Лис Адриатики

Сергей Лысак

Характерник

Книга третья

Лис Адриатики

Глава 1

Странный подарок

С момента возвращения "Аль Ясат" в Тунис прошло уже две недели, но после доклада командующему эскадрой о результатах проведенной разведки в Алжире никто Ивана не беспокоил. Давут, как командир разведгруппы, иногда наведывался на флагман, решая какие-то свои вопросы, а вот о капитане "Аль Ясат" как будто забыли. Но Иван и остальные разведчики были на это не в претензии, и в полной мере наслаждались неожиданно предоставленным отдыхом. В городе все было относительно спокойно, сторонники бывшего правителя Туниса либо разбежались, либо сидели тихо и старались не привлекать внимания. Ибо голова Али-бея, насаженная на кол, установленный на площади, до сих пор служила красноречивым напоминанием всем потенциальным бунтовщикам, к чему может привести попытка поставить под сомнение власть повелителя правоверных. Из Истанбула пока что не было никаких известий, хотя быстроходная шебека "Айша" ушла в Истанбул с сообщением о приведении Туниса к покорности на следующий же день. Но то ли она где-то задержалась, то ли султан все еще раздумывал, как поступить, ответа из Истанбула до сих пор не было. Однако, проявлять ненужную инициативу адмирал Кемаль-паша не торопился. В конце концов, он свою задачу выполнил, и будет ждать постановки следующей. А то, если полезешь сам, куда не просят, то как бы хуже не сделать. Тем более, он знал, что военные действия на суше идут не блестяще для турецкой армии, поэтому принял единственно верное решение в сложившейся ситуации — держаться подальше от начальства и его возможного гнева, ибо можно запросто попасть под горячую руку. А Тунис все же далеко, и пока сюда дойдет гнев султана на своих нерадивых подданных, то он и затихнет. Определенный резон в этом был, поэтому никакого недовольства на эскадре не наблюдалось. В душе все понимали, что сейчас лучше держаться подальше от Истанбула, чтобы не оказаться крайним и не пострадать за чужие грехи. Хотя на словах все горели желанием покарать презренных гяуров-австрияков, но дальше слов дело не шло.

Правда, разведгруппа в этом активного участия не принимала. Иван убедил адмирала, что не стоит раскрывать сущность "Аль Ясат" перед городскими обывателями. Под османским флагом шебеку в Тунисе никто не видел, пришла она сюда еще до взятия Туниса, поэтому связать ее с османской эскадрой для посторонних наблюдателей сложно. Как и ее команду, мало напоминающую верных псов султана янычар, да к тому же еще и на самом деле разбавленную отпетыми контрабандистами, которым даже маскироваться не надо. Не бог весть какая хитрость, но не помешает. А поскольку "Аль Ясат" после входа в порт сразу же стала к причалу, где уже стояло множество местных купеческих посудин, даже не став подходить к флагманскому линейному кораблю "Перваз Бахри", то особого внимания с берега она и не привлекла. А поскольку между причалами порта и стоявшими на рейде кораблями эскадры сновало большое количество корабельных шлюпок и лодок местных рыбаков и торговцев, визит Ивана и Давута на флагман прошел незамеченным для широкой публики. В ходе доклада Иван высказал свою идею одиночного крейсерства в Адриатике, чтобы австриякам, венецианцам и прочим врагам Османской империи "жизнь малиной не казалась". Кемаль-паша очень заинтересовался этим вопросом, даже "давить" на него не пришлось. Но торопиться с принятием важного решения не стал и заметил, что вернется к этому вопросу несколько позже, когда окончательно прояснится обстановка. А пока разведгруппа может отдыхать, не выходя из образа местных торгашей, вернувшихся из опасного плавания и провернувших удачную негоцию. Тем более, жизнь в Тунисе уже вошла в прежнее русло, снова активизировалась торговля, и в городе мало что напоминало о недавнем и очень коротком периоде его "независимости".

Не откладывая дело в долгий ящик, разведгруппа сразу же с воодушевлением бросилась выполнять поставленный приказ — изображать вернувшихся с хорошими барышами торговцев. Товар из Алжира был распродан быстро, и команда "Аль Ясат" отдыхала, вкушая все прелести жизни. Благо, было где, с кем и на что. Потянулись дни праздности и веселья. И вот в один из таких дней, когда Иван возвращался в порт после очередной "вылазки в город", окружающая привычная идиллия была нарушена.

Иван понял, что за ним следят. Но следят очень аккуратно, переодетые топтуны из городской стражи таким уровнем не обладают. Удивившись и подумав, кому это он понадобился, Иван изменил обычный маршрут, удалившись в сторону городских трущоб. Там, в случае чего, можно не церемониться и быстро прояснить ситуацию. Тем более, следит за ним всего лишь один человек. Что же это значит? Неужели, опять всплыла эта история с наследником Барбароссы, и друзьям неугомонного "борца за независимость" Камила все неймется? Никому другому следить за ним вроде бы и незачем... А если все же не они, то кто? Может быть, еще какие-то "борцы" в этих краях завелись?

Оказавшись в безлюдном месте, Иван замедлил шаг, позволив незнакомцу себя догнать. Внешность у преследователя самая обычная. Одет, как городской обыватель среднего достатка. Пройдешь мимо такого в толпе и внимания не обратишь. Оружия не видно, но это не значит, что его нет. Но самое удивительное, что по мере приближения незнакомца, угрозы от него Иван не чувствовал. Так, обычное любопытство, хотя и хорошо скрытое. Но, в то же время, он мог поклясться, что никогда раньше этого человека не видел. И человек этот из той же породы, что и он сам — тайный подсыл в тылу врага. Такие вещи юный характерник научился определять безошибочно. Мужчина возрастом за тридцать, но не местный араб. Скорее испанец-полукровка. И незнакомец явно его знает. Вот даже чуть улыбнулся и кивнул за несколько шагов, а подойдя ближе, приложил руку к груди и поздоровался на хорошем турецком.

— Добрый вечер, Хасан-бей! Рад Вас видеть!

— Добрый вечер, бей-эфенди! Но, простите, разве мы знакомы? Я Вас не знаю.

— Да, Вы меня не знаете. Мое имя Юсуф. Купец Саид просил Вас привезти партию такого же индийского перца, как в прошлый раз. Желательно побольше.

— Хм-м... Я Вас понял, Юсуф-бей. И сколько же это "побольше"?

— А сколько у Вас есть в наличии?

— Мешков десять точно будет. Вам хватит?

— Что Вы, нам надо еще как минимум три десятка мешков!

— Тогда, увы, придется подождать.

Иван улыбнулся. Пароль был назван правильно — в сумме должно было получиться сорок. Капитан Гарсиа настоял именно на таком многоступенчатом пароле, снижающем риск провала. О возможной встрече со связником они договорились, но Иван не думал, что это произойдет так скоро. Значит, тринидадцев поджимает, раз они послали в Тунис своего человека. То, что это именно профессиональный разведчик из тринидадцев, а не шпион из местных арабов, продавшийся за деньги, он понял сразу. Юсуф же ничуть не удивился. Очевидно, он хорошо знал Ивана в лицо.

— Хасан, у меня мало времени. Вам велели передать вот эту книгу. Но ее н и к т о не должен видеть, кроме Вас! После прочтения книгу обязательно уничтожьте, не оставляйте у себя такую улику. Для этого достаточно погрузить ее в воду — краска расплывется очень быстро, и сама фактура бумаги будет нарушена. Можно также выдернуть вот этот шнур. Внутри обложки и переплета находится заряд очень сильного горючего вещества, который сработает через три секунды, и книга быстро превратится в пепел. При попадании в воду заряд "горючки" не активируется и растворится. Действуйте по ситуации.

С этими словами Юсуф извлек из-за отворота халата небольшую книгу в старом и довольно-таки потрепанном переплете. Иван тут же ее спрятал, но не смог скрыть удивления.

— Я Вас понял, Юсуф. Но зачем такие сложности? Не проще ли было передать все на словах? Я на память не жалуюсь.

— Не знаю. У меня приказ — передать Вам эту книгу, причем ни в коем случае не допустить ее попадания в чужие руки. На словах же велено передать, что скоро ваше сидение в Тунисе закончится. Шебека "Айша" благополучно доставила сообщение о взятии Туниса в Истанбул и уже вышла обратно. Кемаль-паша получит приказ следовать в Адриатику с целью противодействия австрийско-венецианскому флоту. Подробностей приказа не знаю.

— Но ведь это чистое самоубийство! Мы потеряли четыре корабля во время боя с эскадрой Черной Бороды, не сумев даже нанести повреждений австриякам!

— Капудан-паша считает точно так же, и пытался убедить в этом султана, но тот ничего не захотел слушать. Дела турецких войск в Трансильвании идут из рук вон плохо, австрияки бьют их повсюду, где только встретят. Сюда последняя новость еще не дошла, но скоро дойдет. Небольшая австрийская эскадра коммодора Майера из четырех фрегатов и одной бригантины п о л н о с т ь ю уничтожила турецкий флот в Чесменской бухте. Тот самый, который султан отправил вам в помощь для взятия Туниса. Уцелели лишь грузовые корабли с десантом — они вовремя успели уйти. Скорее всего, это те же самые четыре австрийских фрегата, с которыми вы повстречались в Тунисском заливе. Поэтому никакой реальной силы в Эгейском и Ионическом море у турок сейчас нет. Эскадра Кемаля-паши в Тунисе — это все, чем в данный момент располагает султан, не считая всякую мелочь, разбросанную по портам вдоль побережья. Есть кое-что в Черном море, но там в основном одни галеры, малопригодные для артиллерийского боя с линейными кораблями и фрегатами. Есть еще недостроенные корабли, но их вряд ли стоит ждать ранее, чем через пять-шесть месяцев.

— Иными словами, султан потребует от Кемаля-паши совершить нечто, сродни чуду?

— Скорее всего. Не знаю, как он будет выкручиваться. Если для Вас ситуация станет крайне опасной — уходите. Пасть в бою с гяурами во славу повелителя правоверных — это ни Вам, ни нам не надо. Места для встреч и условные сигналы выхода на связь Вам известны. Как туда доберетесь, дайте о себе знать, и мы свяжемся с Вами как можно быстрее. Это все. Вопросы будут?

— Только один. Если мне придется уйти от турок и появиться в Австрии, или Венеции под видом итальянца, надежная и быстрая связь с вами у меня там будет?

— Будет. Причем такая связь, возможности которой Вы даже представить себе пока не можете. Но сейчас говорить об этом еще рано. Продолжайте верой и правдой служить турецкому султану, приложив максимум усилий для продвижения вверх по карьерной лестнице. Желательно в направлении структур верховной власти Османской империи в Истанбуле. Давайте называть вещи своими именами, Хасан. Мы не страдаем альтруизмом, и в этом деле в первую очередь преследуем свои интересы. Такой человек, как Вы, был бы нам очень полезен в ближайшем окружении султана, Великого визиря, или капудан-паши. А там, как знать, может быть Вы и сами со временем станете капудан-пашой, или Великим визирем. С нашей помощью это хоть и трудно, но возможно. Но попасть в этот гадюшник сразу, с наскока, не получится. Вот и используйте подвернувшиеся возможности. От нас же Вы сможете регулярно получать любую помощь, какая только реально возможна. Если что понадобится — дайте знать. Приказ командования — в средствах Вас не ограничивать. Сейчас, кстати, что-нибудь нужно?

— Пока нет. Вокруг меня очень много чужих ушей и глаз, так что не хочу привлекать внимание.

— Тогда — удачи! И да хранит Вас Аллах!

С этими словами связник поклонился еще раз, что не вызвало бы подозрений у случайных свидетелей, и быстро исчез в ближайшем закоулке. Иван же не мешкая отправился в порт, обдумывая по пути неожиданно свалившуюся на него проблему. Надо тем более ускорить выход в самостоятельное крейсерство, пока не пришла "Айша", и здесь не началась паника в связи с абсурдным приказом султана. Что реально Кемаль-паша может сделать имеющимися силами против объединенного флота Венеции и Австрии? Ничего. Если бы речь шла об одних венецианцах, еще куда ни шло. Но молодой и малочисленный флот Австрии под командованием Вильгельма Майера поставил все с ног на голову. Уже ясно, что существующая тактика ведения морского боя против него неэффективна. Если не сказать больше. Значит, надо разрабатывать что-то новое, чтобы каким-то образом нейтрализовать преимущество австрияков. То, что Вильгельм Майер, он же Людвиг Шмарц — пришелец из другого мира, дела не меняет. Он просто знает намного больше, чем люди этого мира, но сам по себе остается таким же человеком, как и окружающие. И уже ясно, что Майер не смог реализовать свои знания в такой же степени, как тринидадцы, ибо его корабли не могут ходить без парусов, являясь по сути просто улучшенными образцами существующих норм кораблестроения. Правда, вооруженными более мощной и дальнобойной артиллерией, качественно превосходящей все то, что имеется сейчас. Разве что кроме артиллерии тринидадцев. И если это так, то надо создать ситуацию, когда артиллерия станет для австрияков бесполезной. Но вот как это сделать, надо хорошенько подумать...

Вернувшись на борт "Аль Ясат". Иван сразу же уединился в своей небольшой каюте и зажег масляный светильник. Уже смеркалось, а откладывать чтение полученной книги до утра он не хотел. Сейчас почти все в городе, до утра никто не побеспокоит. А утром может быть что угодно. Как бы адмирал к себе срочно не потребовал, чтобы "обрадовать" новым заданием из разряда почти невыполнимых. Что уж греха таить, сами постарались. Создали себе репутацию гениев в области разведки, вот теперь и отдуваются. Но пока тихо, надо воспользоваться моментом.

Заперев дверь, Иван сел за стол и достал таинственную книгу, вокруг которой напустили столько тумана. Внешне — самая обычная книга, причем далеко не новая. Разве что обложка непривычно толстая и сама книга довольно тяжелая для ее размеров. Но то и понятно, книга с "сюрпризом". Начал читать, однако с первой же страницы понял — что-то пошло не так...

Заголовок на первой странице — "Автомат Калашникова калибра 7,62 мм", его сразу же заинтересовал. Изображения не было, только текст на языке тринидадцев, который он хорошо понимал. Иван углубился в чтение, и вскоре поймал себя на мысли, что он с в о б о д н о владеет диалектом русского языка пришельцев из другого мира вместе с их письменностью, причем согласно принятым у них правил грамматики и применяемого алфавита! Как оказалось, те правила письма, которым его учил Матвей Колюжный согласно принятым канонам на Руси, довольно сильно отличались от того, что применяли тринидадцы. Но чужие правила не представляли для него никакой сложности, он прекрасно владел грамматикой пришельцев из другого мира! Однако, чудеса на этом не закончились. Неожиданно для себя Иван понял, что прекрасно знает, о чем идет речь в тексте книги. Автомат Калашникова — оружие из другого мира, был ему хорошо знаком! Он знал его во всех подробностях, до мельчайших деталей. Знал, как а в т о м а т ведет себя при стрельбе, но в то же время осознавал, что в реальности этого быть не может. Ведь он даже никогда не держал его в руках! В то же время память подсказывала, что не только держал, но и стрелял, и разбирал, и чистил... Но как такое может быть?! Поняв, что ответа на этот вопрос все равно пока не найдет, продолжил чтение. Может быть, в конце книги удастся найти разгадку...

Однако дальнейшее чтение, занявшее время чуть ли не до половины ночи, ничего не прояснило, а лишь добавило новые вопросы. Иван обратил внимание, что несмотря на обилие материалов по вопросам оружия, средств радиосвязи (также оказавшихся хорошо знакомыми!!!), различных тактических приемов боевых действий на суше и на море, нелегальной разведывательной деятельности, а также различных технических устройств, информация в целом делится на два типа. Та, что давалась предельно сжато, оказалась для него хорошо знакомой. Как будто бы он это хорошо знал и раньше, но почему-то забыл. Второй тип представлял более развернутые сведения, но при их чтении ощущения прежнего знания не возникало. Как будто на самом деле прочел что-то новое, чего раньше не знал. Удивляясь все больше и больше, Иван наконец-то дошел до последней страницы. Но самые последние строки статьи, посвященной казнозарядной нарезной артиллерии, по своему содержанию резко отличались от написанного ранее, хотя на первый взгляд их невозможно было выделить из основного текста. Они были написаны хоть и с применением алфавита тринидадцев, но не по-русски, а на языке араукана — одного из индейских племен Нового Света. Причем довольно изолированного, и не получившего широкого распространения в Южной Америке языка. Как оказалось, этот язык он тоже з н а л...

И только тут до Ивана дошло, кто стоит за всем этим. Он еще и еще раз перечитывал строки, которые приоткрывали завесу тайны.

"Теперь ты знаешь то, что знаю я. Это далеко не все, но пока тебе хватит. Надеюсь, что это поможет тебе в твоем благородном деле. При встрече расскажу более подробно. Не рискуй понапрасну, и не забывай, что всегда может найтись кто-то сильнее тебя. Но далеко не всегда этот человек может оказаться другом. Книгу сразу же уничтожь одним из двух известных тебе способов. И большое спасибо за колье."

Как говорят тринидадцы, "паззл сложился!". Одно слово колье, которое так и было написано — колье, объясняло в с ё. В языке араукана точного аналога этому слову не нашлось. Оказывается, за всем этим стоит Диана! Ведь он только ей подарил колье! Всего лишь один раз в жизни, больше таких подарков он никому не делал! Ох и непростая девка... Так это что же получается? На "Синопе" она обвела его вокруг пальца? Но как такое может быть? Девка — характерник?! Причем гораздо более сильный, чем он сам?! Чудны дела твои, Господи!!!

И тут Иван вспомнил слова своего наставника о возможности встречи характерника с о ч е н ь сильным даром. Настолько сильным, что он даже сможет закрыть свою душу от другого характерника, позволив ему увидеть только то, что сам захочет показать. И его невозможно будет отличить от обычного человека. Но этот случай был скорее из разряда теоретических — Матвей Колюжный за всю свою долгую жизнь таких людей не встречал, как не встречали и те, кто учил его самого. Хотя, предания по этому поводу были. И вот — такая встреча... Причем этот сильный характерник — девка!!! О такой возможности его вообще не предупреждали. Но, по крайней мере, это единственная версия, которая более-менее все объясняет. Правда, тоже остается много неясного, но уже хотя бы видно, откуда ноги растут. Ай да Диана! Впрочем, у тринидадцев чудес и без Дианы хватает. Хотя, какие это чудеса... Всего лишь гораздо более полные знания об окружающем мире и умение этими знаниями пользоваться. Колдовством здесь и не пахнет. Но ведь религиозным фанатикам этого не объяснишь. Можно только представить, каково далось Папе Римскому решение признать пришельцев все-таки посланцами Господа, а не Сатаны! И это спустя аж два с лишним года после их появления в этом мире! А уж как святая инквизиция зубами скрипела от бессилия, показав свою полную несостоятельность в борьбе с "посланцами дьявола", обосновавшихся на Тринидаде...

Да уж... Сегодняшний день оказался богат на сюрпризы... И Юсуф (хотя уже ясно, что никакой он не Юсуф) прав — такие убойные материалы у себя держать нельзя. Не дай бог, кто найдет. А если еще найдут в вещах капитана Хасана, состоящего на действительной службе в военном флоте повелителя правоверных... Нет, так рисковать не стоит. Тем более, вся имеющаяся в книге информация уже запечатлелась в его тренированной памяти накрепко. И то, что раньше "знал", и то, что узнал только сейчас.

Достав медный тазик, Иван налил в него воды и положил туда книгу. Поверхность вскоре забурлила. Очевидно, листы бумаги были пропитаны каким-то веществом, вступающим в реакцию с водой, позволяющим быстро уничтожить если не саму книгу, то содержащуюся в ней информацию. Когда от книги остался лишь мокрый бесформенный комок из изогнувшейся обложки и остатков переплета, Иван выбросил в окно каюты за борт то, что совсем недавно было секретными материалами, за которые разведка любой европейской страны не пожалела бы никаких денег, после чего задул светильник и прилег отдохнуть. Неизвестно, что принесет им день грядущий. Окружающие события стали развиваться быстрыми темпами, причем уже совсем не так, как это было в истории пришельцев. Их действия внесли серьезные коррективы в неспешный ход истории этого мира.

Утро началось с того, что капитан "Аль Ясат" элементарно проспал. Сказалось долгое ночное бдение. На палубе уже вовсю шла обычная суета, среди которой монументом возвышалась фигура боцмана Мехмеда, руководившего процессом. Увидев Ивана, он тут же поспешил с докладом.

— Хасан-бей, доброе утро! Заставил с утра этих бездельников делом заняться, а то сколько можно прохлаждаться? На сегодня какие-нибудь распоряжения будут?

— Доброе утро, Мехмед-бей! А что меня с утра не разбудили?

— Так ведь не было ничего срочного, вокруг все тихо. Давут со своими еще как вчера в город ушли, так до сих пор и не пришли. А так больше никто не появлялся. Как будто, забыли про нас.

— Ох, чувствую, скоро вспомнят... Да так вспомнят... Через час подготовьте шлюпку, надо на флагман наведаться...

Хоть Иван и не знал, когда именно "Айша" доберется до Туниса, но решил поторопиться. Ибо после получения приказа из Истанбула получить разрешение на самостоятельные действия от Кемаля-паши будет гораздо сложнее. Хоть и возможно, но все же сильно "давить" на него не хотелось. А так — начальство вроде бы и само не против. Командующий не теряет надежды, что его оставят зимовать в Тунисе для поддержания здесь порядка. Оно и хорошо — подальше от войны и от султана. Приказ начать боевые действия в Адриатике против венецианцев и австрияков будет для него пренеприятнейшим сюрпризом.

Когда шлюпка оказалась под бортом у "Перваз Бахри" и Иван поднялся на палубу флагмана турецкой эскадры, то удивился царившему там оживлению. Что-то произошло, о чем он еще не знал. Из разговоров матросов выяснились удивительные вещи — вроде бы скоро в Тунис должны прийти тринидадцы! Поначалу Иван даже не поверил. Но вахтенный офицер, к которому он обратился с просьбой доложить командующему о своем прибытии и испросить разрешения на аудиенцию, все подтвердил. Сегодня утром пришло сообщение из Алжира — на основании ранее достигнутых договоренностей командование тринидадцев обеспечит доставку различных грузов в Тунис в плане оказания помощи. В первую очередь продовольствия, а там и до всего прочего дело дойдет. Хоть какие-то приятные новости за последнее время!

Кемаль-паша не был занят, и принял капитана своего разведывательного корабля довольно быстро. Войдя в адмиральскую каюту, Иван застал начальство в хорошем расположении духа. Значит, надо ловить благоприятный момент. Поздоровавшись, соблюдая принятый этикет, напомнил о своем предложении одиночного крейсерства. Адмирал, пребывавший в благодушном настроении, неожиданно огорошил его вопросом.

— Хасан, и что тебе не сидится? Зачем тебе это надо? Только не рассказывай мне сказки о том, что хочешь покарать гяуров, вероломно напавших на нас. Все равно не поверю. Уж я-то знаю вашего брата контрабандиста. Вы с самим иблисом торговать будете, если он даст хорошую цену. Не то, что с гяурами. Хочешь под шумок свои дела поправить? Скажи честно, не бойся.

Такого пассажа от командующего Иван не ожидал. Видать, припекло. И понял, что настал очень важный момент. Либо Кемаль-паша станет его союзником, либо... Либо на эскадре вскоре появится новый командующий... Поэтому улыбнулся и спросил.

— Досточтимый Кемаль-паша, Вы хотите честно?

— Разумеется. Во вранье ты до сих пор замечен не был. В отличие от некоторых. Я тоже живой человек, и все прекрасно понимаю. Говори. Захотел венецианских торгашей тряхнуть? Да, там есть, чем поживиться. Но не боишься действовать в одиночку в таком опасном районе?

— Не боюсь. Но дело не в деньгах. Вернее, не только в деньгах.

— Вот как?! Интересно! А в чем же еще?

— Я из не очень богатой семьи, досточтимый Кемаль-паша. И родился на задворках империи — в Азове. Никаких серьезных связей у меня там нет, а про Истанбул и говорить нечего. Думаете, от хорошей жизни я связался с контрабандистами? А сейчас мне выпал уникальный шанс сделать карьеру. Не буду Вас обманывать — я хочу продвинуться на военной службе и достичь многого. Понимаю, что в одиночку это будет сделать очень трудно. Уже сейчас у меня хватает завистников, а дальше их станет еще больше. Досточтимый Кемаль-паша, в моем лице Вы можете получить преданного человека, который может решать трудноразрешимые задачи. Вы согласны, что то, что нам с Давутом удалось сделать, выходит далеко за рамки обычного?

— Да уж, кто бы спорил. До сих пор удивляюсь, как у вас все получилось. И в Алжире, и в Тунисе. Но что ты конкретно предлагаешь?

— Дайте мне полную свободу действий. Тем более, эскадра пока все равно стоит в Тунисе, и очень может быть, что и зазимует здесь. В крайнем случае, с разведкой справится "Кирлангич". Я же смогу появляться там, где меня не ждут, наносить удар и исчезать. В Истанбуле обязательно узнают об этом, и Вы скажете, что используете любую возможность для достижения победы. А неприятности венецианцам и австриякам я создам, не сомневайтесь. Это обязательно пойдет Вам на пользу, как командующему эскадрой. Когда мы вернемся в Истанбул, я смогу выполнять любые Ваши поручения, когда нужно действовать тихо и незаметно. Помогу Вам избавиться от врагов, коих у Вас, думаю, немало. Поверьте, мне это по силам. Вы же, продвигаясь вверх, сможете держать меня возле себя, и я смогу вовремя устранить грозящую Вам опасность. А когда Вы станете капудан-пашой, то я вполне смогу служить под Вашим началом в чине адмирала османского флота.

— Ох ты аж куда замахнулся, Хасан!!! А не боишься шею свернуть?

— Не боюсь. Чтобы чего-то добиться, надо что-то делать.

Адмирал с удивлением и интересом смотрел на своего собеседника и молчал. В нем явно боролись противоречивые чувства, и Иван это прекрасно понимал. Еще в начале разговора он осторожно заглянул в душу командующего и понял, что его беспокоит. Поэтому, сказал именно то, что он хотел услышать. Другой вопрос, что далеко не каждый решится на подобные откровения. Наконец, командующий принял решение.

— Да уж... Не буду скрывать, ты меня очень удивил, Хасан... И откуда ты такой взялся? Так значит, если говорить без словесных выкрутасов, ты хочешь добиться больших чинов и сделать хорошую карьеру на военной службе, оставаясь в тени такого человека, как я?

— Да, досточтимый Кемаль-паша. Помогая Вам самому продвигаться вверх, всячески оберегая от происков недоброжелателей и самому расти в чине, но всегда оставаясь при Вас на вторых ролях. Я реально смотрю на вещи. И отдаю себе отчет, что по-другому у меня никак не получится. В Истанбуле я никто, у меня нет никаких связей, и если только попытаюсь продвинуться куда-то, то сразу же наживу толпу врагов. А если буду оставаться при Вас в качестве подчиненного, то на меня и внимание никто не обратит. Но в этом случае мне будет гораздо легче определить, откуда грозит опасность нам обоим, чтобы вовремя устранить ее.

— Не ожидал... Такое в глаза мало кто скажет... Похоже, я в тебе не ошибся, Хасан... Ты действительно способен на многое... Ладно, давай попробуем действовать так, как ты предложил. Честно сказать, ты прав. Врагов в Истанбуле у меня хватает. Даже больше, чем ты думаешь. А после боя с Черной Бородой меня вообще могли бы сожрать. Хорошо, что с Тунисом так все хорошо и вовремя получилось. С твоей помощью, кстати. Я не верю, что все придумал один Давут. Уж слишком нестандартно вы действовали. Что тебе нужно для дела?

— Взять всю команду "Аль Ясат", часть команды с "Кирлангич" и перейти на "Шахин". Поскольку это бывшая "Мария Магдалина" венецианской постройки, то она вызовет гораздо меньше подозрений при встрече с венецианцами и австрияками, что позволит нам подойти как можно ближе. Вооружить ее хорошей артиллерией — бронзовыми двенадцатифунтовками. Новые пушки поискать среди трофеев, там обязательно должно найтись что-то стоящее. Для похода в Алжир на "Аль Ясат" нам требовалось полностью соответствовать виду местного купца, а теперь это не нужно. Нужно наоборот продемонстрировать всем османский флаг в Адриатике. Ну и запасов как можно больше.

— Что же, это в пределах разумного. Действуй, капитан Хасан! Бери "Шахин" и всех в команду, кого хочешь, я распоряжусь. Сколько дней тебе нужно на подготовку?

— Думаю, дней пять хватит, если удастся быстро найти подходящие пушки.

— Найдем. Я прикажу весь Тунис вверх дном перевернуть, но найти все, что тебе надо...

После разговора с адмиралом настроение у Ивана резко поднялось, и он энергично принялся за подготовку к выходу в море. Соответствующий приказ Кемаль-паша отдал сразу же, поэтому никаких эксцессов не возникло. Да и возникать им было не из-за чего, поскольку капитан и офицеры "Шахин" не горели желанием воевать, и надеялись отстояться в Тунисе. В результате Иван собрал всех, кого хотел. Всех тех, с кем ходил в Алжир на "Аль Ясат", и всю старую команду "Кирлангич". Давут брал с собой всех своих янычар. Старшим офицером взяли Жана Блондо, чему бывший корсар был несказанно рад. Луи Моне остался старшим офицером на "Кирлангич". Вторым офицером пришлось взять нового человека — Пьера Дюрвиля, молодого парня из французских наемников. До этого он находился на "Перваз Бахри", но Кемаль-паша, понимая сложность предстоящего задания, сам порекомендовал Ивану толкового офицера, лично убедившись в его деловых качествах. Сложнее получилось с перевооружением "Шахин". То, что стояло на ней, никуда не годилось. Жан Блондо и Бахир, сохранивший должность старшего канонира, старые чугунные пушки, оставшиеся от венецианцев, забраковали сразу. После тщательных поисков на берегу все же нашли четырнадцать одинаковых бронзовых двенадцатифунтовок французского производства в хорошем состоянии. Со стрелковым и холодным оружием проблем не возникло, этого добра в Тунисе хватало.

Когда "Шахин" уже была готова к выходу, и Иван собрался на следующее утро покинуть Тунис, накануне вечером он отпустил всю команду в город, а сам направился на встречу с Юсуфом. Вчера он обнаружил сигнал о необходимости встречи в условленном месте, и сегодня его должны ждать. Непонятно, что такого важного случилось, что Юсуф вышел на связь. Но ясно, что по пустякам бы его тревожить не стали. Сегодняшний вечер — последняя возможность получить свежую информацию. Завтра с утра он уже не сможет вырваться в город. Да и поторапливаться надо, пока "Айша" не вернулась. А то, как бы Кемаль-паша не передумал отпускать его одного.

Юсуфа он заметил издалека, хотя народу на вечерней улице хватало. Связник снова выглядел, как рядовой обыватель, не привлекая внимания. Иван внимательно наблюдал за окружающей обстановкой, но опасности не обнаружил. Зайдя за угол в небольшой проулок, где было малолюдно, остановился и сделал вид, что роется в сумке. Связник вскоре оказался рядом. Убедившись, что их никто не слышит, быстро сообщил.

— Хасан, важные сведения для Вас. В Триест позавчера пришли еще четыре двухдечных линейных корабля и три фрегата французской постройки. Команды из французов, но они только на перегон до Триеста. Насколько нам известно, команд из австрийцев у императора Леопольда на все корабли не хватит, поэтому он будет брать наемников. О вашем задании одиночного крейсерства в Адриатике командование в курсе. Не попадитесь австриякам. Те фрегаты, что входили в эскадру коммодора Майера, вооружены казнозарядной нарезной артиллерией. Калибр сто пять миллиметров, стреляют фугасными снарядами. Имеются также зажигательные снаряды, которыми сожгли турецкие корабли в Чесменской бухте. Вся нарезная артиллерия — австрийского производства.

— Быстро они развернулись... А на вновь прибывших кораблях — дульнозарядное старье?

— Именно старье. Король Франции знает, что австрийцы все равно меняют артиллерию на свою, поэтому избавился от старого хлама, еще и содрав деньги за него, как за новые пушки. Формально не придраться — все корабли вооружены согласно проекту.

— Понятно. Известен точный состав флота австрияков и венецианцев? Хотя бы главные силы?

— Да. У Австрии четыре линейных корабля, что только что прибыли, и девять фрегатов с уже имеющимися. Все корабли новые, французской постройки. Плюс около трех десятков разнообразной мелочи, из которой реальную боевую ценность представляет лишь бригантина "Валькирия" французской постройки, которую Майер держит при себе, как быстроходного разведчика. Еще две таких же бригантины стоят в Триесте и проходят перевооружение, они пока не готовы к выходу в море. У Венеции флот гораздо более многочисленный, но морально устаревший. В боевой готовности находятся восемь линейных кораблей, четырнадцать фрегатов и восемь крупных галеасов. Есть корабли, стоящие на приколе, сейчас их спешно пытаются ввести в строй, точное количество неизвестно. В том числе и старые галеры. Ну а разнообразной мелочи, какую они могут мобилизовать, просто огромное количество. Сотни четыре точно будет, но скорее всего больше.

— Ясно. Как ведет себя Папская область, известно?

— В войну открыто не вступила. Но Римский Понтифик всячески поддерживает Венецию, помогая деньгами и различным снаряжением. Вот солдат в помощь не дал....

Выяснив еще ряд вопросов, Иван расстался со связником и поспешил обратно в порт. Не доверять информации тринидадцев не было оснований. А это значит. что для Османской империи серьезные проблемы вскоре начнутся не только на суше, но и на море. Надо срочно уходить, пока не пришли новости из Истанбула. В Адриатике он будет сам себе хозяин, и в случае какого-либо недовольства со стороны высокопоставленного начальства, всегда можно сказать, что у него не было связи с командующим эскадрой, поэтому он действовал на основании полученного ранее приказа. А приказ этот гласил — наносить максимально возможный урон противнику всеми доступными средствами. А какие у него средства? Всего лишь одна шебека, пусть и хорошо вооруженная. Но имея всего лишь один небольшой, но очень быстроходный и "кусачий" кораблик, можно создать такие неприятности врагам, что они будут вынуждены забросить некоторые дела и заняться попытками устранить источник беспокойства. Что и требуется. Ну а попутно можно и о себе любимых позаботиться. Одиночное крейсерство — это трофеи, за которые ни перед кем не надо отчитываться. Сколько на самом деле они "натрофеят", никто не узнает. Да и Венеция будет рядом... Чем черт не шутит, а вдруг удастся приоткрыть завесу тайны, кто же начал стоить козни против него лично, начиная еще с имитации покушения в Кафе? И какая конечная цель всей этой непонятной возни? Куда он случайно влез по незнанию? Пока что ничего толком не ясно, но все ниточки ведут в Венецию...

За ночь ничего не случилось, и рано утром подняв паруса, "Шахин" выскользнула из Тунисского озера, направившись в сторону восточной оконечности Сицилии. Приказ из Истанбула о походе в Адриатику еще не дошел до Туниса, хотя новости о разгроме турецкого флота в Чесменской бухте вчера начали обсуждать в городе. Как всегда, очень искаженные, где желаемое выдавалось за действительное. Силы врага значительно преувеличивались, а потери турецкого флота здорово преуменьшались. Но информация была на уровне слухов, никто не знал подробностей. Поэтому команды кораблей эскадры Кемаля-паши пребывали в счастливом неведении, предвкушая длительную спокойную зимовку далеко от театра военных действий и от возможного гнева повелителя правоверных. Все же, служба в захолустье имеет свои преимущества перед службой в столице во время войны. Своим на "Шахин" Иван ничего говорить не стал. Просто выразил сомнение в достоверности слухов, касающихся боя при Чесме. Откуда у Черной Бороды могла взяться огромная эскадра, если буквально перед этим он здорово потрепал их самих в Тунисском заливе, имея всего лишь четыре фрегата и одну бригантину? Воистину, у страха глаза велики.

Глава 2

Между крестом и полумесяцем

За весь переход до пролива Отранто, разделяющего Ионическое и Адриатическое море, ничего важного не случилось. Погода была свежая, но не штормовая, поэтому "Шахин" быстро неслась по волнам, обходя стороной всех встречных. Заявлять о себе раньше времени Иван не хотел. Мало того, даже приказал спустить османский флаг и поднять французский, а также закрасить название на бортах и корме. Одновременно пояснил боцману наличие большого количества краски разных цветов, полученной перед отходом из Туниса. Нужно быть готовым после каждой акции несколько изменить внешний вид "Шахин", чтобы она не примелькалась с целью создать у противника ложную уверенность в том, что против него действует целая группа быстроходных охотников-одиночек, не вступающих в бой с главными силами, а занимающихся тем, что в мире пришельцев стали называть рейдерскими операциями. То есть, когда во главу угла ставится не банальный грабеж на большой морской дороге, чем здесь все привыкли заниматься, и не генеральное сражение с вражеским флотом, имеющее конечной целью установление своего господства на море, а дезорганизация грузовых перевозок противника, вынужденного отвлекать на поимку таких охотников большие силы и переходить к системе конвоев, что сильно скажется на сроках доставки важных грузов. Тем более, действовать так, чтобы не оставлять свидетелей, Иван не хотел, да это и не требовалось. Наоборот, нужно было максимально способствовать распространению панических слухов по всему побережью Адриатики, что нашлась сила, способная бросить вызов могущественной Венеции, которая до сих пор считала Адриатику своей вотчиной. Из истории пришельцев он знал об успешных действиях такого рода, вот и решил применить чужой опыт на практике с поправкой на окружающую действительность. Своей базой решил сделать Рогузу, как многие в Европе сейчас называли Дубровникскую республику. Уникальное небольшое государство, расположенное на восточном побережье Адриатики и формально независимое, но фактически находящееся под сильным влиянием Османской империи. Правда, того же самого пыталась добиться и Венеция, и определенных успехов в этом она уже добилась. Тем не менее, несмотря на неоднократные попытки подчинить себе Рогузу, Дубровник за всю историю своего существования так и не был взят. Поэтому являлся своеобразным связующим звеном между христианским и мусульманским миром в этом регионе, через который шла вся торговля. На его улицах можно было встретить как подданных Османской империи, так и венецианцев, генуэзцев и французов. Золото не имеет национальности, и если презренный магометанин, или проклятый гяур дает хорошую цену, то почему бы этим не воспользоваться? А в последнее время, благодаря вмешательству тринидадцев в европейские дела, значение Дубровника, как открытого порта и территории с нейтральным статусом, еще более выросло. Обеим сторонам давнего тлеющего конфликта между крестом и полумесяцем оказалось очень в ы г о д н о иметь у себя под боком такое удобное место, где можно, не вступая в конфликт со своим сюзереном, спокойно обстряпывать различные сомнительные, но очень прибыльные дела с потенциальным противником. Когда началась война между Священной Римской и Османской империями, куда влезла еще и Венеция, намереваясь погреть руки на очередной балканской заварушке, контакты между представителями враждующих сторон несколько уменьшились, но не прекратились совсем. Разумеется, все они носили приватный характер, и не афишировались, но суть дела от этого не менялась. Торговля шла, как и раньше. На войне, особенно на ч у ж о й войне, наживались многие. И если удавалось провернуть хорошую сделку с представителями противоположной стороны, ни у кого это не вызывало удивления, или осуждения. Среди европейских купцов уже давно действовало правило тринидадцев, которому они сами следовали неукоснительно — "Ничего личного! Только бизнес!".

Иван разложил карту на столе в своей каюте и прикидывал, каким образом можно пробраться незамеченным в Триест и Венецию. Разумеется, речь шла не о "Шахин", а о какой-нибудь местной рыбацкой посудине, на которую никто не обратит внимания. Конечно, это будет неимоверной наглостью с его стороны, но почему бы не попробовать? Для начала с целью разведки. А если все сложится удачно, то можно неплохой тарарам устроить. Тем более, с его возможностями. Вот и пусть австрияки и венецианцы ищут несуществующую группу диверсантов. Но это надо как следует обдумать... За этим делом и застал его Давут, ввалившись в каюту.

— Хасан, там какая-то лоханка появилась и к нам наперерез идет! Причем быстро! Может, тряхнем?

— Что за лоханка? "Купец", или военный корабль?

— Полакр, так что вряд ли военный. Но флага пока не видно.

— Скорее всего, сицилийцы, здесь их вотчина. Венецианский "купец" к нам бы не спешил, а наоборот старался держаться подальше. Австрияки же поодиночке здесь ходят... Ну пойдем, поглядим, кого это нам Аллах послал...

Выйдя на палубу и глянув в бинокль, Иван сразу определил — действительно полакр, Давут не ошибся. Идет со стороны итальянского берега, причем явно стараясь перехватить "Шахин", и находится на ветре. И флага на мачте вообще нет. Неужели, местные пираты пожаловали? Ну-ну...

— Скорее всего, это сицилийские пираты. Приготовиться к бою. Бахира ко мне.

Сразу же все пришло в движение. Команда разбегалась по своим местам, и вскоре старший офицер доложил.

— Мон капитан, корабль к бою готов!

— Хорошо, месье Жан. Пока сохраняем курс. Когда останется мили полторы, разворачиваемся и идем по ветру. Якобы убегаем. Как только они откроют огонь, тут же "струсим" и уберем паруса. Но не все, оставим часть, чтобы иметь ход и хорошо управляться. На палубе остаются только матросы, работающие с парусами. Канонирам спрятаться за фальшбортом и не высовываться.

— Хотите усыпить их бдительность и потом атаковать?

— Да. Пусть до последнего принимает нас за пытающегося удрать "купца", у которого небольшая команда, и она не горит желанием воевать за хозяйское добро. Давут, твоим янычарам приготовить оружие для абордажа и быть наготове в трюме. На палубе не маячьте. Бахир, твоя задача. Зарядить пушки картечью и ждать моей команды. Щиты не убирать. Мы будем уходить, но так, чтобы эти мерзавцы нас догоняли и приближались с кормы. Я постараюсь заманить их под продольный залп наших кормовых пушек. Сможешь как следует проредить эту толпу, что сейчас довольно облизывается, глядя на нас? Их там сотни две, не меньше.

— Смогу, капитан! Стрелять буду лично, чтобы наверняка.

— Я надеюсь на твое искусство, Бахир. Все, по местам! Изображаем трусливого "купца". И да поможет нам Аллах!

Корабли шли пересекающимися курсами, и было ясно, что они должны встретиться в одной точке. Уже хорошо можно было разобрать большое количество вооруженных людей на палубе полакра, и никаких сомнений в его намерениях больше не было. Когда расстояние сократилось до полутора миль, на "французском купце" как будто бы поняли о грозящей опасности, и резко изменив курс, бросились наутек. Сразу же громыхнул выстрел носовой пушки полакра, но ядро упало в воду, не долетев до цели. Это сразу же вызвало "панику". Во всяком случае, со стороны это выглядело именно так. Матросы бросились к мачтам и стали убирать паруса, оставив лишь самый минимум, достаточный для поддержания хода и управления. Иван уже переоделся в европейскую одежду и стоял на юте, разглядывая в бинокль преследователей. Рядом находился старший офицер, сжимающий кулаки и вполголоса сыпавший ругательствами в адрес своих бывших "коллег" по пиратскому ремеслу. Старый французский корсар неожиданно для себя сам оказался на месте потенциальной добычи. Рулевой на руле также изображал матроса-европейца, маскарад с одеждой Иван продумал до мелочей заранее. Канониры кормовых орудий во главе с Бахиром спрятались за высоким фальшбортом и их со стороны не было видно. Перед алчным взором преследователей была малолюдная палуба слабо вооруженного "купца", на юте которого стоят два хорошо одетых европейца и разглядывают догоняющий их полакр, да матрос на руле, которого можно вообще не считать.

Иван ждал, когда пираты подойдут как можно ближе. Там уже поняли, что добыча убегать не собирается, и предвкушали легкую победу. Что поделаешь, не учит жизнь некоторых. Уверовав в свою силу, они забывают, что кроме силы есть еще и хитрость. И зачастую хитрость помогает победить тех, кто понадеялся лишь на грубую силу...

Занявшись перевооружением "Шахин" в Тунисе, Иван не ограничился простой установкой более мощных и новых пушек. Он прекрасно понимал, что может повстречаться с гораздо более сильным противником, против которого и хорошие бронзовые двенадцатифунтовки не помогут. Значит нужна какая-то хитрость, которая поможет обмануть врага и обеспечит хотя бы временное преимущество в самом начале боя. И такую хитрость он придумал, чем вызвал сильное недоумение всех остальных. Из истории пришельцев он знал о действиях немецких рейдеров, переоборудованных из грузовых судов. И знал, что там палубные орудия очень умело маскировались. Так почему бы и на "Шахин" не сделать что-нибудь подобное? Новые пушки установили несколько необычно. В кормовом фальшборте орудийные порты были заделаны специальными щитами, которые можно было легко откинуть в любой момент. Причем сделаны эти щиты были так незаметно, что даже на небольшом расстоянии создавалось ощущение сплошного фальшборта. Систему крепления и гашения отката орудий также несколько видоизменили, поэтому теперь они могли вести огонь прямо с того места, где находились. То есть, не нужно было выкатывать орудие максимально вперед, чтобы ствол вышел из орудийного порта. В самих щитах были сделаны отверстия, через которые канониры, укрывшись за высоким фальшбортом, могли наблюдать за приближающимся противником и подавать команды рулевому, чтобы поворотом корпуса корабля навести орудия точно на цель, оставляя их невидимыми для врага. На самом же фальшборте "для порядка" стояли два небольших вертлюжных фальконета, практически бесполезные в серьезном морском бою, и пригодные разве лишь для того, чтобы беспокоить противника. Иными словами, со стороны кормы "Шахин" выглядела довольно безобидно. И тот, кто решится на нее напасть, захочет воспользоваться этим обстоятельством. То, что при этом он будет все время находиться под прицелом двух двенадцатифунтовых пушек, противнику до поры до времени знать необязательно. В теории все получалось неплохо, теперь осталось проверить идею на практике.

"Шахин" медленно шла по ветру, неся минимум парусов. Бахир приник к пушке левого борта и внимательно наблюдал за приближающимся кораблем. Там уже не сомневались в успехе, с жадностью поглядывая на "француза". Иван решил соблюдать маскарад до конца, поэтому на мачте "Шахин" развевался французский флаг. Вот дистанция сократилась почти до одного кабельтова. Полакр быстро догонял едва плетущуюся "Шахин", следуя строго в кильватер. Иван и старший офицер стояли на юте и молча наблюдали за противником, демонстрируя нежелание оказывать сопротивление. Дистанция уменьшилась еще больше, осталось порядка пятидесяти метров. Пора. Иван лишь поинтересовался.

— Бахир, готов?

— Да, капитан! Он у меня на мушке!

— Огонь!!!

Упали щиты, закрывающие орудийные порты, и в то же мгновение грянул залп. Ют заволокло дымом, но вскоре он рассеялся и тем, кто находился на корме "Шахин", открылось жуткое зрелище. Бахир приказал выставить кормовые орудия параллельно друг другу и лично наводил одно из них, подавая команды рулевому, поэтому догоняющий их полакр попал под сосредоточенный залп картечи. Поскольку пираты были готовы к абордажу и стояли на палубе плечом к плечу, картечь собрала обильную жатву. Фальшборт на баке полакра просто исчез, и за ним вся палуба была усеяна растерзанными человеческими телами. Конечно, выкосить всех пиратов вряд ли удалось, кто-то все равно должен был уцелеть, но потери противника оказались чудовищны. Такелаж парусов перебило и корабль сицилийцев рыскнул в сторону. Тем же, кто уцелел, сейчас было не до абордажа. Поняв, что угодили в ловушку, они суетились на палубе и попытались развернуться, чтобы удрать, но было поздно. "Шахин" начала выполнять поворот, чтобы ввести в дело свои бортовые пушки, и когда противник оказался на траверзе правого борта, залп картечи снова обрушился на палубу полакра. Корабль потерял управление и его развернуло бортом к волне. Порванные паруса заполоскали, и недавний преследователь стал неподвижной мишенью. Кто-то из уцелевших пиратов попытался оказать сопротивление и выстрелил из двух пушек, но неудачно. "Шахин" же, развернувшись, пошла на сближение, дав залп картечью из носовых пушек с малой дистанции. Это окончательно решило исход боя. На палубу "Шахин" высыпали янычары, готовые открыть огонь из ружей, но сопротивления больше не было. Полакр, на корме которого удалось разобрать название "Мадонна", дрейфовал по ветру с изорванными парусами и такелажем, не подавая признаков жизни. Давут, появившийся на юте и внимательно наблюдавший за кораблем противника, поинтересовался.

— Возьмем на абордаж этих мерзавцев?

— Да. Сейчас подойдем поближе. Предупреди своих, чтобы стреляли без промедления, едва кто-то захочет приблизиться к пушкам, или взять в руки оружие. Не будем рисковать.

— Пленные нужны?

— Если кто сам сдастся. Береги людей, Давут. Бессмысленные потери и пленные ради пленных нам не нужны. Все равно, это обычные пираты...

Вскоре "Шахин" оказалась под бортом у "Мадонны", на палубу которой полетели абордажные "кошки". Два корабля сцепились, раскачиваясь на волнах, но Иван сумел развернуть их и идти по ветру, чтобы уменьшить бортовую качку. Янычары тут же бросились на "Мадонну", готовые применить оружие, но сопротивляться было некому. Три картечных залпа с малой дистанции не оставили пиратам никаких шансов. Палуба "Мадонны" была залита кровью и устлана изувеченными телами, некоторые из которых были еще живы. Для неподготовленного человека зрелище жуткое, но янычары уже привыкли к подобному, поэтому быстро распределились по палубе "Мадонны", не обращая внимания на окружающее. Все же удалось отыскать шестерых живых и относительно целых пиратов. Четверо были ранены, хоть и не смертельно, а двое отделались синяками и ссадинами, но приложило их хорошо, поэтому к сопротивлению они оказались не способны. Оставив на "Шахин" командовать старшего офицера, Иван перебрался на трофей, когда доложили, что корабль полностью контролируется и сюрпризов можно не опасаться. Стараясь не наступать на то, что недавно было сицилийскими пиратами, прошел на ют "Мадонны", где уже распоряжался Давут, по горячим следам допрашивая пленных. Иван окинул взглядом шестерых перепуганных людей. Их можно было понять. Вместо ожидаемой легкой добычи — французского "купца", нарваться на турецкий корабль, в состав команды которого входят янычары, снискавшие мрачную славу у всех европейцев. И теперь эти горе-вояки с ужасом глядели на окруживших их янычар, и отвечали на вопросы Давута, даже не думая запираться. Однако, уже было ясно, что попалась мелкая рыбешка. Простые матросы, такие много не знают...

— Ну что тут у тебя, Давут?

— Ты был прав, Хасан. Это сицилийские пираты, вышли из Рипосто. Разбойничали два месяца в Адриатике и сейчас возвращались обратно. Мы им случайно попались. Вот и решили, нечестивцы, напоследок еще поживиться.

— И Аллах покарал их за это. Награбили много?

— Много. Грабили всех подряд, не обращая внимания на флаг.

— Это, как я понимаю, простые матросы?

— Да. Капитан и все офицеры погибли. А с этих толку нет. Трясутся от страха, и все рассказывают, да только ничего действительно важного не знают.

— Жаль... Ладно, что есть — то есть. Дай команду, чтобы проверили все помещения, как следует, а мы пока осмотрим капитанскую каюту. Может, что интересное найдем...

Интересного оказалось много. Даже очень. Капитанская каюта на "Мадонне" оказалась настоящим кладезем сокровищ. Очевидно, пиратский капитан не особо доверял своим подчиненным, поэтому держал награбленные ценности поближе к себе. И из увиденного стало ясно, что "добрые католики" грабили не врагов святой церкви магометан, а своих единоверцев-христиан. Золотые и серебряные монеты французской, испанской, английской, папской и венецианской чеканки соседствовали с ювелирными украшениями и богато украшенным оружием. Различного барахла, которое тоже обычно прихватывают пираты, не было. Очевидно, капитан не опускался до такой мелочности, сосредоточив внимание лишь на действительно ценных вещах. Давут ошарашенно перебирал золото и драгоценности, запустив руку в один из открытых сундуков.

— Хасан, так это что же получается?! Они начали жрать друг друга, как крысы?!

— А чему ты удивляешься, Давут? Это не воины. Это пираты. Им все равно, кого грабить. Гяур, правоверный, для них нет никакой разницы. Сейчас резко увеличились перевозки между Францией, Венецией и Австрией, вот они и вышли на "промысел" в этот район. И поскольку османских кораблей в Адриатике сейчас нет, вот и они и грабили то, что есть. А у французских купцов есть, что взять.

— И не боятся, что об их делах узнают городские власти, когда они вернутся?

— Совершенно не боятся. Здешние власти — по сути те же пираты, прикрытые позолотой благочестия. Что на Сицилии, что в Венеции. Ты думаешь, они ничего не знают? Прекрасно знают. Мало того, еще и всячески поддерживают пиратство, прикрывая это громкими фразами о борьбе с магометанами, и скупая лучшую часть награбленного. А то, что покрываемые ими пираты грабят не только наши корабли, но и корабли их единоверцев-гяуров, делают вид, что "не знают". Можно подумать, наши магрибские беи чем-то отличаются. Те тоже грабят всех подряд.

— Согласен... Но что теперь делать будем? Если мы появимся в Рогузе с такими трофеями, то как бы нас самих за пиратов не приняли.

— Возьмем только деньги, ценности, порох и провизию. Деньги сразу поделим между командой. На них не написано, кому они раньше принадлежали. А вот все золотые цацки с камушками — от греха под замок до более удобного случая. Вернемся в Тунис, или в Истанбул, — там с ними разберемся. Здесь нельзя их показывать, уж очень есть вещицы приметные. То же самое и дорогое оружие — ничего не брать. А то, как бы не опознали. Барахло тоже не брать. В общем, займись трофеями. Если найдешь что интересное и необычное — скажешь. А я пока бумаги посмотрю...

Отправив Давута разбираться с трофеями, Иван занялся найденными в каюте бумагами, которых оказалось неожиданно много. Капитан "Мадонны" почему-то забирал всю почту и документы с захваченных кораблей и аккуратно складывал в отдельный сундук. Мало того, в столе нашлась тетрадь, где капитан вел подробные записи, где и когда был ограблен очередной корабль, его название и флаг, а также что удалось с него взять. Это было настолько не похоже на действия обычного пирата, что Иван вызвал двух янычар и велел им доставить на борт "Шахин" сундук со всеми найденными бумагами, чтобы ознакомиться с ними не торопясь. Задерживаться возле "Мадонны" было нельзя. А то, как бы свидетели не появились. Обшарив как следует каюту, нашел тайник, но там оказались не ценности, а какие-то запечатанные склянки. Скорее всего — яд. Помня, что в хозяйстве все может пригодиться, прихватил и это.

Когда все ценности, провизия и порох были перегружены, "Шахин" отошла от борта обреченной "Мадонны", на которой все сильнее разгорался пожар. Живых к этому времени на ней уже не осталось. Хорошо, что за все время, пока возились с пиратами, никто так и не появился. Берег Апеннинского полуострова был довольно далеко, так что если кто и видел их бой, то подробностей все равно не разобрал, и опознать бы оба корабля не смог. Подняв все паруса, "Шахин" быстро удалялась на север, оставив за кормой полыхающий костер на воде. Поскольку пороха на "Мадонне" не осталось, она не взорвется, и сгорит дотла, скрыв все следы недавнего боя. Пока еще рано заявлять о себе. Пусть Венеция и Австрия как можно дольше остаются в неведении о том, что в их владениях появился небольшой, но довольно сильный и быстроходный охотник. Который не нападает на отдельные купеческие суда ради добычи, как пират, а просто уничтожает все, что ему по силам, и до чего может дотянуться. Как говорится, если не съем, то понадкусываю. Тактика для этого времени несколько необычная. Но всегда что-то бывает в первый раз.

Убедившись, что вокруг все спокойно, Иван предоставил Жану Блондо и Давуту заняться сортировкой и дележом трофеев, а сам уединился в каюте и начал внимательно читать найденные бумаги. Чего здесь только не было. Перечни грузов, коммерческая переписка, частная почта, рекомендательные письма, офицерские патенты и многое другое. Причем бумаги не свалены в одну общую кучу, а аккуратно разложены по своему содержанию и назначению. Чем больше Иван вникал в это, тем больше у него крепла уверенность, что не все так просто с этой "Мадонной". Обычным пиратам такой упорядоченный "архив" ни к чему. Они, наоборот, стараются избавиться от всех улик. Здесь же... Мало того, что сохранили и рассортировали все бумаги, так еще и вели подробные записи всех своих "подвигов". Что-то здесь не так...

Что ему вообще известно о королевстве Сицилия? Формально оно является вассалом Испании. Фактически — у Испании просто руки не доходят контролировать должным образом этот сложный и взрывоопасный регион, где далеко не все питают верноподданнические чувства к своему сюзерену. Власть испанской короны существует здесь лишь на бумаге. А реально всем заправляют местные аристократы, устанавливая свои порядки на подконтрольной им территории. Причем чем дальше от крупных портов, тем все меньше королевство напоминает единое государство. Местные графы и бароны плюют на официальные власти и творят, что хотят. Не здесь ли разгадка? Может быть, кто-то под шумок очередной европейской заварушки решил не довольствоваться тем, что имеет, а стать королем Сицилии, покончив с зависимостью от Испании? Или несколько более упрощенный вариант — сохранить статус-кво в отношениях с Испанией, но при этом расширить свое влияние внутри королевства? И пиратство в водах Адриатики — лишь прикрытие, а истинной целью является перехватывание всей идущей в Венецию и в Австрию корреспонденции? И эта "Мадонна" — далеко не единственная? Есть и другие охотники, выполняющие ту же задачу? Такое вполне может быть...

Внимательно разобрав все бумаги, Иван так и не нашел ни одной зацепки, способной подтвердить возникшие подозрения. Но это, в конце концов, не его уровень и прямого отношения к выполнению поставленной задачи не имеет. А вот сообщить о своей находке тринидадцам надо обязательно. Возможно, они что-то знают. Да и сами бумаги могут пригодиться, если понадобится нанести визит в Венецию, или Триест. Из большого количества рекомендательных писем вполне можно выбрать что-то подходящее, что не вызовет подозрений. Да и своими личными делами можно будет заняться...

Иван вынул перстень с изумрудом и еще раз внимательно рассмотрел свой трофей, взятый в ходе захвата "Марии Магдалины", как раньше называлась "Шахин". Он был точной копией перстня, взятого в доме купца Ибрагима в Кафе, с чего началась цепочка странных событий. И точной копией перстня, который он видел на руке купца Сердара в Тунисе, который на поверку оказался вовсе не Сердаром, а непонятно кем. Как же связаны эти события? И кто стоит за покушением на него в Кафе? Причем не настоящим покушением, а имитацией покушения, имеющей цель заставить его раскрыться, проявив свой дар характерника? Количество вопросов, на которые нет ответа, растет все больше и больше...

После пролива Отранто "Шахин" шла вдали от берега и старалась держать дистанцию со всеми обнаруженными кораблями, но никто ей больше не заинтересовался. И вот, наконец-то, Дубровник, он же Рогуза. Древний город-государство, оказавшийся на стыке интересов христианского и мусульманского мира. По времени прибытия подгадали так, чтобы прийти с рассветом. И вот теперь Иван внимательно рассматривал в бинокль открывшуюся перед ним картину, думая, что здесь изменилось после того, как они покинули Тунис?

Первое, что бросилось в глаза, внешний рейд, полный кораблей самых разных типов и размеров. Это значит, что торговля идет, как и раньше. Преобладали венецианские и французские "купцы", но кое-что резко выделялось на их фоне. И на это "кое-что" сейчас глазела вся команда "Шахин", высыпав на палубу. Особенно те, кто не был в Алжире во время их первой разведывательной операции. А те, кто был, пытались объяснить остальным ситуацию в той мере, в какой они ее понимали.

На рейде Дубровника стояли корабли тринидадцев. Два огромных броненосных фрегата и три грузовых барка резко контрастировали с окружающей мелочью. Вскоре удалось прочесть названия на бортах — фрегаты "Козьма Минин" и "Дмитрий Пожарский", барки — "Пассат", "Муссон" и "Тайфун". Причем, что удивило Ивана в самом начале, у барков не было видно таких же высоких дымовых труб между мачтами, как у фрегатов. Труба была всего лишь одна — между грот и бизань мачтой, да и размеры ее были поменьше. Но в памяти тут же всплыла информация — на этих грузовых кораблях стоят машины другого типа. Не паровые, как на военных кораблях, а двигатели внутреннего сгорания.

Иван уже перестал удивляться свалившимся на него новым знаниям. "Теперь ты знаешь то, что знаю я". Эти слова Дианы Санчес хоть и не раскрывали сути случившейся с ним метаморфозы, но, по крайней мере, объясняли причину ее возникновения. Когда они встретятся, то поговорят открыто. Диана сама об этом сообщила в переданной книге. А пока нужно с максимальной пользой, но очень осторожно применять этот неожиданный дар, чтобы не дать повода для подозрений. А то, чрезмерная информированность капитана Хасана может вызвать множество глупых вопросов у окружающих. Нельзя выходить из образа человека, который в и д е л захват Алжира, но кроме внешнего вида кораблей Русской Америки и того, что они натворили в Алжире, большего, по идее, знать не должен. Ибо никто не поверит, что ему за столь короткое время удалось узнать секреты тринидадцев, даже толком не пообщавшись с ними. Давут, считающий Ивана демоном в человеческом обличье, еще может поверить. Но вот остальные — нет. И что тут вообще делают эти корабли? Как оказалось, этот же вопрос интересовал и старшего офицера, стоявшего рядом и внимательно разглядывающего в бинокль внешний рейд Дубровника.

— Сюрприз, месье Хасан... Не ожидал, что эти ребята такие шустрые...

— Вы имеете ввиду тринидадцев, месье Жан?

— Да. Думаю, что эти прохиндеи решили наложить лапу на Рогузу и сделать из нее второй Якобштадт.

— В каком смысле?

— Практически сразу, как только в наш мир провалился "Тезей", его команда не только прибрала к рукам Тринидад, но еще и наложила лапу на находящийся рядом Тобаго. Остров гораздо меньших размеров, на котором ни черта не было кроме небольшой нищей деревушки Якобштадт, основанной переселенцами из Курляндии. На Тобаго нет золота и серебра, поэтому испанцы и не обращали на него внимание. Якобштадт дышал на ладан. Это было, пожалуй, самое убогое захолустье на Карибах. Но с появлением тринидадцев все изменилось. Они превратили Якобштадт в порто-франко, то есть порт беспошлинной торговли, вложив туда кучу денег, и объявили Тобаго нейтральной территорией, где могут без опаски торговать все, без оглядки на национальность и вероисповедание. И что же Вы думаете? Очень скоро Якобштадт стал настоящей Меккой Нового Света для купцов из многих стран. Сейчас там крутятся такие деньги, которые и не снились портам Европы.

— И никто не попытался его ограбить?! Ведь в Карибском море в то время процветало пиратство!

— Ну почему же? Один раз придурки с Ямайки попытались. Был там один тип — Роберт Сирл. Прохвост редкостный, пробы негде ставить. Но и редкостный везунчик, тоже надо признать. Так вот этот Сирл собрал флотилию около трех десятков вымпелов и высадил ночью десант на Тобаго. Закончилось это для джентльменов из Порт-Ройяла очень плохо. Уйти сумели очень немногие, а остальных или перебили, или взяли в плен. Причем на обратном пути тринидадцы каким-то образом уничтожили все корабли Сирла, оставив лишь один его "Кагуэй". Остальные либо взорвались сами по себе, либо просто утонули. Скорее всего, сделали это специально, чтобы в Порт-Ройяле поскорее узнали о случившемся и сделали выводы. После этого никто не пытался нападать на Тобаго. Хватило одного раза.

— Очень интересно! А что же стало с этим Робертом Сирлом? Если Вы сказали, что он редкостный везунчик?

— По возвращению в Порт-Ройял он вдрызг разругался с губернатором Ямайки Джорджем Монком, и сначала был не у дел, поскольку после такого провала никто не хотел с ним связываться. Но вскоре занялся какими-то махинациями, не связанными с грабежом испанцев. Никто толком не знал, что он делает, но деньги у него появились. Сирл всегда держал нос по ветру, и очень вовремя удрал из Порт-Ройяла. Буквально перед взятием Ямайки испанцами. После этого появился на Барбадосе в Бриджтауне. Официально — возил на своем "Кагуэе" грузы между Якобштадтом и Бриджтауном. Но чтобы Сирл возил грузы, как обычный купец?! Не верю! Скорее всего, он и в Бриджтауне что-то мутил, а перевозка грузов — всего лишь прикрытие, чтобы легально появляться в Якобштадте.

— И тринидадцы его не тронули?! Ведь они должны были знать, что это он стоит за попыткой нападения на Тобаго!

— Не тронули.

— А почему?

— Точно не знаю. Скорее всего, не захотели поднимать шум, чтобы не отпугнуть английских купцов. Ведь скрыть бы такое не удалось. Поэтому сделали вид, что не знают об участии Сирла в этой авантюре. Тем более, после возвращения с Тобаго Сирл больше не пытался заняться прежними делами. И тринидадцы не могли этого не знать.

— А куда он потом делся?

— А вот это самое интересное! Снова успел удрать, едва запахло жареным! Буквально перед тем, как тринидадцы захватили Барбадос. Может случайность, а может что-то пронюхал заранее. Тем не менее, когда Бриджтаун был взят войсками тринидадцев, Сирл в это время уже приятно проводил время в Якобштадте. Потом исчез. И совсем недавно я узнал, что этот висельник — один из самых богатых и уважаемых людей в Новороссийске! Так тринидадцы переименовали Нью-Йорк, когда вышвырнули из него англичан. Живет там припеваючи, совершенно не скрываясь, и никто его не трогает! Вот такие дела, месье Хасан. Одно слово — везунчик, баловень Фортуны. Далеко не каждому так везет.

— Да-а, удивительно! Но давайте вернемся к Рогузе. Что Вы подразумевали, говоря о втором Тобаго?

— Тринидадцы могут сделать предложение властям Рогузы, от которого невозможно отказаться. А именно — статус нейтральной территории с гарантией обеспечения нейтралитета своей армией и флотом в случае попыток нарушить этот статус кем бы то ни было. Это очень выгодно как Рогузе, так и Русской Америке. Сейчас поблизости идет война, и Рогуза действительно может стать вторым Якобштадтом. А ссориться с тринидадцами никто, находясь в здравом уме, не будет...

Спорить с такой постановкой вопроса было глупо. После быстрого захвата тринидадцами Алжира и всей западной части Магриба вряд ли найдется кто-то в Средиземноморье, рискнувший встать им поперек дороги. Но вот приглядывать будут обязательно, если не прогонят. И похоже, уже начали. На рейде стоят два фрегата под флагом Венеции. Делать им здесь совершенно нечего, поскольку турецкие купеческие корабли сейчас не идут в Рогузу, ибо появляться в Адриатике стало для них очень опасно. Наложить лапу на Рогузу венецианцы не смогут. Пытались сделать это раньше неоднократно, но не вышло. А теперь, когда здесь появились тринидадцы и обозначили свой интерес, и подавно не рискнут. Но вот наблюдать за обстановкой могут. И попытаться половить рыбку в мутной воде тоже могут. Странно, что австрийских кораблей на рейде нет. Но это не значит, что в самом городе нет австрияков. Дубровник — такой проходной двор, что здесь "каждой твари по паре". Вот и надо будет нанести визит в Дубровник. Как знать, быть может, удастся узнать что-то интересное и завести полезные знакомства. Причем среди обеих враждующих сторон. Капитан османского флота Хасан на время исчезнет. И снова появится французский дворянин шевалье Анри де Монтеспан, прибывший из Нового Света. Или итальянский наемник Джованни Борджиа, служивший в крепостной артиллерии Туниса, и чудом сумевший унести ноги оттуда. А может... смазливая девица, за каким-то дьяволом сунувшая свой нос в дела, от которых надо держаться подальше. В зависимости от ситуации...

Иван постарался подойти как можно ближе к порту. Благо, размеры "Шахин" позволяли легко маневрировать среди стоявших на рейде кораблей. И вот наконец-то якорь полетел в воду, а шебека замерла, убрав паруса и развернувшись против ветра. Как оказалось, в порту не дремали, а вели наблюдение за рейдом, и очень скоро под бортом у "Шахин" оказалась большая лодка с портовыми властями. Все были готовы к тому, что возникнет много глупых вопросов по поводу турецкой шебеки, рискнувшей сунуться в этот район после начала военных действий, но прибывший портовый чиновник из хорватов не страдал излишним любопытством и сделал вид, что поверил в озвученную Иваном версию о поиске груза в Дубровнике. Очевидно, здесь уже привыкли к разного рода проходимцам — любителям половить рыбу в мутной воде. Проведя быстрый осмотр, взял причитающийся портовый сбор, не забыв про "положенный" бакшиш, и напоследок даже дал добрый совет — вести себя осторожно в городе, поскольку здесь сейчас полно венецианцев. Открыто они вряд ли нападут, поскольку власти Рогузы все же худо-бедно обеспечивают свой нейтралитет, но вот напакостить втихаря могут. Поэтому, во избежание инцидентов, лучше не ходить поодиночке и не давать повода спровоцировать конфликт. Ибо венецианцы в последнее время что-то сильно обнаглели.

Предупреждение было нелишним. Когда лодка с портовыми властями отошла от борта, Иван вызвал в свою каюту Жана и Давута и разъяснил ситуацию, а в конце предупредил.

— Пока что все остаются на борту, я схожу в город один. Посмотрю сам, что там творится.

— Но как Вы пойдете один?! Это же очень опасно!

— Я переоденусь в европейскую одежду и выдам себя за местного горожанина. Заодно, может быть, что интересное узнаю. Договорюсь о доставке свежей провизии и воды прямо на рейд. А вы будьте готовы к немедленному выходу. Как бы не пришлось спешно удирать отсюда.

— Кстати, по поводу удирать. Месье Хасан, а ведь придется именно удирать. Венецианцы нас видели, и постараются поймать нас в море, едва мы только выйдем из Рогузы.

— Ничего, пусть попытаются. Выйдем ночью, а в темноте они не сразу обнаружат наш выход. Если вообще обнаружат. Да и скорость хода у "Шахин" приличная, так что от фрегата убежим.

— А может кого-нибудь из них... Того? Прямо на рейде? Возьмем небольшую рыбацкую посудину, сделаем из нее брандер...

— Нельзя. В Рогузе нам надо быть паиньками, чтобы не вызывать подозрений у местных властей. Нам сюда еще не раз придется зайти. Вот если бы венецианцев спровоцировать на какую-нибудь пакость, чтобы их отсюда вышибли, это было бы неплохо. Но я пока не знаю, как это сделать. Поэтому ведем себя прилично, никуда без спросу не лезем и никого не трогаем. Что касается брандеров, месье Жан, то идея очень интересная. Но только не в Рогузе, а в Триесте.

— Вот как?! Месье Хасан, я готов!

— Поговорим об этом позже. Ваш карибский опыт в этом деле очень пригодится. А пока всем находиться на борту и никуда не рыпаться, пока я с берега не вернусь...

Не откладывая дело в долгий ящик, Иван переоделся в одежду, типичную для местного обывателя невеликого достатка, и отбыл на берег. Изображать из себя богатого дворянина он пока что не хотел. Незачем привлекать излишнее внимание. Даже саблю брать не стал. И очень скоро затерялся среди многочисленной разноголосой толпы на улицах Дубровника. В чем можно заподозрить скромно одетого худощавого парнишку, у которого даже не видно оружия? Таких здесь хватает. Крупный торговый город на восточном побережье Адриатики, волею судьбы оказавшийся как раз на границе христианского и мусульманского мира, жил своей жизнью. И его жители уже привыкли не проявлять излишнее любопытство.

Иван шел по улице, разыскивая нужный дом. Инструкцию для выхода на связь со здешним агентом тринидадцев он получил еще в Алжире. Вокруг звучала речь на разных языках — итальянском, французском, турецком и еще каких-то, которых он не знал. День был в самом разгаре, лавки открыты, и лавочники усиленно зазывали покупателей. Но вот и его цель — постоялый двор "Стари Град". На первом этаже — харчевня. Выше — жилые помещения. Владеет этим заведением местный серб Мирослав Драгош — личность довольно известная и уважаемая в Дубровнике. Правда, мало кто знал, что Драгош неплохо заработал на контрабанде, прежде чем открыл этот постоялый двор. Причем и после этого не бросил свое занятие, успешно совмещая оба вида деятельности. Вот на него и вышли тринидадцы, сделав предложение, перед которым серб не устоял. А поскольку прошлая деятельность научила матерого контрабандиста свято соблюдать правило "молчание — золото", то и проблем с ним не возникло. Мирослав Драгош был из той породы людей, которым неважно, кто и за что им платит деньги. Главное, чтобы платили хорошо и вовремя, а напыщенные слова о верности короне, святой церкви, или еще кому-то, — удел либо придворных аристократов, сильно зависящих от монаршей особы, либо религиозных фанатиков, которые из ничего сделают проблему. А умные люди подобной ерундой не занимаются. Тот, кто хорошо платит, тот и является сюзереном, которому следует сохранять верность — это был жизненный принцип Мирослава Драгоша. Ничего нового он не придумал, такая психология была характерна для подавляющего большинства здешних "негоциантов".

Оглянувшись украдкой по сторонам, и не заметив ничего подозрительного, Иван толкнул дверь и вошел в "Стари Град". Народу в харчевне было довольно много. Очевидно, заведение Драгоша пользовалось успехом не только у местного населения, но и у прибывших гостей. Многие говорили по-итальянски, но была слышна также французская, турецкая и сербская речь. А вот и сам Драгош собственной персоной, распоряжается за стойкой. Здоровенный детина с роскошной бородой. Уже в возрасте, но отходить от дел не желает. Его фотографию Иван видел в Алжире, так что ошибка исключена. Но пока что заявлять о себе рано, надо осмотреться. Хоть он и не чувствует опасности, однако... Береженого бог бережет...

Присев в уголке, чтобы держать под наблюдением весь зал, Иван заказал себе обед и начал прислушиваться к разговорам соседей. В общем-то, ничего интересного, обычный застольный треп. Смазливые девицы шастают по залу, явно подогревая интерес публики. Вот одна и рядом с ним остановилась, спросив что-то на сербском. Иван улыбнулся и ответил на итальянском.

— Увы, синьорина, я не понимаю Вас.

— О-о-о, синьор, Вы итальянец?! Вы новенький, я Вас раньше не видела!

Девица неплохо говорила по-итальянски и довольно прозрачно намекала на дальнейшее "развитие" знакомства. Но Иван вежливо дал понять, что не стоит тратить на него время. Девица надула губки, однако не стала проявлять навязчивость, быстро исчезнув. Иван проводил ее взглядом и усмехнулся. Непростая девочка. Специально подошла, чтобы выяснить, кто он такой. Якобы прошлась по залу, но только для вида. Ни к кому из посетителей, кроме него, не подошла и не попыталась завязать знакомство. В отличие от остальных шлюх. Значит своя служба охраны у Драгоша имеется в наличии. Как эффективно она работает — другой вопрос. Интересно, что же дальше будет?

Но ничего интересного не происходило. Не считать же за таковое вспыхнувшие в дальнем углу разборки между сильно перебравшими пьянчугами. Впрочем, скандал угас, едва успев возникнуть. Дюжие вышибалы, до этого изображавшие мебель, сразу же вмешались и выкинули драчунов на улицу. Остальные предпочли не вмешиваться, и веселье продолжилось. Все выглядело, как и должно выглядеть в богатой харчевне крупного портового города. Ничего подозрительного за все время он так и не обнаружил. Ну что же, пора познакомиться с хозяином этого заведения. Иван знал, что Драгош, помимо всего прочего, занимается также поставкой продовольствия на корабли в порту. Поэтому его просьба позвать хозяина для заказа провизии не вызвала удивления у прислуги.

Драгош появился довольно быстро, и с интересом уставился на Ивана. Вид заказчика явно не внушал сербу доверия, но он вежливо поздоровался на итальянском и поинтересовался.

— Добрый день, синьор! Я — Мирослав Драгош, владелец "Стари Града". Мне сказали, что Вы хотите заказать провизию на свой корабль?

— Да, синьор Драгош. Мне нужна провизия и вода.

— Давайте пройдем ко мне и поговорим спокойно, а то здесь довольно шумно.

Драгош сделал приглашающий жест и попросил следовать за ним. От Ивана не укрылось, что вышибалы проводили его взглядом, но остались на месте. Молодцы ребята, службу знают.

Расположившись в кабинете на втором этаже, Драгош по-прежнему изображал из себя радушного хозяина, но глаза его смотрели настороженно.

— Итак, синьор, что конкретно Вас интересует? И как прикажете обращаться к Вам?

— Хасан, капитан корабля османского флота "Шахин". Мне нужна свежая провизия и вода. Обязательно из чистого горного источника и в новых бочках.

Иван произнес пароль на турецком, с улыбкой наблюдая за вытянувшимся лицом серба. Он знал, что серб хорошо говорит по-турецки, поэтому решил сразу раскрыть карты. Впрочем, удивление у Драгоша прошло быстро, и он, ответив на пароль, лишь покачал головой.

— Удивили Вы меня! Честно скажу — не ожидал. Сообщили, что капитан "Шахин" молод. Но чтобы до такой степени... Сколько же Вам лет, Хасан?

— Пятнадцать.

— Поразительно! Впрочем, это не мое дело. Провизия и вода нужны Вам на самом деле?

— Да.

— Оставьте мне список, завтра все будет. Есть информация для Вас. В Триесте практически завершено перевооружение новых кораблей австрияков. Из тех, что недавно привели французы. Но там проблема с командами. Император Леопольд попытался сманить к себе французов, да только они в основной массе не желают воевать за интересы Австрии даже за хорошие деньги, поэтому новые корабли стоят в порту с большим некомплектом команд. Венецианских наемников пока что на всех не хватает, и набрать их быстро у австрияков не получается. Перевозки между Венецией и Триестом идут сплошным потоком. Грузы идут также из Анконы, — римский понтифик тоже решил поучаствовать в этом мероприятии. Турецких кораблей в этом районе больше нет. Кто не успел сбежать, тех либо захватили, либо утопили. Здесь вы можете стоять спокойно, никто вас не тронет. Но едва попытаетесь выйти, венецианцы приложат все силы, чтобы вас поймать. Они уже знают о приходе "Шахин" и удивляются, как вы вообще осмелились прийти в Дубровник.

— Ничего страшного. Пусть ловят, пока не надоест. У меня тоже есть важная информация. По дороге сюда на нас напали пираты в проливе Отранто. Сицилийский полакр "Мадонна". Мы взяли его на абордаж и утопили, но у меня большие подозрения, что там очень мутная история. Пиратство — всего лишь прикрытие. А на самом деле эта "Мадонна" перехватывала всю почту, идущую в Венецию и Триест. Уж очень она была аккуратно рассортирована и упакована. И возможно, этим занимается кто-то еще.

— Пираты перехватывают почту?! Действительно, странно... Но зачем им это?

— Сицилия сейчас принадлежит Испании, но Испания не может ее толком контролировать. И очень может быть, что кому-то из сицилийских аристократов надоело считать себя вассалом испанского короля. Вот и решил воспользоваться подходящим моментом. Но это лишь мои предположения.

— Да, такое вполне может быть... Очень важный вопрос, Хасан. Какие у вас деньги?

— В основном золотые османские султани. На "Мадонне" взяли россыпью разные деньги, но больше всего французских.

— Французские можете оставить. А вот от османских султани избавьтесь как можно скорее. Лучше всего обменяйте на австрийские серебряные кройцеры. Монета мелкая, ни у кого подозрения не вызовет — такая у любого найдется, но ее охотно берут везде. И в Австрии, и в Венеции, и в Папской области. Здесь, в Дубровнике, тоже. А с султани провалитесь сразу. В Венеции и Триесте сейчас на них настоящая охота идет.

— Благодарю Вас, не знал... Кстати, а что здесь тринидадские корабли делают?

— Пришли и сказали, что обеспечат нейтралитет Дубровникской республики. Чтобы ни у кого не было соблазна прибрать к рукам такой лакомый кусок.

— А что, пытались?

— Пытались. Недавно венецианцы пожаловали, и чуть ли не в ультимативной форме предложили нам свое покровительство. Дескать, опасаются они, что Османская империя захватит Дубровник. А через два дня пришли тринидадцы, и сказали, что всякий, кто попытается нарушить нейтралитет Дубровника, будет считаться агрессором со всеми вытекающими последствиями. Венецианцы сразу сдулись. Но не ушли. Стоят и на что-то надеются, мерзавцы.

— Понятно. А что...

Неожиданно дверь распахнулась и в нее влетела та самая девица, что строила ему глазки.

— Папа!!! ... Ой!!!

Иван встал и улыбнувшись поклонился, перейдя на итальянский.

— Прошу прощения, синьорина Драгош. Мы с Вашим отцом скоро закончим.

— Ты чего примчалась, будто за тобой черти гнались? Говори по-турецки. Это Хасан — мой гость.

— Папа, там дядя Николо пришел и буянит. Тебя требует.

— Ладно, иди. Скажи, что скоро буду. Выстави ему выпивку за счет заведения. Вот же неймется дураку...

Когда за девушкой закрылась дверь, Иван поинтересовался.

— Мирослав-бей, а Ваша дочь всех новых посетителей проверяет?

— Да, есть такое. Это Любица — моя младшенькая. Глаз у девчонки острый. Сразу поняла, что Вы не тот, за кого себя выдаете. Ко мне тут уже кого только не подсылали, так она всех шпионов быстро определяет. В нашем деле умение очень ценное.

— А чего она сейчас так перепугалась?

— Братец мой, Николо. Приперся и буянит, денег требует. Вот же, дал Господь родственничка... Должен сразу Вас предупредить, Хасан. Никаких дел с этим прощелыгой не вести и на серьезные темы не говорить. Он здесь часто бывает, так что можете случайно встретиться.

— Ненадежен?

— Абсолютно.

— Но зачем же Вы поддерживаете с ним отношения?

— Увы, приходится.

— Когда закончим, можете мне показать его, но так, чтобы он меня не видел?

— Могу. Если только ему морду не набьют и не вышвырнут из корчмы к тому времени.

— Вашего родственника?!

— Век бы не видеть этого родственника... Ладно, не обращайте внимания. Это наши дела, семейные...

Быстро закончив обсуждение деловых вопросов, Драгош вывел Ивана через черный ход на соседнюю улицу, по пути дав взглянуть на своего брата, который начинал уже вести себя неадекватно. Но пока еще не перешел грань, за которой требовалось вмешательство вышибал. Попрощавшись, решил походить по городу, чтобы собрать как можно больше информации. Поскольку венецианцы всерьез решили наложить лапу на Дубровник, но не успели, то сейчас они очень злые на тринидадцев и вполне могут совершить какую-нибудь глупость. А глупость со стороны противника — это всегда радость и возможность действовать в своих интересах. Неплохо также было бы извлечь пользу из вновь открывшихся обстоятельств — отношений внутри семейства Драгошей. Мирослав не стал делать тайны из этого, хоть и не углублялся в подробности. Но и того, что рассказал, вполне хватало для того, чтобы сделать правильные выводы.

