Сказка должна быть доброй

— Здравствуй, Артур.

Для меня это было настолько неожиданным, что я не придумал ничего лучше, как спросить:

— Что ты тут делаешь?

Зеленоглазка остановилась, прислонившись плечом к красной колонне. Алые отблески исказили ее прекрасное лицо, сделав из него зловещую маску, в очередной раз напомнив мне, за что я никогда не любил игру света.

— Я здесь делаю то же, что и ты, — тихо ответила она. — Прохожу последнее испытание в этих стенах.

Все и так было понятно. Да, разговор был лишен смысла, но я все же спросил:

— И какова твоя цель?

Сев на пол, зеленоглазка усмехнулась:

— Ты серьезно спрашиваешь?

Последовав ее примеру, я ответил:

— Нет, просто чтобы не молчать.

— Что с рукой? — Анжел кивком указала на обвисшую, как плеть, конечность.

— Плевун достал, — отмахнулся я, прислонившись затылком к двери.

А дальше была тишина, каждая секунда которой казалась вечностью. Она не давала нормально дышать, комком подкатываясь к горлу. Застилала пеленой глаза, стучала в висках. И когда молчание стало совсем невыносимым, Анжел его нарушила.

— Надо что-то решать. Выходной портал сработает, только когда в комнате появится труп.

Не открывая глаз, я ответил:

— Не волнуйся, я им стану, если не приму зелье в ближайшие четыре минуты.

— Дай угадаю, — усмехнулась зеленоглазка. — Забрать ты его даже не попытаешься?

— Нет.

Анжел поднялась на ноги и спросила:

— И с чего ты решил меня так унизить? Или, по-твоему, я не достойна с тобой сразиться? Какие-то очередные правила чести, а-ля с дамами не сражаюсь?

— Примерно, — не открывая глаз, ответил я.

В ответ зеленоглазка вдруг расхохоталась.

— Как же я люблю юных и благородных! Просто обожаю! Первых — за то, что их так легко обдурить, вторых — за идиотизм!

Я открыл глаза и ответил:

— Не старайся. Тебе не удастся меня разозлить.

Встав передо мной, Анжел поудобнее перехватила хлыст и насмешливо сказала:

— Артур, очнись: неужели ты серьезно думал, что я тебя любила? Зеленого юнца, который в постели-то толком ничего не умеет?

— Мимо, — соврал я, тоже поднимаясь на ноги.

Мы стояли друг напротив друга, смотря друг другу в глаза. Зеленоглазка отвела взгляд первой. Но ненадолго. Через секунду она вновь подняла голову и, презрительно смерив меня взглядом, произнесла:

— Знаешь, что самое обидное? Ты оказался таким же наивным дурчком-простачком, как и все прочие. Да, Артур. Я работаю на Альдэго. И у меня работа такая: отыскивать брак. Грош цена тебе, как воину, если из-за любви ты можешь завалить дело. Ты же мне говорил, что учеба в Академии была мечтой всей твоей жизни! Неужели ты так просто от нее отступишься?

Отбросив меч, я подошел к девушке и обнял ее.

— Не просто. Но пусть я не буду стоить и гроша, иную цену не заплачу.

— Слабак! — крикнула Анжел, вырываясь из моих объятий. — Я тебя так легко обманула! Да если хочешь знать, я у половины казармы в постели побывала!

— Не хочу знать, — ответил я, отходя к двери.

— Скажи мне, что нужно сделать, чтобы ты, наконец, открыл глаза?

Прислонившись к косяку, я пожал плечами:

— Ничего. Помнишь, ты говорила, что любовь сама ставит рамки поведения. Так вот, для меня она их поставила такими. Даже если ты меня не любила, я все равно тебя люблю. А твой обман не является достаточно веской причиной для втаптывания этого чувства в грязь.

— Артур! Упертый ты болван! Я тебя просто соблазнила, потому что Альдэго велел! Ты ошибся во мне!

— Тогда грош цена мне, как шпиону, если меня так легко обмануть.

— Все готово, — прервал рассказчика король, входя в комнату. Артур отодвинул пустую чашку и, ни слова более не говоря, поднялся и подошел к Леонарду. В протянутую ладонь лег амулет, и парень ушел прочь, оставив нас наедине с кучей вопросов. Меня — так точно. Я хотела догнать Артура, но едва поднялась, брат взял меня за руку и сказал:

— Не надо.

