Время мангустов (часть вторая)

"Итак, Пламя Дракона мне подвластно, — подумал Миязака. — Всё получилось так, как я рассчитал: и размеры провала, и его очертания, и глубина, и продолжительность реакции горения, и время её прекращения. Я доказал — прежде всего сам себе — принципиальную возможность осуществления моего замысла: я поджёг и погасил, разрушил и затопил. Есть только одно "но": сделанное мною — это предел человеческих возможностей (во всяком случае, пока). А самое важное — масштаб. Периметр провала должен измеряться не метрами, а тысячами километров, и глубина его должна быть не метр, а хотя бы километр. Но всё дело в том, что реакция требует непрерывной подпитки энергией, причём в таком количестве, какое не смогут обеспечить все электростанции всей планеты. Тогда, и только тогда Пламя сожжёт земную кору там, где я его разожгу, и разверзнет под ногами наших врагов огненный ад. Тупик? Нет! Я знаю, где взять эту энергию, мне нужно только понять, как её взять. Мне надо проникнуть в суть этого явления, и я это сделаю".

Ночью он долго не мог заснуть, а когда заснул...

...Облака, облака, облака... Облака жёлтого кипящего огня... Дракон... Чёрное, чёрное, чёрное небо... Звёзды, звёзды, звёзды, где живут боги... Вечный котёл творения и разрушения, рождения и умирания... Содержания кремния в земной коре — около тридцати процентов... Кремний стабилен, но его можно сделать нестабильным, и тогда вспыхнет кремниевый пожар, в который, если вовремя его не остановить, втянется вся литосфера планеты... Пламя Дракона... Я могу его разжечь, но у меня не хватить сил раздуть огонь... Энергия... Энергия творения и разрушения, бурлящая в утробах звёзд и насыщающая межзвёздную пустоту... Энергия — форма существования материи... Материи... Эйнштейн: энергия равна массе, умноженной на квадрат скорости света... В одном грамме вещества дремлет энергия атомной бомбы... Дефект массы... Энергия и вещество непрерывно переходят друг в друга — грохочущий водопад, заставляющий жмуриться крохотные искорки разума, трепещущие в ужасе перед небытием... Игры богов — и людей, сумевших встать вровень с богами... Энергия Вселенной — свободная энергия Мироздания... Она везде, она рядом, надо только протянуть руку — и разум... Разум, разум, разум... Протянуть разум... И тогда...

Тамеичи Миязака, учёный-самурай, безумный гений, проснулся как от толчка и долго смотрел в темноту, наполненную ночными заоконными шорохами. Осознание пришло во сне: теперь он понял всё, что хотел понять, и знал всё, что хотел узнать.

* * *

— Удар будет смертелен и неотразим. Прицельная точка — южная часть Скалистых гор в Америке. Под землёй, на глубине около одного километра, я инициирую цепную реакцию атомов кремния — я разожгу "кремниевый пожар", который начнёт распространяться вширь и вглубь. Расчётная зона поражения — средняя часть североамериканского континента между канадской и мексиканской границами, то есть вся территория США. Через двенадцать дней подземный пожар охватит всю эту зону, после чего земная кора над очагом горения осядет на глубину одного километра. В образовавшуюся котловину хлынут волны Атлантического и Тихого океанов и заполнят её в считанные часы. Соединённые Штаты Америки перестанут существовать как географическое понятие.

— А вода погасит Пламя Дракона... — задумчиво произнёс император.

— Да, Ваше Величество. Во всех поставленных мною опытах так и происходило.

На самом деле Тамеичи Миязака не был абсолютно уверен в том, что грандиозный подконтинентальный пожар будет потушен океанскими волнами. Существовала вероятность (теоретическая, конечно же) продолжения горения гранитных пластов и под морским дном, которым станут США. Одно дело опыты с их небольшими масштабами, и совсем другое дело — Пламя Дракона во всём своём ужасающем величии, когда горит слой камня толщиной в несколько сотен метров. Но Миязака был уверен в своих силах: если подземный огонь не погаснет, он его погасит — для этого нужно всего лишь прервать энергетическую подпитку реакции, и сделать это можно из любой точки земного шара. И непрогоревший гранит снова станет мёртвым камнем, а не тлеющим пороховым погребом.