Родные братья Мирослав и Николо родились в один день. Поначалу они в общем-то ладили между собой, и назвать их отношения враждебными было нельзя. Все изменилось после внезапной гибели их отца в стычке с конкурентами — старший Драгош не гнушался контрабандным промыслом. Дележ наследства между братьями также прошел относительно мирно, а вот потом начались проблемы. Если Мирослав продолжил дело отца, то вот Николо пустился во все тяжкие и за несколько лет промотал все свое состояние, после чего пришел к брату за помощью. Мирослав по старой памяти не отказал родственнику и помог деньгами, выслушав душещипательную историю, но предупредил, что быть дойной коровой не собирается. Если братец хочет жить хорошо — пусть впрягается в семейное дело под его началом. Николо отказался, заявив, что сам себе хозяин и ходить ни под кем не будет. Ну, вольному воля. Братья расстались и долгое время о Николо Драгоше ничего не было слышно. И вот недавно он появился, причем снова без гроша в кармане. И как ни в чем не бывало попробовал снова надавить на родственные чувства. Но здесь уже Мирослав проявил твердость, не став повторять прошлых ошибок. Наведя справки о своем непутевом братце, выяснил, что Николо из той породы людей, которые могут пообещать и не сделать. Из-за чего он и прогорел — никто из его прежних компаньонов и контрагентов больше не хотел с ним связываться. Что Мирослав и высказал при очередной встрече, когда Николо пришел и начал слезно умолять взять его в дело. Встреча закончилась скандалом. Однако, свои попытки воззвать к родственным чувствам Николо не прекратил, регулярно напоминая о себе. Но, поскольку он ничего толком не знал о делах Мирослава Драгоша (вовремя сообразил не посвящать его в подробности), то никакого вреда от него не было. Так, одно лишь раздражение от назойливого попрошайки.

Взвесив все за и против, Иван подумал, что Николо может быть полезен. Конечно, доверять ему ни в коем случае нельзя. И в дело брать нельзя. Деньги тоже давать нельзя, разве что небольшой задаток. Но вот для выполнения какой-то важной одноразовой акции его можно попытаться привлечь, пообещав солидное вознаграждение. Только с обязательным условием — сначала дело, потом деньги. Ну а потом... А потом можно и не платить. Покойникам деньги не нужны...

Побродив по городу, потолкавшись на базаре и в корчмах, ничего особо важного Иван не узнал. Тем более, не зная местного языка. Но вот из разговоров многочисленных венецианцев удалось выяснить две интересных вещи. Первая — для них оказалось большим сюрпризом появление кораблей тринидадцев, и теперь они не знают, что делать. А вторая — турки настолько обнаглели, что заявились в Дубровник и стоят здесь на виду у всей венецианской эскадры, как ни в чем не бывало. И надо бы этих наглецов проучить. Нетрудно было догадаться, что речь шла о "Шахин", стоявшей на рейде под турецким флагом. Больше ни одного турецкого корабля в Дубровнике не наблюдалось.

Когда Иван вернулся на борт "Шахин", уже смеркалось. Поднявшись на палубу, сразу же вызвал Давута и старшего офицера к себе в каюту и обрисовал им сложившуюся обстановку. Жан сразу же предложил приготовиться к ночному "визиту" незваных гостей, но Давут отнесся к этому скептически, усомнившись в реальности нападения. Уж очень были сильны стереотипы о незыблемости выполнения всех требований властей у янычарского офицера, и что напрочь отсутствовало в мировоззрении бывшего французского корсара. Иван, хорошо знакомый с тактикой казаков, был полностью согласен с Жаном Блондо. Но все же для приличия поинтересовался.

— А как бы Вы поступили на месте венецианцев, месье Жан? Если бы получили приказ захватить "Шахин", но так, чтобы не создавать шума? Здесь, все же, нейтральная территория. Реально ли такое вообще?

— Очень даже реально, месье Хасан! Разумеется, если бы на нашем месте была обычная купеческая посудина. В чем наши "друзья" венецианцы, похоже, не сомневаются. Орудийные порты в фальшборте у нас замаскированы хорошо и пушек не видно. Да и сама "Шахин" по своей сути — бывший "купец", а не военный корабль. Так что, вполне могут клюнуть. Причем этой ночью, поскольку считают, что команда будет дрыхнуть после долгого и тяжелого перехода.

— И как они это сделают?

— Скорее всего, подойдут ночью на шлюпках. Их сложнее заметить, чем даже небольшой кораблик, поскольку они пойдут на веслах. А поскольку кораблей на рейде довольно много, то они будут вообще незаметны на фоне чужих корпусов, пока не приблизятся на пару сотен ярдов. И это еще, если ночь будет ясная и лунная. Если же небо затянут тучи, то смогут подойти незамеченными еще ближе. У нас же, согласно портовым правилам, должен гореть огонь на палубе, поэтому они пойдут на него, как на маяк. Если еще днем наметить ориентиры, то найти ночью нужный корабль на рейде не так уж и сложно. А дальше — как повезет. Если сумеют тихо забраться на борт, то вырежут всех. Шуметь им нельзя, поэтому будут действовать холодным оружием. А когда захватят "Шахин", поднимут паруса и уйдут в море, поскольку если это дело выплывет наружу — громкий скандал гарантирован. Что Венеции совершенно не нужно. Особенно после появления здесь тринидадцев.

— А если без шума не получится? Если вахта на палубе их вовремя обнаружит и откроет стрельбу?

— Развернутся и уйдут. Если бы им надо было обязательно захватить "Шахин", наплевав на последствия, то вполне могли бы открыть ответный огонь и все же попытаться взять нас на абордаж. Но им это не надо, поскольку ссориться с властями Рогузы — себе дороже. "Шахин" этого не стоит. Венецианцев за такие фокусы вышвырнут отсюда, как пьяных дебоширов из таверны. Поэтому сами они стрелять не будут и уйдут, когда поймут, что сработать по-тихому не получилось. А на наши обвинения ответят, что знать ничего не знают. Либо это проделки местных бандитов, либо нам вообще все приснилось и теперь мы нагло клевещем на добрых католиков, устроив пальбу на рейде. То есть, эти мерзавцы останутся в выигрыше в любом случае. Они прекрасно понимают, что нам ссориться с властями Рогузы тем более нельзя. Это наше единственное убежище в Адриатике. Пока, во всяком случае.

— Понятно, месье Жан. Я тоже предполагал нечто подобное. А поскольку ни им, ни нам шуметь нельзя, сделаем так...

Темная осенняя ночь, когда небо затянуто облаками, — идеальное время для проворачивания темных дел. Особенно если есть желание избежать шума. Иван был уверен, что венецианцы не устоят перед искушением и постараются захватить "Шахин" в первую же ночь. Пока, как им кажется, проклятые магометане, посмевшие прийти сюда, будут отсыпаться после трудного перехода по осеннему морю. Тем более, удалось скрыть от портовых властей назначение "Шахин". Никто не подумал, что эта бывшая купеческая посудина имеет отношение к военному флоту Османской империи. А то, что у нее на палубе стоят хорошие французские пушки, — ну и что? Купцы вполне могут позволить себе такую роскошь, если денег не жалко. Только ведь к хорошим пушкам еще и хорошие пушкари нужны. А команда "Шахин" своим внешним видом меньше всего походила на военных моряков. Зато на контрабандистов — очень даже. Но поскольку Дубровник — нейтральная территория, а залетные гости исправно платят деньги и хорошо себя ведут, то пусть стоят здесь, сколько угодно. Чем дольше простоят, тем больше денег здесь оставят. И тем лучше будет для Дубровника. Обычная манера поведения властей, привыкших действовать по принципу "и нашим, и вашим".

Именно поэтому на палубе "Шахин" была выставлена усиленная вахта, а остальные спали тепло одетыми на палубе, держа под рукой сабли. Ружья и пистолеты держали здесь же на всякий случай заряженными. Мало ли, как все сложится. Но главную роль в отражении нападения предстояло сыграть не им.

Иван знал, что среди команды янычар есть хорошие лучники и арбалетчики, поэтому озаботился большим запасом стрел и арбалетных болтов еще в Тунисе. Правда, совсем для других целей — бесшумного снятия вражеских часовых при высадке на берег и вахтенных на палубах стоящих на якоре кораблей, если удастся подойти к ним ночью на шлюпке. Идея захватить какой-нибудь австрийский корабль со всеми его секретами прочно укоренилась в голове Ивана. Это не только усилило бы его отряд, но и произвело большой резонанс в Истанбуле. Особенно, если правильно подать нужную информацию. Но за этим дело не станет — Кемаль-паша расстарается. Тем более, это в его интересах. На фоне постоянных поражений на суше такой успех на море не пройдет незамеченным. Сам султан обратит внимание на удачливых храбрецов. И в первую очередь — на капитана Хасана, который, оказывается, отличился еще в Алжире и Тунисе! А это хороший шанс продвинуться по службе как самому адмиралу Кемалю-паше, так и его подчиненному — капитану Хасану. Вот такие были планы. А как выйдет на деле — один Аллах ведает. Недаром тринидадцы говорят, что гладко было на бумаге...

А теперь получилось так, что луки и арбалеты придется применять не в наступательных, а в оборонительных целях, чего ни Иван, ни Давут, ни Жан раньше не предполагали. Но все согласились, что другого выхода просто нет, если нужно любой ценой избежать шума. Позиции для лучников и арбалетчиков подготовили таким образом, что их было невозможно обнаружить в темноте. Сами стрелки из янычар отдыхали здесь же, привлекать к несению вахт их не стали. Но самые глазастые матросы, привыкшие к ночному наблюдению за морем и берегом, внимательно следили за окружающей обстановкой. Все понимали, что рядом находится сильный и многочисленный противник, поэтому отлынивающих от своих обязанностей не было.

Иван проснулся среди ночи от чувства близкой опасности. Глянул на часы — половина второго. Самое время появиться незваным "гостям". С вечера команда "Шахин" устроила шумные посиделки на палубе, и теперь все говорило о том, что турки дрыхнут сном праведников после трудов тяжких. Ни у кого, наблюдающего за "Шахин", не возникло бы мысли заподозрить иное. Шебека стояла на якоре, ее палуба была тиха и безлюдна, а одинокий масляный фонарь на ее фок-мачте являлся хорошим ориентиром для тех, кто вздумает нанести ночной визит. И предчувствие его не обмануло. Раздался стук в дверь и в каюту вошел матрос.

— Хасан-бей, проснитесь!

— Да я уже не сплю. Что, гости пожаловали?

— Да. Четыре шлюпки. Только что обнаружили. Команда готова.

— Понял, иду.

Выйдя на палубу, Иван сразу же понял, что ситуация складывается вполне предсказуемая. Небо было частично закрыто тучами, но лунный свет временами все же освещал поверхность воды и четыре крупных шлюпки, в каждой из которых могло разместиться до двух десятков человек, были обнаружены загодя. Они уже разделились и старались зайти с обоих бортов. Из темноты возник старший офицер и в полголоса доложил.

— Мон капитан, корабль к бою готов!

— Хорошо, месье Жан. Ждем. Целей четыре, поэтому работаем, как и собирались. Первыми — Давут и Фуад. Затем лучники и арбалетчики. Ружья и пистолеты применять, если противник все же заберется на борт. Нам нужны доказательства нападения.

— Да, мон капитан!

Как будто волна прошла по палубе. Лучники и арбалетчики из янычар заняли позиции, укрывшись в тени стоячего такелажа. Остальные, приготовив сабли, укрылись за фальшбортом и заметить их с приближающихся шлюпок было невозможно. Команда "Шахин" приготовилась встретить незваных гостей.

Иван внимательно наблюдал за приближающимся противником, используя свой дар характерника. Сейчас те, кто не занят на веслах, а смотрит на "Шахин", видят идиллическую картину — их добыча спит и ни о каком нападении не догадывается. Этим он хотел помочь Давуту и одному из его янычар Фуаду выполнить свою задачу еще до начала боя — взять "языков". Конечно, рассчитывать на "крупную рыбу" не стоит, но и простой матрос из команды вражеского корабля может знать довольно много интересного. Надо лишь уметь спрашивать. А для этого у ночных визитеров не должно быть ни тени сомнения, что на палубе шебеки турецких контрабандистов (как они думают) их встретить некому, поэтому никаких сложностей в предстоящем деле не ожидается.

Шлюпки медленно приближаются, слышен лишь тихий плеск весел. Уключины смазаны, чтобы не скрипели. Уже хорошо можно рассмотреть темную массу людей в шлюпках. Но все соблюдают тишину, стараясь незамеченными подобраться вплотную. Лучники и арбалетчики на палубе "Шахин" приготовили свое оружие и ждут сигнала, наблюдая из-за вант, подняв голову над фальшбортом. На правом борту рядом с одним из лучников занял позицию Давут. На левом — Фуад. Кому из них улыбнется удача, пока неясно, ибо шлюпки могут приблизиться на нужную дистанцию не одновременно. Но в крайнем случае хватит и одного "языка", не стоит жадничать.

Шлюпки все ближе и ближе. Иван, заняв место на юте, откуда хорошо просматривалось все окружающее пространство с обоих бортов, ждал. Те, кто подходил с правого борта, приближались быстрее, но ненамного. Осталось всего ничего — не более пары десятков метров, как вдруг что-то метнулось над водой к ближайшей шлюпке. И сразу же раздался стук весел, вопли и проклятия на итальянском, а также сильный всплеск воды. Спустя мгновение шесть стрел и два арбалетных болта вызвали новый приступ воплей и проклятий. А Давут с двумя матросами уже подтаскивал к борту свою добычу. Ничего, даже если аркан захлестнулся на шее, за такой короткий срок "добыча" вряд ли отправится в мир иной. Разве только от ужаса. Но тут, увы, как повезет. На все воля Аллаха...

С левого борта картина была аналогичной, с той лишь разницей, что незваным визитерам повезло еще меньше. Фуаду тоже удалось удачно набросить аркан, но то ли попавшего "на крючок" попытались удержать, то ли еще по какой причине, но переполненная шлюпка перевернулась. Стрелки левого борта тут же воспользовались ситуацией, и первый залп дали не по "купающимся", а по дальней шлюпке, хоть до нее и оставалось около сотни метров. Но для хорошего лучника и арбалетчика это не дистанция. Тем более, как раз выглянула луна из-за туч, осветив все вокруг, а народу в шлюпке набилось столько, что в кого-то все равно попадет. Крики и ругань на итальянском, раздавшиеся в ночи, были тому подтверждением. Но стрельба с палубы "Шахин" не прекратилась. Стрелы и арбалетные болты летели в темноту, собирая обильную жатву в обезумевшей толпе. Поняв, что затея с абордажем провалилась, уцелевшие налетчики попытались удрать. Но безнаказанно это им сделать не удалось — еще не раз на палубе "Шахин" раздались щелчки тетивы луков. Все же, их скорострельность не шла ни в какое сравнение со скорострельностью дульнозарядных ружей.

Когда шлюпки удалились достаточно далеко и дальнейшая стрельба стала бессмысленной, Иван дал команду прекратить обстрел и заняться спасением утопающих, которые вцепились в перевернувшуюся шлюпку и вопили о помощи. Вода осенней Адриатики была все же довольно холодной, а умением плавать европейские моряки не отличались. Конечно, у жителей побережья Апеннинского полуострова с этим было получше, чем у англичан, французов, испанцев и португальцев, но все же в общей массе ситуация с умением плавать была далека от идеала. Заарканенную "добычу" уже подтянули к борту и вытаскивали на палубу, а остальным бросили веревки, в которые оказавшиеся в воде венецианцы тут же вцепились. Тем не менее, на палубу смогли поднять таким образом всего четверых. Остальные продолжали держаться за перевернутую шлюпку, уносимую течением все дальше и дальше, не пожелав воспользоваться "гостеприимством" противника. Преследовать их не стали. Все равно, они фактически обречены, если только кто-то другой в самое ближайшее время не спасет их. Холодная вода убивает не хуже стрел и арбалетных болтов. До утра вряд ли кто доживет...

Теперь надо было разобраться с "уловом". Иван прошел к грот-мачте, где под охраной сидели на палубе пять мокрых и трясущихся от холода и страха пленников. Еще один лежал и хрипел. Склонившийся над ним Давут, заметив подошедшего Ивана, вынес вердикт.

— Неудачно аркан горло передавил. Похоже, не жилец.

— На все воля Аллаха. Дай-ка, я его осмотрю.

Иван решил использовать удачно подвернувшийся случай, чтобы вытрясти из пленных максимум информации. Ведь если заглядывать им глубоко в душу, до самого донышка, то это не пройдет для них незамеченным. И они обязательно расскажут о странном "колдуне" среди турок, а ему это совершенно не нужно. Он сначала думал подстроить попытку оказания сопротивления одним из пленных после извлечения из него всех сведений с немедленной ликвидацией "при попытке к бегству", ибо убивать всех ни в коем случае нельзя. Нужны живые доказательства ночного нападения венецианцев. А тут все сложилось, как нельзя лучше. И выбирать жертву "на заклание" не придется...

Опустившись на корточки рядом с хрипящим телом пленника, Иван положил ладони ему на шею и попробовал определить степень повреждений. В общем-то, ничего действительно опасного для жизни нет. Больше придуривается, хитрец такой. Думает обмануть своих врагов. Поболит шея несколько дней и все пройдет. Но... Не повезло тебе, сердешный...

Парализовав волю пленника, Иван вошел в его душу, буквально ломая все попытки сопротивления. Венецианец с застывшим в глазах ужасом глядел на склонившегося над ним молодого турка и не мог произнести ни звука. Даже хрипеть перестал. Иван же молча делал свое дело, продолжая ощупывать шею венецианца. Скоро он знал все. И понял, что снова перед ним лишь "мелкая рыбешка". Они получили приказ захватить турецкую шебеку. Так беспечно появившуюся в Дубровнике после начала войны. Причем кто-то пустил слух, что это турецкие контрабандисты, пришедшие за товаром, деньги на оплату которого у них имеются. Ну просто идеальный объект для грабежа! Вот командующий венецианской эскадры и не устоял перед искушением...

Узнав все, что можно, Иван сделал так, что венецианец снова сильно захрипел и его тело выгнулось дугой. После чего достал кинжал и вонзил его в грудь пленника. Затем тщательно вытер клинок о его мокрую одежду и встал.

— Ты был прав, Давут. Он бы все равно не смог говорить... Давай займемся остальными. Но особо не усердствовать. Они мне нужны живые и относительно целые...

Впрочем, "усердствовать" янычарам не пришлось, пленники и не думали запираться. Очень скоро на Ивана вылился поток самых разнообразных сведений, но все же информация не противоречила той, что ему удалось узнать раньше. Множество разрозненных деталей лишь дополняли общую картину. Им просто "повезло" оказаться в неподходящий момент в неподходящем месте. За несколько дней до прихода "Шахин" откуда-то прошел слух о прибытии в Дубровник корабля турецких контрабандистов с крупной суммой денег. Вот венецианцы и решили, что это именно "Шахин" и есть. Уж очень велик оказался соблазн не только наказать потерявших всякую осторожность турок, но и поправить свое финансовое положение. Тем более, никаких сложностей в предстоящей операции венецианцы не углядели. Проблема была лишь в том, что все надо было сделать тихо, и после захвата сразу же увести "Шахин" в море, подальше от местных властей. Никаких вопросов бы это не вызвало — турки просто сбежали в первую же ночь, как только поняли, что на рейде Дубровника стоит сильная венецианская эскадра. Обеспечили, как им казалось, внезапность нападения, большой численный перевес в силах и полную скрытность от посторонних глаз. И тут — такой конфуз...

Поняв, что больше из пленных ничего не выжать, Иван махнул рукой и велел запереть их в канатном ящике, предварительно связав. Ничего, переживут, до утра с ними ничего не станется. Ни одного офицера среди пленных не оказалось — одни лишь матросы и солдаты. За таких ни выкупа не получить, ни более-менее секретной информацией не разжиться. Так, одни общие сведения да слухи с местного базара. Но в их положении и это немало. Давут, закончив водворение пленных в канатный ящик, поинтересовался.

— Хасан, и что дальше делать будем? Зачем тебе эти гяуры живыми? Все равно, от них никакого толку нет.

— Ну почему же, Давут. Толк есть. И немаленький. Называется большая политика. Утром я передам этих гяуров на флагманский корабль тринидадцев с официальным сообщением о ночном нападении венецианцев, что грубо нарушает нейтралитет Дубровника. Или Рогузы, как его называют венецианцы. Поверь, это будет сущий подарок для тринидадцев.

— Вот как?! Но почему? И почему ты хочешь передать пленных именно тринидадцам, а не местным властям, что было бы гораздо логичнее?

— Логичнее, но не совсем. Власти Рогузы откровенно слабы и сейчас вынуждены выбирать к кому примкнуть. Если бы мы отдали этих гяуров им, то они бы сделали все возможное, чтобы замять дело. Открыто ссориться с Венецией Дубровник не хочет и не будет, если только его не вынудят. Но вот если в дело вмешаются тринидадцы, замять этот вопиющий случай уже не получится. Они ведь обещали гарантировать нейтралитет Рогузы? Обещали! И вдруг находятся какие-то проходимцы, которые их в грош не ставят! Поверь, шуму будет много. Уж тринидадцы постараются. Не знаю, удастся ли в результате этой ночной авантюры выгнать отсюда венецианцев вообще, но вот заставить их сидеть тихо, как мыши под метлой, тринидадцы смогут. А это и в наших интересах. В настоящий момент тринидадцы — наш единственный реальный союзник. Во всяком случае до тех пор, пока наши цели совпадают. Об остальных же говорить не приходится. Все только и норовят оторвать от Османской империи куски пожирнее.

-Хм-м... Пожалуй, ты прав, Хасан... Я о таком повороте дела как-то не подумал... Хорошо, передадим пленных тринидадцам, а дальше?

— А дальше подадим официальную жалобу властям о нарушении нейтралитета, получим провизию и воду, поменяем часть наших денег на австрийские и венецианские и уйдем. Надо начинать делать то, зачем мы сюда пришли. Удалось выяснить, что Папа Климент Десятый решил погреть руки на этой войне, и сейчас из Анконы идет много грузов в Триест и Венецию. Вот и надо прогуляться в сторону Анконы. Для начала. Ибо там нас никто не ждет.

— Понятно. А менять деньги зачем? Неужто, ты опять собрался в гости к гяурам? Как тогда — в Алжире?

— Не исключаю такой возможности. И в этом случае нам потребуются местные деньги. Светить французскими экю и луидорами в Триесте и Венеции нельзя. Ведь скорее всего, нам придется изображать местных простолюдинов, а откуда у них такие деньги? А уж показывать испанские песо и наши султани тем более нельзя. Поэтому нам нужны местные деньги, причем разных номиналов, чтобы не вызвать подозрений. Лучше всего — венецианские и австрийские. Их одинаково хорошо берут как в Венеции, так и в Австрии. А здесь берут в с ё. Вот и поменяем...

Глава 3

Маленькие шаги в большой политике

На следующее утро, не откладывая дело в долгий ящик, Иван отправился на флагман тринидадцев, прихватив с собой пленников и Давута, хотя его помощь в этом деле и не требовалась. Но аргументы янычара были железными — он лично увидит корабль тринидадцев и потом сможет нарисовать все по памяти. Против такой постановки вопроса возразить было нечего, и Ивану пришлось согласиться. И теперь шлюпка с "Шахин" резво шла по рейду, лавируя между стоящими на якоре кораблями, направляясь к серой громадине — броненосному фрегату "Дмитрий Пожарский", на котором был поднят вымпел командира соединения. Подобные тонкости сами собой всплывали в памяти Ивана, и он им уже не удивлялся, поняв, что впервые в жизни столкнулся с человеком, чей дар многократно превышает его собственный. Даже его наставник — старый казак-характерник Матвей Колюжный, таким уровнем дара не обладал. Но это, в конце концов, пока что шло ему на пользу. И теперь надо в лепешку расшибиться, но перетянуть Диану Санчес на свою сторону...

Мысли снова вернулись к воспоминаниям их единственной встречи в Алжире на борту "Синопа"... Черт побери, зацепила его девка... Ну сильнее она, и что?! Значит Господь создал ее такой по замыслу своему! И именно он сделал так, что они встретились! Два характерника — парень и девка, что раньше вообще считалось немыслимым. Встретились и... Захотели встретиться вновь... А то, что она католичка, а не православная, ну и что? Его матушка тоже не из православных, а из правоверных. И до сих пор тайком намаз совершает, чему отец не препятствует. Хотя и делает вид, что не знает. Да и он сам уже настолько свыкся со своим положением, что не делает различий между Господом нашим, Иисусом Христом, и Аллахом. Ведь Господь един. Просто имен у него много... Да уж, слышали бы это церковники... Особенно паписты... В православии все же нет такого сильного неприятия чужой веры, как в католицизме. Ладно, нечего забивать себе голову тем, что он все равно изменить не может. А сейчас надо постараться произвести благоприятное впечатление на командира тринидадской эскадры. Интересно, он из пришельцев, или из жителей этого мира? Но это не суть важно. Он и с пришельцами ладить научился...

Неожиданный возглас Давута отвлек его от размышлений.

— Хасан, а скажут они именно то, что нам надо? Ты уверен? Вдруг, когда мы их отпустим, начнут орать, что дескать это мы на них напали, а они всего лишь на рыбалку вышли и мимо проходили?

— Не волнуйся, эти горе-грабители могут говорить все, что им заблагорассудится. Тринидадцам в ы г о д н о нам поверить. Поэтому никаких сложностей я не вижу. Гораздо труднее будет объяснить этот инцидент местным властям. Там до сих пор многие стараются усидеть на двух стульях. Но здесь я надеюсь на авторитет тринидадцев...

Так за разговором прошел весь путь до флагманского фрегата тринидадцев. Пока матросы махали веслами, Иван и Давут присматривали за пленниками, обнажив сабли. Хоть Иван и не опасался их бунта, но предосторожность не помешает, чтобы не возомнили себе невесть чего. Перед посадкой в шлюпку им сделали предложение, от которого трудно отказаться. Либо они подтверждают в присутствии тринидадцев и вызванных с берега представителей властей Дубровника факт попытки захвата османского корабля согласно полученного приказа своего командования, и тогда их считают военнопленными со всеми положенными им правами. Либо, если они откажутся это подтвердить, то будут повешены, как пираты, взятые с поличным. С этой публикой у тринидадцев разговор был короткий, о чем все знали. Как говорится, выбор сделать нетрудно...

Когда шлюпка только направилась к "Дмитрию Пожарскому", явно обозначив свои намерения, на палубе фрегата сразу же началось шевеление и у борта появились два человека с ружьями, внимательно наблюдающие за приближающейся шлюпкой. Давут, впервые видевший корабли тринидадцев так близко, лишь восхищенно вздохнул.

— Надо же, весь корпус из железа!!! Так его никакие ядра не берут?

— Там, вроде бы, не весь корпус из железа. Железный только набор и броня на бортах, а обшивка из дерева. Но точно не знаю, так говорили. Но вот ядра действительно не берут. Точно такой же фрегат "Дмитрий Донской" уничтожил весь английский флот в Ла-Манше два года назад. Причем попадания в него были, но никакого вреда не нанесли.

— Один?!

— С ним еще два грузовых корабля были — вроде этих четырехмачтовиков. Но какие из них вояки? Так что можно сказать, что один.

— Ну, ничего себе... А ты откуда знаешь?

— Выяснил в Алжире у испанцев, когда мы ходили туда первый раз. Испанцы с тринидадцами уже давно одной веревочкой связаны, так что там никто из этого секрета не делает... Так, подходим. Давут, помалкивай, говорить буду я. А ты — для создания антуража. Как раз твоя янычарская форма пригодится...

Когда до высокого серого борта осталось не более полусотни метров, с палубы их окликнули на русском, но Иван сделал вид, что не понимает, и ответил на французском, попросив разрешения подняться на борт. Двое морских пехотинцев в камуфляжной форме поняли, что диалога не получится, и один из них ушел. Очевидно, позвать офицера. Но второй внимательно наблюдал за подошедшей шлюпкой, не выпуская из рук оружие. Наконец появился офицер в черном мундире и обратился на хорошем французском.

— Доброе утро, месье! Что вам угодно?

— Доброе утро, месье! Я капитан османского корабля "Шахин", мы прибыли вчера в Дубровник. У меня важное сообщение. Ночью на нас напали венецианцы и попытались захватить корабль, но мы отбили нападение и захватили пленных. Они здесь и могут подтвердить, что действовали по приказу своего командования. Прошу Вас доложить вашему командующему о нарушении нейтралитета Дубровникской республики венецианцами и принять пленных для передачи местным властям. Нас там никто не станет слушать.

— Хорошо, я доложу командиру. Ждите.

Ждать пришлось недолго. Очень скоро тот же офицер появился снова и приказал двум пришедшим с ним матросам подать шторм-трап. Но на борт разрешил пока что подняться только капитану. Быстро взобравшись на палубу фрегата, Иван поклонился офицеру, прижав руку к груди и представился.

— Доброе утро еще раз, месье. Мое имя Хасан. Могу я поговорить с вашим командующим?

— Доброе утро, месье Хасан. Я лейтенант Гонсалес — военный переводчик. Прошу следовать за мной, командир Вас ждет.

Иван направился следом за офицером, с интересом поглядывая по сторонам. Корабль, конечно, поменьше "Синопа", с которого у него началось знакомство с кораблями тринидадцев. Но по сравнению с тем, что сейчас строят в Европе, настоящий гигант. Плюс оставленное парусное вооружение фрегата, что обеспечивает ему практически неограниченную дальность плавания. Топливо он может тратить только в боевой обстановке, при маневрах в порту и проходе узких проливов. В остальное время можно идти под парусами. Интересное техническое решение, хоть и вынужденное. Команда фрегата хоть и проявляет положенное в таких случаях любопытство, но с вопросами никто не пристает. Причем что радует, отовсюду слышна русская речь. И лица у многих моряков — как офицеров, так и матросов, — явно не испанцы, или метисы. Есть и они, но не менее половины увиденных людей явно русские. Скорее всего, поморы из Архангельска. А может и еще из каких уголков Руси. Политика тринидадцев в действии — всеми силами стараться обеспечить приток в Русскую Америку русскоязычного населения. И похоже, это у них неплохо получается... Лейтенант Гонсалес из чистокровных испанцев. Причем из дворян, породу не скроешь. А вот кто командующий? Его об этом заранее не предупредили, поскольку в момент его встречи со связником в Тунисе еще ни о какой посылке тринидадских кораблей в Дубровник речи не было. А может связник об этом не знал. Иван прекрасно осознавал свой статус и понимал, что сильно откровенничать с ним не будут. Сообщат только то, что может помочь в выполнении работы, выгодной также самим тринидадцам. Ни о какой благотворительности речь не идет. Ну и на том спасибо...

Наконец-то пришли. Лейтенант Гонсалес постучал в дверь каюты и зашел доложить о прибытии. Но буквально сразу же вышел и пригласил пройти, сам оставшись в коридоре.

Иван вошел в каюту и сразу же увидел еще молодого мужчину в черном мундире с золотыми погонами, сидевшего за столом и занятого чтением бумаг. Сразу же понял — перед ним пришлец из другого мира. Либо из команды "Тезея", либо из команды "Карлсруэ". Поклонился и поздоровался на французском. Офицер ответил на приветствие и предложил сесть, махнув рукой в сторону стоявшего напротив кресла, но смотрел на визитера с явным удивлением. Наконец представился на французском.

— Я командир фрегата "Дмитрий Пожарский", капитан второго ранга Новицкий. Что у вас случилось, месье Хасан? Вы действительно капитан "Шахин"? У меня на борту есть человек, хорошо говорящий по-турецки. Но я хотел бы поговорить с Вами тет-а-тет. Мне сообщили, что Вы хорошо знаете французский язык.

— Вам сообщили обо мне, месье Новицкий?! Да, я действительно капитан "Шахин". Но кого могла заинтересовать моя скромная персона?

— Сообщили вчера о вашем приходе в Дубровник, и почти сразу же пришел приказ оказывать Вам всяческое содействие. Вот я и удивился, увидев Вас. Не ожидал, что капитан "Шахин" может быть так молод. Простите, сколько же Вам лет?

— Пятнадцать.

— Охренеть... Пятнадцатилетний капитан... Прямо, как у Жюль Верна...

Последнюю фразу командир фрегата сказал вполголоса по-русски, но Иван сделал вид, что не понял, продолжая сохранять заинтересованное выражение лица. Впрочем, командир тут же вернулся к разговору на французском и попросил рассказать все подробно о ночном происшествии.

Рассказ много времени не занял, поскольку Иван постарался избежать лишних деталей. Группа бандитов решила заняться грабежом и нарвалась, только и всего. Расширять круг посвященных еще больше не стоило. И так уже капитан Хасан привлекает ненужное внимание. Выяснив суть дела, командир фрегата тут же отдал приказ сообщить об этом вопиющем случае властям Дубровника с просьбой прислать на борт своих представителей. Информация была также отправлена на флагман венецианцев с требованием предоставить объяснения случившемуся. Хоть Иван и не надеялся, что из этого будет толк, но приличия должны быть соблюдены.

Дальше все было обычной рутиной, когда требуется соблюдать ряд бюрократических требований. Пленных подняли на борт фрегата и допросили. Вскоре прибыли двое представителей властей Дубровника — от портовой стражи и от магистрата. Прибыли также два офицера от венецианцев. Молодые аристократы, явно еще не нюхавшие пороха, и воспринимавшие войну, только как прибыльное мероприятие, способное поправить их материальное благополучие. Впрочем, от своих соотечественников и коллег-офицеров они в этом плане ничем не отличались.

Свое знание итальянского и французского Иван демонстрировать перед гостями не стал, поэтому ему предоставили переводчика из числа офицеров фрегата, знающего турецкий и итальянский. В присутствии прибывших были зачитаны показания пленных, после чего выступила "пострадавшая" сторона, — капитан османской шебеки "Шахин" Хасан и его помощник Давут. В процессе разбирательства стало ясно, что местные власти пойдут на что угодно, только бы замять дело. Венецианские офицеры, видя такое, сделали попытку вообще откреститься от ночного инцидента, заявив, что командующий эскадрой никого никуда не посылал. А кто эти люди, совершившие нападение на "Шахин", они понятия не имеют. Либо это местные бандиты, либо провокация самих турок, решивших под шумок вызвать дипломатический скандал с целью очернить Венецию. Вот и разыграли этот балаган с ночным "нападением". Причем к присутствующим здесь уважаемым эфенди Хасану и Давуту претензий нет. Их вполне могли использовать в темную, не посвятив в план операции. Отобьется "Шахин" — хорошо. Не отобьется и ее захватят — тоже неплохо. В любом случае дипломатический скандал обеспечен.

Иван, слушая эмоциональную итальянскую речь, понимал, что венецианцы используют "домашние заготовки". Все же, ссориться с тринидадцами они не хотели, вот и подготовили такое "объяснение" на случай провала. По большому счету, они ничего не теряли независимо от конечного результата этой авантюры. Осторожно заглядывая в душу лейтенантам Пьетро Аллегро и Джованни Грассо, он в этом убедился. Офицеры получили подробные инструкции, как и что говорить. Главное — отрицать причастность венецианской эскадры к ночному инциденту. А если кого-то из грабителей возьмут за шиворот, то и дьявол с ними. Подобного быдла в портовых городах Венеции хватает. В случае чего, новых быстро наберут.

Поняв, что дальнейший разговор бесполезен, и власти Дубровника не горят желанием возиться с пойманными грабителями, а венецианцы продолжают изображать оскорбленную невинность, командующий тринидадской эскадры решил прекратить этот театр абсурда, пообещав, что если будет еще один подобный инцидент, то он вмешается и без разговоров уничтожит тех, кто захочет нарушить нейтралитет Дубровникской республики. Поскольку портовые власти самоустранились, Иван попросил вернуть всех пленных на свою шлюпку. А когда это было сделано, поинтересовался через переводчика, признают ли синьоры Аллегро и Грассо в захваченных бандитах добрых католиков? Получив подтверждение, обратился к венецианцам с неожиданной просьбой — помолиться о заблудших душах этих мерзавцев и произвести их отпевание, как поступают с теми, кто погиб в море. Это сбило с толку всех присутствующих. Переводчик даже переспросил, правильно ли он понял сказанное? Какое отпевание?! Ведь пленные живы! Иван лишь усмехнулся.

— Пока еще живы, но это ненадолго. Я не могу допустить, чтобы какие-то бандиты безнаказанно грабили и убивали моряков, зашедших с мирными намерениями в Дубровник. С бандитами у нас разговор короткий. Кстати, прошу учесть, что я — не сторонник требовать выкуп за пленных. Какое бы высокое положение они не занимали...

Иван спустился в шлюпку, и дал команду охранявшим пленников янычарам выбросить их за борт, предварительно перерезав горло. Причем все это было сделано на глазах у венецианцев и рогузцев, наблюдавших за происходящим с палубы фрегата и стоявших рядом шлюпок. После чего извинился за доставленное беспокойство и отбыл восвояси, оставив на палубе фрегата шокированных Пьетро Аллегро и Джованни Грассо. До которых только сейчас дошло, что в предстоящей войне церемониться с ними никто не будет. И в случае попадания в руки к такому врагу, как капитан Хасан, надеяться на выкуп бесполезно.

Когда шлюпка удалилась достаточно далеко от тринидадского фрегата, Давут удивленно спросил.

— Хасан, а зачем надо было устраивать этот балаган с венецианцами и рогузскими властями? Ведь толку все равно нет! Местные чинуши чихнуть боятся в сторону Венеции!

— Ты заблуждаешься. Толк есть, и немалый. То, что власти Дубровника боятся чихнуть в сторону Венеции, этого мало. Надо, чтобы они боялись чихнуть и в нашу сторону. А также в сторону тринидадцев. Ибо, как ни парадоксально это звучит, но тринидадцы и испанцы, — наши вынужденные союзники. Их тоже не устраивает усиление Священной Римской Империи на море, а Венеция, — давний конкурент Испании, а теперь и Русской Америки. Вот на этом мы и можем сыграть. Если венецианцы еще раз устроят подобную выходку, она станет для них последней. Тринидадцы вышвырнут отсюда всех конкурентов...

Иван не стал распространяться о том, что еще до начала официальной встречи с представителями венецианцев и портовых властей он подробно обсудил с командиром "Дмитрия Пожарского" дальнейшие планы действий. Напрямую тринидадцы вмешиваться не будут. Но обеспечат дружественный нейтралитет как со своей стороны, так и со стороны властей Дубровника. Обеспечат "Шахин" свежей информацией по мере возможности, а если понадобится, то и деньгами. Наличие в Адриатике быстроходного и хорошо вооруженного рейдера, чем, по сути, и была "Шахин", командование тринидадцев очень даже устраивало. Такая лиса в венецианском курятнике могла дезорганизовать всю систему грузовых перевозок между Венецией, Анконой и Триестом, вынудив флот Венеции гоняться за маленьким, но опасным морским хищником. Австрияки этим заниматься вряд ли будут. Военный флот у них пока еще небольшой, да и кораблей, способных настичь легкую средиземноморскую шебеку, в распоряжении коммодора Вильгельма Майера нет. Но вот у капитан-генерала Франческо Морозини, командующего флотом Венеции, такие корабли есть. И много... Поэтому придется соблюдать осторожность и тщательно планировать каждое предстоящее дело, чтобы "лиса" не попалась "сторожевым псам". Но ведь умная и хитрая лиса всегда сможет обмануть дворовых кабыздохов. Добыть курятину, и благополучно удрать после этого. Причем так, что кабыздохи ее даже не учуют. А сейчас вся Адриатика — большой "курятник". И "курятины" здесь м н о г о! Очень много! Правда, и "кабыздохов" тоже хватает...

Однако, пока "Шахин" еще только собирается на охоту. И очень хорошо, что ее недооценивают, принимая за обычных контрабандистов. Коих здесь тоже хватает. Но контрабандистов опасаться нечего. Они, можно сказать, почти свои люди. Их интересуют только деньги, которые они согласны получать от обеих враждующих сторон. Там, где раздается звон золота, о конфессиональной принадлежности вспоминать не принято. Это было давним правилом в среде здешних контрабандистов, которое неукоснительно соблюдалось.

Как бы то ни было, но своей цели Иван добился. Придал ночному инциденту характер международного скандала, после чего венецианцам придется либо сидеть тихо и не высовываться, либо убираться из Дубровника. Ибо таких скандальных и наглых соседей тринидадцы не потерпят. Им самим Дубровник нужен, а в перспективе не только Дубровник. Но пока в их интересах сохранить статус-кво. Именно поэтому эскадра адмирала Филатова наводит порядок в западной части Средиземного моря возле берегов Алжира и Марокко, и не лезет в Адриатику. А сюда послали лишь небольшой отряд для "демонстрации флага". Правда, эта "демонстрация" может в любой момент закончиться вмешательством в очередную балканскую войну, если в далеком Форте Росс решат, что "папуасы совсем заигрались". Есть у тринидадцев такое выражение. Им не нужны ни сильная Венеция, ни сильная Австрия, ни сильная Турция, поэтому ушлые тринидадцы приложат все силы, но не допустят, чтобы кто-то из этой троицы усилился настолько, что смог подмять под себя остальных. Как сказал генерал Туманов при их встрече в Алжире, политика "Разделяй и властвуй" в действии. Умные люди такое придумали, надо отдать им должное!

Вернувшись на борт "Шахин", Иван собирался сразу же переодеться "гяуром" и отправиться на берег, чтобы прояснить обстановку. Да и деньги нужно было поменять на местную монету. Но неожиданно появился Мирослав Драгош собственной персоной. Доставив на двух больших лодках заказанную провизию и воду, он уединился в каюте с Иваном для серьезного разговора, пока его люди и команда "Шахин" перегружали запасы. То, что на берегу не все спокойно, Иван понял с первых слов, едва они обменялись приветствиями.

— Ох и навели вы шороху! Многим в городе это не понравилось. Поэтому лучше вашим людям не сходить на берег. Как погрузите провизию и воду, сразу же уходите. Думаю, венецианцы уже послали гонца, который предупредит крейсирующую в море венецианскую эскадру о слишком наглом османском кораблике. Здесь-то вас никто не тронет, но в море будут ждать.

— Благодарю Вас, Мирослав. Но мы не можем уйти прямо сейчас. Мне нужны еще и местные деньги.

— Я привез вам австрийские кройцеры и венецианские цехины. Не благодарите — это подарок от наших общих друзей. Соваться в Венецию и Триест с османскими деньгами для вас очень опасно — только внимание привлечете. А кройцеры и цехины здесь найдутся у каждого...

Щекотливый вопрос на удивление быстро разрешился, и Иван понял, что занял серьезное место в планах тринидадцев. После того, как выяснил сумму "подарка". Назвать это деньгами "на карманные расходы" язык не поворачивался. Ну что же, раз дают, то надо брать! Грех отказываться! Закончив финансово-продовольственные дела, распрощался с Мирославом и дал приказ немедленно сниматься с якоря. Дразнить своим присутствием венецианцев и дальше все же не стоило. Неизвестно, что они теперь придумают. Тем более, надо было проверить последнюю информацию о резко возросших перевозках между Анконой и Венецией. Если римский понтифик решил нажиться на этой войне, то пощипать его за это сам бог велел. Как говорят друзья тринидадцы, ничего личного, только бизнес!

Когда "Шахин" выбрала якорь и поставила паруса, направившись к выходу с рейда, два венецианских фрегата поспешили сделать то же самое. Но быстроходная шебека, взяв круто к ветру, без труда оставила их за кормой. Впереди лежала Адриатика, которую Венеция давно (и небезосновательно) считала своей вотчиной. Но теперь здесь появились новые игроки, с которыми хочешь, не хочешь, а придется считаться.

Оторвавшись от преследователей, Иван изменил курс и направился к Анконе в надежде перехватить кого-нибудь из купцов, но так, чтобы это стало известно как можно большему кругу людей. Из информации, полученной от тринидадцев, он быстро усвоил основные правила ведения войны на морских коммуникациях рейдером-одиночкой. Его задача не утопить максимальное количество кораблей противника, а постараться сделать так, чтобы эти корабли боялись нос в море высунуть без серьезной охраны. А это неизбежное снижение грузоперевозок, связанное с необходимостью формирования конвоев. И в конечном итоге — серьезные проблемы для воюющей армии, испытывающей недостаток снабжения. Именно таким рейдером-одиночкой и предстояло стать "Шахин". Говорить всерьез о бое с военными кораблями многочисленного венецианского, и малочисленного, но качественно превосходящего венецианцев австрийского флота, было бессмысленно. Но это и не требовалось. У шебеки было лишь одно преимущество — скорость. И Иван решил использовать его в полной мере.

Глава 4

Непуганая дичь

Адриатика не такая уж и большая, поэтому на следующее утро "Шахин" уже подходила к Анконе. Самому крупному порту Папской области. Купцы здесь сейчас непуганые, поэтому добыча в первые дни обещала быть богатой. Иван, хорошенько подумав ночью, рассудил, что на первых порах можно придерживаться привычной всем пиратской тактики. То есть, заняться обычным грабежом на большой морской дороге. И подозрений меньше, да и хабар тоже лишним не будет. Уж по крайней мере, свежая провизия и вода, да и какая-то наличность, у купцов всегда найдутся. Поэтому, едва рассвело, и вдали показались паруса, "Шахин" сразу же пошла на сближение, подняв предварительно венецианский флаг. Вскоре стало ясно, что приближающийся галиот также идет под венецианским флагом. Иван приказал канонирам и абордажникам спрятаться за фальшбортом, стараясь всеми силами изображать такого же беспечного "купца". Который находится у себя дома, и бояться ему здесь просто некого. Может быть, поэтому венецианцы все и проспали. Причем в буквальном смысле. Когда "Шахин" поравнялась с противником, и оказалась у него на траверзе всего в паре кабельтовых, венецианский флаг на ее гафеле скользнул вниз, и на его место тут же взлетел турецкий, а залп книппелями превратил паруса и такелаж венецианца в груду лохмотьев. Легкая шебека тут же развернулась и бросилась на абордаж. Нападение было настолько неожиданным, что экипаж галиота "Сан Августин" не смог оказать никакого сопротивления. На палубе находились лишь вахтенные, некоторые из которых были ранены обломками рангоута, а остальной экипаж мирно пребывал в объятиях Морфея, и только-только начал осознавать происходящее. Но отряд вооруженных до зубов янычар на палубе тут же охладил пыл наиболее горячих итальянских парней. Согнав на палубу бака немногочисленную команду галиота, командующий абордажниками Давут поинтересовался, — кто капитан? Причем говорил, намеренно коверкая итальянский язык. Так, чтобы его могли понять, но ни в коем случае не заподозрили, что итальянским он владеет достаточно хорошо. Сам же Иван решил не афишировать свою персону, и остался на палубе "Шахин", наблюдая со стороны. Причем по его приказу лица всей команды "Шахин" были закрыты платками. Пленных он собирался сразу же отпустить, поэтому лучше обезопасить себя от возможной случайной встречи на территории противника. В том, что в конечном счете их снова заставят наведаться в тыл противника, как в Алжире и Тунисе, Иван не сомневался. Поэтому лучше принять меры предосторожности заранее.

Между тем, на палубе "Сан Августина" вперед вытолкнули пожилого итальянца, и Давут задавал привычные в таких случаях вопросы. Род и количество груза, порт назначения и прочее. Но напоследок огорошил всех неожиданной новостью.

— Синьоры, сейчас вам дается полчаса, чтобы покинуть корабль. Личные вещи, запас воды и провизии можете взять с собой. Кроме корабельной кассы, грузовых документов и почты. Это Вас касается, синьор капитан. Погода хорошая, берег рядом, доберетесь туда без проблем. И передайте всем своим знакомым. Если при встрече с нами они не окажут сопротивления, то мы никого не тронем и всех отпустим. Нам нужен только корабль. Если же кому-то не дают покоя лавры крестоносцев, и они мечтают пасть в священной борьбе с магометанами, то мы им в этом поможем. После первого же выстрела в нашу сторону пощады никому не будет. Я понятно сказал?

— Да, синьор.

— В таком случае, спускайте шлюпки, и чтобы через тридцать минут вас здесь не было. Не теряйте время, синьоры!

На палубе "Сан Августина" тут же началась суета. Вскоре шлюпки оказались за бортом и команда венецианского галиота, все еще не веря происходящему, что турки их отпускают, дружно рванула к берегу, до которого было всего лишь около трех миль. Янычары, тем временем, уже вовсю хозяйничали на трофее. Перебрался на него и Иван, как только последний из венецианцев покинул палубу. Оставлять даже тех свидетелей, которые слышали его голос, он не хотел. Мало ли, как все дальше сложится...

Правда, янычары хоть и выполнили столь непривычный для них приказ, но сомнения в его целесообразности у них не исчезли. Давут, глядя вслед уходящим шлюпкам, лишь пожал плечами.

— Хасан, и зачем нам все это? Ведь они вскоре на другой корабль наймутся. Так мы их будем ловить до бесконечности.

— Ты не совсем прав, Давут. Наша задача — дезорганизовать грузовые перевозки в северной части Адриатики, а не захватить как можно больше трофеев. Уничтожить все грузовые корабли венецианцев мы не в состоянии, это просто нереально. Но это и не нужно. Если мы вынудим противника отправлять купцов только под хорошей охраной, то уже одним этим снизим интенсивность перевозок. Кроме этого, если венецианцы поймут, что в случае сдачи им ничего не грозит, то они и не будут оказывать сопротивление. Ты думаешь, на купеческих кораблях вся команда мечтает пасть в борьбе с проклятыми турками? Как раз наоборот, там это никому не надо. И если только капитан захочет повоевать, то команда сама объяснит ему, что он неправ. До этого все случаи ожесточенного сопротивления купцов происходили потому, что в случае поражения всем грозило рабство. Мы же повели себя совсем по-другому. Вот увидишь, скоро во всех портовых тавернах Адриатики будут говорить о "сумасшедших турках", которые не берут пленных, и отпускают их после захвата корабля. Этим мы резко снизим боевой пыл подавляющего большинства венецианских "купцов". Ведь там никто за хозяйское добро погибать не хочет. И очень может быть, что при следующих встречах венецианцы будут сдаваться сразу же.

— Что же, разумное зерно в этом есть... Но ведь не все будут такими!

— Конечно, не все. Поэтому тех, кто сделает по нам хоть один выстрел, тоже не будем брать в плен. Разве только для допроса. И это тоже станет очень быстро известно.

— Непривычно как-то... Ладно, попробуем. Может и впрямь венецианские купцы сговорчивее станут... Ну а что с австрияками?

— У австрияков грузовых кораблей пока что мало, и ходят они между Венецией и Триестом. Так что, возле Анконы мы их вряд ли встретим. Но к австриякам у меня доверия нет.

— В каком смысле?

— Черная Борода, командующий австрийским флотом, очень умный человек, умеющий мыслить нестандартно. Поэтому не удивлюсь, если он постарается устроить нам ловушку, узнав о нашей "щадящей" тактике. Так что, с австрияками никакого абордажа. Пусть лучше Бахир своих канониров тренирует в стрельбе по реальным целям.

— А как же трофеи?!

— Давут, мертвым трофеи не нужны. Не забывай, мы сейчас е д и н с т в е н н ы й османский военный корабль в Адриатике. И на нас скоро начнется охота. Австрияков, венецианцев, и вообще всех, кто к ним примкнет в надежде погреть руки на этой войне. Как пытаются поймать лису, повадившуюся воровать кур, также будут ловить и нас. Но лиса достаточно умна и хитра, чтобы не попадать в простые ловушки. Вот и нам предстоит стать такими же...

Дав инструкции янычару, Иван занялся осмотром капитанской каюты. Его предупреждение оказалось действенным — венецианский капитан не рискнул забирать с собой бумаги и корабельную кассу. Может быть, он и запустил в нее руку, но деньги в окованном железом сундучке все же остались. Быстро ссыпав в сумку все найденные монеты, Иван быстро рассортировал бумаги, коих оказалось неожиданно много. В большинстве своем это были грузовые документы и счета на поставку продовольствия и различного снабжения. Но была также увесистая пачка писем, с которыми он решил ознакомиться уже на борту "Шахин" в спокойной обстановке. Вряд ли там будет что-то важное, но... Как говорится, а вдруг? Иногда по второстепенным деталям, случайно упомянутым в письмах, можно узнать много интересного. Матвей Колюжный специально делал упор на внимательную работу с бумагами, какие бы ненужные с виду сведения в них не содержались.

Обшарив каюту и обнаружив два тайника, которые оказались уже пустыми, Иван понял, что большего здесь не выжать. Пора заканчивать с этим трофеем и искать следующий. Места здесь густонаселенные, "дичь" еще непуганая, поэтому сегодня можно еще кого-нибудь поймать. И ожидания его не обманули. Едва Иван вышел на палубу, как услышал крик вахтенного об обнаружении паруса на горизонте. Пора было заканчивать с "Сан Августином" и проверить, что им послал Аллах на этот раз.

Грабеж тут же прекратился. Что ни говори, но дисциплина среди янычар была налажена отменно. "Шахин" вскоре отошла от борта обреченного корабля, и тут же последовал один выстрел из пушки по ватерлинии. Ядро проломило борт "Сан Августина", открыв течь в грузовой трюм. Больше здесь делать было нечего, и маленький османский рейдер, поставив паруса, понесся к следующей цели. Операция по нарушению торгового судоходства противника продолжалась.

Однако, на этот раз поймать врага врасплох не получилось. Венецианский полакр, шедший из Анконы в направлении Венеции, вовремя разобрался в ситуации и попытался удрать, развернувшись на обратный курс. Но это ему не удалось. Быстроходная шебека, к тому же способная идти гораздо круче к ветру, довольно быстро вышла на дистанцию эффективной стрельбы, и первый же залп книппелями повредил рангоут венецианцев, из-за чего полакр рыскнул под ветер и снизил ход. Правда, сдаваться венецианцы не собирались, и открыли ответный огонь. Но увы, восемь небольших пушек не смогли оказать серьезного сопротивления. Быстро поняв, что корабль противника не имеет кормовых орудий, Иван поставил "Шахин" таким образом, чтобы она находилась в мертвой зоне для вражеской артиллерии, а сама могла вести огонь картечью по палубе, что наносило большой урон венецианцам. Которые, как ни старались, так и не смогли изменить своего гибельного положения. Кончилось тем, что "Леон" (как назывался полакр), полностью лишился парусов и такелажа, изорванных картечью и книппелями, и спустил флаг. Но в этом уже не было необходимости. На "Леоне" открылась течь, и он медленно погружался. Очевидно, корпус корабля имел какие-то недавние повреждения, которые заделали абы как. Поэтому даже обстрел картечью и книппелями, а не ядрами, привел к таким последствиям. Ведь что-то попадало и в корпус в район ватерлинии. Пенные гребни волн подступали все ближе и ближе к палубе. "Леон" все больше и больше оседал кормой и стал заваливаться на левый борт. Команда в панике покидала гибнущий корабль, используя для этого подручные средства. Поскольку все шлюпки уже были уничтожены картечью и рухнувшими сверху обломками рангоута. Вскоре "Леон" окончательно лег на борт, постепенно выпрямляясь по мере погружения. Еще немного, и его мачты скрылись под водой. На поверхности моря остались лишь многочисленные деревянные обломки, за которые кое-где цеплялись уцелевшие моряки.

Вздох разочарования пронесся по палубе "Шахин". Оно и неудивительно — такой "жирный" трофей, где можно было бы неплохо поживиться, ускользнул в царство Нептуна. Все же, здесь люди жили еще привычными им категориями. Иван же лишь усмехнулся, покачав головой, и это не укрылось от старшего офицера.

— Увы, мон капитан, этот приз мы потеряли. Ничего не поделаешь. Видно, корпус у макаронников уже имел какие-то серьезные повреждения, что ему и картечи хватило.

— Я тоже так думаю. Но особого разочарования не испытываю. Наоборот хорошо, что он нам не достался.

— Но почему, мон капитан?!

— Пора отучать наш экипаж жить старыми привычками, месье Жан. Мы не корсары, которые идут в море ради добычи. Если мы будем грабить все, что попадется, то рано, или поздно, это плохо кончится. Как бы Вы поступили на месте противника, если узнали, что возле ваших портов промышляет мелкий, но наглый и быстроходный пират, который грабит купцов, идущих в одиночку?

— Пожалуй, подготовил бы несколько "сюрпризов". Очень легкодоступных с виду, и буквально напрашивающихся на то, чтобы их ограбили.

— Согласен. Поэтому, не будем действовать по привычной всем схеме. Пусть поломают голову и попытаются понять, что же это за "неправильные" пираты в их краях завелись. Тем более, грабеж всех подряд помешает выполнению нашей главной задачи — прекратить свободное торговое судоходство противника в этом районе. Чем больше мы будем отвлекаться на грабеж какого-то конкретного купца, тем больше целей упустим, которые пройдут мимо, пока мы будем заниматься одним. Ведь место здесь очень оживленное. Видите, еще два паруса на горизонте?

— Вижу... Далековато, правда... И двоих вряд ли успеем поймать.

— Если быстро разберемся с первым, то может и второй далеко не уйдет. Обратите внимание — они идут навстречу друг другу.

— А из этих никого подбирать не будем?

— Некогда. Нужно проверить, кого нам еще Аллах послал. А эти... Если бы не начали стрелять, то спокойно бы сели в шлюпки и отправились к берегу. Но они не захотели решить дело миром...

"Шахин" снова рванулась вперед, распустив паруса. Благо, ветер был попутный, и расстояние до встречного корабля быстро сокращалось. Вскоре стало ясно, что это тоже купец, но уже под папским флагом. Крупный галиот не стал геройствовать, а заподозрив неладное, бросился к берегу. Видно, от встречи с турками ничего хорошего там не ждали, и на собственные силы не надеялись. Иван не стал препятствовать беглецам, а шел следом, всем своим видом показывая, что в случае изменения курса тут же откроет огонь. И это все же пришлось сделать, поскольку, когда до берега оставалось уже меньше мили, галиот снова изменил курс и сделал попытку уйти в сторону Анконы. Увы, в планы его противников это не входило. Бахир снова доказал, что не зря занимает должность старшего канонира. Первый же выстрел книппелем из длинноствольной носовой двенадцатифунтовки "Шахин" с большой дистанции угодил в грот-мачту галиота, перекосив ее в районе марса. Этого хватило, чтобы корабль римского понтифика отвернул к берегу, и вскоре выбросился на мелководье. "Шахин" тут же развернулась и стала удаляться в море, давая понять, что боевые действия закончены. Старший офицер Жан Блондо, внимательно наблюдавший за противником в течение этого скоротечного боя, лишь развел руками.

— Мон капитан, но так неинтересно! Ведь эти трусы даже не попытались оказать сопротивление! Может, стоило бы послать им хоть один залп вдогонку?

— Зачем, месье Жан? Наоборот, все вышло, как нельзя лучше! Мы ясно показали, что не будем уничтожать тех, кто не оказывает сопротивления. Этот галиот с мели уже не сойдет, ему ветер мешает. И скоро его вообще разобьет о камни. Но команда без труда доберется до берега, и расскажет о нас. Ведь они, без сомнения, разобрали османский флаг у нас на мачте. Поэтому максимум через неделю о нас будут говорить во всех тавернах Анконы и ближайших городов. И при встрече с нами купцы не будут проявлять излишнее геройство. Что нам и надо.

— Хм-м... Все никак не привыкну, что мы сейчас совсем другим заняты... Теперь третьего проверим?

— Конечно! А там, как знать, может до заката еще кто-нибудь попадется...

"Шахин" снова пошла наперехват обнаруженной цели, хотя уже и не так быстро, поскольку пришлось идти круто к ветру, но вскоре стало ясно, что здесь ловить нечего. Встречный корабль, идущий вдоль берега на север Адриатики, оказался французским фрегатом. Пройдя вдалеке, "Шахин" разминулась с ним и пошла дальше, демонстрируя свои мирные намерения. Османская империя не находится в состоянии войны с Францией, да и связываться шебеке с крупным фрегатом, где не менее пятидесяти пушек... Есть не такие дорогостоящие способы самоубийства...

Все провожали взглядом уходящий фрегат под французским флагом, выражая в полголоса разную степень недовольства о зря потраченном времени и о несостоявшейся добыче, но Иван, внимательно рассматривая "француза" в бинокль, думал отнюдь не о трофеях. Корабль такого же типа, как и в эскадре Черной Бороды, знатно потрепавшего их возле Туниса. Идет на север Адриатики. Скорее всего, в Триест. А это значит, что вскоре Черная Борода, или коммодор Майер, получит еще один корабль. Ибо никакой другой причины идти в эти края у французов нет. А что, если... прогуляться к Триесту? Хоть это и будет выглядеть наглостью в высшей степени, но скоро возле Анконы его охоте придет конец. Информация о том, что здесь орудует турецкая шебека, причем занимаясь не привычным для турок (да и для местных тоже) грабежом, а просто уничтожая одиночные купеческие корабли, распространится очень быстро. И скоро здесь будет не протолкнуться от быстроходных венецианских фрегатов. Придется уходить и наносить удар в другом месте. Там, где их никто не ждет. А где не ждут? Как раз поблизости от Венеции и Триеста. Ибо ни венецианцы, ни австрияки не подумают, что кто-то в здравом уме сунется туда, где они чувствуют себя полновластными хозяевами. Да еще на одиночной шебеке, хорошо подходящей для разведки, но совершенно непригодной для артиллерийского боя с тем же фрегатом.

Так оно и вышло. Три дня "Шахин" безнаказанно охотилась неподалеку от Анконы, утопив еще пять, и заставив выброситься на берег три венецианских купеческих корабля. Но на утро четвертого дня, когда шебека лежала в дрейфе, поджидая очередную добычу, на горизонте появились паруса целой эскадры. Вскоре стало ясно — венецианцы всерьез осерчали, и послали на поимку наглого турка значительные силы — четыре фрегата, два полакра и две шебеки. Срочно вызванный на палубу Иван долго разглядывал в бинокль появившегося противника, и делился своими соображениями со старшим офицером..

— Здесь нам больше нечего делать, месье Жан. Сколько лиса не резвится, воруя кур, но целая свора кабыздохов все же может отвадить ее от привычного места охоты. На какое-то время... И это очень хорошо!

— Но что же здесь хорошего, мон капитан?!

— Во-первых, ясно, что венецианцы раскачиваются довольно долго. Ведь информация о нас должна была дойти до Венеции довольно быстро. А если так, то мы можем неплохо поживиться в этих охотничьих угодьях. Во-вторых, в Венеции могут сделать неверный вывод. Будто бы нас чем-то интересует именно этот район возле Анконы. И будут держать здесь своих "охотничьих псов". А мы, тем временем, исчезнем ненадолго, чтобы появиться в другом месте.

— И в каком же?

— На пути между Венецией и Триестом. Нас, без сомнения, уже заметили. И скоро начнется гонка на выживание, где очень многое будет зависеть от выучки команды, ветра и меткости Бахира. Ему представится прекрасная возможность доказать еще раз, что он прирожденный канонир.

— А пока?

— А пока лежим в дрейфе и изображаем зазнавшихся разгильдяев, которые не замечают опасность...

Со стороны это так и выглядело. Восемь венецианских кораблей довольно быстро приближались к лежащей в дрейфе "Шахин", команда которой якобы и в ус не дула, проявляя поразительную беспечность после удачной охоты на местных "купцов". И лишь когда расстояние между противниками сократилось до пары миль, турки наконец-то "проснулись". "Шахин" быстро поставила паруса и бросилась наутек вдоль берега в сторону пролива Отранто. Фрегаты и полакры сразу же начали отставать, но бывшие в составе венецианской эскадры шебеки прочно "сели на хвост". Как ни быстроходна была "Шахин", но уйти от своих однотипных "собратьев" не получалось. Так продолжалось довольно долго. Паруса отставших венецианских кораблей уже исчезли за горизонтом, но два злобных "гончих пса" не прекращали преследование потерявшей осторожность "лисы". Скорость у всех троих была примерно одинакова, расстояние между противниками с самого начала погони практически не изменилось, и исход погони могла решить любая случайность. Но Иван не собирался ждать этой случайности, а решил устроить ее сам.

Неожиданно парус на грот-мачте "Шахин" заполоскал, и рей вывернулся под непривычным углом. Для любого наблюдателя со стороны картина была предельно ясной — у турок что-то случилось с такелажем грот-мачты. "Шахин" сбавила ход, и расстояние между ней и преследователями стало быстро сокращаться. Но управление турецкая шебека сохранила, поэтому старалась держать курс кормой к противнику. На палубе действовала "группа паники", создавая видимость полной неразберихи. Однако, канониры заняли места у орудий, спрятавшись за фальшбортом. "Шахин" была готова к бою.

Иван молча наблюдал за приближающимся противником. Расстояние было еще великовато для прицельной стрельбы, поэтому венецианцы огня не открывали, стараясь подойти поближе. В том, что зарвавшиеся турки уже не смогут сбежать, они, похоже не сомневались. Тем более, никакой опасности для себя эти добрые католики, собравшиеся покарать наглых магометан, не чувствовали. С головной шебеки уже хорошо рассмотрели "Шахин", поэтому были уверены, что на турецком корабле н е т кормовых орудий. Замаскированные щиты в фальшборте снова закрывали две кормовых пушки, возле которых притаились канониры во главе с Бахиром. Который уже взял на прицел ближайшего противника и теперь лишь ждал команды на открытие огня.

Иван тоже ждал до последнего. Весь расчет строился на мастерстве Бахира. Если удастся первым же залпом сбить ход головному вражескому кораблю, то второй может и не решиться продолжать преследование. Ввязываться в длительный бой не хотелось — случайные попадания никто не отменял. Да и задачу свою в районе Анконы "Шахин", по большому счету, выполнила. И теперь предстоит смена "охотничьих угодий". Только сейчас Иван до конца осознал, какую проблему может создать для противника быстроходный рейдер-одиночка. Ведь никто не знает, где он нанесет удар в следующий раз. И это поневоле заставит противника бросить большие силы на его обнаружение и ликвидацию. А тем временем резко просядут грузоперевозки. Купцы поостерегутся выходить в море. И пока есть опасность нападения, венецианцы будут вынуждены ввести систему конвоев, как делали это одно время испанцы для защиты от пиратов при доставке ценностей из Нового Света в Европу. Названия "Золотой флот" и "Серебряный флот" говорили сами за себя. То же самое, только в меньших масштабах, может возникнуть и в Адриатике. Ведь происходящее не укладывается в сознании благородных венецианских синьоров. Какая-то турецкая "блоха" совершенно безнаказанно резвится в ее владениях. Давно такого не было...

— Капитан, дистанция! Могу стрелять!

Возглас Бахира отвлек от размышлений. Иван еще раз окинул взглядом оба корабля противника, и разрешил открыть огонь по готовности. Большего Бахиру и не требовалось.

Упали маскировочные щиты, и сразу же грянул выстрел левого орудия. Иван с замиранием сердца следил за целью. Попадет, или не попадет? Все же, дистанция великовата для прицельной стрельбы... Левая пушка была заряжена книппелем. Правая — картечью. Если все пойдет, как и задумано, то венецианцам будет не до преследования...

И Бахир не подвел, снова доказав, что он артиллерист от бога. Выпущенный книппель попал исключительно удачно. Перебил штаги кливеров и ударил чуть ниже середины фок-мачты, переломив ее пополам. Под напором ветра обломок мачты с реем и парусом рухнул на палубу, накрыв весь бак, где приготовились к стрельбе канониры носовых пушек и ждали в готовности абордажники. Но на этом дело не кончилось. Бахир сразу же бросился к правому орудию и послал заряд картечи в образовавшуюся кучу-малу на палубе венецианской шебеки. Большой ли урон противнику нанес этот выстрел — неизвестно, но своей цели он достиг. Шебека рыскнула, и ее развернуло бортом к ветру. Венецианцы так увлеклись погоней, что фактически сами себя подставили под продольный залп. В этом положении трудно попасть с такой дистанции, но зато уж если попал... Как бы то ни было, боевой дух венецианских синьоров резко угас. Пострадавшая шебека осталась лежать в дрейфе с заполоскавшими парусами, а вторая пошла ей на помощь, прекратив преследование. Что вызвало радостные крики на палубе "Шахин". Впечатленный такой точной стрельбой старший офицер, тут же стал предлагать добить поврежденного противника, ведя огонь с дальней дистанции, но Иван лишь покачал головой.

— Нет, месье Жан. Идем прежним курсом вдоль берега.

— Но почему, мон капитан?! Ведь с таким канониром мы можем разделать на дрова их обоих с большой дистанции!!!

— Нам это не надо. Наоборот, надо создать у венецианцев уверенность, что они пусть и таким образом, но все же выполнили свою задачу. Заставили обнаглевших турок спасаться бегством. Если мы утопим их обоих, то командующий венецианской эскадрой долго ничего не узнает. И может послать еще кого-то на помощь. А так, по крайней мере один из них, быстро вернется и доложит, что турецкий пират трусливо сбежал из Адриатики. Все успокоится, купцы снова выйдут в море, и мы можем нанести визит в северную часть Адриатики. Устроить охоту на маршруте между Венецией и Триестом. Ведь именно там идет основной поток перевозки грузов.

— Хм-м, хитро... Я и не подумал... Мон капитан, как жаль, что Вас не было с нами в Карибском море! Уж там с вашей светлой головой можно было бы развернуться!

— Увы, месье Жан, когда Вы бороздили просторы Карибского моря, я был еще ребенком. А потом пришли тринидадцы. И в итоге Вы оказались здесь, на "Шахин".

— Увы, против фактов не попрешь... Так что теперь, мон капитан? Драпаем так, как будто за нами черти из преисподней гонятся?

— Да. Идем в сторону Отранто, чтобы наши уважаемые синьоры не заподозрили иного. Как стемнеет, развернемся и возьмем ближе к восточному берегу. По дороге зайдем в Рогузу — может быть будут какие-то новости от адмирала. Хоть такое и маловероятно, но все же. А вот новости из Истанбула должны быть обязательно...

Глава 5

Лиса охотится в одиночку

А новостей, похоже, впереди ждало много. Причем первая из них выяснилась еще до того, как "Шахин" вошла на рейд Дубровника и стала на якорь. На рейде было полно купеческих кораблей венецианцев. Именно купеческих, а не военных. Корабли тринидадцев никуда не делись — все стоят на прежних местах. Зато остальные... Вот уж действительно, кому война, а кому мать родна! Венецианские торгаши слетелись в Дубровник, как мухи на мед. И плевать им, что Венеция воюет с Османской империей, до которой отсюда рукой подать, и купцы которой тоже наводнили Дубровник. Там, где раздается звон золота, никого не интересуют конфессиональные различия и воля правителей. Купец купца всегда поймет, и если они сойдутся в цене, то обоих нисколько не интересует, кому его торговый партнер возносит молитвы, и чьим подданным является. Именно это и подтвердил уже знакомый портовый чиновник, поднявшийся на борт вскоре после постановки на якорь для взимания как портового сбора, так и "положенного" бакшиша. Выяснив, что груза, предназначенного для выгрузки в Дубровнике, на борту "Шахин" нет, утратил к ней интерес, но щедро поделился новостями. Оказывается, после провалившейся авантюры с попыткой захватить турецких "контрабандистов", тринидадцы все же выгнали венецианскую эскадру из Дубровника. Каким именно образом, он не знал, но до стрельбы на рейде не дошло. Венецианские военные корабли просто снялись с якоря и ушли, но вместо них неожиданно нагрянули купцы. Причем в таком количестве, какого никогда не было. Одновременно с этим Дубровник наводнили разные темные личности с противоположной стороны, даже не пытаясь скрывать свою принадлежность к Османской империи. Завязалась торговля между формально враждующими сторонами, на которую власти Дубровникской республики закрывали глаза, понимая, что если только попытаются нарушить это сверхприбыльное мероприятие, то огребут неприятностей и от тех, и от других. Тем более, хоть это в открытую и не говорилось, но подозревали, что многие чиновники городского магистрата были в доле. Поэтому совершенно не горели желанием нарушить статус-кво.

Узнав такие новости, Иван улыбнулся. Ситуация для тайного подсыла — лучше не придумаешь. Поэтому, пока есть такая хорошая возможность половить рыбку в мутной воде, грешно ей не воспользоваться. И снова отправился на берег в одиночку, разрешив остальной команде сходить в город, но держаться всем вместе и далеко от порта не уходить. А сам отправился в "Стари Град", поскольку там можно было выяснить гораздо больше.

"Стари Град" снова встретил шумом, народу здесь заметно прибавилось по сравнению с прошлым разом. Иван хотел сначала пообедать, не привлекая внимания, и послушать разговоры окружающих, но едва он вошел, как был замечен хозяином заведения Драгошем, оказавшимся в этот момент в зале, и получил от него условный сигнал о необходимости разговора. Поэтому сразу же пошел следом за ним и вскоре они оказались в уже знакомом кабинете. Обменявшись приветствиями и выяснив, что гость голоден, Мирослав Драгош распорядился накрыть стол, и начал сообщать последние новости.

— После вашего ухода наши друзья вышвырнули отсюда венецианцев, пригрозив в противном случае утопить их прямо на рейде, поскольку ни в какие действия "местных бандитов" не верят. И во избежание бессмысленного кровопролития потребовали от командования венецианцев покинуть Дубровник в течение суток. Венецианцы пошумели, но все же ушли, не став доводить дело до крайностей. Одновременно с этим командующий тринидадской эскадры передал официальное письмо в городской магистрат о недопустимости каких-либо агрессивных действий в отношении Дубровникской республики и пребывающих на ее территории иностранных подданных со стороны третьих лиц. А посему вверенные ему корабли флота Русской Америки защитят нейтралитет Дубровникской республики силой имеющегося оружия от действий этих третьих лиц. Хоть в магистрате все и напуганы, но тринидадцев наши власти боятся больше, чем венецианцев, австрияков и турок вместе взятых. Поэтому сейчас в Дубровнике относительно тихо. Турки сюда тоже не лезут. Разве что кроме разных авантюристов. Но это в основном частные лица, а не официальные чиновники турецкого султана. Турецкое посольство здесь уже было, надеясь склонить Дубровник к вхождению в состав Османской империи, но успеха не добилось. А в свете последних сообщений из района боевых действий надеяться на это и вовсе не стоит.

— Войска повелителя правоверных терпят поражение и отступают?

— Отступают — не то слово. Они драпают. Если так пойдет и дальше, то скоро австрийская армия выйдет к берегам Босфора. У австрияков оказалось большое количество нарезного оружия, которое бьет гораздо точнее и дальше гладкоствольных мушкетов. А австрийская артиллерия качественно превосходит турецкую по всем статьям. В войсках Леопольда Первого появились казнозарядные нарезные орудия. Правда, их пока не очень много. Но там, где они появляются, исход боя предрешен. Сейчас единственное, что может задержать дальнейшее наступление австрияков, это приход зимы. Все же Леопольд сильно ошибся, начав боевые действия поздней осенью, а не весной. Очевидно, надеялся одним ударом полностью разгромить турецкую армию, понадеявшись на новое оружие. Но не получилось.

— Не думаю, что это ошибка. Раньше он таких глупостей не допускал... Скорее всего, весной Леопольд еще не был уверен в легкой и скорой победе, потому и не напал. Но потом что-то произошло, заставившее его пересмотреть свои планы... Причем пересмотреть в такой степени, что ждать следующей весны было бы уже поздно... Ладно! Все равно, об истинных причинах мы можем только гадать. Что можете сказать о ситуации на море, пан Драгош?

А вот ситуация на море разнообразием не отличалась. Кемаль-паша все же вышел из Туниса, не посмев ослушаться приказа султана "овладеть морем". Но "овладевать" не спешил, поскольку прекрасно понимал, насколько уступает австрийскому флоту. Это даже без учета флота венецианского. Поэтому прибыл на рейд албанского порта Дираш, и дальше идти не стал, ссылаясь на многочисленные причины. Частично реальные, частично надуманные. Спасало его пока что неожиданное затишье в боевых действиях на море. Австрийцы, после громких побед в Тунисском заливе и особенно в Чесменской бухте, наголову разбив турецкий флот, больше почему-то не проявляли активности, сосредоточившись на переоборудовании полученных от французов кораблей и подготовке экипажей для них под руководством неугомонного коммодора Вильгельма Майера. Который рвался выйти в море, но его придерживали в Триесте приказами из Вены. Определенный резон в этом был — исход очередной австро-турецкой войны решался на суше. И дела в этом у императора Священной Римской Империи германской нации Леопольда Первого шли более чем успешно. Поэтому рисковать немногочисленными кораблями с хорошо подготовленными командами в условиях приближающихся зимних штормов в Эгейском море, и в южной части Средиземного моря, — у берегов Африки и Леванта, он не хотел. А в Адриатике и так господствовал союзный венецианский флот, поэтому без помощи коммодора Майера венецианцы могли вполне обойтись. В итоге коммодору ничего не оставалось, как скрипеть зубами, и тихо материться в адрес "сухопутных крыс" в Вене, не желающих окончательно решить вопрос с остатками турецкого флота. Тем более, и идти далеко не надо — Дираш находится в Адриатике. И можно было бы одним ударом покончить с эскадрой Кемаля-паши, после чего флота у турок в Средиземноморье уже бы не осталось. Но... Венецианцам это по каким-то причинам было не надо, а Леопольд не хотел рисковать. Возможно, не доверял таким "союзникам", как венецианцы. Вот и хотел держать мощную эскадру с хорошо себя зарекомендовавшим командующим как раз рядом с конечной точкой торгового маршрута, соединяющего Венецию со всей Европой. И для этого спешно доводил до ума то, что получил от французов, стремясь увеличить свой флот как можно скорее. Такая версия вполне имела место быть.

Напоследок Драгош предупредил Ивана.

— Вам бы я тоже не советовал задерживаться здесь надолго. Дубровник наводнен венецианскими шпионами, и скоро информация о вашем корабле уйдет в Венецию. А после того, что вы натворили возле Анконы, за вас возьмутся всерьез.

— Так мы сюда для этого и пришли. Охота на вражеских коммуникациях — это как раз наша работа.

— Хотите внезапно нападать и резать овец, как волк, а потом быстро исчезать?

— Нет, на волка мы все же не тянем. Силенок маловато. Тем более волк — стайный хищник, а мы действуем в одиночку... Как лиса, которая тоже ворует кур в одиночку. Вот мы и наведаемся в этот венецианский курятник...

Как бы то ни было, но Драгош был прав. Не стоило надолго задерживаться в Дубровнике. Поэтому, получив от Драгоша свежую провизию и воду, "Шахин" под покровом ночи покинула гостеприимный Дубровник и направилась вдоль побережья на северо-запад, старясь уйти до рассвета как можно дальше. Ибо не заметить пристальное внимание к турецкому кораблю со стороны венецианцев было невозможно. Возле "Шахин" на рейде постоянно крутились лодки с какими-то темными личностями, всеми силами изображавшими из себя местных рыбаков. И поскольку Иван старался поддерживать в них уверенность, что перед ними турецкие контрабандисты, только прикидывающиеся служивыми, то обеспечивал этим неослабевающий интерес к "Шахин". Но слишком сильно испытывать их терпение тоже не стоило, поэтому ночью "Шахин" выбрала якорь и исчезла в ночной темноте раньше, чем ее хватились местные "рыбаки". Во всяком случае, когда рассвело, и Дубровник остался далеко за кормой, никакой погони не было. "Шахин" летела над волнами, распустив паруса, в полном одиночестве. Если так пойдет и дальше, то впереди еще несколько дней свободной охоты между Венецией и Триестом. Больше не получится. Информация о наглой турецкой шебеке, которая даже не грабит, а просто уничтожает проходящие купеческие корабли, распространится быстро. В итоге купцы на какое-то время перестанут выходить в море, а его начнут ловить как венецианцы, так и австрияки. Ибо позволить кому-то безобразничать возле своего единственного морского порта император Леопольд не может. Очень может быть, что самого коммодора Майера отправят на поимку наглого турка. Но наглого турка здесь уже не будет. Он снова исчезнет, как тогда — возле Анконы. И неизвестно, где появится снова.

Но это дело ближайшего будущего, которое более-менее ясно и предсказуемо. И слишком долго ему безобразничать не дадут — Иван это понимал. Адриатика сама по себе не такая уж и большая, а маршрут между Венецией и Триестом — и того меньше. Организовать здесь постоянное патрулирование и отправку конвоев с охраной не так уж сложно и затратно. Другой вопрос, что так здесь никогда не делали. Но все бывает когда-то в первый раз, поэтому еще неделя — другая таких действий, и в этом оживленном уголке Адриатики ему, как рейдеру, делать будет нечего. А что делать дальше? Возвращаться к эскадре Кемаля-паши, стоящей в Дираше? Очень бы не хотелось. Не только потому, что ничего хорошего нет в том, чтобы находиться поблизости от начальства, которое постоянно шпыняют приказами из Истанбула, которые один нелепее другого. Могут ведь и их, как разведчиков, привлечь к какой-нибудь авантюре, не имеющей ни малейшего шанса на успех, поскольку повелитель правоверных вообще утратил чувство реальности и требует от своих подданных того, что в народе называют чудом. Пока что Кемалю-паше удается тихо саботировать приказы из Истанбула, ссылаясь на не зависящие от него причины, но ведь такое не будет продолжаться до бесконечности. Поэтому лучше в данный момент держаться подальше от Дираша и действовать автономно, ссылаясь на отсутствие связи с эскадрой и действовать согласно ранее полученных указаний командующего. А что приказал адмирал Кемаль-паша капитану Хасану? Воевать с врагами Османской империи. Вот он и воюет, как может. И если появление "Шахин" в водах возле Триеста станет опасным для нее и бессмысленным из-за введения системы конвоев, то что можно в этой ситуации еще предпринять для нанесения ущерба противнику? Правильно — нанести визит в сам Триест! Даже простой сбор информации может дать очень много. А можно ведь и не только сбором информации заняться...

Иван улыбнулся, вспомнив свои прежние дела в Азове и в Кафе. Эх, было время! И кто бы мог подумать, что теперь придется заниматься тем же самым, но в интересах турок? Сказал бы кто раньше — не поверил бы...

Следующая неделя прошла, как один миг. "Шахин", появившись в северной Адриатике — в самой оживленной ее части, устроила настоящую резню на коммуникациях. Купеческих кораблей, занятых перевозками между Венецией и Триестом, здесь было очень много. И шли они совершенно безбоязненно, справедливо полагая, что турецкий флот сюда не сунется. Что оказалось верно лишь отчасти. Пока турецкая эскадра отстаивалась в южной части Адриатики, не пытаясь искать боя с гораздо более сильным противником, одна маленькая шебека под турецким флагом устроила такое, о чем здесь не слышали со времен Андреа Дориа. Этот маленький, но очень кусачий морской хищник не утруждал себя банальным грабежом, чем обычно занимались не только турки, но и добрые католики. Он нападал на очередную жертву, быстро пускал ее ко дну несколькими точными выстрелами в корпус, и тут же мчался к следующей, которая находилась в зоне видимости. То, что на оказавшемся на его пути венецианском корабле может оказаться что-то ценное, турок, похоже, не интересовало совершенно. Причем нападали они как днем, так и ночью. Это было настолько неожиданно и непривычно, что венецианцы первое время не знали, что делать. Посылка сильной эскадры ничего не дала, поскольку турки тут же сбежали, едва увидев опасность. А на следующий день пришли снова. И похоже, шебека здесь была не одна, поскольку уцелевшие моряки давали описание р а з н ы х кораблей. Но все — быстроходные шебеки. Откуда у турецких канониров такая дьявольская точность, тоже никто понять не мог.

В результате такой деятельности всего через неделю оживленный район Адриатики между Венецией и Триестом стал пустынным. "Шахин" медленно патрулировала свои "охотничьи угодья", но вокруг не было ни одного "купца". Венецианские фрегаты тоже куда-то исчезли. Австрийские корабли так ни разу и не появились, предоставив венецианцам возможность сами ловить возмутителей спокойствия, поскольку именно венецианцы в основном и занимались грузовыми перевозками. Лишь у самого берега виднелись рыбачьи лодки, но "Шахин" их никогда не трогала. На этот счет у Ивана были свои планы, делиться которыми он не спешил.

Целый день было тихо. "Шахин" так никого и не встретила, продолжая дефилировать на виду у берега, оставаясь за пределами стрельбы самых дальнобойных пушек. Не сказать, чтобы Иван всерьез опасался обстрела с берега, но случайные попадания никто не отменял. А против летящего в тебя ядра и дар характерника не поможет. Поэтому не стоит расковать там, где это совершенно не нужно. И наконец произошло то, чего он ждал. Впередсмотрящий крикнул, что видит большое количество кораблей со стороны Венеции. "Шахин" тут же рванулась вперед, поставив все паруса. Но вскоре стало ясно, что здесь делать больше нечего. Это был большой конвой. Купеческие корабли шли под охраной фрегатов, каждый из которых имел не менее четырех десятков пушек. Конвой двигался медленно, подстраиваясь под самые тихоходные корабли. Иван, слушая тихую ругань старшего офицера, что дескать "всё пропало!!!", наоборот был очень доволен.