Я выдернула ладонь из его лапищи, но не побежала за Артуром, а просто подошла к окну. И король с Эрлом последовали моему примеру.

— Последнее испытание называется бой с самим собой, — сказал Леонард, прислонившись здоровым плечом к стене. — Для него всегда подбирается пара новобранцев. Привязанных друг другу. И чем сильнее эта привязанность, тем лучше. С ним сталкиваются все, но не все через него проходят. А прошедшие навсегда меняются, и редко когда в лучшую сторону. Поэтому я запретил Альдэго брать вас в Академию, когда он мне это предложил.

Мы с Эрлом ничего не ответили Леонарду. Просто смотрели на быстро удаляющуюся фигуру в накинутом капюшоне. Не знаю, о чем думал брат, но я думала сразу о многом. Как определить правильность решения проблемы выбора? Как научиться жить с его последствиями? Оправдывает ли цель средства? Является ли знание благом? Что же в итоге случилось с Артуром? Есть ли моя вина в этом? Но о чем я старалась не думать — о простой математике. Хотя она навязчиво лезла в мысли. Если в комнате два человека, а выйти живым может только один...Нет! Знание — это не благо! По крайней мере, для меня. Что ж, хоть один вопрос обрел свой ответ.

Иногда они возвращаются

— Я хочу чаю, — сказал король, едва Артур скрылся из виду.

— Так возьми и налей! — неожиданно зло огрызнулась я, отходя от окна и садясь за стол.

— Похоже, время за полночь. Спасайся, кто может, — хмыкнул Эрл, направившись к выходу из комнаты.

Это взбесило меня еще больше, заставив угрожающе посмотреть на брата и ядовито поинтересоваться:

— Тебе мало? Ты еще хочешь?

Он обернулся и, подняв руки, ответил:

— Мне — много. Поэтому я ушел. Спать. Счастливо оставаться.

И шутливо отсалютовав королю, Эрл покинул комнату. Я выжидающе уставилась на Леонарда, но он и не думал двигаться с места. Вместо этого посмотрел на меня и повторил:

— Я хочу чаю.

— А я хочу кого-нибудь убить! — буркнула я, направляясь к сумке. Было ясно — величество своего все равно добьется. Вопрос только, скольких нервов мне это будет стоить. А нервничать категорически не хотелось. Эрл был прав — время перевалило за середину ночи, и неадекватность моего несчастного мышления усилилась в разы. Памятуя, чем окончилась наша с братом вечерняя перебранка, еще одну устраивать не хотелось. Однако злиться мне никто запретить не мог. Я уже предвкушала часто прерываемый сон, хоровод грустно-тяжелых мыслей, и еще много чего столь же опостылевшего. Поэтому единственным моим желанием было поскорее остаться одной и просто переплыть эту ночь, надеясь утром выпить зелье. Мельком взглянув на пересевшего за стол короля, я начала закипать не хуже того котелка. И дался ему этот чай! До утра что ли потерпеть не мог?! На эмоциях я чуть не испарила воду, пока кипятила ее для заварки. К счастью, вовремя одумалась.

— Пей скорее и выметайся, — как можно спокойнее велела я, ставя перед королем дымящуюся чашку.

— Он слишком горячий. Придется ждать, пока чуть остынет, — сказал Леонард, помешивая чай ножом.

— Ты нарочно?!! — взбеленилась я.

— А ты?

Встретившись с его мягким, теплым взглядом, моя злость вдруг угасла, сменившись виной. Действительно, чего я злюсь? Несчастный раненый человек просто хочет выпить чаю. А я мало того, что нагрела напиток до неприличной температуры, так и ору почем зря. Опустившись на стул, я уронила голову на руки и тихо сказала:

— Прости.

— Давай сыграем, пока остывает? — предложил Леонард, убирая нож в сторону.

Я не поверила своим ушам.

— Ты серьезно?

— А что? — пожал плечами собеседник. — Давно не развлекались. А время как-то убить надо. Давай в нашу любимую?

