Сказка должна быть доброй

Эпиграф

Пережить-переплыть, да и просто упасть на песок.

И лежать, улыбаясь, считать в небе яркие звезды.

И вплести в свое счастье тончайший льняной волосок.

Просто жить. И не думать, что рано, а что уже поздно.

Сжечь дотла свою лодку в костре, да и вместе с веслом.

И смотреть, как искрится, трещит развеселое пламя.

Это будет, но позже. В далеко-туманном Потом.

А пока пережить-переплыть меж камнями-волнами.

На краю

Бойтесь своих желаний. Ибо они имеют опасность сбываться. Правда, с огромным опозданием, что весьма прискорбно. Когда-то, лежа с ножом в боку, я бы многое отдала, чтобы умереть. Сейчас же отдала бы все, чтобы выжить. Нужно сказать, что в то далекое время причина для подобного хотения у меня была очень даже веская. Меня разыграли, как пешку, заставив вонзить нож в спину того единственного, которого я любила. И мне пришлось буквально выгрызть свою жизнь, но она меня не радовала. Тогда я с ужасом провожала каждую секунду, ибо надвигалась ночь, надвигалось возмездие. Меня ожидала страшная кара Стихий, по сравнению с которой тихая смерть на холодном каменном полу казалось благом. Но, увы, умереть не получилось. И тогда именно страх заставил меня подняться и идти вперед. Сейчас же заставлять нужды не было, но встать я не могла.

Малыш, видимо, почувствовав, что с мамой что-то не то, начал плакать. Прижав кроху к себе, я попыталась успокоить его. Как мне справедливо указали, плач беспомощного существа в темном лесу мог привлечь к себе ненужное внимание. У меня не было даже сил, чтобы его спрятать. Поэтому заставив себя откинуть все эмоции, я лежала и просто надеялась на чудо. Стихии мне уже не отзывались. Это было так обидно, так несправедливо. И, возможно, я все это заслужила, но другим-то за что?

Когда кроха чуть успокоился, я смогла посмотреть в его глаза. Папины. И уши его. Эх, Ворон...не смогла я тебе дать ни взаимности, ни счастья. Когда-то мне удалось избавить тебя от боли прошлого, но, похоже, взамен дам новую. Ты уже успел привязаться к своему ребенку, а я его не уберегла. И самое обидное, что опять встала на те же грабли: меня снова обвели вокруг пальца. Но на этот раз дружеский нож вонзился в мою собственную спину. А вернее, бок. Прав ты был, братец, нет у твоей непутевой сестрицы ума. Только больше всего от этого почему-то страдают дети. Один мертвый ребенок на моей совести уже есть. Теперь, похоже, добавится и второй, а то и третий.

Эх, братец Эрл, как же мне будет не хватать твоих шуточек, твоей ветрености, твоего ехидства. Надеюсь, ты не будешь по мне плакать. Тебе это не пойдет. Большие дяди не плачут. Кроме того, тебе все равно будет за кем присматривать. Нашего дорого короля Леонарда нельзя оставлять одного. Конечно, он эгоистичный манипулятор, но кроме нас...вернее, кроме тебя, у него никого нет. Все-таки я была права: есть польза от несказанных слов. Хорошо, что я не успела ему признаться: его боль от потери будет вдвое меньше. Хоть это греет душу. Как жаль, Лео, что тебя нет рядом. Когда-то ты прошел со мной через ужас встречи со Стихиями, едва удержав на краю. Хотя, по факту, сам на этот край и поставил, но это мелочи. Ведь было бы в разы менее страшно, если бы твоя шершавая ладонь сжимала мою руку.

Чуть передохнув, я снова сконцентрировалась на том, чтобы послать мысленный сигнал. Конечно, глупо надеяться, что ночью в лесу бродит какой-то маг, но ничего лучшего у меня не было. Умру я, умрут и мои дети. Причем, один из них, толком не узнав, что такое жизнь, узнает, что такое смерть в одиночестве. На своих надеяться бестолку — меня увели слишком далеко. Лесное зверье, привлеченное запахом крови и плачем, доберется сюда гораздо быстрее, чем даже закончится бой. Когда-то я корила Леонарда за незнание слова "вместе", а теперь сама же легко выкинула его из головы. За что и поплатилась.

С каждой секундой дышать было все труднее, а умирать — все легче. Меня уже перестал тревожить детский плач, да и прочие мысли и обиды. Все это казалось таким мелким. Я уже видела Смерть в плаще с накинутым капюшоном. Держа факел в костлявой руке, неспешно подходила она ко мне, чтобы забрать с собой. И вот уже через мгновение я стояла на грани жизни, держа за руку свою дочку. "Надо же, и эта вся в отца", — невпопад подумалось мне.

Повернув голову, я посмотрела вперед. Буквально в четырех шагах от меня была она. Грань мира живых и небытия — тонкая светящаяся полоска, отделяющая одну туманную пустоту от другой. Но по эту сторону клубы белые, пушистые. Там же — зловеще черные. Вот она — последняя черта моей жизни. Сколько подобных отрезков было на моем пути? Правда, все они были развилками, и там каждая черта заставляла меня остановиться и обдумать решение. Здесь же раздумывать смысла не было. Назад не повернешь, в сторону тоже не двинешься. Так толку стоять на краю? Все равно шагнуть придется. Однако едва я собралась двинуться навстречу печальному финалу своей судьбы, как кто-то удержал меня за руку.

Обернувшись, я увидела его. Стоя за моей спиной, он, как всегда мягко улыбался.

— Зачем ты здесь?

— Я пришел умереть вместо тебя.

Что ж, Лиона-стихийник, когда-то ты опрометчиво сделала вывод, что тебе не везло с мужчинами. Рискнешь ли повторить сейчас? Надо же, казалось бы, вот она — последняя черта, но в голове все равно возникают глупые вопросы. И почти все они без ответов, хотя кое-что о жизни я теперь знаю. Например, то, что самое сложное в ней, это осознанный выбор, определяющий судьбу. Забавно, но если разобраться, то судьбу мою, в основном, решали другие. Мне же всегда оставалось лишь лезть по той дороге, на которую меня поставили. Однако над каждой жизненной развилкой я размышляла несчетное количество времени, взвешивая все за и против. А в итоге кто-то выдавал мне ускорение, и я кувыркалась по предложенному пути. И самое обидное, что единственный важный выбор, который никто бы за меня не совершил, я так и не успела сделать. Неправду говорят, что нельзя вернуться в прошлое. Изменить его невозможно, это верно. А вернуться — запросто. Если, конечно, память не подведет. С моей, к счастью, пока еще было все в порядке, и теперь, на краю жизни, мне снова вспомнилось то время, когда предстояло решать: простить или не простить, любить или не любить.

Вопросы совести

В ночь после признания Леонарда я спала отвратительно. Эрл даже пригрозил выгнать меня, если не перестану ворочаться. Хотя когда я вполне серьезно собралась уйти, брат все-таки удержал меня, поинтересовавшись:

— Поговорим?

Интересно, а раньше эта светлая мысль ему в голову не приходила?

— Почему ты мне не рассказал? — спросила я, поворачиваясь к нему.

Откинувшись на спину, Эрл перечислил, загибая пальцы:

— Во-первых, величество взял с меня клятву. А во-вторых, план-то его работал. И если бы не тот злополучный разговор, возможно, все было бы хорошо и дальше.

Я приподнялась и посмотрела на брата:

— Какой разговор?

Положив руки под голову, он ответил:

— Когда ты явилась со своим супругом, я аккуратно прощупал почву на предмет отношения величества к сложившейся ситуации. И, похоже, нас подслушали. Ведь буквально сразу после этого все и началось. Мне кристалл подложили, чтоб я на тебя набросился. Заказ повесили. Вполне возможно, Петеру людей предоставили. Волковаргов на тебя натравили.

Из всего сказанного меня зацепила лишь одна фраза:

— А как Леонард относится к сложившейся ситуации?

— Сама-то как думаешь? — проворчал Эрл. — Ты же не клялась своему полуэльфу ни в любви, ни в верности. Переспали и переспали. Со всеми случается.

— Только вряд ли у всех с такими последствиями.

На это брат усмехнулся:

— Ну, извини, я тебя честно про эльфов предупреждал.

— Угу, только как всегда неясно: серьезно или издеваясь.

— По-твоему, мне надо было тебе лекцию прочитать о том, с кем, где и как можно?

Вздохнув, я провела ладонями по лицу. Эх, все же было так просто, когда Леонард меня ненавидел.

— Как мне теперь во всем этом разбираться?

Закрыв глаза, Эрл посоветовал:

— Лиона, ты все равно не сделаешь так, чтобы все были счастливы. Бери пример с величества: делай так, чтобы хорошо было тебе. А еще лучше поменьше думай. Отпусти ситуацию, и пусть все идет как ему хочется.

Эх, братец, мне бы твое слоновье спокойствие. Отпустишь тут ситуацию, как же. Да и как сделать хорошо себе, если в упор неясно, что есть для тебя это хорошо? Не став затевать бесполезный спор, я перевернулась на бок.

— Хорошо, попробую.

Брат в ответ лишь усмехнулся:

— Знаешь, а я ведь так ждал того момента, когда сбагрю тебя замуж. Дождался, называется.

— Что тебя не устраивает?

— То, что я хочу спать. А ты мне мешаешь.

— Хотел бы — спал, — проворчала я.

— Ну и буду.

— Ну и спи.

На этой ноте беседа и закончилась. Так и не перестав думать, я честно не ворочалась всю ночь, однако поспать толком не смогла. В очередной раз жизнь доказала мне, что если исполнится твое желание, то получишь кучу проблем. Эх, сколько раз мне снилось, что король прощает меня, и мы снова счастливы вместе. Только во сне все это было так гармонично и естественно. А в реальности как всегда оказалось шиворот на выворот. Все эти годы меня влекло к Леонарду, и только воздвигнутая им стена ненависти преграждала путь. Сейчас же, когда она разлетелась вдребезги, вместо долгожданной радости я получила новую печаль. Добрый, мягкий, заботливый супруг и ребенок были исполнением всех моих детских мечтаний. Шанс на тихую, спокойную жизнь без крови, без боли, без интриг, без смертей... Легко и просто. Вот только правильно ли?

Утром к мукам душевным добавились еще и физические. Началось все с того, что я не смогла толком позавтракать. Каша, судя по запаху, была просто отвратительная. Три раза ложка мужественно подносилась мной ко рту, и все три раза челюсти упорно отказывались разжиматься. Глядя на мои мучения, супруг горько вздохнул:

— Эх, а я так надеялся, что успеем.

— Чего успеем? — не поняла я.

— Закончить с делами, пока тебе не поплохеет, — ответил за моего супруга Леонард и, порывшись в своей сумке, выдал мне несколько овсяных печенек. — Попробуй это.

— Величество, с каких пор ты начал еду ныкать? — изумился Эрл.

— Я всегда стараюсь отслеживать все варианты, — ответил король, наблюдая, как я поедаю его печенье. — Только вот не подумал, что она выльет купленное ей зелье.

— Не выливала я ничего! — поклеп меня возмутил.

— А кто в склянку из-под него кровь пегаса налил? — спросил Леонард, протягивая мне флгяу.

— Вообще-то, я налила ее вместо своей крови.

— Вообще-то, твою кровь я ношу здесь, — король дотронулся до едва заметного бугорка на груди под рубашкой. — Потому, что куртки имеют свойство теряться.

— Значит, придется свернуть в город, — пожал плечами Ворон.

— Ну да, печенья у меня максимум на день хватит, — согласился с ним Леонард, проинспектировав сумку. Затем, посмотрев на меня, спросил. — А вообще подумай, может, отложим поход, пока ты не разберешься со своей проблемой? Не вымрет мое королевство за год-то.

— Вот еще! — самоуверенно заявила я.

Не может же быть все настолько плохо. Однако оно могло. И даже было. Едва я садилась на лошадь, как почему-то начинала нещадно кружиться голова, и мне пришлось топать пешком, держась за повод. Ворон хотел пойти рядом, однако Леонард ему напомнил:

— Из всех нас у тебя лучшая реакция и зрение. Так что будь добр, просматривай местность. За твоей женой вообще-то идет охота.

— Благодаря тебе, — заметил полуэльф, все-таки садясь на коня.

— Благодаря моим врагам, — ледяным тоном процедил король, кладя ладонь на рукоять меча.

— А какой город нам по пути? — поспешил вклиниться в разговор Эрл.

Подействовало. Леонард глубоко вздохнул, взявшись обеими руками за повод и вполне спокойно ответил:

— Бурон ближе, но там, скорее всего, нужного зелья не купишь. Придется ехать в Блиск. Кстати, Ворон, может, ты один быстрее съездишь?

— Нет уж, одну я ее не оставлю. Так что едем все вместе в Блиск.

Брат задумчиво пощипал подбородок и, улыбнувшись, сказал:

— Это хорошо.

С последним утверждением я была категорически не согласна. Ибо было плохо, да еще как. Я, понуро опустив голову, брела вперед, по жаре. Хотя плюсы в положении тоже были. Благодаря сложившейся ситуации, на размышления о моей несчастной судьбе мне удалось потратить минут пять от силы. А дальше вопросы стали более насущными и простыми. Например, пить или не пить. Ибо сгибаться за каждым десятым кустом порядком поднадоело, однако после пары глотков воды становилось легче. К счастью, наших четырех фляг мне хватило аккурат до нового родника. Причем, даже братец отдал мне свою без подколов и ехидства. Парни вообще делали вид, что они ничего не замечают, за что я была им крайне благодарна. И даже заботливый супруг спокойно ехал впереди, хотя краем глаза меня все-таки отслеживал.

Ровно в полдень мне резко похорошело. Я почувствовала, что могу сесть на лошадь и даже обрадовалась, что все кончилось. Однако король расстроил: мучиться мне так еще около двух месяцев с середины ночи и до полудня.

— Что, за женой своей наблюдал? — поинтересовался Ворон, насмешливо глядя на него.

— Нет, — покачал головой Лео, не сводя глаз с горизонта, — просто почитал кое-что перед отправлением. Я не люблю в походе сюрпризов. И, кстати, такая тяжелая форма свойственна только вынашиванию эльфийского потомства неэльфийками.

Ворон изумленно посмотрел на меня:

— А ведь ты действительно не эльфийка!

— Сестренка, у тебя на редкость наблюдательный супруг! — засмеялся Эрл. — Скажи, он в тебе женщину-то сразу разглядел или только в процессе?

Однако помрачневшее лицо полуэльфа заставило меня оставить колкость брата без внимания. Подъехав к супругу, я поинтересовалась:

— Я что-то должна знать?

— Ему придется представить тебя своим родителям, — ответил за Ворона Леонард. — Таковы их традиции.

— Да, это правда! — чересчур радостно выпалил супруг.

Оглянувшись на брата, я отметила, что он тоже не поверил в сказанное. Поэтому, попытавшись посмотреть Ворону в глаза, поинтересовалась:

— А если честно?

— А кто врет? — удивился король. — Эльфы весьма серьезно относятся к своей наследственности. Если кто-то из них решает заключить брак с существом из другой расы, то обязан получить благословение родителей.

Фраза почему-то задела меня. А вернее, возмутила до глубины души, заставив неожиданно для себя самой заявить:

— Сам ты существо! И вообще, чего вы вечно надо мной издеваетесь?! Что я вам сделала-то?!

Завершающий всхлип заставил Ворона все-таки посмотреть на меня и весьма испуганно поинтересоваться:

— Льон, ты чего?

— Не трогай ее, — посоветовал король, но было поздно.

Я честно и эмоционально высказала супругу, чего я. А также просветила, чем он, несчастный, передо мной провинился. В процессе внезапного монолога мой нос основательно зашмыгал, а челюсть Ворона слегка отвисла. Когда же приостановившийся Леонард подал платок, меня переклинило в другую сторону. Ибо идиотизм ситуации был налицо. Глядя на истерично смеющуюся меня, Эрл поинтересовался у короля:

— Говоришь, два месяца так будет?

— Нет. Так, — кивок в мою сторону, — будет до появления ребенка.

В ответ брат лишь тихонько присвистнул.

Отпустило меня минуты через две. Окончательно высушив слезы и спрятав платок, я сделала вывод:

— Чтоб еще раз влезла в подобную историю!

— Не переживай, — усмехнулся король. — С человеческими детьми таких проблем не будет.

— Стойте! — прервал нас Ворон, вскинув руку. Мы послушно остановили коней.

— Что там? — спросил Леонард у всматривающегося куда-то полуэльфа.

Проследив за супружним взглядом, я ответила вместо него:

— Ловушка, — и спрыгнув с лошади, осторожно, по воздуху, добралась до подозрительной коряги, лежащей поперек нашего пути.

Так и есть: как только кто-нибудь потревожил бы деревяшку, в него бы прилетело несколько грубо обструганных копий. Эльфийские веревки, смазанные специальным зельем, были практически не видны, но мне было точно известно, где и как они крепятся. А капли крови на коряге наводили на мысль, что ловушка адресная. Ибо слишком магически правильно они располагались. И я даже догадывалась, чья это кровь. Но проверять догадку не стала, а аккуратно обезвредив механизм, поинтересовалась у супруга:

— Создателя не видно?

— Думаешь, он тут? — спросил король, доставая меч.

— Я на его месте подождала бы результата.

Мне показалось, что в ветвях растущего неподалеку дерева что-то шевельнулось, однако смотрящий туда же полуэльф отрицательно покачал головой.

— Льон, а тебе это ничего не напоминает? — спросил брат.

— Нет, — соврала я. Ибо крайне не хотелось, чтобы оправдалось то, о чем подумала. Успокоив себя мыслью, что до подобного изобретения кто угодно мог додуматься, я забралась обратно на Елку. Брат же, напротив, спешился и осмотрел ловушку пристальнее.

— Ну да, — удовлетворенно заключил он через несколько секунд. — Моя задумка.

— Было бы чего задумывать, — проворчала я, догадываясь, что будет дальше.

— Кому разболтала? — ожидаемо поинтересовался брат.

Не ответив, я тронула повод, и лошадка послушно двинулась вперед, но Эрл преградил нам путь.

— Отвечай.

— Это мое дело.

Скрипнув зубами, Эрл неожиданно спокойно заявил:

— Твое, говоришь? Хорошо, тогда и решай свои проблемы сама.

Уступив дорогу, брат развернулся и пошел в лес. Напролом. Мысленно выдав себе подзатыльник, я спешилась и поплелась за ним, краем глаза заметив, что Леонард удержал Ворона. Эрл, к счастью, ушел недалеко. Выйдя на небольшую полянку, я увидела его сидящим на коряге. Ссутулившегося и бессильно опустившего руки. Подойдя сзади, я обняла брата и, прижавшись к нему щекой, попросила:

— Прости меня.

— Льон, я устал. Мало мне нервотрепки от этих двоих, так ты туда же! Едва твой Ворон рот откроет, я уже с ужасом жду от него либо запоздалых откровений, либо нападок на Леонарда! Величество под стрелами и мечами только так шарахается, по-моему, искренне уверовав в собственную неуязвимость! И ты еще скрытничать надумала!

— Я думаю, что это ловушка Артура, — все-таки призналась я.

— Какого Артура?

— Мальчишки, которого я к Альдэго отправила.

— И это стоило моих нервов?! — возмутился Эрл.

— Просто когда-то я два года положила на то, чтобы не дать ему скатиться. И пожалуйста — наемный убийца.

— Ну в рыцари Альдэго, видимо, не попал, а в дворцовые не захотелось. Что ж поделаешь? Это при прежнем короле их, якобы, элитный отряд пользовался популярностью. А наше величество весьма специфическое. Видимо, парнишке захотелось чего-то поинтереснее, чем простаивание во дворце или выполнение скучных королевских заданий. Каждый имеет право на выбор. Ты дала ему шанс, а дальше он сам за себя в ответе. Сбежал из Академии — его выбор.

— Все равно, я не хочу, чтобы его убили из-за меня.

— Как будто ты сама его убьешь, — вздохнул Эрл, накрывая своей лапищей мой локоть. — Ладно, пошли, вернемся к нашим баранам.

С этими словами брат поднялся вместе со мной. Как в детстве, обхватив его ногами, я счастливо чмокнула небритую щеку:

— Я тебя так люблю!

— А я тебя терпеть не могу. Всю жизнь на мне ездишь, — проворчал страдалец, все же легонько тюкнув меня головой.

От этого на душе сразу стало спокойно и радостно. И, скорее всего, не у меня одной: до дороги меня донесли даже без попыток куда-либо выкинуть. Однако, хмурые лица друзей живо подпортили нам настроение. Судя по всему, без нас они опять пободались.

— Разобрались? — ворчливо поинтересовался полуэльф.

— Да, — кивнул Эрл, сгружая меня на землю.

— И?! — раздраженно уточнил Леонард.

— И поехали, — проигнорировал брат вопрос короля, забираясь на лошадь. — Ворон, езжай с ней рядом, смотри по сторонам.

— С кем мы хоть дело-то имеем?! — возмущенно уточнил Леонард.

— С весьма умным наемником, прошедшим обучение у Альдэго, — ответила я.

Услышав это, король чуть не схватился за голову, сокрушенно выдав:

— Только этого мне не хватало! Чтобы лучшая школа рыцарских кадров убийц готовила!

— Каждый зарабатывает, как может, — пожал плечами Эрл.

Под сей неутешительный вывод, мы двинулись дальше. Брат, примерно представляющий, чего можно ожидать, ехал впереди, отсматривая ловушки. Полуэльф был рядом со мной, на всякий случай держа наготове нож, Леонард же уныло замыкал процессию. Было видно, что новость его расстроила.

Оставшаяся часть дня и даже вечер с ночью прошли без приключений. Если не считать того, что я разругалась с Эрлом. Причем, совершенно на пустом месте. Проснувшись среди ночи, мне никак не удавалось снова уснуть из-за его сопения под боком. Промучившись около часа, я растолкала брата и попыталась выгнать его на другую сторону костра, на что получила звание сумасшедшей и узнала о себе много нового. После десяти минут ругани, по закону аккуратной силы, Эрл выгнал меня, но вместе со звукозащитным амулетом и запасным одеялом. Несмотря на него под утро я все равно замерзла. Все-таки человеческое тепло гораздо лучше пламени или шерстяной тряпки. Это мужчины могут спать где и как попало. Мне же всегда нужен был кто-то рядом. Причем, брат в этом плане был лучше всех: больше и теплее. Однако, похоже было, что замечательной грелки я лишилась. И самое обидное, что по собственной глупой прихоти. Просить прощения у брата почему-то было стыдно, поэтому оставалось лишь надеяться, что до следующей лесной ночи ситуация как-то разрешится сама собой. Нужно сказать, что временная потеря адекватности мышления меня сильно напрягала. Очень неудобно жить, когда сама не знаешь, что в следующий момент выкинешь, и кому это достанется. Король в наши отношения решил не влезать, а вот Ворон попробовал объяснить Эрлу, в чем он неправ. Но добился лишь нецензурной характеристики своей персоны и пространно-ясного посыла.

Брат не разговаривал со мной вплоть до прибытия в Блиск. Когда же мы въехали в ворота, он ни с того ни сего решил помириться и даже проявить заботу. Поравнявшись со мной, он участливо поинтересовался:

— Сестричка, а не хочешь здесь задержаться на пару дней? Надоело, небось, по лесам-то мотаться, а? Отоспишься хоть в нормальных условиях. Отдохнешь. Вон, бледная какая!

— Нет! — резко ответил за меня Ворон. — Мы должны закончить как можно скорее. Сварит вам зелье, и я заберу ее в дом родителей. Там до нее никто не доберется.

— Вообще-то тут ко мне тоже никто не подбирается, — парировала я, ибо ехать к родителям полуэльфа категорически не хотелось. И наплевать на всякие там этикеты.

— Твой муж прав, — неожиданно встал на сторону Ворона Лео. — Это лучшее для тебя место.

— Величество, если ты опять за старое, я тебя грохну! — вкрадчиво-зловеще пообещал Эрл.

Но король лишь усмехнулся:

— Не переживай, мы вместе туда отправимся. Мне все равно давно надо было нанести дипломатический визит тамошнему правителю и отчитаться перед их Советом. Только символ власти придется найти.

— Это без нас! — заявил Ворон. — Мне надоело, что моя жена рискует жизнью!

— Об этом стоило думать раньше, — пожал плечами король.

— Это совсем другое! — чему-то возмутился полуэльф.

— Что другое? — не поняла я.

— Да, чего-то вы темните, — согласился со мной Эрл.

Но, увы, даже перекрестное давление не подействовало. Проигнорировав оба наших красноречивых взгляда, король весьма резко ответил:

— Это наше личное дело и никого больше не касается!

В кристально честных глазах Леонарда невозможно было что-либо прочитать. И можно было не надеяться заставить его объясниться. Поэтому я обратилась к более податливой стороне:

— Ворон, в чем дело?

Однако не тут-то было. Супруг уставился вдаль и совершенно спокойным голосом ответил:

— Тебя это действительно не касается, — и, отстав, поехал рядом с королем.

— Если что, грохну обоих! — пообещал брат.

— Идет, — мило улыбнулся ему Лео.

Полюбовавшись на парочку заговорщиков, я подъехала к Эрлу, собираясь так и продолжить путь. Однако Дымку это не понравилось, и лошадь брата была отогнана прочь. Пришлось снова ехать одной. Забавно, но когда Ворону было велено держаться около меня, королевский конь отнесся к этому совершенно спокойно.

Решив хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей о тайнах в отряде, я полностью отдалась созерцанию окружающего пейзажа. Благо, было, что созерцать. По Вайнерским меркам Блиск являлся весьма крупным городом. Дороги мостились камнем и были на удивление чисты, а на каждой развилке стояли столбики с деревянными указателями. Причем, помимо названий улиц, было отмечено — пешеходная она или конная. Кроме столицы, редко где такое встретишь. Перед городскими воротами на въезде путешественников приветствовала табличка с надписью: 'Добро пожаловать в город счастливых людей! Блиск всегда рад гостям!' Глядя на стройные ряды выкрашенных во все цвета радуги домов, а также на улыбающиеся лица проезжавших мимо, мне вполне верилось в правдивость надписи. Блиск был городом художников, музыкантов, певцов и прочих творческих людей. Причем, творчество было самое разнообразное. От волнующего до шокирующего. Но в Блиске принимали всех. Любое мнение здесь имело право на существование. Мне подумалось, что Гарольду тут жилось бы хорошо. Как раз на площади у фонтана очень похожий поэт знакомил толпу со своим творчеством. Долетавшие обрывки фраз вызывали желание заткнуть уши, а народ внимал чуть ли ни с благоговением.

Я всегда любила Блиск. Раньше мы с братом несколько раз приезжали сюда на отдых. Когда жизнь наша не изобиловала опасностями, и мне можно было спокойно ходить в одиночестве по городу. Из всех видов искусства меня больше всего привлекала музыка. Хотя один печальный эпизод чуть было не отвадил меня от концертов и города навсегда. Однажды мне повезло попасть на выступление Лади Вейны. Тогдашней звезды Вайнеры. Глянув на пестреющую на одном из столбов афишу, издевательски похожую на ту самую, роковую, я сама того не желая, погрузилась в воспоминания о произошедшем когда-то. Это случилось в мой первый приезд в Блиск...

Договорившись утром встретиться в таверне, мы с Эрлом разошлись в разные стороны, проводить вечер как кому понравится. Так как я не знала, что мне интересно, а брат обещал сводить на экскурсию только завтра, то просто бродила по улочкам. Вечером Блиск преображался: повсюду зажигались факелы, но пламя скрывалось под резными или цветными плафонами. Из-за этого улицы наполнялись особой атмосферой. По стенам домов расползались причудливые тени, яркие огни плясали на лицах прохожих, превращая их в маски.

Лабиринт улочек незаметно вывел меня к зданию театра, у входа в который собралась толпа. Люди радостно переговаривались между собой, предвкушая какое-то зрелище. Я остановилась поодаль, прислушиваясь к фразам. Интересно же, кого так ждут.

— А последняя ее песня, просто огонь! — чуть ли не захлебываясь от восторга, вещала подругам стоящая рядом девушка. — Я просто не могу передать словами, как это великолепно!!!

— Может, после концерта передашь как-то по-другому, — промурлыкала одна из слушательниц, игриво накручивая на палец прядку ярко-зеленых волос.

Вдруг кто-то тронул меня за плечо. Обернувшись, я увидела невысокую полненькую девушку в черной тоге. Волосы, забранные в хвостики, белыми рожками торчали на макушке. Обнажив в улыбке ярко-желтые зубы, подошедшая поинтересовалась:

— Что, милая, не успела кристалл достать? Хочешь, проведу тебя на концерт?

— Это, наверное, дорого, — засомневалась я. Причем, не то, чтобы у меня не было свободных денег: брат щедро отсыпал мне на вечер. Просто дама почему-то вызывала неприятные эмоции.

— Да брось! Я приглашаю! Не пропадать же деньгам: у меня как раз лишний кристалл есть. Когда еще тебе доведется побывать на концерте самой Лади? Ну, пошли? Позволь сделать тебе приятный подарок от чистого сердца!

Нужно признаться, что любопытство всегда было моим бичом. Посмотрев на ярко-красный плакат у входа, я пленилась надписью: 'Увидев ЭТО и умереть не страшно!'. К тому же, от чистого сердца же предлагают. В то время веры в людей у меня было еще слишком много. Скорее всего, именно коктейль из нее и любопытства заставил меня, толком не разобравшись в ситуации, сказать 'да'. Получив согласие, толстушка взяла меня под руку и гордо повела к входу: как раз открылись двери и начали запускать народ.

Круглый зал театра был оформлен весьма недурно: кресла и стены обиты красным бархатом, балконы второго яруса украшены позолоченной лепниной. Сцена же была одета в темно-коричневый занавес из дорогого шенила. Наши места оказались во втором ряду. Правда, путь до них был долог и ужасен. Моя спутница сперва провела меня кругом по всему залу, здороваясь со всеми своими знакомыми. Каждая из них осматривала меня с головы до ног таким взглядом, что я чувствовала себя куском мяса. Так и казалось, что смотрящая прикидывает, куда меня лучше приспособить: на суп или на жаркое. И чем больше знакомых мы встречали, тем тревожнее мне становилось. В душе отчетливо формировалось ощущение, что я куда-то влезла и отсюда придется как-то выбираться. Однако большинство народа вело себя вполне спокойно, поэтому я тоже решила не дергаться раньше времени. Вдруг, показалось.

Наконец, завершив круг почета, мы уселись на свои места, и через несколько минут концерт начался. Поднявшийся занавес открыл взору зрителей сидящую на небольшом пуфике певицу. Ее обнаженное тело скрывали лишь распушенные ярко-красные волосы. Рядом с ней в том же наряде сидела арфистка, опустив голову и чуть придерживая инструмент. Одарив зал лучезарной улыбкой, Лади приподняла голову и запела. Это было действительно чудесно! Сильный красивый голос переплетался со звуками арфы, будоража душу. Он заставил меня забыть обо всех своих тревогах, проблемах, да и просто мыслях. Я почувствовала, что мне хочется летать. Похожие ощущения во мне вызывали лишь цыганские скрипки, но это было в разы сильнее. Закрыв глаза, я погрузилась в наслаждение, даруемое музыкой, и вдруг почувствовала укол в шею. Сжимая в руке вытащенную иголку, я изумленно посмотрела на спутницу.

— Тихо, милая, будет не больно, — проворковала та, поглаживая меня по ноге.

Краем глаза я заметила, что соседка сидящей неподалеку 'знакомой' сползла в кресле. Сообразив, что нас чем-то отравили, я на всякий случай повторила увиденный маневр, изобразив совершенную бессознательность. Лихорадочно вспоминая, скольких 'знакомых' мы обошли, я прикидывала соотношение сил. Мда...около двадцати их на одну несчастную меня. Хотя одну ли? Именно этот вопрос, подкинутый вторым моим бичом — совестью, не позволял мне просто сбежать. Помимо лежащей неподалеку, мне вспомнились, как минимум, три девушки. Еще при встрече меня что-то в них зацепило, но я не могла понять, что именно. Теперь осознала. Каждую из них 'знакомая' крепко держала за запястье, а во взгляде несчастных чувствовался страх...

— Лиона! Вернись на землю! — весьма грубо оторвал меня от воспоминаний брат. Оказывается, друзья уже давно остановили лошадей у лавки зельевара, и лишь я, задумавшись, вознамерилась ехать дальше. Удостоверившись в моем возвращении к действительности, Леонард спешился и, велев нам ждать, пошел внутрь. Я незаметно подмигнула Эрлу, чтобы тот оставил нас с супругом наедине. Ведь кроме прошлого у меня было еще и настоящее, в котором очень хотелось кое-что выяснить. К счастью, брат понял намек и ушел, присоединившись к королю.

Я же пристально посмотрела на полуэльфа и тихо спросила:

— Ворон, что вы от меня скрываете?

— Льон, не накручивай себя, пожалуйста, — недовольно пробурчал он, пряча глаза.

— Я имею права знать все, что меня касается.

— Не спорю, сказал он, накручивая на руку повод.

— Но?

— Но не скажу.

— Почему?

— Потому что король прав, — вздохнул Ворон и, все-таки посмотрев на меня, провел рукой по моей щеке. — Об этом надо было думать раньше.

Большего добиться мне не удалось: из лавки вышли друзья. Их лица выражали разные эмоции: Леонард был огорчен, брат же светился начищенным тазиком.

— Торговец сказал, что ему привезут то, что нужно, через пару дней, — проинформировал нас Эрл, вскакивая на коня.

— Поэтому поехали в таверну, — вздохнул король и, покосившись на счастливую физиономию телохранителя, добавил. — Эрлу денег в долг не давать!

Предостережение величества ничуть не омрачило радость брата. Он лишь усмехнулся и поехал чуть быстрее. Выражение его лица красноречиво говорило о том, что за эти два дня в Блиске резко вырастет не только доход публичного дома, но и количество краж. Эрл настроен был решительно, и ничто не могло помешать его планам. Хотя вряд ли стоило осуждать брата: последнее время у нас было весьма тяжелым. Всем хотелось отдыха. А особенно Эрлу, который стойко поддерживал порядок в нашем дурдоме, расплачиваясь своими нервами за мои похождения. Поэтому свои деньги я бы ему отдала без вопросов, если бы они у меня были. Увы, по той же походной привычке всеми финансовыми вопросами занимался Леонард, и я еще в самом начале пути без задней мысли сгрузила ему всю наличность. Супруг же так поступать не стал, поэтому слова короля были произнесены исключительно для него.

Получив возможность и где-то раздобыв деньги, брат начал расслабляться еще до ужина, изрядно залившись гоблинским вином. Однако его планы на ночь оказались под новой угрозой: Леонард наотрез отказался с ним идти. На все уговоры отвечая банальным 'не хочу'. Но Эрл был бы не Эрл, если бы согласился, что, мол, не судьба. Исчерпав все возможные аргументы, телохранитель короля перешел к запрещенным приемам.

— Величество, неужели тебе действительно не хочется? — бестактно поинтересовался захмелевший братец.

Я думала, что Леонард, как всегда, его пошлет, однако он ответил:

— Просто брезгую. Я весьма трепетно отношусь к своему телу и не люблю, когда не пойми кто его касается.

Эта фраза заставила Эрла расплыться в блаженной улыбке:

— Зато как! В борделе мадам Бурне такие девочки!

— Рад за них. Спокойной ночи, — с этими словами Леонард поднялся и ушел наверх.

— Скотина! — прорычал Эрл, допивая очередной стакан. — Ладно, встретимся утром.

Брат поднялся и, чуть пошатнувшись, пошел к выходу. Видимо, тяга к прекрасному была настолько сильна, что Эрл решил нарушить введенное им же правило: поодиночке во хмелю не ходим.

— Иди с ним, — вздохнув, велела я супругу.

— А почему я? — возмутился Ворон. — Давай позовем Леонарда, пусть сам с ним идет.

Я усмехнулась:

— Так ты его и заставишь. Ладно, не хочешь, не надо. Сама пойду.

Однако этого супруг допустить не мог:

— Да схожу я с этим пьяницей. Только иди в комнату. Нечего одной в зале сидеть.

Кивнув, я пошла наверх. Где-то на середине лестницы в голову запоздало пришла мысль, что 'спасибо' благополучно забылось. Но я успокоилась мыслью, что супруг согласился лишь из желания в очередной раз уберечь меня. А в этом случае благодарить смысла не было.

Спать мне совершенно не хотелось. Поэтому, умывшись, я подошла к окну. На улице сплошной стеной шел дождь. Эх, так хотелось выйти туда, постоять в его мягких объятиях. Но если кто-то из своих застанет меня одну на темной-темной улице, то или разозлится, или прочтет лекцию, или будет долго и упорно ехидничать. Как же надоело все время ждать удара! Встав сбоку от оконного проема, как и учил братец, я с тоскливой завистью наблюдала за прохожими. Большинство людей спешили поскорее добраться до своих домов. Но некоторые брели, понуро опустив головы. Или им идти было некуда, или они решили, что бестолку бежать, если и так вымок до нитки.

Вдруг за спиной открылась дверь, и в комнату кто-то вошел. Обернувшись на звук шагов, я увидела Леонарда.

— Что-то случилось?

Но король не ответил. А просто подошел ко мне и, не говоря ни слова, страстно поцеловал в губы.

— Ты что?! Я замужем! — привела я самый бестолковый аргумент, пытаясь вырваться.

— Расслабься, у меня тоже жена есть, — ответил он, целуя меня в шею.

— Да пусти ты! Я не хочу!

Почти подействовало. Величество перестал целовать меня, но из объятий не выпустил. Опершись подбородком на мою макушку, он грустно вздохнул:

— Эх, Лионка. Твою бы совесть да твоему бы братцу. И, кстати, если бы ты действительно не хотела, я бы не стоял тут, а лежал там.

С этими словами Леонард нагло украл у меня еще один поцелуй и вышел из комнаты. Дотронувшись до пылавших щек и проведя ладонью по губам, казалось, все еще ощущавшим нежные прикосновения Лео, я опустилась на пол. Как же хорошо, что из-за моей 'проблемы' парни отселили меня в отдельную комнату и до утра мне не придется встретиться взглядом с супругом. Конечно, я не обещала ему ни любви, ни верности, однако за происшедшее было стыдно. А особенно за то, что Леонард был прав. Мне стоило огромных усилий удержаться, не дав желанию взять верх над разумом. Кошмар! Замужняя женщина, будущая мать! А совести лишь на покаянные причитания! Надо было действительно с братом в бордель уйти! Да там и остаться!

В ту ночь я спала крайне плохо: вопросы совести мучили меня до утра. Они затмили даже прочие муки, но к завтраку я все равно спустилась в весьма мрачном настроении.

— У тебя что-то болит? — спросил супруг, смотря на мою задумчивую физиономию.

— Ага, совесть! — улыбаясь во весь рот, ответил за меня Эрл.

Все-то ты, братец, заметишь, и, как всегда ляпнешь, не подумав!

— Ничего такого не было! — поспешила оправдаться я.

— А что было? — поймал меня Ворон.

Эрл довольно откинулся на спинку стула. Молодец, подставил. К счастью, Леонард не стал уподобляться своему вредному телохранителю.

— Вчера, когда вы ушли развлекаться, на нее было очередное покушение. И наша отважная мадам сначала убийцу в окно выбросила, а потом решила догнать.

— Почему ты сразу не сказал? — мигом посерьезнел брат.

— Не хотел портить твое отдохнувшее настроение, — пожал плечами король, допивая чай.

Я всегда восхищалась умением Леонарда врать. С ходу, с лету, с абсолютно честным видом. У меня так получалось крайне редко. Да и не со всеми. Во всяком случае, короля мне не удалось обмануть еще ни разу. Брата — раз через четыре. С супругом — еще толком не пробовала. Хотя, можно считать, что попытка номер раз состоялась.

— Он? — между тем обратился ко мне Эрл.

— Кто? — поинтересовался Ворон.

— Нет. И ты его все равно не знаешь, — ответил обоим Лео.

— А ты знаешь? — усмехнулся брат.

— У меня есть варианты. И могу тебе точно сказать две вещи. Среди них есть верный, и ни один из рассматриваемых вчера ночью на нее не нападал.

— Почему бы вам просто не сказать все прямо? — возмутился супруг.

— А вам? — парировал брат.

Переговоры зашли в тупик: обмен тайнами не вышел. Причем, Ворон с Леонардом от последнего вопроса как-то сникли. Ох, чую, опять мне достанется от их оберегания...

— Какие планы на день? — спросила я, чтобы хоть чем-то разбить зависшее над столом молчание.

— У тебя — никаких, — ответил брат. — А нам деньги нужны.

— Не нам, а тебе, — поправил его король.

— Ей на зелье точно не хватит, — пожал плечами Эрл.

— Ах ты, кобель!!! — прошипел Леонард, ощупав карманы.

— Я всегда говорил, в отряде все общее.

Милая улыбка, с которой брат посмотрел на моего супруга, заставила того тоже проинспектировать карманы. В итоге выяснилось, что денег у нас аккурат на оплату завтрака. Хорошо хоть за комнаты еще вчера рассчитались.

— Эрл! У тебя совесть есть?! Она же твоя сестра! — возмутился Ворон.

— Она еще и твоя жена. Так что мы идем наверх, а вы — 'на заработки'. В данной ситуации и твоей совести хватит. Не хочешь, чтоб ей было плохо, достань деньги.

— Ты наглый, бессовестный .....!

— Ты мне тоже нравишься, — ответил Ворону брат.

Король влезать в спор не стал. Видимо, привык. Эрл периодически откалывал подобные номера, причем, я даже сомневалась, действительно ли он так ловко обворовывает предусмотрительное величество. Хотя обычно братец возмещал свои растраты самостоятельно, в этот раз Леонард легко согласился 'заработать'. Поднявшись, он велел Ворону:

— Хватит трепаться, пошли!

Проводив добытчиков воодушевляющим взглядом, Эрл обратился ко мне:

— Рассказывай, что ночью было.

Уронив голову на руки, я призналась:

— Лео приставал.

— И?

— Что и?

— Только не говори, что ты его выгнала.

— Хорошо, не скажу.

Откинувшись на спинку стула, Эрл сокрушенно выдал:

— Бессовестная ты женщина, Лиона. Воспитываю тебя, воспитываю, и все бестолку!

— Иди ты!

Безнадежно махнув рукой, Эрл выдал:

— Уже сходил! Я вчера старался, напивался, чтобы мужа твоего увести! Всем хотел приятное сделать! И на тебе! Знал бы, не тратил деньги на отрезвляющее зелье, а лучше б массаж себе заказал!

Усмехнувшись, я ляпнула:

— Еще скажи, что Леонард твой спектакль оплатил, а сейчас моего супруга у тебя, как знамя, принял!

Вздохнув, брат спросил:

— А если и так, плохо что ли?

Поднявшись на ноги, я убежденно заявила:

— Уж точно не порядочно. Но не мне вас судить.

Дав понять, что тема закрыта, я пошла наверх. Конечно, совесть — понятие субъективное. Но не до такой же степени!

Брат пришел ко мне в комнату через пару минут, аргументировав это тем, что без присмотра меня оставлять ну никак нельзя. Однако все попытки продолжить беседу я зарубала на корню. И Эрл сдался, сказав:

— Хотите страдать — ваше право. Все, умываю руки.

Интересно, выделенное 'ваше' было издевательски-уважительным обращением, или брат имел в виду что-то другое? Но уточнить я не решилась. Эрл же завалился на кровать и нагло задрых. Правда, в отличие от короля, тихо. Помаявшись бездельем минут десять, я решила последовать примеру братца и промотать время. Забравшись в надежное укрытие между ним и стенкой, я весьма легко уснула: сказался ночной недосып.

Мне снился вчерашний вечер, но даже во сне, все закончилось также, как в реальности. Ибо моим твердым убеждением всегда была мудрость: 'Счастье на гнилом основании не строится'.

Разбудила нас скрипнувшая дверь. Вернее, звук разбудил Эрла, а его подъем — уже меня. Перед нашими проснувшимися глазами нарисовалась следующая картина. Зажав правое плечо, в комнату вошел крайне злой Леонард и, подойдя к столу, плюхнулся на стул. Мда, мало Лео незаживших еще ребер, так пожалуйста.

— Вот и не знаю, то ли прибить вас, то ли наградить, — пробормотал король, чуть морщась: подошедший Эрл снимал с него куртку. — Ваша придумка по отлову воров в этом городишке прижилась и работает просто великолепно! Во всяком случае, наша птичка в клетку на ура залетела.

— Льон, перевяжи его. Пойду, гляну, что там, — велел мне мигом помрачневший брат.

— Стой! — удержал его Лео. — Болт сам вытащи! А то она мне все плечо расковыряет!

Ловко избавив величество от застрявшей в нем железяки, Эрл ополоснул руки и вышел. Я же, взяв бинты, принялась за дело. Глядя на мою сосредоточенную физиономию, Леонард решил меня подбодрить:

— Да не расстраивайся ты. Ночью сходим, вызволим твоего несчастного.

— А если не получится?

— Тогда выпишу вам премию за его казнь.

— Не шути так!

— Еще немного и не буду. Шутить.

Оторвавшись от работы, я посмотрела Леонарду в глаза. Его ответный насмешливый взгляд, чуть затуманенный болью, заставил меня улыбнуться:

— Совести не хватит.

— Знаешь, иногда я подумываю избавиться от этого крайне вредного чувства.

Как же хотелось выдать ему подзатыльник... Или просто обнять. Однако образ сидящего в клетке полуэльфа легко удержал меня от необдуманных порывов. Закончив с повязкой, я разожгла на ладони пламя и, подогрев чашку с водой, кинула в нее пару щепоток травы. Выпив варево, Леонард уснул. Накрыв раненого одеялом, я все-таки не удержалась и, присев рядом, осторожно провела тыльной стороной ладони по его щеке. Непрекратившийся храп удостоверил меня, что преступление осталось незамеченным.

Возвращения Эрла я дожидалась, стоя у окна. Как и предполагалось, брат махнул мне рукой, и я аккуратно слетела к нему.

— Спит? — спросил он, кивнув на окно.

— Да. Что там?

Эрл доложил кратко и четко:

— Сидит в клетке на площади. С виду спокоен, если не сказать, что счастлив. Детвора в него овощами кидается. В тюрьму отправлять не собираются. Будет на площади до завтрашнего утра точно. Так что ночью легко вытащим. Это ж не столица.

Нужно сказать, что правосудие у нас было весьма специфическим. До его упорядочивания у Лео все еще не дошли руки, поэтому большинство страны жило по законам местных градоначальников. У власти в Блиске стояли такие же творческие люди, что и населяли его, поэтому не удивительно, что наша с братом задумка тут прижилась. Заключалась она в следующем. В толпе по рынку прогуливался весьма богатый с виду недотепа, бренча увесистым кошелем на поясе. Или, наоборот, неприметная личность, лихорадочно сжимавшая 'что-то' за пазухой. Или просто обычный с виду человек. Роли всегда были разные, но суть одна. Если какому-то воришке приходило в голову его обокрасть, то с рынка он уже не выходил. Пропитанная зельем ткань мешочка оставляла магический отпечаток, на который реагировали спрятанные на каждом выходе клетки. Едва вор пытался пересечь черту, как оказывался за решеткой. Мы с Эрлом придумали эту ерунду смеха ради, когда Леонард из-за нас чуть не опоздал в столицу к ответственному совещанию, и не успел толком к нему подготовиться. Задумку тогда признали интересной, но дорогой и мы о ней уже успели забыть. Главное, принц отчитался перед отцом, и ладно. А теперь как-то сама собой вспомнилась поговорка про рытье ямы.

Как бы там ни было, прикинув, что до вечера мы свободны, я решила заняться еще одним прошлым, но не забытым делом.

— Как думаешь, можно Леонарда одного оставить? — спросила я у брата.

В ответ Эрл закатил глаза:

— Ты опять за старое? Льон, ну давай не в этот раз, а?

— Я уже больше шести лет там не была, — дежурный аргумент раз. Правда, годы побольше стали.

— Ты все равно им ничем не поможешь! — дежурный контраргумент раз.

— Но не забывать о них я могу, — аргумент два.

— Да помни на здоровье! Но ходить-то зачем? — контраргумент два.

Спор этот повторялся из раза в раз и уже порядком поднадоел, поэтому я предъявила ультиматум:

— Или идешь со мной, или я иду одна.

— И куда вы собрались? — поинтересовался выглянувший из окна король.

— Ей опять приспичило в старый театр! — пожаловался Эрл.

— Меня подождите, — велел Леонард, скрывшись из виду.

Интересно, Эрл серьезно надеется мене переспорить? Или чисто в пику возмущается? Как бы там ни было, в очередной раз победа в партии осталась за мной, и через несколько минут мы уже шли вниз по улице. Причем, мне пришлось идти между парнями. Что было весьма прискорбно. Я так хотела избежать предательской близости, но, увы, брат рассудил иначе. Мог бы и вперед пропустить! Как будто у меня самой глаз нет! Теперь я шла, не слыша, но ощущая за спиной шаги Леонарда. Периодические случайные соприкосновения рук обжигали сильнее пламени. И когда в один момент Лео ухватил меня за кончики пальцев, я не нашла в себе силы высвободиться. К счастью, дольше нескольких секунд меня удерживать не стали.

Показавшаяся в поле зрения крыша театра отвлекла меня от действительности, напомнив о давно прошедших событиях. Я вновь мысленно вернулась в тот злополучный вечер на концерт Лади Вейны...

Полулежа на кресле с закрытыми глазами, я прислушивалась к происходящему вокруг, благо Воздух меня не оставил. Музыка становилась все громче, голос певицы все глубже, тон песни все настойчивее. Вдруг я ощутила, что по залу плывет какой-то дымок с до боли знакомым запахом. Разум еще не успел толком осознать, что же это такое, а тело уже действовало.

Вы знаете, с чего начинается жизнь? С души. С малой искры, заставляющей плоть существовать в этом мире. Пока этот огонек в нас горит, мы живем. И неудивительно, что это пламя так ценится у разного рода эгоистичных магов. Ведь чем больше в тебе огня, тем дольше ты будешь жить. Ритуалы похищения пламени жизни различны. В некоторых из них тебе честно говорят, что ты получишь, а что отдашь взамен. Конечно, получаешь не всегда, но тебя хотя бы предупреждают, что лишат души.

Музыканты, художники, писатели и прочие творцы — люди, которые научились использовать пламя жизни не только для физического существования. Расщепляя свой огонь на искорки, они создают небольшие костерки, к которым тянутся души других людей. И каждый пришедший оставляет в нем частичку себя, помогая творцам восполнить потерянную часть своего пламени. Именно этим и пользуются особо коварные маги. Когда душа зрителя отзывается на произведение, она открыта, ее очень легко поймать. Ведь часть ее отдается добровольно, и, ухватив в нужный момент за эту часть, можно вытащить ее всю. С минимумом ритуальной подготовки. Хорошо, что мой огонь оберегают Стихии. Но души других жертв были беззащитны. Я не могла допустить, чтобы их поглотили, поэтому сделала единственно возможное.

У меня не было оружия, но сцену освещали факелы. Загоревшийся занавес вмиг поднял панику. Взлетев под самый потолок, я посылала пламя в запомненных 'знакомых', следя, чтобы огонь не тронул невинных. На то, чтобы перебить паразитов, у меня не было сил. Поэтому пришлось их просто спугнуть, не дав закончить дело, которое, они, увы, начали. Через четверть часа в обгоревшем зале остались только я и четыре призрака.

— Что со мной? — она из девушек пораженно таращилась на свои полупрозрачные пылающие руки.

— Похоже, мы умерли, — ответила ей другая, смотрящая на свое лежащее у кресла тело.

— Но я не хочу!!! Меня дома дети ждут!!

Третий призрак попытался выбежать из зала, но не тут-то было.

— Ты почти прошла через ритуал. Это место тебя не отпустит, — грустно пояснила я.

— Ах ты тварь! — четвертая дама набросилась на меня с кулаками. Вернее, попыталась. Лишенная плоти, она не могла причинить никакого вреда. Призрачные кулаки проходили сквозь мое тело, а я безразлично наблюдала за происходящим. Нельзя упокоить прошедших через ритуал. Любой человек — единение четырех частиц Стихий. Вода и Земля формируют тело, а Огнь и Воздух — душу. Насильно разделенные, они не могут пройти свой путь до конца. И никак им в этом не поможешь.

— Не я сделала это с вами. Я просто не дала магам поглотить ваши души.

— И что теперь? — первый призрак наконец оторвался от созерцания своего как бы тела и перевел взгляд на меня.

— Теперь это место будет вашим домом.

— А как же наши родные? — прошептала третья девушка.

— Они будут приходить сюда, но вас не увидят и не услышат. Только стихийники могут говорить с призраками.

— Зачем ты влезла? — вдруг спросила вторая девушка.

— Хотела помочь, — растерялась я.

— Не помочь, а помешать! Молодец! Ты испортила магам дело, а о нас ты подумала? Из-за тебя мы теперь вечно будем сидеть и смотреть на то, как вокруг все живут и радуются жизни!

— Зато вы свободны. Или, по-вашему, лучше провести вечность в муках и сгореть без остатка, чтобы другой наслаждался красотой жизни?

Но призраки не слышали меня. Тогда, осыпаемая проклятьями, я ушла. Как раз на место пожара прибыли патрули. И во избежание недоразумений, мне пришлось сильно постараться, чтобы не попасться им на глаза. До рассвета я бесцельно бродила по городу, размышляя о произошедшем.

Утром в таверне меня встретил Эрл. Выслушав рассказ, он попытался уговорить меня как можно скорее уехать из города. Ведь по факту пожар в театре был моих рук дело, и за это местная власть могла наказать меня. Однако бросить призраков мне в очередной раз не позволила совесть. Тем более, что-то подсказывало, что маги-паразиты позаботятся о том, чтобы шума вокруг этого дела не возникло. И действительно. В полдень глашатай проинформировал жителей, что вечером в театре произошел случайный пожар, жертвами которого стали четыре жительницы славного Блиска.

Ночью, когда безутешные родные покинули театр, забрав с собой тела погибших, я вернулась туда. Призраки встретили меня спокойно. Первой заговорила проклинавшая дама:

— Мы хотим, чтобы ты осталась здесь с нами и помогла общаться с родными. В конце концов, это твоя вина, что мы навечно прикованы к этому месту.

К счастью, брат успел провести со мной воспитательную работу. Поэтому справиться с навязываемой виной мне было в разы легче, чем накануне. К тому же, что сделано, то сделано. Хотя брат выразился иначе: 'Если ты случайно закопала других, это не повод рыть себе яму рядом'. Спокойно выслушав требование, я предложила компромисс:

— Я могу сейчас передать вашим близким сообщение и пообещать периодически приезжать сюда. Но не более.

И им пришлось согласиться, ведь других вариантов не было. В тот день я обошла четыре дома. В одном меня встретили две голодные кошки, которых мне удалось-таки пристроить в добрые руки. Во втором — шумная и веселая гулянка по поводу похорон. Третью дверь мне открыла маленькая сухонькая старушка. Выслушав меня, она улыбнулась и покачала головой:

— Вы ошибаетесь. Моя дочь жива. Вон она, сидит у окна — вышивает.

Посмотрев на пустой стул, на котором лежали пяльцы, я улыбнулась, извинилась и ушла. Каждый имеет право верить в то, что делает его жизнь проще.

Четвертую дверь мне не открыли. Постучавшись к соседям, я узнала, что вдовец забрал детей и уехал из города.

С тех пор, как только у меня выдавалась возможность, я приезжала в Блиск. Девушки встречали меня радостно. Со временем они освоились со своим новым состоянием и даже начали получать от него некоторое удовольствие, пугая забредающих в старый театр людей. В принципе, поэтому он и стал старым: призраки не давали его восстановить. Приезжая к девушкам, я делилась с ними новостями, происходящими в мире. Когда мы познакомились с Леонардом, он выписал из столицы стихийника, который за фиксированную плату каждую неделю ездил в Блиск. Так что, можно сказать, жизнь у призраков наладилась, и, по крайней мере, один вопрос совести был для меня закрыт.

Театр фантазий

К реальности меня вернул брат. А вернее, его спина, в которую я ткнулась носом.

— Опять ворон считаешь? — справедливо укорил меня Эрл. Действительно, не лучшее время предаваться воспоминаниям. Конечно, спина-то у меня прикрыта, а вот с боков словить болт запросто можно.

Оказывается, пока я витала в облаках, мы успели дойти до театра и остановиться перед входом. Вот только его было не узнать. Двери больше не болтались на полусломанных петлях, окна не были заколочены, а над входом красовалась огромная табличка: 'Театр фантазий'.

Не спеша вламываться внутрь, я осторожно подошла к одному из окон. И тут же из него высунулась призрачная голова.

— Лионка!!! Чего ж ты стоишь? Иди сюда скорее! — завопил призрак и, схватив меня за грудки, попытался втянуть в театр прямо сквозь стекло.

— Ай!! — возмутилась я, зажимая ушибленный нос.

— Ой!!! Прости, пожалуйста! Не подумала! — изобразил раскаянье призрак и скрылся, прокричав, — Мелвин! Впусти гостей!

Буквально через минуту двери театра распахнулись, явив нашим взорам худенького лысого голубоглазого паренька лет семнадцати и четырех призрачных дам, окружавших его.

— Лионка! Как же мы по тебе соскучились! Ты не поверишь! У нас столько нового! Мы теперь актеры, у нас свой театр! — наперебой заговорили призраки.

— А это наш режиссер, — представила нам Мелвина одна из девушек.

Пристальнее присмотревшись к мальчишке, я уточнила:

— Ты стихийник?

— Нет, что вы, — засмущался парень, сморщив украшенный тонким шрамом нос. Приглядевшись, я увидела еще пару белесых полосок на лбу и левой щеке.

— Он просто гений! — второй призрак обнял Мелвина за плечи. — Представляешь, он научил нас двигать предметы! Смотри, как я могу!

С этими словами девушка ухватила режиссера под мышки и легко подняла его над полом. Надо же, раньше они могли только швырять предметы, да и то скорее случайно.

— Впечатляет, — хмыкнул Эрл.

— Постой, ты их тоже видишь? — удивилась я.

— Это из-за меня, — повинился Мелвин. — Мне дано видеть призраков. А также я могу быть проводником между ними и другими людьми. Если хотите, могу скрыть их от ваших друзей, если это шокирует.

— Нет, мы вполне довольны, — улыбнулся Леонард. — Только представь нам дам.

— Это Ада, — кивнул Мелвин на силуэт хрупкой длинноволосой девушки, когда-то бывшей весьма шокированной своим призрачным состоянием. Даже сейчас она была очень похожа на мать, хотя и говорят, что души уникальны.

Второго призрака звали Айрин. Она была примерно той же комплекции, что и Ада, только чуть пониже. И хоть при жизни она носила короткую стрижку, сейчас ее волосы спадали чуть ли не до колен, заменяя обнаженной фигуре одежду. Впрочем, так было у всех призраков. Видимо, сказалось последнее впечатление: точно так на сцене выглядела певица. Как я когда-то выяснила, муж Айрин спал и видел, как бы сжить ее со свету и получить богатое наследство. Так что счастливый несчастный случай был ему весьма на руку. Вот только деньги он так и не смог найти: Айрин была умной женщиной.

Полная дама, когда-то держащая дома кошек, носила прекрасное романтическое имя Элоиза. Хотя мне почему-то настоящим оно не казалось.

Четвертую женщину звали Кармен. Стоя за спиной Мелвина, она обнимала его плечи с истинно материнской заботой. И ее мягкая полуулыбка говорила мне, что призрак счастлив.

— А это тот самый король, твой муж? — оглядев Леонарда с ног до головы, уточнила Элоиза. Похоже, стихиник о моих приключениях призракам не поведал.

— Да, — величество соврал быстрее, чем я успела открыть рот.

— А почему ребенок с эльфийской примесью? — продолжала допытываться дама, пристально посмотрев на мой еще даже не заметный живот. — Ты что, изменяешь мужу?

— К сожалению, нет, — снова ответил за меня величество, обняв за плечи. — Просто один из моих предков был тот еще шалун. Вот через поколения и выстрелило.

— Пожалуй, мы пойдем, — я попыталась высвободиться, но не тут-то было. Леонард еще плотнее прижал меня к себе.

— Лиона! Я восхищаюсь твоей смелостью! — уважительно покачала головой Кармен.

— Вы совершенно правы, — улыбнулся Лео, целуя меня в щеку, моментально воспылавшую от такой наглости.

— И все-таки нам пора, — я чувствовала, как кожа на моем лице краснеет и ничего не могла с этим поделать. Только и оставалось, что мысленно вопить: 'Нахал! Наглец!' Конечно, король не маг — не услышит, но хоть душу отведу.

— Об этом не может быть и речи! — загомонили призраки. — У нас сегодня премьера! Вы обязаны посмотреть нашу репетицию!

— Репетицию чего? — не поняла я, все-таки вывернувшись из королевских объятий.

— Новой пьесы, — смущенно улыбнулся Мелвин. — В этом году решили начать сезон с новинки. Волнуемся.

— И, кстати, чего это мы все на пороге стоим? Заходите внутрь! — махнула рукой Ада и скрылась в недрах театра.

— Не знаю как тебе, а мне интересно, — улыбнулся король и легонько подтолкнул меня вперед. Так как снаружи остались лишь мы трое, то я не выдержала:

— Я замужем! Не смей на людях ко мне прикасаться!

— Как пожелаешь, — пожал плечами Лео, но едва Эрл зашел в театр, взял меня за руку.

— Просила же!

— Я тут людей не вижу, — съехидничал король, но все-таки выпустил мою ладонь.

Зал театра изменился до неузнаваемости. Теперь его стены были обшиты черным бархатом, поверх которого струились вышитые золотыми и серебряными нитями неясные узоры, создававшие иллюзию движения. Спинки кресел были причудливо изогнуты, а барельефы на балконах, казалось, следили взглядом за каждым твоим шагом.

Нас усадили в самый центр в первом ряду, пообещав, что через пару минут начнется репетиция. Осталось только зашторить окна и проверить осветительные лампы. Пока шли приготовления, мне удалось пообщаться с Адой. Она рассказала, что театр фантазий в Блиске существовал уже больше трех лет. И, можно сказать, появился на свет дождливым вечером под блеск молний и раскаты грома...

В последний перед этим событием год призраки откровенно скучали. Местные их уже не особо боялись да и не заходили в старый театр. А пугать детишек, проводивших здесь ритуалы посвящения в тайные игровые общества, было неинтересно. И хоть столичный стихийник исправно навещал их, девушек это уже не радовало.

— Что-то Лионка нас совсем забыла, — вздохнула Ада, смотря на дождь сквозь щель в заколоченных окнах.

— Она же говорила, что нашла свою любовь. Наверняка замуж вышла, дети появились. Ей теперь не до нас, — чему-то улыбнулась Кармен.

— Ой, девочки! К нам кто-то идет! — сообщила Элоиза, возвращая голову внутрь. Дама совсем недавно обнаружила, что может до половины высовываться за пределы театра и частенько именно так и проводила свое время.

Призраки с затаенной надеждой уставились на дверь. Под аккомпанемент грома она открылась и на пороге они увидели несчастного промокшего юношу, прижимавшего к груди стопку листков.

— Здравствуйте! — улыбнулся он дамам, оглушительно чихнув.

— Новый стихийник! — обрадовалась Ада.

— Не совсем, — простучал зубами мальчишка, закрывая дверь. — Но о вас я услышал как раз от одного из них. Хвастался в таверне, что ему платят за развлечение скучающих призраков. Ох, и холодно же! Разведите хоть огонь, что ли?

Призраки переглянулись и беспомощно развели руками.

— Не умеете? — изумился мальчишка. — Вы же, вроде, уже несколько лет тут. Мой покойный дедушка уже через неделю делал вид, что курит. Бабушку, кстати, этим чуть ли не до истерики доводил.

— Ты кто? — наконец поинтересовалась Элоиза.

— Зовите меня Мелвин, — загадочно улыбнулся юноша, стягивая мокрую одежду и кутаясь в обгоревшие остатки занавеса. Затем, порывшись в карманах, он соорудил из ножки стула факел и протянул его Аде.

— Зажги, пожалуйста, свет. Хочу посмотреть, насколько плохо выглядит зал.

— Издеваешься?! — нахмурилась та. — Я же не смогу его удержать.

— Сможешь, — уверенно заявил Мелвин. — Главное поверь. Представь, что он такой же нематериальный как и ты. В каждой вещи есть частица нематериального, заложенная в нее ее создателем. Увидь ее, ухвати и держи!

— Да кто ты в самом деле такой?! — возмутилась Элоиза.

— Просто Мелвин, — ответил парень и, почесав полоску шрама на носу, продолжил. — Давайте скажем так: не знаю почему, но я могу общаться с призраками. Могу видеть их, показывать другим, заставлять их менять форму. У меня это с юношества, но никто не видит во мне никой магической ауры.

— Тебе сколько лет-то, — улыбнулась Кармен.

— Если б я помнил, — развел руками мальчишка. — В начале вечности я случайно заглянул за грань жизни и смерти. С тех пор не старею и вижу призраков. Очень часто они приходят ко мне во сне, рассказывают о своей жизни, просят помощи, дают советы.

— И что же ты хочешь от нас? — поинтересовалась Айрин.

— Хочу предложить вам работу.

— Работу? — изумилась Ада.

— Да, — кивнул мальчишка, усаживаясь на пол. — Я пишу пьесы по рассказам умерших, но на их постановку у меня нет денег. Будьте моими актерами.

Предложение было настолько шокирующим, что дамы потеряли дар речи. Видя их сомнения, Мелвин добавил:

— Да ладно вам! Вы все равно ничего не теряете! Даже если и не получится, хоть развлечетесь! Будем ставить разные пьесы, сюда будут приходить разные люди. Уж точно будет не скучно! А если все получится, как должно, в мире не пожалеет! Уж вы мне поверьте!

Вот так и появился в Блиске театр фантазий. Мелвин научил призраков целенаправленно перемещать предметы. С его помощью силуэты девушек могли принимать любую форму и даже говорить. Ознакомившись с произведениями юноши, Айрин поверила в его талант и сообщила, где спрятала от мужа свое золото. На эти деньги и начал существовать театр. А потом дела пошли на лад. И не мудрено: другого такого в Вайнере не было.

— Ада! Пора начинать! — прервал рассказ голос режиссера.

Девушка легко вспорхнула над креслами и, обернувшись, улыбнулась нам:

— В общем, смотрите и наслаждайтесь! Он действительно гений!

Свет в зале погас, и на сцену вышел Мелвин.

— Добрый вечер, дамы и господа! Я рад приветствовать вас вновь в нашем театре фантазий. Сегодня мы представим вам пьесу-исповедь, которую я услышал во сне от одного несчастного духа, обреченного на вечные муки в плену мага. И как всегда, я не утверждаю, что это правда. Вы в полном праве считать это лишь фантазией.

Свет полностью погас, и заиграла тихая музыка. Под нее на сцене зажигались и гасли силуэты призраков, произносивших по очереди следующие строки:

Пусть забудется все, кроме светлого.

Пусть останется все, кроме страшного.

Новый шанс — для желанья заветного.

Свет надежды — в пути заплутавшему.

Пусть найдется все то, что потеряно.

Новый шаг — лишь движение ввысь.

И пусть в нужный момент будет рядом,

Тот, кто скажет: 'Не оступись!'

И снова темнота и тишина, которую вдруг нарушил грустный мягкий голос:

— Здравствуйте! — на сцене загорелась фигура призрака, принявшего облик хрупкого юноши. — Это пожелание от меня мертвого, вам — живым. Оно совершенно и абсолютно искренне. От всей моей расколотой души, от уже не бьющегося сердца.

И вдруг на сцене появилась вторая фигура, в точности такая же. Казалось, что она вышла из первой и встала с ней рядом. Но этот призрак улыбался:

— Здравствуйте, живые! Да, моя душа раскололась. На черное и белое. На радость и грусть. На добро и зло. И пусть исповедь — это всегда раскаянье, свойственное обычно несчастной половине, это не значит, что мне сказать нечего. К тому же, у любой монеты есть обратная сторона. Поэтому сегодня вы услышите оба мнения.

Призраки расселись на противоположных краях сцены и первый начал:

— Я родился в маленькой деревеньке на окраине королевства.

В центре загорелся пейзаж: плохонькие покосившиеся домики, обнесенные частоколом, и густой лес вдали. Полюбовавшись на него, второй призрак развел руками:

— Как видите, перспектив никаких. Кроме как спиться, не дожив до сорока.

П1 (с теплом в голосе): Я был счастлив дома. Отец научил меня охоте. Я был самым метким стрелком в деревне. Любую мишень мне удавалось поразить, даже не целясь. Это было очень легко.

В центре возник образ юноши с завязанными глазами, попадающего стрелой в яблоко на голове друга.

П2: И если бы не мудрый указ тогдашнего короля, так и растратил бы свой талант на разного рода оленей.

П1 (вздохнув): Да, в шестнадцать лет меня призвали на учебу военному делу.

П2 (радостно): И я приехал в столицу! Город огромных возможностей!

Образ одной из башен королевского дворца, а также изумленно глазевший на нее юноша живо напомнили мне мой первый такой же приезд.

П1 (печально): В казарме было неуютно.

П2 (ехидно): Конечно, если скромно стоять у стенки, тебя сразу заклюют. Почувствуют твою слабость и бросятся!

На сцене появилась зарисовка гогочущей толпы, шпынявшей несчастного парня. И вдруг рядом с ним возник мускулистый юноша. Одного его рыка хватило, чтобы прочие разбежались, как шакалы, поджав хвосты.

П1(с теплом в голосе): Вот так мне повезло найти друга!

П2(ехидно): За широкой спиной которого можно было очень хорошо спрятаться.

П1 (грустно): Однако после учебы наши пути разошлись.

П2 (с досадой): Умный друг ушел на вольные хлеба, а я как идиот остался на дальнейшей службе.

Образ теплого прощального рукопожатия растворился, уступив место строю солдат.

П1(безразлично): После пары лет в гарнизоне меня перевели в охрану сборщика налогов.

П2(с раздражением): И я начал хотя бы ездить по королевству, а не сидеть безвылазно в казармах и караулке.

На сцене показались образы городов и сел, сменяющих друг друга.

П1 (с тяжелым вздохом): Но однажды мне не повезло. На повозку напали бандиты.

П2 (безнадежно махнув рукой): И я, как всегда, влип по собственной тупости! Вместо того чтобы сбежать, стал отважно защищать чужие деньги. Хорошо хоть не убили. Просто продали в рабство.

Образ худого, постоянно кашляющего юноши в цепях на каменоломне вызывал жалость. И, видимо, не у меня одной.

П1 (чуть улыбнувшись): Когда я уже был готов умереть, жизнь смилостивилась надо мной.

П2 (с горьким смешном): Да, у нее отменное чувство юмора.

В каменоломню вошел широкоплечий одноглазый поморец в расшитом золотом халате. Мужчина держал на руках маленькую девочку. Оглядев рабов, ребенок ткнул пальцем в нашего героя.

П1 (пожав плечами): Вот так я стал куклой. Меня кормили, одевали в платья, заставляли танцевать. Но я радовался такому повороту событий.

П2 (ворчливо): Это было унизительно, но меня хотя бы не били.

П1 (с сожалением в голосе): Ребенку я надоел весьма быстро. Уже через пару месяцев меня повели на рынок.

П2 (радостно): И вот тут мне наконец-то по-настоящему повезло!

П1 (с теплом в голосе): Судьба снова свела меня со старым другом.

П2 (насмешливо): Этот умник выкупил меня за все свои деньги! И еще отдал мешочек ловко свистнутый у того же торговца!

На сцене появилась зарисовка подпольного невольничьего рынка и момент купли-продажи. Потрясенный вздох слева лишь подтвердил мои догадки: Эрл тоже опознал нашего рыжика.

П1 (с досадой): Компания друга встретила меня настороженно и неприветливо.

П2 (ехидно): Ну еще бы! Они же лишились всех своих денег из-за какого-то тщедушного юнца!

П1 (с теплом в голосе): Но друг снова взял меня под свою опеку и постепенно я прижился. Стал частью отряда.

П2 (восхищенно): И какого! Надо же, повезло познакомиться с самим принцем! Мог ли я мечтать о таком?!

П1: Мы вместе ездили по королевству, наводя в нем порядок.

П2: Я изо всех сил старался казаться хорошим и полезным.

В иное время образы нескольких битв, причем, весьма преувеличенные, заставили бы меня чуть улыбнуться. Но сейчас все эмоции, казалось, замерли.

П1 (грустно): Но однажды нашим походам пришел конец. Умер король Деодан.

П2 (восторженно): И благодаря этому счастливому случаю я получил долгожданное повышение! Начальник охраны, а в будущем телохранитель королевы! Это был успех!

Поразительно точно переданный образ покойного короля снова вызвал потрясенный вздох. Но уже справа.

П1 (сухо): Короля убили во время бала. Орден теневиков внедрился в самые верхи власти и, похоже, хотел совершить переворот, но им помешали.

П2 (с радостным смехом): Однако то, что они успели сделать, сложилось для меня как нельзя удачно. И дальше было только лучше!

П1: Во время отлова оставшихся заговорщиков я чуть не погиб. Один из них плеснул мне в лицо каким-то зельем, ослепившим меня и чуть не сжегшим разум.

П2: Но благодаря этому во мне проснулись способности к магии. Я ощутил в себе силу управления разумом! Это было прекрасно!

Я не увидела ничего прекрасно в образе корчащегося юноши, закрывшего лицо руками. Может потому, что видела это в реальности?

П1 (с тяжелым вздохом): Друзьям было не до меня, поэтому я решил пока не рассказывать о своем открытии. Хотел, когда все успокоится, попросить короля устроить меня в Академию Магии.

П2 (улыбнувшись): Но жизнь распорядилась иначе. Мне несказанно повезло найти учителя! Вернее, он сам нашел меня, придя во сне. Как раз накануне последнего боя Турнира Четырех Воинов.

Эх, жаль, что за капюшоном не видно, кто это!

П1 (с горькой усмешкой): Я хотел сделать друзьям сюрприз, в один прекрасный день представ перед ними магом. Но меня обманули: учитель взял с меня нерушимую неразглашаемую клятву выполнить одно его желание. Любое. Взамен же он обещал мне неслыханное могущество. Именно в тот момент в моей душе появилась первая трещина.

П2 (уверенно покачав головой): Мне честно назвали цену за услуги, и я честно ее принял. Не вижу здесь обмана.

П1: К счастью, меня не заставили сделать ничего совсем плохого. Маг всего лишь велел мне убедить короля в важности собственной жизни для враждебных сил. А также избавиться от мешающего стихийника.

П2: О, и я сделал просто гениальную вещь! Подкараулив шедшего с допроса короля, я с помощью фантом поставил небольшую пьесу. Без изысков. На два лица. А затем втянул в нее и оставшихся актеров.

Справа раздался скрежет. Похоже, надломился подлокотник кресла.

П1 (с горечью в голосе): У друзей не было повода сомневаться во мне. Кроме того, кое-чему маг меня уже научил.

П2 (насмешливо): А что? Я всего лишь дал совет. Как говорится, ловкость рук и никакого обмана.

П1: Едва король покинул замок, я попробовал сам вызвать мага, чтобы получить обещанную награду. Мне было абсолютно ясно, что он и есть корень всех бед моих друзей. Но я надеялся победить его же оружием. Но я, видимо, что-то напутал с заклинанием, и в моем разуме появился лишь облик одной из дворцовых красавиц. Правда, через пару мгновений маг все-таки пришел сам. И исполнил обещание, но не так, как я ожидал.

П2 (расхохотавшись): Каким же я был наивным глупцом! Подумать только, как мне могла прийти в голову эта ерунда? Получив силу, я осознал, что это именно то, чего я всю жизнь искал! Пока еще мне было не добраться до вершины, но роль правой руки могущественного человека для начала тоже вполне неплохо.

П1 (еле слышно): Именно тогда и раскололась моя душа. Более сильная ее половина легко запрятала меня в дальние уголки своего разума. Заперла там и забыла.

П2 (издевательски-нравоучительно): Правильно, ибо его нудное жужжание грозило испортить мне всю радость от жизни! Ведь вместе с силой я получил знания. А также неплохой объект для тренировки. Я же обещал королю разыграть спектакль. Но помимо этого мне было интересно, насколько легко мне удастся сбить дуреху с пути и как глубоко ее завести. Кроме того, придворные дамы стали проявлять ко мне все больший и больший интерес. Особенно одна из них! Та самая, чей образ я нечаянно призвал. В постели она была просто королева! Кстати, именно она когда-то подкинула мне идею, как лучше провернуть дело с дурочкой-стихийником.

П1 (вздохнув): Сперва я безразлично наблюдал за происходящим. Но потом понял, что не могу просто сидеть, сложа руки. У меня тоже была сила. Но ее было мало. Я старался изо всех сил достучаться до затуманенного разума несчастной, хотя бы ночами являясь ей в облике того единственного, к чьему мнению она всегда прислушивалась. Но тщетно.

П2 (посмеиваясь): Меня искренне веселили его потуги. Добавляли интерес, разжигали азарт.

П1 (сокрушенно): Все попытки были бесполезны. И я решил сменить тактику. Затаился и ждал подходящего момента.

П2 (пожав плечами): А, как по мне, он просто осознал мою правоту. Ведь это была его идея насладиться муками несчастной!

Знакомый дом, знакомая карета, знакомый подвал.

П1 (посмотрев мне в глаза): Я верил в тебя, девочка. Ты всегда была сильной. Ты могла справиться. Тебе нужно было только немного помочь...

П2 (раздосадовано): Такой подлости я не ожидал! Ладно, девчонка обманула меня и впилась зубами в шею, это еще можно было предугадать. Но то, что он завладеет моим телом и не позволит стряхнуть эту гадину, я не предвидел.

Я будто снова ощутила вкус его крови и холод каменного пола, на котором когда-то лежала.

П1 (безразлично): Лишившись плоти, мы обрели свободу. И он сразу же отправился к своему магу-учителю. Мне же позволили остаться с ней. Ведь дело было завершено лишь наполовину. Я убил ее, и теперь мне нужно было заставить ее жить дальше. Страх и мой ненавидимый образ помогли ей встать.

П2 (злоехидно): Скорее первое, ведь сама же призналась, что любила.

Знакомый сарай, знакомая повозка и знакомая арена.

П1: Каждый бой я занимал место ее противника. Это было единственное, чем можно было ей помочь. Когда же навыки боя стали достаточно хорошими, чтобы она справилась самостоятельно, я ушел. Ведь мой поступок не разрушил магический контракт, по которому вся моя душа принадлежала магу. Мне лишь дали необходимую отсрочку.

П2 (с нервным смешном): Конечно, этот идиот погубил нас обоих, а ему еще и помогли! У Жизни скверное чувство юмора!

П1 (торжественно): И теперь я оставляю эту исповедь вам, живым. Дабы вы не повторяли моих ошибок.

П2 (чуть слышно): И моих, кстати, тоже.

П1: Помните, живые, чем выше вы поднимаетесь, тем больнее падать, если оступишься.

П2: Но лезть или не лезть, все равно решать вам.

И снова погас свет. И вновь поочередно стали загораться фигуры призраков, произносящих слова:

Отыгран спектакль, иль кончена жизнь?..

Актеры снимают с лиц маски...

Решайте же сами, поверить иль нет

Разыгранной духами сказке.

Хотите, осмейте небрежный сюжет,

Не слишком изящную речь.

Хотите, увидьте в ней добрый совет,

Способный предостеречь.

Пусть Жизнь сохранит вас

От бурь и невзгод!

Пусть светел и прост будет путь.

Наш зритель! Спасибо, что время нашел

В театр фантазий свернуть...

И вновь темнота и тишина....

Конечно, после такого представления ее положено было разбить бурными аплодисментами, но мы сидели, не в силах пошевелиться. По крайней мере, я.

— Вам не понравилось? — встревожено спросил Мелвин, когда наконец зажегся свет.

— Да нет, весьма недурно, — ответил Леонард, выпуская мою ладонь. Надо же, а я и не заметила, когда он накрыл ее своей.