— Чем Вы недовольны, месье Жан? Наоборот, все идет очень даже неплохо!

— Но почему, мон капитан?! Ведь мы больше не сможем никого атаковать! "Купцы" идут под охраной фрегатов, каждый из которых может превратить "Шахин" в дрова одним залпом! А их там не меньше дюжины, еще не всех видно!

— Так мы никого в этой толпе атаковать и не будем. Наоборот, будем следовать за пределами дальности стрельбы их пушек и действовать на нервы, чтобы не расслаблялись. Своего мы добились — вынудили венецианцев перейти к системе конвоев, что резко снизит темпы доставки грузов. Формально мы можем сейчас уйти, поскольку с хорошо вооруженными конвоями мы ничего сделать не сможем. Но мне понравились самостоятельные действия, когда подальше от начальства. Думаю, Вам тоже, месье Жан?

— А я этого никогда и не скрывал, мон капитан. Я все же в прошлом вольный корсар, а не офицер флота Его Величества короля Франции.

— Поэтому думаю, что Вас заинтересует дальнейшая охота на местную "дичь", только несколько иным способом.

— О-о-о, мон капитан, Вы не перестаете меня удивлять! Это становится интересно! И каким же еще способом мы сможем пощипать этих жирных "барашков"?

— Наведаемся прямо в Триест.

— В Триест?! На "Шахин"?! Так по нам же откроют огонь, едва опознают!

— Ну что Вы, месье Жан! "Шахин" свое дело сделала, и ей надо пока отдохнуть. А в Триесте мы появимся, как добропорядочные рыбаки...

Однако, к удивлению Ивана, с этим планом возникли сложности, которых никто не ожидал. Когда вечером удалось захватить неподалеку от берега две рыбачьих лодки, от местных рыбаков узнали не очень хорошие новости. В Триесте приняты беспрецедентные меры по предупреждению проникновения посторонних. Рыбачьи лодки могут швартоваться только в строго определенном месте, и для выхода в море должны получить соответствующее письменное разрешение, которое действует всего один раз — до возвращения в порт. Старший рыбацкой артели получает документ на всю артель, где указываются имена всех рыбаков, и по возвращению в порт лишних сразу же обнаружат. Самим рыбакам новые порядки очень не нравятся, но приходится выполнять требования властей. В самом порту тоже требования ужесточились, обычных праздношатающихся там сейчас не встретишь. А место, где стоят военные корабли, вообще огорожено высоким забором и посторонних туда не пускают. Причем началось это недавно. Сразу же, как война с турками началась.

Иван очень удивился полученной информации. Такого раньше нигде не было. Для него лично проникнуть куда угодно не составило бы проблем, но ведь в одиночку теперь не пойдешь... Интересно, очень интересно...

Решив не торопить события и сначала доложить начальству, Иван приказал скупить у рыбаков весь их улов и отпустить восвояси. Как знать, может еще пригодятся вот такие мимолетные знакомства. Осторожно заглядывая в душу во время разговора, он понял, что рыбаки говорят правду. Как бы то ни было, но дальнейшие действия — не его уровень. Всю одиночную "дичь" в этом районе они уже распугали, а нападать на хорошо охраняемые конвои, — самоубийц среди команды "Шахин" нет. Значит надо возвращаться в Дубровник. Сообщить важную информацию Драгошу и узнать у него последние новости. Ибо возвращаться к эскадре Ивану очень не хотелось. Опять какое-нибудь задание "повышенной сложности" придумают. А так "Шахин" продолжает выполнять приказ командующего об одиночном крейсерстве. И будет выполнять до следующего приказа, который неизвестно, когда будет. Да и будет ли вообще. Ибо положение Кемаль-паши уже очень и очень шаткое. Приведение к покорности мятежного Туниса — это конечно хорошо. Но вот что с "овладением моря" делать? Стоя безвылазно на якоре в Дираше, морем не "овладеть". А приказ повелителя правоверных не допускал двоякого толкования.

Как бы то ни было, в эту ночь "Шахин" ушла вдоль полуострова Истрия на юг и покинула район северной Адриатики. Рыбаки обязательно расскажут по возвращению в Триест о встрече с турецким кораблем, который устроил здесь переполох. С одной стороны, это подстегнет австрияков и заставит их усилить меры безопасности на побережье. С другой — могут сделать вывод, что уходить этот турецкий возмутитель спокойствия никуда не собирается, а может и еще кто ему в помощь пожалует, поэтому какое-то время венецианцы сохранят систему конвоев. А за это время можно будет что-нибудь придумать.

Возвращение в Дубровник не вызвало ажиотажа. Похоже, местные власти уже привыкли к "Шахин". Вреда от нее не было, хоть и особой пользы тоже, но обязательный портовый сбор, а также "обязательный" бакшиш ее капитан платил исправно, а что еще надо портовым чиновникам? Но каково было удивление всех, когда вскоре после убытия лодки с портовыми властями к борту подошла большая лодка местного торговца, предлагающего свой товар. Все бы ничего, явление для портового города самое обычное, если бы не одна существенная деталь — в лодке сидел Рауф. Янычарский офицер из ближайшего окружения Кемаля-паши, командир отряда морской пехоты. Да и все остальные хоть и были одеты, как местные обыватели, но в их манере поведения опытный человек мог понять, что они не те, за кого себя выдают. Давут, находившийся в этот момент на палубе, тоже очень удивился, узрев свое непосредственное начальство.

Рауф прекрасно играл свою роль, и получив разрешение подняться на палубу, сразу же начал расхваливать свой товар, после чего ему предложили пройти в каюту и там все обсудить.

Когда за ними закрылась дверь каюты, и можно было не опасаться посторонних глаз и ушей, Рауф улыбнулся и поздоровался.

— Салям аллейкум, уважаемые! Ну, Хасан, не ожидал от вашей "блохи" такого шума!

— Аллейкум ассалям, уважаемый Рауф-бей! Но что тут удивительного? Я об этом говорил еще перед выходом из Туниса. В этих краях полно непуганой дичи, и можно ее хорошо пощипать, пока местные вояки раскачаются.

— Да уж... И сколько же вы "нащипали"?

— Возле Анконы утопили шесть кораблей и заставили выброситься на берег четыре. Можно сказать, что с камней они уже не сойдут. Между Венецией и Триестом утопили девятнадцать.

— И это считай за три недели?! Ну, Хасан!!! Ты точно баловень Судьбы! Про события возле Анконы мы уже знаем, а вот то, что ты натворил на севере Адриатики, до Дираша еще не дошло.

— Но как вы тут оказались, Рауф-бей?

— Нас доставила "Кирлангич" и высадила ночью на побережье недалеко от Рогузы, а дальше своим ходом. Нужно узнать, что здесь творится. Вот я вызвался посмотреть все лично. Кемаль-паша не возражал. Также для вас новое задание. Хасан, Давут, решайте сами, как лучше его выполнить. Нужно узнать, что происходит в Триесте. Слухи настолько бредовые и противоречивые, что верить им нельзя. Говорят о каких-то новых видах пушек и ружей, о строительстве кораблей, способных ходить без парусов и прочих чудесах. Вы уже в курсе, что дела на суше у нас идут, мягко говоря, неважно?

— Подробностей не знаем, Рауф-бей. Сюда новости доходят с опозданием, да мы стараемся и не задерживаться в Рогузе.

— И правильно делаете. Не нужно привлекать внимание. Здесь вас считают контрабандистами? Прекрасно, пусть считают и дальше. Но сейчас заканчивайте охоту на "купцов". Возвращайтесь к тому, с чего так успешно начали в Алжире и продолжили в Тунисе. Нам нужно знать, что происходит у австрияков.

— А у венецианцев?

— Венеция — это один большой базар, где все на виду, и ничего скрыть невозможно. Поэтому там никогда проблем не было со сбором информации. А вот Австрия... Никто не ожидал от австрияков такой прыти. Вам могу сказать. Все попытки проникнуть на охраняемую территорию в Триесте провалились. Из посланных разведчиков никто не вернулся. Поэтому вся надежда на вашу группу.

— Хоть что-то известно о том, что там творится?

— Только из области слухов, о которых говорят на базарах и в корчмах. Но там зачастую рассказывают самые настоящие сказки. Верить им нельзя. Знаем достоверно только то, что у австрияков новые корабли французской постройки, на которые они устанавливают собственную артиллерию. Командует австрийским флотом коммодор Вильгельм фон Майер. Команды кораблей смешанные. Есть как австрияки, так и наемники со всей Европы.

— Вильгельм ф о н Майер?! Надо же, когда это он приставкой "фон" обзавелся? Ведь Майер вроде бы не из аристократов.

— Недавно обзавелся. Император Леопольд пожаловал ему графский титул за уничтожение нашей эскадры в Чесменской бухте.

— Теперь понятно... Хорошо, Рауф-бей, что конкретно от нас требуется? Собрать информацию и тихо уйти? Или наоборот — собрать информацию и уйти с большим шумом?

— Нам нужна в первую очередь информация. А по поводу шума — тут уж как получится.

— Понятно... Больше ничего об этом новоявленном графе не известно? Чем-нибудь еще можете помочь?

— Увы, ничего. А помочь могу только деньгами. Сколько хотите, но в пределах разумного.

— Нам понадобятся австрийские деньги. Причем разных номиналов, чтобы не привлекать внимания.

— Будут вам австрийские деньги...

Договорившись о следующей встрече, проводили Рауфа, после чего Иван, вернувшись в каюту и оставшись наедине с Давутом, в сердцах высказал свое недовольство неожиданно свалившимся на них заданием. Давут очень удивился. Он уже не сомневался в том, что стоящему перед ним демону в обличье пятнадцатилетнего юноши может быть что-то недоступно.

— Хасан, ты о чем?! Разве для т е б я это невозможно?

— В том-то и дело, что для м е н я... Но ведь я не один пойду. Иначе этого никто не поймет... Если в Саиф-Альнаби нам все сошло с рук из-за запредельного разгильдяйства "воинства" Али-бея, то вот у австрияков такого точно не будет. У них с дисциплиной туго. Сам-то я смогу уйти в случае чего, но вот подставлять наших людей, отправляя на заведомо невыполнимое дело, тоже не хочу. Если все время с задания будет возвращаться только Хасан, то это рано, или поздно, привлечет ко мне ненужное внимание, чего я очень хочу избежать. Думаю, ты тоже. Кроме этого, не забывай, что теперь у нас не будет возможности в любой момент покинуть Триест. "Шахин" не сможет ждать днем вблизи берега, а бросать лодку на берегу без присмотра тоже нельзя. Если ее не сопрут, то конный разъезд обязательно заинтересуется. Оставлять же людей возле лодки под видом рыбаков тоже нельзя. Сам слышал, что там творится.

— И что же делать?

— Думать будем. Чтобы и задание выполнить, и подозрения у начальства не вызвать...

Правда, думать пока особо было не о чем, поскольку какая-либо информация об интересующем объекте вообще отсутствовала, а высадка на берег сама по себе никакой сложности для Ивана не представляла. Об этом он сразу и сказал Давуту, предупредив, чтобы не брал с собой много людей. Максимум — еще двоих. От гарнизона Триеста даже всей группой не отобьешься, поэтому незачем большой толпой внимание привлекать. Предупредил лишь о том, чтобы все хорошо знали германский язык, причем желательно его австрийский диалект, и смогли, в случае чего, выдать себя за местных жителей. Пусть не чистокровных австрияков, а хотя бы мадьяр, сербов, или хорватов. И позаботятся о соответствующей одежде, чтобы она не выглядела слишком новой. Озадачив таким образом Давута, решил все же съездить в "Стари Град". Вдруг, за время их отсутствия, произошло что-то интересное, о чем тринидадцы сочтут возможным поделиться. Заодно разрешил команде сойти на берег и отдохнуть, но не выходить из образа турецких контрабандистов, весело отмечающих успех очередного дела.

С момента предыдущего посещения города здесь ничего не изменилось. Все также было многолюдно, вокруг слышалась разноязычная речь, но на удивление не возникало никаких серьезных конфликтов. Вскоре выяснилась причина такой идиллии — многочисленные патрули морской пехоты тринидадцев. Связываться с этими ребятами опасались, поскольку слава о них ходила жуткая. Но сами тринидадцы никого не задирали, поэтому вскоре местные обыватели к ним привыкли и уже воспринимали, как неотъемлемую часть городского пейзажа. Наличие такой силы, подкрепленной стоящими на рейде кораблями, способными ходить без парусов, обеспечило нейтралитет Дубровникской республики не на словах, а не деле. Во всяком случае, ни венецианцы, ни турки больше не пытались отхватить себе этот лакомый кусок на восточном побережье Адриатики. Про остальных же и речи не было. Как высказался генерал Туманов во время их встречи на борту "Синопа" — весовые категории несоизмеримы.

А в "Стари Граде" снова было шумно и очень многолюдно, несмотря на ранний час. Дела и Мирослава Драгоша явно шли в гору. Ивана тут же окружили бойкие девицы, но в его планы не входило задерживаться здесь надолго, поэтому попросил доложить о нем хозяину заведения. Однако, к его досаде, Драгоша на месте не оказалось. Он еще вчера уехал по делам и когда вернется — неизвестно. Больше здесь говорить было не с кем. Ведь не с Любицей Драгош, в самом деле! Хоть девчонка и в курсе коммерческих дел отца, но о его шашнях с тринидадцами она ничего не знает. А он тоже больше никого здесь не знает. Скорее всего, у тринидадцев здесь обширная агентурная сеть, но ему дали для связи только Мирослава Драгоша. Ушлые ребята не хотят рисковать, и осуждать их за это глупо. Сам бы на их месте так поступил... Поняв, что зря потратил время, Иван отправился обратно в порт.

Слежку он заметил сразу. Четыре каких-то типа, делая вид, что незнакомы друг с другом, увязались за ним, едва он покинул "Стари Град". Не сказать, что это было неожиданностью, но Иван терялся в догадках — кому же он понадобился? Рожи незнакомые. Одеты, как местные обыватели невеликого достатка. Но это ни о чем не говорит. А вот то, что в е д у т его очень умело, -двумя парами, периодически сменяя друг друга, говорит о многом. На простых грабителей не похоже. Да и не стали бы грабители так рисковать днем на многолюдных улицах. Их "рабочее время" наступает ближе к ночи. Кто же эти любопытные?

Сначала Иван собирался проделать такой же трюк, как в Алжире и Тунисе. Увести слежку в какое-нибудь тихое безлюдное место, а там "поговорить по душам". Но сколько он ни шел по городу, так и не обнаружил ничего подходящего. Везде слишком много народу. А действовать на глазах у многочисленных свидетелей ни в коем случае нельзя. Все же Дубровник — не территория противника, сюда еще не раз придется наведаться. Поэтому решил обойтись без кровопролития и просто "сбросить с хвоста" настырных соглядатаев. Их лица он хорошо запомнил, поэтому даст бог, — может и свидятся. И поскольку у них какой-то интерес к "Стари Граду", то может быть там же и удастся их выловить в следующий раз. Скорее всего, на него обратили внимание случайно. Тогда, когда он спросил о Драгоше. Кто-то находился неподалеку и услышал. Ибо считать, что ждали именно капитана "Шахин", это все же слишком. Хоть он и устроил перед этим переполох в Дубровнике, и представители властей его видели на борту тринидадского корабля, но связывать капитана турецких контрабандистов Хасана (в чем уверены власти), и уважаемого человека — купца Мирослава Драгоша, они вряд ли будут. По делам они нигде не пересекались. То, что Драгош снабдил "Шахин" водой и провизией, так он многие корабли в порту снабжает. Дело прибыльное, и упускать такую хорошую возможность поживиться на заходящих в Дубровник кораблях никто не хочет. Другой вопрос, что не у всех это получается. А вот у Драгоша получается. В прошлые разы слежки не было, никто на молодого посетителя "Стари Града", внешне не отличающегося от местного обывателя, внимание не обращал. Что же сейчас случилось? И это не власти. Те бы сразу нагрянули на "Шахин", если им что-то не понравилось. Однако с властями, во всяком случае с портовыми, у него "мир и любоффф"... Тогда кто?

Поняв, что информации для выводов пока маловато, Иван решил отложить решение этой задачи на потом, и легко оторвался от слежки на перекрестке двух улиц, где удачно произошел затор из-за двух сцепившихся повозок. Даже отвод глаз применять не пришлось, соглядатаи его и так потеряли. Чтобы не искушать судьбу лишний раз, решил вернуться на борт "Шахин" и до самого выхода на берег больше не сходить. Тем более неизвестно, вернется ли Драгош сегодня. Поэтому придется исходить из того, что рассказал Рауф, и того, что наплели перепуганные рыбаки. По крайней мере, он был уверен хотя бы в том, что они не соврали. И говорили то, что видели. Другой вопрос, что увиденное может оказаться несколько не таким, как его воспринимают.

Ночью "Шахин" снялась с якоря и снова тихо исчезла с рейда Дубровника. Впереди был переход по не очень спокойному Адриатическому морю с риском встречи многочисленного и сильного противника. От которого, правда, "Шахин" имеет неплохие шансы удрать. Но ведь это не поможет делу. Поэтому Иван снова устроил "маскарад" — шебека шла под флагом Венеции, а ее внешний облик снова претерпел небольшие изменения, чтобы в случае встречи в море не возбудить подозрений. И если сам переход до Триеста в этом случае особых трудностей не составлял, то вот непосредственно высадка на берег для всех казалась очень опасным делом. Иван ведь не мог сказать, что сможет укрыть от чужих глаз шлюпку с сидящими в ней людьми. Давут хоть и знал кое-что о способностях своего капитана, но хранил обет молчания. Убедившись в этом, Иван понял, что на янычара можно рассчитывать в будущих раскладах. Когда придется идти по трупам, чтобы занять достойное место возле трона повелителя правоверных. Двор султана — еще тот гадюшник. А их недавние похождения в Алжире и Тунисе — всего лишь детские забавы по сравнению с тем, что никогда не затихает под сводами дворца Топкапы.

В чем разведчикам повезло, так это с погодой. Ветер ослабел и дует со стороны берега, поэтому сильного наката нет. Небо затянуто тучами, и быстроходная узкая лодка, какую специально взяли в Дубровнике, совершенно незаметна на темной поверхности моря. "Шахин" стоит на якоре, изображая корабль, укрывшийся от непогоды. Место безлюдное, специально выбирали такое. Хотя побережье охраняется конными разъездами. Но поскольку никто не собирается высаживаться на берег, то небольшой кораблик, едва виднеющийся в ночной тьме, береговой патруль особо не интересует. Много здесь таких, пусть о них у моряков голова болит. Но до Триеста отсюда топать и топать, поскольку возле самого порта показываться нельзя. Если группа разведчиков на лодке еще сможет проскользнуть, укрывшись отводом глаз благодаря Ивану (о чем, правда, кроме Давута никто не знает), то вот "Шахин" таким образом не скроешь, и ее заметят. А подходы к рейду Триеста патрулируются днем и ночью быстроходными яхтами береговой охраны — еще одно нововведение австрияков. Сами по себе кораблики в военном отношении ничего не значащие, но их довольно много, и тревогу, в случае чего, они поднять могут. А там уже подоспеют "старшие братья" из эскадры коммодора Вильгельма фон Майера. Нет, как выразился адмирал Филатов, "такой хоккей нам не нужен". Что это за "хоккей", толком непонятно, но и так ясно, что ничего хорошего. Поэтому лодка медленно движется вперед, укрытая отводом глаз, а Иван расположился на носу и внимательно "слушает" ночную тишину, нарушаемую лишь мерным рокотом прибоя.

Конный разъезд ушел далеко, но австрияки могут вернуться, ведь четкого порядка движения у них нет. Поэтому сейчас рывок к берегу. Надо спешить, пока рядом никого. Тем более, луна выглянула из-за туч, и поверхность моря заиграла бликами. Не заметить в такой ситуации лодку, когда она пойдет обратно, просто невозможно. Вот нос лодки упирается в мель, и четверо разведчиков быстро выбираются на сушу. Хорошо, что берег каменистый, и на нем не останется следов. Лодка сразу же уходит обратно. Надо успеть удалиться достаточно далеко от берега, чтобы затеряться в темноте. Давут дал команду уходить, но Иван почувствовал смутное беспокойство.

— Подожди, Давут.

— Ты чего, Хасан?! Нам отсюда срочно удирать надо!

— Разъезд возвращается... Быстро в те кусты! Лежать и не шуметь!

Разведчики тут же исчезли в зарослях. И вовремя. На берегу, неподалеку от них, показываются всадники — шесть человек. Слышен разговор на германском.

— Ты чего панику поднял, Фридрих? Ведь нет здесь никого!

— Вижу, что нет... Наверное, показалось...

— А я тебе о чем говорю?! После пойла папаши Иоганна всякое может померещиться! Ты там кого — русалок увидал?

Грянул смех. Сконфуженный Фридрих начал оправдываться, но над ним продолжили подшучивать. В конце концов, поглядев на стоящую на якоре "Шахин", и высказав свое мнение о "проклятых контрабандистах", которые только и делают, что путаются под ногами у армии, продолжили свой путь дальше. Выждав какое-то время и убедившись, что любители пойла папаши Иоганна не собираются возвращаться, Иван разрешил выбраться из укрытия. Два члена группы — Фуад и Беркин помалкивали, лишь глядели на Ивана, как на чудо, а Давут громко вздохнул и покачал головой.

— Хасан, если бы не ты... Влипли бы серьезно. Спасибо тебе.

— Давут, это еще одно подтверждение моим словам. Слушать меня и выполнять беспрекословно все, что я говорю. Пусть даже вам кажется, что я несу страшный бред. Договорились?

— Договорились. Глупо было бы спорить...

Глава 6

Интерлюдия.

Незадолго до описываемых событий.

Когда английский дворянин Мэттью Каррингтон, он же французский шевалье Франсуа де Бейль, он же... впрочем, его последнее имя было Жан де Ламберт, подданный короля Франции Людовика XIV, все-таки вырвался из Африки со своим "коллегой" Феликсом Мозером — подданным австрийского императора Леопольда I, прошло достаточно много времени с момента их бегства из Туниса. Удачно прихватив часть казны безвременно почившего "султана" Туниса Али-бея, и не менее удачно проскользнув незамеченными мимо многочисленных разбойничьих банд, в которые превратилась разбежавшаяся "армия" мятежного бея, коллеги по ремеслу (шпионаж ведь тоже ремесло) больше недели скитались по пустыне, стараясь добраться до какого-то известного одному лишь Каррингтону места. Феликс Мозер в который раз благодарил судьбу, что послушал своего более опытного в африканских делах товарища, и не стал нагружать лошадей сокровищами сверх меры. Иначе до цели они бы просто не дошли. Ведь и людям, и лошадям надо пить и есть. А идти караванной тропой было опасно. Именно там их и могли перехватить, если бы организовали погоню. А пустыня... Кто в здравом уме сам полезет в пустыню, сойдя с караванной тропы? Но решение оказалось верным. Через восемь дней пути изможденные путники на не менее изможденных лошадях все же добрались до рыбацкой деревни, придя из пустыни, откуда их никто не ждал. Тем не менее, о событиях в Тунисе здесь уже знали. По морю путь был гораздо короче, и Гаданфар — уважаемый местный торговец, а точнее пират, сменивший род деятельности, и работавший на Мэттью, сообщил последние новости, когда гости устало разлеглись на ковре после обильного угощения. Араб неплохо говорил по-французски, поэтому общались на нем во избежание посторонних ушей.

— Тунис сейчас бурлит, как котел. После взятия города турецкий адмирал устроил настоящую охоту на сановников Али-бея. А вот население не тронул. Во всяком случае, массовую резню устраивать не стал. Сам Али-бей попытался удрать, но его догнали, и сейчас его голова на колу является главной достопримечательностью на площади перед дворцом в Тунисе. Сам дворец разграблен, всех невольников Кемаль-паша велел освободить. И даже вроде бы собирается передать их тринидадцам в Алжире.

— Вот как?! Но зачем?!

— Не знаю. Может и врут, но слухи такие ходят.

— Ладно. В нашей ситуации это уже неважно. Уважаемый Гаданфар, сможете Вы доставить нас обоих на Мальту?

— На Мальту?! Вы шутите?! Да нас же там схватят сразу же, едва увидят!

— Вы меня не поняли. Мне не нужно, чтобы Вы заходили в Валетту и нас там все видели. Нам нужно попасть на Мальту незаметно. Высадиться в безлюдном месте ночью, и после этого Вы сразу же уйдете. Такое возможно?

— Ну, если так... Но мои люди могут не согласиться на такой риск — подходить к берегу Мальты даже ночью.

— Этот риск будет щедро оплачен. В конце концов, подойти к вражескому берегу ночью, высадить двух человек и сразу же уйти, это гораздо менее рискованное занятие, чем брать на абордаж проходящие мимо купеческие суда. Откуда могут и из пушек выстрелить. Беретесь за это дело, уважаемый Гаданфар? Или мне обратиться к кому-нибудь другому?

— Давайте не будем торопиться. Я поговорю с нужными людьми. Поблизости вы все равно больше никого не найдете. В последнее время Мальта очень сильно взялась за нас, поэтому желающих появляться в ее окрестностях нет. Но думаю, мы договоримся. Если только цена вас устроит...

Гаданфар в этот же вечер исчез. То ли он действительно пытался с кем-то договориться, то ли просто набивал себе цену, беглецы не знали. Но Мэттью это уже не интересовало. Он понял, что хитрый араб хочет хорошо заработать на нем напоследок, а потом избавиться от своего работодателя. Кому в Магрибе нужен гяур, который служил тому, чья голова сейчас красуется на колу в Тунисе? Правильно, никому. И поскольку этот гяур бежит из Магриба, спасая свою шкуру, то в дальнейшем от него ничего не получишь. Поэтому надо сейчас содрать с него как можно больше.

Единственно, в чем не был до конца уверен Мэттью, так это в причинах, удерживающих "гостеприимного" хозяина от радикального решения вопроса с гостями немедленно. То ли боялся, что не сможет взять их живьем и узнать, где они прячут ценности, то ли хотел сдать их туркам, то ли что-то еще. Но в том, что Гаданфар не собирается доставить их на Мальту, Мэттью нисколько не сомневался. Что поделаешь... Правильно говорят тринидадцы — ничего личного, только бизнес...

Поэтому на следующее утро Мэттью Каррингтон, убедившись, что Гаданфар до сих пор не вернулся, решил поломать ему хитроумные планы. Сам пошел по деревне и довольно быстро договорился с одним из рыбаков о доставке на Мальту. Правда, запросил тот с него прилично, но Мэттью поторговался для вида и согласился. В любом случае, это было гораздо меньше, чем заломит Гаданфар. Договорившись с рыбаком о том, чтобы готовился к выходу в море н е м е д л е н н о, и только убедившись, что лодка готова, вернулся в дом Гаданфара. Его товарищ по несчастью Феликс Мозер уже не находил себе места.

— Месье де Ламберт, куда Вы пропали?! Я уж думал, не случилось ли чего!

Мэттью улыбнулся и неожиданно перешел на немецкий.

— Случилось, мой друг. Сейчас говорим только на Вашем родном языке. Вряд-ли эти дикари его знают. Собирайте все ценности и оружие, больше ничего не берите. Все барахло и лошадей оставляем нашему дорогому хозяину. Нам нужно срочно уходить отсюда.

— Но почему?! Разве мы не договорились?

— Об этом позже. А сейчас делайте то, что я говорю. И хорошо, если нам не придется покидать дом нашего гостеприимного хозяина с боем. Поэтому оружие держите наготове.

Говорить два раза Мозеру не пришлось. Уж в чем, а нюхе на опасность месье де Ламберта, а также в умении этой опасности избежать, он уже был уверен. Сборы много времени не заняли, и беглецы покинули дом Гаданфара. К большому удивлению, никто не попытался им помешать. Очевидно, араб не ожидал такого хода со стороны гяуров. Был уверен, что деваться им некуда, вот и не подстраховался на этот счет. Но в том, что его немедленно известят об уходе гостей, можно было не сомневаться. Поэтому Мэттью торопился отойти от берега раньше, чем здесь начнется переполох. А уж в море... Там игра пойдет по другим правилам...

Выйдя на берег, Мэттью осмотрелся. Ветер гнал песок, солнце уже приближалось к горизонту. Вокруг было тихо, никто не обращал внимания на двух гяуров, но определенные подозрения у Мэттью были. Слишком уж быстро согласился "бедный рыбак" Касим на такую авантюру. И не побоялся недовольства местного богатея Гаданфара. Не исключено даже, что они в сговоре. Ладно, не впервой ставить на место зарвавшихся дикарей, считающих, что они умнее европейца. Говорить о своих подозрениях своему коллеге Мэттью не стал, чтобы он вел себя естественно. А то, не хотелось бы, чтобы нелепая случайность все поломала...

Лодка на берегу уже ждала, нагруженная запасами. Ждали только пассажиров. Мэттью, коверкая арабский язык (хотя знал его хорошо), сказал, что они готовы отправляться. Тут же отсыпал хозяину лодки Касиму половину оговоренной платы золотыми монетами. Вторая половина — после доставки на Мальту. Больше здесь путешественников ничего не держало. Лодка отошла от берега на веслах, и вскоре подняли парус. Погода была хоть и не совсем спокойная, но и не шторм. Большая рыбацкая лодка уверенно вспенивала волны своим форштевнем, а за кормой удалялся берег Магриба. Солнце коснулось горизонта, и вскоре на небе вспыхнули первые звезды. Морское путешествие началось. Беглецам удалось ускользнуть как от разъяренных турецких янычар, так и от остатков "армии" мятежного бея Туниса. А впереди лежало Средиземное море со своими опасностями.

То, что все идет не так, как должно идти, Мэттью понял вскоре после того, как окончательно стемнело. Хоть он и любил говорить в кругу незнакомых лиц, что в морском деле ничего не понимает, но это было не совсем так. Жизнь заставила бывшего начальника английской разведки постигнуть и эту науку. Конечно, управлять линейным кораблем, или фрегатом он бы вряд ли смог, но вот что касалось небольших яхт и искусства навигации, это было ему хорошо знакомо. Поэтому он сразу же определил, когда Касим потихоньку развернул лодку и шел теперь вдоль берега. В то время, как Мальта была совсем в другой стороне. Мэттью прикинул — арабов шесть человек. Все вооружены ножами. Под наваленными тряпками может быть скрыто и другое оружие. Как хорошо, что он не расставался с револьвером тринидадской работы. Хоть доставать к нему патроны было чрезвычайно дорого, но на собственной безопасности месье Жан де Ламберт никогда не экономил. Особенно находясь в Магрибе, среди столь специфического населения. В принципе, Касим уже выбрал свою судьбу. Остались лишь "последние штрихи к портрету".

— Уважаемый Касим, а куда мы сейчас плывем?

— То есть как, куда, уважаемый?! Вы же сказали на Мальту? Вот мы туда и идем!

— Надо же, а мне казалось, что если держать курс на Мальту, то Полярная звезда должна быть у нас с левого борта!

Поняв, что его замысел раскрыт, Касим бросился на Мэттью, выхватив нож. Но опоздал. Удар тяжелой пули тринидадского револьвера опрокинул его на спину. Следующие три пули получили те, кто попытался броситься на помощь своему хозяину. Оставшиеся двое арабов, находившихся на носу, решили не испытывать судьбу и заголосили, упав на дно лодки, уверяя в своей полезности и лояльности. Мозер смотрел на все это, раскрыв рот от удивления. Уж очень быстро все произошло. Мэттью, тем временем перехватив управление, приказал уцелевшим горе-грабителям готовиться к повороту. А после выполнения поворота предупредил на хорошем арабском.

— И запомните, отродья иблиса. Я хорошо разбираюсь как в искусстве навигации, так и в управлении кораблем. Поэтому не пытайтесь меня обмануть, как ваш нечестивый хозяин. Сейчас идем на Мальту, ветер попутный, поэтому доберемся быстро. Будете хорошо себя вести — получите оговоренную ранее плату. Вам же лучше — каждому больше достается. Станете хитрить — знайте, что мы с моим другом управимся и без вас на лодке. Просто с вами это сделать несколько проще.

Объяснение оказалось на редкость доходчивым. Поэтому, выбросив за борт трупы своих подельников, арабы больше не пытались перечить странному гяуру. Который из о д н о г о пистолета уложил сразу четверых! Было над чем подумать. Но еще больше призадумался Феликс Мозер. Он в очередной раз понял, что не прогадал, доверившись этому французу.

А вот Мэттью был недоволен. Пришлось истратить на этих мерзавцев четыре дефицитных патрона. Был бы он один, то без труда расправился бы с этими разбойниками с помощью холодного оружия. Но проявлять в присутствии Мозера свои "колдовские" способности... Лучше не надо. Может он ничего бы и не понял, тем более все произошло внезапно и в ночной тьме. Но так рисковать Мэттью не хотел. Он строго соблюдал правило — не оставлять свидетелей своего "колдовства". Именно поэтому на него до сих пор не устроила охоту святая инквизиция. Но не убирать же Мозера... Иначе, зачем тогда вообще было с ним возиться? А Мозер ему н у ж е н. Причем очень нужен. Поскольку только через Мозера можно быстро выйти на императора Леопольда.

Все это пролетело в голове Мэттью за одно мгновение, и тут возглас Мозера отвлек его.

— Месье де Ламберт, но как Вы догадались?!

— Это было нетрудно. Я хорошо разбираюсь в навигации и знаю карту звездного неба. А по положению Полярной звезды легко определить, куда мы движемся. Эти мерзавцы захотели нас убить и ограбить. Вот и получили, что заслужили. Предполагаю, что Касим был в сговоре с нашим гостеприимным хозяином.

— А эти двое?

— Эти всего лишь пешки. Они могли ничего не знать.

— Но что мы будем делать дальше?

— Вы сейчас ложитесь спать, потом смените меня. Этим двоим я не доверяю. Не волнуйтесь, в управлении лодкой ничего сложного нет. В крайнем случае, меня разбудите.

— Понятно... И когда же мы доберемся до Мальты?

— Все от погоды зависит. Но если ветер не изменится, то к завтрашнему вечеру уже должны увидеть Мальту...

Отправив Мозера спать, Мэттью снова погрузился в раздумья, поглядывая то на свой компас, то на окружающее море и небо, то на двух арабов, клацающих зубами не столько от холода, столько от страха. То, как гяур за пару мгновений уложил четырех противников, быстро вникнув в ситуацию, было для них неожиданно. Хоть Мэттью и не мог читать мысли, но явно ощущал с т р а х этих двоих. Страх животный, панический. Не тот страх, который присущ воину, и заставляющий его мобилизовать все силы. А страх бандита, который привык грабить и убивать слабых и безоружных. И полностью теряется, когда нарывается на сильного и безжалостного противника, тоже привыкшего убивать. В этом случае они предпочитают спасаться бегством. Но с лодки посреди открытого моря бежать некуда. Вот страх и завладел их душами полностью. Они в любой момент ждут выстрела....

Мэттью снарядил барабан револьвера четырьмя новыми патронами взамен израсходованных и держал его под рукой, воткнув стволом в сапог. В случае чего, извлечь его в сидячем положении можно быстро. Разрешил арабам спать по очереди, а сам снова начал размышлять и прикидывать, что делать дальше...

Плохо то, что на Мальте нельзя обращаться к тем людям, с кем он поддерживал связь раньше. Шевалье Жан де Ламберт должен исчезнуть навсегда. Скорее всего, он погиб при взятии Туниса, и его труп не смогли опознать. Такая версия устроит абсолютно в с е х. И в первую очередь — самого "шевалье", и его непосредственного начальника в Париже — Николя Дюваля. Но если только кто-то опознает его на Мальте и поползут слухи, что месье де Ламберт жив, то это будет очень плохо. Не подчищать же за собой хвосты еще и на Мальте. Этого уже Мозер не поймет, сочтя его кровожадным маньяком. Который и самого Мозера в случае чего устранит, если ему вдруг что-то не понравится. Значит, надо исключить встречу со своими знакомыми. Проблема еще в том, что в Валетте — единственном порту Мальты, куда заходят торговые корабли со всей Европы, может в этот момент не найтись никого, кто идет в Триест. А задерживаться в Валетте надолго нельзя. Поэтому придется идти куда-то в направлении северной Адриатики. Либо в Венецию, либо в Кьоджу, а там уже искать способ добраться до Триеста. Долго, конечно, зато безопасно. Нужно поскорее убираться туда, где его никто не знает. Вышли же на него как-то французы? Вышли. Хотя он не понимает, как. И кто знает, какими сведениями о нем они еще располагают...

Скосив взгляд на светящуюся картушку компаса, проверил курс. Хорошо, что он выполнил предварительный расчет вояжа на Мальту еще на берегу. Как предчувствовал, что добром эта авантюра с рыбаками не кончится. Зато теперь можно спокойно следовать на Мальту, держа курс по компасу. Все-таки, здорово эти чертовы тринидадцы умеют облегчать жизнь мореплавателям! Компас, часы, бинокль, навигационная карта, оружие, что у него сейчас есть, — все тринидадского производства. Э-э-х, все же дурак был Его Величество Карл Второй — король Англии... Надо было костьми лечь, но подружиться с тринидадцами, а не задирать их. Пусть даже идя на значительные уступки... И тем более не устраивать эту дурацкую провокацию с покушением на королеву Испании Марианну Австрийскую и ее сына с попыткой обвинить в этом тринидадцев и стравить их с испанцами. Провокация удалась, стравили... Зато последующие события вспоминать тошно... Правда, сам Мэттью приложил к этому руку, и причем весьма успешно, что уж греха таить... Так ведь не он принимал решение, а король. Что ему велели, то он и делал... А когда все пошло не так, как задумано, король его в этом еще и обвинил...

Вот и с королем Франции Людовиком XIV тоже не получилось... Но тут уж никакой его вины нет. Кто же знал, что эти ушлые ребята тринидадцы и сюда нос сунут? Тем не менее, сунули, загнали весь здешний сброд под лавку, и устанавливают свои порядки в Алжире. А за Алжиром может последовать и весь Магриб. Кто на очереди из сильных мира сего? Император Священной Римской империи германской нации Леопольд Первый. Это еще если удастся его заинтересовать, предложив свои услуги. Перебежчиков никто не любит, а отношения Франции и Австрии уже давно далеки от дружественных. И то, что в данный момент Франция как бы помогает Австрии в войне с Блистательной Портой, никого не удивляет. Все понимают, что таким образом Людовик XIV просто решает свои "австрийские" проблемы руками турок. Не будет ничего удивительного, если выяснится, что он одновременно и туркам помогает. С Короля-Солнце станется...

Рыбацкая лодка, окутанная пеной, скользила по волнам в ночной темноте, и попутный западный ветер гнал ее все дальше и дальше от берегов Магриба. Где-то далеко впереди лежала Мальта — неприступная твердыня христианского мира, которую ни один турецкий султан со своими многочисленными вассалами так и не смог взять. А сейчас, в связи с резким усилением Испании в Средиземноморье, позиции Мальты еще больше упрочились. Корабли под флагом с Мальтийским крестом все чаще и чаще появлялись у берегов Магриба, уничтожая местных пиратов. Пусть этих кораблей было еще немного, но если так пойдет и дальше, то магрибским пиратам придет конец. При поддержке таких мощных союзников, как Русская Америка и Испания, мальтийцы могут полностью прекратить пиратский промысел в районе Туниса и Триполитании, уничтожая пиратские базы на побережье. А если где не справятся сами, то "старших братьев" на помощь позовут. Уж те не откажут. А то, что тринидадцы уже давно наладили сотрудничество с Мальтийским орденом, Мэттью знал достоверно. Тем более, это особо и не скрывалось. Тринидадцы, едва появившись в Средиземноморье, сразу же взяли курс на укрепление позиций христианства в этом регионе. Что, в общем-то, совпадало с интересами стран христианского мира — Испании, Франции, Генуи и Венеции. Да и Австрии тоже. Но вот причины этого Мэттью понять не мог. Зачем это надо тринидадцам? Не лучше ли было сыграть на противоречиях Османской империи с Европой, и половить рыбку в мутной воде? Что пытались делать король Франции и император Священной Римской империи германской нации — Людовик и Леопольд? Однако, не захотели. Предпочли придавить вассалов турецкого султана, устроив показательную порку сначала в Алжире, а потом в Оране. Да и вообще по побережью Магриба прошлись, как огненной метлой, своей чудовищной артиллерией. Такое впечатление, что тринидадцы знают что-то, о чем еще не знает никто. И о чем они не желают говорить. Вот и уничтожают под корень весь этот магрибский сброд, который привык жить исключительно за счет разбоя. А вот турок в Беджайе и Тунисе, хоть они и мусульмане, почему-то не тронули... Странно...

Решив, что для правильного вывода все равно не хватает информации, Мэттью отложил эту загадку на потом, и сосредоточился на управлении лодкой. Ближайшая задача — благополучно добраться до Мальты, и как можно скорее ее покинуть, не привлекая внимания. А что будет после, пока загадывать рано. Неизвестно, что в данный момент творится в Европе. Новости в Тунис приходили с опозданием, и что сейчас творится на самой Мальте, тоже неизвестно.

Остаток ночи и весь следующий день прошли без неприятных сюрпризов. Каррингтон и Мозер периодически сменяли друг друга на руле, а "палубная команда" из двух арабов работала с парусом по мере необходимости, не предпринимая попыток бунта. Тунисский пролив в этом месте был довольно оживленным, и им часто встречались корабли, — в основном под испанскими, французскими и генуэзскими флагами. Попался даже один тринидадский фрегат, шедший без парусов против ветра с довольно большой скоростью, что сразу же вызвало живейший интерес всех присутствующих. Но фрегат шел довольно далеко и даже в бинокль не удалось прочесть его название. На одинокую рыбачью лодку под латинским парусом никто не обращал внимание, и она довольно быстро шла с попутным ветром в восточном направлении. И вот, незадолго до захода солнца, впереди показались гористые берега Мальты.

Когда путешественники наконец-то добрались до своей цели, уже давно стемнело. Но ориентирование в водах, окружающих Мальту, никаких сложностей не представляло. Пробивные тринидадцы отметились и здесь, быстро возведя маяки как на самой Мальте, так и на близлежащем острове Гоцо гораздо меньших размеров, тоже входящем в Мальтийский архипелаг. И теперь Мальту было видно издалека даже ночью, а различный цвет огней не позволял спутать маяки, установленные в разных местах. Причем сделали тринидадцы это за свой счет, что поначалу воспринималось всеми, как глупость. Но вскоре стала понятна причина такой "глупой щедрости". Тринидадцы организовали свою постоянную военно-морскую базу на Мальте, согласовав это с Мальтийским орденом, и пообещав утопить любого, кто посмеет напасть на Мальту с моря. А присутствие тринидадских военных кораблей и резко увеличившееся количество торговых кораблей всех стран, заходящих в Валетту, заметно сказались на пополнении казны ордена, против чего он нисколько не возражал. И вот теперь Мэттью вел лодку к выбранному месту для высадки, ориентируясь по огням маяков. Вокруг кое-где виднелись огни местных рыбачьих лодок, среди которых он надеялся затеряться. И это ему удалось.

Когда впереди раздался шум прибоя, и был уже хорошо виден высокий берег на фоне звездного неба, Мэттью велел убрать парус и дальше идти на веслах. Пройдя вдоль берега порядка полумили, он обнаружил участок, удобный для высадки. Через несколько минут днище лодки проскрежетало по прибрежным камням. Здесь не было сильной прибойной волны, поэтому удалось выбраться на сушу, избежав купания. Мозер выбрался на берег первым. Мэттью задержался, отсчитав обещанные деньги, и положив их на носовую банку лодки. Арабы настороженно следили за его движениями, будучи готовы к худшему. Но гяур, молниеносно и хладнокровно расправившийся с их подельниками, вел себя миролюбиво.

— Забирайте. Все, как договаривались. И больше не пытайтесь заниматься грабежом. А то, в следующий раз можете нарваться на того, кто не такой добрый, как я. Когда вернетесь, лучше не болтайте о том, что доставили нас на Мальту. А сейчас срочно уходите. И постарайтесь никому не попадаться на глаза, пока не удалитесь от Мальты. Счастливого пути! И да хранит вас Аллах!

С этими словами Мэттью оттолкнул нос лодки от берега. Арабы сразу же стали работать веслами, стремясь удалиться от этого места как можно скорее. Похоже, они до сего момента не верили, что их отпустят живыми. Мэттью посмотрел им вслед и усмехнулся. По крайней мере, они все-таки вырвались из проклятого Магриба...

— Месье де Ламберт, а может не стоило их отпускать?

— Увы, пришлось. Нам нужно обязательно избавиться от лодки, чтобы на побережье не осталось никаких улик. А в этом месте ветер с моря, и прижимает все к берегу. Поэтому пусть лучше наши арабские друзья сами уведут лодку подальше в море.

— А потом?

— А потом, я уверен, что они передерутся, не поделив золото. Явление для местной публики очень распространенное. Возможно, что победитель выйдет из этой схватки не совсем целый. И тогда он уже вряд ли доберется до своих.

— Не удивлюсь такому исходу дела.

— И я не удивлюсь... А сейчас нам предстоит пройти пешком порядка шести миль там, где нет даже хорошей тропы. И где даже осел не пройдет. Именно поэтому я и предупреждал Вас, чтобы брали с собой груза столько, сколько сможете унести в руках. Доберемся до Валетты — дальше будет проще. А пока мы можем рассчитывать только на свои руки и ноги. Идите за мной и постарайтесь не шуметь. Если вдруг появится какая-то опасность, ни в коем случае не стреляйте. А еще лучше замрите и вообще ничего не делайте. Я сам разберусь.

— Чем больше Вас узнаю, тем больше понимаю, что ничего о Вас не знаю, мой друг! Откуда у Вас такие таланты?

— Из Нового Света... Там вдоволь пришлось и пострелять, и саблей помахать, и по джунглям побегать, как затравленный зверь. Я ведь не всегда во дворцах туземных князьков жил...

Мэттью на стал углубляться в свои прошлые приключения. Незачем "дорогому другу" герру Мозеру знать лишнее. Пусть спасибо скажет, что его вытащили из ада под названием Магриб. Мальта — это все-таки цивилизованная христианская земля. Хоть здесь и тринидадцев хватает, но в последнее время он с ними нигде не конфликтовал. И дай бог, чтобы они не стали ворошить прошлое. В конце концов, это им самим не нужно. А вот то, что остался один свидетель в Магрибе, который з н а е т, что шевалье Жан де Ламберт сумел удрать из Туниса, это плохо. Но не в интересах Гаданфара трепать языком, что именно за гости к нему пожаловали. А больше его в лицо в этой дыре никто не знал. Тем более, Гаданфар будет у в е р е н, что оба гяура ушли на рыбацкой лодке с Касимом, и в море что-то случилось, поскольку никто не вернулся. Те два араба, что уцелели и доставили их на Мальту, тоже не доберутся до родного дома. Перед самой высадкой на берег он сумел незаметно добавить медленно действующий яд в бочонок с водой. Но Мозеру об этом знать совершенно не обязательно.

Очень скоро пришлось сделать привал, поскольку непривычный к таким большим физическим нагрузкам Мозер выдохся окончательно. Ведь приходилось не просто идти по скалам, освещаемым лишь лунным светом, но еще и тащить на себе серьезную поклажу. Весьма непрезентабельную с виду, но даже за малую часть которой, обоих путешественников местные жители закопали бы не задумываясь. Да еще и сами бы потом передрались возле добычи. Поэтому Мэттью избрал лучший вид маскировки для данной ситуации — неброская и недорогая европейская одежда и обычные дорожные мешки, которые носят с собой те, кто привык передвигаться по дорогам пешком. Два таких путника не привлекут внимание. А хороший нож и пара двуствольных пистолетов за поясом заставят совсем уж наглых личностей вести себя более-менее вежливо. Видя, что толку не будет, и дальнейший ночной переход по камням может закончиться травмами разной степени тяжести, Мэттью решил заночевать здесь до утра. От побережья ушли достаточно далеко, и здесь их никто не обнаружит. Если только не столкнется случайно нос к носу. Ну и что? Два путника идут своей дорогой, никого не трогают. Очевидно, тоже отправились в Валетту на заработки, да ночью с пути сбились. Бывает...

Спал Мэттью чутко, просыпаясь от малейшего шороха. Мозер же наоборот дрых беспробудным сном, умаявшись после таких приключений. Но опасности вокруг не было. Никто их до утра не потревожил, и когда небо на востоке посветлело, Мэттью растолкал своего компаньона.

— Доброе утро, мой друг! Вставайте, нас ждут великие дела!

— О-о-о-х... И зачем подниматься в такую рань?

— Вставайте, вставайте! Сейчас завтракаем и идем в Валетту. Не забывайте, что вид у нас не очень. А ходить по городу с такими ценностями, изображая бродяг, довольно опасно. Поэтому первым делом сменим личину на более респектабельную, а затем уже займемся всем остальным. Только не вздумайте изображать из себя знатного дворянина. Мы так — городские обыватели среднего пошиба. Не слишком состоятельные, чтобы привлекать усиленное внимание, но и не нищеброды, не способные заплатить за проезд в хорошей каюте. Поэтому никаких шпаг и дорогих украшений. Вы хорошо владеете ножом и пистолетом?

— Вполне.

— Этого достаточно...

Подкрепившись, продолжили путь. Сейчас идти стало гораздо легче. Видно было, куда ступаешь. Пройдя по камням еще около мили, наконец вышли на дорогу. Конечно, дорогой это можно было назвать весьма условно, но по крайней мере повозки здесь проехать могли, о чем говорили следы колес. Мэттью подбодрил своего спутника сказав, что карабкаться по скалам больше не придется. Самая трудная часть пути позади. Поэтому теперь все, что требуется от него, преодолеть пешком оставшееся расстояние до Валетты.

Впрочем, им неожиданно повезло. Из ближайшей деревни в город направлялись крестьяне на трех повозках, и согласились их подвезти. Поэтому в Валетту прибыли с максимально возможным комфортом. Расставшись у рынка со своими случайными попутчиками, Каррингтон и Мозер сразу же затерялись в пестрой многоязычной толпе. Жизнь в Валетте бурлила. Перекресток морских путей Средиземноморья жил своей жизнью. И первые, с кем они встретились, свернув на улицу, ведущую в порт, это тринидадский патруль из шести морских пехотинцев. Их пятнистую форму ни с чьей прочей спутать было невозможно. Впрочем, патрульные скользнули по ним равнодушным взглядом и пошли дальше. Но Мозер откровенно струхнул.

— Майн готт, откуда эти исчадия ада взялись?!

— Тихо, тихо, месье Мозер. Никаких "майн готт"! Мы — французы. Зачем так рисковать?

— Простите, месье де Ламберт, не сдержался... Но что же делать, если здесь тринидадцев полно? Вон, глядите, еще появились.

— А чего Вы тринидадцев боитесь? Мы им ничего плохого не сделали. На каком основании нас задерживать? Опасаться надо сицилийцев. На Сицилии сейчас очень неспокойно. Там и раньше пошаливали, но в последнее время стало гораздо хуже.

— Мне бы Ваше спокойствие, месье де Ламберт!

— Не волнуйтесь, ничего страшного нет. Для всех мы сейчас простые городские обыватели. Что бы ни случилось, молчите. Говорить буду я. И пока мы не доберемся до цели, нам лучше взять другие имена. Все же здесь много лишних ушей. К примеру, я буду Франсуа Пастер, а Вы — Пьер Жерве. Обойдемся без громких дворянских титулов. Мы закадычные друзья и компаньоны, давно друг друга знаем, и следуем по коммерческим делам в Триест. Вас устраивает такая легенда?

— Вполне.

— Вот и прекрасно, дружище Пьер!

Успокаивая Мозера, Мэттью на самом деле имел определенные опасения. Если здесь такое количество тринидадцев, то можно случайно нарваться на знакомых. Ведь он довольно долгое время провел в Форте Росс и многих знал лично, стараясь наладить дружеские отношения. Конечно, вероятность такой встречи невелика, но она есть. Поэтому надо тем более как можно скорее покинуть Валетту. И Мозеру ничего говорить нельзя. Если он узнает, что месье де Ламберт на самом деле никакой не де Ламберт, и даже не француз... Само по себе это не может быть чем-то предосудительным, — работа разведчика есть работа разведчика. У него может быть много имен. Но если начнут распутывать клубок дальше... Французы ведь как-то размотали...

Первым делом зашли в лавку, торгующую готовой одеждой. Хоть хозяин и косился недовольно на посетителей, внушающих сильные сомнения в своей платежеспособности, но шум поднимать не стал. Пообщавшись с тринидадцами, он уже усвоил, что форма далеко не всегда соответствует содержанию. А золото, выложенное Мэттью на прилавок, сразу же сделало его образцом любезности.

Вскоре два бедняка в сильно поношенной одежде, вошедшие в Валетту, исчезли. И вместо них появились два вполне респектабельных буржуа, у которых водятся деньги. Хоть и не в таком количестве, чтобы замахиваться на статус поставщика королевского двора, но все же. Ну а то, что они таскают в руках какую-то объемистую поклажу... Да мало ли, какие бывают причуды у людей.

Но в планы беглецов длительная задержка в Валетте не входила, поэтому сразу же отправились в порт. По дороге Мэттью замечал, как сильно изменилась Валетта за столь короткое время. Появление тринидадцев буквально вдохнуло жизнь в старый город. На улицах была слышна разноязычная речь. Чем ближе подходили к порту, тем становилось многолюднее. И тем чаще встречались тринидадцы в военной форме, спутать которую ни с какой другой европейской формой было невозможно. Но на двух хорошо одетых обывателей никто внимания не обращал, и они спокойно шли дальше.

Когда "путешественники-поневоле" все же добрались до порта, стало понятно такое количество гостей из Нового Света. У причалов стояли четыре тринидадских корабля. Три грузовых барка и военный фрегат. Еще один фрегат входил в порт, ведя у себя под бортом на буксире какой-то парусник с сильно поврежденным рангоутом и такелажем. И судя по тому, какой ажиотаж начался вокруг, ожидалось что-то интересное. Мэттью все же рискнул поинтересоваться у проходящего мимо человека.

— Месье, простите, а почему такой ажиотаж начался?

— Как, разве вы не знаете?!

— Нет. Мы недавно прибыли в Валетту.

— Тринидадцы сицилийских пиратов поймали. Эти мерзавцы вконец обнаглели в последнее время. Вот тринидадцы и начали на них охоту. Сейчас еще одного приволокли. Такое здесь часто бывает.

— А почему такой шум?

— Так сейчас прямо на причале аукцион устроят. Будут продавать захваченные трофеи. Сам корабль тоже. Тринидадцам это барахло все равно без надобности, вот они его и распродают по дешевке.

— А что с пиратами делают?

— Начальство обычно вешают, а остальных куда-то в Африку на каторгу отправляют.

— А если за кого-то согласятся прислать выкуп?

— О-о-о, месье, тринидадцы не знают такого слова — выкуп! Во всяком случае, по отношению к пиратам. Они говорят, что у пирата может быть только три пути — в петлю, на каторгу, или на дно морское. Так что, никаких выкупов здесь еще не было. Хотя пойманные пиратские капитаны и предлагали...

Поговорив со словоохотливым прохожим, Мэттью узнал много интересного. И теперь решил под шумок рассмотреть тринидадские корабли. Благо, подойти к ним можно было достаточно близко. А заодно прикинуть их размеры. Пройдя вдоль грузовых барков и фрегата, Мэттью их внимательно рассмотрел, одновременно считая шаги, пока шел вдоль корпуса. Это было неслыханно! Длина кораблей составляла более сотни ярдов! Но если барки представляли собой именно грузовые корабли, только очень больших размеров, и от своих собратьев из Европы отличались лишь крайне аскетичным видом и без высоко задранной разукрашенной кормы, то вот фрегат представлял собой что-то новое в кораблестроении. Мэттью уже видел рисунки кораблей этого типа, но одно дело рисунок, и совсем другое видеть воочию оригинал. Тем более, находясь практически рядом. Увиденное подтверждало, что художники не ошиблись. Фрегат, на носу которого горели золотом буквы "Пересвет" (алфавит тринидадцев Мэттью уже знал), имел всего в о с е м ь орудий на батарейной палубе с каждого борта. Но сами орудия имели очень длинные стволы и не торчали из открытых портов, как сейчас принято, а находились в каких-то выступах, благодаря которым могли поворачиваться на довольно большой угол. Но калибр маловат — всего порядка двенадцати фунтов. И с такой артиллерией однотипный фрегат "Дмитрий Донской" уничтожил в е с ь английский флот возле Дувра?! Нет, однозначно, Его Бывшее Величество король Англии Карл Второй — дурак, каких поискать! Нажить себе собственными стараниями такого врага! Правда, была еще одна интересная особенность — весь борт фрегата был закрыт железными плитами. Кое-где виднелись небольшие вмятины от попаданий ядер. Но больше ничего существенного разглядеть не удалось. Борт был довольно высокий, и что находится на палубе, не разглядеть. А рангоут самый обычный — три мачты с прямыми парусами. Плюс две высоких трубы между ними, из которых на ходу идет дым. Сам принцип движения без парусов Мэттью уже знал, но вот конкретные данные отсутствовали. И было также странно, что грузовые барки хоть и не имели больших труб между мачтами, тоже каким-то образом умудрялись ходить без парусов. Во всяком случае, удалось выяснить, что в гавань Валетты они входили, предварительно убрав паруса. И легко маневрировали без посторонней помощи, самостоятельно подходя к причалу. И точно также выходили из порта. Как это им удается, никто понять не мог. Тринидадцы тщательно берегли свои секреты.

А между тем, на акватории порта началось кое-что интересное. Фрегат, на борту которого удалось прочесть название "Капитан Казарский", медленно вошел в гавань и остановился неподалеку от пустого причала, удерживая под бортом пиратский корабль, который был чуть ли не втрое меньше его самого. От причала тут же отошли две лодки, буксирующие за собой длинные и толстые тросы. Вскоре оба троса были поданы на "пирата" — один на нос, а другой на корму, после чего фрегат отдал швартовы и две лебедки, расположенные на берегу, стали подтягивать трофей к причалу. Мэттью удивился такой конструкции. Ничего похожего он еще не видел. Фрегат же, освободившись от своего "груза", дал ход, и вскоре стал к причалу чуть впереди. Причем никто ему не помогал. Просто подошел к причалу, и встал! Было над чем подумать. И только когда с палубы фрегата полетели на берег выброски, Мэттью снова обратил внимание на его добычу. Парусник, в котором он определил шебеку, уже подтянули к причалу и заканчивали швартовку. Флага на ней не было, а на палубе суетились матросы и морские пехотинцы в тринидадской форме. На корме едва просматривалось хорошо замазанное название — "Люсия". Очевидно те, кто вышел на пиратский промысел, все же хотели сохранить свое инкогнито.

Тем не менее, задерживаться здесь не стоило. Информации и так уже набралось порядочно. Вот и не нужно оставаться там, где есть риск случайно нарваться на тех, кто тебя знает, как Мэттью Каррингтона. А в том, что тринидадцам давно известна его истинная сущность и род деятельности, Мэттью не сомневался. "Колдунья" Матильда Кортес — жена императора Леонида Первого, правителя Русской Америки, раскусила его при первой же встрече. Может и не смогла заглянуть к нему в душу, но поняла, что он тоже из одаренных. Просто уступает ей в своей силе. А то, что это обошлось без последствий и его не трогали в течение всего пребывания в Форте Росс, — всего лишь политическая целесообразность в глазах тринидадцев. Им было не нужно нагнетать обстановку и портить отношения с Англией раньше времени. Сам Мэттью на их месте поступил бы точно также. Но сейчас лучше не играть с Судьбой в карты. Все равно, она играет лучше...

Дав знак своему "другу и компаньону" следовать за ним, Мэттью поспешил покинуть причал, который стал местом торгов. Подходить к "Капитану Казарскому" он не захотел, а направился в тот район порта, где стояли многочисленные "купцы". Каких флагов тут только не было! Испанские, португальские, французские, венецианские, генуэзские, ирландские и даже голландские! И этих торгашей занесло в Средиземноморье! Почувствовали вкус денег, сволочи... Что ни говори, но голландцев Мэттью недолюбливал. Конечно, Англия во многом сама виновата в последней англо-голландской войне, закончившейся ее сокрушительным разгромом, но ему-то от этого не легче. Раньше он занимал высокий пост при дворе короля Англии, был очень богат и имел огромное влияние. А теперь он кто? Беглец, который опасается назвать свое имя и хочет затеряться на просторах Европы. И на которого начнется охота, едва узнают, что он жив...

Проходя мимо кораблей, Мэттью интересовался, куда они идут и могут ли взять пассажиров. И тут им неожиданно повезло. Венецианский полакр "Эсперо" шел именно туда, куда им надо — в Триест! Это снимало многие проблемы, которые могли возникнуть с заходом в Венецию. Поэтому, поторговавшись для вида, два "француза" оказались на борту "Эсперо", который собирался выйти в море на следующее утро. Погрузка подходила к концу, и к вечеру ее могли закончить. Но выходить из порта ночью капитан не хотел, поэтому собирался подождать до рассвета.

Оказавшись в выделенной им каюте, Мэттью сразу же проинструктировал своего "друга-компаньона".

— Расслабляться рано, Пьер. Надо, чтобы кто-то из нас все время находился в каюте. Поэтому, как только выйдем в море, сразу же начнешь страдать от морской болезни и будешь лежать целыми днями. Это не вызовет подозрений. Я же буду следить за обстановкой на борту, чтобы вовремя принять меры.

— Ты что-то подозреваешь?

— Я всегда подозреваю возможные неприятности при долгом нахождении на ограниченном пространстве совместно с такими личностями, как команда "Эсперо". Никакого доверия к этому венецианскому сброду у меня нет.

— Но почему же мы тогда сели на этот корабль?!

— Потому, что на всех остальных то же самое. Если не хуже. У испанцев и французов порядка гораздо больше. Но из тех, кто здесь сейчас находится, никто в нужном нам направлении не идет. Только венецианцы. А в Триест идет только "Эсперо". Поэтому нам выбирать не из чего.

— Хм-м... И как долго мне "страдать"?

— Пока не придем в Триест. Я буду тебя подменять, чтобы ты мог выйти на палубу и подышать свежим воздухом. Но имей при этом такой страдальческий вид, который мог бы разжалобить даже сборщика налогов. И держи наготове оружие.

— Понятно... Хорошо, буду "страдать". Но сейчас-то "страдать" необязательно?

— Сейчас необязательно. В порту не станут что-либо затевать против нас, поскольку это очень опасно. При малейшем шуме сюда тут же нагрянет полиция и перевернет весь корабль вверх дном. А вот в море надо будет держать ухо востро...

Говоря так, Мэттью нисколько не приукрашивал ситуацию. Команда "Эсперо" ему решительно не нравилась. Едва они поднялись на палубу, их сразу же оценили с точки зрения перспективности грабежа. Причем оценила не только команда, но и капитан. Уж в таких делах обмануть Мэттью было невозможно. Два хорошо одетых француза с тяжелыми дорожными сундучками, которые явно не одним лишь барахлом забиты. Причем невысокого происхождения, что ясно по их манерам, и вряд ли за ними стоит кто-то серьезный. Скорее всего, обычные дельцы, решившие половить рыбу в мутной воде, пока идет война. Ну просто идеальный объект для грабежа! Если бы их было человек десять, то еще можно было надеяться, что капитан не решится брать грех на душу. Но двое... Однако, деваться некуда. Из других кораблей, находившихся в настоящее время в Валетте, только "Эсперо" шел в Триест. Остальные направлялись в порты западного побережья Адриатики, причем никто не собирался в Венецию — ближайший к Триесту порт. А из Валетты нужно исчезать как можно скорее. Свое знание итальянского языка Мэттью благоразумно скрыл, надеясь почерпнуть что-нибудь из разговоров команды, когда будет рядом. Сначала с капитаном он общался на испанском, и лишь потом перешел на французский, когда выяснилось, что синьор Марко Бонмарито — капитан "Эсперо", неплохо владеет языком прекрасной Франции. Впрочем, если ситуация станет напряженной, и придется принимать радикальные меры, то на этот счет у Мэттью имелись свои соображения. Но посвящать в них своего "друга" он по понятным причинам не хотел.

Остаток дня прошел спокойно. Никто пассажирами на борту "Эсперо" не интересовался. Хоть у них и были "настоящие" бумаги, что они подданые короля Франции, но светить ими лишний раз Мэттью не хотел. Однако, обошлось. К вечеру погрузка закончилась, и портовый чиновник быстро уладил все формальности с отходом, пожелав счастливого пути, не обратив внимания на пассажиров. Такое здесь было в порядке вещей.

За ужином познакомились поближе с капитаном "Эсперо" и его помощником синьором Луиджи Карбоне, который тоже знал французский. Оба выражали всяческую любезность и старались споить дорогих гостей, поднимая тосты за успех предстоящего плавания. Но пассажиры не поддались на эту примитивную уловку, отказываясь под благовидными предлогами. А когда после ужина вернулись в каюту, то Мэттью понял, что здесь кто-то побывал. Открыть их дорожные сундучки, купленные в одной из лавок специально для морского путешествия, неизвестный посетитель не смог. Хотя и пытался. Но замки не поддались, а оставлять явные следы взлома было нельзя. Это лишний раз убедило Мэттью, что доставка двух "французов" в Триест в планы синьора Бонмарито не входит. Мозеру ничего говорить не стал, а то еще начнет паниковать, и возбудит ненужные подозрения раньше времени.

Мэттью же снова оказался в своей родной стихии. У тринидадцев он как-то услышал необычное выражение — адреналиновый наркоман. Сначала не понял, о чем речь. А когда ему объяснили, призадумался. В какой-то степени это относилось и к нему. Назвать Мэттью адреналиновым наркоманом в чистом виде было все же неверно. Он не испытывал постоянной тяги к опасным приключениям, стараясь по возможности их избегать. Но если это не удавалось, и столкновение было неизбежным, то он неведомым образом переключался в боевой режим, когда опасная игра на грани становилась азартной и желанной. А все действия противника представляли интерес в плане противодействия ему. Причем Мэттью никогда не упускал возможности поиграть с врагом. Создать у него иллюзию своего превосходства и скорой победы. А потом лишить этих иллюзий. Правда, это не касалось незнакомцев. Например, врагов в бою, или уличных грабителей, которые наткнулись на него совершенно случайно, и понятия не имели, кто он такой. С этими он не церемонился, разбираясь быстро и жестко. Но вот с теми, кто пытался его обмануть и воспользоваться его доверчивостью, Мэттью не отказывал себе в удовольствии поиграть, как кот с мышью. Они в полной мере успевали испить чашу разочарований до дна. И за оставшееся время их грешной жизни могли понять, какую глупость они совершили, покусившись на жизнь Мэттью Каррингтона, английского дворянина.

Ночь прошла тихо. Никто пассажиров не побеспокоил, а утром "Эсперо" покинул гостеприимную гавань Валетты. Сразу же стало ощутимо покачивать, поэтому Мозер начал играть отведенную ему роль, "страдая" от морской болезни, и на завтрак Мэттью пошел один. Больше пассажиров на борту не было, и он завтракал в компании с помощником капитана синьором Луиджи Карбоне. Капитан успел перекусить раньше и уже был на палубе. Помощник очень удивился, увидев Мэттью в одиночестве.

— Доброе утро, месье Пастер! А где же Ваш друг?

— Доброе утро, месье Карбоне! Укачало. Пьер очень плохо переносит море. Если погода не улучшится, то до самого Триеста будет в лежку лежать. Проверено.

— Напрасно. Нужно наоборот быть на палубе и пытаться хоть что-то делать.

— Говорил я ему. Бесполезно...

За завтраком словоохотливый Луиджи рассказал много интересного, исподволь пытаясь вытянуть из Мэттью побольше информации об их поездке и конечной цели. Но Мэттью все отшучивался и сводил разговор к фривольным темам, обсуждая иногда весьма пикантные вещи без потери "красоты момента", что вызывало хохот у Луиджи. Расстались вполне довольные беседой, хотя Мэттью чувствовал досаду своего визави, который не смог выяснить все, что хотел. На этот счет ему пришло в голову еще одно необычное выражение тринидадцев — страна непуганых идиотов. Когда ему растолковали смысл фразы, он долго смеялся. Но в данной ситуации это выражение подходило как нельзя лучше. Вести себя так нагло, не скрывая своего интереса, для этого действительно надо быть непуганым идиотом. И считать, что собеседник ничего не поймет. Или их обоих у ж е считают покойниками? Ну-ну...

Выйдя на палубу, Мэттью с интересом огляделся. Мальта была уже далеко за кормой и "Эсперо" шел с небольшим креном на правый борт. Сзади постепенно догонял тринидадский фрегат, следуя тем же курсом. Фрегат шел без парусов, оставляя за собой слабый шлейф дыма. Поскрипывали снасти над головой, и вода с шипением проносилась вдоль бортов. Ветер был довольно свежий, но до настоящего шторма еще далеко. Море было покрыто белыми барашками пены на гребнях волн, которые накатывались на "Эсперо" с левого борта с кормы. Полакр довольно резво шел в бакштаг левого галса, выдавая не менее девяти-десяти узлов. Конечно, не бог весть сколько, и от быстроходной пиратской шебеки все равно не убежишь, но на этот случай имелись двенадцать шестифунтовых пушек на палубе, которые Мэттью начал с интересом рассматривать. Что не укрылось от внимания капитана, стоявшего на юте и осматривающего горизонт.

— Интересуетесь нашей артиллерией, месье Пастер? Доброе утро!

— Доброе утро, месье капитан! Да, очень интересно! Никак не могу понять, как же стреляют из пушек на море и умудряются попадать? Ведь качает!

— О-о-о, тут есть свои секреты, месье Пастер!

И капитан Бонмарито начал травить морские байки, достойные сказок Шехерезады. Мэттью только удивлялся и ахал, делая вид, что все принимает за чистую монету. Ему это было нетрудно, искусством лицедейства бывший глава разведки бывшего короля Англии владел в совершенстве. Но, разговаривая с капитаном, он не ослаблял внимания за окружающим, прислушиваясь к разговорам матросов на палубе. Матросы считали, что он не знает итальянского языка, поэтому не стеснялись в выражениях, обсуждая его персону в ироничном свете. Но Мэттью не подавал виду, что все понимает, и сохраняя заинтересованное выражение лица, слушал капитанские байки. Пока до его слуха не донеслась фраза, брошенная одним из матросов.

— Вот как придем в Рипосто, там и будешь девок щупать! Ничего, недолго осталось! А сейчас, если невтерпеж, русалку на носу пощупать можешь! У нее тоже сиськи — что надо!

Раздался хохот. Очевидно, говоривший подразумевал носовую фигуру на форштевне. Но Мэттью насторожился. Рипосто? Причем тут Рипосто? Ведь Рипосто находится на... Сицилии. До Триеста оттуда еще идти и идти. И что значат слова "немного осталось"? Капитан ничего не говорил о заходе в Рипосто — маленький захолустный городишко. Наоборот уверял, что они пойдут прямиком в Триест... Что же это значит?

Но сколько ни вслушивался Мэттью в дальнейшие разговоры, ничего нового не узнал. Правда, и непосредственной опасности пока что не ощущал. Неужели он ошибся в своих подозрениях? Нет, вряд ли... Скорее всего, капитан в раздумьях. Брать ли грех на душу, или не брать. До Триеста, если погода не ухудшится, суток трое-четверо идти. Время еще есть...

Вдоволь наслушавшись сказок синьора Бонмарито и прогулявшись по палубе, Мэттью вернулся в каюту, рассказав о том, что узнал. К его удивлению, Мозер воспринял новость спокойно.

— Скорее всего, наш уважаемый капитан промышляет доставкой контрабанды сицилийцам. Поэтому и выбрано ужасное захолустье вроде Рипосто. Там и порта нормального нет. Такое здесь сплошь и рядом бывает. Никому постороннему, естественно, он говорить об этом не будет. Вот и нам не сказал.

— Хорошо, если так. Но спать этой ночью нам придется по очереди. Не доверяю я этому типу...

День прошел тихо. Никто пассажирам не докучал, а Мэттью, частенько выходя на палубу, не задавал глупых вопросов. Вроде того, а почему это берег Сицилии так близко? И почему это "Эсперо" забирает все больше и больше к северу, когда для того, чтобы идти к мысу Санта Мария ди Леука — крайней точке Апеннинского "сапога" на его "пятке" перед входом в Адриатику, нужно держать курс гораздо восточнее? Ладно... Может и в самом деле синьор Бонмарито контрабандой промышляет. Незачем совать нос в эти дела...

За ужином Мэттью снова постарались споить и снова не получилось. Сославшись на то, что устал, он не стал долго засиживаться за столом и ушел в каюту. Никаких сомнений у него уже не было — "Эсперо" шел в направлении Мессинского пролива, удаляясь все дальше и дальше от маршрута, каким он должен был следовать, если бы шел из Валетты в Триест. Но Мэттью помалкивал об этом, делая вид, что ничего не понимает. В конце концов, восемнадцать человек команды "Эсперо" для него не противники. Он справится с ними без особого труда. Но потом вылезут две огромные проблемы. Первая — как довести корабль до Триеста? Вдвоем с Мозером они не справятся. Это не рыбацкая лодочка. И вторая проблема — что после этого делать с Мозером? Ведь скрыть такое от него не удастся. А он умный. Сразу поймет, что дело нечисто. Может и не заподозрит его в "колдовстве". Но подводить такого непонятного и опасного человека к императору... Может и передумать...

Проснулся Мэттью среди ночи от какого-то стука. Качка прекратилась. На соседней койке сидел Мозер, держа в руках пистолет. Лунный свет, проникающий через небольшое окошко в борту, частично освещал каюту.

— Что случилось?

— Недавно стали на якорь, берег рядом. И на палубе вскоре какая-то возня началась.

— Похоже, синьор капитан обстряпывает свои контрабандные делишки. Ладно, не будем ему мешать. Только схожу и посмотрю, что там творится.

— Франсуа, ты что?! Хочешь, чтобы тебя сочли ненужным свидетелем?!

— Не волнуйся, я осторожно. Не думаю, что эти пьянчуги более внимательны, чем стража Али-бея. А ты оставайся здесь и прикинься спящим, если вдруг кто заглянет. И очень тебя прошу — не предпринимай н и ч е г о, если только нет непосредственной угрозы твоей жизни...

Осторожно приоткрыв дверь, Мэттью выскользнул из каюты. Он з н а л, что рядом никого нет. Пройдя до выхода из кормовой надстройки на палубу, выглянул наружу. На палубе кипела работа. Выгружали какие-то ящики из трюма и спускали их за борт в стоявшую рядом лодку. Из доносившихся до него реплик, которыми обменивались матросы, ничего нельзя было понять. Неподалеку виднелся высокий берег с кое-где горевшими огоньками. Но тут он заметил капитана, стоявшего в сторонке возле фальшборта и разговаривающего в полголоса с незнакомцем, закутанным в плащ и с надвинутой на глаза шляпой. Причем собеседник явно был чем-то недоволен. Осторожно подойдя поближе и следя, чтобы на него случайно кто-нибудь не налетел, Мэттью вскоре понял, что не зря решился на ночную прогулку под отводом глаз.

— Это возмутительно, синьор Бонмарито!!! Ваша жадность переходит все границы! Зачем Вы взяли двух посторонних в Валетте?! Вам все мало денег?!

— Да в чем проблема-то?! Ну взял и взял. Чем они вам помешают? Тем более, это сухопутные крысы, и они все равно ничего не поймут. Сейчас, кстати, дрыхнут оба.

— Да мне плевать, поймут они, или нет!!! Они будут в и д е т ь нас всю дорогу! И запомнят! А у меня нет никакого желания случайно столкнуться с ними в Австрии!

— Так что же теперь делать?

— Что хотите!!! Вы сами создали эту проблему, вот сами ее теперь и решайте! Но чтобы по приходу в Триест этих двоих здесь не было!

— Хорошо. Сейчас некогда, а как выйдем в море...

— Нет! Не как выйдем в море! А не раньше, чем мы высадимся на берег! До этого — никаких эксцессов на борту! Мне не нужны случайные проблемы из-за Вашей жадности!

— Да какая разница-то?!

— Синьор Бонмарито!!! Я непонятно сказал?!

— Хорошо, хорошо, как скажете! А где сейчас место высадки?

— Неподалеку от Триеста, я покажу на карте. Глубины там подходящие, не волнуйтесь...

Ох как интересно-о-о!!! И куда же это они вляпались?! Тут явно не одна лишь банальная контрабанда. Тут секреты гораздо серьезнее... Мэттью с интересом слушал, стоя неподалеку и по-прежнему находясь под отводом глаз, но больше ничего существенного не узнал. Выгрузка, тем временем, подходила к концу. Капитана отвлекли, поэтому он оставил своего собеседника и пошел улаживать какой-то вопрос. Мэттью решил, что хватит так рисковать, и тихонько убрался с палубы тем же путем. За все время его так никто и не заметил. По крайней мере, убивать их прямо сейчас не собираются, и то хорошо. А если кому-то надо высадиться тайно возле Триеста, то его это вполне устраивает. В конце концов, необязательно же им идти в сам Триест? Необязательно. Можно высадиться на берег и неподалеку от него... Так будет даже лучше...

Вернувшись в каюту, Мэттью рассказал все, что узнал. Держать в неведении своего "компаньона" и дальше было опасно. Мозер воспринял информацию без паники, но мыслил в стандартном ключе.

— Нам надо бежать немедленно, пока эти мерзавцы заняты! И пока берег рядом! Мы не справимся с такой толпой!

— Не нужно, мой друг. Поверь, с п р а в и м с я.

— Так же, как ты справился с охраной Али-бея? Кто ты на самом деле, Франсуа? Подозреваю, что Жан де Ламберт — не единственное твое имя.

— Разве это так важно, какое имя мне дали родители? Ты разве до сих пор не убедился, что дружить со мной гораздо лучше, чем враждовать? И что у нас у обоих общие интересы?

— Убедился...

— Ну и что тебя смущает?

— Франсуа... Ты... колдун? Иначе как ты справился со всем отрядом стражи Али-бея?

— Мой дорогой дружище Пьер! Никогда не бросайся такими обвинениями! Если тебя услышит тот, кто имеет привычку доносить, то заодно возьмут за шиворот и тебя. Чтобы выяснить, что ты знаешь. Надеюсь, ты это понимаешь?

— Понимаю. Но все же?

— Колдовство придумали глупые люди, которые не могут что-то объяснить. Думаю, ты не считаешь колдовством фокусы в балагане комедиантов?

— Так-то ведь фокусы!

— Зато выглядят, как настоящее колдовство! В каждой профессии есть свои секреты. Есть они у фокусников. Есть и у таких, как я. Я ведь тебе уже говорил, что раньше мне пришлось поработать "на природе". И чтобы выжить там, где я был, тоже надо знать секреты определенных "фокусов". Запомни, я — п р о ф е с с и о н а л! Поэтому не охранникам Али-бея со мной тягаться. Которые годятся лишь на то, чтобы прикрыть щитом своего хозяина, да кому-нибудь пинка дать, кто вовремя с дороги не убрался. Про этот сброд на "Эсперо" даже говорить не хочу. Дать табуреткой по голове в ходе пьяной драки в таверне, или сунуть нож в бок прохожему на ночной улице — это все, на что они способны. Разве я не прав?

— Прав... Так что делать будем?

— Вот это уже деловой разговор! Ты по-прежнему "страдаешь" от морской болезни и сидишь в каюте. Я постараюсь за время плавания узнать как можно больше и как следует изучить все помещения на корабле. Иногда буду выводить тебя на палубу подышать свежим воздухом, сторожить наши вещи и дальше нет смысла. Раз нас все равно приговорили, то красть заранее ничего не будут. Не знаю, почему эти мерзавцы не хотят избавиться от нас до тех пор, пока не высадятся на берег, но нам это на руку. По ходу дела могут выясниться еще какие-то нюансы, поэтому для тебя сейчас главное — делать в с ё, что я скажу. Пусть даже это тебе покажется нелепым, или бессмысленным. Если, конечно, хочешь добраться до Вены живым и здоровым. Договорились?

— Договорились!

— Вот и хорошо! А сейчас — спать! Раз мы с тобой оба сухопутные крысы, ничего не понимающие в морских контрабандных делах, то нам ночью положено спать. Что мы и делаем. А утром — видно будет...

Утро встретило Мэттью сырым холодным ветром и затянутым тучами небом. Снова ощутимо покачивало. "Эсперо" шел с креном на правый борт, а на палубу то и дело залетали брызги. Слева виднелся берег Апеннинского "сапога", а за кормой удалялась Сицилия. Очевидно, контрабандную негоцию закончили не так давно, поскольку далеко отойти от Сицилии еще не успели. Но не это привлекло внимание Мэттью. А две незнакомых личности, закутанные в плащи, и увлеченно что-то обсуждавшие друг с другом, замолчав при его появлении. Они с интересом разглядывали того, кого уже считали покойником.

Мэттью улыбнулся и поздоровался по-французски, представившись, как Франсуа Пастер — французский коммерсант. Заодно выразил удивление, почему раньше их на борту не видел. Новые спутники представились братьями Риччи — Паоло и Доменико. По-французски они говорили неплохо, но чувствовалось, что этот язык для них не родной. Как оказалось, они прибыли на борт "Эсперо" этой ночью — корабль брал дополнительный груз на Триест, и им таким образом удачно подвернулась оказия добраться до места назначения. Они оба направляются в Австрию, чтобы предложить императору Леопольду свои шпаги. В австрийской армии сейчас служит довольно много сицилийцев, и они говорят, что если у человека голова на плечах не только для того, чтобы шляпу носить, то такие делают неплохую карьеру, получая хорошее жалованье. Заодно постарались осторожно выяснить у Мэттью, кто он такой. Когда выяснилось, что месье Пастер и его друг — купцы, далекие от военных дел, то предложили ему присоединиться, чтобы вместе громить проклятых турок под знаменами императора Леопольда. А когда месье замахал руками и сказал, что он и армия — понятия несовместимые, засмеялись и предложили выпить за знакомство, переместившись с продуваемой холодным ветром палубы в какое-нибудь более уютное место. Против чего Мэттью нисколько не возражал.

В кают-компании Мэттью получше рассмотрел незнакомцев, когда они сняли плащи и шляпы. Обоим лет по тридцать, или около того. Не врут, что братья, даже внешнее сходство есть. Но вот во всем остальном — рассказывают заранее подготовленную сказку. Ложь Мэттью определял безошибочно. По повадкам и манере двигаться он сразу определил в братьях Риччи двух опасных хищников. Которые одинаково хорошо владеют как клинком, так и пистолетом. Несомненно, они уверены в своем превосходстве, и не считают каких-то двух французских купчишек серьезной помехой. Что же, так даже лучше. Можно не беспокоиться почти до самого Триеста. Только надо решить заранее — дать им уйти, или "зачистить" (как говорят заклятые друзья тринидадцы) вместе с остальной командой "Эсперо". Ему ведь тоже не хочется случайно столкнуться в Австрии с этими типами. Но с другой стороны — они могут знать что-то интересное. Не просто так же они тайно поднялись на борт "Эсперо", и также тайно собираются его покинуть, минуя портовые власти Триеста. А это можно выяснить только на берегу, поскольку до самого последнего момента нельзя выходить из образа французского коммерсанта. Неясно также, кто стоит за всем этим. Либо это криминальные дела частных лиц, либо здесь замешана австрийская разведка. Чего бы очень не хотелось. Нет, здесь все же лучше с Мозером посоветоваться. Он лучше знает все местные расклады. А то, как бы не получилось, что, ликвидировав эту парочку авантюристов, он поломает какую-то игру начальству Мозера...

— По бокальчику бургундского, месье Пастер?

— С удовольствием, месье Риччи!

После долгого разговора, фактически "ни о чем", Мэттью сослался на усталость и ушел в каюту, оставив братьев Риччи допивать бургундское. Мозер его с нетерпением ждал. И выслушав последние новости, лишь удивленно покачал головой.

