Вдруг снизу, у своих ног, девочка услышала хруст, какое-то пощипывание, как будто на дерне работал какой-то молчаливый и очень осторожный терьер. Она запнулась; здесь была, без сомнения, еще одна гротескная деталь этого самого неестественного эпизода. Она не бежала, потому что физически была во власти этих событий. Ее ноги приковали ее к земле, подчиняя этому маршу ужаса за ужасом. Пока она смотрела на то место, откуда, казалось, исходил этот звук, перед ее мысленным взором пронеслось смутное, приятное видение — видение ее безопасной маленькой комнаты, в которой она обычно спала в этот час.
Царапание продолжалось слабо и с частыми паузами, как будто терьер прислушивался. Когда девушка впервые отвела глаза от сучковой дыры, перед ней предстала одна бархатная чернота; затем постепенно предметы вырисовывались с тусклым блеском. Теперь она могла видеть, где верхушки деревьев соединялись с небом, а очертания сарая перед ней были окрашены в густо-фиолетовый цвет. Она чуть не вскрикнула, но из ее сжатого горла не вырвалось ни звука. Она смотрела в землю с выражением лица человека, наблюдающего за зловеще шевелящейся травой, к которой приближается змея.
Смутно она увидела кусок дерна, вырванный и затянутый под большую балку фундамента амбара. Однажды ей представилось, что она видит человеческие руки, совсем не очерченные, но достаточные по цвету, форме или движению, чтобы сделать тонкое внушение.
И вдруг мысль, освещавшая всю ситуацию, вспыхнула в ее голове, как огонек. Трое мужчин, опоздавших к кормушке, оказались под полом амбара и теперь пробирались под этой балкой. Она на мгновение не подумала, как они могли прийти сюда. Они были чудесными существами. От них следовало ожидать сверхъестественного. Она больше не дрожала, потому что в этот момент ею овладела самая неизменная разновидность убеждения. Доказательства перед ней были вовсе не доказательствами, но тем не менее ее мнение мгновенно выросло из безответственного желудя в укоренившееся и непоколебимое дерево. Как будто она была присяжным.
Она поспешно наклонилась и оглядела землю. Там она действительно увидела пару рук, тянущих землю туда, где был смещен дерн. Мягко, шепотом, как дыхание, она сказала: "Эй!"
Тусклые руки торопливо потянулись под сарай. Девушка на мгновение задумалась. Потом она наклонилась и прошептала: "Эй! Это я!"
Через некоторое время раскопки возобновились. Призрачные руки снова начали свою осторожную добычу. Она ждала. Глухим эхом из амбара доносились частые звуки ленивых движений старого Санто. Часовой беседовал с заключенным.
Наконец девушка увидела, как из-под балки медленно высунулась голова. Она увидела лицо одного из чудесных воинов из кормушки. Пара глаз блеснула и дрогнула, а затем, наконец, остановилась на ней, бледной статуе девушки. Глаза загорелись каким-то шутливым приветствием. На нее указала рука.
Наклонившись, она выдохнула: "Хорошо". Мужчина молча отпрянул под балку. Мгновение спустя пара рук возобновила свою осторожную работу. В конце концов голова и руки человека странным образом торчали из земли. Он лежал на спине. Девушка подумала о грязи в его волосах. Медленно извиваясь и толкая балку над собой, он протиснулся через любопытный маленький проход. Он изогнулся и приподнялся на руках. Он ухмыльнулся девушке и осторожно вытащил ноги из-под балки. Когда он, наконец, выпрямился рядом с ней, то тотчас же стал машинально отряхивать руками грязь с одежды. В амбаре часовой и его пленник, очевидно, спорили.
Девушка и первый чудесный солдат осторожно просигналили. Казалось, они боялись, что их руки будут издавать звуки, проходя по воздуху. Их губы шевелились, выражая смутные смыслы.