— Угу, жизненно, — проворчал братец, поднимаясь с кресла. — Спасибо за прекрасно проведенное время, но у нас дела.

— Подождите! — Мелвин спрыгнул со сцены и подошел к Эрлу, достав из-за пазухи мешочек. — Он велел отдать вам это.

Чуть помедлив, брат протянул руку и на широченную ладонь высыпалось двадцать девять монет. Цена, уплаченная работорговцу.

— Во сне отдал? — неуклюже съехидничал Эрл, убирая деньги.

— Нет, это мои, личные. И, кстати, позвольте, еще одну монетку от себя добавить. Эта история того стоит, — грустно улыбнулся режиссер, доставая из кармана блестящий кругляш. — К тому же, очень люблю, когда все на своих местах.

Весьма сухо попрощавшись с труппой театра фантазий, мы вышли на улицу. Представление каждому из нас подкинуло свою пищу для размышлений. А так как при этом повезло разжиться деньгами, то мы решили пообедать, вернувшись в свою таверну. Заказа дожидались в тишине. Видимо, никто не хотел обсуждать увиденное, а иных тем для разговора не придумывалось.

Меня пьеса расстроила. Дело в том, что когда-то я убила много времени на размышления, почему Квен нас предал. Правда же оказалась банальной. Забавно, но меня терзала обида. Настолько все было глупым. Я даже не испытывала благодарности к стрелку, хоть, как выяснилось, он меня и спас. Но за что тут благодарить? Меня сначала разбили как фарфоровую куклу, а потом склеили обратно. Сказать спасибо, что не выбросили осколки в мусор? Слабое оправдание. Хотя признаю, стремление исправить свои ошибки уважения заслуживает. Но не более того.

— Кстати, величество, — Эрлу, похоже, надоело молчать. — А чем закончилось расследование по делу тех магов-паразитов? Они в Блиске или где-нибудь еще появлялись?

Король покачал головой:

— Выследить их так и не удалось. Или до сих пор затаились, или сменили тактику. Хотя, признаюсь, я про них забыл.

Вздохнув, Леонард уронил голову на руки и продолжил:

— Как же хорошо было принцем! Уже больше семи лет прошло со времен моей коронации, а я все никак не могу навести нормальный порядок в стране!

На это братец усмехнулся:

— Потому что ведешь себя не по-королевски! Сидел бы в замке, управлял спокойно. Так ведь нет, тебе вечно где-то лазить надо!

— Не надо, а приходится, — проворчал страдалец.

— Ой ли... — отозвался Эрл.

Ответить король не успел: нам, наконец, принесли обед. Какая же я, оказывается, голодная! Похлебка из баранины с чуть подсоленными сухариками и пюре с куриной ножкой были сметены мной в одно мгновение. Брат, посмотрев, как я дочищаю крошки и при этом весьма недвусмысленно кошусь на его еще полную тарелку, благоразумно отодвинул свою еду от меня подальше. Леонард же вредничать не стал, отдав мне свое второе и просто заказав себе еще. Благо с деньгами у нас теперь проблем не было.

— Чем займемся дальше? — поинтересовался вполне довольный жизнью насытившийся братец.

— Я хочу уснуть, — ответил Леонард, ощупывая раненое плечо.

Один взгляд на его бледное лицо заставил меня забыть всевозможные обиды и сочувственно спросить:

— Сильно болит?

— Терпимо, — поморщился он. — Но надоедает. Если не усну, к ночи точно никакой буду.

— Тогда, наверх, — скомандовал Эрл, вставая.

Проинспектировав аптечку, я удостоверилась, что травок у нас мало, но до завтра вполне потерпит. Все равно за моим зельем идти, заодно и эти запасы пополним. Пока Эрл менял Леонарду повязку, я сварила тому питье. Успокаивающее и обезболивающее. Благодаря нему раненый уснул сразу же, едва лег. Расставив оставленные Вороном охранные амулеты, мы с братом со спокойной совестью ушли в другую комнату. Если кто-то попытается проникнуть к королю, мы об этом узнаем. Кстати, именно благодаря этим амулетам и стало возможным мое отдельное проживание. Все-таки кристальщик в команде — это здорово.

Скинув куртку, Эрл последовал примеру Леонарда и завалился спать. Я же, завистливо вздохнув, села у окна. У меня до сих пор не получилось выработать привычку засыпать и просыпаться по необходимости. Сказывалось отсутствие военной подготовки. Поэтому устроившись на полу и чуть задернув тюль, я положила голову на руки, опершись о подоконник. Интересно, кому пришло в голову делать окна так низко? Не больше полуметра от пола. Зато очень удобно вот так сидеть и наблюдать за происходящим на улице.

Люблю смотреть на прохожих. У каждого из них своя жизнь, своя судьба. Вот мимо прошла ссутулившаяся женщина в заплатанном сером платье. В каждой руке по сумке, а за каждую сумку держится ребенок. И еще один малыш — у нее за спиной. А дома, возможно, ее ждет муж. Или не ждет. А если да, то интересно, какой он? Полуспившаяся свинья, избивающая ее и детей? Или заботливый работяга, изо всех сил старающийся дать им самое лучшее? Как бы там ни было, я все равно этого не узнаю. А вот мимо прошла парочка влюбленных. Поругались. Она быстрым шагом удалялась прочь, но вот он ухватил ее за руку, заставив остановиться. Она кричала, чтобы он отпустил ее, била, пыталась вырваться. А он просто обнял ее и страстно поцеловал в губы. Видимо, этот прием заложен в мужчин на подсознательном уровне. Срабатывает почти безотказно.

— Смотри-ка, кто идет! — шепнул мне незаметно подошедший Эрл.

Посмотрев в указанном направлении, мне едва удалось сдержать потрясенный вздох. По улице шла полненькая девушка в черной тоге, с хвостиками-рожками на голове. Обернувшись, она посмотрела прямо мне в глаза, обнажив в улыбке так и не побелевшие зубы.

— Давай за ней, живо! — скомандовал брат, чуть не выпихнув меня из окна, а сам направился к выходу из комнаты.

Надо же! А еще меня корил за взбалмошное беганье непонятно за кем. Но не став спорить, я слетела на землю и отправилась вслед за девушкой. Эрл нагнал меня как раз у угла, за который свернула магичка. Девушка шла, совершенно не прячась, даже иногда оглядываясь на нас.

— Вот наглая стерва! — прошипел брат, ускоряя шаг.

Какое-то гадкое чувство заскреблось в душе, что-то было не так.

— Эрл, стой! Мне это не нравится!

— У меня есть амулет и меч. Ты в полной силе. В чем проблема? — бросил он, не сбавляя темпа.

Магичка между тем скрылась в одном из зданий. Над его дверью красовалась надпись: 'Мастерская художника Алойза-младшего'. Теперь понятно, на что паразиты решили перейти с музыки.

Обнажив меч, Эрл осторожно двинулся внутрь. Я, глубоко вздохнув, пошла следом, максимально сосредоточившись. За дверью оказался длинный, освещенный факелами коридор. От замшелых кирпичей пахло сыростью, а на стенах висели картины, покрытые пылью и тенетами. Видимо, творения упомянутого Алойза. Мельком глянув на одну из них, я отшатнулась от неожиданности. С полотна на меня смотрело искаженное гримасой боли лицо маленького принца. Как когда-то мертвенно бледное, с пеной на губах. Вдруг смех, раздавшийся впереди, отвлек меня от картины, заставив временно о ней забыть. Звук доносился из-за приоткрытой двери в конце коридора. Не дойдя буквально шага до нее, Эрл поправил кольцо на пальце и, поудобнее перехватив меч, встал сбоку, у стенки. Получив утвердительный кивок, я мановением руки распахнула дверь.

— Чего же не заходите? — раздался до боли знакомый голос. — Не бойтесь, не трону!

Эрл первым шагнул в комнату, и едва я присоединилась к брату, как дверь за нашими спинами захлопнулась. Пройдя еще пару шагов, мы остановились, осматриваясь. Зал не сильно отличался от коридора. По стенам, казалось, полз бледно-зеленый мох, пол устилала плесень, по углам висели тенеты. В центре стояла магичка, небрежно поигрывая амулетом на длинной цепочке. Да нет, не амулетом. Символом Вайнерской власти...

— Что привело вас в мой дом, родные? — медово улыбнулась дама.

— Хочу тебе убить, — усмехнулся Эрл.

— Как невежливо, — сокрушенно покачала головой хозяйка. — Да и в мои планы не вписывается.

Изящный щелчок пальцами, и я не успела. Причем, не то чтобы сделать, а даже подумать...И Эрл не успел. Изумленно глядя на каменный меч, торчащий из своей груди, брат выронил оружие. Призванный земляной воин, стоявший за спиной, небрежно стряхнул тело с 'лезвия'.

— Упс, — всплеснула руками магичка и расхохоталась.

Ее смех болезненно звенел в ушах, но я не могла пошевелиться, глядя на лежащего у ног брата. Мертвого. С разорванным в клочья сердцем.

— Надо же, как все просто, — дама подошла к телу и легонько пошевелила его носком сапога. — А я-то готовилась...

Мне потребовалось не больше трех секунд на то, чтобы убить ее. Слевитировала лежащий рядом меч и вонзила в выпирающий даже сквозь просторную тогу живот. Все просто. Вот только бестолку. В голове не было ни одной мысли. Мое тело жило само по себе. Легким взмахом руки развеяло призванного воина. Безразлично вытерло меч о тогу трупа. Подошло к брату и, перевернув на спину, закрыло ему глаза. И на этом все. Ко мне вернулись чувства. Эмоции на то и эмоции, что не могут подчиниться здравым мыслям. Конечно, я знала, что рано или поздно это случится. Таков путь воина: на нем всегда есть смерть. Но одно дело просто знать, а другое увидеть, ощутить. Слезы уронили меня на колени, заставили изо всех сил прижаться к лежащему мужчине. Родному, но теперь навсегда потерянному. Я знала, что мне нужно встать. Знала и ничего не могла сделать. Ведь оторваться от него означало принять жестокую действительность. Я оттягивала этот момент, сколько могла. Но ничто, увы, не вечно. Стерев с лица слезы, я обшарила карманы трупа, забрав необходимые сейчас вещи. Одной мне его было не вытащить, поэтому я отправилась за Леонардом. От мысли похоронить брата прямо в этом подвале я отказалась. Он заслуживал большего.

Как же хорошо, что на улице не было людей. Тишина и пустота как нельзя лучше соответствовали моему внутреннему состоянию. Я безразлично шла вперед, смотря под ноги. И вдруг встречный ветер донес до меня еле различимый запах гари. Нехорошее предчувствие, зашевелившееся в сердце, заставило меня сперва ускорить шаг, а затем перейти на бег. Клубы черного дыма застилали улицы. Не давали дышать, раздирая легкие болью. Я бежала изо всех сил, все еще надеясь, но отчетливо понимая, что и тут опоздала. От таверны осталась лишь груда обгорелых развалин. Стоя в одиночестве посреди улицы, я не находила в себе сил подойти и осмотреть пепелище. Да и толку было его осматривать? Если в пожаре кто и выжил, то там его точно не было. Поэтому я развернулась и побежала к тому единственному, кто у меня еще остался.

Эрл говорил, что Ворон сидит в клетке, на площади. В двух кварталах от таверны. Чем ближе я подбиралась к месту, тем больше усиливался ветер. Когда долгожданная площадь показалась между домами, натиск Стихии стал практически невыносимым. Приходилось бороться за каждый шаг, пригнув голову, стиснув зубы. Но я дошла. На площади ветра не было. По ней просто гуляли смерчи. Серые воздушные воронки играючи перекидывали между собой железную клетку с уже погнутыми прутьями.

— Привет, сссолнышшшко.

Совсем рядом со мной вдруг возникла фигура в балахоне с накинутым капюшоном. Всего в трех шагах.

— Впешшштляет? — поинтересовался он, отрываясь от созерцания площади и поворачиваясь ко мне.

Ах, ты паскуда!

В этот момент один из смерчей издевательски швырнул мне под ноги клетку. Из которой на меня смотрел изувеченный Ворон. Смотрел, но уже не видел.

— Это мой хоссссяин расссвлекаетссс, — похвастался стрелок. — А вообщщще он добрый. Хочшшь я попрошшшу его вссе иссссправить? Он это можшшшет.

Я давно уже ничего не чувствовала. Примерно, как ушла с пепелища. Внутри были лишь безразличие и пустота. Такое бывает, когда тебя заваливает грудой булыжников. Там не до чувств: выжить бы. Поэтому спокойно повернув голову, я внимательнее присмотрелась к говорившему. Тем более легкий порыв ветра так удачно откинул капюшон. Квен изменился. Теперь это был уже не тот веселый огненный парень, которым я его запомнила. Лицо его не просто покрывала тень, оно было почти черным. Безобразный шрам на шее и белесая мертвенность глаз вызывали отвращение.

— Ну, так шшшто? — прошипел стрелок. — Хочшшшь, шшштобы они вссссе были сссснова шшшивы?

— А что взамен? — безразлично прошептала я.

— Всссего лишшшь клятву. Неразглашшшаемую, нерушшшимую.

Услышав это, я мысленно усмехнулась. Всего лишь. Какая мелочь. Но когда я уже прикидывала, как бы половчее упокоить этого ублюдка, сквозь покореженные прутья клетки высунулась рука и схватила меня за щиколотку.

— Думай!!!!

Голос Ворона острой спицей вонзился в голову, заставив вмиг осознать абсурдность происходящего. Все мелкие несуразности, от которых меня отвлекали, живо напомнили о себе, вернув и разум, и эмоции, а заодно заставив гневно завопить:

— А ну пошел из моей головы!!!!

В этот миг весьма удачно в памяти возник когда-то где-то прочитанный отрывок: 'Пока вы верите в сон, он имеет над вами власть. Может творить все, что ему захочется. Но стоит вам уцепиться за какую-то мелочь, заставляющую вас усомниться в реальности происходящего, оно рушится. Ни один маг не может создать абсолютно реальное видение. Всегда можно найти подвох и вернуть себе контроль над разумом. А дальше все просто. Сон — та же жизнь, только в разы короче. Но заканчивается одинаково...'

Теперь было совершенно ясно, что делать. Мне не хотелось дожидаться естественной развязки. Увидев возникший в руке полуэльфа нож, я, не сомневаясь, вонзила его в свое сердце, заставив кошмар разлететься вдребезги.

— Лиона!!! — кто-то отчаянно тряс меня за плечи. Открыв глаза, я поняла, что лежу на кровати, и увидела встревоженные лица. Брата, все еще трясшего меня, и Леонарда, стоящего за его спиной. Увидев, что я пришла в сознание, Эрл выпустил меня и сел рядом, облегченно вздохнув. — Мы тебя почти час добудиться не могли.

Не сказав ни слова, я кинулась брату на шею. Родной мой, живой. Изо всех сил прижимая его к себе, я разревелась.

— Ну тихо, тихо, — Эрл неуклюже обнял меня.

Сбивчиво, сквозь всхлипы я кое-как поведала друзьям, что со мной произошло. Правда, опустив подробности. Выслушали меня молча, ничего не уточняя и не перебивая.

— Все, с меня хватит! — заявил Леонард, через несколько минут после окончания рассказа. — Сегодня вытаскиваем твоего мужа, и он увозит тебя к родителям. Никаких походов, никаких зелий. Все. Точка.

К этому моменту я уже успокоилась. Вытерла слезы и могла спокойно подумать. Посмотрев на несчастного короля, я поинтересовалась:

— Думаешь, он меня оставит в покое? Похоже, ему от меня что-то нужно.

— Плевать, — ответил тот, поднимаясь и направляясь к выходу. — У эльфов тебя ни один маг не достанет.

— Лео, я уже влезла в эту игру. И ее придется доиграть.

Остановившись, король развернулся и посмотрев мне в глаза, с досадой произнес:

— Знаешь, когда-то я тоже так подумал. И посмотри, что с тобой из-за этого стало?

Усмехнувшись, я стала перечислять:

— Живая, с хорошими боевыми навыками, с супругом и ребенком. По-моему, неплохо.

— Не ерничай! — прикрикнул на меня Лео.

— У тебя нет права за меня решать! — я тоже повысила голос.

Отвернувшись и взявшись за ручки двери, Леонард ответил:

— Как ты сама сказала, у тебя есть муж. Вот он и решит.

И не дав мне возразить, король вышел из комнаты.

— Ну хоть ты-то на моей стороне? — спросила я у брата.

— Не знаю, — огорошил меня Эрл. — Ладно, пошли вызволять нашего добытчика. Как раз скоро удачное время — смена караула.

Но я не могла это просто так оставить.

— Нет, подожди. Если ты тоже собрался меня оберегать как они, будь добр, скажи это прямо. Чтоб я хоть в курсе была. И, кстати, как насчет твоих принципов? 'Своих не бросаем', 'Вместе начали, вместе и закончим', 'Каждый сам за себя в ответе'?

Поднявшись, брат направился к двери. И уже на пороге, обернувшись, ответил:

— Я воин, а не маг. И мои принципы хороши. Для тех, кто никого не терял. Так что спускайся. Мы внизу ждем.

Когда за братом закрылась дверь, я запоздало подумала, что первый раз видела его действительно испуганным. Надо же, а мне казалось, что бояться Эрл не умеет в принципе. А оказалось, что умеет и еще как. Эх, братец...Ведь сколько раз меня же воспитывал: под властью страха человек теряет способность здраво мыслить. Страх, как яд, отравляет разум. Наверное, поэтому ты и ушел от ответа: нельзя принимать важные решения в нетрезвом уме. Что ж, будем надеяться, ты все-таки сделаешь все верно, и не только не осчастливишь меня своим обереганием, но еще и спасешь от 'заботы' других. А то так ведь, грешным делом, и приду к выводу, что с такими друзьями и врагов не надо... Грустно усмехнувшись последней мысли, я поднялась с кровати и направилась в ванну: смыть с лица и души последствия кошмара. Вода, как всегда, быстро успокоила и утешила меня. Через несколько минут, обретя зыбкую внутреннюю устойчивость, я отправилась догонять своих.

Жизнь любит сюрпризы

До площади мы добрались в хмуром молчании. Не знаю, о чем думали остальные, но мои мысли были однозначными. Меня совершенно не радовала перспектива быть засунутой под замок к каким-то там эльфам. Говорят, что воину не страшен ни один враг, если в мире есть та, кто искренне его любит. Мол, любовь будет защищать в бою. Великолепно! Только я так не умею! Могу прикрыть огнем, дождем, ветром, камнем, мечом, в конце концов! Но сидеть где-то в относительной безопасности и вздыхать у окошка, посылая в мир любовные флюиды...Жить от вести до вести, мучиться кошмарами, осознавать свою полную беспомощность...Я повешусь скорее, чем вернутся мои герои. Со щитами или на них. Да и вдруг охранная любовь действует только на одного? Тоже ведь не мой случай...

Остановившись в тени последнего дома, мы из-за угла наблюдали за площадью. В клетке сидел узник, а около нее стояла пара солдат. Уставших после дневного дежурства, а значит, не очень внимательных. Мы уже собирались разделиться и аккуратно зайти к ним с тыла, как вдруг за нашими спинами раздалось раздраженное:

— Вам чего в таверне не сидится?

Обернувшись, я изумленно перевела взгляд с клетки на полуэльфа и спросила:

— А там тогда кто?

Но супруг мне не ответил, схватив за руку и утянув глубже в переулок под свет факела.

— Где болит? — спросил он, вглядываясь в мое лицо.

— Чего? — не поняла я.

— После кошмара осталась где-нибудь боль, покалывание, просто неприятное ощущение?

Встревоженный вид супруга заставил меня внимательно к себе прислушаться. Ничего важного я не обнаружила, поэтому отрицательно покачала головой. Но полуэльф не унимался.

— Лиона, это важно. Любая мелочь.

Еще раз подумав, я пожала плечами:

— Разве что зуб чуть ноет.

— Открой рот! — тут же отозвался супруг.

— Зачем?

— Делай, что велено! — рыкнул на меня Леонард, похоже, проникшийся тревогой Ворона. Вот тут мне стало действительно страшно.

Я послушно открыла рот и закрыла глаза.

— Эрл, сними факел, поднеси ближе. Видишь?

— Что именно? — спросил у Ворона Лео.

— Вон там, красная ямка в зубе.

По ощущениям, под тремя взглядами лицо у меня становилось того же цвета...

— Что это? — поинтересовался брат.

— Осколок кристалла, — ответил супруг, отпуская меня и позволяя наконец закрыть рот. — Я, пока ломал замок клетки, наткнулся на его связь с хозяином. И случайно заставил сдвинуться с места.

Севший прямо на землю полуэльф, сокрушенно схватившийся за голову, оптимизма не внушал...

— И? — продолжил Эрл.

— Если хотя бы крупица его продолжит двигаться дальше и попадет вот сюда, — Ворон прикоснулся к своему лбу, — она умрет.

Мда...похоже, кто-то сильно меня не любит...

— Сможешь вынуть? — чуть дрогнувшим голосом уточнил король.

— Я не знаю, насколько он продвинулся, — ответил Леонарду Ворон, все также держась за голову. — Тем более, камень меня запомнил. Если он почует меня, ринется довершать начатое. И надо было лезть?!

Расстроенный супруг зло тюкнулся затылком о стену. Ох, чего-то это мне напоминает... Глянув на Эрла, я получила в ответ еле заметный кивок. Похоже, братец вполне смирился с ролью воспитателя. Интересно, сколько времени ему потребуется, чтобы донести до Ворона то, что мне он когда-то внушал неделю?..

— Тебе кровь нужна, — я подошла к супругу и протянула ему руку. Недоуменно посмотрев сначала на меня, потом на свое вновь почерневшее запястье, он возмутился:

— Ты не слышала, что я сказал? Ты можешь умереть.

— Мы все можем, — безразлично пожала я плечами, прокусывая палец. — Вероятность есть всегда. Когда-то она больше, когда-то меньше.

Ворон непонимающе захлопал глазами.

— Почему ты так спокойна? Ты можешь из-за меня умереть!

— Ага. А еще я могу умереть просто потому, что на меня сверху что-нибудь свалится, — спокойно ответила я.

Машинально проследив взглядом за моим указывающим направление пальцем, брат изменился в лице. Хорошо, что за годы совместной работы мы настолько привыкли друг к другу, что тело сработало раньше, чем разум успел подумать.

Ошарашено посмотрев на лежащую у ног меня, а затем на острия копий, зависших в каких-то сантиметрах от своей головы, супруг выдал:

— Вижу....

Лежа на спине с вытянутыми вверх руками, я тоже не сомневалась, что через несколько секунд мои слова могут стать пророческими. Уже ощущалось, что Воздух собирается меня оставить. Поэтому поторопила супруга:

— Шевелись, я ее сейчас выроню!

Эрл уже ухватил меня за плечи, и едва Ворон покинул опасное место, выдернул из-под тут же упавшей решетки. Однако вместо того, чтобы помочь мне встать на ноги, занялся изучением ловушки.

— Лиона, ответь мне, пожалуйста, на два вопроса! — ядовито-медово улыбнулся брат через пару минут. — Откуда у него твоя кровь? И каким моим фокусам ты его не догадалась обучить?!

На первый вопрос у меня ответа не было, а на второй отвечать не хотелось. Принцип действия ловушки, срабатывающей на кровь ловимого, я Артуру когда-то объяснила вскользь. Хоть мою кровь ему взять было неоткуда, мне подумалось, что знания лишними не бывают. Тем более уникальные. Сегодня брат сказал, что он воин, а не маг. Однако это было не совсем правдой. На мой взгляд, у него был вполне магический талант к изготовлению ловушек. Он точно знал, какие материалы и какие зелья ему нужны. Изготовить он их не мог, но скомбинировать — запросто. Знания приходили к нему спонтанно и, возможно, если бы он развивал свой талант, то вполне мог открыть какое-нибудь новое направление магии. У которого нашлись бы последователи. Однако Эрл над подобными предложениями смеялся, утверждая, что обучать кого-то — плодить себе соперников. Собственная уникальность его вполне устраивала. Теперь же моими стараниями у него появился, можно сказать, конкурент. И понятно, что это брата не радовало.

— Зато мы имеем дело с предсказуемым врагом, — я попыталась найти хоть какой-то плюс в ситуации.

На это Эрл тихо зарычал. Но к счастью, в спор вмешался Леонард.

— Пойдемте-ка в таверну, — предложил он, обняв меня за плечи.

— Да, нечего ночью по улицам бродить, — поддержал величество супруг, за руку выдергивая меня из королевских объятий.

Действие получилось весьма резким и, видимо, потревожило рану. Глянув на чуть охнувшего короля, полуэльф заметил:

— Не надо было от стражников убегать.

— Чтоб меня как сообщника тоже посадили в клетку и закидали всякой гадостью? — усмехнулся тот.

— Ну да, лучше быть подстреленным и без денег, — не останавливаясь, улыбнулся Ворон, хлопнув себя по звенящему карману. — Обожаю Блиск! Серьезно, нашел бы создателя этой придумки, расцеловал!

— Ее ты уже целовал, а я как-нибудь переживу, — отозвался братец.

— Кстати, а кто там, в клетке? — я оглянулась на удаляющуюся площадь.

— Подожди, — Ворон таки остановился. — Ты серьезно? Это вы придумали?

— Суть идеи — ее, — кивнул в мою сторону братец. — Реализация — моя. Только, похоже, плохая.

— Да нет, — усмехнулся полуэльф. — Она просто не рассчитана на кристальщиков. А во всем остальном — работает как надо. Но лично от себя выражаю вам огромнейшую благодарность. Я в Блиск иногда езжу, как на отдых. Без проблем обзавожусь деньгами, а заодно мастерство тренирую. После меня-то им замок каждый раз менять приходится.

Чуть повеселевший вид супруга меня обрадовал. Вполне возможно, я ошиблась, и воспитывать его не придется. Хотя, тут Эрл сам будет решать.

— Так кто ж там в клетке? — я все-таки попыталась добиться ответа.

— Иллюзия, — пожал плечами полуэльф. — Для замка используются не те камни. Из них при желании и паре других кристаллов все что угодно собрать можно.

На это заявление Эрл обиделся:

— Почему не те? Я точно знаю, что должны быть они.

— Ты хочешь прослушать лекцию по кристалловедению? — спросил у него Ворон.

— Как-нибудь в другой раз, — проворчал братец. Вот чего-чего, а учиться он не любил.

Так за бессмысленными разговорами, чуть отвлекшими нас от печальной действительности, мы добрались до таверны. Поднявшись в комнату, Ворон разложил защитные амулеты, чтобы можно было обсудить наши дела, не опасаясь быть случайно услышанными. Раньше я не обращала особого внимания на эти связки камней. Теперь же присмотрелась пристальнее. Амулеты состояли из нескольких кристаллов, оплетенных и связанных между собой волосяными шнурками. Камни были разных цветов, формы и даже размеров. От небольшой горошины до половины моего пальца. Я честно вгляделась в каждый из пяти разложенных амулетов, но никакой системы не увидела. По моим наблюдениям у Ворона во всех карманах лежало, по крайней мере, по пять камешков. И еще пара мешочков в сумке. До этого мне доводилось видеть только кристаллы, составляющие защитный контур. Альдэго в виде исключения выдал нам с братом по комплекту, но в одной из заварушек мы их благополучно потеряли. И в принципе, не расстроились: без них было привычнее. Механические ловушки Эрла, которыми он окружал стоянки, работали ненамного хуже. Хотя сделать нас невидимыми и неслышимыми не могли. Но раньше нам это особо и не требовалось.

— Итак, расскажи подробнее, что в ней за гадость, — сухо велел кристальщику Леонард. — Конкретно, чего можно ожидать и как избавиться.

Ворон сел на кровать рядом со мной и ответил королю:

— Как я уже сказал, это осколок кристалла. Через него маг может следить за ней и даже проникать в ее разум. Пока камень на месте, опасности нет.

— Маг может убить с помощью него? — уточнил Эрл.

— Смотря какой, — пожал плечами Ворон. — Я — да. Хозяин камня или другой кристальщик — нет.

— Не понял, — мотнул головой Эрл.

Вздохнув, полуэльф объяснил:

— Камень можно заставить сделать только что-то одно. Раз хозяин использует его для слежки, то можно не бояться: ничего другое он ему приказать не сможет. Также его нельзя переподчинить.

— А тогда ты тут причем? — спросил король.

— Предок камня на меня зол, и осколок хочет отомстить.

Под нашими недоуменными взглядами Ворон снова тяжело вздохнул и взъерошил волосы.

— Как бы вам объяснить...Когда кристаллы отработаны, они умирают. И чтобы их оживить, камни раздрабливают на осколки, каждый из которых становится новым самостоятельным кристаллом. Однако может хранить в себе память камня, из которого был создан. Когда я полез к этому осколку, он меня узнал. Похоже, когда-то я сильно обидел его предка. Может, приказал что-то, что тому не понравилось. Может, слишком грубо сломал. Не суть. Кристалл почувствовал, что Лиона для меня важна, и захотел отомстить. К счастью, я вовремя оставил его в покое. Камни обладают своеобразной памятью. Так что пока я к нему снова не полезу, он не вспомнит ни обо мне, ни о своей мести.

— Ладно, примерно ясно, — кивнул брат и оценивающе на меня уставился. — А если выбить?

— Нельзя, — в очередной вздохнул кристальщик. — Если хоть крупица отломится и попадет в кровь, то все.

— Как эта гадость вообще в меня попала? — озвучила я появившийся в голове вопрос. — Что-то не помню, чтобы со мной кто-то что-то когда-то делал.

— Пока ты была одурманена, с тобой все что угодно можно было сделать, — ответил мне Лео и вновь обратился к Ворону. — Можно как-нибудь его вытащить?

В ответ тот лишь развел руками:

— Красные кристаллы — камни Огня. Есть вероятность, что Аарыч что-то сможет сделать. Но тогда кровь придется добывать по-другому. Двух желаний он от меня не потерпит.

Уж что-что, а это меня сейчас практически не волновало. Потому что в голову пришел более насущный вопрос.

— А я правильно поняла, если мне, например, в бою прилетит удар в челюсть, то теоретически...

— Да, — ответил Ворон, не дав мне договорить. — И еще, из кошмаров теперь тебе придется выбираться самостоятельно. Я больше не рискну вмешиваться.

Эх, все-таки воспитывать придется. Эрл, видимо, подумал также. Брат подмигнул Леонарду, и тот придумал вполне правдоподобный предлог, чтобы оставить моих родственников наедине.

— Пошли, сменишь мне повязку.

Перейдя в соседнюю комнату, мы расположились на кровати: все равно потом величеству захочется полежать. На деле предлог оказался вполне реальной необходимостью: рана начала чуть-чуть кровить. Чтобы мне было удобнее, король снял рубашку, и мой взгляд скользнул по застарелым шрамам от ожогов на спине. Они живо напомнили мне бой, после которого Эрл почти неделю приводил меня вновь в боеспособное состояние. Теперь я опасалась, что с супругом будет тоже самое. А может, и нет. Тогда ведь все было немного по-другому...Давно-давно. В один из дней позапрошлой жизни... И снова память услужливо вернула меня прошлое...

В то время отряд состоял только из нас троих. Мы не спеша ехали по проселочной дороге, никуда особо не направляясь. Поля по бокам и лесочек на горизонте интереса давно уже не вызывали. Эрл спал в седле, а Леонард мучил меня расспросами. Мы совсем недавно познакомились и многого друг о друге не знали. И если меня все вполне устраивало, то любопытный мечник допытывался до мельчайших подробностей моей биографии. Причем, мгновенно распознавая ложь.

— Итак, мы выяснили, что Эрл тебе не муж. Замечательно. А скажи мне, где ты обучалась владению мечом?

— Слушай, чего ты ко мне пристал? — от его вопросов мне уже становилось не по себе.

— Я не люблю путешествовать непонятно с кем, — пожал плечами мечник.

— Мы тебя не держим, — проворчала я.

— Но вы мне нравитесь, — искренне улыбнулся он.

Тут я не нашлась, что ответить, поэтому просто заявила:

— Я не собираюсь больше отвечать на твои вопросы.

На это Леонард усмехнулся:

— Понятно, самоучка.

— Ничего подобного! У меня был великолепный учитель!

— Угу, охотно верю, — снова улыбнулся мечник. — Еще скажи, что ты превзошла его в мастерстве и убила. А что? Вполне возможно, если это был какой-нибудь косорукий близорукий калека.

Если выпады в свою сторону я стерпеть еще могла, то такое завуалированное оскорбление брата меня задело, заставив гневно пообещать:

— Сейчас он тебя из седла выкинет, будешь знать!

Леонард лишь расхохотался, а Эрл проворчал:

— Я тебе говорил, бесполезно. Проста как та пробка.

Интересно, давно он не спит? Успокоившись, мечник тем временем ответил:

— Ладно тебе, ей просто практики не хватает. Спорим, за пару месяцев натаскаю?

— На что натаскаешь? — не поняла я.

— Спорим, — пожал плечами брат, проигнорировав мой вопрос.

— Между прочим, не отвечать на вопросы невежливо!

На меня даже не взглянули.

— Какие у нас дальше планы? — спросил брат у Леонарда, поудобнее устраиваясь в седле.

Мечник махнул рукой и ответил:

— Пока просто едем вперед. В отдаленных деревеньках всегда есть чем заняться.

— Я вообще-то с вами разговариваю!

Снова на меня ноль реакции, зато Леонарду Эрл ответил:

— Не люблю я мелкие селенья. Ни нормальных девочек, ни борделя.

— Меня это не напрягает, — безразлично сказал собеседник.

И тут я ляпнула:

— Странный тип к нам прибился, братец. Смотри, как бы ночью со спины не подкрался.

Почти успех. На меня хотя бы посмотрели. Эрл чуть удивленно, Леонард же насмешливо. Под их взглядами я стушевалась, и беседу вновь продолжили без меня.

— Я ж тебе говорил, надо больше практики, — довольно хмыкнул Лео. — Не вечно же ей роли немых девочек отыгрывать.

— Через два месяца посмотрим, — отозвался брат.

А мечник соизволил-таки обратиться ко мне:

— Накинь что-нибудь, у тебя уже плечи красные.

День был жаркий, поэтому я давно ехала в легкой безрукавке и действительно не заметила, что солнце основательно припекло. Но чисто из вредности мне захотелось оставить совет без внимания. Еще минут пятнадцать потерпят мои плечи. Забегая вперед, скажу, что в своем споре парни признали ничью. Ибо обучение, как сказал Леонард, импровизации, закончилось с результатом, удивившим Эрла, но не устроившим мечника. Однако это было позже, а пока мы ехали по проселочной дороге, на которой показался весьма резво скачущий на нас всадник. Когда он подъехал ближе, мы смогли его рассмотреть. Мужичок средних лет, весьма бедно одетый, на плохонькой лошади и в таком же седле. Мы посторонились, уступая дорогу, однако брошенный мельком взгляд на мое клеймо заставил проезжающего резко остановиться.

— Ох, а я-то уж думал и впрямь до столицы ехать придется! — обрадовался он, разворачивая коня. — Давай за мной!

— Куда? — поинтересовалась я.

— У нас упырье на мельнице завелось. Упокоить надобно.

— А мы тут причем? — спросил брат. Не то чтобы нам не хотелось помочь людям, просто не любили делать это по принуждению. Но вместо селянина ответил мечник:

— Согласно закону, стихийник обязан вмешаться, если другой его собрат причинил вред людям.

— Это кто ж такое придумал? — усмехнулся Эрл. — Коронованный умник в замке?

— Ты что-то имеешь против короля? — весьма холодно поинтересовался Леонард.

— Нет, что ты. Я его просто обожаю. Пока он мне жить не мешает.

Пристально посмотрев Эрлу в глаза, мечник недоверчиво хмыкнул, но продолжать спор не стал. Тогда мне подумалось, что он один из рыцарей короны. Ведь они всегда болезненно реагировали на малейшую критику его величества.

Прикинув, что нам все равно, где заработать, мы послушно проследовали за всадником. Благо, согласно тому же закону, за исправление ошибок причиталась стандартная плата. Но так как лезть, не пойми куда, было не в правилах брата, он велел провожатому:

— Расскажите подробно, что у вас произошло.

Оказалось, что та гадость на мельнице расплодилась исключительно по глупости селян. В этот год у них умер стихийник, и пока они ждали нового, самостоятельно закапывали умерших у здания заброшенной мельницы. Гонца по дороге в столицу перехватил предприимчивый мужичок, скитавшийся в поисках легких денег. Назвавшись стихиником, он предложил работать за гораздо меньшую плату, чем обычно. Подивившись своей удаче, обрадованный селянин привел его в деревню. Где, конечно же, никто не догадался проверить наличие клейма. Стихийник, якобы, хоронил умерших у той же мельницы и получал за это положенную плату. Кроме того, согласно закону, его обеспечивали жильем и едой. Все были довольны и счастливы. Благо в этой деревне умирали не реже и не чаще, чем в других. Обман вскрылся совсем недавно, когда пара ребятишек ночью забрела на мельницу и, еле унеся ноги, привела упырей к деревне. С тех пор они являлись каждую ночь. Ведь питаться живой человечиной гораздо лучше, чем пожирать друг друга или местную живность. Упыри ломились во все двери, рыскали от избы к избе, и уходили с рассветом. Иногда ни с чем, а иногда им все-таки удавалось найти либо недостаточно прочный дом, либо еще более легкую добычу.

Прицепившись к рассказу, брат сторговался с селянином на увеличение платы. Ведь по сути, произошедшее под закон не попадало: не стихийник причинил вред людям, а их собственная дремучесть и жадность. Нужно сказать, что упырями в королевстве селяне называли любую нечисть-нежить, независимо от происхождения. Поэтому обычно мы выспрашивали не 'кто' завелся, а 'как'. Неправильно захороненные трупы — одно дело, а вот проведенные через теневой ритуал — другое.

Сговорившись, что приедем за деньгами как только сделаем работу, мы сразу направились к мельнице. Селянин же отправился в деревню, радовать народ. Когда мы подъехали к полуразваленному деревянному строению, у подножия которого высились частые холмики, время только-только перевалило за полдень.

— Успеем? — спросил у меня Эрл.

Посмотрев на сиявшее в небе солнышко, я беззаботно махнула рукой:

— Да времени-то еще. Если то, что рассказал селянин, верно — упокоим всех задолго до заката.

— Ну смотри сама, — сказал брат, спешившись.

— Вы уже делали такое раньше? — поинтересовался Леонард, следуя примеру Эрла.

— Было дело, — ответил брат, доставая меч. — Днем они обычно спят, зарывшись в землю, поэтому упокоить их несложно.

Вокруг мельницы наблюдалось около двадцати холмиков. Не мучаясь вопросами выбора, мы начали с самого крайнего. Я доставала труп из земли, а Эрл или Леонард отрубали ему голову, которую затем сжигали. Упыри даже не успевали проснуться, поэтому все шло тихо и гладко. Однако мы не учли одной мелочи: стихиника-то тоже похоронили неправильно.

Мне даже не пришлось его доставать. Он сам выпрыгнул из своей могилы и легким движением руки разметал нас в разные стороны. Хотя, нет. Мы с Леонардом улетели внутрь мельницы. Брата же, очевидно, отшвырнуло куда-то еще. Но о нем мне думать было некогда.

Леонард успел подняться на ноги и даже схватить меч, однако упырь не стал с ним связываться, повторно отшвырнув. Ему нужна была я: почуял, кто перед ним. Воздухом меня было не взять, мне удавалось блокировать каждую попытку моего выкидывания. Тогда он сменил тактику и попытался достать меня земляными копьями. К счастью, напавший со спины Леонард помешал ему толком прицелиться. Увернувшись от меча, стихиник легко схватил лезвие, не обращая внимания на то, что оно режет ладонь. Другой рукой он вцепился в шею мечника. Решив помочь, я чиркнула висящим на поясе огнивом и швырнула в упыря огненный шар. Но не учла того, что он его почует. И развернется, прикрывшись Леонардом. Усиленное моим призывом пламя вмиг испепелило рубашку и обожгло спину. Выпустив и меч, и горло, упырь обеими руками вцепился в израненную плоть, заставив несчастного потерять сознание от боли. К счастью, в этот момент подоспел Эрл, одним взмахом избавив занятого стихийника от головы.

Живой стихийник в своей крови носит жизнь. Мертвый — смерть. Попав в рану, она, подобно яду, стала распространяться по телу. Глядя на чернеющую спину лежащего без сознания мечника, брат заорал:

— Кровь давай, быстро!

Я подбежала к брату раньше, чем успела понять приказ. Полоснув мечом по ладони, Эрл буквально выжал на Леонарда мою кровь. Я же смотрела на все это, не в силах не то, что говорить, но даже внятно думать. В голове стучали всего две мысли: 'И надо было лезть?! Он же теперь может из-за меня умереть!'

— Аптечку неси, живо! И нагрей воду!

Безропотно подчинившись, я делала, что велено. Перебинтовала свою руку, помогла промыть ожог от ядовитой гадости, смыла у Эрла с виска его кровь и докончила вытягивать из земли недоупокоенных упырей. Когда была сожжена последняя голова, я вздохнула с ужасом. Ведь у меня больше не было причин не заходить в мельницу, где мы оставили раненого. К счастью, маленькую отсрочку я все же получила. Брат велел мне завести лошадей и занести вещи внутрь, но в заднюю часть здания. Нужно было остаться здесь, пока мечник не определится, хочет он жить или нет. Закончив с поручением, я через щель в перегородке взглянула на брата, стоящего на коленях рядом с мечником. Хмурый вид Эрла не предвещал ничего хорошего. Смотреть на это было выше моих сил, поэтому я снова вышла за дверь. По щекам текли слезы, и, несмотря на теплый, душный вечер, меня колотило, как от мороза. Стоя прислонившись к столбу надвходного козырька, я не заметила, как ко мне присоединился Эрл.

— С виду крепкий, значит, должен выкарабкаться, — заключил он, но без оптимизма в голосе. — Так что кончай реветь. Посмотри лучше за ним, пока я ловушки расставлю. А то вдруг мы кого-то недокопали.

— Сама все сделаю, — ответила я, утирая слезы и отлипая от столба.

Препятствовать мне Эрл не стал. Закончив с расстановкой защитного периметра, я не пошла внутрь, а села у входа. Все равно дежурить, так почему бы не в первую половину ночи? Да и вряд ли мне вообще удастся уснуть. Так и вышло. Воспоминания о пережитом не оставляли меня в покое. Это был мой первый бой, в котором мне пришлось по-настоящему вступиться за товарища. До этого мы с Эрлом как-то не попадали в подобные истории. Раз за разом я прокручивала в голове произошедшее, понимая, что больше никогда не рискну лезть с помощью. Слишком дорого она обходится мечнику. Когда сонный брат почти на рассвете пришел меня, наконец, сменить, я так и сидела, не сомкнув глаз.

— Ты чего меня не разбудила? — зевая, спросил он.

— Мне пока не хочется спать, — соврала я.

Опустившись рядом, Эрл прислонился затылком к стене и закрыл глаза. Мы молчали несколько минут, а потом брат сказал:

— Ты сделала то, что посчитала нужным. Хуже было бы, если б просто стояла столбом и смотрела.

— Но он же может умереть... — прошептала я и замолкла.

— Мы все можем. Вероятность есть всегда. Когда-то она больше, когда-то меньше.

— Он может умереть из-за меня, — я все-таки нашла в себе силы закончить фразу.

— По-твоему, было бы лучше, если б упырь ему шею свернул?

— Так ты все видел?

— Смутно, — поморщился брат, дотронувшись до виска. — Меня эта зараза о камень приложила, чуть не вырубился. В любом случае, сейчас рассуждать о чем-то смысла нет. Что сделано, то сделано. Так что иди спать.

— Можно мне тут остаться? — робко попросила я.

Вздохнув, Эрл принес мне одеяло и позволил улечься, положив голову себе на ноги. В ту ночь мне снился огонь. Много-много яркого пламени, окружавшего меня со всех сторон. Я металась в сжимаемом кольце, отчаянно пытаясь выбраться, и понимала — тщетно. Когда же огонь вплотную подобрался ко мне и уже готов был поглотить, вдруг появился Леонард. Резким взмахом меча он рассек пламя, и оно исчезло, вместе со сном.

Проснувшись, я снова отказалась заходить в мельницу, весьма плотно забив день заботами. Сходила в село, забрала наши деньги, приготовила еду, побродила по лесу в поисках травок, поспала. А ночью вновь осталась на дежурство. Ведь даже случайно брошенный взгляд на все еще не очнувшегося мечника отдавался болью. К счастью, брат не пытался насильно завести меня внутрь.

К закату следующего дня Леонард пришел в себя. Я уже сидела у входа, приготовившись к ночному бдению, но через неплотно закрытую дверь увидела, как он открыл глаза. Его лицо мгновенно исказила гримаса боли. Немудрено: спина выглядела ужасно. Но мечник, стиснув зубы, не издал ни звука. Поднявшись, я приготовила ему питье, за которым как раз вышел Эрл.

— Я ж говорил, оклемается, — беззаботно улыбнулся братец, однако чувствовалось, что у него будто камень с души упал.

Никак не отреагировав, я протянула Эрлу кружку.

— Пусть сначала это выпьет, потом накормишь его супом.

Свежий бульон я варила каждый раз, надеясь, что больной вот-вот очнется, но обычно съедала сама.

— Хорошо, — кивнул брат и попросил. — Пройдись на всякий случай, осмотри округу.

Мда...похоже мечник тоже не горел желанием меня видеть...Хотя могли бы придумать предлог поизящнее. Я и так знала, что ловушки не тронуты, да и неприятной компании поблизости не наблюдалось. Однако сделала, что велено: убралась на некоторое время подальше. Этот посыл полностью уничтожил проведенную братом воспитательную работу. Если до него я начинала верить в правильность своих действий, то после вновь вернулась к тому, с чего начинала. Мне казалось, что Леонард злится на мою глупость. Ведь сама я не находила себе оправдания и не знала, как буду смотреть мечнику в глаза. Да и если посмотрю, то что? Извиниться, что чуть не угробила? Смешно... Да и кому нужны мои извинения? И кому нужна такая бестолковая я? Продолжая мыслить в том же направлении, я пришла к выводу, что в команде мне не место. И даже убедила себя, что остальные мое решение поддержат.

Честно обойдя округу для верности четыре раза, я вернулась к мельнице. Брат сидел у входа, закутавшись в одеяло. Увидев меня, он скомандовал:

— Сегодня первое дежурство мое. Иди спать.

— Не хочу. Днем выспалась, теперь не усну, — ответила я, опускаясь рядом.

— Ты долго от него бегать собираешься? — вздохнул Эрл, поправив одеяло.

— Ни от кого я не бегаю. — пробурчала я, глядя в землю.

— Хочешь совет? — усмехнулся брат. — Когда врешь, смотри в глаза и улыбайся — больше шансов, что поверят.

Дельная мысль. Наверное. Однако я ей не воспользовалась. А посмотрев в ночное небо, усеянное звездами, тихо сказала:

— Я завтра уйду.

— Хорош дурить! — поморщился Эрл. — Если хочешь знать, твоему спасаемому очень даже повезло. Я однажды до того доспасался, что товарищу башку снес. И вообще, смотри на вещи проще. Жив и ладно. Помер — ну что ж, бывает.

Такое легкомыслие меня возмутило.

— Как так можно?!

На это брат тяжело вздохнул и отвтиел:

— Просто по-другому нельзя.

И чуть помолчав, уже веселее продолжил:

— А еще нельзя своих бросать. Что я с ним один делать буду? Ему без твоих зелий никак. Так что выкинь из башки всю дурь, которую туда забила, и иди внутрь.

— Чего ты к ней прицепился? — вдруг раздался сверху тихий голос. — Она ж тебе ясно сказала, не хочет.

Чуть обернувшись, я увидела Леонарда, бледного, тяжело опершегося о косяк. К счастью, он смотрел в землю, поэтому я успела отвести глаза и не пересечься взглядами.

— Ты-то чего выполз? — проворчал Эрл.

— Свежим воздухом подышать захотелось, — ответил раненый, опускаясь рядом со мной.

Я заметила, что брат его перебинтовал. А значит и промыл ожог. В сознании это, наверное, было жутко больно. Ведь даже сейчас нервно сжимаемые кулаки и чуть прерывистое дыхание выдавали тщательно скрываемые мучения. Ну ничего, скоро начнет действовать питье, и сон принесет облегчение.

— Ты зелье выпил? — поинтересовался Эрл, видимо, подумавший о том же.

— Нет еще. Позже выпью, — тихо ответил Леонард, опускаясь рядом.

— Что ж, наслаждайся, раз так хочется, — хмыкнул брат.

— Дай спокойно на звезды посмотреть. А то опять усну неизвестно насколько.

Он сидел так близко, что я чувствовала тепло его тела. Да даже не тепло. Жар. Застыв каменной статуей, я смотрела строго вперед, боясь пошевелиться и, случайно повернув голову, наткнуться на столь пугающий меня взгляд. Помедитировав на природу минут пять, Леонард сказал, поднимаясь:

— Зелье остыло, его нужно подогреть.

При таком раскладе выбора у меня не было, поэтому пришлось проследовать за раненым. Чуть подержав в пылающих ладонях чашку, я отдала ее мечнику, все также пряча глаза. Опустошив емкость, он улегся на бок на сооруженный для него лежак и тем же ровным тоном произнес:

— К утру тут будет холодно. Я замерзну без костра и одеяла.

Помнится, тогда я впервые обратила внимание на его манеру общения: он ничего не просил. Просто констатировал факты, но так, что у окружающих не оставалось выбора.

Накрыв раненого, я развела огонь, благо пол мельницы был земляным. Вернее, пола как такового у нее не было. Смотря на пламя сквозь уже закрывающиеся веки, Леонард сказал:

— Знаешь, не так страшно навредить, как страшно не по...

Окончания мысли я так и не услышала: мечник уснул. Но потом в течение недели Эрл исправно доносил до меня нечто похожее каждый день. И в итоге убедил, что рискованная помощь другу иногда очень даже необходима. Только после этого я наконец смогла посмотреть Леонарду в глаза. И его по-прежнему насмешливый взгляд окончательно привел меня в норму.

А сейчас меня привела в замешательство фраза, мигом вернувшая из прошлого в настоящее:

— Благодарю, любимая.

Оказывается, за воспоминаниями я не заметила, как закончила менять королю повязку. И теперь он, премило улыбаясь, проводил здоровой рукой по моей щеке. Это было настолько неожиданно, что у меня как-то самом собой вырвалось:

— Ты чего?

Величество не ответил, а вместо этого попытался поцеловать меня, попутно уложив на кровать.

— Прекрати! — велела я, пытаясь осторожно отодвинуть его и подняться. Как-то не хотелось нанести несчастному еще каких-нибудь побоев.

— А не то?.. — поинтересовался король, нависая надо мной.

Озорные огоньки в его глазах смотрелись дико, но я не обратила на них внимания. Ибо такая наглость меня разозлила. В конце концов, что он о себе думает? Праведный гнев живо уничтожил сострадание к побитому, и я уже была готова отшвырнуть зарвавшееся величество, но тут в комнату зашел Ворон. Взгляд супруга заставил меня растеряться, а вот его увиденное, похоже, взбесило.

— Да чтоб тебя ....! — выругался полуэльф и, выхватив из воздуха меч, проткнул наглеца вместе со мной.

Я еще не успела толком глаза открыть, как мне бесцеремонно раскрыли рот. Что ж, тогда и не будем торопиться созерцать действительность.

— Сдвинулся, но не сильно, — констатировал Леонард.

— Вижу, — отозвался Ворон. — Но еще пару раз...

— Значит, придумай, как прервать связь с хозяином! — велел ему Эрл.

— Да никак ее не прервешь! — с нотками отчаянья в голосе воскликнул полуэльф.

Меня наконец-то отпустили, и я открыла глаза. Как и казалось, лежа на кровати. Вот только не в той комнате. Интересно, когда мы успели вернуться к Эрлу с Вороном? Брат сидел за столом, нервно постукивая по нему пальцами, Леонард стоял, прислонившись к косяку, а супруг сидел рядом со мной.

— Но что-то же можно сделать? — спросил король, держась за раненое плечо. Я заметила, что он так и не надел рубашку.

Супруг ненадолго задумался, затем выдал:

— Единственно, что мы можем — не давать ей терять связь с реальностью. Это не магия разума, поэтому амулеты не сработают. Но и просто так утащить ее в кошмар камень не может.

— То есть ей нельзя ни спать, ни задумываться о чем-то? — уточнил брат.

Интересно, как они себе это представляют? Не спать... Теоретически, конечно, можно, но долго ли... Рано или поздно все равно ж заснешь, как ни старайся. Да и в принципе, что плохого в кошмарах? Последний-то по началу даже на кошмар похож не был...

— Лиона!!!!

Вопль брата заставил меня чуть ли не подпрыгнуть. Эрл же обратился к Ворону:

— Запомнил выражение ее лица? Вот увидишь нечто похожее, значит ушла.

Обиженно хмыкнув, я села. Выражение лица у меня видите ли особенное...Да, я привыкла думать. Просто не могу по-другому. Мне все время...

— Лиона!!! — уже в три голоса.

— Что вы от меня хотите?! — возмутилась я.

За всех мне грозно ответил Леонард:

— Осматривай комнату, перечисляй все, что видишь. Вслух!

Не став спорить, я подчинилась:

— Стол, стул, окно, Эрл, Ворон, меч, амулет, картина, лампа...

Пока я занималась инвентаризацией, мужчины грустно пытались думать. Однако на четвертом круге в комнате появилось новое действующее лицо, заставившее меня изумленно замолкнуть. Надо же, как он возмужал! Раздался в плечах, заматерел. Встретила на улице, возможно бы, и не узнала.

Запрыгнув на подоконник, Артур огляделся, а затем спокойно спустился на пол и деловито принялся сооружать ловушку прямо около окна. Это было так дико...Дико? Усмехнувшись пришедшей мысли, я похвалила себя за наблюдательность. Похоже, королевский метод не сработал. Меня снова утянуло в кошмар. Ибо сооружать капкан на глазах у жертвы...Это или верх наглости, или верх абсурда. В моем случае было второе. А если внимательно подумать...Сейчас я должна быть в комнате с Леонардом, а никак не в соседней. Да и что это за дурь — перечислять все, что на глаза попадается? Однако маг изобретателен: сон во сне... Не мог ведь братец так быстро переубедить Ворона. Тот же сказал, что вмешиваться не будет. Эх, а я действительно поверила, что проснулась. Но, судя по всему, кошмар, увы, продолжался. Мне крайне не хотелось дожидаться дальнейшего развития событий. Тем более, они были предсказуемы: сейчас мои лжедрузья бросятся на лже-Артура, он, играючи, их раскидает и, возможно, зверски убьет. Потом я прикончу его, и явится Квен. Жутко банально. Банально и жутко. Я не была готова в очередной раз пережить смерть близких, пусть даже во сне, ведь воспоминания о прошлом кошмаре были еще до боли свежи. Поэтому встала и, забрав у не менее удивленного псевдосупурга нож, решила выбраться из сна самостоятельно. Перехватив рукоятку поудобнее, я нацелила оружие на сердце и замахнулась, готовясь вонзить в себя лезвие. Не тут-то было: лже-Леонард одним прыжком преодолел разделявшее нас расстояние и перехватил мою руку. А затем, для верности, вцепился и во вторую. Такого я не ожидала. Видимо, маг решил меня так просто не отпускать. А еще я не ожидала, что в процессе маневра лжекороль случайно заденет один из амулетов, образующих защитный контур. Весело брякнув об пол, связка кристаллов дала старт дальнейшей скачке кошмарных событий.

Лже-Ворон выхватил из-за голенища второй нож и попытался метнуть его в лже-Артура, однако мы с лжекоролем ему помешали, повалившись сверху: я отступила, пытаясь высвободиться из цепких пальцев, но, споткнувшись обо что-то, упала на полуэльфа. Лже-Леонард, так и не выпустив мои руки, рухнул следом. Как назло, ни земли, ни огня поблизости не было, а отшвыривать вцепившееся в меня лжевеличество я не рискнула: кто его знает, как во сне магия работает, еще улетим вместе. Где-то позади раздался звук рухнувшего тела, а прямо над ухом ругань лже-Ворона и команда лже-Леонарда кого-то связать. В этот же момент мне надавили на запястье, заставив выронить нож. Лежа на лжесупруге, пинаться было очень неудобно, но я-таки попыталась достать ногой взгромоздившегося на нас лжекороля. Тот, недолго думая, уронил меня и полностью обездвижил, уперев при этом лицом в пол. А через несколько секунд я почувствовала, что мне связали руки и ноги эльфийской веревкой. Причем, заведя и то, и другое за спину. После этого лжекороль, наконец, встал с меня. Закрыв глаза, я стала убеждать себя проснуться. Но сон и не думал меня отпускать. Интересно, маг так все и задумывал, или мне удалось внести коррективы? Кто истинный хозяин кошмара? Тот, кто его придумал, или тот, в чьей голове он творится? Увы, ответы на эти вопросы были печальными. В прошлый раз мне совершенно случайно удалось обрести контроль и выбраться. Но не самой, а с помощью супруга. Теперь же, полностью обездвиженная, я лежала на полу, начиная себя жалеть. Мне было обидно, больно и совершенно непонятно, что делать дальше. Ведь я не кристальщик и не маг разума. Я всего лишь стихийник. Беззащитный и одинокий. Мне не справиться с кошмаром самой. И теперь мой единственный шанс — надежда на то, что брат убедит Ворона, и тот вмешается, рискнув моей жизнью. А пока придется наслаждаться разыгрываемым фарсом, убеждая себя ни во что не верить.

— Вы с ума сошли, что ли? — раздался надо мной голос полуэльфа.

— Она — почти, — послышался раздраженный ответ.

— А что случилось-то? — недоуменно поинтересовался третий голос.

— Я так понял, Лиона хотела убить этого наглеца, но вот этот умник набросился на нее и не дал ни ей, ни мне прирезать гаденыша. Ладно ты его оглушить успел, — проворчал Ворон, выбираясь из-под меня.

— Вообще-то твоя жена пыталась себя прирезать, — ответивший появился в поле моего зрения, и я увидела красное пятно, расползающееся по повязке.

Подойдя ближе, он присел на корточки и, посмотрев мне в глаза, с досадой в голосе добавил:

— Вот только не пойму, с чего.

Решив, что разговаривать с порождениями собственного разума ниже моего достоинства, я гордо промолчала.

— Что за чушь?! Почему ты так решил? — возмутился полуэльф.

— Потому что я ее знаю и видел, как она держала оружие.

— Льон, он прав? — спросил меня лже-Эрл.

По-прежнему молчу.

— Лиона, ответь своему брату! — полуэльф присел рядом с лжекоролем и тоже посмотрел мне в глаза.

А хотя почему бы, собственно, не поболтать? Ведь, по сути, они марионетки, и управляет ими маг. Попробуем пролистать завязку и кульминацию. Перейдем к развязке.

— О какой клятве ты говорил? — спросила я, поудобнее укладываясь на полу.

— Чего?! — непонимающе возмутился полуэльф.

Поморщившись, я ответила:

— Давай сэкономим друг другу время. Мне ясно, что тебе что-то надо. Довольно разыгрывать пьесы. Говори прямо: что просишь и что дашь взамен.

— Я не понимаю, — удивленно пробормотал лжесупруг.

Издевается, скотина! Вздохнув, я сгребла в кучку остатки самообладания и пояснила:

— В прошлый раз мы остановились на нерушимой и неразглашаемой клятве за якобы оживление моих друзей. Тот фокус не выгорел. Вот мне и интересно, чего ты предложишь сейчас?

Понимания в глазах полуэльфа стало больше. Он опустился рядом со мной на колени и осторожно провел рукой по моей щеке.

— Льон, ты не спишь.

Это меня все-таки разозлило.

— Нет, ну надо же, он еще и уперся! Сама предлагаю ему переговоры, а он мне голову морочит! Чтоб ты не тратил время, объясню: после увиденного я уже ни за что не поверю в реальность происходящего. Охотник ставит капкан прямо на глазах своей жертвы. В жизни таких наглецов или болванов не бывает!

Видимо, узнав свою ошибку, маг решил ее исправить, выведя на сцену новое действующее лицо. Вместо полуэльфа мне ответил незнакомый чуть хриплый голос:

— Я вас не видел из-за контура.

— Молчи! — прикрикнул на него лже-Эрл. — Тобой мы позже займемся.

Такая смена ролей начинала утомлять, поэтому, приподняв голову, я обратилась в пространство:

— Мне без разницы от чьего лица ты будешь со мной общаться. Только уж выбери кого-нибудь одного и развяжи меня: рукам больно.

— Хорошо. Эрл, развяжи ее, и оставьте нас одних, — в поле моего зрения появился раненый. Что ж, пусть будет эта маска. Не лучше и не хуже других.

Освободившись от веревок, я села на кровать, растирая запястья. Надо же, а ведь по ощущениям вполне реальная боль. Раненый опустился на пол напротив меня, прислонившись к ножке стола. Но начинать разговор не торопился. Остальные же куклы исчезли. Правда, не растворившись в воздухе, а банально выйдя за дверь.

Молчание начинало тяготить, хотя, с другой стороны, мне все равно нужно было тянуть время. Если уж Эрл когда-то убедил бестолковую меня, то с вполне умным Вороном он должен справиться. Вопрос только за сколько. Но вот, наконец собеседник решил разрушить тишину. Чуть прикрыв глаза, он сказал:

— Свари мне зелье.

Это было настолько неожиданно, что я растерялась, потрясенно выдохнув:

— Это что все, что тебе надо?

Усмехнувшись, мужчина пояснил:

— В данный момент, пожалуй, да. Плечо разболелось, пока таскал тебя и связывал. Кстати, мужа твоего Эрлу убеждать почти не пришлось. Он, когда увидел, что ты снова 'провалилась', без разговоров все сделал. А теперь, думаю, и малейших сомнений не останется.

— Не морочь мне голову, — разочарованно буркнула я, не двигаясь с места.

— Сваришь зелье — не буду.

— А если не сварю? — уточнила я, склонив голову на бок.

— Тогда тебе будет очень стыдно, когда ты поймешь, что это не сон.

— Я тебе не верю.

Раненый поднялся и направился к лежащим около кровати сумкам. Покопавшись в них, он достал кружку, флягу, огниво и мешочки с травами. Положив все это мне на колени, он выжидающе на меня уставился, держась за перевязанное плечо. Мда, пожалуй, если бы он с таким видом требовал от меня свою клятву, я, возможно, и согласилась бы. Ладно, чем не способ потянуть время? Вздохнув, я сделала, что просили. Выпив зелье, мужчина вновь опустился на пол напротив меня. И опять прислонившись к ножке стола, тихо начал беседу:

— Знаешь, когда я изучал магические ритуалы, то попутно прочитал много весьма интересного. Например, о тех же снах. Как только ты осознаешь, что сон — это сон, он перестает иметь над тобой власть. Возможно, ты не можешь проснуться, но поменять его ты уже в силах. Причем, во сне не действуют никакие законы природы.

Тут я вспомнила, откуда знаю про сны: как-то принц возжелала уснуть в ложе родителей, а я пока там его караулила, наткнулась на книжонку о снах, лежащую на королевской тумбочке. Видимо, сейчас мне ее и цитируют для пущей убедительности. Хотя про законы природы говорящий явно загнул. Чисто из вредности я хотела ему возразить, однако раненый жестом остановил меня.

— Не перебивай. Дослушай. Во снах тебе недоступны Стихии, а сейчас, я знаю, ты слышишь их голоса.

Однако я все-таки не удержалась, спросив прямо:

— Почему я должна тебе верить?

— А почему нет? — пожали плечами в ответ.

Вопрос поставил меня в тупик. Ибо чуть подумав, я обнаружила, что все якобы ляпы получили весьма логичное объяснение. Король запросто мог перенести меня в соседнюю комнату, а контур действительно окружал нас пологом невидимости. Да и происходящее осознавалось вполне ярко и реально.

Видимо, не дождавшись ответа, собеседник продолжил:

— Лиона, поверь мне, если бы это был действительно сон, маг давно бы уже откликнулся на твое щедрое предложение переговоров. Это я тебе говорю, как дипломат. Игра с убеждением тебя в нереальности происходящего свеч не стоит. Проще или убить, или договориться.

— Возможно, — осторожно согласилась я.

— Но все равно сомневаешься? — усмехнулся мужчина. — Хорошо, давай посмотрим на дело с другой стороны. Поразмысли, что может случиться, если ты поверишь, что это сон, и наоборот. Если не хочешь, можешь мне этого не рассказывать. Просто подумай сама, где меньше риска.

Рационально, как раз в духе Леонарда. Эта мысль натолкнула меня на другую: а вот Эрл тогда был совсем на себя не похож. Хотя это еще ничего не значило. Вдруг маг просто лучше знает короля. Или это случайное совпадение.

Пытаясь уцепиться хоть за что-то, я более тщательно вдумалась в совет. Ведь зерно истины в нем было. В любом случае, самостоятельно выбираться мне точно нельзя. Потому что если это не сон, то я даже не успею пожалеть об ошибке. С другой стороны, если сплю, то можно не бояться умереть.

Перебирая все за и против, разум отчаянно пытался найти опору, но тщетно. За каждый вариант находилась целая куча аргументов, но истина так и оставалась недоказанной. И когда я уже отчаялась, где-то глубоко в памяти возникла, казалось, давно забытая картина: в таборе потрескивает костер, а рядом со мной сидит старая мудрая цыганка. И словно наяву я вновь услышала ее слова: 'Однажды тебе придется сделать нелегкий выбор, и голос разума тебе больше помешает, чем поможет. Запомни, когда не будешь знать, что делать, доверься сердцу. Оно имеет со мной самую сильную связь, и через него я смогу помочь тебе. Подскажу, какой путь верен, но ступить на него ты должна будешь сама'. Закрыв глаза, я прислушалась к своему сердцу. Бывают в жизни моменты, когда недостаточно знать. А нужно верить. Четыре удара, по одному на каждую из окружающих меня Стихий, убедили: я не сплю. Что ж, пусть будет так. Я поверю.

Проблемы выбора

В соседней комнате нас терпеливо ждали друзья и враги. Ворон нервно расхаживал по скрипящему полу. Эрл сидел на подоконнике, краем глаза следя за пленником. Артур же, сидя на стуле, молча, глядел в окно. Едва мы вошли, брат с королем обменялись быстрыми взглядами, из которых я поняла, что присматривать за мной все-таки будут. Леонард в мою веру, похоже, поверил не до конца. Однако пока моя персона была менее интересна, чем привязанная к стулу. Поэтому негласно поручив меня брату, король поинтересовался у пленника:

— Ты знаешь, кто перед тобой?

— Да, Ваше Величество.

— Ты будешь правдиво отвечать на мои вопросы?

— Да, Ваше Величество.

Усмехнувшись, король перешел к делу:

— Кто нанял тебя ее убить?

— Никто, — пожал плечами Артур. — Это мое выпускное задание: выполнение особо важного государственного указа. Соответствующая бумага лежит во внутреннем кармане.

Этот ответ мигом стер с лица Леонарда улыбку. Весьма грубо обыскав парня, он достал из его кармана обозначенный листок. Бегло просмотрев написанное, король зло скомкал бумагу и швырнул ее на пол. Мое любопытство заставило подобрать указ. Развернув его, я прочла:

Я отправляюсь на охоту, чтоб ведьму злобную поймать!

И все отважные солдаты должны мне в этом помогать!

Повелеваю всем-всем сразу: найти ее и сжечь скорей!

Чтоб эта подлая зараза навеки сгинула теперь!

Следующая строфа начиналась со слов 'Я вас люблю, мои солдаты...' и оптимизма не внушала. К тому же, мельком глянув на багрового от эмоций короля, я утвердилась в своих догадках и благоразумно решила дальше не читать. Эрл, стоявший за моей спиной, ознакомиться с документом успел, а Ворону это, похоже, было неинтересно. Мда, все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Дата и оттиск символа власти наводили на определенную мысль, которую брат тут же озвучил.

— Поздравляю, величество! Дошастался! Тебя сверг собственный писарь!

Проведя ладонями по лицу, король расхохотался:

— Да, такого я не учел. Это ж надо! На все королевство опозорил, стервец! Но кто мог знать, что это он?

Эрл удивленно приподнял бровь:

— Подожди, ты хочешь сказать, что остальное знал?

— Предполагал, — спокойно кивнул Леонард. — Но вариантов было несколько. Подозреваю, что всю возню с проклятьем как раз и затеяли, чтоб спровадить меня из замка и спокойно захапать власть. Держу пари, на троне уже сидит двойник, а меня следующим указом им обзовут и велят изничтожить.

На это Эрл лишь вздохнул.

— Знаешь, величество, порой ход твоих мыслей заставляет сомневаться в твоем здравии. Если я тебя правильно понял, ты сам, добровольно, отдал трон не пойми кому?

Леонард вновь совершенно спокойно кивнул в ответ.

— Но зачем? — изумленно спросил Ворон.

Величество, подняв самозванческий указ, сел на стул и принялся разворачивать бумагу, попутно поясняя нам причины своего поведения:

— Во-первых, как выражается Эрл, шастая не пойми где, твою жену защитить проще. Правда, осколок дело осложняет, но не сильно. Во-вторых, если мы имеем дело с одним врагом, то работает он в двух направлениях. Охота за Лионой и властью. Есть шанс, что победа во втором остудит его интерес к первому. В-третьих, если эти действия исходят от разных сил, то есть шанс врагов стравить.

Пару минут в комнате висела тишина, ибо все пытались осмыслить услышанное. Затем Эрл, усмехнувшись, спросил:

— А может, ты просто проворонил трон, и теперь пытаешься ловко оправдаться?

На это король мило улыбнулся:

— Думай, что больше нравится. Ситуацию это не изменит.

Мне до мотивов Леонарда точно не было никакого дела, ибо волновало нечто другое. Посмотрев на короля, я спросила:

— Значит, возвращаемся?

— Зачем это? — не понял тот. — До конца нашего похода страну мне не развалят. Тем более, прежде чем что-то делать, надо понаблюдать за развитием событий. Нельзя воевать с врагом, если его цели тебе не ясны.

Это было не то, что я ожидала. Поэтому пришлось спросить прямо.

— А как же Мира?

— А что Мира?

— Она там совершенно одна, не пойми с кем рядом!

Пожав плечами, король ответил:

— Во-первых, она сама хотела быть королевой. Пусть пожинает плоды сбывшихся желаний. Во-вторых, если ее до сих пор не убили, то и дальше не тронут. В-третьих, сейчас я в петлю не полезу.

Такая циничная раскладка по полочкам меня задела. Пристально посмотрев Леонарду в глаза, я спросила:

— А если бы на ее месте была я?

Квиты: мой вопрос короля тоже задел, заставив повысить голос и с нажимом ответить:

— Знаешь, в свое время я сделал все, чтобы тебя на ее месте не было. Так что мы идем, куда шли! Я король! Я решил! И точка!

Оглядев остальных и не найдя в их взглядах и тени поддержки, я вышла в коридор и направилась в соседнюю комнату. Такое отношение мне было сложно понять. Для меня любой друг автоматически попадал в категорию своих, которых не бросают. А Миру я все-таки считала своей подругой. Хоть и не в общепринятом смысле этого слова. Скорее всего, во мне говорило чувство вины перед ней. В любом случае, я не понимала, как можно было спокойно ее бросить, да еще так цинично найти этому оправдания.

Следом за мной в комнату вошел Эрл.

— Льон, только не вздумай дурить, а?

Развернувшись, я посмотрела и ему в глаза, спросив:

— Разве за мной бы ты не пошел?

— Если бы собирался помереть вместе — конечно, — съехидничал братец и вполне серьезно продолжил. — Величество прав, сейчас мы не можем ничего сделать. Вполне возможно, что это просто ловушка для него. Вдруг кто-то только и ждет, что он кинется за своей любимой женушкой? Так что мне совершенно непонятно, чего ты возмущаешься. Или уже забыла основное правило воина?

— Прежде чем кого-то спасать, спасись сам? Почему же, помню, — пробурчала я. — Но как он может настолько цинично об этом говорить?! Она же его жена!

— А Ворон твой муж, — ни с того ни с сего приплел полуэльфа Эрл. — Однако зелье Фея ты принесла мне.

— Это совершенно другое!

— Ой-ли?

Ответить я не успела, потому что в комнату как раз вошел один из обсуждаемых. Не глядя на нас, полуэльф быстро подошел к своей сумке и, схватив ее, вышел прочь. Переглянувшись, мы с братом последовали за ним, ибо, когда происходит что-то непонятное, лучше споры откладывать на потом. В соседней комнате мужчины стояли вокруг стола, что-то на нем разглядывая. Едва мы с братом вошли, как Ворон предупредительно поднял руку:

— Не подходи!

Леонард же удивил меня еще больше, велев:

— Артур, идите с Лионой в соседнюю комнату и сидите пока там. Эрл, присматривай за ними.

Мы ничего не поняли, однако подчинились. Серьезный вид величества к расспросам не располагал, но придя в соседнюю комнату, я поинтересовалась у Артура:

— Можешь объяснить, что случилось?

— Король хочет попробовать сделать что-нибудь с моим амулетом, — ответил парень, садясь на стул.

— Каким амулетом? — не поняла я.

— С помощью которого я тебя выслеживал. Мне его вместе с указом дали.

Ответив, Артур прикоснулся к затылку и затем, посмотрев на запекшуюся кровь, спросил:

— Кстати, раз уж все выяснилось, может, вы меня полечите?

Я согласно полезла в сумку, а Эрл между тем усмехнулся:

— А ведь я тебя почти пришиб. Ладно, в последний момент передумал.

На это Артур улыбнулся:

— Тогда мы квиты. Я ведь тоже сначала собирался сперва вас убрать, а потом уже с ней разбираться. Но вовремя разглядел, кто она и кто вы. Пришлось с ловушками морочиться, чтоб перед куратором оправдаться: мол, стараюсь, но не получается.

В ответ брат рассмеялся:

— Так бы ты нас и прибил.

— Хочешь проверить?

Эта фраза и тон ее произнесения заставили меня в очередной раз изумиться тому, как жизнь меняет людей. Когда мы виделись с Артуром последний раз, это был худой юноша с печальными карими глазами и патлами черных, как смоль, волос. Припечатанный жизнью, но не сломленный. Теперь же сидящего передо мной мужчину, пожалуй, сбить с ног было бы сложно. Причем, и не только жизни. Хотя до комплекции брата ему было далеко, но вот с величеством почти на равных. Во взгляде чувствовался вполне взрослый цинизм, как и в голосе, да и во всем облике. Проявленные Артуром повадки красноречиво говорили об определенном отношении к жизни. Правда, по ощущениям, тут до величества было далеко, а вот с Эрлом почти на равных. Заметив, что брат собирается ответить Артуру в его же стиле, я решила заранее срезать перепалку. Ибо пока не была уверена в ее дружественности. Подав побитому компресс, я поинтересовалась:

— Как ты жил все эти годы?

Вопрос мигом стер с лица циничную вызывающую ухмылку. Видимо, я нечаянно задела за что-то живое. Приложив тряпицу к затылку, чуть погрустневший парень ответил:

— Сложно, но весело. У дона Альдэго своеобразные методы обучения.

Последняя реплика брата заинтересовала, и он мгновенно на нее переключился:

— По какой программе ты шел?

— Шпион-телохранитель.

Эрл удивленно присвистнул:

— Даже так? А расскажи подробнее. Я в свое время как раз на нее хотел, но из-за этой мадам не взяли.

— Ты сам отказался, — как всегда обиделась я на несправедливый поклеп.

— И уже раз сто успел об этом пожалеть! — запел старую песню братец.

— Я тебя не держала и не держу! Хочешь, хоть сейчас иди! — привычно подпела я.

Еще один извечный спор зашел в знакомый тупик. Уж сколько лет прошло, а накал эмоций прежний. Брат был ничем не хуже прочих мальчишек и тоже грезил об Академии, но увы... Как-то в пылу похожего спора Эрл выдал-таки мне правду. Оказалось, что девушек на обучение брали, только 'поумнее некоторых'. Да, похоже, Академию Альдэго брат мне не простит до конца жизни. Или все-таки себе? Впрочем, это неважно. Нельзя изменить последствия сделанного выбора. Но ругаться на них никто не запрещает. К этому я давно привыкла, уже практически не обращая внимания и отделываясь привычными фразами. Но Артур этого не знал и, видимо, побоялся, что мы затеем серьезную перепалку.

— Лиона, а можно мне чаю? — вмешался в наш разговор раненый.

Ухватившись за предоставленную реплику, братец вмиг оскалился:

— Точно, женщина! Иди, звени посудой: самое подходящее для тебя занятие.

А это было моим живым, и Эрл это прекрасно знал. У всех свои методы борьбы с накопленным напрягом. У братца они такие. И в принципе, в любое другое время все обошлось бы мирной словесной перепалкой. Но, увы, не сейчас. Произнесенная фраза оказалась последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Она и так-то уменьшилась из-за временной неадекватности мышления. А благодаря последним событиям над ее краями возвышалась чуть ли не горка отрицательных эмоций, которые от легкого толчка решили вырваться на волю. Мы с братом были в одинаковом состоянии душевного неравновесия, поэтому я легко втянулась в игру. Только решила сменить аргументы на более весомые.

— Звенеть посудой, говоришь? Хорошо, давай позвеним.

Послушный мановению руки котелок вылетел из походной сумки и попытался стукнуть Эрла по затылку. Но брат это предвидел. Легко перехватив емкость, он швырнул ее в меня. Смешно! Пригнувшись, я запустила в ответ табуреткой в лицо и светильником в спину. Увернувшись от обоих предметов, брат одним прыжком оказался около меня и попытался схватить. Ага, конечно! Легко перелетев через него, я подло пнула в спину и зависла под потолком. На это Эрл стулом заставил меня метнуться вправо и там все-таки схватил за ногу, правда, получив удар в ухо. Это его разозлило. Одно движение, и я снова получила доказательство тому, что в рукопашке с братом у меня шансов как не было, так и не будет. Рывком сдернув меня вниз, Эрл хотел скрутить, заломив руки. Но мои эмоции давно вышли из-под контроля, начисто отключив остатки разума. В ход пошли запрещенные приемы. Оставленный на столе нож бездумно полетел в брата и почти достиг цели. Перехватив его за рукоять в каких-то сантиметрах от своего лица, Эрл отшвырнул оружие прочь и, развернув меня, вполне серьезно влепил кулаком в челюсть, поставив этим точку. Горячая солоноватая жидкость, вмиг остудила мой бойцовский пыл. Зажав ладонью рот, я вырвалась из рук противника и поспешила в ванную. Однако запереться там брат мне не дал, и мы вместе уставились на бело-красный зуб, выплюнутый на дно деревянной лоханки.

— Вот и поговорили, — пробормотал Эрл.

Мда...вот и что тут скажешь? С одной стороны, мне было больно, а с другой — стыдно. Ведь я вполне серьезно метнула в брата нож. Однако ему, похоже, было почти также. Только вместо боли в голосе чувствовался страх. Что ж, можно считать квиты. Решив обойтись без взаимоизвинений, я натянуто улыбнулась в ответ:

— Угу, продуктивно, — и указав на кувшин, попросила. — Полей мне, а то голова кружится, боюсь, сама его в воздухе не удержу.

Не глядя на меня, Эрл выполнил просьбу, и я поскорее спрятала лицо в мокрых, прохладных ладонях. Дружеские потасовки в нашем отряде были вполне нормальным явлением. Но этот раз был особенным: раньше самое худшее, что могло мне прилететь — шутливый подзатыльник или хитрая подножка. Сегодня же Эрл впервые всерьез поднял на меня руку, увидев реальную угрозу своей жизни. И страх, чувствовавшийся в его голосе, красноречиво свидетельствовал: брат хотел сделать со мной нечто другое. Однако все-таки удержался. И только ему одному было известно, чего это стоило. Да, нельзя провоцировать воинов, ибо их рефлексы крайне сложно подчинить разуму. Интересно, почему в жизни всегда так, чем полезней опыт, тем печальнее от него на душе?

