Лис Адриатики

— Вполне.

— Этого достаточно...

Подкрепившись, продолжили путь. Сейчас идти стало гораздо легче. Видно было, куда ступаешь. Пройдя по камням еще около мили, наконец вышли на дорогу. Конечно, дорогой это можно было назвать весьма условно, но по крайней мере повозки здесь проехать могли, о чем говорили следы колес. Мэттью подбодрил своего спутника сказав, что карабкаться по скалам больше не придется. Самая трудная часть пути позади. Поэтому теперь все, что требуется от него, преодолеть пешком оставшееся расстояние до Валетты.

Впрочем, им неожиданно повезло. Из ближайшей деревни в город направлялись крестьяне на трех повозках, и согласились их подвезти. Поэтому в Валетту прибыли с максимально возможным комфортом. Расставшись у рынка со своими случайными попутчиками, Каррингтон и Мозер сразу же затерялись в пестрой многоязычной толпе. Жизнь в Валетте бурлила. Перекресток морских путей Средиземноморья жил своей жизнью. И первые, с кем они встретились, свернув на улицу, ведущую в порт, это тринидадский патруль из шести морских пехотинцев. Их пятнистую форму ни с чьей прочей спутать было невозможно. Впрочем, патрульные скользнули по ним равнодушным взглядом и пошли дальше. Но Мозер откровенно струхнул.

— Майн готт, откуда эти исчадия ада взялись?!

— Тихо, тихо, месье Мозер. Никаких "майн готт"! Мы — французы. Зачем так рисковать?

— Простите, месье де Ламберт, не сдержался... Но что же делать, если здесь тринидадцев полно? Вон, глядите, еще появились.

— А чего Вы тринидадцев боитесь? Мы им ничего плохого не сделали. На каком основании нас задерживать? Опасаться надо сицилийцев. На Сицилии сейчас очень неспокойно. Там и раньше пошаливали, но в последнее время стало гораздо хуже.

— Мне бы Ваше спокойствие, месье де Ламберт!

— Не волнуйтесь, ничего страшного нет. Для всех мы сейчас простые городские обыватели. Что бы ни случилось, молчите. Говорить буду я. И пока мы не доберемся до цели, нам лучше взять другие имена. Все же здесь много лишних ушей. К примеру, я буду Франсуа Пастер, а Вы — Пьер Жерве. Обойдемся без громких дворянских титулов. Мы закадычные друзья и компаньоны, давно друг друга знаем, и следуем по коммерческим делам в Триест. Вас устраивает такая легенда?

— Вполне.

— Вот и прекрасно, дружище Пьер!

Успокаивая Мозера, Мэттью на самом деле имел определенные опасения. Если здесь такое количество тринидадцев, то можно случайно нарваться на знакомых. Ведь он довольно долгое время провел в Форте Росс и многих знал лично, стараясь наладить дружеские отношения. Конечно, вероятность такой встречи невелика, но она есть. Поэтому надо тем более как можно скорее покинуть Валетту. И Мозеру ничего говорить нельзя. Если он узнает, что месье де Ламберт на самом деле никакой не де Ламберт, и даже не француз... Само по себе это не может быть чем-то предосудительным, — работа разведчика есть работа разведчика. У него может быть много имен. Но если начнут распутывать клубок дальше... Французы ведь как-то размотали...

Первым делом зашли в лавку, торгующую готовой одеждой. Хоть хозяин и косился недовольно на посетителей, внушающих сильные сомнения в своей платежеспособности, но шум поднимать не стал. Пообщавшись с тринидадцами, он уже усвоил, что форма далеко не всегда соответствует содержанию. А золото, выложенное Мэттью на прилавок, сразу же сделало его образцом любезности.

Вскоре два бедняка в сильно поношенной одежде, вошедшие в Валетту, исчезли. И вместо них появились два вполне респектабельных буржуа, у которых водятся деньги. Хоть и не в таком количестве, чтобы замахиваться на статус поставщика королевского двора, но все же. Ну а то, что они таскают в руках какую-то объемистую поклажу... Да мало ли, какие бывают причуды у людей.

