| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Гильденстерн.
Сэр, наш король...
Гамлет.
Что с ним, сказать изволь?
Гильденстерн.
В своих покоях, в поразительном расстройстве.
Гамлет.
С вином переборщил? Такое у его расстройства свойство?
Гильденстерн.
О нет, милорд, скорей его одолевает желчь.
Гамлет,
Коль королю желчь начинает внутренности жечь,
Так вы бы больше свою мудрость проявили,
Когда б врачу его об этом сообщили.
Боюсь, с моим участьем только больше желчи он прольет,
А то, гляди, — его и что похуже проберет.
Гильденстерн.
Мой добрый лорд, прошу я вас по темам не скакать.
А то мне трудно вам суть дела излагать.
Гамлет.
Я смирно слушаю. Преград со мной твое общение больше не узнает.
Гильденстерн.
Да... Королева. — ваша мать, — весьма страдает.
Она меня до вас изволила послать.
Гамлет.
Удачный повод! Рад тебя всегда я повидать!
Гильденстерн.
Нет, добрый лорд, учтивость ваша — не из той породы.
Я не могу жонглировать словами вам в угоду.
Коль на простой вопрос дадите здравый мне ответ,
Я просьбу королевы выполню; коль нет — то нет.
Тогда, не завершив, — прошу меня простить, —
Порученное дело мне придется прекратить.
Гамлет.
Простите сэр, я не могу.
Гильденстерн.
А ваше "не могу", милорд, — относится к чему?
Гамлет.
Ответом здравым не могу порадовать я вас,
Ведь вы же помните, — в болезни разум мой погряз.
Но чтобы разум скорбный мой не взялся вытворять,
Мне вправе матушка всегда приказ отдать.
Но, ближе к делу. Значит, мать моя, как мы с тобою говорили?..
Розенкранц.
Она сказала, — поведением своим ее вы страшно изумили.
Гамлет.
О, радость сыну, коль он мать умеет изумлять и восхищать!
А кроме восхищенья, — что-нибудь еще просила передать?
Розенкранц.
Она желает с вами говорить в своих покоях, прежде чем пойдёте спать
Гамлет.
Мой долг повиноваться, — пусть она хоть десять раз мне мать.
Вы все сказали, — больше ничего не позабыли?
Розенкранц.
Мой лорд... когда-то вы меня любили.
Гамлет.
И до сих пор люблю! Клянусь, как на святом... вот этими руками! (Пусть и в силу естества,
Их удержать я не могу от прегрешений сребролюбия и воровства).
Розенкранц.
Милорд — в чем же причина вашего недуга?
Когда о горестях своих не говорите другу,
Вы сами у себя крадете волю, будто тот, кто запер дверь,
Ключ выбросил наружу, — и в темнице заключен теперь.
Гамлет. (меняясь в лице).
Сэр, у меня... ни шанса здесь, что стану королем.
Розенкранц.
Но ведь король всем говорит, что вы наследник! Вы неужто усомнились в нём?
Гамлет.
Слыхал пословицу? — "Пока трава на корм коню растет,
Так конь уже и с голоду помрет" .
(Входят актеры с флейтами).
Гамлет.
(Актерам)
А, флейты! Дайте-ка одну.
(Гильденстерну и Розенкранцу).
Чуть расступитесь, в толк я не возьму.
Зачем вы подступаете ко мне с наветра? — Так охотник гонит дичь.
В силки загнать хотите? Этого намерены достичь?
Гильденстерн.
Мой господин, лишь долг что на меня возложен был,
Мою любовь к вам в неучтивость обратил.
Гамлет.
Занятный образ мыслей, трудно мне его понять.
А на вот этой дудке, — ты возьмешься нам сыграть?
Гильденстерн.
Милорд, я не могу.
Гамлет.
Сыграть тебя молю.
Гильденстерн.
Поверьте, не могу.
Гамлет.
С мольбой не отступлю.
Гильденстерн.
Милорд, я ж даже не учен, как при игре ее держать.
Гамлет.
А это так же просто, — как и лгать.
Дуй внутрь, и регулируй пальцами, откуда воздух будет выходить,
И дудка нас прелестной музыкой сумеет усладить.
