Сказка должна быть доброй

Эпиграф

Пережить-переплыть, да и просто упасть на песок.

И лежать, улыбаясь, считать в небе яркие звезды.

И вплести в свое счастье тончайший льняной волосок.

Просто жить. И не думать, что рано, а что уже поздно.

Сжечь дотла свою лодку в костре, да и вместе с веслом.

И смотреть, как искрится, трещит развеселое пламя.

Это будет, но позже. В далеко-туманном Потом.

А пока пережить-переплыть меж камнями-волнами.

На краю

Бойтесь своих желаний. Ибо они имеют опасность сбываться. Правда, с огромным опозданием, что весьма прискорбно. Когда-то, лежа с ножом в боку, я бы многое отдала, чтобы умереть. Сейчас же отдала бы все, чтобы выжить. Нужно сказать, что в то далекое время причина для подобного хотения у меня была очень даже веская. Меня разыграли, как пешку, заставив вонзить нож в спину того единственного, которого я любила. И мне пришлось буквально выгрызть свою жизнь, но она меня не радовала. Тогда я с ужасом провожала каждую секунду, ибо надвигалась ночь, надвигалось возмездие. Меня ожидала страшная кара Стихий, по сравнению с которой тихая смерть на холодном каменном полу казалось благом. Но, увы, умереть не получилось. И тогда именно страх заставил меня подняться и идти вперед. Сейчас же заставлять нужды не было, но встать я не могла.

Малыш, видимо, почувствовав, что с мамой что-то не то, начал плакать. Прижав кроху к себе, я попыталась успокоить его. Как мне справедливо указали, плач беспомощного существа в темном лесу мог привлечь к себе ненужное внимание. У меня не было даже сил, чтобы его спрятать. Поэтому заставив себя откинуть все эмоции, я лежала и просто надеялась на чудо. Стихии мне уже не отзывались. Это было так обидно, так несправедливо. И, возможно, я все это заслужила, но другим-то за что?

Когда кроха чуть успокоился, я смогла посмотреть в его глаза. Папины. И уши его. Эх, Ворон...не смогла я тебе дать ни взаимности, ни счастья. Когда-то мне удалось избавить тебя от боли прошлого, но, похоже, взамен дам новую. Ты уже успел привязаться к своему ребенку, а я его не уберегла. И самое обидное, что опять встала на те же грабли: меня снова обвели вокруг пальца. Но на этот раз дружеский нож вонзился в мою собственную спину. А вернее, бок. Прав ты был, братец, нет у твоей непутевой сестрицы ума. Только больше всего от этого почему-то страдают дети. Один мертвый ребенок на моей совести уже есть. Теперь, похоже, добавится и второй, а то и третий.

Эх, братец Эрл, как же мне будет не хватать твоих шуточек, твоей ветрености, твоего ехидства. Надеюсь, ты не будешь по мне плакать. Тебе это не пойдет. Большие дяди не плачут. Кроме того, тебе все равно будет за кем присматривать. Нашего дорого короля Леонарда нельзя оставлять одного. Конечно, он эгоистичный манипулятор, но кроме нас...вернее, кроме тебя, у него никого нет. Все-таки я была права: есть польза от несказанных слов. Хорошо, что я не успела ему признаться: его боль от потери будет вдвое меньше. Хоть это греет душу. Как жаль, Лео, что тебя нет рядом. Когда-то ты прошел со мной через ужас встречи со Стихиями, едва удержав на краю. Хотя, по факту, сам на этот край и поставил, но это мелочи. Ведь было бы в разы менее страшно, если бы твоя шершавая ладонь сжимала мою руку.

Чуть передохнув, я снова сконцентрировалась на том, чтобы послать мысленный сигнал. Конечно, глупо надеяться, что ночью в лесу бродит какой-то маг, но ничего лучшего у меня не было. Умру я, умрут и мои дети. Причем, один из них, толком не узнав, что такое жизнь, узнает, что такое смерть в одиночестве. На своих надеяться бестолку — меня увели слишком далеко. Лесное зверье, привлеченное запахом крови и плачем, доберется сюда гораздо быстрее, чем даже закончится бой. Когда-то я корила Леонарда за незнание слова "вместе", а теперь сама же легко выкинула его из головы. За что и поплатилась.