Холодная вода, омывшая лицо, чуть подправила ощущения. Во всяком случае, мир перестал опасно качаться. А вот я почему-то нет. Странно, вроде бы обычный удар. Но что-то явно было не так. Секунду поразмыслив, я вдруг поняла, что за всю свою боевую жизнь первый раз получила удар в лицо. Ведь до этого из драк я или сбегала, или успевала как-то вывернуться из-под удара. Что ж, наверное, лицо — особая часть тела, а может даже и вместилище совести. И больно сейчас именно ей. Хотя, мне тоже как-то не очень. Попытавшись отойти назад, я споткнулась и почти упала на руки брата. От этого маневра ни с того, ни с сего стало трудно дышать, а в грудь словно проникли чьи-то ледяные пальцы, болезненно сжав сердце.

— Зови Ворона! — прикрикнул на все еще обалдевшего Артура Эрл, кое-как укладывая меня на кровать.

Озвученное имя вмиг напомнило, что происходит: 'если хоть частица камня попадет в кровь...' Забавно, но пока смерть где-то далеко, в ней нет ничего такого страшного. Более того, в определенные моменты она становится чуть ли не желаемым и даже призываемым гостем. Но когда она приходит, откликнувшись на зов, или просто завернет к тебе по нелепой случайности, вот тут-то душу наполняет...ужас? Нет, скорее обида, разочарование, расстройство. Чем ближе смерть, тем больше хочется жить. Но, увы, после точки невозврата от желания мало что зависит. Там можно сколько угодно вопить: 'Я не хочу так!' На это и в жизни-то мало кто реагирует. А уж в смерти...

Борьба за связь с реальностью продолжалась не дольше шестнадцати секунд. А потом мои глаза все же закрылись, но не перестали видеть. Перед внутренним взором предстал пылающий круг, в центр которого неведомая сила поместила меня. Или то, что там я считала собою. А на расстоянии вытянутой руки стояло оно: нечто бесформенное, сияющее колючим красным светом. Я видела, как его полупрозрачные щупальца тянутся ко мне, и ничего не могла с этим сделать. Что ж, похоже, в очередной и последний раз мне подкинули выбор из проигрышных альтернатив: впереди оно, позади — огонь. Куда ни кинь, все клин. Выбирай, не выбирай, все едино. Но все же под напором страха я инстинктивно отступала назад, ибо отчетливо понимала: стоит этому ничто дотронуться до меня, я сама стану им же. И когда до огненной стены оставался последний шаг, а щупальца уже почти коснулись моей сущности, прямо передо мной возникла черная непроницаемая для них пелена. За секунду разросшись, она обволокла меня коконом, и тихий спокойный голос прошептал:

— Все хорошо. Я рядом. Стой тут, тогда он тебя не тронет.

И мне показалось, что чьи-то руки обняли за плечи, но ощущение длилось не больше секунды. А затем я увидела, как в центр круга вышел он и заставил нечто развернуться к себе. Здесь кристальщик преобразился, став воином в бледно-синих сияющих доспехах. И его соперник тоже обрел форму, став огненно-красным драконом. Надо же, оказывается укрощение камней — весьма красочное зрелище, если смотреть на него с ЭТОЙ стороны.

— По какому праву ты обвиняешь меня? — спросил воин, обнажив меч, горящий холодным белесым светом.

Драконья морда зависла в каких-то сантиметрах от лица кристальщика, и неестественный скрипучий голос произнес:

— На твоих руках невинная кровь. Помнишь галеон 'Надежда'? Там вырезали всех, потому что ты приказал мне...

Не дослушав, воин попытался рубануть мечом по сияющей шее, но противник проворно увернулся. Ощерившись, дракон выдохнул струю пламени, которую кристальщик все же сумел отбить мечом, выкрутив пару восьмерок. Закончив круг, лезвие не остановилось и тут же вновь отправилось в бой. Воин попытался с разворота полоснуть противника по боку, но ящер растворился в воздухе, а через секунду возник у кристальщика за спиной. Кувырком уйдя из-под пасти, воин вновь развернулся к противнику лицом. И тут я решила вмешаться, выйдя из укрытия. Тактика отвлекающий-добивающий обычно хорошо работала. Только я как-то не подумала, что тут шел не обычный бой. Едва кокон остался за спиной, мною овладел звериный ужас, заставивший оцепенеть. Я стояла, не в силах пошевелиться, видя, как дракон вновь преобразился в бесформенное ничто, и оно двинулось на меня. Мне хотелось опуститься на колени, сжаться в комок, но я не могла даже просто отступить под защитный полог. Лишь стояла и ждала неизбежного. Вдруг моего врага окутала сияющая паутина, и он вновь принял форму, но в этот раз став волковаргом. Легко перекинув опутанного зверя через себя, воин одним прыжком оказался рядом со мной и весьма грубо запихнул обратно в кокон. А затем развернулся и снова пошел в атаку на выпутавшегося противника. Едва высвободившись, зверь прыгнул на воина, но в миллиметре от меча исчез и возник у кристальщика за спиной. Полуэльф это предвидел, но его противник был проворнее, вновь ответив исчезновением на выпад. А затем повторил маневр снова и снова. Наблюдая за поединком, я все отчетливее понимала: враг просто выматывает кристальщика, ожидая ошибки. И мне было совершенно ясно, что рано или поздно ее совершат. Похоже, интуитивная мысль отвлечь врага была не такой уж спонтанно-глупой. И огромным усилием воли я вновь заставила себя покинуть кокон. А дальше все повторилось снова. И ужас, и сеть, но в этот раз кристальщик не стал откидывать врага, а позволил ему приблизиться ко мне вплотную и одним взмахом меча разрубил надвое. Едва это случилось, огненный круг погас, и меня окутала тьма.

Из небытия меня выдернули чьи-то руки, весьма сильно тряхнув за плечи. Открыв глаза, я обнаружила, что сижу на кровати, а прямо передо мной сидит донельзя взбешенный супруг. От его взгляда по спине пробежали мурашки, а в голове возникло ощущение дежавю. Даже подумалось, что меня сейчас вновь обзовут детоубийцей и попробуют придушить. Ибо в глазах кристальщика отчетливо виделась ярость.

— Никогда. Не смей. Рисковать. Моим. Ребенком.

В его голосе было столько злости, что я инстинктивно попыталась отодвинуться, но цепкие супружеские пальцы не дали мне этого сделать. Тут на плечо полуэльфа легла королевская ладонь, и я услышала спокойный твердый голос с легкой ноткой угрозы.

— Не делай того, о чем пожалеешь.

Подействовало. Тряхнув головой, Ворон отцепился от меня и быстро вышел из комнаты. Величество же направился за ним.

— Весело у вас, — пробормотал Артур, опускаясь на пол под окном.

— И не говори, — в тон ему ответил Эрл, присаживаясь на край кровати.

До возвращения остальных мы сидели, молча, думая каждый о своем. Например, я пыталась понять суть супружеской претензии, но тщетно. Было совершенно ясно: если бы не мое вмешательство, воин бы погиб, а потом тварь прикончила бы и меня. Так что я совершенно не представляла, почему супруг на меня разозлился. А еще мне было очень интересно, что же такого он мог сделать, о чем пришлось бы жалеть? О чем думали брат с Артуром, мне было неизвестно, да и не особо интересно. Но все пятнадцать минут в комнате царила напряженная тишина. Затем скрипнула дверь, и к нам присоединились остальные. Вернувшиеся были весьма хмурыми, так что с расспросами я решила повременить. Тем более король, как пришел, так сразу принялся командовать.

— Эрл, просматривай улицу. Ворон, установи контур. Артур, расскажи мне подробнее о своем кураторе и о подтверждении выполнения задания.

Едва полуэльф закончил работу и встал у противоположной от меня стены, Артур выполнил приказ короля:

— Мой куратор — рыцарь Ван. Каждый вечер я отправляю ему отчет о проделанной работе. Пока что он знает, что интересующий субъект путешествует в компании с несколькими воинами, которых мне разрешили устранить лишь при чрезвычайных обстоятельствах. Причем, не всех. В последнем уточнении значилось: "Полуэльфа и громилу можно убрать, третьего доставить живым в замок!"

Величество усмехнулся:

— Вот, значит, как.

Однако Артур помрачнел:

— Только неизвестно, сколько можно будет еще так тянуть время. Амулет у них был один, и мне его доверили как лучшему из лучших.

— Интересно, а почему не подрядили кого-то из рыцарей? — подал голос Эрл, не отрываясь от смотровой щели. — Ведь с амулетом у любого из них шансов было бы гораздо больше.

Артур отвтеил:

— Может, надеялись, что я не опознаю короля. Альдэго не докладывает никому, когда проводит свое посвящение. Со мной он сразу после... — тяжелая пауза и продолжение, — испытания провел обряд.

— Как ты должен доказать выполнение задания? — спросил между тем Леонард.

— Как обычно, — пожал плечами Артур. — принести голову.

Оценивающе смерив меня взглядом, король покачал головой:

— Косы с них хватит. А про невозможность принести голову, как и прочие части, придумаем что-нибудь.

Знакомый огонек в глазах величества говорил: Леонард собирается затеять новую авантюру. Вот только открытое посвящение участников на него как-то не похоже... Отогнав ненужные более сомнения, я поинтересовалась о менее понятном и более насущном:

— А я правильно поняла: в замке знают, что мы вместе?

— Судя по всему, да, — кивнул Леонард. — И это нам может очень хорошо сыграть на руку.

— Как?

За короля мне ответил супруг:

— Осколок мертв, но амулет жив. Я рассмотрел его внимательнее: собирался на скорую руку. Видимо, маг торопился. Но, боюсь, ему ничего не помешает наклепать в скором времени еще несколько похожих амулетов...

— И теперь, когда осколок тебе не угрожает, — прервал кристальщика король, — твой муж вполне может подправить амулет. Сделать из поискового направляющий. А с помощью него Артур уведет преследователей по ложному следу.

Услышанное ошарашило меня настолько, что я не сразу нашла, что сказать. Неужели Леонард на такое способен? Несколько секунд мне потребовалось на то, чтобы найти нужные слова. Да, я могу стерпеть, когда для моей защиты что-то вытворяют со мной. Но когда ради меня заставляют рисковать других, это слишком! Тем более, если речь идет не об опытном воине, а о чуть повзрослевшем, но все же мальчишке! Глубоко вздохнув, я четко и твердо произнесла:

— Я не позволю ему ради меня рисковать жизнью.

— А причем здесь ты? — весьма натурально удивился Леонард. — Артур будет делать свою работу — защищать мое величество. Он сам когда-то на это подписался. Это его выбор. Раз враг знает, что мы вместе — по твоему следу пойдут за мной. А меня это не устраивает. Поэтому я, как всегда, буду бить на опережение.

Крыть было нечем. Солдат короля полностью в его власти. У Артура и изначально к понятию чести было специфическое отношение, а после обучения у Альдэго, надо думать, оно лишь укрепилось. Рыцарь скорее умрет, чем добровольно предаст корону. Я точно знала, что это один из важнейших аспектов обучения. После случая с теневиками Леонард лично велел Альдэго обратить на это самое пристальное внимание: его рыцари в здравом уме должны быть абсолютно лояльными.

Пару секунд подождав контраргументов, но так и не дождавшись их, король кивнул Ворону и направился к выходу. Однако в дверях остановился и, пристально посмотрев мне в глаза, перевел взгляд на Артура.

— Пока мы разбираемся с амулетом, развлеки оставшихся историей. Расскажи, как Альдэго тренирует лучших бойцов, — повелел король и вышел из комнаты. Кристальщик последовал за ним, и мы остались втроем.

— Ну давай, рассказывай, — вздохнул Эрл, едва закрылась дверь. — Раз самому пройти программу не удастся, так хоть послушаю о ней.

Пропустив намек мимо ушей, я встала, все-таки решив сделать чай. В конце концов, из-за него столько произошло, что обидно было бы без него остаться. Артур молча подождал, пока я вскипячу в кувшине воду, заварю в котелке травки и разолью все по чашкам. Когда же каждый получил свой чай, парень начал повествование с того самого момента, как оставил меня на крыльце.

Забрав меч, первым делом я побежал на рынок за лошадью. Хотя, признаюсь, подумывал лететь к Альдэго без промедления. Письмо, лежащее в кармане, окрыляло, а монетки в мешочке несказанно радовали. К счастью, здравый смысл взял верх, ну или почти взял. Ибо коня я купил первого попавшегося, и даже не торгуясь. Но, признаюсь, мне повезло. Черный Санчо оказался сильным, крепким и весьма смышленым. Выехав из города, он скакал галопом без понуканий и перешел на шаг, лишь когда начало смеркаться. Я так надеялся успеть к ночи, но, увы, пришлось устраиваться на ночлег. Съехав с дороги, я разбил лагерь на близлежащей поляне, обнаруженной за зарослями репейника. В центре ее даже нашлось кострище, а неподалеку — охапка хвороста. Сумерки еще только сгущались, поэтому я развел костер из имеющегося хвороста, но запас восполнил, а заодно набрал воды из родника. Тогда я в очередной раз возблагодарил свою благодетельницу, которая вместе с монетками вложила в мешочек записку: 'Список необходимых вещей. КУПИТЬ ОБЯЗАТЕЛЬНО!!!!' Ибо самому мне, конечно, и в голову не пришло бы покупать котелок, плащ и прочие жизненно важные мелочи, включая еду. Но теперь меня несказанно радовала булькающая в котелке каша. Едва ужин был готов, я быстро умял его и лег спать. Мне не терпелось поскорее проснуться и продолжить путь. И уже засыпая, я запоздало подумал, что ведь даже спасибо не сказал. Эта досадная мелочь чуть омрачило мою радость, но не сильно. Во всяком случае, ворочался я не дольше получаса, а затем все же уснул.

В ту ночь мне снился отец в парадном рыцарском облачении. Он стоял на ступеньках королевского дворца, а у него за спиной был весь его отряд. Подойдя к подножию лестницы, я опустился на одно колено и преклонил голову. Спустившись ко мне, отец достал меч и, положив лезвие на мое левое плечо, произнес слова посвящения. Когда же я поднялся, он собственноручно вручил мне грамоту об окончании Академии, тихо сказав: 'Я горжусь тобой, сынок!'. И от этих слов на душе сразу стало тепло и радостно. Настолько, что даже разбудивший меня ливень не подпортил ощущений, хотя в считанные минуты я вымок до нитки: не подумал с вечера соорудить навес. Решив не тратить время на завтрак, я быстро собрал вещи и, вскочив на коня, направился к дороге. Холодные капли неприятно щекотали шею, попадая за воротник, а усилившийся вне леса ветер прохватывал до костей. Но это были такие мелочи!

Завернувшись в плащ, я погнал Санчо вперед и очень скоро увидел Академию. За серой каменной стеной возвышался прямоугольный замок с массивными башнями по углам. По зубчатой стене ходил караул, из замковых бойниц выглядывали воины. У закрытых решетчатых ворот по стойке смирно стоял караульный. Хмурый молоденький солдатик в начищенных до блеска латах. Едва я подъехал, он грозно обратился ко мне:

— Стой! Кто идет?!

Тогда, нужно признать, я немного оробел. Несмотря на молодость и хрупкость этот лысый юноша чем-то внушал уважение, если не страх. Возможно, чересчур глубоким взглядом бездонных голубых глаз. Ведь судя по украшающим лицо шрамам, он не только на воротах простаивал. Глубоко вздохнув, я все же смог взять себя в руки и вполне четко ответить:

— Артур Дарли.

— Цель визита?! — строго спросил караульный, почесав тонкую полоску шрама на носу.

Тут моя решимость чуть угасла, и я уже менее твердо пробормотал:

— У меня рекомендательное письмо.

Пристально изучив бумагу и что-то черкнув на ней угольком, солдат пропустили меня, указав путь к Главе. Оказалось, самого Альдэго в тот день на месте не было, и меня направили к его заместителю. Едва решетка беззвучно поднялась, я направил Санчо внутрь, и, как только конь въехал на территорию Академии, вход также беззвучно закрылся. За воротами все выглядело так, как я себе и представлял. Казармы, хозяйственные постройки, мастерские и тренировочные площадки для разных видов боевых искусств. Ничего интересного. Как мне велели, я спешился у конюшни и передал Санчо в руки закованного в латы конюха. Тогда меня заинтересовало, почему все ходят в доспехах, но спросить я не решился, ибо хмурые и сосредоточенные лица к расспросам не располагали. Выйдя из конюшни, я направился к широкой каменной лестнице, ведущей в здание Академии. На входе мне вновь пришлось предъявить письмо, причем, там у меня его забрали, выдав взамен другую бумагу, которую я позже показывал каждому встреченному патрулю на каждом из этажей. А всего я прошел их четыре. Интерьер Академии отличался изысканной простотой. В основном мне встретились лишь пустые просторные залы с колоннами, украшенными гербами королевства. В длинных узких коридорах же кроме гербов на стенах висели еще и факелы. Кабинет Главы располагался на самом верхнем этаже в дальнем конце коридора. Остановившись перед дубовой дверью, я собирался постучать в нее, но не успел и коснуться, как услышал зычное 'Входите!'. Глубоко вздохнув для успокоения, я вошел в кабинет. Седовласый широкоплечий хозяин сидел за столом, без единой эмоции смотря на вошедшего меня поверх какой-то бумаги. За его спиной, как и вдоль прочих стен, стояли полки с книгами, а слева от двери я заметил стойку с мечами. Расценив вопросительный кивок как приглашение к объяснениям, я протянул Главе письмо, сказав:

— Я хочу пройти испытание на право учиться в Академии.

Безразлично просмотрев бумагу, старичок щелкнул пальцами. В тот же миг меня уронили на пол и обездвижили, пребольно заломив руку. Я до сих пор не могу понять, откуда вынырнули эти солдаты. Но тогда меня еще изумило, как беззвучно и проворно они двигались в латах. Вернее, двигался один, обездвиживший меня. Его напарник же, насмешливо скалясь, уселся на подоконник. Глава вздохнул и, выйдя из-за стола, наклонился ко мне:

— И с чего ж ты решил, что достоин? Ребята вон даже не старались, а ты уже труп.

Опасность получить отказ живо придала мне сил, и я, забыв о боли, вывернулся из захвата, попутно увернувшись от удара второго солдата. Получив же подлый пинок от Главы, перескочил за стол и, схватив чернильницу, плеснул в лицо одному из нападавших. Оставшиеся заставили меня отступить к стене, вооружившись тем, что под руку попалось. У одного в руке оказался бронзовый бюст, второй поигрывал поясом-удавкой. За неимением других вариантов, я схватился за стул и на манер щита выставил его ножками вперед. Тут проморгался первый нападавший и, недолго думая, запустил в меня чернильницей. В этот же момент Глава швырнул и статуэтку. Не знаю, что заставило меня замереть на месте, но в итоге оба предмета стукнулись об стену по обе стороны от моего лица. Поэтому солдата, кинувшегося 'на добивание', я встретил стулом, заставив отступить. В этот же момент по комнате раззнесся тихий, чуть хриплый голос:

— Довольно! Я беру его.

Услышав это, Глава жестом велел солдатам удалиться, сам же, как ни в чем ни бывало, отобрал у меня стул и снова погрузился в разбор своих бумаг. Постояв за его спиной несколько секунд, я все-таки обошел стол и встал перед ним, однако внимания так и не удостоился. Это продолжалось минут пять, а затем дверь открылась, и в кабинет вошел солдат с подносом в руках. На нем стояло два черно-красных кубка. Не глядя на вошедшего, Глава отложил бумагу и, пристально посмотрев мне в глаза, спросил:

— Ты готов пройти обучение от начала и до конца?

Вопрос показался мне настолько глупым, что я не сразу поверил в его серьезность. Однако поняв, что от меня все-таки ждут ответа, сказал:

— Да.

Все также бесстрастно Глава задал следующий вопрос:

— Ты понимаешь, что это будет очень сложно?

— Да.

— Ты хорошо обдумал свое решение?

Я кивнул.

— Ты осознаешь, что обратного пути у тебя не будет?

Я не совсем понял, о чем он, но ответил утвердительно. И взгляд Главы тут же потеплел. Расплывшись в улыбке, он вышел из-за стола и обнял меня за плечи.

— Прекрасно, мой мальчик! Я так рад, что ты сделал правильный выбор! Давай выпьем за твой приезд и начало обучения!

Сказав это, Глава взял с подноса кубки и протянул мне один из них. Отказываться было неудобно, поэтому я принял предложенное. Отсалютовав мне бокалом, Глава залпом выпил напиток, и я последовал его примеру. В кубке оказалось великолепное вино, в меру сладкое и чуть терпкое. Одобрительно кивнув, хозяин кабинета вернулся за стол, вновь нацепив бесстрастную маску.

— Значит так, сейчас идешь в комнату и сидишь там. С сегодняшнего дня к тебе прикрепят тренера. Жди его у себя, — с этими словами Глава вновь щелкнул пальцами. В этот раз меня не застали врасплох. Увернувшись от брошенного в меня подноса, я ударил на опережение и попал солдату по колену, заставив его упасть. Хозяин кабинета же, как ни в чем ни бывало, велел солдату:

— Отведи этого юношу в его комнату.

Тот, выпрямившись, коротко кивнул и, не глядя на меня, направился к выходу. Я поклонился Главе и поскорее вышел в коридор, стремясь не отстать от бодро шагающего солдата.

Я думал, что меня поселят в казарме, но юноша повел меня в противоположное крыло Академии. Моя комната оказалась в самом дальнем его конце на предпоследнем этаже. Обстановку ее составляла только приличных размеров сумка, стоящая в углу. Я сгрузил свою рядом, достал одеяло, уселся на него и стал ждать. К счастью, недолго. Буквально через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге возник мужчина, облаченный в черный охотничий костюм. Острый взгляд, широкие плечи, легкая хромота. Вот, пожалуй, основное, что бросилось в глаза.

— Так ты и есть очередной сумасшедший? — то ли спросил, то ли сказал он, закрывая за собой дверь.

Я сразу узнал его тихий чуть хриплый голос. Похоже, тут тренеры сами выбирали себе подопечных. Однако фраза меня несколько задела, поэтому я спросил:

— Почему сумасшедший?

— А потому, что программа шпион-телохранитель самая сложная из всех. После нее отправляют только в пекло. Да еще в какое... После смерти Деодана Альдэго сделал эту программу приоритетной. Перестроил обучение, бросив на нее все силы. Знаешь, почему в нашем королевстве все тихо и гладко? Потому что выпускники этой программы хорошо работают. Выявляя и устраняя угрозы тогда, когда даже сам король не в курсе их существования. Кто в здравом уме самостоятельно в такое полезет?

Я озадаченно уставился на тренера, ибо не совсем понимал, о чем идет речь. Видимо, почувствовав мое смятение, наставник спросил:

— Тебе же объяснили суть выбранной программы перед посвящением?

— Каким посвящением?

Теперь уже тренер выглядел озадаченным.

— Ты — Корс Хейми? Выпускник программы базовой подготовки?

Мотнув головой, я ответил:

— Я Артур Дарли. У меня было рекомендательное письмо. Я хотел досрочно сдать экзамены...

Наставник почему-то рассвирепел и, схватив меня за грудки, прошипел:

— Так какого ляда ты приперся в кабинет к Илоду?!!!

— Мне сказали... — еле пролепетал я, — идти к Главе, и я пошел.

— Кто?!

— Ка-караульный у ворот. Он сказал, что мне нужно туда и подробно объяснил, как дойти.

Ответ, к счастью, остудил пыл тренера, и он даже отпустил меня. Затем, пробурчав что-то вроде 'совсем уже Альдэго из ума выжил, выбирает кого ни попадя', наставник направился к выходу, велев мне:

— Следуй за мной. Покажу тебе, что тут к чему.

Мы, молча, спустились во двор и лишь там тренер заговорил:

— Меня зовут Элдон. С этого момента я твой наставник. Тренироваться мы с тобой будем вон на той и той площадках, — Элдон указал на два огороженных участка. — Вон там столовая. Кормят четыре раза в день. Опаздывать категорически запрещается. С режимом у нас строго. Просыпаться будешь тоже по часам. Базовый комплект снаряжения у тебя в комнате, а остальное придется достать самому.

— В каком смысле достать? — не понял я.

— В прямом. Вон там склады, — Элдон указал на ряд низеньких каменных построек. — Сможешь что-то оттуда вынести, оно твое.

— А просто так выдать нельзя?

— Просто так можно выдать только по шее.

И не дав мне ответить, Элдон продолжил, достав из-за пазухи какой-то листок:

— К окончанию обучения ты должен обзавестись полной обстановкой и двумя комплектами формы. Вот список.

Я просмотрел на протянутый листок и присвистнул. Сорок четыре наименования. Причем, такие, как подушка, одеяло, табуретка, на худой конец, я еще мог представить, как вынести, но что было делать со шкафом или кроватью?

Тем временем мы дошли до столовой: небольшого дощатого домика. Еду тут выдавали через три окна, к каждому из которых стояли отдельные очереди. Кто-то брал предложенную еду быстро, кто-то некоторое время усиленно в нее всматривался, кто-то сразу просил заменить блюдо. Я хотел встать в ближайшую очередь, но Элдон повел меня к среднему окну.

— Это для новичков, — пояснил он.

Когда подошла моя очередь, я посмотрел на тарелку. На ней лежала обычная каша и ломоть мяса. Интересно, что тут могло не понравиться? Я пожал плечами и, взяв тарелку, направился к растущему неподалеку дереву. Солдаты ели, сидя прямо на земле. Элдон не стал брать себе еду, а просто присел рядом со мной, вертя в руках невзрачный мешочек. Я заметил несколько ухмыляющихся физиономий по соседству, которые изо всех сил пытались показать, что их ничуть не интересует, что я делаю, однако было заметно, что это не так. Чем-то мне это не нравилось, но я не мог понять, чем именно. Однако после четвертой ложки все прояснилось. Меня согнуло пополам, и изо рта пошла пена. В ту же секунду Элдон перевернул меня на спину и высыпал в рот содержимое мешочка.

— Вот. Это называется легчанка, — спокойно сказал наставник. — Самый слабый из известных ядов, но весьма опасный. Начинает действие через полминуты после попадания в организм. Противоядие — толченый корень алубиса. Принять необходимо сразу же после проявления симптомов, иначе толку не будет. Опознать можно по желтоватой пыльце на пище и чуть горьковатому привкусу.

Через пару секунд мне стало немного легче. По крайней мере, я смог подняться и сделать несколько глубоких вдохов-выдохов. В глазах перестало темнеть, да и общее самочувствие улучшилось. Я порадовался, что не оставил флягу в комнате и, отстегнув ее от пояса, жадно выпил содержимое.

Наставник, дождавшись, когда я вновь смогу соображать, сказал:

— Запомни, с этого момента ты отвечаешь за себя сам. Ко мне ты можешь обращаться за любыми вопросами, но отвечать я буду только на правильные и более ничем помочь не смогу. Только информацией.

Я ошалело посмотрел на Элдона, не веря своим ушам. Да и всему происходящему. В народе об Академии Альдэго говорили как об элитной военной школе, но не более того. Во всяком случае, о подобных методиках обучения точно никто не слышал. Говорили лишь, что они неимоверно действенные и правильные.

Наставник между тем поинтересовался:

— Ты ничего не хочешь у меня спросить?

Посмотрев на продегустированную кашу, я задал вопрос:

— Какие еще яды применяют ваши повара?

Элдон одобрительно покачал головой.

— Вопрос верный. Отвечаю, — с этими словами он протянул мне еще один листок бумаги. На нем было написано: яд, признаки, противоядие. И далее шел список из сорока четырех пунктов. — Только учти, это список где-то месячной давности и только на окно для новичков. Вполне возможно, что-то уже и поменялось.

— А что в других окнах? — спросил я, убирая бумагу в карман.

— Другие яды. Более сильные, более незаметные. Со временем ты и их попробуешь. А пока доедай и через два часа приходи на тренировку вон на ту площадку.

Проследив за указывающей направление рукой, я не сразу осмыслил всю фразу. Но лишь смысл приказа дошел до меня целиком, я удивленно перевел взгляд на тарелку.

— Так оно же отравлено!

— Алубис все нейтрализует, так что ешь спокойно. Силы тебе понадобятся, — с этими словами Элдон поднялся и пошел прочь.

Оставшись один, я еще раз ковырнул ложкой в каше, но решил, что не голоден. Да, не так мне представлялось пребывание здесь. И тут меня осенило: это должно быть и есть те сложные вступительные испытания! Ну конечно! От меня просто ждут проявление решимости, отваги и выносливости! Ведь нельзя же допустить, что меня приняли без экзаменов из-за нелепой ошибки, которая, к тому же, сразу раскрылась. Это не имеет смысла! А вот понаблюдать за мной, проверив, на что я годен, вполне могут. Значит, чем лучше я себя проявлю, тем быстрее это кончится! Размышления меня настолько воодушевили, что я даже доел свою порцию. Всю до последней крошки, ибо осознал еще одну важную вещь: раз это всего лишь испытания, то умереть мне не дадут. Иное бессмысленно.

Закончив с едой, я вернул опустевшую тарелку в столовую и даже поблагодарил работающих там людей. Они на это не отреагировали, но мне было все равно. Картина мира встала на место и я, сытый и вполне ей довольный, направился в свою комнату. У меня было полтора часа свободного времени, можно было хоть умыться с дороги. Ибо в суматохе это как-то забылось. В комнате меня ждал крайне неприятный сюрприз в виде исчезнувших вещей. Осталась только казенная сумка, в которой обнаружилось издевательское 'базовое снаряжение' в виде веревки и мыла. Заезженная шутка меня разозлила, заставив громко выругаться, но вещи от этого не вернулись. Что ж, раз экзаменаторы жаждут посмотреть на мои навыки добытчика, надо оправдать ожидания. Распихав находки по карманам, я направился к складам.

По двору Академии ходили солдаты, но на меня никто не обращал внимания: все занимались своими делами. Так что я беспрепятственно достиг цели. Подойдя к рядку низеньких строений, я озадаченно осмотрелся. На первый взгляд дело казалось легким: никакой охраны, только висячий замок на двери. Но здешняя атмосфера красноречиво говорила: просто ничего не будет, и даже вселила некоторые мысли по поводу возможных сложностей. Еще раз оглядевшись, я поднял с земли камушек и бросил его в замок. Едва он достиг цели, как по двери прошла бледно-синяя светящаяся рябь. Действительно, угадал: защитное заклинание та еще гадость. Я помнил, что родители ставили похожие на особо важные комнаты в доме. И примерно представлял, что могло быть итогом. Как минимум боль и паралич, что весьма неприятно. Я обошел здание кругом, но ничего интересного не обнаружилось. Ни окон, ни других лазеек. Значит, ход был только через дверь. Остановившись в паре шагов перед ней, я задумчиво уставился на замок. Однако никаких дельных мыслей в голове не обнаруживалось.

— Что, новенький?

Мелодичный голос, раздавшийся за спиной, изрядно меня напугал. Обернувшись, я увидел высокую стройную девушку в черном обтягивающем костюме. Коротко стриженные ярко-красные волосы искрились в лучах солнца, а на веснушчатом лице сияла прелестная улыбка. Довершали образ чарующие изумрудные глаза. Залюбовавшись этим великолепием, я тут же забыл обо всем на свете.

— Я спрашиваю, ты новенький? — чуть громче повторила вопрос незнакомка.

— Э...да...

Девушка обошла меня кругом, а затем спросила:

— Тебе сколько лет-то?

— Тридцать, — зачем-то соврал я.

В ответ зеленоглазка рассмеялась, заставив меня насупиться и сурово сказать:

— Вы мне мешаете!

Это развеселило девушку еще больше, а я почувствовал себя донельзя нелепым. И так-то мыслей не было, а тут и остатки разлетелись! Отвернувшись, я снова принялся гипнотизировать замок.

— Ну, удачи тебе, новенький! — девушка похлопала меня по плечу. — И, кстати, кристалл защиты терпеть не может лаванду.

Я хотел ответить что-то дерзкое, но дошедший смысл последней фразы заставил меня захлопнуть рот и резко обернуться. Однако за спиной уже никого не было. Не теряя времени, я более пристально осмотрел дверь и легко обнаружил кристалл в левом углу косяка. Надо же, а ведь все так просто. Достав из кармана синеватый пахучий кусок, я принялся натирать им веревку. Все равно для умывания лавандовое мыло не годилось. Соорудив аркан, я с первого раза ухитрился накинуть его на камень и даже успел затянуть. Пару секунд ничего не происходило, а потом дверь вдруг пошла разноцветной рябью, а от кристалла стала распространяться огненная волна, и вот уже через минуту от двери осталась лишь горстка пепла. Хорошо, что склады стояли на отшибе, и если это безобразие кто и видел, то пара минут форы у меня были. Я вошел в небольшое помещение, в котором располагались три стеллажа. На первом из них лежали полотенца, на втором одеяла, а на третьем — комплекты для умывания. В конце помещения угадывалась еще одна дверь, но мне пока было не до нее. Не теряя времени, я живо нахватал с полок все, что мог унести и выбежал наружу, а там нос к носу столкнулся с двумя солдатами. К счастью, я смог отделаться лишь разбитым носом и одним из захваченных одеял, которое накинул на одного из нападавших. Второго же подло пнул промеж ног и дал деру, ибо давно уже уяснил, что бегство от нечестного боя не есть позор. А двое на одного — точно не по-рыцарски. В своей комнате я отдышался, спрятал лишнее в сумку и пошел в душ. У складов тем временем спешно собирался народ. Как я узнал позже, таким способом склад не вскрывали ни разу. Защита была поставлена на дверь, и как только она открывалась, кристалл скручивал нарушителя заклятьем. Обычно камень просто блокировали, на пару минут окуривая лавандовым дымом. Этого было достаточно, чтобы взломать замок и проскочить внутрь. Но заставить уничтожить дверь, никто не додумался. Тренеры быстро восстановили защиту, с учетом новых обстоятельств. Теперь дверь стала огнеупорной.

После душа я почувствовал себя гораздо веселее и в весьма бодром настроении отправился на тренировочную площадку. Там меня уже ждал Элдон. Я ожидал, что он что-нибудь скажет по поводу склада, но нет. Инцидент остался без обсуждения. Зайдя за ограду площадки, мой тренер вытащил из деревянной стойки два меча и кинул один мне. Поймав оружие, я вышел в центр и встал в боевую позицию. Элдон не стал терять времени и без положенных поклонов нанес простой рубящий удар. Я принял меч на меч и, крутанув лезвие, отбил удар и тут же нанес свой. Противник легко увернулся. Элдон был левшой, поэтому мне было не сильно удобно сражаться. Но скоро я приспособился, легко парируя и нанося удары. Однако чувствовалось, что со мной дерутся далеко не в полную силу. Когда я начал теснить тренера к углу площадки, в поле моего зрения вдруг возникла давешняя незнакомка. Она подошла к ограде и беззаботно на нее облокотилась, наблюдая за поединком. Потеря сосредоточения дорого мне обошлась. Элдон подло пнул меня в колено, уронил на спину и тут же приставил лезвие к шее.

— Давай еще раз! — бросил он, отводя меч.

Я поднялся, не глядя на незнакомку, но буквально кожей чувствуя взгляд изумрудных глаз. Под ним сражаться стало сложнее, тем более тренер усилил натиск. Весь бой я лишь неуклюже отбивался, часто ошибаясь и от этого еще больше расстраиваясь. Элдон же нападал все агрессивнее и агрессивнее. На моем предплечье появилось даже несколько порезов. Уронив меня в четвертый раз, тренер, видимо, сдался, нецензурно выругавшись.

— Хватит на сегодня, — Элдон подал мне руку, помогая подняться. — Иди умойся и через полчаса приходи за ужином.

Ухватившись за протянутую ладонь, я встал, пробормотав в ответ:

— Да я как-то, наверное, без него обойдусь.

— Не получится, — покачал головой наставник. — В твоей крови плещется вещество особого вида, его вводят всем при посещении Илода. Если не будешь принимать во время пищу, умрешь.

Я вспомнил кубок напитка, любезно предложенный мне хозяином кабинета, и непонимающе уставился на тренера. Посмотрев мне в глаза, Элдон усмехнулся:

— До тебя еще не дошло? Из стен Академии ты выйдешь или солдатом его величества или трупом. То, что Альдэго лично отобрал твою кандидатуру, ничего не значит. Он тоже человек, и хоть и немолод, но может ошибаться.

— Я не понимаю..., — пробормотал я, изумленно глядя на тренера.

— У нас нет поста на воротах, а ты стал жертвой специфического чувства юмора нашего начальства. На твоем письме было личное повеление мне от Альдэго взять тебя на обучение. Так что, если считаешь, что недостоин быть здесь — иди в свою комнату, свернись калачиком и постарайся уснуть. Утром слуги вынесут твое тело и похоронят со всеми почестями. Если все же передумаешь, поешь и жди полуночи — я приду за тобой.

На этом Элдон откланялся и пошел прочь, вновь оставив меня у осколков мира. Оглядевшись, я обнаружил, что незнакомка тоже ушла, причем, неизвестно когда. У меня не было причин не верить тренеру, поэтому объяснение, что все происходящее — лишь проверка, больше не подходило. Кроме того, я отчаянно не понимал, когда Альдэго успел отобрать мою кандидатуру, если его в день моего приезда в замке не было? Но эти мысли живо отошли на второй план, потому что в душе начинал зарождаться ужас, отчаянно вопящий: необходимо поесть. Я совершенно отчетливо понимал, что если не поем в ближайшее время, то умру. И с каждой секундой это осознание становилось ужаснее. В душевую я пойти так и не смог, прослонявшись у столовой в ожидании ее открытия. Чтобы хоть чем-то себя занять, я просмотрел выданный список ядов, запомнив самые опасные. Но, к счастью, мне повезло. В выданной тарелке я с радостью увидел знакомый яд и порадовался, что не успел выкинуть остатки алубиса. Я с таким энтузиазмом схватил тарелку, что лицо выдающего вытянулось, но мне было не до этого. Устроившись под одним из деревьев, я еще раз сверился с описанием и мужественно запихнул ложку в рот. Дальше у меня было четыре секунды на то, чтобы принять противоядие. И мне удалось успеть. Хотя стоило ли этому радоваться?

Вяло жуя кашу, я пытался вместе с ней переварить новую действительность. Но она отчаянно сопротивлялась. Причем, явно сговорившись с той же кашей. Подавив очередной приступ тошноты, я поднялся и поплелся в свою комнату, с каждым шагом взращивая в душе злобу. Когда-то это чувство помогло мне выжить, не скатившись ни до воровства, ни до чего похуже. Правда, тогда я злился на конкретную персону, теперь же единственным кандидатом был лишь я сам. Все знают, что Академия Альдэго — это суровое испытание, которое выдерживают лишь настоящие мужчины. А я что — хлюпик? Подумаешь, кормят отравой! Подумаешь, вещи воровать надо! Подумаешь...Уложив солдата я продолжил-таки мысль, правда не ту, что хотел: из-за угла нападают! Подумаешь, девицы всякие на глаза не вовремя попадаются!

— Привет, новенький! — незнакомка буквально материализовалась у меня за спиной.

— Здравствуйте! — буркнул я, не останавливаясь.

— Как прошел первый день? — девушка взяла меня под руку.

Однако мне было не до любезностей. Я только-только начал обретать нужный настрой.

— Слушайте, что вам от меня надо? — я попытался высвободиться.

В ответ незнакомка рассмеялась:

— Ты мне понравился, а до полуночи еще много времени. Пойдем ко мне?

Вопрос начисто разрушил всю работу по взращиванию самозлости, в момент заменив ее растерянностью. И хоть предложение наводило на определенные мысли, я решил уточнить:

— В к-каком смысле?

Незнакомка в ответ пожала плечами:

— Я — женщина, ты — мужчина. Какие еще могут быть смыслы?

Вспомнив рассказы отца об армейской жизни, я запоздало догадался, что передо мной обычная солдатская бабочка. Ну конечно! При таком режиме немудрено сойти с ума. Понятно, что руководство Академии заботится о разрядке своих обучаемых. Однако мне пока это было без надобности. А если признаться честно, по понятным причинам я боялся сплоховать. Зеленоглазка уже видела мой позорный поединок на мечах. И мне очень не хотелось пасть в ее глазах еще ниже. Хотя к женщинам ее профессии я всегда относился с должным презрением, но к ней почему-то не мог. То ли от усталости, то ли от чего-то другого. Весьма вежливо высвободив свою руку, я чуть склонил голову и выдал тщательно подобранный ответ:

— Покорнейше благодарю за предложение, но вынужден отказаться от ваших услуг. Я не сомневаюсь в ваших умениях, но сегодня мне хотелось бы провести ночь в одиночестве. Хотя бы потому, что все мои деньги украли вместе с вещами и...

Договорить я не успел: незнакомка одарила меня пощечиной, а потом весьма быстро уронила, заломив руку за спину. Наклонившись, зеленоглазка, задыхаясь от гнева, прошептала мне в ухо:

— Попробуешь повторить такое еще раз, умрешь раньше, чем закончишь фразу!

И весьма чувствительно стукнув меня лицом о землю, девушка пошла прочь. Я же, резво вскочив на ноги, кинулся за ней.

— Подождите! Я не хотел вас обидеть!

Незнакомка остановилась и, развернувшись, все еще гневно спросила:

— А чего ты хотел?!

И вот как тут отвечать? Тем более, я вдруг обнаружил, что мой язык совершенно не хочет меня слушаться. Под пылающим взглядом зеленых глаз он просто прирос к небу. Но все-таки кое-как справившись с собой, я пробормотал:

— Извините...просто...ваше предложение...я, видимо, не так его понял...я...простите.

Зеленоглазка вдруг рассмеялась, а затем вполне серьезно спросила:

— По-твоему, женщина не может пригласить мужчину к себе, просто потому, что он ей понравился?

Вопрос поставил меня в тупик. Все мое воспитание вопило на него 'нет', тогда как интуиция робко подсказывала 'может'. Видя мое замешательство, девушка задала более легкий вопрос:

— Ты из высокородных что ли?

Радостно ухватившись за предоставленную возможность, я, гордо выпрямившись, отчеканил:

— Разрешите представиться: Артур Дарли, сын рыцаря короны Эдмунда Дарли. К вашим услугам.

Чему-то усмехнувшись, девушка сделала изящный реверанс и ответила по всем правилам этикета:

— Приветствую, Артур Дарли, сын Эдмунда Дарли. Я — Анжел Фреи, дочь Патриции Фреи.

Я хотел было ответить, но продолжить знакомство нам не дали. Вечернюю тишину пронзил звук охотничьего рога. Резко вскинув голову, Анжел оглянулась на здание Академии и, схватив меня за руку, потянула туда:

— Бежим! Надо успеть до закрытия дверей!

— Или что? — бросил я на бегу.

Ответа я не услышал, зато увидел его. А вернее их. Со стороны складов наперерез нам неслись три пепельно-серых волковарга. Расстояние, что до них, что до медленно закрывающихся дверей, было одинаковым. Только в первом случае сокращалось в разы быстрее. И было совершенно ясно: добежать не успеем.

— Сюда! — крикнула Анжел, резко меняя направление движения и ныряя в узкий проход между столовой и пристроем-кухней. Я, не раздумывая, кинулся за ней. И зря. Ибо через полметра пути позорно застрял. К счастью, звери пролезть не смогли вообще. Пятнадцать минут я, затаив дыхание, смотрел, как они совали в щель оскаленный морды и когтистые лапы, тщетно пытаясь до меня дотянуться. А потом раздались резкий свист и щелчок, спугнувшие волковаргов. Подождав для верности пару минут, я осторожно выбрался из западни и увидел своего тренера. Небрежно прислонившись к стене, Элдон сворачивал в кольцо черный кожаный хлыст.

— Это называется 'вечерняя охота', — сказал наставник, посмотрев на выбравшегося меня. — Случается по настроению дежурного. Звери выпускаются разные. Сегодня тебе очень повезло. Если бы выпустили плевунов, вряд ли бы я успел прийти.

Эти слова стали последней каплей, заставившей меня совершить самый позорный за всю прошедшую жизнь поступок. Опустившись на землю, я уронил голову на руки и заплакал. У меня не было сил не то, что сопротивляться этому, но даже попытаться сохранить лицо, убежав куда-нибудь. Как маленький ребенок рыдал я у ног наставника, бормоча сквозь всхлипы:

— Я не смогу...я не хочу...я не справлюсь...

Присев на корточки, Элдон ухватил меня за подбородок и, приподняв мою голову, заставил посмотреть себе в глаза. А затем совершенно спокойно сказал:

— Запомни одну простую вещь: если кто-то с чем-то справился, значит, и ты сможешь. Ты ничем не лучше других, но и не хуже. Из этих стен вышли тысячи закаленных бойцов, которые так же как и ты, были всего лишь мальчишками. Сначала ты сломаешься, потом привыкнешь, а потом справишься. Через эти ступени проходят все. А первую ты, похоже, одолел. Так что успокойся, вытри слезы и иди спать. Встретимся после завтрака.

Элдон оказался прав. Со временем я действительно привык. К ночным побудкам: плановым или внезапным. К бегу: с препятствиями, с преследователями или просто до изнеможения. К боям: тренировочным и не очень. К еде: разной степени отравленности и противности. Да, я приспособился. Но не по той причине, о которой он сказал. Привычка начала вырабатываться не от безысходности, а от нехватки времени на обдумывание своего положения. Конечно, ту ночь я долго не мог уснуть, ворочался, даже плакал, но скоро все переменилось. Моя жизнь перестала меня беспокоить, ибо все мысли оказались заняты другим. А вернее, другой...

Проснулся я все от того же ужасного ощущение необходимости поесть. Наспех одевшись, я поплелся в столовую, даже не умываясь. К счастью, на завтрак мне подали еду с ядом, стоящим на второй позиции списка. Приправив кашу золой, я съел все до крошки, ибо организм отчаянно вопил, что ему во что бы то ни стало нужна еда. Едва я доскреб тарелку, ко мне подошел тренер и повел на занятие по политинформации. Оно проходило в подвале Академии, в полутемном помещении, еле освещаемом четырьмя чадящими факелами. В его середине на небольшом пьедестале лежал прозрачный кристалл. Кроме меня сюда пришло еще семь человек. Три мужчины и четыре женщины. Элдон велел нам сесть вокруг камня и вышел, затворив за собой дверь. Случайно взглянув на женщину, сидящую напротив меня, я обомлел: это была Анжел. И снова непонятно почему мне стало неловко. А хотя, нет: понятно. Я вспомнил, вчерашний разговор и то, чем он закончился. Мне ведь так и не удалось узнать, простила зеленоглазка мою бестактность или нет. Для меня это был вопрос чести, поэтому я твердо решил поговорить с ней после занятия.

Между тем кристалл вспыхнул ярким светом, и в воздухе над ним возникло изображение: карта нашего государства. А еще через секунду тишину нарушил безликий, монотонный голос. В течение часа нам рассказывали о Вайнере и о том, какие опасности ее окружают. Я слушал вполуха, подбирая слова для будущего разговора. Однако это оказалось роковой ошибкой: едва кристалл погас, каждый из присутствующих провалился под землю. Яма была настолько узкой, что не давала возможности пошевелиться, а в ушах зазвучал тот же безликий голос. Он задавал вопросы, выдавая на каждый несколько вариантов ответа. Сперва я даже не понял, чего от меня хотят. Но с третьего раза до меня дошло. Ответы принимались, едва я решал их произнести. И каждый правильный поднимал меня вверх, а каждый ошибочный — утягивал под землю. С трудом, но я выбрался на поверхность. Правда, только лишь к обеду, гонимый растущим в душе страхом голода. Естественно, зеленоглазки в комнате уже не было. Зато на выходе меня ждал тренер.

— Ты показал худший из возможных результатов, — разочарованно сказал он. — Так что теперь будешь заниматься по отдельной программе.

Тогда я не сильно расстроился сообщению и лишь позже понял весь ужас произошедшего. 'Отдельная программа' оказалась жестче и проходила в другое время. Но самое страшная ее особенность: я ходил на занятия один. А это означало еще одну упущенную возможность поговорить с зеленоглазкой. Я и не предполагал, что провести разговор будет так тяжело, однако, мне никак не удавалось этого сделать. Практически каждый день девушка попадалась мне на глаза. То стоя у ограды, то сидя на крыше какого-нибудь строения, а то и занимаясь на соседней площадке. Первое время я тушевался из-за чувства вины, но позже ее присутствие стало меня воодушевлять. И более того, тренировки без нее стали проходить гораздо хуже. Однако с вечера знакомства нам ни разу не удавалось поговорить: она всегда появлялась и исчезала незаметно. Тренер на вопросы об Анжел не отвечал, называя их 'неправильными', а прочие обитатели Академии со мной просто не общались (если, конечно, не считать общением спонтанные нападения). День за днем желание разыскать девушку становилось сильнее, и скоро оно вытеснило все прочее. Теперь, выходя из комнаты, я думал лишь об одном: удастся сегодня поговорить или нет. Я даже пытался сбегать с тренировок, едва завидев зеленоглазку, но наставник всегда пресекал попытку на корню, наказывая за каждую четырьмя ударами хлыста. Все свободное время я бродил по Академии, сначала просто наугад, а позже планомерно ее прочесывая. Навязчивая идея заставляла искать новые пути и методы достижения цели. Я осматривал хозяйственные постройки, надеясь случайно застать ее там, бессовестно вламывался в жилые комнаты, стараясь по личным вещам опознать ту, что принадлежала ей. Где-то меня встречали хозяева, где-то — ловушки, а где-то пустота. И однажды, выйдя из очередной комнаты за грань отчаянья, я просто проорал в пространство:

— Ну где же ты?!!!

— Здесь, — раздался мелодичный голос за моей спиной.

Обернувшись, я увидел ее. В только что безрезультатно осмотренной комнате. Девушка сидела на подоконнике, упершись в него ладонями. Одетая все в тот же черный облегающий костюм, зеленоглазка выглядела настолько прекрасно, что я лишь беспомощно на нее уставился, не в силах вымолвить ни слова.

— Заходи, не стой в дверях! — девушка легко спрыгнула на пол и, подойдя ко мне, приглашающе протянула руку.

— Как ты...я же... только что...

— А, я уже давно дверями не пользуюсь — скучно, — Анжел кивнула на открытое окно и все-таки, взяв меня за руку, втянула в комнату.

— Ну и? — спросила девушка, сев обратно на подоконник. — С чем пожаловал?

Я не сразу смог ответить. Неожиданное достижение цели выбило меня из колеи. Кроме того, от прикосновения зеленоглазки по телу разнесся непонятный жар, заставивший сердце учащенно забиться. Мысли же, напротив, зашевелились крайне медленно. С трудом вспомнив о цели своих поисков, я взял себя в руки и ответил:

— Мне хотелось бы узнать, простили ли Вы мое заблуждение в тот вечер?

— Допустим, простила, — улыбнулась зеленоглазка, закинув ногу на ногу. — Это все, что ты хотел?

По-хорошему надо было ответить 'да' и уйти. Но я не мог. Причем, не то, что двинуться с места, но даже отвести взгляд. Каждый день и каждую ночь эта девушка была в моих мыслях, всецело занимая их. И мои намерения уже давно вышли за рамки простых извинений. Вот только до сего момента это не осознавалось.

Зеленоглазка тем временем спустилась на пол и подошла ко мне. Все также мягко улыбаясь, она осторожно провела ладонью по моей щеке. И это окончательно лишило меня рассудка. Пелена страсти заволокла глаза, заставив тело подчиняться лишь инстинктам. Я помню, как мои руки хаотично расстегивали крючки черного костюма, в то время как губы целовали ее лицо, шею, родинку на левой груди... Я помню, как ее губы обжигали мое тело, а руки нежно ласкали его, все глубже погружая в сладкую истому. Я помню прекрасный миг внеземного блаженства и тихий томный вздох рядом. Я помню, как вновь обрел способность мыслить...

Мы лежали на кровати среди наспех сброшенной и местами порванной одежды. Я — на спине, раскинув руки. Она — на боку, положив голову мне на плечо. Из открытого окна дул прохладный ночной ветерок, окончательно возвращая в реальность. И вместе с этим в моей душе росло чувство вины за недостойное поведение, а в голове кружились нерадостные мысли: 'Как я мог?... Опуститься до столь низкого, животного, поступка! Как же я позволил себе так с ней поступить? Какой кошмар!'

— Тебе пора, — сказала Анжел, приподнимаясь на локте и смотря мне в глаза. — Сегодня обязательный день ночных тренировок. Скоро полночь, наставник придет за тобой.

Ухватившись за предоставленную возможность, я позорно сбежал. Ни слова не сказав, быстро оделся и ушел, ни разу не посмотрев ей в глаза. Мне было стыдно, что я не совладал с собой и в очередной раз опозорил свой род. Сначала не уберег фамильный меч, а теперь вот это... Я помню, отец рассказывал мне, что он лишь через месяц ухаживаний позволил себе взять маму за руку и только через два вымолил у нее первый поцелуй. И иное поведение в нашей семье считалось недостойным.

Отец всегда говорил мне: 'Запомни: женщину надо уважать. А отдавать ее на растерзание своей звериной сущности, все равно что использовать. Это низко. Уж если невмоготу сражаться с позывами плоти, иди к тем, кто этим зарабатывает. Это их хлеб, и отрабатывают они его на совесть. А если женщина дорога тебе, то она заслуживает того, чтобы с ней в постели был человек, а не обезумевшее животное'.

Раз за разом прокручивая в голове случившееся, я все больше убеждался в недостойности своего поведения. И все отчетливее понимал, что по-настоящему влюбился. А это означало необходимость найти в себе силы и поговорить с ней.

Проведя в подобных раздумьях всю оставшуюся ночь, а также весь следующий день, я пришел к выводу, что теперь мне остается вымолить прощение или погибнуть. Причем, последнее, по моему мнению, было вполне приемлемой ценой за случившееся. И именно с таким настроем в вечерних сумерках я прокрался в комнату Анжел. Девушки у себя не оказалось, поэтому мне оставалось только сесть на край кровати и ждать. Зеленоглазка влезла в окно где-то через полчаса моего ожидания. Увидев меня, девушка улыбнулась и, не дав вымолвить и слова, подошла и страстно поцеловала меня. Жар от ее губ волной прокатился по моему телу, а нежный шепот 'я так соскучилась' вновь лишил рассудка. Да, с природой может совладать лишь сильный разум, а мой вновь оказался позорно слаб. И все повторилось, как в первый раз. Суетливое стаскивание одежды, нежные, обжигающие прикосновения, безумно краткий миг абсолютного счастья и тихий вздох рядом. Время словно вернулось назад, во вчерашний вечер. Но в этот раз я нашел в себе силы посмотреть ей в глаза, едва ко мне вернулся человеческий разум. Осторожно повернувшись, я заставил себя произнести:

— Прости меня...

А дальше сумбурно объяснил, за что именно, закончив признание фразой:

— Прости, что так плохо с тобой поступил.

Откинувшись на спину, зеленоглазка посмотрела в потолок, а потом спросила:

— Артур, скажи мне, разве любовь придумали люди?

И не дав мне ответить, тут же продолжила:

— Любовь — это дар Стихий. Почему ты думаешь, что люди вправе навязывать ему какие-то правила? Если чувство искренне и истинно, то для него не может быть понятий хорошо и плохо. Оно может быть только естественно или нет. Так ответь мне, пожалуйста, будет ли естественным чувство, загнанное в ни пойми кем придуманные рамки? Если двое любят друг друга, то их любовь сама определяет правила. И они будут придерживаться их интуитивно, потому что эти рамки будут для них естественны. Все остальное — бред.

Я не сразу понял подлинный смысл ее слов, но не стал спорить. Ни в тот вечер, ни в каждый из последующих. Да, я не понимал ее, но чувствовал правоту. С тех пор обучение в Академии стало для меня легким и радостным. Я воодушевленно жил от вечера до вечера, от встречи до встречи. Рядом с Анжел мне было хорошо и просто. В свободные от тренировок ночи мы могли до рассвета болтать о всякой ерунде или просто молчать, глядя в окно на звезды. Я был счастлив, видя, как она засыпает рядом. Мне никогда не удавалось проснуться раньше нее, и первое, что я видел по утрам, были мягкая улыбка и лучащиеся радостью зеленые глаза. Анжел рассказала мне, что попала в Академию случайно. Ей никогда не хотелось жить тихой и спокойной жизнью: 'слишком скучно'. Горящий с детства огонь азарта заставлял ее искать все новые и новые способы укрощения этого пламени. Она пробовала бои, работу в охране караванов, жульничество и даже воровство. Кстати, именно последнее и привело ее сюда. Альдэго лично пригласил девушку в Академию, поймав на попытке его обокрасть. Он разглядел в зеленоглазке потенциал и предложил раскрыть возможности, пообещав, что 'больше никогда не будет скучно'. И сдержал слово. Да, в Академии никому не давали скучать, развлекая специфическими 'шуточками'. Но самая 'веселая', как оказалось, была припасена напоследок.

Накануне выпускного экзамена я не смог встретиться с Анжел: прождал в ее комнате почти до рассвета, но она так и не пришла. Меня это расстроило, но не обеспокоило, ведь ее выпускной экзамен вполне мог состояться раньше. Все, идущие по программе шпион-телохранитель, занимались с личными тренерами по своим графикам. Иногда что-то пересекалось, иногда — нет. На подобный случай мы договорились, что как только закончим обучение, встретимся в таверне соседнего городка. Кто выйдет из стен Академии раньше, должен будет ждать второго, каждый вечер заходя в обозначенное заведение. Как бы там ни было, прождав девушку до первых солнечных лучей, я, чуть раздосадованный, вернулся в свою комнату и обнаружил, что меня там ждет тренер.

— Где ты был? — спросил Элдон, вставая со стула.

— Гулял, — спокойно ответил я, закрывая за собой дверь. Наши отношения с Анжел мы не афишировали, так как не знали, есть ли в Академии какие-либо правила на этот счет, а узнавать специально совершенно не хотелось.

Чему-то усмехнувшись, Элдон подошел ко мне и протянул пылающий синий кристалл, сказав:

— Это ключ от подземелья. Твое последнее испытание будет проходить там. Задача предельно проста: войти туда, найти склянку с зельем и выйти живым.

'...победив кучу солдат, обойдя множество ловушек и укротив пару-тройку хищников' — добавил я про себя, забирая камень. А вслух мило поинтересовался:

— Когда можно приступать?

— Когда пожелаешь, — пожал плечами наставник. — Только если ты не выпьешь это зелье в течение трех часов — умрешь.

Предсказуемо, хотя, думал, что времени дадут меньше.

— И вам доброго дня! — отсалютовав тренеру, я выбежал прочь из комнаты и направился в подвал Академии.

Вход в подземелье — круглый люк, обнаружился в самом дальнем углу, под ящиками. Поместив кристалл в специальную выемку, я дождался, пока он погаснет, а затем потянул за черное металлическое кольцо. Крышка оказалась тяжелой. Мне с трудом удалось ее отодвинуть. Посмотрев в темноту, я прислушался. Снизу не доносилось ни звука, однако это не было поводом лететь туда, очертя голову. Взяв небольшой камушек, я бросил его вниз и через пару секунд услышал лязг челюстей. Следующим в провал полетел факел, осветивший пыльный каменный пол и двух волковаргов, суетящихся в кругу света. Зверям больше не было нужды сидеть тихо: они заметили жертву. Смотря вверх, животные поскуливали от бессильной злобы и невозможности до меня добраться. Однако прекрасно знали, что рано или поздно мне придется спуститься к ним.

Терпеть не могу этих тварей! Их разума вполне хватает, чтобы узнать арбалет или другое метательно-стрелковое оружие. Стоит лишь его достать, как они разбегутся, притаятся, чтобы потом застать врасплох. Но, по крайней мере, не кинутся сразу.

Привязав веревку к обнаруженному в стене крюку, я достал арбалет. Как и ожидалось, звери кинулись в разные стороны, притаившись в темноте. Искренне уверовав, что расстояние до пола рассчитано правильно, я взял в одну руку арбалет, в другую меч и, более не раздумывая, прыгнул в люк. Падение остановилось в паре сантиметров над холодными камнями, закончившись легким треском натянувшейся веревки и двумя предсмертными хрипами. Арбалетный болт пробил шею зверя, уложив его в метре от меня, а вот тело второго волковарга сползло по лезвию меча почти до рукояти. Выбросив ненужный пока арбалет, я достал из-за пояса нож и перерезал веревку, позволив себе упасть спиной на пол. А дальше пришлось спешно откатиться в угол, ибо в место, где я секунду назад лежал, вонзилось аж три копья.

Что было дальше? Огненный водопад, преграждавший путь, ядовитые дротики, вылетающие из стен, обезумевший солдат, крушащий все, что на глаза попадалось, а также много чего столь же банального, сколько смертоносного. На все это у меня ушло около часа мороки. Но, наконец, я достиг конечной цели своего испытания: комнаты в сердце подземелий. Дверь в нее охраняли два плевуна. Весьма мерзкие перепончатокрылые создания. Их тела покрыты ярко-зеленой чешуей, а на лапах и хвосте расположены ядовитые железы. Свое название твари получили за то, что могут выбрасывать слизистые сгустки на расстояние в несколько метров. К моменту схватки я был уже ощутимо умотан, а кроме того ухитрился сломать арбалет о внезапно выскочившего на меня волковарга. В таких условиях сражаться было слишком муторно, поэтому пришлось побегать, просто уводя плевунов от двери. Хорошо, что в подземелье было множество коридоров и переходов.

Через пятнадцать минут беготни мне удалось чуть оторваться: звери отстали ровно настолько, что я еле успел проскочить внутрь, все-таки схлопотав порцию яда, временно лишившую меня левой руки. Но мне было уже безразлично качество прохождения испытания. Просто хотелось, чтобы это все закончилось, плевать с какими потерями. Прислонившись спиной к захлопнутой двери, я оглядел комнату. В середине ее стоял небольшой каменный столик с искомой склянкой, а вокруг него возвышались четыре светящиеся колоны. По одной на каждую из Стихий. Позволив себе пару мгновений отдохнуть, переводя дух, я шагнул вперед, поудобнее перехватив меч, и тут же замер, сраженный наповал. Из-за одной из колонн вышла она. Все в том же черном костюме, но на этот раз с хлыстом в руке. Ее зеленые глаза были необычайно холодны, а лицо — спокойное и сосредоточенное. Хотя, может, это было лишь эффектом от сине-зеленых всполохов ближайшей колонны?

— Здравствуй, Артур.

Для меня это было настолько неожиданным, что я не придумал ничего лучше, как спросить:

— Что ты тут делаешь?

Зеленоглазка остановилась, прислонившись плечом к красной колонне. Алые отблески исказили ее прекрасное лицо, сделав из него зловещую маску, в очередной раз напомнив мне, за что я никогда не любил игру света.

— Я здесь делаю то же, что и ты, — тихо ответила она. — Прохожу последнее испытание в этих стенах.

Все и так было понятно. Да, разговор был лишен смысла, но я все же спросил:

— И какова твоя цель?

Сев на пол, зеленоглазка усмехнулась:

— Ты серьезно спрашиваешь?

Последовав ее примеру, я ответил:

— Нет, просто чтобы не молчать.

— Что с рукой? — Анжел кивком указала на обвисшую, как плеть, конечность.

— Плевун достал, — отмахнулся я, прислонившись затылком к двери.

А дальше была тишина, каждая секунда которой казалась вечностью. Она не давала нормально дышать, комком подкатываясь к горлу. Застилала пеленой глаза, стучала в висках. И когда молчание стало совсем невыносимым, Анжел его нарушила.

— Надо что-то решать. Выходной портал сработает, только когда в комнате появится труп.

Не открывая глаз, я ответил:

— Не волнуйся, я им стану, если не приму зелье в ближайшие четыре минуты.

— Дай угадаю, — усмехнулась зеленоглазка. — Забрать ты его даже не попытаешься?

— Нет.

Анжел поднялась на ноги и спросила:

— И с чего ты решил меня так унизить? Или, по-твоему, я не достойна с тобой сразиться? Какие-то очередные правила чести, а-ля с дамами не сражаюсь?

— Примерно, — не открывая глаз, ответил я.

В ответ зеленоглазка вдруг расхохоталась.

— Как же я люблю юных и благородных! Просто обожаю! Первых — за то, что их так легко обдурить, вторых — за идиотизм!

Я открыл глаза и ответил:

— Не старайся. Тебе не удастся меня разозлить.

Встав передо мной, Анжел поудобнее перехватила хлыст и насмешливо сказала:

— Артур, очнись: неужели ты серьезно думал, что я тебя любила? Зеленого юнца, который в постели-то толком ничего не умеет?

— Мимо, — соврал я, тоже поднимаясь на ноги.

Мы стояли друг напротив друга, смотря друг другу в глаза. Зеленоглазка отвела взгляд первой. Но ненадолго. Через секунду она вновь подняла голову и, презрительно смерив меня взглядом, произнесла:

— Знаешь, что самое обидное? Ты оказался таким же наивным дурчком-простачком, как и все прочие. Да, Артур. Я работаю на Альдэго. И у меня работа такая: отыскивать брак. Грош цена тебе, как воину, если из-за любви ты можешь завалить дело. Ты же мне говорил, что учеба в Академии была мечтой всей твоей жизни! Неужели ты так просто от нее отступишься?

Отбросив меч, я подошел к девушке и обнял ее.

— Не просто. Но пусть я не буду стоить и гроша, иную цену не заплачу.

— Слабак! — крикнула Анжел, вырываясь из моих объятий. — Я тебя так легко обманула! Да если хочешь знать, я у половины казармы в постели побывала!

— Не хочу знать, — ответил я, отходя к двери.

— Скажи мне, что нужно сделать, чтобы ты, наконец, открыл глаза?

Прислонившись к косяку, я пожал плечами:

— Ничего. Помнишь, ты говорила, что любовь сама ставит рамки поведения. Так вот, для меня она их поставила такими. Даже если ты меня не любила, я все равно тебя люблю. А твой обман не является достаточно веской причиной для втаптывания этого чувства в грязь.

— Артур! Упертый ты болван! Я тебя просто соблазнила, потому что Альдэго велел! Ты ошибся во мне!

— Тогда грош цена мне, как шпиону, если меня так легко обмануть.

— Все готово, — прервал рассказчика король, входя в комнату. Артур отодвинул пустую чашку и, ни слова более не говоря, поднялся и подошел к Леонарду. В протянутую ладонь лег амулет, и парень ушел прочь, оставив нас наедине с кучей вопросов. Меня — так точно. Я хотела догнать Артура, но едва поднялась, брат взял меня за руку и сказал:

— Не надо.

Я выдернула ладонь из его лапищи, но не побежала за Артуром, а просто подошла к окну. И король с Эрлом последовали моему примеру.

— Последнее испытание называется бой с самим собой, — сказал Леонард, прислонившись здоровым плечом к стене. — Для него всегда подбирается пара новобранцев. Привязанных друг другу. И чем сильнее эта привязанность, тем лучше. С ним сталкиваются все, но не все через него проходят. А прошедшие навсегда меняются, и редко когда в лучшую сторону. Поэтому я запретил Альдэго брать вас в Академию, когда он мне это предложил.

Мы с Эрлом ничего не ответили Леонарду. Просто смотрели на быстро удаляющуюся фигуру в накинутом капюшоне. Не знаю, о чем думал брат, но я думала сразу о многом. Как определить правильность решения проблемы выбора? Как научиться жить с его последствиями? Оправдывает ли цель средства? Является ли знание благом? Что же в итоге случилось с Артуром? Есть ли моя вина в этом? Но о чем я старалась не думать — о простой математике. Хотя она навязчиво лезла в мысли. Если в комнате два человека, а выйти живым может только один...Нет! Знание — это не благо! По крайней мере, для меня. Что ж, хоть один вопрос обрел свой ответ.

Иногда они возвращаются

— Я хочу чаю, — сказал король, едва Артур скрылся из виду.

— Так возьми и налей! — неожиданно зло огрызнулась я, отходя от окна и садясь за стол.

— Похоже, время за полночь. Спасайся, кто может, — хмыкнул Эрл, направившись к выходу из комнаты.

Это взбесило меня еще больше, заставив угрожающе посмотреть на брата и ядовито поинтересоваться:

— Тебе мало? Ты еще хочешь?

Он обернулся и, подняв руки, ответил:

— Мне — много. Поэтому я ушел. Спать. Счастливо оставаться.

И шутливо отсалютовав королю, Эрл покинул комнату. Я выжидающе уставилась на Леонарда, но он и не думал двигаться с места. Вместо этого посмотрел на меня и повторил:

— Я хочу чаю.

— А я хочу кого-нибудь убить! — буркнула я, направляясь к сумке. Было ясно — величество своего все равно добьется. Вопрос только, скольких нервов мне это будет стоить. А нервничать категорически не хотелось. Эрл был прав — время перевалило за середину ночи, и неадекватность моего несчастного мышления усилилась в разы. Памятуя, чем окончилась наша с братом вечерняя перебранка, еще одну устраивать не хотелось. Однако злиться мне никто запретить не мог. Я уже предвкушала часто прерываемый сон, хоровод грустно-тяжелых мыслей, и еще много чего столь же опостылевшего. Поэтому единственным моим желанием было поскорее остаться одной и просто переплыть эту ночь, надеясь утром выпить зелье. Мельком взглянув на пересевшего за стол короля, я начала закипать не хуже того котелка. И дался ему этот чай! До утра что ли потерпеть не мог?! На эмоциях я чуть не испарила воду, пока кипятила ее для заварки. К счастью, вовремя одумалась.

— Пей скорее и выметайся, — как можно спокойнее велела я, ставя перед королем дымящуюся чашку.

— Он слишком горячий. Придется ждать, пока чуть остынет, — сказал Леонард, помешивая чай ножом.

— Ты нарочно?!! — взбеленилась я.

— А ты?

Встретившись с его мягким, теплым взглядом, моя злость вдруг угасла, сменившись виной. Действительно, чего я злюсь? Несчастный раненый человек просто хочет выпить чаю. А я мало того, что нагрела напиток до неприличной температуры, так и ору почем зря. Опустившись на стул, я уронила голову на руки и тихо сказала:

— Прости.

— Давай сыграем, пока остывает? — предложил Леонард, убирая нож в сторону.

Я не поверила своим ушам.

— Ты серьезно?

— А что? — пожал плечами собеседник. — Давно не развлекались. А время как-то убить надо. Давай в нашу любимую?

Его тон с нотками простого человеческого прошения просто не позволил мне отказаться. Налив и себе чай, я достала с полки чернильницу и лист бумаги. В Блиске в каждой таверне, в каждой комнате этот атрибут был обязательным. На случай, если вдруг тут поселится гениальный творец, которого внезапно настигнет вдохновение.

Леонард настоял, чтобы игра проходила по всем правилам, поэтому пришлось взять еще один лист. Разорвав его на мелкие кусочки, я написала на каждом букву и, за неимением лучшего, высыпала клочки в опустевший и тщательно вытертый котелок. Король, как положено, закрыл глаза и достал один из кусочков, тщательно перемешав все.

— Итак, буква 'Я' — огласил он, развернув записку, и тут же написал на втором листке обозначенный символ. — Твой ход.

— Вообще-то по правилам, надо тянуть жребий! — напомнила я.

— Вообще-то, я хожу первым по праву победителя прошлого раза, — парировал Лео.

— Это когда было! — возмутилась я.

— Не важно! Факт проигрыша был? Был. Отработан был? Не был. Так что ходи.

Что ж, эти аргументы мне крыть было нечем. Взяв листок, я написала на нем 'яблоко' и отдала обратно. Суть нашей любимой игры была довольно простой: нужно написать условно осмысленную историю, по очереди вписывая слова на заданную букву. На каждый ход давалось не более четырех минут. Как только кто-то за условленное время не успевал придумать слово, он считался проигравшим. Леонард над каждым ходом думал все отведенное время, подтрунивая надо мной и этим заставляя нервничать. Свои ходы я сперва делала очень быстро, но вскоре тоже стала задумываться. Оказалось, что слов на 'я' в нашем языке катастрофически мало. Тем не менее, после пары чашек чая у нас получился вот такой текст:

'Я яблоком ярким, явственным ямбом явился ягодам, ящерицу ярящим язвительно, якобы, яд языка яйцевидного якорит ялик ямой, ядрено ябедничая яхонтовой яшме, яростным яром якшаясь...'

Следующий ход был за королем, и он написал на листке 'якорем'. Прочитав это, я возмутилась: во-первых, уже было слово 'якорит', на которое я согласилась после весьма жарких дебатов. Как-то не верилось мне в его существование. Во-вторых, по моему мнению, после глагола 'якшаться' существительное без предлога в предложении стоять не могло. Я специально берегла это слово, как гарантию безоговорочной победы. И на тебе: король, естественно, был не согласен. Но и я сдаваться не хотела: слишком редко мне удавалось обыграть величество, чтобы так просто согласиться на очередной проигрыш.

После четырех минут жарких, но безрезультатных споров, мы не придумали ничего лучше, чем пойти за справедливостью к Эрлу. Брат проснулся, едва я дотронулась до его плеча, и резко сел на кровати, вытащив из-под подушки кинжал. Однако вникнув в суть дела, разразился такой бранью, что мне удалось даже узнать новое для себя слово, причем, о себе же.

— Еще раз разбудите меня из-за ерунды, грохну на месте! Пошли вон! Придурки! — довершил свою тираду брат, укладываясь обратно.

Этот монолог разбудил спящего на соседней кровати Ворона. По словам Леонарда, полуэльф уснул сразу же, едва закончил работать над амулетом. Перенастройка отняла много сил, и теперь супруг был хоть и чуть выспавшимся, но очень голодным. Так что в соседнюю комнату мы вернулись втроем. Решив, что Ворон в роли судьи будет не хуже брата, я заставила несчастного прочитать наше творение и, сумбурно объяснив суть проблемы, довершила рассказ фразой:

— И теперь он не хочет признавать свое поражение!

— Потому что я не проиграл, — сказал Леонард, задумчиво посмотрев на Ворона. — Но, если тебе так уж не нравится слово 'якорем', хорошо, пойду тебе навстречу и соглашусь, что оно является повтором. Пусть будет так, если уж ты принципиально уперлась в корни.

Взяв листок, король зачеркнул последнее слово, написав вместо него 'ярмом'.

— Ходи, — сказал он, протягивая мне листок.

— Нечестно! Тут должен быть предлог! — не сдавалась я.

— Предлоги в игре не участвуют, — спокойно сказал величество, доставая из сумки остатки хлеба и сыра.

— Да когда это было?!! — уже совсем обиженно завопила я.

— Всегда, — сказал король, нарезая хлеб. — Таковы правила.

— А почему я о них не знаю?!!

— Потому что не спрашивала, — ответив, Лео занялся сыром.

Смотря, как величество спокойно делает бутерброды, я ощущала свое полное бессилие. Тем более разумные аргументы у меня кончились. Переведя взгляд на супруга, я чуть воспряла духом и выдала самую бестолковую из возможных фразу:

— Ворон, скажи ему!

Супруг, не отрываясь от бутерброда, посмотрел на нас, как на обозначенных Эрлом личностей. Король же, чуть усмехнувшись, велел:

— Лучше налей своему мужу чай. Подавится еще, и говорить мне будет некому.

Хоть и хотелось из вредности послать нахала куда подальше, я все-таки подчинилась. Действительно, бутерброды в сухомятку — то еще удовольствие. Глядя, как я выливаю в котелок половину фляги, Леонард добавил:

— Мне, кстати, тоже налей.

Посмотрев на наглеца, я, сладко улыбнувшись, сказала:

— Признаешь поражение — налью.

Король, уселся на стул и, откинувшись на спинку, заявил:

— Пока не проиграю — не признаю.

— Значит, обойдешься без чая, — пожала я плечами, ставя перед супругом чашку.

— Не обойдусь, — ответил король, нагло беря бокал.

— Слушай, чего ты ее доводишь?! — супруг, наконец, дожевал бутерброд и решил-таки вступить в беседу. — Ей, небось, и так сейчас плохо, ты еще!

Эта фраза заставила меня побледнеть и спешно скрыться в ванной. Ибо едва до меня дошел смысл сказанного, как мне действительно резко поплохело. Причем так, будто организм решил наверстать упущенное время. Уже закрывая за собой дверь, я услышала обращенный к Ворону укор величества:

— И надо было напоминать?!

Подойдя к зеркалу и посмотрев на свое бледное лицо, я в очередной раз чуть не задумалась о том, какая я несчастная, за что мне все это и далее по знакомому еженочному списку. Но последние слова короля помогли мне остановиться. Уцепившись за них, я заставила себя придумать достойный контраргумент и вернулась в комнату. К счастью, Леонард еще не ушел и даже вернул чай Ворону.

— Ты все равно проиграл, — сказала я, садясь напротив.

— Это еще почему? — король снова откинулся на спинку стула, а супруг поскорее схватил только что поставленную на стол чашку.

— Ты думал над ходом больше четырех минут, — выдала я контраргумент.

— Ничего подобного....

И спор пошел на новый круг. Ворон в него не вмешивался. А как только допил чай, ушел на кровать и, оградившись амулетом, снова заснул. Мы же последовали его примеру, пересев на соседнюю. Вернее, я легла, а король сел на стул рядом со мной. Последнее, что помню, как я сонно пробурчала: 'Все равно я права...' и, по-моему, даже услышала в ответ: 'Да, права ты, права. Спи уже'.

За все прошедшее время та ночь оказалась самой замечательной. Мне спалось хорошо и спокойно. Когда я проснулась, то даже подумала, что это просто увидела сон о так кстати вернувшихся моментах прошлого. Однако спящий рядом король развеял мои сомнения. Внимательно посмотрев на него, я улыбнулась. Если бы не отсутствие эспаньолки, Леонард был бы точно таким, как в первый вечер нашей встречи. Скрестив руки и склонив голову на грудь, он спокойно спал, сидя на стуле, рядом со мной. Все же не всегда вернувшееся прошлое приносит боль. Оказывается, иногда оно может быть очень приятным и даже полезным: хоть и спала я всего несколько часов, но чувствовала себя выспавшейся. Воистину, ночь без изнуряющих мыслей и спокойный сон творят чудеса. Правда, с действительностью они ничего не сделали. Едва я окончательно проснулась, как почувствовала привычную утреннюю гамму ощущений. К счастью, бежать в ванну не потребовалось: со скрипом открылась дверь, и в комнату вошел Эрл. Глянув на меня, он быстро, без приветствий, направился к столу.

— Ну вы и спать! — проворчал брат, наливая из фляги воду в чашку. — Я уже и позавтракать успел и за зельем сходить!

Сказав это, он достал из кармана флакон, накапал в бокал пару капель и протянул мне питье. Схватив чашку, я жадно осушила ее. После первого же глотка мне стало намного легче, а после последнего от ощущений не осталось и воспоминания. Любимый братец! Что бы я без тебя делала? Тем временем проснулись остальные. Для короля сон на стуле не прошел даром. Глядя, как он, морщась, разминает затекшую шею, Эрл съехидничал:

— Вот будешь знать, как ночами ерундой заниматься!

— Иди ты, — беззлобно огрызнулся Лео, направляясь к двери и уже на пороге, обернувшись, сказал. — Выходим через полчаса.

— Собирайтесь, я пока схожу вам за завтраком, — велел нам с Вороном Эрл, выходя следом за королем.

Едва мы остались одни, супруг подошел ко мне и сев на стул, сказал:

— Нам нужно поговорить.

Приподнявшись на локтях, я внимательно посмотрела на полуэльфа. Похоже, он был чем-то расстроен. Уж не нашей ли ночной забавой с Леонардом? Морально приготовившись к самому страшному, я спросила:

— О чем?

Сцепив руки в замок, Ворон посмотрел мне в глаза и тихо, но твердо, сказал:

— Ты должна пообещать мне одну вещь. Нет, даже поклясться.