— Раньше такого не было. Тайно кого-то могли взять. Или, наоборот, высадить на берег в безлюдном месте ночью. Но, чтобы при этом еще и прятаться от портовых властей в Триесте... Такое на моей памяти впервые. Либо это бандиты, ворочающие очень большими деньгами, либо здесь замешаны такие секреты моей конторы, в которые даже людей уровня начальника портовой стражи не посвящают. Так что, лучше этих братцев не трогать. Пусть уходят. Сегодня мне "полегчает", я выйду на обед и как следует их рассмотрю, а потом нарисую, чтобы портреты остались. По приходу в Австрию они все равно где-то засветятся, иначе им просто нет смысла туда ехать. Вот тогда и выясним, откуда ветер дует...

Мэттью согласился с такой постановкой вопроса. Незачем торопиться. Тем более, именно братья Риччи поумерили на время кровожадные планы синьора Бонмарито, и пока "французским негоциантам" ничего не грозит.

К обеду погода улучшилась. Ветер ослаб и на небе выглянуло солнце. Качка заметно уменьшилась, поэтому Мозер вышел на палубу, с удовольствием вдыхая свежий воздух. Где и познакомился с новыми пассажирами, завязав с ними оживленную беседу. Чуть позже к ним присоединился Мэттью. Правда, серьезных тем в разговоре не касались.

Так прошли три дня плавания. К вечеру третьего дня капитан предупредил, что завтра к утру должны прийти в Триест, их путешествие заканчивается. А посему, неплохо бы это дело отметить. Никто не возражал, и за ужином Мэттью и братья Риччи воздали хвалу Бахусу. Мозер отказался, сославшись на то, что его опять укачало, и ушел спать. Когда веселье закончилось и Мэттью вернулся в каюту, "компаньон" уже ждал его в состоянии боевой готовности.

— Ну что, Франсуа? Скоро нас будут убивать?

— Скоро. По моим расчетам, нам идти еще порядка трех часов. Но пока эти мерзавцы не сядут в шлюпку, нас никто не тронет. Это их категорическое условие. Поэтому сейчас отдыхаем, а когда корабль станет на якорь, я начну действовать.

— А я?

— А ты пройдешь на корму и спрячешься в тени фальшборта. Там никто даже не подумает тебя искать — все будут возле шлюпки. Я бы хотел начать действовать после того, как шлюпка вернется. Но боюсь, что наш дорогой капитан не станет ждать, и захочет побыстрее решить вопрос с нами. Поэтому дальше придется импровизировать, если кто-то все же успеет выстрелить, и в шлюпке это услышат.

— Страшный Вы человек, месье де Ламберт...

— Франсуа Пастер, мой друг! Давайте придерживаться нашей легенды, пока мы не покинем "Эсперо". А потом мне все равно придется взять другое имя. Ибо Жан де Ламберт слишком хорошо известен в Париже, и он погиб при взятии Туниса, растерзанный толпой озверевших янычар...

Когда на палубе началось движение, и вскоре якорь полетел в воду, "французские коммерсанты" были уже готовы. Мэттью велел своему напарнику надеть темную одежду, не стесняющую движений, и в случае чего действовать только холодным оружием. Ни в коем случае не стрелять. Убедившись, что поблизости никого нет, Мэттью прикрыл их обоих отводом глаз и тихо покинул каюту, велев Мозеру следовать за ним, находясь как можно ближе, и стараясь не шуметь. Так они выскользнули на палубу, никем не замеченные.

"Эсперо" стоял на якоре, и неподалеку были видны редкие огоньки на берегу. Команда была занята спуском шлюпки. Мэттью провел Мозера на корму, велев спрятаться, а сам тихонько прошел на шкафут, где столпилась вся команда. Капитан отдавал распоряжения, и вскоре шлюпка была уже на воде. Братья Риччи попрощались с капитаном, и прихватив объемистый багаж, покинули палубу. Вместе с ними в шлюпку сели пять матросов, и через несколько мгновений она отошла от борта, быстро скрывшись в ночной темноте. Мэттью улыбнулся. Рядом с ним находились тринадцать человек. Пять ушли на шлюпке. Итого восемнадцать. Вся команда в сборе. Никого не придется искать по разным закоулкам...

— Одно дело сделано. Теперь закончим то, что осталось. Луиджи, тебе еще не надоели эти чванливые французские морды?

— Давно надоели, синьор капитан.

— Вот и разберись с ними. Только работайте аккуратно. Но испортите интерьер в каюте!

Раздался сдержанный смех. Помощник капитана велел четверым матросам следовать за ним. И Мэттью понял, что дальше ждать не стоит.

Никто из находящихся на палубе толком ничего не понял. Как будто какая-то непонятная сила сковала тело и любое движение давалось с трудом. А рядом люди падали, обливаясь кровью. Мэттью не церемонился. Парализовав своих противников, он пустил в ход свое любимое и безотказное оружие — кинжал. Вскоре все было кончено. Двенадцать трупов лежали на залитой кровью палубе, и лишь капитан Бонмарито силился открыть рот и добраться до пистолета. Но это ему не удалось. Мэттью разоружил врага и повалил на палубу, связав ему руки поясом одного из матросов. После чего привел капитана в нормальное состояние, сняв свои "чары", и окликнул Мозера.

— Пьер, можешь к нам присоединиться, здесь уже все спокойно! Синьор капитан не против побеседовать с нами!

Подошел Мозер, держа на всякий случай в руках пистолет и кинжал. Бонмарито смотрел на своих противников с ужасом. Происходящее не укладывалось в его сознании. Но Мэттью на стал терять время, а слегка пнул его ногой и задал вопрос на итальянском.

— Вы в состоянии говорить, синьор капитан?

— Кто Вы?! Вы... дьявол?!

— О-о-о, Вы слишком высокого мнения обо мне! Я всего лишь человек. Но я, в отличие от вас дилетантов, профессионал. Поэтому, синьор Бонмарито, пока не вернется шлюпка с берега, мы можем успеть договориться. Вы рассказываете мне обо всем, что здесь творится. Рассказываете подробно, кто эти люди, кого вы взяли в Рипосто. А потом Вы честно делитесь с нами содержимым корабельной кассы, и мы расстаемся друзьями. Все же, Вы доставили нас почти до места, и не стали пытаться убить по дороге. Спасибо Вам за это. А то, справиться с "Эсперо" вдвоем мы бы не смогли. Пришлось бы выбрасывать корабль на ближайший берег, и потом думать, как добраться до Триеста. Если же Вы не захотите быть со мной откровенным, то мы поговорим на другом языке в трюме, чтобы Ваши вопли не были далеко слышны. Поверьте, это я тоже умею. Итак, Ваше решение?

— Вы хоть знаете, куда влезли? И что с вами будет, когда про вас узнают?

— Так я и хочу это узнать! А Вы меня все запугать пытаетесь. Говорите, я внимательно слушаю!

Информация посыпалась из Бонмарито, как из рога изобилия. Но Мэттью сразу же понял, что капитан врет. То ли он был самый обычный бандит, действующий на свой страх и риск, и теперь пытался запугать своих противников, выдумывая несуществующих высоких покровителей. То ли действительно здесь были замешаны интересы сильных мира сего, но синьор Бонмарито боялся об этом рассказывать. Если бы было время, то можно было бы, не торопясь побеседовать с этим горе-разбойником, вытянув из него в с ё. Но времени, увы, не было. Скоро должна вернуться шлюпка, и от синьора капитана требовалась последняя услуга — не вызвать никаких подозрений у вернувшихся матросов. Об этом его и попросил Мэттью, сказав, что вполне удовлетворен ответами синьора капитана и жалеет, что так неудачно все получилось.

Прошло больше часа. За это время "французские негоцианты" избавились от трупов, выбросив их за борт, а потом Мозер прошелся частым гребнем в капитанской каюте, пока Мэттью сторожил на палубе связанного капитана. Но вот на воде показалась темная точка и донесся плеск весел. Мэттью поднял пленника на ноги и прижал его к фальшборту, держа кинжал так, чтобы это не было видно из приближающейся шлюпки. После чего вежливо улыбнулся.

— Прошу, синьор Бонмарито! Не огорчайте меня!

Но синьор Бонмарито неожиданно взбрыкнул. Он понял, что живым его не отпустят, и попытался прыгнуть за борт. Мэттью ничего не оставалось делать, как только снова парализовать его волю, лишив возможности закричать, и ударить кинжалом в область почек. После чего осторожно опустил тело на палубу, не дав ему упасть с шумом. Хорошо, что шлюпка была еще довольно далеко, и в темноте с нее ничего не заметили. А вот теперь был очень ответственный момент. Если матросы в шлюпке заподозрят неладное и не станут подходить к борту, то завладеть шлюпкой не получится. Правда, на "Эсперо" есть еще маленький ялик, который можно спустить вдвоем на воду, и на нем добраться до берега. Но это значит, что уйдут пять свидетелей. А оставлять свидетелей Мэттью не любил. Это не паршивая Африка, где появляться в ближайшее время он не собирается. Здесь, в Австрии, надо постараться не "наследить". А специально искать этих сбежавших свидетелей у Мэттью не было ни времени, ни желания.

Став возле фальшборта, он отвел глаза сидящим в шлюпке, и ждал. Рядом за фальшбортом притаился Мозер, держа наготове небольшой якорь-"кошку" с привязанной тонкой выброской. "Кошку" Мэттью нашел заранее, пока обследовал "Эсперо" во время ежедневных прогулок. Если возвращающиеся с берега матросы заподозрят неладное и не подадут фалинь на палубу, то подтащить шлюпку к борту и завладеть ей никак не получится, даже если и успеть перестрелять всех пятерых. Ветром и течением шлюпку сразу же унесет за корму. Вот для этого и нужна "кошка". Если бросок будет удачный, то можно с ее помощью зацепить шлюпку и подтащить к борту. Ну а в том, что сопротивляться в ней будет уже некому, Мэттью не сомневался.

В какой-то степени им повезло. Шлюпка подошла вплотную к борту, после чего находящиеся в ней стали звать кого-нибудь, чтобы приняли фалини. Поняв, что ждать дальше нет смысла, Мэттью дал знак Мозеру приготовиться, после чего разрядил пистолеты в сидящих в шлюпке людей. Патроны к своему револьверу он решил поберечь, поэтому воспользовался двуствольными дульнозарядными пистолетами Мозера. Трех пистолетов хватило, в одном еще и заряд остался. Прибегать к помощи своих "чар", когда Мозер рядом, Мэттью все же не рискнул. "Компаньон" и так уже поглядывает на него с опаской, подозревая в связях с нечистой силой. Незачем ему давать лишнюю пищу для размышлений.

Пока Мэттью занимался устранением противника, Мозер бросил "кошку" в шлюпку и прочно ее зацепил. Теперь можно было не торопиться. Шлюпка стоит под бортом, добраться до берега никто не помешает. Можно спокойно собрать все ценное и покинуть "Эсперо" под покровом ночи, оставив его стоять на якоре без команды. Конечно, утром его увидят и заинтересуются. Обнаружат следы крови на палубе. Но на борту не найдут ни одного человека. Скорее всего, придут к выводу, что команда что-то не поделила, убила капитана и его приближенных, после чего выбросила трупы за борт и сбежала на берег. Тем более, кое-что будет говорить в пользу этой версии. На борту не найдут денег и ценностей, а на берегу неподалеку обнаружат шлюпку с "Эсперо". Но это произойдет не ранее полудня, раньше до "Эсперо" вряд ли доберутся. А скорее даже ближе к вечеру, если только случайно рядом не окажется австрийский корабль береговой охраны. Но за это время "французские коммерсанты" Франсуа Пастер и Пьер Жерве исчезнут. И поблизости не будет никого, кто смог бы опознать в них пассажиров злосчастного "Эсперо".

Как бы то ни было, с "Эсперо" нужно было срочно уходить. После того, как вещи были собраны, учинили погром в капитанской каюте. Требовалось создать видимость ограбления. У Мэттью была слабая надежда найти какие-нибудь документы, способные пролить свет на происходящее. Но, увы, найденные бумаги интереса в этом плане не представляли. Зато совершенно неожиданно нашли тайник с деньгами и драгоценностями. Небольшой сундучок, искусно вмонтированный в обшивку каюты, был почти полон. И когда его открыли, Мозер смотрел на это великолепие ошалевшим взглядом, на мгновение лишившись дара речи. Мэттью, посмеиваясь, решил пошутить.

— Вот это улов! Очевидно, наш дорогой синьор Бонмарито должен был доставить куда-то крупную сумму. Не думаю, что это его личные запасы. Жалко только, что придется такую красоту выбросить за борт.

— Как за борт?!

— А куда это все девать, мой дорогой Пьер? Мы, с учетом того, что взяли в Тунисе, столько на себе не унесем. Даже если избавимся от наших дорожных сундучков и всего барахла, пересыпав деньги и ценности в сумки. Я, увы, силой Геракла не обладаю. Ты тоже. Лошади на берегу нас не ждут, поэтому придется довольно далеко идти пешком. А оставлять это добро здесь нельзя. Во-первых, если оставим, то все равно с этого в дальнейшем ничего не получим. Во-вторых, это нарушит картину событий, которую мы пытаемся создать. Якобы команда взбунтовалась, убила капитана, ограбила его каюту и сбежала на берег. Поэтому остается только выбросить ценности за борт, чтобы никто ничего не нашел и не усомнился, что так оно все и было. Скажи, в чем я неправ?

— Прав, Франсуа, черт бы тебя побрал!!! Кругом ты прав! Но у меня сердце кровью обливается, когда подумаю, что придется это бросить!

— Ладно, так и быть, спасу твое сердце. Берем эти цацки с собой, и спрячем их на берегу в укромном месте. Но так, чтобы потом можно было отыскать. А когда все успокоится, вернемся и заберем.

— А сможем потом отыскать? Ведь мы и сейчас толком не знаем, где находимся!

— Постараемся. Или у тебя есть вариант получше?

— М-м-м... Увы, нет...

— Вот и у меня нет...

Задерживаться на борту и дальше не было смысла. Собрав все ценности и погрузив их в шлюпку, Каррингтон и Мозер покинули "Эсперо". Темный силуэт корабля без единого огонька быстро удалялся. Перед тем, как сойти в шлюпку, Мэттью внимательно изучил карту в капитанской каюте и теперь точно знал, где они находятся. В этом месте не было никаких селений, и поэтому вероятность наткнуться на людей при высадке была невысока. Если только на таких же, как они, привыкших действовать не совсем в рамках закона. Из рассказов Мозера следовало, что побережье фактически не охраняется. Но это было давно, еще до того, как Мозер покинул Австрию. А какова ситуация в настоящий момент? Этого Мозер не знал. Но уверял, что если даже нарвутся на конный разъезд, то никаких сложностей не будет. Ему, как лицу, находящемуся на службе, обязаны оказывать всяческое содействие. Мэттью лишь недоверчиво хмыкнул, но возражать не стал. По поводу оказания содействия у него были очень большие сомнения. Служивые могут не устоять перед искушением, когда разберутся, ч т о у них в руках. Поэтому лучше бы с ними вообще не встречаться. Но тут уж, как повезет...

Впереди приближалась темная полоска берега и все громче был слышен накат прибоя. Еще немного, и киль шлюпки заскрежетал по дну. Полное опасностей морское путешествие закончилось. Но впереди ждало не менее сложное путешествие по суше. Мэттью внимательно следил за поведением Мозера. Он не доверял безоговорочно австрияку. Раньше месье де Ламберт был ему н у ж е н. А вот теперь... Но пока что действия "компаньона" ничем не настораживали. Как знать, может Феликс Мозер — один из тех немногих, кто достоин самого дорогого подарка Мэттью Каррингтона, — доверия? Таких людей среди его знакомых можно было пересчитать по пальцам. Впрочем, впереди долгий путь до Вены. И в дороге всякое может случиться...

Первым делом надо было спрятать найденное на "Эсперо", поскольку иначе поклажа становилась вовсе неподъемной. Инструментом запаслись заранее, поэтому выбрав место с приметными ориентирами неподалеку от береговой черты, начали рыть яму. Но грунт был каменистый и поддавался с трудом. Работа могла затянуться надолго.

Мэттью уже не раз проклял себя за жадность, что связался с найденным в капитанской каюте золотом. Предчувствие опасности не отпускало. Он даже предложил Мозеру плюнуть на все, бросить "лишние" ценности в море, и срочно уходить, пока не поздно. Но "компаньон" не согласился, махая киркой, как одержимый. И вскоре Мэттью понял, что предчувствие его не обмануло. До них донесся топот копыт и звон конской сбруи. Тогда он сделал последнюю попытку образумить своего спутника — спрятаться среди камней, где лошади не пройдут. Он сможет сделать так, что их не заметят. Но Мозер рассудил по-своему.

— Лошади?! Так ведь это именно то, что нам нужно! Не волнуйся, Франсуа, сейчас у нас будут лошади!

И Мозер с а м окликнул конный разъезд...

Мэттью скрипел зубами, проклиная в душе Мозера и так не вовремя появившуюся стражу, но ничего не мог поделать. Не убивать же их всех!!! Иначе, зачем тогда он тащил с собой этого придурка, которому золото затмило разум?! Придется как-то выкручиваться...

Между тем, ситуация осложнялась. На берегу показался конный разъезд из шести вооруженных всадников, который быстро окружил их и потребовал назвать себя. Мозер шагнул навстречу и достал из кармана какой-то знак, предъявив его командиру.

— Дело высшей степени секретности. Вы обязаны оказывать мне всяческое содействие. Давайте отойдем.

То, что произошло дальше, очень удивило Мэттью. Старший разъезда, едва увидев то, что ему предъявил Мозер, тут же спрыгнул с лошади и вытянулся в струнку, велев своим подчиненным убрать оружие. Они отошли в сторону и довольно долго о чем-то разговаривали. Но разговаривали очень тихо. Тем более, шум прибоя мешал что-либо разобрать.

Пауза затягивалась, и Мэттью ситуация не нравилась все больше и больше. Пятеро всадников стояли вокруг и внимательно следили за каждым его движением. Наконец, переговоры завершились, и Мозер со старшим конного разъезда вернулись к остальным. Старший представился на неплохом французском.

— Капрал береговой стражи Грубер. Доброй пожаловать в империю, месье Пастер! Прошу извинить за столь не любезный прием. Но сами понимаете, — что мы могли подумать, увидев двух неизвестных личностей здесь ночью?

— Ну что Вы, месье Грубер. У меня и в мыслях не было предъявлять к вам какие-то претензии. Вы всего лишь честно исполняете свой служебный долг...

Капрал тут же стал распоряжаться. Солдаты спешились и начали навьючивать на лошадей их поклажу. Подошедший Мозер довольно потирал руки.

— Ну вот видишь, Франсуа? Все разрешилось наилучшим образом. Нас не только доставят до места, но еще и в руках такую тяжесть тащить не придется...

Опасность со спины Мэттью ощутил каким-то звериным чутьем, которое его никогда не подводило, и рванулся в сторону. Солдат, который собирался ударить его рукояткой пистолета по голове, промахнулся. Чего все остальные, похоже, не ожидали. Но только не Мэттью, который мгновенно разобрался в ситуации. Поэтому крик капрала на германском

— Живым не брать!

не стал для него чем-то удивительным. Теперь все встало на свои места. Рядом больше не было с в о и х. Поэтому можно не церемониться. Как и не было необходимости скрывать свой дар.

Пятеро солдат умерли быстро, получив удар кинжалом, не сумев оказать никакого сопротивления. Капрала и своего "друга" Мозера Мэттью сразу убивать не стал. Оставлять их в живых он все равно не собирался, поэтому и скрывать перед ними свой дар тоже не имело смысла. Оставалось лишь извлечь из сложившейся ситуации максимальную пользу. На всякий случай связав заторможенных противников, Мэттью приступил к допросу. И здесь ему повезло. Что капрал, что Мозер не смогли противостоять его "чарам", поэтому рассказали много интересного. Но увы, воспользоваться этой информацией можно было очень выборочно. Если бы Феликс Мозер представил при дворе в Вене императору Леопольду Первому французского дворянина Жана де Ламберта, с которым они вместе работали в Тунисе, и дал ему при этом хорошие рекомендации, это одно. Но если в Вене появится никому не известная темная личность, это совсем другое. Поэтому ехать в Вену нет никакого смысла. Неприятной (хотя и неудивительной) для Мэттью новостью оказалось то, что представлять его императору Феликс Мозер (который, как выяснилось, вовсе не Мозер) не собирался изначально. Он надеялся избавиться от своего слишком опасного коллеги сразу же по прибытию в Австрию. Вот и воспользовался подходящим случаем. Увы, он слишком недооценил французского дворянина Жана де Ламберта.

Капрала Мэттью убил сразу, когда вытянул из него все, что тот знал. А вот с Мозером решил поговорить, поэтому привел его в чувство. Австрияк сначала затравленно озирался, и тут его взгляд, полный ужаса, сконцентрировался на Мэттью. Он помнил все, что произошло, но не мог понять, как такое могло случиться. Мэттью улыбнулся, и как ни в чем не бывало спросил у своего недавнего "друга" на чистом германском.

— Как самочувствие, герр Феликс Шнайдер? Голова не кружится?

— Кто ты?! Ты заключил сделку с дьяволом?!

— Поразительно, насколько живучи заблуждения! Нет, герр Шнайдер. Я не заключал сделку с дьяволом. Это дар Господа нашего, а я всего лишь умело им пользуюсь.

— Но что ты думаешь делать дальше, Франсуа?

— Я уже не Франсуа Пастер. Это имя стало слишком заметным. Не хочу, чтобы меня связывали с "Эсперо" и с В а м и, герр Шнайдер. Поэтому Вам нужно очень постараться и убедить меня в том, что оставить Вас живым будет гораздо выгоднее, чем оставить лежать рядом с этими бедолагами, которые честно выполняли свой долг. И вся вина которых заключалась всего лишь в том, что они встали у меня на дороге.

— Послушайте, месье де Ламберт, давайте договоримся! Забудем то, что мы натворили в состоянии сильного душевного волнения! Ведь мы можем быть полезны друг другу!

— М ы натворили?! Вы меня удивляете, герр Шнайдер! Я в точности соблюдал все условия нашего договора. А вот Вы попытались меня обмануть. Поэтому ни о каких новых договорах с В а м и не может быть и речи. Предавший один раз предаст и другой, если это будет ему выгодно.

— Но ведь Вы не сможете без моей помощи получить аудиенцию у императора и предложить свои услуги без моих рекомендаций!

— А с чего Вы взяли, что я так жажду служить вашему императору? Император Священной Римской империи германской нации— для меня всего лишь один из вариантов, не более. Во время нашего разговора в Тунисе он показался мне достаточно привлекательным. В связи с последними событиями мне уже так не кажется. Ведь я Вам говорил, что мне все равно, кому служить. Лишь бы мне хорошо платили и не пытались меня использовать в качестве разменной монеты ради своих выгод. Такое я не прощаю никому. Даже императорам. Можете предложить что-то еще?

Предложить Мозеру-Шнайдеру было нечего, хотя он очень пытался, проявив чудеса красноречия. Но Мэттью это было не нужно, поскольку он все равно не собирался оставлять такого опасного свидетеля. Поэтому, подняв ружье одного из солдат, проломил голову тому, кто совсем недавно считал себя хозяином положения. Причем бил не просто так, а стараясь максимально изуродовать лицо, чтобы затруднить опознание трупа. Хоть и маловероятно, что поблизости найдется кто-то, знавший Феликса Шнайдера лично, но рисковать все же не стоит. Убедившись, что его враг мертв, Мэттью тщательно обыскал труп и нашел серебряную бляху с изображением орла. Именно ее Мозер показал капралу, и вид этой бляхи произвел на него такое впечатление. Бляха была отличительным знаком человека из секретной имперской службы, которому все военные и гражданские власти обязаны оказывать всяческое содействие, не задавая глупых вопросов. Бляху Мэттью решил оставить себе. Может когда и пригодится. А затем разбросал вокруг часть денег и драгоценностей, взятых на "Эсперо". Это в какой-то степени задержит здесь тех, кто первый обнаружит трупы. Теперь нужно было срочно уходить. Навьючив на лошадей все оставшиеся ценности, и увязав лошадей друг с другом, Мэттью поспешил покинуть место, едва не ставшее его последним пристанищем. От лошадей надо будет потом избавиться, так как их могут опознать. Сейчас главное увести их подальше отсюда. Да и ценности надо где-то спрятать. Столько он на себе все равно не унесет, а появляться в Триесте с мешком драгоценностей за плечами, — не лучшая идея. Сначала надо выяснить обстановку и легализоваться. А дальше — видно будет...

Мэттью пустил коня рысью и с каждой минутой удалялся все дальше и дальше от места высадки на австрийский берег. Неожиданно ему пришла в голову мысль, что сейчас он фактически начал все с нуля. Точно так же, как когда-то высадился во Франции после бегства из Англии. Когда исчез Мэттью Каррингтон, а в Кале появился французский дворянин Франсуа де Бейль. Но недолго ему пришлось носить это имя. И вскоре появился Жан де Ламберт. Увы, теперь не стало и его... Однако, Мэттью не огорчался. Главное, что он жив, здоров, на свободе и не стеснен в средствах. Причем не стеснен — слишком мягко сказано. А какое у него сейчас будет имя и вероисповедание — не все ли равно? Жан де Ламберт погиб при взятии Туниса турками. Абсолютно всем, в том числе и его начальнику в Париже Николя Дювалю, будет в ы г о д н о в это поверить. А кто такой Франсуа Пастер, отбывший пассажиром на венецианском корабле "Эсперо" из Валетты? Да кто же его знает. Появился в Валетте буквально из ниоткуда и исчез. И никто не знает, куда он делся...

Глава 7

Новые сюрпризы

Иван уже обследовал всю территорию, прилегающую к порту, но так и не нашел места, где можно без проблем проникнуть внутрь. Если бы дело касалось только его, то никаких сложностей нет. Он бы просто прошел в открытые ворота в тот момент, когда через них проезжала очередная повозка, укрывшись отводом глаз. Но... Пока что лишь один Давут в курсе его "демонической" сущности, и пополнять этот список Иван очень не хотел. Если не найдет способа проникнуть на охраняемую территорию "по-человечески", то придется идти через ворота. Но только одному. Чем меньше янычары будут видеть то, на что он способен, тем лучше...

Разведчики уже четыре дня находились в Триесте, и за это время собрали большой объем информации о противнике. Но только то, что можно было узнать из разговоров на улицах и в тавернах и увидеть воочию. Доступ в порт и на верфь был закрыт для посторонних. Что было удивительно само по себе. До таких строгостей еще никто не доходил. Обычно в портах стран Средиземноморья ошивались все, кому не лень. Начиная от богатых купцов и знатных дворян, и кончая бродягами. Конечно, стража время от времени гоняла "подлую" публику, если та начинала создавать проблемы, но все уже привыкли к этому, и считали неизбежным злом. Триест в этом плане резко отличался от всех остальных приморских городов. Вся территория порта и находящейся рядом с ним верфи была обнесена высокой каменной стеной, через которую невозможно было перелезть, не привлекая внимания. Посторонних внутрь тоже не пускали. На всех воротах дежурила вооруженная многочисленная охрана, и пропускала только тех, у кого были оформлены бумаги, разрешающие нахождение на охраняемой территории. Причем это касалось даже портовых грузчиков, которые приходили на работу в строго определенное время во главе со своим старшим, который знал каждого, и всех входящих и выходящих считали по головам, сверяясь со списком. То же самое было и с командами пришедших в Триест кораблей. Причем, как удалось выяснить, всем недовольным заткнули рот очень просто. Хочешь выйти в город отдохнуть — соблюдай установленные правила. Не хочешь соблюдать — либо сиди на борту, либо познакомишься с местной полицией. После ряда таких "знакомств", произошедших на первых порах, и о которых очень быстро стало известно среди приходящих в Триест моряков, желающих отстаивать свои права резко поубавилось. Возчики, доставившие груз на повозках, или вывозящие что-то с территории порта, тоже оформляли соответствующие бумаги, и содержимое их повозок проверялось самым тщательным образом. Что происходило внутри за высокой стеной, и как осуществлялся доступ на верфь и на те причалы, где стояли военные корабли, с улицы вообще не было видно, поскольку попасть туда можно было только через территорию порта, миновав ворота с охраной.

Все это было настолько неожиданно и непривычно, что командир группы Давут поначалу даже не знал, что делать. Если раньше он собирался пробраться на верфь под видом работников, и как следует рассмотреть новые австрийские корабли с небольшого расстояния, то в создавшейся ситуации действовать по привычной схеме не представлялось возможным. Если в сам город разведчики проникли довольно легко, смешавшись с местными крестьянами, спешившими ранним утром на рынок, то вот дальше начались сложности.

Для удобства решили разделиться. Фуад и Беркин изображают местную деревенщину, приехавшую в город на заработки, Давут — лощеного городского прохвоста, зарабатывающего на жизнь не совсем честным путем, а Иван — французского наемника, прибывшего в Триест предложить свою шпагу императору Леопольду. На возражения Давута — зачем так рисковать, не лучше ли прикинуться венецианцем, Иван привел очень веский аргумент. Его знают несколько австрийских морских офицеров, как французского дворянина, бывшего в наемниках у тунисского бея. И если при случайной встрече выяснится, что сейчас он не француз, а венецианец, то глупых вопросов не избежать. Поэтому на улицах Триеста появится французский шевалье Анри де Монтеспан, чудом спасшийся при взятии Туниса турецкими войсками, и сумевший благополучно удрать из Магриба. Каким именно образом он спасся? О-о-о, господа, это очень увлекательная история, которую лучше выслушать за стаканчиком мозельского... Поразмыслив, Давут согласился, что так и в самом деле будет лучше. Тем более, в случае неожиданной встречи, можно будет продолжить знакомство и попытаться узнать что-либо интересное.

По прибытию в город остановились в разных местах в соответствии с занимаемым статусом. Давут — в хорошей дорогой гостинице для денежных постояльцев. Иван — в гостинице попроще, где может позволить себе остановиться искатель приключений, которому неожиданно улыбнулась Фортуна. А Фуад и Беркин подались в обычную ночлежку, затерявшись среди многочисленных желающих попытать счастье устроиться работником в городе.

Каждый день рано утром они выходили собирать информацию, встречались как бы случайно в определенных местах, и расходились вновь. Помогало то, что в Триесте сейчас было настоящее вавилонское столпотворение из представителей многих национальностей, — многие авантюристы слетелись сюда, почуяв запах денег. Поэтому затеряться в этой разноязычной толпе не составляло труда. За три дня узнали очень много интересного. Но вот именно то, что касалось новых австрийских кораблей, и что больше всего было нужно Кемалю-паше, узнать никак не удавалось. Различные слухи, один бредовее другого, которые пересказывались в тавернах "очевидцами", никто из разведчиков достоверной информацией не считал. Требовалось проникнуть на территорию верфи, а еще лучше на один из кораблей, находившихся там на переоборудовании, но вот как это сделать при такой системе охраны?

Встретившись в очередной раз, Давут выслушал Фуада и Беркина, которые не видели реальной возможности проникнуть на охраняемую территорию. Тем более, когда надо не только проникнуть, но еще и незаметно уйти после этого, не переполошив охрану. После чего, велел им идти и продолжать наблюдение, не рискуя понапрасну. Когда разведчики ушли, все же глянул с надеждой на Ивана.

— Хасан, а ты что скажешь? "Шахин" вернется через четыре дня. Сможем мы за это время проникнуть на верфь? Или лучше не будем так рисковать, и ограничимся тем, что уже узнали? Ведь узнали немало.

— Давай сделаем так... Вы втроем продолжаете заниматься тем же самым, что и раньше. Собираете то, что можно увидеть и услышать в разговорах. Никуда не лезете и не привлекаете внимания. А я завтра пройдусь еще раз и посмотрю, что можно сделать.

— Но ведь мы ничего не знаем о порядке доступа на верфь! Туда можно пройти только с территории порта, на которую тоже так просто не попасть! Фактически двойной, а то и тройной контроль! Неужели, ты и это с м о ж е ш ь?!

— Смогу. Только никому, кроме тебя, это знать не нужно. Ты понял? Никому! Надеюсь, Фуад и Беркин не страдают излишней болтливостью? Мне кажется, что они что-то начали подозревать. Они уже спрашивали у тебя обо мне? Только не лги, пожалуйста.

— Хасан, спрашивали, но клянусь, они будут молчать! Конечно, после случая на берегу они поняли, что ты не так прост, как стараешься казаться! Но поверь, они умеют держать язык за зубами!

— Очень хочу надеяться на это, Давут. Но впредь постарайся не увеличивать численность группы. Я бы в этот раз лучше один пошел, но начальство бы не поняло. В крайнем случае, вдвоем с тобой. Когда вернемся, извернись, как хочешь, но убеди адмирала, что увеличивать нашу команду еще больше не нужно. Во всяком случае, если только мы сами не попросим ее увеличить. Чем больше людей в группе, тем выше риск, что кто-то заметит то, что ему не положено видеть, и начнет трепать языком. Ты согласен?

— Согласен! Но я прошу тебя, Хасан! Я ручаюсь за Фуада и Беркина!

— Давут, не надо считать меня кровожадным чудовищем. Мне не нужны жертвы ради самих жертв. Я всего лишь хочу, чтобы обо мне не начали расползаться ненужные слухи. Если Фуад и Беркин будут молчать, то им ничего не грозит. Обещаю. Поговори с ними и предупреди...

Иван шел по улицам Триеста, вспоминая этот разговор, окончательно склонившись к мысли, что другого варианта нет. Придется идти через ворота, прикрывшись отводом глаз, а внутри действовать по обстановке. Информация о том, что происходит по ту сторону стены, очень расплывчатая и противоречивая. Очень похоже, что кто-то специально ее искажает и распространяет. Ничего, уважаемые, вы видно еще не имели дела с характерником. Против него все эти уловки не работают. Время, когда в воротах наиболее интенсивное движение, он уже выяснил, осталось лишь оказаться рядом в нужный момент и быстро проскользнуть мимо охраны, никого не задев. А на территории порта будет уже проще. Сейчас он одет, как обычный горожанин среднего достатка, и вполне может сойти за какого-нибудь мелкого чиновника. Скрываться там от всех подряд нет смысла. Если только в случае непосредственной опасности. Сложность заключается лишь в том, что нельзя оставлять следов. Ибо если австрияки узнают, что на строжайше охраняемой территории все-таки побывали шпионы и благополучно ушли после этого, это заставит их резко усилить меры безопасности не только в порту, но и во всем городе, что резко усложнит дальнейшие операции в Триесте. Да и сейчас будет проблематично покинуть город. Сам-то он легко уйдет, но вот чтобы вывести всю группу, придется задействовать дар характерника при трех свидетелях. Чего бы очень не хотелось.

Но вот и ворота. Возле них уже выстроилась очередь из трех повозок. Но внутрь пока никого не пускают — охрана занята тем, что проверяет повозку, выезжающую с территории порта. Иван, прикрывшись отводом глаз, быстро вошел в ворота, стараясь не задеть никого из стоявших рядом охранников, и через несколько мгновений оказался уже на охраняемой территории, тут же завернув за угол. Отвод глаз сразу убирать не стал, решив сначала как следует осмотреться.

А посмотреть было на что. Порт оказался довольно большой, причем в этой части стояли только купеческие корабли и вокруг хватало разномастного народа. С южной стороны вдалеке виднелась стена, за которой находилась верфь. С северной стороны также была высокая стена, за которой виднелись мачты. Там была территория военного порта. Требовалось решить, куда идти, поскольку работать на двух объектах одновременно Иван не мог, а время поджимало. Подумав, решил идти на верфь. Там будет легче проникнуть на корабли, поскольку на них еще неполные команды, да и служба, скорее всего, толком еще не налажена.

Найдя укромное место, где его никто не мог заметить, Иван снова "появился". И как ни в чем небывало, направился походкой занятого человека в сторону грузовых причалов. Людей вокруг было довольно много, стояла обычная рабочая суета, которая всегда бывает в порту, и никто на скромно одетого юношу внимания не обращал.

Иван уже три раза обошел грузовой район порта вдоль и поперек. Рассмотрел, как следует, места пропуска на верфь и военный порт. И все больше убеждался, что здесь что-то не то. Такой хорошо продуманной системы охраны он еще нигде не встречал. Система напоминала ту, что он видел во дворце в Алжире, когда на него наложили лапу тринидадцы. Но где Алжир, а где Триест? Причем видно, что сделано все не впопыхах пару недель назад, когда уже шла война между Австрией и Блистательной Портой, а гораздо раньше. Но ему ни в Алжире, ни в Тунисе, ни в Дубровнике ничего не говорили о работе тринидадцев на территории Австрии. Неужели, это сделано всего лишь на основании рассказов коммодора Вильгельма фон Майера, когда он еще не был никаким коммодором, и был просто Майером без всяких "фон"? Нет, вряд ли. Да и насколько удалось выяснить, Майер всеми силами скрывает правду, выдавая себя за уроженца этого мира. Тогда откуда все это? Допустим, император Леопольд все же сумел заполучить последнего из беглецов с "Карлсруэ" — Эриха Келлера. Допустим, это его люди напали на шпионов Папы и освободили Келлера. Допустим, он до сих пор прячет Келлера от всех. С одной стороны, чтобы не портить отношения с Папой, а с другой, чтобы скрыть источник своей осведомленности. Но какое отношение имеет Келлер к службе охраны? Он — военный моряк, а не офицер дворцовой стражи, который на этом деле не одну собаку съел. Тем более, в 1914 году, откуда прибыл Келлер, система охраны была еще далека от того, что он увидел у тринидадцев, прибывших из 2012 года от Рождества Христова. Австрияки до такого сами бы вряд ли додумались. Майера из числа "подозреваемых" можно исключать сразу — он так глупо подставляться не будет. Келлер под большим вопросом. Тринидадцы тоже вряд ли приложили к этому руку — им усиление Австрии в Европе совершенно не нужно. Именно поэтому они стали оказывать помощь Турции, поскольку хорошо знают, — эту войну Турция в их мире с треском проиграла. Вот они и решили помогать более слабому противнику, чтобы Австрия и Турция как следует измотали друг друга. Но если не Майер, не Келлер, и не тринидадцы, тогда кто?

Поняв, что гадать бесполезно, — слишком мало данных, Иван сосредоточился на решении реально выполнимых задач. И ближайшая — как попасть на территорию верфи. Здесь, в отличие от ворот коммерческого порта, которые выходили прямо в город, и были большей частью времени открыты в течение всего дня из-за большого потока грузов, все было закрыто наглухо. Ворота хоть и были, но открывались достаточно редко. Только, чтобы выпустить, или впустить очередную повозку, и сразу же закрывались. Люди проходили через небольшую дверь в стене, причем снаружи было не видно, что находится за этой дверью. Осторожно заглядывая в душу тем, кто выходил с территории верфи, Иван понял, что там серьезный пост охраны с тщательной проверкой документов. Рядом находится караулка с группой силовой поддержки, которая, в числе прочего, имеет натасканных на людей собак. А вот это наводило на размышления. Хоть Иван и умел "ладить" с собаками, дар характерника позволял справляться и с этой напастью, но сам по себе факт очень интересный и настораживающий. Чтобы где-нибудь обычная верфь охранялась не только вооруженными до зубов головорезами, но еще и специально обученными собаками?! Как говорят тринидадцы, "не смешите мои тапки".

Ждать пришлось довольно долго, больше часа. Наконец створки ворот пришли в движение, и в них показалась повозка. Очевидно, охрана ее уже проверила, поскольку выпустила без задержки. Иван успел проскользнуть в проем ворот до того, как они закрылись, сумев при этом никого не потревожить. Собака, сидящая рядом на привязи, лишь дернула ушами, но больше никак не отреагировала. И вот наконец-то он на верфи. Секретном объекте австрияков. Интересно, что же тут творится?

Оставаясь под отводом глаз, Иван начал обход территории. Народу здесь было гораздо меньше, чем в коммерческом порту, зато порядка гораздо больше. Вокруг слышалась по большей части германская речь, но также иногда итальянская и французская. Сейчас Иван с успехом пользовался подарком Дианы — когда он впервые услышал германскую речь при встрече с рыбаками, то снова как будто что-то щелкнуло в голове, и германский язык стал для него чуть ли не родным. Правда, здешнее наречие отличалось от того, что знала Диана. Но не настолько, чтобы не понять, что тебе говорят. Поэтому за австрияка он себя выдать не мог, но вот за уроженца Пруссии — вполне. Очевидно, Диана изучила этот вариант германского от людей из команды "Карлсруэ", поскольку тесно общалась с ними в Форте Росс. Интересно, сколько же еще языков находятся в его голове в "спящем" состоянии? Пока не услышишь живую речь — не узнаешь.

А сейчас было, о чем послушать, и на что посмотреть! На стапеле стоял крупный фрегат, возле кормы которого суетилась большая группа людей. У причалов стояли четыре новых фрегата французской постройки, проходящих переоборудование. С них уже частично сняли старую дульнозарядную артиллерию, за которую Людовик XIV содрал деньги, как за новые пушки (ох и кляли его за это австрийские офицеры), и готовились установить нечто новое и необычное. Это новое и необычное стояло здесь же на деревянных платформах, укрытое просмоленной мешковиной. Но вот с одного из орудий сняли чехол, и Иван увидел его во всей красе.

Сразу же всплыла информация из памяти — казнозарядное палубное орудие. Калибр порядка 76-88 миллиметров, отсюда точно не разобрать. Конструкция, возможно, значительно упрощена по сравнению с оригиналом, но выглядит очень похоже на изображения тех пушек, что он видел в книге. Начальная скорость снаряда, конечно, поменьше, да и начинка снаряда либо порох, либо в лучшем случае пироксилин. До тротила австрияки вряд ли дошли. Но это, вне всяких сомнений, именно палубное казнозарядное нарезное орудие, сделанное на основе оружия пришельцев. И если на кораблях Черной Бороды, то есть коммодора фон Майера, устроившего избиение турецкого флота сначала в Тунисском заливе, а потом в Хиосском проливе и в Чесменской бухте, стоят точно такие же пушки, то неудивительна та легкость, с какой австрияки разбили турок. Турецкому флоту просто нечего противопоставить т а к о м у оружию. И уничтожить его полностью — дело времени. Пока что спасает лишь малочисленность австрийского флота. Причем это связано не столько с нехваткой кораблей, сколько с нехваткой хорошо подготовленных команд. Если в самом начале своей деятельности Вильгельм фон Майер вынужденно пошел на комплектование команд наемниками из числа венецианцев и французов, то сейчас старался потихоньку заменять их подданными Священной Римской империи германской нации. Но процесс этот шел очень медленно и со скрипом, поскольку профессиональных моряков среди подданных императора Леопольда не хватало. А неотесанную деревенщину, которая только вчера в земле ковырялась и коров гоняла, на мачту не пошлешь и к пушке не поставишь.

Между тем, орудие подкатили на деревянных катках поближе к борту, и вскоре оно медленно взмыло в воздух на прочном пеньковом тросе, переброшенном через нок рея. Иван решил внимательно рассмотреть новые орудия попозже, когда никто не будет мешать. А пока что направился к стапелю, поскольку издалека не понял, что же именно там происходит.

По мере приближения картина яснее не стала. На фрегате, на корме которого сияло золотом название "Элефант", уже сняли перо руля и для чего-то разбирали ахтерштевень. Неподалеку от кормы, помимо суетившихся работников, стояла группа морских офицеров и чиновников в штатском. Подходить близко было нельзя, поэтому приходилось стоять чуть поодаль и напрягать слух. Иногда слова заглушались каким-нибудь шумом, но в целом все вскоре стало понятно. На "Элефант" собирались устанавливать паровую машину! А то, что делали сейчас, это всего лишь подготовка к установке гребного вала, поскольку фрегат изначально строили во Франции, как чисто парусный. Правда, ничего, что говорило бы о наличии машины поблизости, Иван не заметил. Очевидно, ее доставят позже, поскольку из разговоров стало ясно, что установка машины будет проходить только после спуска на воду. А сейчас собираются установить гребной вал и винт, поскольку это нужно делать на берегу. Но не только это заинтересовало Ивана. Среди присутствующих он заметил Вильгельма фон Майера, который задавал весьма профессиональные вопросы. Однако, если для остальных офицеров, с удивлением и интересом взирающих на происходящее, все являлось сродни откровению свыше, то вот для коммодора фон Майера, похоже, это был уже пройденный этап.

Неожиданно один из штатских предложил Майеру отойти в сторонку, чтобы поговорить. На предложение коммодора пройти для разговора в каюту лишь усмехнулся и сказал, что у всех стен есть уши. Поэтому лучше самому убедиться, что вокруг тебя ярдов на пятьдесят никого нет. Упустить такое Иван просто не мог и отправился следом за Майером и незнакомцем в сторону пустующего причала, где и в самом деле как минимум на сотню ярдов никого поблизости не было. Благо, теперь никто не крутился поблизости, и можно было подойти на несколько шагов, чтобы все слышать. Главное — самому не шуметь.

— Я Вас слушаю, герр Шмидт. К чему такая секретность?

— Исключительно ради Вашей безопасности, герр... фон Майер. Или правильно говорить, герр Шмарц?

Ни один мускул не дрогнул на лице коммодора. Иван даже удивился такой выдержке. Происходило нечто очень важное. И он уже не раз возблагодарил Господа за то, что он привел его именно сюда и именно в это время.

— Я Вас не понимаю, герр Шмидт. Пожалуйста, объясните, что Вы хотели этим сказать.

— Пришло время раскрыть карты, герр... фон Майер. Я прекрасно знаю, кто Вы.

— Вот как?! Интересно! И кто же я?

— Лейтенант Кайзерлихмарине Людвиг Шмарц, офицер легкого крейсера "Карлсруэ", который находится в настоящее время на Тринидаде в Форте Росс. И который благополучно прибыл сюда из 1914 года от Рождества Христова. Вам пятерым удалось добраться до устья Эльбы на "Утрехте", но на свою беду вам встретилась шведская шнява "Астрильд", капитан которой повел себя очень некрасиво. Двое из вас при этом погибли, а "Утрехт" и "Астрильд" исчезли. Вы по-прежнему не расстаетесь с "Парабеллумом", который тогда Вас очень выручил? Впрочем, я бы тоже не расставался. Прекрасное оружие, хоть и достать к нему патроны сейчас практически невозможно. Разве что у тринидадцев. Но, простите, я отвлекся. Так вот, после таинственного исчезновения "Утрехта" и "Астрильд" в Гамбурге появляются три человека, которые не очень хорошо разбираются в окружающей обстановке, и выдают себя за провинциалов, недавно прибывших в город. Командир "Карлсруэ" фрегаттен-капитан Эрих Келлер отправляется в Бранденбург в надежде сподвигнуть тамошнего курфюрста на создание Второго Рейха, а лейтенанты Людвиг Шмарц и Генрих Энссен остаются в Гамбурге ждать сообщения от своего командира. Но так и не дождались. Дальше рассказывать, герр фон Майер, или достаточно? Иначе, если мне придется рассказать о всех Ваших последующих приключениях, то это займет достаточно много времени.

— Не нужно, герр Шмидт. Ответьте мне только на два вопроса. Кто Вы такой, и что Вам от меня надо?

— Охотно отвечу. Я на самом деле советник императора Вольфганг Шмидт. Занимаюсь вопросами вооружений и флота. Касательно Вас — мне нужно, чтобы Вы и дальше выполняли свои обязанности так же хорошо, как и до сегодняшнего дня. Не буду Вас обманывать. То, что Вы не тот, за кого себя выдаете, мы знаем уже давно. Неужели Вы думали, что какой-то непонятной темной личности без серьезных рекомендаций мы могли доверить командование нашим только-только зарождающимся флотом? Естественно, за Вами присматривали. Поскольку были подозрения, что Вы хотите втереться в доверие и будете работать на наших противников. Но в процессе убедились, что против империи Вы ничего худого не замышляете, и действительно пытаетесь выжить в этом мире, куда Вас забросила судьба. Поэтому служба нашему императору — очень неплохой вариант. Я ответил на Ваши вопросы?

— Вполне. Но тогда возникает еще один вопрос. Почему Вы рассказали это мне сейчас? Не раньше, не позже, а именно сейчас? В весьма неподходящий момент?

— Как раз таки в подходящий. Следите за своей речью. Даже я — не моряк, и тот понял, что те замечания и вопросы, которые Вы высказали возле "Элефанта", может озвучить только человек, который в этом хорошо разбирается. Чего в принципе не может знать Вильгельм фон Майер, до этого никогда не имевший дело ни с паровыми машинами, ни с огнетрубными котлами, ни с дейдвудами, ни с упорными подшипниками, ни со всей прочей механической начинкой кораблей. Хорошо, что сейчас не было посторонних. Но не всегда такое возможно. Вы понимаете, что если только просочится информация о Вас, как о пришельце из другого мира, то на Вас сразу же начнется охота? Причем желающих заполучить такой "трофей" будет о ч е н ь много!

— Понимаю, герр Шмидт... Простите, я действительно увлекся...

— Именно поэтому я Вас и прервал. Впредь следите за своими словами и говорите только то, что может знать человек нашего мира, не знакомый со всеми этими "чудесами". Я хотел откровенно побеседовать с Вами сегодня вечером, но пришлось вмешаться, чтобы Вы не наговорили лишнего.

— Обещаю, больше такого не повторится.

— Договорились, герр фон Майер. А сейчас давайте вернемся к остальным. Нам нужно еще кое-что обсудить...

Советник императора и коммодор направились к "Элефанту", а Иван последовал за ними. Он решил находиться поблизости, слушать и наблюдать, сколько можно. Вдруг, еще что-то интересное проскользнет в разговоре? И не ошибся. Закончив осмотр "Элефанта", группа офицеров и чиновников переместилась в стоявшим на причале орудиям, где один из штатских (как оказалось — оружейник), подробно рассказал офицерам об устройстве орудия, его возможностях, а также продемонстрировал работу затвора и механизмов наводки. Заодно рассказал о применяемых снарядах, а также ответил на многие вопросы, которыми его буквально засыпали люди, не понаслышке знакомые с артиллерией. Причем уже имевшие опыт обращения с казнозарядными орудиями. О такой удаче Иван поначалу даже мечтать не смел.

Как оказалось, это была новая разработка, недавно выпущенная венской оружейной мануфактурой, и внешне напоминала 105-мм палубное орудие с крейсера "Карлсруэ". Имело такой же калибр, но несколько укороченный и более массивный ствол. Информация об оружии из другого мира сама собой всплывала в памяти, поэтому Иван обращал внимание на выявленные отличия. В общем и целом, картина складывалась безрадостная для турецкого флота. Если австриякам удастся наладить строительство паровых кораблей и вооружить их такой артиллерией, то само существование флота Османской империи будет под вопросом. Несколько обнадеживало лишь то, что выпуск таких орудий был небольшим, и наладить массовое производство в обозримом будущем не представлялось возможным. Хотя, в разговоре проскользнуло упоминание, что делаются также упрощенные казнозарядные пушки такого же калибра для полевой артиллерии. Но и там выпуск был хоть и побольше, но тоже явно недостаточный для полного и быстрого перевооружения всей армии. А это означало то, что не только турецкий флот, но и турецкая армия получит неприятный сюрприз. Как бы эта очередная австро-турецкая война, начавшаяся раньше, чем ей положено в истории другого мира, не закончилась еще раньше, причем катастрофическим разгромом Османской империи с потерей значительной части территории. А то и Босфора с Дарданеллами. Что сделает Австрию главной силой в центральной Европе, и резко усилит позиции императора Леопольда Первого. Причем настолько, что ему удастся превратить рыхлое и аморфное образование из отдельных мелких графств и курфюрств под названием Священная Римская империя германской нации, где от настоящей империи имеется лишь одно название, в единое и прочное государство. В истории мира пришельцев это удалось сделать Пруссии, причем гораздо позже. Сейчас же такой главной соединяющей силой может стать Австрия. После быстрого и сокрушительного разгрома давнего врага — турок, все эти курфюрсты и епископы побоятся слово сказать Леопольду, поскольку в противном случае он быстро передавит их поодиночке. Сопротивляться многочисленной и вооруженной качественно более совершенным оружием австрийской армии большинство графств, марок и курфюрств просто не смогут. А тех, кто сможет, — вроде Пруссии и Бранденбурга, оставят напоследок, сделав предложение, от которого трудно отказаться. Мягко намекнув при этом Бранденбургу о его сложных отношениях со Швецией, которая тоже выступит в роли невольного союзника Австрии в деле объединения германских государств. А после Бранденбурга сожрут и Пруссию, оставшуюся в одиночестве. И что из этого получится? Правильно, ничего хорошего. Возникнет большой, сильный и голодный хищник в центре Европы, которому будет мало того, что удалось оторвать от Османской империи. Поэтому, как это ни парадоксально, но тринидадцы правы. Для предотвращения такого развития событий придется помогать туркам. Чтобы в идеале свести эту войну к ничьей, поскольку полный разгром Австрии пришельцам точно также не нужен, как и полный разгром Блистательной Порты. Задача крайне сложная, если вообще выполнимая. Невозможно учесть абсолютно все случайности. Ну, или как вариант, хотя бы обеспечить пиррову победу Австрии, когда ни о какой дальнейшей экспансии, и ни о каких новых войнах у императора Леопольда и мыслей не возникнет. Тем более, не возникнет мысли о создании единой Австрийской империи от Средиземного до Балтийского моря. Тому, кто одержал победу с голой задницей и на последнем издыхании, трудно будет диктовать свою волю многочисленным правителям мелких германских государств, лишь формально подчиняющихся императору Священной Римской империи. Ведь император без сильной армии — это, по сути, опереточная фигура, а не настоящий правитель. И Леопольду придется с этим считаться. Ну, а обеспечить пиррову победу туркам... Как говорится, это даже не смешно. Времена Сулеймана Великолепного — пик могущества Блистательной Порты, уже в далеком прошлом. А то, что от нее осталось, лишь бледная тень былого. И уже н и к о г д а не достигнет прежнего величия...

Поняв, что узнал даже намного больше, чем поначалу рассчитывал, Иван решил покинуть верфь. Если бы перед ним стояла задача устроить здесь диверсию и нанести врагу максимально возможный ущерб, это одно. На верфи есть, где развернуться! "Элефант" и все остальные корабли горели бы ярким пламенем в ночи, устроив переполох на весь город. Но у него сейчас задача совсем другая — узнать как можно больше и тихо исчезнуть, не оставив следов. Поэтому, больше тут делать нечего. Дождавшись, когда местное начальство закончит осмотр и уйдет в здание, Иван занял позицию неподалеку от ворот и выскользнул с территории верфи, когда их открыли, чтобы выпустить разгрузившиеся повозки. Ну а покинуть территорию порта оказалось и вовсе несложно. Ворота в это время там практически не закрывались, поскольку вывоз груза шел нескончаемым потоком. Многие старались погреть руки на этой войне. Оказавшись на улице, Иван быстро проскользнул в находившуюся неподалеку подворотню, у только там, убедившись, что поблизости никого нет, убрал отвод глаз. Теперь можно было спокойно возвращаться в гостиницу. Вечером встретятся, поделятся информацией, а потом можно выбираться из Триеста. Все, что можно, они узнали, и лишняя пара дней ничего не решит.

Однако до того, как встретиться со всей группой, Иван решил сначала поговорить с Давутом. Он рассказал почти все, умолчав только о прошлом коммодора Майера. Незачем это знать еще кому-либо. Янычар был очень удивлен рассказом Ивана. Хоть он и ждал чего-то неординарного, но результат превзошел все ожидания. Требовалось срочно доставить ценную информацию командованию, но они зависели от "Шахин". Шебека подойдет к австрийскому берегу в условленном месте только через три дня. Хочешь, не хочешь, а придется ждать. Однако, Давут пришел на встречу не с пустыми руками. Ему тоже удалось сегодня узнать кое-что интересное. Совершенно неожиданно выяснилась причина такой повышенной активности береговой стражи. Оказывается, недавно был вырезан в полном составе конный разъезд, осуществлявший наблюдение за побережьем, а неподалеку от этого места была найдена шлюпка с венецианского корабля, стоявшего на якоре неподалеку от берега. Причем корабль оказался брошен командой. Коней стражи на месте побоища не оказалось. Очевидно, злоумышленники увели их с собой, что подтвердилось спустя пару дней. Коней обнаружили совсем в другом месте, неподалеку от Триеста. Но самих преступников, разумеется, уже и след простыл. Хоть они и потеряли в схватке одного, труп которого бросили на месте преступления, но это ничего не дало полиции. Лицо убитого было обезображено, поэтому опознать его не смогли. У следующего конного разъезда, обнаружившего место побоища, были подозрения, что это сделали турецкие шпионы. Но у прибывшей из Триеста полиции было другое мнение. Шпионы не высаживаются на берег тайно большой группой, способной без труда справиться с хорошо вооруженным конным разъездом, из которого никто не смог уйти, и не бросают корабля, на котором прибыли. И они ни за что не стали бы оставлять такую улику, — одного из своих погибших. Тем более, не было никакого смысла уродовать ему лицо. Шпионы погрузили бы труп на лошадь и увезли куда-нибудь подальше, где и похоронили, чтобы не оставлять следов. Здесь же создавалось впечатление, что действовали дилетанты, причем экспромтом. Когда предварительных заготовок для действий в критической ситуации нет, вот и приходится выдумывать что-то на ходу. Полиция пришла к мнению, что это дело рук "своих" контрабандистов, связанных с венецианцами. Которые оказались в неподходящем месте в неподходящее время и наткнулись на конный разъезд береговой стражи. Именно с этой целью и изуродовали лицо убитому, поскольку его могли опознать и выйти на оставшуюся шайку. А тащить его с собой сочли излишним, вот и бросили на берегу. Кроме этого, смущал еще один момент, не укладывающийся в эту версию событий. Все стражники были убиты т о л ь к о холодным оружием. Такое впечатление, что их застали врасплох, и они не смогли оказать сопротивления. В то же время, на теле неизвестного вообще не было ран от холодного, или огнестрельного оружия. Его убили ударом в голову, а потом тщательно прошлись по лицу прикладом ружья одного из стражников, которое бросили тут же. Причем ружье было з а р я ж е н о! И его владелец не успел выстрелить, получив удар клинком. Но, если стража была перебита внезапным нападением, то кто же тогда прикончил этого неизвестного? Получается — свои? А почему? Какие-то разногласия внутри шайки, или его уличили в чем-то непотребном с точки зрения преступников, вот и избавились от предателя? Брошенный командой венецианский корабль вообще оказался загадкой. Но полиция решила не усложнять такое простое с виду дело, и на нестыковки в общей картине просто закрыли глаза. В конце концов, не все ли равно, за что именно преступники расправились с одним из своих? Факт нападения на конный разъезд береговой стражи налицо. Также весьма вероятно, что в этом замешана команда с венецианского корабля. Поэтому нужно как следует потрясти своих "клиентов". Глядишь, что-то и прояснится.

Правда, у Ивана на этот счет было иное мнение, и рассказ его насторожил. Поэтому решил уточнить подробности.

— Давут, кто именно и где это говорил?

— В таверне трое стражников разговаривали за бокальчиком вина, а я неподалеку сидел и все слышал. Они как раз из того разъезда, что обнаружил погибших. И они присутствовали при осмотре места преступления полицейскими сыщиками, поэтому слышали их разговоры.

— Постарайся вспомнить все детали. Как именно были убиты стражники? Холодным оружием — это слишком расплывчато. Рубящим ударом сабли, который ни с чем не спутаешь, или колющим ударом? Который можно нанести как саблей, так и ножом?

— Хм-м... Это так важно?.. А, вспомнил! Они говорили, что у убитых были только колотые раны. Причем тот, кто осматривал убитых еще до прибытия полиции, обратил внимание, что у одного из них — у командира разъезда, на мундире остались следы, как будто вытирали нож от крови.

— У о д н о г о?

— У одного.

— И никто из стражи не стрелял?

— Никто. Все пистолеты и ружья, которые нашли, оказались заряженными.

— Тебе это не кажется странным?

— Кажется.

— Сколько было стражников? Шесть? И следы от вытирания ножа об одежду только на одном? Что же это за преступники такие неаккуратные? Я не верю, что здесь по ночам разгуливает многочисленная банда, вооруженная шпагами. Которыми, кстати, тоже можно наносить рубящие удары, как и саблей. Но их почему-то нет на телах убитых — одни лишь колотые раны. То есть, работали ножами. Банда, которая может одними ножами без труда расправиться с хорошо подготовленными шестью стражниками, ни один из которых даже не успевает выстрелить. Причем банда настолько неаккуратная, что только один из нее вытирает нож после применения. Ты сам-то в это веришь?

— Мне это самому показалось подозрительным. Но почему же тогда сыщики настаивают на многочисленной банде?

— Уверен, что между собой сыщики все обсудили как раз таки с учетом обнаруженных непоняток. Но при посторонних, то есть при стражниках, они говорили совсем другое. Как раз то, что ты и слышал в таверне. Полиции совершенно не нужно, чтобы истинные подробности этого дела стали широко известны. Поэтому чем более нелепые слухи будут распространяться, тем лучше для расследования. Ведь скрыть факт уничтожения конного разъезда все равно не получится. Поэтому остается только исказить его как можно сильнее. Ты думаешь, у нас действуют не так? Или в той же Франции, или Венеции?

— Пожалуй... Но это что же получается? Преступник был о д и н?!

— Не один. Двое. Предполагать наличие какого-то случайного свидетеля, от которого избавились, глупо. Тем более, в этом случае не было никакого смысла уродовать ему лицо. Из этого следует вывод — один преступник убил другого. Зачем он это сделал — не знаю. Но он почему-то хотел сделать невозможным опознание своего подельника. Все говорит именно о таком развитии событий.

— Хорошо, но причем тут брошенный венецианский корабль?

— Не знаю. Либо это два разных события, случайно совпавшие по времени, либо команда этого корабля была как-то причастна к этому делу, вот и решила исчезнуть, поскольку не все прошло гладко. Слишком мало данных.

— Было еще кое-что. Я толком не понял, они говорили об этом очень тихо, но мне показалось, что полиция обнаружила еще деньги и ценности, которые просто разбросали вокруг. И судя по рожам стражников, денег и ценностей там изначально было гораздо больше, чем нашли сыщики.

— А преступник-то не дурак! Самый верный способ задержать погоню — разбросать вокруг деньги. Причем так, чтобы их сразу же заметили. Уверен, что служивые сначала прикарманили то, что смогли найти, и только потом послали за полицией. И все равно, к их огромному огорчению, нашли не все.

— Но как один человек может совершить такое? Ведь это невозможно!

— А какие-нибудь мысли по этому поводу у тебя есть?

— Есть... Только не обижайся, Хасан. Похоже, что здесь поработал твой... соплеменник. Не знаю, как сказать по-другому. Простому человеку такое не под силу.

— Я тоже так думаю... И это мне очень не нравится... Кто же это без спроса на м о ю делянку залез?

Глава 8

Сюрпризы продолжаются

Возвращение обратно прошло на удивление спокойно. Разведчикам удалось незамеченными покинуть Триест, добраться до места встречи на побережье, куда пришла "Шахин", и вернуться в Дубровник, который по стечению обстоятельств стал их базой. Благо, власти Дубровникской республики никаких препятствий турецким "контрабандистам" не чинили, закрывая глаза на их возню в Дубровнике. Хотя и догадывались, что никакие это не контрабандисты, а военный корабль Османской империи, лишь прикрывающийся личиной контрабандистов. А на многочисленные гневные ноты протеста посланника Венеции местные власти отвечали вежливыми формальными отписками, где основным аргументом было "информация не подтвердилась". Впрочем, никто из "контрабандистов" не обольщался по поводу искренности гостеприимства хозяев. Стоявшие на рейде корабли тринидадцев, готовые в любой момент снести все на берегу своей артиллерией и высадить десант морской пехоты, заставляли Дубровникскую республику тщательно поддерживать свой нейтралитет. Который, впрочем, был ей очень выгоден. Как в материальном, так и в политическом плане. Но в этом тихом с виду омуте кипели нешуточные страсти. Турецкая, венецианская, австрийская и бог еще знает какие разведки развили здесь бурную деятельность, причем каждая старалась обеспечить "нейтралитет" Дубровника в свою пользу. Какие у кого были конкретные успехи, Иван не знал, поскольку формально это был не его уровень. А проявлять излишнее любопытство, привлекая к себе ненужное внимание, не стоило. Возможно, гораздо больше знали те, кто работал в самом городе, но связи с ними у "контрабандистов" не было. Находящийся в данный момент в Дубровнике Рауф тоже знал немногим больше. До настоящих секретных дел янычарского офицера не допускали. Очевидно, ими занимались те, кто не был на виду у всех, и не имел какой-либо официальной связи с Османской империей. То, что такие люди есть в распоряжении султана, Иван знал достоверно. Рауф же был из янычар, давно находился на действительной военной службе, поэтому достаточно засветился. Вот турецкое командование и предпочло не рисковать, спихнув на него разнообразную черную работу, которой в разведке тоже хватает.

Прибытие в Дубровник тоже прошло тихо. Портовые власти уже знали, что проблем с "Шахин" нет, хороший бакшиш обеспечен, а чем эти непонятные турки здесь занимаются — это их дело. Главное, чтобы шума не было. Все прочее — "коммерческая тайна". И в подтверждение наличия таких "коммерческих тайн" на борт сразу же прибыл Рауф, едва портовые власти покинули "Шахин". Встреча прошла бурно. Ознакомившись с доставленной информацией, Рауф очень удивился такому успеху и пообещал, что за достойной наградой дело не станет. А пока всем отдыхать и не выходить из образа "контрабандистов". Чем меньше здешнего народу догадывается об истинной роли "Шахин", тем лучше. А Рауф обеспечит нужную активность, чтобы у посторонних соглядатаев не возникло сомнений — "контрабандисты" что-то привезли, и теперь выгружают на берег под покровом ночи. А что именно — "коммерческая тайна".

Раз начальство приказало "не выходить из образа", надо выполнять. Тем более, это полностью согласовывалось с планами Ивана, которому нужно было обязательно встретиться с тринидадцами. Поскольку формального повода для посещения флагмана тринидадской эскадры, стоящей на рейде Дубровника, у него не было, придется действовать окольными путями, — через Мирослава Драгоша. И для этого придется снова посетить "Стари Град", что ни у кого не вызовет подозрений, даже если его там опознают. Капитан турецких "контрабандистов" совсем не прочь отдохнуть после очередного успешного вояжа, а "Стари Град" для этих целей подходит, как нельзя лучше. Об этом в Дубровнике все знают. Что, правоверному нельзя пить вино? Так ведь нельзя пить то, что сделано из забродившего сока винограда! А про другие напитки, сделанные не из винограда, в Коране ничего не сказано! С этой оригинальной отговоркой турок, желающих вознести хвалу Бахусу, Иван был знаком давно. Причем сами турки посмеивались над этим. Но, как это ни парадоксально, в Коране действительно была такая хитрая лазейка для "страждущих", давно ими обнаруженная. и позволяющая формально не нарушать запрета на питие. Разумеется, это касалось не твердолобых религиозных фанатиков, а "обычных" турок. Поскольку в основной своей массе турки религиозным фанатизмом, касающимся соблюдения различных запретов, особо не отличались. Хотя и не афишировали данные факты. Поэтому просто толковали Коран так, как им было удобно в данный момент.

Дубровник довольно сильно изменился с момента предыдущего посещения. На улицах стало намного больше чужестранцев, и все говорило о том, что торговля здесь процветает. Кому война, а кому прибыль. Иван шел по улицам и с интересом глядел на кипящую вокруг жизнь богатого торгового города. На всякий случай, оделся в местную одежду, изображая городского обывателя. Хотя и понимал, что те, кто им интересуется, все равно раскусят такой нехитрый маскарад. Но надо соблюдать правила игры. Если бы он сошел на берег в дорогой одежде состоятельного османа, или вообще в турецком военном мундире, то такого демарша здесь бы просто не поняли. А так, все в пределах приличий. Контрабандист — он и есть контрабандист. Лицо сугубо частное, и никаким образом к турецким служивым людям не относящееся.

Хвост за собой Иван заметил довольно далеко от "Стари Града". Соглядатаи выглядели, как местные обыватели, но качество их работы заметно отличалось в лучшую сторону от тех, что следили за ним в прошлый раз. Вели его очень умело, и если бы не дар характерника с соответствующей подготовкой, то заметить их обычному человеку было бы практически невозможно. Впрочем, вскоре все выяснилось. За очередным поворотом на соседнюю улицу он нос к носу столкнулся со старым знакомым — с капитаном Гарсиа, офицером Особого отдела тринидадских экспедиционных сил в Средиземноморье. Капитан был одет, как местный лавочник, и встреча выглядела совершенно случайной. Но приподняв шляпу и извинившись на сербском, что налетел на прохожего, особист тихо добавил на русском.

— В "Стари Град" не ходите. Таверна "Золотой фазан" через два квартала прямо. Ждите меня там.

И как ни в чем не бывало пошел дальше. Иван очень удивился. Получается, за время его отсутствия здесь произошли какие-то важные события, и командование тринидадцев считает необходимым о них сообщить. Причем послали человека, которого он знает лично, чтобы исключить любые случайности. Ладно, поглядим, какие очередные сюрпризы ожидаются.

Таверна "Золотой фазан" по своим размерам и "уровню" посетителей заметно уступала "Стари Граду". Несмотря на довольно ранний час, заведение не пустовало. Правда, публика была в основном из разряда тех, к кому лучше не поворачиваться спиной на вечерней улице. Подозрительно окинув взглядом Ивана, облик которого никак не вязался с данным местом, местные завсегдатаи продолжили свои занятия. Кто ел, кто пил, кто играл в карты, кто в кости. Вокруг стоял шум, сквозь который иногда прорывались возмущенные крики очередного проигравшего, обвиняющего соперников в жульничестве, и женский визг вперемешку со смехом. Дам разных возрастов здесь тоже хватало. Причем общая у них была только профессия. Но скандалов и драк не было. За соблюдением порядка внимательно следили звероподобного вида вышибалы. В общем, ситуация самая обычная для заведений подобного уровня в любом европейском портовом городе.

Раз уж пришел, то нельзя выходить из образа. Иван нашел место в уголке, откуда хорошо просматривалась вся таверна вместе с входной дверью, сделал заказ подскочившему мальчишке, и дал понять местным жрицам любви, что в их услугах не нуждается. После чего от него отстали. За исключением разве что некоторых лиц, оценивающих его с точки зрения перспективности грабежа, коих он определил моментально. Но прямо здесь его грабить не будут, иначе может пострадать репутация "Золотого фазана". А подобного кабатчики не прощают разбойному люду, высматривающему "добычу" в их заведениях. В следующий раз возмутителей спокойствия даже на порог не пустят, дав пинка. И это в лучшем случае. Ну что же? Неплохо будет разжиться свежей информацией, заодно несколько сократив поголовье местных бандитов. Если все же полезут на рожон, соблазнившись такой доступной с виду добычей...

Иван про себя усмехнулся. Надо же, как его обманчивая безобидная внешность привлекает внимание вороватой публики. Интересно, а что будет, если в следующий раз при выходе в город девицей одеться? Наверное, вообще проходу не дадут. Но тут это пока без надобности. А вот в Триесте можно будет устроить такой маскарад. Ведь в Тунисе все прекрасно получилось! Хоть там он был закутанный в хиджаб по самые глаза, а здесь придется ходить с открытым лицом, но какая разница? Физиономией и статью он и впрямь похож на девушку, а кинжалы можно и под европейским женским платьем спрятать. Дальше все будет зависеть от конкретной ситуации. В любом случае, девице высокого происхождения, или служанке из простолюдинок, гораздо легче проникнуть в дом того, кто представляет интерес для разведки, чем парню. Нельзя же все время под отводом глаз работать, ведь так ни с кем не поговоришь. А поговорить кое с кем надо. Ой, как надо! Либо добровольно, либо добровольно-принудительно. Ну, а то, что их скоро опять пошлют в Триест, можно не сомневаться. Уж очень интересные дела там затеваются. В Триесте, который буквально пару лет назад был ничем не примечательным захолустьем на задворках Священной Римской империи германской нации. И за эти два года вырос, как на дрожжах, став богатым портовым городом.

Изменение обстановки Иван заметил сразу. Четверо мордоворотов уселись поблизости, заказали пива и начали играть в карты, шумно комментируя действия друг друга. Но провести характерника не удалось. Он сразу же понял, что эта четверка следит за ситуацией, одновременно перекрывая обзор тем, кто мог бы следить за ним самим из зала. Через пару минут в таверну вошел капитан Гарсиа. Что же, все сделано довольно грамотно. Отсекается возможная слежка, и сидящие рядом "картежники" создают столько шума, что подслушать разговор будет просто невозможно, если вдруг неподалеку окажутся любители чужих секретов. Гарсиа сразу же направился к нему, и тоже заказав пива, наконец-то поздоровался, причем на русском.

— Добрый день, Хасан! Рад тебя видеть! Не лучшее место для встречи, но ситуация вынудила. В "Стари Град" сейчас соваться нельзя, там венецианцев полно. И тебя могут узнать.

— Добрый день, дон Альберто! Или как Вас сегодня называть?

— Вообще-то я не Альберто, а Диего. Альберто — мой оперативный псевдоним, и раньше я им частенько пользовался. Но сейчас уже "в поле" не работаю, в Алжире по привычке им назвался. И давай без лишнего титулования. Просто Диего.

— Хорошо, Диего. Если мы так неожиданно встретились, то значит случилось что-то важное?

— Случилось. И много чего случилось...

Следующие полчаса занял рассказ о сложившейся оперативной обстановке, которая уже совершенно не походила на прошлую-будущую историю мира пришельцев. Первые громкие успехи австрийской армии, когда она фактически безнаказанно била турок, закончились. Совершенно неожиданно для австрийцев у турок появилось новое испанское оружие, которое по своим возможностям не уступало австрийскому, а кое в чем и превосходило. Правда, коренным образом это ситуацию не переломило, просто турецкая армия стала более успешно огрызаться и значительно замедлила отступление, а кое-где позиции войск противников даже стабилизировались. Если корпуса янычар и сипахов еще представляли грозную силу, то вот многочисленные иррегуляры... Эта "армия" привыкла грабить, а не воевать. На море же ситуация сложилась относительно спокойная. Хотя Венеция планирует удар с юга — со стороны Греции, но до весны его точно не будет. И поскольку флота у Турции в Средиземном море, кроме эскадры Кемаля-паши, практически не осталось, то и помешать венецианцам некому. Австрия пока что свернула свои морские операции, занявшись переоборудованием полученных от Франции кораблей и подготовкой команд из своих людей, чтобы поменьше зависеть от наемников. И венецианцев в том числе. Поскольку находящийся под боком многочисленный и сильный флот Венеции действует императору Леопольду на нервы. Таким "союзникам" он совершенно не доверяет, и сейчас они случайно оказались союзниками, имея общего врага. Поскольку Венеция уже давно зарится на полуостров Пелопоннес и все острова в Эгейском море, мечтая отобрать их у Османской империи. А тут как раз очередная австро-турецкая война началась, грех упускать такую возможность. Под конец Гарсиа перешел к главному.

— А теперь самое интересное. Думаю, ты прекрасно понимаешь, откуда у турок взялось испанское оружие в большом количестве?

— Очень хороший способ уничтожить двух мешающих тебе конкурентов, стравив их между собой и все время помогая слабому. Но тут даже и стравливать не пришлось. Император Леопольд спит и видит над берегами Босфора австрийские флаги.

— Хорошо иметь дело с умным человеком, который не задает глупых вопросов. Так вот, подобную акцию решили провести не только на суше, но и на море. Надо как следует потрепать венецианский флот руками турок. А если австрияки зашевелятся, то и их заодно. Поэтому принято решение о поставках более современной артиллерии для турецкого флота. Конечно, орудия будут не такие современные, как в нашем флоте, но для венецианцев и этого хватит. В ближайшее время орудия и боеприпасы будут доставлены в Дираш на кораблях под испанскими флагами. Заодно прибудут специалисты по установке орудий и инструкторы, которые обучат турецких офицеров и канониров новому оружию. Но принимать участия в боевых действиях они не будут. Об этом заранее договорились с султаном.

— Значит повелитель правоверных все же решил стать зависимым от гяуров, лишь бы не потерять власть? Ведь не за красивые глаза ему оружие предложили?

— Разумеется. Правящий ныне султан Мехмед Четвертый прекрасно понимает, что если только он с треском проиграет эту войну, а все к этому шло, то в Османской империи может появиться новый султан. Его братья Сулейман и Ахмед уже давно на него зубы точат, и он это прекрасно знает. Поэтому пойдет на любые меры ради сохранения своей власти.

— Вплоть до территориальных уступок вроде Алжира? А может кое-чего и помимо Алжира?

— Возможно.

— Понял. Все это, конечно, интересно. Но причем тут я? Ведь "Шахин" сейчас в Дубровнике, а не в Дираше. И приказа на возвращение к эскадре у меня нет.

— Его и не будет. Вместо этого ты вскоре получишь другой приказ — продолжать охоту в Адриатике на корабли Венеции, Папской области и Австрии. А вместе с приказом получишь также два новых орудия с боеприпасами, которые тайком доставят в Дубровник.

— Ну?! А что за пушки? Ведь "Шахин" небольшая, и что-то очень мощное и тяжелое на ней установить не получится.

— Точно не знаю, но какие-то нарезные казнозарядные орудия небольшого калибра. Те, кто принял такое решение, в курсе, какой у тебя корабль. Поэтому пришлют что-то подходящее. Тем более, там знают, что у тебя в команде есть один канонир от бога. Это тоже послужило одним из факторов в пользу вооружения "Шахин" новыми пушками...

Гарсиа поведал еще много интересных фактов о ходе боевых действий на суше и о сложившейся ситуации в европейской политике, но то, что происходило в Османской империи и Венеции, не выходило далеко за рамки обычного. Совсем по-другому обстояло дело в Австрии. Здесь все очень з а м е т н о изменилось по сравнению с тем, что д о л ж н о было быть. И причин этому Гарсиа не знал. Причем Иван видел, что особист не врет. А его собственный рассказ о похождениях в Триесте (за исключением некоторых подробностей) и высказанные предположения заставили Гарсиа призадуматься.

— Странно... Очень странно... Значит говоришь, что похожую систему охраны объектов ты видел только в Алжире, когда мы познакомились?

— Да. И я уверен, что Вильгельм фон Майер, или как там его на самом деле зовут, здесь совершенно не причем. Он морской офицер. И организация охраны береговых объектов — не его профессия. Вполне допускаю, что он мог что-то посоветовать из того, что видел в своем мире в 1914 году. Но здесь... Не знаю, как это объяснить, но чувствуется работа профессионала, а не дилетанта, коим является Майер в области охраны. Причем профессионала не из нашего мира. Еще большие сомнения, что это дело рук Эриха Келлера, если он жив, и находится "в гостях" у императора Леопольда. Если отбросить вариант, что среди австрияков нашелся прирожденный гений в области противодействия любителям узнавать чужие секреты, то выводов напрашивается два. Либо у вас где-то сильно "течет", и кто-то работает на австрияков, либо есть еще какие-то беглецы с "Карлсруэ", о которых мы ничего не знаем. Но это не объясняет высокий уровень обеспечения охраны. Вряд ли в команде "Карлсруэ" был офицер из разведки. Хотя... Если был, то об этом могли поставить в известность только Келлера. Остальные ничего не знали. А может и Келлер не знал.

— Честно сказать, Ваня, мы тоже пришли к такому выводу. Не буду лукавить, все равно, не поверишь. Да, нам известно многое из того, что творится в Триесте. И не только в Триесте. Но вот причину этого мы понять пока не можем. Достоверных фактов нет, а гипотезы, — они и есть гипотезы.

— Так может поискать ответ в Вене? В любом случае, вся информация стекается туда.

— Где именно в Вене? В императорском дворце? Возможно, там и удастся что-то узнать. Но, сам понимаешь, это уже не наш уровень.

— Понимаю. Так что мне дальше делать? Изображать лису в венецианском курятнике?

— Именно так. Очень точно выразился. Пока Кемаль-паша будет раскачиваться в Дираше, переоборудуя свои корабли, ты на своей "Шахин" можешь неплохо порезвиться в северной части Адриатики. Ни в коем случае не лезь по своей инициативе ни в какие шпионские дела. Если только по приказу начальства. Не выходи из образа удачливого контрабандиста, волею обстоятельств попавшего на военную службу, но в душе так вольным контрабандистом и оставшимся. То есть человеком, для которого на первом месте прибыль любыми путями при обязательном условии сохранности свей шкуры, а потом уже все остальное. Контрабандист, по собственному почину совершающий чудеса героизма во славу повелителя правоверных, — это очень подозрительно. Так что, соблюдай меру в благородном искусстве шпионажа...

Расставшись с Гарсиа, Иван решил проверить свои догадки по поводу внимания местной публики к своей персоне. И не ошибся. Выйдя из "Золотого фазана", и направившись в старую часть города, где хватало кривых улочек и темных подворотен, сразу же заметил за собой слежку. И очень скоро четверо любителей легкой поживы преградили ему путь, сделав предложение поделиться. Увы, это была самая большая глупость в их жизни. Троих Иван убил кинжалом сразу. А четвертого, в котором безошибочно определил главаря, затащил в темный угол и без затей вломился в его душу, даже не стараясь скрывать свой дар. Все равно, он не собирался оставлять бандита в живых. Но увы, почти ничего интересного узнать не удалось. Налетчики оказались обычными грабителями, никак не связанными ни с австрийской, ни с венецианской разведкой. Но вот это "почти" Ивана заинтересовало. Бандит хорошо знал Николо Драгоша, и проворачивал с ним раньше разные темные дела. Но в последнее время их отношения разладились, поскольку вздорный характер Николо надоел даже местным ворам и грабителям. И ему в доходчивой форме попытались объяснить, чтобы больше не надоедал. Увы, не помогло. Снова появился сегодня утром и начал предлагать... тряхнуть "Шахин" на рейде ближайшей ночью! Вполне ожидаемо был послан ко всем чертям. Но вот была ли это инициатива самого Николо, или он выступал в роли посредника от чьего-то имени, бандит не знал. Поскольку Николо сразу же наладили, не пожелав иметь никаких дел с таким проблемным партнером. Данный же инцидент никакого отношения к Николо не имел. Грабители не знали капитана "Шахин" в лицо, приняв его за обычного денежного посетителя, заглянувшего в "Золотой фазан". Хозяин которого снабжал бандитов нужной информацией и не возражал, если они будут высматривать потенциальную добычу в его заведении. Единственное условие — "работать" в самом заведении запрещалось. А где-нибудь подальше на улице — ради бога.

Отправив последнего грабителя туда, где ему самое место, Иван поспешил исчезнуть. Пока он вытягивал информацию из пленника, тела трех других уже обнаружили и поднялся шум. Если начнут искать, то скоро и сюда доберутся. А устранять случайных свидетелей ему очень не хотелось. Об этом ему не раз напоминал наставник — старый казак-характерник Матвей Колюжный. По возможности стараться избегать убийств посторонних людей, даже находясь в тылу врага. Ибо никогда не знаешь, чем это может обернуться в дальнейшем. Какие связи у этого человека, и как его знакомые и родственники к этому отнесутся. Очень может быть, что всех на ноги поднимут и начнут искать убийцу, не считаясь ни с какими расходами. Поэтому лучше все делать так, чтобы избегать появления случайных свидетелей. Тогда и убивать посторонних не придется. Если только, конечно, это не в ущерб делу.