Гильденстерн.
Извлечь я гармоничных звуков не сумею!
Увы, совсем искусством этим не владею.
Гамлет.
Гляди-ка, с дудкой ты не можешь совладать.
Зато решил, — что ты на мне сумеешь поиграть.
Ты думал, сможешь так подуть и надавить,
Чтобы все тайны сердца моего добыть.
Вот флейта малая, — в ней кладезь музыки сокрыт,
Но у тебя в руках она не зазвучит.
Так кровь Христова! Думал ты ужели,
Что я устроен проще флейты, иль свирели?
Попытками — меня ты лишь терзаешь.
Но никогда не мне ты не сыграешь!
(Входит Полоний).
Гамлет (Полонию).
Сэр, пусть вас Бог благословит.
Полоний.
Милорд, вас королева ждет, безотлагательно ей нужен ваш визит.
Гамлет.
Вон, видишь облако, похожее по форме на верблюда?
Полоний.
И впрямь, почти верблюд, вот этакое чудо.
Гамлет.
Скорее ласку мне оно напоминает.
Полоний.
Ну, точно, — ласка. Вон как спину выгибает.
Гамлет.
Или оно похоже на кита?
Полоний.
Совсем как кит. И вправду форма совершенно та.
Гамлет.
Как ваше мненье неизменно; облаку под стать.
Я к матушке спешу степенно, — можете ей передать.
Полоний.
Я так все и скажу.
(Полоний уходит).
Гамлет.
Сказать легко "спеша степенно", но как спешку не спеша теперь изображу?..
(Окружающим).
Друзья, теперь меня оставьте, дайте мне побыть в покое.
(Уходят все, кроме Гамлета).
Сейчас у ночи самый мрачный час, то время колдовское,
Когда на кладбищах могилы дырами открытыми зияют,
И через них заразу силы ада выдыхают.
Теперь я мог бы как упырь, хлебая кровь пьянеть,
И совершить такое — ужаснулся б мир узреть.
Смягчись! Ты к матери идешь. И дух убийцы матери — Нерона,
В твоей груди пусть не обрящет себе лона.
Я буду с ней жесток, но не бесчеловечен.
Безжалостен в словах, — не стану бессердечен.
Кинжальными словами я ее сражу,
Железный же кинжал — не обнажу.
Душа моя, — дай сил в такие формы гнев облечь,
Чтобы не руки били, а лишь речь.
(Уходит)
Акт 3 Сцена 3.
Клавдий.
Ему не верю; и опасно позволять ему и дальше здесь чудить.
Поэтому — готовьтесь, вам придется послужить:
Вы в Англию отправитесь в вояж,
А Гамлет будет — подопечный ваш.
Терпеть мой статус мне никак не позволяет,
Безумца, что опасностью короне угрожает.
Гильденстерн.
В дорогу снарядимся, промедления не зная.
Религиозная обязанность святая,
Чтобы вы, ваше величество, себя оберегли,
Ведь в вас — благополучье всех людей этой земли.
Розенкранц.
То правда, даже человек обычный,
Себя обязан сберегать отлично,
Тем более, себя беречь обязан тот,
Кто за столь многих бремя попечения несет.
Король, — коль что случись, — не в одиночку умирает,
Его кончина, как лавина ближних всех сметает.
Как главный балансир в часах, коль из пазов сойдет,
Так шестеренки все на части разнесет.
Клавдий.
Вот-вот. Прошу, чтоб вы скорей к пути были готовы.
Тогда на зверя сможем наложить оковы,
Который ныне бродит, не стреножен.
Розенкранц и Гильденстерн.
Мы поторопимся, как только сможем.
(Розенкранц и Гильденстерн уходят).
(Входит Полоний).
Полоний.
Милорд — он к матери своей идет в покои!
А я себя — за ширмой там укрою.
Чтобы ее ему суровое внушенье услыхать.
Как вы сказали, — и мудрей никто не мог сказать, —
Уместно, чтобы разговор их знала бы не только мать одна,
Ведь мать пристрастна, ей в ребенке благость лишь видна.
Итак, — прослушку я устрою,
К вам перед сном зайду, и что узнаю, вам открою.
Клавдий.
