— Здравия на многие леты, князь Дмитрий Иоаннович. Звать меня Феофан, азм служу при голове Посольского приказа, толмачу с немецких языков для думного дьяка Василия Яковлевича Щелкалова.

— Здравствуй Феофан. Кого привел?

— Сии заморские гости по слову боярина Годунова живут при гостином дворе.

— Представь меня мастерам.

При моем поверхностном знании иностранных языков, в тираде дьяка я уловил: брат царя, и что рад умельцам.

Плотинными строителями оказались отец с сыном Карел и Петрус Дам. То, что они родственники, виделось с первого взгляда, схожестью фигур и общими чертами лиц.

— Мы желаем здоровья князю Дмитрию и будем рады показать свое мастерство, где пожелает господин. Но мы здесь уже полгода, и никто не сказывает, что нам придется строить. Может ли князь нам рассказать о будущей работе? — Феофан с легкостью переводил тирады голландцев.

Я пригласил всю компанию разместиться за столом и, принеся письменные принадлежности, принялся объяснять смысл затеи, рисуя пояснительные картинки, вроде паровоза, прямой длинной насыпи и устроенного сверху железнодорожного пути.

— Есть у меня умелец, что строит железную машину, которая с помощью пара сможет возить многие сотни пудов грузов разных. Для той машины нужна особая дорога, по которой тот паровик будет бегать вельми скоро.

Услышав перевод, заморские умельцы неверяще переглянулись.

— Ты князь желаешь в этой темной стране построить небывалое? Может ли быть вообще таковая придумка. Ваш умелец верно обманывает и хочет лишь деньги скрасть. Нигде в просвещенной Европе нету таковых дорог. И к чему этакая затея, коли можно построить каналы, чтоб реки меж собою створить и возить множество грузов речными судами.

— То дело государево. Мне невместно таковой приказ обсуждать. Повелел царь Федор Иоаннович особливую дорогу, значит, она будет построена. — Отрезал я лишние словопрения. — От вас требуется устроить прямой как стрела путь, так как азм укажу, с мостами и насыпями.

— А как велика будет та дорога? — Поинтересовались голландцы.

— От Студеного моря до Хвалынского. От Новгорода до Казани.

— Страшусь князь, для нас двоих — это не подъемная ноша. — Высказал опасение Дам-старший.

— О сём не думайте. Гостям иноземным торговым дан наказ, везти в царство Московское еще плотинных мастеров. Да и в наших землях сыщутся умельцы. Вы первые стоите пред великим путем, коий прославит ваши имена вовеки.

— Что требуется от нас? — Перешли к конкретике мастера.

— Найти путь самый ровный, да чтоб рек было мало от столицы до города Коломна и Троицкого монастыря. Как определитесь, дайте знать, сколь людей вам потребно, что из инструмента, да материала заготовить, об том напишите сказку и как сможем, зачнем строить путь железный. Да не тяните слишком, лето коротко, бо в зиму строить не способно.

Все ж в Москве ныне у меня дел не было, а в Устюжне надо было приглядеть за точением первой пушки, опытными стрельбами, и строительными работами по паровозу. В начале мая я с благословления тестя, в сопровождении Бакшеева, рынд и конной сотни стрельцов отъехал к Угличу, на пути к Устюжне.

Разместив войско в угличском кремле принял доклад от тиуна Фёдора.