Иван возвращался в порт по оживленным улицам, но слежки больше не было. В "Стари Град" решил пока не ходить. Все, что надо, он уже выяснил, и нечего дразнить гусей, если личность капитана Хасана действительно стала очень популярной у венецианцев. В самом "Стари Граде" его, естественно, не тронут. Но постараются перехватить после выхода. Устраивать еще одну резню в подворотне? Не хотелось бы, слишком подозрительно. Да и венецианцы сразу же поймут, чьих это рук дело. А пока что его считают обычным контрабандистом, которого интересуют только деньги. Ну а то, что "Шахин" выступает в несвойственной ей роли капера, тоже можно объяснить. Турецкое командование вполне могло хорошо заплатить контрабандистам, чтобы они как следует "пошумели" в Адриатике, не отвлекаясь от своего основного ремесла. Каперский промысел не вчера появился. То, что "Шахин" никого не грабит, а просто топит корабли противника, даже не пытаясь взять на абордаж, можно объяснить получением оговоренной платы за выполненную "работу" от турецкого начальства и нежеланием терять своих людей ради сомнительной прибыли. Ведь заранее не узнаешь, что везут венецианские "купцы". Возможно, что-то ценное. А возможно такое, что потом будет трудно продать за хорошую цену. Если только не отдавать товар за бесценок, что обычному каперу категорически не подходит. Хоть такой стиль работы и нетипичен для "классического" каперства, но теоретически возможен. Неясна только роль Николо Драгоша в происходящих событиях. То ли он совершенно случайно появился и теперь путается под ногами, пытаясь удовлетворить свои непомерные амбиции, то ли не все так просто с этим Николо, и он работает на какую-то влиятельную фигуру. Придется все-таки прощупать этого типа. А дальше — смотря что выяснится. Вместе с этим можно нанести визит хозяину "Золотого фазана", сообщив ему кое-что интересное. И если только данная информация попадет в магистрат и полицию, то там будут безмерно рады. Это Христо Ивлич — уважаемый законопослушный гражданин Дубровникской республики и респектабельный владелец таверны "Золотой фазан", поймет и сам. Но с этим можно не спешить, "Золотой фазан" никуда не денется. А вот Николо Драгош... Слишком уж назойливый и нехороший интерес у него появился к "Шахин". Капитан которой лично ему пока что ничего плохого не сделал...

Но встречу с Николо Драгошем пришлось отложить до лучших времен, поскольку в порту Ивана ждал сюрприз. Возле "Шахин" стояла "Кирлангич", которую он узнал издали. На палубах обеих шебек наблюдалось очень активное движение — видимо шла перегрузка какого-то груза с "Кирлангич". Ждать свою шлюпку в условленное время было некогда, поэтому Иван договорился с местными лодочниками, и они быстро доставили его на рейд. Еще издали он понял, что не ошибся. С "Кирлангич" перегружали какие-то ящики, где могло быть что угодно. Очень может быть, что и обещанные орудия доставили. Быстро тринидадцы подсуетились, похвальная оперативность.

На палубах обоих кораблей кипела работа. Иван сразу увидел старых знакомых на "Кирлангич", с которыми покинул Керчь. Кажется, и времени не так уж много прошло с тех пор, а сколько важных событий уже случилось. И сколько еще случится. Ивана тоже заметили, и устроили бурную овацию. Команда "Кирлангич" прекрасно знала об успехах "Шахин". Капитан "Кирлангич" Мурад поздравил Ивана и вручил красиво инкрустированную шкатулку с драгоценностями — награда от Кемаля-паши. Заодно передал на словах его благодарность за успехи в борьбе с гяурами. Когда официальная часть церемонии была закончена, пригласил Ивана к себе в каюту, где можно было поговорить без свидетелей. А поговорить было о чем.

Едва за ними закрылась дверь, Мурад вручил ему какую-то книгу. И едва Иван ее раскрыл, сразу все встало на свои места. У него в руках было техническое описание с подробными чертежами 75-мм палубного казнозарядного орудия, созданного на базе 75-мм орудия Канэ образца 1892 года от Рождества Христова. В памяти сразу же стала всплывать информация из того неожиданного подарка, который он получил в Тунисе. Между тем, Мурад решил ввести его в курс дела.

— Держи, Хасан. Я уже знаком с этими пушками, у нас две таких стоит. Просто их сейчас чехлами закрыли, вот ты их и не видел. Вам привезли тоже две, больше нет. Но боеприпасов к ним хватает. Мы уже провели учебные стрельбы по одному старому корыту.

— Ну и как?

— Страшная вещь. Корпус разлетается в щепки, причем в буквальном смысле. Пушки стреляют не круглыми сплошными ядрами, а цилиндрическими бомбами, начиненными очень мощной взрывчаткой. Причем бомбы двух типов. Первый тип называется фугас и взрывается только при попадании в цель. Не раньше, и не позже. Но не сразу, а когда войдет в борт на пару футов. В результате взрыв происходит внутри набора корпуса и обшивки, разламывая всю конструкцию. Второй тип бомбы называется граната. Взрывается при встрече даже со слабым препятствием вроде парусов, давая большое количество осколков. Сила взрыва бомб не зависит от дальности до цели. Не знаю, как тринидадцы такого добились.

— Интересно. Очень интересно... А какова дальность стрельбы?

— Мы стреляли с одной мили и попадали. Правда, в тихую погоду. Но можно стрелять и дальше, только попасть сложнее. А так, в книге написано, что наибольшая дальность стрельбы пять миль. Но не знаю, кем надо быть, чтобы с такого расстояния попасть.

— А как эти пушки устанавливать? Ведь они не на колесных лафетах, а на каких-то тумбах.

— Там все не так сложно, как кажется. Пушки нам установили тринидадцы в Дираше, но подробно рассказывая и показывая, что и как надо делать. Заодно вместе с пушками передали вам набор инструментов, которые нужны для установки. Мы вам поможем сделать все, как надо. Оказывается, тринидадцы тоже следят за действиями "Шахин". И ваши успехи их очень радуют.

— Надо же, не ожидал... Ладно, разберемся с пушками. А что там в Дираше и Истанбуле творится?

Хоть рассказ Мурада о событиях в столице Османской империи и о военных действиях на суше занял довольно много времени, но по полноте информации он сильно уступал тому, что сообщил Гарсиа. Оно и неудивительно — сведения из Истанбула приходили в Дираш с большой задержкой. Хоть Гарсиа об этом прямо и не сказал, но по всему выходило, что свои люди в Истанбуле у тринидадцев есть. И радиосвязью они обеспечены. Иначе невозможно объяснить такую быструю доставку информации. Естественно, показывать свою осведомленность Иван не стал, а наоборот слушал с большим интересом то, что рассказывал Мурад. Приказ Кемаля-паши о действиях на вражеских коммуникациях оставался в силе. После передачи груза "Кирлангич" уйдет обратно в Дираш, а "Шахин" дается полная свобода действий. Почему Кемаль-паша не захотел отправить и "Кирлангич" в набег, а предпочитает держать ее при эскадре, Мурад не знал. Но подозревал, что это связано с начавшейся нехорошей возней во дворце Топкапы в Истанбуле, которая начинается всегда, едва только у Османской империи возникают проблемы. Как бы до очередного государственного переворота не дошло. Из истории пришельцев Иван знал, что в их мире правящий ныне султан Мехмед Четвертый был свергнут своим братом Сулейманом в 1687 году, то есть через тринадцать лет. Причем их отец — султан Ибрагим Первый, сам был свергнут Мехмедом в 1648 году и задушен по его приказу. Получается, в конечном итоге Мехмед получил той же монетой. С той лишь разницей, что Сулейман его убивать не стал, пожалел. Но тогда и войны с Австрией в это время не было. Она началась гораздо позже — в 1683 году, то есть через девять лет. А что будет теперь, не берется предсказать никто, даже тринидадцы. Поскольку история уже разительно изменилась.

Глава 9

Охотники и подсадные утки

Зима — не лучшее время в прекрасной Венеции. Сырой промозглый ветер, частые дожди и холод — обычное явление для этих мест. Прохожих на улицах мало, все стараются поскорее спрятаться от холодного дождя и всепроникающей сырости. Вот и сегодня разверзлись хляби небесные. Небо сплошь затянуто тучами, и косые струи дождя хлещут по оконному стеклу, навевая грустные мысли...

Дож Венецианской Республики Доменико Второй Контарини молча смотрел в окно своего рабочего кабинета во Дворце Дожей и думал, как справиться с неожиданно возникшей проблемой. Пожилой человек, много повидавший на своем веку, тем не менее не утратил деловую хватку и ясность мысли. Что бесило многих его недоброжелателей, шипевших по углам, что пора бы старику на покой. Шутка ли — восемьдесят девять лет! Четырнадцать лет у власти! Пора бы уже... Но Доменико только посмеивался и говорил, что сам Господь дает ему силы вести Республику к процветанию. Так оно и было до недавнего времени. И тут очередная война между Австрией и Османской империей. Всем, и ему в том числе, казалось, что Венеция, вмешавшись в очередную австро-турецкую заварушку, может неплохо на этом заработать. Причем не только в буквальном смысле — продавая различные товары австриякам, но и прирастить свои владения, заставив турецкого султана ими поделиться. В частности, надо было окончательно решить вопрос с Пелопоннесом и всеми островами в Эгейском море. Сначала все шло хорошо. Австрияки громили турок на суше везде, где только встречали. Но и на море добились поразительных успехов, чего никто не ожидал. Коммодор Вильгельм Майер, о котором никто раньше не слышал, и который фактически занимался пиратством совсем недавно, оказался гениальным флотоводцем, наголову разбив турецкий флот в Хиосском проливе возле Чесмы. Причем значительно уступая в численности туркам. Когда эта новость дошла до Венеции, Контарини сначала даже не поверил. Да и многие не поверили. Уж слишком фантастично все выглядело. Однако, последующие сведения все подтвердили, что заставило дожа Венецианской Республики призадуматься. Как же так получилось, что они проглядели то, что было буквально под носом?

О начавшейся возне в Триесте и попытках Австрии создать свой флот в Венеции знали. Но никто не воспринимал это всерьез. Тем более, шпионы доносили, что все это было делом рук частных лиц, решивших немного пограбить турок. Это, в общем-то, и было причиной, почему действиям авантюриста Майера не придали особого значения. Хочет грабить турок? Да на здоровье! Как говорится, это дело, угодное Господу. Вот если бы он начал грабить всех подряд, в том числе и корабли европейских стран, тут бы ему быстро подрезали крылья. Но Майер, получивший к тому времени прозвище Черная борода, вел себя правильно, европейцев не трогал, а до турок никому не было дела. Канторини хоть и следил за действиями удачливого корсара, но воспринимал его именно как грабителя с большой морской дороги, не больше. Так оно фактически и было. До того момента, когда пять кораблей Черной бороды — четыре фрегата и бригантина, хорошо потрепали значительно превосходящую их в силе турецкую эскадру Кемаля-паши в Тунисском заливе. Это уже мало походило на действия обычного пирата. Раньше Черная борода предпочитал не связываться с османским военным флотом и сразу же отступал, не ввязываясь в бой. Правда, у него был козырь, — более современная артиллерия (что выяснилось далеко не сразу), но сам факт боя с регулярным военным флотом, превосходящим его по численности, никак не укладывался в пиратскую тактику. Зачем это было нужно Майеру? И как гром среди ясного неба — последовавшее вскоре за этим полное уничтожение турецкого флота в Хиосском проливе у Чесмы. Теперь даже самым упертым скептикам стало ясно, что пиратство было всего лишь прикрытием. Первыми пробными шагами молодого австрийского флота, во главе которого встал никому ранее не известный наемник Вильгельм Майер. Все попытки выяснить хоть что-то о более раннем периоде его жизни успеха не имели. Выяснили только, что он приехал из Гамбурга. Больше никакой информации узнать не удалось. Те шпионы, которых удалось внедрить на корабли Майера, пересказывали слухи, один нелепее другого. Очень может быть, придуманные самим Майером. Как бы то ни было, новость оказалась довольно неприятной. Австрия, которую раньше никто не воспринимал, как конкурента на море, громко заявила о себе и дала понять, что на этом не остановится. Сведения из Триеста шли неутешительные — австрийский флот растет, причем ставка делается не на численность, а на качественное превосходство кораблей и их вооружения. Хоть ему пока что и далеко до мощного флота Венецианской Республики, но тенденция очень нехорошая... А тут новая напасть — турки появились. Причем не где-нибудь, а в Адриатике, которую Венеция не без оснований считала до сих пор своим внутренним озером, где ей никто не может угрожать. Правда, пока что появились одни лишь быстроходные и слабо вооруженные шебеки, избегающие боя с венецианским флотом, и занимающиеся охотой на "купцов" возле Анконы — у берегов Папской области, но сам по себе факт очень неприятный. Когда пришло первое сообщение об этих мелких и наглых хищниках, Канторини особо не удивился. Глупо было бы ожидать, чтобы турки вообще никак не отреагировали на вступление Венеции в войну на стороне Австрии. Но вот именно таким образом... Раньше они опасались действовать в одиночку в этих водах. Причем удивительно было не только само появление возле Анконы. Турки не утруждали себя абордажем, а просто топили "купцов" без затей, даже не сделав попытки пограбить. И вот это насторожило Канторини больше всего. Уж очень это не походило на обычное поведение приверженцев пророка Мухаммеда, привыкших грабить всех подряд. Дав задание разобраться, кто же это начал безобразничать в их владениях, дож был уверен, что вскоре все закончится. Наглую мелочь либо потопят, либо вынудят убраться восвояси. Но... Эта наглая мелочь просто сменила район своих действий — ушла на самый север Адриатики, и стала охотиться на корабли, курсирующие между Венецией и Триестом. Это уже перешло все границы, и Канторини отдал приказ уничтожить наглецов любой ценой, не считаясь ни с какими расходами. Венеции публично нанесли пощечину, и оставлять такое без последствий дож Венецианской Республики не собирался. Но... Опять ничего. Наглецы как сквозь землю провалились. То ли поняли, что заигрались, и теперь за них возьмутся всерьез, то ли их истинной целью было совсем другое, а нападениями на венецианских "купцов" они просто маскировали свои настоящие дела. Как бы то ни было, но нападения прекратились, что дало возможность командующему флотом Венецианской Республики капитан-генералу Франческо Морозини доложить о выполнении приказа. И сейчас он тихо сидел за столом, пока глава Республики, дож Доменико Второй Канторини, выслушав его доклад встал и подошел к окну, думая о чем-то своем. В кабинете стояла тишина, нарушаемая только потрескиванием дров в камине.

Пауза затянулась. Канторини стоял, глядя на дождь за окном, и думал. Слишком много непонятного было в этой истории. Такой простой с виду. Но если добавить сюда кое-что, о чем командующий флотом не знает, то простота становится кажущейся... Наконец, дож вернулся за стол и нарушил молчание.

— Значит говорите, синьор Морозини, что нашему флоту удалось взять ситуацию под контроль? Во всяком случае, на участке между Венецией и Триестом?

— Да, синьор Канторини. Нападения прекратились. Думаю, турки просто не рискнули продолжать пиратствовать в этих местах и ушли. Ведь они должны понимать, что до бесконечности так везти им не может.

— Возможно, возможно... И сколько их тут было по вашему мнению?

— От четырех до шести шебек. Вряд ли больше. Но работали они слаженно, координируя свои действия. Очевидно, именно этим они и обязаны такому успеху.

— От четырех до шести, говорите? А вот у меня данные, что шебека была всего одна.

— Одна?! Но это невозможно! Спасшиеся с потопленных кораблей давали различное описание тех, кто на них напал!

— Что лишний раз подтверждает высокий уровень профессионализма турецкого капитана. Он сумел таким незамысловатым способом создать уверенность, что против нас действует целая группа. И добился своего. Кстати, удалось выяснить, кто это действовал нам на нервы. Та самая "Шахин", которая устроила переполох в Рогузе. Которую ваши подчиненные так неосмотрительно решили захватить на рейде темной ночью. Вас никогда не посещала мысль, что некоторые ваши подчиненные — идиоты? И жажда грабежа застит им разум, мешая логически думать?

— Но ведь это был корабль противника, синьор Канторини!

— Это, в первую очередь, был нейтральный порт, для обеспечения своего влияния в котором мы потратили большие средства и уйму времени, синьор Морозини! А из-за необдуманных действий нескольких не в меру жадных придурков все наши усилия пошли прахом в один момент! Все было бы ничего, если не тринидадцы. Сама по себе Рогуза ничего не значит. Но вот эти любители половить рыбу в мутной воде изменили соотношение сил кардинально! Разве ваши люди не знали, что тринидадцы сами хотят наложить свою загребущую лапу на Рогузу, и только ждут повода, чтобы вмешаться? Вот им этот повод и предоставили! И теперь нас вышвырнули из Рогузы, как нашкодивших щенков!

— Я это понимаю, синьор Канторини, и не снимаю с себя ответственности. Непосредственные виновники уже сняты мной с должности. Если Вы решите, что я не достоин командовать флотом, то я немедленно подам в отставку.

— Синьор Морозини, я этого не говорил. И не считаю виновником этого инцидента лично Вас. Увы, от действий не в меру инициативных дураков никто не застрахован. Я вызвал Вас по другому вопросу. Как Вы оцениваете ситуацию на море в целом, и что нам ждать в ближайшее время? Согласитесь, что происходящие в Адриатике события удивляют. Такого никогда не было.

— Полностью с Вами согласен, синьор Канторини. Турки сейчас не проявляют активности на море, если не считать пиратские набеги "Шахин", однако тринидадцы спутали нам все карты. Прибрать к рукам Рогузу не получится. Но, насколько удалось выяснить, влезать в эту войну на чьей-либо стороне они не собираются. Поддерживать слабейшего из противников, чтобы турки и австрияки как следует измотали друг друга, это несомненно. Но влезать в войну — нет. И здесь у нас есть возможность с ними договориться.

— Вот как? И каким образом?

— Тринидадцам, по большому счету, не нужна ни сильная Австрия, ни сильная Турция. И если бы они уничтожили друг друга в этой войне, то тринидадцам это было бы только на руку. Но, сами понимаете, это идеальный вариант, а идеально никогда не бывает. А это значит, со временем турки и австрияки выдохнутся, и им придется искать какой-то компромисс. В то же время, насколько мне известно, против Венецианской Республики тринидадцы ничего не имеют. И если мы ограничим свою экспансию в восточное Средиземноморье, то это их вполне устроит. Хоть тринидадцы сейчас и показали свои зубы, но по-прежнему рассматривают Республику как торгового партнера, а не как врага. Возможно, они согласятся на то, что мы займем все острова в Ионическом море, побережье Албании и Крит. Но не более. Пелопоннес и острова в Эгейском море нам не отдадут.

— Почему Вы так считаете?

— Насколько я понял политику тринидадцев, они стремятся не допустить появления какого-то одного сильного регионального игрока, который подомнет под себя всех остальных. Именно так они поступили с Испанией, отобрав у нее колонии в Новом Свете, и сделав из них разные независимые государства. Так они поступили с Англией, не только оказав помощь Соединенным Провинциям в последней англо-голландской войне, но и создав под боком у Англии новое государство — Ирландию, все население которой люто ненавидит англичан. И есть за что. В самой Англии тоже неспокойно. Шотландские горцы зашевелились, и очень может быть, что вскоре Англия вообще развалится на собственно Англию, Шотландию и Уэльс. Твердых доказательств у меня нет, но все говорит о том, что из этого дела торчат уши тринидадцев. Касательно Средиземноморья ситуация аналогичная. Здесь давно идет борьба всех со всеми. Но если в западной части Средиземноморья все более-менее стабилизировалось, то в восточной части Австрия и Турция никак не успокоятся. Магриб — отдельный разговор. Это рассадник бандитов всех мастей, и я, честно говоря, рад, что тринидадцы наконец-то начали наводить там порядок. Поэтому пока Вена и Константинополь будут выяснять отношения, нам лучше остаться в стороне. Поверьте, синьор Канторини, так будет лучше. А когда турки и австрияки изобьют друг друга до такой степени, что продолжение военных действий станет невозможным, мы вместе с тринидадцами потребуем заключить мир на выгодных нам обоим условиях. Конечно, это будет значительно меньше, чем если бы мы вмешались в войну на стороне Австрии, но, если только вмешаемся, можем не получить ничего. И хорошо, если останемся при своих. Тринидадцам такое очень не понравится.

— То есть Вы предлагаете прекратить оказывать помощь Австрии и отозвать наши войска?

— Нет. Пусть все идет, как идет. Наших войск в распоряжении императора Леопольда мизерное количество, а скоро вообще не останется. Как только турки получили испанское оружие и начали успешно огрызаться, так эти горе-вояки начали разбегаться. Вы ведь прекрасно знаете, что там за контингент. А т о р г о в а т ь с Австрией нам никто запретить не может. Тринидадцы смотрят на это благосклонно, а сами помогают туркам. Как они говорят, ничего личного. только бизнес. Поэтому я предлагаю сохранить статус-кво. Снабжать Леопольда необходимыми товарами за австрийское золото, но в эту очередную австро-турецкую грызню не влезать ни в коем случае. Если только турки сами на нас не нападут.

— Возможно, Вы и правы... Хоть это и идет вразрез с желаниями многих уважаемых людей Республики... Слишком большие надежды они возлагали на эту войну... То есть, вы против высадки десанта на Пелопоннес следующей весной?

— Против, синьор Канторини. Это очень не понравится тринидадцам. И как они отреагируют, никто не знает. Слишком большой риск. Тринидадцам, в случае чего, даже не придется воевать с нами на суше. Своим флотом они могут полностью блокировать Пелопоннес, лишив наши войска возможности получать необходимое снабжение. А в таких условиях добить их — дело времени. Рассчитывать на помощь греков бессмысленно. Мы будем для них такими же захватчиками, как и турки.

— Безрадостную картину Вы нарисовали, синьор Морозини... Но, боюсь, что Вы абсолютно правы. Это добавит мне и Вам врагов, поскольку наши "денежные мешки" считают совсем по-другому. Жажда наживы затмевает им разум... Ладно, вернемся к делам сегодняшним. Насколько мне известно, турецкий флот сейчас стоит в Дираше, и адмирал Кемаль-паша находит различные уловки, чтобы саботировать приказы из Константинополя о выходе в море. Пока это у него успешно получается. Не хотите совершить рейд на Дираш и решить проблему с турецким флотом так же, как решил ее коммодор Майер в Чесменской бухте?

— Нет, синьор Канторини.

— Почему?

— Мы не сможем реализовать там наше численное преимущество. Если бы Кемаль-паша вышел в море — это другое дело. Там бы мы его неминуемо разбили. Но под защитой береговых батарей Дираша — нет. Разведка выяснила, что турки очень серьезно отнеслись к обороне этого порта, и Кемаль-паша сейчас натаскивает канониров береговых батарей в стрельбе калеными ядрами. Если только мы сунемся к Дирашу, это может плохо кончиться. А выходить оттуда Кемаль-паша не собирается. В итоге все сведется к перестрелке с дальней дистанции, что приведет только к бессмысленному расходу боеприпасов. Причем турецкие корабли будут все время находится в более выгодном положении. Если Кемаль-паша предпочитает отсиживаться в Дираше, то и пусть сидит там дальше. Это нам нисколько не мешает.

— Что ж, возможно Вы и правы... А что думаете делать, если в наших водах опять появится "Шахин", да не одна, а целой компанией?

— На этот случай у меня уже готовы группы охотников и "подсадных уток". Первые — это восемь отрядов по четыре быстроходных шебеки в каждом. Численное превосходство еще никто не отменял. И если только "Шахин", или другой такой же мелкий наглец попадется охотникам, то уже вряд ли уйдет. А "подсадные утки" — это очень привлекательные с виду "купцы", на которых будут многочисленные абордажные команды. При появлении турок эти корабли сразу же уберут паруса и спустят флаги. Турки вряд ли устоят перед искушением поживиться.

— Вы так думаете?

— Полной уверенности нет, но рискнуть стоит. Вдруг, у этого хитрого турецкого капитана тоже жажда наживы затмит разум?

— Хорошо, будем надеяться на это. И да поможет Вам Господь...

Разумеется, Иван не знал об этом разговоре, но предвидел нечто подобное. Все же считать венецианцев дураками не стоило. Поэтому рано, или поздно, они бы обратили внимание на необычную тактику "Шахин" и постарались разработать меры противодействия.

На следующее утро "Кирлангич" ушла обратно в Дираш, увозя подробный отчет о действиях разведгруппы в Триесте, а Иван занялся подготовкой к следующему выходу. Разложив карту Адриатики на столе, он начал прикидывать, где удобно и сравнительно безопасно наделать побольше шума. Поскольку приказ командующего не содержал никакой конкретики, и давал ему полную свободу действий. За этим занятием и застал его старший офицер, оторвав от размышлений.

— Мон капитан, разрешите?

— Заходите, месье Жан. Что у Вас?

— Да вот есть у меня одна мысль, как нам и приказ адмирала выполнить, и о себе позаботиться.

— Интересно! И как же?

— Был я вчера в таверне и чисто случайно подслушал разговор. На первый взгляд ничего интересного, обычный застольный треп. Говорили по-французски. Сегодня вечером из Рогузы на Венецию должна выйти какая-то "Санта Лючия". Все бы ничего, да вот только голос одного из говоривших показался мне очень знакомым. Он сидел ко мне спиной, надвинув шляпу на глаза, и я его толком не рассмотрел. А потом он неожиданно распрощался и быстро ушел. Я долго не мог вспомнить, где же я слышал этот голос раньше. Да еще и лишку хватил, что уж греха таить. Вернулся на борт и сразу завалился в койку. И только сегодня утром вспомнил, с кем меня опять судьба свела. Некто Винсент Дюпре. Сволочь редкостная. Знаю его еще по карибским делам.

— Судя по всему, здесь что-то личное, месье Жан?

— Очень даже личное, мон капитан! Этот мерзавец крепко подставил нас, сдав испанцам. Мы угодили в засаду и чудом ушли. С тех пор я его больше не видел. Доходили слухи, что он перебрался в Европу, и крутил какие-то темные дела, связанные с контрабандой. И вот такая неожиданная встреча!

— Я понимаю ваше благородное негодование, месье Жан. Но пока не понимаю, что мы можем с этого получить?

— Может быть и ничего. А можем сорвать неплохой куш. Если Дюпре появился здесь, то не просто так. Значит, что-то опять мутит с местными дельцами. Скорее всего, перебрасывает контрабанду. Поток товаров в Рогузе сейчас идет в основном в одну сторону — на ввоз, а не на вывоз. И если "Санта Лючия" доставила сюда контрабанду, то значит отсюда она уйдет с деньгами. И после выхода мы можем ее перехватить. Благодаря новым пушкам мы можем сбить ей рангоут с дальней дистанции, а потом пройтись картечью по палубе. Если кто после этого и уцелеет, то справиться с ними будет несложно. Формально мы ничего не нарушаем. Нападем за пределами Дубровникской республики в открытом море, а венецианцы — наши противники. То есть, мы будем действовать в соответствии с приказом адмирала.

— Хм-м... Интересно... Пожалуй, стоит попробовать. Вы эту самую "Санта Лючию" уже видели?

— Видел. Затрапезный галиот, на который и не подумаешь, что там есть что-то ценное. Стоит ближе к берегу, но в бинокль его хорошо видно...

Уточнив еще ряд деталей, Иван вышел на палубу и внимательно рассмотрел объект предстоящего грабежа. Действительно, двухмачтовый галиот не впечатлял. Тем не менее, пушки на нем были в довольно большом количестве, и пушки серьезные, поэтому считать его слишком уж легкой добычей не стоило. Не сказать, что Иван очень уж загорелся идеей пограбить. Это в корсаре Жане взыграл охотничий азарт, едва только он узнал о появлении старого врага. Иван же больше рассматривал "Санта Лючию", как мишень для учебных стрельб. Орудия совершенно новые и для канониров незнакомые, поэтому до того, как вступать в бой с военными кораблями противника, лучше сначала потренироваться на чем-то попроще. И "Санта Лючия" прекрасно подходила для этих целей. Найти на ней что-то по-настоящему ценное он не рассчитывал. Деньги если и будут, то вряд ли очень много. Все зависит от того, что именно привез галиот. Хотя, как знать... Иногда на невзрачной посудине можно найти т а к о е... Ладно, не стоит торопить события. Как говорят на Востоке, на все воля Аллаха...

Аллах все же оказался благосклонен к "Шахин", поскольку она едва не проворонила выход "Санта Лючии". Галиот снялся с якоря под покровом ночи и имел все шансы ускользнуть, но "Шахин" все же сумела "сесть на хвост" и не потерять его в темноте. А когда начало светать, корабли находились уже довольно далеко от берега и вокруг больше не было видно ни одного паруса.

Иван рассматривал в бинокль тщетно пытавшийся удрать галиот, где уже поняли, кто увязался за ними следом, и думал. Уж очень насторожили его две вещи. Первая — история, рассказанная Жаном. То, что матерый аферист Дюпре снова решил половить рыбу в мутной воде, это как раз неудивительно. В Дубровнике таких хватает. Удивительно то, что очень вовремя он здесь появился. Где Франция, и где Дубровник? Но чисто теоретически такое возможно. Однако, был еще один нюанс, не вписывающийся в эту картину. После выхода из Дубровника "Санта Лючия" взяла курс не на Венецию, хотя ветер этому не препятствовал. Вместо этого галиот шел в направлении... пролива Отранто. То есть, в противоположную сторону. Тоже не бог весть какая причина для подозрений, ведь капитан "Санта Лючии" мог в последний момент получить новый приказ. Но все вместе наводило на размышления, и Иван решил проверить свои догадки. Вдруг контрабанда — это всего лишь прикрытие для чего-то другого? И месье Дюпре совсем не тот, за кого себя выдает?

Когда окончательно рассвело, на "Шахин" добавили парусов, и быстроходная шебека стала настигать пузатый и медлительный галиот. Там тоже не дремали и вовремя заметили грозившую опасность, поэтому прилагали все силы, чтобы оторваться. Но уйти галиоту от шебеки было сложно. Видя, что удрать не удается, венецианцы открыли огонь, надеясь отогнать противника. На корме "Санта Лючии" вспухло облако дыма, и вскоре донесся грохот выстрелов, а впереди по курсу "Шахин" взлетели в небо два всплеска. Дистанция было все же еще велика для стрельбы из дульнозарядных пушек. Но не для новинок, установленных на "Шахин". Старший канонир Бахир уже стоял возле носового орудия и с интересом поглядывал то на удирающий галиот, то на Ивана, который поначалу хотел обойтись без кровопролития. "Шахин" уже имела репутацию среди венецианских моряков, как противник, не причиняющий вреда командам "купцов", если они не оказывают сопротивления. Но венецианцы на "Санта Лючии" не захотели решить дело миром и открыли огонь первыми. Тянуть и дальше не было смысла.

— Бахир, готов? Сейчас мили полторы точно будет.

— Готов, капитан!

— Огонь!

Громыхнул выстрел носового казнозарядного орудия, совершенно не похожий на выстрел старых пушек. Лязгнул затвор, выбрасывая гильзу, а неподалеку от кормы "Санта Лючии" взлетел вверх белый фонтан взрыва. Недолет. Бахир ввел поправку на дистанцию и второй выстрел дал попадание. Снаряд разорвался над кормой "Санта Лючии", угодив в паруса на бизань-мачте — "Шахин" била гранатами. Третий выстрел дал перелет, зато четвертый попал исключительно удачно — в нижнюю часть грот-мачты над самой палубой, после чего Иван дал команду прекратить огонь, чтобы поберечь ценные боеприпасы. Два взрыва гранат на малой высоте должны были хорошо проредить тех, кто находился на палубе "Санта Лючии", и поубавить их воинственный пыл, а перебитая грот-мачта рухнула за борт и фактически затормозила движение венецианского галиота.

Между тем, расстояние между кораблями стало сокращаться очень быстро. "Санта Лючию" развернуло бортом к волне. Приказав Бахиру снова зарядить орудие гранатой, и в случае чего бить по фальшборту, или надстройке, Иван повел "Шахин" так, чтобы дать продольный залп по палубе "Санта Лючии", которая уже окончательно потеряла управление и дрейфовала по ветру. Он хотел избежать случайных потерь при абордаже, когда можно запросто нарваться на раненого, но желающего дорого продать свою жизнь противника. Поэтому решил подстраховаться, пройдясь картечью по палубе галиота, не оставив его команде никаких шансов. Своих людей Иван берег, и это видели все. И не могли не оценить подобный шаг.

"Шахин" неслась вперед, разрезая форштевнем волны, быстро приближаясь к цели. Пройдя на малой дистанции от носа "Санта Лючии", дала продольный залп картечью, который смертельным шквалом прошел по ее палубе, добивая тех, кто уцелел после взрывов гранат. Быстрый разворот, и абордажные крючья взлетели в воздух, впившись в фальшборт галиота. И вскоре вооруженные до зубов янычары хлынули на палубу венецианского корабля.

С первого взгляда стало ясно, что воевать здесь не с кем. Палуба была залита кровью и завалена растерзанными телами. Кое-где раздавались стоны и крики раненых, но разговаривать с ними было бессмысленно. Что удивило всех, так это многочисленность команда галиота. Да и пушки стояли серьезные — шестнадцать двенадцатифунтовок. Все это никак не согласовывалось с занятием контрабандой. Иван велел обыскать корабль самым тщательным образом, и оставив распоряжаться на палубе старшего офицера, вместе с Давутом и двумя янычарами отправился в капитанскую каюту. Ибо если и есть что-то интересное на "Санта Лючии", то только там.

Капитанская каюта в корме была пуста, как и все остальные. Опыт поиска уже имелся, поэтому быстро нашли то, что искали. Денег оказалось довольно много — целых четыре сундучка. Причем все деньги в золотых османских султани. Но если радости янычар не было предела, то Ивана гораздо больше заинтересовали бумаги, коих оказалось тоже достаточно. Решив изучить их в более спокойной обстановке, сгреб все в найденную сумку и велел побыстрее заканчивать. Не ровен час, кто-то появится, а причину исчезновения "Санта Лючии" он хотел сохранить в тайне. Слишком много непоняток было с этим галиотом. И как бы не получилось, что, связавшись с ним, он поломал кому-то далеко идущие планы.

Отойдя от борта венецианского корабля, "Шахин" сделала два выстрела, всадив ядра в район ватерлинии. Живых к этому времени на "Санта Лючии" уже не осталось. Тех раненых, что лежали на палубе, пришлось добить, поскольку они все равно были обречены. Обыск офицерских кают и кубрика команды тоже не дал ничего интересного, если не считать небольшое количество денег и драгоценностей. Грузовой трюм вообще оказался пустым. После получения двух пробоин "Санта Лючия" стала быстро оседать в воду, все больше и больше кренясь на левый борт. Вскоре волны уже перекатывались через палубу. Еще несколько минут, и галиот исчез с поверхности моря, унося свою тайну. А "Шахин" поставила паруса и взяла курс на север Адриатики. Надо было снова напомнить венецианским синьорам, что они находятся в состоянии войны с Османской империей. И безнаказанно делать деньги на этой войне, торгуя с Австрией, у них не получится.

Расположившись за столом в своей каюте, Иван начал разбирать найденные бумаги. По большей части это были грузовые манифесты и счета на поставку провизии и различного снабжения, но вот два документа его заинтересовали. На первый взгляд — ничего особенного. Обычные частные письма, переданные с оказией, и не имеющие никакого отношения к "Санта Лючии". Да вот только написаны они были одним почерком, а подписи под ними стояли совершенно разные. Из-за чего, собственно, Иван и обратил на них внимание. Содержание писем было совершенно нейтральным, без упоминания каких-либо секретов, или важных событий, но стоило их нагреть над лампой, как между строк проступили какие-то цифры. Иван даже не стал ломать голову в поисках разгадки, так как понимал, что без ключа к шифру ничего прочесть не сможет. Предчувствие его не обмануло — не все так просто с этой "Санта Лючией". И перевозкой контрабанды она занималась (если вообще занималась) лишь для отвода глаз. Да и не возят контрабандисты такие огромные суммы денег, что нашлись в капитанской каюте. Значит, здесь замешана чья-то разведка. Скоро в Дубровнике забеспокоятся, когда туда дойдет информация о том, что "Санта Лючия" не пришла в порт назначения.

Иван еще раз внимательно изучил все найденные бумаги и задумался. Что-то слишком часто в последнее время он стал пересекаться с деятельностью чужих разведок. Старший офицер осмотрел всех, кто находился на палубе "Санта Лючии", и с уверенностью заявил, что его старого знакомого — Винсента Дюпре, здесь нет. А это значит, что месье Дюпре остался в Дубровнике. И что он подумает, неизвестно. Хоть прямых улик против "Шахин" в деле об исчезновении "Санта Лючии" и нет, но вот косвенные есть. Уж слишком многим наступили на мозоль турецкие "контрабандисты", повадившиеся в Дубровник. Как бы не получилось, что они нажили еще одного серьезного врага. Который захочет выяснить подробности этого дела, не гнушаясь ничем. Иван давно понял, что официальные власти Дубровникской республики предпочитают не вмешиваться в творящиеся вокруг безобразия, пока эти безобразия не касаются их лично. А за определенную мзду могут еще и помочь по принципу "и нашим, и вашим". Впрочем, ничего нового они не придумали. Такое процветает сплошь и рядом.

Следующие два дня оказались довольно "урожайными". Сначала решили прогуляться к Анконе, ибо с момента последнего появления "Шахин" в этих краях прошло уже достаточно времени. Расчет оказался верным — в первый же день поймали четырех "купцов" под венецианскими флагами. Действовали, как и раньше. Сначала предупредительный выстрел, и команды "купцов" безропотно ложились в дрейф, спуская шлюпки. Обе стороны выполняли негласный уговор. Репутация "Шахин" работала на нее, поэтому обходились без кровопролития. Но вот на второй день пришлось воевать по-настоящему. Сначала ничто не предвещало осложнений. "Шахин" с рассветом поймала еще одного "купца", но произошло это уже близко от порта, и ее заметили. Особой опасности не было, поскольку корабли находились за пределами дальности стрельбы береговой артиллерии, а удрать в случае погони быстроходная шебека сможет почти всегда. И вот это "почти" произошло...

Когда шлюпки отошли от борта обреченного венецианского "купца" и направились к берегу, ветер, и так довольно слабый, стих вообще. "Шахин" покачивалась на небольшой зыби, но ее паруса повисли тряпками, и она даже не могла отойти от своей добычи. В общем-то, ничего страшного не было. Слишком долго такая ситуация все равно бы не продлилась. К тому же, на шебеке были весла, и она могла хоть и медленно, но уйти на веслах в сторону моря, подальше от берега. Да только и на берегу не дремали, сразу же оценив ситуацию. Вскоре из-за мола показалась военная галера, гребцы которой прилагали все усилия, чтобы поймать зарвавшихся турок. Редкий случай, когда гребной флот имеет преимущество над парусным, и противник не преминул этим воспользоваться. За первой галерой вышла вторая, а затем третья, четвертая и пятая. И теперь они наперегонки неслись к лежавшим в дрейфе "Шахин" и ее добыче. Команда же венецианского "купца" сочла за благо убраться поскорее и не искушать судьбу, поэтому тоже налегала на весла, направляясь к берегу, но так, чтобы не оказаться на одной линии между "Шахин" и идущими к ней галерами. Получать на свою голову недолеты с обеих сторон венецианские моряки совершенно не хотели.

Иван внимательно наблюдал в бинокль за приближающимся противником и жалел лишь о том, что останется слишком много свидетелей применения нового оружия. Ведь бой придется принимать на виду у всей Анконы — до берега около трех миль. Впрочем, утечка информации рано, или поздно, все равно произойдет. А пока есть время, надо сыграть роль "трусливого пирата". Который поджал хвост и пытается удрать сразу же, едва появился сильный противник. Но сначала довершить начатое. Зря, что ли, этого "купца" ловили? "Шахин" даже не стала тратить порох и ядра на неподвижную мишень. Команда разобрала весла, после чего шебека подошла почти вплотную к корме лежавшего в дрейфе "купца", и один из матросов ловко метнул кувшин с зажигательной смесью в открытое окно капитанской каюты. Вскоре оттуда повалил дым и появились языки пламени. "Шахин" пополнила свой счет еще на один уничтоженный корабль противника, и теперь медленно уходила на веслах в сторону моря, пытаясь оторваться от погони. Но ее скорость была заметно меньше, и вражеские галеры приближались. Оставалось надеяться лишь на то, что ветер подует раньше, чем преследователи настигнут попавшего в ловушку "трусливого пирата".

Со стороны все выглядело, как и должно выглядеть. "Трусливый пират" прилагает титанические усилия, чтобы удрать, да только не получается. То, что команда "Шахин" особо не выкладывалась на веслах, а лишь изображала видимость бегства, с настигающих галер заметить было невозможно. Но Иван все же хотел увести за собой противника подальше от берега. Неизвестно, какие еще случайности вылезут, поэтому лучше не рисковать. Когда расстояние между беглецами и преследователями сократилось до двух миль, беглецы стали "выдыхаться". Все же малочисленная команда шебеки не может обеспечить высокую скорость длительное время по сравнению с галерой, на которой имеется значительно большее количество гребцов и весел. Что не прошло незамеченным, и командующий галерной флотилией старался поскорее добраться до цели, используя благоприятную возможность. Поскольку, если сейчас опять подует ветер, то легкая быстроходная шебека без труда уйдет от галер. Но ветра не было. Стоял полный штиль, что крайне редко бывает в зимней Адриатике. Галеры приближались. По-видимому, там уже никто не сомневался в исходе предстоящего боя.

"Шахин" уходила на веслах, держа такой курс, чтобы свести до минимума бортовую качку на зыби. Иван наблюдал за приближающимся противником. В бинокль уже были хорошо видны папские флаги на мачтах, и большое количество солдат в кирасах и шлемах, приготовившихся к абордажу. Возле кормового казнозарядного орудия замерла орудийная прислуга во главе с Бахиром, также внимательно разглядывающим ближайшую цель. До которой осталось чуть более мили. Орудие заряжено гранатой, поскольку хорошо известно, — обшивка венецианских и папских галер не отличается большой толщиной. И переводить на них фугасные "деревобойные" снаряды, способные разворотить борт толщиной в метр, нет смысла. Позиция идеальная. Галеры разделились и идут полумесяцем, стараясь держать максимально возможную скорость и охватывая цель с обоих бортов. Изображать "трусливого пирата" и дальше нет смысла.

Грохот выстрела прокатывается над морем, а в носовой части ближайшей галеры вспыхивает вспышка взрыва. Летят во все стороны деревянные обломки и галера начинает зарываться носом в воду, быстро теряя скорость. В бинокль хорошо видна разразившаяся паника. Никто не ожидал что-либо подобного. Вразнобой ударили носовые пушки четырех других галер, но дистанция очень велика — недолет. Второй выстрел "Шахин", и огненный цветок взрыва расцветает на носу второй галеры. Снова летят в воздух обломки, а галера теряет ход и сразу же начинает отставать. Оставшиеся в замешательстве. То ли продолжать погоню, то ли благоразумно отступить, поскольку у "трусливого пирата" оказались не только хорошие пушки с мощными бомбами, но и хорошие канониры, умеющие попадать на зыби с расстояния в милю именно туда, где бомбы дают максимальный эффект. Но слишком долго раздумывать не получилось. Бахир в очередной раз подтвердил свое мастерство. Следующие три выстрела поставили точку в погоне. Большая пробоина в носовой части в районе ватерлинии у галеры, не имеющей переборок, — это не лечится. Ситуацию усугубила паника. Людей на галерах за счет солдат-абордажников было очень много, поэтому шлюпок на всех не хватало. Даже не считая того, что значительная часть прикованных цепями гребцов была обречена изначально в случае гибели галеры. И теперь на поверхности Адриатического моря разыгралась трагедия, когда каждый за себя. Попытались спустить шлюпки, но за возможность попасть в них пошли в ход пистолеты и сабли. Там, где удалось спустить шлюпки более-менее нормально, они оказались перегружены сверх всякой меры и перевернулись. Галеры тонули, оставляя на воде лишь деревянные обломки, за которые хватались немногие из тех, кто не пошел ко дну сразу. Помимо массового неумения плавать сказывалась также холодная вода зимней Адриатики. Поэтому, когда все корабли противника исчезли с поверхности моря, и "Шахин" подошла к месту их гибели, она смогла подобрать из воды лишь двенадцать человек, трясущихся от страха и от холода. Но увы, "улов" оказался не тот, на какой рассчитывали. Среди спасенных не было ни одного офицера. Одни лишь матросы, набранные в портовых кабаках, и не располагающие никакими секретными сведениями. Когда это выяснилось, Иван приказал отравить всех обратно, откуда взяли. Пусть молятся своему Христу, чтобы он помог им добраться до берега. Обломков на воде хватает. Ну, а не доберутся, значит они даже своему Христу не нужны. Аллаху — тем более. Кисмет...

И тут подул легкий ветерок. Паруса расправились и "Шахин" начала набирать ход, взяв курс в сторону пролива Отранто. И лишь когда Анкона скрылась за горизонтом, изменила курс в направлении Венеции. Старший офицер, наблюдавший за этим маневром, поинтересовался дальнейшими планами.

— Теперь нанесем визит венецианским синьорам, мон капитан?

— Да, месье Жан. Здесь мы всю дичь распугали, и какое-то время возле Анконы будет тихо. На то, что они поверят, будто мы ушли на юг к выходу из Адриатики, я особо не надеюсь. Так, сделали крюк на всякий случай. Поэтому сейчас сменим район охоты. Думаю, перевозки между Венецией и Триестом возобновились после нашего долгого отсутствия.

— А Вы заметили, что нас ждали? И они были г о т о в ы?

— Заметил. И не удивляюсь этому. Было бы наивно считать, что противник не сделал правильных выводов из анализа наших действий, и не попытался разработать тактику противодействия. А ведь у папистов за малым не получилось. Нас спасли новые пушки и мастерство Бахира. Штиль в зимней Адриатике — необычайно редкое явление, и именно нам "повезло" на него нарваться в самый неподходящий момент. Поэтому, теперь действуем крайне осторожно, и стараемся топить врага с большой дистанции, не входя в зону действия его артиллерии. Неизвестно, что венецианцы придумали. У них флот все же гораздо серьезнее, чем у Папы.

— Значит, теперь никакого абордажа?

— Да. Абордаж исключен. Лично я бы сделал целую флотилию кораблей-ловушек, очень привлекательных для абордажа. С внешне слабым вооружением, но с очень многочисленными и хорошо вооруженными командами. Чтобы гарантированно поймать таких шустрых малых, как мы. Уверен, что венецианцы тоже до такого додумались.

— Жаль... Как вспомню, сколько на "Санта Лючии" взяли...

— Не жалейте, месье Жан. "Санта Лючия" — никакой не контрабандист. Вы разве этого до сих пор не поняли? Мы случайно влезли в дела сильных мира сего. Простой контрабандист такие суммы не возит. И чем позже информация о нашем участии в этом деле уйдет на сторону, тем лучше. Не хватало нам в Дубровнике еще каких-то серьезных врагов нажить. О которых мы ничего не знаем. Когда вернемся, составите мне компанию? Может быть, удастся снова выйти на этого Винсента Дюпре? Вы ведь единственный знаете его в лицо.

— С превеликим удовольствием, мон капитан!!! Только я лично этой гниде кишки выпущу!

— Не возражаю. Но только после того, как я с ним побеседую. А потом делайте с ним, что хотите.

— Благодарю, мон капитан!

То, что венецианцы даром время не теряли, и подготовились к продолжению действий турецкого флота на своих коммуникациях, стало ясно уже на следующий день. Но увы, синьоров подвела шаблонность мышления. Когда на следующее утро с палубы "Шахин" увидели полакр под венецианским флагом и сделали предупредительный выстрел с большой дистанции, там сразу же бросились убирать паруса и вскоре легли в дрейф. Но вот со спуском шлюпок не торопились. "Шахин" убавила паруса и осторожно приближалась к противнику, заходя со стороны носа. Видя, что команда "купца" явно не собирается покидать свой корабль, хотя ничто этому не мешает, Иван приказал открыть огонь на поражение. Он не стал входить в зону действия вражеской артиллерии, а снова пустил в ход новое оружие. Первый же снаряд угодил в скулу венецианского "купца", вызвав сильный взрыв, разворотивший борт до самой палубы. Второй снаряд попал еще удачнее — как раз в районе ватерлинии возле фок-мачты. На этот раз взрыв проделал большую подводную пробоину, в которую сразу же хлынула вода. Полакр стал оседать носом и заваливаться на борт, а на его палубе воцарилась паника. Причем все, кто наблюдал за этим с палубы "Шахин", были удивлены огромному количеству людей на "купце". Поскольку он погружался довольно быстро, шлюпки спустить не успевали. Удалось спустить лишь небольшой капитанский ялик с кормы, который тут же перевернулся от пытавшихся забраться в него людей. На "Шахин" с удивлением наблюдали за происходящим и гадали, в чем же дело? Выдвигались разные версии. Старший офицер предположил перевозку войск, поскольку на обычных пассажиров эта толпа была мало похожа. Но Иван, сам того не зная, фактически разгадал план противника.

— Не думаю, месье Жан... Ведь эта посудина шла на юг, куда там везти войска? Если бы в направлении Венеции, или Триеста, тогда возможно. Но на юг... Скорее всего, нас хотели поймать на "живца". Кораблик-то с виду "упитанный"... Идет в грузу... Да и пушек на нем не очень много.... Очевидно, синьоры решили, что мы не устоим перед искушением пограбить. И в итоге нарвемся на многочисленную и хорошо вооруженную абордажную команду. По себе о нас судят, мерзавцы.

— А ведь похоже... Что делать будем, мон капитан? Кого-нибудь из воды выловим?

— Обязательно выловим. Но сначала пусть это корыто утонет...

Ждать пришлось недолго, и вскоре первые пленники, трясущиеся от холода, были подняты на палубу "Шахин". В этот раз повезло, удалось сразу же выловить "крупную рыбу". В числе поднятых из воды оказались капитан, командир абордажной команды и его заместитель. От них и удалось узнать о подготовленных "сюрпризах". Выяснив все, что хотел, Иван снова приказал "высадить" пленных туда, откуда их недавно взяли, при этом сказав на прощание.

— Берег недалеко, и вы имеете шансы до него добраться. Передайте своему начальству следующее. Если оно решило действовать такими иезуитскими методами, то и я теперь буду топить все встреченные корабли-"сюрпризы" вместе с командами, не давая никому шанса на спасение. На выкуп не надейтесь. Вас отпускаю только потому, чтобы кто-то смог передать мои слова. Счастливого плавания, синьоры! И не попадайтесь мне снова!

"Шахин" продолжила свой путь вдоль побережья на север, и на траверзе Кьоджи поймала еще одного "купца". Но этот оказался настоящим. Когда после предупредительного выстрела команда покинула обреченный корабль на шлюпках, "Шахин" отправила его на дно двумя снарядами. Канониры под руководством Бахира уже наловчились обращаться с новыми пушками, и теперь экономно расходовали боеприпасы. Покончив с очередной жертвой, "Шахин" продолжила путь, намереваясь снова навести порядок на маршруте между Венецией и Триестом.

С рассветом стало понятно, что ожидания подтвердились. Длительное отсутствие турецких кораблей в северной Адриатике привело к тому, что венецианцы вообще "страх потеряли". Многие "купцы" шли в одиночку, а не в составе конвоя. Появление "Шахин" вызвало панику. Здесь уже отвыкли от красного флага с белым полумесяцем на мачте. До полудня поймали четверых, из которых трое оказались настоящими добропорядочными "купцами", а вот четвертый — ловушкой. После предупредительного выстрела команда хоть и спустила шлюпки, положив корабль в дрейф, но уходить особо не спешила. А когда "Шахин", не делая попыток приблизиться, послала снаряд в корпус в район ватерлинии, и "покинутый" корабль начал тонуть, на его палубе неожиданно стало очень многолюдно. Очевидно, там понадеялись, что турки не устоят перед искушением пограбить трофей, с которого сбежала вся команда. Увы, реальность оказалась совершенно другой. Иван решил преподать урок венецианцам. Дождавшись, когда корабль противника скроется под водой, подошел почти вплотную, и открыл огонь картечью по тем, кто цеплялся за деревянные обломки и взывал о помощи. Причем все это происходило на глазах у тех, кто находился в шлюпках, и теперь прилагал все силы, чтобы сбежать. На шлюпках поставили паруса, и они быстро удалялись. Но уйти тихоходной шлюпке от быстроходной шебеки невозможно. "Шахин", покончив с теми, кто "сидел в засаде", без труда нагнала беглецов и двумя выстрелами картечью с малой дистанции утопила шлюпки. Спускать с рук подобные "новации" Иван не собирался. В чем с ним были солидарны не только турецкие моряки и янычары, но также и оба находившихся на борту француза. Но если старший офицер Жан Блондо, уже имевший богатый опыт как морских боев, так и многочисленных корсарских хитростей в Новом Свете, воспринял придумку венецианцев философски, то вот молодой второй офицер Пьер Дюрвиль, у которого еще не выветрились из головы понятия о рыцарстве, был возмущен до глубины души, не стесняясь в выражениях. На что старший офицер лишь посмеивался.

— Привыкайте, мой юный друг! Здесь все не так, как в рыцарских романах, коих много развелось в последнее время. И которые не имеют ничего общего с действительностью.

— Но как так можно?! Ведь это низко! И недостойно благородного человека!

— Во-первых, мой дорогой Пьер, недостойно отправиться кормить рыб. Зато выжить и победить любым способом — очень даже достойно. А во-вторых, о благородстве в морском бою можете забыть. Здесь все средства хороши, чтобы уничтожить врага. Либо он уничтожит вас. Лично я, если придется выбирать между первым и вторым, всегда выберу первое. Пусть даже это будет выглядеть в высшей степени неблагородно. Того же и Вам советую. Берите пример с нашего капитана — месье Хасана. Он хоть и моложе Вас, но не засоряет себе голову глупостями о рыцарстве и благородстве. Поэтому мы и живы до сих пор... Кстати, видите? Еще один клиент на горизонте появился. Интересно, кого нам на этот раз Господь послал?

Господь послал обычного "купца", который не пытался геройствовать, и поэтому его команда удалилась в сторону берега на шлюпках в целости и сохранности. А вот дальше охота закончилась. Две группы быстроходных шебек, появившиеся почти одновременно со стороны моря, ринулись к "Шахин", пытаясь не дать ей уйти. То ли они случайно оказались в этом районе, то ли ждали появления наглого турка, сунувшего голову в пасть льву, но факт оставался фактом, — им грамотно перекрыли путь к бегству. С севера был близкий берег. С востока — Триест. С запада — Венеция. А чтобы прорваться на юг, в открытое море, нужно было вступить в бой с девятью кораблями, по крайней мере не уступавшими "Шахин" в скорости.

Иван стоял на юте и рассматривал в бинокль приближающегося противника. То, что это венецианцы, не было никаких сомнений, хотя флаги пока еще не удалось разобрать. Австрияки не стали комплектовать свой военный флот шебеками, сразу сделав упор на фрегаты и линейные корабли, а для разведки держали хоть и несколько менее быстрые, но гораздо более прочные и мореходные бригантины нового типа. И вот теперь две группы шебек — четыре в одной и пять в другой, неслись к ним на большой скорости. Если пытаться пройти между ними, чтобы вырваться в открытое море, все равно они выйдут на дистанцию стрельбы раньше. А уйти на север нельзя — берег мешает. Иди вдоль берега? Придешь либо в Триест, либо в Венецию. Рискнуть и пойти на прорыв? Можно, но все будет зависеть от одного удачного попадания. Если "Шахин" повредят рангоут и собьют этим ход, то дальше ее просто задавят численностью. Пусть даже она и сможет утопить одного-двух противников. Что ни говори, но тот, кто задумал поймать и уничтожить турецкий рейдер-одиночку, свое дело знал, и его план сработал. "Шахин" все же угодила в расставленную ловушку, сунувшись опять в опасный район, кишащий кораблями противника, и ограниченный с трех сторон береговой линией. Во всяком случае, венецианцы были в этом уверены.

Уверен в этом был и старший офицер, выдавая вполголоса такую отборную ругань на французском, что некоторые слова для Ивана даже были незнакомы. Любопытство все же победило, и он поинтересовался.

— Месье Жан, Вы мне потом напишите все подробно на бумаге. Я хоть и неплохо знаю французский язык, но есть такое, чего я никогда не слышал! Это карибский диалект французского?

— Нет, мон капитан. Это пожелание доброго здоровья нашим заклятым друзьям венецианцам, чтоб им в аду гореть! Но, похоже, скоро и здесь будет жарко?

— Обязательно будет... Но не нам, а нашим заклятым друзьям венецианцам. К повороту!

"Шахин" быстро выполнила поворот, сменив галс, и теперь шла в направлении Триеста параллельно берегу. Иван решил бить противника по частям, и начать с меньшей группы. В результате этого маневра пять шебек остались за кормой и были вынуждены догонять уходящую "Шахин", зато четыре других приближались довольно быстро. Иван понимал, что их единственная надежда, — новые пушки и мастерство Бахира. Поэтому кажущийся самоубийственным маневр оказался единственно верным решением. "Шахин" шла в бакштаг и ее почти не качало, что создало удобные условия для стрельбы из носового орудия. Расстояние было еще очень большим — более двух миль. А это много даже для такого хорошего канонира, как Бахир. Но выбора не оставалось. Либо они собьют ход этой группе и вырвутся на оперативный простор раньше, чем войдут в зону поражения артиллерии противника, либо придется вести бой с превосходящими силами на малых дистанциях, где шансов на успех ничтожно мало. Все, кто находился на палубе, молча наблюдали за несущимися наперерез узкими силуэтами, над которыми распустились огромные белые пятна парусов. Венецианцы тоже выжимали из рангоута все возможное, чтобы не упустить все-таки угодившего в западню турка. Не было сомнений, что там опознали "Шахин". Поэтому охотничий азарт венецианцев достиг апогея, и они открыли огонь первыми. Попасть на такой дистанции при стрельбе навесом можно лишь случайно, но охотники решили попытать счастья. Однако, все ядра упали с недолетом. Какое-то время уйдет на перезарядку орудий. Четверо охотников уже не сомневались в том, что дичь не сможет ускользнуть. Турки лезли напролом, прямо на противника. Скоро они окажутся в зоне досягаемости огня венецианской артиллерии, и тогда их ничто не спасет...

Во всяком случае, так считали охотники. Поэтому граната, выпущенная из носового 75-мм орудия турецкой шебеки, и разорвавшаяся при попадании в паруса на фок-мачте ближайшего венецианского корабля, оказалась полной неожиданностью. Фок-мачта рухнула и венецианец резко увалился под ветер, оказавшись на пути другой шебеки, которая едва избежала столкновения. Второй выстрел, и огненный цветок взрыва вспыхнул над палубой второго венецианца. А затем стрельба "Шахин" стала практически непрерывной, насколько позволяла скорострельность казнозарядных орудий. И по палубам венецианских кораблей словно прошла коса смерти.

Бахир не стал рисковать и стрелять по корпусу, представлявшему очень трудную мишень на такой дистанции, поэтому вел огонь гранатами по парусам. Чувствительные взрыватели срабатывали даже при попадании в такое препятствие, ломая мачты и реи, разрывая паруса и такелаж, а также осыпая палубы противника градом осколков. Очень скоро группа из четырех шебек, пытавшихся перехватить "Шахин", превратилась в плавучие мишени, лишившиеся парусов и такелажа. Корабли беспомощно дрейфовали по ветру, хотя и оставались на плаву. Но вот каковы там потери в командах после такого обстрела, оставалось только догадываться. Видя, что противник лишился хода, и практически потерял боеспособность, Иван приказал подойти поближе, заняв такую позицию, чтобы венецианские корабли оказались почти на одной линии. И только после этого открыл огонь по ближайшему, стараясь повредить корпус.

Много для этого не потребовалось. Тонкие борта разлетались в щепки при взрывах гранат. На них даже не было смысла тратить фугасные снаряды, которые решили поберечь для охоты на "крупного зверя". Вторая группа из пяти шебек, которая быстро приближалась с юго-запада, все поняла правильно, но вести огонь не могла, поскольку "Шахин" оказалась для них в мертвой зоне, прикрытая лежащими в дрейфе кораблями. Поэтому венецианцы разделились, чтобы обойти образовавшуюся кучу-малу с двух сторон. Но увы, они и здесь не успели. "Шахин", послав в борт каждого из потерявших ход противников по паре гранат, снова подняла паруса и успела выскочить из ловушки раньше, чем она захлопнулась. Снова началась погоня, но теперь "Шахин" имела свободу маневра — слева простиралось открытое море. А вот маневр, с помощью которого венецианцы думали окружить зарвавшегося турка и взять его в два огня, сыграл против них. Вместо пяти венецианских шебек ей теперь противостояли только три. А остальные, которые сделали попытку зайти с другого борта, оказались слишком далеко в момент возобновления боя. Который тоже трудно было назвать боем, а не избиением. "Шахин" снова применила хорошо себя зарекомендовавший прием — открыла огонь с дальней дистанции гранатами по парусам, в которые было гораздо проще попасть. И которые на всех трех ближайших противниках вскоре повисли клочьями. Осколки также перебили такелаж и повредили мачты. Были неизбежны большие потери среди команд на палубах, если только они в панике не забились в трюм. Вскоре ситуация повторилась. Три корабля противника лишились хода, а "Шахин" продолжала обстрел, подойдя поближе и заняв удобную позицию. Со стороны венецианцев иногда раздавались ответные выстрелы, но расстояние было все же великовато для старых дульнозарядных пушек, и ни одного попадания в "Шахин" до сих пор не было. Оставшиеся два венецианских корабля, видя сложившуюся ситуацию, и осознав подавляющее преимущество в огневой мощи у турок, решили больше не испытывать судьбу, и повернули на обратный курс, удаляясь в сторону Венеции. Что и позволило им спастись, не разделив судьбу остальных "охотников", поскольку турки сначала решили добить потерявшего ход противника. Вскоре на месте боя осталась лишь "Шахин" и большое количество деревянных обломков на воде, за которые держались взывающие о помощи люди. Попытка поймать турецкий рейдер-одиночку благополучно провалилась. "Охотникам" не помогли "подсадные утки". Поскольку не в меру шустрая "дичь" расправилась как с первыми, так и со вторыми. И теперь знала о начавшейся на нее охоте.

Глава 10

Дубровникские тайны

Оставаться и дальше в опасном районе Иван не захотел, поэтому еще раз прошелся вдоль западного побережья Адриатики, справедливо рассудив, что на маршруте Венеция — Триест какое-то время будет затишье. Перехватив по пути четверых венецианских "купцов", и двоих "ряженых", решил вернуться в Дубровник. Тем более, погода начала ухудшаться, а штормовать возле вражеского берега не хотелось. Да и визиты старым знакомым пора было нанести.

Оказывается, за время отсутствия "Шахин", в Дубровнике произошел ряд интересных событий, о которых даже не могли подумать раньше. На рейде, помимо тринидадской эскадры, стояли также многочисленные корабли под испанскими флагами. Портовые власти, прибывшие на борт для оформления прихода и взыскании портового сбора, сообщили неожиданные новости. Дубровникская республика наконец-то заключила официальный союзный договор с Русской Америкой о предоставлении своей территории для строительства военно-морской базы, расквартирования постоянного воинского контингента и предоставлении Дубровнику статуса порто-франко. Взамен Русская Америка обязуется обеспечить защиту Дубровникской республики от любых посягательств третьих лиц, снабжение различными товарами по льготным ценам и защиту ее интересов в вопросах, касающихся торговли и свободы мореплавания. Первые грузы из союзной тринидадцам Испании уже прибыли, что сразу же вызвало недовольство венецианцев. Ибо тринидадцы с испанцами устроили самую настоящую войну цен, потеснив венецианских купцов, чувствовавших себя до этого здесь монополистами. Поэтому сейчас склады на берегу завалены венецианскими товарами, которые никто не хочет брать по прежним ценам. А до того, чтобы отказаться от части прибыли, и торговать в новых условиях, венецианцы еще не дозрели. Обстановка в городе сейчас очень напряженная, поскольку "неожиданно" выяснилось, что некоторые высокопоставленные и не очень чиновники магистрата были давно прикормлены венецианцами. И теперь, когда пришлось дать им от ворот поворот, все вылезло наружу. Если бы не высаженный на берег десант морской пехоты тринидадцев, все могло бы закончиться вооруженными столкновениями между конкурентами, в которых могли пострадать и посторонние обыватели. Одновременно с этим, воспользовавшись удобным случаем, тринидадцы разгромили банды уголовников, нанеся внезапные удары по местам их "дислокации". О которых они, как выяснилось, прекрасно знали. Конечно, извести таким образом всю городскую нечисть не удалось, кто-то все равно сумел сбежать. Но основные силы местных бандитов и все наиболее значимые фигуры, стоявшие во главе этого вида "деятельности", оказались уничтожены. В том числе и уважаемый гражданин Дубровника, респектабельный владелец таверны "Золотой фазан" Христо Ивлич, к которому у Ивана накопилось много вопросов. О подвигах "Шахин" здесь тоже знали. Каким-то образом информация о побоище в северной Адриатике дошла до Дубровника очень быстро. Что, в свою очередь, вызвало недовольство венецианского посланника с его требованием отказать всем турецким кораблям в праве захода в Дубровник для ремонта и пополнения запасов. Но посланника вежливо "послали", заявив, что Дубровникская республика сохраняет нейтралитет, и поэтому не будет препятствовать заходу л ю б ы х кораблей, если они с о б л ю д а ю т местные законы, и не пытаются действовать во вред Дубровникской республике, а также находящимся на ее территории третьим лицам. Намек на попытку захвата "Шахин" во время ее первого захода в Дубровник был предельно ясен, поэтому посланнику оставалось лишь "выразить сожаление о случившемся".

Поскольку хозяин "Золотого фазана" Христо Ивлич отправился на небеса (а скорее всего в преисподнюю), где искать темные личности вроде Николо Драгоша и Винсента Дюпре — неизвестно, поэтому Иван решил снова посетить "Стари Град". И сделать это надо обязательно до того, как с ним свяжется представитель турецкой разведки. Может придет Рауф, может пришлют кого-то другого. Но при встрече с ним надо уже располагать информацией о текущих событиях, которой с ним сочтут возможным поделиться тринидадцы. Да и зашифрованные письма, взятые на "Санта Лючии", тоже им передать надо. Сам он эти письма все равно не прочтет, а вот тринидадцы могут. Как знать, возможно тут удастся ухватить кончик нити, за которую потом можно будет размотать весь клубок здешних тайн. Что-то слишком много непонятного стало твориться в Дубровнике...

Первое, что бросилось в глаза на берегу, это большое количество тринидадцев в форме морской пехоты, какую он уже видел в Алжире. Хватало также испанцев, бывших раньше в Дубровнике очень редкими гостями. Вовсю шла торговля, улицы были полны довольных обывателей, и все говорило о том, что тринидадцы сюда пришли всерьез и надолго. Если не навсегда. Власти Дубровника наконец-то сделали свой выбор, и не прогадали. Резонно рассудив, что пытаться и дальше уцелеть в грызне окружавших ее хищников, уже не выйдет. А тринидадцы предложили вполне приемлемый вариант. Во всяком случае, гораздо лучше, чем предлагали раньше Венеция, Австрия и Османская империя.

Идя по улицам, Иван обращал внимание на произошедшие изменения, и пришел к выводу, что вскоре испанские товары и товары из Нового Света если и не вытеснят полностью венецианскую торговлю, то загонят ее в какие-то рамки довольно узкой ниши. Ибо успешно конкурировать с тринидадцами и испанцами Венеция не сможет. Не по Сеньке шапка. Что-то похожее произошло в Алжире с той лишь разницей, что там тринидадцы не заморачивались с союзными договорами, а просто наложили лапу на Алжир, ликвидировав всех бурно протестующих, и загнав в стойло недовольных. Как говорили адмирал Филатов и генерал Туманов, пистолетом и добрым словом можно добиться гораздо большего, чем добрым словом. И происходящие сейчас в Дубровнике события полностью подтверждают справедливость этих слов. Конечно, придется подвинуться и османским купцам, но они находятся в более выигрышном положении, чем венецианцы, поскольку могут доставлять индийские товары из Леванта. То есть, могут прочно занять свою нишу. А с учетом того, что Дубровник получил статус порто-франко, то есть порта беспошлинной торговли... Можно только представить, какие деньги здесь будут крутиться. И как бы побочным, второстепенным, но неизбежным фактором всего этого великолепия будет закрепление позиций Русской Америки в самом центре Европы — на Балканах. Откуда она сможет угрожать не в меру расшалившимся соседям. Что и говорить, неплохо задумано...

"Стари Град" встретил Ивана шумом и весельем. Такого наплыва посетителей не было в прошлый раз. И что его удивило, значительную часть публики составляли тринидадцы и испанцы. Венецианцы тоже были, но немного. В связи с последними событиями, количество венецианских "купцов" на рейде сильно поубавилось. Впрочем, обстановка в корчме была мирной. И этому способствовали не только вышибалы, но и одно лишь присутствие тринидадцев, ставших уже пугалом для представителей криминального мира. Поэтому на Ивана, выглядевшего, как местный обыватель, никто внимания и не обратил. Кроме Мирослава Драгоша, оказавшегося в данный момент в зале, и молча кивнувшему в направлении своих рабочих апартаментов. Говорить о серьезных делах лучше не на виду у всех.

После взаимных приветствий и вопросов о здоровье перешли к деловым вопросам. Как оказалось, "Шахин" стала уже местной знаменитостью, что вызвало неоднозначную реакцию у разных групп населения Дубровника. Одни откровенно сочувствовали храброй команде маленького суденышка, в одиночку противостоящей сильному и многочисленному противнику в лице венецианцев, которые здесь уже многих порядком достали. Другие, в основном те, кто получал регулярную мзду от венецианцев, призывали все проклятья на головы обнаглевших турок, но сделать ничего не могли. Поскольку "Шахин" формально ничего не нарушала, исправно платила положенные сборы и "положенный" бакшиш, повода для ее задержания у властей не было. Рассказ Ивана тоже произвел на Драгоша впечатление. О погроме в северной Адриатике он уже знал, но без подробностей. Но вот вопрос о "Санта Лючии" и обнаруженных на ней письмах поставил Драгоша в тупик.

— Письма я передам. Возможно, там их смогут расшифровать... Но вот по поводу остального... Информации очень мало. Не так давно появились три каких-то мутных типа. Чем они заняты, никто не знает. Вроде бы, занимаются торговлей. Сдают оптом товар местным перекупщикам, что не очень выгодно. Говорят, что им важнее экономия времени при стоянке в порту. Помимо "Санта Лючии" у них еще три посудины, но пока их здесь нет. Обратная загрузка тоже либо всякой малоценной дрянью, либо вообще отсутствует. То есть, если они и имеют на этом какой-то профит, то мизерный. Так дела не делаются. Отсюда вывод — ребята заняты чем-то другим, не связанным с торговлей. А поскольку доставкой контрабанды они тоже не промышляют, иначе я бы давно об этом знал, значит тут замешаны какие-то шпионские дела. Что подтверждают эти два письма.

— Пожалуй... Но кто же это может быть?

— Точно не знаю. Но не турки, и не венецианцы. Туркам это просто не надо — они работают со стороны суши, так им гораздо удобнее. А венецианцам нет смысла этим заниматься. У них и так официальное посольство в Дубровнике открыто, где своих шпионов хватает.

— И кто же остается?

— Сицилийцы, паписты и австрияки. Все остальные — вряд ли. А вот эти вполне могут иметь свой интерес в Дубровнике.

— Странно... А имя Винсент Дюпре Вам знакомо?

— Так он и есть один из этой троицы. Они внезапно появляются, и также внезапно исчезают. Ни в чем предосудительном не замешаны. Но появляются на людях тогда, когда в порт приходят их корабли. Где они пропадают все остальное время, неизвестно.

— А как зовут остальных?

— Карло Эспозито и Адольфо Мариани. Но не уверен, что это их настоящие имена.

— Есть какое-нибудь место, где они обычно появляются? Либо вместе, либо поодиночке?

— Может и есть, но мои люди не смогли это выяснить. Повторяю, никто не знает, где они обретаются до момента прихода своих кораблей.

— А сами корабли как называются?

— "Санта Мария", "Санта Каталина" и "Санта Анна". "Санта Лючию" вы утопили. "Санта Мария" — довольно крупный полакр. Остальные — галиоты. Все под венецианским флагом. Кто-то один раз в десять дней обычно всегда появляется. Но никогда не было, чтобы приходил кто-то из них одновременно.

— Вот даже как?! Очень похоже на регулярную отправку почты... И не только почты...

— Я тоже об этом думал.

— Хорошо, пан Драгош... Вроде бы, все выяснили... Кстати, я вашего брата Николо в зале не видел. Неужели, перестал Вас донимать?

— Как это ни странно, перестал. Откуда-то у него деньги завелись, и теперь он от меня нос воротит. Ну да я не в претензии. Мне его общество совершенно не нужно...

А вот это было уже интересно. Откуда у этого неудачника появились деньги? Выяснив еще ряд вопросов, и заодно вытянув из памяти Мирослава Драгоша, где живет его непутевый братец Николо Драгош, Иван откланялся. И сразу же после выхода из "Стари Града" решил нанести ему визит.

О предложении Николо бандитам напасть ночью на "Шахин", стоящую на рейде, Иван рассказывать не стал. И о предстоящем визите промолчал. Неизвестно, как бы Мирослав это воспринял. Хоть он и терпеть не может своего проблемного родственника, но вот как отреагирует на радикальное решение вопроса с ним, не известно. Родная кровь, все же есть родная кровь. Поэтому Мирославу не надо знать лишнее. А если с Николо что-то случится... Так и немудрено при таком образе жизни! Врагов он успел немало нажить...

День клонился к вечеру. Иван шел по узкой улице, мощеной булыжником, и внимательно наблюдал за обстановкой. Ситуация ему не нравилась. Вроде бы и никакой опасности нет, на улице хватает праздношатающихся обывателей, уличную шпану прижали так, что она боится выйти на "промысел", а вот что-то не давало покоя. До дома Николо Драгоша оставалось уже немного. Согласно информации Мирослава, его брат живет один, семьи у него нет. Днем приходят служанка и кухарка, которые занимаются по хозяйству, но после ужина они уходят. Иногда Николо приглашает дам легкого поведения, но только тогда, когда трезвый. Интересно, будет ли он один сегодня, или снова захочет поблудить? Впрочем, это неважно. Нейтрализовать гостью несложно, а вот с ее кавалером надо обстоятельно побеседовать. И по результатам беседы принять решение о его дальнейшей судьбе. Все же, убивать без нужды Иван не хотел. Не из-за глупой любви к ближнему, пропагандируемой попами, а чисто из практических соображений. Не надо оставлять на своем пути лишние трупы, которые могут привлечь внимание. Тем более, ему еще не раз придется вернуться в Дубровник.

Прохаживаясь по вечерней улице, Иван не выпускал из поля зрения входную дверь дома Николо. Вот она открылась и вышли две женщины — одна помоложе, другая уже в годах. Прислуга покинула дом и до утра не вернется. Теперь выждать немного, и можно побеспокоить хозяина. Тем более, почти стемнело. Выждав порядка десяти минут, Иван уже собирался действовать, как неожиданно его опередили. Какой-то мужчина, который просто проходил мимо, остановился возле двери дома Николо и постучал. Иван замер, оставшись в тени соседнего дома, изображая перебравшего гуляку. Открыли почти сразу, и раздался радостный голос Николо. Причем по обмену репликами было ясно, что гость и хозяин друг друга хорошо знают. Иван очень удивился. Что это за странный ночной визит? Для деловых разговоров поздно. В содомских наклонностях Николо вроде бы не замечен. Тогда что? Решив подождать, пока гость уйдет, занял позицию на противоположной стороне улицы. В окне второго этажа дома Николо горел свет. Очевидно, разговор происходил там. Ждать пришлось недолго. Минут через пятнадцать снова открылась дверь, и незнакомец вышел на улицу. Иван пытался получше его рассмотреть, но было уже темно, да и капюшон плаща, накинутый на голову, закрывал обзор. Неторопливым шагом незнакомец направился в сторону центра города, и вскоре исчез за углом. Кто это был, неизвестно, но сейчас представилась хорошая возможность побеседовать с Николо Драгошем наедине. А из него уже несложно будет вытянуть сведения о ночном госте.

Иван посмотрел вверх. Окно все также светилось, значит Николо пока не собирался ложиться спать. Вот и хорошо! Перейдя через улицу, постучал в дверь. Никакого ответа. Постучал снова — с тем же результатом. Толкнул дверь, и она неожиданно открылась, поскольку была не заперта изнутри! Нехорошее предчувствие снова дало о себе знать. Поняв, что опоздал, прикрылся отводом глаз и вошел в дом.

В прихожей было темно, но в конце лестницы, ведущей на второй этаж, пробивался свет. Поднявшись наверх и войдя в освещенную комнату, Иван понял, что не ошибся в своих подозрениях. Света от горевших свечей было достаточно, чтобы рассмотреть открывшуюся картину во всех деталях. Николо Драгош лежал на полу в луже крови. Раны было две. Одна в груди, и вторая во лбу. Причем ясно, что в голову стреляли уже тогда, когда тело лежало на полу. В памяти всплыло — контрольный выстрел. Значит, Николо Драгош все же кому-то перешел дорогу. Но странным было не это. Иван стоял на улице довольно близко от окна и не слышал выстрелов. А ведь стреляли как минимум дважды! В воздухе еще ощущался запас сгоревшего пороха. И если не было слышно выстрелов, значит... Значит стреляли из оружия с глушителем. Что наводило на определенные мысли...

Обойдя комнату, Иван заглянул в ящики стола и шкафов, но не нашел ничего интересного. Какие-либо бумаги отсутствовали. Возможно, убийца забрал их с собой. А вот деньги, наоборот, нашлись. Причем лежали практически открыто, но преступник на них не позарился. Значит это не ограбление, а запланированная ликвидация, поскольку никакой внезапной ссоры не было, он бы это услышал. Применение бесшумного огнестрельного оружия тоже говорит само за себя... Не повезло тебе, Николо. Надо лучше друзей выбирать...

Иван еще раз осмотрел убитого. Оружие было мощным, поскольку в обоих случаях пули пробили тело насквозь. Но если вторая пуля, посланная в голову, глубоко застряла в досках пола, то вот первую он решил найти. Поскольку маленький кусочек свинца может о многом рассказать. Надо лишь знать, на что обращать внимание.

Прикинув, как мог стоять Драгош в момент выстрела, и откуда стрелял его убийца, Иван проследил траекторию пули, и довольно быстро обнаружил место ее попадания. Как это было не удивительно, но пьяница Николо Драгош оказался неравнодушен к книгам! И на пути пули оказалась книжная полка, где в одной из книг она и застряла. И теперь лежала на ладони Ивана. Конечно, пуля была деформирована, но давала возможность составить представление об орудии убийства.

Это не был обычный гладкоствольный дульнозарядный пистолет, стреляющий круглыми пулями. Но это и не было оружие тринидадцев. Ни пистолет из другого мира, применяющий патроны с оболочечными пулями калибром девять миллиметров, ни револьвер собственного производства "Меркель", имеющий такой же калибр, но использующий патроны с полуоболочечными экспансивными пулями, наносящими страшные раны. Здесь же стреляли из нарезного ствола, но не оболочечной пулей. И калибр больше, чем девять миллиметров. Насколько Иван знал, пистолетов и револьверов под такой калибр у тринидадцев нет. Хотя, могли что-то разработать специально для дел подобного рода. Успехи Венеции в области создания многозарядного нарезного оружия были довольно скромные. Немногочисленные экземпляры револьверов с запредельной стоимостью погоды не делали, их могли себе позволить далеко не все. Да и не стали бы венецианцы задействовать такое оружие, по которому легко на них выйти. Ведь они не обольщаются по поводу своего положения в Дубровнике. А если не тринидадцы и не венецианцы, тогда кто? Австрияки что-то придумали? Возможно. Что конкретно творится у них, Иван толком не знал. Знал только, что в создании стрелкового оружия они довольно преуспели, чем и объяснялись успехи австрийской армии в начальный период войны. Бранденбург еще раньше шведам хорошо накостылял. Но у армии Бранденбурга были дульнозарядные ружья с пулей Минье. А вот кто здесь отметился?

Убрав пулю в карман, Иван еще раз осмотрел все вокруг, но так и не нашел ни одной зацепки, которая могла бы помочь в разгадке этой тайны. Гильз в комнате не было. То ли стреляли из револьвера, то ли убийца их подобрал, чтобы не оставлять лишние улики. Скорее всего, Николо убрали в связи с его недавними делами, благодаря которым у него завелись деньги. Но почему? И с кем он был связан? Мирослав этого не знал. Грабители, которые напали на него после визита в "Золотой фазан", тоже не знали. И Христо Ивлич, владелец "Золотого фазана", уже ничего не расскажет. Возможно, здесь замешаны Винсент Дюпре и его подельники. Но это было бы слишком хорошо и просто. Сейчас Дубровник кишит шпионами всех мастей, поэтому не исключена возможность появления какой-то вообще неизвестной команды, о которой раньше никто не слышал.

Поняв, что искать здесь что-либо еще бессмысленно, Иван тихо и незаметно покинул дом Николо Драгоша. Утром прислуга обнаружит тело хозяина и поднимет шум. А ему надо срочно убираться отсюда. Что-то слишком много подозрительных событий стало твориться в Дубровнике в последнее время. В которые он умудряется влезать, сам того не желая.

Обратный путь через ночной город не обошелся без приключений. Хоть тринидадцы и проредили порядком местную шпану, но не до конца. В двух местах любители чужих кошельков все же рискнули выйти на "промысел". Закончилось это для них печально, Иван не церемонился. Все равно, эти трупы не смогут связать с капитаном "Шахин". Мало ли, на кого эти недоумки нарвались. Зато поблизости от порта все было тихо и спокойно. Морская пехота тринидадцев тоже не церемонилась. Едва раздавались подозрительные крики, туда тут же бросался ближайший патруль. А прогремевшие вслед за этим выстрелы в ночи возвещали местным жителям о том, что на улицах Дубровника еще больше уменьшилось количество паразитов на теле общества. Приказ командующего тринидадской эскадрой был прост и незатейлив. Местное население ни в коем случае не обижать. Но с местными грабителями, в случае задержания с поличным, поступать по законам военного времени. Без всяких следствий, судов, адвокатов и прочей казуистики. Поэтому до стоянки лодочников, зарабатывающих извозом на рейд, Иван добрался без происшествий. И вскоре уже был в своей каюте на борту "Шахин", размышляя о том, что готовит ему день грядущий. Ибо события в Адриатике начали разворачиваться совершенно непредвиденным образом.

Утро следующего дня преподнесло сюрприз, хоть в какой-то степени и ожидаемый. На рейд Дубровника прибыл полакр "Санта Мария" под венецианским флагом. Еще один из той же компании, что и безвременно почившая "Санта Лючия". Никакого удобного повода для посещения "Санта Марии" не было, поэтому Иван решил действовать в другом направлении. Вызвал старшего офицера для разговора в свою каюту, чтобы избежать лишних ушей.

— Месье Жан, помните о нашем разговоре, касающемся вашего дорогого "друга" — Винсента Дюпре? Вы как, не против составить мне компанию в его поисках?

— Совершенно не против, мон капитан! Готов хоть сейчас нанести визит этому мерзавцу! Да только, где его искать? Дубровник большой.

— Начнем с таверны, где Вы его видели...

Таверна "Сирена" располагалась недалеко от порта, и в полной мере соответствовала заведению, имеющему цель освобождать карманы прибывших в Дубровник моряков от излишней наличности. Здесь к услугам гостей были и еда, и выпивка, и смазливые "сирены" местного разлива. Причем хозяин держал цены на таком уровне, чтобы отвадить всякую спившуюся шваль, поэтому данное заведение считалось приличным у здешней публики. Вот сюда Иван и решил нанести визит. Причем его интересовал не сам Дюпре, а его компаньоны. С чего бы это вдруг венецианцы стали якшаться с бывшим французским корсаром, да еще и с подмоченной репутацией? Им жителей Дубровника мало, которые гораздо лучше разбираются в здешней обстановке? Или среди своих не могли никого найти? Чем их прельстил этот авантюрист, уже запятнавший свое имя предательством? Что-то тут не то...

Твердой уверенности, что Дюпре придет сегодня на встречу, не было. Хотя время подгадали специально. Следили за "Санта Марией". И как только на ней собрались спускать шлюпку, чтобы доставить команду на берег, шлюпка "Шахин" ушла несколько раньше. Иван хотел прибыть в "Сирену" до того, как туда пожалуют люди с "Санта Марии", чтобы не вызвать подозрений. Но всегда ли встречи происходят в "Сирене"? И всегда ли приходит именно Дюпре, а не кто-то другой? Этого он не знал. Но, поскольку другого варианта все равно не было, отправились в "Сирену". Тем более, ее кухню очень хвалили, и можно было совместить приятное с полезным.