Но Тамеичи Миязака не стал вдаваться в детали. Генералам они были не нужны — им было достаточно сказанного, и глаза самураев горели от боевого азарта. А микадо — Миязака уловил некую осторожность в словах и жестах Хирохито: император колебался, не решаясь одобрить уничтожение целой страны с десятками миллионов людей, и наверняка ухватился бы за любую возможность отложить принятие такого страшного решения. Самурай не может обмануть своего сюзерена, но самурай может промолчать, если сюзерен не задал ему прямой вопрос, требующий прямого ответа. И Миязака промолчал.

Он молчал несколько минут, давая возможность всем присутствующим проникнуться услышанным, а потом сказал, обращаясь к микадо:

— Мы не можем ждать. Было бы очень большой ошибкой недооценивать русских и американских учёных — вчера они сумели раскрыть секрет "оружия богов", сегодня они его совершенствуют, а завтра они обрушат на Японию ошеломляющий удар. Например, свяжут весь свободный кислород над островами метрополии, и все ваши подданные задохнуться. Или инициируют серию мощных цунами, которые смоют все наши прибрежные города.

— Неужели такое возможно?

— "Оружие богов" всесильно, Ваше Величество, надо только уметь им пользоваться. И гайкокудзины колебаться не будут: они никогда не считали нас людьми. Вспомните газовую атаку нашей столицы и атомную бомбу, сброшенную на город, и вспомните ядерный взрыв в Токийском заливе. Бледнолицые нанесут удар, как только у них появится возможность его нанести — если мы хотим победить, мы должны их опередить. Мы воюем против всего мира, против всей цивилизации белых, и если мы проявим нерешительность, мы проиграем войну. А если Америка будет уничтожена, остальные наши враги сложат оружие и покорно склонят головы перед нашим могуществом. Мы победим — погибнут десятки миллионов людей, но сотни миллионов других людей останутся жить на планете, очищенной от "золотых змей". У нас нет другого выхода, Ваше Величество.

— Да будет так, — с видимым усилием проговорил микадо. — И как вы предполагаете это осуществить?

— С дальнего бомбардировщика "фугаки". Мощности его бортового излучателя хватит для запуска реакции — чтобы зажечь костёр, достаточно одной спички, — а потом Пламя будет поддерживать само себя: об этом я позаботился. И к Скалистым горам полечу я сам.

— Вы сами? — на лицо императора набежала тень, и в голосе его отчётливо слышалось сомнение. — Это неразумно, Миязака-сан: если с вами что-то случится, кто продолжит ваше дело?

— Не сочтите за дерзость, Ваше Величество, но по-другому нельзя. Никто кроме меня не сможет разжечь "кремниевый пожар": только я один представляю себе весь этот процесс во всей его сложности. И даже если кто-то сможет понять суть этого явления, на осознание которого понадобится много времени, я не уверен, что возможностей его разума хватит для осуществления мною задуманного. Моя жизнь принадлежит вам и империи Ямато, но если мне суждено погибнуть, значит, это воля богов. Моя гибель ничего не изменит — я вручил "Меч Аматерасу" тысячам мангустов, научив их владеть этим мечом, и мои помощники, Синъитиро Томонага и другие, продолжат моё дело. Но вонзить божественный меч в спину Скалистых гор смогу только я: ни у кого другого это не получится.

Император Хирохито молчал, молчали и генералы, ждавшие его слова.

— Да будет так, — повторил микадо.

* * *

...Как кружится голова... Жёлтые змеи перед глазами — золотые змеи... А где дракон? Он выдохнул пламя и улетел? Я не чувствую своего тела... Наверно, так и должно быть, когда целиком сливаешься с сутью вещей, и становишься их пониманием... Надо возвращаться: в реальном мире у меня слишком много дел...

