Эльфийский порно-спецназ в логове национал-вампиров

И было не так, как накануне. Краем сознания князь распознал отличие: вчера он укусил Веру, пил ее, и она стала безвольным транспортом для его сольного путешествия, а сейчас он даже не подумал о том, чтобы проявить повадку упыря. Да, Вера всё еще находилась под действием его вчерашнего укуса, она испытывала во Владимире потребность, которую не смогла бы объяснить, но разум ее был максимально чист, Вера сама хотела того, что происходило сейчас, и ее воля наконец-то превратила пародию на секс в занятие любовью.

Здесь Вера и Владимир стали абсолютно равны, а временами даже и тождественны. В их совместном путешествии князь искал познания и завоевания, а девушка — созидания. Последнее слово не показалось Владимиру напыщенным, оно отражало суть Вериного пребывания в прямом доступе к Вселенной.

Он простреливал своими мельчайшими частицами бытие, она летела следом и залечивала раны пространства. Он подчинял себе планеты, она тут же воцарялась рядом и уравновешивала его мощь своей мягкостью. Он превозмогал расстояния и время, она великодушно сосуществовала с реальностью.

И в итоге Владимир увидел, благодаря Вере, что вселенная еще более сложно устроена, чем казалось до сих пор. Помимо нашего мира и эльфийской реальности, о которых князь знал, раскрывались новые, о каких он и не подозревал. И существа там жили совершенно необыкновенные, в русском языке нет слов, чтобы их назвать.

Поразившись чужим реальностям, Владимир и Вера вернулись в нашу. Пристальный взгляд на Землю выявил странные следы, давно растаявшие в настоящем, но легко считывающиеся в прошлом. Устремившись по следам, князь и девушка преодолели огромные расстояния и нашли планету, населенную разумными ящерами.

Но тут божественные способности стали иссякать, особое зрение начало терять сначала мелкие детали, затем целые планеты, и путешественники «спустились на Землю».

В нашей реальности все эти переживания вместились в считанные секунды оргазма — настолько сильного, что еще несколько минут сплетенные тела упыря и проститутки оставались неподвижными, будто Вера и Владимир впали в гибернацию.

— Я тебя люблю, — прошептала девушка, щекоча ухо князя губами.

Он аккуратно отстранился, чтобы видеть ее глаза.

— Ты ж меня не знаешь.

— Почему? Я все о тебе только что узнала. Теперь ты будто всегда был со мной, Володя... — Она спохватилась: — Можно так тебя называть?

— Конечно, Вера. — Он сам смутился: ему-то не пришло в голову изучить партнершу, хотя именно с нее имело смысл начинать удивительное путешествие в мир.

Князь поглядел на девушку по-новому, и здесь его ждал ошеломляющий сюрприз: он не слышал ее мыслей!

— Так будет честно, — сказала она. — Ты же меня любишь?

Он дал слабину — соскочил с кровати, замер, таращась на Веру, будто на тикающую бомбу.

— Так это... ты устроила? — Его шепот прозвучал истерично.

Еще бы не волноваться, ведь он не мог сейчас же проверить, работает ли телепатия относительно остальных — слишком далеко были упыри-подручные, в другом крыле детинца. Или ближе, но он их не слышал... Вера, Вера, что ты наделала?

Она встала на колени, не сходя с постели. Горячо заговорила:

— Нет, что ты, мы оба! Когда были, ну, там, где... Мы стали, как бы это лучше сказать?.. — Вера замолчала, морща лобик.

Владимир отметил, что она говорит с каким-то провинциальным напевом и произносит звук «г» между «г» и «х». Милые черты, которые так злят подчас московских снобов. Правда, сами снобы не преминут ляпнуть «Заехай за мной». ..

— Мы стали... — Вера окончательно смутилась. — Женой и мужем... В высшем смысле. В самом крепком.