Похоже, вот он — мой момент истины...Этого еще не хватало! Конечно, это мой супруг, и, возможно, по каким-нибудь законам имеет определенные права, но требовать клятву...Да я даже пообещать не смогу, если не буду уверена, что выполню! А сейчас, похоже, придется клясться в любви и верности до гроба...Однако Ворон неожиданно прервал мою мысль, видимо, докончив свою:

— Ты должна мне поклясться, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не будешь подвергать опасности нашего сына.

Это было так неожиданно и так дико, что я ошарашено спросила:

— А когда я его подвергала-то?

— Там, — многозначительно ответил супруг. — Ты не должна была выходить из-под полога.

Поняв, о чем идет речь, я села на с кровати и ехидно поинтересовалась:

— По-твоему, мне нужно было стоять и смотреть, как тебя прикончат? И что ж ты меня тогда еще раз не запихнул под свой полог?

Поднявшись, полуэльф встал напротив и, чуть повысив голос, ответил:

— Не запихнул, потому что на это у меня уже не было сил. Я тебе ясно сказал, стоять там. И ты должна была стоять, что бы ни случилось.

— Извини, но я сама умею принимать решения.

Вздохнув, Ворон снова опустился на стул и закусил губу. Через пару секунд он, видимо, решился и, вновь посмотрев мне в глаза, сказал:

— Тебе, похоже, следует кое-что еще знать об эльфах. Забота о своем потомстве для нас — это инстинкт. Причем, основной, и как следствие, неимоверно сильный. Понимаешь?

Я честно покачала головой, ибо совершенно не представляла, к чему супруг клонит. Проведя ладонями по лицу, Ворон взял меня за руку. Его прикосновение, непривычно горячее, заставило меня вздрогнуть. Поднеся мою ладонь к губам, супруг нежно поцеловал ее и сказал:

— Пойми, я не хочу случайно сделать то, о чем потом сильно пожалею. Но я могу просто не удержаться. Поэтому очень тебя прошу. Никогда. Не подвергай. Опасности. Ребенка.

Окончание фразы живо напомнило мне произошедшее после кошмара, заставив понять, о чем именно меня просит супруг. Любой из нас, что арбалет: у каждого свой спусковой крючок. И если его задеть, нечаянно или намерено, может случиться беда. Я не стала спрашивать у Ворона, какая именно, а просто сказала:

— Хорошо, — правда, не расшифровав, что под этим подразумеваю.

Мы вышли из таверны через полчаса, как и намечали. День был тихим, безветренным, солнечным, как и настроение в отряде. Рискну сказать, что все чувствовали себя отдохнувшими. И это не могло не радовать. Кроме того, благодаря зелью, я обрела душевное и физическое спокойствие. Так что жизнь, можно сказать, налаживалась.

Свернув с тракта, мы углубились в лес. Хотя никто в Артуре и не сомневался, решили не рисковать. Получив возможность спокойно мыслить, я, как всегда, принялась укладывать в голове последние события. Итак, что мы имеем? По ту сторону баррикады: кто-то хочет меня убить, еще кто-то от меня просто что-то хочет, а еще кто-то захватил власть в стране. И это не считая проклятья. Что же по нашу сторону? А по нашу сторону прибыло. Абсолютно верный короне шпион-телохранитель где-то защищает наше драгоценное величество и меня до кучи. Хотя, по-честному, приоритеты надо было бы расставить по-другому, но да ладно. Суть от этого не меняется. Подумав об Артуре, я наткнулась на небольшую нестыковку, которую тут же решила прояснить. Как-то не вязалось происходящее с некоторым рассказываемыми нам фактами.

Подъехав ближе к королю, я спросила... Вернее, попыталась спросить, но обнаружила неожиданное препятствие. Вдруг выяснилось, что я не могу подобрать подходящее обращение. 'Ваше величество' было точно ни к селу, ни к городу, а 'Леонард', или тем более 'Лео' произноситься категорически отказывались. Другое же вовсе не придумывалось. И король как назло ехал, смотря строго вперед! Нет бы башку повернул! Ну не 'эй ты' же говорить!

В таком ключе промучившись около минуты, я не придумала ничего лучше, чем просто начать вещать в пространство. Авось сообразит. Вздохнув, я выдала:

— А я вот чего не пойму. Как рыцари Альдэго не заметили подмены правителя, если они абсолютно верны короне?

— Зачем тебе это? — спросил Леонард, все так же не поворачивая головы.

— Не складывается, — ответила я.

— Тебе думать больше не о чем? — король посмотрел-таки на меня.

— Величество, а серьезно, как это может быть? — поддержал меня Эрл, подъехав к Леонарду с другой стороны. Благо лесная тропа была широкой.

Переведя взгляд с меня на своего телохранителя, король, вздохнув, ответил:

— Откуда я знаю? Может, их уже всех перебили, или заменили на двойников. С вами до кучи.

— А где были тогда твои шпионы? — не унималась я. — Или весь этот пафос с Академией — пустышка?

— Дался вам этот Альдэго! — проворчал Леонард, снова смотря строго вперед.

Переглянувшись, мы с Эрлом пришли к одному и тому же выводу, который брат озвучил:

— Не темни! Рассказывай, что задумал!

— Зачем? — Леонард посмотрел на телохранителя. — Переиграть все равно уже ничего нельзя, а слушать, какая я сволочь, мне не хочется.

— То есть ты признаешь, что ты сволочь? — усмехнулся Эрл.

— Я просто говорю, что не хочу это выслушивать, — ответил Лео и, пришпорив Дымка, вырвался чуть вперед.

Допытать Леонарда мы не успели: прямо перед носом королевского коня из придорожных кустов выскочил здоровенный мужик, заставив животное испуганно заржать и встать на дыбы. К счастью, величество вовремя среагировал и не грохнулся. Выломившийся из кустов дядя был чуть крупнее Эрла. Из одежды на нем красовалась безрукавка из вепревой шкуры, болотного цвета штаны и высокие коричневые сапоги. Его плечи и руки, покрытые густой растительностью, резко контрастировали с абсолютно лысой головой. Гордо выпрямив спину, мужчина окинул нашу компанию холодным, острым взглядом. Меня он узнал сразу же, несмотря на изменившуюся прическу. И едва наши взгляды встретились, раздался весьма определенный рык.

— Твою мать... — прошипел Эрл.

Я шипеть не стала, но подумала о том же. А еще о прошлой встрече с этим премилым субъектом...

Это случилось в один из наших последних походов втроем. Ранним осенним вечером мы ехали в Блиск из гавани, везя важный артефакт градоначальнику. Нам все равно было по дороге, поэтому отказать слезно молящему эльфийскому купцу мы не смогли. В своем караване везти безделушку он отказывался, мотивируя нежелание страхом ограбления. Денег на наем полноценной охраны у эльфа не было. С виду артефакт был ничем не примечателен: серебристое раскидистое дерево размером с ладонь брата. На ветвях — россыпь мелких рубинов, а ствол инкрустирован частичками изумрудов. Изготовил это чудо лучший эльфийский мастер, и по его уверению дерево должно было способствовать плодовитости всего и вся.

Мы не успели добраться до города засветло, поэтому разбили лагерь на симпатичной полянке, со всех сторон огороженной высокими гладкоствольными чуть ободранными снизу деревьями. Причем, заметив ее, парни чему-то очень сильно обрадовались и, оставив лошадей у края, разошлись по разные стороны, осторожно ступая и внимательно всматриваясь в землю. Кони почему-то вели себя нервно, передавая это настроение и мне: я совершенно не понимала, что происходит. Вдруг Эрл резко остановился и с размаху вогнал меч в землю прямо перед собой. Раздавшийся вслед за этим визг заставил меня заткнуть уши и закрыть глаза. Хорошо, что я успела привязать коней: испуганные животные встали на дыбы, чуть не затоптав меня при этом, но хотя бы не разбежались. Открыв глаза, я увидела, что брат что-то выкапывает, а Леонард раздосадовано убирает свой меч в ножны. Через несколько минут Эрл явил миру результат своей охоты: безобразную многоножку, длиной около полуметра и где-то половину этого в обхвате. По всей окружности ее тела были ноги, а на голове помимо огромных жвал торчали два длинных тонких уса. Извивающееся в предсмертных конвульсиях тело, хаотично шевелящее всеми конечностями, брат держал на вытянутой руке за нечто, напоминающее надшейный гребень.

— А вот я нам и ужин поймал, — радостно сообщил Эрл.

От увиденного аппетит у меня пропал совершенно. Нужно сказать, что к насекомым я и так-то относилась не ахти. А все, что было крупнее моего пальца, вообще вызывало ужас, с которым я каждый раз героически справлялась, стараясь не выставить себя дурой в глазах ехидной общественности.

— Тебе просто повезло, — пробурчал Леонард, направляясь к сумкам и беря оттуда котелок.

— Не важно! — еще шире улыбнулся брат и, подойдя ко мне, попытался вручить 'дичь'. — Лионка, берись за ножик!

Однако глядя, как я шарахнулась от протянутой добычи, Эрл мигом убрал с лица улыбку.

— Иди сюда! — жестко сказал он, отходя на пару шагов назад.

Это было выше моих сил, поэтому я лишь отчаянно замотала головой.

— Я. Сказал. Иди. Сюда, — еще жестче велел брат, чуть повысив голос.

Сцена привлекла внимание Леонарда. Посмотрев на нас, он отложил котелок и, подойдя к Эрлу, сказал:

— Давай мне. А она пусть костром занимается.

— Нет, — твердо сказал брат и, подойдя ко мне, схватил за руку.

Пытаясь вырваться из его хватки, я почувствовала, что вот-вот разревусь. Конечно, с одной стороны, Эрл был прав: я воин, я должна уметь чистить эту проклятую гадость, раз она съедобна. Но, с другой стороны, все мое существо буквально выло от ужаса.

— Отпусти ее! — велел Леонард, вклиниваясь между нами.

— Не лезь! — рыкнул на него Эрл.

— Дай. Мне, — спокойно сказал мечник.

Внимательно посмотрев на него, брат отпустил меня и, отдав Леонарду добычу, взял одеяло. Усевшись под одним из деревьев, Эрл с интересом уставился на нас. Мечник, между тем, развернулся ко мне, взяв тушку, как берут младенцев: положив ее голову на руку и чуть прижав к себе. Второй рукой он осторожно провел по россыпи конечностей, а затем, протянув мне открытую ладонь, сказал:

— Дай свою руку.

Тогда я впервые ощутила его шершавое прикосновение. Оно было очень приятным, успокаивающим. Осторожно поднеся мою руку к насекомому, мечник сначала провел ей по ножкам, потом по усикам, а потом и по каждому из жвал. Затем вложил в нее гребень, накрыв мою ладонь своей. Зайдя мне за спину, он достал нож и вложил его в мою правую руку. Так под его чутким руководством я смогла срезать усики, жвала и вскрыть панцирь, а затем уже продолжить разделку самостоятельно.

— Нарежь на небольшие кусочки, чтобы удобно было нанизывать на прутья, — велел Леонард, поняв, что я справляюсь без него. Оставив меня одну, он занялся костром.

Я не скажу, что с тех пор перестала бояться насекомых, но к разделке убиенных многоножек стала относиться спокойно. Хотя живые твари все еще внушали трудно скрываемый ужас. Но к счастью, их логова нам попадались не так часто.

Весьма сытно и вкусно поужинав, мы сидели у костра. Я, как всегда, просто смотря на пламя, Леонард — затачивая меч, Эрл — рассматривая артефакт. Люблю такие вечера. Тихие, безоблачные. Когда чуть шелестят деревья, весело потрескивает пламя, а по поляне стелется еле заметная дымка с приятным запахом корицы...Корицы?!!!

Я вскочила на ноги, но, увы, поздно: буквально за полсекунды до этого друзья безвольно повалились на землю, и тут же на поляну выскочил он. Сначала мне показалось, что это был зверь. Огромный, волосатый. Присев на корточки, он внимательно смотрел на меня, чуть склонив голову. Однако при пристальном рассмотрении пришелец все же оказался человеком.

— Уходи, — хрипло пробасил он. — Если дорога жизнь — уходи. Так и быть, я не трону тебя.

Предложение, конечно, было разумным, но принимать его я не спешила. Запах корицы напомнил мне, что за гадость прилетела к нам на стоянку. Не особо вредное, но все же ядовитое сонное зелье. Да и слабое, еле заметное дыхание друзей внушило мне некоторый оптимизм. Раз яд не убил их сразу, значит, они нужны для чего-то живыми. При таком раскладе ни бросать их, ни помирать смысла не было. Понаблюдать из ближайших кустов мне вряд ли дадут. Кидаться же в бой с неизвестным, непредсказуемым и, по виду, более сильным противником — самый верный путь к гибели. А вот разговоры можно и поразговаривать...

— Кто вы? Что вам нужно? — как можно испуганнее пролепетала я.

Гордо выпрямившись, мужчина ответил:

— Я Террон-Землевик. Хранитель этого священного леса и его обитателей! В моем лесу царит закон: нельзя убивать живущих в земле существ! За его нарушение положена страшная кара! Эти варвары жестоко поиздевались над моим детищем и теперь должны быть принесены в жертву лесной земле, дабы восторжествовала справедливость! Я видел, как ты противилась этому кошмару и поэтому разрешу тебе уйти. Раз дыхание земли тебя не тронуло, значит, на тебе нет вины.

От услышанного у меня чуть не отвисла челюсть. Интересно, с каких пор эта мелкая рощица стала священной? Мы по ней бродили чуть ли не раз в полгода. Хотя, многоножку убили впервые. И тут мне в голову пришла занимательная мысль: дядя, похоже, не понял, что я стихийник. А значит, у меня есть преимущество. Лихорадочно соображая, что с этим делать, я не придумала ничего лучше, чем ляпнуть:

— Ты прав, Террон! — и даже всхлипнув для правдоподобности, запричитала дальше. — Это был сущий кошмар! Эти нелюди шантажом заставляют меня путешествовать с ними! Ты бы знал, какие еще ужасы они вытворяют! Только посмотри на их бандитские рожи, на этот оскал!

В процессе монолога я сделала аж две полезные вещи. Якобы, в приступе эмоций, поднесла руки к лицу, незаметно прокусив себе палец, а затем, наклонившись к брату, засунула этот палец ему в рот, оттянув щеку, как будто для демонстрации обозначенного оскала. Теперь оставалось лишь надеяться, что мне удалось выдавить достаточное количество своей крови и тянуть время.

Террон посмотрел на Эрла, а затем перевел взгляд на меня. Лихорадочный блеск его глаз и стиснутые кулаки объясняли многое. Например, произнесенную фразу:

— Могу тебе пообещать, что они получат по заслугам. Теперь ты свободна! Иди же!

Тут я возмутилась вполне искренне:

— В лес?! Ночью?!! Одна?!!!

Видимо, об этом 'спаситель' не подумал. Посмотрев на меня уже растерянно, он сказал:

— Но я не могу проводить ритуал при тебе. Ведь, может быть лишь один обвинитель. Остальные — жертвы.

Памятуя, что с безумцами надо общаться осторожно, я встала перед Терроном, загородив ему вид на брата, и робко попросила:

— Может, подождете до утра? С рассветом я смогу уйти.

Задумчиво пощипав подбородок, мужчина тряхнул головой.

— Нет! Действие дыхания земли скоро закончится, и Стихия не примет жертву! Мне очень жаль, но или ты уйдешь сейчас, или умрешь с ними! Иного не дано!

Ох, как он ошибался! Почувствовав, как брат сжал пятку моего сапога, я поняла, что пришла пора активно действовать. Ибо вдвоем с Эрлом мы и не с такими справлялись. Дабы выиграть пару секунд для брата, я решила отвлечь внимание Террона, 'попросив' Землю сломать сухую ветку в кустах за его спиной. Однако не подумала, что землевик это почувствует. Хотя все вышло даже лучше, чем задумывалось.

— Да ты ведьма! — обижено возопил Террон и кинулся на меня. Однако я успела отлететь, а Эрл, неожиданно бросившийся на противника, успешно повалил его на землю.

Бой в партере длился несколько минут с переменным успехом. Причем, если бы я все это время не блокировала атаки Земли, успех был бы однозначным, но не нашим. А так Стихия лишь защищала шею Теоррна, не давая Эрлу ее свернуть, а также не давала моему брату лишить несчастного сознания, припечатав башкой о землю. Мне нельзя было отвлечься ни на секунду, поэтому пробудить Леонарда я не могла. Как и более активно помочь брату. Он же оседлал противника и за неимением лучшего стал сворачивать ему руку. И, похоже, угадал нужную. У каждого элементалиста есть так называемая 'основная' рука, с помощью которой он работает со Стихией. Если лишить ее подвижности, колдовать маг не сможет. Поняв это, Террон зло посмотрел на меня и сделал единственное, что мог. А именно, скороговоркой проорал:

— Именемеземливызываютебянабо-Ой!!

Последний вопль несчастный выдал дуэтом с Эрлом: Земля откинула того прочь, и помешать этому я была не вправе. Но, к счастью, довершить свое черное дело братец успел. И теперь бой, хоть и был выведен в иную плоскость, но вряд ли бы мог состояться.

Как и у простых людей, у магов тоже бывают дуэли. Вот только регламентируются они не человеческими, и даже не магическими кодексами. За ними следят Стихии, гарантируя честность боя. То, что Земля встала на сторону Террона, говорило о том, что вызов брошен по всем правилам и должен быть принят. Хотя своей вины перед этим сумасшедшим я в упор не видела. Конечно, обманывать нехорошо, но, на мой взгляд, травить людей ядом намного хуже. И тут до меня дошел весь идиотизм ситуации. Стихии — не судьи. Им не важно, кто перед кем виноват. Им важен лишь факт наличия вины. Она есть, вызов брошен, значит — разбирайтесь по всем правилам. А они гласили, что никто из присутствующих не имеет права тронуть дуэлянтов. Кроме того, время поединка могло быть любым, а вот место — только то, где брошен вызов. Правда с определенным радиусом, хоть и небольшим.

Между тем, довольно ухмыляясь, сумасшедший встал на ноги. Он все-таки добился своего: отсрочки. К решению споров через магические дуэли прибегали крайне редко. Насколько мне было известно, за всю историю Вайнеры таких поединков было только три. Между особо принципиальными магами. Все прочие старались решать вопросы без воззвания к высшим силам. И чаще всего потому, что в дуэльных боях нельзя было хитрить и подличать. За этим Стихии следили строго. Однако для Террона такой выход был единственным. Сейчас бой был бы нечестным, а этого Стихии допустить не могли. Поэтому дуэлянт смог беспрепятственно покинуть поляну. Вместе с жизнью сохранив и лицо.

— Когда-нибудь мы встретимся! — пафосно изрек Террон, сжимая изувеченное плечо, и скрылся из виду.

И вот это туманное 'когда-нибудь' настало. Вот почему в жизни всегда так? Стоит подумать, что вот она — долгожданная передышка, как очередной булыжник тут же сваливается на голову. Причем, на одну несчастную, мою. Талант у меня, что ли, такой — притягивать неприятности? Всю жизнь летят, как пчелы на мед. Забавно, но можно быть сколько угодно хорошей, правильной, всепомогающей, однако судьбе на это, похоже, плевать. А какая-нибудь сволочь всегда будет вылезать сухой из воды и играючи обходить опасные повороты. Блаженно обитать в тепле, сытости и довольстве. Поневоле задумаешься, а не пересмотреть ли свои основные принципы? Вдруг, поможет? Правда, не сейчас.

Вспыхнувшее под рукавом клеймо красноречиво говорило: момент истины настал. Да такой, что не сбежишь, не отвертишься. Тогда чего тянуть? Глубоко вздохнув, я спешилась, собираясь покориться неизбежному. Супруг между тем последовал моему примеру и, положив руку мне на плечо, спросил:

— Что происходит?

Однако за меня ему ответил Террон:

— Она обманом помешала мне свершить справедливую кару! Я воззвал к Стихиям, и они признали мою правоту! Теперь благословенный ими честный бой расставит точки над И!

Да-да-да. Каждый трактует историю на свой лад. Ну и пес с ним. Я сделала пару шагов вперед, собираясь поскорее закрыть вопрос. Так или иначе. Но когда поравнялась с королевским скакуном, Леонард чуть дрогнувшей рукой придержал меня и обратился к Террону:

— Неужели это милое создание так сильно тебя задело?

— Милое создание?!!! — взревел мужчина. — Да это лживая тварь еще хуже вас, осквернителей! Мало того, что она обманула меня, так еще и трусливо скрывалась от честного боя все эти годы! А я ждал! Ждал, ибо знал — Стихии на моей стороне! И рано или поздно они приведут сюда эту тролью подстихрпр...рр..

Глядя, как Террон, схватившись за горло, оседает на землю, я изумленно посмотрела на короля.

— Что ты сделал?!

На это он раздраженно ответил:

— Повезло развязать твоему мужу руки.

Брат же расплылся в довольной улыбке:

— Хорошо, что эльфы — любимцы Стихий. Надеюсь, ты не расстроилась, что тебя лишили возможности вписать свое имя в историю магических дуэлей?

— Я не понимаю, — растеряно пробормотала я, глядя, как супруг выдернул нож из трупа и бесстрастно вытер об его же одежду.

Ворон спрятал оружие и пояснил:

— Оскорбив тебя, он нанес оскорбление мне. Прямая вина сильнее косвенной, и Стихии признали мое право на мщение.

Король между тем подъехал к своему телохранителю и, буравя его взглядом, холодно поинтересовался:

— Объясниться не хочешь?

Вопрос мигом подпортил брату настроение, заставив буркнуть:

— Нет.

— А придется, — чуть повысив голос, произнес величество. — Ты знаешь, что бывает за неисполнение королевских приказов?

Вопрос Эрл проигнорировал, сказав вместо ответа:

— Между прочим, весьма полезный субъект был: порядок в этом лесу поддерживал. Кто ж знал, что мы на него нарвемся?

Однако величество еще больше разозлился.

— Я тебе когда приказал закрыть вопрос?! Как только получил власть, и не пришлось ни перед кем оправдываться, зачем мне отлавливать каких-то лесных психов! И ты мне, помнится, отчитался о выполнении! Мол, отряд вернулся, нашел, обезвредил! Так будь любезен, объяснись, почему ты не только не выполняешь мои приказы, но и врешь?!!

— Приказы, значит? — Эрл задумчиво сплюнул в сторону.

— Да ладно вам, — я попыталась влезть в разговор, ибо его совсем уж повышенный тон начал меня пугать. — Все же обошлось.

— А если бы нет?! — тут же переключился на меня величество. — Я же знаю, что этот идиот, скорее всего, просто забыл! Но хочу от него услышать, что его безалаберность чуть не стоила тебе жизни! Да и не мешало бы знать, что он уяснил одну вещь: если я приказываю, надо подчиняться! Беспрекословно! Потому что я король этой страны, а он всего лишь вояка без рода и титула!

Брат глубоко вздохнул и слез с коня. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять, что будет дальше.

— Эрл!!! Не надо!!!! — завопила я, но было поздно.

Величество уже лежал на земле, грубо сдернутый с лошади и полностью обездвиженный хитрым болезненным захватом. Взгромоздившийся на него сверху габаритный братец коленом придавил несчастного и с еле сдерживаемой яростью прошипел:

— Послушай, зарвавшийся ты мальчишка! У всего есть границы, а у моего терпения тем более! Я принял тебя в свою семью, закрыв глаза на многое! Но не потому, что ты такой замечательный, а потому что ЕЙ это было нужно! Уясни одну вещь: я не твой холоп, чтобы ты имел право мне что-то приказывать! А также я не обязан кого-либо уважать, только потому, что он высоких кровей! Так что или ты сейчас же извинишься, пообещав впредь вести себя по-человечески, или пойдешь куда подальше!

Отпустив короля, Эрл поднялся и встал рядом, скрестив руки на груди. Леонард же шевелиться не торопился, лежа опершись лбом на запястье, так, что лица его не было видно.

— Я жду, — сказал телохранитель. И тон его напрочь отбил у меня охоту вмешиваться.

Величество поднялся и, ни слова не сказав, двинулся к своей лошади. Однако, когда он взялся за луку седла, на его плечо легла ладонь полуэльфа.

— Не делай того, о чем потом сильно пожалеешь, — сказал ему Ворон.

Леонард простоял неподвижно несколько секунд, а потом развернулся к Эрлу. Еще несколько мгновений потребовались королю на то, чтобы собраться и выдать тихое:

— Хорошо.

К счастью, брату этого оказалось достаточно. Вскочив на коня, он обратился к нам с Вороном:

— Мы с величеством не спеша поедем вперед, а вы закопайте бедолагу и догоняйте.

Спорить никто не стал. Глядя на удаляющихся всадников, я перевела дух. Обошлось. Казалось, только теперь я, наконец, уяснила для себя разницу между безобидной перепалкой и серьезной ссорой. На первый взгляд спутать их легко. Но если приглядеться пристальнее, можно выявить одно важное отличие, заключающееся во взаимоуважении. В обычной перебранке никогда не бьют ниже пояса, не ставят в безвыходное положение, не унижают. Не макают в грязь лицом. И есть точка невозврата, когда сказанное или сделанное навсегда оставляет в душе напоминающий о себе осадок. После этого отношения меняются. К счастью, ни король, ни его телохранитель до черты не дошли. Хотя, Эрл вряд ли бы потребовал публичных извинений, а вот величество вполне мог не справиться со своей гордостью и действительно уехать в неизвестном направлении. Посмотрев на супруга, собиравшего нужный амулет, я сказала:

— Спасибо.

Подняв глаза, полуэльф усмехнулся:

— Надеюсь, самому мне не придется жалеть о сделанном.

В ответ на это я лишь украдкой вздохнула.

Послушная связке кристаллов придорожная земля с готовностью поглотила тело, и я, прошептав положенные Стихиям обращения, погребла останки Террона-Землевика. Эх, прошлое! Шкатулка ты с сюрпризом: никогда не знаешь, что и когда из тебя выпрыгнет.

Друзей мы нагнали сразу за поворотом дороги, причем, весьма мирно беседовавших. Это обстоятельство окончательно меня успокоило. Правда, как только мы с Вороном подъехали, разговор стих, но общее его настроение я уловить успела, но не поняла: Эрл казался расстроенным. Но расспросить его я не успела: едва мы подъехали, король с братом двинулись дальше.

Дорога, вынырнув из леса, начала подниматься в гору, и, выехав на вершину холма, мы увидели море. Далеко внизу раскинулось оно до самого горизонта. Яркими красками пестрело прибрежное селенье, а на водной глади безмятежно покачивались точки-корабли. Как же я люблю море! Шелест теплых волн, золотистый песок и мягкий соленый ветер...

— Когда все кончится, мы обязательно сюда приедем, — сказал мне Леонард, направляя коня дальше по тропе, которая, спускаясь вниз, снова ныряла в чащу. — Давайте поторопимся: не хотелось бы заночевать в том лесу.

Еще раз окинув взглядом прекрасный, но пока недосягаемый пейзаж, я тоскливо двинулась вслед за друзьями, правда, вопреки пожеланию короля крайне медленно. Наша компания терпеливо ждала меня у кромки леса. Хотя супруг двинулся, было, вперед, но увидев, что остальные остановились, тоже притормозил.

— Хочешь, шоры на тебя наденем? — съехидничал Эрл, едва я к ним подъехала.

Издеваться еще вздумал! Хохмач, чтоб тебя! Уцепившись за возникшую в душе злость, я пришпорила ей себя и, гордо вскинув голову, буркнула в ответ:

— Обойдусь.

Удовлетворенно хмыкнув, брат махнул недоумевающему Ворону, мол, езжай. Сам же поехал чуть впереди меня, справа. Король замкнул нашу процессию, поехав чуть позади слева. Едва мы въехали под плотно сомкнутые кроны, как окружающий пейзаж мигом потемнел, а воздух наполнился свинцовой влажностью. Да, такую воду я не люблю. Пойманная землей и воздухом, она несчастна. Затхлая, запертая. Все-таки поддавшись соблазну, я закрыла глаза и приникла к лошадиной шее. Терпеть не могу этот лес! Средоточие моих кошмаров. Я не видела, но благодаря Воздуху знала, что происходит вокруг. Вот тропу нам переползла мохнатая гусеница, размером с приличную кошку. Вот в кустах зашебуршал выводок деликатесных многоножек. Там они яростно терзали нерасторопного мотылька, глупо севшего на земляную кочку. Хоть размером он превосходил нападающих, они взяли его внезапностью и количеством. Я знала, что Воздух предупредит меня, если кто-то решит пообедать нами. Но пока тревожных сигналов не поступало. Поэтому веки мои оставались плотно сомкнутыми, но разум напряженно ждал удара.

— Ты чего?

Раздавшийся справа голос заставил меня вздрогнуть и рефлекторно откинуть первое, что попалось под руку. К счастью, под левую. Поэтому вместо Ворона вдаль улетел какой-то несчастный жук. Его последний полет закончился громким шмяком и смачным хрустом. Воистину: не съешь ты, съедят тебя.

Открыв глаза, я грустно посмотрела на супруга. В ответ полуэльф укоризненно покачал головой и обратился к Эрлу:

— Мне сказать нельзя было?

Брат лишь развел руками:

— А я виноват, что вы поженились, раньше, чем познакомились?

Не ответив, Ворон порылся в сумке и достал пару камушков. Ловко связав кристаллы между собой, он несколько секунд подержал их в плотно сомкнутых ладонях, а затем нацепил этот амулет мне на шею. Едва теплые камни коснулись моей кожи, как мир вокруг преобразился. Черные коряжистые голые ветви распрямились, засияв ровным золотистым светом, а на их концах распустились серебристые узорчатые листочки. Земля под копытами коней из полугустой жижи превратилась в утоптанную широкую тропинку, посыпанную белесым морским песочком, а ее края оказались выложены гладкой галькой. От всего этого великолепия у меня просто захватило дух. Когда же прямо перед нами на тропинку слетела огромная сиреневая бабочка, я даже захотела ее погладить. Провести ладонью по тонким трепещущим крылышкам, заглянуть в ее огромные фасеточные глаза, обнять... Более ни секунды не раздумывая, я спрыгнула с лошади и направилась к насекомому.

— Твою мать! — выругался Эрл, одной рукой хватая за шкирку идущую мимо меня, а другой берясь за меч. — Ты что сделал??

— Перестарался, — досадливо буркнул супруг, зачем-то подбирая камушек, которым спугнул прекрасное создание.

— Эрл, посади ее к себе! — велел брату Леонард, беря повод Елки. — Мне не улыбается, если что, ловить ее по всему лесу. И давайте поскорее выбираться отсюда.

Прислонившись спиной к широкому брату, я ехала, находясь в полном восторге от прекрасной действительности. Правда, бабочек мне погладить так ни разу и не дали. Едва замечая намек на поползновение куда бы то ни было, брат крепко прижимал меня к себе, зачем-то накинув на кисть петлю эльфйской веревки. Так без приключений мы добрались до опушки леса и покинули его.

Как только чарующе-прекрасный мир остался за нашими спинами, брат снял с моей шеи амулет и, отдав его Ворону, велел мне:

— Все, брысь на Елку!

Спрыгнув на землю, я обернулась и посмотрела на чернеющие позади нас деревья. И снова душу наполнил леденящий ужас. Но не из-за лесных обитателей. А из-за того, что мне в очередной раз напомнили о моей беззащитности перед некоторыми видами магии. Забравшись в седло, я подъехала к супругу и, посмотрев ему в глаза, тихо попросила:

— Никогда больше так не делай.

Убрав в сумку амулет, полуэльф ответил:

— Без необходимости не буду, — и, не дав мне возразить, пояснил. — Лишние нервы вредны для ребенка.

Но я все же не удержалась и, чуть повысив голос, сказала:

— Уж позволь мне самой решать, что для меня является лишним!

На это супруг спокойно ответил:

— Что лишнее для тебя, я и не решаю.

И дабы закрыть спор, развернул коня и двинулся вперед. Остальные последовали его примеру. Мне же ничего не оставалось делать, как оставив мнение при себе, поехать следом. Хотя высказаться очень хотелось. Ибо порядком поднадоело, что все, кроме меня, знают, что для меня лучше и как это 'лучше' мне устроить. Совершенно не считаясь с моим мнением. Да и ладно бы просто не считаясь, так даже не ставя в известность! Разве так можно? В конце концов, я личность или мешок с картошкой?!

Видимо, думала я очень громко. Так громко, что обернувшийся Эрл укоризненно покачал головой и, приостановившись, дождался, когда я подъеду. Король с полуэльфом при этом ехали впереди, совершенно не обращая на нас внимания.

— В чем проблема? — тихо спросил брат, держась рядом.

— Ни в чем, — буркнула я, ибо разговор все равно был бесполезен.

Однако Эрл не унимался.

— Ты считаешь, что он неправ? Или просто настроилась нервничать и раз в лесу не дали, то решила сейчас оторваться по полной?

— Я не нервничаю, — прошипела я.

— Оно и видно, — усмехнулся Эрл. — Ну выскажись уж. Все равно ж не успокоишься.

И я высказала. Все. От и до. От картошки и до личности. Эмоционально, но тихо, чтоб другие не услышали. Внимательно выслушав монолог, брат спросил:

— То есть в следующий раз, если в тебя, например, кто-то будет целиться из арбалета, нам сначала следует у тебя поинтересоваться, а хочешь ли ты чтобы тебя спасали, а только потом убирать угрозу?

— Не передергивай!

— Хорошо, тогда определи перечень ситуаций, где тебя надо спрашивать, а где нет.

Еще больше разозлившись, я ответила:

— Таких ситуаций много! Например, в лесу надо было!

— А ты бы отказалась? — спросил Эрл, глядя на меня.

— А вдруг бы отказалась? — бросила я.

— Поэтому и не спросили, — пожал плечами брат.

Видимо, действие утреннего зелья ослабло, ибо ничем иным я не могу объяснить следующую роковую для меня фразу. Ядовито-медово улыбнувшись, я максимально спокойно произнесла:

— Будь любезен, запомни и доведи до сведенья остальных: я личность! У меня есть свое мнение, которым надо хотя бы интересоваться, прежде чем со мной что-то вытворять!

— Ты уверена? — хмыкнул Эрл.

— Да! — ляпнула я, не вполне поняв весь масштаб бедствия.

Довольно оскалившись, брат пришпорил коня, догоняя остальных.

— Народ! — крикнул он, подъезжая к друзьям. — В нашем отряде завелась личность!

— Не смей!!! — завопила я, запоздало сообразив, что натворила.

Но брат лишь пожал плечами:

— Ты хотела? Хотела. Так что наслаждайся! Итак, друзья, я уполномочен вам сообщить...

— Прекрати! — жестко оборвал его Леонард.

На это Эрл поднял палец вверх и наставническим тоном заявил:

— Так нельзя! Сначала следует спросить у нашей личности, хочет ли она, чтобы меня заткнули!

Однако внимательно посмотрев мне в глаза, Эрл замолчал сам. Похоже понял, что нужный эффект достигнут. Вот так просто и доходчиво братец объяснил мне одну простую истину: иногда со стороны действительно виднее, что на самом деле есть благо. Бывают ситуации, как трясины в тумане: чем больше дергаешься, тем глубже вязнешь, не видя направления, плывешь на огоньки-обманки. И тогда лишь тот, кто стоит на твердой почве может вытянуть тебя из болота. Конечно, если ты ему доверяешь. К счастью, ни Эрл, ни остальные больше никогда мне не напоминали, что я личность. Видимо, решили, что урок усвоен.

В портовую таверну мы приехали уже затемно и обнаружили, что в ней весьма людно, а также эльфно и гномно. Оказалось, что сегодня здесь выступал какой-то узкоизвестный бард. На музыку моим спутникам было наплевать, а вот есть им хотелось. Особенно раненому Леонарду и габаритному Эрлу. Протолкавшись к стойке, они сняли комнаты и договорились, что ужин принесут туда. Благо большинство присутствующих предпочитали ночевать на своих кораблях, и в свободных номерах недостатка не было.

Я все еще находилась в обиженно-расстроенных чувствах после воспитательного процесса, поэтому не пошла наверх, а решила остаться на лестнице. Мне хотелось отвлечься от мыслей о собственной глупости, а музыка для этого подходила лучше всего.

— Тебе делать нечего? — раздраженно спросил Леонард, вернувшись ко мне. Видимо, заметил, что я отстала.

Не глядя ему в глаза, я ответила:

— Иди наверх. Мне пока не хочется. Я позже приду.

Король хотел что-то возразить, но передумал и все-таки оставил меня одну. Опустившись на ступени, я устремила взгляд в освещенный круг в центре зала. Там на высоком стуле сидел изящный эльф в черных брюках и расстегнутой до середины груди белой рубашке. Белоснежные волосы охватывал золотисто-красный хайратник, а руки до локтей были увешаны разноцветными плетеными браслетами. Не обращая внимания на чуть гомонящую толпу, бард настраивал гитару. Но вот он закончил и, подняв голову, спросил:

— Ну что, начинаем?

Его низкий, глубокий, с приятной хрипотцой голос, усиленный амулетом, разнесся по залу, и толпа затихла. Чуть улыбнувшись, бард произнес:

— Сегодняшний концерт мне бы хотелось начать с песни, которую я написал недавно. Буквально вчера. Она называется 'Дом у прозрачной реки'.

И помолчав пару секунд, смущенно довершил:

— Не судите строго.

В зале раздалось несколько смешков и один звяк разбитой кружки. Бард же закрыл глаза и, пробежав длинными пальцами по струнам, начал выплетать песню, добавляя к музыке слова:

Когда город давит до мрака в глазах,

Проблемы доводят до боли в висках,

Отправлюсь туда, где дни так легки,

В свой дом у прозрачной реки.

Он прошлого тайны надежно хранит.

И чудится мне, будто платье шуршит,

И тень, поправляя волос завитки,

Идет в мой дом у реки.

Здесь прожито много, я многому рад.

Пускай сорняками зарос старый сад,

Пускай не летают уже мотыльки

В саду у прозрачной реки,

Но это единственный в мире приют,

Где, я точно знаю, меня очень ждут.

И вспомнив те дни, что теперь далеки,

Вернусь я в свой дом у реки.

Я верю, что каждый обязан найти

То место, где ждут, куда можно прийти,

И, скрывшись от серой, гнетущей тоски,

Найти себе дом у реки.

Закрыв глаза, я позволила песне унести меня от реальности и заставить задуматься. А что для меня есть 'дом у реки'? И есть ли он у меня? Оказалось, что есть. Никому неизвестное, тайное место. Небольшая площадка у шпиля северной башни дворца. Я всегда забиралась туда, когда мне было совсем уж грустно. Особенно по вечерам. Сверкающий под темнеющим небом город с его тихой мирной жизнью наполнял сердце особым покоем и радостью. Я любила смотреть, как зажигаются на небе звезды, и как одно за другим гаснут окна в домах. Каждое из них было воплощением моей несбыточной мечты о тихой мирной жизни. Когда единственные заботы — что приготовить на ужин и во что поиграть с детьми. Недостижимый идеал всегда притягателен. И сперва он вызывал у меня лишь зависть. Но со временем я научилась радоваться за тех, у кого он есть. Потому что это давало мне надежду: раз у кого-то есть, то вдруг когда-нибудь и у меня будет. И с того момента площадка северной башни действительно стала для меня 'домом у реки'.

Когда музыка стихла, толпа зааплодировала. Благодарно склонив голову, бард улыбнулся и продолжил:

— Следующую песню я написал довольно давно. Многие из вас, наверняка, ее знают. Она называется 'Рисуя себя'.

Похоже, произведение, действительно было известным, ибо толпа приветствовала его весьма бурно. На этот раз бард не стал закрывать глаза, но взгляд его похолодел, стал колючим, жестким. Зло отыграв небольшой проигрыш, музыкант запел:

День за днем бежит, время счет ведет.

Не смотри назад, не гадай вперед.

Счастья краткий миг ухвати за хвост,

Да стряхни с руки пепел жженых грез.

Если рухнул мост, не горюй, забудь.

Светел будет день, виден будет путь.

В сотне масок спрячь от толпы лицо,

Да пусть каждую кличут подлецом.

Если ж смыть свой грим ты решишь с лица,

То играй да пой песню до конца.

Если выбрал путь, он судья тебе,

Если веришь, верь, только не судьбе.

Лишь в конце тропы плюнь да расплатись,

И развей свой прах да и обернись.

Посмотри на путь за своей спиной.

Это все есть ты, и никто другой.

Вот и суть твоя. Да и в жизнь длиной.

Как бы ни играл, все же стал собой.

День прошел и лег краской на портрет.

Кисть в твоей руке, и иного нет.

Время счет ведет всем твоим штрихам.

За любой из них ты в ответе сам.

— Не надоело еще эту бездарность слушать? — раздался над моим ухом королевский голос, едва стихли аплодисменты.

Обернувшись, я увидела Леонарда с Вороном, сидящий на ступенях позади меня. Ну да, не стоило надеяться, что меня оставят одну.

— Почему бездарность? По-моему, весьма хорошо поет, — пожала я плечами.

— Только не знает, о чем, — ответил мне Леонард.

— С чего ты решил?

— Знал бы — не пел.

В этот момент бард начал играть следующую мелодию и возразить королю я не успела. Но может, оно и к лучшему, ибо последнее время споры для меня плохо заканчивались.

Дослушав концерт, я вместе с остальными поднялась наверх, где нас ждали остывший ужин и сыто-спящий Эрл. Настроение у меня было радостно-возбужденное, поэтому я без просьб подогрела еду и даже сделала чай, хотя считала этот напиток совершено необязательным вне походных условий. Но, как говорится, от широты развернувшейся души еще и не то сделаешь. Все-таки песни — это нечто. Всегда завидовала тем, кто может петь и музицировать. На мой взгляд, это самый лучший способ выражения того, что творится у тебя в душе. Я же совершенно не представляла, куда девать переполняющие сердце чувства. А они срочно требовали выхода. Поэтому каждый из мужчин получил вместе с чашкой чая мои объятия и поцелуй в щеку. Одарив сидящих за столом, я повернулась к спящему брату, прикидывая, сильно ли он рассердится от моей внезапной нежности. Однако стоило мне сделать шаг в его сторону, как он сел на кровати и предупредил:

— Даже не думай! Мне только чай!

Ага, как же! Радостно повиснув у него на шее, я чмокнула щетинистую щеку и, прижавшись к ней, прошептала:

— Как же хорошо, что ты у меня есть!

— Надо же, как мало некоторым надо для счастья, — усмехнулся Эрл. — Вытье послушала и светится, как тазик.

Не обращая внимания на подкол, я посмотрела брату в глаза и спросила:

— А ты меня любишь?

— Терпеть не могу! — ответил тот, мягко боднув меня и высвободившись из объятий.

Поднявшись, брат направился к столу. Я же, слеветировав свою чашку, забралась на освободившееся место. Ибо не так часто мне удается попить чай в теплой кровати. Даже сразу и не вспомнишь, когда это последний раз случалось. Пересев к столу, Эрл обратился к остальным:

— Присмотрели уже подходящий корабль?

— Когда? — спросил хмурый Лео, отпивая чай. — Мы ж из таверны не выходили.

— Утром найдем, — поддержал беседу тоже печальный Ворон.

— Мда.. — покачал головой Эрл, глянув в мою сторону. Однако от дальнейших комментариев отказался, а я на его взгляд никак не отреагировала.

В ту ночь мне снился дворец и увитый плющом балкон, освещаемый полной багровой луной. Под балконом, преклонив колено, стоял супруг и играл на гитаре. А рядом в такой же позе стоял Леонард и пел. Я стояла на балконе...отчаянно упираясь ладонями в грудь разъяренному Эрлу. Ибо полуэльф нещадно фальшивил, величество нещадно гнусавил, а песня про ба-альшую любовь в таком исполнении была для брата, что красная тряпка для быка. Причем, сдерживая его, я лепетала: 'Не прыгай, расшибешься! Пойдем по лестнице спустимся!' Ух, чего только не приснится!

Проснувшись с первыми лучами солнца, мы позавтракали и отправились в порт посмотреть пришвартованные там корабли. Идя по пристани, мужчины что-то между собой обсуждали, я же, особо не вслушиваясь, просто наслаждалась пейзажем. Вряд ли корабль будет выбираться по красоте, а о чем-то другом меня спрашивать бесполезно. Мужчины прошли мимо четырехмачтового двухпалубника, даже не взглянув на него. Хотя я залюбовалась: темно-коричневые бока с золотистыми узорами производили благоприятное впечатление. Также внимания не были удостоены ни трех— ни двухмачтовые красавцы. Зато около утлого рыбацкого суденышка мои спутники остановились. Громко свистнув, Эрл привлек внимание копошащегося на палубе капитана и, едва тот повернул к нам голову, гаркнул:

— Здорово, дядя! Подработать не хочешь?

Моряк оказался смуглым человеком с чуть поседевшей бородой и черными явно крашеными усами. Капитан вытер руки о штаны, ухмыльнулся и направился к нам. Спустившись с корабля, он вплотную подошел к Эрлу и, понизив голос, спросил:

— Что требуется отвезти?

— Нас, — сказал братец, изумив капитана ответом. И тут же пояснил. — Мы вчера ухитрились пропиться так, что, увы, пассажирские суда нам не по карману. Но как груз мы весьма дороги, да и вполне нормально относимся к корабельным трюмам.

Переведя взгляд с Эрла на увесистый мешочек, побрякивающий в огромной лапище, капитан расплылся в доброжелательной улыбке:

— Да о чем речь! Чего бы не помочь добрым людям! Понимаю! Сам, бывает, гуляю, так, что ай-яй! — и поскорее спрятав деньги за пазуху, приглашающее поклонился. — Прошу на борт.

До момента отплытия я благоразумно молчала, но, когда над нашими головами закрылась крышка люка, мне все-таки захотелось узнать, что происходит. Я-то наивно предполагала, что мы просто идем договориться насчет перевозки нас и лошадей, а как договоримся, заберем их из конюшни и вернемся. Оказалось, что Елку с Дымком оставили на постой, а остальных двух продали. Однако необходимость путешествовать в трюме мне так и не объяснили, отделавшись емким 'так надо'. И большего узнать не удалось. Что ж, надо так надо. Им виднее.

Портовая охрана выпустила корабль без каких-либо проволочек. В трюм, конечно, заглянули, но амулеты Ворона надежно нас скрыли. Ожидалось, что плаванье продлится почти сутки, так что бесполезного времени у нас было навалом. Рассевшись на дощатом полу, мы молча уставились кто куда. Вернее, я уставилась на небо в щелку чуть приоткрытого люка, Эрл и Леонард, пользуясь моментом, заснули, Ворон же, обхватив руками колени, положил на них подбородок и, напряженно закусив губу, уставился в пол немигающим взглядом. Когда он просидел так больше получаса, я не выдержала. Мало ли, вдруг ему помощь нужна. Подойдя к супругу, я села рядом и тихо спросила:

— Ты чего?

Он мне не то что не ответил, а даже не отреагировал. Зато проснулся Эрл и шепотом велел мне:

— Не трогай его. Так надо. Иди сюда.

Так надо...Терпеть не могу эту фразу, когда не имею ни малейшего понятия, что за ней скрывается. И умом я понимаю, что, скорее всего, она призвана успокоить. Однако неясная тревога в душе свидетельствует об обратном. Так надо...Кому? Как? Зачем?..Одни вопросы.

Мечты сбываются

Как же мне было боязно! Просто невероятно! Наверное, впервые в жизни я так боялась! Хотя почти также было, когда мамка первый раз велела корову подоить, а та начала хулиганить. Чуть не затоптала вместе с ведром! Но все равно, сейчас было гораздо боязней.

— А вдруг я им не понравлюсь? — снова прошептала я, прильнув к родному плечу.

— Глупенькая, — муж, улыбнувшись, погладил меня по голове и чмокнул в макушку. — Ты у меня такая замечательная! Как ты можешь кому-то не понравиться?

— Не знаю, но мне боязно, — ответила я, переводя взгляд на пейзаж за окошком кареты. Елочки да придорожные кусты, весело проносившиеся мимо, хоть как-то успокаивали. Осторожно освободив свою руку, Альберт обнял меня и, прижав к себе, прошептал:

— Помнишь, что мы решили?

— Все будет ха-ра-шо, — повторила я нашу любимую присказку.

— Точно.

В объятиях мужа мне стало гораздо лучше. Какой же он у меня все-таки замечательный! Красивый, добрый и действительно любящий! Недаром мне все девки завидовали! Особенно Занька. Ведь чаще всего, если эльфы идут за женой в людскую деревню, то, значит, у себя дома не нашли. А значит, либо страшные, либо жестокие, либо еле живые. Альберт же был красавцем мужчиной в самом расцвете сил и лет. Обходительный такой. Ведь даже когда Занька к нему ночью через окно в койку залезть попыталась, не бранился, не злился, а вежливо выпроводил за дверь. Даже спокойной ночи пожелал.

Никогда не забуду, как он постучался к нам в ворота и, склонив голову, попросил ночлега. Мамка аж горшок от изумления выронила. А как в сени гостя ввела, то меня чуть ли не силком в другую комнату запихала, чтоб растрепой на глаза не показывалась. Когда же я при полном параде к столу вышла, он не стал, как многие из его рода, придирчиво меня осматривать или бедра лентой мерить. Поздоровался вежливо, улыбнулся, даже что-то спросил. Правда, не помню, что.

В первую ночь я к нему не пошла. Забоялась, но не так, как той коровы. Но все равно, боязно было. Мамка чуть ли не силком выпихивала, грозилась, мол, уйдет, проворонишь счастье свое. Но я все равно не пошла. А он не ушел. Утром гулять позвал, в лес. Как на нас смотрели, когда мы под руку шли! Особенно Занька. Хотя, она всегда мне завидовала. А в лесу он мне венок сплел! Из ромашек, лютиков и колокольчиков. Загляденье, а не венок! А еще что-то красиво говорил, 'п-а-э-з-ю', кажется.

На вторую ночь я пришла к нему, но он не пустил меня в комнату. Вышел сам и повел за околицу. Там мы сидели долго-долго. Смотрели на звезды. Он мне узоры разные на небе показывал.

На третью ночь мы просто сидели в его комнате. Разговаривали. Он все-все обо мне расспрашивал. И о себе рассказывал. Что родители его знатного роду, много невест ему приводили. Но ему ни одна не понравилась. И отправился он в дальний путь искать свою единственную. Истинную. Меня он в поле приметил, когда я сено для коровы косила. Говорит, как глянул — так понял, что нашел счастье свое.

Я вышла за него замуж на четвертую ночь. И это было прекрасно, так что зря девки пугали. Хотя, может быть, кому как?

Мы прожили у нас дома почти до осени. Альберт помог с хозяйством, где мы с мамкой не справлялись. Крышу подлатал, новые ясли корове справил. А потом настало время мне в новый дом ехать. Я всю ночь накануне ревела, а мамка дурехой обзывала, мол, удача такая, а я тут мокреть развела. Наутро, посадив меня в купленную в городе карету, муж тепло попрощался с мамкой моей и со всей деревней. Вот так я и уехала в новую жизнь. А Занька от злости вся красная была!

— О чем задумалась? — муж осторожно провел рукой по моей щеке.

— Да так, — улыбнулась я в ответ. — Мамку вспомнила.

— Скучаешь?

— Да.

Я действительно очень скучала. Как только за ворота выехали, так сразу и начала. В груди что-то все время свербело, беспокойство какое-то. Будто чего-то важного лишилась. Но когда я глядела на мужа, все это отступало. И сердце вновь наполнялось радостью. Права была мамка — такая удача не каждый день случается.

На карете мы ехали долго. Дней восемь. На ночь останавливались в городских тавернах. Там было полно мужиков, и я робела под их взглядами, прячась за мужем. Ведь они отводили глаза, только если он на них грозно зыркал. А потом было 'м-о-р-и'. Это такая огромная речка. Но такая огромная, что аж берегов не видно! У нас дед Афьон любил про нее брехать. Я думала, байки, ан вон оно как вышло. У края мори стояла лодка, только огроменная и с двумя воткнутыми в дно палками. А на палках тех белые тряпки были натянуты. Муж сказал, что это 'п-а-р-о-с-а' и что они лодке за место весел. И верно: ветер дул, тряпки натягивались, лодка плыла. Я от этого чуда глаз не могла оторвать! Так и стояла с разинутым ртом почти весь путь.

Оказывается, на другом конце мори тоже был берег. Только другой. Под ногами не было и клочка земли — только натертый до блеска золотой камень. А деревца тут были редкие, серебристые. Ни одной зеленой веточки! Прямо на берегу, как и у нас, был город. Правда, домики тут были странные: пузатые и белые, как мешки с мукой. Только не развалистые, а ровненькие. Стены черными красивыми узорами разукрашены, а окошки круглые, без ставень.

Мой новый дом был за городом, но не в деревне. Как сказал муж, стоял 'а-с-а-б-н-я-к-о-м'. Поэтому, сойдя с лодки, мы вновь уселись в карету, но тоже чудную. Ярко-красная, без стенок, но с крышей: золотисто-серебряным полотном, висящим точно над сиденьями. И ехала она сама, без лошадей! А управлял ею не кучер, а сам муж. И не поводом каким, а, наверное, мыслию. Каким же надо быть умным, чтобы и управлять, и говорить при этом!

— Сильно устала? — спросил муж, мягко сжав мою ладонь. — Потерпи, скоро уже приедем.

— Да нет, что ты! — поскорее возразила я. Еще подумает, что хилая какая! Или неженка! — Я ж почитай каждый день корове сено с поля возила!

На это муж почему-то вздохнул, но ничего не сказал. Мне тоже ничего не оставалось делать, как молчать. Ибо едва я покинула родную землю, как сразу вспомнился мамкин последний наказ: 'На чужой земле рта зря не открывай. Пока не спросят — помалкивай!' И я помалкивала, во все глаза смотря на диковины чужой земли. Тут даже небо было другим. Не синим, а молочно-белым и сияло на нем не желтое солнышко, а огненно-красное. Наша карета ехала по широкой золотистой дороге, края которой были выложены гладкой галькой. Серебристые придорожные деревья ласково побрякивали листвой, а над их верхушками кружили стайки сиреневых бабочек.

Когда из-за очередного поворота дороги показался мой новый дом, я не поверила своим глазам. Очень уж здорово он возвышался над плетеным золотистым забором. Едва мы подъехали, как узорчатые створки сами распахнулись, впустив нас внутрь. Этот дом, как и прочие, был похож на мешок с мукой. Только он был гораздо выше других. Раза в два. И окошки у него не все были просто круглыми. Какие-то состояли из четырех кругов и были заделаны чем-то разноцветным. Как мне позже сказал муж, это были 'в-е-т-р-а-ж-и'. Наверное, чтобы дом не продувало.

На широком крыльце чернокаменной лестницы нас уже ждали. Высокий статный мужчина в белоснежном, расшитом алыми узорами костюме. Рядом с ним стояла столь же беловолосая женщина в ярком сине-зеленом платье. Увидев нас, она радостно улыбнулась, но суровый взгляд мужчины заставил ее улыбку погаснуть. От этого у меня сердце упало в пятки. Муж же спокойно вышел из кареты и, преклонив колено, произнес:

— Я, Альберт, сын Альдерта и Миары, прошу позволения войти в дом вместе со своей женой, дабы я смог исполнить свой священный долг перед родом и предками, подарив семье наследника крови и смыв этим свой чужекровный позор!

Пока муж выплетал свою мудреную речь, я сидела ни жива, ни мертва, уставившись в землю и не осмеливаясь даже чуть поднять глаза. Когда же с крыльца раздался глубокий бас, так и вовсе зажмурилась.

— Я, Альдерт, хозяин этого дома позволяю вам переступить через его порог!

Приоткрыв глаза, я увидела, как муж поднялся и, обойдя карету, протянул мне руку. Поспешно ухватившись за нее, я ступила на землю, все также не поднимая глаз. Муж повел меня вверх по лестнице и остановился в шаге от родителей. Я навсегда запомнила холодные жесткие пальцы его отца, ухватившие меня за подбородок и заставившие поднять голову. Холодно-голубые миндалевидные глаза пронзили мою душу насквозь жестким ледяным взглядом. Это длилось целую вечность. А потом тонкие, еле заметные губы расплылись в довольной ухмылке, и эльф пробасил:

— Ладная девка. Сгодится.

Едва они с женой скрылись в доме, мы последовали за ними. И я, наконец, перевела дух. Понравилась. И как мне показалось, муж тоже облегченно вздохнул.

Внутри дом был не менее чудным. С улицы мы вошли в круглую светлую, хоть и безоконную комнату. И я сперва даже не поняла, откуда свет. Но приглядевшись, увидела: прямо от золотистых паутинок-узоров, оплетающих стены. Посередине комнаты стояла огромная палка, уходящая куда-то в потолок, а вокруг нее кружила доска размером локоть на локоть. Она то поднималась в дыру на потолке, то опускалась до полу. На противоположной от входа стене была приоткрыта круглая дверь. Сквозь щелку я разглядела клубы пара и худенькую эльфийку с поварешкой в руке. Должно быть, это была кухня. Как мне рассказывал муж, позже мне придется взять на себя какую-то часть хозяйства. И именно сейчас я почему-то решила поинтересоваться, тихо шепнув ему:

— А у вас корова есть?

Вопрос почему-то расстроил мужа. Наверное, действительно на чужой земле нельзя без спроса подавать голос. Ибо ничем иным я не могу объяснить, почему он досадливо прошипел:

— Далась тебе эта корова!

А вот его отец, напротив, обернулся и одобрительно кивнул головой:

— Будет тебе корова. На следующей же ярмарке купим.

На летающей доске мы по очереди поднялись на второй этаж. Мне это так понравилось! Я всегда хотела летать. Бывало, у нас в селе выбегу на обрыв, раскину руки и представляю, как лечу вниз с этой кручи! А тут был хоть и не долгий, но настоящий полет! И не вниз, как камень, а вверх, как птица! Но тут раскидывать руки я постеснялась.

Поднявшись на второй этаж, мы оказались в белоснежной комнате с четырьмя дверями и круглым красно-коричневым столом в центре. Его окружали обитые темно-синим бархатом стулья с фигурными спинками, а на бело-золотистой скатерти стояли блюда с фруктами, кувшины с напитками, а также приборы на четыре персоны. Остановившись у стола, Альдерт посмотрел на нас с мужем и указал на одну из дверей:

— Я определяю вас в северную комнату. Сейчас вы можете умыться с дороги, а через полчаса встретимся здесь на семейном обеде.

Повторив за мужем смиренный поклон головы, я вцепилась в его руку, и мы проследовали, куда должно. Ух, как я боюсь его папы! Такое ощущение, что его холодные глаза постоянно буравят меня. Я чувствую на себе его взгляд, даже если смотрю ему в затылок. Бозяно, аж до мурашек!

Однако стоило мне войти в комнату, как я забыла обо всех своих страхах, пораженная увиденным великолепием. Из мебели тут были лишь двуспальная кровать с тумбочками и двустворчатый шкаф, но на них мне смотреть было пока некогда. Ибо внимание привлекло нечто другое. Я даже во сне такого представить не могла! Противоположную от двери стену занимало огромное окно, обрамленное легкими голубоватыми шторами и чуть тронутое причудливыми морозными узорами. Пейзаж за ним просто завораживал. Там в лучах утреннего солнышка искрились сугробы, и легкий ветерок весело играл с падающими снежинками. На горизонте виделась рощица, у забора во дворе стояли детские санки, а рядом с ними лежали несколько гроздьев краснянки. Какие-то ягоды, видимо, были раздавлены: снег вокруг некоторых россыпей был окрашен ярким алым соком. Надо же: зима в конце лета! Это было так дико и вместе с тем так великолепно! Развернувшись к мужу, я хотела поделиться переполняющими меня эмоциями, но, взглянув в его лицо, осеклась, ибо оно было белее чудных снегов. Подойдя к окну, он резко задернул шторы и, даже не взглянув на меня, тихо сказал:

— Пойдем в ванну. Покажу, что как.

Вид и поведение мужа вновь напугали меня. Я даже не решилась спросить, что такое 'в-а-н-а', а лишь покорно проследовала за ним, изучая пол под ногами. Вана оказалась небольшой черно-красной комнаткой с умывальником, 'бочкой для мытья', а также отхожим местом. Только все это выглядело тоже диковинным. Например, умывальник был сделан не из ведерка и лоханки, как у людей. Вернее, лоханка-то была, но не деревянная, а прозрачная. И не на чурбаке стояла, а к стене была прилеплена. Над ней торчала серебряная трубка, как пастушья дудочка, только изогнутая вниз и с ситечком на конце. А над трубкой в стене горели два камня: синий и красный. Бочка для мытья была похожа на умывальник, только больше, и ее трубку можно было держать в руке. Вот ведь чудо! Нажимаешь на камни по одному разу — вода течет. И сразу теплая, приятная. Нажимаешь еще по одному — прекращает. Надо же, как удобно! Эх, как же, наверное, намаялся Альберт у нас дома с бочками да кувшинами!

Разъяснив мне, как что устроено, а также показав, где взять полотенце, муж вышел за дверь. Раздевшись, я встала под струи воды. Мягко стекая по телу, они, казалось, обнимали меня. Мне вдруг захотелось протянуть руки вверх и закрыть глаза. Едва я сделала это, как услышала тихий шепот. Будто кто-то наклонился к моему уху и спросил: 'Кто ты?'. Это было так реально, что я тотчас открыла глаза и испуганно заозиралась. Рядом, конечно же, никого не было. Однако в душе вновь зашевелились нехорошие тревожные чувства. Как будто я что-то забыла...Что-то важное, что-то нужное...Вдруг в дверь постучались, и я услышала голос мужа:

— У тебя все в порядке?

И тут я вспомнила! Ну конечно! Я ж мамке не сказала, что корову нашу для случки присмотрели! Совсем с этим замужеством все из головы вылетело! А ведь сколько времени прошло! Небось, поздно уже! Вот же я дура глупая! Башка дырявая! Мамке бы денежки-то ой как сгодились! Надо как-то весточку отправить! Вдруг да успеется еще!

Заверив мужа что у меня все хорошо, я поскорее закончила омовение и, замотавшись в полотенце, поспешила в комнату. Альберт, сняв рубашку, сидел на кровати, уронив голову на руки. Однако едва я вошла, как он поднялся и подошел ко мне. Обняв за плечи, муж мягко привлек меня к себе и крепко обнял. Тогда я не решилась подать голос, а просто прижалась щекой к его груди. Странно это было. Среди дня муж редко обнимал меня первым. Обычно мне самой приходилось прижиматься к нему в поисках спасения от страха. В объятия Альберт заключал меня только ночью. А тут надо же... Интересно, что его заставило изменить себе? Случайно взглянув на стену, я увидела завешенную рубашкой картину. Наверное, это был портрет какого-то семейства: белая ткань не закрывала полотно полностью, оставляя на виду детские руки, держащие игрушки, а также края мужского камзола — справа и женского платья — слева. Неужели эта картина так повлияла на мужа? Однако спрашивать об этом я тоже не стала. Побоялась. Получится еще как с той коровой...

Выпустив меня из объятий, Альберт посмотрел в мои глаза и спросил:

— Ты что-то хотела?

Его по-прежнему мягкий взгляд, как всегда, развеял все сомнения, разбил все тревоги. И мне почему-то вдруг стало неловко, но, все же, отведя глаза, я высказала ему свою просьбу о весточке мамке. Выслушав ее, муж улыбнулся и, снова прижав меня к себе, тихо сказал:

— Не волнуйся, все будет хорошо.

Мы постояли так еще пару минут, а затем Альберт отпустил меня и ушел в вану, велев пока присмотреть в шкафу, 'что понравится'. Открыв створки, я не удержалась от вздоха восхищения напополам с разочарованием. Одна половина шкафа была полна женскими платьями, а вторая — мужскими костюмами. Стройными рядами висели они на золотистых палочках с крючочками. Все наряды были пошиты из великолепных шелков, атласов, бархатов, но, к сожалению, только на кукол, величиной с пол-локтя. И спрашивается, зачем что-то выбирать? Вытянув наугад одно из платьев, я сняла его с палочки и, испуганно вскрикнув, уронила себе под ноги. Ибо стоило мне лишь вытащить его за переделы шкафа, как оно 'выросло' до человеческого размера. Осторожно подняв наряд, я приложила его к себе и посмотрелась в зеркало, висящее на створке. Однако оценить красоту не успела: взгляд вновь случайно попал на скрытый портрет. Не удержавшись, я отложила платье и подошла к картине. Мне было очень любопытно. Протянув руку, я ухватила за край рубашки, собираясь ее аккуратно приподнять, как вдруг услышала суровый, жесткий голос мужа:

— Не надо!

Оглянувшись, я похолодела: взгляд Альберта был один в один как отцовский. Колючий, злой, пронизывающий. Мне стало настолько страшно, что я резко отдернула руку и поскорее отвернулась от стены. Альберт же подошел к картине и, сняв ее, отнес к окну. Открыв одну из створок, он безжалостно выкинул полотно в снег, а потом, вернувшись ко мне, снова обнял за плечи.

— Посмотри на меня, — мягко попросил муж.

Я подчинилась.

— Прости, — сказал Альберт, проводя рукой по моей щеке. — Я не хотел тебя пугать. Родители, видимо, забыли, что мы уже женаты, и не сняли со стены этот ужас. А сейчас ты не должна видеть некоторые вещи: это может плохо сказаться на ребенке.

Посмотрев в теплые, любящие глаза, я улыбнулась и прижалась к мужу. Какой же он у меня все-таки замечательный! Заботливый! Наверное, на картине и впрямь было что-то страшное. Теперь понятно, почему муж так быстро увел меня в вану, не дав толком осмотреться. Он-то, небось, сразу заметил картину, а то и что-то еще. Как же хорошо, что он у меня есть!

— Ты выбрала себе что-нибудь? — спросил Альберт, положив подбородок мне на макушку.

— Да, только не знаю, подойдет ли.

— Подойдет, — сказал муж, мягко поцеловав меня. — Давай скорее одеваться: нехорошо опаздывать на семейный обед.

Когда мы вышли к столу, Альдерт и Миара уже были там. Кроме них в комнате находилась та самая худенькая эльфийка: как раз ставила на скатерть дымящуюся супницу.

— Познакомьтесь, — пробасил Альдерт, указывая на девушку. — Это Мионелла. Жена нашего старшего сына. Она приходит два дня в неделю и занимается у нас кухней.

Мы приветственно кивнули Мионелле, она степенно поклонилась в ответ и ушла. Муж усадил меня напротив своей мамы, а сам сел напротив отца. Я заметила, что мужчины обменялись при этом быстрыми взглядами, и лицо Альберта помрачнело. Альдерт же, напротив, повеселел.

— Может, ты представишь нам, наконец, свою жену? — обратился он к сыну. — Мы видим, что она подходящая женщина, но хотелось бы знать ее имя.

— Ее зовут Лиа, — ответил муж.

— Мы рады приветствовать тебя, Лиа, в нашем доме. После обеда я покажу тебе его целиком.

Голос матери Альберта был тихим, но очень певучим, завораживающим. И сама она была очень красивой женщиной. Тихой, кроткой. В отличие от Альдерта она не внушала мне страха. Может потому, что смотрела на меня сочувствующе?

Время в новом доме летело незаметно и вполне счастливо. Последнее обуславливалось в основном тем, что с Альдертом мне приходилось встречаться только за завтраком, обедом и ужином: традиционно семейными. Все прочее время я была или с мужем, или с его мамой. Альберт водил меня на прогулки, а Миара учила шить, готовить и мастерить нехитрые игрушки. Муж все это время тоже был рядом. Он вообще практически не расставался со мной. Поэтому днем у меня все было замечательно. А вот ночью...

Я так ни разу и не решилась сказать мужу, что меня мучают странные кошмары. Побоялась, что сочтет умалишенной, ибо сны были невероятно реальны и всегда одинаковы. Почти каждую ночь мне снилась маленькая деревянная комната с люком в потолке. Я видела, как этот люк открывался и в него спускался высокий мужчина в широкополой шляпе с ярко-коричневыми перьями. Его длинные черные волосы и борода были заплетены в мелкие косички, перстни с изумрудами украшали трехпалую левую руку, а в правой мужчина держал трость с металлическим набалдашником. Каждый раз он говорил одно и тоже: 'Ну здравствуй, Черныш! Вот и встретились!' А затем в комнатку спускались другие люди. С мечами, ножами и самострелами. Мне снилось прикосновение шершавой ладони: кто-то сжимал мою руку, и на этом сон заканчивался. Всегда одинаково страшно: что-то обвивалось вокруг моей шеи, чуть обжигая кожу под подбородком, окружающее погружалось во тьму, и слышался голос мужа, произносящего: '...сделку...'.

Просыпаясь, каждое утро я судорожно ощупывала шею, но там была лишь цепочка с подвеской: свадебным подарком Альберта. Несколько сияющих камушков, крепко связанных между собой, символизировали любовную связь душ. По крайней мере, так мне объяснил муж, когда я обнаружила эту подвеску у себя на шее после свадебной ночи. А еще Альберт сказал, что если я его люблю, то должна в доказательство этого всегда носить амулет. Таковы были традиции его народа. Хотя последнее муж мог и не сообщать: подвеска мне самой очень нравилась, так что носила я ее с удовольствием, а не по обязательству.

Вот так я жила тихой семейной жизнью, наслаждаясь каждым прожитым днем и готовясь к радостному событию: к рождению сына. И однажды ответственный день настал. Об этом мне посчастливилось узнать на традиционном семейном завтраке. Нужно сказать, что со временем я смогла привыкнуть к подобным трапезам, и общество Альдерта меня не тяготило. Хотя пронизывающий холодный взгляд по-прежнему чувствовался. Обычно хозяин дома сухо интересовался о моем самочувствии дежурными вопросами, однако, получая от Альберта дежурные ответы, более меня не тревожил. В то утро все было иначе. Едва мы с мужем вышли к столу, Альдерт поднялся со своего места и подошел к нам. Как в первый день знакомства, ухватив за подбородок, он несколько секунд буравил меня взглядом, а потом, отпустив, обратился к сыну:

— Готовь ее к ночи. Надеюсь, ничего не надо напоминать?

— Нет, — сухо ответил Альберт и, обняв меня за плечи, увел обратно в комнату. Случайно взглянув на Миару, я заметила беспокойство в ее глазах, которое, видимо, передалось мне.

Усадив меня на кровать, муж опустился передо мной на колени и, посмотрев в глаза, сказал:

— Сегодня ночью ты должна быть сильной. Я не смогу быть рядом, но знай, с помощью этого, — муж дотронулся до висящего на моей шее амулета, — я всегда с тобой.

— Мне страшно.

— Я знаю, — сказал муж, сев рядом и обняв меня. — Но помнишь, что мы решили?

Его мягкий голос, его теплые объятия, как всегда, вытеснили все тревоги и беспокойство. Прижавшись к его груди, я ответила:

— Все будет ха-ра-шо.

Тот день я провела в комнате с мужем. Альберт поил меня каждый час какими-то зельями и заставлял есть противные горькие лепешки. Хотя нет, не заставлял. Уговаривал. Когда же в комнате сгустились сумерки, в дверь постучались. К тому времени я уже переоделась в белую просторную сорочку и просто сидела на кровати, смотря в пол.

— Пора, — сказал мне муж, открывая дверь.

На пороге стояла Миара. Ее распущенные волосы белым водопадом струились по черному балахону, а на бледном лице плясали отблески свечного пламени.

— Идем со мной, дитя, — велела эльфийка, протягивая мне руку. Я посмотрела на нее и не смогла даже подняться с кровати. Все тело сковал страх, а сердце забилось часто-часто и почему-то стало трудно дышать. Единственное, что я смогла — отчаянно замотать головой и мертвой хваткой вцепиться в покрывало.

— Не бойся, так нужно, — попытался успокоить меня муж, в очередной раз обняв за плечи. — Все будет ха-ра-шо.

Однако вместо обычного успокоения его слова принесли лишь отчаянье, заставившее меня заплакать.

— Не будет! — всхлипнула я.

Тогда Миара вошла в комнату и, положив руку сыну на плечо, тихо сказала:

— Ее воля слишком сильна. Тебе придется пойти с нами.

Альберт изумленно посмотрел на мать и прошептал:

— Но это же...

— Не спорь! — весьма резко оборвала его Миара. — Без тебя мне ее все равно не удержать, и тогда отец узнает, что ты сделал. А так можно надеяться, что он проспит до утра и все обойдется. Хотя даже если Альдерт узнает, что ты был в священной комнате, это будет не так страшно. В худшем случае получишь несколько ударов хлыста. Так что не теряй время зря. Пошли!

И Альберт подчинился. Осторожно отцепив мои ладони от покрывала, он положил их себе на плечи, а затем, без видимых усилий взяв меня на руки, вышел вслед за матерью в коридор. Прижавшись лбом к родной щеке, я уже не плакала. Надежные объятия мужа вновь вернули в мою душу покой. Теперь я не просто верила, я точно знала: все будет ха-ра-шо. Пока он рядом, иначе и быть не может.

Пройдя по темному коридору, мы сначала спустились на первый этаж дома, а затем в подвал. Небольшую овальную комнатку освещали расставленные по стенным полкам свечи, а в ее середине стоял покрытый красным бархатом треугольный стол. Около каждого из углов располагались каменные статуи в человеческий рост. Каждая из них изображала женщину-эльфийку. Каменные ладони были сомкнуты на груди в замок, а головы смиренно опущены. Осторожно положив меня на стол, муж встал рядом и мягко сжал мою руку. Затем нежно поцеловал меня в лоб и сказал:

— Закрой глаза и не открывай, пока я не скажу. Ладно?

Улыбнувшись в ответ, я послушно сомкнула веки. В тот же миг чьи-то холодные жесткие пальцы вцепились в мои щиколотки и обхватили голову.

— Не открывай глаза! — прошептал муж, целуя меня в щеку. — Я рядом, все ха-ра-шо.

Он положил руку мне на грудь, и я поскорее вцепилась в его ладонь обеими руками. Потому что было страшно. Очень. И присутствие мужа совершенно не успокаивало. Вдруг мне на лицо упало несколько капель, и я почувствовала сладковатый, чуть терпкий запах, а в памяти возникло непонятное слово 'снотравка'. И вновь я почувствовала уже знакомое беспокойство о чем-то важном, но забытом. Мои руки сжимали родную ладонь, но что-то в ней было не то. Мне казалось...да нет, я была точно уверена: рука должна быть другой, шершавой...

— Держи крепче! — услышала я голос Миары.

— Солнышко, все ха-ра-шо, — зашептал мне муж.

Солнышко...солнышшшко...сссолнышшшко...кто-то плохой, кто-то страшный...

— Родная, я рядом, я здесь, — муж снова поцеловал меня в щеку.

И тут я вспомнила: Архай Косой! В том годе нашу корову чуть не уморил! А я мамке забыла сказать, где мешочек с травками спрятан!

Но здесь мои причитания прервал голос Миары:

Из Земли и Воды,

Опаленный Огнем,

Да овеянный Ветром придет!

За известную цену,

За плату мою

Да продолжится наш древний род!

По закону Земли

С дозволенья Воды

Под пылающим жаром Огня

Пусть наш Воздух вдохнет,

Пусть услышит меня!

Пусть на зов в этот мир он придет!

Едва стихли слова эльфийки, как я услышала тихий, но все нарастающий свист. И когда звук достиг такой громкости, что стало больно ушам, все стихло. И в этой тишине я услышала звонкий юношеский голос, казавшийся смутно знакомым:

— Кто звал меня?

— Здравствуй, Жизнь! Это я, Миара. Дочь Анеллы.

— Здравствуй, Миара! Что ты хочешь на этот раз?

— Внука.

— Ты понимаешь, что отдаешь мне за это свое предпоследнее воплощение?

— Да.

— Да будет так! Произноси слова!

И опять я услышала голос Миары:

Жизнь от Жизни и в жизнь

Полноправной ценой!

Да свершится решенный обмен!

От Земли и Воды!

От Огня и Ветров!

Ими будет благословен!

Едва стих последний звук заклинания, мое тело пронзила жуткая боль, но, к счастью, это длилось не дольше пары секунд, а затем я услышала детский крик и голос мужа, велевшего мне открыть глаза. Как только я сделала это, как почувствовала, что держащие меня холодные руки исчезли. Приподнявшись на локтях, я увидела Альберта, бережно держащего нашего сына, и Миару, тяжело опершуюся на одну из статуй.

— Теперь ребенок должен вкусить молоко матери, — тихо сказала эльфийка.

Я села и, послушно расстегнув пуговицы на груди, взяла сына. Альберт хотел сесть рядом со мной, но Миара указала ему на дверь:

— Ты здесь больше не нужен. Иди к себе, но осторожно. Чтобы отец не узнал. Мы скоро придем.

Кивнув, Альберт вышел, а его мать села рядом со мной.

— Я хочу, чтобы ты кое-что узнала, — сказала Миара, глядя на внука. — Об эльфах. Своим долголетием мы обязаны тем, что у каждого из нас есть несколько воплощений. Эльфы-мужчины могут использовать их только для поддержания собственной жизни и здоровья. Женщины же могут дарить их другим. Более того, ребенок даже с малой долей эльфийской крови не может появиться на свет, не забрав воплощение. Таков закон нашей природы.

— Зачем вы мне этого говорите? — недоуменно спросила я и тут же поняла, какую глупость ляпнула. Однако едва я открыла рот, чтобы исправить оплошность, как эльфийка прервала меня.

— Я сказала тебе это не ради благодарности. Ибо не ради тебя все делалось. Один раз Альберт уже хоронил жену. Хватит с него. Кроме того, мне хорошо известно, какого это — жить с нелюбимым мужчиной только ради детей. Это не жизнь, а мука. Причем, для всех. Мой сын такого не заслуживает. Знай, я люблю его и сделаю все для его блага...

— Но я тоже люблю Альберта! Любимый муж и ребенок — это моя самая заветная мечта!

Грустно покачав головой, Миара сказала:

— Но сбылась она не у тебя. Я знаю, что сделал мой сын. Знаю, что собирается делать дальше, но не поддерживаю его. Нельзя всю жизнь жить во лжи.

— Я не понимаю...

— Поймешь, — сказала эльфика, протягивая руку к моему амулету.

Раздавшийся сверху звук заставил меня резко вскинуть голову, а Леонарда с Эрлом взяться за мечи. Ворон же тотчас отмер и полез в сумку.

— Что это? — тихо спросила я, прислушиваясь к топоту ног на палубе.

— Пираты, — ответил Лео, отодвигая меня себе за спину.

— Но они же нас не увидят? — обернулась я к супругу.

Ворон, не отрываясь от сотворения какого-то амулета, чуть хрипло ответил:

— Смотря какие.

Узнать, что имел в виду супруг, мне не удалось: открылся трюмный люк, и к нам спустился высокий мужчина в широкополой шляпе с ярко-коричневыми перьями. Его длинные черные волосы и борода были заплетены в мелкие косички, перстни с изумрудами украшали трехпалую левую руку, а в правой мужчина держал трость с металлическим набалдашником. С усмешкой посмотрев на нашу компанию, пришедший сказал:

— Ну здравствуй, Черныш! Вот и встретились!

И тут же в трюм спустились еще пираты. С мечами, ножами и самострелами. Что ж, каких-то восемь паршивых морячков. И не с такими плавали. Прикидывая, кого вырубить первым, я почувствовала, как Леонард взял меня за руку. И вдруг случилась страшная вещь: удар в спину. Недаром эльфы славятся своей быстротой. Я даже не успела толком понять, как он это сделал, но Эрл с Леонардом безвольно обвалились на пол, а у меня на шее оказалась цепочка с амулетом, больно обжегшим кожу и затянувшим глаза черной пеленой.

С этого момента все происходящее стало видеться как будто со стороны. Благодаря Миаре. Я увидела, как мое тело, подхваченное Вороном, легло на пол за друзьями, а предатель, загородив его еще и собой, поклонился пирату. А затем сказал:

— Я хочу предложить сделку.

На это пират расхохотался:

— Нахал! Вот скажи мне, как ты посмел появиться в моем море? По глупости или по наглости?! Неужели ты всерьез думал, что мое заклятье пройдет для тебя бесследно и я тебя, крысу, не почую? Или решил, что твои камушки оградят тебя?

