Воспользовавшись тем, что заградительный огонь советских батарей ослаб, генерал Демельхубер предпринял попытку переломить ход сражения в свою пользу. С этой целью он ввел в бой свой последний резерв, остатки танкового отряда Винца. По хорошему счету, танкистам нужно было дать отдохнуть, прийти в себя, но фельдмаршал Шернер уже дважды выказывал генералу свое недовольство и он был вынужден послать их на верную смерть.
Появление танков моментально преобразило картину боя. При виде их понуро уткнувшиеся носом в землю земле солдаты приободрились, вскочили и без всякого понукания со стороны офицеров бросились в атаку. Несмотря на то, что русские пули и снаряды наносили их рядам ущерб, немецкие пехотинцы упрямо бежали вперед, громко по привычке крича призыв: "Хайль!". Бой за Груббе разгорелся с новой силой. Теперь чаша весов стала склоняться в сторону немцев, но за это было заплачено высокой ценой.
Пять из семи боевых машин, что были брошены генералом Демельхубером в бой, навсегда угрюмо застыли на обочине дороги, искореженные прямым попаданием снаряда или фаустпатрона. Экипажи двух самоходок инсценировали отказ техники, и трусливо вышли из боя. Почти каждый третий из немецких пехотинцев был либо ранен, либо убит, либо контужен, но все-таки они почти достигли окраин Груббе.
Казалось ещё чуть-чуть и враги, сойдутся в рукопашной, где численный перевес немцев скажет свое слово, однако этого не произошло. Продолжая оставаться на своем боевом посту, лейтенант Скворцов успел перенести огонь с дальних реперов на ближние подступы русской обороны. Для того, чтобы забросать русские пулеметы гранатами и совершить решающий бросок, немцам не хватило всего несколько минут. Смертельный шквал советских снарядов и мин сначала остановил их у последней черты, а затем обратил в повальное бегство.
Новая победная реляция от подполковника Петрова несколько изменила настрой у высокого начальства. Оно уже не гневалось и не пугало проштрафившегося комполка всевозможными карами, но на этом дело и закончилось. На настойчивую просьбу Петрова прислать ему подкрепление генерал ответил отказом, не вдаваясь в подробности.
— Вот, что интересно получается. Полковник Аслямов, подкрепления не просит. Полковник Княжко, подкрепление не просит, один только подполковник Петров просит подкрепление. Нет у меня резервов. Своими силами надо обходиться — наставительно произнес генерал, подражая образу фельдмаршала Кутузова из одноименного фильма не так давно показанного в дивизии.
По мнению комдива сказанные им слова должны были оказать на Петрова нужное воздействие. Он должен был проникнуть и осознать всю сложность и ответственность сложившегося в дивизии положения, но его старания пропали даром. Несносный "якут" продолжал настойчиво доказывать генералу свою правоту, чем вызвал раздражение комдива.
— По всем признакам немцы на твоем участке фронта выдохлись и больше наступать не будут. Так что твоя основная задача продержаться до вечера, а там посмотрим по обстановке. Может быть, тогда и поможем, чем сможем. Ясно?!
Подполковника очень подмывало ответить трехэтажным матом, но все, что он мог себе позволить, так это глухо буркнуть "ясно" и зло бросить трубку на рычаги аппарата. В отличие от своего собеседника, он хорошо понимал что, начав боевые действия, немцы не успокоятся, и наверняка ещё будут атаковать боевые порядки его полка.
Получив начальственный отказ, Георгий Владимирович принялся лихорадочно латать свой передний край обороны, пользуясь затишьем. Не слушая предостережения начштаба, он снимал с малозначимых направлений обороны полка, где взвод, где полроты отправляя их в потрепанный батальон Симочкина. От своего первоначального состава он сохранил чуть больше половины своего состава и нуждался в пополнении.
Постоянно поддерживая связь с батальонами, нанося на карту все новые и новые обозначения, Петров напряженно ждал дальнейшего развития событий. Уже было пять часов вечера, когда противник выложил на стол свой последний козырь в этом сражении. Не отступив ни на шаг от своей привычной тактики, в начале атаки немцы обрушили на позиции советских войск град снарядов. Однако, опасаясь ответного удара, сократили время артобстрела до пятнадцати минут.
Стремясь нанести советским солдатам максимальный урон, они ударили по городку из всех своих минометов, полевой артиллерии и даже из гаубиц. Втиснувшись в прокрустово ложе времени, артиллеристы генерала Демельхубера громили и коверкали все то, что ещё только уцелело от их предыдущих обстрелов. Испытанию на прочность было подвергнуто буквально все, что могло послужить укрытием для советских бойцов. Разрушительный смерч вновь и вновь проходил по истерзанному войной городку, окончательно превращая его строения в руины. Весь передний край русской обороны окутался огнем и дымами, но все усилия немцев вновь пропали даром. Подполковник Петров вновь отвел своих солдат с передовой, и они почти не пострадали.
