5. Искусство и Кофе

Бледный изящный господин, пахнущий чем-то странным, похожим на смолу и спирт.

Двое мужчин в неприметной одежде, говоривших с альбийским акцентом.

И — человек в плаще, шляпе и с длинными волосами.

— Тот, последний, единственный вернулся так же, как и вошёл. — Глаза у Эллиса горели азартом. — Через главную дверь. Зашёл — и почти сразу выскочил, как ошпаренный. Ну, как вам новости, Виржиния?

— Интересно, — только и смогла сказать я. За окном лепил то ли мокрый снег, то ли замерзающий на лету дождь. Жуткая погодка, ничего не разберёшь...

— Вот и мне кажется, что интересно, — торжествующе произнёс детектив. — И, готов правую... нет, лучше левую руку дать на отсечение, что один из этих визитеров — Лоренс Уэст. Вопрос в том, первым он вошел или последним. Вы ведь понимаете, Виржиния? Первый — это убийца. А последний — это тот, кто его покрывает.

Вот тут таинственность улетучилась. Я почувствовала себя порядком озадаченной и осторожно поинтересовалась:

— А как вы пришли к такому выводу, Эллис?

Он нелепо моргнул:

— То есть — как? Все же очевидно.

— Боюсь, не для меня, — напоказ виновато улыбнулась я, ощущая нарастающее раздражение. Ну, разве не может Эллис выражаться яснее? Зачем все эти туманно-высокомерные "очевидно" и "даю руку на отсечение"? — Может, объясните для нелогичной леди ход ваших мыслей?

— Попробую, — вздохнул Эллис и признался: — Давайте порассуждаем. Нищий сказал, что тот, кто вошел последним, воспользовался парадной дверью, а не чёрным ходом, как первый визитёр, или окном, как та парочка. Обозначим последнего посетителя как "Икс". Этот Икс поднялся по крыльцу, неторопливо прошествовал в особняк, где и находится коллекция картин. Скорее всего, Икс открыл входную дверь ключом. Своим или украденным — это уже другой вопрос. Меньше чем через минуту Икс выскочил на улицу, как ошпаренный, забыв даже дверь прикрыть. Какие у вас предположения о том, почему события развивались именно так? — весело поинтересовался Эллис, переплетая пальцы замком и подпирая подбородок.

Сейчас детектив выглядел не то азартным игроком, не то полным дурного энтузиазма студентом, которого нерадивый профессор отправил вместо себя читать лекцию для младшего курса.

Я нахмурилась, собираясь с мыслями:

— Возможно, Икс увидел труп?

Эллис удрученно вздернул брови:

— Ну же, Виржиния, подумайте получше. То, что Икс увидел труп, и ребёнку ясно. Скажу вам по секрету — наш славный доктор Брэдфорд после вскрытия заявил, что сторож был убит между двумя и тремя часами ночи. А последний визитёр заявился ближе к утру, когда тело уже начало остывать. Ладно, попробую поставить вопрос по-другому: почему Икс вообще пришёл в галерею?

— Украсть картину?

— Вполне вероятно, но удобнее было бы это сделать ночью.

— Чтобы проверить перед выставкой, на месте ли картина?

— Возможно, — сыто улыбнулся детектив, по-змеиному сощурив глаза. — Уже не столь очевидная версия, но прав на существование она имеет столько же. Предположим, что Икс — это Лоренс Уэст. Сам или по поручению отца он направляется в галерею и обнаруживает там пропажу картины — и свежий труп. Кстати, вот что бы вы сделали, оказавшись в таком положении?

— В положении трупа?

— В положении человека, нашедшего труп.

В голосе Эллиса не было и тени иронии. Я сдалась и ответила нормально:

— Полагаю, что тотчас бы позвала "гусей".

— Это самое правильное, что можно сделать, — кивнул Эллис одобрительно и тут же скривился: — Но, увы, так поступают не все. Кто-то боится, что его обвинят в преступлении, для кого-то потрясение из-за страшной находки оказывается слишком сильным. Но вернёмся к версии, что Икс — это Лоренс. Предположим, он видит труп, слишком пугается, чтоб позвать на помощь, выбегает из галереи и бежит до самого дома — потрясение, смятение чувств и всё такое... Вряд ли в такой ситуации человек сможет изображать спокойствие и неведенье, верно?