— У меня просто нет другого выхода, — спокойно ответил Ворон. — Это моя жена и я должен переправить ее в дом родителей.

— А мне что с того? — усмехнулся капитан. — Думаешь, я девок не убивал? С чего ты решил, что мне будет интересна какая-то там сделка?

На это Ворон лишь развел руками:

— Эти два воина сейчас полностью под моим контролем. Ты видел, как сражаются берсеркеры даже нашпигованные стрелами? Хочешь посмотреть? Поверь, пока ты прочтешь заклинание черной метки, и твои люди смогут поднять на меня руку, большинство будет убито. Остальных добью я. Поэтому и говорю, что пришел предложить тебе сделку. Ты можешь взять этих двоих в качестве отступных, позволив нам с женой спокойно уплыть домой. Они крепкие ребята, дорогие рабы.

Задумчиво потеребив одну из косичек на бороде, мужчина спросил:

— По папенькиным стопам пойти решил? Тот ведь тоже хотел бросить море из-за бабы. Правда, как болтали, до желаемого берега не доплыл.

— А я доплыву, — чуть дрогнувшим голосом ответил Ворон.

— Да, у тебя шансы побогаче будут, — усмехнулся собеседник. — Но учти, всегда везти не может.

Посмотрев пирату в глаза, Ворон ответил:

— Это мы еще посмотрим. Я хочу нерушимую клятву, что по твоему приказу или просьбе никто и никогда не тронет ни меня, ни кого-либо из близких мне людей.

В ответ на это мужчина положил обе руки на трость и, чуть склонив голову набок, насмешливо спросил:

— Сам-то понял, что сказал?

Полуэльф ничего не ответил. Лишь легким движением руки поднял короля на ноги и заставил выкрутить мечом пару восьмерок. Леонард сделал это, смотря на пиратов пустыми, невидящими глазами, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Хотя с недолеченным плечом такие упражнения должны были причинять боль.

— Я жду, — тихо произнес Ворон, глядя пирату в глаза.

Несколько минут в трюме висела напряженная тишина. Леонард замер с мечом в руках, враги же стояли, схватившись за рукоятки, но не спеша доставать оружие.

— Да пес с тобой! — вдруг расхохотался главарь. — Дам я тебе нерушимую клятву в обмен на амулет контроля.

Посмотрев на протянутую ладонь, Ворон кивнул и вынул из кармана связку камушков на кожаной нитке. Едва амулет коснулся руки пирата, он произнес:

— Перед лицом Стихий клянусь, что по моему приказу или просьбе никогда не будет причинено зло ни этому полуэльфу, ни близким ему людям. Да будет так!

Как только прозвучало последнее слово, Ворон отпустил шнурок, и связка камней перекочевала к капитану вместе с подконтрольными ей.

— Люблю иметь дело с лопухами, — улыбнулся пират, шутливо приподняв шляпу.

А затем развернулся и гаркнул своим людям:

— А ну живо грузите товар! Все и всех, что найдете!

Пираты добросовестно обчистили лодку, уведя даже капитана и оставив только минимум припасов. Видимо, чтобы не причинить вред. Когда абордажные крюки были сняты, Ворон запер трюмный люк, а сам встал к штурвалу. На этом мое видение закончилось.

* * *

Я снова осознала себя сидящей на алтаре в подвале эльфийского дома. На моих руках лежал мой сын, а рядом сидела Миара, держа в руках снятый с меня амулет. Надо же, а я уже и забыла, как это больно, когда бьют в спину...Как он мог...Взял и продал. Легко и непринужденно. Скотина!

— Ты неправа, — тихо сказала эльфийка. — Мой сын просто защищал своего ребенка. Если бы тебе пришлось драться, дитя бы не пережило этот бой. Он бы почувствовал, что мешает, и оставил бы тебя. Эльфийские дети появляются на свет только если действительно желанны. Стоило бы тебе только подумать, что ты этого не хочешь, что ребенок тебе мешает, он бы ушел.

Посмотрев на сына, я испытала ощущение дежавю, ибо снова в голову упорно лезли мысли о простой арифметике. Одна жизнь взамен двух. Справедливо ли?

— Не думаю, что твои друзья мертвы, — также тихо сказала Миара. — Насколько я знаю сына, они должны были попасть в круг его близких людей. Так что, скорее всего, они просто проданы в рабство.

Все также не глядя на эльфийку, я спросила:

— Зачем вы мне это рассказали?

— Потому что, если ты хочешь остаться здесь, это должен быть твой сознательный выбор. Тебе придется всю жизнь носить этот амулет, но если он будет надет добровольно, моему сыну не придется сдерживать твои воспоминания. Если Альдерт узнает, что мой сын привел в дом стихийника, да еще и сделал его ребенка наследником эльфийской крови, он убьет вас обоих. Магов мой муж презирает еще больше, чем людей. Поэтому сейчас я хочу, чтобы ты решила: любишь ли ты моего сына? Готова ли ради него отказаться от себя и своего прошлого? Дать ему ту любовь, которую он заслуживает? Хочешь ли ты дать ему тихую, счастливую семейную жизнь? Если думаешь, что у меня нет прав такое требовать, то не забывай: я дала тебе жизнь.

— И теперь хотите ее забрать? — у меня вдруг перехватило дыхание и защипало глаза. Да, я всегда знала, что этот момент настанет. Я всегда знала, что у всего в жизни есть цена. Но воистину одно дело знать, а другое понять и принять расценки. И, казалось бы, все просто: надень камушки и живи долго и счастливо. Своей сбывшейся мечтой. Но, увы, не своей жизнью. Забавные кривые 'хорошо' и 'правильно': иногда они становятся строго параллельными прямыми. Без единой точки соприкосновения. И как бы мне ни хотелось, чтобы было хорошо, я не могла. Потому что это было бы самое худшее из возможных предательств — предательство себя. Своих принципов, своей жизни, своей души. Да, мне хочется иметь тихую семейную жизнь. Но не такой ценой. Мне проще признать, что моей мечте не суждено сбыться, чем продать за нее душу. Поэтому, подняв глаза на эльфийку, я тихо спросила:

— А что будет, если я откажусь?

Миара в ответ пожала плечами.

— Ничего не будет. Просто оставишь ребенка и уйдешь на все четыре стороны. Но никогда сюда не вернешься. У тебя четыре минуты. Решай.

Да что тут решать? Если бы я хотела остаться, то даже и не думала бы о другом. Кто-то называет нравственностью умение наступать себе на горло во имя некоего 'правильно'. Я же называю это проклятьем, жутко мешающим жить. Причем, таким, от которого ни один амулет не поможет. Ведь самое противное в нем, что ты не не хочешь сделать по-другому, а просто не можешь. Хоть разум говорит, что надо остаться, что-то внутри не дает сказать "да", сводя голосовые связки, при попытке произнести неверный ответ. Я уже почувствовала, как за спиной начал потихоньку тлеть подожженный мост. В таких случаях лучше не мешкать. На пепелище всегда хочется плакать, поэтому лучше отвернуться и, не оглядываясь, убежать прочь. Похоронив, утопив или развеяв по ветру пепел прошлого. Это уже не моя жизнь, так пусть мне и не мешает. Осторожно поцеловав сына, я отдала его Миаре, и направилась, было, к выходу из подвала, но эльфйка остановила меня.

— Через дом тебе идти нельзя. Без амулета Альдерт почует в тебе мага. Тебе придется выходить здесь, — Миара указала мне на зарешеченную отдушину в углу. И я подчинилась: безропотно открыла решетку и полезла в узкий темный лаз, в конце которого брезжил свет моей очередной новой жизни. Кто сказал, что у человека всего лишь одна судьба? По моим наблюдениям, их ой как много. И менять их можно, как перчатки. Или их нужно так менять, коль иного нет?

Те же эльфы, только в профиль

Я всегда любила ласковые объятия дождя. И всегда любила шепот ветра. Но, увы, "всегда" очень ловко умеет превращаться в "когда-то". Так бывает. Случается иногда. И теперь я ненавидела льющуюся на меня сверху ледяную воду и пронизывающие колючки ветра, пробирающие до костей. Шлепая по грязи босыми ногами, стуча зубами от холода и эмоций, я шла вперед, стараясь хоть как-то закутаться в просторную белую сорочку. А вернее в отодранный лоскут подола: все теплее, если плечи прикрыты.

Кое-как выбравшись наружу из подвала, я с трудом перелетела через ворота, чуть не лишившись при этом сознания, и теперь брела по обочине единственной дороги. Если мне правильно помнилось, так можно было добраться до города. Главное, не околеть раньше. Стиснув зубы, я изо всех сил заставляла себя передвигать ноги. Хотя очень хотелось лечь прямо под кустом и уснуть. Но я вполне понимала, что в таких условиях сон запросто может стать вечным, поэтому упрямо шла вперед. И чтобы отвлечься от мрачной действительности, размышляла о своей не менее мрачной судьбе. Интересно, кто в этот раз выкинул фортель: она или я?

Конечно, уползти прочь с гордо поднятой головой дорого стоит! Как минимум, здоровья. Ведь даже не подумала попросить нормальную одежду! Как не подумала упереться и не уходить без ведома Ворона. Хотя, неизвестно, что лучше: замерзнуть в неведении или замерзнуть, узнав, что все так и задумывалось. А ну как супружник повторил бы слова маменьки? Нет! Не хочу об этом думать! Теперь мне было совершенно ясно, почему уехавшие к эльфам никогда не возвращались в свои деревни. А также было ясно, зачем сказочно расписывали плюсы таких браков. Ведь кто, зная о петле, в нее полезет? Интересно, скольким человеческим простушкам удавалось выжить после принесения потомства?

Чем дальше я шла, тем холоднее мне становилось, и тем более крепли сомнения в правильности содеянного. Забавно, вроде бы в моей проклятой жизни, плохого было в разы больше, чем хорошего. Однако когда мне предложили ее выбросить, то вцепилась в нее чуть ли ни всем, чем можно. И главное из-за чего? Из-за любви? Из-за долга? Из-за дурости? Вот последнее очень похоже на правду.

Что мне теперь делать? В чужой стране, без денег, почти без одежды и совершенно одной. Ну вот ради чего я все это затеяла? Ради якобы верности себе? Глупо! Принципами особо не прокормишься и не согреешься. А вот околеть из-за них очень даже реально. И кому от этого будет лучше? Вряд ли на моей могиле поставят мемориальный камень с надписью: 'Здесь лежит неимоверно принципиальная особа, гордость королевства и цвет нации'. При существующем раскладе мне могила-то вряд ли светит. В лучшем случае звери сожрут.

Или я ушла ради поисков друзей? Еще смешнее! Ведь если рассудить здраво, то у величества есть рыцари Альдэго. И если они ему так же верны, то они их и вытащат. А если нет, то что я могу сделать?..

Вдруг в мои мысли бесцеремонно вторглось низкое протяжное 'Му-у-у', заставившее резко остановиться, а последовавший затем шорох в кустах живо напомнил подзабытые навыки: я очутилась на дереве раньше, чем сообразила, что происходит. Однако предосторожность оказалась лишней: на тропу выломилась всего лишь корова, правда странной ярко-красной масти. Животное ошалело покрутило головой, пытаясь скинуть с рогов застрявшую ветку, а затем подняло взгляд и увидело меня. Я готова поклясться, что произнесенное ей 'Му-у-у' теперь было радостным. А произошедшее далее чуть не уронило меня с ветки. Корова подошла к дереву и, встав на задние лапы, оперлась копытом одной из передних на ствол. Посмотрев на меня огромными зелеными глазами, животное повторило свой вой, но в этот раз с интонацией мольбы. Вернув свою челюсть на место, я осторожно спустилась на землю и тут же была ухвачена зубами за подол и потянута в направлении кустов.

— Да поняла я, поняла! Пусти, сама пойду! — я таки вырвалась из коровьей хватки.

За кустами оказалась небольшая полянка-стоянка: в центре под небольшим шалашом-навесом потрескивал костерок, рядом лежала сумка с вещами и клочья разорванной одежды, а у одного из деревьев нервно переступал привязанный конь. Но крови нигде не было.

Корова между тем подошла к тряпкам и пнула что-то копытом, да так ловко, что это что-то прилетело аккурат к моим ногам. Подняв флягу, я почувствовала кисловатый запаха оборотного зелья. Что ж, это много объяснило. Этим напитком иногда пользовались воины или воры, если совсем уж сильно припекало. Оборачивались пантерой, волком, львом или просто змеей, делали свое дело и превращались обратно. Обычно зелье выпивалось ими ради дополнительной ловкости, скорости, силы или скрытности. Причем, добровольно. Здесь же превращение явно произошло неожиданно для жертвы. Об этом красноречиво говорили не только клочки тряпок, но и донельзя грустные коровьи глаза. Хотя у этих животных они всегда такие. Положив флягу на землю, я подошла к корове и, не удержавшись, погладила ее по голове.

— Как же тебе так угораздило-то?

— Муу! — возмутилась та, стряхнув мою руку. Ну да, на жалость в такой ситуации я бы тоже обиделась.

Корова, все также гневно пыхтя, подошла к сумке и чуть подтолкнула ее по направлению ко мне. Кивнув, я уставилась на содержимое. Правда кроме сменной одежды и прочих походных атрибутов ничего не увидела.

— Что я должна тут найти? — спросила я, подняв голову.

Вместо ответа меня потянули за оторванную часть подола, сорвав его с моих плеч. Поняв, что мне предлагают переодеться, я смущенно улыбнулась:

— Спасибо.

Тряхнув головой, корова отошла на другой край поляны и принялась флегматично пережевывать листочки с куста. Я же достала из сумки штаны, рубашку и даже куртку. Все вещи были пошиты на женщину, правда, чуть крупнее меня. Это добавило еще определенности в ситуацию. Застегнувшись, я обернулась к горе-воительнице, обгладывавшей уже четвертую ветку.

— Что теперь?

— Муу! — ответила корова, кивнув на стоящий у костра котелок.

Неподалеку от поляны нашелся родник, а на дне сумки — мешочек с крупой и приличный кусок мяса. Так что мне повезло не только с одеждой, но и с едой.

Где-то через час, вполне сытно поев, я лежала, завернувшись в одеяло, и смотрела на пламя. По другую сторону от него мирно посапывала корова, ухитрившись удобно улечься. Мне же пока не спалось, хотя после еды я стала отчаянно зевать, и мои попытки дальнейшего разбора ситуации были зарублены на корню притащенным в зубах одеялом. Ну да, утро вечером мудренее. Время уже приближалось к рассвету, так что пару часов сна можно было себе позволить. Да и на свежую голову будет легче наладить беседу, разобраться во всем и расколдовать несчастную. Забавно, но чужая проблема легко вытеснила мою. Я уже не сомневалась и не раскаивалась в содеянном. Да даже и не думала о нем. Надо же, как иногда мало нужно человеку для обретения душевного равновесия. Всего лишь встретить того, кому еще хуже. Как-то сразу начинаешь иначе смотреть на мир.

В ту ночь мне снилось детство в родной деревне. Видимо, встреча с коровой напомнила. Ведь когда-то давным-давно я дружила с одной весьма забавной буренкой. Папа привел ее в дом еще теленком и вверил нашим с Эрлом заботам. Тогда мы с братцем поделили обязанности так: он достает сено, я делаю все остальное. И мне это было в радость. Я рассказывала животному обо всем на свете, а оно молча меня слушало. Корова никогда не говорила, что ей некогда, и не смеялась над моими рассказами. А в то время большего мне и не надо было. Но, к сожалению, все когда-нибудь кончается. Именно в детстве я узнала, что друзья иногда умирают. Это случилось за пару дней до какого-то праздника. Тогда вся неделя мне казалась странной: к нам в дом то и дело приходили соседи, ощупывали нашу буренку, удовлетворенно улыбаясь, отдавали отцу несколько монеток и уходили. От моих вопросов родители отмахивались, а брат отмалчивался. И от этого на душе становилось все тяжелее. Я помню, как в предпраздничный день проснулась на рассвете от гадкого ощущения беспокойства и услышала скрип половиц в сенях. Выглянув в окно, я увидела, как отец идет к сараю и скорее почувствовала, чем поняла, зачем. Я метнулась к двери, но проснувшийся Эрл ухватил меня за руку. Я помню, как пыталась вырваться, как от шума проснулась мать и велела брату запереть меня в чулане до вечера. Когда мне, наконец, удалось попасть в сарай, он уже был пуст. Только на полу из-под соломы выглядывали несколько красно-бурых пятен. Тогда за праздничным столом вместе с нами сидел и кузнец: родители позвали его в благодарность за какую-то помощь. Я помню, как он усмехнулся на мое заявление, что мне не хочется жаркого из друга. Когда же вечер закончился, и кузнец собрался уходить, то отозвал меня в сторонку и тихо сказал: 'Знаешь, у каждого в жизни свое предназначение, которое, чаще всего, не нами выбирается. Кому-то суждено есть, а кому-то быть съеденными. Если ничего нельзя изменить, не трать попусту силы. Я знаю, горько, когда умирают друзья. Но, поверь, еще хуже, если они умирают напрасно'. Подлинный смысл его совета дошел до меня много позже. Благодаря повторному объяснения братца. Но именно благодаря ему я теперь без малейшего зазрения совести могу обыскать и даже раздеть труп. Ведь лучшее, что ты можешь сделать для умершего — извлечь пользу из его смерти. Сделать ее значимой.

Утром меня разбудило осторожное прикосновение коровьей морды. Уже вырываясь из объятий грез я запоздало подумала: интересно, не был ли этот сон намеком, что скоро снова придется искать смысл в дружеской смерти? Эх, забавная штука — сны. Кто знает, являются ли они предвестником будущего или просто корявым отражением напомненного прошлого? Пока сбудутся или не сбудутся — не узнаешь. А раз так, то и думать о них нечего. После пробуждения и легкого перекуса мы потратили около получаса на игру в да-нет-ки, а, вернее, в муму-му-ки. Но в итоге картина произошедшего нарисовалась практически полностью. Оказалось, что моя новая почти знакомая не собиралась оборачиваться животным. Она должна была всего лишь перекинуться эльфийкой. Из вежливости я не стала уточнять зачем: не имею привычки лезть в чужие дела глубже необходимого.

Как бы там ни было, склянка с противозельем была ей случайно растоптана, поэтому нам предстояло отправиться в небольшую лавочку на окраине города. Нужно сказать, происходящее было мне на руку. Конечно, нехорошо наживаться на чужой беде, но в моем положении не до совести. Да и в благодарность за свою помощь я всего лишь хотела попросить сопровождения до Академии Альдэго. Так что намечался почти честный бартер. Только бы моя попутчица не страдала таким же географическим кретинизмом, что и я. Но вероятность этого была крайне мала. Хотя, с моим везением мне ли рассуждать о вероятностях?

Неспешно двигаясь по пыльной дороге, к полудню мы добрались до эльфийского города. Теперь, когда я видела его действительно своими глазами, он не произвел на меня такого сильного впечатления. Да вообще никакого не произвел. Небо и солнце тут были совершенно обыкновенными. Никаких серебристых деревьев или сиреневых бабочек тоже не наблюдалось. Подумаешь, цилиндрические белые домики с круглыми окнами и коричневыми крышами. Подумаешь, чистые улочки и безлошадные повозки. В Блиске и не такое бывало. Только в отличие от царящей там всеобщей приветливости и всетерпимости, тут чувствовалось неприятие к чужакам. Я буквально кожей ощущала холод эльфийских взглядов, а общемагическое телепатическое поле просто кипело ненавистными, укоряющими возгласами. Эх, жалко не догадалась у Ворона поинтересоваться, почему эльфы так не любят человеческих магов. Ведь давно же этот вопрос интересовал! Воспоминание о полуэльфе добавило мрачности к невеселым мыслям. А кстати, интересно, я еще замужем или уже все? И если все, то кто я: гордая разведенка или несчастная брошенка? По фактам ближе к первому: сама ж ушла, но по ощущениям — ко второму.

— Смотри, куда прешь! — донельзя противный писклявый голос бесцеремонно вторгся в мои размышления. Посмотрев вниз, я поспешно потянула за повод. Оказывается, мой конь чуть не наехал на сидящего у стены нищего. Видимо, я инстинктивно направила лошадь к обочине улочки и слишком уж прижалась к ней.

— Извините, — пробормотала я, объезжая эльфа.

— На "извините" пожрать не купишь! — отозвался тот.

Эта острота легко лопнула шарик моего терпения. И вместо вежливого молчания я зло огрызнулась в ответ:

— А на большее не заработал! Вместо того чтоб сиднем сидеть, хоть бы частушки спел! Потешил бы, я б тебе кинула грошик! А так — обойдешься!

— Да чтоб и ты так обошлась! — гневно раздалось мне вслед.

Не оглядываясь, я поехала дальше, направив коня ближе к центру улицы. Как же все любят срываться на других за свои обиды на жизнь! Что люди, что эльфы. Да и пес с ними: испокон веков так было, и до конца времен так будет. Закон сохранения гармонии мира: словил гадость — предай другому.

Корова также шла чуть впереди, показывая дорогу, и вскоре остановилась у низенького крылечка одного из белоснежных домиков. Приколоченная к двери вывеска в изящной золотой рамочке гласила: 'Мастер-маг широкого профиля. Безумный выбор по разумным ценам. Есть все, что угодно. А если чего-то у меня не окажется — отдам бесплатно'.

Усмехнувшись последнему предложению, я спешилась и, оставив лошадь под присмотром коровы, осторожно приоткрыла дверь лавочки. Внутри было темно и пахло сыростью, а еле заметная лестница вела куда-то вниз. Спускаясь на ощупь, я вела рукой по стене, пока не вляпалась во что-то мягкое и явно противное, заставившее меня громко выругаться. И тут же пейзаж вокруг преобразился: на стенах зажглись золотистые паутинки, лестница резко изменила направление на противоположное и, видимо, из пущей вежливости покрылась ковровой дорожкой. Подняв глаза, я увидела огромные золотые ворота в два человеческих роста и выругалась еще громче. Интересно, чем эльфам не угодила объективная реальность? Болеют они от нее, что ли?

— Занятная версия! Но ошибочная, — засмеялся возникнувший перед воротами эльф.

На вид я бы ему дала лет шестьдесят, по человеческим меркам. На мужчине красовался алый камзол с сиреневым отливом, черные штаны и высокие кожаные сапоги. Остроконечные уши были унизаны разнообразными серьгами, а заплетенные в мелкие косички льняные волосы — собраны в пучок на макушке. Скрестив увешанные браслетами руки на груди, мужчина продолжил:

— Мы меняем не реальность, а ее восприятие. И только лишь при необходимости.

Интересно, в чем провинилось мое восприятие?

— Ничего личного, — пожал плечами эльф. — Обычная защита от нежелательных посетителей и заманиловка для желательных.

Твою ж налево! Эта зараза еще и мысли читает!

— Как грубо! — снова рассмеялся эльф. — Такова моя специализация. Но не переживай, нас таких мало.

Вот же ж...Заткнись!!!

— Это ты мне или себе? — уточнил собеседник. — Если себе, то бесполезно — я уже успел прочитать все, вплоть до раннего детства. Недавно тебя, видимо, хорошо обработали: ты не то, что открытая книга, а скорее коллекция вывесок. Читай не хочу. Твой разум мне напоминает шахматную партию, закончившуюся патом. Кто-то что-то прятал, а кто-то это старательно искал. В итоге, ни тот недопрятал, ни этот не нашел. Но повоевали они знатно. Странно, что ты еще соображать в состоянии.

Теперь мне стало совсем неуютно, и я поспешила поскорее сменить тему:

— Раз ты все прочитал, значит, знаешь, зачем я тут.

— Знаю, — кивнул эльф, — но ничем не могу помочь.

— То есть как? — опешила я.

— Зелье сработало как должно, поэтому отменить его действие я не в силах. На изготовление же противозелья у меня нет нужных компонентов. А раз, повторюсь, зелье сработало как должно, я не обязан ради вас за ними бегать.

— Что за ерунда? — мотнула я головой. — Кто по доброй воле захочет превращаться в корову??

В ответ эльф щелкнул пальцами, и прямо перед моим носом возник развернутый свиток. На нем было записано: 'Я нижеподписавшаяся покупаю зелье, которое должно дать мне необходимый для выполнения задания облик. Я нижеподписавшийся продаю требуемое зелье и в случае недолжного результата обязуюсь взять на себя всю ответственность и исправить последствия'. Ниже стояло две подписи и два кровавых оттиска, отмеченных специальными символами. Магический контракт был заключен по всем правилам, а, значит, эльф не врал. Если только...

— Да как ты смеешь! — возмутился хозяин лавки. — Я уважаемый эльф, а не шантрапа какая! Чтобы я опустился до того, чтобы врать какому-то паршивому стихийнику??? Делать мне больше нечего контракты иллюзорные перед тобой высвечивать! — и, тут же успокоившись, продолжил. — В общем, принесете ингредиенты — поговорим. Список на обороте. Хотя, если хотите, подождите полгода до моего обычного восполнения запасов. За удвоенную плату, так и быть, нужные вам компоненты достану в первую очередь. Решайте сами, а у меня других заказов полно.

С этими словами эльф еще раз щелкнул пальцами, и свиток, скатавшись в трубочку, нырнул мне за пазуху. Я же буквально уперлась носом в дверь, за которой меня ждала несчастная нижеподписавшаяся.

— Му? — поинтересовалась она, едва я вышла на крыльцо.

Вкратце пересказав заколдованной воительнице касающуюся ее часть разговора, я завершила рассказ фразой:

— Вот тебе и му.

В ответ корова грозно пригнула голову и, издав скорее рык, чем мычание, пошла тараном на дверь. Я еле успела отскочить с дороги, зависнув в воздухе над крыльцом. Двери же услужливо распахнулись перед моей разъяренной спутницей и тут же выплюнули ее обратно. Ошалело помотав головой, корова развернулась и решила повторить попытку штурма, но я встала перед ее мордой, выставив руки вперед.

— Стой!

Однако та была непреклонна, и мне снова пришлось резво отскакивать в сторону. Безнадежно махнув рукой, я уселась сбоку от крылечка, наблюдая за нарезаемыми попутчицей кругами. Воины...вроде бы умные люди. Но стоит их выбесить, такое ощущение, что разум отключается начисто, оставляя в голове лишь одну мысль: я силен, значит прав. И можно сколько угодно говорить, доказывать. Пока сами не успокоятся — не услышат. Хорошо, что у мага предусмотрена защита от подобных клиентов, а то пришлось бы еще платить за попорченное имущество. Надо признать, игры с разумом иногда бывают полезны. Сдается мне, моя спутница далеко не первый воин, которому показалось, что его надули. Ведь редко кто из них вникает в тонкости магических контрактов. Кому-то лень, кто-то просто не способен, а виноватыми всегда маги выходят: лгуны, шарлатаны и прочее. Обвинять всегда просто.

Развернув список, я присвистнула: шестнадцать наименований. Хорошо, хоть большинство — травки. Но все равно клыки волковарга или слюна плевуна мне категорически не нравились. Глянув на выдохшуюся, тяжело дышащую, но все же разворачивающуюся на очередной круг корову, я поднялась и снова встала перед ее мордой.

— Хватит!

На этот раз воительница меня послушалась и даже позволила увести себя от треклятой, с ее точки зрения, лавочки. Хотя, на мой взгляд, хозяин отнесся к нам весьма по-человечески. Ведь вполне мог бы рассудить по-эльфийски и не давать список. Я вдруг отчетливо осознала, что этот эльф, из всех встреченных, был первым, кто меня не ненавидел. Надо будет на досуге узнать, с чего бы дядя оказался таким хорошим. Правда, вникать в тонкости мышления чужой расы иногда выходит себе дороже. Может, нелюбовь к людям-магам у эльфов вовсе не поголовная черта? Или это всего лишь исключение, подтверждающее правило? Или...

От ненужных мыслей меня оторвало раздавшееся рядом требовательное 'му'. Оказалось, что мы как раз проезжали мимо постоялого двора: невысокого белого строения с соответствующей вывеской над входом. Без зазрения совести проинспектировав коровье имущество, я обнаружила в кармане только три монетки. Держу пари, на комнату не хватит, а вот на пару мест у коновязи вполне может. Не зря говорят, все возвращается на круги своя. И как в уже подзабытое время, мне подумалось: хорошо, когда есть насущная маленькая проблема. Можно забыть обо всем на свете, сосредоточившись на ней. Заставить себя бросить все силы на решение единственной жизненно важной задачи. Для меня она сейчас формулировалась просто: выжить. То есть достать деньги. Причем, делать это мне хотелось даже не ради себя. Серьезно, не встреть я корову, наверное, плюнула бы на все и померла бы под каким-нибудь симпатичным кустом. Но ответственность за чужую жизнь — неплохой стимул, заставляющий взять себя в руки и собрать мысли в кучку.

Спешившись, я подошла к коновязи, располагавшейся под навесом сбоку от входа. Кроме пяти привязанных коней там никого не было. Еще раз окинув взглядом особо темные уголки, конюха я не обнаружила и уже собралась пойти поискать его в таверне, как вдруг откуда-то сверху раздался юношеский голосок:

— Не надейся ее дорого продать. На ярмарке это будет уже пятая корова. И причем, не самая симпатичная. Вы в этот год сговорились, что ли, коровий бум нам устроить?

Подняв голову, я увидела изящного подростка, а вернее его голову, торчащую из дырки в навесе, и вежливо уточнила:

— Простите?

В ответ парнишка усмехнулся и, легко просочившись в дырку целиком, спрыгнул на пол. Подойдя ко мне, он махнул рукой и сказал:

— Привязывай свою лошадь и давай монетку за постой и еще одну за кормежку.

— А что там насчет коров на ярмарке? — уточнила я, не спеша расставаться с поводом.

— Все хозяева вот этих, — конюх кивнул на лошадей, — привели на продажу коров. И по слухам, не они одни. Так что цены будут ниже некуда.

Расплывшись в улыбке, я потрепала корову по холке, радостно выпалив:

— Как же хорошо, что мне велено продать лошадь!

Ответ я выдала раньше, чем успела это осознать. Видимо, часть моего покореженного разума, отвечающая за речь, соображала быстрее прочих. Но для поддержания иллюзии, что все так и задумывалось, я принялась расседлывать животное. Похоже, легкий заработок сам плыл мне в руки.

— А корова тогда зачем? — уточнил конюх.

— А обратно я на чем поеду? — как ни в чем ни бывало спросила я.

Изумленное 'на ней?' буквально слилось с таким же 'му??', но я невозмутимо перекинула седло и сымпровизировала:

— Это специальная ездовая порода. Новое веяние в Вайнере: всех с лошадей на коров пересаживают.

В ответ на это конюх искренне рассмеялся и, успокоившись, уточнил:

— Очередная дурость принаглевшего правителя?

— Очередная? — встревожилась я.

Еще раз хихикнув, парень сказал:

— Ну, возможно, вы у себя это дуростью не считаете. А мы тут со смеху покатываемся. Что ни указ, то хохма. Причем, тексты в стихах — это ладно. Да и заставлять их в школах заучивать тоже не смертельно. Но не принимать иностранных послов без рифмованных обращений — это уже перебор. Видимо, за эти годы ваш мальчик полностью освоился на троне и решил, что теперь можно дурить: народ любит, народ все спустит. Или я что-то путаю, и на лошадях вы по ошибке испокон веку катались?

Ничего не ответив конюху, я достала из сумки веревку и, привязав ей корову к коновязи, расплатилась двумя монетами. Затем закинула сумку на плечо и повела коня к выходу.

— Удачной торговли, — бросил мне вслед юноша.

Но и на это я не ответила: не до того было. В груди свинцом наливалось гадкое чувство, которое я изо всех сил старалась задушить. Ведь уже почти год прошел, а раз из дворца по-прежнему выходят рифмованные указы... Нет! Нельзя об этом думать!

Выспросив у первого попавшегося прохожего направление к ярмарке, я шла, изо всех сил стараясь изменить ход мыслей, со скрипом, но получалось. Да, услышанная новость ввергла меня в уныние, красноречиво сообщив: величество из плена не вернулся. Да, я втайне так надеялась на обратное. Но может в этот раз знание — благо? Если ты знаешь, что рассчитывать можно только на себя, то и ведешь себя соответственно. В конце концов, когда-то я вполне счастливо выплыла из куда более худшей передряги. Авось и в этот раз прорвемся. Тем более, на этот раз удача была явно на моей стороне: сперва корова, теперь ярмарка. Неужели жизнь в кои-то веки решила надо мной смилостивиться? Ведь повезло же мне попасть именно в этот город и именно в такое время! Ведь насколько мне помнилось, на эльфийских землях ярмарка животных была только одна и проводилась она раз в год. Организовал ее совсем недавно один предприимчивый купец. Эрл как-то мне про это рассказывал, мол, чего только наши не придумают, чтоб денег урвать. Задумка, похоже, прижилась, хоть и была крайне проста. Эльфы животноводством не занимались, предпочитая покупать мясо и молоко у людей или выменивать на магические безделушки. Насколько помню, на их земле зверей не водилось в принципе. Там, где нужна была животная сила, эльфы обходились магией. Даже верховую езду при необходимости осваивали у людей. И такая профессия как конюх была востребована только в прибрежных торговых городах. Поэтому зверье тут было диковинкой. Вот только не для взрослых, а для детей. На этом и решил сыграть предприимчивый купец. Теперь раз в год на эльфийской земле проводилась ярмарка, куда съезжались денежные особы со своими чадами в поисках новой игрушки-зверушки. Что происходило при этом со старыми, я старалась не думать. Дети только с виду милые создания. Что эльфийские, что человеческие. Хотя, может, все было не так и плохо? А ну как в каждом богатом доме теперь положено было иметь хорошо обустроенный зверинец? Вдруг, одно новое веянье зацепило другое?

На ярмарку я пришла в самый разгар торгов. Они проходили на огороженной площадке недалеко от порта, до которого я дошла по прямой центральной улице, так что даже не попыталась заблудиться. Паутничатого вида изгородь торжища переливалась всеми цветами радуги, а над воротами-аркой прямо в воздухе висела надпись: 'Мы собрали лучшее для ваших детей'. За оградой сновал народ, в основном папаши с детьми. Кое-где проглядывали печальные продавцы, сидящие рядом со своим рогатым товаром. Навскидку я насчитала около пятнадцати коров и даже не заметила каких-либо других животных.

Слева от входа в парящем над травой кресле вольготно развалился пожилой эльф. Длинные белые волосы и борода полностью закрывали его фигуру, так что об одежде что-либо сказать было сложно. Едва я подошла к воротам, как эльф скрипучим голосом поинтересовался о цели прибытия, а узнав ее, указал на лежащую справа от входа приличных размеров доску. Поместившись на ней вместе с лошадью, я отдала старику последнюю монету доска вместе с нами перелетела к назначенному мне торговому месту. Оно предсказуемо располагалось в самом дальнем и укромном углу рынка. Пока мы летели над головами толпы, я чуть осмотрелась. Практически на всех торговых местах продавались коровы разных пород и мастей. Но, похоже, эти животные свой пик славы пережили. Мимо них ходили явно расстроенные дети в сопровождении не менее расстроенных взрослых. Последние явно прикидывали масштаб капризного разочарованного бедствия. Пролетая мимо одного семейства, я услышала детское описание ситуации:

— Молоко не в бутылках — это не здорово! Бадди нам рассказывал! Это скучно! К тому же, оно дает молоко каждый день, и его обязательно надо забирать! А если не забирать....

Продолжение разговора я, к счастью, не услышала. Видимо, на прошлой ярмарке кто-то удачно продал корову, соблазнив какого-то дитенка сомнительным чудом: 'молоко не из бутылки'. И теперь народ массово решил повторить фокус. Вот только, похоже, просчитались.

Когда наша транспортная доска прибыла на место, я уселась на землю, приготовившись к долгому ожиданию: пока до меня тут добредут. Однако ошиблась. Не прошло и минуты, как прямо перед моим носом возник сияющий кристалл, и скрипучий старческий голос велел:

— Кратко опишите ваш товар.

Пару секунд подумав, я выпалила:

— Ласковое четвероногое! Совсем не корова!

И тут же над торжищем разнесся звонкий клич:

— На нашей ярмарке появилась новое чудо: ласковое четвероногое! Совсем не корова! Дальний ряд, шестнадцатое торговое место.

Каково первое правило торговли? Замани народ любой ценой. И у меня это получилось: туманная формулировка — что надо. Конечно, собравшаяся толпа несколько разочаровалась при виде обычной коняжки, но я, не мешкая, перешла к следованию второму правилу: не важно как, главное впарить. Вскочив на ноги, я приветливо улыбнулась собравшейся толпе и начала импровизировать.

— Почтеннейшая публика! — с чего-то я решила, что начать надо именно так. Видимо, глазевшие на меня дитенки напомнили вечера в таборе, когда народ ждал зрелищ. И едва это воспоминание возникло в сознании, как дальнейшие слова нашлись сами собой. — Позвольте вам представить героя Вайнеры, верного боевого друга самого короля! Это живая легенда! Воплощение отваги и чести! Перед вами не просто конь, а великий воин! Смелый, сильный и верный! Одному господину и до самого конца! На его счету огромное количество подвигов! Он разгромил несметные полчища коварных врагов, но увы, судьба уготовила ему печальную участь! Хотите узнать невероятную историю этого скакуна?

Все любят сказки. А особенно дети. Мальчишки всегда обожают слушать о битвах и странствиях, о чести и преданности, о звоне мечей и смертельных опасностях. И эльфята, к счастью, исключением не были. Поэтому получив несколько утвердительных кивков, я продолжила. Или начала?

* * *

История этого скакуна началась в дикой лошадиной семье на западе Вайнеры. Ничем не примечательный пепельно-серый жеребенок появился на свет дождливой холодной ночью под блеск молний и раскаты грома. Но он не испугался этого мира, а радостно приветствовал его ржанием. Ибо ожидал от него только хорошего. Лошадиное детство было счастливым и радостным: зеленые пастбища, друзья, родители. Он резвился под солнцем дни напролет, ни о чем не думая, а просто наслаждаясь жизнью. Но однажды случилась беда: пришли странные, страшные звери. Восемь здоровенных особей. Они оплели пастбище чем-то пугающим, чем-то ужасным, и когда вожак скомандовал 'опасность', бежать было некуда. Тогда взрослые согнали молодняк в кучу и приготовились защищать до последнего. Они бездумно кидались на пришельцев, но лишь падали замертво у их лап. А звери скалили зубы, держа что-то окровавлено-блестящее в передних лапах. Когда же последний взрослый умер, а на поляне осталось лишь два жеребенка, пришли еще звери. Всего трое. Один большой, второй поменьше и третий, еще меньше второго. Первые два зверя достали блестящие палки и ринулись на убивших стадо, не страшась численного превосходства противника. Третий зверь взлетел на одно из крайних деревьев и сидел там весь бой, лишь изредка размахивая передними лапами. Когда же все было кончено, пришедшие отложили свои окровавленные палки и подошли к испуганным жеребятам.

— Тихо, тихо, — произнес второй зверь, протягивая вперед лапу. — Мы вас не тронем.

Жеребенок не понял его, но почувствовал, что зла ему не желают. Он прижал ушки к голове, но не двинулся с места и позволил себя погладить. Лапа зверя была приятно шершавой. Глядя на своего собрата, кобылка тоже позволила одному из пришельцев к себе приблизиться.

— Ненавижу браконьеров! — произнес самый большой зверь, глядя на лежащий у его лап труп.

— Заметно! Капусту так не шинкуют, как ты их уважил! — кивнул головой трус, просидевший битву на дереве. А вернее трусиха. Сестренка жеребенка опознала в ней самочку, едва та дотронулась до ее бока.

— Ладно тебе! — оскалил зубы первый. — Что мы теперь будем с ними делать?

— Тут неподалеку есть охотничий домик. Поживем там, пока жеребята не окрепнут и не привыкнут к нам, — произнес второй зверь. — Нам невероятно повезло! Прирученные дикие лошади — самые верные соратники! Не знаю как вы, но я не хочу упустить такую возможность!

— Как ты можешь?! — крикнула трусиха.

Большой зверь посмотрел на нее и оскалил зубы.

— Хорошо, давай оставим их тут — пусть звери съедят. Или отведем на рынок — пусть кто-то другой их приручит. И если тебе от этого станет легче, отдадим совершенно безвозмездно! Чтоб ни в коем разе не нажиться на чужом горе.

На этом звери замолчали и двинулись по направлению к лесу, но у края поляны остановились и оглянулись на жеребят. Те поняли, что их зовут в новое стадо, и последовали на зов.

Так жизнь постепенно стала налаживаться. В новом стаде было хорошо, правда, звери не паслись вместе со своими новыми соплеменниками. Они ловили птиц или мелких животных, ощипывали их и держали тушки над чем-то пышущим жаром, что каждый вечер появлялось на поляне. Сначала жеребят это пугало, но со временем они привыкли. И даже стали спокойно засыпать рядом с жарким местом. Вожаком, как и следовало ожидать, был самый большой зверь, которому все подчинялись. Каждый день он пропадал где-то в лесу, добывая еду для своих соплеменников, а те резвились вместе с жеребятами. И, видимо, так было положено: самочки отдельно, самцы — отдельно.

Подрастающему жеребенку нравился его новый собрат, он чувствовал в нем силу. Но с выносливостью, увы, дела были хуже. Когда они играли на поляне, зверь очень быстро уставал. Поэтому жеребенок легко смирился с его причудой: зверь любил забираться к нему на спину. И это было даже хорошо: можно было дольше резвиться. Со временем жеребец очень привязался к зверю и даже стал понимать его. Например, он знал, что если тот произносит 'Дымок', значит, зовет его. Сестричку, кстати, ее подруга звала 'Елкой'.

Когда жеребята окончательно окрепли, стадо снялось с места. Видимо, соплеменникам не хватало еды, и вожак повел их в другое место. Так Дымок увидел мир. Он узнал, что таких зверей, как его соплеменники — очень много. И что такие смешанные стада, как их — норма. Но правила поведения в них очень сложны. Например, иногда его соплеменники привязывали их с сестренкой рядом с другими такими же, как он, а сами уходили. Но тогда их кормили и поили другие звери. И Дымок всех их считал хорошими. До тех пор, пока однажды их с сестренкой не попытались куда-то увести. Но к счастью, вовремя подоспел вожак. Едва Дымок увидел его злые глаза, как тут же понял, что не по его приказу их уводят. И живо вырвался из лап державшего его. С тех пор он стал осмотрительнее и слушался лишь вожака или друга. Еще Дымок узнал, что стада враждуют между собой: и на них нападали, и им приходилось нападать. Он не понимал, зачем это было нужно, но верил. Вожаку и своему другу. Он видел, как они защищали друг друга и прочих членов стада. И Дымок знал — это правильно...

* * *

От лица Дымка я пересказала и особенности жизни в королевской конюшне, и кучу наших особо опасных приключений, поставив четвероногого друга на первый план. Он у меня и ловушки обнаруживал, и врагов выслеживал, и нападал сзади на ничего не подозревающих арбалетчиков, подло засевших в кустах. Напоследок же я рассказала слезную историю о том, как якобы недавно король с Дымком попали в засаду. И было жестокое сражение, и была стрела, от которой конь не успел прикрыть своего друга. И был побег в лес, и возвращение за бездыханным телом. Я рассказала про долгий путь к замку с тяжелым грузом на спине. Про то, как у ворот их встретил двойник, которому Дымок отказался подчиняться. И про то, как он приказал продать 'наглую лошадь'.

Большинство эльфят мою бредовую сказку, как ни странно, одобрило и даже прониклось ей: когда я замолчала, сразу несколько голосков завопили: 'Купи!'. Понятно, что сам конь дивом не был, а вот его легенда — другое дело. К счастью, это вовремя смекнул один из родителей и записал большую часть моей истории. В итоге с ним мы и сторговались: я додиктовала ему упущенное начало, а он заплатил мне 'за коня' приличные деньги. Причем, даже не задавшись вопросом почему злодей приказал именно продать коня, а не убить. Видимо, посчитал это допустимым огрехом-изюминкой импровизации. С ней всегда так: не за всем успеваешь уследить. Хотя для детской сказки финал самый что ни на есть подходящий. Детские сказки должны быть добрыми.

Конечно, конь был не тот. Да и вряд ли Дымок сам воспринимал свою историю именно так, но суть ее была передана верно и, самое главное, — красочно. Да и приукрасила я совсем чуть-чуть. Про детство жеребенка так вообще не соврала ни капли. Вайнерские дикие лошади — это особая порода очень умных, отважных и свободолюбивых животных. Взрослую особь практически невозможно покорить: предпочтет смерть уздечке. Поэтому браконьеры всегда охотятся на детенышей по одному сценарию: перебить взрослых и увести новорожденный молодняк, который еще плохо понимает, что к чему. Всегда были те, кто убивали взрослых, и те, кто приходили после, 'прогоняли обидчиков' и становились для жеребят 'своими'. Тогда вторым отрядом случайно стали мы. Браконьеров никто из нас не любил, поэтому их не щадили и даже не спрашивали, а просто убивали, если встретятся. Мы, в общем-то, не собирались влезать в эту историю, но так уж оно вышло. И мы с величеством ни разу не пожалели: Елка и Дымок действительно стали для нас соратниками, на которых можно было положиться. Конечно, подкрадываться к арбалетчикам со спины они б не стали, но раненых или мертвых точно бы не бросили.

Уже покидая торжище с весьма увесистым мешочком, я запоздало подумала, а не зря ли Лео похоронила? Как бы моя спонтанная сказка не стала былью...Но сокрушалась по этому поводу я недолго. Ровно до того момента, как вернулась на постоялый двор. Снятая комната и принесенный туда обед живо избавили от лишних мыслей. Ведь, по сути, человеку для счастья нужно совсем немного: кров, хлеб и цель в жизни. Как же хорошо, когда под ногами снова твердеет почва! У меня теперь была просторная светлая комната с мягкой кроватью, жаркое с пюре и ароматно дымящийся суп, а также вполне четкий план дальнейшего существования: отдохнуть, расколдовать и отправиться в путь. Можно сказать, счастье по высшему разряду и с полным комфортом. Кстати, комфорт у эльфов был повсеместно благодаря магии кристаллов. Меня весьма удивило, что даже тут в рядовом номере, ванна была оборудована, как в доме моего бывшего. Моего бывшего...Надо же, никогда не думала, что скажу такое. Хотя, кто так думает? Обычно все собираются жить долго, счастливо и в рамках общепринятого сценария. Причем, живя по нему, чаще всего ноют, что им скучно, а выбиваясь из него, орут о несправедливости жизни. Эх, разбери-пойми...Но сейчас это к делу не относится.

В очередной раз выдернув себя из ненужной задумчивости, я разделась и, настроив нужную температуру воды, с наслаждением отдалась ее объятиям. Теперь, когда мой разум был полностью в моей власти, я снова слышала Стихии. И это предавало уверенности. Ведь сейчас я не только знала, но и чувствовала, что не одинока. Иногда важно верить, что тебе есть к кому обратиться за помощью.

Всласть накупавшись, я, не вытираясь, завернулась в мягкий желтый халат и вернулась в комнату. На столе меня ждал чуть поостывший, но не менее аппетитный обед. Как же хорошо, что я сразу заказала его, и теперь не надо было никуда идти! Ведь сейчас мне хотелось только поскорее бухнуться в кровать и уснуть, но голодный желудок требовал свое. Да так громко, что пришлось уступить. Подогрев еду, я с наслаждением втянула носом умопомрачительный аромат и взялась за ложку. Но...

Лео как-то рассказывал мне, что один из его предков любил устраивать жестокую казнь за особо страшные преступления. Он сажал виновника на цепь и ставил рядом с ним полную миску еды. Правда, так, что несчастный не мог до нее дотянуться. Причем, недоставало обычно каких-то миллиметров. Еду исправно заменяли, так что она всегда была свежей и особенно ароматной...

К чему это я? А к тому, что ложка замерла, едва коснулась губ. И не по моей воле. Мое запястье будто кто-то сжал холодными костлявыми пальцами и намертво зафиксировал, не давая двинуться. Хотя, стоило мне попытаться отдернуть ложку ото рта, как хватка исчезла. Десять минут безрезультатных попыток позволили мне во всей красе ощутить прелесть забытой вайнерской казни. Как бы я ни пыталась, еда замирала буквально в миллиметре ото рта. Даже левитация не помогала: Воздух был бессилен. И когда от этой мысли мне стало действительно страшно, раздался стук в дверь. Такой громкий и настойчивый, что мое сердце подпрыгнуло к горлу и забилось в унисон звуку. Усилием воли заставив себя успокоиться, я подошла к двери и открыла ее. Увиденное живо заставило меня забыть обо всем на свете: на пороге стоял он.

Забавно, но когда мы расстаемся с кем-нибудь в ссоре, то часто тратим кучу времени на представление будущей встречи. Подбираем слова, репетируем сценарий, прописываем роли, но в час премьеры всегда забываем заготовленные реплики. А если и успеваем выдать первую из них, то без партнерской игры все равно все летит в тартарары. Ведь придуманные порознь пьесы редко совпадают.

В этот раз у меня сценария не было вовсе. Как-то не успела. И Ворон, наверное, тоже. Хотя, может, мужчины такими глупостями не занимаются в принципе? Полуэльф даже не стал тратить время на банальный 'привет', а просто вошел в комнату и свободной рукой обнял меня, ощутимо прижав к себе.

— Я так боялся, что не найду тебя, — прошептал он, осторожно поцеловав меня в макушку. — Неужели нельзя было найти таверну поближе?

В обычной ситуации я бы возмутилась: "то есть я еще и виновата?!" Но сейчас на это не было ни сил, ни желания. По-хорошему, конечно, надо было бы отстраниться, ведь мой уход явно расставил точки над И. Но хорошо говорить, что нужно быть сильной, честной и правильной. Однако не всегда получается. У всего есть предел, а мой, похоже, был не только достигнут, но и оставлен где-то позади. Поэтому я закопалась носом в мягкую ткань куртки и заплакала, а через несколько секунд в унисон мне прямо над ухом запищал сверток. Ворон еще крепче прижал нас к себе и прошептал:

— Тише, тише.

На меня подействовало, а вот на ребенка не очень. Более того, его плач с каждой секундой становился все громче и настойчивее. Почувствовав весьма однозначное ощущение в груди, я живо нашла в себе силы не только успокоиться, но также отстраниться от полуэльфа и сказать:

— Давай его мне. Он голоден.

Сев на кровать, я взяла ребенка. Радостно чмокающий малыш был отличным поводом не поднимать глаз. Грех было не воспользоваться. Однако боковым зрением я видела, как Ворон оседлал стул и, положив подбородок на спинку, внимательно на меня уставился.

Всегда кто-то делает первый шаг. Вот только кто? Самый виноватый, самый несчастный, самый слабый или самый сильный? Или тот, кому примирение просто важнее всего прочего? Не знаю, но в этот раз начал полуэльф.

— Я предполагаю, что ты обо мне думаешь, и не хочу оправдываться. Хотя могу совершенно честно заявить, что иного пути просто не было. Но позволь все же объяснить мотивы моих действий. А заодно и действий моей матушки. Я просто хочу, чтобы ты увидела ситуацию и с другой точки зрения. Хорошо?

Интересно, что же, по его мнению, я о нем думаю? Ведь, по-моему, все это время о полуэльфе я не думала вовсе. Наверное, потому, что все-таки поняла: нельзя жить прошлым. Ни радостями, ни горестями. Что было, то прошло. Какой смысл выяснять, что там было и почему? Для налаживания дальнейших отношений? Смешно! Отношения или есть, или нет. А если бы их не было, мы бы в одной комнате не сидели. Да и вряд ли бы кто-то в подобной ситуации признался, что сделал все специально, из каких-нибудь садистских побуждений. Даже если бы это было правдой. На мой взгляд, единственная цель подобных разговоров не в убеждении другого, а в убеждении себя, что ты все сделал правильно. Ведь по большому счету, самое важное прощение для нас — прощение самих себя. Можно ли быть виноватым без вины, или с виной невинным? В праве ли мы судить себя или позволять это другим? Ответов на эти вопросы у меня никогда не было и, похоже, не будет. Но одно я знаю точно — если кто-то хочет, чтобы его выслушали, отказывать подло, если этот кто-то тебе хоть сколько-нибудь дорог. Так что, похоже, придется выслушать очередную исповедь о благих намереньях, вышедших мне боком. Интересно, мне так сильно не везет, что я постоянно попадаю в подобные истории, или так сильно везет, что я из них благополучно выпутываюсь?

Усмехнувшись про себя пришедшим мыслям, я, все также не поднимая глаз, кивнула в ответ. Не меняя позы, Ворон начал:

— Женитьба на тебе была моей самой главной ошибкой. Но тогда я просто забыл о последствиях. Мне было плохо, а ты оказалась рядом. И я не удержался. К тому же, сыграла роль эльфийская природа. Для эльфов продолжение рода является не просто целью жизни, а даже миссией. С детства нам вдалбливают, что мы должны передать силу своей крови. Правда, так говорят только мужчинам. Которых, к слову сказать, большинство. Все чаще и чаще рождаются мальчики даже в чистокровных браках. А таких с годами все меньше. Численность эльфиек с достаточным количеством воплощений постепенно сокращается, да и не каждая из них готова отдать свою, пусть и дополнительную, жизнь другому. Путь эгоиста в разы проще, а эльфийки всегда ценили отпущенное им время, и с годами это только усиливается. Многие, кстати, винят в этом людей, чья скоротечность жизни заставляет их дрожать чуть ли ни над каждой минутой. Есть мнение, что эта боязнь передается и эльфам, ускоряя их превращение в людей и из-за этого заставляя еще больше их ненавидеть. Забавно, но с человечеством происходит обратный процесс.

Видимо, уцепившись за последнюю мысль и усмехнувшись ей, полуэльф продолжил:

— Как все это началось? Да очень просто. Ты, наверняка знаешь, что эльфы были самыми первыми детьми Жизни и любимцами Четырех Стихий. Сначала им и только им была доступна магия. С момента рождения эльфы правили этим миром и всеми его расами. А те безмерно уважали и поклонялись своим правителям. Но со временем ситуация изменилась. У людей начали появляться свои маги, причем, сильные и способные. Пока вам не даются только кристаллы, но, скорее всего, и эта ветвь магии когда-нибудь сдастся. Прочие же расы предпочитают или обходиться без магии, или иметь дело с людьми. Вряд ли кто-то из простых людей сейчас знает, что символы власти, осколки "скорлупы мира", которыми владеют все королевские дома, на самом деле знак подданства эльфийскому правителю. Когда-то давным-давно каждая раса отчитывалась перед Великим Советом и платила свою дань. Что, кстати, и сыграло злую шутку. Гоблины, гномы и тролли всего лишь снабжали нас кристаллами. Людская же дань заключалась в разрешении смешанных браков, но, по сути, это было просто жертвоприношение. Мы же в ответ гарантировали каждой из рас защиту от другой. Правда, во внутренние дела не вмешивались. Разумом короля, которому подчиняется символ власти, нельзя завладеть насильно. Кроме того, его никогда не сможет убить существо из другой расы.

Тут Ворон на миг помрачнел и со вздохом произнес:

— Так что нам с тобой тогда очень повезло, что у гоблинов не оказалось своего камня. Хотя, куда он мог деться, ума не приложу, но да это не важно, — махнув рукой, полуэльф продолжил. — Веками все было хорошо. Эльфийкам не надо было тратить свои воплощения, за исключением редких случаев истинной любви, когда матери просто не могли дать умереть единственному сыновнему счастью. В целом, все были довольны и счастливы, а вернее, никто просто не обращал внимания на происходящие изменения. А они были. И еще какие! Смешение крови дало свои плоды. Смешно, но эльфы, настолько верили в себя и свое величие, что не видели дальше собственного носа. И в итоге из властелинов мира превратились в простых обитателей, став практически равными людьми. Хотя кто с кем поравнялся, это еще вопрос. Тем не менее, люди, а в особенности люди-маги для многих эльфов стали напоминанием о крушении былого величия. И как следствие, чуть ли не злейшими врагами. По крайней мере, люто ненавидимыми.

Ворон закрыл глаза и замолчал на пару секунд, а затем глубоко вздохнул и продолжил:

— О проблемах с эльфийским потомством я никогда не задумывался. Мне повезло — моя первая жена была эльфийкой. Причем, искренне меня любящей. Для нее наши дети были в радость.

Снова тяжелая пауза, вздох и продолжение:

— Когда Леонард явно указал мне на то, что ты не эльфийка и намекнул, что из этого следует, я испугался. Настолько сильно, что чуть было не сделал все еще хуже, рассказав тебе правду. К счастью, король мне вовремя помог. Эльфийский ребенок начинает жить с момента зачатия. Он все слышит и все чувствует. И если хоть на миг ему почудится, что он нежеланен, то уйдет. Беда в том, что после определенного срока не один. Леонард был прав, когда сказал, что о твоей жизни мне нужно было думать раньше. И он, кстати, считает, что я подло тобой воспользовался, как сделал бы любой из расы моей матери. — Ворон нервно сжал кулаки и продолжил, но все больше ускоряя темп речи. — Знаешь, что король потребовал там, в пещере, за спасение моих людей? Нерушимую клятву, что я сохраню тебе жизнь, чего бы и кому бы это ни стоило. Тогда я не понял, что именно он имел в виду. Скорее всего, ввела в заблуждение его фраза: "Мне безразлично, за кем она замужем, но эта девка нужна мне живой. И лучше не спрашивай зачем!" Так как меня такие условия вполне устраивали, я на них согласился. Король же думал, что я прикидываюсь. До момента вашей с Эрлом ссоры из-за ловушки. Когда вы ушли выяснять свои отношения, мы выяснили свои, а заодно и решили, как будем действовать. Я не сомневался в том, что моя мать отдаст воплощение. Основная проблема была с отцом. Дело в том, что порог эльфийского дома никто не может переступить без позволения хозяина. Иначе владелец дома будет вправе убить "гостя". Вот Леонард и посоветовал мне прикинуться раскаявшимся блудным сыном, принесшим подношение. Охмурить бестолковую девочку ради получения потомства — это так по-эльфийски, что отец поверил. Хотя, конечно же, искал подвох, но нам повезло. Очень.

Последнее слово было произнесено таким многозначительным тоном, что было ясно: от краха нас спасло только чудо. И Ворон, вздохнув, пояснил какое:

— Если бы не мама, мы бы тут сейчас не разговаривали. Кстати, о ней. Она предоставила тебе выбор, не потому, что ей была важна его осознанность. Она была важна тебе. Когда мама говорила, что нельзя жить с нелюбимым человеком, она была не совсем права. Жить с нелюбимым можно, но отказываться от любимого — нельзя. Я, не подумав, влез в твою жизнь, и в итоге поставил тебя перед сложным выбором, который сама ты вряд ли бы сделала. Метания между сердцем и долгом ни к чему хорошему не приводят. Кроме того, я всегда буду любить тебя только как мать моего ребенка. А ты заслуживаешь большего. Мне не удастся тебе этого дать. Я не настолько человек, чтобы уметь любить по-другому, хотя и пробовал научиться. Но я не настолько эльф, чтобы так подличать. Прости, если получилось сумбурно, но в целом все как-то так.

К моменту окончания рассказа, ребенок поел и умильно сопел у меня на руках. Я же сидела в тихом шоке от услышанного. 'Как-то так' — хорошая фраза. Сразу представляется что-то косое, нескладное, держащееся на соплях. Прямо как сложившаяся ситуация. Хотя, когда что-то идет не по накатанной жизненной дорожке, таким оно обычно и бывает. Забавно, но теперь мне стало совершенно ясно — человек действительно хозяин судьбы. Только вот чаще не своей. Ведь мои поступки определили не мою жизнь, а жизнь моих близких. Точно так же, как их действия выстраивали мой жизненный путь. Интересно, это правило или исключение?

— Скажи что-нибудь, — прервал мои размышления Ворон.

Но сказать-то мне было нечего. А вот один вопрос был. Все-таки подняв глаза, я его задала:

— Зачем ты пришел?

Пожав плечами, полуэльф ответил:

— Как человек — потому что так правильно. Как эльф — потому, что не хочу, чтобы мой ребенок рос без матери. Да и в дом родителей мне возврата нет — отец поклялся, что если я только подойду к воротам, он меня убьет.

— Но ты же мог остаться там. И тогда у твоего ребенка была бы не мама, но бабушка.

Ворон лишь усмехнулся:

— Нет. Для этого я слишком очеловечился.

Последнее слово вкупе с рассказом об эльфах вызвало в голове вопрос, который я тут же озвучила:

— Кстати, об этом. Когда-то ты мне сказал, что полукровки от отцов наследуют человеческую природу, а сейчас выясняется, что почти все эльфята от смешанных браков. Как так?

Взъерошив волосы, полуэльф объяснил:

— Ты меня не так поняла. Ты знаешь, что означает 'полу-'? По сути, это нечто недоделанное. Не то и не это. Так вот для тех, в ком соотношение крови подошло к критической черте как раз и действует закон, что природу определяет кровь матери. Согласно ей, я должен быть эльфом. И иногда я веду себя соответствующе, когда забываю, что кроме крови есть кое-что еще.

Тут в наш разговор весьма невежливо вмешались. Мой временно забытый голод решил весьма громко о себе напомнить.

— Давай я подержу малыша, пока ты ешь, — сказал полуэльф, поднимаясь со стула. — Он еще плохо спит не на руках.

Взглянув на тарелку, я заставила себя глубоко вздохнуть для успокоения и признаться:

— Я не могу есть.

— В смысле? — не понял Ворон.

Выслушав мои объяснения, полуэльф полез в сумку и достал оттуда уже знакомый мне амулет, однако не стал надевать его мне на шею, а лишь поднес ко лбу. Через пару секунд напряженного молчания Ворон вынес вердикт:

— Тебя кто-то проклял. Наложил мудреное заклятье разума, правда, суть его от меня скрыта.

Однако, все, что шло после 'проклял' я уже практически не услышала, потому что это слово тяжелым ударом отозвалось в голове, заставив сердце сжаться от ужасного воспоминания напополам с осознанием собственного бессилия. Перед внутренним взором возникло ясное и четкое изображение почерневшей руки Леонарда, а затем почти забытый образ кровавого пота на теле Эрла. Как же хорошо, что я не успела встать, а не то бы рухнула на пол, не удержавшись на подкосившихся ногах.

— Эй, не бойся, — Ворон, видимо, по-своему истолковал мой побледневший вид и попытался подбодрить, осторожно погладив по щеке. — Я же не сказал, что не знаю, как его снять.

Взглянув на его ладонь, имеющую абсолютно нормальный вид, я непонимающе захлопала глазами. Она уже должна была почернеть. Ведь чем больше проходило времени с момента заражения, тем чаще надо было давать кровь. Несоответствие между наблюдаемой реальностью и моим представлении о ней, напомнило кое о чем еще.

Неужели меня опять поймали в капкан иллюзии? Неужели сейчас придется очнуться в таверне Блиска и пройти все по новой? Это было бы страшно, но тогда Лео был бы жив. Как же мне этого хотелось! Однако это было не в моей власти. Терпеть не могу осознавать свое бессилие! Такое ощущение, что тебя придавливает к земле тяжелой каменной плитой. И как бы ты ни старался, у тебя нет сил не то, что скинуть ее, но даже сдвинуть на поганый миллиметр! В такие моменты для стихийников вполне нормально просить помощи у Стихий. Когда свои силы исчерпаны, а груз нестерпимо тяжел. Мы всегда слышим ответ и знаем, что можно просить, а что нет. По сравнению с простыми людьми, мы имеем такое преимущество.

Мне всегда было интересно, как другие справляются с отчаяньем? Неужели просто опускают руки и все? К кому обращаются они в совершенно беспросветной ситуации? Сейчас я была в точно таком положении, ибо знала, что ни Воздух, ни Земля, ни Вода, ни Огонь помочь мне не могли. Не под силу им судьбы выстраивать. Да, я это знала. Но признать, что ничего нельзя сделать, я не могла. Поэтому сделала то, что никогда не делала раньше, но что в тот момент было единственно возможным. На секунду закрыв глаза, я обратилась с мольбой к Жизни. Мне не было известно, услышит она меня или нет. Все что мне оставалось — просто верить в это. Создать себе иллюзию выхода или иллюзию соломинки для утопающего. Зыбкую, но все же какую-то опору.

'Пожалуйста, пусть все обойдется...'

Открыв глаза, я посмотрела на полуэльфа и спросила:

— Что случилось с твоим проклятьем?

— Ты не помнишь? — Ворон удивленно приподнял брови, но буквально сразу же помрачнел. — Хотя да, ты же была во власти амулета. Проклятье исчезло, едва мы прибыли на эльфийскую землю. Сперва я подумал, что это из-за нашей магии, но позже до меня дошли слухи, что якобы вернувшийся король Леонард успешно убил ведьму и этим избавил свой народ от проклятья. Вайнерцы счастливы и любят своего правителя пуще прежнего. А тот этим и пользуется. Похоже, Леонард был прав — всю возню с проклятьем затеяли из-за власти. И, кажется, все у них идет по плану.

Я не знаю, услышала ли Жизнь мою мольбу, но все равно мысленно возблагодарила ее. Логичное объяснение быстро развеяло сомнения, а частично приятная новость чуть улучшила настроение. Проклятье нельзя снять выборочно, а раз Леонарду оно больше не грозит, то велик шанс того, что он жив и здравствует. В конце концов, не хрупкая барышня! А значит, план остается прежним: найти Альдэго и разобраться во всем и со всеми.

Можно сказать, проводив взглядом просвистевший мимо булыжник, я чуть успокоилась насчет судьбы Лео и снова смогла озадачиться своей. Все-таки иногда неприятности происходят во благо, ведь сосредоточившись на них, можно, например, забыть о неловкости в отношениях. Просто задвинуть куда подальше, а там, возможно, и вовсе забыть. Хотя все же интересно, что значит 'люблю только как мать моего ребенка'? О таком виде любви я, пожалуй, не слышала. И если честно, то не уверена, хочу ли.

Мотнув головой, дабы отогнать лишние мысли, я вернулась к насущному.

— Так что делать с моим проклятьем?

— Снять, — понизив голос, ответил Ворон, забирая у меня сына и пересаживаясь с ним на подоконник. — Но для этого надо понять его суть или найти того, кто его наложил. Я пока вижу только, что оно 'отраженное'. Вспомни, кому из эльфов ты в последнее время желала зла?

Похоже, мое проклятье Ворона обрадовало также как и меня и по той же причине. Спокойный деловой тон полуэльфа весьма резко отличался от прежнего, суетливо-взволнованного. Но одно осталось прежним: с момента признания он ни разу не посмотрел мне в глаза.

Заданный вопрос, однако, поставил меня в тупик, ибо я совершенно не представляла, кому могла бы пожелать зла? Матери Ворона, за то, что выгнала меня на холод? Да, вроде бы, нет. Самому Ворону за все хорошее? Тоже, вроде, нет. Магу, выдавшему вместо зелья список ингредиентов? Нет... Исчерпав объективные возможности, я начала вспоминать просто всех встречных-поперечных. И после пяти минут напряженной работы мысли, тень догадки промелькнула в разуме. Ухватив ее за ускользающий хвост, я поскорее выдала полуэльфу версию. Внимательно выслушав ее, он, все также смотря на спящего сына, кивнул в ответ:

— Очень похоже на правду. Что ж, если я все правильно понял, то чтобы его снять, придется спеть.

— Ты издеваешься?! — опешила я.

— Тише, разбудишь! — укорил меня Ворон, подняв глаза. Но едва наши взгляды встретились, как тут же снова уставился на сына. — Ты сама велела зарабатывать на еду частушками, а иначе без нее обходиться. Это условие проклятия. Выполни его, и оно развеется.

Мда...как часто мы бросаем что-то в сердцах и слышим в ответ 'Тебе того же!'? Так часто, что уже не обращаем на это внимания. Пока это случайно не сбудется. Забавно, но хоть мое 'того же' выглядело самым безобидным из возможных, на деле же оказалось ой каким страшным.

Я четыре раза открывала рот и четыре раза захлопывала его. Потому что язык вдруг прирастал к небу, а горло охватывал спазм. Вот ведь ерунда какая! Похоже, мне проще было кого-то убить, чем заставить себя проорать несчастную частушку! Ведь на пятый раз неудачной попытки пения я всерьез задумалась о втором способе снятия проклятья. Эх, как же мне не хватало Эрла! В такие моменты ехидный братец всегда умел найти нужные слова, чтобы пнуть меня в правильном направлении, выведя злостью из ступора. Я всегда позволяла брату, но только ему, задирать меня или 'ловить на слабо', потому что знала — зря он этого делать не будет. Бывают в жизни ситуации, когда будто стоишь на краю обрыва, смотришь на бушующие внизу волны, понимаешь, что надо прыгать, а не можешь. И тогда подлый, неожиданный толчок будет как нельзя кстати. Ведь всегда страшен лишь первый шаг, а дальше уже без разницы. Либо бояться становится некогда, либо все кончается раньше, чем это осознаешь.

Ухватившись за воспоминание о брате, я попыталась пойти по другому пути. Мол, он там, неизвестно где, неизвестно как, а я тут время теряю! И это помогло. Совесть, конечно, слабее злости, но иногда тоже срабатывает. Закрыв глаза, я практически на одном дыхании полушепотом выпалила:

Девки в озере купались,

Рядом эльфы шлялись,

Повстречались, улыбнулись

и докувыркались!

Я не знаю, почему мне в голову пришло именно это. Даже не уверена, слышала ли я эту ересь раньше, или случайно сама сочинила. Так сказать, на нервах. Но, к счастью, Ворон не обратил на это внимания. Или сделал вид, что не обратил. Ведь между нами и так было столько неловких недоговорок, что одной больше, одной меньше — роли не играло. Как бы там ни было, но поесть я все-таки смогла. А потом полуэльф отправил меня спать: после еды меня, как говорится, 'развезло' и глаза стали буквально закрываться сами собой. Уже засыпая, я посмотрела на Ворона. Он все также сидел на подоконнике, с блаженной улыбкой глядя на сына. И казался абсолютно счастливым. Видимо, не только судьба у всех разная, но и счастье у каждого свое. И уже на грани сна я подумала, все-таки хорошо, когда есть тот, кто может решить твои проблемы. И не потому, что не можешь ты. А потому что может он.

Так по-человечески (пунктуация на выбор: {?},{ ...}|,{ — .})

Человеку доступно множество способов восприятия действительности. Это и зрение, и обоняние, и осязание, и, конечно, слух. Причем, в состоянии сна последнее чаще всего становится основным. Как же здорово пробуждаться от тихого шелеста ветра, или шума дождя, или ласкового шепота близкого человека! Тогда вместе с тобой в душе просыпается тепло, радость и счастье. Насколько это приятно? Наверное, настолько же, насколько неприятно вскакивать от дикого грохота. Когда тебя буквально подбрасывает на матрасе неясная тревога, порождающая в душе ужас. И ты, еще толком не проснувшись, уже сидишь с широко распахнутыми глазами и бешено колотящимся сердцем. А если сидящий на подоконнике мужчина резво оказывается рядом и, вручив тебе ребенка, командует: 'Охраняй', а потом хватается за нож и разворачивается к двери, то все становится еще хуже. Ведь кто-то отчаянно ломится в комнату. И вот-вот ворвется: хлипкая дверь при таком напоре не выдержит и минуты. Вот она действительно не выдерживает и...

Как только дверь распахнулась от очередного удара, Ворон, не мешкая, метнул нож. Однако железка лишь печально звякнула об пол, отбитая хитрым финтом рогами. Издав воинственное 'му-уу', корова пригнула голову и пошла в атаку. Для полуэльфа это было полной неожиданностью, и единственное, что он сумел сделать — схватил буренку за рога, не дав ей себя проткнуть. Впрочем, я тоже не сразу вышла из ступора. То ли спросонья, то ли от дикости происходящего. И только лишь когда Ворон оказался прижатым к стене, а проснувшийся ребенок заорал во все горло, я вмешалась в ситуацию, крикнув:

— А ну тихо!

К счастью, подействовало. И самое интересное, что на обоих. Ребенок замолчал, а корова ослабила натиск и, мотнув головой, отошла на полшага назад. В этот же момент в комнату вбежал бледный, как полотно, конюх с вилами в руках, а за ним показался хозяин таверны с заряженным арбалетом. Обернувшаяся на звук корова внимательно уставилась на оружие, чуть склонив голову набок. Сообразив, что может случиться дальше, я вскочила с кровати и, встав на возможной линии огня, поспешила снять напряженность. Покачивая собирающегося заплакать ребенка, я как можно более уверенно заявила:

— Все в порядке! Все целы!

Однако хозяина, похоже, это не особо интересовало, хотя арбалет он опустил. Эльф окинул взглядом испорченную дверь и обратился ко мне:

— Твоя живность?

И хотя тон был не совсем вопросительный, я все же кивнула, а он продолжил:

— Стоимость ущерба включу в счет, а ты, — взгляд на конюха, — сам решай, что стребуешь. Бумаги для судьи подготовим.

Затем, вновь повернувшись ко мне, хозяин укоризненно покачал головой и обвинительно запричитал:

— Совсем вы, люди, обнаглели! Мало того, что из-за ваших зверей мне дополнительный персонал держать приходится, так они мне еще его пугать будут и имущество портить! Твоя собственность, тебе и отвечать за ее дела! Каждый год из-за этой ярмарки дребедень какая-нибудь случается! Богатенькие идиоты своих чад развлекают, а мы тут мучайся!

И продолжая ругаться в том же духе, эльф ушел. Я же перевела взгляд на конюха. Его бледный дрожащий вид красноречиво свидетельствовал: напуган здорово. А первое средство в таком случае — выговориться.

— Что случилось? — как можно мягче поинтересовалась я.

— Я совершенно не понимаю, как это вышло! — пролепетал парнишка, опираясь на вилы и внимательно смотря на замершую статуей корову. — Не знаю, что на нее нашло! Стояла себе тихонько, как вдруг в окно глянула и взбесилась! Разломала коновязь, чуть хозяина не пришибла! Мне, конечно, говорили, что потерявшие разум звери — это страшно. Но я даже не представлял насколько! Я так испугался, что даже о магии забыл! Напрочь!

— Давай и об этом забудем, ладно? — в тон мне сказал Ворон, подходя к конюху и протягивая ему небольшой мешочек.

Взвесив на ладони подношение, эльф мигом обрел душевное равновесие. И, на мой взгляд, даже чересчур хорошее. Скорчив скорбную мину, он выдал:

— Да как же я об этом забуду? Как...

— По-хорошему, — холодно оборвал парнишку Ворон.

Я не видела лица полуэльфа, но по его тону и виду конюха смогла представить жесткость черт и взгляда. Видимо, они были достаточно убедительными, ибо юноша коротко поклонился и, уверив, что все уже забыл, поскорее убрался восвояси. Ворон же кое-как приладил покосившуюся дверь к косяку и обернулся к нам.

— Ну? — спросил он, скрестив руки на груди.

Интересно, какие именно вопросы и упреки были на этот раз заключены в этом емком междометии? В устах братца это обычно звучало как синоним фразе 'во что ты опять вляпалась?' Здесь же подтекст мне был не особо ясен, но, правда, и не столь важен. Поэтому, сев обратно на кровать, я рассказала полуэльфу все, что могла по поводу нашей внезапной 'гостьи'. Которая, кстати, так и простояла, не шелохнувшись, весь рассказ, скромненько потупив глазки. Когда же я закончила, Ворон полез в сумку и, достав оттуда связку кристаллов, повернулся к корове:

— Поговорим?

Однако ответом ему было гневное 'му' и угрожающе склоненная голова.

— Это всего лишь транслятор мыслей! — поспешил объяснить полуэльф. — Могу поклясться чем угодно, что он тебе не навредит!

Пару секунд подумав, корова все-таки кивнула, а едва связка камней коснулась ее лба, как в комнате зазвенел мелодичный, хоть и раздраженный голос:

— И тебе еще хватило наглости припереться сюда, мерзавец остроухий! Или тебе удовольствие доставляет жизнь другим портить?! Мало ты потешился?!

Так как мысленные реплики сопровождались гневным раздуванием ноздрей и притопыванием копытом, то эффект был впечатляющим. Ворон даже не сразу нашел, что сказать, однако чуть дрогнувшим голосом выдал:

— А Вы, собственно, кто?

— Не важно! — буркнули в ответ. — Забирай своего ребенка и катись на все четыре стороны! Так всем будет только лучше! Или твой природный эгоизм задушил в тебе все имеющееся благородство?

Никто не любит обвинений. Независимо от их справедливости. И полуэльф исключением не был. К тому же, похоже было, что слова его задели. Зато голос вмиг обрел ледяную твердость. Распрямив спину и скрестив руки на груди, Ворон спросил:

— По какому праву ты меня обвиняешь?

— По праву рыцаря короны! — в тон ему ответила корова. — Чей повелитель из-за тебя сейчас работает в шахтах! По праву жителя королевства, власть в котором по твоей милости узурпирована тираном! Да и по праву женщины, чей любимый из-за тебя сейчас неизвестно где!

Не знаю, как у Ворона, а у меня картинка не сложилась. Хотя стало интересно, а разломанную дверь она ему такими темпами не предъявит? Однако полуэльф весьма удивил меня, ни с того ни с сего рассмеявшись.

— Так это и есть твое 'по-плохому'? — саркастически выделенное окончание фразы даже меня покоробило.

Корова так вовсе обиженно тряхнула головой:

— Не смешно!

Зато весьма любопытно. Я подошла к Ворону и, понизив голос, чтобы не разбудить задремавшего сына, поинтересовалась:

— Вы что, друг друга знаете?!

— Виделись, — кивнул тот.

Корова же обратилась ко мне:

— Лиона, ты должна немедленно отправиться в шахты! Только ты можешь помочь!

Такая категоричность меня насторожила. Обычно, если ты единственный и незаменимый, то жди беды. Поэтому, чтобы выяснить, какой именно, я аккуратно поинтересовалась:

— И что мне нужно сделать?

Вместо воительницы мне ответил усевшийся обратно на подоконник полуэльф:

— Рыцари Альдэго хотят заставить тебя выполнить за них их работу!

— Ничего подобного! — возмутилась корова. — Нам просто нужна помощь! План побега готов, но если его величество не захочет бежать, ничего не выйдет!

— А он...

— Якобы, не хочет, — закончил за меня Ворон. — По словам нашей уважаемой рыцарши, Леонард вполне счастлив в плену и категорически отказывается из него уходить. Поэтому его доблестная гвардия хочет запихнуть к нему тебя, чтобы ты провела разъяснительную беседу на тему: 'Как плен вредит здоровью'.

Похоже, слова были правдивы, ибо весьма ощутимо задели воительницу, заставив раздраженно бросить:

— Не передергивай!

Вопль получился слишком громким и легко разрушил хрупкий младенческий сон. При первых звуках плача Ворон спрыгнул с подоконника и подошел ко мне:

— Давай успокою.

Однако посмотрев на пищащего дитенка, я вдруг поняла, что не хочу его отдавать. Даже ненадолго. Бывают в жизни мгновения, когда все вокруг будто замирает. Останавливается время, а весь мир сворачивается до размеров того, что в этот момент является единственно важным. Я вдруг осознала, что таковым для меня стал мой сын. Мой сын. Мой. Сын. Интересно, в какой момент становятся матерями? В момент рождения ребенка или в миг понимания его появления? Когда ты вдруг осознаешь: то, что недавно было частью тебя, теперь стало частью твоей жизни. И хочешь ты того или нет, но придется с этим считаться. А может быть, матерью становишься тогда, когда соглашаешься с этим считаться? Но если ты принимаешь произошедшие перемены, то дозволительно ли при этом вычеркивать из своей жизни все остальное? Ворон сказал, что вернулся потому, что не хочет, чтобы его сын рос без матери. Так что же, опять сердце против долга? Или на этот раз сердце против сердца?

— Лиона, отдай мне ребенка, — прервал мои размышления голос Ворона.

— Не хочу, — честно ответила я.

— Вообще-то он и мой сын.

