Тень императора.

С неконфликтными людьми и собратьями-гвардейцами договориться достаточно просто. Обывателям, пусть даже богатым и влиятельным, нужны гарантии безопасности, а воины мечтают вернуться на службу, ибо это у нас в крови. А вот с мутными дельцами, вроде купца Адольфо Мадирэ, дом которого я только что оставил, необходимо общаться крайне осторожно, и к каждому нужен свой, особый, подход. Кого-то приходится запугивать и шантажировать, кого-то уговаривать, а с некоторыми, после грубого удара по наглой толстой морде, можно поговорить по душам.

В общем, мы справились, и на исходе третьего дня я могу сказать, что работа близка к завершению. Остался только маркиз Эней Райнер, которого я хочу навестить до наступления темноты, и шабаш. Завтра император получит список обратно, а в моем распоряжении, помимо Вирана и Нунца, окажется еще семь отставных гвардейцев. Было бы девять, если бы появились Дин Осколье и Атли Рокай, но их нет. Два черносвитника несколько дней назад покинули родовое поместье семьи Рокаев и, словно в воду канули. Захотят, проявятся, хотя я ждал их раньше, а пока следовало решить, что я доложу императору. Хотя чего решать? Доложу правду, а она выглядит не очень красиво.

Канцлер вступил в сговор с великим герцогом Канимом и, пользуясь служебным положением, вымогал у имперских купцов, аристократов и промышленников деньги. Продолжалось это не меньше года. И за такой немалый срок из богатейших людей государства выкачали золота на сумму от ста двадцати до ста пятидесяти миллионов иллиров, не считая отобранных земель и товаров. При этом в казну поступила только половина изъятого золота, а остальное было поделено между Канимами, канцлером и его верными сторонниками. Самый ярый имперский патриот не нуждался в деньгах и всегда жил достаточно скромно, но на развитие своей организации, которая целиком так и не вышла из подполья, и на поддержку товарищей, он средства не зажимал. И что следовало отметить особо, прямых доказательств его участия в особо неблаговидных поступках нет. Невозможно привлечь канцлера к ответственности по закону, а исполнителей лидер "Имперского союза" никогда не жалел. Следовательно, если раскручивать дело против графа Руге на официальном уровне, крайними окажутся посланцы канцлера, семь-восемь человек. Этих людей объявят мошенниками, а затем уберут или спрячут. Концы в воду.

Впрочем, официального разбирательства не будет при любом раскладе. Это, скажем так, внутрисемейная разборка. И получив приказ императора, канцлер и великий герцог Ферро приостановили деятельность по экспроприации экспроприаторов. Что успели урвать, поделили и притихли. А теперь они смотрят на Марка, ждут его шагов, и от этого будет зависеть, что они предпримут.

Гораздо важнее другой аспект деятельности графа Руге, давление на отставных гвардейцев. Конечно, многие из них, как и я, весьма богаты. Но зачем давить на них, если есть другие, более легкие жертвы? А ответ на поверхности. Таким образом, канцлер пытался ослабить возможную оппозицию и задавить даже намек на сопротивление его воли.

Как пример, моя история. Я стал слишком самостоятельным и независимым. Своя армия и флот, тайная стража и оборотни, чародеи и мастера, исследователи и ученые. Граф Ройхо посмел иметь свое мнение и за это меня хотели разорить, пригнуть к земле, заставить склонить голову и сделать покорным. Мотивация канцлера и великого герцога ясна. Ослабляя конкурентов и подавляя независимость гвардейцев, они становились сильнее. И, что характерно, прикрываясь волей императора, пополняли государственную казну и поддерживали своих сторонников, то есть делали благое дело.

"Все-таки жаль, что Марк против убийства канцлера, — промелькнула у меня мысль. — Если его убрать, все стало бы гораздо проще. Однако император помнит не только плохое, но и хорошее не забывает. Канцлер его воспитал и это многое объясняет. А значит, от прямого противостояния придется отказаться. Но, наверное, это к лучшему. Меньше крови прольется и когда Марк возьмет власть в свои руки, "имперцы" и граф Руге перестанут представлять угрозу. По крайней мере, мне и государю этого очень бы хотелось"...