Народу в этот час было не очень много, поэтому свободных мест хватало. Иван с Жаном разместились в уголке, чтобы держать весь зал под наблюдением, и стали ждать, заказав обед. Спустя некоторое время в таверну ввалилась шумная компания. По доносившимся репликам на итальянском удалось определить, что это именно те, кого ждут. Причем по их поведению было ясно, что здесь они не впервые. Даже если Дюпре не придет, или придет кто-то другой, можно услышать много интересного. Прибывшие сидели неподалеку и болтали на итальянском, считая, что их никто не понимает. Доставалось и вконец зажравшимся жителям Дубровника, и проклятым туркам, а также обнаглевшим тринидадцам и их прихвостням испанцам. Но вели себя гости мирно, и даже не очень шумно. Чему способствовал заглянувший в таверну патруль морской пехоты тринидадцев. Который хоть и слова не сказал, а лишь окинул внимательным взглядом помещение, и тут же вышел, но этого хватило, чтобы самые отъявленные бузотеры присмирели. Связываться с тринидадцами никто не хотел. Что такое "демократизатор", и законы военного времени, знали уже все.

Время шло, компания за соседними столами веселилась, а нужные персонажи все не появлялись. Иван со своим спутником уже заканчивали обед и неторопливо потягивали вино (что-то покрепче Иван пить запретил), как вдруг один из посетителей, сидевший до этого в стороне, встал и пересел за стол к команде "Санта Марии". По реакции тех, к кому он обратился, было понятно, что они знакомы. Хоть в таком гвалте было и трудно разобрать, что говорят через два стола, но уже ясно, что встреча состоялась. И пришел на нее не Винсент Дюпре. Однако, Иван все же решил уточнить.

— Месье Жан, это он?

— Нет. Этого человека я никогда раньше не видел.

— Жаль... Придется ждать следующего раза. Думаю, ваш "друг" уже не придет.

— Обидно, мон капитан... Столько лет жаждать встречи с этим мерзавцем... Как будто, он что-то почувствовал... И где его теперь искать?

— Думаю, в следующий раз он появится, причем не один.

— Почему?

— Судя по всему, о судьбе "Санта Лючии" наши оппоненты ничего не знают. Исчезла, и исчезла. Война, все-таки. Но когда исчезнет и "Санта Мария"...

— О-о-о, мон капитан, это интересно! Если и на ней найдем столько же, сколько и на "Санта Лючии"! Фактически — жалованье за полгода!

— Я в этом не уверен, месье Жан... Но попробовать стоит. Если только сейчас не получим приказ о выходе, а эта "Санта Мария" здесь застрянет надолго.

— Ну и что? Пусть застрянет! Можно ведь ее и на выходе подождать!

— Не все так просто, месье Жан. Поверьте на слово.

— Хм-м... Понял, не дурак. Но что нам теперь делать?

— Вам ничего не делать. Отдыхайте. А я пройдусь...

Не нравилась Ивану эта история. Уж очень много было в ней неясностей. Но, поскольку искомый объект на встречу не явился, предстояло работать с тем, что есть. Чтобы не привлекать внимания, вышли из таверны несколько раньше связного, и затем разделились. Месье Блондо пошел по своим делам, а Иван устроился несколько в стороне от входа в "Сирену", чтобы держать его под наблюдением. Долго ждать не пришлось. Вскоре связной вышел и направился в противоположную сторону от порта, периодически проверяя, нет ли за ним слежки. По тому, как он это делал, Иван понял, что перед ним далеко не профессионал. Но и не абсолютный невежа. Так, нахватался по верхам...

Идти пришлось довольно далеко. Связной шел в старый город. Там, на узких кривых улочках, следить за ним будет гораздо сложнее. Как бы не пришлось все время под отводом глаз работать. Но это уже, если деваться будет некуда, ибо придется следить не только за связным, но и за ближайшими прохожими, чтобы не налететь ни на кого ненароком. И занесло же его в такую даль...

Но, как оказалось, сюрпризы на сегодняшний день еще не закончились. Связного ждали. Он остановился и заговорил с каким-то мужчиной, причем так, как будто бы они расстались совсем недавно. Чтобы не привлекать внимания, Иван перешел на другу сторону улицы, и, как ни в чем небывало, неторопливо зашагал дальше, не обращая никакого внимания на что-то обсуждающую пару. До него донеслись обрывки фраз на итальянском. Проходя мимо, он как бы невзначай посмотрел на собеседников, на мгновение встретившись взглядом с тем, кто ждал связного и... чуть не сбился с шага. Ошибки быть не могло — перед ним пришелец. Но как такое может быть?!

Пройдя дальше и свернув за угол, Иван остановился и призадумался. Получается, что он случайно влез в дела тринидадцев? Но почему ему об этом не сказали, едва выяснилось, что это он утопил "Санта Лючию"? Чтобы предостеречь на будущее, и оградить своих агентов от такого не в меру резвого капитана Хасана? Или этот пришелец не связан с тринидадцами? Официально считалось, что беглецов с "Карлсруэ" всего пять, причем двое погибли, не добравшись до Гамбурга. Из оставшихся трех лейтенант Энссен сейчас на Тринидаде в Форте Росс, лейтенант Шмарц, он же коммодор фон Майер, служит у австрияков, а фрегаттен-капитан Келлер исчез. Но этот тип — не Келлер, фото Келлера он видел. Так кто же это такой? Возможно он, он тоже из команды "Карлсруэ", и сумел сбежать с него до того, как крейсер был захвачен тринидадцами. Возможно, сумел сбежать уже с Тринидада. То, что ему не говорили о побегах немцев с острова, вовсе не значит, что их не было. Возможно такое? Возможно. И спрашивается, что же теперь делать? Топить оставшихся трех "святых" нельзя. Если за этим делом действительно стоят тринидадцы, а его просто не успели предупредить, когда узнали об уничтожении "Санта Лючии", то он может поломать им всю игру в Дубровнике, чего бы очень не хотелось. Сказать о том, что узнал? Это значит раскрыть свой дар характерника, что делать категорически нельзя. Об этом в Дубровнике не знает никто. Ни Мирослав Драгош, ни командующий эскадрой Новицкий, ни особист Гарсиа. А больше он здесь встретиться ни с кем не сможет. О его даре знает только Диана и, скорее всего, адмирал Филатов и генерал Туманов. Несомненно, Диана им все рассказала. Но если этот пришелец из команды "Карлсруэ" тоже из беглецов, то почему он связался с венецианцами, а не с австрияками, что было бы более вероятно? Или его туда специально австрияки направили? Что, в принципе, тоже возможно. Сообщить об этом факте надо, но быстрой связи у него нет. Только через Драгоша, а ему такие вещи доверять нельзя. Да и капитану Гарсиа тоже нельзя. Он осторожно заглядывал капитану в душу и убедился, что тот не знает о его даре. Считает обычным тайным подсылом, направленным казачьим атаманом в тыл к туркам. Спрашивается, и что же делать?

Так пока ничего и не решив, Иван продолжил наблюдение. Тут ему не повезло. Связной и пришелец разделились. Выяснив все вопросы, они направились каждый по своим делам. Следить за обоими Иван не мог, поэтому выбрал пришельца. Проводил его до дома, дверь которого он открыл своим ключом, и только после этого отправился обратно, раздумывая над сложившейся ситуацией. И сообщать нельзя, и не сообщать крайне нежелательно. Эх, если бы рядом были Филатов, или Туманов... А еще лучше — Диана...

Тут Иван улыбнулся. Все же, зацепила его эта девчонка. Ну и что, что она немного старше его? На год-два, не больше. Ну и что, что она католичка из испанцев? Все равно, Господь един... Интересно, где она сейчас? По-прежнему на "Синопе"? Да и где сам "Синоп"? Насколько доходили слухи, тринидадцы всерьез занялись наведением порядка в Магрибе к западу от Туниса. В восточную часть Средиземного моря пока не суются. С одной стороны, не хотят конфликтовать с турецким султаном, а с другой, — надо переварить то, что уже захватили. А захватили немало. Все побережье Африки западнее Туниса. Да и Тунис не тронули исключительно из политических соображений. Не стали еще больше ослаблять Османскую империю перед очередной австро-турецкой войной. Судя по всему, австрияков тринидадцы не жалуют даже больше, чем турок. То ли виной этому резкий скачок в развитии Австрии, то ли что-то еще. Ведь информацию ему дают выборочно, и далеко не в полном объеме...

Беседуя с Гарсиа, Иван понял, что тот, кто послал особиста на встречу с ним, хорошо знает о наличии у него дара характерника. И дабы Ваня не узнал того, чего не надо, лишнего особисту не говорят. А то, что говорят, вовсе необязательно должно быть истиной. Но Гарсиа это з н а е т. Даже если он о чем-то захочет умолчать, или соврать, то хитромудрый Ваня все равно узнает все, что з н а е т Гарсиа, что бы тот не говорил, и какие клятвы не давал. В общем-то, обижаться на это глупо. Каждый преследует в первую очередь свои интересы. Тринидадцы — не исключение. Он ведь и сам сейчас думает — сообщать о том, что узнал, или нет...

В конце концов, с тринидадцев не убудет. Иван решил ничего не сообщать Драгошу. Если тринидадцам надо, сами скажут, чтобы не трогал "Санта Марию" и прочих "святых". Ну, а не скажут... Значит это не тринидадцы. И тогда ему тем более не о чем беспокоиться...

Вернувшись на "Шахин", Иван велел старшему офицеру пока не поднимать шум, поскольку ситуация не так проста, как он считал вначале. Жан Блондо все прекрасно понял, и глупых вопросов задавать не стал. Спросил только, что ему делать, если случайно столкнется в городе со своим заклятым "другом"? Узнавать его, или нет? На что Иван только усмехнулся и ответил, что если он уверен в том, что этого никто не увидит, то вполне может у з н а т ь, если хочет. Большего французскому корсару и не требовалось.

Прошло три дня, но Ивана так никто и не побеспокоил. В том, что информация об уничтожении "Санта Лючии" уже дошла до командования тринидадцев, он не сомневался. Снова побывал в "Стари Граде" в надежде узнать какие-то новости, но никакой реакции по поводу "Санта Лючии" до сих пор не последовало. Мирослав Драгош сообщил о смерти своего непутевого братца, но подробностей он не знал. Очевидно сыщики, которые расследовали это дело, постарались засекретить информацию о некоторых нюансах, обнаруженных в доме Николо. И если тринидадцы не причем, то кто же тогда эту возню затеял? Драгош предполагает, что это либо разведка Папы, либо австрияки, либо сицилийцы. Но причем тут сицилийцы? Теоретически, конечно, они могут приложить к этому руку. Но з а ч е м? Для чего им налаживать такой хлопотный и дорогостоящий канал быстрой связи? Не собираются же они на Дубровник лапу наложить. Ведь Сицилия вассал Испании, и в обход короля Хуана Третьего провернуть такой гешефт не получится. А Хуан против тринидадцев никогда не пойдет. Кто следующий? Австрияки. Эти выглядят наиболее заинтересованными. Да вот только "Санта Лючия" направлялась совсем в другую сторону после выхода из Дубровника. Остается разведка Папы. Но ему это зачем? До сих пор он старался не вмешиваться в давнюю и вялотекущую грызню вокруг Дубровникской республики. Во всяком случае, явно. А если предположить, что это все же венецианцы, но группа, действующая автономно? О которой "официальные" шпионы из посольства Венеции ничего не знают. Возможно такое? Вполне. Поэтому, можно сделать еще одну попытку выяснить, кто же стоит за этой непонятной возней. Как только "Санта Мария" будет готова к выходу, можно выйти чуть раньше и постараться ее перехватить. И аккуратнее работать артиллерией, чтобы остались пленные, пригодные для допроса. А не так, как с "Санта Лючией" получилось...

Можно, конечно, нанести визит в дом, где остановился германец с "Карлсруэ", но... Зачем? Скрыть это не удастся. А увеличивать свое личное кладбище в Дубровнике за счет таких заметных фигур не стоит. В конце концов, ему-то какое дело, на кого этот германец работает? Если тринидадцам это надо, вот пусть они этим и занимаются. А он кто? Правильно, османский контрабандист Хасан, в добровольно-принудительном порядке принятый на военную службу во флот повелителя правоверных... Чтоб ему пусто было, этому повелителю... А поскольку бывших контрабандистов не бывает, то все, что не сулит прибыли, капитана Хасана совершенно не интересует. Вот "Санта Марию" тряхнуть — совсем другое дело! Такое никого не удивит. И если там будет такая же денежная посылка, как и на "Санта Лючии", то вообще прекрасно! А германец... Какой с него навар?

Однако, кровожадным планам Ивана в отношении "Санта Марии" не суждено было сбыться. В этот же день поступил приказ срочно присоединиться к главным силам османского флота в Дираше. Что там за спешка, и чего это вдруг Кемаль-паша захотел их видеть, связной не знал. В итоге "Шахин" вечером вышла в море, а "Санта Мария" осталась в Дубровнике. И ее команда продолжила возносить хвалу Бахусу в "Сирене", даже не подозревая, как им повезло.

Глава 11

В плену своих иллюзий

Переход вдоль восточного берега Адриатики не прошел без приключений. "Шахин" встретила три венецианских фрегата неподалеку от Дираша, осуществляющих наблюдение за турецким флотом. Ввязываться в бой не стали, а просто ушли от них, используя преимущество в скорости. И вот наконец Дираш — база османского флота.

Первое, что удивило всех при входе на рейд Дираша, это довольно большое количество кораблей под испанскими флагами. Очевидно, Русская Америка и Испания всерьез занялись оказанием помощи Османской империи. Но и среди турецкой эскадры было пополнение. Иван заметил новые линейные корабли и фрегаты, которых раньше в эскадре не было. Названия пока было не разглядеть, но красные турецкие флаги на мачтах были хорошо видны. Это сразу же вызвало бурное обсуждение среди команды "Шахин" откуда они взялись? Впрочем, вскоре все должно было выясниться. Маневрируя между стоящими на рейде кораблями, что для легкой шебеки не представляло сложностей, "Шахин" вскоре добралась до флагманского линейного корабля "Перваз-Бахри" и стала на якорь неподалеку. Сразу же спустили на воду шлюпку, и Иван с Давутом отправились с докладом на флагман.

Командующий принял их незамедлительно, и по его хорошему настроению Иван сразу понял, что дела идут не так уж плохо. С интересом выслушав подробный доклад разведчиков, адмирал задал ряд уточняющих вопросов. И под конец лишь развел руками.

— Не ожидал такого успеха, Хасан! Честно скажу, не ожидал! И никто не ожидал. Думал, слегка пощипаете венецианцев, и они вас потом оттуда все равно вышибут. Как лису, спустив на нее собак. А ты очень хитрым лисом оказался, Хасан! Как тебе это удалось?

— Венецианцы довольно предсказуемы, досточтимый Кемаль-паша. Они до сих пребывают в плену своих иллюзий. Считают, что Адриатика — это их собственность. Вот мы этим и воспользовались. Появлялись там, где нас не ждут, наводили панику, и тут же уходили в другое место. И поскольку не связывались с захватом призов, смогли перехватить и уничтожить гораздо больше купеческих кораблей противника, чем если бы занимались обычной тактикой пиратов. Результат, как видите, налицо.

— Да уж... Такого никто не припомнит... Значит, новые пушки себя хорошо показали?

— Даже очень, досточтимый Кемаль-паша. Мы такого не ожидали. Ведь именно благодаря новым пушкам мы отбились от девяти кораблей противника, уничтожив семь из них.

— А вот здесь давай со всеми подробностями. С самого начала...

Рассказ об этом бое и о том, что ему предшествовало, занял довольно много времени. Если все прежние успехи "Шахин" вполне укладывались в действия обычной охоты на "купцов", то этот случай можно было с полным правом назвать применением новой тактики морского боя, основанной на качественном превосходстве в вооружении. Когда фактически пойманная в ловушку "Шахин" наголову разгромила значительно превосходящего в численности противника. И по вопросам адмирала было ясно, что его одолевает отнюдь не праздное любопытство. Наконец выяснив все, что хотел, командующий подвел итог.

— Молодцы! Я отправил сообщение в Истанбул о ваших успехах, но ответа пока нет. А теперь зачем я вас вызвал. Как вы знаете, мы получили новые пушки. Получили также два новых линейных корабля и три фрегата — испанцы согласились нам продать. И теперь мы можем потягаться на море с венецианцами. Не открою большого секрета, если скажу, что они давно вынашивают планы уничтожить нашу эскадру, но их отпугивают береговые батареи Дираша. Вот мы и дадим из возможность попытаться это сделать. Тех трех соглядатаев, что крутятся неподалеку, видели?

— Да, видели. Они еще за нами погнались, но у нас скорость все равно больше.

— Венецианцы следят за нами уже давно. Периодически мы их гоняем, но они потом все равно возвращаются. Поэтому, если только выйдем в море из-под прикрытия береговых батарей, венецианцы скоро об этом узнают. И сделают все возможное, чтобы нас уничтожить.

— А если заманить их под огонь наших новых пушек?

— Как раз это я и собираюсь сделать...

Конечно, всеми своими планами Кемаль-паша делиться не стал. Но в общих чертах рассказал, что задумал. И "Шахин" в этом плане тоже отводилась своя роль. Эскадра выйдет из Дираша и отправится на север. Причем так, чтобы это обязательно заметили. Венецианцы не упустят такой случай. У них до сих пор большое превосходство в численности в крупных кораблях, а в легких — подавляющее. Неизвестно только, как поведут себя австрияки. До сегодняшнего дня они не проявляли никакой активности на море. Что после такой блистательной победы коммодора фон Майера в Хиосском проливе было очень странно. Но вот что они предпримут, если узнают о выходе турецкого флота из Дираша, не известно. Насколько удалось выяснить, император Леопольд не спешит выводить свой малочисленный флот в море, сосредоточившись на переоборудовании полученных кораблей и подготовке команд. Хотя горячие головы в Вене пытаются его подталкивать к активным действиям флота, но Леопольд по каким-то причинам не желает этого делать. Скорее всего, надеется ослабить руками турок своего ближайшего конкурента — Венецию. Которая уже давно зарится на всю Адриатику, и не только. Что ни говори, но "союзнические" отношения между Австрией и Венецией весьма своеобразные. Каждый хочет потрепать другого чужими силами. Вот на этом и можно попробовать сыграть. Если эскадра Кемаля-паши как следует проредит венецианский флот, то Леопольд вряд ли будет на это в претензии. Но присматривать за австрияками все же надо. Поэтому, после выхода эскадры, "Шахин" и "Кирлангич" спустя какое-то время уйдут вперед, поближе к Триесту, чтобы наблюдать за действиями австрийцев. Если только они попытаются выйти в море всеми силами, одному остаться и продолжать вести наблюдение, соблюдая безопасную дистанцию, а другому срочно сообщить об этом. Эскадра будет находиться неподалеку от западного берега Адриатики, курсируя между Венецией и Анконой. В надежде, что венецианцы клюнут на такую приманку. Может быть, даже совершат большую глупость, — атакуют не всеми силами одновременно. Тогда будет шанс разбить их флот по частям. Разведка установила, что работы в области создания корабельной нарезной артиллерии у Венеции пока еще не вышли из стадии экспериментов, поэтому ожидать сильного ответного огня на дальней дистанции не стоит. Лишь бы не вмешались австрияки...

Кемаль-паша не стал говорить, что если будет и дальше отсиживаться в Дираше, то вскоре у эскадры появится новый командующий. Так что сейчас у него подвернулся шанс не только спасти свою голову, но и заслужить благосклонность повелителя правоверных, заодно заставив примолкнуть всех своих недоброжелателей. Коих у него хватало...

Когда все вопросы были решены, адмирал еще раз поблагодарил разведчиков и перешел к процедуре награждения, вручив небольшой сундучок с деньгами для передачи команде. Трофеи трофеями, но оставить без призовых денег команду корабля, устроившему такое "веселье" противнику в его собственных водах, было бы неправильно. Свои же не поймут. Но, как оказалось, это было не все. Кемаль-паша вручил обоим по дорогому кинжалу с дарственной надписью и новинку — недавно введенные ордена "Османие" четвертого класса. Вся остальная команда награждалась медалями "За отличие", которые были сложены в стоявшей на столе шкатулке. Заметив удивленные взгляды, адмирал рассказал занимательную историю.

Как оказалось, султан Мехмед Четвертый решил не отставать от европейской моды, и ввел наградные знаки для своих воинов. Причем не только для офицеров, но и для простых солдат и матросов. Мода эта пришла в Европу из Нового Света — из Русской Америки в Испанию. Как поговаривали злые языки, тринидадцы придумали это специально, чтобы поменьше платить. Ведь во всех европейских армиях было распространено награждение солдат деньгами. Орденами награждались в основном лишь высшие офицеры и сановники, да и то не столько за личные заслуги, сколько из политических соображений. О наградных знаках для солдат вообще никто не думал. Но идея неожиданно была благосклонно воспринята в Испании, а оттуда очень быстро распространилась по всей Европе. Вот и повелитель правоверных решил не отставать от прогресса, велев своим чиновникам разработать линейку наград и воинских званий по аналогии с европейскими, поскольку то, что творилось в Османской империи в этой области, приводило в недоумение всех европейцев. Одни "кулинарные" звания янычар чего стоили. На флоте же вообще, как таковых, воинских званий не было. Человек занимал определенную должность и его называли согласно должности. Однако, изучив систему воинских званий и наградных знаков Русской Америки, султан очень заинтересовался, и велел разработать нечто похожее. С наградами решили быстро, приняв за основу систему тринидадцев, но с османской символикой. Против этого никто не возражал, поскольку все тоже увидели в этом своеобразный способ сэкономить на расходах казны. Зачем награждать солдат золотыми султани, если можно медной, или на худой конец серебряной медалькой обойтись? Деньги что? Спустили в мейхане, или в борделе, и нет их. А так и им память о своем подвиге во славу повелителя правоверных останется, и уважение от окружающих будет. И казне от этого большая экономия, даже если из серебра медали делать. А если еще из меди... Разгорелись жаркие дебаты между сторонниками и противниками экономии. Но тут уже вмешался султан, велев не позориться с медью. Только серебро, и для высших степеней орденов — золото. В общем, с наградами разобрались быстро. А вот по поводу введения воинских званий, и вообще военной реформы в армии, не договорились до сих пор. Больше всех и громче всех сопротивлялись янычары, опасаясь покушения на свои привилегии, упирая на "традиции", и не желая становиться вровень с "быдлом". Кавалерия сипахов тоже мутила воду, хоть и в меньшей степени. Командование регулярных войск "попроще" не возражало, им это новшество ничем не грозило. Флот же, в лице капудан-паши, наоборот горячо поддержал идею, поскольку там проблема воинских званий назрела уже давно. Мнение же иррегуляров никто не спрашивал. Они как были грабь-армией, так ей и остались. Поэтому вопрос о введении воинских званий в войсках и на флоте повелителя правоверных пока что повис в воздухе.

Когда продолжительный разговор с начальством все же закончился, и Иван с Давутом покинули каюту и вышли на палубу флагмана, то вздохнули с облегчением. Все же, хоть они и на хорошем счету, и начальство к ним благоволит, но лучше держатся от него подальше. В этом мнение что капитана Хасана из контрабандистов, что командира отряда морской пехоты Давута из янычар — профессиональных воинов, было одинаковым. Уже на палубе как следует рассмотрели свои награды. Орден "Османие" четвертого класса был довольно красив — небольшая семилучевая серебряная звезда с полумесяцем и со скрещенными саблями в центре — знак того, что орден получен именно за боевые заслуги.

— Хасан, что скажешь? Как тебе нововведения?

— Считаю это правильным. Наградные знаки должны быть. Сейчас вручим награды всей команде. А я еще удивился, чего это Кемаль-паша первым делом уточнил, сколько всего у нас людей? Видно, у него этих медалей с запасом. Да и орденов тоже. Пока из Истанбула доставят, да еще и утвердят ли... А так он может сразу награждать своей властью. Причем тех, кто это действительно заслужил, а не каких-нибудь лизоблюдов, имеющих протекцию в столице. Пусть не всеми наградами, а только медалями и орденами низших классов, но все же.

— А что скажешь по поводу предстоящей "прогулки"?

— Пока об этом рано говорить. Неизвестно, как наши заклятые "друзья" себя поведут. Знаю только, что будет большой шум. Слишком долго в этой адриатической луже было тихо. Наши безобразия не в счет...

Целую неделю после прихода в Дираш ничего не происходило. Команда "Шахин" отдохнула на берегу и была готова к новым подвигам во славу повелителя правоверных. Врученные награды всех очень удивили, настолько это было необычно. Причем больше всех удивился старший офицер. Бывший французский корсар, за всю свою долгую морскую жизнь не удостоившийся даже слов благодарности от короля Франции за свою, так сказать, "профранцузскую" деятельность в Карибском море, неожиданно получил орден "Османие" от турецкого султана, дававшего ему существенные привилегии на всей территории Османской империи. Было над чем призадуматься.

И вот через неделю, накануне Рождества Христова, отмечаемого в Европе всеми добрыми католиками, не очень добрыми протестантами и разными прочими еретиками, началось. Командующий вызвал на флагман всех командиров кораблей на военный совет. Обрисовал сложившуюся обстановку и предложил всем высказаться. Иван, как самый младший из всех присутствующих на совете, выступал первым. На него уже не смотрели, как на молодого выскочку, чье-то протеже. Если его истинную роль в алжирских и тунисских делах по возможности постарались скрыть, то вот погром, который он учинил в северной Адриатике, скрыть было уже невозможно. Да и не нужно. Османской империи тоже нужны свои герои среди моряков, и капитан Хасан — прекрасная кандидатура на эту роль. Как и Кемаль-паша, сумевший при первой же встрече рассмотреть в никому не известном пятнадцатилетнем мальчишке без роду и племени, да еще из контрабандистов, "алмаз неграненый". И открыл ему дорогу, взяв на службу. Впрочем, Иван особо блистать красноречием не стал. Сказав только, что сейчас сложилась очень удобная ситуация, когда флот противников можно разбить по частям, используя свое качественное превосходство в артиллерии и дрязги между Австрией и Венецией. Скорее всего, австрияки не станут вмешиваться, поскольку давно мечтают избавиться от своего конкурента на море — венецианцев. Вот и постараются "не успеть", если венецианцев начнут драть в хвост и в гриву. Но абсолютной уверенности в этом нет. Поэтому нужно учитывать такую возможность, и сразу же отходить, едва появится австрийская эскадра. Связываться с кораблями Черной Бороды все же не стоит, если они будут поддержаны многочисленным венецианским флотом. Последующие выступления, по сути, не отличались. Разнились лишь предлагаемые тактические приемы предстоящего морского боя с главными силами противника. Командующий подвел итог.

— Через два дня выступаем. Следуем сначала к западному побережью Адриатики, и потом вдоль берега в направлении Венеции. Конкретные приказы будут вручены перед выходом. Устроим венецианцам "веселое" Рождество. И да поможет нам Аллах!

Два дня пролетели быстро. Эскадра была готова к выходу, но маячившие вдали корабли венецианцев не позволяли сделать это скрытно. Поэтому Кемаль-паша решился на выход ночью, хотя твердой уверенности в том, что экипажи новых кораблей смогут четко держать строй в темноте, у него не было. Оставалась надежда, что удастся застать наблюдавших за Дирашем венецианцев врасплох, внезапно напав превосходящими силами, чтобы не дать им уйти и сообщить о выходе турецкого флота в море. Но, увы, не удалось. Дозорные венецианские корабли вовремя заметили опасность и начали отходить. Поэтому никто не сомневался, — в Венеции вскоре узнают о том, что длительный период затишья в Адриатике закончился.

Скрыться под покровом ночи не удалось. Венецианские соглядатаи ушли не все. Два фрегата оставались в пределах видимости, выдерживая безопасную дистанцию, и следовали впереди турецкой эскадры. А вскоре на горизонте появились паруса еще трех кораблей. Скорее всего, это шла смена венецианцам. Подошедшие три фрегата присоединились к уже имеющимся двум и все время держали турок под наблюдением. Из увиденного можно было сделать вывод, что командование венецианцев прекрасно осведомлено обо всем, происходящем в Дираше, и выход эскадры Кемаля-паши не стал неожиданностью. Рассчитывать на внезапность уже было глупо, но Кемаль-паша не отказался от своего первоначального плана. Да и выбора у него, по большому счету, не было. Если только он повернет обратно в Дираш, то очень скоро лишится своей должности. И хорошо, если только должности. Прекрасно осведомленный о нравах, царящих во дворце Топкапы в Истанбуле, турецкий адмирал не обольщался по поводу своего ближайшего будущего.

"Шахин" шла впереди и находилась ближе всех к противнику, поэтому удалось хорошо его рассмотреть. Фрегаты, причем устаревшей конструкции. С большой и вычурно украшенной надстройкой на корме, а вот пушек явно маловато. Благоразумно выдерживают дистанцию, но из виду не теряют. И неизвестно, где находятся главные силы неприятеля...

Иван убрал бинокль и задумался. Можно было бы избавиться от этих соглядатаев, если бы они никуда не ушли до следующего утра. Под покровом ночи подойти поближе, используя более высокую скорость "Шахин", и занять позицию чуть западнее. В темноте венецианцы могут и не заметить небольшую шебеку. Но когда начнет светать, их корабли окажутся хорошо видны на фоне посветлевшего неба, что облегчит прицеливание. Сама же "Шахин" будет еще какое-то время укрыта предрассветной мглой, находясь на фоне темной западной части горизонта, и до самого начала стрельбы ее не обнаружат. А Бахиру хватит пяти минут, чтобы сшибить паруса всем пятерым, после чего венецианцы станут легкой добычей турок. Но... А оно ему надо? Облегчать туркам жизнь?

Прикинув все за и против, Иван решил, что все-таки надо. Как пойдут дела дальше, неизвестно. Но если есть возможность уничтожить часть сил противника и избавиться от наблюдения, то почему бы не попробовать? Добавить себе авторитета в глазах турецкого командования — такое лишним точно не будет. Да и риска практически никакого. Прямого запрета на самостоятельные действия у него нет. Главное, чтобы "Шахин" не удалялась слишком далеко от основных сил, ведя разведку по ходу следования, и как можно скорее предупредила командующего в случае появлении неприятеля. А тут неприятель сам напрашивается...

Иван озвучил свой план старшему офицеру, также с интересом рассматривающего венецианцев, чем заставил его призадуматься.

— Никак не привыкну к нашим новым возможностям, мон капитан. Со старыми пушками такой бы фокус однозначно не прошел. Так, поцарапали бы слегка, и хорошо, если бы сами удрать успели. Но сейчас... Пожалуй, может получиться!

— А Вам приходилось проделывать такие фокусы, месье Жан?

— Было дело... До того, как тринидадцы появились. Зачерняли паруса и подкрадывались ночью к испанским "купцам". Особенно хорошо, если ночь безлунная и тучи на небе, тогда удавалось подойти очень близко. Был у нас один малый — Франсуа из Гавра. Ночью все видел, как кошка. Его и прозвали Котом. Ни один испанец ночью от его глаз укрыться не мог.

— Так и мы можем проделать нечто подобное.

— Если только у венецианцев своего Кота нет. Иначе переполошим их раньше времени.

— Так нам ведь слишком близко подходить и не надо. Мили хватит...

Так прошел весь день. Турецкая эскадра шла, выдерживая строй, а далеко впереди виднелись паруса венецианцев. Все попытки избавиться от них успеха не имели. При попытке турецких фрегатов сблизиться, венецианцы тут же уходили, добавляя парусов, а потом снова шли на сближение. Открывать же огонь с большой дистанции из нарезных орудий Кемаль-паша запретил, поскольку справедливо предполагал огромный расход боеприпасов с мизерным количеством попаданий. Уж лучше приберечь ценные снаряды для более достойных целей. Да и особого вреда от этих соглядатаев не было.

Но едва стемнело, "Шахин" рванулась вперед. Благодаря своей высокой скорости, и возможности ходить круто к ветру, шебека довольно быстро сокращала дистанцию. Иван, оценив обстановку, решил изменить первоначальный план. Не повредить рангоут и такелаж с парусами противнику на рассвете, предоставив дальнейшую работу главным силам эскадры, а по возможности самому уничтожить противника огнем нарезных орудий. Либо, как минимум, нанести серьезные повреждения, после чего фрегаты однозначно станут легкой добычей для Кемаля-паши.

Ночь выдалась безлунной, небо затянуто тучами. "Шахин" при всем желании не разглядеть в темноте. А венецианцы сами помогли себя обнаружить — у всех горит фонарь на корме. Очевидно, плавание в составе группы ночью у них не на высоте. А для "Шахин" больше ничего и не надо. Не зажигая огней, шебека скользила в ночи, как призрак, обходя по дуге корабли противника. Все же, стереотипы прошлого довлели над венецианцами. Они до сих пор находились в плену своих иллюзий, считая себя полновластными хозяевами в Адриатике. И были очень невысокого мнения о турецком флоте. Тем более, в настоящий момент значительно уступавшему им в численности. Поэтому в Венеции и упустили момент, когда можно было одним решительным ударом покончить с эскадрой Кемаля-паши, только что пришедшей в Дираш. Да, победа не далась бы слишком легко. Кемаль-паша ясно дал понять, что он не паркетный адмирал, а весьма серьезный противник. Но, тем не менее, шанс вообще лишить Османскую империю флота в Средиземном море у Венеции был. После страшного разгрома турок в Чесменской бухте, и больших потерь во время боя под Тунисом, оказать серьезное сопротивление многочисленному венецианскому флоту Кемаль-паша просто не мог. Ибо нечем. Новые корабли, полученные от испанцев, пришли в Дираш гораздо позже. Однако, Венеция упустила благоприятный момент. И теперь многое зависело от неизбежных на море случайностей.

Стараясь не приближаться слишком близко, Иван внимательно наблюдал за противником. Венецианские фрегаты шли, соблюдая безопасную дистанцию, и при желании могли легко уйти вперед. Но продолжали следить за турецкой эскадрой, что тоже не представляло для них особых сложностей, — турецкие корабли тоже несли ходовые огни. Кемаль-паша решил пожертвовать скрытностью, лишь бы не потерять никого в темноте. Все же, совместное маневрирование ночью у новых кораблей с командами, сильно разбавленными новобранцами, было еще не на должном уровне. А тут еще и ветер стал стихать, что оказалось на руку "Шахин". Легкая шебека с косыми парусами, идя круто к ветру, медленно, но неуклонно обгоняла венецианцев, и наконец оказалась впереди них. Венецианцы на это никак не отреагировали. Скорее всего, просто не заметили небольшое суденышко, поскольку небо по-прежнему закрывали тучи. Еще немного, и "Шахин" заняла позицию точно впереди головного фрегата, убавив паруса и следуя тем же курсом. Венецианцы шли кильватерной колонной и по-прежнему никак не реагировали на происходящее. Иван улыбнулся. Позиция просто идеальная. Корабли противника сейчас находятся на одной линии, и те, кто идет в кильватер головному, будут ловить все перелеты. Ну, что? Карты сданы, пора начинать. Дистанция до цели около мили. Погода хорошая, волна небольшая. Света от ходовых огней на головном фрегате вполне хватает, чтобы оценить дистанцию до цели и ее ракурс.

Грохот выстрела кормового орудия прокатился над морем. Бахир в очередной раз доказал, что он прекрасный наводчик. 75-мм фугасный снаряд угодил в корпус фрегата. Вспышка взрыва не оставила в этом сомнений. Спустя короткое время грянул очередной выстрел, и снова попадание! Причем на венецианце что-то загорелось. Фрегат тут же увалился под ветер, попытавшись выйти из-под огня, но было уже поздно. Очевидно, взрывы повредили обшивку в районе ватерлинии, и открылась сильная течь, поскольку в отблесках пламени было хорошо видно, как корабль зарылся носом в воду. Ответный залп венецианцев после разворота пришелся в пустоту. Ни одно ядро не попало в "Шахин". Идущие следом все поняли правильно. Они тут же погасили огни и постарались скрыться. Но Иван не дал им такой возможности. Поняв, что первая цель уже никуда не денется, он устремился вдогонку за ближайшей, пока еще она не ушла слишком далеко от того места, где ее видели до того, как венецианцы погасили огни. Бахир сделал три выстрела наугад в этом направлении, и неожиданно попал! Третья граната угодила в цель, и вспышка взрыва на мгновение осветила корпус корабля противника. Венецианцы попытались вести ответный огонь, но он лишь демаскировал их, что позволило "Шахин" пристреляться. Вскоре все пришло к логическому завершению. Нарезная казнозарядная артиллерия снова доказала свое неоспоримое преимущество над дульнозарядной гладкоствольной. Но, увы, пока занимались второй целью, остальные сумели ускользнуть. Погасив огни, венецианские фрегаты исчезли в темноте, решив больше не рисковать. Сколько "Шахин" не рыскала вокруг, пытаясь обнаружить противника, но это ей так и не удалось.

Глава 12

Когда деньги решают все

В рабочем кабинете дожа Венецианской Республики Доменико Второго Контарини было тихо. Лишь зимний ветер завывал за окнами, да потрескивали дрова в камине. Дож молча сидел за столом и ждал, пока командующий венецианским флотом капитан-генерал Франческо Морозини ознакомится с предоставленными ему бумагами. Хозяин кабинета не торопил гостя. Он сам был удивлен, когда ознакомился с содержащейся в этих документах информацией, поэтому понимал, что спешка здесь не нужна. Наконец, командующий закончил чтение, и отодвинул бумаги.

— Вы меня очень удивили, Ваша светлость. Этим сведениям можно доверять?

— К сожалению, да. Император Леопольд каким-то неведомым образом получил доступ к тому, чем владеют только тринидадцы. Скорее всего, не в полном объеме. Но в достаточном, чтобы создать флот, не зависящий от парусов и весел. А с учетом того, что австрийская артиллерия и так на голову превосходит то, что есть у нас и у турок, то ситуация в перспективе и вовсе печальная. Мы толком ничего не сможем противопоставить австрийцам, если только они захотят подвинуть нас на море. Наши разработки в этой области, увы, пока что не дают желаемых результатов.

— Но ведь австрийцы — наши союзники!

— П о к а еще союзники. Причем случайные союзники. И у меня есть еще одна новость для Вас. Не знаю только, хорошая она, или плохая.

— Какая?

— Кемаль-паша собирается покинуть Дираш и направиться к нашим берегам. Из Константинополя от него требуют активных действий, и саботировать приказы султана до бесконечности Кемаль-паша не может. Если только дорожит своей головой. Сведения точные.

— Так это очень хорошая новость, Ваша светлость! Кемаль-паша сам придет к нам в руки!

— Я бы не утверждал это так безапелляционно, мой друг. Эскадра Кемаля-паши усилена новыми кораблями, полученными от испанцев. Это тоже известно достоверно.

— Но это не имеет значения. Новые корабли сами по себе не воюют. Для них нужны хорошо подготовленные команды, которых у Кемаля-паши нет. И не будет в ближайшее время. А тот сброд, что он набрал в Дираше и окрестностях, таковыми не является. Ему пришлось снимать часть людей со старых кораблей и разбавлять команды новобранцами. Кроме этого, даже с учетом испанского пополнения, турецкий флот очень сильно уступает нашему в численности.

— А в вооружении?

— В каком смысле?

— В самом что ни на есть прямом. Вам известно, что турки получили пушки новой конструкции?

— Да, Ваша светлость, известно.

— И это Вас совершенно не беспокоит?

— Беспокоит, конечно... Но я реально смотрю на вещи. Мало получить новые пушки. Надо еще уметь стрелять из них. Причем не на суше по неподвижным мишеням вроде крепостных стен, а с качающейся палубы по вражеским кораблям. И вот с этим у турок далеко не все так хорошо, как им хотелось бы.

— Возможно... Вам, как моряку, виднее... Но что Вы можете сказать о действиях нашего старого знакомого — капитана "Шахин"? Ведь его шебека учинила настоящий разгром в северной части Адриатики. Кстати, это была Ваша идея, — поймать "Шахин" с помощью "подсадных уток". Но капитан "Шахин" умудрился перестрелять и "подсадных уток", и самих охотников.

— Мне это известно. Более того, я поговорил с теми, кто сумел уцелеть в ходе этого разгрома, и выяснил интересные вещи. Либо это результат необычайного везения, либо на турецкой шебеке есть хороший канонир, которому помогает сам дьявол. "Шахин" вела стрельбу из одной пушки и добивалась попаданий с большой дистанции. Но я не думаю, что на каждом турецком корабле найдется такой уникум. Поэтому не жду от эскадры Кемаля-паши таких же результатов в стрельбе, какие показала "Шахин".

— Хорошо. Будем надеяться на это. Но есть еще одна крайне неприятная новость, ради которой я Вас и вызвал.

— Что случилось, Ваша светлость?

— Случилось то, что я больше не могу противостоять давлению Большого Совета. Принято решение об отправке флота с десантом для занятия Дираша с дальнейшим расширением нашей экспансии на юг. У турок там уже мало войск. Султан выгреб все, что мог, чтобы сдержать наступление австрийцев. Вот наши уважаемые граждане Венеции, а точнее денежные мешки, и решили, что настал благоприятный момент еще больше нажиться на этой войне. Я как мог, пытался отговорить их от этой затеи, но меня не стали слушать. Увы, блеск золота затмил этим людям разум. Если что-то пойдет не так, и турки ударят с суши, то мы рискуем потерять армию в албанских горах. Быстро ее эвакуировать будет невозможно. А рассчитывать на помощь местного населения бесполезно.

— Но почему?! Ведь если Кемаль-паша наконец-то выползет из своей норы, то мы его обязательно перехватим в море и уничтожим. Дираш останется вообще беззащитным, его гарнизон не сможет оказать серьезное сопротивление десанту. А других турецких войск поблизости нет. Поэтому у нас есть все шансы взять Дираш, а затем и все албанское побережье, чтобы лишить турецкий флот баз в Адриатике. Ну, а по поводу дальнейшей экспансии на юг, в сторону Греции... Как бы тринидадцы не вмешались.

— Думаете, что вмешаются?

— Не уверен. Но могут. А вот в том, что это им сильно не понравится, как раз-таки уверен.

— Я тоже так считаю... Но... К сожалению, дож Венецианской Республики не обладает абсолютной властью. Решение о высадке десанта в Дираш после того, как оттуда выйдет Кемаль-паша, принято. Причем нам нужно успеть сделать это раньше, если он вдруг неожиданно передумает, и решит вернуться.

— Но ведь мы узнаем об этом только через несколько дней после выхода турецкой эскадры, Ваша светлость! Да и то в случае, если дозорные фрегаты вовремя заметят выход турок и смогут благополучно уйти от них!

— По этому поводу не волнуйтесь, синьор Морозини. О выходе турецкой эскадры мы узнаем достаточно быстро. Поверьте на слово. А Вам предстоит воспользоваться благоприятным моментом и взять Дираш до того, как турки вернутся обратно. Если получится при этом еще и как следует потрепать эскадру Кемаля-паши, то это будет просто замечательно. Но даже если он избежит боя, то без такой хорошей базы, как Дираш, его дальнейшие операции в Адриатике будут под вопросом. Что нас тоже устроит...

Очень многое в мире происходит благодаря воле случая. Когда незначительные с виду события, каждое из которых по отдельности не способно вызвать сколько-нибудь заметных потрясений, но произошедшие в определенной последовательности и в нужное время, оказываются тем, что изменяет ход истории. Именно это и произошло накануне нового, 1675 года от Рождества Христова, в Адриатическом море. Но пока еще все участники грядущих событий оставались в блаженном неведении о том, что приготовила им Судьба, и строили далеко идущие планы.

Разумеется, Кемаль-паша ничего не знал о разговоре синьоров Контарини и Морозини. А если бы узнал, то ни за что не стал бы удаляться далеко от Дираша, и встретил флот противника рядом со своей базой, где всегда можно отступить под прикрытие береговых батарей. Тем более, такая возможность у него была, повремени он с выходом всего на сутки. Именно настолько он разминулся со срочным донесением из Венеции о готовящемся десанте на албанское побережье в районе Дираша. Что ни говори, а турецкая разведка работать умела. Но, увы. Когда посланец из Венеции прибыл в Дираш, эскадра уже ушла. Конечно, информация не была напрасной. Гарнизон Дираша, как мог, приготовился к обороне, но без эскадры Кемаля-паши боевые возможности гарнизона были явно недостаточны. И теперь предстояло рассчитывать только на свои силы. Хоть комендант гарнизона и отправил срочное сообщение вышестоящему начальству, но понимал, что подкреплений ему сейчас никто не даст. На море тоже произошла цепочка незначительных с виду событий, которые, тем не менее, в корне изменили сложившуюся ситуацию. Хотя, поначалу ничто не предвещало об этом...

После ночного боя, когда "Шахин" избавила эскадру от соглядатаев, уцелевшие венецианские фрегаты исчезли. То ли потеряли турецкие корабли в темноте, то ли решили не искушать судьбу, и удрали. Во всяком случае, после восхода солнца, их уже не было видно. На турецкой эскадре никто не мог понять, что случилось, поскольку бой шел довольно далеко от главных сил. И лишь с рассветом, когда "Шахин" подошла к флагману для доклада, картина прояснилась. К полудню ослаб ветер, из-за чего скорость хода упала. Потом наткнулись на сицилийского "купца", идущего на Мальту из Венеции, от которого узнали, что венецианский флот что-то замышляет. Но что конкретно, этого сицилийцы не знали. Сказали только, что венецианцы собрали целую армаду, и грузят войска. Скорее всего, для переброски в Триест, на помощь австриякам. Но так ли это, неизвестно. Как бы то ни было, Кемаль-паша принял к сведению полученную информацию, и продолжил путь дальше. Погода оставалась спокойной, волнение улеглось, и ветер по-прежнему был очень слабым, что заметно снизило скорость эскадры. Причем ей приходилось лавировать, идя в бейдевинд вдоль западного побережья Адриатики, что еще больше замедляло движение. А вот для вышедших в море венецианцев этот ветер был попутным, и они шли навстречу турецкой эскадре, уже зная, что та покинула Дираш. Но... Тут опять вмешался Его Величество Случай...

Капитан-генерал Франческо Морозини очень не хотел гоняться за двумя зайцами одновременно, к чему его усиленно склоняли на Большом Совете. То есть, не только захватить Дираш, высадив десант, но и обязательно уничтожить эскадру Кемаля-паши. Либо, как минимум, нанести ей такие потери, после которых турки будут вынуждены свернуть свои операции в Адриатике и уйти. Опытный флотоводец понимал, что несмотря на огромную численность находящейся под его командованием армады, больше половины вымпелов — зафрахтованные "купцы", занятые перевозкой войск, и они будут только мешать в предстоящем сражении, вынуждая отвлекаться на их защиту. И далеко не факт, что часть кораблей с десантом не будет при этом уничтожена. Поэтому сначала хотел захватить Дираш, а вот по поводу сражения с турецкой эскадрой — как повезет. Попадутся турки по пути — даст бой. Не попадутся — их счастье. Гоняться за ними по всему морю Морозини не собирался. Во всяком случае, до тех пор, пока не избавится от такого обременительного "обоза", высадив десант на побережье. И если бы Морозини пошел к Дирашу по кратчайшему пути, то есть вдали от берега, то у него были все шансы на успешное выполнение задачи. Турецкая эскадра к этому времени уже пересекла Адриатику, направляясь вдоль ее западного берега в сторону Венеции, захватывая по пути подвернувшихся венецианских и папских "купцов", и флоты противников бы просто разминулись, не обнаружив друг друга. Но... При приближении к восточному берегу, и особенно в районе островов возле хорватского побережья, где было очень интенсивное судоходство, венецианский флот могли слишком рано обнаружить и сообщить туркам, что не только не позволило бы воспользоваться в полной мере фактором внезапности, но и давало возможность противнику успеть предупредить Кемаля-пашу. И он вполне мог вернуться под защиту береговых батарей Дираша еще до того, как туда доберутся венецианцы, что очень сильно затруднило бы выполнение задачи. А возможно, и ее провалу. Ибо устраивать бой одновременно с турецкими кораблями и береговыми батареями синьор Морозини нисколько не хотел. Высадка десанта в этом случае вообще имела мало шансов на успех, поскольку высаживать его вдали от города, за пределами укрепленных позиций турок, чтобы потом штурмовать их с суши, не было никакого смысла. Взять Дираш сходу не удастся, здесь капитан-генерал не строил никаких иллюзий, а вести длительную осаду нельзя. Мало того, что снабжать свои осаждающие войска через все море довольно проблематично, так и турки могут все же наскрести какие-то силы, и ударить со стороны суши. Что сразу же поставит венецианцев на грань уничтожения. Без помощи извне осаждающие долго не продержатся. Поэтому, чтобы избежать такого развития событий, капитан-генерал Морозини повел свой флот вдоль западного побережья Адриатики, чтобы свести к минимуму возможность обнаружения противником на переходе, а в случае обнаружения скрыть свою конечную цель. Лишь достигнув Бриндизи, резко изменить курс, чтобы как можно быстрее пересечь море, и на рассвете атаковать Дираш, использовав фактор внезапности. Но... Морозини знал лишь о том, что Кемаль-паша покинул порт. Но ничего не знал о его дальнейшем маршруте следования. Фрегаты, которые патрулировали возле Дираша, и вели наблюдение за турецкой эскадрой, не могли быстро сообщить о ее местоположении после выхода в море, И теперь противники шли лоб в лоб друг другу, что делало их встречу неизбежной.

Когда впередсмотрящий доложил, что видит множество парусов прямо по курсу, Иван особо не удивился. Было бы наивно считать, что венецианцы до сих пор ничего не знают о выходе турецкого флота из Дираша. Вот и собрались решить проблему с такой занозой радикальным образом. Выйдя на палубу и глянув в бинокль, он убедился, что дело будет жарким. Того же мнения были и офицеры, внимательно рассматривающие противника, и обмениваясь своими соображениями о предстоящем бое.

— Похоже, грядет веселье... Венецианцев гораздо больше, чем нас. Пока еще плохо видно, ракурс не очень удобный...

— Но зато у нас преимущество в артиллерии! Ведь мы можем вести точный огонь на гораздо большей дистанции!

— Теоретически, мой друг. А практически, для точного ведения огня на дальней дистанции, нужно иметь на каждое орудие такого же канонира, как наш Бахир. И у меня большие сомнения, что на каждом корабле нашей эскадры найдется хоть по одному канониру, который сравнится с ним в искусстве стрельбы.

— Но так что же делать?

— Это мы вскоре увидим. Причем со стороны. В линии баталии нам делать нечего, а вот какую-нибудь венецианскую мелочь сбоку пощипать, — это мы запросто! Правильно я говорю, мон капитан?

— Разумеется, месье Блондо. У венецианцев идут впереди четыре быстроходных шебеки. Вот ими и займемся, если они сделают большую глупость, решив напасть на нас. А ввязываться в бой с главными силами противника нам не по чину...

После быстрого обмена сигналами с авангардом, "Шахин" отошла под прикрытие главных сил, заняв место справа на траверзе флагмана. Здесь уже находились "Айша" и "Кирлангич". Накануне выхода из Дираша разведчики получили четкие инструкции о своих действиях в случае встречи с противником. Их участие в бою не предусматривалось. Небольшие быстроходные шебеки должны были не лезть в общую свалку и следить за сигналами с флагмана. А также вести наблюдение за окружающей обстановкой на предмет появления новых сил противника. Хоть разведка и докладывала о том, что австрийский флот до сих пор стоит в Триесте, и выходить в море не спешит, но... Кто его знает, императора Леопольда. Вдруг решит выслать пару фрегатов, чисто для демонстрации флага. Так сказать, проявить союзнический долг. Хоть новые пушки, доставленные испанцами, вряд ли уступают австрийским, но желание проверить это у всех напрочь отсутствовало. Слишком еще памятен был бой в Тунисском заливе, когда эскадру Кемаля-паши спасло лишь то, что коммодор Майер очень торопился в Тунис, и не стал гоняться за обратившимися в бегство турецкими кораблями.

На "Перваз Бахри" грохнула сигнальная пушка, и на мачте взвились сигнальные вымпелы. Эскадра уже выстроилась в боевой порядок. Иван смотрел в бинокль на приближающегося противника, и ситуация не нравилась ему все больше и больше. Старший офицер был прав — вряд ли на каждом турецком корабле найдется свой Бахир...

Противники встретились на подходе к мысу Горгано, в пяти милях от берега. Ветер — слабый вест-норд-вест, волнение практически отсутствует. Поэтому скорость что у турок, что у венецианцев небольшая. Если исходить из правил господствовавшей не так давно линейной тактики, то положение турок если не безнадежное, то близко к этому. Венецианцы находятся на ветре, и значительно превосходят в численности. Против шести фрегатов, восьми линейных кораблей и трех шебек турецкой эскадры, венецианцы имели девять фрегатов, тринадцать линейных кораблей, восемнадцать крупных галер и более трех десятков крупных "купцов". Помимо этого, впереди и далеко на фланге шли шебеки, выполняя роль разведки и передового дозора. Даже если не брать в расчет многочисленный "обоз" и мелочь вроде шебек, перевес в силах у венецианцев был подавляющим. Но Кемаль-паша продолжал идти вперед, выстроив свои линейные корабли в линию баталии. А вот четыре новых фрегата, полученных от испанцев, — "Хамидие", "Меджидие", "Османие" и "Иджалие", почему-то послал вперед, и сейчас они разворачивались строем фронта, следуя впереди главных сил. С точки зрения линейной тактики — полная бессмыслица. Скорее всего, венецианцы уже потирали руки, наблюдая такой нелепый маневр, который фактически обрекал турецкий авангард на быстрое уничтожение. Четыре фрегата не могли противостоять идущим прямо на них линейным кораблям, и в то же время сами перекрывали носовой сектор стрельбы своим главным силам.

Все, кто находился на палубе "Шахин", завороженно смотрели на два сближающихся флота. Между противниками осталось около трех миль. Уже было ясно, что отступать Кемаль-паша не намерен. Спокойное море и ясное небо над головой создавали идиллическую картину. Тишина нарушалась лишь скрипом снастей и шипением воды за бортом, рассекаемой острым форштевнем шебеки. Но все понимали, что скоро эту идиллию нарушит грохот сотен орудий, а ясное небо скроется в клубах дыма. А сейчас идут последние минуты тишины. Иван снова навел бинокль на венецианский авангард, как неожиданная реплика старшего офицера заставила его обернуться.

— Я, кажется, понял, что задумал Кемаль-паша!!!

— Что именно, месье Жан?

— Вспомните бой в проливе Сент-Джонс! Когда ирландцы надрали задницу проклятым островитянам! Ведь сейчас ситуация — один в один!

— Хотите сказать, четыре наших фрегата огнем своих носовых пушек разнесут в щепки передовые корабли венецианцев?

— Именно! Иначе незачем выполнять такой маневр. Эти четыре фрегата построены в Испании по новому проекту, и имеют новые пушки. Вроде тех, что нам дали. И если они способны вести точный огонь с дальней дистанции разрывными бомбами, то венецианские корыта превратятся в дрова еще до того, как сами приблизятся на дистанцию стрельбы из своего старья.

— Хм-м... Возможно... Но ведь для этого нужно иметь еще и таких канониров, как наш Бахир. Пушка сама по себе не стреляет.

— А Вы на погоду обратили внимание, мон капитан? Качки почти нет. А в таких условиях даже не очень искусный канонир сможет вести довольно точный огонь. Впрочем, что гадать? Сейчас сами все увидим...

Противники медленно сближались. И когда расстояние между авангардами сократилось до мили с небольшим, грянули первые выстрелы турецкого авангарда. И это сразу же показало неоспоримое преимущество турецкого флота. То ли Кемаль-паша специально подобрал на фрегаты испанской постройки лучших канониров, то ли просто сказались результаты непродолжительной, но интенсивной тренировки, то ли просто имел место факт необычайного везения, но первые же турецкие 75-мм фугасные снаряды достигли цели. Идущему головным венецианскому фрегату хватило с лихвой. Его корпус в носовой части просто разнесло в щепки, после чего фрегат зарылся носом в воду и начал тонуть, даже не сумев отвернуть в сторону, чтобы выйти из-под огня. Поскольку противники шли все-таки не строго лоб в лоб друг другу, а венецианцы пытались хоть немного выиграть ветер, кильватерные колонны сближались под небольшим углом на пересекающихся курсах. Поэтому идущие в строю фронта слева "Хамидие" и "Османие" не могли перенести огонь на следующую в колонне цель. Идущие же справа "Меджидие" и "Иджалие" открыли огонь по следующему фрегату венецианского авангарда. И вскоре его постигла участь первого. Все произошло настолько быстро, что венецианцы на какое-то время растерялись. Их громили с большой дистанции, на которой их многочисленные орудия были бесполезны. Турки же вели огонь из двух носовых пушек каждый, и притом с дьявольской точностью. А взрыв каждого турецкого снаряда вызывал очень сильные разрушения и пожары. Если продолжать тупо переть вперед, не меняя курса, то это означает, что турецкий авангард, идущий строем фронта, огнем своих носовых орудий будет перемалывать венецианские корабли один за другим. Причем совершенно безнаказанно. Строй венецианцев нарушился — корабли, идущие следом, были вынуждены отворачивать, чтобы не налететь на тонущих. Но предпринять что-либо венецианцы не успели. Турецкий авангард, который был уже не более, чем в полумиле от противника, неожиданно сделал поворот вправо "все вдруг" и ушел под ветер, а в дело вступили линейные корабли со своей более мощной артиллерией. И всем сразу стало ясно, что время гладкоствольной дульнозарядной артиллерии на море безвозвратно прошло. Кемаль-паша не стал перестраиваться, и шел прежним курсом, хотя и находился в худшем положении, — под ветром. Но венецианцам от этого было не легче. Они открыли хоть и сильный, но малоэффективный огонь. Расстояние для дульнозарядной артиллерии оказалось слишком велико, и стрельба навесом давала огромное рассеивание. Отдельные случайные попадания погоды не делали. Тем более, ядро не могло пробить с такого расстояния толстый деревянный борт, а стрельба картечью и книппелями была и вовсе бесполезной. Турки же расстреливали своих противников одного за другим. Конечно, не все снаряды попадали в цель. Но и того, что попадало, хватало с избытком. Фугасные 120-мм снаряды и не бронированные деревянные корпуса парусников с очень высоким бортом оказались несовместимы. Строй венецианцев сразу же смешался, что еще более усугубило их положение. Теперь турецкие корабли били по скучившимся венецианским кораблям, поэтому практически все снаряды находили свою цель. Командующий венецианским флотом вовремя понял, что если такое продолжится и дальше, то все закончится его полным разгромом. Поэтому попытался атаковать, резко сблизившись с турецкой линией баталии, увалившись под ветер, и бросившись на противника. Очевидно, он посчитал, что если устроить бой в виде свалки на малой дистанции, то у него будет шанс если не уничтожить противника, то хотя бы нанести ему большой урон благодаря своему численному превосходству и преимуществу в количестве пушек. Кроме этого галеры, не зависящие от ветра, попытались атаковать с кормы турецкий арьергард из фрегатов "Низамие" и "Фейзи Мабуд". Увы, венецианцы не знали, что на корме турецких фрегатов стоят точно такие же нарезные казнозарядные орудия, как и на носу. Поэтому едва венецианские галеры оказались в зоне действия кормовой артиллерии "Низамие", идущего последним, как его канониры начали точную выборочную стрельбу по наиболее опасным целям. Потеряв таким образом четыре галеры, венецианцы предпочли отступить. А впереди творился настоящий ад. Венецианские линейные корабли и фрегаты, сломав строй, дружно пошли на сближение с турецкой эскадрой, продолжающей следовать одной кильватерной колонной. Но... Кемаль-паша хорошо понимал, что имеет преимущество только на дальней дистанции. Поэтому турецкие корабли также выполнили поворот вправо "все вдруг" и стали уходить от рвущегося к нему противника, держа теперь его под огнем кормовых орудий. В итоге дистанция между турками и венецианцами практически не менялась, но потери венецианцев продолжились. Отошедшие под ветер и не участвующие в бою с главными силами четыре фрегата турецкого авангарда ушли вперед и занялись обстрелом венецианского "обоза", старающегося держаться подальше от места сражения. Четыре венецианских фрегата, прикрывавшие транспорты с десантом, не смогли противостоять дальнобойной турецкой артиллерии, и быстро превратились в костры на воде. Что сразу же привело к панике среди "купцов", и они попытались удрать. Да только удирать было некуда. Турецкие фрегаты были под ветром, и разорвать с ними дистанцию оказалось проблематично. Пытаться уйти обратно тоже не получалось. Фрегаты рыскали сбоку от образовавшейся кучи "купцов", как стая волков возле отары овец, "откусывая" от нее все новые и новые жертвы. А бой между главными силами все больше и больше превращался в избиение венецианцев. Поняв, что сблизиться не удастся, и продолжение боя грозит полным уничтожением, венецианцы попытались отойти. И снова позиция на ветре сыграла с ними злую шутку. То. Что считалось неоспоримым преимуществом в бою по правилам линейной тактики между флотами с обычной дульнозарядной артиллерией, имеющей примерно одинаковые возможности у обоих противников, оказалось огромным минусом в случае, если тот, кто под ветром, имеет казнозарядную нарезную артиллерию. Гораздо более дальнобойную и скорострельную. Заметив, что венецианцы прекратили сближение и теперь стараются разорвать дистанцию, турецкие корабли снова развернулись "все вдруг" и выстроились в кильватерную колонну, продолжая громить противника, и находясь на выгодной для себя дистанции. К этому времени от венецианского флота осталось уже меньше половины. И теперь его попытки уйти сковывались встречным ветром. Турки же потерь в кораблях не имели, хотя совсем без повреждений не обошлось.

За всем этим Иван наблюдал с палубы юта "Шахин", находившейся мористее в стороне от места боя вместе с "Кирлангич" и "Айшей". Шебеки получили приказ держаться подальше, чтобы не попасть под перелеты венецианцев, а также следить, не появится ли подмога противнику. Сначала думали помочь фрегатам авангарда пощипать вражеский "обоз", оторвавшийся от главных сил. Но капитан "Хамидие", командующий авангардом, приказал не вмешиваться и продолжать вести наблюдение. И как оказалось, не зря. На горизонте показались паруса небольшого корабля. Сначала не стали ничего предпринимать, поскольку незнакомец сам шел прямо к месту боя. Причем Ивану показалось, что этот кораблик он уже раньше видел. Вскоре его узнали и остальные. К месту сражения приближалась бригантина "Валькирия", хорошо знакомая еще с момента боя в Тунисском заливе. Но на "Валькирии" не собирались вступать в бой, а благоразумно держали безопасную дистанцию, наблюдая за происходящим. Иван приказал передать сигнал об обнаружении нового противника на флагман, а сам стал думать, что бы это значило. Как оказалось, старшего офицера тоже грызли сомнения.

— Мон капитан, мне эта "фройляйн", как говорят австрияки, очень не нравится. Значит они где-то рядом. И если только появится Черная Борода со своими фрегатами, то нам станет жарко. Достаточно вспомнить то, что он устроил нам возле Туниса.

— Ну, теперь-то такого не будет, месье Жан. Наша артиллерия как минимум не хуже, чем австрийская. А может и получше будет. Так что снова повторить избиение младенцев у герра Майера не получится. Давайте уже называть все своими именами. Никакой это не пират. Он всего лишь умело маскировался под пирата. Надо отдать должное ему и императору Леопольду, они сумели провести всех, создав с нуля за такое короткое время австрийский военный флот.

— Нам-то от этого не легче, мон капитан. Появится герр Майер, что делать будем? Нашей лоханке одного попадания австрийской бомбы хватит.

— Давайте подождем. Может быть еще и не появится. А "Валькирия" в одиночку на нас троих вряд ли полезет. Думаю, австрияки уже давно осведомлены о наших новых пушках. Вот сейчас и пришли посмотреть своими глазами, что из этого вышло.

— Думаете, что только посмотреть?

— Так ведь в пределах видимости, кроме "Валькирии", больше ни одного австрияка нет. А что одна "Валькирия" сделает?

— Ох, неспокойно у меня на душе, мон капитан... Не зря тут эта "девка" появилась...

То, что Жан Блондо не одинок в своем мнении, Иван говорить не стал. Зная намного больше, чем другие, он понимал, что австрийцы не станут пускать дело на самотек. Да, сейчас Кемаль-паша делает, по сути, черную работу в интересах Священной Римской Империи германской нации. А именно — ликвидирует флот ее главного конкурента на просторах Средиземного моря. Ибо с такими союзниками, как венецианцы, и врагов не надо. Но вот когда с венецианским флотом будет покончено (а уже недолго осталось), то самое время разделаться и с остатками турецкого флота. И тогда австрийский флот будет господствовать во всем восточном Средиземноморье. Если только не вмешаются тринидадцы. Но их, судя по всему, устраивает нейтралитет. Иначе бы уже давно вмешались. А чтобы уничтожить турецкий флот именно сейчас, когда он ушел далеко от своей базы, да еще и понес какие-то потери в бою с венецианским флотом, нужно находиться поблизости. Чтобы иметь возможность вмешаться в этот венецианско-турецкий междусобойчик в нужный момент. Не для этого ли тут появилась "Валькирия"? Чтобы определить этот самый нужный момент? Когда от венецианского флота останутся одни деревяшки на воде, а турецкий будет в какой-то степени потрепанности? Но... вокруг, до самого горизонта, ни одного паруса. Как коммодор фон Майер узнает о том, что пришла пора действовать? И как быстро и точно появится в нужном месте, а не будет рыскать по морю в поисках противника? Не для этого ли здесь "Валькирия"? Но к а к она сможет быстро передать информацию, если будет все время находиться поблизости, а главные силы Майера неизвестно где?! А больше ей здесь делать нечего. Информацию о разгроме венецианского флота с массой подробностей австрийцы могут узнать и позже от своих людей в Венеции. Которых там тоже пруд пруди.

Однако, никаких агрессивных намерений "Валькирия" не проявляла, и просто дефилировала на виду у турецкой эскадры, оставаясь на безопасной (как считали австрийцы) дистанции. На предложение Бахира попробовать достать противника из новых пушек Иван ответил отказом. Незачем раньше времени раскрывать свои возможности. Ибо эти возможности, очень похоже, вскоре понадобятся. Бригантина появилась не просто так. Причем именно тогда, когда избиение венецианского флота приближается к своему логическому завершению. Что и наступило спустя еще пару часов. Из всей армады, пришедшей к мысу Горгано, смогли избежать гибели лишь восемь галер. Видя, что, если и дальше подставляться под огонь турецких дальнобойных пушек, и это приведет лишь к бессмысленной гибели без возможности нанести хоть какой-то урон противнику, капитаны галер предпочли удрать. Ведь галеры, в отличие от турецких парусных кораблей, могли идти строго против ветра, чем и воспользовались. Тем более, обнаружили это не сразу, поскольку район, где находились венецианцы, был довольно сильно задымлен. А когда обнаружили, махнули рукой на беглецов, и сосредоточились на уничтожении остатков венецианского флота. И в один прекрасный момент корабли противника просто закончились. Кемаль-паша не стал затруднять себя абордажем, ибо предвидел большие потери в командах в этом случае. Поэтому уничтожил в с е х. Как военные корабли, так и транспорты с десантом. Вскоре дым от выстрелов рассеялся, и на воде остались лишь многочисленные деревянные обломки, за которые хватались уцелевшие венецианцы, взывая о помощи. Далеко, уже возле самого берега, виднелись силуэты сбежавших галер, спешно уходивших на север. Турецкая же эскадра потерь в кораблях не понесла, хотя многие имели повреждения рангоута и такелажа от случайных попаданий. Вскоре последовал сигнал с флагмана "Перваз Бахри" — всем возвращаться в Дираш. "Кирлангич" и "Айше" подобрать пленных из воды. "Шахин" вести разведку впереди по курсу эскадры. Продолжать крейсерство возле вражеских берегов Кемаль-паша не рискнул. Помимо повреждений сказывался еще и большой расход боеприпасов для нарезных орудий, благодаря которым и была одержана такая блистательная победа. Чего турецкий флот не знал уже давно.

Эскадра развернулась и легла на новый курс, что не укрылось от "Валькирии", которая и не думала уходить. Обстрел наглой бригантины все равно бы ничего не дал. Австрийцы не стали рисковать, и держались более, чем в трех милях, что давало мало шансов на успешную стрельбу даже такому хорошему канониру, как Бахир. На палубе "Шахин" все дружно обсуждали недавние события, превозносили благодарности Аллаху и делились предположениями о дальнейшем ходе кампании. Не остались в стороне и оба француза, анализируя прошедший бой. Иван прислушивался к разговору, но не вмешивался. Гораздо больше его занимало присутствие "Валькирии", которая шла впереди эскадры, не приближаясь, но и не удаляясь. И крик впередсмотрящего "Паруса слева по носу!!!" не стал для Ивана неожиданностью.

Теперь все встало на свои места. Вскоре исчезли последние сомнения — на пересечение курса шли восемь фрегатов под австрийскими флагами. "Валькирия" прибавила парусов и пошла на соединение с главными силами. Теперь стало окончательно ясно, что ничего не закончено. Все еще только начинается. Что мрачно прокомментировал старший офицер.

— Вот и дождались, дьявол бы их побрал... Как бы нам сейчас второй Тунис не устроили...

— Не думаю, месье Жан.

— Почему, мон капитан?

— Во-первых, у нас все же численное преимущество. А во-вторых, дальность стрельбы новых пушек сравнима с австрийскими. Если не больше. Так что теперь коммодору Майеру не удастся безнаказанно стрелять, как возле Туниса. Либо ему придется войти в зону действия нашей артиллерии, либо это будет перестрелка с большой дистанции с большим количеством промахов. Посмотрим, что он выберет.

— Но ведь мы потратили много боеприпасов в бою с венецианцами.

— Думаю, на австрияков хватит. Тем более, я обратил внимание на одну деталь. Наши старые дульнозарядные пушки на линейных кораблях не стреляли вообще — расстояние было слишком велико. Поэтому, если удастся подойти поближе к австриякам, то им не поздоровится. Ведь в бою всякое может случиться. Собьют кому-нибудь из австрияков мачты — и все! Он уже никуда не уйдет.

— Ладно, поглядим, чем это закончится...

Между тем, противники шли пересекающимися курсами. "Валькирия" уже присоединилась к своим. "Шахин" тоже отошла в сторону, чтобы не оказаться на линии огня. Кемаль-паша был готов дать бой, и шел вперед, сохраняя курс и скорость. И вскоре загремели выстрелы. Первыми открыли огонь австрийцы, не став подходить близко. Очевидно, коммодор Вильгельм фон Майер знал о наличии новой артиллерии у турок. Как знал и о том, что она совсем недавно натворила. Поэтому не стал рисковать. Турецкие корабли ответили. И сразу же стало ясно, что былое преимущество в огневой мощи, на которое понадеялись австрийцы, уже утрачено.

Австрийские снаряды упали возле турецкого флагманского линейного корабля "Перваз Бахри", но попаданий пока не было. Ответный огонь турецких кораблей тоже не отличался точностью, однако снаряды падали в воду очень близко к цели. Какое-то время безрезультатная перестрелка продолжалась, и вот первое попадание! Турецкий снаряд угодил в борт австрийского фрегата, идущего вторым в ордере. Причем взрыв произошел довольно близко к воде, что вызвало сильную течь. Фрегат тут же увалился под ветер и вышел из линии баталии с постоянно увеличивающимся креном. Отметили еще два попадания в австрийские корабли, хотя и без таких катастрофических последствий. Но и австрийцы не дремали. В линейный корабль "Мелеки Бахри" угодило с небольшим интервалом сразу три снаряда, причем один разорвался в районе ватерлинии возле форштевня. Корабль сразу же стал зарываться носом в воду. Один снаряд угодил в борт "Себки Бахри" в районе носа, но близко к палубе, поэтому корабль остался на плаву, продолжая вести огонь. Перестрелка продолжалась, но стало сказываться численное преимущество турок. Их огонь был более интенсивным, и хоть попаданий пока не было, море вокруг австрийских кораблей было покрыто фонтанами от падений снарядов. И тут одному турецкому канониру повезло. Выпущенный им снаряд угодил прямиком в крюйт-камеру австрийского фрегата, который тут же взлетел на воздух. Это стало переломным моментом в сражении. Австрийцы стали разворачиваться по ветру и выходить из боя. Но на отходе турки добились еще одного удачного попадания. Снаряд, выпущенный уже вдогонку, угодил под корму противнику и сделал большую пробоину, через которую сразу же хлынула вода. Австрийский фрегат тут же стал оседать кормой и заваливаться на борт. На этом бой закончился. Расстояние было уже слишком большим, и дальнейшая стрельба являлась бы бесполезной тратой боеприпасов. В результате этого боя турецкая эскадра потеряла линейный корабль "Мелеки Бахри". "Себки Бахри" получил снаряд в борт, но остался на плаву, и была надежда, что он все же доползет до Дираша. Остальные турецкие корабли серьезных повреждений не получили, и они сводились в основном к повреждению рангоута и такелажа. Австрийцы же лишились трех вымпелов из восьми, и их прежнее господство на море оказалось под вопросом. По крайней мере, турецкий флот получил реальную возможность дать эффективный отпор противнику. А это значило, что война в Адриатике вступила в новую фазу.

Проводив взглядом удаляющиеся австрийские корабли, и слушая радостные голоса вокруг, Иван не торопился делиться своими догадками. Почему коммодор Майер появился о ч е н ь вовремя? Как раз тогда, когда от венецианского флота остались одни воспоминания, а турецкий еще толком не отошел от недавнего боя? Такое впечатление, что он находился неподалеку и ж д а л, чтобы вмешаться. Не раньше, но и не позже. Но каким образом он узнал о том, что п о р а?! И как точно вышел в нужное место? Разумное объяснение лишь одно — от "Валькирии". Допустим, "Валькирия" следовала по пятам за венецианцами, зная их предполагаемый курс, поскольку скорость венецианцев была ограничена "обозом". И быстроходная бригантина могла не бояться потерять союзников, время от времени выглядывая из-за горизонта, чтобы уточнить их местоположение. Но вот каким образом "Валькирия" передавала информацию Майеру? Всякие химерические проекты вроде голубиной почты Иван отмел сразу. Такое возможно, и то с большой натяжкой, если информацию надо передать в Триест, или какой-то другой город. Ведь голубь летит в конкретное место, куда он приучен лететь, а флагман австрийской эскадры таковым не является, поскольку постоянно перемещается в пространстве. Никаких других кораблей поблизости обнаружено не было. Поэтому, если не брать в расчет телепатию, божественное озарение и прочие труднообъяснимые вещи, то остается... радио... Неужели, австрияки по подсказкам Майера смогли сделать радиостанции?! Хотя бы простой искровой передатчик и приемник?! И хотя бы в количество всего двух штук — для "Валькирии", и для флагмана? Как ни странно, но такое вполне может быть. Если знать, как и из чего делать. А Майер, надо полагать, знает. И что теперь? Скорее всего, дальность действия этих простейших радиостанций невелика. Но даже если она составляет не более двух-трех десятков миль, то и этого хватит, чтобы поддерживать связь между разведчиком и главными силами, находящимися за горизонтом. Что и говорить, неприятный сюрприз... И ведь не скажешь никому. Иначе, сразу возникнет очень много глупых вопросов, на которые опасно отвечать...

На обратном пути погода испортилась. Зимняя Адриатика наконец-то показала свой крутой нрав. Когда до Дираша оставалось порядка сорока миль, налетел шторм. Легкую "Шахин", имевшую малую осадку, швыряло на волнах, как щепку. Хорошо, хоть ветер был попутный. А ночью, когда ветер еще больше усилился, не выдержала грот-мачта, треснув у самой палубы. То ли сказались прежние повреждения, полученные в бою с "Кирлангич" в самом начале средиземноморской эпопеи, когда "Шахин" еще была "Марией Магдалиной", то ли просто пришло ее время. Как бы то ни было, но мачта рухнула, и пришлось от нее срочно избавляться, обрубая такелаж. Хорошо, хоть не придавило никого. Синяки и ссадины не в счет. Утром показался албанский берег и минареты Дираша. Сильно потрепанная, лишившаяся грот-мачты, "Шахин" все же доползла до родной гавани, и встала на якорь. Здесь уже стояли "Кирлангич", "Айша", "Хамидие" и "Меджидие". Остальных пока не было. Шторм разметал эскадру, и кто сможет вернуться домой, ведомо лишь Аллаху.

Первым приказом, отданным Иваном после постановки на якорь, было "Команде отдыхать!". Он прекрасно понимал, что люди вымотались в борьбе со стихией. А вот Давута пригласил к себе в каюту. Назрел важный разговор, откладывать который и дальше было нельзя. Когда за ними закрылась дверь, удивил янычара вопросом.

— Давут, готов прогуляться в Триест?

— Ты о чем, Хасан?! Какой Триест?! Мы сюда еле доползли, хвала Аллаху!!!

— Так я и не говорю, что мы туда отправимся на "Шахин". Ей сейчас необходим серьезный ремонт, а это время. Хочешь, угадаю, что нам ждать?

— Конечно, хочу!

— Если вернется Кемаль-паша, а я надеюсь, что все же вернется, то нас быстро постараются загнать в Триест. Уж очень необычно все стало складываться. Венецианцев мы разгромили, да и австриякам тоже хорошо надавали, причем всего один корабль потеряли... Если, конечно, "Себки Бахри" по дороге не утонет. И начальству надо будет обязательно знать, что творится у австрияков. К побережью возле Триеста нас может доставить "Кирлангич". Она, вроде бы, от шторма не пострадала. Пока согласен со мной?

— Согласен. Но что тут такого?

— А теперь самое главное, Давут. Делай, что хочешь, но убеди командующего, что нам нужно идти только вдвоем. Ни одного человека больше. У меня нет никаких претензий к нашим людям, но я не смогу быть в двух местах одновременно. Поэтому не смогу их прикрыть. А ходить большой компанией — это сразу вызовет подозрения. На двух же человек внимание обращают гораздо меньше. Особенно, если это будут парень с девкой.

— Ну, ты даешь, Хасан!!! Опять собрался маскарад устроить, как в Тунисе? И кого будешь изображать на этот раз? Знатную даму, или служанку?

— По ситуации. Которая сейчас в Триесте очень непростая. После такого грандиозного облома австрияки могут предпринять жесточайшие меры по обеспечению безопасности. Поэтому соваться в город кому-нибудь другому, кроме нас двоих, очень рискованно. Ты прекрасно знаешь французский, германский и итальянский языки. Обучен хорошим манерам, хорошо образован. Поэтому легко выдашь себя за дворянина. Конечно, не из семьи какого-нибудь маркграфа, или епископа, а так — что-то очень мелкое. Но, тем не менее. А я буду рядом. Пока не знаю, в каком обличье, на месте решу. Наиболее предпочтительны два варианта. Либо молодого богатого хлыща — твоего друга и собутыльника из мелких дворянчиков. Либо твоей невесты из купеческих дочек, у папаши которой есть деньги, но нет дворянского титула. А у тебя, соответственно, есть дворянский титул, но с деньгами не очень. Поэтому заполучить данную фройляйн в жены ты жаждешь больше всего на свете, и согласен терпеть любые ее капризы. Такая пара — очень частое явление в Европе, и никакого подозрения не вызовет. А находясь постоянно рядом, я всегда смогу прикрыть нас обоих от назойливого внимания. Вплоть до того, что тихо уберу всех, кто это внимание начнет проявлять. Ну и, само собой, чтобы ты беспрекословно делал в с ё, что я говорю. Согласен?

— Я-то согласен... Но вот согласится ли Кемаль-паша? Убедить его будет непросто.

— Постарайся. Одно дело, если это скажу я, — вчерашний контрабандист. Хоть и ставший удачливым капитаном разведывательной шебеки, но, в глазах всех адмиральских прихвостней, так контрабандистом и оставшийся. И совсем другое, если это скажешь ты — янычарский офицер, которого специально готовили для разведки в европейских странах. Причем в первую очередь — в Австрии. Не делай такие удивленные глаза, я это уже давно понял. В самом крайнем случае, постарайся выторговать у адмирала разрешение взять больше людей, но действовать по своему усмотрению, исходя из сложившейся обстановки.

— С тобой не соскучишься, Хасан... Ведь это секрет... Ладно, попробуем! Пусть только сначала "Перваз Бахри" вернется в Дираш. А то... Как бы не появился у нас вскоре новый адмирал.

— Вот уж, чего бы не хотелось!!! Ведь неизвестно, кого пришлют. Вдруг, дурака и самодура какого-нибудь.

— Все в руках Аллаха... Будем надеяться на лучшее...

Переговорив с Давутом, Иван тоже решил отдохнуть. Ибо неизвестно, что начнется после прихода Кемаля-паши. Заходить в порт и высаживаться на берег он специально не стал, чтобы сухопутное начальство не доставало. А то еще хватит ума "мобилизовать" всю команду для нужд береговой обороны, воспользовавшись отсутствием адмирала. На рейде же он сам себе хозяин. Пока Кемаль-паша не вернется, конечно. Но что дальше будет? История этого мира уже так сильно не похожа на историю мира пришельцев, что делать какие-то прогнозы надо с большой осторожностью. По крайней мере, Османская империя уже не проигрывает с треском эту войну. И даже, возможно, сумеет свести ее вничью. О победе говорить не приходится. Но вот выйти из войны с минимальными потерями, да еще и как следует потрепав противника, — такое вполне реально. Что совершенно не устраивает Австрию и Венецию... Ладно, это не его уровень. Ему бы сейчас разобраться со своими проблемами. А именно — залезть повыше по карьерной лестнице, пока идет война, и стать поближе к тем, кто обладает реальной властью в Османской империи. Именно там, став "тыловой крысой", он сможет принести наибольшую пользу как казачеству, так и тринидадцам. А не в качестве геройского капитана Хасана, совершающего подвиги на море во славу повелителя правоверных. Но пробиться туда, где вершится политика, очень непросто... Многие свернули шею на этом пути. Поэтому, придется действовать по заранее намеченному варианту. Ни в коем случае не пытаться пробиться наверх самостоятельно, а быть тенью сильной фигуры, делающей то же самое. Поэтому адмирал Кемаль-паша, наголову разбивший венецианский флот, и хорошо потрепавший самого коммодора Вильгельма фон Майера, устроившего незадолго до этого жуткий разгром османского флота в Чесменской бухте, весьма перспективная кандидатура.

Два дня прошли относительно спокойно. "Шахин" стояла на рейде и ее никто не трогал. За это время корабли турецкой эскадры, хоть и сильно потрепанные штормом, поодиночке и группами все же добрались до Дираша. Не вернулся только линейный корабль "Себки Бахри", поврежденный в бою с австрийцами. Фрегат "Меджидие" находился в этот момент в нескольких милях впереди, но спасти никого не смог, поскольку не мог развернуться против ветра. Некоторым новым кораблям, полученным от испанцев, дали названия тех, кто погиб в бою возле Туниса. Но не повезло лишь одному "Себки Бахри". Ничего не поделаешь, кисмет...

Последним на рейд пришел "Перваз Бахри". Лишившийся бизань мачты, с переломившимся фор-марса-реем, с изорванными парусами и спутанным такелажем, но все же пришел. И едва только флагман стал на якорь, как с него сразу же последовал сигнал сбора всех капитанов. Правда, надолго задерживать командующий никого не стал. Лишь поздравил с победой, поблагодарил за верную службу и выяснил ситуацию с состоянием кораблей и команд. А также уточнил, что награждение отличившихся произойдет чуть позже. Но после окончания совета, когда все стали расходиться, Кемаль-паша неожиданно задержал Ивана. И когда они остались в каюте одни, огорошил неожиданной новостью.

— Хасан, я не забыл наш разговор касательно твоих планов взобраться наверх по карьерной лестнице, оставаясь в тени влиятельного человека. Не передумал?

