| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
"Ведь совсем недавно я этому обалдую и нескольким другим молодым людям ещё раз объяснил смертельную опасность флирта с замужней женщиной. Специально привлёк для этого джуру, знающего немецкий язык, по-русски иммигранты говорят пока плохо. И вот вам результат: увидев красавицу, забыл придурок о всех предостережениях. Можно было бы дерзнуть, попытаться вытащить... но не буду. На хрен! Такого спасёшь, а он тут же снова во что-то вляпается. Рисковать всем, что здесь проделано — от меня ведь по-прежнему много зависит — ради любителя шастать по чужим постелям не буду".
Пришлось сделать вид, что и сам верит ветренице, которая утверждала, будто иноземец её ссильничал. В конце концов, кому стало бы легче, если повесили или утопили бы не одного, а двоих? Хотя, если честно, его остановила, прежде всего, известная ему любовь атамана к своей жене.
"Обзаводиться лишним врагом ради справедливости? Нет уж, мне давно не семнадцать лет. Недоброжелателей у меня и так хватает. А когда мной заинтересуются иезуиты...если уже не заинтересовались. На хрен, на хрен. Пусть атаман сам со своими семейными проблемами разбирается. Его рога — сколь угодно развесистые — не моя забота".
Этот печальный инцидент он постарался использовать для внушения другим переселенцам уважения к здешним обычаям. Как это ни смешно выглядит, но в разбойничьем гнезде порядки царили самые что ни на есть пуританские, самому Кальвину на зависть. Конечно, не по всему спектру поведения в обществе, но тем не менее.
Помимо помощи в притирке иммигрантов к казачьим традициям, он знакомил прибывших с местами их будущей работы, оговаривал темы, над которыми предстояло трудиться и оплату. Тем, кого направляли на возводящиеся металлургические предприятия, платить должен был круг, то есть Донское войско. Ребятам же привлекаемым на работу в лабораториях, Аркадий предпочитал выдавать зарплату из своих средств. Уже в ближайшем будущем их работа должна была окупиться, однако пока небедный попаданец вынужденно экономил на всём. И везде надо было поприсутствовать, всем разъяснить... как тут не вспомнить знаменитую арию. Времени на всё не хватало катастрофически. Да что там на всё! Его, быстротекучего, на самое необходимое недоставало. Производство капсюлей и семью. Именно в такой последовательности он строил сейчас свою жизнь — сначала работа, потом остальное.
В семье вроде бы всё складывалось нормально. Но именно что вроде бы. Скандалов молодая жена не устраивала, в постельных утехах не отказывала, практически все домашние хлопоты взяла на себя, чем очень ему помогла. Причём Аркадий с удивлением отметил, что челядь и его джуры слушаются супругу с куда большим энтузиазмом и, как ни странно, побаиваются. Не его, знаменитого характерника, открывающего ногой двери в дома самых страшных разбойников Европы, да и здорового, сильного мужика, а её, молодую и слабую женщину. Так она успела себя поставить за очень короткое время.
Однако вот в его легенду Мария не поверила совершенно, это уже бросалось в глаза. Как, кстати, категорически отказалась верить в простое, незнатное происхождение супруга. Общество в семнадцатом веке было сословным, и благородных людей от простых отделяла если не пропасть, то очень серьёзная, труднопреодолимая преграда.
— Да, конечно, — послушно кивнула, выслушав очередное заявление мужа об отсутствии знатных корней. — Ты хлоп из лесного сельца, наукам обучился у жившего по соседству медведя, а колдовству великому у волка-оборотня. Очень знающие звери попались, даже профессора из Германии поэтому тебя открыв рот слушают. А встреченный господарь, как мне пересказали, с тобой как с равным говорил. Ага, с хлопом из лесного сельца.
Вид при этом у неё был самый что ни на есть невинный, тон — покорный. Выкладывать правду о своём иновременном происхождении Аркадий не решался, поэтому пока махнул на непонятки жены рукой.