Куда больший урон батальон понес, когда в бой вступили истребители с разноцветными кругами на крыльях и фюзеляже. Вынырнув из-за леса сразу после окончания артподготовки, они обрушили мощь своих многочисленных пушек и пулеметов на защитников Груббе. Лихо, выписывая восьмерки и круги в небе над городком, вражеские летчики буквально устроили охоту на советских солдат спешивших вернуться на переднюю линию обороны.
Стоявшая вблизи кирхи зенитная установка смело вступила в бой с врагом. Не обращая внимания на значительное превосходство англичан, зенитчики пытались, если не отразить налет, то хотя бы, не позволить королевским самолетам вольготно летать над городком. Они даже смогли подбить один из истребителей, но долго противостоять многочисленному врагу не смогли. Две пары истребителей одномоментно атаковав зенитный расчет, буквально изрешетили его пулями и снарядами.
Но не все было британскому коту или вернее сказать, льву, масленицей. Куда более скромные успехи были у тех самолетов, что совершили налет на позиции советской артиллерии. Гаубичный полк Полупанова и полковые батареи Петрова были так хорошо скрыты от взора врага маскировочными сетями, что англичане не смогли их сразу обнаружить. Зато сами "Спитфайры" и "Мустанги" были хорошо видны зенитных расчетов прикрытия.
Без какой-либо спешки и торопливости, они обрушили на асов противника мощь своих сдвоенных установок. За одну минуту перед атакующим строем англичан вырос огневой заслон, ставший неодолимой преградой для них. Множество тонких серебристых нитей подобно огромной смертоносной косе пронеслись по небу, безжалостно срезая с него творение человеческих рук. Сначала один, потом другой самолет, выбросив темный шлейф дыма, стал сваливаться в крутое пике.
Наткнувшись на плотный заградительный огонь, британцы сломали строй и бросились врассыпную, не утратив при этом боевого пыла. Озлобленные и разъяренные, подобно человеку, наступившему голой ногой на ежа или колючку, они уходили на разворот, чтобы поквитаться с дерзким обидчиком.
Асы туманного Альбиона уже выходили на угол атаки, решая, как им будет удобнее атаковать врага, когда вновь попали под удар русских, но теперь со стороны воздуха. Неизвестно откуда взявшиеся самолеты с красными звездами на крыльях смело атаковали англичан, зайдя им в хвост сверху. Увлекшись атакой русских зениток, королевские пилоты прозевали появление противника, за что и поплатились несколькими сбитыми машинами.
Завязалась яростная схватка, из которой британский лев был должен ретироваться. Покидая небо над Груббе, англичане очень надеялись, что советские истребители продолжат преследование. И тогда можно будет либо навести их на огонь своих зениток или подставить под удар уже летящим на перехват эскадрильям истребителей. План был очень заманчивым и вполне реалистичным, но русские не поддались на эту уловку. Четко выполнив приказ командования, они защитили свои сухопутные войска от удара с воздуха и вернулись на аэродромы.
Тем временем события вокруг маленького германского городка стремительно развивались. Не успело очиститься небо над Груббе, как бой вступили танки. Один за другим к городку устремились хорошо знакомые советским солдатам танки "Матильды", так же как и самолеты, украшенные разноцветными кругами на броне. Дело стало принимать скверный оборот, и было совсем не ясно, смогут ли на этот раз, уставшие и израненные защитники Груббе остановить противника. Напряжение среди них нарастало с каждой минутой.
— Два, пять, восемь, шестнадцать — пересчитывали бойцы бронетехнику противника, с тревогой поглядывая в сторону "зверобоя", притаившегося в засаде. Это была единственная уцелевшая самоходка из отряда старшего лейтенанта Кафтанова, все другие машины были либо повреждены, либо подбиты.
Трудно было представить, что она сможет остановить натиск во много раз превосходящего по численности врага, но это произошло. Укрывшись от посторонних глаз за кирпичной стеной амбара, самоходка уверенно гвоздила по медленно ползущим танкам противника, поражая их раз за разом.
Нет ничего приятнее в бою, чем вид поверженного противника, перед которым ещё минуту назад трепетало твое сердце. В начале стрельбы "зверобоя" пехотинцы лишь переговаривались между собой настороженными междометиями, но после третьего подбитого танки раздались восторженные крики. Сначала они были единичными, но затем солдат словно прорвало и они, стали громко приветствовать самоходчиков.
— Молодцы! Ай да умницы! Как чешут, любо дорого смотреть! Братцы, так они нас без работы оставят! — кричали солдаты после каждого удачного выстрела "зверобоя", отставляя в сторону гранаты и бутылки с зажигательной смесью.
В этот раз самоходчики действительно оставили пехотинцев без работы, уничтожив тринадцать танков противника. Вслед за немецкими панцерваффе, сожженные британские "Матильды" украсили пейзаж на подступах к Груббе.
До наступления темноты, немцы ещё трижды атаковали полк Петрова, и с каждым разом их было все труднее и труднее отражать. На все просьбы подполковника об оказании помощи, командующий дивизией твердил только одно: "Держаться, держаться". Только поздно вечером, в распоряжение Петрова прибыла рота автоматчиков, но её появление не повлияло на общее положение дел.