— Не передумал, досточтимый Кемаль-паша!

— Хорошо. Думаю, тебе вскоре представится такая возможность. Держать тебя и дальше на должности капитана шебеки нет смысла. Это все равно, что забивать гвозди тринидадским секстаном. Да, ты умен и очень удачлив, но от случайного ядра, или картечины никто не застрахован. А вот в деле разведки ты будешь намного более полезен. Не боишься?

— Не боюсь, досточтимый Кемаль-паша. Но в чем конкретно будут заключаться мои обязанности? И что будет с Давутом и остальными разведчиками нашей команды?

— Хасан, я не говорил этого раньше, поскольку не был до конца уверен. Но теперь скажу. Я прекрасно знаю, благодаря кому вы неизменно добиваетесь успеха. Давут — хороший разведчик. Но он привык действовать шаблонно, поскольку его так учили. Ты же в этом деле настоящий талант, действующий нестандартно. К чести Давута, он не стал давить на тебя своим авторитетом командира, а наоборот прислушался к твоим советам. Результат налицо. Вы — самая успешная группа разведчиков, какую я знаю. И поскольку надеюсь, что после такой громкой победы наш повелитель не оставит нас своими милостями, то заодно он и прислушается к моим словам о необходимости создания службы морской разведки, действующей в интересах флота. Именно флота, поскольку то, что есть сейчас, не совсем нам подходит. И ваша группа составит костяк этой службы. Возглавить ее придется Рауфу. Увы, по-другому не получится. Если сделать начальником тебя, или Давута, то в Истанбуле этого просто не поймут. Ты тоже будешь числиться в этой службе для отвода глаз на какой-нибудь неприметной должности, но подчиняться будешь лично мне. И отчитываться будешь только передо мной. Для выполнения заданий сам будешь отбирать необходимых тебе людей и то, что нужно для выполнения. Деньги для этого — любые, но в пределах разумного. С жалованьем тоже не обижу. Когда наконец-то разберутся с введением воинских чинов на флоте, станешь официально офицером военного флота с положенными твоему чину правами. Согласен?

— Согласен, досточтимый Кемаль-паша!

— Но это не все. Если повелителю будет угодно отправить меня в Истанбул, ты отправишься вместе со мной. Нужную должность для тебя я найду, чтобы ты был все время возле меня. Но не забывай, что на пути к сияющим вершинам множество опасностей. Очень многие будут стараться тебе помешать, а то и убить. И чем ближе к вершинам, тем опаснее. Можно и головы лишиться. Согласен?

— Согласен, досточтимый Кемаль-паша!

— Я рад, что не ошибся в тебе, Хасан. Кстати, за уничтожение двух венецианских фрегатов ты награждаешься орденом "Османие" третьего класса. Подготовь список отличившихся и передай завтра утром. Можешь хоть всю команду вписать. То, что творит "Шахин", еще никому не удавалось. И предупреди Давута, чтобы не вздумал сейчас влипнуть в какую-нибудь историю на берегу. Скоро вы мне оба понадобитесь. Есть дело, с которым справитесь только вы двое.

— Я могу узнать об этом деле хоть в общих чертах, досточтимый Кемаль-паша? Вдруг, нам что-то понадобится.

— В общих чертах — вам предстоит снова отправиться в Триест. Более конкретную задачу озвучу чуть позже. А пока отдыхай и думай о том, как выжить в гадюшнике под названием Истанбул. На войне все же проще. Здесь сразу видно, кто враг, а кто свой. В Истанбуле же все гораздо сложнее...

Иван в этом не сомневался, поэтому еще раз поблагодарив командующего за награду, и заверив его в готовности отправиться в Триест, или еще куда, покинул "Перваз Бахри". Повезло в том, что Кемаль-паша оказался с а м заинтересован в таком ушлом человеке, как капитан Хасан. Даже "убеждать" его силой характерника не пришлось. Ну и ладно, так даже лучше. Плохо лишь то, что никаких сведений от тринидадцев давно не было. Возможно, ситуация изменилась очень сильно с того момента, как они покинули Дубровник. И здесь, в Дираше, он не знает, к кому обратиться. Возможно, и есть здесь свои люди у тринидадцев, но контактов для связи в Дираше ему не дали. Как бы то ни было, пока все идет не так уж плохо. Капитан Хасан пользуется доверием командования и снискал заслуженный авторитет, поэтому просто так отмахнуться от него уже не выйдет. Кавалер ордена "Османие" обладает рядом серьезных привилегий, не считая дополнительного жалованья от казны, поэтому надо будет воспользоваться этим преимуществом по максимуму.

А теперь можно выбраться на берег и отдохнуть. Ну, а заодно... Если тринидадцы такие пробивные, и если он им действительно нужен, то они сами на него выйдут. Нет никаких сомнений, что о бое возле мыса Горгано они уже давно знают. Вот и поглядим, как они себя поведут. Пока что их планы складываются очень удачно. Турция не слила позорно войну, как в истории другого мира, а наоборот, создала очень серьезные проблемы своим ближайшим противникам — Австрии и Венеции. Хоть и сама при этом кровью умылась. А это значит, что все идет по тринидадскому сценарию. На Балканах и в восточном Средиземноморье не будет одного сильного хищника, подмявшего под себя всех соседей. А будут примерно равные по силам противники, которые с подозрением и опаской поглядывают друг на друга, готовые в любой момент вцепиться в глотку. Именно это и нужно для тех, кто хочет получить реальный контроль над Средиземноморьем. Возможно, султан Мехмед и император Леопольд это прекрасно понимают, но ничего сделать не могут. Поскольку оба оказались заложниками ситуации, переломить которую они не в силах. Слишком длинный список взаимных претензий и обид у обеих сторон. А Русской Америке остается только сыграть на этих противоречиях.

Прошло шесть дней. На кораблях эскадры шли ремонтные работы, командующий был занят, и пока что разведчиков никто не беспокоил. "Шахин" стояла в порту у причала, и плотники с местной верфи занимались на ней установкой новой мачты взамен утерянной. Заодно решили полностью проверить и очистить корпус, раз уж выпала такая возможность. Иван уже стал думать, что Кемаль-паша отказался от идеи с Триестом, но неожиданно поздно вечером, когда работы были уже закончены, к "Шахин" подошла шлюпка с "Перваз Бахри". Капитану Хасану и командиру отряда абордажников Давуту было велено срочно прибыть к командующему эскадрой.

По обеспокоенному виду адмирала было ясно, что Кемаль-паша не в духе. Что подтвердилось сразу же, едва вошедшие в каюту Иван и Давут доложили о прибытии. Командующий поздоровался и сразу перешел к делу.

— Вернемся к нашему недавнему разговору. Вам предстоит снова отправиться в Триест. Давут, я согласен с тобой. Отправлять большую группу рискованно, она сразу же привлечет внимание. Поэтому пойдете вдвоем. Вас доставит на место и заберет на обратном пути "Кирлангич". Где именно — решите сами. Ваша задача — собрать максимум информации. В Триесте есть человек, который вам поможет. Постарайтесь все сделать без шума, чтобы на него не пало подозрение. А теперь главное. У австрияков в Триесте появились какие-то люди, которых охраняют, как императора. В основном они пребывают на территории военного порта, в городе показываются редко. И только с серьезной охраной. Чем они заняты — никто не знает. Сколько их всего, точно тоже неизвестно. Во всяком случае, не менее пяти, и вряд ли больше десятка. Но, по ряду признаков можно сделать вывод, что они каким-то образом могут быть причастны к делам коммодора Майера. Вам предстоит подобраться к ним поближе и выяснить — действительно ли это те, кто имеет доступ к секретам? Или нам специально подсовывают пустышку, отвлекая внимание? Если удастся узнать что-то из австрийских секретов — хорошо. Если нет — значит нет. Повторяю, главное — выяснить, те ли это люди, что нас интересуют. Все прочее второстепенно. Задача понятна?

— Да, досточтимый Кемаль-паша. Сколько у нас времени на это?

— Понимаю, что дело небыстрое. "Кирлангич" высадит вас на берег и сразу же уйдет. Вернется через две недели. Если в этот срок не уложитесь, вернется опять через две недели. Если все равно не получится — возвращайтесь. Вы мне живые нужны...

Получив инструкции, Иван и Давут покинули флагман. Адмирал дал им сутки на подготовку, после чего "Кирлангич" покинет Дираш под покровом ночи. После высадки на побережье возле Триеста им дается полная свобода действий. Никто толком не знал, с чем придется столкнуться. Кемаль-паша получил накануне весьма отрывочные и противоречивые сведения, полагаться на которые было нельзя.

Глава 13

Тайны Венского двора

Крестьянские повозки, направлявшиеся рано утром на рынок Триеста, до недавнего времени если и привлекали внимание стражи на въезде в город, то по большей части своим содержимым. На людей, находящихся в них, служивые особого внимания не обращали. Многих здесь знали лично, да и излишней шпиономанией городская стража Триеста не отличалась. Но теперь все изменилось. Контроль на въезде был довольно тщательный, очередь из телег двигалась медленно, что вызывало недовольство.

Иван и Давут, одетые, как обедневшие дворяне, тоже ворчали для видимости, но не переходили границы дозволенного. Проверки они не опасались, поскольку ничего компрометирующего при них не было. Крестьянин, с которым они договорились о доставке в город, уверял, что проблем не возникнет. Стража на въезде не свирепствует, если вовремя дать кому надо и сколько надо. Но вот такого, что творится сейчас, он не припомнит. Ожидание могло затянуться надолго, поэтому Иван махнул рукой, поблагодарил возницу за то, что довез почти до места, и решительным шагом направился пешком к воротам, велев Давуту следовать за ним. Терять время в этой толкучке он не собирался. Караульные были заняты досмотром повозок, поэтому на двух молодых людей, следующих пешком, особого внимания не обратили. Поинтересовались лишь, кто такие и откуда, тут же утратив к ним интерес, снова сосредоточившись на гораздо более прибыльном деле. То, что Иван слегка "надавил" на служивых, они даже не заметили. И вскоре на улицах Триеста появились два мелких дворянчика. Из числа младших сыновей, которым в плане получения наследства ничего не светило. И которым остается лишь поискать счастья на военной службе. Увы, издержки майората, когда все имущество наследовал старший сын в семье. Поэтому толпы нищих дворян на дорогах Европы никого не удивляли. Вот и эти двое приехали в Триест из какого-то захолустья, затерянного на просторах Священной Римской Империи германской нации, чтобы предложить свою шпагу императору Леопольду. Впрочем, едва появившись в городе, оба нищих дворянина быстро исчезли. А вместо них появились два простых городских обывателя. Не из богачей, конечно, но и не из нищебродов. Более молодого, худощавого и похожего лицом на девушку, звали Герхард Ламсдорф. Второго, постарше и крепко сбитого, — Йозеф Нагель. Именно так они представились хозяину небольшого постоялого двора на окраине города, сказав, что прибыли по делам в Триест и хотели бы остановиться здесь на неделю, или больше. Подробности хозяина не интересовали. Лишь бы постояльцы исправно деньги платили, а остальное — не его дело.

Оставшись вдвоем в комнате, Иван первым делом осмотрелся на предмет возможности ухода через окно, после чего с недовольством высказался.

— Плохо дело, мой дорогой друг Йозеф... Такое впечатление, что здешние хозяева ждут гостей.

— Ты думаешь? Но откуда они могли так быстро пронюхать о нас?

— Речь не конкретно о нас. Хотя, не исключаю возможности, что у нашего начальства очень сильно "течет". И ищут именно нас... Поэтому, меняем план. На встречу я пойду один. Ты пока пройдись по городу. Осмотрись, изображая гуляку, но постарайся избежать любых конфликтов. А я наведу справки. Не нравится мне здешнее шевеление...

В этот же день Иван, то есть Герхард Ламсдорф, отправился в таверну "Истрия", хозяин которой являлся турецким осведомителем. Во всяком случае, так ему сказали Кемаль-паша и Рауф. Но у Ивана были свои соображения на этот счет. Прежде чем вступать в контакт с данным человеком, он решил понаблюдать за окружающей ситуацией. Уж очень его настораживали предыдущие провалы. Помня слова своего наставника — старого казака-характерника Матвея Колюжного о том, что в тылу противника можно рассчитывать только на себя, и никогда не доверять завербованным агентам из местных, он хотел сначала зайти в таверну, как обычный посетитель. Причем в наиболее загруженное время, когда там будет толпа народа. Посмотреть, что к чему. А выделить в толпе шпиков для характерника не составит труда.

Подозрение, что здесь не все чисто, появились у Ивана еще на подходе к таверне. Но конкретных фактов, указывающих на наличие слежки, пока не было. Поэтому он зашел в таверну вместе с другими подвернувшимися посетителями и заказал себе ужин, разглядывая окружающую обстановку. Которая заставила насторожиться.

Соглядатаев Иван обнаружил практически сразу. Да и хозяин вел себя неестественно. Значит, на него все-таки вышли, и сделали предложение, от которого невозможно отказаться. Неизвестно лишь, когда это случилось, и связаны ли с этим провалы предыдущих групп. Надо исчезать отсюда, но просто встать и уйти нельзя. Это будет очень подозрительно. Придется дождаться, пока принесут заказанный ужин, не торопясь поесть, и лишь потом уйти, не выходя из образа. И не вступать в контакт ни с кем, если только с ним самим кто-то не заговорит. Тогда может и не заподозрят. Но внешность его уже, как пить дать, "срисовали", поскольку постоянных посетителей "Истрии" местные шпики давно знают. А он человек новый, поэтому вполне может оказаться тем, кого они ждут. Остается надеяться только лишь на то, что здесь бывает много приезжих, поэтому проследить за каждым просто не хватит людей. Поэтому Иван со скучающим видом тянул сразу принесенное пиво, и не обращал внимания на окружающее. Шпики, которые следили за всеми посетителями, тоже утратили к нему интерес, поскольку молодой парень смазливой наружности ни с кем в контакт не вступал, сосредоточившись сначала на кружке с пивом, а потом на жареных свиных ребрышках. Правда, местных девиц легкого поведения сразу же отшил, но это не является чем-то подозрительным.

Иван уже думал, что ничего интересного здесь не будет, поэтому остается лишь закончить свою трапезу и спокойно уйти, не привлекая внимания, как жизнь подбросила ему новый сюрприз. Откуда-то из внутренних помещений вышли четыре человека, одетых, как городские обыватели. Но, едва глянув мельком на их лица и заглянув в глаза, Иван сразу же определил, что двое из них пришельцы. Это было настолько удивительно, что он с трудом сохранил невозмутимое выражение лица и продолжил с аппетитом обгрызать свиные ребрышки. Незнакомцы прошли через зал таверны не останавливаясь, и вышли на улицу. Следом за ними вышли еще четыре человека, в которых он определил шпиков. Как ни велико было искушение последовать за ними, но Иван сдержал себя. Такое не останется незамеченным, а соглядатаи здесь еще есть. Поэтому ничего не оставалось, как не спеша расправляться со свиными ребрышками, запивая их пивом, и обдумать неожиданно изменившуюся ситуацию.

А ситуация была совершенно непонятной. Откуда здесь взялись тринидадцы? Не в том плане, что их тут не может быть вообще (как раз таки наоборот), а в том, что они действуют заодно с австрийской охранкой? В принципе, такое тоже не исключено. Но тогда бы его обязательно предупредили об этом. Ведь адмирал Филатов, генерал Туманов и Диана Санчес прекрасно знают о его способностях, поэтому сделали бы все возможное, чтобы не допустить его случайного столкновения со своими людьми, которое может для них плохо кончиться. Этих двоих он раньше никогда не видел. На того типа, что встретил в Дубровнике, тоже ни один из них не похож. И это однозначно не Людвиг Шмарц, который сейчас Вильгельм фон Майер, и не Эрих Келлер. Тогда кто? Если это те, о ком говорил Кемаль-паша, то значит они связаны не только с флотскими делами, но и с имперской безопасностью. А вот это гораздо хуже. Неужели, тринидадцы ему настолько не доверяют? Или вообще решили его подставить? Нет, такое вряд ли возможно. Что они от этого выиграют? Ничего. Только своих людей потеряют. Тогда что же это за типы? Или это вообще неизвестная "третья команда"? Не связанная ни с тринидадцами, ни с беглецами с "Карлсруэ", о которых ему говорили? Но откуда она взялась? Часть десанта из экипажа "Карлсруэ", высадившегося на Тринидад, все же уцелела и смогла сбежать? Теоретически возможно. Да только вряд ли, учитывая огромную разницу в уровне технического оснащения и многократное превосходство в численности тринидадцев. Странно....

Поскольку решения этой задачи пока не было, Иван решил не зацикливаться на ней, а заняться более насущными делами. Главное он выяснил — явка провалена, и здесь больше делать нечего. Теперь рассчитывать можно исключительно на себя. Правда, тринидадцы дали ему контакт для связи в Триесте, но предупредили, что воспользоваться им можно в самом крайнем случае. А в свете последних событий стоит лишний раз подумать, идти ли здесь с ними на контакт вообще. Конечно, каждый заботится в первую очередь о своих интересах. И в этом плане предъявлять какие-то претензии к тринидадцам глупо. Но... Могли бы честно предупредить, что играют по принципу "и нашим и вашим". Чтобы он случайно не поломал им игру. А ведь чуть не поломал... Как вовремя эти двое появились... Если только...

А вдруг это и в самом деле т р е т ь я команда?! Тоже пришельцы из другого мира, о которых никто не знает?! И которые попали в этот мир не на "Тезее" и "Карлсруэ", а каким-то другим способом?! Избавь Господь от такого! Но... Теперь уже ни в чем нельзя быть уверенным....

Поздно вечером, когда вернулся Давут, обменялись информацией. То, что явка в "Истрии" провалена, янычара особо не удивило. Чего-то подобного он ждал. Сам же ничего конкретного не узнал. Так, одни базарные сплетни. Но одна из них все же оказалась заслуживающей внимания. Через неделю должен был состояться благотворительный бал, устраиваемый магистратом. Собранные средства пойдут на нужды армии и флота. Видно, с финансами у императора Леопольда начались сложности, раз дошло до такого. Иван тут же захотел выяснить подробности.

— Где именно и когда бал?

— В здании магистрата вечером. А зачем тебе?

— Надо бы туда наведаться...

— Ты спятил?! В качестве кого?!

— В качестве дорогих гостей, желающих внести посильную лепту в дело помощи доблестной армии императора Леопольда. Думаю, там обязательно появится хотя бы один из тех, кто нас интересует. А может быть и сам герр фон Майер почтит нас своим присутствием.

— Ну, ты даешь... А то, что там будут одни местные толстосумы и аристократы, которые все друг друга знают, тебя не смущает?

— Не смущает. К тому же, думаю, там будут не только местные. Могут быть важные люди из Вены, или еще откуда-то. В городе ведь сейчас много приезжих.

— Ладно, допустим. Но ты понимаешь, что в этой личине мы будем там выглядеть нелепо? Это даже если предположить, что нас туда вообще пустят?

— Так я и не говорю, что на бал пойдут два крестьянина из близлежащей деревни. Или два нищих дворянчика, приехавших наняться на военную службу. На бал пойдут прусский барон с баронессой. Вряд ли мы там встретим пруссаков. Прибудут они в Триест за сутки до начала бала, и остановятся в шикарной гостинице. Чтобы ни у кого не возникло лишних вопросов, и не успеть примелькаться. А после бала они быстро исчезнут. Думаю, там мы узнаем все, что нас интересует.

— Так так... Кажется, понимаю... Бароном буду я. А баронессой, стало быть, ты?

— Совершенно верно! Наоборот, увы, не получится. Физиономия у тебя — ну никак за баронессу не выдать!

Оба засмеялись. Но, по крайней мере, таким образом действительно можно было подобраться достаточно близко к интересующим разведчиков персонам. Зачем именно это нужно, Давут расспрашивать не стал. Он уже давно зарекся задавать неуместные вопросы. А Иван не уточнил. О встрече с двумя пришельцами в "Истрии" он тоже умолчал. Надо сперва самому разобраться, что творится в этом змеином гнезде под названием Триест.

Иван бы очень удивился, если узнал, что не только он хочет попасть на бал с целью, не имеющей ничего общего с великосветскими развлечениями. Мэттью Каррингтон, благополучно добравшийся до Триеста, и осевший в городе в качестве скромного обывателя, был занят тем же самым. С той лишь разницей, что цель у него была прямо противоположная — выйти на человека, который мог бы составить ему протекцию для поступления на службу к императору Леопольду.

В качестве такой фигуры наилучшим образом подходил коммодор Вильгельм фон Майер, с которым мистер Каррингтон был знаком лично еще по магрибским делам. Правда, тогда он был шевалье де Ламберт, а герр Майер и вовсе числился пиратом по кличке Черная Борода, но это дело не меняло. Два европейца нашли общие интересы, и если герра коммодора сейчас правильно мотивировать, то он вполне может посодействовать старому знакомому. Никаких проблем в этом Мэттью не видел, поэтому едва прибыв в Триест, сразу же стал искать встречи. И вот тут его ждал неприятный сюрприз. Встретиться с коммодором Майером, особенно в приватной обстановке наедине, оказалось совершенно невозможно. Он крайне редко покидал территорию военного порта, да и то только с серьезной охраной, исключавшей любой контакт с ним посторонних лиц. А пытаться встретиться официальным порядком, привлекая к себе всеобщее внимание, Мэттью по понятным причинам не хотел. Неизвестно, как все сложится, и как бы не пришлось уносить ноги еще и отсюда. Хоть он и подготовил правдоподобную легенду о своем чудесном спасении из Туниса, но опасность его разоблачения в убийстве патруля береговой стражи все равно оставалась, поэтому рисковать Мэттью не хотел. Если убийство тунисского резидента из имперской секретной службы Австрии еще можно было скрыть, поскольку опознать тело вряд ли удалось, то вот убийство шести стражников, находящихся при исполнении, никак не скроешь. Мэттью внимательно следил за слухами, циркулирующими в тавернах Триеста, и понял, что ему удалось замести следы, направив полицейское расследование в нужную сторону. Если у сыщиков и возникли какие-то сомнения в том, что они обнаружили на берегу, то они это не афишировали, и никто не связал с этим происшествием Генриха Хасселя, коммерсанта из Пруссии, прибывшего в Триест в это же время. Сюда слетались многие дельцы в надежде половить рыбку в мутной воде, поэтому появление еще одного никакого удивления не вызвало. Деньги у герра Хасселя водились, причем немалые, поэтому устроился он в Триесте неплохо. Но вот что касалось достижения главной цели, здесь все зависло. Мэттью просто не имел возможности встретиться с интересующей его персоной, как ни старался. Один раз ему удалось увидеть коммодора Майера, причем издалека и в сопровождении охраны, но на этом "успехи" и закончились. Больше приблизиться к Майеру не получилось. Обращаться же к кому-то другому Мэттью не хотел. В конце концов, император Леопольд был не единственным монархом в Европе, у которого можно было сделать блестящую карьеру. Например, король Швеции Карл XI ничуть не хуже. А можно и у австрийских соседей — у венецианцев попытать счастья. В любом случае, это будет гораздо лучше нищей и разоренной войной Англии. Или Франции, где ему ясно дали понять, как надо себя вести. Поэтому Мэттью решил не спешить и подождать, пока не представится удобный случай поговорить с Майером наедине в приватной обстановке. Торопиться некуда. Самозванный "султан" Туниса Али-бей и капитан контрабандистов Марко Бонмарито обеспечили его средствами на всю жизнь. Если только не пускаться во все тяжкие, строя шикарные дворцы, проигрывая в карты целые состояния и тратя деньги на великосветских шлюх с громкими титулами. То есть того, что являлось привычными атрибутами для "высшего общества". Но Мэттью Каррингтон был далек от всего этого. Неизбалованный роскошью в детстве и юности, один из младших сыновей английского эсквайра хорошо знал цену деньгам. Свой каменный особняк в пару этажей на небольшом участке земли, верная прислуга в доме, несколько хороших лошадей — это все, что ему было нужно для нормальной комфортной жизни. Помимо денег, разумеется. А еще д е л о. Дело, связанное с чужими тайнами, раскрывать которые он очень любил и умел. Но только с обязательным условием — полная свобода действий, какую он имел у короля Англии. А не то, чем его в ы н у д и л заниматься король Франции. Вот такого отношения к своей персоне Мэттью не допускал, поэтому постарался не наступать второй раз на те же грабли, как говорили его старые "добрые" знакомые тринидадцы. Поэтому решил не форсировать события, а внимательно присмотреться к окружающей обстановке. А там, глядишь, снова подвернется Случай. Его Величество Случай, который иногда оказывает влияние на судьбы стран Европы. И не только Европы.

Первое время ничего не происходило. Мэттью арендовал небольшой дом и вел тихую жизнь законопослушного обывателя, не пытаясь свести знакомство с местными представителями власти, или денежными тузами. Для всех он прибыл с целью открыть здесь свое дело, но только если признает затею перспективной. И поскольку герр Хассель не совал свой нос, куда не надо, установленные порядки не нарушал, и исправно платил по счетам, то никакого интереса у местных служителей Фемиды он и не вызвал. Им хватало других забот, поскольку город буквально кишел турецкими, венецианскими и папскими шпионами, не считая "обычных" контрабандистов и разных прочих городских уголовников. Число которых Мэттью иногда уменьшал во время своих ежевечерних прогулок, расправляясь с местными грабителями в своей привычной манере, не оставляя свидетелей. Попутно с этим он узнавал много интересного из жизни криминального мира Триеста, а также о том, кто из местных знаменитостей чем дышит. Многие любители работать "в ночную смену" выходили на дело, хлебнув спиртного, что делало их волю легко подавляемой для "чар" Мэттью. Уже одно это оправдывало небезопасные прогулки по ночным улицам. Очень скоро Мэттью знал о жизни Триеста если и меньше, чем его бургомистр, то не на много. А в части "ночной" жизни, то и побольше. Но это ни на шаг не приблизило его к решению главной задачи. Коммодор Вильгельм фон Майер оставался недосягаем. А пробовать связаться с ним через третьих лиц Мэттью не рисковал. Не хотелось бы и здесь заняться устранением свидетелей, если все пойдет не так, как задумано.

Тихая размеренная жизнь Мэттью была нарушена, когда в Триесте появились новые визитеры. Обнаружил он это совершенно случайно. Прогуливаясь неподалеку от магистрата, увидел выходящую из здания группу людей, среди которых в трех безошибочно опознал пришельцев из другого мира. Это настолько удивило Мэттью, что он даже пренебрег своим правилом "не вмешиваться в происходящее", и осторожно навел справки. Оказалось, прибыли важные персоны из Вены с широкими полномочиями. А бургомистр получил приказ оказывать им всяческое содействие, не задавая лишних вопросов. Они чем-то заняты на территории военного порта, проводя там практически все время. Чем именно заняты, никто толком не знает. В город если и выбираются, то редко. И обязательно с серьезной охраной.

Ситуация встала с ног на голову, что сильно озадачило Мэттью. Насколько ему было известно, в настоящий момент на территории Австрии никого из пришельцев, кроме коммодора Майера, и предположительно его бывшего командира Эриха Келлера, нет. Могли быть шпионы тринидадцев из экипажа "Карлсруэ", но они не могли так быстро занять высокие посты при дворе императора Леопольда. Да и вообще сомнительно, чтобы тринидадцы напрямую сотрудничали с Леопольдом. Если только это не их очередная иезуитская хитрость — поддерживать одновременно Австрию и Турцию, умело стравливая их между собой. Что, теоретически, тоже возможно. Император Русской Америки Леонид Первый уже доказал, что Никколо Макиавелли занимает достойное место среди его кумиров. Больше выяснить ничего не удалось, а искать подходы к тем, кто работал в военном порту, Мэттью не рискнул. Какое-то время ничего не происходило. И тут, как гром среди ясного неба. Турецкий адмирал Кемаль-паша, над которым потешался весь Триест, и который прятался в Дираше вдалеке от района боевых действий, неожиданно полностью уничтожил венецианский флот в бою возле мыса Горгано. А после этого хорошо потрепал эскадру коммодора фон Майера, уничтожив три корабля и вынудив его отступить. Это было настолько неожиданно, что поначалу многие отказывались верить. Но вскоре информация подтвердилась. Действительно, у турецкого флота появилась качественно новая артиллерия, не уступающая, если не превосходящая по своим возможностям австрийскую. А это значит, что о былом преимуществе на море можно забыть. Если раньше удавалось пополнять свой флот за счет кораблей французской постройки, то теперь турки их просто не пустят в Адриатику, перехватывая еще в проливе Отранто. И французский флаг им в этом не будет помехой, поскольку место назначения этих кораблей прекрасно известно. Это если французы вообще не свернут поставки, поскольку слишком сильно ссориться с Османской империей Король-Солнце Людовик XIV тоже не хочет. Торговать с австрияками — это одно. А вот идти на открытый военный конфликт с Османской империей на море — совсем другое. Нервозность ощущалась во всем. Впервые с начала войны в жителях Триеста появился страх. Они поняли, что война, казавшаяся до этого чем-то очень далеким и эфемерным, может постучаться в дверь их дома. Кемаль-паша хоть и потерял один корабль в бою с австрийской эскадрой, но в настоящий момент ему ничто не мешает подойти к Триесту и обстрелять город из своих новых дальнобойных орудий. И помешать ему некому. Судя по просочившимся сведениям от команд, корабли эскадры сейчас не в том состоянии, чтобы выйти в море и дать бой превосходящему по численности противнику. А с учетом того, что дела на суше тоже стали идти все хуже и хуже, от былой победной эйфории не осталось и следа. Мэттью понял, что грядут важные события, и ему совершенно случайно удалось оказаться в нужный момент в нужном месте.

Оставшиеся дни пролетели быстро. Давут ходил по городу, собирая информацию, но к военным объектам даже не приближался. Обилие патрулей на улицах настораживало, поэтому решили не рисковать. Ивану же пришлось постараться, чтобы найти портного, который сделал бы к нужному моменту из него "прекрасную фройляйн". На удивленный вопрос "Зачем?!" сказал, что просто хочет подшутить над друзьями, чем вызвал смех, а деньги обеспечили готовность сделать все в наилучшем виде и в надлежащий срок. Правда, помимо бального платья, пришлось заказать еще и пару обычных, чтобы передвигаться по городу, не привлекая внимания. Подходящими по статусу "баронессе" драгоценностями запаслись еще в Дираше, ну а парфюмерия, косметика, парики и прочие женские мелочи вообще не были проблемой в местных лавках.

Когда Иван появился в новом обличье перед Давутом, тот его сначала даже не узнал. Правда, пришлось слегка "надавить", но янычар этого не заметил. Результат получился ошеломляющий. Давут удивленно разглядывал бесцеремонно вошедшую в комнату девушку, и ничего не понимал.

— Простите, фройляйн, что Вам угодно?

— Фройляйн угодно, чтобы ты быстренько собрал все барахло, и мы как можно скорее исчезли отсюда. Пора менять место дислокации, барон!

— Хасан?! Это ты?!

— А кто же, по-твоему? Принцесса австрийская?

— Ну, ты даешь!!! Как такое преображение вообще возможно?!

Иван лишь хитро улыбнулся и повернулся несколько раз, подчеркивая свои формы.

— С твоими внешними данными изображать баронессу не получится. А вот я могу. Черты лица у меня утонченные, практически женские. Фигура тоже. В матушку пошел. Плюс небольшой макияж и парик. Голос могу менять. Ну и как Вам ваша жена, барон?

— Я уже в Вас влюбился, моя баронесса!

— Только не вздумайте руки распускать, барон! Сразу в лоб получите!

— О-о-о, как это жестоко с Вашей стороны, любовь моя!

— Ничего. Считайте, что я злобная фурия, предпочитающая женщин. Но, так уж и быть! Чтобы Вы не сгорали в пламени безответной любви, не возражаю, если оприходуете какую-нибудь красотку, которую я лично подберу и одобрю для Вас.

— Благодарю Вас, о звезда моих очей! Я знал, что Вы очень добры ко мне!

— То-то же! Помните мою доброту, барон! Ладно. Посмеялись, и хватит. Давай о деле. Бумаги готовы?

— Готовы. Барон Карл фон Гольденберг и баронесса Эльза фон Гольденберг прибыли сегодня в Триест, и остановятся в отеле "Эксельсиор". Завтра они изволят посетить благотворительный бал в магистрате, где баронесса, несомненно, будет иметь ошеломительный успех у кавалеров, а барон займется обсуждением деловых вопросов, если таковые возникнут. Или просто начнет обсуждать местные светские сплетни и прелести присутствующих дам. Попыток завязать знакомство с интересующими нас персонами предпринимать не будет, это сделает баронесса. Все правильно?

— Правильно. Уточню только, что барон должен быть готов исчезнуть в любой момент по команде баронессы, если ситуация станет угрожающей, но потребуется мое присутствие на балу еще какое-то время. Баронесса-то в любом случае сбежит, а вот барон такими талантами не обладает. Уяснил?

— Уяснил. Но... Ты правда сможешь уйти один, если станет жарко?

— Смогу. Либо очень тихо, либо с очень большим шумом. В зависимости от обстановки. Поэтому, если скажу уходить, немедленно уходи. Чтобы мне не пришлось еще и на твое прикрытие отвлекаться...

Переезд в "Эксельсиор" прошел спокойно. Иван и Давут поодиночке вышли на улицу, и за пару кварталов наняли извозчика. Поэтому прибытие барона и баронессы фон Гольденберг в лучший отель Триеста прошло, как положено. Времени оставалось мало, поэтому вечером отрепетировали еще раз каждый свою роль. Сложность ситуации заключалась в том, что заранее невозможно было узнать, кто из важных людей посетит бал. Разного рода толстосумы и городские чиновники Ивана не интересовали. От них хоть и можно получить какую-то информацию, но она будет явно недостаточной и однобокой. Оставалось только ждать. Если завтра на балу не появится тот, кто им нужен, придется придумывать что-то другое. Вплоть до того, что проникнуть на территорию военного порта и искать нужный источник информации там.

На следующий день была хорошая погода, что нечастое явление в январе на севере Адриатики. К назначенному времени возле магистрата стали собираться гости. Городские власти не прогадали, намечалась самая настоящая ярмарка тщеславия. Солидные штатские были подавляющим большинством из прибывшей публики. Флотские и армейские офицеры хоть и присутствовали, но в гораздо меньшем количестве. Хватало также и дам разных возрастов в роскошных туалетах, увешанных драгоценностями, как рождественская елка. От почтенных фрау — матерей семейства, до молодых пигалиц, высматривающих женихов. Барон и баронесса фон Гольденберг постарались не выделяться. Им не нужна была кричащая роскошь, но едва глянув на эту молодую красивую пару, всем сразу становилось понятно, что барон прочно стоит на ногах в этом мире, а баронесса достойна быть представленной императору при дворе. Обстановка была непринужденной, завязались разговоры между случайными знакомыми, и вскоре бал начался.

Несмотря на хорошую маскировку, оказывать небольшое воздействие на окружающих своим даром Ивану все же пришлось. Если мужчин при разговоре он мог легко обмануть, то вот с женщинами решил не рисковать, и постоянно поддерживал небольшой уровень "давления" на тех, кто находился рядом. Поэтому баронесса Эльза фон Гольденберг имела бешеный успех, многие кавалеры хотели пригласить ее на танец. Баронесса мило улыбалась и поддерживала светскую беседу, стараясь не углубляться в конкретику о тех местах, откуда они прибыли, и внешне казалось, что все идет прекрасно. Барон затеял какие-то деловые разговоры с местными денежными тузами, и не докучал своей супруге. Но вот Иван был недоволен. В зале не было тех, кто представлял для него наибольший интерес. Во время разговоров с морскими офицерами он осторожно заглядывал им в душу, но не нашел ответа на имеющиеся вопросы. На балу присутствовали в основном одни лишь молодые лейтенанты, которые знали немного, и что, по сути, уже не являлось секретом. Старших офицеров пришло всего трое — командиры фрегатов. Но и они не располагали нужной информацией. Коммодор Вильгельм фон Майер не пришел, хотя поначалу говорили, что он обязательно появится. Но, увы, видно срочные дела задержали. Никого из других пришельцев тоже не было.

Ситуация настораживала Ивана все больше и больше. Он ждал какого-то подвоха, буквально кожей ощущая витавшую в воздухе опасность. Хотя и не мог определить, откуда она исходит. Улучив момент, подошел к Давуту, и что-то зашептал на ухо, постреливая глазками. Давут согласно кивал, иногда посмеиваясь, но содержание разговора четы фон Гольденберг удивило бы любого, кто его услышал.

— Карл, приготовься уходить. Я дам знак. Здесь что-то нечисто!

— Ты уверена?!

— Да. Если меня к утру не будет, уходи из Триеста любыми путями. Встретимся у "Кирлангич".

— Хотя бы в двух словах — что случилось?

— Мне кажется, что этот бал — ловушка на живца. Не обязательно ждут именно нас. Возможно, кого-то еще. Будь поближе ко мне, и я помогу тебе уйти незамеченным.

— Ты остаешься?

— Да. Мне надо еще кое-что проверить...

Баронесса покинула своего супруга, и уже собиралась перекинуться парой слов с компанией мило щебетавших девушек, как неожиданно... Иван почувствовал в з г л я д. Взгляд, какой невозможно было ни с чем спутать. Обернувшись, увидел высокого худощавого мужчину около тридцати лет, внимательно наблюдавшего за ним. Сомнений не было. Его заметил человек, обладающий даром характерника. Пока еще неясно, насколько сильным, но вот провести его не получится. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, после чего незнакомец улыбнулся и едва заметно кивнул в сторону окна, предлагая поговорить. Угрозы от него не ощущалось, поэтому Иван решил не накалять обстановку и выяснить, с кем его неожиданно свела судьба. Подойдя к окну, сдал рассматривать открывавшийся из него вид. Вскоре незнакомец оказался рядом и учтиво поклонился.

— Добрый вечер, прекрасная незнакомка! Разрешите представиться — Генрих Хассель, коммерсант. Могу я узнать Ваше имя?

— Баронесса Эльза фон Гольденберг. Что Вам угодно, герр Хассель?

— Всего лишь выразить Вам свое восхищение, фрау фон Гольденберг! Поверьте, Вам очень идет... женское платье!

— Я это знаю, герр Хассель. Может перейдем к делу?

— Можно и к делу. Что Вы здесь забыли, фрау фон Гольденберг?

Незнакомец смотрел прямо в глаза и попытался подмять волю Ивана, но вместо этого сам застыл, не в силах пошевелиться. Иван, нисколько не стараясь скрыть свои действия, в одно мгновение смял его волю и заглянул в душу, проникая в самые потаенные уголки. Вскоре он знал в с ё...

Со стороны могло показаться, что они мило беседуют, но лицо незнакомца напоминало застывшую маску. Впрочем, вскоре это состояние прошло, и он схватился за виски, пошатнувшись.

— Как Вы себя чувствуете, герр Хассель? Голова не кружится?

— Нет, уже прошло... Благодарю Вас, фрау фон Гольденберг.

— За что?

— За то, что оставили меня живым, в ясном уме и твердой памяти. Думаю, нам не стоит говорить намеками. Вы намного сильнее меня. И Вы меня пощадили. Клянусь, я никогда этого не забуду. И никогда не попытаюсь причинить Вам вреда. Ни Вам, ни вашим близким. Я добро помню, фрау фон Гольденберг.

— Я тоже. Раз мы с Вами все выяснили, герр Хассель, позвольте дать Вам совет. Уезжайте отсюда. Как можно скорее. Не пытайтесь попасть на службу к императору Леопольду. Деньги у Вас есть, поэтому лучше устройтесь где-нибудь в тихом богатом городке, подальше от войны, и переждите там трудные времена.

— Но почему?!

— Потому, что, если только свяжетесь с императором Леопольдом, рискуете с н о в а оказаться на стороне проигравшего.

— Хорошо. Я... подумаю...

— Подумайте, герр... Хассель. Желаю Вам удачи!

— Благодарю, фрау фон Гольденберг! И Вам всего хорошего! Кстати, не сочтите за пошлость, но... Вам и в самом деле идет это платье!

Мэттью Каррингтон учтиво поклонился прекрасной девушке, и напутствуемый ее улыбкой, направился к выходу, до сих пор толком не придя в себя. Поначалу он решил, что этот молодой парень в женском платье пришел сюда с теми же целями, что и он. Но когда он смял его волю, как лист бумаги, Мэттью стало по-настоящему страшно. Так страшно, как никогда не было ранее. И он подумал, что этот юнец пришел по его душу. Его все же выследили, и он н и ч е г о не может сделать. Но... Парень совершенно неожиданно его пощадил, сняв свои "чары". И дал понять, что не хочет войны. Что это, как не знамение свыше? Сам Господь уберег его от неверного шага. Ведь ясно, что этот парень находится здесь не сам по себе. Он на кого-то работает. И если заранее отводит императору Леопольду роль проигравшего... Кто может противостоять Леопольду на т а к о м уровне? Только его старые "друзья" тринидадцы. Становиться у них на пути снова? Ну уж нет! Мэттью Каррингтон может быть и авантюрист, но не сумасшедший!

Иван смотрел вслед уходящему англичанину и думал, как несправедливо обошлась с ним судьба. Из тихого и законопослушного мальчишки, который никому не желал зла, и искренне не понимал, почему его третируют и всячески стараются изгнать из него "бесов", сделали настоящее чудовище. Для которого нет никаких моральных запретов в достижении поставленной цели. Причем сделали его таким собственные родители и наставники, которых он люто ненавидит до сих пор. Как это было непохоже на отношение к дару характерников среди казаков. У казаков дар характерника считался даром Господа. А в обществе Мэттью Каррингтона — происками дьявола. Со всеми вытекающими. И это дало свои плоды. Мэттью Каррингтон не сломался и не смирился, чего добивалось его окружение. Он превратился в расчетливого и циничного типа, для которого все люди делятся на полезных, бесполезных и потенциально опасных. Кто готов устранять всех неугодных без разбора, если это поможет достижению поставленной цели. А верность сюзерену определяется исключительно гарантией и количеством получаемых от него благ. Такой человек будет с одинаковым усердием служить и Господу, и дьяволу, если это будет ему выгодно. Но были и у Мэттью свои положительные черты. При всей своей беспринципной натуре, он добро помнил. И строго соблюдал условия договора, если ему это было выгодно. В принципе, не самый плохой случай. Мэттью Каррингтона интересуют только деньги, а не личность того, кто ему платит. А это значит, что с ним можно договориться, если возникнет такая надобность...

Но теперь надо было разобраться с ближайшими проблемами. Баронесса фон Гольденберг подошла к мужу и увела его в сторонку. Во всяком случае, в глазах окружающих это выглядело именно так. Давут обратил внимание на разговор с незнакомцем, поэтому сразу же поинтересовался.

— С кем это ты так мило беседовала, дорогая?

— Это очень опасный человек. Не связывайся с ним, если встретишь. Но он может стать нашим другом. А сейчас иди за мной, ничему не удивляйся, и без моей команды ничего не делай.

Иван хотел вывести Давута на улицу, подальше от возможной засады. Но едва они спустились на первый этаж, как услышали недовольный шум. На входе стояла охрана из городской стражи и солдат, и не выпускала четверых человек, которые захотели покинуть бал. Распоряжались всем какие-то штатские, причем в одном из них Иван узнал человека, увиденного им в "Истрии". Не из пришельцев, но из числа их знакомых. Теперь все встало на свои места. Ловушка захлопнулась, и осталось лишь как следует перетряхнуть то, что в нее попало. Давут все понял правильно и вопросительно глянул на Ивана. Тот лишь покачал головой.

— Нет. Ты сейчас уйдешь, а я остаюсь.

— Но как?!

— Иди за мной...

Хочешь, не хочешь, а сначала надо было зайти в гардеробную, чтобы забрать свою верхнюю одежду. Зима, все-таки. К счастью, здесь никакой охраны не было. Видно, людей все же не хватало, поэтому их сосредоточили только в тех местах, где можно покинуть здание. Одевшись, барон и баронесса стали продвигаться к выходу. Иван задействовал отвод глаз, поэтому им никто не препятствовал. Хотя неподалеку кипели страсти. Уважаемые люди города выясняли отношения со служивыми, на каком основании их задерживают. Но те ссылались на приказ начальства и никаких аргументов не воспринимали. Аккуратно пройдя мимо охраны, чета фон Гольденберг оказалась на улице. Иван даже проводил своего товарища до угла улицы, где их уже не могли заметить. И лишь когда опасность миновала, велел ему уходить. Но Давут не хотел уходить один.

— Ты что, серьезно хочешь вернуться обратно?!

— Да. Там сейчас есть шанс выяснить все, что нас интересует. Иначе придется долго искать того, кто нам нужен

— Ну, ... Эльза!!! Делай, как знаешь...

Убедившись, что Давут благополучно скрылся, Иван направился обратно. И на подходе услышал крики. Значит, кто-то решил настоять на своем, и уйти во что бы то ни стало. Подойдя ближе, заметил, что охраны стало еще больше. Где же они ждали? Оставаясь под отводом глаз, проскользнул в здание. Встал в сторонке в оконной нише, чтобы на него случайно никто не налетел. Отсюда ему был хорошо виден вход и слышны разговоры охраны. Вскоре стало ясно, что один человек все же сбежал через вход для прислуги, дав в морду двум стражникам. Причем так, что они не сразу оклемались. Как он умудрился это сделать, никто понять не мог. Из описания внешности следовало, что речь идет о Мэттью Каррингтоне. Иван усмехнулся. Ай-да Мэттью! Молодец парень! Не только сбежал, но и сумел обойтись без трупов. Поэтому сможет выкрутиться, если поймают. В самом худшем случае отделается штрафом за нанесение оскорбления служивым, выраженном в "даче в рыло". А что?! Может они сами напросились! Но вот следующие разговоры заставили его насторожиться. Подошедший человек в штатском сообщил приметы всех подозрительных. В том числе барона и баронессы фон Гольденберг. К этому времени торжество было прервано, и публика начала волноваться, требуя объяснений. Кто-то начал громко выяснять отношения и стало ясно, что до перехода конфликта в "острую" (в буквальном смысле) фазу осталось недолго. Иван внимательно смотрел за окружающим, и вскоре заметил того, кого искал. Он распоряжался, координируя действия своих людей. А после этого направился на второй этаж. Иван последовал за ним. Благо, вокруг началась уже неимоверная толкучка, держать отвод глаз не требовалось. А охрана, получившая конкретные указания, кого "держать и не пущать", находилась у выхода. На молодую девушку, поднимавшуюся по лестнице, никто не обращал внимания.

Второй этаж с большим залом, где проходили танцы, уже практически опустел. Снова пришлось применить отвод глаз. Незнакомец следовал в каком-то одному ему известном направлении, мало обращая внимание на окружающее. Наконец он зашел в пустой боковой коридор, ведущий в служебные помещения, и подошел к большому окну, выходящему на другую улицу. После чего начал тихо разговаривать как бы сам с собой. Никого рядом не было. Когда он закончил и повернулся, чтобы уйти, Иван понял, что больше тянуть нельзя. Ситуация очень удачная. Они одни, рядом никого нет, зато имеется несколько пустых помещений, где можно в относительно спокойной обстановке успеть узнать все, что нужно. Несколько минут в его распоряжении есть, а больше ему и не надо. Если это тринидадец, придется оставить его живым, извинившись за беспокойство. И передать привет генералу Туманову с высказыванием своих претензий о том, что тот заранее не поставил его в известность о творящихся здесь безобразиях. Тогда бы и такой накладки не получилось. А вот если это н е тринидадец...

Можно было представить всю гамму чувств, нахлынувших на незнакомца, когда прямо перед ним, буквально из воздуха, возникла молодая девушка в теплой накидке с капюшоном и бальном платье. Которая впилась в него взглядом, пригвоздив к полу, и не давая шевельнуть даже пальцем. Правда, реакция у незнакомца оказалась на высоте. Едва увидев возникшую перед собой фигуру, его рука тут же рванулась за полу камзола, явно намереваясь достать оружие. Но он не успел. Иван подхватил обездвиженное тело и затащил его в первую попавшуюся дверь, к счастью, оказавшуюся открытой. Это было какое-то подсобное помещение. Свечи внутри не горели, но луна давала достаточно света через окно. Поэтому Иван, уложив своего пленника на пол, первым делом его тщательно обыскал. И был немало удивлен, обнаружив помимо австрийских денег и какой-то серебряной бляхи с изображением орла, еще и пистолет "Беретта" с портативной радиостанцией, явно не соответствующих всему окружающему. Ситуация становилась все интереснее и интереснее. Иван наконец-то занялся тем, для чего и затеял эту рискованную операцию. Заглянул в душу незнакомца, сминая все попытки сопротивления. И очень скоро понял, что все гораздо сложнее и опаснее, чем он предполагал раньше.

Глава 14

Интерлюдия.

Потсдам. За пару лет до описываемых событий.

В одной из комнат Оранжерейного дворца — резиденции курфюрста Бранденбургского в Потсдаме, сидел за столом уже немолодой человек и в ярости рвал какие-то бумаги. Закончив с этим делом, он встал из-за стола и подошел к окну, из которого открывался прекрасный вид на парк Сан-Суси. Человек был мрачен и не хотел никого видеть. Все его планы рухнули...

Охрана и прислуга дворца знали его под именем Эрих Шварцкопф. Но никто не знал, откуда он появился, и чем занимался ранее. Приказ курфюрста Фридриха Вильгельма был предельно лаконичен и ясен. Обеспечить герру Шварцкопфу максимально комфортные условия для работы, удовлетворяя любые его прихоти, но глаз с него не спускать, лишних вопросов не задавать, и дальше охраняемой территории дворца не выпускать. Фактически Эрих Шварцкопф был на положении очень ценного пленника, живущего в "золотой клетке". Лишь раз в неделю приезжал один из офицеров, знающих о прошлом Эриха Шварцкопфа, забирал подготовленные им бумаги, привозил новые распоряжения курфюрста и уезжал. Так продолжалось уже более двух лет. И конца этому не было видно...

Блестящий офицер Кайзерлихмарине, фрегаттен-капитан Эрих Келлер командир легкого крейсера "Карлсруэ", и в страшном сне не мог предвидеть, какие приключения свалятся на его голову, в результате которых он превратится в Эриха Шварцкопфа — почетного пленника курфюрста Бранденбургского Фридриха Вильгельма Второго, пока еще не прибавившего к своему имени титул Великий...

И зачем он связался с этим проклятым "Тезеем"?! Ведь видел прекрасно американский флаг у него на гафеле! Никто бы его не упрекнул, если он прошел мимо... Так нет же, взыграло ретивое... А вдруг это англичанин?! Реальность оказалась гораздо хуже. Что явилось причиной их совместного попадания во вторую половину семнадцатого века, причем с интервалом в два года, так и осталось неясным. То ли неизвестный природный феномен, то ли какой-то научный эксперимент ученых умников, от которых не знаешь, чего ожидать. В религиозный бред о Тринидадском Чуде, усиленно распространяемом русскими с "Тезея", которых уже иначе, как тринидадцы, никто не называл, Эрих Келлер не верил ни секунды. Но то, что пусковым моментом во всех последующих событиях стала его стрельба по "Тезею", не сомневался. Таких совпадений во время природных явлений просто не бывает. И дальше он наделал кучу ошибок, причем главная из которых, — недооценка русских. Но этого поначалу никто не ожидал. Все были уверены в быстрой и скорой победе над этими варварами, не так давно не сумевшими выиграть войну даже с Японией — крохотным островным государством с очень ограниченными ресурсами. Увы, случилось то, что случилось. Сначала разгром десанта, высаженного на Тринидад, затем практически молниеносный и бескровный захват Виллемстада на Кюрасао, и как апофеоз всему — захват "Карлсруэ". И только на Кюрасао Эрих Келлер наконец-то понял, в чем его фатальная ошибка, хотя и не стал распространяться об этом. Русские с "Тезея", которых он поначалу считал своими современниками, оказались из будущего. Неизвестно, насколько отдаленного, но будущего. Если раньше их успехи можно было, хоть и с большой натяжкой, объяснить невероятным везением и благоприятным стечением обстоятельств, то вот гусеничные боевые машины, вооруженные малокалиберными пушками, да к тому же еще и способные передвигаться по воде, увиденные им на побережье возле Виллемстада, сразу открыли глаза Келлеру. Он прекрасно знал, что ни в германской, ни в английской, ни во французской, ни тем более в русской армии ничего даже отдаленно похожего нет. А ведь это были явно серийные машины, а не опытные образцы. Хоть он и видел их не очень близко, но понять, что к чему, этого хватило. Скорее всего, пушки этих машин и нанесли повреждения палубным орудиям "Карлсруэ" в 1914 году, прошивая броневые щиты орудий, как бумагу. Вся надежда у него была теперь на то, что "Карлсруэ", несмотря на полученные повреждения, все же удастся уйти от преследования. И он доберется до удобного места на территории будущей Канады, где в будущем откроют богатое угольное месторождение, с помощью которого надолго удастся продлить жизнь "Карлсруэ". И который станет очень убедительным аргументом не только в разговоре с местными белокожими дикарями в напудренных париках и позолоченных одеждах, по своей сути мало отличающихся от краснокожих дикарей в шкурах, но и с этими странными русскими, превратившимися в тринидадцев. Так далеко на север они вряд ли полезут, и можно будет разделить сферы влияния. Увы, и этим планам не суждено было сбыться. Встреча в море с "Карлсруэ" под русским Андреевским флагом, ведомом на буксире "Тезеем" в сопровождении парусно-паровых русских кораблей, похоронила последнюю надежду Келлера стать если не главной политической и военной силой в Новом Свете этого мира, то хотя бы самостоятельным и влиятельным игроком, с мнением которого вынуждены считаться все остальные. Теперь же все зависело от того, удастся ли договориться с местными правителями на выгодных для себя условиях. И Эрих Келлер попытался. Если не удалось создать свое государство в Новом Свете, то почему бы не попытаться создать Германский Рейх гораздо раньше? Объединить под единой короной все эти многочисленные германские княжества, которые лишь формально являются составляющими Священной Римской Империи германской нации, а на деле больше конфликтуют друг с другом за место под солнцем?

Начало показалось удачным. Хоть двое из них и погибли в бою со шведским военным кораблем неподалеку от входа в Эльбу, но он сам, и лейтенанты Шмарц и Энссен, все же благополучно добрались до Гамбурга, не вызвав подозрений. Удалось выдать себя за уроженцев Нового Света, только что прибывших в Европу, и потому незнакомых с местными реалиями. А вот дальше их пути разделились. Шмарц и Энссен остались в Гамбурге, а Келлер отправился в Бранденбург, на встречу с курфюрстом Фридрихом Вильгельмом Вторым, оставившим заметный след в истории. Встреча состоялась, что немало удивило курфюрста. О Тринидадском Чуде — появлении "Тезея" в этом мире, он знал. Но вокруг этого явления уже сложилось столько противоречивых слухов, что неясно было, чему верить. Рассказ Эриха Келлера внес ясность, хоть и не смог прояснить суть этого явления, и курфюрст принялся за дело, загоревшись идеей Келлера о построении Великого Германского Рейха в Европе.

Увы, неискушенный в придворных интригах фрегаттен-капитан далеко не сразу понял, что лично ему в этом Рейхе достойного места, на которое он изначально рассчитывал, не предусмотрено. Да и попытка создания единого Рейха под эгидой Бранденбурга могла привести к войне с Австрией. Сидевший в Вене император Леопольд Первый, являвшийся официальным правителем Священной Римской Империи германской нации, никогда бы не согласился на подчиненную роль у курфюрста Бранденбурга, возжелавшего вдруг стать императором Германского Рейха. Поэтому на многое Фридрих Вильгельм и не замахивался, рассчитывая сначала расправиться с беспокойными соседями в виде Швеции и Польши, и упрочить свое положение, а потом уже думать о едином Германском Рейхе. Открывать перед всеми личность Келлера курфюрст тоже не хотел, поэтому свел его контакты к очень узкому кругу лиц, посвященных в его тайну. Ничего необычного в этом не было. Любой правитель на месте Фридриха Вильгельма поступил бы также. Но это входило в противоречие с планами Келлера, желавшего занять достойное место в возрождающемся Германском Рейхе, и оставить заметный след в истории. Увы, ему была уготована роль содержащегося в "золотой клетке" источника важной информации, о котором никому из посторонних знать не положено. Кроме этого, курфюрст хотел избежать неприятностей с тринидадцами и императором Леопольдом, которые могли потребовать выдачу Келлера в случае, если бы им стало известно о его местонахождении. А единственная попытка проявления недовольства со стороны Келлера привела лишь к тому, что ему мягко намекнули о возможности смены "золотой клетки" в виде потсдамского дворца на одиночную камеру в подвале тюрьмы, если он не умерит свою гордыню. Келлер сделал вид, что смирился, но сам стал готовить побег. Куда угодно, лишь бы подальше от этого "бранденбургского рейха", на поверку оказавшегося обычным европейским гадюшником семнадцатого столетия. Келлер благодарил бога за то, что умолчал о своих спутниках, оставшихся в Гамбурге. Но помочь ему они бы смогли только в том случае, если удалось благополучно добраться до Гамбурга. А для этого надо было сначала ускользнуть из Потсдама. Однако, время шло, а шанса сбежать так и не представилось. Охрана свое дело знала, и без помощи со стороны рассчитывать на успех было нереально. В конце концов Келлер пришел к мысли, что лучше попытаться бежать, пусть даже и с риском погибнуть, чем оставаться и дальше в его существующем положении. Оружия у него не было, но охрана уже настолько привыкла к дисциплинированности своего подопечного, что внезапное нападение могло дать шанс на успех...

Эрих Келлер молча смотрел на панораму парка Сан-Суси, и прикидывал возможные действия. Завтра вечером должен приехать полковник Рапп и забрать его очередную писанину о будущем. Они будут разговаривать вдвоем, без свидетелей. Охрана останется за дверью. Если внезапно оглушить полковника чем-то тяжелым, то можно переодеться в его одежду и попытаться покинуть дворец. Даже если охрана на выходе заметит подмену, то не сразу, что даст ему несколько лишних секунд. И охрана не станет сходу применять оружие, поскольку у них категорический приказ — не нанести пленнику вреда. А это значит, что у него будет какое-то преимущество. Если не сбежать, то по крайней мере подороже продать свою жизнь...

Неожиданный стук в дверь отвлек Келлера от мрачных мыслей. Вошел камердинер Франц Браун, приставленный к его персоне с самого начала, и поинтересовался, что подать на ужин? Особого желания разговаривать не было, поэтому он постарался побыстрее избавиться от визитера. Но тот не покинул кабинет, а наоборот подошел почти вплотную. Поведение камердинера было необычным.

— Что-то еще, Франц?

— Да, герр Шварцкопф. Прошу Вас, взгляните на это. Только не шумите.

Камердинер вынул из кармана небольшую прямоугольную пластину. После какой-то манипуляции с ней на темной грани пластины неожиданно вспыхнуло изображение морского побережья в тропиках. Изображение было настолько реальным, совершенно не походя на нарисованную картинку, что у Келлера захватило дух. Затем картинка исчезла, и на поверхности пластины появилось д в и ж у щ е е с я изображение, как в кинематографе! Причем картинка была цветная! Его взору предстала улица с необычными автомобилями, очень отдаленно напоминавшими то, что ему довелось видеть в Европе, а также люди, одежда которых совершенно не напоминала ту, к которой он привык. Особенно у женщин. Изображение длилось около минуты, потом исчезло. Франц тут же убрал пластину в карман и продолжил.

— Звук я отключил, чтобы не привлекать внимание. Нам нужно серьезно поговорить, герр... фрегаттен-капитан.

Такого удивления Эрих Келлер не испытывал с момента провала в прошлое. В голове крутился целый рой мыслей, но основной была "А что же все это значит?!". Наконец эмоции улеглись, и он поинтересовался.

— Что это, Франц? И значит, Вы в курсе, кто я такой?

— Да, я знаю, кто Вы, герр Келлер. Что касается этого устройства, то я понятия не имею, как оно работает. Мне его дали, чтобы показать Вам, и объяснили, как с ним обращаться. Сегодня я должен его вернуть. Предупредили, что там, откуда Вы пришли, таких устройств еще нет. Чтобы Вы поверили мне и не считали мои слова провокацией со стороны курфюрста Бранденбургского. Вы готовы выслушать меня, герр Келлер?

— Да.

— Насколько мне известно, Вы недовольны своим существующим положением, и даже готовились бежать. Не удивляйтесь, это было понятно. Но Вы можете все изменить. Стать влиятельным и очень богатым человеком, приближенным к трону. Разумеется, в обмен на лояльность и помощь в техническом развитии флота. Но с одним обязательным условием. Эрих Келлер — пришелец из другого мира, и Эрих Шварцкопф — "гость" курфюрста Бранденбургского, должны исчезнуть навсегда. У Вас будет другое имя. Историю о вашем происхождении тоже создадут такую, что при всем желании никто не сможет докопаться до истины. Вы согласны?

— Да!!! Я согласен!

— Хорошо. Теперь слушайте внимательно и запоминайте. С этого дня ведите себя максимально законопослушно и не давайте повода усомниться в вашей лояльности. Скоро с Вами свяжется человек и представится, как посланник очень влиятельного лица, желающего предложить Вам то же самое, что и я. Если вообще не пообещает Вам рай земной. Сделайте вид, что поверили, и согласитесь. Это разведка римского Понтифика, который очень жаждет Вас заполучить. Но, сами понимаете, что, попав в лапы святош, Вы уже никогда не выйдете на свободу. И еще хорошо, если Вам обеспечат такие же условия, как сейчас, а не запрут в каком-нибудь монастыре с религиозными фанатиками под надзором инквизиции. Эти люди обеспечат Вам побег из Потсдама. Можете не опасаться, побег будет удачным. Но, все равно, постарайтесь вести себя естественно, чтобы не вызвать подозрений. По дороге на вашу группу будет совершено нападение неизвестными людьми, в результате которого все папские ищейки погибнут, а беглец из Потсдама Эрих Шварцкопф исчезнет. Нападение будет совершено уже в Папской области, неподалеку от Рима, чтобы ваши похитители расслабились и исчезли любые подозрения, что это сделали мы. Подумают на местных разбойников, этого сброда в землях Папы хватает. Но это если не возникнет никаких осложнений. В случае возникновения опасности Вас вытащат сразу. Потом Вас доставят в Вену со всеми предосторожностями, чтобы никто ничего не заподозрил. Вкратце все. У Вас есть вопросы?

— Да. Вы сказали, что меня доставят в Вену. Значит за этим стоит император Леопольд? И зачем именно я ему нужен?

— Вы правильно поняли. Вам предлагает службу император Священной Римской Империи германской нации Леопольд Первый. Что касается вашей кандидатуры, то причина очень проста. Вы — морской офицер. А император хочет создать свой мощный флот с возможностями, сравнимыми с возможностями флота тринидадцев, что обеспечило бы ему главенствующее положение в Средиземном море. Поэтому ваши знания и опыт могут оказаться весьма полезны. Ваша попытка сподвигнуть на создание Германского Рейха курфюрста Бранденбургского была изначально обречена на провал. Фридрих Вильгельм хоть и умный человек, но он не обладает возможностями и влиянием императора. Я ответил на ваш вопрос?

— Да. Благодарю Вас, Франц. И когда мне ждать гостей из солнечной Италии?

— Думаю, через несколько дней. Они уже в Потсдаме, и ищут способы связаться с Вами. Значит, найдут. Поэтому будьте готовы. И упаси Вас Бог проявлять чудеса героизма. С папистами справятся без вашей помощи. Ваша главная задача при побеге — не мешать.

— И еще вопрос, Франц... Поскольку Вы показали мне этот кинематографический прибор, а такого в моем времени действительно нет, то значит императору служат люди из будущего? И это не тринидадцы, поскольку в этом случае создать свой флот императору было бы гораздо проще?

— Не знаю, герр Шварцкопф. Это за пределами моей компетенции. Но, если рассуждать логически, то получается именно так. И последнее. Перед побегом я дам вам небольшой медальон и объясню, как им пользоваться. Это устройство подает сигнал тревоги, неслышимый для человека. Но те, кому нужно, его услышат. В случае опасности включите его, и помощь придет быстро. Но не включайте его без нужды. После включения медальон будет работать в течение пяти, максимум шести суток, после чего станет бесполезным.

— Так это радиопередатчик?!

— Герр Шварцкопф, не требуйте от меня невозможного. Мне сказали, что этот медальон способен передавать неслышимый сигнал тревоги на расстоянии. Это все, что я знаю...

Эрих Келлер молча ехал в карете и вспоминал этот разговор. Все произошло именно так, как сказал Франц. Новый слуга с явно выраженной южной внешностью предложил ему бежать, пообещав помощь со стороны влиятельного лица и все мыслимые блага. Причем был так убедителен, что Келлер мог бы и поверить в искренность говорившего, если бы не предупреждение Франца. Разумеется, пленник "клюнул", и даже помог в организации побега несколькими ценными советами. Ночью беглецы покинули Оранжерейный дворец и к утру уже были далеко от Потсдама. Погони не было. С пленником обращались очень вежливо, не оказывая никакого давления. Но он и сам не давал повода для беспокойства, наслаждаясь опьяняющим воздухом свободы. Сопровождали его шесть человек, общавшиеся с ним и друг с другом только на немецком языке. Так продолжалось до тех пор, пока они не пересекли границу Венеции. И вот здесь отношение охраны изменилось. Без грубостей, но Келлеру ясно дали понять, что он находится не в том положении, чтобы что-то требовать. А когда прибыли в Папскую область, охрана при его первой невинной жалобе и вовсе сбросила маски, велев вести себя тихо, если не хочет проделать оставшийся путь в кандалах. Келлер понял, что дальше тянуть нельзя, и привел в действие медальон, врученный ему Францем перед тем, как он покинул дворец в Потсдаме. С виду обычный медальон, внутри гравюра красивой молодой женщины с локоном волос. Обычное дело для семнадцатого века. Как эта безделушка может подать сигнал тревоги, Келлер не понимал. Для радиопередатчика она слишком мала, а ничего другого ему в голову не приходило. Впрочем, если у этих ребят есть карманный цветной кинематограф, то и со средствами связи должен быть полный порядок...

Неожиданно карета встала и до него донесся чей-то недовольный голос на итальянском. Сидевшие рядом с ним два охранника приготовили оружие, но выходить из кареты не спешили. Келлер не знал итальянского, поэтому забеспокоился.

— Что это?!

— Не волнуйтесь, герр Шварцкопф, Вам ничего не грозит. Это отряд конных гвардейцев. Они патрулируют дороги и гоняют всяких мерзавцев.

Неожиданно дверь кареты распахнулась, и перед пассажирами возник человек в мундире папской гвардии, сказав что-то на итальянском. Келлер понял только слова "синьор" и "капитано". Рядом с ним стоял второй гвардеец, внимательно наблюдавший за пассажирами, пока командир что-то требовал. Келлер не понимал ни слова, но заподозрил, что н а ч а л о с ь. Поэтому притих и не делал резких движений. В конце концов, охране это надоело, и старший что-то резко ответил, одновременно предъявив командиру гвардейцев какой-то значок. Командир изменился в лице и сбавил тон, начав рассыпаться в извинениях. Охранник зловеще усмехнулся, и тут солдат, что стоял рядом с командиром, неожиданно выхватил пистолет явно не семнадцатого века, и застрелил обоих охранников. Все произошло настолько быстро, что Келлер даже не успел испугаться. Откуда-то снаружи тоже хлопнули выстрелы. Скорее всего, с охраной было покончено. Командир гвардейцев улыбнулся и произнес на чистом немецком.

— Вы в порядке, герр фрегаттен-капитан? Нам пришлось отвлечь их внимание, поскольку у них был приказ — ни в коем случае не допустить вашего попадания живым в чужие руки.

— Да, я в порядке, благодарю Вас! Но кто вы, господа?

— Долго рассказывать, герр Келлер. У нас еще будет время для разговоров. До Вены путь неблизкий, а авиакомпаний и аэропортов здесь еще нет. Поэтому будем передвигаться на лошадках.

— Авиакомпаний и аэропортов?! Вы хотите сказать...

— Да. Давайте пока без подробностей. Тот смартфон, что Вы видели в Потсдаме, лишь жалкая игрушка по сравнению с тем, что Вы увидите в Вене...

Между тем, "конные гвардейцы" время не теряли. Келлера пересадили в другую карету, ожидавшую неподалеку, и она быстро покинула место происшествия в сопровождении десятка "конных гвардейцев". Остальные занялись уборкой следов. Через несколько минут на дороге в этом месте не было уже никого. Ни кареты, проделавшей долгий путь, ни лошадей, ни трупов папских шпионов. Папа Климент был в ярости, когда узнал, что его люди и очень важный пленник исчезли буквально у него из-под носа. И приказал перевернуть всю округу, чтобы найти пропажу. Тела его людей из секретной службы нашли. И то только потому, что очень тщательно искали. А вот Эрих Шварцкопф — беглец из Потсдама, исчез бесследно. Как и те, кто его похитил.

Глава 15

Многие знания — многие печали

Для того, чтобы просмотреть все закоулки грешной души Петера Остермана, — а именно так звали пленника, много времени не понадобилось. Через несколько минут Иван знал все. Но это было и очень много, и очень мало. Наконец-то прояснилась история с таинственным исчезновением Эриха Келлера. Петер Остерман из секретной службы Австрии принимал участие в освобождении беглеца из Потсдама, поэтому оказался в курсе этих событий. Но где он находится сейчас, и какое носит имя, этого пленник не знал. Не знал он также и того, откуда появились люди, командовавшие ими. А также откуда у них взялись непонятные вещи, которые лишь с большой натяжкой можно было счесть сделанными на Тринидаде. Ему доверили лишь две из них — устройство для связи на большом расстоянии и многозарядный пистолет. И предупредили, что использовать это оружие можно лишь в самом крайнем случае. Когда речь идет о спасении жизни. Устройство для связи ( Иван лишь усмехнулся — маломощная УКВ-радиостанция) тоже имело ограниченное время работы, но его можно было "заряжать", чем занимался лично командир их группы полковник Отто Вагнер, находящийся в данный момент неподалеку, и отдавший только что приказ перевернуть магистрат вверх дном, но найти двух турецких шпионов. То, что больше никому не удастся выскользнуть из здания, Вагнер не сомневался. Вся территория вокруг уже оцеплена, и солдатам приказано стрелять при малейшем неповиновении без различия пола и возраста нарушителей. То, что какой-то псих в самом начале операции умудрился сбежать через черный ход, полковника особо не заинтересовало. По описанию внешности беглец не походил на разыскиваемых лиц. А это значит, что турецкие шпионы до сих пор находятся внутри магистрата, и обнаружить их — дело времени. При задержании главное требование — взять живыми. А насколько целыми — тут уж, как получится.

Закончив, Иван достал кинжал, спрятанный под платьем, и ликвидировал источник возможных проблем. Раз это не тринидадец, а враг, которому к тому же приказано взять его "лишь бы живым", то и церемониться с ним нечего. После чего тщательно вытер клинок об одежду убитого, и поднялся с пола. Надо срочно уходить. Глаза-то он всем отведет, вряд ли среди австрияков найдется человек с даром характерника, но вот нарваться на случайную пулю, если кто-то начнет палить с перепугу во все стороны, очень даже можно. А посему, надо исчезнуть из этого места, ставшего слишком негостеприимным. Тело майора Остермана обязательно обнаружат, но на это уйдет какое-то время. Ему должно хватить, чтобы выбраться за линию оцепления. Но вот что делать дальше? Ситуация стала развиваться настолько неожиданно, что все предыдущие заготовки не годились. Иван начал осторожно, чтобы не шуметь, пробираться к выходу. Пока еще рядом никого не было, но издалека доносились крики и истошный женский визг. Выйдя из коридора, который так удачно подвернулся, он пересек пустой зал и начал спускаться на первый этаж, внимательно следя за обстановкой.

Вскоре стала понятной причина шума. Некоторые из гостей слишком переоценили свое общественное положение и влияние, и теперь валялись на полу. Кто молча, прикрыв голову руками, и боясь пошевелиться, кто изрыгая проклятия. Причем, что удивило Ивана, служивые не делали различий между мужчинами и женщинами, укладывая мордой в пол всех очень активно возмущающихся. А в случае неповиновения без разговоров пускали в ход дубинки. Причем одного важного господина, возмутившегося действиями "быдла", и оказавшего сопротивление, отделали так, что под ним уже растекалась лужа крови. Распоряжающийся всем штатский что-то недовольно выговаривал сбившимся в кучу в дальнем углу и сильно струхнувшим гостям, но сохранявших спокойствие и не пытавшихся призвать "быдло" к порядку. Поэтому и стоявших под стенкой, а не в положении "мордой в пол". Подойдя ближе и став в сторонке, чтобы оценить ситуацию и, возможно, узнать что-то, заслуживающее внимания, Иван прислушался.

— Да Вы знаете, с кем разговариваете?!

— Меня это п о к а не интересует. Но вот если начнете мешать, то очень заинтересует. У меня приказ — найти разыскиваемых опасных преступников в этом здании. Кто оказывает этому явное, или скрытое противодействие, вполне может оказаться сообщником этих преступников. Вопросы есть?

— ...

— Вот и прекрасно. Надеюсь на ваше благоразумие и добровольное сотрудничество, дамы и господа. Не заставляйте меня прибегать к грубой силе. Это не в ваших интересах...

Постояв еще несколько минут, и не услышав ничего интересного, Иван стал пробираться к выходу. И тут ему повезло. Штатский велел пропустить группу морских офицеров, которые никак не могли являться разыскиваемыми "бароном" и "баронессой", и Иван просто последовал за ними, выскользнув из здания магистрата. Пройти за линию внешнего оцепления труда тем более не составило. А вот теперь можно было понаблюдать за происходящим со стороны, смешавшись с толпой зевак, которые неизменно появляются, если случается какая-то заварушка. Особенно, если она их напрямую не затрагивает. А там, как знать... Может быть представится возможность добраться до полковника Вагнера. Что-то подсказывало Ивану, что полковник именно тот, кто ему нужен.

Поскольку ситуация вокруг была пока спокойная, если не считать все усиливающейся беготни служивых, то можно было и поразмышлять, проанализировав полученную информацию. Хоть главного майор Остерман и не знал, но в его памяти тоже нашлось очень многое, что будет представлять интерес не только для турок, но и для тринидадцев.

С этими таинственными личностями, появившимися неизвестно откуда, одной из которых был полковник Вагнер, Остерман познакомился более двух лет назад. Сколько их всего, он не знал. Видел еще двоих, общавшихся с полковником за закрытыми дверями, и тоже явно посвященными в его тайну. Он занимался контрразведывательной работой в Вене, причем довольно успешно, как вдруг поступил приказ — срочно выдвигаться в Триест. Детали знал только полковник Вагнер. Остальные выполняли свои рутинные обязанности по поиску и обезвреживанию скрытых врагов империи. Попутно сопроводили в Триест троих человек с какими-то ящиками. Но разговоры с ними не выходили за пределы обычного застольного трепа. Во всяком случае, ни о каких секретах майор Остерман не услышал. И вот недавно — новая напасть. Пришло сообщение, что в Триесте скоро появятся два турецких шпиона, имеющих цель выяснить, что же это за многочисленная делегация прибыла из Вены? Причем давалось довольно точное описание внешности обоих, и то, что их доставит шебека "Кирлангич". Причем сопоставив даты получения этой информации, и выхода "Кирлангич" из Дираша, напрашивался вывод, что существует не просто утечка информации из штаба Кемаля-паши, но есть еще и двусторонняя радиосвязь между австрийским резидентом в Дираше и Триестом. Скорее всего, с Веной тоже. Ибо по-другому никак сообщить об этом в Триест так быстро было нельзя. Шпионам приготовили встречу и стали ждать. А вот дальше все пошло не по плану. В таверну "Истрия", хозяин которой уже давно был двойным агентом, и работал на австрийскую разведку, шпионы так и не пришли. Хотя должны были там появиться. Либо что-то заподозрили, либо решили действовать самостоятельно. Понимая, что искать двух людей, способных менять свою внешность, в таком многолюдном городе, как Триест, дело неблагодарное, полковник Вагнер разработал план. Устроить благотворительный бал, на котором обязательно будут присутствовать армейские и флотские офицеры вплоть до командующего эскадрой, богатые коммерсанты и высокопоставленные чиновники. Турецкие шпионы не захотят упускать такую возможность завести личные знакомства и втереться в доверие. Ловушка была расставлена, оставалось лишь ждать, и вовремя ее захлопнуть. А вместе с этим не прекращать и обычные поиски. Вдруг, где-то да засветятся. Но... Время бала наступило, а интересующие полковника Вагнера личности как сквозь землю провалились. Надеясь на удачу, полковник все же дал команду задержать всех присутствующих, когда бал был уже в разгаре. И тут пришла срочная информация, что один из шпионов может мастерски перевоплощаться в молодую девушку, не вызывая подозрения окружающих! Это еще больше осложнило задачу. Увы, несмотря на усиленные поиски, никого так и не нашли. О чем майор Остерман успел доложить полковнику, прежде чем его жизненный путь пересекся с прекрасной баронессой Эльзой фон Гольденберг. И увы, она была последней, кого майор видел в своей грешной жизни. Многозарядный пистолет "Беретта" ему не помог.

Иван молча наблюдал за происходящим, стоя в толпе. Меховая накидка с капюшоном не только хорошо защищала от холода, но и позволяла скрывать гарнитуру связи, которую он надел, чтобы слушать переговоры противника, отключив на радиостанции динамик. Полковник Вагнер с позывным "Макс" несколько раз вызывал "Штосса" — позывной Остермана, но так и не дождавшись ответа, поднял тревогу. И наконец в эфире прозвучало то, чего ждал Иван.

— "Макс" — "Конраду". У нас проблема. "Штосс" убит. Оружие, рация и жетон похищены.

— Как убит?! "Конрад" — "Максу". Подтвердите сообщение.

— "Макс" — "Конраду". Сообщение подтверждаю. "Штосс" убит холодным оружием. Колотая рана в районе сердца спереди. Пистолет, рация и жетон отсутствуют. Следов борьбы нет.

— Никого не выпускать из здания. Собрать всех задержанных в одном помещении, обыскать и держать под наблюдением. Высылаю проводников с собаками....

Иван улыбнулся. Вот теперь вы забегаете, голубчики. Из доклада "Конрада" полковник Вагнер сделает вывод, что майор Остерман хорошо з н а л убийцу, и не ожидал нападения. Поэтому и допустил его к себе на расстояние удара кинжалом. А это значит, что... Убийца кто-то из своих. Поскольку из памяти майора Иван знал, что Остерман — опытный и очень осторожный "волкодав". Поэтому никогда бы не позволил неизвестному лицу приблизиться на опасную дистанцию, чтобы внезапно напасть. То же самое знает о своем подчиненном и полковник Вагнер. А то, что пистолет, радиостанция и жетон исчезли? Так убийца их спрятал где-то в здании, чтобы направить следствие по ложному пути. Дескать, это дело рук турецких шпионов, которые не только майора Остермана убили, но еще и ценные трофеи захватили, а потом все-таки сбежали. Очень даже правдоподобно. Если только... Если только майор Остерман не знал турецких шпионов л и ч н о... И вовсе не собирался их задерживать. А они по каким-то причинам его ликвидировали... Возможно? Вполне! По иронии судьбы, единственный человек из причастных, кто сможет избежать подозрений в убийстве, это дебошир Мэттью Каррингтон. Поскольку достоверно установят, что он сбежал из магистрата еще д о убийства, и обратно не возвращался. А вот все остальные... Полковнику Вагнеру, или кто там будет заниматься расследованием, предстоит поломать голову...

Прошло уже больше часа, но поиски так ни к чему и не привели. "Собачники" доложили, что обследовали все здание от подвала до крыши, но не нашли никого. Пропавшие вещи майора Остермана тоже не найдены. Одна из собак вроде бы взяла след от места убийства, но очень скоро его потеряла, — вокруг все затоптано. Следовательно, убийца все же смог проскользнуть мимо охраны, поскольку внутри здания его однозначно нет. Старший из группы "собачников" заявил это безапелляционно. В своих четвероногих питомцах он был уверен гораздо больше, чем в людях.

Это был провал, причем с тяжелыми последствиями. Турецкие шпионы (или кто там замаскировался под них) смогли не только уйти незамеченными, убив при этом заместителя командующего операцией, но еще и прихватили с собой ценные трофеи, которые могут много рассказать посвященному человеку. И как о таком докладывать в Вену?

Тем не менее, полковник Вагнер не стал впадать панику, что на его месте вполне мог утроить какой-нибудь "паркетный" полковник, нервируя подчиненных бессмысленными и противоречивыми приказами, а действовал четко и быстро. Чувствовалась хватка п р о ф е с с и о н а л а. Раздав указания командирам групп, он дал отбой операции. Солдаты, оцепившие здание, стали покидать свои посты. Толпа зевак тоже стала рассасываться. Оставаться здесь и дальше не имело смысла. Вагнер так и не показался в пределах видимости, и где его искать, — неизвестно. А в эфире наступила тишина. Очевидно, Вагнер и командиры групп берегли заряд батарей.

Больше здесь делать было нечего, и Иван, пройдя пару кварталов пешком, нашел извозчика. Необходимо поторапливаться, к утру он должен покинуть Триест. В каком обличье, пока неясно, решит позднее. Но оставалось еще одно дело. С Давутом они договорились, что в случае возникновения опасности и экстренного покидания магистрата, он не будет возвращаться в "Эксельсиор". Если на барона и баронессу Гольденберг падет подозрение, то тут их обязательно будут ждать. Сам же Иван решил наведаться в отель и попытаться "разговорить" кого-нибудь из засады. Не факт, что здесь окажется кто-то из пришельцев, но информация, полученная еще от одного источника, не помешает.

Остановив извозчика за несколько кварталов, Иван дальше пошел пешком. Улицы в этой респектабельной части города были еще довольно людными, поэтому одинокая хорошо одетая девушка не привлекала внимания. Вокруг царило спокойствие, но по мере приближения к "Эксельсиору" ощущение опасности все усиливалось. Неожиданно ожила рация, которую Иван оставил включенной. Какой-то "Красс" опрашивал остальных, не появлялись ли "клиенты". Получив отрицательные ответы, успокоился. Это было плохо, что посты наблюдателей радиофицированы. Зато резко повышались шансы поймать "крупную рыбу". Может и не самого полковника Вагнера, а кого-то помельче, но тут уж, как повезет.

Довольно быстро Иван заметил наблюдателей, и чтобы не рисковать, снова применил отвод глаз. Постояв в сторонке возле входа в отель, дождался, когда в него будет входить очередной посетитель, и проскользнул следом внутрь. Навести морок на швейцара возле двери, признавшего в нем знатную даму, не составило никакого труда. Но задерживаться в вестибюле было нельзя, поэтому пришлось подниматься наверх, по-прежнему оставаясь под отводом глаз.

Вот и третий этаж, где находится их номер. В коридоре никого. Но можно быть уверенным, что в номере ждет засада. Скорее всего, и в нескольких соседних. Заходить в номер ни в коем случае нельзя. Неизвестно, какой сюрприз ему там приготовили. Значит, надо выманить людей полковника Вагнера из укрытия, создав нестандартную ситуацию, к которой они не готовы. Здесь уже знают о происшествии на балу в магистрате. И скорее всего, не рассчитывают дождаться в "Эксельсиоре" турецких шпионов, поскольку не считают их дураками. Но, как говорится, а вдруг... Вот и сидят эти рыцари плаща и кинжала, как мыши под метлой. Тихо и незаметно. Если к утру "клиенты" не появятся, то ждать их дальше не имеет смысла. А пока... Приказ начальства, ничего не поделаешь...

Иван еще раз осмотрелся. Коридор хорошо освещен керосиновыми лампами — новинка, поставляемая из Русской Америки, и пользующаяся в Европе бешеным спросом. В самом коридоре и на лестнице никого, но в номерах есть люди. Сидят и ждут наготове. Он не мог их видеть, но чувствовал всплески чужих эмоций. Пожалуй, можно начинать. Достав свой трофей, сделал выстрел вдоль коридора, разбив окно, тут же отступив в сторону, чтобы на него случайно кто-нибудь не налетел в суматохе, и стал ждать.