Неожиданно, прерывая мои размышления, карета резко дернулась, заржали лошади и раздались нервные окрики дружинников.

"Нападение!" — я приготовил "Черную петлю".

Однако сражаться было не с кем, и опасность мне не грозила, хотя телохранители приготовились к бою. Дружинники нацелили арбалеты на двух дворян, которые перекрыли узкий проезд. И я, узнав их, отдал команду:

— Отбой! Опустить оружие!

Дворяне, Дин Осколье и Атли Рокай, с усмешкой поглядывая на кеметцев, прошли мимо всадников и приблизились. Несколько мгновений они молчали, и я тоже не торопился начинать разговор. Они изучали меня, а я смотрел на сослуживцев и вспоминал прошлое.

Осколье и Рокай превосходные бойцы Черной свиты. Молодые, резкие и бесстрашные. Статные красавцы, любимцы женщин, дуэлянты и верные друзья. Такими я их запомнил. А теперь передо мной стояли уже не юноши, а мужчины. Плечи стали шире, руки огрубели, а взгляд жесткий и колючий. У Рокая седая прядь на виске, а Осколье слегка, еле заметно, прихрамывал.

— Да уж, друзья, гляжу, потрепала вас жизнь, — сказал я, начиная разговор.

— А тебя, наоборот, — мне ответил Осколье, — приподняла и приблизила к государю.

В разговор вступил Рокай:

— Ты нас звал и вот мы в столице.

Я кивнул:

— Это так. Однако я ждал, что вы появитесь на квартире, которую для вас сняли.

— Мы решили сами выбрать место и время встречи.

— Долго меня поджидали?

— Час. Как только ты вошел в дом Мадирэ, осмотрелись и заняли позицию. Тут спокойно, шпионов канцлера нет, они позади твоей кавалькады, а своим людям ты доверяешь.

— Значит, вы все-таки опасаетесь графа Руге?

— Есть немного.

— Прошу, в карету. Поговорим без лишних глаз и ушей.

Друзья обменялись взглядами и согласились.

Вскоре мы снова начали движение и Осколье сказал:

— Нам известно, чем ты занимался после отставки, и мы догадываемся, чем занимаешься сейчас.

— Ну и чем же, по вашему мнению, я занимаюсь?

— Ты помогаешь императору осадить канцлера. Если бы не это, мы бы не встретились. Говори сразу, чего ты хочешь от нас?

— Сначала пара вопросов.

— Валяй.

— Как давно вы за мной следите?

— Три дня.

"А мои агенты их не заметили", — отметил я и продолжил:

— Почему граф Руге на вас взъелся?

— Когда еще служили в гвардии, кое-что увидели, что не должны были, и ушли в отставку. На всякий случай, чтобы не привлекать внимания и не мозолить графу Руге глаза. Ушли спокойно, без нареканий и упреков, а Гедмин Сид нам даже руки пожал и сказал, что мы всегда можем вернуться. Какое-то время было тихо, а недавно на нас стали давить.

— Угрожали и денег требовали?

— Да.

— Много?

— С меня сто тысяч, почти все, что в наследство от покойного батюшки получил, — Осколье поморщился.

— А с меня триста тысяч и весь пай моей семьи в промышленной компании Марика Стурхолля, — добавил Рокай.

— И что вы?

— Была мысль поговорить с канцлером по душам и напомнить, что мы все еще "имперцы", хотя от дел отошли, или оказать вымогателям сопротивление, но решили немного выждать. А потом получили от тебя письмо.

— Ясно. Что вы увидели, раз приняли решение покинуть гвардию?

Осколье покачал головой:

— Так дело не пойдет, Уркварт. Ты спросил — мы ответили. Теперь твоя очередь.

— Не доверяете?