На этом языке жестов девушка описала ситуацию в сарае. Осторожными движениями она рассказала ему о важности абсолютной тишины. Он кивнул, а затем в той же манере рассказал ей о двух своих товарищах под полом амбара. Он снова сообщил ей об их раненом состоянии и покачал головой, чтобы выразить свое отчаяние. Он скривил лицо, чтобы показать, как болят их руки; и скорбно ткнули в воздух, чтобы выразить свое отдаленное географическое положение.
Эта сигнализация была прервана звуком тела, которое тащили или медленно, с шипящим звуком, волокли под сарай. Звук был слишком громким для безопасности. Они бросились к норе и начали семафорить, пока не появилась лохматая голова с вращающимися глазами и быстрой ухмылкой.
Неистовыми движениями рук вниз они подавили эту ухмылку, а вместе с ней и свистящий звук. В драматической пантомиме они сообщали этой голове об ужасных последствиях такого шума. Голова кивнула, и второй человек болезненно, но с особой осторожностью оттолкнулся и вытащил себя из дыры.
Слабым шепотом первый мужчина спросил: "Где Сим?"
Второй человек ответил тихо. — Он здесь. Он ободряюще указал на отверстие.
Когда появилась третья голова, на каждом лице появилась легкая улыбка ликования, и немая группа обменялась выразительными взглядами.
Когда все они встали вместе, освободившись от этого трагического амбара, они глубоко вздохнули, одновременно с новой улыбкой и новым обменом взглядами.
Один из мужчин на цыпочках подошел к узлу и заглянул в сарай. Часовой в этот момент говорил. — Да, мы знаем их всех. В этом районе нет дома, в котором мы не знали бы, кто находится в нем большую часть времени. Мы время от времени надеваем на них воротник, как и на вас. А вот тот дом вон там, мы...
Мужчина внезапно вышел из сучков и вернулся к остальным. На его лице, смутно различимом, было указание на то, что он сделал удивительное открытие. Остальные вопрошали его глазами, но он просто махнул рукой, чтобы выразить свою неспособность говорить в этом месте. Он повел их обратно к холму, осторожно рыская. На безопасном расстоянии от амбара он остановился, и, когда они жадно окружили его, он взорвался вполголоса: "Да это же... это капитан Сойер, которого они там нашли".
— Капитан Сойер! недоверчиво шептались другие мужчины.
Но девушке было что спросить. — Как ты выбрался из коробки с кормом? Он улыбнулся. "Ну, когда вы посадили нас туда, мы как раз через минуту позволили, чтобы это было не очень безопасное место, и позволили нам выбраться. И мы сделали. Мы носились туда-сюда, пока не стало так, будто нас вот-вот выкинут, а потом мы бросились в стойла для коров, где было низко — просто грязный пол, — а потом мы, естественно, пошли гудеть под навесом. пол амбара, когда придут янки. И мы так и не узнали капитана Сойера по голосу. Мы слышали, как он рассуждал, и допустили, что это был очень дерзкий человек, но не знали, что это был он. Нет, мэм.
Эти трое, совсем недавно оказавшиеся в опасности, вдруг, казалось, совсем забыли об этом. Они стояли с грустными лицами, глядя на сарай. Похоже, они вообще не планировали добраться до более безопасного места. Они были остановлены и оглушены каким-то неведомым бедствием.
— Как ты думаешь, они его поймали, Сим? — жалобно прошептал один.
— Не знаю, — ответил другой тем же тоном.
Другой с низким рычанием выразил в двух словах свое мнение о методах Судьбы: "О, черт!"
Трое мужчин вздрогнули, словно одновременно ужаленные и уставившиеся на молодую девушку, которая молча стояла рядом с ними. Выругавшийся мужчина начал взволнованно извиняться: "Простите, мисс! "Честно говоря, я совсем забыл, что ты был рядом. — Дело, и я бы так не клялся, если бы знал. "Действительно, я бы не стал".
Девушка как будто не слышала его. Она смотрела на сарай. Внезапно она повернулась и прошептала: "Кто он?"
— Это капитан Сойер, мэм, — с горечью сказали ей. — Он наш собственный капитан. Он командует нами уже долгое время. У него здесь есть люди. Райкона поймали, пока он был в гостях.
Некоторое время она молчала, а потом в благоговейном страхе сказала: "Они... они повесят его?"