— Верно, — согласилась я, скрепя сердце, хотя чувствовала в логике Эллиса какой-то подвох.

— А Лоренс Уэст, если, конечно, последним в галерее побывал именно он, вернулся домой, в свою спальню, и спустился к завтраку вместе с отцом и домочадцами. Как утверждала служанка, Лоренс выглядел мрачным, однако на вопрос отца, не случилось ли чего-нибудь, ответил, что всё в порядке — мол, ему просто приснился дурной сон. То есть, — Эллис наставительно поднял указательный палец, — Лоренс ни словом не обмолвился о том, что видел в галерее. Даже близким.

— Значит, он не был в галерее? — попыталась я опять мыслить логически, но Эллис только отмахнулся недовольно:

— Нет, нет, мы сейчас рассматриваем другую версию. Где Лоренс — не убийца, но очевидец. Не забегайте вперед, Виржиния. Итак, предположим, что все же Икс — это Лоренс. Он видел труп, знал о пропаже картины — но никому не рассказал об этом; возможно, даже солгал отцу, если тот действительно посылал его в галерею. На допросах Лоренс также упорно твердил, что всю ночь он провел дома, в своей спальне. Внимание, вопрос: если он лжёт, то почему?

— Боится, что его обвинят в убийстве? — предположила я. Эллис хмыкнул.

— И упорствует даже после того, как это убийство повесили на его отца? Скверного же вы мнения о Лоренсе Уэсте, Виржиния. Мне он не показался трусом или негодяем, способным пожертвовать собственным отцом. Конечно, эмоциям и личным впечатлениям доверять не стоит, но тут и статистика на моей стороне: человек может молчать из страха перед наказанием, однако чувство вины делает молчание невыносимым. Подставить близкого — всё равно что отрубить себе ногу. Это возможно, но крайне болезненно, и мало кто способен хладнокровно проделать подобное. Однако есть одно исключение... — Эллис прикрыл глаза. — Иногда человек оказывается в таком положении, что ему приходится выбирать, какую из двух ног отрубить. Вы понимаете, о чем я?

Мне стало зябко.

— Вы имеете в виду, что Лоренс мог стоять перед выбором, кем из близких пожертвовать?

— Именно, — кивнул Эллис, не открывая глаз. — Это объяснило бы его молчание. До определённого момента. Вопрос в том, кто может быть Лоренсу настолько же дорог, как собственный отец — или даже дороже.

— Мать? — без тени сомнения предположила я, но детектив только хмыкнул:

— Виржиния, как вы представляете себе миссис Уэст в роли убийцы и воровки? Я бы не стал исключать этого полностью, но вероятность крайне мала. Итак, ещё варианты?

— Друг?

— Возможно, если бы у Лоренса были друзья. Но знакомые в один голос твердят, что он вел достаточно замкнутый образ жизни, жертвовал всем ради семьи.

— Тогда... — Я почувствовала, что щёки у меня заливаются краской: — Может, он молчит ради своей возлюбленной?

— Тоже хорошая версия, — одобрил Эллис, довольно взглянув на меня. — Так или иначе, эта неизвестная персона очень близка Лоренсу Уэсту, если он хранит ради нее молчание. Назовем её условно "Ди".

— Почему "Ди"? — растерялась я.