— Именно, что не доверяем. Поэтому выкладывай, что от нас хотел, или мы уйдем.

— Секрета особого нет, вы и так уже обо всем догадались. На меня, как и на вас, наехали. Император узнал об этом и прикрыл меня. Теперь я его человек. Не воин "Имперского союза", а доверенное лицо государя и собираю для него людей, которые будут преданы только ему.

— И ты решил, что мы такие люди?

— А разве я ошибся?

— Ты прав. Мы за императора.

— Тогда приглашаю вас вступить в особый отряд под моим командованием.

Снова друзья переглянулись, и ответ меня удивил:

— Нет.

— Почему?

— Нам не хочется оставаться в столице. Чутье подсказывает, что лучше держаться подальше от Грасс-Анхо. Так что придворная служба не для нас.

— А если я предложу вам отправиться в Ассир?

— Вот это уже интересно. В чем суть поездки?

— Шпионская миссия.

— Надо подумать.

— Думайте, а пока расскажите, почему затаились в провинции.

Осколье толкнул Рокая в бок:

— Расскажи.

Рокай почесал нос и начал:

— Если коротко и по существу, то я познакомился с одной сочной девицей, которая проживала на улице Терцар. У нее была подруга, и договорились, что встретимся двумя парами. Мы с Дином собрались, прикупили сладостей и вина, взяли коляску и приехали в гости. А там родители девицы, скандалят и лупят дочку за распутный образ жизни. Входим и попадаем на семейные разборки. Отец девицы хватает кочергу и кидается на нас. Не убивать же его, старого дурня? И мы сиганули в окно. Перемахнули пару заборов, взобрались на крышу какой-то пристройки и, сами не заметили, как оказались в саду полковника Барни Минца...

— Это начальник столичной стражи и двоюродный брат канцлера? — уточнил я.

— Он самый. Только теперь он генерал.

— Интересно. Продолжай.

— Где очутились, сразу не сообразили. А потом смотрим, стража ходит и среди охранников знакомые лица из "имперцев". Что делать? Решили уйти по-тихому. Шмыгнули вдоль дома, а там окно на первом этаже открыто. Заглянули, и увидели, что не следовало...

Рокай приподнял указательный палец и потянул паузу, а я не выдержал:

— И что там?

Отставной гвардеец улыбнулся:

— Там канцлер с женой Минца. Они сидели возле камина, словно семейная пара, и целовались. А дети Минца бегали вокруг, играли и называли графа Руге папой. Понятно?

— Да-а-а... — протянул я.

— Тогда мы сообразили, что надо срочно уходить, и перемахнули через забор. Ушли дворами, почти чисто...

— Что, значит, почти?

— Дин за сучок зацепился, и кусок белого форменного креста с плаща остался на ветке. Такие только в трех наших ротах носят. И, думается нам, после этого канцлер перестал доверять офицерам свиты императора.

— Если и так, то это одна из причин.

— Возможно, — Рокай пожал плечами. — На тот момент нас больше волновало, как бы по нашему следу ищеек или магов не пустили. Однако обошлось, следы запутали хорошо, иначе бы нашли наши молодые тела где-нибудь в Ушмае с колотыми ранами в районе сердца. А через месяц подали рапорта на увольнение, тогда многие в отставку уходили, и затаились.

— Кто еще знает о том, что вы видели?

— Кроме тебя ни с кем не делились. Понимаем, что это может быть опасно.

— Еще как может...

В дверцу кареты постучали, и я услышал голос Амата:

— Господин граф, подъезжаем к дому маркиза Райнера.

Атли сказал:

— Нам пора выходить.

— Когда и где снова встретимся? — спросил я.

— Назначай время и место.

— Давайте завтра, возле графини Ардоф. Помните такую?

— Да.

— Подходите к черному ходу около полуночи. Вас будут ждать и проводят.

— Договорились.

Постучав по перегородке между пассажирами и кучером, я остановил карету и отставные гвардейцы выпрыгнули. После чего они юркнули в ближайший переулок и скрылись, а я направился дальше и мои мысли были заняты только канцлером.