— Прости, Мари, ну не имею я права рассказывать, где и когда на свет появился. Сейчас это одна из самых главных казацких тайн.
"Слава богу, хоть она не дура! Чёрт, и ведь действительно, бедняжка мозги вывихнет, гадаючи, что я за птица и откуда меня принесло. Надумает хрен знает чего, а и близко к разгадке не подойдёт. Но и говорить пока рано... паршивая ситуация. Ладно, авось образуется всё само собой".
Главной задачей на текущий момент Аркадий считал налаживание выпуска капсюлей с сохранением в тайне процесса производства. Аксиомой он полагал наличие вокруг множества зорких глаз и чутких ушей, внимательнейшим образом отслеживающих все его действия. Посему даже от своих следовало таиться. Не стоило забывать, что храбрейшие из храбрых казаки, не говоря уж об их атаманах, к числу вернейших, никак не относились. Легко меняли знамёна, под которыми шли в бой, если не все, то многие. Так что даже от атаманов стоило сохранять тайну производства капсюлей. В конце концов, какое им дело, из какой гадости их делают? Помогают врагов убивать, ну и ладно. Договорённость об этом у него с Хмелем и Татарином была, от слишком любопытных они обещали прикрыть. Попаданец не сомневался, что обладатели избыточной любознательности быстро попадут в ад, где черти их давно заждались.
Ещё зимой провёл с Давидом Циммерманом два эксперимента по производству гремучего золота. Как и предупреждал почтенный алхимик, опыты обошлись в солидную сумму, а смысл в них даже ему рассмотреть было весьма мудрено. Ну и хорошо, что не догадался, убивать его, ставшего Аркадию учителем, очень не хотелось. Впрочем, сантименты здесь были неуместны, выпускать из лаборатории человека, могущего догадаться о составе капсюлей, да ещё в Палестину, под власть турок... оставалась надежда, что он, как и некоторые другие специалисты, никуда ехать не захочет, наоборот, сюда родственников пригласит. На Дону антиеврейских законов не было, Богдан собирался постепенно отменить их и в Малой Руси, хотя там спешить с этим не приходилось. Уж очень страшную память оставили о себе арендаторы, а хлопы перенесли с них ненависть на всех евреев без разбора.
Научившись изготовлять гремучее золото, Аркадий тайно от Давида с тремя самыми надёжными джурами (бедолагам ещё предстояло узнать, что они стали невыездными и от ратных дел отлучёнными) сделал гремучую ртуть. Здесь нужны были совершенно другие реакции, так что получался удачный финт ушами. Даже узнав о гремучем золоте, тайну капсюлей никто не разгадает. Оставалось наладить её массовое производство, а также других составляющих капсюля. Сама по себе гремучая ртуть слишком взрывоопасна. Главным препятствием поначалу служила нехватка кислоты. С приходом тепла в степи было построено два мини-заводика по её получению. Сначала серной, потом азотной. Весьма затратное и муторное, да ещё и вредоносное для окружающих дело. Получение остальных составляющих также полезным для здоровья не было, да и по опасности иному сражению не уступало. В первый же месяц получили отравление или ожоги, слава богу, не фатальные, несколько человек. К тому же приходилось темнить и путать следы с закупками веществ, чтоб никто не догадался из чего оружие будет получено. Хорошо хоть, капсюли производились для войска и за его счёт.