Упырь заглянул в себя и понял: что бы это ни значило, но девушка говорит правду — он ощутил с ней родство, какое вырастает между людьми за долгие годы, а здесь возникло за два половых акта.

— Что ты знаешь обо мне? — Он все еще не верил, что путана сумела познать его суть в момент близости.

И тут же одернул себя: «Не смей называть ее путаной!» Интересное ощущение.

— Ты пьешь кровь, и я этого немного боюсь. Но ты пил мою, и от этого стал мне ближе. — Вера загибала пальчики, будто сведения о Владимире можно было уместить на руках или даже подключить ноги. — Ты князь, настоящий. Тебя сделал вампиром очень древний вампир. Ты ищешь выход для ваших, ну, чтобы на свету... Поэтому вчера ты побывал в такой ситуации, которую никогда не хотел бы вспоминать...

— Вот-вот, — перебил ее упырь, справившись с оцепенением. — Что вчера было?

— Ты сам вспомнишь, — уверенно сказала она.

— Я не могу. — Он развел руками. — Пил, что ли? Так я никогда не напиваюсь до амнезии... А сюда я как?..

Она рассмеялась:

— Просто как снег на голову. Вдруг оказался рядом со мной, здесь, на кровати.

— И что я делал?

— Спал.

— И все?

— Еще меня звал. По имени.

По спине Владимира пробежали мурашки. Впервые за многие годы он не мог проверить, правду говорит собеседница или врет. Князь наклонился к девушке, всматриваясь в ее глаза, будто желая прочитать в них правильные ответы.

И чуть не упал.

Стоило ему всмотреться в зрачки Веры, память стала возвращаться. Лавиной. Только задом наперед, будто пленку перематывали: сначала момент засыпания и чувство страшного одиночества, из которого нашелся выход именно через глаза девушки, потом скорбный путь из бара в представительство, затем это своеобразное безумное чаепитие со Шляпником — разговор с Марленом, и, наконец, само появление полукровки, которое ничего хорошего не обещало.

Вера приблизила лицо и коротко поцеловала Владимира в губы. Он заморгал и разогнулся.

— Вот это да...

— Ты сам его вынудил, — с видом знатока изрекла девушка.

Князю стало смешно.

— Откуда ты такая взялась?

— Известно откуда. — Она показала пальчиком вход в этот мир, и у Владимира мгновенно возникло желание снова постучаться в Верины ворота.

Но теперь он понимал, что не созвонился с Бусом, оставил своих людей в неведении, и вообще — вероятно, его уже ищут. Хотя как? День же. А мобильный остался в эльфийском представительстве. И одежда.

— Мне надо идти, — сказал он, шутливо укладывая фаллос и грозя ему, дескать, «Место, Мухтар!».

Вера улыбнулась его пантомиме.

— Хорошо. Только я есть хочу и... скучно.

— Я распоряжусь. — Он подошел к двери, взялся за ручку. — Чем тебя развлечь-то?

— Телек или лучше комп с инетом.

— Хорошо. Я постараюсь вечером...

— Буду ждать.

Князь вышел и пошлепал умываться и в гардеробную.

Странная девушка, думал он, и я действительно люблю ее. Любовь с первого траха. Пошленько, Володя, пошленько... Если бы не она, где бы я был с прошлого вечера? Очнулся бы? Есть твердое ощущение, что не выплыл бы. А за нее, как за якорь...

Мозг принялся работать с новой информацией, укладывать вчерашнюю партию, осмысливать ситуацию с Верой.

Быстро приняв душ и одевшись в умеренно-офисное, упырь зашагал в ту часть детинца, где жила дружина, спустился в подземную часть коттеджа. С облегчением услышал мысли часовых — дар не пропал, просто перестал действовать по отношению к самому удивительному человеку в жизни Владимира.

— Княже! — обрадовались молодые упыри, чернявенький и лысый, вскочив с мест. — Дядька рвет и мечет, пропал ты, говорят...

