Они не смогли бы идти тут долго и свернули на первом же попавшемся им перекрестке. Слева эта улица пересекала другую, залитую мутным йодисто-рыжим светом, справа уходила куда-то в темноту. Не сговариваясь, они повернули туда, в зловещий лабиринт из обшитых темным тёсом двухэтажных домов, нырявших в непроглядный мрак запутанных кривых переулков и высоченных заборов — только между ними, прямо впереди, маленький отрезок улицы заливал холодно-синий свет. Всё это выглядело так, словно было построено лет пятьдесят назад и с тех пор ни разу не ремонтировалось. Окна и двери везде были выбиты, но дома отнюдь не казались опустевшими и холодная тьма в зияющих комнатах смотрела на них враждебно. В ней что-то возилось и урчало, и это очень не нравилось Лэйми. И здесь пахло — пахло навозом, нужником и сырыми дровами.
Улица кончалась чем-то вроде небольшого, неосвещенного парка. За его высокой оградой лежал обширный двор, его окружало несколько массивных черных зданий, этажей по десять каждое, почти примыкавших друг к другу. Все их окна были целы, но темны. Ни в парке, ни во дворе за оградой не было видно никакого движения. В призрачном свете единственного темно-синего фонаря это, правда, нельзя было сказать с уверенностью. Лэйми это место не нравилось. Казалось, что там, в темноте, кто-то прячется и следит за ними...
Вдруг тьма вокруг них ожила — донесся пугающе высокий вой, свист, топот, со всех сторон к ним бежали неразличимые тени. Лэйми обмер бы от страха — но бояться сильнее он был уже неспособен.
— Вперед! — заорал Охэйо, бросаясь к двору — единственному здесь месту, где горел свет. Наури последовал за ним, стараясь поддерживать спотыкавшуюся Лэйит. Один из одержимых преградил ей путь — но в руке Лэйит был нож и она сделала широкий взмах, словно орудуя мечом. Из перерезанного горла волной плеснула кровь и тварь покатилась по земле, корчась в агонии.
Лэйми восхитился ловкостью девушки. Тут же путь ей преградила вторая тварь, но Наури наотмашь ударил её кулаком в горло и она тоже рухнула им под ноги. До забора осталось секунд десять бега.
Прижавшись наконец к стылым прутьям, Лэйми увидел просторный, почти темный двор, заросший голыми деревьями и пустынный, насколько хватал глаз. Их стволы и низкий срезанный холм подземного гаража не давали рассмотреть, что скрывалось в глубине.
Повернувшись, он на миг встретился взглядом с Охэйо — тот был совсем рядом. Затем Аннит крепко вцепился в прутья, упираясь босой ногой в его зад — и прежде, чем Лэйми успел осознать это, он уже стоял у него на плечах. Развернувшись, Аннит сел на заборе, тут же нагнулся и протянул руку, помогая ему подняться. Они вместе втянули наверх Наури и Лэйит, а потом осторожно соскользнули вниз. Тут же решетка превратилась в частокол алчно машущих рук. Её принялись яростно трясти, но толстые прутья даже не дрогнули. Они опередили тварей всего на пару секунд, но те, к счастью, оказались слишком тупы, чтобы помогать друг другу.
Переводя дух, Лэйми осмотрелся. Ворота, ведущие в парк, были заперты на висячий замок, однако через них при большом желании вполне можно было перелезть, да и в огромном дворе наверняка нашлось бы множество других лазеек. К тому же, и здесь могло оказаться что угодно...
Цепляясь друг за друга, они побрели под низкими корявыми деревьями в темную глубь двора — но все двери домов оказались заперты. При каждом шаге ноги Лэйми пронзала мучительная боль и он сомневался, что сможет пройти больше метров ста. Как и остальные.
— И куда дальше? — спросила Лэйит у Охэйо.
Тот опустил глаза.
— Лэйит... я не знаю.
9.
Отчаянно дрожа от холода, они сели в центре двора, прижавшись спинами друг к другу и обхватив руками колени. Перечеркнутый множеством длинных теней свет единственного синего фонаря, укрепленного под крышей одного из домов, рассеиваясь, походил на лунный. Всё остальное здесь было черным — земля, морщинистые стволы деревьев, асфальт с замерзшими лужами, окна... За оградой толпились бормочущие тени. Несколько раз нелюди пытались залезть на неё, но каждый раз срывались.