Услышанный ответ, словно отражение моих мыслей, заставил посмотреть полуэльфу в глаза. Вопреки ожиданиям, он не отвел взгляда, а спокойно пояснил:

— Амулет, который я для тебя сделал, еще не отработал свой ресурс. Он все еще может улавливать твои мысли и передавать мне. Но не по моей воле. Так что еще какое-то время я могу случайно тебя 'услышать'. Прости, но пока с этим ничего не сделаешь.

Не ответив, как и не отдав ребенка, я села на кровать и попросила:

— Объясните-ка толком, откуда вы друг друга знаете.

Полуэльф с коровой обменялись взглядами, затем он сел рядом со мной, а воительница начала:

— Тогда, если позволишь, я опишу всю ситуацию в целом. Чтобы вы оба осознали масштаб бедствия. Первое, что вам нужно знать — кто такие на самом деле рыцари Альдэго. Да, это элитный отряд абсолютно верный королю. Вот только верность эта обеспечивается магией. У Альдэго давно зрела идея подобного поддержания лояльности, но Деодан все никак не соглашался претворить ее в жизнь. После раскрытия заговора теневиков, конечно, стало ясно, почему. Когда Леонард взошел на трон, он дал этой инициативе дорогу. Теперь лучшие из лучших подвергаются магическому воздействию и становятся абсолютно послушны голосу своего правителя. Мы физически не можем нарушить приказ короля. А нам их было отдано два. Первый был озвучен Леонардом, как только он понял, что на его трон кто-то имеет вид. Он приказал нам не трогать заговорщиков, пока ему не будут ясны их мотивы или пока не будет прямой угрозы чьей-либо жизни. Второй приказ король отдал в плену. И звучал он так: 'Катитесь отсюда вместе с вашим королевством и не смейте больше сюда приходить!' Но тут, надо сказать, нам повезло. Если бы Леонард в сердцах выдал: 'Не смейте меня спасать', все было бы потеряно. А так мы нашли выход.

— Тебя, — тихо сказал Ворон. — Причем, искали они с должным рвением и усердием, невзирая на преграды и трудности. Когда эта мадам влезла к нам в спальню, я ее чуть не убил.

— Да уж конечно, — буркнула воительница.

Однако полуэльф пропустил ремарку мимо ушей и продолжил:

— Когда же мы с ней все-таки побеседовали и добились определенной ясности в ситуации, мне был предъявлен ультиматум: или я отпускаю тебя на подвиги по-хорошему, или будет 'по-плохому'. Вот, собственно, и вся история нашего знакомства.

Мда...В любом описании ситуации можно найти 'градус бреда'. Где-то он практически равен нулю, где-то на приемлемом уровне, но где-то он, бывает, зашкаливает. Вот сейчас, похоже, был именно третий случай. Только вот интересно, чья это фантазия: воительницы или жизни? Как может человек в здравом уме добровольно желать быть в плену?

— Она не врет, — грустно вздохнул Ворон. — Хотя, я надеялся. Да, транслятор мысли распознает ложь. Ну, извини, по-другому не работает.

— Да я и не против, — отозвалась корова. — Мне скрывать нечего, а так сэкономим время на убеждении.

В ответ полуэльф провел ладонью по лицу и обратился ко мне:

— Лиона, тебе придется решить, что делать дальше. Конечно, мне не хочется, чтобы ты во все это лезла, но запрещать что-то я более не в праве. Раз ты единственный выход из положения, то выбор делать тебе. Признаться, я надеялся, что все не так плохо. Что тебя просто хотят использовать, чтобы самим не соваться в пекло...

— Да как ты смеешь так думать о нас?! — гневно прозвенело в комнате, и заснувший ребенок снова беспокойно закряхтел.

— Тише! — шикнул на воительницу Ворон и также полушепотом пояснил. — Я предпочитаю приятные сюрпризы разочарованиям, поэтому стараюсь не думать о людях лучше, чем они обычно бывают. Ладно, пойдем попробуем вернуть тебе нормальный вид, а ты, Лиона, как раз пока спокойно подумаешь.

Так меня оставили наедине с сыном и мыслями. Интересно, о чем, по мнению полуэльфа, я должна была думать? Хватит ли у меня совести бросить своих? Не хватит. Доказано и не раз. Буду ли я подыскивать разумные аргументы кроме 'не хочу' или 'боюсь'? Не буду. Потому что их нет. Хотя что-то во всем этом мне отчаянно не нравилось. Вот только я никак не могла сообразить, что именно.

Поднявшись, я заходила кругами по комнате, уже по привычке покачивая спящего младенца. Что же не так?... Конечно, неприятно оказаться в ситуации 'придется тебе, потому что больше просто некому', но это не то, что меня на самом деле тревожило. И с каждым шагом становилось все хуже. Какое-то гадкое липкое чувство, словно пузырь, надувалось в душе. Казалось, еще чуть-чуть и лопнет...

Я резко остановилась посредине комнаты. Вот что меня мучило! Эрл!!! Все разговоры были только о короле. О его телохранителе же не было сказано ни слова. А если мне отчаянно пытаются навязать явно чужую роль единственного воспитателя... Страшно ли терять близких людей? Страшно. Но еще хуже пребывать в неизвестности относительно их судьбы. Отчаянно надеяться на лучшее, но вместе с тем запрещать себе это. Потому что шанс на 'хорошо' очень маленький, а боль от 'плохо' очень большая. А "плохо" сейчас, похоже, было почти реальной перспективой. Едва я осознала это, как ноги сами собой подкосились. К счастью, рядом со мной весьма вовремя обнаружился стул.

Не двигаясь, я сидела в комнате четыре долгих часах, заставляя себя вопреки совету полуэльфа не думать. Ни о чем. Просто смотрела вперед, отсчитывая секунды, и ждала. Переживать неизбежное — все равно что зуб дергать. Чем резче и быстрее, тем лучше. Поэтому едва отодвинулась так и непочиненная дверь, я сразу задала вошедшим единственно важный вопрос:

— Что с Эрлом?

Ответы бывают разные. Можно соврать, можно сказать полуправду, можно сказать правду, а можно просто отвести глаза. Именно это и сделали оба вернувшихся, статуями застыв на пороге. Полуэльф смотрел вниз влево, а высокая красноволосая женщина в просторном белоснежном балахоне — вниз вправо. И хоть мне все было ясно, я все же попросила:

— А словами?

Полуэльф молча прошел к своей сумке и начал что-то тщательно в ней разыскивать. Воительница же посмотрела на меня своими огромными зелеными глазами и тихо ответила:

— Нам неизвестно, где он. Их с королем продали разным хозяевам. Пришлось расставлять приоритеты. Мы потратили все доступные ресурсы на поиски его величества.

Фраза вызвала у меня нервный смешок. И за что меня так жизнь не любит? Вот зачем ей это? Почему, когда ты уже готов принять любую правду, она устраивает тебе пытку надеждой? Хотя с другой стороны, может это своего рода плата? За то, чтобы все в итоге оказалось хорошо. Ведь пока что-то неизвестно, оно может быть каким угодно. И если верить и надеяться на лучшее, то, может быть, оно таким в итоге и окажется? А если нет, всегда можно обвинить жизнь во всех своих неудачах. От нее же не услышишь в ответ: "Сам виноват — плохо надеялся".

Ладно, если жизнь этого хочет, я буду верить в лучшее. В конце концов, Эрл покрепче величества будет. А раз тот жив, авось и тут вера в лучшее не без основания. Хотя и призрачного, но когда другого нет, и такое сгодится. Хорошо, если судьбе того хочется, я внесу ей аванс надежды.

— Лиона, что ты решила? — полуэльф оторвался-таки от своей сумки и тоже посмотрел на меня. Но едва наши взгляды встретились, как он отвел свой.

В другой ситуации излишний пафос вопроса меня бы развеселил. Решила...Как будто у меня есть выбор! Хотя, если подумать, номинально есть: дороги-то две. Один сложный путь и легкая, но неприемлемая альтернатива. Вот только я такое уже выбором не считаю. "Если выбрал путь — он судья тебе. Если веришь — верь, только не судьбе". Надо же, кажется, только сейчас до меня дошел смысл этих строчек. Возможно, не авторский, но понятный. Когда-то я выбрала судьбу боевого мага, который помогает другим, даже если это сложно. И не надо говорить, что, мол, за меня все решили. Раз принял путь, значит выбрал. И если уж идешь по нему, то не проклинай. И не сомневайся, ибо иначе ничего хорошего не выйдет. В жизни много дорог и тропинок, только, увы, карта не составлена. Но если какую-то из них ты назвал своей, и она тебя приняла, то не отпустит.

На любой дороге есть ямы и камни. Но только на своей можно встретить счастье. И не то, которое считается правильным, а то, которое будет твоим. Пока ты идешь своей дорогой, ты определяешь свою судьбу. Но стоит свернуть на тропу-обманку, как она начинает определять тебя. Подстраивать под себя, менять, чтобы соответствовала. Жизнь, что тот же лес. В ней очень легко заблудиться. И предать. Сначала других, потом себя. Когда твой путь труден, другие всегда кажутся легкими. Однако расплата обычно бывает в конце. Я уже ощутила, что бывает, когда сворачиваешь с общественно-правильно дорожки. Так что можно представить, что будет, если свернуть со своей. Как минимум, навсегда лишиться счастья. Кстати, об этом.

Что есть счастье? Для себя я его определила так: счастье — это когда ты знаешь, что все правильно, когда в твоей душе мир, и когда у тебя нет желания на что-то злиться или ругаться. Когда ты принимаешь свой путь и он принимает тебя. Я знаю это, потому что у меня это было. Вот только, похоже, прошло. Ведь пока Ворон не появился на пороге моей комнаты, да и на пороге моей жизни, я принимала свою судьбу такой, какая она складывалась. Вопросы были решаемыми, а трудности выглядели очень даже преодолимыми. Я шла по своему пути, не жалуясь ни на него, ни на жизнь. Ибо твердо понимала, что если кто-то и виноват в бедах, то только я сама. У меня было свое тихое счастье. Хоть и не в общепринятом смысле этого слова, но все же. Рядом были любимые люди. Я жила, не думая о плохом и радуясь хорошему. Когда же на меня ни с того ни с сего дважды свалилось "правильное счастье", что я получила в итоге? Сомнения, смятение, метания, да и злость на судьбу и жизнь. Прав был Ворон, сказав, что виноват в необдуманном появлении в моей жизни. Ведь добро бы он просто в нее влез, так ведь нет. Он легко вытолкнул ее из колеи, чуть не пустив под откос. И самое печальное, что вместе с ней к пропасти покатилось еще две дорогих мне жизни. Интересно, не поэтому ли полуэльф вновь избегает моего взгляда?

— Лиона, так что? — на этот раз вопрос задала воительница.

В отличие от Ворона она не отводила взгляда, хотя первоначальное поведение свидетельствовало о чувстве вины. Оно и понятно. Туманная формулировка "расставлять приоритеты" запросто могла быть прикрытием банальному "забыли". Но у рыцарей с этим, видимо, проще: во имя долга можно без зазрения совести забыть о многом. И ловко перед собой оправдаться. Правильно это или нет — не знаю, но, как бы там ни было, у меня были свои приоритеты. Глубоко вздохнув, я твердо сказала:

— Да, я решила. Завтра утром мы отправляемся на поиски Эрла.

— Но как же король?! — возмутилась воительница.

На это я ответила предельно спокойно и убедительно. Авось и сама поверю:

— Он прекрасно жил в плену все это время. Поживет и еще немного. В любом случае, без брата я ни в какую петлю не полезу.

На самом деле, последний аргумент и был основным. У меня в голове все равно не укладывалось, как Лео может желать быть в плену. Это наводило на нехорошие мысли о состоянии его рассудка и могло означать все, что угодно. Например, то, что выйдя на волю, он вместе со своими рыцарями кинется разбираться с царством, а Эрла мне придется искать в одиночестве. Вот уж чему меня научила жизнь, так это тому, что чувства иногда надо задвигать куда подальше. Для общего блага. И как бы это ни было трудно, уступать место трезвому, пусть и циничному расчету. Поэтому, скрепя сердце, я решила: если ты кому-то нужен, старайся получить максимум выгоды, пока есть возможность. Пусть рыцари Альдэго достанут мне Эрла, а мы им тогда вытащим короля. Хотя, может быть, я действительно просто боялась без брата лезть ни пойми куда?

Воительница спорить со мной не стала, правда, свое несогласие выразила всем видом. Но не более того. Поменявшись со мной одеждой и сухо попрощавшись, она ушла, пообещав вернуться как только получит информацию о местонахождении Эрла. Ворон же хотел, было, задвинуть за воительницей дверь, но вдруг передумал и обернулся ко мне:

— Пойдем, пройдемся по магазинам?

— Зачем? — не поняла я.

— Во-первых, вам с малышом надо погулять, — ответил Ворон и, подойдя к окну, принялся отвязывать подхват шторы. — Во-вторых, я хочу договориться, чтобы нам таки починили дверь, а это будет шумно и пыльно. В-третьих, тебе нужна нормальная одежда.

Сказав это, полуэльф подошел ко мне и попросил:

— Встань, пожалуйста, — а едва я поднялась с кровати, завязал подхват на манер пояса. Отойдя на шаг назад, полуэльф придирчиво оглядел полученный результат и удовлетворенно кивнул. — Вполне сойдет за дизайнерское решение. По-моему, нечто похожее я сегодня где-то видел.

Чисто из любопытства я подошла к шкафу и, открыв дверцу, оглядела себя в висящем на ней зеркале. Результат меня впечатлил. Надо же, как одна маленькая деталь может кардинально изменить восприятие вещи. Темно-красный узорчатый 'поясок' легко превратил непонятный балахон-безрукавку в весьма милое платье. А если еще рукава, ворот и подол такой же материей оторочить, вообще будет песня.

— Мы все равно идем к портному, так что если хочешь, можем захватить штору, — сказал Ворон, подойдя к шкафу и закинув в него сумку. — За дверь нам все равно платить, так что можно и стоимость шторы включить в счет. Скажем, что корова сжевала.

Напоминание о корове вдруг отозвалось в голове вопросом, который я тут же озвучила:

— Кстати, как тебе удалось так быстро собрать ингредиенты? Ведь, насколько я помню, там был ложноцвет, а он растет только в болотистой местности. Да и плевуна изловить днем не так просто, даже если примерно знать, где его логово.

В ответ на это полуэльф усмехнулся:

— Я дурак что ли где ни попадя лазить? Мы же в торговом городе. Тут можно купить все на свете! Так что, снимать занавеску?

Прикинув примерную стоимость превращения воительницы, а также приняв во внимание тягу полуэльфа к совсем необязательным тратам, я поинтересовалась:

— Откуда у тебя... деньги?

Сперва я хотела добавить во фразу 'такие', но все-таки удержалась.

— От родителей, — ответил Ворон, отгораживая шкаф защитными амулетами.

Вспомнив, что сказал полуэльф об отеческом напутствии, я уточнила:

— Так поэтому твой отец грозился тебя убить, если вернешься? Потому что ты их ограбил?

Ворон подошел к кровати и, осторожно взяв на руки спящего младенца, весьма жестко ответил:

— Во-первых, не ограбил, а взял то, что причитается моему сыну. Не больше, но и не меньше. Во-вторых, если бы отец об этом узнал, он не обещал бы убить, а убил.

И совсем уже раздраженным тоном добавил:

— В-третьих, какая разница, откуда у меня деньги? Главное, что они у меня есть. Так что пошли за покупками. Или ты в шахты в этом платьице лезть собираешься?

Занятно, но к этому моменту полуэльф уже не отводил глаз при пересечении взглядов. Похоже, планомерное решение им моих проблем потихоньку притупило чувство вины, если не убило его совсем.

Как бы там ни было, устаканив отношения на удовлетворительном уровне, мы спустились вниз. На последней ступеньке полуэльф вручил мне ребенка и, подойдя к стойке, договорился с хозяином о приведении комнаты в порядок к нашему приходу, а также предупредил, чтобы не трогали шкаф 'во избежание нежелательных магических последствий'. Трактирщик сухо принял заказ и выдал что-то вроде "не извольте беспокоиться", правда несколько грубее.

На улице нас встретил теплый погожий день, а точнее уже почти вечер. Все те же домики, все те же улочки, вот только общемагический фон поменялся. Если раньше я буквально кожей чувствовала ненависть, то теперь ощущала...нет, вы серьезно? Ох, хорошо хоть вслух не ляпнула! Ибо настолько дика была перемена, что я даже не сразу в нее поверила. Эльфы меня привечали, ну или испытывали что-то в этом роде. Как бы там ни было, более подходящего слова мне подобрать не удалось. Если вдруг мой взгляд случайно встречался с чьим-то, его владелец не отводил глаз и не поджимал губ, как часто было раньше. Он приветливо улыбался и мог даже чуть склонить голову. И вроде бы сейчас я была тем же самым человеческим магом, что и утром...

— Сейчас ты не просто человеческий маг, — тихо сказал Ворон, обнимая меня за плечи. — Ты совершила поступок, причем такой, на который не каждая эльфийка в наше время согласится. Не то что отважится.

Проследив за взглядом полуэльфа, я непонимающе захлопала глазами.

— Так это же не за день произошло. С утра же ничего не поменялось, — шепнула я в ответ, поудобнее перехватывая малыша.

— Не скажи, — также тихо ответил Ворон и улыбнулся поклонившемуся нам эльфу. — Утром этого не было видно.

Осознав смысл сказанного, я чуть не рассмеялась. Ну да, все как у людей: не важно, что ты есть, важно, что ты показываешь.

— Не совсем, — сказал полуэльф. — Если бы ты шла с чужим ребенком на руках, люди бы этого не почувствовали.

Нюансы эльфийской психологии окончательно привели меня в замешательство, заставив уточнить:

— То есть, если иду с чужим ребенком — чувствуют, что не мой. Иду без ребенка — не чувствуют его наличие в принципе?

— Примерно так. Но, например, сильные телепаты, такие, как хозяин лавки или мои родители, почувствовали бы. Почему, ты думаешь, он к тебе так хорошо отнесся? Именно потому, что увидел — ты продолжила эльфийский род, — чуть усмехнувшись, полуэльф продолжил. — Меня всегда забавляла эта сторона нашей психологии. Если человек, а тем более маг, не принес нам потомства — он причина всех наших бед, в частности, упадка и вымирания расы. Если же человеческая женщина родила эльфийского ребенка, тем самым фактически обеспечив вымирание расы, она — 'герой'.

Фраза заставила меня ошарашено остановиться и спросить:

— Подожди, как это я обеспечила вымирание расы?

Ворон тоже остановился и ответил:

— Я утрирую, конечно, но по факту все к этому идет. Пошли, мы уже почти на месте. Нам во-он туда.

Посмотрев в указанном направлении и приметив в конце улочки невысокий дом с вывеской: 'Швейных дел мастер', я двинулась к нему. Полуэльф же продолжил свое объяснение:

— В нашем мире чистокровных эльфов-мужчин осталось хорошо если пара дюжин. Чистокровных браков и того меньше. В каждом новом поколении все больше и больше человеческой крови. А если учесть, что у меня ее уровень уже был критическим, то наш с тобой сын почти чистокровный человек. И так когда-нибудь будет с каждым. Если наши дамы не пересмотрят свои взгляды на жизнь, эльфы как раса окончательно вымрут. Однако пока они рады любой новой жизни, если в ней есть хоть капля их крови.

К сожалению или к счастью, но обдумать услышанное мне не дали. Мы дошли до требуемой лавочки и Ворон галантно распахнул передо мной тяжелую дубовую дверь. Интересно, если бы я была одна с ребенком на руках, как бы я ее открыла?

— Тут есть колокольчик, — сказал полуэльф. — Ты бы позвонила, и к тебе бы вышел хозяин лавки.

На этом мое терпение лопнуло. Остановившись на пороге, я весьма гневно попросила:

— Слушай, я готова смириться с тем, что ты читаешь мои мысли. Но ты можешь на них не отвечать?! Оставь мне хотя бы иллюзию личного пространства!

— Прости, — виновато ответил Ворон.

Не ответив, и даже ничего не подумав, я вошла внутрь. В лавке было довольно уютно. Небольшая полутемная комнатка вмещала в себя стеллаж с тюками тканей, длинный стол для раскройки, небольшой столик со швейной машинкой, а также мужской и женский манекены. Хозяина мы заметили не сразу. Лишь когда откуда-то сверху раздалось: "Минуточку-минуточку", я подняла голову на звук и увидела весьма пухлого субъекта, отчаянно пытавшегося запихнуть тюк на самый верх стеллажа. Сверток лезть на место категорически отказывался, а лестница от усилий опасно подрагивала. Прикинув, что ловить дядю мне совершенно не хочется, я попросила Воздух помочь несчастному, и тюк сам легко впорхнул, куда требовалось.

— Ох, спасибо огромное! — тяжело дыша, сказал хозяин лавки, спустившись на пол. — Помощник сегодня выходной взял, вот один я тут и выкручиваюсь. Ох, без него как без рук. Ух, сейчас отдышусь и все сделаю. Если желаете, вон там у меня детская, можете пока положить ребенка в люльку.

Кивнув в ответ, Ворон увлек меня к неприметной двери в дальнем конце зала. За ней располагалась небольшая комнатка с люлькой и пеленальным столом, на котором обнаружилась россыпь разноцветных игрушек-погремушек. Взяв у меня сына, полуэльф сам положил его в люльку.

— Мадам, давайте начнем с вас! — раздался голос хозяина лавки. — Подойдите, пожалуйста, ко мне.

Обернувшись на зов, я увидела, что в помещении стало гораздо светлее: несколько огромных золотистых кристаллов, засиявших на потолке, буквально солнечным светом озарили полутемную комнату. И дали мне возможность рассмотреть хозяина пристальнее. Я первый раз видела такого эльфа. Вроде бы, все как должно: бледнокожий, остроухий блондин, однако вместо стройности и грациозности — тучность и неуклюжесть. При этом абсолютно никаких сомнений, что передо мной именно эльф.

— Мамочкино наследство, — буркнул портной, доставая из жилетного кармана мерную ленту. — Та еще особь была: два мужика не обхватят. Мир ее праху.

Я еще толком не поняла произошедшего, как хозяин, испуганно охнув, уставился на Ворона и бухнулся на колени.

— Простите великодушно, я сам не понял, как это вышло! Я всегда "читаю" только то, что касается заказа, а другое — ни-ни! Поверьте, и в мыслях не было оскорбить Вашу супругу такой бестактностью!

Во фразе меня зацепило только одно слово, отодвинув все прочее на задний план. То есть, мы все еще женаты? Надо же, а я себя в разведенки записала...Хм, а интересно, кстати, как у эльфов происходит развод, если...

— Лиона, пожалуйста, не думай ни о чем постороннем, — тихо шепнул мне Ворон, глядя на отчаянно зажмурившегося и схватившегося за голову портного. — Если хозяин лавки услышит что-то совсем ему неположенное, мне придется его убить. Из милосердия. Чтобы ему не пришлось самому накладывать на себя руки.

— А почему он должен будет это сделать? — не поняла я.

— Потому что условие его работы — допустимое чтение мысли. Если он залезет куда-то, куда ему не положено, это оставит на нем магический отпечаток, и у него просто не будет клиентов. К нему никто после этого не придет. Его лавка прогорит, а сам он пойдет по миру. По идее, мне за его убийство ничего не будет, кроме мук совести, потому что совершится оно по праву оскорбленного мужа. Но все равно, я очень расстроюсь по этому поводу. Так что пожалей нас обоих! Думай, пожалуйста, исключительно о том, какой наряд ты себе хочешь.

— Хорошо, — ответила я и подошла к портному. Тот тут же поднялся на ноги и живо принялся за дело, ловко орудуя лентой. Видимо решил, что чем скорее избавится от проблемной клиентки, тем лучше. Интересно, а почему он не выгнал нас вообще?

— Потому что обязан обслужить любого, кто переступил порог моей лавки, — вздохнул портной и добавил. — Мадам, о наряде, пожалуйста, только о наряде!

Извинившись, я сосредоточилась. Целенаправленно думать о чем-то гораздо легче, чем целенаправленно о чем-то не думать. Я без проблем справилась с поставленной задачей, представив себя в черной мягкой куртке с кожаной оторочкой, капюшоном и зачем-то нескольким петлями для метательных ножей. Также мне почему-то захотелось темно-синюю рубашку и такого же цвета штаны.

— А обувь какая? — спросил портной, снимая мерки моих босых ступней. — И опережая Ваш вопрос: да, обувь я тоже делаю. Думайте о ней!

Мне представились высокие сапоги на шнуровке. Всегда о них мечтала! Но Эрл никогда не разрешал мне купить такие. Ну да, из них резко не выпутаешься и быстро не наденешь. Пришлось отогнать ненужную мысль и представить обычную походную обувь.

— Готово, — сказал портной, занеся последнюю мерку в свои записи. — Мадам, побудьте пока в детской, пока я занимаюсь Вашим мужем.

Кивнув, я подошла к люльке и позволила Ворону закрыть за собой дверь. С полуэльфом портной справился за каких-то десять минут, поэтому уже через четверть часа мы, забрав бумагу о заказе, покинули его лавку. Теперь ребенка нес Ворон, а я шла рядом, размышляя, наконец, не о чем велено, а о чем хочется. Хотя, если по-честному, думать об этом совершенно не хотелось. Но мысли сами лезли в голову. Завтра на рассвете придется отправиться неизвестно куда, лазить где не попадя и, скорее всего, снова с кем-то сражаться. От этих мыслей вдруг стало так тоскливо. Надо же, а раньше они не вызывали абсолютно никаких эмоций. Каждый новый поход был просто одним из многих. Что же изменилось сейчас? Наверное то, что я не только увидела альтернативу, но и "попробовала ее на вкус". Ведь, положа руку на сердце, даже в няньках я была вполне себе счастлива. Конечно, сперва, в промежутках от встречи до встречи с Леонардом, но позже и они перестали меня задевать. Ведь я всегда мечтала о детях, о нормальной семье, о доме. Сейчас же, похоже, жизнь сыграла со мной еще одну свою любимую шутку. Она очень любит показать тебе, как бывает иначе, а потом вернуть обратно. Если это "по-другому" тебе не понравилось, сразу начинаешь ценить свое существование, находя в нем незамеченные ранее плюсы. Но если это "иначе" пришлось по душе, то возвращение обратно, как приход с шумного бала в пустую, обшарпанную каморку. Или как пробуждение после прекрасного сна, в котором осуществились все твои мечты. Только несбывшийся сон — это не так обидно, как несбывшаяся реальность.

— Прости, но, по-моему, ты преувеличиваешь, — сказал Ворон и поспешил объяснить. — Никто не заставляет тебя, говоря твоими словами, "вернуться на старый путь". Тебя всего лишь просят помочь. Если ты думаешь, что после того как вы с Эрлом вытащите Леонарда, они велят тебе еще и возглавить армию, чтобы вместе спасти королевство, то глубоко заблуждаешься. Даже если ты сама этого будешь хотеть, тебя запихнут куда подальше. Потому что это уже будут не шутки в виде какого-нибудь полудохлого плевуна или шайки пьянчуг-отморозков. И, кстати, если бы ты когда-нибудь заикнулась, что не хочешь лазить с мечом по лесам, вряд ли бы тебя туда потащили силой. Ты всю жизнь делала только то, что тебе нравится. И брат тебя поддерживал, ограждая от особо опасных ситуаций. Даже если ты это и не замечала, поверь, это так. Когда-то я думал также, как ты. Размышлял о правильных и неправильных дорожках, считал судьбу злюкой, специально выкапывающей на них ямы, но потом понял — ерунда это все. Жизнь не имеет ничего против тебя лично. Как и против кого бы то ни было. А ты ее рассматриваешь как врага с извращенным чувством юмора. Это не так. Все, что ни делается, все к лучшему. Причем, и не, и ни тут одинаково уместны. Все, что с тобой происходит — результат цепочки событий. Выкини любое из них, и результат изменится. Так что любое твое счастье — последствие происходящих с тобой несчастий. Вопрос в том, как ты к ним относишься: как к вкладу в светлое будущее или как к кошмару, портящему настоящее. Да, это так. Те, кто говорят, что надо жить только настоящим, неправы. Бывают моменты, когда нужно жить будущим. Поверь старому умному мне и не накручивай себя всякой ерундой. Будешь нервничать — молоко пропадет, а малыша им еще, как минимум, пару недель кормить надо. Потом уже можно будет давать коровье.

Окончание воспитательной речи чуть прояснило мне понятие "любить только как мать моего ребенка": помогаю, не чтобы тебе хорошо было, а чтобы ребенку плохо не было. Над самим же содержанием сказанного хотелось основательно подумать, но мне не дали.

— Кстати, — продолжил Ворон, направляя меня к входу в магазин с туманным названием "Тысячи вещей". — С чего это ты решила, что мы куда-то идем на рассвете? Наша рыцарша же сказала, что вернется через несколько дней, а то и неделю.

— Как так? — опешила я, останавливаясь перед магазинной дверью.

— Вот так. Я не знаю, с чего ты решила про утро, — пожал плечами Ворон и, кивнув на дверь, поинтересовался. — Не откроешь?

Вздохнув, я взялась за ручку. Мда, когда же это кончится?! Раньше была неадекватность мышления, теперь неадекватность восприятия. Причем, возможно, не только слов и событий. Ведь запросто может быть, что ни Ворон, ни воительница никакой вины передо мной вовсе не испытывают. Просто я сама их считаю за что-то виноватыми, вот и приписываю им того, чего нет. Всякие там отведения взглядов и, якобы, не те интонации. Впрочем, может быть неадекватность восприятия тут вовсе ни причем? Люди и без него часто выдают придуманное за действительное.

Я знаю, что ты меня слышишь. Ответь, пожалуйста.

— Хорошо, — кивнул полуэльф. — Только давай отойдем с дороги и поговорим, раз уж тебе это настолько важно.

В паре шагов от входа как раз удобно располагалась лавочка, на которую мы и присели.

— Покорми заодно ребенка, — сказал Ворон, протягивая мне малыша.

— Здесь?! — опешила я.

— Да, а в чем проблема?

Вот как бы ему поделикатнее объяснить, что конструкция моего балохоноплатья совершенно не предусматривает возможности обеспечения доступа ребенка к его еде?... Не раздеваться же мне посреди улицы!

— Об этом не беспокойся, — улыбнулся Ворон. — Позади тебя на спинке есть кристалл, нажми на него.

Обернувшись, я нашла круглый гладкий камень в золотистой оправе и послушна нажала на него. Едва он 'утонул' в дереве, как раздался уже знакомый мне старческий голос:

— Какой уровень приватности вам обеспечить?

Я обернулась к Ворону. В ответ на мой непонимающий взгляд он перечислил:

— Минимальный — тебя не видят прохожие. Средний — ни ты не видишь прохожих, ни они тебя. Максимальный — ни ты никого не видишь, ни тебя никто не видит. Но в этом случае мы не поговорим. Так что выбирай какой-то из двух, а я просто отвернусь.

Если бы я не была знакома с магическими контурами, то выбрала бы второй вариант. Потому что крайне сложно было бы убедить себя, что некто, проходящий мимо тебя и в упор на тебя смотрящий, на самом деле ничего не увидит.

— Минимальный, — ответила я и, дождавшись появления в воздухе знакомой ряби, развязала поясок и скинула платье.

Ворон, честно закрыв глаза, передал мне ребенка. Такое поведение меня развеселило, и я даже еле сдержалась, чтобы не ляпнуть что-то вроде 'чего ты там не видел'.

— Мы больше не женаты, поэтому некоторые вещи я для себя считаю недопустимыми, — сказал полуэльф, отодвигаясь на край лавочки и поворачиваясь ко мне спиной.

Вот оно как. Значит все-таки разведенка. Ворон между тем заговорил, отвечая на заданный у дверей магазина вопрос:

— То, что ты приняла за чувство вины, — небольшая пауза, вздох и продолжение. — На самом деле обычный стыд. За свои мысли и желания. Знаешь, какое чувство я испытал, когда появились пираты? Радость. Нет, я честно делал все, чтобы они меня не обнаружили, но когда это произошло... Примерно такое же чувство я испытал, когда узнал, что случилось с Леонардом. И пока ты сидела в таверне, обдумывая свое решение, я всем сердцем желал, чтобы оно оказалось отрицательным. Сейчас же в глубине моей души живет подлая надежда на смерть твоего брата. А еще на то, что пока мы тратим время на решение побочных проблем, Леонард тоже... — пауза и снова продолжение, но все с ускоряющимся темпом. — Но знаешь, что самое подлое? То, что я всего этого хочу не для того, чтобы кто-то стал по-настоящему счастлив. Нет. Просто ваши отношения с Леонардом напоминают мне мою любовь, которую я потерял по собственной глупой рассеянности. И теперь мне хочется, чтобы ты пережила нечто похожее. А после, от безысходности, осталась со мной. Потому что единственная истинная любовь дается только раз в жизни. Никаких вторых шансов. Свою я упустил, и теперь мне больно видеть, что у других есть то, чего я лишился. Да, Лиона, вот такая я сволочь.

Забавно, но если кто-то старше тебя, то априори считается умнее. И в большинстве вопросов это действительно так и бывает. Но иногда случается, что младший оказывается просвещеннее в некоторых вопросах. Просто потому что, по воле судьбы, у него там опыта больше. Ведь мудрость определяется именно им, а не количеством прожитых лет. Когда-то глядя на горожан, живущих тихими размеренными жизнями, я тоже грешным делом желала, чтоб они побегали по лесам, посражались с кем-нибудь. Когда тебе плохо, или когда ты лишаешься своей мечты или никак не можешь достичь ее в душе часто разгорается зависть. Это очень сильное и подлое чувство. Но его не надо путать с отчаянной надеждой. Однажды я нашла для себя различия между этими понятиями. Черная зависть — это чувство за гранью человечности, когда ты действительно падаешь на самое моральное дно. Вот только как это определить? Для себя я нашла способ: измерение степени собственного сволочизма. Как-то так сложилось, что к вопросу 'я сволочь?' судьба прикатывала меня не единожды. Правда, в большинстве случаев это мнение высказывалось не мной, а общественностью, поэтому особого внимания не заслуживало. Со временем я приняла за истину утверждение: тебя определяют не твои мысли, а твои поступки. И не чья-нибудь, а лишь твоя оценка здесь имеет вес. Мысли бывают разные, и иногда от них не так просто избавиться. Попадаются ситуации, когда сил хватает лишь на то, чтобы поступать правильно, а уж в мыслях можно позволить себе многое. Причем, виденье того, как правильно, у тебя и окружающих может сильно отличаться. Когда-то в плюс, когда-то в минус, но люди приходят и уходят, а твоя суть всегда остается с тобой. Но, на мой взгляд, чтобы считать себя сволочью, надо совершить нечто более весомое, чем надеяться на 'выигрышный' для тебя вариант. Надежда — чисто человеческое чувство, можно сказать, инстинкт. Ей весьма сложно наступить на горло. А вот если ты искренне желаешь кому-то зла, то это уже другая песня. В мыслях тоже есть границы, заходить за которые нельзя. И есть очень просто вопрос, помогающий определить перед чертой ты, или уже за ней.

— Скажи, ты действительно, по-настоящему, всем сердцем желаешь, чтобы я пережила тоже, что и ты? — тихо спросила я у Ворона.

На это полуэльф, как мне показалось, чуть обиженно ответил:

— Знаешь, я может и сволочь, но уж никак не подонок.

Мда, вот и думай, то ли я такая высокоморальная, что считаю сволочь — моральным дном, то ли на самом деле мы с Вороном в это понятие вкладываем разные смыслы. Как бы там ни было, похоже, мой тезис о превосходстве в некоторых жизненных вопросах оказался ошибочным. Раз полуэльф еще видит рамки, за которые нельзя выходить — значит, все нормально. И стыд здесь — чувство созидательное. Именно оно и будет сдерживать, не давать скатиться. Только иногда кроме этого нужно и кое-что еще. Прислонившись плечом к его чуть ссутулившейся спине, я улыбнулась и, тихонько боднув полуэльфа, сказала:

— По-моему, ты совсем не сволочь, а действительно хороший, но сильно невезучий человек. Получше многих.

— Спасибо, — усмехнулся Ворон. — Но знаешь, иногда мне так хочется быть эльфом!

— Знаю, — усмехнулась я в ответ. — Мне тоже иногда хочется жить, как проще. Но меня всегда поддерживает убеждение, что проще, значит скучнее. А скучать я не люблю. Так что не казни себя зря. Ведь если бы тебя не было, то, что бы я сейчас делала? Сидела на какой-нибудь болотной кочке, выслеживая плевуна и отбиваясь от мошкары.

Картина вызвала у полуэльфа уже почти истерический смешок, за которым последовало:

— Вообще-то, на нашем континенте плевуны не водятся.

— Ну значит уплыла бы на охоту в Вайнеру, — воодушевленно заявила я. — А что? С меня бы сталось. Так что видишь, как здорово, что ты меня нашел! Да и вообще, я очень рада, что ты появился в моей жизни. Вот вспомни, сколько раз ты меня спасал?

— Угу, — вздохнул полуэльф. — Как в той шутке про карету: 'Я за день успел и колеса поменять, и сиденья переобить, и даже дверцы новые справить. Когда б я это все успел, если б у меня кареты не было?' Ладно, пошли в магазин, что ли? Или устала и хочешь в таверну?

Посмотрев на резную дверь в каких-то метрах от нас, я решила, что такое расстояние мне вполне по силам, да и никогда не любила разворачиваться в шаге от цели. Поэтому вполне бодро заявила:

— Я, конечно, подустала, но если ты понесешь ребенка, то мы вполне сможем закончить дела и сейчас.

Высказанная фраза почему-то резанула ухо. Я даже не сразу поняла, что именно меня зацепило в моем же предложении. Но через пару секунд пришло понимание, заставившее поинтересоваться:

— Слушай, а как его зовут?

— По нашим обычаям, ребенок получает чуть измененное имя отца, — чуть помолчав, ответил Ворон. — Но я бы этого не хотел. Хотя, если придумаешь что-то кроме Амберта и Андерта, то буду совсем не против.

Хотя имена были названы совершенно ровным тоном, я все равно почувствовала, как тяжело далось их произнесение. Передав сына закрывшему глаза полуэльфу, я нацепила платье и, завязывая пояс, сказала:

— Из твоего имени у меня только Конор получается.

— Что ж, пусть будет так, — кивнул Ворон и попросил. — На кристалл нажми еще раз, пожалуйста, чтобы снять контур.

Едва я коснулась камня, как знакомая рябь пробежала по воздуху, и тот же голос пожелал нам удачного дня. После признания Ворона у меня на душе стало спокойно и, судя по всему, у него тоже. Возможно, полуэльф высказался не потому, что мне это было важно, а для того, чтобы сжечь мост к желаемому, но гибельному пути. Конечно, все хотят счастья и все его заслуживают. Но. Счастье — это понятие человеческое. И доступно оно только тем, чья душа не потеряет человеческий облик. Можно сжечь мост к счастью. В конце концов, человеческие возможности безграничны. Пропасть он и перелететь сможет, если очень захочется. А вот если перестать быть человеком, то будет как с той вайнерской казнью: хоть у носа счастье поставь — не достанется.

— Открой, пожалуйста, — отвлек меня от размышлений Ворон, указав на дверь, до которой мы незаметно для меня дошли. Я послушно отворила ее и мы зашли внутрь.

По моим прикидкам за дверью должна была располагаться комнатка размером с швейную мастерскую: одноэтажное белое здание большего не предполагало. Однако масштабы увиденного меня просто поразили. Стеллажи с товарами действительно 'простирались до самого горизонта'. Избито, но лучше и не скажешь. Между ними степенно прогуливались пары, лениво огладывая ассортимент. Отдельные же личности вели себя иначе: кто-то метался от стеллажа к стеллажу, складывая в плетеный леветирующий короб понравившиеся товары, кто-то ходил со списком в одной руке и какой-то бумагой в другой, попеременно сверяясь то с тем, то с этим, а кто-то сидел на кресле напротив одного из стеллажей и благодушно кивал, когда слуга приносил ему один из требуемых товаров. Причем, кресел таких был целый ряд, правда большинство пустовало. Видимо, услуга была недешевая. Тем не менее, Ворон усадил меня на одно из пустующих кресел и, вручив Конора, ушел, заверив, что скоро вернется. Пока его не было, я имела счастье увидеть во всей красе особенности эльфийского менталитета. С таким презрением на меня не смотрели даже когда я считалась шлюхой и ведьмой. Правда, подобными взглядами меня одаривали лишь особи женского пола. Мужчины же вели себя иначе. Те, кто пришел в магазин с дамой, украдкой поглядывали на меня, когда проходили мимо, и эти взгляды излучали тепло. Те же, кто совершал покупки в одиночестве, казалось, считали своим долгом обязательно подойти и поинтересоваться, не надо ли мне чего. В итоге, после пятнадцатого 'посетителя' я вполне точно знала чего мне надо: покоя!!!

— Так используйте кристалл на спинке, — сказал подошедший ко мне блондин в сиреневом костюме. — Да, я телепат. Нет, не думаю, что нас тут много ша-ра-ха-ется. Надо же, какое любопытное слово, запомню. Но в принципе, можете считать телепатом каждого, кто к вам не подошел. Удачного дня, мадам, и простите, что потревожил.

Мило улыбнувшись и поклонившись, эльф пошел прочь, я же поскорее нащупала за плечом камень. Какая же это полезная вещь! Окруженная защитным пологом, я, наконец, смогла перестать напряженно глазеть по сторонам, ожидая или волны презрения, или волны заботы. К слову, раздражать они стали одинаково. Я посмотрела на лежащего у меня на руках Конора. Его широко распахнутые миндалевидные глаза и беззубая улыбка живо подняли мне настроение. Видимо, дети с эльфийской примесью развиваются быстрее чистокровно человеческих, потому что взгляд у дитенка, несмотря на возраст, был вполне осмысленным. Ради интереса я немного погримасничала и была удивлена проявлению реакции. В итоге, мы весело провели весьма долгое время. Когда же я, наконец, подняла глаза, то увидела, что прямо передо мной стоит Ворон. Опершись обеими руками о набитые доверху корзины, он растеряно смотрел прямо на меня. Решив, что что-то случилось, я поскорее нажала на кристалл и, едва спал полог, метнулась к полуэльфу.

— Тьфу, напугала, — выдохнул он, как только я поднялась с кресла.

Поняв, что произошло, я смущенно повинилась:

— Прости, но здешняя общественность меня достала. Все, мы можем идти в таверну?

— Да, только кое-что сразу сделаем, — кивнул Ворон, доставая что-то, прикрепленное к дну одной из корзин.

При ближайшем рассмотрении это 'что-то' оказалось отрезом плотной металлизированной ткани. Развернув его, полуэльф в буквальном смысле расстелил полотно на воздухе и велел:

— Клади Конора.

Хоть и с опаской, но я все же послушалась. Осторожно опустила малыша на ткань и убрала руки, готовясь в любой момент вмешаться, если мне что-то не понравится. Однако мне понравилось, да еще как. Полотно подстроилось под ребенка, приняв удобную для него форму, и зависло прямо передо мной. Надо же, как у эльфов все удобно устроено для материнства! Не то что наши передвижные стульчики, весящие больше ребенка!

— Да, у нас сделано все для удобства матерей, — усмехнулся Ворон. — Но наши дамы на эти уловки не поддаются. Ладно, пошли в таверну, а то я жутко умотался, пока отыскал все, что нужно. Хорошо хоть карту не забыл купить, а то бы несколько часов тут пролазил.

Мысленно присвистнув от представленных масштабов, я последовала за полуэльфом к выходу. На улице уже вовсю сгущались сумерки, и в противовес им зажигались огни. Причем, это были не обычные фонари, стоящие вдоль тротуаров, а светящиеся левтирующие шарики. Они зависали над головой каждого прохожего и сопровождали его какое-то время, передавая затем другому. Я была в полном восторге от них, а вот Конор напротив сильно расстроился, когда один из шариков завис над его головой. Видимо, испугался. Пришлось даже брать малыша на руки и успокаивать. Но, тем не менее, до таверны мы добрались в весьма позитивном настроении, которое не испортил даже весьма неприветливый взгляд хозяина. Интересно, чем мы ему не угодили?

В нашей комнате все было приведено в полнейший порядок, то есть, на мой взгляд, были полностью выполнены оставленные указания. Однако подойдя к шкафу, Ворон усмехнулся:

— Все-таки пытался вскрыть, шельма! Терпеть не могу гномьих потомков! Запах возможной наживы им полностью разум затуманивает!

— Подожди, ты про хозяина? — не поняла я.

— А про кого же еще? Почему ты думаешь, он себя с тобой так бесцеремонно вел?

Припомнив образ хозяина, я с удивлением обнаружила, что ведь действительно на эльфа-то он и не был похож. Разве что остроконечными ушами. А так классический гномий портрет: красная борода, вертикальные зрачки.

— Ты мне не говорил, что эльфы еще и гномих охмуряют, — улыбнулась я, перенося малыша на кровать.

— Потому что это происходит крайне редко: гномы своих дам продают ой как дорого. Не каждому по карману будет, — ответил мне Ворон и уставился на одну из принесенных корзин. — Так, я там куда-то клал складную люльку. Правда, похоже, на самое дно. Придется вынимать все.

Когда полуэльф в поисках люльки вытащил вещи из корзин, я, наконец, обратила внимание на состав покупок. Как минимум, полторы корзины занимали детские принадлежности. Жизненно необходимые же в походе вещи обнаружились на самом дне. Ворон их даже доставать не стал. Нужно сказать, что как только он нашел детали люльки, окружающий мир для него вообще перестал представлять интерес. Посмотрев на единственный походный комплект, а также на увлеченного сборкой полуэльфа, я все же рискнула его отвлечь, спросив:

— И как мы разделим комплект на двоих?

— Зачем нам его делить? — спросил Ворон, не отрываясь от дела. — Второй у нашей рыцарши у самой имеется.

— А у меня-то нет, — раздраженно пояснила я недогадливому полуэльфу.

— Так тебе-то и не надо, — сказал Ворон, водружая собранную конструкцию на ножки. — Или ты еще и Конора на подвиги тащить собираешься?

— Я не понимаю...

— Чего ты не понимаешь? — спросил полуэльф, застелив люльку простыней и доставая детское одеяло. — Эрла мы и без тебя вытащим. Не думаю, что ему нужен серьезный стимул для возвращения к нормальной жизни. Вы пока поживете здесь. Хотя нет, как только вернется наша воительница, найду вам жилье получше. Не нравится мне все-таки этот хозяин. Так что или в чисто эльфийскую таверну переселю, или комнату у кого-нибудь сниму. Последнее даже лучше будет.

Я хотела было возразить, но остановилась. Потому что поняла: сказать-то мне на самом деле нечего. А чуть не вырвавшееся возражение — всего лишь безосновательное последствие уже ненужного настроя. Когда мне пришлось покинуть дом родителей Ворона, я полдороги внушала себе: я одна, мне никто не поможет, я сама за себя в ответе. И до сих пор по инерции продолжала так думать, хотя обстоятельства давно изменились. Но, похоже, только сейчас до меня это окончательно дошло. Посмотрев на укладывающего сына Ворона, я подумала, как же здорово, когда рядом с тобой есть настоящий человек.

Волей из неволи

Уже почти месяц мы с Конором жили в уютной таверне на окраине города. Хотя полуэльф предлагал другие альтернативы, от снятия у кого-то комнаты я все-таки отказалась: в таверне хоть примерно было понятно, как себя вести. Ворон настаивать на своем не стал и нашел устраивающий обоих вариант. Крепенький двухэтажный домик стоял вблизи городских ворот на небольшом возвышении чуть поодаль от тракта. Со всех сторон таверну окружали живым забором высоченные каштаны, а по периметру импровизированного дворика стояли лавочки, между которыми были разбиты клумбы. Все это великолепие носило название 'Тихий приют', и допускались сюда исключительно респектабельные горожане, приезжавшие по каким-то делам в город. Хозяин таверны был чистокровным эльфом, да к тому же телепатом. Кстати, тем самым, которого мне посчастливилось встретить в магазине. Узнав, что я с ребенком собираюсь у него жить, он очень обрадовался: парк вокруг таверны как раз и был разбит с целью гуляния с детьми. В прежние времена, по словам эльфа, в его таверне постоянно останавливались пары с детьми: не каждый захочет тащить малыша в шумный город. Но с годами такие посетители стали большой редкостью, а парк остался. У самого эльфа детей не был, как он сказал, 'не повезло', поэтому наше с Конором появление трактирщик воспринял очень позитивно. В честь такого 'знаменательного' события нам была даже сделана скидка. Так что все было просто здорово.

Убедившись, что нам с Конором будет обеспечено должное отношение, Ворон отправился "по делам" с легким сердцем, возложив тяжкий груз на мое. Надо же, со мной все-таки случилось ровно то, чего я никогда не хотела: меня засунули в безопасное место, вынудив просто жить от вести до вести. А вернее, от взгляда до взгляда на прозрачный, как слеза, кристалл. Вручая его мне, полуэльф сказал: "Если случится непоправимое, он почернеет". Теперь все, что мне оставалось делать — просто ждать и надеяться, что ко мне вернутся мои друзья, а не весть о них. Я всегда боялась слов "ждать и надеяться". Потому что для меня они означали думать, гадать, сходить с ума от неведенья и беспомощности. Но не зря говорят, что дети меняют жизнь. Причем, вместе со взглядом на некоторые вещи. Благодаря сыну слова "ждать и надеяться" стали для меня не таким кошмаром, как я ожидала. Ребенок почти полностью занимал дневное время, так что подумать о чем-то или просто посмотреть на камень мне удавалось только ближе к ночи, когда, уложив Конора, я спускалась вниз поужинать. От идеи все время быть в комнате мне пришлось отказаться: к стыду своему я обнаружила, что не могу постоянно находиться с ребенком. Мне просто необходимы были хоть краткие минуты отдыха. Поэтому каждый вечер я спускалась вниз и занимала неприметный столик в углу неподалеку от барной стойки. Он был поставлен там специально для меня. А дальше раз за разом повторялось одно и то же. Хозяин сам приносил ужин, причем, каждый раз угадывая, чего именно мне хотелось. Рядом с тарелкой я клала два кристалла. Прозрачный, связанный с Вороном, и бледно-желтый, связанный с сыном. И каждый раз просила про себя: "Пусть этот никогда не почернеет, а тот не покраснеет, пока ем". После такого ежевечернего ритуала, я приступала к еде, отрешенно рассматривая сидящих в зале посетителей. Правда, тут никогда не попадалось ничего интересного. Одни и те же лица с одинаково усталым видом каждый вечер поглощали пищу. Все было, как и в любой человеческой таверне, за исключением отсутствия пьяных драк. Эльфы, если уж пили и хмелели, то сразу в отключку. Но смотреть на них было все же лучше, чем неотрывно пялиться на камни.

Однажды в совершенно обычный вечер, ставший уже привычным, одним из многих, произошло то, чего я так ждала, но чуть не прозевала. Отрешенно блуждая по залу, мой взгляд скользнул по вошедшим в таверну мужчинам и, ни за что не зацепившись, продолжил круг. Подумаешь, пара усталых грязных путников в порванных плащах и накинутых капюшонах, причем тот, что был пониже, буквально висел на своем спутнике. Хоть в этой таверне на моей памяти такое было впервые, во всех прочих же подобные типы встречались сплошь и рядом. Да что греха таить, мы сами когда-то такими вваливались, пугая добропорядочных граждан, зашедших поужинать после трудового дня. Так что в пришельцах я не нашла для себя ничего важного. Серьезно, если бы чисто случайно не услышала голос одного из них, то даже не подумала бы приглядеться к ним внимательнее. Пришедшие же направились прямиком к стойке. Тот, что был повыше, сгрузил "ношу" на стул и частично на стойку, а затем, скинув капюшон, обратился к хозяину:

— Здравствуйте, мой друг тут зарезервировал комнату. Можно ключи?

Услышав знакомый голос, я чуть не подавилась картошкой. И сперва даже подумала, что мое воображение решило сыграть со мной злую шутку. Боясь поверить своим ушам, я повернула голову и вгляделась в лицо говорящего. Исхудавшее, бледное, обветренное, заросшее, но все же родное. Вскочив с места, я подбежала к мужчине и без лишних слов просто повисла у него на шее. Вернулся. Живой.

— Льон, я тоже безмерно рад тебя видеть, — сказал братец через минуту объятий. Кстати, для нас это был рекорд: раньше дольше десяти секунд "телячьи нежности" не выдерживались, а если и случались, то уж так крепко меня не обнимали ни разу. — Но давай я все-таки дотащу твоего муженька до кровати, пока сам на ногах держусь. Иначе тебе придется тащить нас обоих.

Оторвавшись от брата, я посмотрела на безвольно лежащего на стойке полуэльфа:

— Что с ним? Серьезно ранен?

— Если бы, — процедил Эрл, откидывая капюшон с лица Ворона. — Это идиото залезло в заросли сон-травы. Я на минуту отвернулся, поворачиваюсь, а оно уже лежит. Все такое блаженное. В итоге сначала из оврага этого ... вытаскивал, а потом пер его на себе от самого леса! И до сих пор, кстати, не уверен, кто из нас помрет раньше. Потому что чувствую, что я сейчас и себя-то могу до кровати не дотащить.

Уставившись на барную стойку и несколько раз моргнув, брат мотнул головой:

— Все, Льон, мне очень нужно прилечь, так что разбирайся со своим благоверным сама.

Взяв выданный хозяином ключ, Эрл нетвердой походкой направился к лестнице. Я же, быстро прокусив палец, накапала в рот полуэльфа несколько капель для нейтрализации яда и поспешила за братом. Нужно сказать, успела очень вовремя: на последней ступеньке он потерял равновесие и чуть не полетел вниз. Упершись ладонями в его спину, я попыталась удержать брата, но он все-таки упал. Правда, не так, как ожидалось: зашипев от боли, Эрл рухнул вперед, еще и приложившись лицом об деревянный пол. Беспомощно переведя взгляд с лежащего у ног на все еще висящего на барной стойке, я решила попытаться самостоятельно транспортировать Эрла до кровати. Хотя, обычно он и в полусознательном состоянии-то был ай-яй каким тяжелым. Но в этот раз меня ожидал неприятный сюрприз: мне удалось, хоть и с усилиями, а также помощью Воздуха, приподнять брата за подмышки и волоком дотянуть его до нужной двери. Привалив бесчувственное тело к косяку, я кое-как справилась с замком и заволокла ношу внутрь. Закрыть дверь мне даже и в голову не пришло, потому что были более серьезные проблемы. Прежде чем укладывать несчастного на кровать, я решила снять с него грязную одежду. Не тянуть же на чистые простыни уличную пыль. Безжалостно разорвав пропитанную потом, кровью и грязью рубашку, я стянула ее, и от увиденного на глаза навернулись слезы. Настолько больно было смотреть на бледное, худое, истерзанное плетьми тело. На спине, к тому же, обнаружилась свежая рваная рана. Видимо, именно по ней мне не повезло попасть рукой.

— Мы все-таки добрались? — тихо раздалось у меня за спиной.

Обернувшись на голос, я увидела Ворона, стоявшего в дверном проеме, тяжело опершегося о косяк.

— А я уж подумал — все, когда, пытаясь удержать Эрла, сам в сон-траву скатился... — полуэльф вошел в комнату и опустился на пол у двери.

— Где воительница? — спросила я, направляясь к себе за аптечкой и прочими необходимыми вещами. К счастью, дверь моей комнаты была как раз напротив.

— Нам пришлось разделиться в шахтах, — как-то туманно ответил Ворон, закрывая глаза и приваливаясь спиной к стене. — Но ее камень прозрачен, так что должна скоро появиться.

— Понятно, — кивнула я, ставя рядом с Эрлом тазик с водой и беря в руки детское полотенце. — Сможешь помочь мне? Нужно смыть грязь, чтобы нормально обработать раны.

На последнем слоге я чуть не всхлипнула. Настолько жалко выглядел мой любимый братец. Под израненной кожей, казалось, была видна каждая косточка. Некоторые упыри и то лучше выглядят!

— Дай мне пару минут, — сказал полуэльф, опустив голову на руки. — Перед глазами все еще плывет. Я вообще не представляю, как мы смогли тут оказаться! Нашу повозку гномы, заразы, нашли-таки! Я никак не предполагал, что они камни почуют. Пришлось обратно пешком идти.

— Постой! — прервала я начинающийся рассказ. — Давай с Эрлом закончим, а потом ты выговоришься. Хорошо?

— Хорошо, — согласился полуэльф, поднимаясь на ноги. — Может, в ванну его отнести?

— Не надо, я потом быстро тут пол высушу. Пойду, пока приготовлю отвар, — сказала я, поднимаясь на ноги и, предупреждая вопрос Ворона, добавила. — Не разбудим, так вольем.

Почти через час, уложив умытого, перевязанного, переодетого и напоенного лекарством Эрла, мы с Вороном спустились вниз. К счастью, Конор все еще сладко спал, и можно было спокойно поговорить. Полуэльф даже не стал подходить к нему, чтобы не разбудить. Полюбовался издали на умильно сопящее чадо и, улыбнувшись, пошел к лестнице.

К моему столику был придвинут еще один стул, а на столе нас ждали две дымящиеся чашки чая и две порции ужина. Зал был пуст, только хозяин заканчивал протирать бокалы. Увидев нас, он отложил полотенце и, чуть поклонившись, сказал:

— Если захотите еще чаю, чайник здесь на полке. Не буду вам мешать. Спокойной ночи.

Попрощавшись, эльф скрылся за дверью, ведущей в его жилую комнату. Интересно, почему все разошлись? Вроде бы еще не так поздно.

— Не каждый день появляются те, кто сбежал из гномьего плена, — ответил моим мыслям полуэльф, присаживаясь за стол. — Вот хозяин и рассудил, что мы заслужили ночь тишины и покоя. Ты уверена, что хочешь услышать мой рассказ?

Мы все по-разному переживаем происходящие с нами ужасы. Кто-то молчит, кто-то нет. Например, брат всегда бравирует, отшучивается. И чем ему хуже, тем сильнее бравада. У Ворона же, видимо, все было по-другому. В этом мы с ним были похожи. Мне тоже всегда хотелось как можно скорее выбросить пережитое из головы, разделив его с кем-нибудь. Поэтому мой ответ был таким:

— Я уверена, что ты хочешь высказаться. Если тебе станет легче, я тебя выслушаю. Только поешь сначала. Худой, аж смотреть страшно.

— Ну по сравнению с Эрлом, я еще ничего, — грустно улыбнулся Ворон и принялся за еду. Я же придвинув ему и свою порцию, взяла в руки дымящуюся чашку.

Поужинав, полуэльф отодвинул опустевшую тарелку и, придвинув к себе совершенно неостывший чай, уставился в пространство. Затем, видимо, настроившись, начал свой рассказ:

"Арендовав повозку, мы с воительницей направились в земли гномов, находящиеся в четырех днях быстрой езды от нашей таверны. Если ты не в курсе, их королевство занимает весь горный массив на севере эльфийского материка. Эта раса вполне мирно сосуществует с другими, в отличие от гоблинов, добывая себе рабов законным, с их точки зрения, путем. Посредствам обычной купли-продажи. Человеческие и эльфийские правители уже отчаялись посылать гномам протестные письма. Потому что на каждую претензию гномий король гордо отвечал: 'Я честно купил рабочую силу у ваших же родичей. Не нравится — или объявляйте нам войну, или разбирайтесь с ними. Если вы не можете навести порядок у себя в семье — это ваши проблемы'. Все же объяснения, что прочие расы не поддерживают столь тесных родственных связей, правителем игнорировались. Войной на горных жителей идти тоже никто не торопится. Как минимум потому, что никто не знает, есть ли у них армия, и какой численности. Но всем точно известно: убить хотя бы одного гнома — подписать себе смертный приговор. Горный народ уважает законы других рас, только если они не идут вразрез с их законами. Например, убийц и воров гномы всегда наказывают сами, потому что жизнь и собственность для них понятия священные. Причем, за намеренное убийство отнимается жизнь, а за случайное берется компенсация в виде собственности. Как гномы отличают одно от другого, тоже никто не знает, но ошибок ни разу не было. Сами горные жители никогда не опускаются ни до убийства, ни до воровства, но выигрышные экономические многоходовки — их конек. Под воровством гномы понимают насильное, безосновательное изъятие имущества. Если же кто-то сам с радостью отдает последнюю рубашку, чего ж не взять-то? Прости, отвлекся".

Отпив чай, Ворон продолжил:

"Так вот, арендовав повозку, мы двинулись через лес к пустыне и стоящим за ней горам. Нужно сказать, что денег у меня хватило только на аренду весьма подержанного средства передвижения, поэтому я не был уверен, что оно выдержит весь путь. И это, отчасти, спасло нам жизни. Предполагая, что какую-то часть обратного пути нам, возможно, придется пройти пешком, я сделал по дороге несколько тайников с небольшими запасами. Хотя, когда гномы увели нашу повозку, мне подумалось, что накаркал. Да, с этими понятиями всегда так. Слишком тонка грань между 'предчувствовать' и 'накаркать', порой и не отличишь одно от другого.

Кстати, ты знала, что по приказу Леонарда рыцари Альдэго уже давно пытаются проникнуть в тайны гномьего королевства? Вот и я не знал. Но пока все, что им удалось сделать — найти входы-выходы в каждую из гор и составить примерный план внутренней местности. Так как было не совсем понятно, считают ли гномы простое проникновение в свои жилища покушением на собственность, то рыцари действовали медленно и с максимальной осторожностью: никому не хотелось случайно спровоцировать войну. Как мне сказала воительница, к внедрению шпионов как раз собирались перейти, когда началась вся эта возня с проклятьем, и операцию свернули. Так, снова меня унесло не в ту степь".

Мотнув головой, полуэльф вернулся к повествованию:

"До места мы добрались, как и планировали, к ночи, причем, весьма удачно безлунной. Конечно, наружного караула у гномов не было, но из чернеющей перед нами махины-горы кто-то мог случайно выглянуть. Спрятав повозку за одним из валунов и оградив ее кристальным контуром, мы осторожно вдоль скалы добрались до требуемой расщелины и протиснулись внутрь. Через пару минут, когда глаза привыкли к полумраку, я смог оглядеться. Мы оказались перед отвесной стеной в небольшой пещере, своды которой уходили далеко ввысь. Почти под потолком виделся освещенный вход куда-то вглубь горы, а бледно-золотистые прожилки на стенах освещали окружающее нас помещение.

— Нам туда, — указала вверх воительница и, поправив пояс с мечом, начала восхождение.

До этого мне как-то не приходилось карабкаться по скалам, но к счастью, моя спутница выбрала путь с большим количеством удобных уступов и выемок. Так что, следуя за ней, я все-таки забрался. Наверху нас ожидал длинный коридор, расходящийся в три стороны. Его стены были сплошь испещрены золотистыми светящимися вкраплениями, так что в факелах нужды не было. Воительница уверенно свернула в левое ответвление, и я проследовал за ней. Сверяясь с картой, она пятнадцать минут водила меня по пустынным коридорам и переходам. Наконец, мы остановились на пороге огромной пещеры, пол которой был завален телами. Сперва мне подумалось, что это такое своеобразное кладбище, но приглядевшись, я понял — это была 'спальня' рабов.

— Нам нужно найти Эрла, — шепнула мне воительница. — Причем, так, чтобы остальные не проснулись. И успеть до рассвета. Так что давай пошевелимся. Твоя — левая половина, моя — правая. Оглядываемся друг на друга каждые четыре минуты.

Я хотел спросить, почему так важно, чтобы не проснулись остальные, но через секунду понял сам. Всех все равно было не вывести. Так чего зря обнадеживать? Ведь люди, когда видят шанс на спасение, так рьяно тянутся к нему, что часто теряют голову, топя и себя, и других, и спасателей до кучи.

Осторожно ступая меж спящими, я вглядывался в их лица. Одинаково бледные, изможденные, заросшие. И чем дальше шел, тем отчетливее понимал — так я никого не найду. Человеческая иголка в человеческом стоге...Остановившись, я достал из кармана последний подходящий для связки с кем-то кристалл и, сосредоточившись, вызвал в памяти образ Эрла. Почувствовав, что связь установлена, я аккуратно сделал круг на месте, и как только камень помутнел, двинулся в указанном направлении. Оказалось, что Эрл лежал совсем рядом с входом, и воительница прошла мимо него. Он очнулся, едва я дотронулся до его плеча. Скорее всего, узнал меня сразу же, потому что без вопросов поднялся и двинулся к выходу. Я же пошел за ним, но на пороге остановил его и посмотрел на воительницу. Через несколько секунд она обернулась и, увидев нас, направилась в нашу сторону.

Никогда не думайте, что вам везет. Серьезно! Стоит раньше времени перевести дух, порадовавшись улыбнувшейся удаче, как она, будто вспомнив, 'чего это я?', вновь нацепляет кислую мину. Один неосторожный шаг вызвал истошный вопль, от которого тут же проснулись все, кто мог. Эрл среагировал мгновенно, утянув меня в коридор раньше, чем я смог это сообразить. Прижавшись к стене, мы спрятались за небольшим выступом, вслушиваясь в стихающие звуки суматохи. Как мне помнилось, воительница стояла недалеко от еще одного выхода. Значит, наверное, нырнула туда, а рабы, скорее всего, побежали за ней.

— Лионка? — тихо спросил Эрл.

— Нет, она в таверне, — ответил я, поняв, что имеется в виду.

— Хорошо, тогда пошли, — кивнул Эрл и, увидев вытащенный мной экземпляр карты, отобрал его и пояснил. — Если ты ничего у гномов не украдешь, они тебя выпустят, если обнаружат. Скажешь, что пришел предложить, например, куртку на продажу. Если я правильно разобрался в их законах — должно сработать. А вот я сейчас в статусе собственности, поэтому могу уйти только сам. Попробуешь меня вывести или вытащить — нас не то что гномы, нас гора не выпустит. Так что иди за мной и не отставай.

Не став спорить, я направился за пленником, быстро сориентировавшемся по карте на местности. В итоге до выходной расщелины мы добрались почти без приключений. Если не считать того, что в самом конце спуска я сорвался, но, к счастью, до земли было уже близко.

— Что дальше? — спросил Эрл, едва мы выбрались на открытый воздух.

— Пошли, подождем там, за валунами. — ответил я, направляясь к обозначенным камням. — С горы место, вроде, невидное, да и к тому же наша повозка там стоит.

Однако, как ты уже знаешь, за валунами было пусто.

— Молодец, — хмыкнул Эрл. — Оставить в шаге от гномьего жилища бесхозную вещь, да еще амулетами ее подсветить. Красавчик!

Это меня разозлило, заставив бросить:

— Ну, извини! Я не такой знаток гномов, как ты! Мне казалось, они воровством не промышляют!

Эрл сел на землю, прислонившись спиной к валуну, и ответил:

— А кто сказал про воровство? Иди, предъяви права на нее — вернут. Только я не знаю, что полагается тебе, как соучастнику моего побега. Гора-то меня выпустила, а вот расценят ли гномы мой уход как самовольный — вопрос. Ладно, не бери в голову, это я в предвкушении пешей прогулки. Сколько там до ближайшего жилища?

Присев рядом, я ответил:

— Четыре дня быстрой езды на нашей повозке. Сперва через пустыню, потом через лес.

Эрл присвистнул.

— То есть, с учетом ландшафта, почти месяц пехом. А что у нас с водой и пищей?

— У меня одна фляга, правда, полная. Небольшой родник во-он у тех валунов есть. Из еды только сыр и немного хлеба, но по пути есть несколько тайников с небольшими запасами. Кстати, у родника я как раз оставил пару плащей и фляг. Как чувствовал, из повозки выложил.

Сокрушенно покачав головой, бывший пленник спросил:

— Вы точно меня спасать пришли? Кстати, а с кем ты был?

— С одной из рыцарей Альдэго, — вздохнул я.

— О, то есть величество уже вытащили? — обрадовался Эрл.

— Нет. С ним возникла проблема...

— Вечно все у него не как у людей! — проворчал собеседник и вдруг изумленно выдал. — Стоп! А ты-то что тут делаешь?! Ты же должен с моей сестренкой спокойно жить в родительском доме.

В ответ на это я без особых подробностей пересказал твоему брату произошедшие события.

— Мда, вот и верь после этого людям, — вздохнул Эрл, выслушав рассказ. — Леонард, зараза! "Никакого риска...", "Если попадем в плен, мои рыцари нас вытащат..." А я ведь честно ждал, когда за мной придут! Информацию собирал, как мог. Гномы, оказывается, весьма разговорчивые ребята. Видимо потому, что рабов считают за табуретки, вот и выбалтывают им все, что ни спроси. Как таковой армии, кстати, у них нет. Но если будет война, они своих сородичей из городов отзовут, запрутся в горах и будут тихо партизанить через гоблинские ходы, пока не уничтожат всех врагов до единого. И плевать, сколько времени на этой уйдет. Так что правильно никто с ними не связывается. Если их не трогать, они в своих горах вечно сидеть и будут. Причем, крайне счастливо.

Дальнейшую часть беседы я тебе пересказывать не буду, потому что она касается лично Эрла. Поэтому мне не кажется, что у меня есть право ее тебе передавать. Захочет, сам расскажет".

Я безразлично пожала плечами, а Ворон продолжил:

"Мы просидели за валунами около получаса. А вернее ровно тридцать две минуты. Затем Эрл скомандовал подъем.

— Стандартное время ожидания прошло, так что двинулись. Днем в пустыне будет жарко, а запасов воды у нас мало. Поэтому идти мы сможем только ночами.

— Но как же...

Договорить мне Эрл не дал, жестко сказав:

— Она воин. Тем более, отучившийся в Академии. Значит, знает порядки. Если боец не догнал отряд за тридцать две минуты, он сам по себе. Так что ждать ее больше нет смысла. Вполне возможно, она выбрала для себя другой маршрут и тут не появится вообще.

То ли тон, то ли слова меня задели, но я ответил:

— Или появится через тридцать шесть минут. Раненая. Если б на ее месте была твоя сестра, ты бы тоже ушел?

Эрл зашагал вперед и только когда я догнал его, произнес:

— Без Лионки я б оттуда не вышел. А если б вышел, не стал бы ждать вовсе: моя сестрица, даже имея карту, из этих шахт одна не выберется. Кроме того, о правиле тридцати двух минут она вряд ли слышала. Все. Вопрос закрыт. Иди молча. Экономь силы".

Мда, иногда неведенье бывает благом. Помню, как наш отряд меня полтора часа ждал за воротами города, пока я пыталась из него выбраться. В итоге, только после десяти кругалей вырулила-таки к нужным воротам. Но с тех пор перестала глазеть по сторонам в толпе. Ведь на минутку только отвернулась, а народ уже куда-то делся. Никогда не забуду взгляд Леонарда и ехидное братское "Нагулялась, наконец?".

Ворон между тем продолжил:

"У родника мы умылись, напились и, опустошив тайник, собрались двинуться в путь. Но перед отправлением Эрл зачем-то забрал у меня все фляги. Тогда я не понял зачем, но сейчас понимаю...

Дальше был просто кошмар. Знаешь, в какие-то моменты мне казалось, что я уже умер, и мне воздают за все хорошее, что я совершил в жизни. Пустыня...я даже не знаю, как можно описать то, что там происходило. Невыносимая жара днем и жуткий холод ночью — лишь бледное наименование, не особо отражающее суть. Мы шли первую половину ночи и пару часов от рассвета, пережидая все остальное время, закопавшись в песок. От недоедания и перенапряжения у меня со временем начались галлюцинации. Однажды я даже напал на Эрла, потому что мне показалось...нет, не могу об этом. Разреши мне ограничиться простым словом "ужас". Я не представляю, как твой брат, с учетом его состояния, смог это пережить. Он ведь не только дошел сам, но и меня довел. Ведь уже к третьему дню пути я потерялся и во времени, и в пространстве. А он молча шел за моей спиной, иногда пинками заставляя меня идти. Еда, вода и сон были строго по установленному им графику. На привалах Эрл всегда разговаривал со мной, заставлял рассказывать что-нибудь из произошедшего за время его отсутствия. Во многом благодаря этому я не оставил в тех песках свой рассудок.

Потом был лес. Знаешь, там я более-менее пришел в себя. Хотя бы стал ориентироваться в пространстве. И очень вовремя. Потому что Эрл стал сдавать. Иногда я по полчаса не мог его добудиться, а когда он поднимался на ноги, мне было жутко от его совершенно пустого взгляда. Бывали моменты, когда он спотыкался и падал на ровном месте. Там, на краю оврага, я как раз успел его подхватить, но в итоге сам укатился в заросли. Не знаю, какое чудо нас сюда довело, но оно точно было".

Закончив рассказ, полуэльф залпом допил чай. Я же к своему так и не притронулась — не до него было. В отличие от Ворона я точно знала, какое чудо их довело. Имя ему было воля. Братцу несказанно повезло по силе не только с телом, но и с духом. И если честно, это всегда вызывало во мне зависть. Сама я могла, если очень захочу, поднять себя за шкирку и заставить что-то делать. Эрл же при этом мог еще и вести других. Не пинками, так руками, не руками, так зубами. И лишь ему одному было известно, чего это стоит и как получается. Хотя, определенные 'отголоски расплаты' мы все же увидели.

Брат пару недель пролежал в полубредовом состоянии, выныривая в реальность лишь на очень краткие промежутки времени. За этот период мне удалось узнать еще некоторые вещи о гномах, хотя, я бы предпочла неведенье. Однако подсознание Эрла рассудило иначе: видимо, ему тяжело было носить в памяти пережитое, а в здравом уме братец вряд ли бы мне это поведал. А так я пережила несколько кошмарных вечеров, когда, напоив несчастного отваром, укладывала его обратно, и едва сознание засыпало, начинался ужас. Не открывая глаз, брат хватал меня за руку, рывком притягивая к себе и быстрым, сбивчивым шепотом рассказывал о том, что ему пришлось пережить. Когда это случилось в первый раз, я жутко испугалась. К счастью, мимо нашей комнаты в этот момент проходил хозяин таверны, относивший на чердак какой-то хлам. Именно эльф и объяснил мне, что происходит с Эрлом, и велел терпеть. В человеке заложено много скрытых возможностей. И одна из них — возможность самоизлечения и самовосстановления. Например, если вас отравили, ваше тело будет стараться избавиться от яда. Так вот, с душой происходит то же самое, только выздоравливает она медленнее, сложнее и не всегда может излечиться самостоятельно. Как бы там ни было, но эти ужасные исповеди были и для меня отчасти полезны: они прояснили необходимость моего участия в спасении Леонарда.

Гномы к вопросу обеспечения сохранности собственности подходили с должной кропотливостью. Их жилище было магически защищено от любых, даже самых мелких краж. Но если, например, какая-то монетка случайно выпадет из кармана и укатится прочь, то тут магия была бессильна. Поэтому гномы постарались максимально исключить такую возможность. Все поступающие к ним рабы проходили стадию предобработки: разными методами их доводили до такого физического и морального состояния, чтобы силы оставались только на работу, а о прочем и думать не хотелось. В душе находили всевозможные болевые точки и методично били по каждой. Со всей силы. В итоге человек оставался с осознанием своего полного ничтожества и ощущением безысходности и невозможности ничего изменить. Его безжалостно доводили до черты, где воля и неволя были неразличимы. Не знаю, что помогло Эрлу от этой черты отползти. Хотя, он всегда меня учил: если враг очень сильно хочет, чтобы ты умер, позволь ему так думать, но помирать не смей. Так что, может, просто вовремя притворился 'мертвым'. А может, брату просто повезло, и до этой черты он вовсе не добрался. Не знаю. Да и не хочу знать.

После обработки собственности давали выбор: можно было работать или 'на пользу' или 'для развлечения'. Добровольно по второму пути никто не шел. Туда отправляли тех, кто не справлялся с полезной работой или кого отлавливали при попытке к бегству. Хотя, отлавливали не совсем правильное слово. Обычно беглецов, заплутавших в лабиринте пещер, выводили через пару дней, демонстративно проводя перед оставшимися рабами. А то и устраивали показательное 'развлечение'. Кроме того, рачительные хозяева делали все, чтобы их собственность не померла раньше времени. Иначе дороговато бы выходило. Так как времени у гномов было вдоволь, интенсивность труда их мало интересовала. Главное, что самим работать не приходилось. Хотя, перспектива стать развлечением была настолько ужасна, что рабы особенно и не ленились. Я изо всех сил старалась слушать эти рассказы отвлеченно, не принимая их близко к сердцу, однако, такое не примешь — как же! Но каждую исповедь я выслушивала со стиснутыми зубами и слезами на глазах.

Весь связанный с Эрлом ужас мне пришлось переживать практически в одиночку. Ворон за пару дней отлежался и, заявив, что полностью пришел в себя, отправился на заработки. Увы: сыновне наследство было потрачено полностью, а нам мало того, что надо было на что-то жить, так еще и за потерянную повозку компенсацию выплачивать. Полуэльф затемно уходил и затемно приходил, поэтому его я видела только мельком, когда приходила под утро покормить Конора. Во всем остальном ночные заботы о малыше с меня были сняты, за что я была крайне благодарна. Откуда на это полуэльф брал силы, я не спрашивала. Но и не могла не внести свою лепту. В течение дня у меня было несколько свободных часов, и я решила, что нехорошо в существующих условиях их разбазаривать. Поэтому, чтобы немного облегчить наше материальное бремя, я договорилась с хозяином таверны о небольшой подработке на его кухне. Правда, втайне от Ворона. Потому что он был категорически против моей работы где бы то ни было. Как мне позже объяснил мой работодатель, у эльфов считалось позором, если матери ребенка приходилось зарабатывать деньги. По их глубоким убеждениям, мать не имела права тратить свое время ни на что другое, кроме своего дитя. Когда же я поинтересовалась у эльфа, а что, по их мнению, женщина должна делать, если ее дите спит, а домашних дел у нее нет, мне ответили, что в таком случае она обычно мастерит игрушки или расшивает одежду малыша узорами. Прикинув, что Конору и в чисто белой распашонке вполне себе неплохо живется, я пошла в помощницы к повару. Все равно Эрлу нужно было готовить еду с добавлением целебных трав.

Глядя на брата, я с ужасом представляла, что же мне придется увидеть еще. И не только увидеть, но и забрать, а после — пережить. Если ему так плохо, то каково же Леонарду?.. Хотя, эта боль все же должна быть слабее старой боли Альберта-кристальщика. А раз ту я благополучно излечила, то могла надеяться, что и с этой справлюсь. Главное не посчитать ее своей. Ведь чужая боль, какой бы страшной не была, все же чужая.

Но больше всего меня угнетало даже не это. Меня грызло, буквально обгладывало, чувство вины. Ведь если разобраться, все случилось из-за меня. И чем больше я об этом думала, тем больше в этом убеждалась. Верно братец всегда говорил, бестолочь я дремучая. Да нет, даже не так. Шлюха я. Напрыгалась по чужим постелям, а теперь... Причем, ладно бы только мне из-за этого доставалось, тут вопросов бы не было: сама дура, сама и получай за все хорошее. Поделом, заслужила. Но другим-то за что? Раз за разом задавался этот вопрос и всегда оставался без ответа.

Однажды, когда я заканчивала протирать вымытую посуду, все также поглощенная самобичеванием, на кухню зашел хозяин таверны. Он долго стоял, прислонившись плечом к косяку, не сводя с меня глаз, а потом сказал:

— Женщины! Как же вы любите считать себя центром мироздания и на пустом месте выстраивать причинно-следственные связи! 'Ах, если бы я этого не сделала, этого бы не было'. Откуда ты можешь это знать? Ты кого-то насильно в плен вела? Нет. Люди сами решают, как действовать в сложившихся жизненных условиях, и спешу тебя разочаровать, не ты эти условия создаешь! Ты та же самая жертва обстоятельств. Так что прекрати думать о всякой ерунде и страдать на пустом месте. А не то жизнь подумает, что тебе серьезных бед мало и еще подкинет. Радуйся тому, что есть, а не расстраивайся из-за того, что было. Прошлое ведь недаром так называется.

Мда, занятная вещь прописные истины. Ты можешь их знать назубок и всем подряд рассказывать, однако к себе их применить почему-то не всегда догадываешься. Только если кто-то носом ткнет.