— Все у нас государь, слава Богу. На мануфактурах твоих выработка товара вельми большая. Господь не дал льда на реке о прошлую зиму, так плотины твои так с нового году и крутятся. Суконная изба выдала вдвое ткани шерстяной, чем о прошлом годе. А огненные машины коии привезли из Устюжны, умельцы наши поставили и готовые оне к тому, чтоб жечь в них огонь, токмо почто дрова палить, коли покуда вода колеса крутит. Мастера стекольной твоей мануфактуры великое множество посуды прозрачной сотворили. Купцы все берут, ужо в очередь стоят, тако же и немцы к нам зачастили за товаром. Таковых прозрачных да тонких кубков и блюд нигде нету. С Бежецкой пятины Ивашка Горшков тонкие белые чашки привозит расписные, сию посуду немцы охотно покупляют. А в городке твоем спокойно, с января пьяных не споймали никого окромя заезжих купцов, токмо их не гоним на работы, бо берем с их пеню деньгой. Не вели казнить за самоуправство. А кузнец Кособоков справно плотит княжью долю от дел своих, построил себе каменный дом, и новые кузни завел на берегу реки. А в крепость мы чужих людей не пускаем, как ты нам приказывал. А коли приходит кто до княжьих дел того за воротами встречаем. А зеркальная твоя мануфактура вдвое больше стала, мастер Михайлов твоим словом всю заднюю часть двора занял в крепости, бо товары ея стекольные идут стругами в Москву под охраной крепкой. По продажам должон дать тебе отчет тиун московский.

— Что ж Федор знатно потрудился ты, велю наградить тебя десятью рублями. А храниться ли картошка, коею о прошлом годе Фролка собрал?

— Благодарю, за честь князь, за награду. Что касаемо земляных корней, како мне приказывал Ждан Лепкоевич, ключник твой, кажную седьмицу хожу в подклеть смотрю, не пошла ли порча. В темноте и сухости держу сии корни, обаче надысь зацвели да ростки пустили, уж не гневайся.

— Вот что, пошли гонцов к селам и деревням нашим и тиунам их вели прислать ко двору ко дню Святого Георгия Великомученика самых умелых крестьян. Надобны они мне для наказа особого. И призови ко мне Фролку Липкина днесь.

Фролка явился к вечеру.

— Здравия тебе княже почто звал до себя?

— И тебе здравствовать. Что думаешь про минувшую небывало теплую зиму?

— Что ж скажешь. Землица зимней водицы не запасла, коли не случится дождей, сгорит хлебушек на корню. Азм княже и не знаю сеять ли в нонешнее лето.

— В Устюжне ныне строю азм полотняную мануфактуру, человека иноземного привез, для того. Надобны мне по осени великие запасы льна. Может, вместо хлеба указать крестьянам, засеять поля сей травой?

— Коли возьмешь в счет податей, льном, так для сего года к лучшему будет. Льну воды много не нать. И дозревает на месяц раньше ржи.

— Ну значит так и порешим. Азм тиуну своему дам наказ об сем деле. Да вот еще что, ко дню Святого Георгия Великомученика собираю самых справных землепашцев. Так ты тоже будь здесь. Что с плугами, або азм тебе приказывал пользовать на пашне?

— А чо с плугами? — Судя по смущенному виду, княжья задумка пришлась оратаям не по нраву.

— Ну, говори, не крути!

— Не серчай княже. Сохой сподручнее. Железки энти тяжелы больно, бо коль оставить един плуг, то оралом не хужее вспашка идет.

Ну да в сельской общине прогресс вводить почти невозможное дело. Селекция, так её видно, удобрение полей также, а плуг железный тяжел, стоит дорого, а несколько лошадок впрягать, так мало, у кого есть в хозяйстве столько тягловых животин.

Наступил указанный для сбора крестьян день, и во дворе толпилось десятка два бородатых мужиков. Моя идея накормить за одним столом крестьян картошкой и самому сесть с ими была воспринята ближними людьми крайне отрицательно.

— Князь, ты кровь Рюрика, невместно с черными людьми за единым столом сиживать. То порушение чести рода великого. Черные люди — простые и хитрые помыслят, мол князь умом слаб аль исчо чего. Власть должна сверху стоять, рядом с Богом. Так предками заповедано. — Такие аргументы были у Афанасия.

В итоге было накрыто два помоста. Один на возвышении, накрытом ковром с небольшим столом, монументальным креслом и драгоценной утварью, чуть дальше простой длинный стол с лавками, деревянными чашами и ложками. Замысел моей идеи был внедрить в сельскохозяйственный оборот картошку. Добровольно. Слышал я, что Петр Романов в другой истории насаждал картофель среди черных людей чуть не силой, случались потравы и вообще неохотно крестьяне принимали новину.