Работа по капсюлям шла неплохо, но попаданцу приходилось уделять время совсем другим делам. Например, производству рессорных колясок. Если для часовых пружин получить подходящую сталь пока не удавалось, то толстые пружинящие пластины из стали, выплавленной в тиглях, сделать сечевые металлурги смогли. Естественно, не своими руками, а лишь направляя, подсказывая и руководя, он соорудил первую коляску. На деревянных колёсах без шин, с жёсткими сиденьями, это изделие произвело в местном бомонде натуральный фурор, мастер по производству возов немедленно переквалифицировался в колясочника, набрав заказов на год вперёд. Аркадию оставалось только озаботиться получением доли за каждую произведённую коляску. Учитывая, что сталь для рессор поставлялась только попаданцу, в ближайшее время солидный доход от этой затеи был гарантирован. О резине, в связи с невозможностью скорого получения каучука, оставалось только мечтать. Возиться с попыткой заменить гевею чем-то местным он и не пытался, слишком много мороки и мало времени. Да и знаний для подобных исследований у него не хватало.
Вот кто его встретил с немалым, наверное, даже искренним энтузиазмом, так это Авигдор Золотаренко. Продолжая работать над часами, бывший ювелир и будущий часовщик пока прорыва не добился. Разобрался в хитросплетении колесиков и шестерёнок, но без пружинной стали не то что наручные, карманные часы были утопией. Зато Авигдор смог сделать копии авторучки и зажигалки. Авторучка получилась на удивление удачной, только раза в два более тяжёлой, о пластмассе здесь и мечтать не приходилось, стекло применять при её изготовлении не решились. Правда, пока она периодически подтекала, но в доводке сложного по этим временам изделия сомневаться не приходилось. Исполненный не в меди, а серебре и золоте, да с драгоценными каменьями, такой подарок не стыдно и владетельным особам дарить.
А вот зажигалку пришлось сооружать большего размера, не имелось здесь таких металлов, обеспечивающих хотя бы близкое искрение. Но и тяжёлое, неудобное в применении устройство имело гарантированно огромный рынок. По сравнению с кремнем и кресалом это был грандиозный технологический прорыв. Производство бензина ещё долго должно было оставаться военной тайной казаков, поэтому и здесь безошибочно предвиделась огромная прибыль. Ради которой Авигдор и не рвался никуда. Аркадий договорился с ним о массовом выпуске этих изделий в создаваемых мануфактурах. То, что там никто кроме них не будет знать всех тонкостей изготовления, гарантировало монополию на много лет вперёд. Если кто и повторит, то в единичном экземпляре, что при массовом выпуске не является угрозой нарушению монополии.
Стоил, правда, этот девайс дороже пистоля с колесцовым замком. Да и внешне чем-то походила зажигалка на пистоль, ведь в ней использовался похожий механизм для высечения искр. Однако, несмотря на немалую цену, немедленно выстроилась очередь желающих купить это изделие. Впрочем, всю первую партию пришлось дарить атаманам, как оставшимся на Дону, так и отбывшим на войну. Сохранение хороших отношений со старшиной Аркадий полагал безусловно необходимым фактором для продвижения своих реформ. Золотаренко прекрасно понимал своего патрона и согласился, что без покровительства властей ни о какой прибыли и речи быть не может.
Труды тяжкие, интриги коварные
Азов, лето 7148 от с.м.
(лето 1639 года от Р. Х.)
Несмотря на близкий уже успех в производстве капсюлей, пришлось отложить работу над ними для ускорения изготовления нескольких лёгких, трёхфунтовых пушечек. Они понадобились для казачьего войска, испытывавшего трудности в Черкессии. Некоторые из враждебных аулов располагались на таких кручах, что нормальные пушки туда затащить было невозможно. А для штурмов каменных домов артиллерия очень пригодилась бы. Пусть серьёзные стены такой пукалкой разбить проблематично, против дверей, даже очень крепких, она годилась вполне.
Пришлось Аркадию вместе с уже организовавшимся пушкарским цехом поломать головы над максимальным облегчением ствола. Испытания показали, что изготовленные ими орудия лишь немного уступали обычным трёхфунтовкам в дальности стрельбы. Зато были несравнимо менее тяжёлыми. Правда, для литья пришлось использовать не турецкий медный лом, а перелить пару старых французских пушек.