С каждой секундой дышать было все труднее, а умирать — все легче. Меня уже перестал тревожить детский плач, да и прочие мысли и обиды. Все это казалось таким мелким. Я уже видела Смерть в плаще с накинутым капюшоном. Держа факел в костлявой руке, неспешно подходила она ко мне, чтобы забрать с собой. И вот уже через мгновение я стояла на грани жизни, держа за руку свою дочку. "Надо же, и эта вся в отца", — невпопад подумалось мне.

Повернув голову, я посмотрела вперед. Буквально в четырех шагах от меня была она. Грань мира живых и небытия — тонкая светящаяся полоска, отделяющая одну туманную пустоту от другой. Но по эту сторону клубы белые, пушистые. Там же — зловеще черные. Вот она — последняя черта моей жизни. Сколько подобных отрезков было на моем пути? Правда, все они были развилками, и там каждая черта заставляла меня остановиться и обдумать решение. Здесь же раздумывать смысла не было. Назад не повернешь, в сторону тоже не двинешься. Так толку стоять на краю? Все равно шагнуть придется. Однако едва я собралась двинуться навстречу печальному финалу своей судьбы, как кто-то удержал меня за руку.

Обернувшись, я увидела его. Стоя за моей спиной, он, как всегда мягко улыбался.

— Зачем ты здесь?

— Я пришел умереть вместо тебя.

Что ж, Лиона-стихийник, когда-то ты опрометчиво сделала вывод, что тебе не везло с мужчинами. Рискнешь ли повторить сейчас? Надо же, казалось бы, вот она — последняя черта, но в голове все равно возникают глупые вопросы. И почти все они без ответов, хотя кое-что о жизни я теперь знаю. Например, то, что самое сложное в ней, это осознанный выбор, определяющий судьбу. Забавно, но если разобраться, то судьбу мою, в основном, решали другие. Мне же всегда оставалось лишь лезть по той дороге, на которую меня поставили. Однако над каждой жизненной развилкой я размышляла несчетное количество времени, взвешивая все за и против. А в итоге кто-то выдавал мне ускорение, и я кувыркалась по предложенному пути. И самое обидное, что единственный важный выбор, который никто бы за меня не совершил, я так и не успела сделать. Неправду говорят, что нельзя вернуться в прошлое. Изменить его невозможно, это верно. А вернуться — запросто. Если, конечно, память не подведет. С моей, к счастью, пока еще было все в порядке, и теперь, на краю жизни, мне снова вспомнилось то время, когда предстояло решать: простить или не простить, любить или не любить.

Вопросы совести

В ночь после признания Леонарда я спала отвратительно. Эрл даже пригрозил выгнать меня, если не перестану ворочаться. Хотя когда я вполне серьезно собралась уйти, брат все-таки удержал меня, поинтересовавшись:

— Поговорим?

Интересно, а раньше эта светлая мысль ему в голову не приходила?

— Почему ты мне не рассказал? — спросила я, поворачиваясь к нему.

Откинувшись на спину, Эрл перечислил, загибая пальцы:

— Во-первых, величество взял с меня клятву. А во-вторых, план-то его работал. И если бы не тот злополучный разговор, возможно, все было бы хорошо и дальше.

Я приподнялась и посмотрела на брата:

— Какой разговор?

Положив руки под голову, он ответил:

— Когда ты явилась со своим супругом, я аккуратно прощупал почву на предмет отношения величества к сложившейся ситуации. И, похоже, нас подслушали. Ведь буквально сразу после этого все и началось. Мне кристалл подложили, чтоб я на тебя набросился. Заказ повесили. Вполне возможно, Петеру людей предоставили. Волковаргов на тебя натравили.

Из всего сказанного меня зацепила лишь одна фраза:

— А как Леонард относится к сложившейся ситуации?

— Сама-то как думаешь? — проворчал Эрл. — Ты же не клялась своему полуэльфу ни в любви, ни в верности. Переспали и переспали. Со всеми случается.