Лэйми опустил голову, уткнулся лицом в колени. Ему невыносимо хотелось спать. Он понимал, что замерзает, но страха в нем уже не осталось. Босых ног он уже не чувствовал, холода тоже. Бормотание тварей казалось почти уютным, словно колыбельная. Он даже задремал на несколько мгновений — но Охэйо вдруг грубо толкнул его.
Лэйми с трудом поднял голову. К ним шел человек — по крайней мере, на нем были штаны, башмаки и черная кожаная куртка. На бледном лице не оказалось наростов. В руках он держал тяжелое самодельное копье из арматурного прута, — но, когда он подошел ближе, Лэйми понял, что мальчишке едва ли исполнилось семнадцать. Лицо у него было испуганное. Не доходя шагов десяти, он замер, всматриваясь в них, явно не вполне уверенный, люди ли они.
Тишина висела несколько мгновений, потом из толпы нелюдей хлынул дикий, бессмысленный рев, тут же раскатившийся по парку — его заполнил поток одержимых, прежде шедших по улице. Через секунду ворота двора затряслись от усилий сотен вцепившихся в них рук.
Юноша испуганно сглотнул и невольно попятился, но смотрел он не на них, а на рослую фигуру, прижавшуюся к решетке. Её лицо, перекошенное громадным черным желваком, казалось наполовину расплавившимся. Странные гибкие усики выползали из-под её пальто, оплетая ограду — и вдруг плоть прижавшегося к ней лица поплыла, словно воск. Лэйми замер, сжав зубы. Несмотря на холод, его бросило в пот. Охэйо тоже замер, удивленно приоткрыв рот.
Нелюдь буквально растекался по решетке. Его руки превратились в ветвящиеся, словно корни, щупальца, сотни усиков шарили по прутьям. Лэйми увидел, что все они кончаются крохотными зубастыми пастями.
Юноша отступил на шаг, занося копье, — и изо всех сил метнул его. Ржавое, полудюймовой толщины острие воткнулось в солнечное сплетение, словно в мешок с песком, пробив нелюдя насквозь. Он выгнулся, разрывая упругие тяжи, и закричал так, что от далеких стен отозвалось глумливое эхо.
10.
С трудом опомнившись, юноша повернулся, поманив их за собой. Выбора у них не было — они побрели вслед за ним, дрожа и спотыкаясь.
Лэйми не видел, что происходит вокруг. Мысли о том, что он может стать таким же, не давали ему дышать. Охэйо, напротив, был спокоен — хотя бы внешне.
Они поднялись на низкое бетонное крыльцо. Едва юноша прикоснулся к глухой стальной двери, за ней что-то щелкнуло и она с шипением распахнулась — вероятно, у него был магнитный ключ.
Когда все вошли, за спиной Лэйми раздался резкий металлический звук — ворота двора сорвались с петель. Обернувшись, он увидел поток устремившихся к ним нелюдей — но до них было не меньше метров ста.
Они оказались в бледно освещенном кубическом шлюзе и лишь когда наружная дверь закрылась, открылась внутренняя — точно такая же. За ней было неожиданно тесно — слева узкая лестница уходила куда-то в непроглядный мрак, справа не менее узкая галерея с цементным полом вела к другой, короткой лестнице. Над ней, на стене, горела единственная длинная лампа, — она рассеивала странный, желтовато-синий свет и равномерное, усыпляющее жужжание. Кроме него здесь не было слышно ни звука.
Они все сползли на пол, упираясь спинами в стены и едва дыша. Лишь сейчас Лэйми начал понимать, как мало у них было шансов.
Когда его сердце перестало колотиться в ребра, как безумное, он осмотрелся. В стене под лампой была глухая дверь из темно-серой стали, снабженная кодовым замком — наверное, она вела к лифтам, но, включив небольшой фонарик, юноша свернул к стиснутой облезлыми стенами лестнице, ведущей в подвал, узкой, крутой и очень длинной — они спустились по ней метра на три. Когда они миновали тяжелую облезлую дверь, юноша захлопнул её и тоже запер на внутренний замок. Воздух за ней был тяжелый, теплый и влажный. Ощутив тепло, Лэйми словно вырвался из сжимающих его тисков — с такой силой холод свел все его мышцы.