— Нет, мэм. О, нет, мэм. Не райкон ничего такого. Нет, мэм.
Группа погрузилась в созерцание амбара. Некоторое время никто не шевелился и не говорил. Наконец девушку разбудили легкие звуки, и, обернувшись, она увидела, что трое мужчин, недавно убежавших из амбара, теперь приближаются к нему.
В.
Девушка, ожидавшая в темноте, ожидала услышать внезапный треск и шум драки, как только как трое ползучих мужчин должны добраться до амбара. Она в агонии размышляла о скорой катастрофе, которая постигнет любое столь отчаянное предприятие. Ей захотелось умолять их уйти. Трава шуршала шелковистыми движениями, когда она мчалась к сараю.
Когда она прибыла, однако, она огляделась в недоумении. Мужчины исчезли. Она поискала глазами, пытаясь обнаружить какое-нибудь движущееся существо, но ничего не увидела.
Оставшись снова одна, она стала бояться ночи. Огромные полосы тьмы могли скрывать крадущиеся опасности. От чистого желания увидеть человека она была вынуждена снова заглянуть в сучковую дыру. Часовой, видимо, устал от разговоров. Вместо этого он размышлял. Заключенный по-прежнему сидел на кормушке, угрюмо глядя в пол. В каком-то смысле девушке казалось, что она смотрит на ужасную группу из воска. Она вздрогнула, когда старая лошадь гулко ударила копытом. Ей хотелось, чтобы мужчины заговорили; их молчание усиливало странный аспект. Возможно, это были два мертвеца.
Девушке захотелось взглянуть на угол интерьера, где стояли стойла для коров. Света там не было, если не считать своеобразной серой дымки, отмечавшей след тускнеющих лучей фонаря. Все остальное было мрачной тенью. Наконец она увидела, что там что-то движется. Он мог быть маленьким, как крыса, или частью чего-то такого же большого, как человек. Во всяком случае, он заявил, что что-то в этом месте было живым. Иногда она видела его отчетливо, а иногда он исчезал, потому что ее пристальный взгляд заставлял ее время от времени сильно путать и размывать эти странные тени и слабые огни. Наконец, однако, она увидела человеческую голову. Оно было чудовищно растрепанным и диким. Он медленно продвигался вперед, пока его взгляд не упал на пленника, а затем на часового. Блуждающие лучи заставили глаза сверкать, как серебро. Сердце девушки колотилось так, что она положила на него руку.
Часовой и арестант остались неподвижно восковыми, а в темноте высунутая из пола голова следила за ними своими серебряными глазами.
Наконец арестант выскользнул из кормушки и, воздев руки, долго зевнул. — Ну что ж, — заметил он, — вы, мальчики, получите хорошую задницу, если будете дурачиться здесь подольше. В любом случае, это некоторое удовлетворение, даже если ты меня поймал. Ты получишь хорошую трепку". Он на мгновение задумался и решил: "Я как бы готов попасть в плен, если вы, ребята, только получите чертовски хорошую трепку за то, что вы такие умные".
Часовой поднял голову и улыбнулся высокомерной улыбкой. "Лижет, а? Никси!" Он раздраженно подмигнул заключенному. — Вы, ребята, недостаточно быстры, мой мальчик. Почему ты не лизнул нас в...? а в -? и в...?" Он назвал некоторые из великих сражений.
На это пленный офицер выпалил в гневном изумлении: "Да ведь мы же!"
Часовой снова подмигнул с глубокой иронией. — Да, я знаю. Конечно. Ты отхлестал нас, не так ли? Это была прекрасная порка! Почему мы-"
Он внезапно замолчал, пораженный звуком, который нарушил тишину ночи. Это был резкий треск далекого выстрела, который диким эхом отозвался среди холмов. Мгновенно за ним последовал хриплый крик человеческого голоса, далекий вопль предупреждения, пение удивления, опасности, страха смерти. Мгновением позже послышался далекий яростный грохот выстрелов. Часовой и арестант стояли лицом друг к другу, разинув губы, и прислушивались.