Спасибо, лорд в услугах верный, ты не будешь позабыт.
(Полоний уходит).
Мне кажется, что преступление мое аж до небес смердит.
На мне пятно братоубийства, Каина печать.
Молить бы о прощеньи, но молитву не могу начать.
Моя проклятая рука, ее кровь брата коркою покрыла.
Достаточно ль на небесах святой воды, чтоб руку добела отмыла?
И как просить? "Прости мне Боже подлое убийство"? — Так сказать не смею.
Ведь я греха плодами, — краем, королевой и короной — до сих пор владею.
Как сохраняя выгоду греха, — прощенье получить?
Здесь на земле злодей способен горстью злата суд купить.
На небесах — иное. Там наши дела видны в их истинной природе.
И мы на очной ставке с нашими грехами, ко Всевышнего угоде.
Что ж остается мне? Что может и чего не может покаянье?
Зачтется ль мне хотя б мое неловкое старанье?
Гордец! Согни ж колени, и расплавь ты сердца сталь!
Все поправимо, если Богу скажешь, как тебе содеянного жаль.
(Отходит в глубину и становится на колени)
(Входит Гамлет).
Он молится, — могу сейчас его мечом ударить!
И так на небеса его отправить.
И я отмщен! Но надо рассудить:
Злодей убил отца, а я злодея смог убить... —
И тот на небеса... — так я злодею буду благодетель, а не мститель!
Ведь не на небеса попал несчастный мой родитель.
Он грубо был сражен во цвете всех его грехов.
И уж кто знает, — будет Бог его грехи простить готов?
И уж как знать, — а буду ль я отмщен,
Убив убийцу, что молитвой от грехов был очищён?
Нет меч, — назад в свое "гнездо", и спи до срока,
Найду я время для удара более жестоко!
Когда он будет пьян, иль в ярости, или блудить в своей постели,
Иль за игрой азартной, — чтоб святые за него вступиться не посмели!
Тогда его рази — чтоб только пятками взбрыкнул,
И дух его для ада схватит сразу Вельзевул!..
Мать ждет, ее мне надо посетить.
А ты дружок, — молитва не то средство, чтобы долго дни твои продлить.
(Гамлет уходит).
Клавдий.
Слова шлю ввысь, — а мысли по земле бредут.
Слова без мыслей никогда на Небеса не попадут.
(Клавдий встает и уходит).
Акт 3 Сцена 4.
(Входит Гертруда и Полоний).
Полоний.
Идет сюда! Мадам, извольте жестко с ним поговорить.
Скажите, в выходках он перешел черту; их надо прекратить.
Скажите, мол, что только вы — жена и королева, —
Заступничеством сберегли его от мужа гнева.
Молю, — покруче с ним. Я спрячусь за ковром.
Но слухом буду с вами я при том.
Гамлет.
Мать! Мать! Мать! К вам уже иду!
Гертруда.
Он рядом. Спрячетесь, не торчите на виду.
Беседу строго поведу, доверьтесь мне всецело.
(Полоний прячется).
(Входит Гамлет).
Гамлет.
Итак мать, вот и я. В чем дело?
Гертруда.
Гамлет — оскорбил ты своего "отца".
Гамлет
Мать, — моего вы оскорбляете отца.
Гертруда.
Как попугай пустоголовый ты мне будешь отвечать?
Гамлет.
Удобен попугай, чтоб злу вопросы злые возвращать.
Гертруда.
О чем ты? Гамлет, объяснись.
Гамлет.
В чем? Я явился — раз сказали вы "явись".
Гертруда.
Ну никакого уваженья! Ты совсем забыл, с кем говоришь!
Гамлет.
Клянусь распятьем, помню. — Как забудешь то, что постоянно зришь?
Вы королева, — что сподобилась женою брата собственного мужа стать.
И — как бы не хотелось мне иного! — моя мать.
Гертруда.
Ну хватит! Кликну тех, кто по-другому с тобою будет говорить.
Гамлет. (Хватает мать, и силой сажает ее в кресло).
А ну-ка в кресло сядьте! Я вам "зеркало поставлю", чтоб вас отразить.
И вы отсюда не уйдете,
Пока всю суть свою вы не поймете!