Неужели я нашел его слабое место? Возможно. И если супруга Минца на самом деле жена графа Руге, то получается, что он спрятал семью на самом видном месте. Ох, и хитрец, канцлер. Это надо же до такого додуматься. Однако и на старуху, как говорится, бывает проруха, от случайности уберечься невозможно. И если работать по этой теме, а работать придется, привлекать нужно только самые проверенные кадры. А лучше вообще никого не подключать, а послать ламию, она везде пройдет и во всем разберется.

"Да, — принимая окончательное решение, подумал я. — Так и сделаю".

Когда мой небольшой отряд прибыл к особняку маркиза Энея Райнера, я вышел из кареты не сразу. Трудно было сосредоточиться и настроиться на предстоящую встречу. Но я все-таки смог прогнать навязчивые мысли, и направился к последнему человеку из императорского списка. Вот только пообщаться с маркизом не удалось.

В доме Рейнера царила суета. Слуги спешно паковали вещи, таскали чемоданы и узлы, а в центре просторного зала стоял очень худой человек в цветастом халате и, словно генерал на поле боя, указывал рукой на какую-то вещь и отдавал громкие приказы:

— Картины мастера Жюроса в большой ящик! Статую работы Диаркаса обмотать войлоком! Куда понес книги!? Стоять! Оберни их тканью, дурында!

Увидев меня, он замолчал, а затем удивленно приподнял левую бровь и спросил:

— Кто вы и как сюда попали?

— Я граф Уркварт Ройхо. На воротах не было стражи, а все двери нараспашку. Доложи маркизу о моем прибытии.

— Прошу прощения, господин граф, за мой неподобающий вид, — он поклонился и добавил: — Я дворецкий господина маркиза, Сигват Ром. Рад приветствовать вас, но, к сожалению, должен сообщить, что моего хозяина нет. Не далее как час назад он покинул дом.

— И когда маркиз вернется?

— Не скоро. Хотя вы, наверное, об этом уже знаете.

— Знаю? О чем ты?

— Ну как же... Мой хозяин еще месяц назад сговорился с вашим вассалом и своим родственником Дэго Дайирином, бароном Соммер, о совместном морском походе... Отправка с архипелага Гири-Нар через шесть недель...

— Да-да, я слышал об этом. Просто из головы вылетело. А куда они решили направиться?

— Чего не знаю, того не знаю. Не желаете пройти на террасу, господин граф? Я прикажу накрыть стол, и вы перекусите. К сожалению, запасы не велики, съезжаем, но ради такого гостя мы расстараемся. Можем предложить...

— Ничего не надо, — я оборвал его и, развернулся к выходу.

— Господину маркизу что-нибудь передать при встрече? — услышал я в спину.

— Пламенный привет и скажите ему, что я хотел бы увидеться. Пусть выделит для этого время.

— Обязательно, господин граф.

Покинув дом маркиза, я посмотрел на заходящее солнце, которое спешило скрыться за верхушками столичных домов, направился в сторону поджидавших меня дружинников и сам себе прошептал:

— Определенно, день неплохой, хотя с Райнером так и не встретился. Однако сколько нового узнал. Не только про канцлера, но и про ближних людей. Тихарится барон Соммер, молчит, с кем в поход собрался. А я и так узнал...

— Вы что-то сказали, господин граф? — ко мне подскочил верный Амат.

— Ничего. Едем домой.

В этот раз я все-таки заснул. Только присел на мягкий диванчик в карете, сразу провалился в сон и проспал целых сорок минут. Много. Для меня это неслыханная роскошь. И когда мы вернулись домой, здесь меня ожидали новые известия, которые требовали принятия определенных решений.

В гостиной находилась ламия и она была не одна. Вместе с ней мой особняк посетил Алай Грач.

— Добрый вечер, уважаемый Алай, — я скинул шляпу и передал ее слуге. — Что привело вас ко мне?