Но в планы беглецов длительная задержка в Валетте не входила, поэтому сразу же отправились в порт. По дороге Мэттью замечал, как сильно изменилась Валетта за столь короткое время. Появление тринидадцев буквально вдохнуло жизнь в старый город. На улицах была слышна разноязычная речь. Чем ближе подходили к порту, тем становилось многолюднее. И тем чаще встречались тринидадцы в военной форме, спутать которую ни с какой другой европейской формой было невозможно. Но на двух хорошо одетых обывателей никто внимания не обращал, и они спокойно шли дальше.

Когда "путешественники-поневоле" все же добрались до порта, стало понятно такое количество гостей из Нового Света. У причалов стояли четыре тринидадских корабля. Три грузовых барка и военный фрегат. Еще один фрегат входил в порт, ведя у себя под бортом на буксире какой-то парусник с сильно поврежденным рангоутом и такелажем. И судя по тому, какой ажиотаж начался вокруг, ожидалось что-то интересное. Мэттью все же рискнул поинтересоваться у проходящего мимо человека.

— Месье, простите, а почему такой ажиотаж начался?

— Как, разве вы не знаете?!

— Нет. Мы недавно прибыли в Валетту.

— Тринидадцы сицилийских пиратов поймали. Эти мерзавцы вконец обнаглели в последнее время. Вот тринидадцы и начали на них охоту. Сейчас еще одного приволокли. Такое здесь часто бывает.

— А почему такой шум?

— Так сейчас прямо на причале аукцион устроят. Будут продавать захваченные трофеи. Сам корабль тоже. Тринидадцам это барахло все равно без надобности, вот они его и распродают по дешевке.

— А что с пиратами делают?

— Начальство обычно вешают, а остальных куда-то в Африку на каторгу отправляют.

— А если за кого-то согласятся прислать выкуп?

— О-о-о, месье, тринидадцы не знают такого слова — выкуп! Во всяком случае, по отношению к пиратам. Они говорят, что у пирата может быть только три пути — в петлю, на каторгу, или на дно морское. Так что, никаких выкупов здесь еще не было. Хотя пойманные пиратские капитаны и предлагали...

Поговорив со словоохотливым прохожим, Мэттью узнал много интересного. И теперь решил под шумок рассмотреть тринидадские корабли. Благо, подойти к ним можно было достаточно близко. А заодно прикинуть их размеры. Пройдя вдоль грузовых барков и фрегата, Мэттью их внимательно рассмотрел, одновременно считая шаги, пока шел вдоль корпуса. Это было неслыханно! Длина кораблей составляла более сотни ярдов! Но если барки представляли собой именно грузовые корабли, только очень больших размеров, и от своих собратьев из Европы отличались лишь крайне аскетичным видом и без высоко задранной разукрашенной кормы, то вот фрегат представлял собой что-то новое в кораблестроении. Мэттью уже видел рисунки кораблей этого типа, но одно дело рисунок, и совсем другое видеть воочию оригинал. Тем более, находясь практически рядом. Увиденное подтверждало, что художники не ошиблись. Фрегат, на носу которого горели золотом буквы "Пересвет" (алфавит тринидадцев Мэттью уже знал), имел всего в о с е м ь орудий на батарейной палубе с каждого борта. Но сами орудия имели очень длинные стволы и не торчали из открытых портов, как сейчас принято, а находились в каких-то выступах, благодаря которым могли поворачиваться на довольно большой угол. Но калибр маловат — всего порядка двенадцати фунтов. И с такой артиллерией однотипный фрегат "Дмитрий Донской" уничтожил в е с ь английский флот возле Дувра?! Нет, однозначно, Его Бывшее Величество король Англии Карл Второй — дурак, каких поискать! Нажить себе собственными стараниями такого врага! Правда, была еще одна интересная особенность — весь борт фрегата был закрыт железными плитами. Кое-где виднелись небольшие вмятины от попаданий ядер. Но больше ничего существенного разглядеть не удалось. Борт был довольно высокий, и что находится на палубе, не разглядеть. А рангоут самый обычный — три мачты с прямыми парусами. Плюс две высоких трубы между ними, из которых на ходу идет дым. Сам принцип движения без парусов Мэттью уже знал, но вот конкретные данные отсутствовали. И было также странно, что грузовые барки хоть и не имели больших труб между мачтами, тоже каким-то образом умудрялись ходить без парусов. Во всяком случае, удалось выяснить, что в гавань Валетты они входили, предварительно убрав паруса. И легко маневрировали без посторонней помощи, самостоятельно подходя к причалу. И точно также выходили из порта. Как это им удается, никто понять не мог. Тринидадцы тщательно берегли свои секреты.