Пока их провожатый запирал вторую толстую деревянную дверь в тесном тамбуре, они удивленно осматривались. Высокий сводчатый подвал был залит темной, неподвижной водой, над ней тянулись ветхие деревянные мостики. Они цепочкой двинулись по ним, но Лэйми всё время оглядывался. Лампы тут горели, но так тускло, что их окружали лишь маленькие островки тускло-желтого света, словно обрезанные каким-то волшебством — он не освещал ничего за пределом своего узкого круга и к тому же мерцал в странном и тревожном ритме, который, почему-то, казался осмысленным. Осыпавшиеся кирпичные стены поросли пузырчатой плесенью, из зиявших в них проемов доносились непонятные всплески и Лэйми всё время казалось, что оттуда на него вот-вот бросятся. Из воды с пугающей внезапностью то и дело поднимались пузыри.
Они прошли так не меньше метров ста. Шаткие мостки сменил лабиринт из каких-то старых шкафов, поставленных так тесно, что между ними пришлось протискиваться боком — а кое-где даже ползти на четвереньках, и это продолжалось довольно-таки долго. Потом, миновав ещё одну пару узких облезлых дверей (юноша тщательно запер и их) и не менее узкую крутую лестницу они попали в огромное пространство — в ту часть здания, где перекрытия были разобраны, а окна забиты железом. Его заполняли строительные леса и спутанные нити проводов, с которых свисали редкие тусклые лампочки. В дальней стене виднелись проемы, ведущие в соседний разобраный подъезд, в нем — ещё и ещё, и самые дальние двери отсюда казались совсем крошечными. Проникавшие снаружи звуки дробились здесь причудливыми шепотками — казалось, всё это пространство полно призраков.
То и дело оглядываясь, они торопливо пошли вперед, и, миновав три или четыре проема в толстых стенах, попали в просторный подъезд, вход в который был заложен бетонными блоками. Из-за них глухо, словно из другого мира, доносилось бормотание нелюдей.
Пока юноша сопел, запирая тяжелую железную дверь, остальные ждали. Внимание Лэйми привлек маленький прямоугольный экранчик, мерцавший внутри коробки, похожей на распределительный щиток — на нем двигались силуэты неестественных оттенков. Вероятно, он показывал, что происходит возле двери, в которую они вошли. Нелюди, как безумные, ломились в неё, и было неясно, сколько ещё она продержится.
Он вздрогнул, когда за его спиной щелкнул, наконец, поддавшийся замок. Юноша облегченно вздохнул, потом они пошли наверх, спотыкаясь в зыбком свете фонарика. Окно над дверью подъезда тоже оказалось замурованным, но у следующего, этажом выше, они замерли.
Заполненный одержимыми двор превратился в живое море. От их дыхания над ним клубился пар. Звенело стекло, где-то трещали выдираемые из проемов рамы. Ничего больше слышно не было и безмолвие нелюдей пугало.
— С ума сойти... — пробормотал юноша. Голос его звучал глуховато, но слова оказались понятными.
— Действительно, — согласился Охэйо и юноша повернулся к нему. Свет здесь не горел и Лэйми лишь сейчас заметил, какими были глаза жителя этого мира — большими, пугающе расширенными и темными.
11.
Их спасителя звали Яваун Аттара и лет ему действительно оказалось немного. Разговор, правда, получился коротким — они представились друг другу, потом Яваун торопливо повел их к себе домой. Здесь было неожиданно чисто, двери всех квартир закрыты, рамы забиты оцинкованным железом наглухо. Обитатели здания уже две недели не видели других людей, но Яваун провел их сюда, не спрашивая остальных.
Они поднялись на самый верх, миновав девять этажей. Их провожатый отпер правую дальнюю дверь на просторной площадке, и, когда все прошли внутрь, запер её на два замка.
— Добро пожаловать в гости, — ухмыляясь, сообщил юноша. — Добро пожаловать, люди.
12.
Обходя громадную квартиру, Лэйми и Охэйо вышли в небольшой полукруглый эркер. Под ними, далеко внизу, лежала залитая медно-оранжевым светом улица, похожая на заполненное туманом ущелье, совершенно пустая — лишь далеко слева виднелась бредущая куда-то группка темных фигур. Взяв лежавший на подоконнике бинокль Лэйми без труда рассмотрел черную, словно резиновую, кожу нелюдей. Вслед за ним её рассмотрел и Охэйо.
— Я знаю, с кем мы имеем дело, — тихо сказал он, опустив бинокль. — Но меня это вовсе не радует.
— С кем? — спросил Лэйми. Сейчас недавняя прогулка казалась ему диким, чудовищным сном. Его ступни горели, бедра ныли, да и вообще, он чувствовал себя так, словно по нему взад и вперед проехал танк — но это ощущение ему, отчасти, даже нравилось — он отстоял свою жизнь и теперь мог отдыхать.