— Да потому что мне буква нравится, — ослепительно улыбнулся Эллис. — Итак, предположим, что Лоренсу очень дорог этот таинственный визитёр по имени "Ди" — настолько, что Лоренс готов подставить собственного отца, более того, готов позволить отцу думать, что он покрывает убийцу — то есть его, Лоренса. Каково, а? Вздыхаете? То-то же. А теперь откидываем имена в сторону и оставляем только "Икс" и "Ди". Ди приходит первым, делает, что задумал, и исчезает. Затем появляются двое подозрительных типчиков с альбийским акцентом — скорее всего, профессиональные воры. Уходят они спокойно и быстро. Затем появляется Икс. Видит кровь, убитого сторожа, пустое место там, где должна быть картина — и в ужасе убегает. Судя по тому, что Икс открывает парадную дверь ключами, он имеет непосредственное отношение к галерее, а значит наверняка уже был допрошен... но промолчал о том, что видел, — вздохнул Эллис. И подытожил: — И это возвращает нас к самому началу. Он либо боится быть обвинённым в преступлении, которого не совершал, либо не хочет своим свидетельством подставлять другого человека. Версии полностью равнозначные, но вторая мне нравится больше, — сознался Эллис. — Вот в этом и заключается, собственно, самая слабая часть моей теории. Достаточно велика вероятность того, что Икс тоже пришел в галерею не для встречи с Ди, например, а с преступной целью — украсть картину, испортить её, поджечь галерею и прочее. Но интуиция подсказывает...

— А мне кажется, это не интуиция, а лень. Ведь если ваши "Ди" и "Икс" связаны, то найти их будет гораздо легче.

— Может, и так, — согласился детектив, виновато пожав плечами. — Думайте, как вам угодно. А мне, к сожалению, пора. Нужно показать нашему свидетелю хотя бы некоторых из подозреваемых. В первую очередь Уэста-старшего, Лоренса, реставратора — мисс Дюмон... да-да, и её тоже, не надо так смотреть. Она же явно что-то скрывает!

— Но все предполагаемые преступники — мужчины, судия по описанию вашего свидетеля, — возразила я, и Эллис скис:

— Да, неувязка. Но все равно мисс Дюмон может что-то знать. А кроме нее под подозрением все потенциальные покупатели картины — Я уже примерно составил список. Воров с альбийским акцентом найти будет проще, у меня есть кое-какие ниточки, за которые можно потянуть... Словом, буду работать и надеяться на то, что молчун, мистер Икс, всё же заговорит.

Я полагала, что Эллис еще немного пробудет в кофейне, но он и впрямь убежал почти сразу, прихватив с собою два свежих пирога, с мясом и с печёнкой. Георг немного поворчал, что, мол, такому нахлебнику и вчерашние, чёрствые сошли бы, но больше по привычке, чем всерьёз злясь.

А меня отчего-то мучало ощущение незаслуженной обиды. Конечно, это прекрасно, что Эллис нашёл время и заглянул, чтобы рассказать о ходе расследование. Только откуда тогда берётся тоскливое чувство, будто он это сделал исключительно затем, чтобы отстранить меня от дел? Почему мне кажется, что главным в разговоре был не пересказ событий, а коротенькое замечание в самом начале?

...я зашел сказать, что вам лучше пока устраниться от расследования и не предпринимать никаких самостоятельных шагов...

Вот она, суть. А остальное — просто попытка подсластить пилюлю.

Или я придумала себе лишнего, а Эллис просто пытается позаботиться обо мне?

Я беспомощно прикоснулась ладонью к запотевшему стеклу.

Холодно и мокро.

Вот она, прозрачная граница. Здесь — тепло, уют и запахи кофе и корицы. Там, снаружи — слякоть, пронизывающий ветер и хмурое небо. Любому разумному человеку ясно, что лучше оставаться здесь.

Но почему так тянет туда?

Сидеть в одиночестве наверху, пока остальные заняты делом, было невыносимо. Поэтому вскоре я оставила грустные — и бесплодные! — мысли и спустилась вниз, в зал. А там привычная суета захлестнула меня волной светских бесед и сиюминутных забот, растворяя глупую обиду. Правда, мысли то и дело возвращались к расследованию, и разговоры среди посетителей немало этому способствовали. Неудивительно — как мог, к примеру, Эрвин Калле не ввернуть словечко об исчезновении картины, вмиг ставшей знаменитой на всю Аксонию?

Но кое-что меня неприятно поразило. Многие, очень многие и впрямь считали виноватым Уэста-старшего. Только полковник Арч, ничего не смыслящий в искусстве, но зато в разговорах о политике чувствующий себя как рыба в воде, сказал:

— Что-то здесь нечисто. Слишком уж быстро схватили этого Уэста. Может, настоящий убийца заметает следы?