Конечно, если очень захочется, то в любой жизненной ситуации можно найти виноватого. Кто-то склонен винить других, кто-то — себя. Но это не всегда уместно и верно. Была ли в произошедшем моя вина? Нет. Так получилось, что мы все оказались в сложных жизненных условиях. По одной дороге была моя неминуемая смерть, по другой — более туманная перспектива. Да, иногда неопределенно — не значит плохо. Парни сделали свой выбор. Рассчитывая на счастливый 'авось', были готовы к реальности. Сейчас я совершенно отчетливо понимала, что все произошедшее на корабле было крайне нежелательным, но просчитанным вариантом. Другого пути к эльфам не было. Только через море, а значит, через риск встречи с пиратами, от которых надо было чем-то откупиться. Причем так, чтобы отказ не подразумевался. Не все способны потопить другого, чтобы выплыть самому. Насколько я знаю, Эрл не мог точно. Поэтому, вместо того, чтобы подставить под удар каких-нибудь случайно подвернувшихся невинных, он принял его сам. Теперь, практически сокрушенный им, все же сражался за жизнь. И победил.

Эрл 'воскрес' на шестнадцатый день. Я как раз шла с Конором в комнату, возвращаясь с прогулки, и уже на пороге услышала, как за спиной открылась дверь. Чуть обернувшись, я увидела его. Умытый, побритый братец выглядел вполне себе ничего. По крайней мере, не был похож на упыря.

— О, а я как раз тебя искать иду! — обрадовался Эрл, шагнув ко мне, и вдруг резко остановился.

Проследив за его взглядом, я усмехнулась и сказала:

— Знакомься, это Конор. Конор, знакомься, это дядя Эрл.

— Вот, оставил тебя ненадолго, так новым мужиком обзавелась! — неуклюже пошутил братец. Интересно, неужели я услышала нотки ревности в голосе?

Конор же на знакомство отреагировал иначе. Не знаю, что именно не понравилось малышу, но он расплакался. Пришлось поскорее отнеси его в комнату и отыскать нашу любимую игрушку: ярко разодетого, звенящего бубенчиками шута на деревянной палочке. Наш Бубу, как всегда, отработал великолепно, весьма быстро успокоив расстроенное чадо. Положив радостно вцепившегося в него сына в кроватку, я повернулась к стоящему в дверях Эрлу и сказала:

— Если тебе не срочно, подожди полчасика, пока я его накормлю-уложу, потом спокойно поговорим, ага?

— Ага, — кивнул брат. — Где мне тебя ждать?

— Посиди здесь, — кивнула я на стул у окна. — Заодно потом поможешь с зельем. Нам после еды надо его выпить, а флакон, зараза, так плотно закрыт, что я его чуть ли не зубами всегда открываю.

Оседлав стул, братец взял у меня флакон и усмехнулся:

— Мужиков куча, а без меня все равно обойтись не можешь.

— Куда уж мне без тебя, — ответила я, беря малыша на руки и садясь с ним на кровать.

Через сорок минут мы с братом вышли из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь.

— А он у нас ничего, симпатичный, — хмыкнул Эрл, направляясь к лестнице. — Надеюсь, от папаши ему мало что досталось. Кстати, а где твой супружник?

— Работает, — пожала я плечами, идя рядом.

— Работает или зарабатывает? — уточнил брат.

— Не знаю, не спрашивала, — ответила я и добавила. — Кстати, по его словам, я больше не замужем.

— О, как! — оскалился Эрл. — То есть, теперь его можно прибить, не боясь оставить тебя вдовой?

— А он тебе что-то такое сделал? — изумилась я.

— Не мне, — жестко ответил брат. — Тебе. Когда величество мне рассказал, что из-за того, что этот гад свое хозяйство в штанах не удержал, ты помереть можешь, я ж этого остроухого угрохать хотел. Еле удержался. Причем, только потому, что он был жизненно нужен.

Тон Эрла мне не понравился, потому что в нем я услышала нотки реальной угрозы. Про угрохать братец, конечно, преувеличил сильно, но хорошо отделать вполне может. Сейчас его жизнь от здоровья Ворона не зависела, поэтому брат мог позволить себе многое. Только я этого не хотела. Хотя бы из банальной самозаботы: он отведет душу, а мне выхаживать придется. Решив как-то разрядить ситуацию, я попробовала пошутить:

— Не каждый мужчина может устоять перед женскими чарами.

Не получилось. Стиснув кулаки, Эрл ответил:

— Знаешь, сестричка, величество вон больше шести лет уже терпит, хотя его чаровала мадам поколоритнее тебя. Так что был бы мужчиной — устоял бы.

Это напоминание подкинуло мне идею для новой темы.

— Когда пойдем за Леонардом? — спросила я, остановившись на последней ступеньке.

— Как будем готовы, — туманно ответил брат, останавливаясь рядом. — Знаешь, что хорошо в дне? Ниже падать некуда. Так что посидит наше величество еще немного. Не переживай, гномы ему помереть не дадут. Это я тебе могу гарантировать. Но больше ни о чем не спрашивай.

Похоже, Эрл про свои кошмары не помнил. Не став его разочаровывать, я согласно кивнула и сказала:

— Слушай, мне на кухню надо, работать. Давай там поговорим, пока я картошку чистить буду?

— Мда, похоже, твой бывший действительно работает, раз еще и тебя заставляет, — покачал головой брат.

— Кстати, ему не говори, — на всякий случай, предупредила я Эрла. — Работающая мать тут — позор мужчины.

— Спасибо, что просветила, — хмыкнул братец. — Обязательно скажу.

Эта фраза натолкнула меня на мысль, что физическое отведение души — не самый худший из возможных вариантов. Оставалось лишь надеяться, что до нашего ухода Эрл не сильно распоясается. А там, глядишь, успокоится и о своих счетах забудет. Интересно, неужели для мужчин действительно так важно отомстить, раз не сумел уберечь? Хотя, я никого никогда не пыталась оберегать. Может быть, в похожей ситуации и я буду поступать так же?

Как бы там ни было, это был мой последний день работы на кухне. Посидев рядом со мной около получаса и заняв его ниочемной беседой, Эрл решил пойти прогуляться. Вернулся он только глубоким вечером, когда я уже начинала здорово беспокоиться. При нем были Ворон и мешочек с несколькими монетками. По виду вернувшихся я поняла, что брат начал мстить. Ибо уж слишком контрастировали между собой их виды. На ум сразу же пришли ассоциации: мокрый нахохленный воробей и светящийся тазик. С мужчинами я встретилась как раз у лестницы: собиралась подняться к себе после рабочего дня. Когда наши с Вороном взгляды встретились, у меня защемило сердце, ибо в глазах отчетливо читалось "как ты могла?", со всеми положенными эмоциями. Но, не сказав ни слова, полуэльф прошел мимо меня и, придя к себе, весьма громко хлопнул дверью.

— Обижается еще, зараза! — сказал Эрл, встав рядом со мной и облокотившись о перила. — Благодаря мне ему повозку простили, а он вон что!

Посмотрев на донельзя довольного братца, я строго спросила:

— Что ты сделал?

Пожав плечами, тот ответил:

— Да ничего особенного. Твой благобывший устроился работать к хозяину повозки. И в принципе, за год все бы отработал без проблем. Я же пришел к хозяину, рассказал ему печальную историю о том, как вам плохо живется, что дите ваше почти голодает, а родителей так вовсе не видит — оба с утра до ночи вкалывают. Эльф аж прослезился и выдал нашей птице зарплату за полный месяц авансом. И долг больше отрабатывать не надо.

— Из жалости простил повозку?! — не поверила я.

— Нет, — усмехнулся Эрл. — Я в счет долга от имени нашего величества заключил договор на поставку нескольких повозок для армии. Главное теперь за три месяца успеть к власти вернуться, а то контракт-то магический. Но с другой стороны, если не выгорит — величество сам будет отрабатывать до конца жизни.

Осмыслив сказанное, я чисто из любопытства задала риторический вопрос:

— Эрл, тебе не стыдно?

— А должно? — усмехнулся братец.

Я принялась перечислять, загибая пальцы:

— Опозорил Ворона перед хозяином, заключил заведомо убыточный для короны контракт, подставив при этом Леонарда. Ты вел себя как...

— Как они того заслуживают, — жестко сказал Эрл. — Тем более, ничего из ряда вон я не сделал. Не обеднеет наша корона, а у величества дополнительный стимул будет себе власть вернуть. Что до хозяина, Ворону с ним ни жить, ни спать, так что какая разница, что он о нем подумает?

— Добро бы так, — раздался голос от барной стойки.

Мы с братом обернулись к эльфу, достающему с верхней полки бутыль вина. Спустившись со стремянки, он виновато улыбнулся и продолжил:

— Простите, что вмешиваюсь, но, думаю, все же стоит вам пояснить одну вещь. Вы опозорили своего друга перед всем его народом. Такие вести у нас разносятся быстро, так что скоро каждый эльф будет знать ваш рассказ, причем, как водится, все более и более приукрашенный.

— И что? — пожал плечами братец и указал на меня. — Про нее вон тоже много баек на родине шастает. А она живет и не заморачивается.

Посмотрев на нас, хозяин таверны вздохнул и ответил:

— Ваш друг теперь будет вынужден браться только за черную работу — другой на этой земле ему не предложат.

— Была бы ваша земля в мире единственной, возможно, настроение у меня бы подпортилось. А так, все равно не вижу трагедии, — брат развернулся и пошел наверх. Но на полдороге остановился и сказал. — И, кстати, с завтрашнего дня Лиона у вас больше не работает. Есть дела поважнее, так что будьте любезны выдать ей расчет. А это аванс до конца следующего месяца.

Ловко перекинув мешочек хозяину, Эрл ушел к себе. Я же пошла к барной стойке. По-хорошему, надо было идти наверх, кормить Конора, но пока у меня не хватало решимости встретиться с Вороном.

— Можно чаю? — попросила я, присаживаясь на стул.

Усмехнувшись, хозяин поставил передо мной чашку и сказал:

— Не переживайте, теперь я читаю только мысли, связанные с заказами. Ваш разум восстановился и теперь случайное прочтение ему не грозит.

— Откуда же вы тогда знаете, что я думаю? — грустно улыбнулась я, пододвигая к себе чай.

— Я успел вас достаточно хорошо узнать, вот и угадал. Даже могу предположить, что вы зададите мне вопрос, почему я не опозорил отца вашего ребенка перед всем народом, пустив сплетню.

Не то, чтобы это меня интересовало, но как повод потянуть время сгодилось. Поэтому я посмотрела на эльфа и спросила:

— А правда, почему?

— Потому что не считаю это правильным. Повозочник же тот еще стервец. Наверняка уже начал трепаться, — эльф налил и себе чай и продолжил. — Некоторые эльфы просто счастливы, если им выпадает шанс выгодно выделиться на чьем-нибудь фоне. Среди людей такое бывает?

— Сплошь и рядом, — махнула я рукой.

Несколько минут мы молча пили чай, думая каждый о своем. Вернее, я пыталась морально настроиться на встречу с полуэльфом. Ведь откладывать ее вечно не получится. К тому же через пару минут появилась веская причина идти к себе.

— У вас кристалл покраснел, — сказал эльф, указывая на висящий на шее камень. Во время работы я перестала таскать его в кармане и повесила для удобства на цепочку.

— Да, спасибо, вижу, — кивнула я и, допив чай, отправилась наверх. Не оставлять же ребенка голодным из-за идиотизма взрослых.

Ворон с плачущим сыном на руках ходил кругами по комнате.

— Ну наконец-то, — радостно улыбнулся он, передавая мне ребенка.

Удобно устроившись с малышом на кровати, я украдкой наблюдала за Вороном, ожидая страшного разговора. Но полуэльф начинать его не спешил, более того, достав из шкафа полотенце, он ушел в ванну. Пока он мылся, малыш как раз поел. Когда Ворон вернулся в комнату, я стояла у люльки, убаюкивая засыпающего сына. Встав рядом, полуэльф с улыбкой смотрел на умильную картинку. Не удержавшись, я заглянула ему в глаза. К моему удивлению от прежних эмоций не осталось и следа. Это придало мне уверенности и решимости на то, чтобы тихим шепотом спросить:

— Ты на меня злишься?

— А что, похоже было? — лукавым шепотом поинтересовался Ворон.

Постановка вопроса и позитивные нотки в голосе поставили меня в тупик, заставив осторожно ответить:

— Вообще-то да...

Поправив одеяльце, полуэльф отошел от люльки и сел на кровать, жестом позвав меня с собой. Когда я села рядом, Ворон все также шепотом произнес:

— Помнишь, я говорил, что чувствую отношение людей к себе? Так вот, отношение твоего брата ко мне...я даже не знаю, как это выразить. Вряд ли, конечно, он воткнет мне нож в спину, но вот оплевать ее может основательно. Вульгарное "набитие мне морды" он как вариант успокоения не рассматривает. Поэтому я решил ему немного подыграть. Ведь чем быстрее он утолит свою жажду мщения, тем быстрее мы наладим отношения. Он дядя моего сына, поэтому мне это важно.

Пару секунд я пыталась понять, правильно ли услышала смысл речи. И на всякий случай задала уточняющий вопрос:

— То есть факт позора перед твоим народом тебя нисколько не задевает?

— Нет, конечно, — усмехнулся Ворон. — Все равно я тут жить никогда не собирался и дальше не планирую. А людям наплевать на такие вещи.

От возмущения я аж чуть не повысила голос, но вовремя спохватилась. Покосившись на люльку, я все также шепотом поинтересовалась:

— Чего ж ты тогда из этого проблему такую создал?! Мне еще работать запрещал!

Многозначительно подняв вверх указательный палец, полуэльф ответил:

— Я создал не проблему, а повод. И Эрл им предсказуемо воспользовался. Теперь все счастливы.

В ответ мне оставалось лишь покачать головой.

— А просто поговорить и все выяснить, не судьба?

Пожав плечами, Ворон сказал:

— Так все ж ясно: Эрл будет цеплять меня при каждом удобном случае. Пока не успокоится. Поэтому чем больше я дам поводов и чем серьезнее они будут, тем быстрее это произойдет.

Вздохнув, я предложила:

— Может, все-таки вы просто подеретесь?

Ворон покачал головой и со вздохом ответил:

— Как ответил твой брат, еще там, у валунов, "больно надо руки об тебя пачкать".

Я понимала, что сделать что-либо с Эрлом невозможно. Полуэльф был прав — пока сам не успокоится, не перестанет задевать. Поэтому пришлось занять позицию открытого невмешательства, но свести к минимуму пересечения враждующих сторон.

С последним особых проблем не возникло: Ворон все также уходил на работу ранним утром, а возвращался поздним вечером. Я же делала все, чтобы к первому моменту Эрл из комнаты не вышел, а ко второму — успел в нее зайти и оттуда не вылезать. С первым получалось, со вторым — не очень. Более того, братец повадился встречать полуэльфа с работы, держа на руках Конора. Понятно, что Ворон приходил весьма пыльным, поэтому сразу взять малыша на руки не мог. И весь путь от начала лестницы до двери в комнату Эрл рассказывал полуэльфу, как весь день гулял и играл с его сыном, пока "папаша ерундой всякой занимался". Я не скажу, что эти удары были ниже пояса, но близко к тому. По крайней мере, полуэльфа они задевали. Причем так, что однажды он не выдержал и спросил, не желает ли Эрл вместо него "позаниматься всякой ерундой". На этот братец честно ответил, что мог бы, но увы: в роли тренера его заменить некому. Дело в том, что Эрл занялся моей подготовкой. Как он сказал, "прежде чем вести тебя куда бы то ни было, я должен быть уверен, что у тебя будет хотя бы шанс оттуда выбраться". Поэтому мою жизнь перевели на армейский режим. В основном меня учили долго и быстро бегать, а также тихо и бескровно утихомиривать противников. Для последнего Эрл даже сам стал подопытным. Он опускался на колени и ждал. Моей же задачей было подкрасться и 'вырубить' его так, чтобы он этого не заметил. С помощью Воздуха у меня это получалось, а вот без него — нет. На все вопросы о времени отправления, Эрл всегда отделывался туманным, "как будем готовы". И через пару недель я уже перестала спрашивать. Просто ждала команды.

Сила слов

Подходил к концу третий месяц моего пребывания в таверне. Хотя, благодаря строгому распорядку, за временем я особенно не следила. Зато как всегда тратила его "с пользой". Во время монотонных пробежек в голову лезли разные мысли, когда же силы подходили к концу, то раз за разом вплывал в моей голове один и тот же вопрос "зачем мне все это надо?" И со временем размышления приобрели явную направленность: поиск ответа на вопрос, почему я готова ради какого-то мужчины лезть в петлю? С их помощью я заодно и настраивалась на "походный лад": заставляла себя мыслить кратко, четко, без эмоций. А то за последнее время я совсем расклеилась, если не сказать, вовсе разучилась 'правильно' думать. В опасном же походе это могло сыграть злую шутку. Поэтому я снова возвращала свои рассуждения в забытое воинское русло. Никаких эмоций, только сухие факты и сухие выводы. Со временем у меня это даже начало получаться.

Каждый день я вспоминала Леонарда и пыталась понять, что в нем такого особенного? И вроде бы ответ прост — он особенный, потому что любимый. Но какой смысл несет в себе это слово? Ведь, если разобраться, и брат, и сын, да даже Ворон в какой-то степени любимые. Но, будучи честной с самой собой, нужно сказать, когда я говорила, что не брошу своих, то думала в первую очередь о Леонарде. Стыдно признаться, но мысль о том, чтобы вытащить брата пришла ко мне лишь потому, что с ним вызволить Лео будет проще. А ведь Эрл мне родня по крови. Как же так вышло, что он отошел на второй план?

Ворон сказал, что, глядя на нас с Леонардом, видит истинную любовь, которая бывает раз в жизни, а то и не в каждой. Когда-то я уже пыталась определить для себя это понятие. Но с учетом произошедшего, похоже, надо было внести уточнения. Раньше я думала, что любовь — это когда тебе снится, что любимого нет рядом. Что ваши пути разошлись или не пересеклись вовсе. И ты просыпаешься, леденея от ужаса, но, уткнувшись носом в родное плечо, понимаешь — это был всего лишь кошмар. Так вот сейчас я поняла одну важную вещь. Настоящий кошмар — это не расстаться с любимым или не встретиться вовсе, а потерять его безвозвратно. Остаться жить в мире, в котором его больше нет.

Не зря говорят, что у каждого есть своя половинка и невидимая связь, объединяющая их в единое целое. Только многие ошибочно думают, что связь эта появляется лишь при встрече. Нет. Если половинкам удается наткнуться друг на друга, то связующая их ниточка вмиг обращается прочным канатом. Конечно, разорвать его возможно, хоть и сложно. Но тогда он вновь обратится в ту же самую ниточку. И обе половинки смогут спокойно и даже относительно счастливо жить дальше. Только ключевое слово тут — относительно.

Почему я решила, что Леонард моя половинка? Очень просто. Во-первых, половинки встречаются только случайно. Их всегда каким-либо образом сталкивает Жизнь. Во-вторых, половинки сразу чувствуют друг друга так, будто знакомы уже тысячи лет. Им легко, хорошо и свободно вместе. В-третьих, половинки не стремятся исправить недостатки друг друга. И не потому, что не видят их, а потому что принимают. Каждый из них для другого идеален. Ведь идеал — это не тот, в ком нет недостатков, а тот, чьи недостатки тебе не мешают. И совершенно не важно, мешают ли они при этом другим. В-четвертых, половинки никогда не предадут друг друга. И тут, кстати, если они не справятся сами, на помощь придет сама Жизнь. Подтверждение тому — крайне своевременное появление Леонарда в роковое для меня утро. Да, я переступила человеческую грань, но от невозвратной черты Жизнь меня удержала, позже с лихвой заставив заплатить за свою помощь. И, наконец, в-пятых, единственное искреннее желание половинок — чтобы другой был счастлив.

Иногда половинки живут, даже не подозревая о существовании друг друга, но все равно остаются связанными. Незримая невесомая ниточка позволяет душам обмениваться друг с другом своим огнем и гармонично и целостно существовать за счет этого. Наш мир устроен так, что порвать этот волосок никому не под силу. Никому, кроме Смерти. Что же происходит, когда это случается? Огонь оставшейся души так же продолжает идти по порванной нити. И постепенно уходит в никуда. У кого-то быстрее, у кого-то медленнее, но все равно итог один. Открытая душа без пары жить не может. Но чем тоньше ниточка, тем дольше это существование. Медленнее всего переживается потеря невстреченных половинок. Многие ее вовсе не замечают, списывая несчастья и болезни на волю судьбы.

Когда же вы теряете того, кто был частью вашей жизни, то исход может быть очень быстрым. Если, конечно, вы не успеете наглухо закрыть свою душу, не оставив в ней и крохотной щели. Только легко ли так жить? Судя по Ворону — не очень. Что до себя, то я точно знала — закрыть свою душу я не смогу. Ни ради сына, ни ради Эрла. Просто знала и все. Так что утверждающие, что три самых важных слова — "Я тебя люблю", не совсем правы. По-настоящему важные слова — "Я без тебя не могу".

Вот так день изо дня размышляя, я мысленно готовилась к началу очередного похода. И однажды важный момент настал. Как-то вечером мы с Эрлом сидели на лавочке в парке. Я, откинувшись на спинку, отдыхала после тренировки, брат же пытался починить игрушку, которую Конор уронил, пока они гуляли. Сам же успокоившийся виновник трагедии сладко и безмятежно спал. Случайно глянув в сторону ворот, я толкнула Эрла локтем, жестом призвав посмотреть туда же. К таверне быстрым шагом приближалась воительница.

— Наконец-то! — радостно выдохнул брат и, сунув мне в руки недочиненную игрушку, побежал за скрывшейся за дверью девушкой. Через минуту они вдвоем вышли из таверны и, даже не оглянувшись на меня, направились к воротам. Однако мне хватило лишь мельком глянуть на Эрла, чтобы понять: началось.

Я никогда не могла внятно объяснить даже себе, что менялось в облике брата на время походов. То ли более резкими становились движения, то ли леденел взгляд, то ли что-то еще. Но чувствовалось это сразу же. И едва произошло окончательное осознание того, что не сегодня-завтра мы отправимся в поход, как во мне зашевелился страх. Так бывает, когда долго готовишься к чему-то сложному и ответственному: настолько сосредотачиваешься на подготовке, что о самом деле уже и забываешь. И когда оно замаячит у тебя перед носом, то может здорово испугать, нарушив ставший привычным ритм. Самое главное тут, не поддаться этому чувству, иначе все труды будут напрасны. Конечно, они и так могут быть напрасны, если с делом не удастся справиться. Вот только в первом случае — это будет точно, а во втором — возможны варианты. Причем, исход большинства из них зависит лишь от человека. Поэтому едва я почувствовала лишь отголосок страха, как поспешила его задушить полезными делами. Поднявшись, я пошла с Конором в свою комнату собирать вещи и составлять список подсказок для Ворона. В дневное время сына он практически не видел, поэтому нужно было просветить полуэльфа относительно некоторых привычек малыша. Пока меня не будет, все заботы о Коноре будут на его плечах. Как при этом решится вопрос с работой, я не знала, но Ворон сказал, что выкрутится.

Через полчаса мы втроем собрались за ужином в нашей комнате. В зале таверны обсуждать детали важных походов Эрл категорически запрещал. Ворон остался с Конором в соседней комнате, и я соврала ему, что обязательно зайду попрощаться.

Оказалось, что воительница добралась до другого края эльфийских земель через гномьи пещеры. Там до ближайшего города было всего пару дней пешего хода, но путь по подгорным лабиринтам занял существенное время. В эльфийском городе ей удалось даже раздобыть повозку, правда, я не решилась спросить, как. Но осмотрев ее, брат решил на ней же и отправиться. Кстати, о повозке. Ее вид значительно отличался от того, который помнился мне по моим "фантазиям". По сути, это была висящая в воздухе неприметно серая "коробка". Внутри нее располагалось точно такое же "полотно", которое Ворон купил для сына. Только существенно большего размера. Полотно это также подстраивалось под того, кто находился внутри повозки. То есть при желании можно было и сидеть, и лежать. И, видимо, именно оно заставляло повозку двигаться по воздуху. Как я понимала, купленное для Конора средство передвижение настраивалось на мысли того, кто с малышом гулял. Наверное, здесь принцип был тот же. Но меня это не особенно заботило. Главное, что брат знал, как оно работает и что с ним делать, и ладно.

Кстати, об Эрле. Случайно выяснилось, что, когда он говорил мне "отправимся, как будем готовы", на самом деле имел в виду "когда за нами придут". Ведь только рыцарям Альдэго было известно местонахождение Леонарда. То есть без них куда-либо двинуться мы не могли. Но Эрл справедливо решил, что мне этого знать не обязательно. И забил бесполезное ожидание полезными делами. Все-таки пробежки на свежем воздухе и спокойные рассуждения полезней грызни ногтей и суматошных вопросов: "а вдруг не придут?", "а вдруг не доживет?" Причем, полезней для всех окружающих и во всех смыслах слова. Эх, умный братец, как же я тебя люблю!

Нужные нам шахты находились примерно в той же стороне, откуда пришла воительница. Более того, ей пришлось делать крюк, чтобы их обойти, потому что приказ Леонарда не давал ей проникнуть в ту гору, где он находился. Но это радовало: раз магия действует, значит жив. Правда, благодаря ей же было решено оставить рыцаршу в таверне. Хоть воительница и возмущалась, но в итоге брат все-таки убедил ее, что бесполезного расхода денег на нее будет больше, чем возможной пользы.

На протяжении всего обсуждения я сидела молча, в стороне от всех, на подоконнике. Так как моя работа начнется только в шахтах, то слушать что бы то ни было о прочих деталях похода было бессмысленно. Все равно пойду, куда Эрл поведет. Однако идти спать я тоже не хотела, отчаянно оттягивая этот момент. Потому что пока еще минуты проходили медленно и степенно, но я знала, стоит мне лишь коснуться головой подушки, как время галопом помчится вперед. Очередной отрезок жизненной глади сменится бурлящим участком с порогами, скалами и стремительным течением. С этим ничего не сделаешь. Такие реки можно только пережить-переплыть, надеясь отделаться сломанным веслом, а не шеей. И в предвкушении этого я уже "отчалила от берега".

Кто-то не любит долгих прощаний, я же не люблю прощаний вообще. Да и какой смысл прощаться, если собираешься вернуться? Сказать какие-то там важные слова на случай обратного? Так может, наоборот, лучше не говорить, чтобы был дополнительный стимул вернуться? Ведь эти слова, по большому счету, важны лишь тому, кто их говорит. Для того же, кому они предназначены, они могут принести лишь дополнительное горе. Зачем слова, если нет человека? Пусть уж и слов не будет. Да и если сама Жизнь решит, что они действительно важны, то вдруг ради этого и выведет? Чем не страховочный вариант? Скажете сумасшедший? Так ведь и предприятие такое же. Как бы там ни было, видеться ни с Вороном, ни с сыном до своего возвращения я не собиралась. И не увиделась.

Брат поднял меня еще затемно, и мы, бесшумно покинув таверну, отправились в путь. Удобно устроившись в повозке, я проспала еще пару часов, а потом Эрл снова меня разбудил. Оказывается, мы уже выехали из нашего города и двигались по направлению к другому. Вернее, в данный момент брат остановил повозку на обочине дороги и ждал, когда я окончательно приду в себя. Удовлетворившись осмысленностью моего взгляда, он сказал:

— Пересаживайся на мое место.

— Зачем? — не поняла я.

Брат, не ответив, вышел из повозки, затем, обойдя ее, открыл дверцу с моей стороны и выжидающе на меня уставился. Вспомнив, что в походе ни вопросов, ни споров мне не положено, я живо выполнила приказ.

— Я тут подумал, — сказал Эрл, усаживаясь обратно в повозку. — Неизвестно, в каком состоянии мы с величеством оттуда выломимся. Поэтому нужно, чтобы ты смогла нас увезти куда-нибудь подальше, хотя бы строго вперед. Тут система, как с перевозкой для Конора, только думать надо все время о том, куда хочешь поехать. Давай, сосредоточься и вперед.

Я подчинилась, и повозка осторожно двинулась к ближайшему повороту дороги. Но, увы, с сосредоточиться вышла проблема. Необдуманная фраза о неизвестном состоянии навязчиво лезла в мысли, мешая думать о дороге. В итоге повозка то останавливалась, то резко дергалась вперед, а то вообще чуть не улетела в придорожные кусты. Эрл в процесс не вмешивался, молча сидя рядом. И сперва я не понимала, почему он не прикрикнет на меня, не поругается, а потом дошло, что братец решил проверить, насколько мои мысли вернулись в нужное русло. И при неудовлетворительном результате "довернуть их". Чем, собственно, сейчас он и занимался: если неизвестно состояние превратиться в худшее из возможных, кричать на меня будет некому, а значит, я должна учиться справляться с собой сама.

Из-за "обучения" дорога заняла у нас чуть больше времени, чем мы планировали. В городах и на оживленных участках дороги Эрл вел повозку сам. На тихих же участках передавал управление мне, старательно выводя при этом из душевного равновесия. А заодно и морально готовил к тому, что меня может встретить в шахтах. Хотя, если уж мое участие в спасении крайне необходимо, то смело можно было представлять самый худший вариант. Оставалось лишь надеяться, что любовь Леонарда ко мне ненамного слабее моей. Раз я согласилась ради него лезть в петлю, то очень бы хотелось, чтобы я для него оказалась достаточно веским поводом, чтобы из этой петли вылезти. Ведь, как предположил Эрл, гномы, скорее всего, покопавшись в его памяти, прошлись по самым явным болевым точкам. Мол, королевство потерял, любимую увели, друг тоже неизвестно где и жив ли. Рыцари попытались вытащить короля, воззвав к его чувству долга. Попытка провалилась. Значит, оставалось лишь надеяться, что интерес к последним двум пунктам гномы добить не смогли. Вот такие мысли постоянно кружили в моей голове, но со временем перестали мешать управлять повозкой. Не зря говорят, что человек ко всему приспосабливается. Ко всему-то, возможно, и нет, но ко многому — точно.

Из последнего эльфийского города мы выехали рано утром, с таким расчетом, чтобы к ночи добраться до места. И действительно, мы прибыли к шахтам, когда на небе уже зажглись даже самые маленькие звезды. Остановив повозку практически рядом с нужной нам горой, Эрл вытащил из сумки заранее заготовленные записки и прикрепил их с каждой стороны повозки. На листках было написано следующее: "Собственность Лионы-стихийника. Оставлена здесь намерено, такого-то числа, сроком на три дня".

— И никаких контуров, — подытожил Эрл, прикрепляя последнюю бумажку. Затем обернулся ко мне и спросил. — Готова?

Как будто я могла ответить 'нет'! Да, мне совершенно не хотелось лезть в эту черную зловещую громадину, закрывающую полнеба. Да, внутри меня все буквально леденело от ужаса. И да, мне хотелось во всем этом признаться брату. Но я лишь стиснула кулаки и кивнула. Главное начать, а там бояться будет некогда. Эрл, видимо, подумал примерно также и, жестом велев мне не отставать, быстро направился к входной расщелине.

Вживую золотистые узорчатые коридоры оказались весьма красивыми. Однако огромным усилием воли я заставила себя отвлечься от пейзажей и сосредоточиться на деле. Все-таки не на прогулке мы тут. Брат, изредка сверяясь с картой, уверенно вел меня по подгорному лабиринту. Я шла за ним след в след, отставая на полтора шага. И все до поры до времени было гладко. Однако оставленное без внимания боковое ответвление преподнесло мне неприятный сюрприз: меня туда резко утянули, зажав ладонью рот и не дав даже пискнуть. Правда, ногой шаркнуть я таки успела. Эрл среагировал мгновенно, развернувшись на звук с уже втащенным мечом. Когда лезвие замерло в нескольких миллиметрах над моим ухом, а затем и вовсе вернулось в ножны, я рискнула выдохнуть и даже попыталась повернуть голову, чтобы посмотреть, что за гном-переросток меня сцапал. Однако меня только крепче прижали к себе. Брат между тем протянул моему пленителю карту и, приложив палец к губам, пристально посмотрел мне в глаза. Когда я кивнула в знак понимания, меня наконец отпустили и, отойдя к брату, я резко развернулась к "обидчику". Понятно, что мою жизнь выменяли на карту, и вряд ли что-то можно было сделать. Но хотелось хотя бы посмотреть в глаза тому гаду, который так подпортил нам жизнь. Увиденное было настолько шокирующим, что я не удержалась от ошарашенного "Ой...", которое вдруг ни с того ни с сего усилилось, эхом отразившись от сводов пещеры и со все нарастающей громкостью отправилось гулять по подземным переходам. И тут же, как будто в ответ ему, послышался топот множества ног. Брат, не тратя на ругань времени, подтолкнул меня вперед, а Леонард, мельком глянув на карту, схватил за руку и потащил следом за собой по лабиринту коридоров.

Я бежала, молча ругая себя на чем свет стоит. Ведь Эрл специально несколько раз говорил: в коридорах этой шахты ни звука! Бестолочь! Раззява! Забыла!!! Правильный настрой, правильные мысли! Тьфу! Как была дурой, так ей и осталась! Хотя, когда реальность настолько резко контрастирует с ожиданиями, немудрено потерять голову. Я готовилась увидеть Леонарда полуживым, истерзанным не меньше брата, и полностью морально сломленным. А он...

От размышлений меня отвлекла резкая остановка и втягивание в одно из боковых ответвлений. Прижавшись к стене и затаив дыхание, мы проводили взглядами пробегающий мимо отряд из четырех гномов. Одинаково краснобородые в кованых шлемах, кожаных доспехах и с секирами наперевес, они, сосредоточенно глядя вперед, бежали нога в ногу. К счастью, в сторону нашего тупичка они даже взгляда не бросили. Пользуясь передышкой, Леонард еще раз посмотрел на карту, а когда топот чуть стих, повел нас дальше, все также не выпуская мою руку.

Очередной сюрприз свалился нам на головы в каких-то метрах от выхода. Мы как раз выбежали из коридора в весьма просторную пещерку, которую я очень хорошо запомнила. Слишком уж занятные сталактиты и сталагмиты тут произрастали. Вряд ли в этих шахтах найдется такая же еще. На противоположном ее конце, за одним из каменных столбов, очертаниями напоминающим человека, как раз и располагался выход наружу. Вот только добраться до него мы не успели. Подарок судьбы свалился на нас в буквальном смысле этого слова, приняв облик гномов в количестве четырех штук. С громким гиком спрыгнули они из-под сводов пещеры. И если бы Леонард вовремя не дернул меня за руку, то приземлились бы аккурат мне на голову. А так всего лишь вклинились между нами и отскочившим Эрлом.

— Эй, поганцы коротконогие! А ну-ка идите сюда! — крикнул брат, доставая меч и, видимо, собираясь осчастливить своим вниманием всех четверых коротышек. Однако даже я понимала, что номер дохлый. Вооруженные секирами гномы отвлекутся на брата максимум парой, да и топот погони уже слышался из коридоров. В таких условиях до повозки добежать мы не успеем, даже если бессовестно позволим Эрлу погибнуть геройской смертью. Последнее, к слову, меня совсем не устраивало, и я решила действовать по-своему. В конце концов, не зря же меня сюда притащили. Внутри горы Земля ближе, ее "слышимость" лучше, а значит, и попросить можно больше. По крайней мере, на уложить эту четверку должно хватить. А то они уже поделили нас между собой и, поудобнее перехватив секиры, попарно двинулись в неспешную атаку. При виде наступавшей на нас парочки, Леонард отодвинул меня себе за спину и, выкинув ненужную более карту, приготовился к обороне. Что ж, мне тоже есть чем заняться.

Освободившись от руки Леонарда, я упала на колени, приложив ладони к земле. Стихия отозвалась сразу. Четыре земляных пики пронзили стоявших перед нами подгорных воинов и устремились ввысь, к потолку. С силой ударившись в него, они пробили трещину, которая тут же стала множиться и расширяться, паутиной оплетая своды. Такого я не ожидала. Видимо, моя "просьба" срезонировала с магией гномов, потому что произошедшее было куда масштабнее того, что планировалось. И более того, я вдруг почувствовала, что Земля не хочет меня опускать: мои ладони буквально приросли к полу, а через них по телу заструился невыносимый жар. Глаза заволокло красноватой пеленой, но я все же увидела, как Эрл перекатом ушел от упавшей сверху глыбы, почувствовала чьи-то руки, пытающиеся сдвинуть меня с места, а еще различила, несколько ярко-красных капель, упавших на мои побелевшие ладони. Последняя мысль, пришедшая мне в голову, была донельзя глупой. Я подумала, что геройски помереть самой куда лучше, чем хоронить героя. Потому что не придется жить с чьей-то смертью. Вот только посочувствовать друзьям я не успела: красноватая пелена сменилась беспросветно-черной. Все. Кончилось.

Открыв глаза, я обнаружила себя лежащей среди клубов пушистого белого тумана. Его мягкие объятия успокаивали, а касающиеся щек облачка ласково щекотали кожу. Надо же, как интересно... Кое-как встав на ноги, я огляделась. В три стороны, насколько хватало взгляда, был сплошной белый ковер, и лишь впереди меня в паре десятков метров он чернел.

— Хочешь туда? — вдруг раздался за спиной смутно знакомый голос.

Обернувшись, я увидела Мелвина. Точь-в-точь таким, каким встречала когда-то в театре.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросила я, как-то даже не подумав, что сама толком не знаю, где это "здесь".

— Слежу, чтобы все было правильно, — улыбнулся в ответ парнишка и повторил свой вопрос.

Я еще раз посмотрела вперед. Нельзя сказать, что черные клубы меня манили, но почему-то казалось, что там мне будет лучше. Почему-то я была точно уверена, что там нет ни проблем, ни забот, а значит, нет и причины от этого отказываться. Кто ж против избавиться от такого? Однако едва я открыла рот, чтобы озвучить ответ, как буквально отовсюду раздался почти забытый, но по-прежнему любимый голос.

— Я знаю, что ты меня слышишь. И знаю, где ты сейчас находишься. За прошедшее время я был там и не раз. Поэтому УМОЛЯЮ тебя, не смей! Я знаю, тебе кажется, что там проще, и, возможно, это правда, но ПРОШУ не поступай так со мной! Ты можешь считать меня сволочью, скотиной, да кем угодно! И, возможно, я заслуживаю многого, но только не этого! Лиона, четыреста сорок четыре дня я прожил только благодаря тому, что каждую минуту думал о тебе. И именно твой образ каждый раз напоминал мне, зачем я должен все это терпеть. Так что прошу, вернись ко мне! Хотя бы из чувства долга! В конце концов, из-за тебя мне пришлось это пережить! Ты не можешь плюнуть на мои страдания и сделать их напрасными! Это подло! А насколько я знаю, Лиона де Карета никогда не была способной на подлость! Да дыши ты уже!!!

С каждой фразой монолог все ближе подходил к грани отчаянья. А последние слова, видимо, и вовсе за нее выпали. Ведь они оказались настолько сильны, что смогли стрелой пронзить грудную клетку и заставить мое сердце забиться с новой силой. По крайней мере, по ощущениям было именно так. Еще раз посмотрев на Мелвина, я, наконец, ответила на его вопрос:

— Мне туда не надо!

— Умница, — улыбнулся парнишка. — Ты сделала верный выбор.

Сказав это, он легонько дотронулся до моего лба, заставив упасть на спину и вновь провалиться в клубы тумана.

Очнулась я, судя по всему, в повозке и по почти забытой привычке не стала открывать глаза сразу, а внимательно прислушалась к окружающему. Моя голова лежала на чьих-то коленях, и этот кто-то осторожно, но суетливо ее гладил. Хотя почему кто-то? Ведь при первом же прикосновении стало совершенно ясно, кто это!

— Вот зачем ты только ее привел?! — шипел Леонард, беря мою руку и пытаясь прощупать пульс на запястье. Угу, как же. У меня его там никогда не было.

— Слушай, достал! — послышался чуть впереди разозленный голос Эрла. — Она дышит? Дышит. Значит оклемается.

— А если нет?!

— А ты не каркай! — огрызнулся братец.

Решив разрядить обстановку, я открыла глаза и попыталась сесть. Что ж, даже успешно. Дно повозки живо перестроилось под мое новое положение, весьма удобно подперев спину. Ага, значит, все-таки сбежали. И даже могу предположить, как. Последнее, что мне помнилось, были обваливающиеся своды пещеры и чьи-то руки, которым все же удалось оторвать меня от пола. Значит, скорее всего, мы из-под обвала успели выскочить, а наша погоня нет. Что ж, а неплохо вышло-то! Только больше не просите меня такое проделывать! Хотя, тогда тоже не просили...ой, что ж все так крутится-то?

Мотнув головой, я чуть устаканила действительность и осмотрелась. Как мне и казалось, Эрл сидел впереди, а Леонард — позади него, рядом со мной.

— Где мы? — шепотом спросила я, пытаясь разглядеть хоть что-то в мелькающем мимо повозки пейзаже.

— Скоро приедем в город, — тихо ответил Лео, устало проведя ладонью по лицу и откинувшись на "спинку".

— И там я тебя выдеру как ту козу! — не оборачиваясь, проворчал Эрл.

Вот так, успокоив парней, я, по примеру Леонарда, удобно расположилась в повозке и закрыла глаза. Когда же его шершавая ладонь бережно накрыла мою, я не удержалась и, чуть развернувшись, положила голову ему на плечо. Да, пусть неудобно, зато хорошо, если не замечательно. Тем более, я практически сразу уснула.

Разбудила меня какая-то возня рядом и тихая, но эмоциональная речь брата: "Куда ты ее нести собрался?! Иди уже, сам справлюсь! А то грохнешься еще и придется тащить вас обоих!"

Я почувствовала, как меня взяли на руки и действительно куда-то понесли. Как выяснилось, в комнату таверны. Сперва мы миновали душный шумный зал, затем поднялись наверх, и там уже меня сгрузили на кровать. Хотя, нет. Бережно положили и даже пощупали лоб на предмет жара. Чуть приоткрыв глаза, я увидела, как на соседнюю кровать практически рухнул Лео, а Эрл вышел за дверь. Окончательно открыв глаза я как следует пригляделась к лежащему напротив. Мда, в полумраке пещеры и повозки он выглядел существенно лучше. Теперь же при ярком дневном свете отчетливо виделись и заостренные скулы, и бело-серый цвет лица, и зарубцевавшиеся следы от веревок на запястьях. О том, что было под рубашкой, я старалась не думать. Однако понимала, что увидеть это придется: надо осмотреть тело на предмет загноившихся ран. Кое-как поднявшись, я подошла к соседней кровати и, для устойчивости опустившись на колени, принялась расстегивать рубашку. Разорвать ее можно было и не пытаться: пальцы и так еле слушались. Когда я дошла до предпоследней пуговицы, в комнату вошел Эрл, неся в руках наши сумки. Увидев меня, братец выдал что-то вроде: "И эта туда же!", а затем, бросив ношу, подошел ко мне, сгреб в охапку и уложил обратно на кровать носом к стенке.

— Лежишь, спишь и не оборачиваешься! — грозно напутствовал меня Эрл.

Однако мне не спалось. Не знаю, сколько времени я промучилась, но, наверное, долго. Потому что, судя по звукам, брат успел и вымыть Леонарда, и даже начать перевязывать. Я честно лежала с закрытыми глазами, но, увы. Вместо сна пришли воспоминания о пережитом. Причем, чем больше я их прокручивала в голове, тем больше осознавала весь идиотизм своих фантазий. Ведь спасение Леонарда представлялось мне совершенно иначе. По моему разумению, мы должны были бесшумно пробраться в пещеру, найти практически уничтоженного человека, которого я должна была возродить к жизни каким-нибудь пафосным "люблю", а если не получится, то и на месте "полечить". И, главное, в голове все это выглядело абсолютно логично, гармонично и правильно. А, кстати, интересно, только ли в моей? Все так же, не оборачиваясь, я спросила у брата:

— Зачем ты повел меня в шахты?

— Спроси, что попроще, — вздохнул Эрл, с треском разрывая марлю. — Я себя еще никогда в жизни не чувствовал большим идиотом. Пока ты была в отключке, величество на меня вдоволь наорался, и весьма доходчиво это объяснил, заодно и со всем произошедшим. И самое обидное, что я, дурак, раньше не понял! Одна баба себе романтическую дурь в башку забила и пошла всех подряд ей заражать!

— Сам ты баба! — огрызнулась я, закусив кулак и еле сдерживая слезы.

— Я вообще-то не про тебя, если что. А про нашу долблетсную рыцаршу!

Заявление меня настолько шокировало, что даже, несмотря на обиду, реветь расхотелось.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась я, отцепившись от покусанных костяшек.

Но вместо ответа Эрл велел:

— Так, раз все равно не спишь, попробуй приготовить ему отвар. Величество на редкость хорошо сохранился, даже бинтовать почти не пришлось.

Обернувшись, я увидела, что брат, закончив с перевязкой и накрыв Леонарда одеялом, убирал повязки обратно в сумку. Посмотрев, как я встаю на ноги и удостоверившись, что они меня держат, Эрл достал из сумки несколько мешочков с травами и положил их на стол, рядом с флягой и глиняной кружкой.

— Так что ты имел в виду? — спросила я, развязывая один из мешочков.

Поняв, что не отмолчаться, брат ответил:

— Когда наша рыцарша пришла спасать Леонарда, они поругались. Он не то ляпнул, она не так поняла, и в итоге приплыли.

— А подробнее? — поинтересовалась я, грея чашку в пылающих ладонях.

— Тебе принципиально? — тема брату явно не нравилась.

— Да.

Скрипнув зубами, Эрл все же ответил:

— Она пришла к величеству и начала ему рассказывать, что нужно немедленно бежать и спасать королевство от узурпаторов. Он же первым делом потребовал отчета о наших с тобой делах. Понятно, что у дамы по этому поводу никакой информации не было. А в оправдание она еще и ляпнула, что "данный вопрос не существенен". Величество взбеленился и выдал: "Катись отсюда со своим королевством, и чтоб я тебя больше никогда не видел!" В итоге в уме нашей мадамы это преобразовалось в "королю без Лионы свет не мил, из плена уходить не хочет". И именно в таком виде это и было донесено до нас... — брат сел на мою кровать и, покосившись на Леонарда, с тяжелым вздохом продолжил. — А я еще и величеству это в таком виде представил. Мне теперь его взгляд всю оставшуюся жизнь сниться будет.

От этого признания мне полегчало. Иногда все-таки важно знать, что другие тоже могут ошибаться. Обменявшись взглядами, мы с братом негласно договорились забыть о произошедшем и больше никогда не вспоминать.

Леонард проспал весь день и всю ночь, как, кстати, и я. Зато мое самочувствие существенно улучшилось, а он стал выглядеть по-человечески. Когда я проснулась, Лео как раз вышел из ванны. Побритый, умытый, с расчесанными и забранными в хвост волосами. Черная рубашка и темно-серые брюки хоть были ему немного великоваты, но все же смотрелись хорошо. Увидев, что я проснулась, Леонард подошел и сел рядом, на край кровати. Убрав с моего лба прядку челки, он тихо сказал:

— Привет.

От его мягкого теплого взгляда вдруг перехватило дыхание, а на глаза навернулись слезы, остановить которые я просто не могла.

— Что, я так плохо выгляжу? — спросил Лео. — Зато могу теперь упырем прикидываться, народ пугать. Посмотри, похож?

Леонард сложил губы трубочкой, втянул щеки и несколько раз моргнул. Гримаса была настолько чудной, что удержаться от смеха было просто невозможно. И слезы как-то сами собой высохли.

— Перестань! — велела я, легонько толкнув шутника.

— Как пожелаешь, — почему-то грустно улыбнувшись, ответил он.

В этот момент в дверь постучали, причем, судя по звуку, ногой. Ох, не люблю я такие моменты! Так и жди подлянки! Леонард же спокойно поднялся и, подойдя к двери, открыл ее. На пороге стоял Эрл с подносом в руках.

— Что, болезные, проспались? — усмехнулся брат, входя в комнату и ставя ношу на стол. Затем он обернулся ко мне — Мадам, Вы подняться в состоянии? Или Вам завтрак не только до комнаты, но и в постель доставить?

Был, конечно, соблазн согласиться на второй вариант. Ведь когда еще удастся раскрутить братца на столь галантное ухаживание. Не специально же ради этого немощной прикидываться. Однако, вариант был отвергнут: слишком уж давно мы не собирались вместе за одним столом. Решив, что это мне дороже, я откинула одеяло и встала с кровати. Правда, тут же грохнулась обратно, потому что мир предательски поплыл.

— Попытка номер два будет, или все-таки не рискнешь? — уточнил Эрл, внимательно смотря на меня.

На этот раз я поднялась не так резко, к тому же ухватившись за Леонарда, и милый семейный завтрак состоялся так, как и хотелось. Закончив с едой, мы перешли к обсуждению дальнейших планов. Вернее, парни начали их обсуждать, а я изо всех сил старалась не пялиться на Леонарда. Хотя очень хотелось повернуть голову. Но пришлось довольствоваться попавшим в поле бокового зрения силуэтом, да соприкосновением коленей под столом.

— Куда дальше двигаемся? — спросил Эрл, вертя в руках опустевшую чашку.

— Как куда? — удивленно спросил Лео. — Назад, в таверну, к своим.

— К своим? — скептически хмыкнул братец.

— К своим, — с нажимом произнес Леонард.

— Что ж, тебе виднее, — Эрл отпустил наконец несчастную чашку и отодвинул ее на середину стола.

— Несомненно, — кивнул в ответ собеседник. — Только давайте поедем завтра, а? Я так соскучился по свежему воздуху, что хочу хотя бы несколько часов просто побродить под солнышком. Насколько я помню по рассказам, в этом городе должен быть шикарный парк.

— Это без меня, — поднял руки Эрл. — Я под солнышком нагулялся лет на сто вперед. Так что, если хотите, идите, а мне и тут неплохо. Заодно, кстати, и посплю в тишине.

— Льон, пойдешь? — обратился ко мне Лео. Интересно, он действительно думал, что я могу отказаться? Не ответив на мой кивок, Леонард поднялся и направился к выходу, сказав, что будет ждать внизу. Эрл тоже вышел — вернуть на кухню опустевшую посуду, я же поскорее стала собираться.

Через четверть часа мы с Леонардом не спеша шли по узкой городской улочке, направляясь к южной окраине города. Забавно, но сейчас какого-либо негатива от проходивших мимо эльфов я не чувствовала. Мое состояние вообще было близко к уровню неземного блаженства. Леонард, бережно держащий меня за руку, выглядел же несколько печальным.

— Скажи, когда мы последний раз вот так гуляли? — ни с того ни с сего спросил он.

Я честно попыталась вспомнить, но, увы — ни одного случая на память не приходило. Леонард же, не дожидаясь ответа, поинтересовался:

— А цветы? Ты помнишь, когда я последний раз тебе дарил цветы? Да или вообще что-нибудь дарил, а?

После этой фразы я ощутимо занервничала: разговор сползал в совершенно непонятное мне русло, а напоминание о цветах потянуло за собой весьма неприятное воспоминание о Гарольде. Однако что-либо сказать мне так и не дали. Чуть сжав мою ладонь, Леонард продолжил монолог:

— Льон, знаешь, пока я был в шахтах, у меня было куча времени на то, чтобы подумать, проанализировать. И знаешь, что я понял? Что всю жизнь вел себя, как последняя скотина.

От этой фразы у меня сердце упало в пятки. Потому что нечто похожее я не раз слышала из уст брата, когда он случайно натыкался на свою одноразовую пассию и пытался мягко от нее отделаться. Прокрутив в уме дальнейшие фразы а-ля "Я тебя не достоин" и "Ты заслуживаешь лучшего", я морально приготовилась не реветь. Во что бы то ни стало идти и радостно улыбаться! Однако, действительно скотина! Я из-за него жизнью рисковала, а он!... Глаза все-таки застлала горячая пелена, но я обрушила на нее всю доступную мне мощь Воды, заставив высохнуть. Не дождешься, сволочь!

Леонард же, не обращая на меня никакого внимания, возобновил речь:

— У тебя никогда не было не то что жизни, которую ты заслуживаешь, но даже просто нормальной, человеческой! И я вместо того, чтобы это исправить, сделал все еще хуже. Более того, Льон... — Леонард замолчал на несколько секунд, а потом чуть дрогнувшим голосом выдал. — Я все время относился к тебе, как к своей вещи. Да, жизненно необходимой, но все же вещи. Знал, что ты никуда от меня не денешься и нагло, и бессовестно этим пользовался. Помнишь, там, перед лесом, Эрл назвал меня зарвавшимся мальчишкой? Так вот, я не понимаю, почему он не сделал этого раньше и почему позволял мне так с тобой обращаться! Может быть, потому что и сам он вел себя также? Не знаю, но и не о нем речь. Брат — это брат. Он себе может многое позволить, если его никто не будет тормозить. Но беда в том, что ты настолько привыкла к такому отношению, что стала считать его нормой, даже не думая, что заслуживаешь лучшего. Потому что никогда не знала, каким оно может быть. — Снова тяжелая пауза и вновь продолжение с дрожью в голосе. — Я же, вместо того, чтобы разубедить тебя, показать это самое лучшее, еще и подыграл. Потому что так было проще и удобнее. Конечно, любимая рядом, кроме верности ничего не требует, чего напрягаться-то? Живи и радуйся, скотина!

Я глубоко вздохнула, приготовившись к решающему моменту. Однако он все не наступал: мы вошли в парковую арку и замолчавшее величество повел меня к одной из лавочек. Видимо, решил усадить, чтобы не грохнулась. Наконец, удобно усевшись, негодяй продолжил:

— Знаешь, что самое страшное в плену? Когда тебе снится, что ты дома, сидишь вместе со всеми за столом, на каком-нибудь радостном празднике, но тут кто-то пинает тебя в бок и ты снова обнаруживаешь себя на холодном пыльном полу в окружении таких же несчастных. Это было очень тяжело! Иногда ночами я даже исследовал прилегающие пещеры, пытаясь составить карту лабиринта и надеясь набрести на выход, но каждый раз возвращался в общую пещеру ни с чем. Через какое-то время это становилось настолько невыносимым, что просто опускались руки. Но я поклялся себе, во что бы то ни стало выбраться оттуда. Сама по себе смерть в неволе мне была не страшна. Но я очень боялся умереть, не успев исправить свои ошибки. Ведь кем я был? Манипулятор, эгоист, гордец. Честно, даже не понимаю, как ты могла меня любить! Ведь я никогда не был достоин даже твоей дружбы!

Вот оно! Сейчас будет. Скрестив руки на груди, я молча уставилась строго вперед. Леонард же молчал. Видимо, подбирал верную фразу. Через пару минут он все же решился нарушить тишину, тихо и чуть сбивчиво сказав:

— Льон, я знаю, что у меня нет этого права, но все-таки, если я тебе хоть сколько-нибудь не безразличен, прошу, дай мне еще один шанс!

После осознания смысла услышанного, из цензурного у меня в голове остался только один вопрос. А заодно, кстати, всплыло в памяти замечание о выращенных из ничего причинно-следственных связей. Вот уж точно прав был хозяин таверны: раздуть проблему на пустом месте. Это я молодец! Аж смешно стало. Однако, сдержав даже улыбку, я задала свой вопрос:

— А зачем, по-твоему, я за тобой в шахты полезла?!

Пожав плечами, Леонард, не глядя на меня ответил:

— Вполне могу допустить, чтобы не отпускать Эрла одного. Он же твой брат.

Уняв дрожь в руках и притормозив слезы облегчения, я, усмехнувшись, поинтересовалась:

— Ты сам-то веришь в то, что говоришь?

Помолчав пару секунд, мужчина тихо сказал:

— Я неимоверно боюсь допустить даже мысль, что это может быть правдой. Поэтому и затеял весь этот разговор.

Ответив, Леонард поднялся и вдруг опустился передо мной на одно колено. Взяв мои руки в свои ладони, он нежно поцеловал их.

— Встань! На нас смотрят!

— И не собираюсь, — покачал головой Леонард, не двигаясь с места. А затем тихо сказал. — Я тебя люблю.

Забавно, но я вдруг поняла, что первый раз слышу от Леонарда эти слова. И это было так непривычно. Раньше они как бы подразумевались. Да и я всегда просто знала, что он меня любит. И ни капли в этом не сомневалась. Однако просто знать — это одно, а услышать признание — совсем другое. Все-таки не зря говорят, что сказанные слова обладают особой силой. По крайней мере, три произнесенных слова точно ей обладали. Я ощутила, как она наполнила мое сердце, окончательно раскрыв мою душу. Это было так здорово, что даже сложно описать! Но именно это переполняющее меня чувство заставило тоже озвучить то, что всегда подразумевалось:

— И я тебя люблю.

Мы просидели на той лавочке пару часов, и все это время Леонард говорил. О том, что при нашей самой первой встрече здорово на меня разозлился: ведь прикидывал раскидать ту компанию самостоятельно, а так еще и за мной приглядывать пришлось. О том, как его поразили моя улыбка и тихое, смущенное "спасибо", когда он вытащил меня на берег из того озера. О том, как хотел сразу после знакомства вежливо попрощаться и уйти, но посмотрел в мои глаза и не смог. О том, как всегда любил смотреть на меня спящую и тихонько гладить по голове. О том, как часто хотел мне предложить бросить наши подвиги, но боялся, что из-за брата я откажусь. О том, как ему больно было видеть меня каждый день во дворце в роли няни. О том, как ни раз думал подстроить Ворону несчастный случай, когда я буду в безопасности. И о многом и многом еще. Но о чем ни слова не было сказано, так это о шахтах. Самой же спрашивать об этом мне не хотелось. Захочет — расскажет.

В таверну мы вернулись к обеду, ощутимо уставшие. По крайней мере, Лео. Всю обратную дорогу он шел молча, а его весьма побледневший вид вызывал опасения, дойдет ли. Поэтому весь путь от парка до таверны, я шла, напряженно ожидая момента, когда несчастного придется ловить. Но обошлось. В комнате нас встретил Эрл, как раз собиравшийся обедать. Братец сидел за столом, с наслаждением вдыхая ароматный пар от стоящей перед ним тарелки супа. Однако глянув на Леонарда, укоризненно покачал головой и, поднявшись, велел:

— Садись, а то грохнешься и уснешь так и не евши.

Усадив друга на свое место, брат обратился ко мне:

— Пошли, внизу поедим. Наше чудо сейчас поест и захрапит, а я еще не в полной мере насладился тишиной и покоем.

Леонард ничего не ответил на выпад в свой адрес. Мне вообще показалось, что сознанием он уже уснул, лишь машинально орудуя ложкой, раз велено. Поэтому я тихо сказала Эрлу:

— Иди, я сейчас приду. Только прослежу, чтобы до кровати добрался.

— Хорошо, — кивнул брат и вышел.

Я спустилась вниз, как только Леонард поел и лег спать. Опасения мои были напрасными: мужчина не уснул ни за столом, ни на полу между ним и кроватью. Так что захватив опустевшую тарелку, я со спокойной совестью пошла обедать. За это время брат уже успел сделать заказ и нам его даже принесли.

— Как погуляли? — спросил Эрл, едва я села напротив него.

— Нормально.

— Знаешь, завидую я нашему величеству, — усмехнулся брат, отламывая хлеб. — Во что ни вляпается, все как с гуся вода! Сейчас, небось, пару часов проспится и хоть на подвиги отправляй. Не знал бы, что он в шахтах был, решил бы, что придумывает. Но каков шельмец, а! Гномов вокруг пальца обвел!

— В смысле? — не поняла я.

— Льон, гномы не бьют только тех, кого ломать дальше некуда. Сначала они терзают тело, потом уже берутся за душу. Я не представляю, как Леонард смог их убедить, что он не стоит усилий. Мне вот удалось, только когда по мне здорово проехались. По нескольку раз и в разные стороны. А его даже не тронули!

— Ну спроси у него, раз так интересно, — ляпнула я.

Брат посмотрел на меня, как на идиотку, но, к счастью, не стал напоминать, что есть вещи, о которых не спрашивают. Просто, молча, продолжил есть.

После обеда Эрл возжелал, наконец, прогуляться по городу, я же решила подняться наверх. Как-то не хотелось никуда идти. Поднимаясь по лестнице, я думала просто усесться на подоконник и смотреть на прохожих, но войдя в комнату и увидев спящего, не удержалась и, подойдя к нему, села на пол рядом. Сегодня Леонард признался, что всегда любил смотреть на меня спящую, а я умолчала о том же. И это было не единственное его признание, которое я тоже могла бы сделать. Ведь мне тоже было страшно предложить ему бросить наши подвиги, мне тоже было больно видеть его во дворце, и я боялась, что после знакомства он уйдет. Наверное, это еще одно доказательство теории половинок: зеркальные души — зеркальные чувства.

Кстати, после сегодняшней прогулки многие вещи и события прошлого обрели новый смысл. Мне вдруг вспомнилось, как когда-то давно, будучи в Блиске, мы случайно услышали выступление уличного поэта. Причем, Леонарду тот даже понравился, хотя в плане поэзии он был очень разборчив, что, кстати, незаметно привил и мне. Да, своим литературным воспитанием я ему обязана целиком и полностью. До встречи с Лео все прочитанное мной было из области различных рецептов зельеваренья. Он же показал мне всю прелесть художественных произведений, и за первый год нашего общения я прочитала больше, чем за всю прошлую жизнь. Забавно, но братец даже не ехидничал по этому поводу, хотя почва была самая благодатная. Хотя, даже если бы и ехидничал, я бы вряд ли обратила на это внимание: чтение оказалось крайне увлекательным занятием. Правда, сперва я боялась выражать свое мнение относительно прочитанного, на все вопросы отделываясь "понравилось" или "не знаю". Мне казалось, что ляпну какую-нибудь глупость, и меня засмеют. Но со временем мы с Леонардом стали даже спорить о некоторых вещах, в итоге, приходя к компромиссу.

Так вот, возвращаясь к поэту. Мы пришли как раз к концу его выступления и прослушали пару произведений. Когда же оно закончилось, Леонард купил сборничек его стихов. По дороге в таверну он наскоро пролистал книжицу и, выдрав одну единственную страницу, выкинул остальное в мусорку. Затем, протянув мне листок, сказал:

— Вот единственное стоящее произведение о любви в нашем мире. Причем, применительно к творчеству автора, слова о любви и мире можно опустить.

Глянув на листок, я прочла следующее:

Так много хочется сказать, и так слова пусты....

Из всех, пожалуй, лишь одно подходит слово: ТЫ.

Пусть для кого-то это ТЫ всего лишь звук пустой,

Но для меня оно важно, ведь связано с ТОБОЙ.

Что раньше? Раньше было Я...но что такое Я?

Само собой оно ничто...значок из букваря...

Бывает Я гордо собой: на Я сошелся свет!

Тогда такое Я черно...в самом нем света нет...

Бывает Я..ну просто Я, вот есть и есть оно...

За годом год то Я живет...и в общем все равно

И сколько жить, и для чего за днем приходит день...

Тогда такое Я блекло — оно всего лишь тень.

Что заставляет Я сверкать, даря тепло и свет?

Другое Я, вернее ТЫ...да разницы тут нет.

Есть ТЫ для Я и Я для ТЫ и в этом весь секрет.

Тогда я восприняла это как очередной "литературный урок" и добросовестно зазубрила стихотворение. Однако после сегодняшнего разговора все это приобрело для меня совершенно иной смысл. А после воспоминаний жутко захотелось перечитать еще одну вещь. Проверить, вдруг и там я что-то упустила.

Дотянувшись до удачно стоящей рядом сумки, я достала из кармашка маленькую потрепанную книжицу, с которой никогда не расставалась. Не скажу, что она для меня была талисманом, но однажды, когда я случайно забыла ее в таверне, то так расстроилась, что брат сам за ней съездил. На первый взгляд это была обычная детская сказочка о маленьком путешественнике, и сперва она читалась именно так. Но со временем, чем больше событий происходило в моей жизни, тем больше их отражений я видела в книге. Ведь пока что-то тебя не коснется, очень сложно это узнать по чернильным строчкам. И действительно, читая книгу, я обнаружила еще одну упущенную ранее мысль: "Глаза слепы. Надо видеть сердцем". Теперь мне совершенно ясна была справедливость совета. Как и то, что следовать ему очень сложно и иногда страшно, но нужно хотя бы стараться.

Не знаю, сколько времени я сидела, погрузившись в книгу. Наверное, долго. Когда же последняя страница была прочитана, я подняла глаза и увидела, что Леонард проснулся и пристально на меня смотрит. Похоже, уже наступил вечер — в комнате было темновато.

— Иди ко мне, — тихо попросил он.

Отложив книгу, я поднялась и легла рядом. Осторожно обняв меня, Лео прошептал:

— Я так соскучился.

Вот она, еще одна фраза, в определенных обстоятельствах обладающая особой силой. Можно даже сказать магией. Она затуманивает разум, обостряет чувства и дает им полную свободу. Случившееся далее было, несомненно, лучшим, что со мной произошло за последние шесть лет. Я чувствовала себя будто заново рожденной. Без груза прошлого, но с ожиданием безоблачного будущего. Я лежала рядом с любимым, снова слушая родной стук сердца, и была совершенно счастлива. Мне не хотелось ни о чем говорить, потому что слов просто не было. А вот у Лео они нашлись, и чуть затянувшуюся тишину нарушил вопрос:

— Льон, а может сбежим, а?

— В смысле? — спросила я, повернувшись на бок и положив голову на плечо Леонарда.

— В прямом, — ответил он, поправляя одеяло. — Прямо сейчас отправимся в приморье, снимем там домик, найдем работу. Как на ноги встанем, заберем твоего сына с его папашей. Эрла, если захочет. Что скажешь?

Мда, меня часто удивляло чувство юмора Лео. Но эта шутка уже была близка к грани разумного. Все же решив подыграть, я поинтересовалась:

— Как же твое королевство?

— Да что ему сделается? — беззаботно махнул рукой Леонард. — Отдам Альдэго последний приказ, сложу полномочия и свободен. Пусть сами разбираются дальше.

Я вдруг поняла, что Лео не шутит. Это меня настолько ошарашило, что в голове как-то сами собой всплыли контраргументы:

— Но так же нельзя! Ты же король!

На это Леонард возмущенно выдал:

— А меня спросили, хочу ли я им быть?! Нет. Просто поставили перед фактом: обязан и все тут. А между прочим, от этого проблем, гораздо больше, чем плюсов. То должен, это должен. Там проблемы, тут сложности. Конечно, я могу все это решать, исправлять и т.д. Но мне за это что? Любовь народа, вечный почет и место в истории? Тоже мне, великая ценность! Не стоит оно того! Да и, в конце концов, имею я право строить свою жизнь так, как мне хочется, а не так, как от меня ожидают? Ну так что, поедем? Конечно, я не смогу каждый день осыпать тебя цветами и бриллиантами, но обеспечить вполне достойную жизнь — запросто. Что скажешь?

Все это было настолько неожиданным, что никак не хотело укладываться в голове. Однако по мере укладывания, становилось все более соблазнительным. Я уже представила небольшой домик с садиком на окраине небольшого городка, а то и деревеньки. Толпу ребятишек, радостно играющих с какой-нибудь дворовой живностью и тихие ужины, когда все собираются за одним большим столом. Мне ужасно хотелось сказать "да", и я уже была готова озвучить этот ответ, как вдруг одно воспоминание мигом разрушило мечту. Вздохнув, я сказала:

— Нельзя. В течение пары месяцев ты должен вернуть себе власть, иначе придется до конца жизни отрабатывать у эльфийского продавца повозок.

— Это с какой это радости? — не понял Лео.

В ответ я поведала ему о экономических махинациях Эрла.

— А умнее ничего нельзя было придумать?! — возмутился случайный исполнитель контракта.

— Могу о много сказать то же! — вдруг проорали из-за двери.

Затем она чуть приоткрылась и Эрл, не заглядывая в комнату, уже тише спросил:

— Вы там одетые болтаете или мне еще погулять с полчасика?

— Не полчасика, но за ужином сходить можешь, — проворчал в ответ Леонард. И, видимо, не удержавшись, добавил. — Махинатор, чтоб тебя!

Оставшийся вечер, несмотря ни на что, прошел вполне весело. После ужина от нечего делать мы поиграли в одну из наших любимых игр и приготовились к завтрашнему отъезду. В ту ночь, лежа рядом с Леонардом, я думала о силе и значимости сказанных слов и пришла к выводу, что, рассуждая о прощании, была неправа. Все-таки слова надо произносить, ибо именно для этого они и предназначены.

Слова и последствия (правка)

Как же я люблю цветущий луг под ярким летним солнцем! Даже больше, чем морской песчаный берег! Хотя, верх блаженства — это луг на берегу моря, а еще ты и он. Да, это счастье... Лежа на мягкой зеленой траве, я с наслаждением вдыхала пьянящий аромат бело-синих цветочков и смотрела, как на фоне лазурного неба порхают фиолетовые бабочки. Рядом лежал Леонард, нежно целуя мои пальцы, а легкий соленый ветерок доносил до нас шелест волн. Мы просто молча лежали рядом, наслаждаясь своим тихим счастьем, как вдруг слева раздалось смущенное покашливание, и кто-то сказал:

— Простите, что вторгаюсь в ваши мысли, но мне очень нужно поговорить.

Я приподнялась и, чуть повернув голову, увидела сидящего на пеньке хозяина таверны "Тихий приют". Эльф выглядел смущенным и грустным. Или очень уставшим. Вздохнув, он тихо произнес:

— Если бы не чрезвычайные обстоятельства, я бы никогда не посмел вломиться в ваш сон. Но случилась беда. Серьезная.

Сон...ах как жаль, что это всего лишь сон. Хотя, раз сон, то можно и не обращать внимания на всяких не нравящихся тебе личностей, а полностью отдаться тому, чего хочется.

Улегшись на спину, я протянула Леонарду вторую, нецелованную, руку, и он с энтузиазмом принялся наверстывать упущенное. Забавные капризы подсознания... Однако в этот раз даже чересчур. Я еще могу понять, откуда приплыло лобзанье рук, но вот с чего мне вдруг вспомнился эльф? Может потому, что в похожей таверне ночуем?

Пришелец, кстати, растворяться в воздухе не торопился. Более того, он навис надо мной и, глядя прямо в глаза, чуть раздраженно произнес:

— Лиона! Вашего сына украли, а его отец сейчас сидит у меня в подвале и пытается выломиться наружу, чтобы бесславно помереть смертью храбрых идиотов. Так что перестаньте меня игнорировать и давайте поговорим!

Ну почему мое подсознание так навязчиво пытается превратить сказку в страшилку, а?

Похоже, эта шальная мысль лишила моего "гостя" терпения, потому что дальнейшая речь была весьма эмоциональной:

— Лиона!!! Я пытаюсь не превратить в страшилку вашу жизнь! Да, вы спите, но я вам НЕ СНЮСЬ! Да, я разговариваю ВАШИМИ словами, потому что нахожусь в ВАШЕМ СНЕ! Но я тут НАХОЖУСЬ! Обратите на меня должное внимание, в конце концов!

И тут же исчез цветущий луг вместе с бабочками, морем и Леонардом. Я оказалась на вершине серой, обдуваемой всеми ветрами скалы. На самом ее краешке, в шаге от бездны.

— Сделайте, пожалуйста, полшага назад, — вновь устало попросил эльф. — Упадете еще, и мы так и не поговорим. А второй раз, я боюсь, к вам уже не пробьюсь.

Может быть, если подыграть своему воображению, оно успокоится, и все вернется на круги своя? Все еще не веря в нереальную реальность происходящего, я все же отошла от края, как было велено, и спросила:

— Что произошло?

Однако услышанный далее ответ эльфа начисто отмел указанную возможность: такого я бы и в нездравом уме не придумала.

— Альдерт, — сказал "гость", вновь перейдя на спокойно-усталый тон, — пришел в таверну и забрал ребенка. К счастью, Ворон был на работе, а когда вернулся, я успел отвести глаза ожидающим его "братьям" и запихнуть несчастного в подвал. Теперь он пытается оттуда выбраться, чтобы отправиться за ребенком. В одиночку.

Почему-то из услышанного меня зацепило только одно слово, заставив поинтересоваться:

— Как в одиночку? А воительница?

Эльф присел на возникший из ниоткуда камень и ответил:

— Она уехала этим утром, по каким-то "приоритетным делам". Но не о том речь. Вы должны мне помочь успокоить Ворона, потому что я всерьез опасаюсь за его рассудок. Сначала он переживал, что не попрощался с вами и не настроил амулет, теперь еще это.

Надо же, оказывается, совесть умеет кусаться даже во сне. Поморщившись от ее ощутимого укола, я спросила:

— И как мне его успокоить?

Проведя ладонями по лицу, эльф прошептал:

— Просто поговорите с ним, убедите не делать глупостей. Сейчас как раз удачный момент — он потерял сознание, пытаясь выломать дверь, поэтому я и пришел. Позвольте мне устроить вам встречу в моем разуме.

Посмотрев на протянутую ладонь, я, ни капли не сомневаясь, ухватилась за нее, и пейзаж вокруг снова изменился. Вернее, он просто исчез, сменившись белой пустотой.

— Таков разум телепата, — грустно сказал находящийся рядом эльф. — Мне нельзя позволить себе ни снов, ни мечтаний, потому что я не смогу отличать их от яви или от чужих мыслей. А в этом случае можно и без рассудка остаться.

Помолчав пару секунд, хозяин еще раз печально вздохнул и поинтересовался:

— Вы готовы?

Терпеть не могу этот вопрос, потому что для меня он еще более бестолковый, чем "Вы спите?". Ну серьезно, неужели нельзя спросить что-то другое? Однако не став озвучивать лишние мысли, я безразлично пожала плечами.

Ворон возник прямо передо мной, с закрытыми глазами, безвольно висящий в воздухе, как тряпичная кукла. Однако уже через мгновение он резко вдохнул и, широко раскрыв глаза, забарахтался в пространстве, как утопающий. Телепат же спокойно подошел к нему и, взяв за шкирку, встряхнул и поставил на ноги. Посмотрев на эльфа, Ворон, схватил того за грудки, зарычав:

— Выпусти меня, подлец!

— Прекрати! — велела я, шагнув вперед.

Ворон не подчинился, но ответил:

— Ты знаешь, что он сделал?! Сначала отдал нашего сына, а теперь не пускает меня за ним!

На это трактирщик спокойно сказал:

— Альдерт был в своем праве, поэтому препятствовать ему я не мог. Но его право на твое убийство я не признаю. И становиться его соучастником не намерен. Равно как и не хочу иметь трупы в своей таверне. И не важно, один или более.

— Отпусти его, — мягко попросила я, положив руку на плечо полуэльфа. — Дождись нас, мы приедем и вместе все решим. Слышишь? Вместе.

Почти подействовало. Ворон отпустил хозяина, но развернувшись ко мне, гневно проорал:

— Вместе?! Уж не с твоим ли треплом-братцем?! Идиотом, из-за которого мой отец узнал, что я не покинул эльфийскую землю?!

Лихорадочный блеск глаз, частое прерывистое дыхание и угадываемый бешеный стук сердца, испугали меня не на шутку, заставив отступить на полшага назад. Однако, справившись с собой, я подошла к Ворону и, взяв его руки в свои ладони, заглянула ему в глаза. Ухватившись за последнюю искорку разумности, я попыталась осторожно раздуть из нее пламя, спокойно и четко сказав:

— Один ты не справишься. Дождись меня. Вместе мы все исправим. Не делай ситуацию непоправимой. Ты же не хочешь, чтобы твой сын рос без отца?

Сработало. Холодные, трезвые доводы с трудом, но погасили бешеное пламя эмоций, заменив его спокойным огнем разума. Моргнув пару раз, полуэльф обрел, наконец, вменяемость взгляда, заставив меня внутренне вздохнуть с облегчением.

— У вас есть три дня, — сказал мне хозяин. — После этого его "братья" поймут, что я их одурачил. Пока они тихо сидят за столиком, веря, что прошло не больше получаса с момента их прихода в таверну.

— Мы будем раньше! — пообещала я, правда, скорее Ворону.

— Хорошо, — кивнул эльф, и дотронулся до моего запястья. — Это чтобы вы окончательно поверили в реальность происходящего.

Острая боль пронзила руку, и в этот момент мир рассыпался миллионом сверкающих песчинок.

Резко сев на кровати, я попыталась собраться с мыслями.

— Что случилось? — спросил проснувшийся Леонард, обнимая меня за плечи. — Кошмар приснился?

Не ответив, я зажгла свет и уставилась на красную полосу, браслетом охватывающую запястье.

— Где ты так поранилась?! — ужаснулся Лео, осторожно ощупывая след.

Снова проигнорировав заботливого любимого, я вскочила с постели и кинулась будить брата.

— Эрл, у нас...проблема, — почему-то назвать случившееся бедой у меня язык не повернулся. Видимо, подсознательно решила, что хватит с нас бед. Путь будут проблемы. Они хотя бы решаемые.

После первого же предложения, брат, ни слова не сказав, поднялся и дослушал рассказ, попутно собираясь. Леонард поступил также и, как только оделся, вышел из комнаты, прихватив наши сумки. Пока я одевалась и проверяла, все ли мы собрали, Эрл сходил, разбудил хозяина здешней таверны, расплатился за проживание и докупил провизии. Через четверть часа наша повозка уже мчалась по ночной дороге. Управлял ей Лео, я сидела рядом, а брат спал позади нас.

— Если удастся проехать без остановок, то к послезавтрашнему утру доберемся, — сказал Леонард, смотря строго вперед.

— Принято, — ответил ему брат, удобно устраиваясь в повозке и закрывая глаза.

Несколько часов мы проехали молча, я даже по примеру брата ухитрилась поспать, причем, сама не заметив, как уснула. Но когда проснулась, пейзаж за повозкой уже предрассветно серел. Разминая затекшую шею, я глянула на Леонарда и устыдилась: мы с Эрлом нагло дрыхнем, а он все также напряженно смотрит вперед.

— Как ты? — участливо поинтересовалась я.

— Терпимо. Но минут через тридцать надо будет разбудить Эрла, — ответил тот. — Льон, поговори со мной, чтобы я не уснул. В темноте управлять эльфийскими повозками сложно: так и тянет закрыть глаза. За это я, кстати, их и не люблю. С лошадьми гораздо проще.

Не придумав темы лучше, я уцепилась за предложенную, начав требуемый разговор:

— А где вы с Эрлом научились ими управлять?

— В военной школе, — ответил Лео. — Мой папа же всех шестнадцатилетних обучал военному делу. Правда, повозок в основной программе обучения не было. Для них предусматривался отдельный курс. Мне его пройти было положено по чину, а твой брат это право себе завоевал. Особо одаренные рекруты кроме обязательной подготовки могли пройти и дополнительную.

— Кстати, почему ты прекратил в стране обязательное обучение? — поинтересовалась я для поддержания беседы.

— Потому что не считаю это правильным, — сказал Леонард, проведя рукой по глазам. — Мой отец готовился к войне с Майроном, я же делаю все, чтобы предотвратить даже ее возможность. Поэтому ресурсы с обязательной подготовки направил в другие сферы. Причем, я делаю это не только в отношении Майрона. Война — это самое страшное бедствие. И я не хочу, чтобы мой народ увидел его на своей земле. Как и любой другой народ в нашем мире. Простые люди не должны страдать из-за чьих-то амбиций или претензий. Так что пока я король, в моем королевстве войны не будет.

Последняя фраза заставила меня усмехнуться собственной глупости и братской догадливости. Или умности, кому как нравится. Но решив окончательно убедиться в справедливости выводов, я поинтересовалась:

— То есть ты все-таки признаешь себя королем? А как же твои речи про сбежать и отречься?

— Льон, одно твое слово, и я это сделаю.