А между тем, на акватории порта началось кое-что интересное. Фрегат, на борту которого удалось прочесть название "Капитан Казарский", медленно вошел в гавань и остановился неподалеку от пустого причала, удерживая под бортом пиратский корабль, который был чуть ли не втрое меньше его самого. От причала тут же отошли две лодки, буксирующие за собой длинные и толстые тросы. Вскоре оба троса были поданы на "пирата" — один на нос, а другой на корму, после чего фрегат отдал швартовы и две лебедки, расположенные на берегу, стали подтягивать трофей к причалу. Мэттью удивился такой конструкции. Ничего похожего он еще не видел. Фрегат же, освободившись от своего "груза", дал ход, и вскоре стал к причалу чуть впереди. Причем никто ему не помогал. Просто подошел к причалу, и встал! Было над чем подумать. И только когда с палубы фрегата полетели на берег выброски, Мэттью снова обратил внимание на его добычу. Парусник, в котором он определил шебеку, уже подтянули к причалу и заканчивали швартовку. Флага на ней не было, а на палубе суетились матросы и морские пехотинцы в тринидадской форме. На корме едва просматривалось хорошо замазанное название — "Люсия". Очевидно те, кто вышел на пиратский промысел, все же хотели сохранить свое инкогнито.

Тем не менее, задерживаться здесь не стоило. Информации и так уже набралось порядочно. Вот и не нужно оставаться там, где есть риск случайно нарваться на тех, кто тебя знает, как Мэттью Каррингтона. А в том, что тринидадцам давно известна его истинная сущность и род деятельности, Мэттью не сомневался. "Колдунья" Матильда Кортес — жена императора Леонида Первого, правителя Русской Америки, раскусила его при первой же встрече. Может и не смогла заглянуть к нему в душу, но поняла, что он тоже из одаренных. Просто уступает ей в своей силе. А то, что это обошлось без последствий и его не трогали в течение всего пребывания в Форте Росс, — всего лишь политическая целесообразность в глазах тринидадцев. Им было не нужно нагнетать обстановку и портить отношения с Англией раньше времени. Сам Мэттью на их месте поступил бы точно также. Но сейчас лучше не играть с Судьбой в карты. Все равно, она играет лучше...

Дав знак своему "другу и компаньону" следовать за ним, Мэттью поспешил покинуть причал, который стал местом торгов. Подходить к "Капитану Казарскому" он не захотел, а направился в тот район порта, где стояли многочисленные "купцы". Каких флагов тут только не было! Испанские, португальские, французские, венецианские, генуэзские, ирландские и даже голландские! И этих торгашей занесло в Средиземноморье! Почувствовали вкус денег, сволочи... Что ни говори, но голландцев Мэттью недолюбливал. Конечно, Англия во многом сама виновата в последней англо-голландской войне, закончившейся ее сокрушительным разгромом, но ему-то от этого не легче. Раньше он занимал высокий пост при дворе короля Англии, был очень богат и имел огромное влияние. А теперь он кто? Беглец, который опасается назвать свое имя и хочет затеряться на просторах Европы. И на которого начнется охота, едва узнают, что он жив...