Для большей важности столы поставили внутри кремля перед краснокирпичными палатами угличских князей с красным крыльцом. Попадание из маленькой курной избы в большую крепость с деревянным теремом и каменными палатами должно было закрепить эффект от представления. Сам я по настоянию советников не произнес ни слова в этой пьесе. К сожалению, для презентации пришлось пожертвовать мешком картошки. Кухарь, которого я за день до этого лично тренировал в готовке, на глазах крестьян почистил ножом несколько корнеплодов, порезал дольками и, добавив их к уже заготовленному с вечера, тоже порезанному картофелю на устроенной импровизированной печке в большой сковороде на сале его пожарил, и разложил на блюдах. Затем после общей молитвы я съел свою порцию, а крестьяне из деревянных плошек свои. Запив это дело пивом, я кивнул Федору.

— Слушайте честные христиане — обратился он к селянам. — Государь наш, князь Дмитрий Иоаннович, за морем-окияном купил сии корни за страшные деньги. Вельми нравится ему еда с сих корней. Евоный кухарь и в супы кладет его и так жарит, и еда эта вестимо полезна и сытна, самих вас ныне заморской пищей попотчевали. Князь желает, чтоб лучшие пахари взяли по мешку картошки и посадили на своей земле. Корень дает приплод самдесять, но вы люди темные и государь желает получить от вас по осени только по три мешка на каждый даденный, самого лучшего отборного картофеля. Кто по осени государю на двор привезет три мешка лучшего картофеля, тому азм лично уплачу по его воле по два рубля серебром, або кто возьмет корни и не привезет, с того княжьей властью возьму виру в рубль.

Крестьяне, услыхав про награду в два рубля за три мешка картошки, загуторили меж собой, но услышав про штраф, несколько притихли.

— У князя есть в хозяйстве только десять мешков картошки, так кто первый возьмет, того и честь будет. — Вот тут, то я и порадовался, что сижу на высоком помосте. Энтузиазм из селян попер, как цунами, за полгода поднять два рубля, а это почти стоимость лошади или двух коров, желали все. После выяснения отношений, чуть не переросших в драку, уберегли воины, что стояли неподалеку на всякий случай, определились десять новых разводчиков картошки. В свару вмешался тиун Федор заранее определелив победителей из восьми разных селений.

— Те, кому Господь сегодня помог, идут к тиуну Липкину. Вон он стоит — указал на Фролку угличский тиун, — он вам расскажет, как сажать да ходить за корнем сим. Всю картошку, что останется опосля сдачи на княжий двор, государь жалует честным христианам в хозяйство.

Ну, вот теперь в моем уделе картошка разойдется за пару лет по всем дворам добровольно и с песней. Оставшиеся корнеплоды отдал на развод Фролке, чтоб, как и в прошлом году посадил он его на том же участке. Теперь с чистой совестью можно и в Устюжну отправляться.

Глава 15.

Прибыв в город на реке Мологе, отпустил с наградой стрельцов, размещать сотню конных воинов в Устюжне особо негде, разве по черным избам подселить. Сам в сопровождении охраны явился к дому. Приветил жену, передал письма и отправился к Паровозному сараю. Внутри стояла платформа на стальных блестящих колесах. Прибежал Савельев, принялся хвалиться:

— Вот княже готовая тележка под огненный котел. — И Федор указал на дубовую раму, установленную над колесными парами. Каркас состоял из прямоугольных массивных брусьев, соединенных меж собой железными уголками. Опиралась эта конструкция на металлические арки с узлами крепления к стальным осям паровоза.

— Да... Федя, — протянул я — таковая тележка и елефанта выдюжит.

— А то, всеми мастерами прикидывали, как способнее раму сотворить.

— На стыках рельсов трястись паровоз станет, не ослабнет рамища?