Тамеичи Миязака открыл глаза. Сделать это удалось с трудом: реальность ускользала, упорно не желая принимать знакомые формы и привычные очертания. И всё-таки разум взял верх, и учёный-самурай обрёл себя в нижней кабине бомбардировщика "фугаки", на кресле оператора боевого излучателя, вытянувшего своё хищное рыло по продольной оси самолёта.

Мерно гудели моторы. Миязака потянулся и выгнулся, проверяя работу мышц (тело слушалось), и краем глаза поймал взгляды бортовых стрелков, смотревших на него с немым благоговением: для них он был небожителем, сверхъестественным существом, сошедшим на землю людей, чтобы вершить их судьбы. Это было уже привычно и... приятно, да.

Японский шестимоторный дальний бомбардировщик G10N1 "Фугаки"

Золотые змеи перед глазами Тамеичи поблекли и прекратили свои призрачный танец. Дело сделано: незримый клинок мыслеполя пронзил каменную толщу гор, и теперь там, под землёй, разгоралось Пламя Дракона — Миязака видел-ощущал его свет и жар. Огонь был ещё крошечным, но это пока: "кремниевая реакция" запущена, и она медленно, но неостановимо расползётся на весь материк, на весь "сектор поражения", вычерченный могучим разумом человека на борту дальнего бомбардировщика. Реакция разогревала сама себя: человек её закольцевал, и выделенная энергия подпитывала процесс, захватывавший всё новые слои гранита и базальта и превращавший их в расплав, в жидкое пламя. И так будет продолжаться до тех пор, пока весь материковый щит под страной, именуемой Соединённые Штаты Америки, не утратит опору и не провалится в огненное болото вместе с лесами, степями, реками, дорогами, городами и людьми, населяющими эти города. И в этот гигантский провал навстречу друг другу с глухим рёвом хлынут волны двух океанов; и взметнутся высоко вверх исполинские струи пара, рождённые соприкосновением расплавленной магмы, рвущейся через трещины расколовшейся земной коры, и огромных масс воды, спешащей заполнить громадную новорождённую впадину. И страна Америка перестанет быть — она исчезнет с лика планеты, исчезнет бесследно, затонет, как затонула некогда древняя страна Атлантида.

...Операция "Поцелуй богини" шла по плану. Отец "оружия богов" получил лучший самолёт с лучшим экипажем, готовым беспрекословно умереть по первому слову Второго Человека Империи. Предлагалось произвести групповой налёт, но Миязака это предложение отверг. "Меня не увидит ни один радар, — пояснил он, — а случайных встреч я не опасаюсь. Зенитная артиллерия меня не достанет, истребители я собью, от неуклюжих тихоходных дирижаблей уйду. А при групповом налёте есть вероятность, что из-за небольшой ошибки оператора, гасящего излучение американских радиолокаторов, хотя бы одна из машин будет засечена гайкокудзинами. После наших ударов по Нью-Йорку и Чикаго янки постараются не пропустить в глубь страны даже единичный самолёт, зная, что он может сделать, и к точке обнаружения тотчас же ринутся со всех сторон "летающие крылья" с "кобрами" на борту. На их стороне численный перевес — потеряв американский плацдарм, мы потеряли и небо над Калифорнией, — янки подавят и целую армаду наших бомбардировщиков. Моя миссия слишком важна — следует исключить даже малейшие случайности, способные помешать её выполнению".

Весь перелёт от Гавайев до западного побережья Америки Миязака провёл в полусне-полуяви, расслабляясь, медитируя и собирая все свои силы для единственного мыслеудара. "Фугаки" прошёл над Калифорнией незамеченным — создатель "оружия богов" сам сидел за излучателем, — и только над Скалистыми горами возникло небольшое осложнение: облака, закрывшие цель. Тамеичи приказал командиру снизиться. "Я должен видеть" — бросил он коротко. Самолёт снизился с четырнадцати до пяти километров, пробил облачный слой, и внизу открылись лесистые отроги Скалистых гор. Это было красивое зрелище, но красота не волновала "великого мангуста": он искал, куда вонзить меч, и нашёл. И вонзил...