Ждать пришлось недолго. Грохот девятимиллиметровой "Беретты" в закрытом пространстве был оглушающим. Несомненно, его услышали на всех этажах отеля. Буквально через несколько секунд двери четырех номеров распахнулись, и из них выскочили вооруженные люди. Девять человек. Причем восемь из них вооружены австрийскими револьверами "Штайр". Отличная, но довольно дорогая штука, выпускаемая в ограниченном количестве на оружейной мануфактуре в одноименном городе. А вот тот, который отдавал команды и связывался с кем-то по рации, оказался таинственным "Крассом". Иван узнал его по голосу. И держал этот "Красс" в руках не "Штайр" местной выделки, а самый настоящий "Глок-17". Но еще больше радовал тот факт, что обладатель "Глока" оказался одним из пришельцев. Теперь игра вступала в новую фазу.

"Красс" развил бурную деятельность, приказав взять шпионов живыми, но разрешил стрелять по рукам и ногам. Однако того, на что надеялся Иван, не случилось. Пришелец не остался в номере, спихнув все на подчиненных, а сам включился в работу. То есть, ни на мгновение не оставался один, и все время находился в поле зрения других людей. Подобраться к нему, чтобы "поговорить" по-тихому, не было никакой возможности. Пока шла беготня по этажам, Иван спокойно стоял под стеночкой в таком месте, чтобы на него никто не налетел с разбегу.

Скоро беготня стала ослабевать. Доклады по рации ничем не радовали. Никто ничего не видел и не слышал. Кто стрелял, так и осталось невыясненным. Но то, что стреляли из ствола калибра девять миллиметров патроном "9х19 Парабеллум", выяснили очень быстро. Оперативники нашли гильзу, которая даже не успела остыть. Единственно, в чем у них не было уверенности, что стреляли именно из похищенной "Беретты" майора Остермана. Но если смысл стрельбы они разгадали — просто переполошить засаду, то куда же делся сам стрелок? Ведь у него было всего несколько секунд после выстрела, чтобы сбежать! А сделать это незамеченным невозможно, поскольку все подходы перекрыты постами наблюдения. Первый этаж со всеми выходами тоже под плотным контролем. Из окон никто не выпрыгивал, здание находилось под наблюдением со всех сторон. Не с крыши же этот таинственный стрелок на метле улетел! Мистика, да и только... В конце концов, "Красс" дал отбой операции, но троих человек в номере все же оставил. Не столько в плане надежды на то, что турецкие шпионы вообще потеряют разум, и сунутся сюда снова, сколько для того, чтобы как следует порыться в их вещах. Может быть, удастся найти какую-то зацепку, которую проглядели раньше. Иван опасался, что на этом все и закончится. "Красс" уедет со всей группой в неизвестном направлении, и где его искать, неизвестно. А от тех, кого он пришлет потрошить их барахло, все равно не узнаешь то, что его интересует. А именно — откуда же взялись эти "Макс", "Красс" и им подобные?

Дождавшись, когда три личности, назначенные в "поисковики", поднимутся на этаж и скроются за дверью номера, Иван выждал еще несколько минут, и уже собирался войти следом, как неожиданно услышал шаги на лестнице. Еще немного и... Вот это удача! "Красс" возвращался! Очевидно, сам решил принять участие в исследовании вещдоков. Ну что же, милости просим!

Пропустив "Красса" мимо себя, Иван осторожно скользнул следом, не убирая отвода глаз, и стараясь не слишком сильно шуршать подолом платья. Но "Красс" шел, погруженный в свои невеселые думы, и ничего не заметил. Толкнув дверь, вошел в номер, но закрыть ее не успел. Одного взгляда Ивану хватило, чтобы оценить ситуацию. Трое противников обернулись к входной двери, но кроме своего начальника никого не увидели. Как и не поняли, почему начальник неожиданно стал заваливаться вперед, не удержавшись на ногах.

Теперь надо было действовать очень быстро. В его распоряжении вряд ли больше десяти минут, но этого хватит. Точно дозированный удар рукояткой "Беретты" в нужную точку отправил "Красса" в блаженное беспамятство. Он уже не видел, как застыли с перекошенными лицами его подчиненные, не в силах пошевелиться, а к ним рванулась на огромной скорости молодая девушка в бальном платье и меховой накидке. Много времени на три удара кинжалом ей не потребовалось. Покончив с этим, она осмотрелась и покачала головой. В комнате царил разгром. Все их вещи были разбросаны и разорваны по швам. Дорожные сундучки разломаны на предмет поиска тайников. Сломана даже мебель. И там что-то искали. Брать здесь уже нечего. И уходить отсюда придется в женском образе, поскольку его мужская одежда полностью уничтожена, а этот "Красс" здоровенный, как лось. Его одежда будет смотреться на щуплом пятнадцатилетнем юноше нелепо. У остальных же она настолько пропиталась кровью, что ее даже в руки брать нельзя, потом придется отмывать. Ничего не поделаешь, господа. Никто не хочет, чтобы ему стреляли по рукам и ногам, лишь бы взять живым. На войне — как на войне...

Теперь, когда поблизости не было свидетелей, Иван запер дверь и оттащил пленника в то место, где на полу не было крови. А то, не хватало еще подол платья выпачкать, сразу внимание привлечет. Быстро обыскав пленника, изъял уже знакомый "джентльменский набор". Пистолет "Глок-17" с четырьмя запасными магазинами, радиостанцию и серебряную бляху с изображением орла — отличительный знак секретной службы Австрии. Привел его в чувство и тут же взял под контроль, без всяких предосторожностей вломившись в душу, сминая все попытки противодействия. Сопротивляться характернику обычный человек не в состоянии. Иван не церемонился с врагом, поскольку не собирался оставлять его в живых. У него накопилось очень много вопросов. Наступал момент истины. И вскоре стало ясно, что ситуация намного хуже, чем он предполагал ранее...

Рихард Штрассер, капитан "Милитарполицай", то есть военной полиции Австрии, в сердцах чертыхнулся, услышав звонок. На экране высветился номер его шефа — полковника Отто Вагнера. Был уже поздний вечер первого дня его отпуска, а следующим утром он собирался съездить в Альпы. И надеялся, что начальство все же не испортит ему запланированный отдых. Моля бога, чтобы это была какая-нибудь мелочь, Штрассер ответил.

— Добрый вечер, герр оберст!

— Добрый вечер, Рихард. В отпуск собрался?

— Да.

— Придется повременить. Как минимум на неделю.

— Что-то случилось?

— Случилось. Ты не против, если я к тебе сейчас подъеду?

— Конечно, приезжайте!

— Буду через двадцать минут.

Полковник дал отбой, а Штрассер задумался. Видать, что-то серьезное. По пустякам шеф не стал бы его беспокоить вечером, да еще и приезжать домой лично. Что было вообще из ряда вон. По телефону тоже говорить не захотел. Значит не хочет говорить в своем кабинете, чего-то опасается. Прикинув навскидку все текущие дела, капитан не нашел ничего, что могло бы вызвать такой ажиотаж. Разве что инцидент между солдатами и гражданскими в Кайзереберсдорфе, закончившийся "тяжкими телесными" и одним "летальным исходом" для гражданских? Так сами виноваты, наркоманы проклятые. Нечего было лезть. С криминальной полицией уже все выяснили и уладили. А если не это, тогда что? Поняв, что гадать можно долго, на всякий случай заглянул в интернет, но и там не нашел ничего, что могло бы затрагивать интересы военной полиции. Во всяком случае такого, чтобы не дать ему уйти в отпуск.

Наконец, раздался шум подъехавшего автомобиля, и выглянув в окно, Штрассер увидел своего шефа. Ну, что же... Поглядим, с какими новостями он пожаловал. То, что ничего хорошего, сомневаться не приходится...

Полковник Вагнер приехал в штатском, и был чем-то недоволен. Хотя старался этого не показывать. Поздоровавшись и не отказавшись от чашечки кофе, сел на диван в и обратил внимание на экран монитора, с которого Штрассер не убрал последнюю страницу.

— Пытаешься догадаться, зачем я к тебе нагрянул на ночь глядя?

— Вы как всегда проницательны, герр оберст.

— Ну и как успехи?

— Увы, никак. Драка в Кайзереберсдорфе не тянет на вескую причину. А ничего серьезнее за последний месяц не случилось.

— Случилось. Рихард. Ты ведь уже в отпуске и с утра на службе не был. Надеюсь, понимаешь, что информация конфиденциальная?

— Разумеется, герр оберст!

— Тогда слушай. Как тебе известно, русские недавно забрали себе Крым. Причем без единого выстрела. Лучшая антиреклама деятельности властей Украины. Но разговор не об этом. Данный факт очень не понравился нашим заокеанским партнерам. Они уже рассчитывали на свои военные базы в Крыму, а тут такое фиаско их планам! И они собрались в очередной раз нас "спасать". Сейчас в Вену прибыла группа американцев и затеяла какие-то шашни с правительством. Подробностей мне не сообщили. Велели только оказывать им всяческое содействие и не задавать глупых вопросов. Наша задача заключается в том, чтобы обеспечить их работу в районе Венского леса, оцепив район, и не пропустить туда никого из гражданских. В случае необходимости обеспечить силовую поддержку до момента прибытия тяжелой техники и авиации.

— Это серьезно?! Они там воевать собрались?! С кем?!

— Не знаю. Но ситуация мне очень не нравится. Я сегодня выезжал на полигон, который они оборудовали в полусотне километров от Вены. Место довольно безлюдное по европейским меркам, но все же повозиться придется. Через три дня у них намечены какие-то испытания. К этому времени мы должны быть готовы. Сами испытания нас не касаются. Наше дело — исключить доступ посторонних лиц.

— Но почему этим не занимается полиция? Ведь это их епархия!

— Она тоже примет в этом участие, но во внешнем кольце оцепления, и больше символически, чем реально. Наши "друзья" почему-то очень не хотят привлекать внимание к своим делишкам. Поэтому охрана полигона во время испытаний поручается военной полиции.

— Что требуется от меня, герр оберст?

— Придешь завтра утром на службу, как обычно. И делай вид, что не в курсе событий. В кабинете я озвучу тебе официальную версию и прикажу подготовить команду к выезду на полигон. Ничего лишнего в управлении не говори. Вопросы?

— Понял, герр оберст! А неофициально?

— А неофициально мы рискуем вляпаться в грандиозное дерьмо. Есть у меня такое предчувствие. Причем так вляпаться, что не отмоемся. Эти проклятые "спасители" напакостят и сбегут обратно на другой берег Атлантики, если у них что-то пойдет не так. А мы останемся здесь, рядом с русскими, и будем все расхлебывать. А ты сам не раз имел возможность убедиться, что Россия Путина — это совсем не то, что Россия Ельцина. И что тогда будет, одному Всевышнему известно...

На следующее утро капитан Штрассер прибыл на службу, и в назначенное время доложил своему командиру о прибытии. Вагнер повторил весьма "приглаженную" версию происходящего, велев ехать на полигон. Посмотреть и на месте определиться, сколько людей и техники потребуется для выполнения поставленной задачи. Козырнув, капитан взял служебную машину, и оставив водителя в штабе, выехал один к месту предполагаемых неприятностей. Дабы никто не мешал думать по дороге. А то, что неприятности последуют, Штрассер не сомневался. Полковник Вагнер обладал каким-то нюхом на разного рода пакости, грозящие произойти в ближайшее время, поэтому к его вчерашним словам капитан отнесся со всей серьезностью.

Полсотни километров по автобану, и потом еще чуть более трех километров по проселочной дороге, много времени не заняли. GPS-навигатор вывел в заданную точку, и вскоре Щтрассер стоял возле расчищенной от камней и растительности площадки, на которой стояли два грузовика и три легковушки, а возле них возились люди в спецовках, выгружая какие-то ящики. Чуть в стороне находилась группа в штатском, среди которой Штрассер узнал Иоганна Крамера. Довольно неприятного типа из BVT — Федерального ведомства защиты конституции и борьбы с терроризмом. За таким вычурным названием скрывалась жандармская охранка, сующая свой нос куда надо и не надо. С герром Крамером ему уже пришлось один раз иметь дело. И хорошо, что в качестве свидетеля, а не подозреваемого. Нервов Штрассеру тогда помотали изрядно, поэтому разговаривать с ним снова не было никакого желания. Но похоже, придется. Нацепив на лицо дежурную улыбку, капитан направился к обсуждавшей что-то группе. На него обратили внимание и смолкли, но военная форма Штрассера, и опознавательные знаки на его машине прояснили ситуацию. Поздоровавшись, он представился и объяснил цель своего визита. Оказалось, что из "хозяев" здесь был лишь один Крамер, а остальные — "гости". Которые вели себя, как хозяева. Крамер сразу же отвел его в сторонку и поинтересовался.

— Герр Штрассер, Вам объяснили суть вашей задачи?

— В общих чертах. Обеспечить оцепление объекта и не допускать сюда посторонних лиц.

— Верно. Добавлю только, что обо всем, здесь происходящем, Вы и ваши подчиненные должны молчать. Вы меня понимаете?

— Да, герр Крамер. Но мне сейчас нужно осмотреть местность и определиться с потребным количеством людей и техники.

— Смотрите, но только без техники. Всю технику оставите на автобане, а сюда пешком. Здесь будет находиться другая техника, и не надо ей мешать. Линия оцепления должна быть не ближе пятисот метров от центра площадки.

— Но мне обязательно потребуется машина с аппаратурой связи!

— Хорошо. Одну машину можете оставить, но не ближе пятисот метров. Приступайте, герр Штрассер...

Безопасник снова присоединился к американцам, а Рихард пошел осматривать местность, раздумывая над услышанным. И чем больше думал, тем больше ему не нравилось предстоящее мероприятие. Пока он разговаривал с Крамером, из реплик американцев понял, что размеры площадки все же маловаты, а становиться очень близко нельзя. Обойдя площадку по периметру, Штрассер удивился еще больше. Зачем такие меры предосторожности? Ведь местность хорошо просматривается, и никто не сможет подойти незамеченным. Вторым непонятным моментом оказалось прокладка мощного силового кабеля к площадке. Причем тянули его явно издалека, никаких линий электропередач поблизости не было. Зачем он здесь нужен? Если требуется обеспечение электроэнергией, то разве передвижной дизель-генератор с этим не справится? И это только то, что он видел... Ладно, это не его ума дело. Ему сказали обеспечить оцепление объекта, и он его обеспечит. А что тут будет твориться, пусть герр Крамер разбирается...

Три дня пролетели быстро, и наконец они выдвинулись на полигон. Полковник Вагнер получил приказ лично возглавить операцию, что еще больше насторожило обоих офицеров. Погода начала портиться, мог хлынуть дождь, и чтобы не увязнуть в грязи, полковник решил не связываться с автомобилями, а взять на всякий случай бронетранспортер, переоборудованный в передвижной пункт связи. Уж этот зверь где угодно пролезет и не застрянет. Полицейские выехали следом на грузовиках. Полковник хоть и с трудом, но все же выторговал разрешение доехать на них до места, а потом отогнать обратно на автобан. Иначе пришлось бы все барахло на себе больше трех километров тащить. О каком внимательном несении службы после этого можно вести речь, американские гости просто не подумали. Пообщавшись с ними три дня, полковник составил весьма нелицеприятное мнение об очередных "спасителях от российской угрозы". Он все больше приходил к мысли, что тут затевается что-то очень рискованное. Такое, что способно доставить большие неприятности. Такое, на что Конгресс в Штатах никогда бы не дал разрешения. А если узнал о самоуправстве, то это бы плохо закончилось для всех участников. Зато здесь — пожалуйста! Безопасность своих союзников США никогда не волновала.

Прибыв на место во главе колонны грузовиков, полковник пошел к "виновникам торжества", а капитан занялся выставлением постов вокруг полигона. Пришлось взять довольно много людей, поскольку надежно перекрыть район диаметром в один километр не так-то просто. Закончив с постами, капитан дал команду водителям машин возвращаться на автобан, а сам стал внимательно рассматривать происходящее на площадке. Идти туда особого желания не было, но бинокль давал достаточно информации, чтобы понять, — здесь задумали что-то грандиозное. На площадке стояли машины непонятного назначения, которых он никогда раньше не видел. Отдаленно напоминающие американские гусеничные бронетранспортеры, но именно напоминающие. Конструкция отличалась от серийных машин и размеры были несколько увеличены. Ясно, что доставили этих монстров сюда по воздуху, поближе к Вене, поскольку никакой информации о пересечении пунктов пропуска на границе и об их передвижении по дорогам Австрии не было. Да и везти их от аэродрома, скорее всего, пришлось на транспортерах, предназначенных для перевозки гусеничной техники. Поскольку уродовать гусеницами асфальт автобанов никто бы американцам не позволил. Штрассер насчитал восемь машин, стоявших плотной кучкой в центре площадки, и еще восемь по окружности на равном расстоянии друг от друга. Причем те, что стояли вокруг, были соединены между собой силовыми кабелями. Очевидно, ради этого и вели сюда линию. Судя по толщине кабелей, тут требовалась громадная мощность, какую ни один передвижной дизель-генератор выдать не в состоянии. Как говорится, все страньше и страньше...

Уже смеркалось и начал накрапывать дождь. Штрассер залез в бронетранспортер и провел опрос постов наблюдения. Никто ничего подозрительного не заметил. Да и кому в здравом уме придет в голову лезть сюда в такую погоду? Так что, появления случайных любителей отдыха на природе можно было не опасаться. Охотники еще могли появиться, им погода не указ. Но сейчас охотничьего сезона нет, поэтому и они вряд ли. Если только какой-то упертый браконьер, которому на законы наплевать. Вот эти могут. Но таких единицы, и вероятность их появления именно сегодня крайне мала. Кого еще может принести сюда нелегкая? Широко разрекламированных русских суперагентов Petrov und Bashirov из ужасного русского Spetsnaz GRU? Не смешно. Эта страшилка проплаченных борзописцев и продажных политиков подходит для запугивания простых обывателей, но не для офицера Militarpolizai. Вроде бы больше и некого. Разве что какую-нибудь подвыпившую компанию, выбравшуюся на природу пару дней назад, и не успевшую вернуться. Ладно, ждем... Неожиданно голос водителя отвлек от размышлений.

— Герр гауптман, а это надолго? Нам-то здесь под крышей без разницы, а вот камрадам не позавидуешь — под дождем мокнуть.

— Не знаю, Курт. И знать не хочу. И тебе то же самое советую.

— Да я что, я просто так спросил.

— Вот и помалкивай. Спокойнее жизнь будет. Если потребуется, то нам скажут...

Прошло еще около часа. Окончательно стемнело, и к бронетранспортеру вернулся полковник Вагнер. Забравшись внутрь, скинул дождевик и потребовал кофе. Пока водитель возился с термосом, просмотрел информацию на планшете.

— Ну и погодка... И угораздило же им начать именно сегодня.

— Герр оберст, слишком долго держать людей в таких условиях нельзя. Еще максимум пару часов, и толку от них не будет.

— Знаю, гауптман. Скоро они начнут. Обещают, что пяти-шести минут работы им хватит. А после этого можно будет организовать горячее питание всему личному составу с посменным отдыхом.

— Вот даже как? И кто нам это горячее питание обеспечит? И где посменный отдых проводить?

— Они и обеспечат. Сказали, что как только закончат, сюда все подвезут. И продукты, и палатки, и передвижную кухню. Придется нам здесь торчать неизвестно сколько.

Больше вопросов Штрассер задавать не стал. Уже ясно, что затевается все здесь всерьез и надолго. Если даже передвижную кухню, палатки и запас продуктов на всех обеспечили. Он ведь предупредил о численности команды, задействованной в операции. Да и "гостей", скорее всего, не меньше пары десятков будет. Но почему нельзя все это сразу сюда доставить, чтобы потом время не терять? Странно...

Между тем, Вагнер поглядывал на часы и ждал. Штрассер еще раз заглянул в интернет, но не нашел в открытых сетях ничего, что могло бы хоть как-то пролить свет на происходящее. Водитель сидел на своем месте и помалкивал, стараясь не привлекать внимание большого начальства. Радист слушал эфир, и наконец сообщил.

— Герр оберст, сигнал готовности! Через тридцать секунд начнут.

— Ждем...

Тридцать секунд прошло, но пока ничего не происходило. Потом появилась какая-то вибрация почвы. Причем такая, что бронетранспортер затрясло. Уже давно стемнело, небо затянуло тучами, и шел непрерывный мелкий дождь. Что происходило на площадке, понять было толком невозможно. Несколько небольших огоньков не позволяли что-либо разобрать. Неожиданно яркая вспышка разорвала темноту ночи и донесся грохот взрыва, а земля задрожала. Бронетранспортер качнуло на подвеске, но все тут же прекратилось. А вот на площадке, где шли испытания непонятно чего, полыхало пламя. И было ясно, что это нештатная ситуация. У "спасителей от российской угрозы" что-то явно пошло не так, как задумывалось.

Полковник Вагнер среагировал быстрее всех, приказав водителю срочно ехать к месту аварии. Штрассер, тем временем, стал вызывать посты наблюдения, чтобы прояснить ситуацию. В докладах ничего тревожного не было. Ощущался довольно сильный одиночный толчок грунта, некоторые даже попадали с ног, но никто не пострадал. Чего нельзя было сказать о полигоне. Едва бронетранспортер остановился, немного не доехав до границы площадки, полковник и капитан тут же выбрались наружу, чтобы оценить ситуацию. Четыре из восьми машин, стоявших вокруг площадки, были разворочены внутренними взрывами и пылали каким-то белым, нестерпимо ярким пламенем. Те, что стояли внутри, внешних повреждений на первый взгляд не имели. Но неизвестно, что творится у них внутри. На площадке не было никого. Поняв, что дело дрянь, полковник приказал радисту связаться со штабом и доложить обстановку. Штрассер, пораженный увиденным результатом испытаний, осторожно поинтересовался.

— Герр оберст, может быть, стоит снять часть постов и приказать прибыть сюда? Среди них есть лица с медицинским образованием, и они могут оказать помощь.

— Давайте, гауптман. Хуже от этого точно не будет. Если только тут еще есть те, кому ее можно оказывать...

Штрассер стал связываться с постами, но тут подбежал радист.

— Герр оберст, нет связи. Такое впечатление, что все станции исчезли.

— То есть как это — исчезли? Нас кто-то глушит?

— Нет. Связь с постами наблюдения работает нормально. Атмосферные разряды тоже хорошо слышны. Но ни одна радиостанция не отвечает. Даже широковещательных станций не слышно. Сигналов от спутников нет. GPS и интернет не работают. Телефоны тоже.

— Мистика какая-то... Что эти яйцеголовые умники здесь намудрили?

К этому времени Штрассер закончил разговаривать по рации и ему показалось, что вокруг что-то не так. То, что дождь неожиданно прекратился, он заметил, но не придал этому особого значения. Но чувство какой-то неправильности не отпускало. И только подняв голову, с удивлением увидел, что небо на востоке начало светлеть. Тучи тоже исчезли, и вверху светили звезды. Но как такое возможно?! Ведь совсем недавно солнце зашло на западе и наступила ночь! Полковник и радист тоже обратили на это внимание, с удивлением глядя на восток, где небо становилось все светлее и светлее. Начинался новый день.

Первым пришел в себя Штрассер.

— Это что же такое?! Ведь совсем недавно солнце село! А сейчас восход!

— Не знаю, гауптман... Догадываюсь только, что без шаловливых ручек наших дорогих гостей здесь не обошлось...

Между тем, подбежали вызванные полицейские и старший в группе обер-вахмистр доложил о прибытии. Все с удивлением смотрели на полыхающую технику, жар от которой ощущался на приличном расстоянии. Неожиданно одна из уцелевших машин пришла в движение и сдвинулась с места, оборвав кабеля. Отъехав в сторону, остановилась, и из нее выбрался человек в американской военной форме. Видно было, что он еще не до конца пришел в себя, и еле держится на ногах. Двое полицейских тут же бросились к нему, на ходу доставая аптечку. Но медицинская помощь не понадобилась. Американец был в сознании, хоть и неважно себя чувствовал. Когда к нему подбежали австрийцы, он все же смог выдавить из себя фразу на довольно неплохом немецком.

— Нужно срочно отогнать уцелевшие машины в сторону, пока не рвануло топливо!

— Но как? Мы в этих "дурах" ничего не понимаем!

— Помогите мне добраться, я покажу...

Под руководством американского капрала полицейские вскрыли уцелевшие машины, и все же сумели отогнать их в безопасное место. Управление оказалось довольно простым. Водители пребывали в неадекватном состоянии, и толку от них все равно не было. Как оказалось, отогнали вовремя. Вскоре начали рваться баки с топливом. В процессе эвакуации было не до разбирательств случившегося. Надо спасать тех, кого еще можно спасти. Но вот когда уцелевшая техника была расположена на безопасном расстоянии от пожара, а все пострадавшие извлечены из машин на свежий воздух, и ими занялись медики, можно было поинтересоваться как следует, что же это попало в руки. Благо, все "гости" находились в отключке. Если экипажи тех машин, что стояли вокруг площадки, хоть как-то реагировали на окружающее, то остальные, кто находился в центре, пребывали в бессознательном состоянии.

Между тем, окончательно рассвело, и полковник приказал осмотреть местность до самого автобана. Ибо рации водителей грузовиков тоже не отвечали. Чтобы сделать это побыстрее, отправил бронетранспортер с обер-вахмистром и еще четырьмя полицейскими. А сам с капитаном занялся инспекцией того, что являлось в данный момент "спасенным имуществом".

С первых же минут стало ясно, что шесть машин, стоявших в центре, использовались исключительно в транспортных целях. Несмотря на наличие вооружения — малокалиберных пушек и пулеметов в башнях, это были, по сути, обычные грузовики, набитые разным барахлом. От оружия и боеприпасов до продуктов. Еще одна машина представляла из себя цистерну с топливом. Здесь же был отсек для бочек с маслом. Очевидно, американцы подготовили экспедицию очень основательно. Как будто собирались в дикие и необжитые места Африки, а не в цивилизованную европейскую Австрию. Причем машины имели полностью бронированный корпус. Штрассер глянул на полковника и показал ему свой смартфон. Полковник лишь молча кивнул, давая понять, что не против. И пока они осматривали американскую технику, капитан делал снимки наиболее интересного. Ничего, у заокеанских "друзей" не убудет. Когда бы еще представилась такая возможность?

Восьмая машина явно была командно-штабной из-за обилия аппаратуры связи. Из нее, кстати, вытащили наибольшее количество "гостей" вместе с Иоганном Крамером, тоже пребывавшим в состоянии нирваны. А вот четыре уцелевших машины из внешнего "кольца" поставили обоих офицеров в тупик. Внешне они ничем не отличались от "грузовиков", будучи сконструированы на общей базе. Но внутри... Все, что находилось дальше места водителя, напоминало интерьер космического корабля из фантастического фильма. Пульт, где располагались двое операторов, был отделен от агрегатного отсека бронированной переборкой. Назначение оборудования было совершенно непонятным, и полковник решил от греха туда не лезть. Уж слишком наглядны были последствия испытаний, которые сейчас догорали на площадке. Судя по тому, что осталось от корпусов машин, спасать там было некого с самого начала.

Поскольку разговаривать с американским начальством пока что было невозможно, решили поговорить с водителем, пришедшим в себя первым. Правда, до конца он еще не пришел в норму, и сидел на раскладном стульчике возле своей машины, дыша свежим воздухом. Увидев подходивших офицеров, поднялся и представился на немецком.

— Капрал Новак, армия Соединенных Штатов! Благодарю Вас, герр оберст!

— Вы неплохо знаете немецкий, капрал. Откуда, если не секрет?

— Так у нас его многие знают, герр оберст. Я из Чехии, и только два года назад перебрался в Штаты.

— Вот как? А почему?

— Закончил Чешский технический университет в Праге, но работы по специальности не нашел. Родственники предложили поехать в Штаты, обещали помочь с работой. Прошел собеседование с фирмой, но на мое место в последний момент взяли черномазого. Когда к власти пришел Обама, черные полезли везде. Помыкался, и в итоге пошел в армию. Обещали со временем дать офицерское звание, если сдам экзамены и буду хорошо служить. Ну а пока являюсь водителем этого "ящика".

— Понятно... А что это за "ящик"? Что тут вообще было? От чего четыре машины взорвались?

— Не знаю, герр оберст. Я всего лишь водитель.

— Ладно, отдыхайте, капрал. Вам точно не нужна медицинская помощь?

— Нет, герр оберст! Мне уже гораздо лучше...

Поняв, что от капрала больше все равно ничего не добиться, полковник собрался продолжить осмотр техники, как его неожиданно вызвал старший группы, уехавшей на разведку на бронетранспортере. Обер-вахмистр был в замешательстве. Грузовиков, вернувшихся на автобан, разведчики не нашли. Как не нашли и сам автобан. Вместо него — обычная проселочная дорога со следами тележных колес. И удивительно, что дорога с у х а я. Хотя совсем недавно шел дождь. Местность вокруг непохожа на ту, что они видели вчера. Причем имеется четко видимая граница примерно в километре от полигона. GPS-навигатор не работает, связи со штабом так и нет. Телефоны не работают. Ни спутниковый, ни мобильные. Какие-либо радиосигналы других станций отсутствуют.

Приказав обер-вахмистру продолжить разведку вдоль обнаруженной дороги на десять километров в каждую сторону, полковник хотел получить объяснения по поводу творящихся безобразий у старшего из "гостей", но тот пока еще был без сознания. Зато один из американских офицеров стал подавать признаки жизни. Вскоре он окончательно пришел в себя и удивленно уставился на окружающее. Полковнику Вагнеру все это уже порядком надоело, поэтому он спросил на английском, что, собственно говоря, происходит? Но американец неожиданно ответил на хорошем немецком.

— Сам ничего не понимаю, герр оберст! Какой-то удар и темнота в глазах, а потом сознание потерял. Только сейчас очнулся. Что здесь вообще было?

— Так вот я и хочу выяснить, что здесь было! Кстати, как ваше имя?

— Майор Санторо, армия Соединенных Штатов.

— Очень приятно, герр Санторо. Оберст Вагнер, военная полиция Австрии. Так все же, майор? Что здесь за фокусы творятся?

— Простите, герр оберст, но я правда не понимаю, о чем речь. Здесь произошел какой-то взрыв?

Пока полковник рассказывал о случившемся и перечислял известные факты, снова вышла на связь разведгруппа. Но если раньше обер-вахмистр избегал выдвигать какие-то гипотезы, и сообщал лишь достоверно выясненные факты, то теперь его прорвало.

— Герр оберст, я ничего не понимаю, что здесь творится! Мы задержали каких-то психов с гужевой повозкой. Двое мужчин и одна женщина. Одеты, как одевались в средневековье. У женщины истерика началась, а мужчины смотрят на нас, как на инопланетян, и трясутся от страха. Но говорят на немецком, мы друг друга понимаем. Хотя речевые обороты у них какие-то архаичные. Так раньше в деревнях говорили.

— Что конкретно говорят?

— Несут какой-то бред. Утверждают, что сейчас май тысяча шестьсот семидесятого года от Рождества Христова. Находимся мы в Австрии, которой управляет император Священной Римской Империи германской нации Леопольд Первый. И все повторяют: "Вы тринидадцы?". Когда мы спросили, кто такие тринидадцы, то они сказали, что это посланцы Господа. Большего из них не выжать, речь совершенно неадекватна. Хотя с виду вполне нормальные.

— Принято. Сейчас подъеду, разберемся. А вы пока обыщите как следует этот гужевой транспорт. Может, что интересное найдете.

Полковник переглянулся со Штрассером, тоже слышавшим разговор.

— Что скажете, гауптман?

— Похоже, что мы здорово влипли, герр оберст. Если это правда...

— Очень похоже, что правда. Солнце после заката на западе через два часа на востоке не всходит. Не знаю, что эти яйцеголовые козлы придумали, но это явно их рук дело. Оставайтесь здесь за старшего. Разберитесь с гостями, если они очухаются до моего возвращения. А я к разведчикам съезжу.

— На чем, герр оберст?!

— Их "ящик" возьму. Все равно, от него больше никакого толку нет. Капрала Новака водителем, он вроде вменяемый. Возьму еще троих человек, а Вы тут и без меня разберетесь. Снимайте все посты. Пусть идут сюда, нечего уже им там делать...

Полковник Вагнер был мрачнее тучи, но не стал срывать злость на окружающих. Поговорив с капралом Новаком, он вызвал троих полицейских, и погрузившись в трофейный "ящик", отправился к месту встречи с аборигенами. Штрассер молча смотрел ему вслед. Полученная информация не укладывалась в сознании. Они провалились в XVII век?! Но ведь это невозможно!!! Однако, никакого другого разумного объяснения случившемуся не находилось.

Какое-то время ничего не происходило. Экипажи машин, стоявших в "кольце", уже полностью пришли в себя. Потихоньку стали оживать и те, кто находился в центре площадки. Штрассер попробовал осторожно выяснить, что же именно случилось, но американцы либо начинали наводить тень на плетень, либо извинялись и прямо говорили, что это закрытая информация. Не став настаивать, он приказал своим людям рассредоточиться по площадке так, чтобы держать под прицелом всех "гостей". А заодно взять под охрану уцелевшую технику. Новость о возможном провале в прошлое он пока никому не говорил, чтобы не будоражить людей. А вот то, что с "гостями" очень скоро возникнут проблемы, не сомневался. Против ожидания, американцев оказалось гораздо больше, чем он предполагал ранее. Аж шестьдесят восемь человек. Это с учетом уехавшего с полковником капрала Новака. Остальной личный состав был неоднороден. От водителей машин до хорошо подготовленных головорезов, часть из которых составляли негры. Командовал американцами также чернокожий полковник. Были еще какие-то гражданские, но в основном белые. И это против ста восьмидесяти шести австрийцев. Преимущество хоть и есть, но если дело дойдет до стрельбы, то победа будет пирровой... Особенно если учесть, где они оказались...

Штрассер приказал отогнать всю технику подальше, и не подпускать к ней никого из американцев. Среди полицейских нашлись водители, знакомые с управлением гусеничными машинами, поэтому сложностей в этом не возникло. Личное оружие изымать не рискнул, чтобы не обострять обстановку с самого начала. В конце концов, все они теперь в одной лодке. И придется договариваться. Если не удастся сделать это сразу, то... Пулеметы на "ящиках" готовы. Нельзя оставлять у себя за спиной того, кто готов в нее выстрелить. Никакого доверия к заокеанским визитерам у Штрассера не было. И плясать под их дудку он тоже не собирался. Полковник Вагнер, насколько ему было известно, испытывал те же чувства.

Наконец, на связь вышел полковник, и сообщил, что "информация подтвердилась". Он возвращается. Если гости начнут вести себя неадекватно, и предъявлять какие-то претензии, то действовать "согласно Устава". Вплоть до применения оружия. Штрассер подтвердил получение приказа и стал ждать.

Увы, полковник Вагнер не успел вернуться до того момента, как в себя пришло американское начальство. Полковник армии США Армстронг, предки которого вкалывали на плантациях Юга, орал так, будто кто-то посмел назвать его "поганым ниггером". Ему вторил какой-то белый господин в штатском. Оба они насели на Крамера, который вежливо отвечал, не повышая тона. Что бесило его оппонентов еще больше. Все остальные — что американцы, что австрийцы, с интересом наблюдали за разгоравшейся перепалкой, но не вмешивались. Когда Штрассер подошел ближе, американцы насели на него. Благо, он хорошо знал английский, поэтому услуги переводчика не потребовались. Представившись, он поинтересовался причиной столь эмоциональной беседы. Мистера Армстронга это окончательно привело в ярость.

— Какое вы имели право, капитан, вмешиваться в ход испытаний?! И кто разрешил вам лезть к нашей технике?!

— Отвечаю по порядку, м и с т е р Армстронг (Штрассер намеренно не стал называть распоясавшегося хама ни полковником, ни сэром). Во-первых, в ваши испытания мы не вмешивались. Поскольку к моменту нашего вмешательства они уже закончились. Вон, видите? Это догорают результаты ваших испытаний. Четыре машины из восьми взорвались, а после этого начался пожар. Из этого следует во-вторых. Если бы мы не вмешались, то мы бы с Вами сейчас не разговаривали. Нам удалось вывести все уцелевшие машины из опасного места до того, как взорвались баки с топливом. Иначе бы они так и остались на площадке, причем вместе с Вами и с вашими людьми. А после этого мы извлекли пострадавших из машин и оказали им первую помощь. В связи с этим, у меня тоже есть вопрос. Что здесь вообще произошло?

— Не ваше дело!!! Когда мы вернемся, у вас будут большие неприятности!

— А мы вернемся?

— Не понял?

Приближающийся звук работающего двигателя отвлек всех участников дружеской беседы. Это возвращался "ящик", на котором уехал полковник Вагнер. А когда машина остановилась, и Вагнер выбрался наружу, это привело Армстронга в бешенство. Увидев капрала Новака, он уже хотел наброситься на него с кулаками. Но был тут же остановлен двумя австрийскими полицейскими, мгновенно отреагировавшими на жест Вагнера. Причем Вагнер тоже не собирался соблюдать дипломатический протокол.

— Что Вы разорались, мой друг? Ваш водитель не виноват. Он действовал по моему приказу под угрозой оружия. Из-за того, что по вашей милости мы оказались в глубочайшей заднице. Вот я и хочу выяснить, как же это случилось.

— Что Вы имеете ввиду, мистер Вагнер?

— То, что вокруг нас сейчас не Австрия две тысячи четырнадцатого года, а Австрия одна тысяча шестьсот семидесятого года от Рождества Христова. Это установлено со стопроцентной достоверностью. И в том, что это результат ваших испытаний непонятно чего, у меня нет никаких сомнений. Вот мне и хотелось бы выяснить, что вы тут затеяли.

— Вас это не касается, мистер Вагнер. Напоминаю, что Вы и ваши люди обязаны выполнять мои приказы и не лезть туда, куда вас не просят.

— Хорошо. Сформулирую вопрос иначе. Когда мы сможем вернуться в свое время? И сможем ли вернуться вообще? Судя по тому, что часть вашей техники сработала не так, как планировалось, у нас могут возникнуть с этим проблемы?

— Повторяю, это не ваше дело! Извольте вернуться к своим обязанностям!

— Увы, теперь это мое дело. Мы на земле Австрии, а ваших Штатов нет еще даже в проекте. И поскольку вероятность нашего благополучного возвращения в свое время близка к нулю, нам придется устраивать свою жизнь здесь. Поэтому предлагаю Вам и вашим людям добровольное сотрудничество с властями Австрии, мистер Армстронг.

— Какими еще властями?!

— В данном случае со мной, как с ее законным представителем.

— Идите в задницу, Вагнер! Я подчиняюсь только правительству Соединенных Штатов! И не Вам здесь командовать!

— То есть, добровольно сотрудничать Вы отказываетесь. Сдайте оружие, мистер Армстронг.

— Что-о?! Вы что себе позволяете?!

Но разговоры кончились. Двое полицейских, повинуясь знаку Вагнера, быстро заломили руки Армстронгу и уложили его на землю. Одновременно с этим группа, дежурившая возле американцев, тут же направила на них оружие и приказала оставаться на месте. Может быть, они бы и попытались оказать сопротивление, но выдвинувшиеся вперед три "ящика" навели на них свои пулеметы и погасили бунт в зародыше. Да и не все из американцев еще окончательно пришли в себя. Когда все утихло, Вагнер произнес речь на английском, объяснив, в какой ситуации они оказались. Штрассер сделал то же самое на немецком перед своими людьми, после чего те стали бросать на американцев кровожадные взгляды. Но Вагнер не хотел начинать жизнь в новом для них мире с конфликтов, поэтому попросил тех, кто знает, в чем дело, честно все рассказать. А дальше уже все вместе будут думать, как выкрутиться из этой ситуации. Армстронг и его коллега в штатском — мистер Рэндалл, говорить отказались. И тут неожиданно взял слово Иоганн Крамер.

— Я в общих чертах представляю, что здесь случилось, герр Вагнер.

— И что же, герр Крамер?

— Того, что мы видим, вообще не должно было случиться. Наши американские... друзья задумали эксперимент с перемещением во времени. Для чего они выбрали именно территорию Австрии, я не знаю. Руководители проекта остались в Штатах, а их полномочные представители в Вене. Здесь лишь простые исполнители, которые мало что знают. По плану в прошлое должны были переместиться только те машины, что стояли в центре площадки. А те, что стоят вокруг, создавали какое-то силовое поле, способное совершить пробой во времени. Потом точно также они должны были вытащить всех обратно через две недели. Но что-то с самого начала пошло неправильно. Перенеслись в прошлое не только те, кто находился в центре полигона, но и машины-генераторы поля, а также все наши люди из оцепления вместе с бронетранспортером. Да еще и кусок местности прихватили в придачу. Почему так получилось, я не знаю. Об этом надо спросить у авторов проекта.

— Очень интересно... Джентльмены, может хватит играть в молчанку? Из-за того, что вы будете молчать, уже ничего не изменится.

Повисла тишина. В конце концов, восемь уцелевших операторов переглянулись, и один из них, махнув рукой, заговорил.

— Причину аварии мы и сами не знаем, мистер Вагнер. Должны были перенестись только те машины, что стояли в центре площадки. Почему так получилось, неизвестно. Значит, что-то не учли в проекте. Мы уцелели потому, что наши четыре генератора поля были резервные. Их подключили к системе электроснабжения, но не задействовали. Так сделано на случай внезапного выхода из строя части системы. Она может успешно функционировать с потерей пятидесяти процентов мощности. То есть, все было предусмотрено. Но никто не ожидал, что система сработает столь неожиданным образом.

— А мы можем вернуться обратно с помощью ваших уцелевших машин?

— Теоретически можем, если рядом будет находиться электростанция мощностью не менее пятидесяти мегаватт, и в нашем времени будет работать приводной маяк. И если не произойдет такой же аварии, как сейчас. Но, сами понимаете... Об электростанции такой мощности в семнадцатом веке даже и фантазировать не стоит. Приводной маяк тоже не будут держать включенным бесконечно долго. После нашего исчезновения те, кто курирует проект в Вене, постараются быстро сбежать из Австрии, пока не поднялась шумиха. Что же до попытки возвращения с учетом произошедшей аварии, то здесь будет и вовсе игра в рулетку.

— То есть, мы здесь застряли навсегда?

— Получается так...

Глава 16

Момент истины

Неожиданно Иван услышал крадущиеся шаги в коридоре и прекратил шарить по закоулкам грешной души Рихарда Штрассера. Капитана Militarpolizai Австрии будущего, ставшего полковником секретной службы Австрии настоящего. Который знал о ч е н ь много. И от этих знаний становилось не по себе. В пучину каких интриг сильных мира сего он случайно влез, рискуя этим поломать их планы.

Кто-то приближался по коридору. Хоть дверь и была закрыта, но если явились по его душу, то такое несерьезное препятствие противника не остановит. Странно, кто же это пожаловал? Взяв пистолет, радиостанцию и жетон Штрассера, Иван стал в стороне от двери и приготовился. В случае чего, ликвидировать Штрассера он всегда успеет. Сначала надо разобраться с незваными гостями. Которые уже стояли возле двери, но не торопились, чего-то выжидая.

Какое-то время было тихо. И тут раздался стук в дверь, а потом очень знакомый голос на русском.

— Эльза, открой!

Вот уж, кого Иван не ожидал здесь увидеть! И он открыл дверь, на всякий случай держа "Беретту" наготове. Перед ним стояла Диана в дорожном платье и улыбалась. Рядом с ней находились четверо человек в форме береговой стражи. Молодые парни, причем все из пришельцев. Они молча проскользнули в номер и стали обшаривать убитых. Диана же, войдя, заперла дверь, и снова лукаво улыбнулась.

— Добрый вечер, Эльза! А тебе идет! Ты такая очаровательная милашка в этом наряде!

— Добрый вечер, Диана! И ты туда же!

— Во-первых, сейчас не Диана, а Инга Мюллер. А во-вторых, что тут такого?! Тебе правда идет! Другая бы радовалась на твоем месте, а ты еще чем-то недоволь...на!

— Ты, кстати, тоже прекрасно выглядишь.

— Спасибо! Комплимент от девушки — это тоже приятно!

— Ты что, специально меня на психологическую устойчивость проверяешь?

— Ладно, Эльза, не обижайся. Называть тебя Ваней в этом образе как-то язык не поворачивается. Да лучше этого и не делать. Вдруг, кто услышит. Поэтому обращаться к тебе буду сейчас только в женском роде. Честно говоря, не думала, что ты в совершенстве владеешь искусством перевоплощения. Поэтому, давай договоримся. Сейчас ты баронесса Эльза фон Гольденберг.

— Хорошо. Пусть будет баронесса Эльза фон Гольденберг. Насколько я понимаю, вы за мной следили?

— Не следили, а страховали. Чтобы ты дров не наломала. Кстати, можешь быть спокойна по поводу своего напарника Давута. Он благополучно покинул Триест. А вот ты нам чуть все не испортила. Никто не предполагал, что ты сюда вернешься, вот и не успели перехватить тебя перед "Эксельсиором". Ох и устроила ты тут веселье со стрельбой! Настоящее шоу со спецэффектами! Признайся, собиралась ликвидировать Штрассера?

— Да. Мне такой опасный свидетель за спиной не нужен.

— Нельзя. Он нам нужен живой и здоровый. Не волнуйся, я сотру ему память, и он не вспомнит, как вошел в комнату. Твоего лица он раньше не видел и голоса не слышал, так что не узнает при случайной встрече. Когда очнется, подумает, что здесь уже все были убиты, а он получил по голове и чудом остался жив. Имитируем ограбление.

— И ты думаешь, он в это поверит?

— Ему в это будет в ы г о д н о поверить. И отстаивать данную версию. А пока постой в сторонке и не мешай...

Иван понял, что случайно влез в операцию тринидадцев. Очевидно, у них какие-то планы на Штрассера. Ну и ладно. Это не его ума дело. Диана, тем временем, опустилась на колени над полковником секретной службы и положила руки ему на голову, глядя в глаза. Ее напарники тщательно обыскали трупы, забрав не только оружие и серебряные жетоны с орлом, но также все деньги и драгоценности. Один из пришельцев подошел к Ивану и поклонился, обратившись на русском почти без акцента.

— Извините, госпожа фон Гольденберг, но мне нужно забрать обе радиостанции и жетон полковника Штрассера. Жетон майора Остермана, "Глок" и "Беретту" можете оставить себе, если хотите.

— Вы и про это знаете?

— Конечно. Кстати, боеприпасы к этим пистолетам Вы вряд ли найдете. Поэтому рекомендую взять еще и "Штайр" местной выделки. Достать патроны к нему гораздо легче.

Иван отдал требуемое, взял австрийский револьвер и стал ждать. Больше от него ничего не зависело. Вмешиваться в игры тринидадцев и становиться у них на пути — он не сумасшедший. Обойдется Кемаль-паша. И так он уже узнал столько, сколько никому не удавалось. Да еще и согласовать надо с Дианой, что можно говорить турецкому начальству, а что нельзя. Не ожидал, где снова придется встретиться... Да еще и в таком виде... "Очаровательная милашка", твою мать...

Между тем, Диана закончила. Ее подчиненные уложили Штрассера так, будто бы он упал именно там, где получил по голове. Окинув взглядом комнату, дала знак уходить, переходя на немецкий.

— Эльза, сейчас идешь рядом со мной, молчишь и ничего не делаешь. Если понадобится, действовать буду я. Понятно?

— Да.

— Идем!

Они беспрепятственно вышли из отеля и сели в поджидающий экипаж. Охрана следовала за ними верхом. Даже если бы кто и обратил внимание на эту кавалькаду, то вряд ли что-то заподозрил. Экипаж в сопровождении стражников не торопясь проехал по ночным улицам, миновал заставу на въезде в город, и вскоре оказался на морском берегу. Охрана спешилась и отдала лошадей каким-то людям. Экипаж тоже развернулся и отбыл в неизвестном направлении. Иван удивленно озирался по сторонам и ничего не понимал.

— А дальше что?

— А дальше, моя дорогая подружка Эльза, придет катер и доставит нас на борт "Синопа". Поле чего мы совершим морское путешествие. Ведь "Кирлангич" придет еще нескоро. Где Вы будете ошиваться все это время, уважаемая фрау фон Гольденберг? А так проведете эти дни с комфортом на борту нашего корабля. В нужное время мы заранее высадим Вас на берег в том месте, куда придет "Кирлангич". И все приличия будут соблюдены, никто ничего не заподозрит.

— На "Синоп" в таком виде?!

— Не бойся, никто приставать к тебе не будет. Но оставайся в этом образе и дальше. Переоденешься уже на берегу после высадки. Поверь, так будет лучше.

— Но почему?!

— Многие сейчас увидят, что на борт прибыла девушка. И если она вдруг исчезнет, а вместо нее появится неизвестный парень, то будут лишние вопросы и пересуды с возможной утечкой информации. А нам это не надо. Поэтому для всех ты — наша завербованная агентесса из австриячек. Имя себе придумай любое. Хоть Мата Хари, хоть Ангела Меркель. Можешь даже лицо закрывать при выходе из каюты и ни с кем не разговаривать, чтобы все было правдоподобно. Жить будешь со мной в каюте, поэтому никто тебя не раскроет. Не нужно, чтобы команда увидела на борту капитана Хасана, ставшего местной знаменитостью. Знай, что у австрийцев есть твое фото. Их агент сфотографировал тебя в Дираше на берегу. Фото не очень удачное, да ты еще и в чалме, но рисковать не стоит. Кстати, ты в курсе, что венецианцы присвоили тебе прозвище Лис Адриатики? Уж очень капитан Хасан стал у них популярен. Кроме этого, есть еще одно важное дело, из-за чего тебе надо обязательно прибыть к нам на борт. Но об этом позже.

— Значит Дираш кишит австрийскими агентами? И у них есть радиосвязь с Триестом? А может и не только с Триестом?

— Сама догадалась? Сейчас некогда, на борту поговорим...

Дальнейшее было похоже на сон. Вскоре в ночи послышался звук работающего двигателя, и к берегу подошел быстроходный катер. Двое дюжих разведчиков подхватили на руки Диану и Ивана, чтобы не намочить платье, и когда вся разведгруппа оказалась на борту, катер развернулся и понесся прочь от австрийского берега. Патруль береговой стражи этого не видел. Он в это время был занят в другом месте. Хоть тревога и оказалась ложной, но выяснилось это только после проверки.

Катер несся по притихшей поверхности моря с такой скоростью, с какой Иван раньше никогда не встречался. И вот впереди возникли три темных силуэта без огней. Катер уменьшил ход и направился к самому большому из них. Вскоре в лунном свете удалось распознать знакомый силуэт "Синопа". Но перед тем, как они оказались под бортом, Диана достала большой тонкий платок и протянула "подруге".

— Закрой лицо. И капюшон обязательно на голову набрось. Когда поднимемся на палубу, изображай удивление и постарайся изобразить неловкость в передвижении по трапам. Не забывай, что ты — девушка. На военном корабле в первый раз и к подобным "лестницам" непривычна. Приподнимай подол, когда будешь подниматься и спускаться, а то грохнешься. Но я тебя подстрахую.

— Но как я в бальном платье буду по кораблю ходить?!

— Не волнуйся, у меня есть одежда попроще и поудобнее. Сама ты ходить по кораблю не будешь, только в моем сопровождении. Мини юбку, в какой ты меня впервые увидела, не предлагаю. Агентесса-австриячка на такое непотребство, по ее мнению, никогда не согласится. Но юбки макси у меня тоже есть. Ноги закрывают почти полностью, поэтому сильного конфликта с местными нормами приличия не будет.

— Кто еще знает, что я за "баронесса"?

— Кроме моей разведгруппы только адмирал Филатов и генерал Туманов. Они, кстати, хотят с тобой поговорить.

— А команда катера?

— Они тоже из разведгруппы.

— Они все из команды "Карлсруэ"?

— Да. Немецкий язык для них родной, и им гораздо легче выдать себя за австрийцев. Плюс типаж лица подходящий. Все же испанцу — уроженцу Нового Света, трудно выдавать себя за уроженца Австрии. Так, подходим... Закрывай лицо и помалкивай при посторонних... Если надо что-то спросить, говори мне на ухо. Вы — наш очень ценный секретный агент, уважаемая баронесса...

Впрочем, все оказалось не так страшно. Им подали парадный трап, и вскоре все оказались на палубе. Едва катер был поднят, "Синоп" сразу дал ход и стал удаляться от австрийских берегов. Диана во всем подстраховывала "подругу", с интересом крутившую головой, и первым делом провела ее в адмиральский салон, где их уже поджидали. И вот снова знакомая обстановка. Картины на переборках, изображающие победы русского флота и флотоводцев будущего, а за столом два человека, внимательно смотревшие на вошедших. Диана доложила о прибытии, а Иван откинул капюшон, снял платок, закрывающий лицо и поздоровался, представившись баронессой Эльзой фон Гольденберг. После чего что командующий эскадрой, что главный "безопасник" лишились на мгновение дара речи.

— Ваня?!... Это ты?!

— Ну, можно сказать и так. Но в данный момент я баронесса Эльза фон Гольденберг.

— Ну ни хрена себе!!! А ну садитесь, рассказывайте!

Рассказ получился долгим. Заодно подкрепились доставленным ужином. Как оказалось, тринидадцы внимательно следили за событиями, разворачивающимися на Балканах и в Адриатике, поэтому вовремя отреагировали на бедственное положение Османской империи, грозившее закончиться полным разгромом и потерей всей европейской части страны с падением Константинополя. А может и не только этого. Аппетиты у императора Леопольда были уж очень нескромные. Что никоим образом не устраивало Русскую Америку. Поскольку Иван сам докопался до многого, и держать его дальше в неведении не было смысла, генерал Туманов приоткрыл завесу тайны.

Австрийцы и американцы, провалившиеся в май 1670 года, прекрасно понимали, что создать собственное государство в центре Европы, где давным-давно все поделено, им не удастся. Их мало, и имеющиеся материальные ресурсы очень ограничены. Поэтому сделали ставку на императора Леопольда, открыв карты и предложив свои услуги. Главная доля успеха в этом непростом деле принадлежала Иоганну Крамеру, оказавшемуся не только очень хорошим стратегом в операциях определенного рода, но и пронырливым царедворцем, преуспевшим в дворцовых интригах. Сейчас он возглавляет секретную службу Австрии, а Вагнер и Штрассер осуществляют "практическую деятельность" и "силовые акции" данной службы. Американцев тоже приспособили к делу, хоть и не всех. Негры, за исключением четырех технарей, оказались неадекватны и по инерции требовали к себе какого-то особого отношения. Идеология черного расизма оказалась очень живучей. Кончилось тем, что с ними решили вопрос радикально. Императору Леопольду, когда он ознакомился с историей мира пришельцев, очень не понравилось поведение разного рода "туземцев", и он поклялся, что в своей стране ничего подобного не допустит. Зато неожиданно очень пригодились американцы итальянского происхождения, которые составили отдельную группу, работающую на итальянском направлении. В Венеции, в королевстве Сицилия, и в Папской области. Именно эта группа во главе с майором Санторо освободила Эриха Келлера. Данная операция преследовала две цели. Не только заполучить опытного и решительного морского офицера начала ХХ века (среди австрийцев и американцев ни одного моряка не было), хорошо знакомого с паровым флотом, и не привыкшего полагаться на разного рода электронику, но и лишний раз дать по рукам зарвавшейся папской разведке. Которая только и делала, что путалась под ногами, мешая абсолютно всем заинтересованным сторонам. Что тринидадцам, что австрийцам, что венецианцам, что туркам.

Справедливости ради надо сказать, что тайные контакты между Русской Америкой и Австрией начались вскоре после "попадалова" австрийцев. Две группы пришельцев из другого мира быстро узнали друг о друге, поскольку разведка Русской Америки действовала в Европе довольно успешно, а о Тринидадском Чуде знала уже вся Европа. Хоть "сердечного согласия" между русскими и австрийцами не возникло, но воевать друг с другом они тоже не собирались. Правящий Русской Америкой император Леонид предложил императору Священной Римской империи германской нации Леопольду разделить сферы влияния и не мешать друг другу. Русская Америка не возражает, если Австрия начнет окучивать центральную Европу с Балканами, не пытаясь наложить свою лапу на Константинополь и черноморские проливы, но в то же время не станет мешать экспансии Русской Америки в восточное Средиземноморье и Африку, а также в Черное море. Но императора Леопольда такое предложение не устроило. Он уже давно зарился на всю европейскую часть Османской империи, и недооценил возможности тринидадцев, посчитав их слова блефом. Как его ни уговаривал Иоганн Крамер не обострять ситуацию с "этими русскими", Леопольд все равно сделал по-своему. В результате случилось то, что случилось. И теперь Леопольду очень повезет, если он сведет очередную австро-турецкую войну к ничейному результату. А Русская Америка ему в этом поспособствует. Поскольку ей разгромленная Австрия тоже не нужна. Требуется серьезный противовес туркам, у которых может голова закружиться от успехов. Да и Венеции следует показать границы дозволенного. Обрисовав картину в целом, генерал Туманов хитро улыбнулся и предложил продолжить беседу завтра. А напоследок выдал.

— А теперь отдыхайте, девушки! Баронесса, будьте нашей гостьей! Диана проводит Вас в каюту, и расскажет много интересного. Спокойной ночи!

Но Иван нисколько не смутился, и принял правила игры. Встав и церемонно сделав книксен, ответил с вежливой улыбкой.

— Благодарю Вас, Ваше превосходительство! Спокойной ночи!

Когда "подруги" вышли, и адмирал с генералом остались одни, Филатов наконец-то очнулся.

— Тунгус, что это было?!

— То есть как, что? Дар характерника вкупе с подходящими внешними данными и наличием определенной информации. Разве "баронесса" тебя не устраивает?

— Еще как устраивает! Не ожидал такого результата! Меня другое не устраивает. Какой дурак додумался использовать этот "алмаз неграненый" на каких-то левых заданиях?! Да еще и венецианцев в море гонять?! У турок вообще мозгов нет?!

— Не будь столь категоричен, Флинт. Турки — в данном случае Кемаль-паша, о всех возможностях нашей "баронессы" не знают. Они знают лишь то, что капитан Хасан счел возможным сообщить. А сообщил он только то, что обычно попадает в "пресс релиз". Гораздо больше знает его кореш Давут из янычар, с которым он вместе работал в Алжире и в Тунисе. Но Давут считает Ваню джинном, а не человеком, и в его глазах это все объясняет. Выверты религиозного мировоззрения семнадцатого века в мусульманском варианте, ничего не поделаешь. Для всех остальных — что турок, что венецианцев, что австрияков, наш капитан Хасан — невероятно удачливый прохиндей, которому отчаянно везет и ему все сходит с рук. На этом и базируются все его успехи. Вот и пусть они считают так дальше.

— И мы будем спокойно смотреть на это безобразие?

— Надеюсь, что нет. Но тут от Дианы все зависит...

До каюты Дианы хоть и с трудом, но добрались. Пышное бальное платье оказалось серьезным препятствием в преодолении крутых и узких корабельных трапов. И вот наконец-то долгожданный диван в каюте, на который можно упасть и перевести дух. Иван осмотрел помещение и понял, что его подозрения подтвердились. Диана далеко не так проста, как кажется. И то, что он ее при первой встрече принял за помощницу лекаря, не соответствует действительности. А если она характерник, причем очень сильный характерник, и им обеспечили такую "неожиданную" встречу, значит тринидадцы положили на него глаз еще в Алжире... В принципе, ничего удивительного в этом нет. Любая разведка хотела бы заполучить такого агента. Но что же дальше будет? Ох, неспроста его на "Синоп" притащили...

Между тем, Диана сбросила свое длинное платье со всеми тряпками, принятыми согласно последней европейской моде, и предстала перед Иваном в костюме Евы, ничуть не стесняясь. Чего нельзя было сказать о "баронессе", совершенно не ожидавшей такого "представления". Диана же, набросив короткий халатик, и раскрыв шкаф, стала в нем копаться. Иван встал и подошел ближе. Ему сразу бросился в глаза черный морской мундир, на погонах которого блестели серебряные якоря.

— Диана, понимаю, что ты не простая помощница лекаря. Такие апартаменты... Ты офицер?

— Пока еще нет. В настоящий момент являюсь кадетом Военно-медицинской Академии имени Пирогова в Форте Росс, а офицером стану только через год после окончания. Не удивляйся, я действительно учусь на врача. Но, сам понимаешь, это не основное направление моей деятельности... Так, чего бы тебе сейчас надеть? А давай вот это! Раздевайся!

Иван глянул на пестрый халатик и вздохнув, стал раздеваться. Хорошо, что Диана помогла, а то самому справиться было бы трудновато. Когда он наконец-то переоблачился, Диана покрутила его из стороны в сторону и вынесла вердикт.

— Нормально. Свои волосы у тебя густые и длинные, поэтому парик не нужен. Вполне за девушку сойдешь. До завтрашнего утра отдыхаем, а потом я подробно введу тебя в курс дела. А теперь главное. Ответь мне честно. Ты хочешь узнать многие тайны другого мира? Узнать историю тринидадцев? Откуда они пришли и почему это случилось? Стать вровень с ними?

— Конечно, хочу!

— Тогда я помогу тебе. Ты уже догадался, что я заглядывала тебе в душу при нашей первой встрече. Извини, но по-другому нельзя. Нужно было обязательно выяснить, друг ты, или враг. Этот ритуал называется "слияние душ". Ты так не можешь делать, а я могу. Если человека усыпить, то ритуал безопасен. И после пробуждения человек ничего не помнит. Но если оставить его в сознании, то это может ему сильно навредить в случае попытки сопротивления. Я предлагаю тебе провести ритуал "слияния душ" повторно, оставаясь в сознании. Во время ритуала наше сознание станет общим. И когда он закончится, ты будешь знать все, что знаю я. А поверь, там есть ответы на многие твои вопросы. И много такого, о чем ты даже не догадываешься. Единственное, что требуется от тебя, это не сопротивляться моему вторжению в твою душу. Решайся. На такое можно пойти только добровольно. Если ты мне не доверяешь, то лучше не рисковать.

— Согласен!

— Тогда быстренько со мной в душ! Вот за этой дверью. Я тебе там все покажу и расскажу, что к чему...

Меньше всего Иван ожидал увидеть за неприметной дверью некое подобие небольшой бани. Причем с холодной и горячей водой, и разными банными принадлежностями. Но изобретение тринидадцев ему очень понравилось. Диана, разоблачившись, тут же взяла процесс взаимного омовения в свои нежные девичьи ручки, объясняя и показывая назначение различных устройств. То, что "баронесса" пребывает от такой картины в состоянии полного охренения, Диана как будто бы и не замечала. Наконец, закончив с банными делами, Иван оказался на широкой койке. Хоть и довольно жесткой, но широкой и удобной. Диана тут же уселась на него сверху.

— Теперь слушай меня, ничему не удивляйся и не мешай. Мне еще ни разу не приходилось проводить "слияние душ" с человеком, находящимся в сознании. Когда можно будет задавать вопросы, я скажу. Готов?

— Готов!

— Тогда расслабься и лежи спокойно. Смотри мне в глаза.

Когда лицо Дианы склонилось над ним, ему показалось, что он утонул в этих зеленых глазищах. Как будто бы душа покинула его тело, и неслась через непроглядную ночную тьму. Но вскоре он снова окунулся в окружающий мир, и возникло странное чувство. Он был Иваном Платовым, донским казаком, и одновременно был Дианой Санчес из далекой Русской Америки. Он легко вспоминал "свое" детство, "своих" родителей, видел все ужасы, творимые инквизицией на земле Нового Света. И очень хорошо видел, во что превратился Новый Свет после прихода "Тезея". Видел рождение нового государства — Русская Америка. Вместе с тем он узнал о прошлом пришельцев, оказавшимся далеким будущим. Одновременно прекрасным и жестоким...

Когда он вынырнул из потока "своих" воспоминаний, то снова ощутил себя лежавшим на койке в каюте "Синопа". Диана склонилась над ним и внимательно смотрела в глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально... Только, как будто вагоны разгружал...

— О-о-о, значит все получилось! А теперь надо закрепить успех. Лежи спокойно и не брыкайся!

Диана хитро улыбнулась, и ее голова скользнула вниз, целуя его грудь и живот, продвигаясь все дальше и дальше... А дальше Иван позабыл обо всем на свете...

Прошло довольно много времени. Диана уставшая, но довольная, осторожно высвободилась из объятий и снова посмотрела в лицо сладко спавшему Ивану.

— Так вот ты какой, донской казак Иван Платов... Все, Ванечка... Теперь ты мой! И только м о й! Навсегда!

Выскользнув из постели, Диана надела привычную камуфляжную форму морского пехотинца и бесшумно покинула каюту. Она шла по коридору с довольной улыбкой сытой тигрицы, наконец-то заполучившей желанную добычу. Подойдя к каюте генерала Туманова, постучала. Разрешение войти последовало незамедлительно. Генерал Туманов, он же Тунгус, терпеливо ждал ее появления.

— Ну что, Диана? В двух словах — да, или нет?

— Да, Валерий Владимирович. Все получилось великолепно. Он ничего не заподозрил.

— А почему так долго?

— Сам ритуал "слияния душ" занимает немного времени. Но вот нейролингвистическое программирование — гораздо дольше. Плюс обязательно требуется подходящая обстановка. Это если хотите получить гарантированно хороший результат без негативных побочных явлений. И мне это удалось.

— И как же у тебя получилось?

— Во время секса молодой парень очень восприимчив к любому внушению. А в процессе минета, умело проводимого красивой девушкой, он вообще не в состоянии мыслить адекватно.

— Тьфу на тебя, бесстыдница! Могла бы и без пикантных подробностей.

— Ну почему же? Вам это надо учитывать в агентурной работе.

— Хм-м... Пожалуй, ты права... Напишешь потом методичку на эту тему с грифом ДСП. Ты же у нас без пяти минут доктор, как никак... А вообще, как тебе Ваня?

— Молодец. Хоть многого не умеет, поскольку вдовушки и молодухи его этому в Черкасске не научили, но жаждет познать искусство любви во всех его гранях. Ему бы хорошую инструкторшу, и он бы затмил славу Казановы.

— Кто о чем, а голодный о хлебе! Я же совсем другое имел ввиду... Ладно, если хочешь, займись его образованием в этой области, пока время есть.

— Только у меня условие, Валерий Владимирович.

— Какое?

— Ваня м о й!

— Ясно, что твой. Я не против.

— Вы не поняли. Он навсегда м о й! До последнего вздоха.

— Очень интересно... А как ты этого хочешь добиться?

— Уже добилась.

— Это каким же образом?!

— Во время установки приоритета в выборе действий добавила один блок. Накрепко привязала его к себе. И теперь в его сердце безраздельно буду властвовать только я. Любые интрижки на стороне с другими женщинами не разрушат эту связь. Тем более, нам самим это выгодно с практической точки зрения. У меня был разговор на эту тему с Её Величеством. Если представится подходящий случай, то не упускать его. А Ваня — как раз такой случай. Да и... Люблю я его, турко-казака долбаного!!! Ничего не могу с собой поделать!!!

— Ладно, ладно, Диана, что ты в самом деле... Ты меня уж вообще за дубину бесчувственную не держи... Если говорить протокольным языком, то Её Величество предложила тебе стать участником программы по созданию нового человека? Чьи способности будут резко превосходить способности остальных людей?

— В общем и целом — да. Если мы оба одаренные, то очень может быть, что кто-то из наших детей тоже будет одаренным. И при этом сила его дара намного превзойдет нашу.

— Не ожидал... Ну, Диана, с тобой не соскучишься... И Матильда мне ничего не говорила... Истинные арийцы хреновы... Ладно, это ваши женские дела. Ты мне лучше вот что скажи. Ваня не взбрыкнет, если получит команду, не совсем согласующуюся с его прежними убеждениями?

— Нет. Это исключено. Установка приоритета в действиях надежна. Отныне на первом месте у Вани — Русская Америка. И он выполнит любой наш приказ. А интересы донского казачества будет отстаивать в тех пределах, пока это не противоречит интересам Русской Америки. В конце концов, это для его же блага. Казаки давно уже перестали быть самостоятельной силой в политических раскладах Причерноморья. Они сильно зависят от московского царя. И вынуждены принимать чью-то сторону, чтобы уцелеть. А вскоре им придется делать выбор — с нами они, или против нас. И Ваня может помочь им принять правильное решение.

— А если придется действовать на территории Австрии, Бранденбурга, Швеции и Дании? Причем не исключено, что в образе "баронессы", пока возраст и внешность позволяют?

— Разницы нет. Ваня — прирожденный разведчик. Что касается образа баронессы, то он воспринимает это совершенно спокойно. Подобная мимикрия не вызывает у него отторжения. Гибкость психики — тоже отличительная черта одаренных. Но я еще проведу с ним занятия по вживанию в женскую роль, чтобы нужно было как можно меньше применять внушение к окружающим.

— Ох, Диана... А не выпустили ли мы джинна из бутылки? Обратно ведь его уже не загнать... Только грохнуть, пока спит зубами к стенке...

— А даже если и выпустили? Джинны ведь разные бывают! А Ваня — хороший джинн! Я это з н а ю!

Проснулся Иван довольно поздно. Рядом спала Диана. Он осторожно встал и огляделся. "Синоп" шел, слегка покачиваясь, а мерный шум работы паровых машин совершенно не беспокоил. Иногда доносился плеск волн, рассекаемых тяжелым корпусом. В иллюминаторе виднелось темное зимнее море, покрытое белыми барашками гребней. Вначале он подумал — а не приснилось ли ему все это? Но воспоминания о чужой жизни вместе с удивительными знаниями, зачастую в корне отличающихся от существующих сегодня, снова нахлынули, не оставив никаких сомнений. Теперь он знал если не все, то очень многое. Просто удивительно, какие неожиданные пируэты иногда выделывает жизнь. У них есть несколько дней, когда они будут безраздельно принадлежать друг другу. А потом придется расстаться. Но он знал, что они все равно будут вместе... Чего бы это ни стоило...

Иван снова тихонько лег, чтобы не потревожить чужой сон. Рядом была любимая женщина, чьи роскошные волосы разметались на подушке. И она улыбалась во сне. А все остальное было неважно...

Глава 17

Интерлюдия.

Вена, спустя пять месяцев

Конец мая 1675 года в Вене выдался очень теплым и солнечным. Дунай нес свои бурные воды, затопив часть берега в районе города, но это не могло помешать венцам наслаждаться хорошей погодой после холодной европейской зимы. Иоганн Крамер, директор Имперской службы безопасности, как стала называться его организация совсем недавно, зашел в кофейню на Рингштрассе, коих много развелось за последнее время. Колониальный товар шел в Европу в больших количествах. Охрану оставил снаружи, надоели уже эти тупые морды. Хоть здесь отдохнуть от них... Да и зал кофейни почти пуст в это время. Можно спокойно посидеть и подумать...

Он любил ходить по историческим местам Вены. Местам, которые для ее жителей еще не стали историей. А вот для него, непостижимым образом прошедшего через пучину времени, и оказавшегося в Австрии семнадцатого столетия, это была самая настоящая История. Пять лет он уже здесь. Нельзя сказать, что все было хорошо за эти годы. Но определенных успехов они все же добились. Хорошо, что император Леопольд оказался достаточно вменяемым человеком, и не стал сходу натравливать на них инквизицию, обвиняя в пособничестве дьяволу. Как оказалось, они здесь не первые. Русское патрульное судно "Тезей" и германский крейсер "Карлсруэ" попали сюда из 1914. Причем удивительно, что "Тезей" прибыл из 1914 года "транзитом", стартовав в 2012 году. Как оказалось, американские "друзья" очень многое недоговаривали. И фактически, использовали всех втемную. Если бы наверху знали о том, что подобные опыты уже проводились, и привели к печальному результату, то этим "друзьям" никогда бы не дали разрешения устраивать подобные вещи на территории Австрии. Но теперь-то что копья ломать... Предъявлять какие-то претензии к американцам, перенесшимся в прошлое вместе с ними, глупо. Они простые исполнители, причем далеко не все были посвящены в намеченные цели эксперимента. Даже эти два хама — Армстронг и Рэндалл. Но если Рэндалл поумерил свой гонор и стал сотрудничать, то вот мистер Армстронг так и не понял, что здесь ему не Штаты 2014 года с черномазым президентом. Да и его прихлебатели тоже... Ничего, от потери пары десятков черномазых неадекватов, умеющих только руками махать, на спусковой крючок нажимать и кричать о своих правах, Австрия не обеднела. Но вот в плане научных достижений глобального прорыва так и не было. Американцы при проведении своего эксперимента не собирались двигать прогресс в средневековье. Поэтому та информация, что находилась в компьютерах машин, оказалось там по большей части случайно. Все операторы держали у себя довольно большой массив личной информации на технические темы, и это оказалось бесценным подспорьем в научном и техническом развитии Австрии. Хорошо еще, что удалось уговорить императора сконцентрировать всю технику из будущего в одном месте, построив небольшой поселок Аллендорф, и наглухо закрыть его от местных аборигенов. Все пришельцы, занятые научными разработками, были засекречены, и об их деятельности знал очень ограниченный круг лиц. А ученые из местных, привлеченные к научной работе, давали клятву императору о неразглашении полученной информации. Кое-каких успехов добились, но назвать это настоящим прогрессом в науке и технике у Крамера бы язык не повернулся. У русских в их Русской Америке результаты куда более внушительные. Да тут еще и эта война с Турцией... Не сиделось спокойно Леопольду. Подумал, что бога за бороду ухватил, получив такие плюшки... А ведь предупреждали этого дурака, чем все может закончиться! Как в воду глядел... Хорошо, что хоть добились мира на приемлемых условиях. Как ни странно, русские помогли. Надавили на султана, и денег дали. А деньги — как раз то, что нужно больше всего для опустошенной войной турецкой казны. Так что, сейчас мир... Правда мир, достигнутый ценой небывалых потерь. Такого никто не мог предположить. Фактически, Австрия и Турция остались "при своих", ничего не добившись, но надорвав при этом свою экономику и положив на полях сражений уйму людей. Спрашивается — зачем воевали? В выигрыше от этого остались только русские, сильно ослабив двух своих конкурентов в Средиземноморье. А тут еще одна напасть — Венеция начала лязгать оружием. Ведь это так естественно для "просвещенной Европы" — сожрать сильно ослабевшего соседа. Да и Римский Понтифик воду мутит, подталкивая Венецию к войне. Но Венеция, хоть и понесла огромные потери на море в этой войне, фактически отделалась легким испугом. Ее армия особо не пострадала, а экономика даже поднялась на военных поставках. Хоть турки притихли, им сейчас не до новой войны. А если еще учесть, что окраины Османской империи начали бунтовать, почувствовав слабость сюзерена, то, как бы эта империя вообще не развалилась. Русские уже наложили лапу на Алжир и Тунис. Что мешает им двинуться дальше? Но, по крайней мере, они ясно дали понять, что воевать с Австрией не собираются. Им это невыгодно. Попытка отколоть от Испании Сицилию ни к чему не привела. Как ни старались "американские" итальянцы поднять там восстание против испанской короны, ничего не вышло. Испанская охранка работать умела. Хорошо, хоть ноги успели унести... И вот теперь новая головная боль — Венеция... И Папа, будь он неладен... В этой "просвещенной" средневековой Европе хоть когда-нибудь бывает спокойно?!

— Простите, герр Крамер?

Крамер удивленно поднял глаза. Рядом стояла красивая черноволосая девушка в дорогом темно-синем платье с бриллиантовой брошью. Не дожидаясь приглашения, она села за стол и улыбнулась. Хоть ее лицо и прикрывала вуаль, но можно было понять, что среди ее предков есть выходцы с Востока. Однако, речь незнакомки была безукоризненна, так говорят только венцы. Как же ее охрана не заметила? Ворон считают, бездельники?! Ладно, с ними можно позже разобраться...

— Да, фройляйн, моя фамилия Крамер. Что Вам угодно?

— Доброе утро, герр Крамер. Мое имя Ангела Меркель, и мне нужно с Вами поговорить.

Знакомое имя и фамилия резанули слух, но Крамер не подал виду. Неужели, она тоже из путешественников во времени?! Нет, не похоже... Он сам больше года вживался в роль аборигена, чтобы не выделяться среди окружающих. А здесь — естественное поведение, даже в мелочах не отличающееся от повадок местных. Женщине из XXI века научиться с такой непринужденностью носить одежду XVII века — для этого надо затратить не один месяц. Но никаких непонятных случаев, которые могли оказаться появлением очередных пришельцев из будущего, за все эти годы не происходило. В Европе, по крайней мере. Может, просто случайное совпадение? Фамилия Меркель не такая уж редкая. Да и Ангел тоже хватает...

— Доброе утро, фройляйн Меркель. Я внимательно слушаю Вас.

— У меня есть подарок для Вас, герр Крамер.

С этими словами девушка вынула из сумочки красивый перстень с изумрудом и положила на стол. Крамер удивленно глянул на вещицу, но прикасаться к ней не спешил.

— Благодарю Вас, фройляйн Меркель. Но мы с Вами незнакомы, и я не знаю, чем заслужил такой подарок.

— Ну почему же, герр Крамер? Заочно мы знакомы. Во всяком случае, я хорошо знаю, кто Вы. Этот перстень — отличительный знак, который носят представители разведки Римского Понтифика. Не всегда на виду, и не все, но носят. В дополнение к этому могу сказать, что в ближайшее время человек, у которого будет такой перстень, появится в Триесте. И попытается с завербованными агентами провести диверсию при спуске на воду вашего первого парового фрегата "Кайзер". Причем будут подброшены улики, якобы доказывающие, что это сделала Русская Америка. На самом деле это совместная акция двух разведок — Венеции и Понтифика.

— Благодарю Вас, фройляйн Меркель. Но мне как-то не верится, что это все, зачем Вы пришли.

— Вы весьма проницательны, герр Крамер. Могу также сообщить, что если коммодор Вильгельм фон Майер действительно хочет сравниться с контр-адмиралом Вильгельмом фон Тегетхоффом, то пусть начинает готовить свой флот уже сейчас, отрабатывая маневрирование и стрельбу всей эскадрой по одной цели. А не то получится, как во время битвы при Лиссе. Когда австрийским кораблям пришлось таранить итальянские, поскольку от артиллерии особого толку не было.

Последние сомнения у Крамера исчезли. Откуда местная девчонка может знать о битве при Лиссе, произошедшей между австрийским и итальянским флотом в 1866 году?! Тем не менее, виду не подал, и продолжил, как ни в чем не бывало.

— Простите, но что-то я не припоминаю такой битвы.

— Бросьте, Герр Крамер. Не надо разыгрывать передо мной комедию, Вам это не идет. Более того, я могу наконец-то удовлетворить ваше любопытство о причинах появления здесь. Разумеется, речь идет не о данном заведении. Хотите узнать правду, которую все это время тщательно скрывали ваши американские "друзья"?

— Вы очень интересный собеседник, фройляйн Меркель... Конечно, хочу!

— В 2012 году, когда в Карибском море исчезли русское судно "Тезей" и американский фрегат "Оливер Перри", причем в одном месте, в Штатах началась тихая паника. Тихая потому, что ее постарались побыстрее замять. Поскольку американцам было, что скрывать. Фрегат должен был захватить "Тезей" якобы для предотвращения перевозки крупной партии наркотиков, но у американцев ничего не получилось. "Тезей" провалился в прошлое, и утащил за собой фрегат. Почему так получилось, мне неизвестно. Но известно, что "Тезей" оказался сначала в 1914 году, где вступил в бой с крейсером "Карлсруэ". Их встреча была случайна, но в результате боя произошел еще один скачок во времени. "Тезей" снова проваливается в прошлое, и оказывается в январе 1668 года, а в конце 1669 года сюда же прибывает и "Карлсруэ". Почему так получилось, до сих пор никто понять не может. Ваша группа, насколько мне известно, появилась здесь в мае 1670 года. Причиной этого, как ни странно, оказался временной разрыв в появлении "Тезея" и "Карлсруэ". Русские проводили эксперимент по перемещению во времени на "Тезее", вот американцы и хотели наложить на него лапу. Но не вышло. Какая-то информация об этом эксперименте у них была, вот они и пытались отследить "Тезей" во времени. Благодаря этой разнице прокола во времени почти в два года, произошедшие в одной точке, они смогли это сделать. Но после аварии на вашем полигоне под Веной в 2014 году, в результате которой ваша группа оказалась в 1670 году, их аппаратура, фиксирующая обнаруженные координаты во времени, вышла из строя в результате нештатного срабатывания генераторов поля. В результате, канал был потерян. И вернуться в 2014 год вы бы все равно не смогли. Поэтому можете не ждать от ваших ученых умников невозможного, требуя восстановить работу аппаратуры перемещения во времени. Направьте лучше их силы на что-нибудь другое.

— Очень интересно... Признаться, от Вас я узнал гораздо больше, чем от моих... "друзей" за все эти годы... Но зачем Вам это, фройляйн Меркель? Уж простите, но в альтруизм с вашей стороны я не верю. Работа отучила.

— Никакого секрета нет, герр Крамер. Мы хотим поддерживать хорошие добрососедские отношения с Австрией и предложили разделить сферы наших интересов, не мешая друг другу. Но император Леопольд с этим не согласился. Вы имеете большое влияние на императора, поэтому постарайтесь его убедить. Поверьте, это в наших общих интересах. А сейчас мне пора идти. Благодарю Вас, герр Крамер, что уделили мне время.

— Подождите! Как можно связаться с Вами?

— Никак. Теперь должны говорить дипломаты. Всего Вам хорошего, герр Крамер, и до свидания!

С этими словами девушка встала и направилась к выходу. Крамер молча смотрел ей вслед. Он понимал, что если только попробует ее задержать, то тут же будет нейтрализован. На такие встречи, причем якобы случайные, без подстраховки не ходят. Интересно, кто же ее тут охраняет? Кто-то из здешней обслуги? Впрочем, пока это неважно. А вот попробовать проследить за ней — почему бы и нет? Выждав секунд пятнадцать, Крамер встал из-за стола и вышел из кофейни. Девушка не могла далеко уйти. Да и улица сейчас не особо многолюдная. Охрана была здесь же, возле экипажа. Травили байки и рассматривали проходящих мимо девиц. На вопрос Крамера, куда пошла девушка в темно-синем платье, вышедшая недавно, охранники недоуменно переглянулись.

— Герр Крамер, до Вас никто не выходил. Мы бы обязательно увидели...

Поняв, что пытаться что-то доказывать, это значит выставить себя в дураках, Крамер вздохнул. В конце концов, эта девица, кто бы она не была, оказала неоценимую услугу Австрии. Может быть, все же удастся убедить Леопольда не наступать второй раз на те же грабли, как говорят русские? Очень точно сказано...

А вокруг шумела Вена. Красивый город в самом центре Европы, который избежал ужасов войны. И прохожим не было никакого дела до стоявшего в раздумьях мужчины, пытавшегося кого-то высмотреть в толпе.

Между тем, девушка в темно-синем платье уже удалилась от кофейни до ближайшего перекрестка и свернула за угол. Вскоре к ней присоединилась ее подруга, появившись с той же улицы. Но в ее лице просматривались черты уроженки Нового Света с небольшой примесью индейской крови. Шумно выразив радость встречи, девушки пошли вдоль по улице, болтая и смеясь о чем-то своем. Даже если бы их кто-то услышал, то все равно бы ничего не понял.

— Эльза, я же говорила, что тебе очень идет это платье! И брошь! Надо было бы еще надеть колье, достойное баронессы!

— Спасибо, Инга! Но колье сейчас лишнее. Все хорошо в меру. Я, все же, не на любовное свидание ходила.

— Ну и как прошла встреча со старым другом?

— Удивился, конечно. Но заинтересовался и скандалить не стал. Обещал подумать.

— Ну вот и хорошо! Может быть, одумается старый дурак. А куда теперь пойдем?

— А пойдем выпьем кофе! Я здесь хорошую кофейню знаю. Там не только отличный кофе готовят, но и много разных вкусняшек!

— А пойдем! И пусть весь мир подождет!

Конец третьей книги

Инеболу, Турция, 19 января 2022 г.