы тебя.

— Как...ученицу? — все еще не поняла девушка.

— Элли, пойми, ты для меня не только девушка, ты мне и как сестра, мелкая и несмышленая, но безумно родная. Еще ты — отражение отца и копия матери, ты мне друг и ученица, помощница и нежная отрада в этом глупом, жестоком мире. Ты — мой ласковый пример силы и стойкости, мой мирок теплоты и заботы. Ты — мои тревоги и переживания, моя боль и жалость. Моя горечь и память. А Рен мог тебя у меня забрать. Поверь мне, мог, а ты бы даже не заметила, как ушла от меня, увлеченная этим куском изумруда с крылышками и яркой пыльцой.

— Я бы никогда не была с Реном, — острые ногтики чуть сжались на мужской шее.