— Было дело. Где Бранислав-то?

— В городе.

— Дай связь, — велел Владимир прыткому чернявому дружиннику.

Тот набрал номер, услышал длинные гудки, передал трубку князю.

— Добро живешь, дядька! Где застрял?

— Владимир! Слава Велесу! Тебя вот искал, княже, сижу у полукровки в присутствии...

— Присутствие, — передразнил князь. — Теперь кругом офисы да представительства, Бранислав. Вы его там не повредили?

— Нет, хотя очень хочется. Ты как сквозь землю, зато одёжа и мобильный у него. Что думать было?

— Ясно. Дай мне Марлена, пожалуйста.

— Он сейчас не может говорить.

— Бранислав... — угрожающе протянул Владимир.

— Да ты не так понял, княже! Он сейчас по телефону обзванивает эльфов. Эвакуация же у них.

— Ну-ну. Ладно, будь на связи. Я возьму запасную трубку.

Благословив часовых на дальнейшую службу, а также распорядившись относительно Веры, князь вернулся в свою часть дома. Взял в кабинете резервную мобилку, набрал номер родоначальника.

— Володимир, ты? — донесся голос Белояра.

— Я, княже. В целом все неплохо, но есть неожиданные новости.

— Жду тебя через час.

Спустя пятьдесят минут Владимир уже сидел перед князем князей и вываливал на него воспоминания, и если болезненный для самолюбия и чувства самосохранения рассказ о психоделическом разговоре с Марленом дался Владимиру сравнительно легко, то необходимость описывать подробности соития и обретения удивительной связи с Верой почему-то вызвали у него внутренний протест.

— Да ты ее любишь, сынок, — тихо произнес родоначальник.

Молодой князь закончил доклад, и Белояр, побарабанив пальцами по столешнице, сказал:

— Непростая каша заварилась. Полукровка заслуживает уважения. Снимай прослушку, обещай, что мы свое слово сдержим. Награду получит, когда мы добьемся успеха там, в эльфийском мире.

Родоначальник встал из-за стола, прошелся к старому комоду, на котором лежали какие-то листы. Листы оказались докладом, присланным оборотнями в погонах.

— А вот с Верой твоей не так все просто, — хмуро сказал князь князей.

Владимир прочитал мысли Буса, и внутренне содрогнулся.

Каша заварилась и верно непростая.

Глава 16. Яша. Проворный глист в тылу врага

Было мне откровенно погано, простите мой русский.

Кололи меня какой-то смесью снотворного и успокаивающего. Когда я приходил в себя, скупая комнатка, в которой держали мое молодое тело, троилась и плыла перед глазами. Я не мог ни сфокусировать взгляд, ни собраться с мыслями.

Нагасима постоянно паслась неподалеку, готовая всадить мне очередную порцию чудо-препарата. Наверное, я убью ее раньше Хай Вэя и Ту Хэла, успевал подумать я, прежде чем начинал действовать укол богомолихи.

Во время четвертого пробуждения мне показалось, что действие снотворного ослабевает.

Очнувшись в пятый раз, я не стал открывать глаза, стараясь сохранять неподвижность. Чувствовал себя тошнотно, но терпел. В голове было пусто и гулко, как в закрытом на ремонт спортзале.

И вдруг в этом спортзале зазвучало скороговоркой: «Егор улёгся и послушно уснул. Ожидавший подвоха, заранее провидевший злобу судьбы, он не удивился, проснувшись на операционном столе, голый, резиновыми ремнями распластанный и обездвиженный, на середине просторной без окон, но по больничному светлой комнаты. Медицинские столики и шкафы ломились от ножей, ножичков, щипцов, щипчиков, иголок и шприцев. Имелись также пузыри и колбы цветастых жидкостей. Блестели среди скальпелей стерильной сталью небольшие беретты, несколько нарушая общехирургическую гармонию и подсказывая, что здесь всё-таки не больница. Лицо томилось в свете софитов, со всех сторон пялились на обнажённую натуру лупоглазые кинокамеры...»