Сад в этот момент проснулся от внезапного шума. Топот, и топот, и беготня ног, мягкий, быстрый лязг оружия, вопросительные мужские голоса, клятвы, приказы, торопливые и неторопливые, решительные и неистовые. Лошадь мчалась по дороге бешеным галопом. Громкий голос крикнул: "Что такое, Фергюсон?" Другой голос кричал что-то бессвязное. Раздался резкий, нестройный командный хор. Из сада вдруг раздался шумный залп. Заключенный в сером отошел от своего намерения и стал слушать. Мгновенно сверкнули глаза часового, и он сказал с новой и страшной суровостью: "Стой, где стоишь!"
Заключенный дрожал от волнения. На его губах застыли выражения восторга и триумфа. "Сюрприз, Господи! Сейчас... сейчас увидишь!
Часовой невозмутимо взмахнул карабином на плече. Он внимательно прицелился вдоль ствола, пока тот не указал на голову пленника, примерно на его нос. — Ну, во всяком случае, я тебя поймал. Помните это! Не двигайся!"
Заключенный не мог удержаться от нервного жестикулирования руками. "Я не буду; но-"
— И закрой свой рот!
В поле зрения бросились трое товарищей часового. — Пит — черт возьми! — ты можешь...
— Он у меня, — сказал часовой спокойно и не шевелясь. Ствол карабина как будто опирался на каменные опоры. Трое товарищей повернулись и нырнули в темноту.
В саду казалось, что два гигантских зверя сошлись в безумной, барахтающейся схватке, рыча и воя в кружащемся хаосе шума и движения. В сарае заключенный и его охранник молча смотрели друг на друга.
Что касается девушки у сучка, то небо упало в начале этого шума. Она не удивилась бы, увидев, как звезды вылетают из своих жилищ, а растительность, амбар — все уносится ветром. Это был конец всего, великое всеобщее убийство. Когда двое из трех чудесных солдат, составлявших первоначальный кормовой корпус, вынырнули из отверстия под балкой и скользнули прочь в темноту, она лишь взглянула на них.
Внезапно она вспомнила голову с серебряными глазами. Она двинулась вперед и снова приложила глаза к узлу. Даже с шумом, доносившимся из сада, с дороги и вниз по дороге, с небес и из глубины земли, главным очарованием была эта мистическая голова. Там для нее был темный бог трагедии.
Заключенный в сером в этот момент разразился смехом, который был не более чем истерическим бульканьем. "Ну, ты не можешь держать этот пистолет вечно! Довольно скоро вам придется его понизить.
Голос часового звучал слегка приглушенно, потому что его щека была прижата к оружию. — Я еще какое-то время не устану.
Девушка увидела, как голова медленно поднялась, глаза устремились на лицо часового. Высокая черная фигура проскользнула через стойла для коров и скрылась в глубине помещения старого Санто. Она знала, что должно было произойти. Она знала, что это мрачное существо выполняет ужасную миссию и что оно снова появится в начале маленького прохода между стойлом Санто и стеной, почти у локтя часового; и все же, когда она увидела слабый признак того, что там притаилась фигура, крик совершенно новой тревоги почти вырвался у нее.
Ведь руки часового были не из гранита. Он беспокойно двигался. Наконец он заговорил своим ровным, неизменным тоном: "Ну, наверное, тебе придется залезть в тот кормовой ящик. Отойдите назад и поднимите крышку.
— Почему, ты же не имеешь в виду...
"Шаг назад!"
Девушка почувствовала крик предостережения, сорвавшийся с ее губ, когда она смотрела на этого часового. Она отметила каждую деталь выражения его лица. Кроме того, она увидела его густые каштановые волосы, безобразно сбившиеся в пучок вокруг ушей, его ясные глаза, загоревшиеся теперь резким холодным светом, лоб, сморщенный в могучей гримасе, кольцо на безымянном пальце левой руки. — О, они не убьют его! Конечно, они не убьют его! Шум драки в саду был громкой музыкой, громом и молнией, буйством бури, которую так любят люди во время критической сцены трагедии.