Проходя мимо кораблей, Мэттью интересовался, куда они идут и могут ли взять пассажиров. И тут им неожиданно повезло. Венецианский полакр "Эсперо" шел именно туда, куда им надо — в Триест! Это снимало многие проблемы, которые могли возникнуть с заходом в Венецию. Поэтому, поторговавшись для вида, два "француза" оказались на борту "Эсперо", который собирался выйти в море на следующее утро. Погрузка подходила к концу, и к вечеру ее могли закончить. Но выходить из порта ночью капитан не хотел, поэтому собирался подождать до рассвета.

Оказавшись в выделенной им каюте, Мэттью сразу же проинструктировал своего "друга-компаньона".

— Расслабляться рано, Пьер. Надо, чтобы кто-то из нас все время находился в каюте. Поэтому, как только выйдем в море, сразу же начнешь страдать от морской болезни и будешь лежать целыми днями. Это не вызовет подозрений. Я же буду следить за обстановкой на борту, чтобы вовремя принять меры.

— Ты что-то подозреваешь?

— Я всегда подозреваю возможные неприятности при долгом нахождении на ограниченном пространстве совместно с такими личностями, как команда "Эсперо". Никакого доверия к этому венецианскому сброду у меня нет.

— Но почему же мы тогда сели на этот корабль?!

— Потому, что на всех остальных то же самое. Если не хуже. У испанцев и французов порядка гораздо больше. Но из тех, кто здесь сейчас находится, никто в нужном нам направлении не идет. Только венецианцы. А в Триест идет только "Эсперо". Поэтому нам выбирать не из чего.

— Хм-м... И как долго мне "страдать"?

— Пока не придем в Триест. Я буду тебя подменять, чтобы ты мог выйти на палубу и подышать свежим воздухом. Но имей при этом такой страдальческий вид, который мог бы разжалобить даже сборщика налогов. И держи наготове оружие.

— Понятно... Хорошо, буду "страдать". Но сейчас-то "страдать" необязательно?

— Сейчас необязательно. В порту не станут что-либо затевать против нас, поскольку это очень опасно. При малейшем шуме сюда тут же нагрянет полиция и перевернет весь корабль вверх дном. А вот в море надо будет держать ухо востро...

Говоря так, Мэттью нисколько не приукрашивал ситуацию. Команда "Эсперо" ему решительно не нравилась. Едва они поднялись на палубу, их сразу же оценили с точки зрения перспективности грабежа. Причем оценила не только команда, но и капитан. Уж в таких делах обмануть Мэттью было невозможно. Два хорошо одетых француза с тяжелыми дорожными сундучками, которые явно не одним лишь барахлом забиты. Причем невысокого происхождения, что ясно по их манерам, и вряд ли за ними стоит кто-то серьезный. Скорее всего, обычные дельцы, решившие половить рыбу в мутной воде, пока идет война. Ну просто идеальный объект для грабежа! Если бы их было человек десять, то еще можно было надеяться, что капитан не решится брать грех на душу. Но двое... Однако, деваться некуда. Из других кораблей, находившихся в настоящее время в Валетте, только "Эсперо" шел в Триест. Остальные направлялись в порты западного побережья Адриатики, причем никто не собирался в Венецию — ближайший к Триесту порт. А из Валетты нужно исчезать как можно скорее. Свое знание итальянского языка Мэттью благоразумно скрыл, надеясь почерпнуть что-нибудь из разговоров команды, когда будет рядом. Сначала с капитаном он общался на испанском, и лишь потом перешел на французский, когда выяснилось, что синьор Марко Бонмарито — капитан "Эсперо", неплохо владеет языком прекрасной Франции. Впрочем, если ситуация станет напряженной, и придется принимать радикальные меры, то на этот счет у Мэттью имелись свои соображения. Но посвящать в них своего "друга" он по понятным причинам не хотел.

Остаток дня прошел спокойно. Никто пассажирами на борту "Эсперо" не интересовался. Хоть у них и были "настоящие" бумаги, что они подданые короля Франции, но светить ими лишний раз Мэттью не хотел. Однако, обошлось. К вечеру погрузка закончилась, и портовый чиновник быстро уладил все формальности с отходом, пожелав счастливого пути, не обратив внимания на пассажиров. Такое здесь было в порядке вещей.