Его тон с нотками простого человеческого прошения просто не позволил мне отказаться. Налив и себе чай, я достала с полки чернильницу и лист бумаги. В Блиске в каждой таверне, в каждой комнате этот атрибут был обязательным. На случай, если вдруг тут поселится гениальный творец, которого внезапно настигнет вдохновение.

Леонард настоял, чтобы игра проходила по всем правилам, поэтому пришлось взять еще один лист. Разорвав его на мелкие кусочки, я написала на каждом букву и, за неимением лучшего, высыпала клочки в опустевший и тщательно вытертый котелок. Король, как положено, закрыл глаза и достал один из кусочков, тщательно перемешав все.

— Итак, буква 'Я' — огласил он, развернув записку, и тут же написал на втором листке обозначенный символ. — Твой ход.

— Вообще-то по правилам, надо тянуть жребий! — напомнила я.

— Вообще-то, я хожу первым по праву победителя прошлого раза, — парировал Лео.

— Это когда было! — возмутилась я.

— Не важно! Факт проигрыша был? Был. Отработан был? Не был. Так что ходи.

Что ж, эти аргументы мне крыть было нечем. Взяв листок, я написала на нем 'яблоко' и отдала обратно. Суть нашей любимой игры была довольно простой: нужно написать условно осмысленную историю, по очереди вписывая слова на заданную букву. На каждый ход давалось не более четырех минут. Как только кто-то за условленное время не успевал придумать слово, он считался проигравшим. Леонард над каждым ходом думал все отведенное время, подтрунивая надо мной и этим заставляя нервничать. Свои ходы я сперва делала очень быстро, но вскоре тоже стала задумываться. Оказалось, что слов на 'я' в нашем языке катастрофически мало. Тем не менее, после пары чашек чая у нас получился вот такой текст:

'Я яблоком ярким, явственным ямбом явился ягодам, ящерицу ярящим язвительно, якобы, яд языка яйцевидного якорит ялик ямой, ядрено ябедничая яхонтовой яшме, яростным яром якшаясь...'

Следующий ход был за королем, и он написал на листке 'якорем'. Прочитав это, я возмутилась: во-первых, уже было слово 'якорит', на которое я согласилась после весьма жарких дебатов. Как-то не верилось мне в его существование. Во-вторых, по моему мнению, после глагола 'якшаться' существительное без предлога в предложении стоять не могло. Я специально берегла это слово, как гарантию безоговорочной победы. И на тебе: король, естественно, был не согласен. Но и я сдаваться не хотела: слишком редко мне удавалось обыграть величество, чтобы так просто согласиться на очередной проигрыш.

После четырех минут жарких, но безрезультатных споров, мы не придумали ничего лучше, чем пойти за справедливостью к Эрлу. Брат проснулся, едва я дотронулась до его плеча, и резко сел на кровати, вытащив из-под подушки кинжал. Однако вникнув в суть дела, разразился такой бранью, что мне удалось даже узнать новое для себя слово, причем, о себе же.

— Еще раз разбудите меня из-за ерунды, грохну на месте! Пошли вон! Придурки! — довершил свою тираду брат, укладываясь обратно.

Этот монолог разбудил спящего на соседней кровати Ворона. По словам Леонарда, полуэльф уснул сразу же, едва закончил работать над амулетом. Перенастройка отняла много сил, и теперь супруг был хоть и чуть выспавшимся, но очень голодным. Так что в соседнюю комнату мы вернулись втроем. Решив, что Ворон в роли судьи будет не хуже брата, я заставила несчастного прочитать наше творение и, сумбурно объяснив суть проблемы, довершила рассказ фразой:

— И теперь он не хочет признавать свое поражение!

— Потому что я не проиграл, — сказал Леонард, задумчиво посмотрев на Ворона. — Но, если тебе так уж не нравится слово 'якорем', хорошо, пойду тебе навстречу и соглашусь, что оно является повтором. Пусть будет так, если уж ты принципиально уперлась в корни.

Взяв листок, король зачеркнул последнее слово, написав вместо него 'ярмом'.

— Ходи, — сказал он, протягивая мне листок.

— Нечестно! Тут должен быть предлог! — не сдавалась я.