Гертруда.
Что ты собрался?.. Уж не хочешь ли меня убить?!
Эй, помогите!
Полоний (за ковром).
Помогите! Стража! Королеве вред собрались причинить!
Гамлет.
А ну-ка, что тут? Крыса? (Вынимает рапиру, пронзает ковер). Я дукат поставлю, — крысы бок пробит!
Полоний. (За ковром)
А!.. Я убит.
(Падает за ковром и умирает).
Гертруда.
Что ты наделал?! Человека заколол!
Гамлет.
А, человека? Это был король?
Гертруда.
Что за поступок безрассудный и кровавый?
Безумного убийцы ты теперь получишь "славу".
Гамлет.
Безумный и кровавый? Это также плохо, добрая моя ты мать,
Как короля убить, и с его братом в койке возлежать!
Гертруда.
Как ты сказал?.. Убийство короля?
Гамлет.
Все верно слышали, так и промолвил я.
(Поднимает занавес, видит тело Полония).
А, жалкий и назойливый дурак, за ковриком грел уши,
Я перепутал тебя с дичью что получше.
Теперь ты знаешь, что "слегка опасно", — слишком любопытным быть.
(Обращается к королеве).
Ну мать, присядьте снова. Теперь можно и поговорить.
Да не ломайте ж руки, — сердце мне придется вам сейчас ломать
Коль чувства ваш доспех греха еще способны проницать.
Гертруда.
Да в чем же обвиняешь ты меня таком,
Что предо мной столь грубо треплешь языком?
Гамлет.
Поступок ваш!.. Румянец скромности с лица стирает.
И добродетель в лицемерность обращает.
С чела любви срывает розу, язву обнажив,
И клятву брачную равняет с клятвой игрока, — что вусмерть лжив!
Гертруда.
Что ж это за поступок, если даже предисловие его
Ревет, как будто с гор сто тонн камней сошло?
Гамлет. (Показывая на портреты отца и Клавдия, на стене, или возможно, портрет отца в медальоне).
Смотрите же: вот вам портреты братьев двух,
Один — в его челе мы видим благородный дух,
Гипериона кудри, как Юпитер он анфас,
А очи грозные и властные, — будто сам Марс,
Меркурия осанка — так прекрасна его стать,
Казалось, каждый бог смог лучшее отдать,
Чтоб Мир увидел человека идеал.
Он был ваш муж. А кто же новым стал?
Вот новый муж, — как колос, пораженный спорыньей,
Он отравил колосса, — брата, что его затмил собой.
Да где ваши глаза?! С холма сияющего жить уйти в болото?
Есть ли у вас глаза?! Ведь это не любовь, другое что-то.
Ведь в вашем возрасте жар крови мудрость бы уже должна смирять.
Смиренью должно подводить итоги, чтоб Небесного Суда без страха ждать,
А что у вас? Что вас в слепую и глухую превратило?
Или безумье поразило? Но ведь и безумной бы хватило,
Лишь взгляда, чтобы разницу меж ними увидать.
О стыд, где твой румянец?! Если дьявол может поджигать,
Зуд похоти в костях почтеннейшей матроны,
От юных дев как требовать их чести обороны?
Они должны как воск всю добродетель растопить,
В желаньях пламени; и не стыдясь так поступить.
Раз даже стужа зимняя от пламени пылает,
И разум каждый случай — в случку обращает.
Гертруда.
О, Гамлет, замолчи! Ты обратил мои глаза вовнутрь души моей.
И я там вижу пятна грязи, черного черней.
Гамлет.
Но жить, в поту грехом засаленной постели!
Томясь в разврате грязном, будто девка в уличном борделе.
Лежать в грязи, как в хлеве возлежит свинья!..
Гертруда.
О, замолчи, ни слова больше, умоляю я!
Ты как кинжалы в уши мне слова вонзил.
Не надо, Гамлет! Слушать не имею больше сил!
Гамлет.
...С убийцей! Рабом, не стоящем, двадцатой части десятины,
Того что стоил первый, Богом данный ваш мужчина.
С шутом, не могущим в бою престол завоевать,
Украл корону, — бубенцы шута продолжили бренчать!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