Во время последней атаки, под прикрытием ночных сумерек немцам все же удалось зацепиться за западную часть городка, особенно сильно пострадавшей в результате боев. Захваченные противником руины были малопригодны для обороны и поэтому, Петров не стал предпринимать попытку отбить их. Отойдя к центру городка, русские образовали новую линию обороны. Крепость её была незамедлительно продемонстрирована неприятелю, попытавшемуся развить успех своего наступления и захватить кирху.
Подобное завершение сражения вполне устраивало обе противоборствующие стороны. Генерал Демельхубер наконец-то смог отрапортовать фельдмаршалу Шернеру о выполнении задачи дня захвата Груббе. Точно также и подполковник Петров с чистой совестью доложил командующему, что его приказ выполнен, полк продержался на занимаемой позиции до наступления ночи и теперь ждет обещанного подкрепления.
Имя подполковника Петрова, полк которого уничтожил сорок два танка и самоходных орудий противника, не раз упоминалось в оперативных сводках этого дня. Последний раз его имя промелькнуло в разговоре командарма 49-й армии с командующим фронтом.
— Правда, сорок два танка уничтожено? Все верно? — переспросил командарма Рокоссовский.
— Эти сведения указаны в донесении командира дивизии Горчакова, со ссылкой на рапорт комполка, товарищ маршал. В полк подполковника Петрова ездил начальник оперативного отдела штаба армии полковник Овцын. Он лично видел только одиннадцать подбитых танков противника. Остальные разглядеть не смог, так как прибыл в полк поздно вечером. Ещё есть косвенное подтверждение от летчиков, прикрывавших полк с воздуха. Согласно их рапортам они наблюдали не менее двадцати уничтоженных машин немцев на подступах к Груббе.
— За такие успешные бои, обязательно награждать надо! Пишите представление на Петрова, военный совет фронта поддержит.
— Да видите ли какое тут дело, Константин Константинович. Вместе с донесением, командир дивизии подал рапорт на подполковника Петрова, обвинив его в нарушении субординации и самоуправстве во время боя. В связи с этим, военный совет армии не готов ходатайствовать перед фронтом о награждении подполковника Петрова — со вздохом пояснил Гришин.
— А в чем конкретно проявилось его самоуправство? — удивился маршал, точно знавший, что сорок два танка на войне просто так не подбивают.
— Без ведома и согласия командира дивизии, подполковник самовольно ввел в бой приданный дивизии гаубичный полк. Сам Петров объясняет свои действия тем, что не смог связаться с Горчаковым и был вынужден действовать самостоятельно исходя из обстановки. Один из его батальонов был атакован превосходящими силами противника, пехотой с танками, и только поддержка гаубичного полка помогла отразить атаку противника.
— Ну а сам ты, Иван Тихонович, как оцениваешь действия подполковника? Прав он или комдив? — напрямую спросил генерала Рокоссовский и командарм напрягся.
— Да как вам сказать, товарищ маршал. Я не исключаю, что действия подполковника Петрова действительно могли быть обусловлены сложившимися обстоятельствами. Ведь главный удар немцев как-никак пришелся именно на его полк. Однако командир дивизии и прежде жаловался мне на Петрова, который с момента вступления в должность, постоянно с ним пререкался. Очень уж неуживчивый человек, этот наш якут — подытожил командарм, полагая, что тема о награждении строптивого комполка закрыта, однако у маршала оказалось иное мнение.
— Якут? Какой якут? Подполковник Петров? Как его зовут? Георгий Владимирович? — забросал вопросами генерала Рокоссовский. В трубке было хорошо слышно, как застигнутый врасплох Гришин торопливо листал бумаги, а затем подтвердил догадку командующего фронта.
— Так точно, товарищ маршал. Подполковник Петров Георгий Владимирович — осторожно доложил командарм.
— Я хорошо знаю подполковника Петрова по ноябрьским боям под Варшавой. Толковый и грамотный мужик. Только почему он подполковник? Хорошо помню, что перед отбытием с фронта подписывал ему представление на полковника.
— Не готов ответить на ваш вопрос, товарищ маршал. Если надо, то я немедленно уточню и сразу же доложу вам.
— Не надо. Петров по ранению был отправлен в госпиталь, в Москву, а там скорей всего представление канцелярия заиграла, — Рокоссовский оторвался от аппарата и обратился к стоящему рядом адъютанту, — срочно сделайте запрос кадровикам относительно представления на подполковника Петрова Георгия Владимировича.
Затем придвинул к уху трубку и с интересом спросил у Гришина: — Так как военный совет армии намерен наказать подполковника Петрова?
— Военный совет армии ещё не принял окончательного решения по подполковнику Петрову, товарищ маршал — замялся командарм, — надо всесторонне разобраться с этим вопросом.
— Вот и хорошо, разбирайтесь. А пока поздравьте его от моего имени с награждением орденом Кутузова 3 степени. Военный совет фронта считает, что командиров, чьи подчиненные подбили сорок два танка противника и не допустили прорыва обороны, следует достойно поощрять. — Рокоссовский замолчал, а затем добавил. — У нас с вами впереди трудные дни.. Очень трудные дни. Надеюсь, вы меня правильно поняли.