— Только вряд ли у всех с такими последствиями.

На это брат усмехнулся:

— Ну, извини, я тебя честно про эльфов предупреждал.

— Угу, только как всегда неясно: серьезно или издеваясь.

— По-твоему, мне надо было тебе лекцию прочитать о том, с кем, где и как можно?

Вздохнув, я провела ладонями по лицу. Эх, все же было так просто, когда Леонард меня ненавидел.

— Как мне теперь во всем этом разбираться?

Закрыв глаза, Эрл посоветовал:

— Лиона, ты все равно не сделаешь так, чтобы все были счастливы. Бери пример с величества: делай так, чтобы хорошо было тебе. А еще лучше поменьше думай. Отпусти ситуацию, и пусть все идет как ему хочется.

Эх, братец, мне бы твое слоновье спокойствие. Отпустишь тут ситуацию, как же. Да и как сделать хорошо себе, если в упор неясно, что есть для тебя это хорошо? Не став затевать бесполезный спор, я перевернулась на бок.

— Хорошо, попробую.

Брат в ответ лишь усмехнулся:

— Знаешь, а я ведь так ждал того момента, когда сбагрю тебя замуж. Дождался, называется.

— Что тебя не устраивает?

— То, что я хочу спать. А ты мне мешаешь.

— Хотел бы — спал, — проворчала я.

— Ну и буду.

— Ну и спи.

На этой ноте беседа и закончилась. Так и не перестав думать, я честно не ворочалась всю ночь, однако поспать толком не смогла. В очередной раз жизнь доказала мне, что если исполнится твое желание, то получишь кучу проблем. Эх, сколько раз мне снилось, что король прощает меня, и мы снова счастливы вместе. Только во сне все это было так гармонично и естественно. А в реальности как всегда оказалось шиворот на выворот. Все эти годы меня влекло к Леонарду, и только воздвигнутая им стена ненависти преграждала путь. Сейчас же, когда она разлетелась вдребезги, вместо долгожданной радости я получила новую печаль. Добрый, мягкий, заботливый супруг и ребенок были исполнением всех моих детских мечтаний. Шанс на тихую, спокойную жизнь без крови, без боли, без интриг, без смертей... Легко и просто. Вот только правильно ли?

Утром к мукам душевным добавились еще и физические. Началось все с того, что я не смогла толком позавтракать. Каша, судя по запаху, была просто отвратительная. Три раза ложка мужественно подносилась мной ко рту, и все три раза челюсти упорно отказывались разжиматься. Глядя на мои мучения, супруг горько вздохнул:

— Эх, а я так надеялся, что успеем.

— Чего успеем? — не поняла я.

— Закончить с делами, пока тебе не поплохеет, — ответил за моего супруга Леонард и, порывшись в своей сумке, выдал мне несколько овсяных печенек. — Попробуй это.

— Величество, с каких пор ты начал еду ныкать? — изумился Эрл.

— Я всегда стараюсь отслеживать все варианты, — ответил король, наблюдая, как я поедаю его печенье. — Только вот не подумал, что она выльет купленное ей зелье.

— Не выливала я ничего! — поклеп меня возмутил.

— А кто в склянку из-под него кровь пегаса налил? — спросил Леонард, протягивая мне флгяу.

— Вообще-то, я налила ее вместо своей крови.

— Вообще-то, твою кровь я ношу здесь, — король дотронулся до едва заметного бугорка на груди под рубашкой. — Потому, что куртки имеют свойство теряться.

— Значит, придется свернуть в город, — пожал плечами Ворон.

— Ну да, печенья у меня максимум на день хватит, — согласился с ним Леонард, проинспектировав сумку. Затем, посмотрев на меня, спросил. — А вообще подумай, может, отложим поход, пока ты не разберешься со своей проблемой? Не вымрет мое королевство за год-то.

— Вот еще! — самоуверенно заявила я.

Не может же быть все настолько плохо. Однако оно могло. И даже было. Едва я садилась на лошадь, как почему-то начинала нещадно кружиться голова, и мне пришлось топать пешком, держась за повод. Ворон хотел пойти рядом, однако Леонард ему напомнил:

— Из всех нас у тебя лучшая реакция и зрение. Так что будь добр, просматривай местность. За твоей женой вообще-то идет охота.