— Предлоги в игре не участвуют, — спокойно сказал величество, доставая из сумки остатки хлеба и сыра.

— Да когда это было?!! — уже совсем обиженно завопила я.

— Всегда, — сказал король, нарезая хлеб. — Таковы правила.

— А почему я о них не знаю?!!

— Потому что не спрашивала, — ответив, Лео занялся сыром.

Смотря, как величество спокойно делает бутерброды, я ощущала свое полное бессилие. Тем более разумные аргументы у меня кончились. Переведя взгляд на супруга, я чуть воспряла духом и выдала самую бестолковую из возможных фразу:

— Ворон, скажи ему!

Супруг, не отрываясь от бутерброда, посмотрел на нас, как на обозначенных Эрлом личностей. Король же, чуть усмехнувшись, велел:

— Лучше налей своему мужу чай. Подавится еще, и говорить мне будет некому.

Хоть и хотелось из вредности послать нахала куда подальше, я все-таки подчинилась. Действительно, бутерброды в сухомятку — то еще удовольствие. Глядя, как я выливаю в котелок половину фляги, Леонард добавил:

— Мне, кстати, тоже налей.

Посмотрев на наглеца, я, сладко улыбнувшись, сказала:

— Признаешь поражение — налью.

Король, уселся на стул и, откинувшись на спинку, заявил:

— Пока не проиграю — не признаю.

— Значит, обойдешься без чая, — пожала я плечами, ставя перед супругом чашку.

— Не обойдусь, — ответил король, нагло беря бокал.

— Слушай, чего ты ее доводишь?! — супруг, наконец, дожевал бутерброд и решил-таки вступить в беседу. — Ей, небось, и так сейчас плохо, ты еще!

Эта фраза заставила меня побледнеть и спешно скрыться в ванной. Ибо едва до меня дошел смысл сказанного, как мне действительно резко поплохело. Причем так, будто организм решил наверстать упущенное время. Уже закрывая за собой дверь, я услышала обращенный к Ворону укор величества:

— И надо было напоминать?!

Подойдя к зеркалу и посмотрев на свое бледное лицо, я в очередной раз чуть не задумалась о том, какая я несчастная, за что мне все это и далее по знакомому еженочному списку. Но последние слова короля помогли мне остановиться. Уцепившись за них, я заставила себя придумать достойный контраргумент и вернулась в комнату. К счастью, Леонард еще не ушел и даже вернул чай Ворону.

— Ты все равно проиграл, — сказала я, садясь напротив.

— Это еще почему? — король снова откинулся на спинку стула, а супруг поскорее схватил только что поставленную на стол чашку.

— Ты думал над ходом больше четырех минут, — выдала я контраргумент.

— Ничего подобного....

И спор пошел на новый круг. Ворон в него не вмешивался. А как только допил чай, ушел на кровать и, оградившись амулетом, снова заснул. Мы же последовали его примеру, пересев на соседнюю. Вернее, я легла, а король сел на стул рядом со мной. Последнее, что помню, как я сонно пробурчала: 'Все равно я права...' и, по-моему, даже услышала в ответ: 'Да, права ты, права. Спи уже'.

За все прошедшее время та ночь оказалась самой замечательной. Мне спалось хорошо и спокойно. Когда я проснулась, то даже подумала, что это просто увидела сон о так кстати вернувшихся моментах прошлого. Однако спящий рядом король развеял мои сомнения. Внимательно посмотрев на него, я улыбнулась. Если бы не отсутствие эспаньолки, Леонард был бы точно таким, как в первый вечер нашей встречи. Скрестив руки и склонив голову на грудь, он спокойно спал, сидя на стуле, рядом со мной. Все же не всегда вернувшееся прошлое приносит боль. Оказывается, иногда оно может быть очень приятным и даже полезным: хоть и спала я всего несколько часов, но чувствовала себя выспавшейся. Воистину, ночь без изнуряющих мыслей и спокойный сон творят чудеса. Правда, с действительностью они ничего не сделали. Едва я окончательно проснулась, как почувствовала привычную утреннюю гамму ощущений. К счастью, бежать в ванну не потребовалось: со скрипом открылась дверь, и в комнату вошел Эрл. Глянув на меня, он быстро, без приветствий, направился к столу.