Что и требовалось доказать. Когда мы пытаемся переложить ответственность за свою жизнь на кого-то другого? Когда сами не можем принять нужное решение в силу каких-либо причин. Например, когда обе альтернативы для нас равнозначны. Мы можем пытаться самоубеждением или с помощью совета других снизить значимость одной из дорожек и шагнуть на другую. А можем из чувства вины или благородного долга придумать себе иной путь, который, по нашему мнению, должен исправить ошибки или просто быть правильным по отношению к другому. Но от себя на этом пути не убежишь. Как бы ни старался. А этот другой, кстати, если примет сей жертвенный дар, то тоже потом пожалеет. И если в таверне, лежа в объятиях блаженства, я не сразу осознала это, то сейчас, глядя на Леонарда, видела все предельно четко. Конечно, с пониманием некоторых вещей мне как всегда помогли: улучив момент, тем вечером я рассказала о признании короля брату, и он мне все доходчиво разложил по полочкам. Поэтому сейчас, в ответ на фразу Леонарда, я лишь вздохнула:

— Чтобы потом всю оставшуюся жизнь обвинять нас обоих? Нет уж, мне Эрла с Академией хватит. Так что царствуйте спокойно, ваше величество.

— Но с чего ты взяла, что я этого хочу? — неискренне возмутился Лео.

Решив сумничать, я накрыла своей ладонью ладонь Леонарда и ответила:

— Потому что знаю тебя и могу утверждать, что по-другому ты жить просто не сможешь. Милый сельский пейзажик — соблазнительно, пока он мечта-картинка. Но через пару месяцев ты всерьез задумаешься об устройстве переворота в свинарнике, а еще через два просто полезешь на стенку. А насчет хочу-не хочу: ты не королем быть не хочешь, ты не хочешь быть, как твой отец. Поэтому и ведешь себя не по-королевски.

В ответ Леонард скрипнул зубами и сказал:

— Знаешь, братец твой все-таки зараза! И передай ему, в следующий раз, если он захочет меня повоспитывать, пусть делает это лично!

— Надо больно мне время на вас двоих тратить, — проворчали сзади. — А так одной беседой образумил двух зайцев. Ладно, коль я уже проснулся, давай поменяемся.

Не став спорить, Леонард остановил повозку у обочины, и мы с ним пересели назад, уступив Эрлу почетную роль возничего. Положив голову мне на колени, Лео уснул, а я просто сидела и смотрела на него, осторожно проводя рукой по его волосам.

— Расстроилась? — ни с того ни с сего прошептал брат.

Прислушавшись к своим чувствам, я отрицательно покачала головой и ответила:

— Мне ясно, что так будет правильно. А раз правильно, то чего ж расстраиваться? Ведь 'хочется' не всегда в итоге к лучшему оборачивается. С 'правильно' же я такой подлянки ни разу не замечала.

— Сестричка! — притворно испугано выдал Эрл. — Да с тобой приключилась страшная вещь — у тебя ум проклюнулся!

— Иди ты! — чисто по привычке ответила я, запоздало сообразив, что братец-то мне комплимент сделал. Хоть и в своей манере, но все же. Это осознание здорово улучшило мое настроение, и весь оставшийся путь я ехала в тихом душевном равновесии, ни о чем не думая, просто смотря на спящего рядом любимого.

К таверне "Тихий приют" мы подъехали, как и планировалось, за пару часов до рассвета следующего дня. Вопреки обычаям, никакого плана действий составлено не было. Когда повозка остановилась, на мой вопрос 'Что будем делать?' мне ответили 'Разбираться'. Причем, тон произнесения фразы напрочь отбил у меня желание уточнять что-либо. Похоже, Эрл воспринял произошедшее как личное оскорбление и теперь собирался мстить всем подряд. Оставив повозку за воротами, мы направились к входу. Осторожно приоткрыв дверь, брат жестом велел нам оставаться на месте, а сам проскользнул внутрь. Переглянувшись, мы с Леонардом и не подумали подчиниться, последовав за Эрлом. В зале пустовали все столики, кроме самого дальнего. За ним, вальяжно развалившись стульях, играли в карты два весьма противных эльфа. Бледнолицые пепельные блондины в черных кожаных штанах с красными лампасами и куртках, обвешанных различными металлическими бляшками. Мы незаметно прокрались за барную стойку, и Эрл тихонько стукнул в дверь комнаты хозяина. Она открылась сразу же, однако приглашать нас к себе эльф не стал, выйдя взамен этого к нам. Протянув мне ключ от подвала, но прошептал:

— Выпустите Ворона и выйдите с ним через заднюю дверь. Затем спокойно войдите в таверну, — сказав это, хозяин кивнул на единственных посетителей и продолжил. — Они должны верить, что прошло не больше нескольких часов, иначе Альдерт узнает о моем вмешательстве. А я, в отличие от вас, не горю желанием отсюда сбегать. Так что оглушите их, свяжите и выкиньте в канаву за таверной. Утром я их 'найду', развяжу и постараюсь убедить, что все эти дни они там так и провалялись без сознания. К этому времени вы должны решить свои проблемы и убраться хотя бы из этого города, а лучше вообще с эльфийской земли.

— Принято, — кивнул Эрл и, отобрав у меня ключ, направился к подвалу. Леонард двинулся за ним, жестом велев мне оставаться на месте. В этот раз я подчинилась, оставшись с хозяином, потому что поняла, что другого момента может и не предвидеться, а кое-что надо было сделать.

— Спасибо вам, — прошептала я, не сводя глаз с эльфов. К счастью, они были полностью поглощены игрой и в нашу сторону не смотрели.

— Пожалуйста, — прошептал мне в ответ хозяин. — Я слишком сильно люблю свою таверну, чтобы осквернять ее убийством. Кроме того, Альдерта я никогда не любил. Напыщенный, самодовольный ублюдок! — и помолчав пару секунд, со вздохом добавил. — Да и к тому же, должок у меня был перед Вороном. Его родители случайно познакомились на улице, но встречались именно здесь, в этой таверне. Красавец Пьер действительно безумно любил Миару и собирался увезти ее с собой, но Альдерт узнал об этом. Выспросил у меня все, что я знал о Пьере, выследил его и убил. Мне даже и в голову не пришло тогда соврать, как и предупредить влюбленных. Я считал, что чужие дела — не мое дело. Однако позже об этом сильно пожалел. Миара же не смогла расстаться со своей любовью и в память о ней родила ребенка. Назло мужу. Так что помощь вам, это не более чем неуклюжая попытка хоть как-то загладить свою вину за роль в этом ужасе.

Тут нас грубо прервали. Широко распахнулась дверь в таверну, и в зал вошел Ворон. Шум мгновенно привлек внимание эльфов, тут же бросивших карты и вскочивших на ноги. Выхватив из-за поясов короткие клинки, они хищно ощерились. Полуэльф же спокойно вышел на середину зала.

— Ай, братик, нехорошо ты себя вел, — покачал головой один из эльфов, осторожно двигаясь вперед. — Мало мы тебя в детстве воспитывали? Еще хочешь?

Второй боец тоже молча двинулся вперед и чуть в сторону, стараясь по дуге зайти полуэльфу за спину. Ворон никак не реагировал. Он стоял спокойно, спрятав руки в карманы и закрыв глаза.

— Ой, ё-о-о... — прошептал хозяин таверны и, присев на корточки, утянул и меня под стойку. — Я так надеялся, что вы его успокоили! Ведь действительно все это время сидел тихо!

Причитания эльфа меня очень сильно встревожили, дав понять, что сейчас случится что-то страшное. Однако вылезти из укрытия, чтобы увидеть это я не рискнула. Хотя почему-то была твердо уверена, что придется вмешаться. Заметив лежащее на полке зеркало, я слевитировала и развернула его так, чтобы видеть происходящее. Но пока на 'арене' ничего принципиально не изменилось. Поведение Ворона бойцов тоже насторожило. Они уже третий раз обходили его по кругу, не торопясь нападать. Но вот полуэльф открыл глаза, и...

Все трое просто рухнули на пол. Переглянувшись, мы с хозяином вылезли из-под стойки и подошли к лежащим. Проверив у них пульс, эльф непонимающе покачал головой и ошарашено произнес:

— Я был уверен, что он их убьет, причем, размазав ровным слоем по моей таверне.

Присев на корточки, хозяин вытащил руку Ворона из кармана и уставился на зажатый в кулаке еще пылающий кристалл. У меня же от одного взгляда на камень закружилась голова, и я поскорее отвела глаза.

— Ничего не понимаю, — сказал трактирщик, поднявшись. — Ладно, пойдемте, выпустим ваших друзей из подвала и, связав этих двоих, выкинем в канаву, как и хотели.

— Из подвала?!! — не поняла я. — А что они там делают?

— Как следует из мыслей Ворона, сидят и не мешаются, — ответил хозяин, направляясь к подсобным помещениям. — Я ж говорю, его просто переполняла ненависть. Он совершенно не собирался оставлять их ни живыми, ни даже целыми. По его плану они должны были просто лопнуть. В прямом смысле этого слова!

Покосившись на неудавшиеся хлопушки, я поспешила за трактирщиком. Когда открылась подвальная дверь, нас встретили предсказуемо хмурые мужчины.

— Молчи! — предупредил меня Эрл, выходя наружу, хотя я и не собиралась ничего говорить.

Вернувшись в зал, мы связали эльфов, и мужчины уволокли их в канаву. Мы же с хозяином остались приводить Ворона в чувства. Вернее, делал это телепат, я же просто сидела рядом. Положив ладони на виски полуэльфа, трактирщик долго и сосредоточенно смотрел ему в переносицу. И когда я уже решила, что ничего не выйдет, Ворон открыл глаза.

— Лиона, — прошептал он, найдя меня хаотично блуждающим взглядом.

— Да, — улыбнулась я, придвигаясь ближе. Похоже, мне хотели сказать что-то важное. И действительно сказали, правда не то, что я представляла. Глубоко вздохнув, Ворон чуть поморщился и также шепотом произнес:

— В следующий раз, когда захочешь меня убить, будь добра, предупреди заранее!

Это обвинение было настолько неожиданным, что я лишь ошарашено захлопала глазами. Зато трактирщика оно развеселило, заставив буквально рухнуть на пол от смеха.

— Есть в мире высшие силы! — сказал он, отсмеявшись. — А ведь я уже попрощался со своей таверной и приготовился скитаться по свету! Ведь в таверну с печатью убийства, да еще такого жестокого, никто бы и никогда из эльфов не пришел. А на людях я бы прогорел. Мадам, выражаю вам свою искреннюю благодарность за спасение "Тихого приюта"!

— Да, об этом я забыл, — признался Ворон, пытаясь подняться. На ноги не удалось, а вот на четвереньки смог. И даже до стула добрался. Кое-как усевшись на него, полуэльф уронил голову на руки и застонал.

Я же перевела теперь уже совершенно непонимающий взгляд на трактирщика. Эльф в ответ кивнул в сторону стойки и пояснил:

— Зеркало. Исказило и отразило магию камня. Причем, поверни вы его тютельку больше, нам бы тоже досталось.

В этот момент вернулись остальные. Эрл в предвкушении расправы уже разминал пальцы, готовясь приложить свой кулак к кое-чьей челюсти, однако глянув на стонущего Ворона, похоже, передумал.

— Что дальше? — спросил Леонард, подходя ко мне и обнимая за плечи. Прижавшись спиной к его груди, я посмотрела на несчастного полуэльфа.

— Сейчас... я... пару минут... полежу, и пойдем.., — кое-как пробормотал тот.

Братец же, не глядя на страдальца, обратился к трактирщику:

— Дорогу знаешь? — и, дождавшись неуверенного кивка, скомандовал. — Тогда двинулись. Льон, а ты останься с ушибленным.

— Но...

— Без но, — грозно прервал меня Эрл, и я замолкла. Потому что перечить брату в таком состоянии было опасно для здоровья. Трактирщик, похоже, тоже это понял и безропотно отправился вслед за мужчинами к выходу.

Оставшись вдвоем с Вороном, я подошла к нему и, тихонько погладив по спине, спросила:

— Может, попробуем тебя наверх отвести? Полежишь пока на кровати нормально?

— Не надо, — прохрипел он. — Я скоро приду в норму. И надо было тебе это зеркало ставить!

— Прости, я не специально.

— Еще б специально! — сказал Ворон и закашлялся.

Подойдя к барной стойке, я достала кружку, отыскала заварку и, сделав чай, принесла его полуэльфу. Кое-как оторвав голову от столешницы, он попытался взять чашку, но дрожь в руках не дала этого сделать. Пришлось осторожно напоить несчастного, который после нескольких глотков стал выглядеть несколько лучше. По крайней мере, цвет лица казался не таким пепельным. Еще через пару минут прошла дрожь в руках, и полуэльф даже смог самостоятельно выпить вторую чашку чая.

— Спасибо, — кивнул он, ставя на стол опустевший бокал. — И, кстати, за зеркало тоже. Трактирщик хороший эльф, действительно было бы некрасиво так ему напакостить после всего, что он для нас сделал. Но я просто потерял голову.

— Не беспокойся, — сказала я, опускаясь на стул рядом. — Наши все сделают.

— Не все, — покачал головой Ворон. — Этого ублюдка они не убьют.

— Правильно, — кивнула я. — Потому что он не стоит того, чтобы об него руки марать.

Усмехнувшись, полуэльф сменил тему:

— Как у вас прошло-то?

Помедлив немного, я ответила:

— Сносно.

Ворон посмотрел мне в глаза и спросил:

— Почему ты не зашла?

Вот что было ответить? Поделиться размышлизмами о словах и прощании, признав ошибочность своего вывода и поведения? Соврать, что вечером рано уснула, а ночью не решилась разбудить? Так как не хотелось ни того, ни другого, я просто пожала плечами:

— Не знаю.

Вздохнув, полуэльф сказал:

— Льон, я понимаю твое желание вычеркнуть меня из своей жизни, но неужели ты вышвырнешь из нее и Конора?

Это фраза стала очередным доказательством одной из жизненных истин. Если вы что-то кому-то не объясняете, то будьте готовы, что этот кто-то объяснит себе все сам. Причем, как правило, наихудшим из возможных образом. Единственный шанс исправить ситуацию в этом случае — рассказать все максимально честно. Что я и сделала. Выслушав признание, Ворон укоризненно покачал головой:

— Ты слишком много думаешь!

— Спасибо, я в курсе. Слышала и не раз, — и решив поскорее сменить тему, поинтересовалась. — А вы как тут без меня справились?

— Сносно, — тот же ответ, с той же паузой. — Мне удалось уговорить Анжел работать вместо меня, так что я все дни проводил с Конором. Только когда ей прислали вызов, пришлось оставить ребенка с трактирщиком. И видишь, что из этого вышло.

Проигнорировав вывод, я спросила:

— Кто такая Анжел?

— Как кто? — удивился Ворон. — Воительница наша.

— Понятно, — стушевалась я.

Интересно, почему я ни разу не подумала спросить у нее имени? Может потому, что мне от нее ничего не было нужно?

— Кстати, у Конора прорезались зубки, — обрадовал меня полуэльф. — Целых три: один сверху и два снизу. Так что он теперь может весьма чувствительно кусаться. А еще...

Остальное время было посвящено красочным описаниям "жития и подвигов славного младенца". Конечно, обычно мамочки любят их пересказывать часто отлучающимся папашам, но у нас, все было не как у людей. Я даже пожалела, что меня не было рядом, и первое ползанье сына прошло мимо моей жизни.

Звук открывающейся двери заставил нас обернуться. В таверну вошли двое воинов в плащах с накинутыми капюшонами. Краем глаза я увидела, как Ворон осторожно опустил руку под стол, и инстинктивно приготовилась к драке. Однако скинутые капюшоны нас успокоили. Без приветствий и церемоний Артур и Анжел подошли к нашему столику.

— Где его величество? — грозно спросила воительница.

— Скоро будет, — спокойно ответил Ворон и задал встречный вопрос. — Что-то случилось?

— Случилось, — кивнул Артур. — Но никому кроме короля знать об этом не положено. Я пойду на улице подожду: его величество надо предупредить, что Анжел здесь. А то неизвестно, как сработает магия приказа.

Я не обратила внимания на смысл сказанного, потому что мой разум никак не мог уяснить для себя нечто другое. Анжел и Артур. Артур и Анжел. Красноволосая зеленоглазка, рыцарь Альдэго. Все указывало на то, что воительница была той самой напарницей-соперницей Артура по последнему испытанию, а значит, насколько мне помнилось, должна быть мертва. Однако ни на труп, ни на зомби девушка категорически не походила. Я терпеть не могу, когда мне что-то непонятно, а особенно если это непонятное выходит за грань разумного. Поэтому, сказав, что хочу тоже подышать воздухом, напросилась выйти с Артуром.

На улице уже разгорался день. Дул легкий прохладный ветерок, гасли последние звезды. Сев рядом прямо на крыльцо, мы молча смотрели на ворота. Я никак не могла подобрать нужную фразу, чтобы узнать то, что хотелось. Но когда в голове уже сформировался не совсем дикий вопрос, Артур сказал:

— Я не имею права никому ничего рассказывать, кроме его величества.

На такое подозрение я даже слегка обиделась, зато повод для нужного разговора нашелся сам собой.

— Вообще-то, я хотела спросить кое-что другое. Это ведь ТА САМАЯ Анжел?

Услышанное имя заставило Артура улыбнуться, а его тон вмиг потеплел:

— Да, это она.

— Но как же испытание? Ведь один из вас должен был...

Глядя на помрачневшего Артура, я не смогла докончить фразу, ругая свое излишнее любопытство и пытаясь лихорадочно придумать, как бы сменить тему. Однако от ответа собеседник не уклонился. Лишь чуть-чуть помедлил, но все же ответил:

— Тогда бы другой провалил испытание. И Анжел была на грани. Чтобы стать рыцарем Альдэго, нужно навсегда уяснить, буквально впитать в себя одну истину. Не тот действительно верный, кто предан долгу. А тот, кто предан себе. Если ты верен своим убеждениям, тебя нельзя склонить к предательству. А вот если ты привык целиком и полностью верить в чужие идеалы, то запросто. Рыцарями Альдэго становятся только люди, чьи убеждения целиком и полностью совпадают с убеждениями правителя, но не являются ЕГО убеждениями.

Кое-как осмыслив сказанное, я уточнила:

— А как же магические приказы? Вдруг Леонард прикажет вам что-то не соответствующее вашим убеждениям???

— Не прикажет, — уверенно сказал Артур.

— Зачем же тогда вообще магические приказы?

Пожав плечами, рыцарь пояснил:

— Они удобнее. В отличие от обычных, они действуют и на одурманенный разум, а кроме того, защищают от прочих магических воздействий.

К сожалению, прояснить туманную фразу мне не дали. К воротам подлетела повозка, и из нее вышли Лео с моим сыном на руках и Эрл с повисшем на нем трактирщиком. Увидев своего рыцаря, король вмиг помрачнел, хотя пока смотрел на меня, был вполне радостным. Артур между тем поднялся и, склонив голову, дождался приближения Леонарда. Эрл молча протащил трактирщика внутрь, король же остановился около нас.

— Здравствуй, Артур, — сказал он, передавая мне сына, завернутого в свою куртку.

— Здравствуйте, ваше величество! — отчеканил рыцарь, подняв голову. — Обязан предупредить, в таверне находится рыцарь Анжел Фреи, которой по вашему приказу нельзя попадаться вам на глаза.

В ответ Леонард кивнул и, глубоко вдохнув, проорал, наверное, на всю округу:

— Рыцарь Анжел Фреи, ты освобождаешься от исполнения последнего выданного мной приказа.

Буквально через пару секунд воительница вышла на крыльцо и, склонив голову, сказала:

— Благодарю вас, ваше величество и прошу меня простить за поведение, недостойное рыцаря Альдэго.

— Прощаю, — ответил Лео и, обняв меня за плечи, велел, — Пойдемте внутрь. Нечего ребенка морозить.

Однако Артур смущенно преградил нам путь и сказал:

— Ваше величество, у меня для вас важные сверхсекретные сведенья!

— Вот там и доложишь, — спокойно ответил Леонард, подталкивая меня вперед. — Чужих среди нас нет.

В зале Эрл, усадив трактирщика на стул, занимался вправлением вывихнутого плеча, полуэльф же отправился наверх. Подведя меня к лестнице, Лео кивнул на дверь нашей комнаты и попросил:

— Льон, помоги Ворону собраться и переодень во что-нибудь Конора. Мне все-таки нужна будет куртка.

Кивнув, я двинулась наверх, Эрл между тем потащил несчастного эльфа в его комнату. Уже взявшись за дверную ручку, я услышала, как король скомандовал своему рыцарю:

— Докладывай. Четко, развернуто, но по существу.

Угу, и это называется "чужих нет". Так как я не знала, соизволят ли меня позже просветить насчет происходящего, то передала ребенка счастливому папаше, а сама встала у неплотно закрытой двери, попросив Воздух о содействии. С переодеванием сына Ворон вполне справится, а вот с добычей информации вряд ли. Мне же категорически не хотелось случайно без нее остаться. Артур между тем начал доклад:

— Нам удалось выяснить, что Гарольд лишь номинальный правитель. Сидит на троне под вашей личиной, но приказы ему диктует кто-то другой. Причем, через вашего счастливо воскресшего друга, бывшего начальника охраны. Сейчас он состоит при короле в должности советника.

— Квен? — уточнил Леонард, одобрительно кивнув головой на сообщение о Гарольде. В принципе, понятно: если б он оказался главным злодеем, было бы совсем обидно.

— Да.

— Как произошло его возвращение? — спросил король, скрестив руки на груди.

Зачем-то кивнув, Артур доложил:

— Когда вы попали на эльфийскую землю, как и предполагалось, амулет, настроенный на Лиону, погас. В этот момент я находился в районе восточных гор, поэтому выкинул талисман в ущелье, а когда меня нагнала погоня, доложил об успешном выполнении задания, предъявив единственное, что осталось от свалившейся в пропасть ведьмы — отрубленную косу.

— Не пытались проверить, что лжешь? — уточнил король.

Искренне улыбнувшись, рыцарь ответил:

— Пытались, но лишь убедились, что я говорю чистую правду.

— Что ж, значит надо будет не забыть сказать Альдэго, что это свойство магических приказов мы тоже проверили.

— Уже.

— Хорошо, — одобрительно кивнул головой Лео. — Что дальше?

— Дальше состоялось торжественное возвращение во дворец короля и его потерянного друга. Причем, народ ни капли не смутило, что Квен за прошедшие годы ни капли не изменился.

— Личина?

В ответ Артур лишь развел руками:

— Наверное, мы-то ее не видим.

— Легенда?

— Якобы страшная ведьма его вовсе не убила, а заточила в плену, но он героически оттуда выбрался и как раз вовремя пришел вашему величеству на помощь. Мол, последний бой был выигран исключительно им. Со смертью ведьмы исчезло "наложенное ей" проклятье, и в стране был объявлен трехдневный праздник по этому поводу, а трофейная коса теперь украшает городские ворота.

— Не забыть бы потом снять, а то, боюсь, Лиона очень расстроится, — невпопад ляпнул Леонард и, спохватившись, велел. — Дальше.

Помрачнев, Артур продолжил:

— На хозяина Квена выйти не удается — приказы передаются, судя по всему, телепатически, так что нужен толковый телепат.

— Это, считай, есть, — почему-то вздохнул король. — После того, что Поль устроил в доме Альдерта, ему все-таки придется покинуть свой "Тихий приют". Попробуем убедить присоединиться к нам. А что у нас вообще с раскладом сил? Кто точно лояльный?

Артур сокрушенно покачал головой:

— Только рыцари Альдэго и в этом основная проблема. А вернее даже, беда. Весь дворец окутан магической сетью, полностью подавляющей волю и подчиняющий разум. Кто хоть раз был во дворце с момента прибытия туда Квена, считай, враг. Хотя мы боимся, что все началось гораздо раньше, просто сейчас вышло на пик.

В ответ Леонард лишь присвистнул. Артур же, тяжело вздохнув, продолжил:

— Но и это не самое страшное.

— Да? — изумился король.

— Да. Пару месяцев назад по стране поползли слухи, что король ненастоящий. Беда пришла со стороны эльфийских земель. Сначала в портовых тавернах, а потом все глубже и глубже по стране менестрели стали разносить какую-то дичь под названием "Житие и подвиги славного мерина", в конце которой утверждалось, что король погиб, а на троне сидит самозванец. Наш народ, конечно, только смеялся над этим: ведь по всему королевству рассылались копии приказов с оттиском камня власти. Но менестрели были не только в нашем королевстве.

— Майрон? — полуутвердительно произнес Леонард.

— Да. В столице была официальная делегация во главе с правителем. Он потребовал у короля доказать право на власть, проведя соответствующий ритуал с символом власти. Самозванец попробовал выкрутиться, что, мол, сделает это, но не когда кто-то потребует, а когда сам посчитает нужным. А именно в годовщину собственной коронации.

— Пытаются выиграть время, чтобы сломать камень? — снова скорее сказал, чем спросил король.

Артур, кивнув, продолжил:

— Скорее всего. Но беда в том, что это дало новую почву для слухов, и теперь уже засланцы Майрона подстрекают народ к бунту, а к нашим границам стягиваются войска "для оказания помощи, если потребуется". Чтобы хоть как-то управлять ситуацией, мы сами организовали "штаб сопротивления", соглашаясь со слухами, что на троне самозванец, но убеждая народ, что истинный король жив и находится на эльфийских землях, собирая силы для восстановления справедливости. Мол, именно с его подачи и разошлась по королевству история о подвигах Дымка, но ее переврали недоброжелатели. В целом, вот так обстоят дела.

К окончанию доклада Леонард сидел, схватившись за голову. А после произнесения рыцарем последних слов, я услышала голос братца:

— Доигрался, экспериментатор?! — следующий же вопрос, видимо, был обращен к Артуру. — Выяснили, какая скотина нам коня подложила?

— Нет, — ответил рыцарь. — Пока свободных ресурсов на выяснение этого не найти.

Подумав про себя, что хоть бы и дальше не нашлись, я продолжила внимательно подслушивать. Но единственное, что последовало дальше, была команда короля:

— Эрл, собирай всех. Будем вместе решать, что делать.

Поскорее отойдя от двери, я взяла из рук Ворона сына, а он похватал наши сумки, и мы отправились вниз. Якобы, только что собрались. Когда мы спустились, Эрл как раз вывел из комнаты бледного, пошатывающегося трактирщика. Дождавшись, когда все рассядутся, Леонард начал:

— Полагаю, все все слышали, поэтому повторять рассказ не буду.

Засвидетельствовав наши смущенные кивки, король продолжил:

— Я осознаю, что все произошедшее есть целиком и полностью моя вина. И готов после завершения этого ужаса сложить с себя полномочия при любом исходе и принять любое наказание. Но сейчас я прошу вас, — пристальный взгляд на трактирщика, потом на Ворона, — помочь мне вычислить и убить того, кто за этим стоит. Не ради какого-то там тщеславия или счастливого завершения подковерных игр. Ради людей, которые могут быть втянуты в войну. Сам я в любом случае отправлюсь в замок и попытаюсь вернуть себе символ власти, но без магической поддержки мои шансы близки к нулю.

Сцепив руки в замок, король посмотрел на них и сказал:

— Я не хочу пафосно разглагольствовать перед вами о высоких понятиях и морали. Не мне говорить о чести, совести и долге: это будет все равно что марать грязью эти слова. Как правильно заметил Эрл, я заигрался и закономерно доигрался. Раз все мои труды пошли прахом, туда им и дорога, но я просто прошу подумать о невинных людях. Одному мне их не спасти и...

— Все, величество, завязывай, — грубо прервал короля Эрл. — Мы все прекрасно поняли, что ты дурак и козел, хоть и раскаивающийся, но ситуацию это не меняет. Ворон, ты был во дворце, видел натыканные там камушки. Что скажешь?

Кристальщик положил подбородок на сомкнутые руки и закрыл глаза. Помолчав несколько секунд, он ответил:

— Если я правильно запомнил и понял, то разобрать и разрушить сеть можно, причем, возможно, даже не придется лезть внутрь.

— То есть ты в деле? — уточнил Эрл.

— А у меня выбор есть? — усмехнулся Ворон. — В лесу, между прочим, до сих пор живут дорогие мне люди. Будет подло бросить их на произвол войны, не использовав шанс все исправить.

Одобрительно кивнув, братец посмотрел на трактирщика:

— Поль?

Тот лишь развел руками:

— Как правильно заметили, после того как я 'провел бандитов' в дом Альдерта, потом и сам напал на него в его доме, с эльфийской земли мне нужно убраться в ближайшие два-три часа. А так как на какую-либо компенсацию я могу рассчитывать лишь в Вайнере, то придется влезть в вашу заварушку, надеясь на честность и порядочность власти.

Последние слова были произнесены с явным намеком, и Леонард тут же предложил произнести нерушимую клятву, если трактирщику так будет удобнее.

Но эльф в ответ лишь усмехнулся:

— В наших условиях магические клятвы могут иметь ценность лишь для теневых или стихийных магов: в случае смерти поклявшегося те хоть получат душу. Я же знаю, что если ты выживешь, то меня не обманешь, а если помрешь, то проку мне с твоей порядочности?

Слушая разговор, я тем временем думала, какую мне озвучить причину, когда до меня дойдет очередь. Рыцарей-то понятно, и спрашивать не будут, а вот меня наверняка спросят, в деле я или нет. Почему-то в мысли отчаянно лез какой-то бред про родную землю и светлое будущее. Беда была в том, что все, кому я хотела бы его обеспечить, сидели тут, и сами собирались идти в бой. Помирать же за некое абстрактное общество категорически не хотелось. Когда Поль с королем решили свой вопрос, Эрл перевел взгляд на меня, и я приготовилась уже отвечать хоть как-нибудь, но брат, лишь кивнув в мою сторону, обратился к Леонарду:

— Этих куда?

— В Приморье, — пожал плечами король.

Едва смысл реплик окончательно достиг моего разума, как само собой произнеслось:

— Нет!

— Не начинай, пожалуйста, — поморщился Эрл.

Но я, не то что не послушалась, да даже не услышала его замечание. А лишь поднявшись на ноги, повторила:

— Нет!

Видимо, тон был довольно грозный. По крайней мере, сидящий у меня на руках Конор расплакался. Подойдя ко мне, Ворон забрал ребенка и, глянув на Леонарда, сказал:

— Мы вас в повозках подождем.

Дождавшись, когда нас оставят одних, Леонард чуть отодвинулся от стола и, протянув мне руку, попросил:

— Подойди сюда.

Усадив к себе на колени, мужчина нежно обнял меня и мягко поцеловал.

— Помнишь, наши ночи на море? Усеянный звездами небосклон, тихий шелест волн, лунную дорожку? Представь, как будет здорово, когда мы все это увидим снова.

По щекам текли слезы, но у меня и в мыслях не было их остановить. Потому что все, что там было — лишь одна единственная мысль.

— Я не хочу тебя отпускать!

— А я не хочу никуда идти, — прошептал Лео, снова целуя мою щеку.

— Так не ходи! Пошли своих рыцарей! Ты же король, в конце концов!

— Вот именно. Но я не хочу быть плохим королем. Поэтому и веду своих людей, а не посылаю их. Льон, ты же знаешь, что так надо. А еще знаешь, что если вдруг мы не справимся, то будет война. И прекрасно понимаешь, что женщинам и детям на ней не место. Я знаю, что ты хочешь нам помочь. Но в данном случае лучшая твоя помощь — быть в безопасности. Чтобы ни я, ни Эрл, ни Ворон не отвлекались на посторонние мысли.

Посторонние мысли...Да, это было разумно. Может быть, именно поэтому я решила умолчать о том, что буквально полчаса назад сообщили мне Стихии. Или мне просто не хватило духу признаться? Потому что тогда бы меня не только засунули в Приморье, еще бы и оставив со мной Эрла. Этого же я допустить никак не могла: раз мне самой нельзя быть в бою с Леонардом, то пусть хоть рядом с ним будет тот, кто о нем позаботится. Эх, кривые 'хочу' и 'надо', снова вы выкинули фортель! И ничего с этим не сделаешь. Однако кое-чего мне все-таки захотелось попросить. Посмотрев Леонарду в глаза, я тихо, но твердо сказала:

— Я хочу нерушимую клятву. Поклянись, что мы с тобой еще не раз увидим усеянное звездами небо над морской гладью.

— Клянусь, — прошептал Лео.

И прежде чем наши губы соприкоснулись, я успела подумать, что право на душу — тоже неплохо. В сложившихся обстоятельствах.

Каждому свое

Сорок три дня...сорок три одинаковых вечности. Когда встаешь утром с единственной мыслью — дожить до вечера четвертого в неделе дня, до момента, когда вернется из города Артур, чтобы как всегда сообщить — новостей нет. И после этого начинается новое ожидание. Сначала ждешь ночи, чтобы заснуть и убить время, а потом, с утра, снова ждешь знакового вечера. И казалось бы, раз от тебя ничего не зависит — живи и радуйся. Тихий домик в небольшой прибрежной деревеньке — это ж живое воплощение мечты. Сиди себе на бережку, балдей, наслаждайся жизнью. Ведь вроде бы все, как хотела: дитенок радостно ползает по песочку, неподалеку шумит море, солнышко светит, люди улыбаются. Но, увы, душе не прикажешь. И даже все более явное осознание появления в тебе новой жизни приносит скорее тоску. Ведь глубоко в подсознании, хоть и тщательно запирается, но, тем не менее, присутствует гадкая мыслишка. Многодетная мать-одиночка. А что, с жизни вполне может статься выкинуть и такой фортель. Звания шлюхи, детоубийцы и брошенки же приобретены. Так и четвертым ярлычком обзавестись можно. Четыре в нашем мире число знаковое.

Отобрав у сына потянутый в рот цветочек, я взяла малыша на руки. Со временем Конор все больше походил на своего отца. Уже не только глазами и ушами, но даже некоторой пока еще еле уловимой мимикой. Поль сказал мне, что Миара родила ребенка в память о своей погибшей любви. Ох, не хотелось бы мне побывать на ее месте! Потому что я даже боялась спросить себя, каким тогда станет мое отношение к моим детям. Любить детей как детей — легко и радостно. А вот любить детей как память...не знаю, да и не хочу знать. И лучше бы никто не знал, но так не бывает.

Ежедневно вспоминая последние минуты в таверне "Тихий приют", я все время корила себя за то, что не призналась Леонарду. Все ж таки будущий отец. Имеет право знать. Но каждый раз убеждала себя в том, что все сделала правильно. Вернется и узнает.

Забавно, однако самое яркое, что мне запомнилось из того вечера, был не наш прощальный поцелуй с Лео, и даже не бережные объятия Ворона, а вопиюще безразличное поведение братца. Когда мы с Леонардом вышли из таврены, Эрл уже сидел в повозке. Ворон передал мне ребенка, обняв нас обоих и тихонько шепнув мне: "Береги его". Король передал нас своим рыцарям, ожидающим у повозки Поля и скомандовал напоследок: "Охранять любыми способами". Брат же не только не подошел, но даже не посмотрел в мою сторону. Едва Леонард с Вороном заняли свои места, как повозка резко рванула с места и весьма скоро исчезла из виду, а на душе сразу стало пусто и горько. Нас с малышом повезли в противоположную сторону и в итоге поселили в диком приморском захолустье. И в этот раз слова "ждать и надеяться" стали для меня именно тем кошмаром, которого я всегда боялась. Ибо теперь почему-то даже заботы о сыне не могли отвлечь меня от невеселых мыслей. Мне казалось, что я потихоньку схожу с ума, но вечер сорок четвертого дня разбил-таки порочный круг.

Мы как раз поужинали и собирались ложиться спать. В нашей маленькой хижине обстановка была самая что ни на есть простая. Кухонька с очагом, столом и буфетом, да пара маленьких комнат с лавками-кроватями. Обычно временное жилье, которое никто никогда не обустраивает из суеверия, как бы постоянным не стало. Кстати, поэтому при заселении из повозки я перенесла лишь самые необходимые вещи.

Итак, в вечер сорок четвертого дня мы с Анжел убирали со стола, а Артур сидел рядом, занимая игрой ребенка. А вернее просто позволяя ему исследовать свое лицо. Я уже морально готовилась к новой порции ночных кошмаров, которые последнее время стали снится мне все чаще и чаще. Чтобы оттянуть момент погружения в них, я как можно более медленно вытирала передаваемые тарелки, убирая их в шкаф. Но вдруг милый ежевечерний ритуал разлетелся вдребезги вместе с одной из тарелок, а сердце заколотилось в унисон отчаянному стуку в дверь. Рыцари среагировали мгновенно. Вручив мне ребенка, Артур выхватил из висящих на стуле ножен меч и направился следом за Анжел, которая уже, также вооружившись, подходила к двери. На всякий случай отступив ближе к очагу, я прислушалась к происходящему. Вот рыцари встали по бокам от двери, и Артур отпер ее.

— Ваше величество?! — раздался его изумленный голос.

Услышанная фраза заставила меня забыть обо всем на свете и поспешить в комнату, но, увы. Передо мной действительно стояло величество, но только не то. Захлопнув за собой дверь, Мира, пытаясь отдышаться, залепетала:

— Там....напали....отряд...всех....

Артур метнулся к окну и вгляделся в темноту, а Анжел тем временем поднесла ее величеству стакан воды и, выпив его, королева заговорила уже спокойнее:

— Леонард выделил мне четырех рыцарей для защиты и отправил к вам, но нас выследили. Надо уходить! Они вот-вот будут здесь!

— Поздно, — спокойно сказал рыцарь. — Дом уже окружили.

— Что же делать? — Мира испуганно шарахнулась от двери и подошла ко мне.

Ее величеству потребовались один взгляд и пара мгновений, чтобы узнать меня.

— Ты?!! — возмущено прошептала она.

Однако продолжить выяснение отношений нам не дали — противник не стал долго церемониться, а перешел к штурму. В окна влетели несколько арбалетных болтов, к счастью, никого не задев, и что-то тяжелое стукнулось в дверь.

— Лезьте в подпол, живо! — скомандовал Артур, откидывая крышку люка. — Их не больше двадцати человек! С этим мы справимся!

Я хотела было возразить или предложить помощь, но Анжел бесцеремонно спихнула меня вниз вслед за ее величеством и захлопнула крышку. Сквозь щели в досках, я видела, как рыцари синхронно откатились к двери и встали по бокам проема, готовясь зарубить первого, кто ворвется в дом.

Вдруг чья-то ладонь легла на мое плечо, и я услышала донельзя испуганный голос Миры:

— Ты же знаешь, что они не справятся!

Посмотрев королеве в глаза, я увидела почти животный страх, который вмиг передался и мне, и Конору. Малыш тут же заплакал. Да, двадцать на двоих, это нереально!

— Они уже убили четырех рыцарей, а сами остались практически невредимыми! — продолжала причитать ее величество. — Этих двоих они тоже уничтожат, а потом убьют тебя, меня и твоего сына! А Ворон же просил его оберегать! Нам нужно бежать отсюда!

Да, несомненно! Нужно бежать! Но как?! Быстро оглядев подпол, я нашла решение. Небольшая крысиная нора в земляном углу. Поудобнее перехватив плачущего сына, я опустилась на колени и приложила ладонь к стене. Главное — рассчитать силы и не потратить больше, чем требуется. Мне не в коем случае нельзя терять сознание!

Повезло! Когда в глазах уже начало темнеть, нора, наконец, приобрела нужный размер. Оставалось надеяться, что на всей протяженности. Но как бы там ни было, стиснув зубы и отгоняя застилающую глаза пелену, я полезла вперед.

Мы выбрались на воздух в нескольких метрах от дома, за сараем. Отсюда явственно слышался звон мечей — там кипела битва.

— Быстрее, в повозку и в лес! — Мира за руку потянула меня в сарай. — Наш единственный шанс — успеть там затеряться, пока не кончился бой! Иначе они убьют твоего сына!

Да! Нельзя медлить! Скорее в повозку!

Вот так я довезла нас до леса, вышла из повозки и позволила увести себя в лесную чащу. Только лишь когда на запястье защелкнулся парализующий браслет, а сзади в бок вонзился нож, разум освободился от дурмана. А может быть, тогда, когда я приложилась виском о землю, безвольно на нее рухнув? Хорошо хоть руки не разжала, и малыш не ударился.

— Верно говорят, хочешь, чтобы что-то было сделано — делай сама, — рассмеялась Мира, появляясь в поле моего зрения. — Как же я давно этого ждала! Прикончить дрянь, дважды засунувшую мне палки в колеса, убив моих детей!

"Детей?? " — невпопад возникла мысль.

Скрестив руки на груди, королева насмешливо посмотрела на меня и сказала:

— Да, милочка, детей! Помнишь гибель Деодана? Его должен был убить мой сын, которого вы убили! Сколько трудов пошло насмарку! Пришлось еще одного сына рожать и к новому королю подбивать клинья! Но и тут ты нарисовалась!

Не удержавшись, Мира гневно пнула меня по лицу.

— Сначала из-за тебя мне никак не удавалось соблазнить короля, потом ты убила моего сына, а теперь еще и заявила права на нужную мне душу!

Последняя реплика была произнесена на совсем уже повышенных тонах.

— Но знаешь, последнее мне оказалось даже на руку: удалось запросто тебя найти, — сменив тон, рассмеялась Мира. — Да и кроме того, у меня не осталось выбора — пришлось убивать тебя лично. И, как видишь, в этот раз успешно. Хотя, я искренне надеялась, что тогда в подвале, тебя раздавит в лепешку! Но кто же знал, что ты стихийник! — Мира снова перешла на повышено-гневный тон. — Только много позже твой дружок Квен сообщил мне это. Хотя, за то, что этот подлец забыл упомянуть, что ты еще и зельевар, я его наказала, вернув из мертвых, но лишив и души, и нормальной жизни! — лихорадочный блеск и бешенство в глазах королевы вдруг угасли, и она снова рассмеялась. — Кстати, спасибо, что направила его ко мне! Очень способный и полезный юноша оказался! Как же он помог мне тогда убрать тебя с дороги, затеяв повеселившую всех игру! О, мы с девочками искренне потешались над твоей бестолковостью! Кстати, именно за доставленное мне удовольствие я хотела пощадить тебя и не убивать. Ведь так было радостно смотреть, как ты мучаешься во дворце! Чтобы было интереснее, я и лапочку Гарольда к тебе в тюрьму подсадила! Ведь у меня было вдоволь времени на потеху! К тому же, я нашла новый выход из ситуации. Думаешь зачем я затеяла возню с проклятием? Чтобы позже сыграть на этом и получить от Леонарда то, что мне нужно! Ах, люди, как же я люблю вами играть! — и снова в глазах женщины запылало пламя ярости. — Но и тут ты влезла и в очередной раз доказала мне, что являешься костью в моем горле! И за то, сколько нервов ты мне вымотала, я не подарю ни тебе, ни твоему полуэльфенышу легкую смерть. Пусть вас сожрут звери! А если мне сильно повезет, то ты еще при этом будешь в сознании, — наклонившись ко мне, королева приподняла мою голову за волосы, заставив посмотреть себе в глаза. — Правда, увидеть это мне, увы, не дано. У меня есть более важные дела. Уже очень скоро я буду вдовствующей королевой, во имя светлой памяти мужа ведущей свой народ в праведный бой! Потом будет другое королевство, и еще, и еще! Вот так я развалю рамки, зажимающие этот мир! Подарю ему полную свободу!

На этом мои воспоминания кончились. Я снова осознала себя в каком-то шаге от последней черты и почувствовала лежащую на плече знакомую ладонь. Обернувшись, я посмотрела в его миндалевидные глаза и печально улыбнулась:

— Я думала, только эльфийки могут отдавать свои воплощения за других.

— Нет, — покачал головой Ворон. — Любой, в ком есть хоть капля эльфийской крови, имеет право отдать воплощение за своего ребенка. Правда, этим правом так редко пользуются, что про него уже почти забыли. Если умрешь ты, умрет и мой сын, а этого я допустить не могу. Поэтому я пришел, чтобы умереть вместо тебя.

Закрыв глаза, Ворон глубоко вздохнул и твердо произнес:

— По древнему закону моей расы во имя своего ребенка я прошу у Жизни...

Но закончить фразу полуэльфу не дали. Его вдруг прервал мелодичный женский голос:

— Разрешить по праву моему отдать свое воплощение.

Обернувшись, Ворон увидел Миару, секунду назад возникшую за его левым плечом.

— Я горжусь тобой, мой мальчик! — сказал эльфийка, обнимая сына. — Но нельзя детям уходить вперед родителей. Неверно это. Дети должны жить. К тому же, тебе там делать нечего, а меня кое-кто давно уже заждался.

И не дав нам ни возразить, ни даже просто что-то ответить, Миара без колебаний и сожалений переступила свою последнюю черту. И тут же темные клубы тумана рассеялись. Я увидела безбрежную водную гладь и белоснежный парусник, на палубу которого легко вспорхнула эльфийка. Прямо в объятия высокого кареглазого брюнета. Он счастливо заключил свою возлюбленную в объятия и мираж тут же погас, сменившись клубами тумана, но на этот раз белоснежными. А вместе с видением исчезла и черта, зато перед нами возник Мелвин.

— Люблю, когда все правильно, — улыбнулся он, глядя туда, где только что был парусник.

— Так ты Смерть? — изумилась я, глядя на него и инстинктивно отступая на шаг назад.

— Нет, — покачал головой парнишка. — Смерть живет там — в темных клубах. А на этой стороне ей не место. У нее есть лишь право заманивать или приводить сюда. Но не более того.

Чему-то вздохнув, Мелвин сказал:

— Я дам вам сорок четыре секунды, а затем верну туда, откуда вы прибыли.

Сказав это, парнишка исчез, оставив нас одних. Поняв намек, я развернулась к Ворону, чтобы успеть сказать самое важное:

— Это Мира! И ей нужна душа Леонарда! Зачем-то...

— Спасибо, но нам уже без разницы, — вздохнул полуэльф. — Альдэго не до конца понял назначение сети: она была еще расставлена и как ловушка на короля с Эрлом. Едва те попали в поле ее действия, как оказались парализованными, а в замке поднялась тревога. Сейчас мы втроем сидим в тюремной камере и совершенно не знаем, что делать. Леонарда куда-то увели, а про нас, похоже, забыли. Неизвестно, сунутся ли в замок рыцари. Если ты помнишь, им приказано не трогать заговорщиков, пока королю не будут ясны их мотивы или пока не будет прямой угрозы чьей-либо жизни. В таких условиях лезть в замок — самоубийство. Так что, мы в тупике.

Посмотрев Ворону в глаза, я пообещала:

— Я придумаю что-нибудь! Мы вас вытащим!

Правда, кто это мы и что это 'что-нибудь', ни он спросить, ни я ответить не успели. Возникший из ниоткуда Мелвин дотронулся до моего лба, заставив вновь провалиться в клубы тумана и вернуться в лес.

Открыв глаза, я кое-как огляделась и увидела фигуру, закутанную в плащ с капюшоном и держащую в левой руке факел. Некто стоял на коленях и, положив правую руку мне на лоб, что-то нашептывал. Однако через пару секунд ладонь с моей головы убрали.

— Здравствуй, девочка, — услышала я знакомый старческий голос.

— Карэта?! — это было настолько неожиданно, что в реальность происходящего верилось с трудом.

— Мы пришли на зов крови, — ответила цыганка, откидывая капюшон.

Приподнявшись, я огляделась пристальнее и увидела, что тут был весь табор, а буквально в двух шагах от меня стояла Лаэта с успокоившимся Конором на руках.

— Пойдем в телегу, — сказала Карэта, поднимаясь и протягивая мне руку. — Расскажешь, кто посмел так обидеть мою названную дочь, что узы крови позвали нас.

— В смысле? — не поняла я, но все же уцепилась за протянутую руку и последовала за цыганкой.

Позволив на себя опереться, Карэта медленно повела меня вперед, по пути говоря:

— Когда ты прошла через обряд, то стала частично одной из нас. Не скажу, что ты стала бессмертной, но крепче иных — точно.

Что ж, это много прояснило. Например то, что сейчас я чувствовала себя с каждым шагом все лучше и лучше, а наскоро перевязанная рана почти не болела. Также вспомнились прочие случаи, где мне было гораздо лучше, чем следовало бы. Карэта же продолжила:

— Я надеялась с помощью обряда прояснить твой путь, но не вышло. Тогда мне подумалось, что врагов у тебя несколько, и какой именно ударит — было неясно. Но теперь я поняла, что за тобой шел могучий враг, который способен даже моим детям принести смерть. Сегодня ты встретилась с ним лицом к лицу, и узы крови повелели нам явиться, потому что мы не имеем права бросить своих на погибель. И меня это сильно тревожит, потому что я знаю лишь одно существо в этом мире, способное навредить моим детям. Моя сестра Ми-Ор-Хас. Но она заточена глубоко под землей.

В ответ я лишь покачала головой:

— Не знаю, как насчет Ми-Ор-Хас, но меня пыталась убить ее величество королева Вайнеры Мира де Гельди. Сказала, что нашла меня из-за того, что я заявила права на нужную ей душу короля Леонарда. Обвинила, что я помешала ее сыну убить короля Деодана, и еще, кстати, хотела отомстить мне за убийство ее детей. Причем, первый убиенный 'ребенок' был на вид старше ее самой.

Весть заставила Карэту резко остановиться и изумленно выдохнуть:

— Не может быть...

В голове как-то сама собой возникла уже совершенно безразличная мысль 'ну и во что мы еще вляпались?...', однако вопрос я озвучила корректней:

— Что случилось?

Но Карэта не ответила. Мы как раз вышли из леса, на опушке которого стояли цыганские телеги. Усадив меня в одну из них, цыганка села рядом и достала трубку. Рядом с нами примостилась Лаэта с радостно улыбающимся Конором на руках. Узнав, что в хижине на окраине остались мои друзья, Карэта велела табору направиться туда. Когда телеги тронулись, цыганка закурила, развернувшись так, чтобы дым не попадал на ребенка, и заговорила:

— Ты помнишь, как во время обряда я показала тебе рождение нашего мира?

Ответила я не сразу, пораженная произошедшей в облике и говоре цыганки переменой. Из чуть сгорбленной старухи она преобразилась в красивую статную златовласую женщину. Речь ее тоже стала совсем иной, однако додумать какой именно, я не успела, наткнувшись на выжидающий взгляд, и поскорее ответила на него кивком. Дождавшись этого, Карэта продолжила:

— Так вот. Тогда я утаила от тебя одну вещь. В нашем мире на самом деле восемь Стихий. Все они являются не только полной противоположностью, но и необходимым дополнением друг друга. Воздух и Земля, Вода и Огонь, Жизнь и Смерть. Они мирно сосуществуют друг с другом, соблюдая установленные границы и поддерживая гармонию мира. У Времени тоже есть противоположность, — тяжело вздохнув, цыганка призналась. — Это Хаос. Вот только какие-либо рамки ей не ведомы. Чтобы хоть как-то сдержать мою сестру и не дать ей уничтожить мир, мне пришлось нас обеих заключить в человеческую оболочку, а ее еще и заточить глубоко под землей. Дряхлеющая плоть и каменные оковы должны были надежно сдерживать ее. Ума не приложу, как ей удалось выбралась.

— Почему ты решила, что это она? — спросила я, поеживаясь...пусть будет от холода.

— Что ты знаешь о камнях власти? — задали мне встречный вопрос.

Честно подумав пару секунд, я ответила:

— Можно сказать, ничего. Только то, что когда-то они были символами подданства эльфам.

— Это и сейчас есть, — сказала Карэта, откладывая ненужную более трубку. — Только кроме правителей об этом никто не знает. Почему, ты думаешь, гоблины ограничиваются только мелкими набегами? Потому что стоит им переступить определенную черту, как эльфы вступятся за людей. И обратное тут тоже верно. Но речь не об этом. Каждый символ власти — это первородный магический кристалл. Если сказать проще, это кусочек скорлупы, из которой вылупился наш мир. И каждый из них — средоточие первородной чистой великой силы. Каждый камень принадлежит правителю и является одновременно его хранителем, гарантом защиты. Право на него передается по крови, и никто не может насильно его отобрать, если только сама раса этого не захочет...

— Например, как у гоблинов? — невежливо прервала я Карэту, осененная догадкой. Но чуть подумав, добавила. — Правда, у второго убитого нами своего символа власти не было. Он использовал вайнерский.

Изумленно посмотрев на меня, цыганка вдруг попросила:

— Расскажи-ка подробнее о ваших приключениях с гоблинами.

Я охотно пересказала Карэте наши похождения с Эрлом и Вороном, довершив рассказ фразой:

— И как мне объяснили, второго гоблина мы смогли убить именно потому, что у него не было символа власти.

— Значит, и у первого тоже не было, — уверенно заявила Карэта. — Теперь я даже могу предположить, как моей сестре удалось выбраться на свободу.

— Как? — не удержалась я от вопроса.

Сокрушенно покачав головой, цыганка сказала:

— Видимо, в ее тюрьму случайно прокопалось одно из гоблинских племен. Гоблины крайне глупы, поэтому обвести их вокруг пальца или околдовать труда не составляет. Надо же! Мне и в голову не могло прийти, что эта раса разрастется настолько, что докопается до таких глубоких недр! — и грустно усмехнувшись, добавила. — Но, Ми-Ор-Хас, похоже, это подправила. То-то гоблинские вылазки с годами стали происходить все реже и реже. Я-то думала, что раса просто развивается, становится цивилизованнее, а похоже, ее просто истребляли. Теперь, видимо, наигравшись под землей, Хаос решила выйти на поверхность и взяться за людей, а заодно обрести кроме могущества еще и бессмертие.

— С чего ты так решила?

Вздохнув, Карэта ответила:

— Из-за ее 'детей'. Владелец символа власти связан с ним своей душой, и только через эту связь можно использовать силу кристалла. Лишь Стихии знают, как это сделать. Хоть в вашем мире знание и существует в виде разрозненных описаний ритуалов достижения бессмертия, но все они в чем-то ошибочны. Здесь же я вижу пугающую правильность.

— И в чем она состоит? — полюбопытствовала я, глядя на удаляющуюся рощицу.

— В том, что убить связанного с камнем должен ребенок той, кто жаждет бессмертия, но ни в коем случае не его ребенок, хотя соприкосновение душ до этого обязательно.

Мда, в другой ситуации я бы усмехнулась красивому словосочетанию 'соприкосновение душ', а также позлорадствовала бы упертости Леонарда, который кучу времени успешно 'отказывался соприкасаться', и этим, наверное, сильно осложнил задачу. Но сейчас мне было не до того, потому что Карэта продолжила наш мрачный разговор:

— Гоблинские символы власти дали ее человеческой оболочке могущество, все человеческие же дадут бессмертие. Скорее всего, она уже побывала и в Майроне, и в прочих людских королевствах, обретя пока еще не бессмертие, но уже вечную молодость. Кроме того, раз мир стоит на пороге войны, значит, Вайнерский символ — последний. После того, как Майрон с Вайнерой начнут грызню, в нее втянутся и другие человеческие королевства, а то и другие расы. И Хаос станет единственной владычицей мира.

Осмыслив услышанное, я задала единственный возможный вопрос:

— И как нам ее остановить?

В ответ Карэта пожала плечами:

— Если хотя бы один из ритуалов не завершится, как должно, он разрушит результаты уже свершившихся. А мою сестру, лишенную могущества, можно будет легко заточить обратно в тюрьму.

— То есть нам нужно во что бы то ни стало не дать ее ребенку убить Леонарда? — уточнила я.

— Нет, это не подойдет, — отрицательно покачала головой цыганка. — После естественной смерти короля или его смерти от другой руки связь с камнем перейдет к наследнику или случайному человеку. В условиях ее вечной молодости, Хаос вполне сможет дождаться первого, а с ее могуществом, легко сможет спрятаться. Ей просто придется стать еще осторожнее, и кое-что заменить в ритуале, — вдруг в глазах Карэты мелькнул огонек идеи. — Но именно это кое-что нас и интересует! Нам нужно нарушить ритуал, выбив самое главное из его звеньев. Отцом ребенка-убийцы может стать только существо с достаточно черной душой. Поэтому первый шаг подготовки к ритуалу — обманом завладеть другой невинной душой. Заставить владельца творить вещи, очерняющие его душу, а еще лучше заставить его преподнести ей другую душу. Также обманом. Если мы поймем, кто это и освободим его, то ритуал никогда не свершится. Он обязательное, ключевое звено цепи: отец убийцы выбирается для короля и при живом правителе 'сменить' его нельзя.

Какая-то догадка робко зашевелилась в разуме, но пока никак не могла оформиться даже в мысль. Поэтому я лишь спросила:

— Что значит 'обманом завладеть душой'?

— Вариантов много, — вздохнула Карэта. — Но самый простой, например, под чужой личиной потребовать нерушимую клятву.

На этот раз догадка оформилась сразу в имя:

— Квен!

В ответ на вопросительный взгляд я пересказала цыганке услышанную от духов Мелвина историю стрелка, а заодно рассказала услышанную когда-то просьбу Квена представить его королеве, а также его игры с моим разумом.

— Это он! — уверенно заявила Карэта. — Если бы он не был необходим, его бы не стали воскрешать. Слишком хлопотно. Кроме того, 'знакомство' с королевой и попытка стребовать с тебя клятву — повторное заблуждение и очернение вернувшейся души. Когда кто-то возвращается из мертвых, что-то неизбежно остается на той стороне. Видимо, там осталась часть черной души, и кое-что пришлось делать заново. Например, под чужой личиной требовать с него новую клятву и заставлять его требовать клятву с кого-то еще.

Час от часу не легче. Но хотя бы мы знаем, где выход. Хотя, если честно, все это порядком надоело. Кроме того, выглядело дико: игры Стихий в человеческом мире, при том, что в существование некоторых из них мало кто верит. Да что греха таить, я сама не верила! Пока не встретилась, так сказать 'лично'. И теперь у меня нет ни одного повода для сомнения в словах цыганки-Времени. Ведь если есть свет, то есть и тьма. Если есть Жизнь, есть и Смерть. Если есть Время, то есть и Хаос. И вновь мне пришла в голову мысль, что знание не есть благо. Потому что теперь мне придется не только 'посмотреть' на выход, но еще и полезть туда. Ведь раз цыганка так настойчиво мне все рассказывает, значит больше некому.

— И как нам освободить Квена? — спросила я, устало проводя ладонями по лицу.

— Ты должна вызвать его на бой, перед лицом Стихий, заявив права на его душу, как компенсацию за то зло, которое он тебе причинил. В случае победы Стихии признают это право более веским, чем право по клятве. Это я тебе обещаю.

В сказанном меня зацепила одна вещь, заставив поинтересоваться:

— Кстати, а почему Стихии не могут сами разобраться с Хаосом?

Посмотрев на меня, Карэта грустно улыбнулась.

— Потому что это ваш мир. И только вы можете решать его судьбу. Мы в праве лишь подталкивать вас к решению, но принимать его и совершать поступки вы обязаны сами.

— То есть мы ваши куклы? — усмехнулась я в ответ.

— Нет, девочка, — твердо сказала цыганка. — У кукол нет выбора, а у вас есть. И мы не дергаем за ниточки, мы помогаем вам по вашей просьбе или даем вам нужные знания, но как распорядиться ими — решать вам. Например, тебя никто не заставляет спасать этот мир. Мы с Мелвином тебе просто рассказали, как это можно сделать, но остальное — твое дело.

Услышанное навело меня на подозрение, которое я тут же озвучила:

— Подожди-ка, ты ведь знала все и про Квена, и про сестру свою, и про все происходящее, да еще, скорее всего, и знаешь, чем все закончится!

Карэта отрицательно покачала головой:

— Мы вездесущи, но не всеведущи. Пока нам не покажут или не расскажут, мы не знаем. Пока у нас не спросят, мы не расскажем. Мы не можем открыто действовать в мире без позволения или приглашения людей. Таков закон нашей сути, нарушить который мы не в силах. Так что о прошлом я знаю не больше обычного человека, и вижу возможные дороги будущего лишь только до ближайшей развилки. А дальше выбор пути вновь за человечеством. Стихии могут стараться подвести вас к нужным им развилкам, но предугадать куда вы шагнете, никто не может.

Тем временем табор добрался до нашей хижины. Зловещая тишина, выбитые стекла и болтающаяся на одной петле дверь заставили меня на время забыть о нависшей над миром опасности и поспешить внутрь. Мир миром, а друзья важнее.

В комнате все было перевернуто вверх дном, и буквально всюду лежали тела. Я вглядывалась в лица каждого из них, отчаянно не желая найти знакомое, как вдруг с кухни раздалось сдавленное ругательство, и в дверном проеме появился Артур, пряча меч.

— А я уж думал, вторая порция прибыла, — устало сказал он, опустившись на корточки и привалившись плечом к косяку.

— Где Анжел? — спросила я, подходя к нему, однако глянув на кухню, увидела воительницу, без сознания лежащую у стенки. — Скорее, надо уходить отсюда, а то и вправду вторая порция прибыть может.

В этот момент за моей спиной раздался донельзя противный голос:

— Привет, сссолнышшшшко.

Резко обернувшись, я увидела Квена. Стоя в дверном проеме, он небрежно заряжал арбалет.

— Как жжже хорошшшо, что я задержалссся! Королева будет довольна! А зззаодно и мой хозззяин. Последнее время он к ней неровно дышшшит, засссставляя меня выполнять любой ее каприззз. Я зззнал, шшто у нее не хватит ссссил тебя убить. Ты, ссстерва, живучшшшая. Но раззз ужшш ей хочшшетсся порешшшить тебя личшшно, так и быть, приволоку тебя. По хорошшшшему пойдешшшшь, или повессселимссся?

Я хотела было бросить ему вызов и закрыть вопрос немедленно, но вдруг увидела за спиной стрелка Карэту, отрицательно качающую головой. По-своему истолковав намек, я ответила:

— Что ж, надо уметь проигрывать. Я добровольно пойду с тобой, если ты не тронешь моих друзей.

На это Квен расхохотался:

— Ты ещщще мне усссловия ссставишшшь?! Но да ладно, я добрый. Пусссть жшшивут. Но попробуют пойти зсса нами — убью.

Поднявшись, я незаметно подмигнула Артуру и подошла к Квену. Надеюсь, рыцарь поймет меня правильно. Картинно протянув вперед руки, я позволила стрелку защелкнуть на моих запястьях браслеты, и мы вышли на улицу. Абсолютно пустую: цыганский табор словно испарился. Мой пленитель повел меня к сараю, за которым стояла знакомая карета. На этот раз путь в ней занял больше четырех дней и прошел без дурманящего дыма. Видимо, без перспективы наблюдения за расплатой, одурманивать меня ему было неинтересно. Как ни странно, но весь путь до столицы прошел без каких-либо изнуряющих мыслей. В душе же все это время царил покой. Мне не было страшно, видимо, нервы решили, что с них хватит. А может я слышала где-то глубоко внутри себя успокаивающие голоса семи Стихий.

Когда карета подъехала к главным городским воротам, я увидела пришпиленную к ним косу. Мда, надо точно не забыть потом снять это безобразие. Глядя на людей в маленько окошечко, я в очередной раз убеждалась истине о благе незнания. В висящем на волоске мире его обитатели занимались своими ежедневными делами. Кто-то ругался, кто-то радовался. И это было правильно: от них сейчас ничего не зависело, так зачем им знать о возможной опасности? Чтобы успели за последний день наверстать все упущенное за прошедшую жизнь? Смешно! Надо уметь ценить каждый день жизни, а не только возможно-последний. Вдруг моему созерцанию действительности помешали. Карета остановилась и Квен, накинув мне на голову мешок, весьма грубо выволок меня наружу. Я услышала, как к нам подошла пара солдат.

— Это маройнссский шшшпион, — прошипел им Квен. — Мне приказссано личшшно привесссти его к королю!

Сказав это, стрелок грубо подхватил меня под локоть и поволок вверх по мраморной лестнице. Вот так состоялся мой четвертый приход во дворец, и снова в новом статусе. Теперь пленника-шпиона.

— Вашше величшшессство, погляди-ка кого я вам привел! — Квен приволок меня прямиком в тронный зал и в его центре заставил упасть на колени.

Едва стрелок сдернул мешок, я зажмурилась от яркого слепящего света. Когда же глаза привыкли и смогли нормально видеть, то картина меня не обрадовала. На одном из тронов вальяжно развалилась Мира, на втором — Гарольд с камнем власти на шее, а у ног королевы, вместо пуфика стоял на четвереньках прикованный цепями Леонард. Его полностью отсутствующий взгляд неприятно напомнил мне трюм рыбацкой лодки. Переведя взгляд на Миру, я увидела на ее груди точно такой же амулет, который Ворон когда-то передал пиратскому капитану. Интересно, как ей удалось убедить Леонарда добровольно расстаться с разумом? Или не ей? Однако поразмышлять мне не дали.

— Вот ты дрянь! — рассмеялась ее величество, убирая ноги с обнаженной спины супруга и подходя ко мне. — У тебя еще хватило наглости выжить?!

Насмешливо посмотрев на меня, Мира картинно сморщила нос и обернулась к Гарольду:

— Дорогой, как думаешь, стоит ли нам показать нашему песику смерть его су...

— Хватит! — раздался вдруг знакомый старческий голос. Чуть повернув голову, я увидела, как в тронный зал вошла Карэта в сопровождении трех цыганок. Два стоящих на карауле солдата кинулись к ним, но, не успев сделать и шага, схватились за головы и за считанные секунды рассыпались в прах.

— Ты?!! — непритворно ужаснулась Мира, отступая назад и ошеломленно бормоча, — Как ты меня...

Однако брошенный на меня взгляд заставил ее остановиться, вернув нужный настрой. Злорадно усмехнувшись, ее величество произнесла:

— Лиона де Карэта! А ты умна, сестричка: такую наживку использовать! Теперь у тебя, конечно, есть право на меня напасть, вот только поздно! Ни тебе, ни твоим отпрыскам меня не одолеть!

Увидев, как ее величество вздымает руки, собираясь сотворить явно что-то ужасное, я поскорее нашла глазами Квена и выпалила:

— Именемвременивызываютебянабой!

В ту же секунду рядом с Карэтой возникло пять сияющих силуэтов, заслонивших ее: огненно-красный, воздушно-прозрачный, изумрудно-зеленый, сине-голубой и беспросветно-черный. Кроме того, из-за спины цыганки робко выглянул Мелвин. При одном лишь взгляде на них, Мира опустила руки, на миг растерявшись, но буквально через секунду вернула самообладание и гневно заявила:

— Вы не имеете права вмешиваться! Это мир людей! И только имеющие человеческий облик...

— А мы и не вмешиваемся, — прошелестел Воздух.

— Мы просто понаблюдаем, чтобы все было правильно, — тихо сказал Мелвин, переместившийся за спину Мире и вставший рядом с оказавшейся там ранее Смертью. — Мы хотим убедиться, что судьбу мира действительно решат люди. Только и всего.

Вода с Землей тем временем подняли меня на ноги и одним прикосновением залечили рану, а вот эльфийские браслеты снимать не стали. Огонь же возник рядом с Квеном и одним касанием обратил в прах доставаемый тем арбалет.

— Теперь все честно, — сказал он. — Ни у кого из них нет преимущества.

Ах, если бы это было так! Но, увы, даже Стихии могут ошибаться.

— Вот видишь, а ты еще мне не верил! — заголосила Мира, картинно падая на колени. — Они наслали проклятье на наше королевство, поставили его под удар Майрона, а теперь еще и подчинили себе Стихии! И мы ничего не можем сделать! Но если ты меня действительно любишь, убей хотя бы одного предателя! Во имя нашей любви, соверши этот подвиг!

Я слишком поздно поняла, к кому именно обращалась 'королева', однако успела увидеть, как испуганно съежившийся на троне Гарольд, вдруг вскочил, выхватив из-за пояса короткий кинжал, и развернулся к Леонарду. Разум за мгновение выдал вердикт: трон был слишком далеко, а Стихии — бессильны. Но чувства отказались ему подчиняться, заставив меня закричать:

— Умоляю!!! Нет!!!!

Как ни странно, подействовало: Гарольд заколебался и уже занесенный нож замер в воздухе. Краем глаза я заметила, как Огонь с Землей ненавязчиво оттеснили Квена в угол, но пока моей главной проблемой был не он. Спеша закрепить успех, я сделала осторожный шаг вперед и заговорила:

— Гарольд, она околдовала тебя! На самом деле ей на тебя наплевать!

— А тебе нет? — поинтересовался он, медленно поднося нож к шее Леонарда.

Замерев на месте, я ответила, тщательно подбирая слова:

— По крайней мере, мне никогда не приходилось тебе врать. Да, я никогда не любила тебя и не полюблю. Но если бы любила, то никогда бы не попросила ради любви кого-то убивать. Это чистое чувство нельзя так марать кровью! Тем более невинной. Да, истинная любовь достойна того, чтобы за нее и убить и умереть, но загляни в свое сердце. Неужели ты считаешь, что королева действительно тебя любит?

— Не слушай эту дрянь! — завопила Мира. — Ты же меня любишь! Убей ее подельника!

— Гарольд, не делай того, о чем пожалеешь! Разве ваша так называемая 'любовь' стоит убийства? — спросила я, и вдруг в памяти сами собой всплыли строчки единственного запомнившегося мне произведения писаря. — Вспомни свои же слова:

Любовь — это сон наяву, только сон наяву.

Любовь — это солнечный свет,

Способный проникнуть в любую тюрьму.

Любовь не памфлетов предмет!

— Ты помнишь? — изумился поэт, опуская нож.

— Помню, — ответила я. — Гарольд, прошу тебя, отойди в сторону.

И он послушался: швырнул нож к моим ногам и опустился на трон. Однако порадоваться успеху мне не дали.

— Слабак! — прошипела Мира и резко взмахнула рукой. В тот же миг события понеслись с устрашающей скоростью. Гарольд схватился за душащую его цепочку, а Квен, ловко вывернувшись из-за спины Огня, подскочил ко мне с кинжалом в руке. Перекатом уйдя из-под удара, я подхватила выброшенный писарем нож и приняла следующий удар на лезвие, попытавшись еще и подло пнуть противника, но не вышло. Стрелок увернулся и, отойдя на шаг назад, стал осторожно двигаться по кругу. Я зеркально повторила его маневр, не давая ему зайти не то что за спину, но и с боку. Плавно размахивая ножом, Квен смотрел мне в глаза, пытаясь сбить с толку ложными выпадами, когда мне это надоело, я нанесла три прямых тычковых удара, заставив противника отступить. Уклоняясь от последнего, стрелок резко поднырнул под нож и попытался полоснуть меня по боку, но я каким-то чудом увернулась. И снова началось кружение. Около четырех минут мы воевали с переменным успехом, однако мой случайно брошенный взгляд на трон чуть не стал роковым. Увидев лежащего около него Гарольда, я на долю секунды потеряла самообладание, и стрелок попытался этим воспользоваться, перейдя в резкую агрессивную атаку. Кое-как уклонившись от просвистевшего мимо носа лезвия, я развернулась и по инерции ткнула куда-то наугад. Однако благодаря глупой оплошности противника, это куда-то превратилось точно в цель. В сердце. И как-то невпопад подумалось, а не обретается ли в нашем мире еще одной Стихии с именем 'Удача'?

Выронив нож из ослабевшей руки, Квен рухнул на колени, смотря на меня глазами полными непонимания. И в этот момент на ум как-то сами пришли слова, которые мои губы, казалось, произнесли без моего участия:

— За то зло, которое ты причинил мне, я требую душу твою!

— Требование справедливо. Удовлетворяем, — раздалось шесть голосов с разных концов зала.

А следующее я произнесла уже сознательно:

— Я прощаю тебя, Квен Кинси! Иди с миром, пусть твоя душа станет свободной!

И тут же нестерпимо яркий свет заполнил зал, заставив зажмуриться, когда же я открыла глаза, то увидела, что передо мной лежит не безобразный мужчина с почерневшим лицом, а рыжий юноша с легкой улыбкой на бескровных губах. Стихии тоже исчезли, кроме Карэты и Миры. Поверженная Хаос лежала так, что лица ее не было видно. Подняв глаза, я посмотрела на трон. Около него лежал бездыханный Гарольд, а его полупрозрачный образ стоял рядом и смотрел на свое тело.

— Прости, — глупо вырвалось у меня.

— Что ты! — улыбнулся призрак, посмотрев на меня. — Умереть во имя любви — мечта любого романтика! Тем более, как мне сказали, я теперь буду вечно бродить по дворцу. Вечно!!! Представляешь, сколько я за это время успею написать? Надо поскорее найти стихийника, который будет записывать мои труды!

Сказав это, Гарольд вылетел из зала, и в этот момент тихий голос озвучил мои мысли:

— Какой ужас!

Увидев ясные, только чуть затуманенные болью глаза, я, забыв обо всем на свете, подбежала к Леонарду и обняла, изо всех возможных сил прижав к себе. Никогда и никуда больше не отпущу!

— Лиона, ты меня придушишь, — прохрипел он, а когда я чуть ослабила хватку, попросил. — Освободи меня, пожалуйста. Ключи от цепей должны быть у этой стервы в лифе.

Подойдя к лежащей, я наклонилась и протянула руку к ее платью, но увиденное заставило меня отпрянуть. Вместо красавицы женщины передо мной лежала дряхлая, почти высохшая старуха, и лишь еле заметное дыхание говорило о присутствии в ней жизни.

— У тебя получилось, — сказала Карэта, подойдя ко мне и собственноручно достав ключи.

— Что ты теперь будешь с ней делать? — спросила я, направляясь освобождать Леонарда.

— Посажу обратно в ее тюрьму, — пожав плечами, ответила цыганка. — Теперь она более не опасна, но лучше пусть посидит там.

— Нет, — сказал Леонард, поднимаясь с колен и растирая запястья. — Я не знаю, кто это, но понимаю, что один раз она уже оттуда сбежала и наделала кучу бед. Так?

— Да, — кивнула Карэта.

— Так вот, пусть лучше сидит в моей тюрьме под присмотром моих рыцарей. Так будет надежнее и всем спокойней.

— Что ж, вы люди, вам виднее, — улыбнулась цыганка. — Значит, мне здесь больше делать нечего.

Сказав это, Карэта весьма невежливо исчезла, а оставшиеся цыганки тут же вышли из зала. Леонард тем временем надел снятые с Гарольда рубашку и символ власти. Затем, подойдя к Мире, он отволок ее к трону и приковал цепями.

— Проследи за ней, — велел он, кидая мне ключ. — Я пойду, приведу наших.

Однако этого не потребовалось, ибо они уже входили в тронный зал. И не одни, а в сопровождении всего тюремного и дворцового гарнизона. Тут же был и Альдэго.

— Ваше величество! — обратился он к королю. — Разрешите доложить! Несколько минут назад опутывающая замок сеть исчезла, и к нашим людям вернулся их разум! В народ уже ушла информация о вашем благополучном возвращении!

— Хорошо, — кивнул Леонард. — Пригласите в столицу делегацию из Майрона, чтобы пресечь возможные слухи, очерняющие меня. При них я проведу необходимый ритуал с камнем.

— Простите, ваше величество, — вклинился в разговор пожилой начальник тюремной стражи. — Не сочтите за дерзость, но не могли бы Вы провести ритуал сейчас для нас. Чтобы уж не сомневаться.

— Справедливо, — кивнул король. — Хорошо, я сделаю это.

Сняв с шеи камень, Леонард сжал его в ладонях и закрыл глаза. Почти минуту ничего не происходило, но вот кристалл засиял ровным золотым светом. Через секунду он окутал его величество, а еще через несколько секунд — погас.

— Да здравствует король! — завопили солдаты и один за другим склонились перед его величеством. По их примеру даже мы с Эрлом опустились на колени, хотя братец сделал это явно нехотя.

— Раз вопрос прояснен, — дрогнувшим голосом сказал Леонард, — то все за работу!

Резво поднявшись, солдаты кинулись выполнять туманное поручение величества, мы же остались в зале вшестером.

— Альдэго, приведи, пожалуйста, рыцарей для сопровождения преступницы в тюрьму! — нервно попросил король, садясь на трон.

— Слушаюсь, — поклонился тот и вышел.

Едва за Альдэго закрылись двери, Леонард посмотрел на нас и весьма испуганно прошептал:

— Он мне не подчинился.

— Кто? — не понял Эрл, посмотрев на закрытую дверь.

— Кристалл! — в тоне сказанного явно проскакивали нотки испуга.

— Он подчинился мне, — сказал Ворон, подходя к королю и опускаясь на трон рядом.

— Но как? — изумился Леонард.

— Если объяснить простыми словами, — вздохнул полуэльф. — Кристалл на тебя обиделся из-за того, что ему пришлось пережить. Да, у камней тоже есть своя воля и свои чувства. А так как у гоблинов я завоевал право им владеть, то он с этим согласился.

Я еще не успела осмыслить сказанное, а братец уже бессовестно заржал.

— Накаркали! — сквозь смех выдал он. — Два короля! Это ж надо! Ой, не могу!

Глядя на Эрла, засмеялись все. Кроме Поля. Пришлось для пояснения рассказать эльфу самую популярную дворцовую шутку. И телепат тоже рассмеялся, проникнувшись идиотизмом ситуации. Вдруг Ворон резко вскинул голову и, посмотрев мне в глаза, чуть испуганным тоном спросил:

— Лиона, где Конор?

— Э...у цыган, — вспомнила я.

— А цыгане где?! — грозно спросил полуэльф, поднимаясь.

'Вот чтоб я знала!' — чуть не ляпнула я, но, вовремя одумавшись, поспешила к выходу из зала, отгоняя мрачное подозрение. Не могла Карэта так со мной поступить! И действительно, сын нашелся тут же: напротив дверей в тронный зал на пуфике сидела Анжел с улыбающимся малышом на руках. Подойдя к воительнице, Ворон забрал ребенка и, развернувшись ко мне, укоризненно покачал головой:

— И как ты собираешься с двумя детьми справляться, если за одним уследить не можешь?!

— Как с двумя? — опешил подошедший ко мне Леонард.

— Он что, не знает, что станет отцом? — искренне удивился Ворон.

— Теперь знает, — хмыкнул Эрл и, хлопнув друга по спине, выдал, — Молодец! Уважаю!

— Еще скажи, завидуешь и сам хочешь? — улыбнулся Лео, обнимая меня за плечи и привлекая к себе.

— Нет уж! — поднял руки братец. — Мне вас, деток, хватает! А теперь еще и племянников воспитывать придется!

— Своего сына я сам воспитаю, как должно, — твердо сказал Лео.

А у меня язык не повернулся признаться, что у него будет дочка.

Счастливый конец

Делегация из Майрона прибыла через четыре дня. К этому моменту Ворон с Леонардом договорились, что полуэльф станет советником его величества, и ритуал подтверждения прошел гладко. После этого Майрон отвел войска от наших границ, а рыцари Альдэго взялись наводить в стране порядок. Мы же решили устроить себе небольшой отпуск и под предлогом важного государственного дела отправились к морю.

Я лежала на теплом песке, слушая шелест волн и глядя, как Ворон с Эрлом и Конором радостно пинают мячик. Рядом сидел Леонард, каждые пятнадцать минут изводивший меня вопросами, удобно ли мне, не жарко ли, не надо ли чего, и, хотя, раньше подобную заботу я восприняла бы навязчивой, сейчас мне было неимоверно хорошо. Ибо все происходящее очень сильно напоминало сон, однако было по-настоящему.

Глядя на свою семью, я хоть и не желала того, но вспоминала путь, который нам пришлось преодолеть. Сейчас это казалось настолько далеко, туманно и нереально, но вместе с тем страшно. Ведь столько маленьких случайностей привели нас к имеющемуся итогу. Стройная цепочка невесомых, но жизненно важных звеньев. И я была абсолютно счастлива от осознания того, что все сложилось именно так.

Если кто-то, глядя на вашу судьбу, назовет ее странной, просто мягко посоветуйте ему смотреть в другую сторону. Потому что судить себя можете только вы сами, а судьба может быть только счастливой или нет. Как же определить, что она счастливая? Очень просто. Если вы твердо знаете, что у последней черты, вам захочется обернуться и сказать стоящему рядом пареньку: 'Спасибо, Жизнь! Это было здорово!', значит, вы счастливы.