Я представила, какие же длинные должны быть руки у этого убийцы, чтобы дотянуться и до страховой компании, и даже до Управления спокойствия — и мне стало не по себе.

Но вообще-то вечер прошел исключительно спокойно, да и следующий день — тоже, и следующий... Даже ни одного разбитого стакана или случайно опрокинутой на скатерть чашки с кофе, не говоря уже о более опасных происшествиях. Газетчики тоже, словно устав от недавней истерии, притихли: было несколько смелых статей об Алмании, стремительно портящей отношения со странами материка, да один рискованный памфлет за авторством загадочной особы под псевдонимом "Ехидна Иллинская" о некоем сэре Сэнке, застигнутом в публичном доме.

Словом, ничего интересного. Скука и обыденность...

Именно поэтому я сразу заподозрила неладное, когда Лайзо не приехал за мною к "Старому гнезду" в условленное время. А уж когда на кухне затрезвонил громоздкий телефон, который использовался крайне редко и почти всегда — по предварительной договорённости, подозрения превратились в твёрдую уверенность: произошло нечто пренеприятнейшее.

— Леди Виржиния, — протрещала трубка сухим голосом мистера Спенсера. — Боюсь, что вам придётся нанимать кэб, чтобы вернуться в особняк. С мистером Маноле произошёл несчастный случай.

Резко и сильно заболело над висками. Я шумно втянула воздух и оперлась на стену.

— С мистером Маноле произошло — что?

— Несчастный случай.

— Какого рода несчастный случай? — Я начала сердиться на управляющего. Сейчас не время для таких обтекаемых выражений!

— Не могу знать, к сожалению, — спокойно извинился мистер Спенсер. — Мистер Маноле выехал в положенное время, однако примерно через час вернулся без автомобиля и сильно избитый. На мои вопросы он отвечать отказывается. Я бы рекомендовал вам обратиться в Управление спокойствия. Нужно узнать, что случилось с автомобилем — это дорогостоящее имущество...

— Святая Генриетта Терпеливая! Да какое имущество?! — От избытка чувств я чуть не разбила злополучную трубку об стену. — Немедленно вызовите врача для мистера Маноле! Какого врача? Семейного, какого же ещё, как будто у меня сто врачей! Я буду в особняке через сорок минут. И, будьте уверены, на мои вопросы мистер Маноле ответит. Мэдди, мою трость и плащ! — крикнула я, обернувшись через плечо. Где-то на другом конце провода мистер Спенсер подозрительно раскашлялся. — И не предпринимайте ничего до моего прихода. Вы слышите?

— Как вам будет угодно, леди. Но я бы рекомендовал...

— Рекомендации составите в письменном виде, мистер Спенсер. Если пожелаете.

И только брякнув трубку обратно на рычаг, я поняла, что наполовину моя злость состоит из страха. Кто-то избил Лайзо — или кто-то напал на машину, в которой могла ехать графиня Эверсан?

Но, как бы то ни было, эти мерзавцы пожалеют о том, что сделали. Я не позволю никому портить мне ни нервы, ни имущество... ни людей.

Разумеется, срываться с места и вершить справедливость сию секунду мне не дали. Георг, едва услышав, что произошло, встал в дверях и заявил, что одна я никуда не пойду, и точка. Он настаивал на том, чтобы лично проводить меня. Но как оставить "Старое гнездо" в разгар дня без кофейного мастера? Словом, пока мы проводили последнего посетителя, закрылись и дождались кэб, прошло почти два с половиной часа. За это время я успела изнервничаться до трясущихся рук, уронить чашку с горячим шоколадом, успокоиться и опять разволноваться. В ожидании отъезда миссис Хат, которой предстояло остаться в кофейне одной, охала на кухне и обмахивалась неизменным жёлтым платком. Георг мрачно отстукивал пальцами по столешнице траурный марш. А Мадлен пыталась припрятать поварской нож в рукаве, но у неё никак не получалось — широкое лезвие не влезало. Я же расхаживала с первого этажа на второй. То за позабытой шляпкой, то за перчатками, то за тростью... непривычно тяжёлой, кстати, в отличие от моей любимой, забытой у маркиза, но сейчас это было весьма кстати.