— Лэйми, ты ведь знал это с самого начала. Как и я. Только мы боялись в это поверить. Вспомни-ка, как называются черные тягучие твари, очень любящие темноту?
— Мроо.
Слово повисло в воздухе, как приговор. Могущество Мроо было слишком велико — когда-то они владели всем мирозданием, пока их не сокрушили их же собратья, отвергшие их тьму. Но часть её обитателей выжила и они пытались вернуть свой темный мир — снова и снова...
— Это другие Мроо, непохожие на тех, что были в Хониаре, — но раз они не смогли завладеть нами там, то не смогут и здесь. Мы не станем такими же, как тот бедняга. Они могут, конечно, просто нас убить, но теперь мы знаем, зачем мы здесь. Чтобы уничтожить их так же, как и дома.
— Но это невозможно!
— Почему? Если получится вернуть брахмастру, я смогу выжечь если не саму Сугха, то хотя бы её источник, эту Чумную Звезду. Да, она не может здесь работать, но я могу пересчитать её и сделать заново. Наверное. Хотя сама брахмастра — это сложная топологическая хрень, а блестящий корпус — для удобства обращения, плюс интерфейс. То есть в материальной так сказать части никакого суперхайтеха нет. Вот в НЕматериальной... ну, возможно, она просто часть меня.
— Но на её создание работала половина промышленности Хониара, — немедленно напомнил Лэйми. — А здесь нет таких заводов.
— В Эменнае, столице Манне, наверняка есть. Нам всего-то и нужно — попасть туда.
Лэйми хмыкнул.
— Как? — он много читал об этом месте. Манне, как считали в Хониаре, была самым развитым государством Вторичного Мира. — Даже если ты прав, Эменнай возле Одинокого Города, а мы сейчас — где-то ещё.
Охэйо отвернулся от него, нырнув в анфиладу обшитых коричневым деревом сумрачных комнат. Их освещали лишь проникавшие снаружи отблески уличных фонарей, но здесь было электричество и даже горячая вода. Громадная, ярко освещенная ванная показалась Лэйми настоящим раем — особенно его обрадовало отстутствие в ней окон. В затхлой кладовке нашлась целая груда старой одежды, вполне, впрочем, приличной на вид. Он отыскал в ней удобные джинсы и куртку. Придирчивой Лэйит пришлось труднее всех, но и она смогла подобрать себе подходящие вещи.
Почувствовав себя уже вполне людьми, они вновь собрались в коридоре. Яваун провел их в кухню. Угощение, правда, оказалось небогатым — рыба из консервных банок, печенье и что-то вроде чая — но его было много. Потом юноша пригласил их в гостиную. Просторная, она поразила Лэйми беспорядком. Пол, покрытый старым вытертым ковром, был усыпан одеждой и книгами. У наглухо закрытого тяжелыми шторами окна стоял полукруглый стол с вращающимся креслом в центре. В левом углу громоздился огромный телевизор с плоским экраном. У правой стены стояла смятая, неубранная постель, на которой свободно разместились бы все пятеро. Напротив неё, на стене, висела квадратная панель, усыпанная искрами бесчисленных светодиодов — они постоянно вспыхивали и гасли, образуя невообразимо сложный, постоянно изменявшийся узор. По обе её стороны стояли плоские стеллажи из стекла. Их узкие прозрачные полки заполняли лазерные диски — их были тут, наверное, тысячи. Слева от двери стоял огромный платяной шкаф, блестевший темной полировкой. Напротив, в углу, громоздилась огромная, по пояс Лэйми, груда мягких игрушек. Всё это освещала единственная лампа на столе и комната казалась сумрачной. Он так и не решился пройти внутрь, встав у двери. Аннит остановился у стола, Лэйит с Наури сели — прямо на пол. Яваун — уже в шортах и белой футболке — растянулся на постели. Широкогрудый, мускулистый и гибкий, с гривой падавших на плечи густых темных волос и большими, упорными глазами, он немного походил на Охэйо и был почти уже взрослым парнем, но очертания его скуластого лица оставались ещё по-детски мягкими. Он смотрел на них, положив голову на руки, подогнув босые ноги и всё время улыбаясь. Улыбка у него была очень красивая и в голове Лэйми снова что-то щелкнуло — теперь ему казалось, что они не покидали Пауломы, а всё, что они видели вне стен этой комнаты — просто дурной сон.