— Не. Навсегда делали, на шипах, на клею, да и углами стальными на винтах упрочили. — Заявил Савельев.

— Чего дальше делать будем?

— То чего знаем ужо хорошо. На станках железорезных выточим паровики близнецами на обе стороны, опосля скуем топку, бо к ней приклепаем большой паровой котел. Мню с делами всими, до октября управимся.

— А подшипники на оси ставили?

— Вестимо княже, коли у аглицких людей таковая тележка бегает, так разумею без подшипников, тех вельми греется она на ступицах колесных.

— Ты вот что Федор, в июне именем государя зачнется строительство дороги великой сквозь всё Московское царство. Азм ныне царев урок задам ковалям устюженским, чтоб делали рельсы железные для царской дороги, и все, что надобно к ним из железа доброго. А тебе надобно придумать тележки для облегчения труда, чтоб лошадью возить камень битый, да шпалы, да рельсы. Чтоб одинаковые были: снял борта и вези длинные бревна, поставил борта и вези песок да щебёнку. Ты придумай, и заказ отдай на колеса и другие железные части, чтоб точильщики зачали делать. И плотникам доски укажи на днища да борта к коробам. Заказ дай на двадцать таковых телег, да чтоб одну телегу груженую по рельсам одна лошадь тащила.

На самом деле голландцы выдали приличный перечень необходимых инструментов: лопаты, кирки, чугунные катки для уплотнения основания под дорогу, тачки для грунта и т.д.

Первый участок дороги от Коломны через Москву до Троицкого монастыря составит около двухсот верст. Устюженские ковали в нескольких больших домнах могут выплавлять в год от семи до девяти тысяч тонн железа, тут проблема в добыче и доставке сырья. Погонный аршин рельса получился чуть тяжелее двух пудов, то есть четыре пуда на метр пути. По цене пятнадцать алтын за пуд за погонный аршин пути — это будет без малого два рубля. Государь Федор Иоаннович дал на царскую дорогу сто тысяч рублей, Борис Федорович ещё тридцать тысяч.

Мои доходы от всех местечек, городов, промыслов, долей в доменных печах, переработки свинца, суконных и стекольных мануфактур, и главное зеркальной мастерской с выделкой оконного стекла и зеркал составляли без малого восемьдесят шесть тысяч рублей. На обиход угличского двора и содержание стрелецкой сотни в год уходило около пяти тысяч рублей серебром. На технологические изыскания еще около тысячи, Ждан Тучков имел неограниченный лимит на покупку хлеба впрок, что стоило еще двадцати тысяч рублей. Таким образом, сейчас у меня свободными было более шестидесяти тысяч рублей в год. Но тут есть узкое место, спрос на дорогое стекло и большие зеркала неминуемо упадет, рынок насытится и все, тогда либо снижай цену, либо за море торгуй. Так что даже если мой нынешний взнос будет великим сейчас, то через пару лет он неминуемо снизится. Короче в ближайшие годы бюджет стройки составит до двухсот тысяч рублей в год или около ста верст пути, на большее денег нет. В голодные годы будет множество безработных людей, вот тогда Годунов обещал потрясти государевой казной и увеличить финансирование в несколько раз. Строить можно летом, а зимой возить грузы паровой тягой. Кстати государев заказ на железную дорогу поддержит угличских кузнецов на фоне падения спроса от купечества. Торговаться с ковалями отправил Тучкова, он в этом деле дока.

Сам же отправился к станочникам. Станок для обработки массивных изделий имел длину около восьми аршин. Огромный бронзовый маховик располагался с обратной стороны от зажимного устройства, где должна будет крепиться заготовка, по замыслу конструктора Петра Кособокова его инерция позволит сглаживать нагрузку от резца.

На станке по настоянию мастера Савельева уже расточили оси для паровоза, но за пушки ещё не брались. На первом пробном орудии я решил не изгаляться над наружной поверхностью. Сейчас было нужно понять какой длины надо делать ствол, чтоб он был наиболее коротким, но бил аршин на триста дальше лучшей шведской пушки.