Довольный пополнением своего войска такой артиллерией Калужанин отбыл на помощь Лебяжьей шее, как раз осаждавшему в этот момент один из мамелюкских аулов. Вообще-то он задержался для сбора дополнительного войска в помощь пошедшему на поляков Татарину, но пришлось срочно менять планы. Терять позиции на Кавказе было слишком опасно. Почуяв казачью слабину, все сомневавшиеся и затаившие вражду, немедленно слетелись бы к их поселениям там, как вороны на добычу.
Казаки, пехота (около двух тысяч человек) на тридцати стругах, четыреста с лишним конников, двинулись на юг, а попаданец вернулся к главной своей работе. Главное, что дало ему сотрудничество с алхимиком — знание, как можно получить кислоту. Без этого он и дальше бы мечтал о капсюлях, не представляя, где можно взять необходимые реагенты. Теперь дело сдвинулось, во избежание провала Аркадий решил одновременно делать гремучее серебро и гремучую ртуть, их технология производства существенно различалась. Попутно делалось и вещество для связывания этих соединений, слишком нестабильных и взрывоопасных.
В разгар работ пришло известие из Турции о решительной победе Ислама Гирея в битве с Ахмедом Халебским и, почти сразу же, о скоропостижной смерти Мустафы Османа, последнего из великой династии. Конечно, ни в этот, ни в следующий год ожидать гиреевского нашествия не приходилось, раз Ахмед убежал и засел в Халебе. Но стало окончательно ясно, что большой войны с турками не избежать. Поэтому Аркадий пригласил к себе медленно выздоравливавшего в Азове от какой-то лёгочной или бронхиальной болезни Федоровича. Позвал к себе, а не пошёл к бывшему кошевому атаману потому, что хотел поговорить об очень важных вещах. В своём доме он в отсутствии прослушивания был уверен, Трясило же жил в гостях, возможность там соблюсти тайну разговора была под вопросом. Аркадий уже успел приобрести положенную властному лицу параноидальность.
Сначала гостя торжественно накормили, предупреждённая заранее Мария расстаралась вовсю. Знакома она со знаменитым атаманом не была, он вынужденно эмигрировал на Дон ещё во времена её детства, однако наслушалась про его подвиги рассказов. Легендарный наказной атаман, продолживший терроризировать анатолийское побережье после смерти Сагайдачного, сумевший вывести запорожский табор попавший под Каффой в, казалось бы, безнадёжное положение — домой, через весь Крым, отбивая наскоки огромной орды, великую славу заслужил ещё при жизни. Принимать его для неё было великой честью.
Знаменитый пират весьма благосклонно отнёсся к хозяйке, посетовал, что по возрасту и болезням не может себе позволить съесть всё, что так и просится в рот со стола. Несколько раз похвалил Марию и угощение, громко одобрил, обращаясь к Аркадию, его выбор жены. Хотя прекрасно знал, что выбор сделал совсем не Москаль-чародей. Хозяюшка мило краснела и явно была довольна такими словами, хотя не могла не понимать, что Трясило проявляет положенную шляхтичу вежливость.
Поев и пообщавшись на нейтральные темы, Федорович и Аркадий перешли в комнату, где попаданец привык вести самые важные переговоры. Сели за небольшой столик, на котором стоял кувшин с чем-то прохладительно-укрепляющим, на меду и травах. Смотрелся грозный прежде пират не блестяще. Болезнь постепенно отступала, кашлял он теперь редко и неглубоко, но выглядел глубоким, уставшим от жизни стариком.
"А ведь ему ещё и шестидесяти нет. И на здоровье, говорят, когда в походы ходил, не жаловался. Чёрт, вернутся из похода характерники, всем плешь на месте оселедца проем, но заставлю Трясилу подлечить. Нам ведь на море воевать, а адмирала, сравнимого с ним, и близко нет. Если полезем на проливы, без разборок с западными державами не обойтись, лучше него наш флот на их флоты никто не поведёт".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