Внутри меня все похолодело, а голос продолжил, но уже как-то более естественно, что ли, а главное медленнее: «Как в нерусском фильме, только исламистов не хватает. Надеюсь, Яша сейчас не на столе...»

И тут до меня доехало: это же голос Оборонилова! Значит, прошло двадцать часов с того момента, когда я пересадил на него свою хапуговку. И, похоже, наставник читает.

Меж тем, Ярополк Велимирович бодро чесал дальше, там начался какой-то тревожный диалог маньяка и жертвы, и мне стоило больших трудов не отвлекаться на чужое повествование. Внимание постоянно соскальзывало с моих собственных мыслей на аудиопостановку неведомой мне книги.

«Надо было уточнить у Зангези, можно ли отключать хапуговку, — запоздало сокрушался я и снова слушал наставника, злился, возвращался к собственному потоку мыслей, опять концентрировался на чужом диалоге, что бесило... Только необходимость прикидываться спящим удерживала меня от разъяренных воплей нецензурного свойства.

«Хватит!» — велел я себе.

И — подействовало!

Шеф заткнулся.

Я не стал долго вникать, навсегда это или временно. Сейчас важнее было приготовиться к общению с Нагасимой Хиросаки.

Она колола меня в шею. Попробуем приготовить первый сюрприз. Молясь великой Ящерице, я попробовал трансформировать тело: стал создавать под кожей шеи костяной панцирь. Ура! Я почувствовал, что дело идет.

Прекрасно, прекрасно...

Теперь левая рука.

Я лежал, прислонившись левым боком к стене, рука была скрыта от Нагасимы моим телом. Представил форму тонкого стилета, стал воплощать. Не сталь, конечно, но при удачной атаке...

Открыл глаза, скосился. Нагасима, казалось, дремала, хотя по ней ничего нельзя сказать точно — богомолы могут навести любую иллюзию, хоть сейфом прикинуться.

Попробовать тихо встать и атаковать? Ага, сейчас. Она потомственный боец. Уделает и не проснется...

Значит, надо ее расслабить.

Я прикрыл глаза и застонал. Зашевелил правой рукой, поднес ее к голове. Сам весь обратился в слух.

Нагасима зашевелилась, легко поднялась, приблизилась к моей лежанке. Я уставился на нее страдальческим взглядом, мысленно взрастив огромную жалость к себе.

— Пить, — прошептал я.

— Потерпишь, — ответила Хиросаки.

Она отвела мою правую руку от головы, приставила пневмошприц к шее.

Мы нанесли уколы одновременно.

Я метился в голову, чуть выше ее глаза, потому что знал, где у богомолов настоящие органы зрения. Слышали бы вы этот хруст, смешавшийся с характерным чавком...

Мне крайне повезло: она утратила бдительность. Всё, что успела сделать Нагасима — полностью разрядить шприц-пистолет, но снотворное просто стекло по моей шее, не попав в кровь. Хиросаки шагнула назад и на секунду замерла.

Затем тело богомолихи упало. С глухим стуком. Проткнутый мозг перестал транслировать ее иллюзорный образ. Я смотрел, как большое насекомое бьется в конвульсиях, и радовался, что длинные конечности с острыми хитиновыми крюками не машут в мою сторону.

Пару минут Нагасима исполняла посмертный танец, постепенно затихая.

Я сел на кушетке. Фокус еще не вернулся, расширять контексты я пока не мог.

Осмотрелся, стараясь не обращать внимания на то, что всё двоится в глазах. Этот подход дал неплохие результаты: вскоре картинка почти слилась воедино.

Лежанка, ведро, табурет. Голые стены. Камер наблюдения, вроде бы, не видно. Железная дверь не заперта или заперта снаружи. Разоряхер вполне мог закрыть. Для подстраховки.