Сознание окончательно прояснилось. Миязака огляделся. Внизу проплывала земля — "фугаки" шёл на высоте пяти километров, его командир ждал приказа учёного. "Набрать прежнюю высоту" — произнёс Тамеичи в ларингофон, и машина пошла вверх. Остекление кабины затянула белёсая тьма: бомбардировщик снова пробивал облачный слой, на этот раз снизу.

Миязака смотрел, как стелятся за бортом белые космы, и к нему пришло понимание: острое, как внезапная боль. Тамеичи вдруг осознал (почему он не понял этого раньше?), что Пламя Дракона не погаснет, когда океанские волны зальют провалившуюся часть материка. Да, расплав застынет, охлаждённый триллионами тонн воды, но "кремниевая реакция" не прервётся — её очаги останутся, и огонь, немного помедлив, будет расползаться дальше, под Атлантический и Тихий океаны, под Канаду и Мексику, и дальше, дальше, дальше... Реакция закольцована: пока осуществляет энергетическая подпитка процесса, "кремниевый пожар" будет гореть и разгораться. Условия опытов были другими: там горение небольшого участка земли поддерживалось внешним источником энергии — излучателем, реакция прерывалось после его выключения, а вода только гасила последствия, заливая расплавленный камень.

"Это же очевидно! — с досадой подумал учёный. — Как же это я, решив сложнейшую задачу разжигания "кремниевого пожара" заданных параметров, допустил такую нелепую ошибку?" Впрочем, успокоил он сам себя, не ошибается только тот, кто ничего не делает — ошибаются даже боги. Ничего страшного: расчётное время горения "Поцелуя богини" около трёхсот часов — времени для задействования каунтер-фактора более чем достаточно. По сейсмограммам мы сможем судить, где и как горит Пламя Дракона, а когда рухнет половина североамериканского материка, не заметить такое будет трудно. А прервать энергоподпитку цепной реакции кремния и раскольцевать её — я знаю, как это сделать, и я это сделаю, не покидая окрестностей Токио.

В кабину брызнуло солнце. Самолёт поднялся выше облаков и продолжал набирать высоту. А впереди, между облаками и бездонным голубым небом, летели четыре дирижабля необычной формы, сверкавшие, как слитки металла, — три в группе и один немного поодаль. Экран локатора "фугаки" был девственно чист, а это означало, что странные дирижабли, обнаруженные визуально и на малом расстоянии, оснащены "кобрами", и что эти "кобры" включены.

* * *

— Ну, Влади, — "кобра" Уэбстер широко улыбнулся и дружески пихнул Евстигнеева локтём, — ещё кружок, и домой, ага? А там — заслуженный отдых для воздушного солдата: ужин повкуснее, пиво похолоднее и девчонку погорячее. Твоя подружка, небось, давно уже рвёт на себе лифчик от нетерпения, — он хохотнул, демонстрируя ровные белые зубы.

Фрэнки Уэбстер, оператор излучателя N2 и ученик Владимира Евстигнеева, мыслил категориями незатейливым, и это помогало ему пребывать в благостном настроении всегда и везде, даже когда "небесную акулу" трепал сильный ветер или когда её тело пронизывали хлещущие посылки японских "миязак" (бывало такое). Однако парнем он был неплохим, без дерьма в душе (и неслабым, кстати сказать, ментальным бойцом), и Владимир не одёргивал его, когда Фрэнки (разумеется, наедине) позволял себе некоторую фамильярность (капитану Вэбстеру полагалось обращаться к подполковнику Евстигнееву "сэр", и никак иначе, и не полагалось обсуждать с ним интимные достоинства женщин и вкусовые качества пива). Но — со своим уставом в чужой монастырь, как известно, не лезут, а Фрэнки, несмотря на свою внешнюю простоватость, был далеко не глуп (иначе он и не стал бы "коброй") и не позволял себе ничего лишнего, хорошо зная, что в армии (даже если это "демократичная" US Army) можно, а что нельзя.