— Благодаря тебе, — заметил полуэльф, все-таки садясь на коня.

— Благодаря моим врагам, — ледяным тоном процедил король, кладя ладонь на рукоять меча.

— А какой город нам по пути? — поспешил вклиниться в разговор Эрл.

Подействовало. Леонард глубоко вздохнул, взявшись обеими руками за повод и вполне спокойно ответил:

— Бурон ближе, но там, скорее всего, нужного зелья не купишь. Придется ехать в Блиск. Кстати, Ворон, может, ты один быстрее съездишь?

— Нет уж, одну я ее не оставлю. Так что едем все вместе в Блиск.

Брат задумчиво пощипал подбородок и, улыбнувшись, сказал:

— Это хорошо.

С последним утверждением я была категорически не согласна. Ибо было плохо, да еще как. Я, понуро опустив голову, брела вперед, по жаре. Хотя плюсы в положении тоже были. Благодаря сложившейся ситуации, на размышления о моей несчастной судьбе мне удалось потратить минут пять от силы. А дальше вопросы стали более насущными и простыми. Например, пить или не пить. Ибо сгибаться за каждым десятым кустом порядком поднадоело, однако после пары глотков воды становилось легче. К счастью, наших четырех фляг мне хватило аккурат до нового родника. Причем, даже братец отдал мне свою без подколов и ехидства. Парни вообще делали вид, что они ничего не замечают, за что я была им крайне благодарна. И даже заботливый супруг спокойно ехал впереди, хотя краем глаза меня все-таки отслеживал.

Ровно в полдень мне резко похорошело. Я почувствовала, что могу сесть на лошадь и даже обрадовалась, что все кончилось. Однако король расстроил: мучиться мне так еще около двух месяцев с середины ночи и до полудня.

— Что, за женой своей наблюдал? — поинтересовался Ворон, насмешливо глядя на него.

— Нет, — покачал головой Лео, не сводя глаз с горизонта, — просто почитал кое-что перед отправлением. Я не люблю в походе сюрпризов. И, кстати, такая тяжелая форма свойственна только вынашиванию эльфийского потомства неэльфийками.

Ворон изумленно посмотрел на меня:

— А ведь ты действительно не эльфийка!

— Сестренка, у тебя на редкость наблюдательный супруг! — засмеялся Эрл. — Скажи, он в тебе женщину-то сразу разглядел или только в процессе?

Однако помрачневшее лицо полуэльфа заставило меня оставить колкость брата без внимания. Подъехав к супругу, я поинтересовалась:

— Я что-то должна знать?

— Ему придется представить тебя своим родителям, — ответил за Ворона Леонард. — Таковы их традиции.

— Да, это правда! — чересчур радостно выпалил супруг.

Оглянувшись на брата, я отметила, что он тоже не поверил в сказанное. Поэтому, попытавшись посмотреть Ворону в глаза, поинтересовалась:

— А если честно?

— А кто врет? — удивился король. — Эльфы весьма серьезно относятся к своей наследственности. Если кто-то из них решает заключить брак с существом из другой расы, то обязан получить благословение родителей.

Фраза почему-то задела меня. А вернее, возмутила до глубины души, заставив неожиданно для себя самой заявить:

— Сам ты существо! И вообще, чего вы вечно надо мной издеваетесь?! Что я вам сделала-то?!

Завершающий всхлип заставил Ворона все-таки посмотреть на меня и весьма испуганно поинтересоваться:

— Льон, ты чего?

— Не трогай ее, — посоветовал король, но было поздно.

Я честно и эмоционально высказала супругу, чего я. А также просветила, чем он, несчастный, передо мной провинился. В процессе внезапного монолога мой нос основательно зашмыгал, а челюсть Ворона слегка отвисла. Когда же приостановившийся Леонард подал платок, меня переклинило в другую сторону. Ибо идиотизм ситуации был налицо. Глядя на истерично смеющуюся меня, Эрл поинтересовался у короля: